Фортуна наоборот (джен)

— Когда-нибудь ты станешь царицей, Хела, дочь Одина, — голос Всеотца был тих и торжественен. — И всё это будет твоё, — Один обвёл рукой простирающийся над ними с высоты дворца город.

— А я смогу сделать Асгард полностью золотым и пронести славу о нём по всем девяти мирам? — с волнением спросила маленькая Хела, всматриваясь в спокойное лицо отца.

— Конечно, сможешь, — руки Одина мягко легли на её плечи. — Мы сможем. Настанет день, когда величие Асгарда станет неоспоримым не только в девяти мирах, но и во всей Вселенной… Только, дочь моя, ты должна приложить все усилия, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения, что ты достойна быть первой царицей Асгарда.

— Я буду тренироваться вдвойне усердней, отец, — с чувством пообещала Хела. — Я стану лучшей не только среди валькирий, но и среди эйнхериев.

Золотые отблески восходящего солнца отражались в восторженных зеленых глазах царевны. Тьма ещё не успела оставить свою печать на Хеле, но её дыхание уже чувствовалось за спиной…

* * *

— Ты гордишься мной, отец? — с улыбкой спросила подросшая царевна, небрежно бросив к подножью трона окровавленную голову свирепого великана — одной из самых опасных тварей в Девятимирье.

Асгард ковал своё величие огнём и мечом. И мужчины, и женщины — всё жили войной. Несмотря на это, в тот момент от вида юной Хелы по спинам придворных пробежал холодок. Один лишь Один оставался невозмутимым, он подал ей знак подняться к трону.

— Ты справилась с заданием, Хела, дочь Одина. Можешь получить заслуженную награду, — и, призвав Мёльнир, Всеотец отдал его сияющей Хеле.

* * *

Из целого легиона отборных Асгардских воинов, посланных разбираться с эльфами, назад вернулась лишь Хела.

Царевна, обагренная кровью асов и эльфов, смиренно стояла перед Всеотцом на коленях. Придворные испуганно перешептывались. Это был первый крупный провал дочери Одина: до этого дня Хела из любых сражений выходила победительницей. Сегодня же погибло столь много славных воинов, что страшно было помыслить. Сама же командующая павшим легионом не только сумела выжить в том аду, но и выглядела практически неуязвимой, что вселяло в окружающих почти суеверный ужас.

— Они нас ждали, отец. В Асгарде завелся предатель. Позволь же мне найти и покарать его! — слепая ярость переполняла царевну.

— Встань, — голос Одина не выражал ничего. — Что ж, будь по твоему… Хела, дочь Одина, я назначаю тебя палачом Асгарда.

— Благодарю, отец, — по скривившемуся лицу царевны было видно, что это совсем не то, что она жаждала услышать… — Я найду предателя, и буду убивать его так медленно, чтобы он успел пожалеть о содеянном тысячи раз… — Словно в подтверждении слов Хелы, тьма послушно сгустилась у её ног.

Царевна уже собиралась уходить, когда, смягчившись, Всеотец остановил её.

— Я счастлив видеть тебя живой, дочь.

— То, что мертво, умереть не может, — с горечью ответила она и, гордо расправив плечи, прошествовала мимо пораженных её выходкой асов.

Никто не посмел остановить её. Всё знали, богиней чего была царевна… С самого рождения Хела несла за собой лишь смерть. Сперва мать её погибла в родах, затем полегли все её немногочисленные друзья, сегодня же пал целый легион, верных ей солдат… Не щадила она и врагов, поэтому роль палача была ей к лицу.

Кто-то же должен делать грязную работу?

* * *

Было время, когда они с Одином сражались вместе, как отец и дочь, бок о бок, топя миры в слезах и крови. Но это славное, по мнению Хелы, время прошло.

Асгард, действительно, стал именно таким, как Хела и мечтала когда-то безумно давно, в детстве, когда была ещё совсем наивным ребенком и не знала, какую цену ей придется за это заплатить.

За всё золотое великолепие и могущество Асгарда она расплатилась своей душой. Не Один заплатил эту великую цену, а Хела… И когда отец это понял, то он не только не оценил её жертвы, Один поступил много хуже…

Хеле никогда не забыть тот ужас и отвращение, которое она прочитала у него в глазах. Всеотец решил остановиться, пошёл попятную… Тот, кто заразил её идей вселенского господства… Один решил стать добрым и справедливым царем, и она больше не была ему нужна…

* * *

— Смотри, отец, я достала Тессеракт! — лицо царевны освещала поистине безумная улыбка, она протягивала Одину измазанный в чьей-то ещё совсем свежей крови куб. — С его помощью мы сможем завоевать Вселенную в разы быстрее, — возбужденно продолжала она, однако видя, что тот совсем не разделяет её энтузиазма, нахмурилась. — Ты ведь всё ещё гордишься мной, отец?

— Нет, Хела… — печально произнес Один, и сердце Хелы окончательно рухнуло в бездну.

* * *

Сменившему амплуа отцу Хела была не нужна. Пока она доставала для него Тессеракт, проливая кровь во всех уголках вселенной, он обзавелся новой женой и уже завел нового наследника. Как там его назвали? Тор? Да уж, конечно, бог грома звучит всяко лучше, чем богиня смерти… Жалкий бог грома — розовощекий светловолосый карапуз… Почему-то отец решил, что он будет достойней её… Той, что сделала для Асгарда больше, чем кто-либо. Силы Вселенной, как же Хела его ненавидела… Их всех — эту до тошноты светлую Фригг, предавшего её Одина и маленького братца…

Хела жаждала мести… Однако сокрушить Одина в одиночку ей было не под силу… К счастью, у Всеотца было достаточно врагов.

Как бы там не было ей по началу противно идти на союз с йотунами, вскоре Хела втянулась. Лафей был не таким уж дураком… Думая о том, как перекосит Одина, Хела даже завела с царем ледяных Великанов короткую интрижку. Ничего серьезного, просто ей захотелось острых ощущений.

Обычную асинью от такого союза бы потом долго лечили от сильнейшего обморожения, а то и вовсе некого было бы лечить… Но Хела была богиней смерти, и оттого прикосновения Лафея лишь вызывали у неё легкий холодок по коже…

Это была короткая интрижка. Одна из многих, но именно она привела её к краху. Богиня смерти была беременна. Не в первый раз стоит это признать, но в этот раз всё… слишком затянулось. Ни одна её беременность не длилась дольше трёх месяцев. Ещё и поэтому Один обзавелся другим наследником…

Ведь смерть дарить жизнь не способна…

На сей раз же как-то незаметно прошли семь месяцев, всё это время Хела сражалась со своим отцом, чувствуя, как постепенно слабеет. Этот ребенок, это Йотунское отродье, тянуло из неё силы…

Она бы давно избавилась от него, но… Желание доказать Всеотцу и вообще всем, что они были не правы насчет неё, пересилило.

Впрочем, она остро пожалела о своем решении, когда войско Одина вошло в Йотунхеймский дворец, а она не смогла принять участие в битве, потому что у неё отошли воды…

Эти роды отняли у неё слишком много сил. С легкой ненавистью глядя на сморщенный, попискивающий комок теплой живой плоти у себя на руках, Хела думала, что виновник её временного, но такого фатального бессилия, совсем не похож на йотуна.

Она рассмеялась, когда ребенок, её ребенок, открыл зеленые глаза. Кажется, Хела только что придумала, как лучше всего отомстить своему отцу.

Один ведь теперь метит в добрые и справедливые цари? Значит, он не сможет оставить своего внука здесь умирать, ну и Лафею тоже, естественно, его не отдаст. А это, значит, что следующие несколько сотен, а то тысяч лет отец будет постоянно видеть перед собой живое напоминание о ней и чувствовать вину…

Один был близко — Хела чувствовала его приближение. Она оставила сына в развалинах Йотунхеймского храма, с презрением отмечая, как постепенно синеет на морозе и покрывается йотунскими узорами его кожа. Полукровка… В тепле — ас, на холоде — йотун, удобно, но мерзко… Её план мести Одину уже не казался таким удачным, но другого не было.

Хела знала — бой будет коротким. По крайней мере, йотунская кровь не должна дать этому отродью замерзнуть.

* * *

Один понял, почему Хела смеялась ему в лицо, когда он поверг её. Не потому что совсем обезумела, а потому что сумела напоследок отомстить ему.

После пленения дочери уставший Один услышал надрывной плач из стоявшего неподалеку храма. Там, в развалинах, он обнаружил новорожденного, слишком маленького для ледяного великана.

В голову к царю некстати пришли мысли о том, а что если слухи о Хеле и Лафее не так уж преувеличены.

С легкой опаской, всё-таки прикосновения к йотунам оставляли сильнейшие ожоги, Один взял малыша, который согреваясь в его ладонях, быстро менял цвет, а затем и вовсе взглянул на него глазами Хелы.

Возможно, дочь, действительно, придумала изощренную месть для него, но, возможно, и другое. Что если это его шанс на искупление? В таком случае Один им воспользуется.

* * *

— Отец, а почему Тор — бог грома, а я бог обмана? Обманывать ведь нехорошо? — столь похожий на свою мать, маленький Локи стоял перед Одином и с нетерпением ждал ответа.

— Отчего же? Всё зависит от того, кого обманывать и в каких целях. К примеру… судьбу, её ведь обманывать неплохо? В конечном итоге, Локи, нас все равно определяет наш выбор. И ты сам должен выбрать, как использовать свои способности — во благо или во вред. Бывает ведь и ложь во спасение… — Один и сам хотел верить в то, что говорил. Очень хотел, но никак не мог отделаться от мысли, что, возможно, растит новое чудовище.

А что он мог ему ответить? Что только бог обмана мог обмануть судьбу и родиться у богини смерти?

* * *

— Достаточно, — сказал знакомый холодный голос и Локи выбросило из видений. Он стоял посреди выжженной, мертвой земли, небо вокруг было серым, а прямо перед ним стояла она.

Если бы Хельхейм существовал в действительности, то именно так он и выглядел бы.

— Я умер? — делает вывод Локи, с ужасом думая о том, что всё, что было после его удушения Таносом, было нереальным… Изощренной пыткой от Хелы, которая сейчас ещё зачем-то показала ему историю своей жизни и… его рождения.

Локи прерывисто выдохнул. Нет, это всё не может быть правдой. Он просто спит в башне у Старка, а это всё бред… Плод его больной фантазии.

— Нет, ты разве не понял? — Хела раздражено фыркнула. — Ты мой сын, потому и выжил тогда в бездне. Нас с тобой довольно сложно убить… Ну как, родной мой, понравилась тебе моя история?

— Не особо, — честно признался Локи, судорожно пытаясь, понять что вообще происходит. — Как я здесь оказался?

— Тессеракт. У всего есть обратная сторона. Куб открывает своему хранителю возможность путешествовать между мирами. Порой даже независимо от его желания. Во сне твой контроль ослабевает, а грани между мирами стираются… Ты уверен, что хочешь владеть им? — богиня смерти приблизилась к нему вплотную так, что её дыхание обожгло его лицо.

— А у меня есть другие варианты, мама? — осторожно спросил Локи, поморщившись про себя на этом обращении.

— Ты можешь отдать его мне. Тогда я смогу выбраться из заточения, куда меня совершенно несправедливо определил Один. Вместе мы отомстим тем, кто насмехался над нами, покорим их миры и будем править Галактикой как мать и сын!

— Да-да, а дедулю Одина отправим на покой. Говоришь, как не самый умный злодей из старого мидгардского фильма. Меня не обманешь, мама, я сам бог обмана! — Локи рассмеялся. — Так, что нет, так дело не пойдет. Мне моя жизнь пока не надоела.

— Глупец, — прошипела Хела, больно впиваясь ему ногтями в щеку. — Ты всё равно отдашь камень мне!

— Посмотрим, — с вызовом ответил Локи, с облегчением чувствуя, как что-то зовёт его «назад».

— Ещё увидимся, родной! — напоследок пообещала ему Хела.

* * *

— Бам! — с одного удара вынеся дверь, в его комнату ворвался настолько взволнованный Тор, что первой мыслью ещё не отошедшего от чересчур реалистичного сна Локи было то, что его раскрыли.

Однако, удостоверившись в том, что иллюзия на месте, он слегка успокоился и прислушался к невнятному бормотанию братца, вычленив из всего этого бреда только два слова: «Старк» и «убит». Однако и этого было достаточно.

— Док, а что это у тебя со щекой? Твой зверёк что ли взбесился? — вдруг тыкнул ему в лицо Тор.

Локи машинально приложил руку к слабо пульсирующей от боли щеке и с ужасом отметил, что брат прав: на кончиках пальцев блестели капельки крови.