Клан Ночных Фурий (джен)

Затрубил рог, предупреждая народ об опасности.

Часть воинов, пока было время, сопровождали женщин, детей и стариков вглубь острова — к драконьим гнёздам, где крылатые обязательно защитят людей, ведь такова была воля их Короля, и перечить ему не было желающих, пример некоторых посмевших дерзить идиотов был слишком показателен.

Из примерно двух тысяч драконов, не считая, естественно, птенцов, живших на Чёрном острове, не более четырёх сотен были бойцами, остальные предпочитали только защищать себя и своё потомство.

В бой шли только самые преданные и яростные.

Из них — пятьдесят Ночных Фурий.

В общем, пока воины Чёрного Острова готовились отражать нападение, прятали мирное население в безопасном месте, Береˈс отправилась на разведку — осмотреть масштабы проблемы, так сказать.

Вернувшись, она обрисовали ситуацию, которая оказалась совсем нерадостной.

Предатели.

Синие Шипы, испокон веков главные союзники Теней, сразу после Защитников Крыльев, вели свой флот, как и остальные семь, как оказалось, союзных предателям племён, а вслед за ними — полсотни всадников на Змеевиках.

Конечно, всё это легко можно понять — визит те хотят нанести далеко не дружеский.

Ударить в спину.

Если бы то был честный бой — глаза в глаза, то можно было бы отнестись в коей-то мере снисходительно, но племя изменников, ведомых самым главным заговорщиком, теперь подлежало уничтожению.

Как и Охотники.

Как и Изгои.

Но больнее всего было в той армаде видеть олуховкие паруса.

И драккар со знамёнами правящего рода Олуха шёл одним из первых, и потому, с тяжёлым сердцем, Иккинг принял решение перед тем, как отправить все эти тысячи людей к праотцам, поговорить с собственным отцом, ведь, быть может, это если не отговорит его от таких действий, то хотя бы ослабит его волю, его решимость.

А сломанные часто совершали ошибки, приводившие к их поражению, что и было нужно Королю Чёрного Острова в тот миг.

Сбить концентрацию.

Разрушить уверенность в их успехе.

Пролететь над самой водой так, чтобы ни один викинг, даже обладавший даром магии воды, не был способен ни заметить, ни сбить всадника и дракона — легко.

Властно взмахнуть рукой, ступив на палубу, перенаправляя потоки Аши так, что ни один викинг не мог пошевелиться — проще простого.

Смотреть в глаза отцу — тяжело.

В глазах людей — страх, их ужас ощутим физически, и он придавал ему сил, ведь эмоции тоже были сильным источников энергии, так что люди сами себя губили, но вот Стоик смотрел без ужаса или страха — с презрением и даже ненавистью, и это резало сердце Иккингу.

Не того он хотел.

Не войны с отцом, от которого никогда не отрекался.

— А я ведь мог уничтожить вас тогда, — тяжело, с горечью сказал парень, поджимая губы. — Но отпустил с миром.

— Сдохни, отродье Бездны! — просипел Стоик в ответ.

Иккинг прикрыл глаза, собираясь с чувствами и стараясь заглушить свои эмоции — это не к чему в этот миг, ведь теперь он не наследник, не любящий сын, и даже не супруг — он правитель народа, на который вероломно напали враги.

И отношение к врагам должно быть соответствующим.

— С миром ступайте или с миром покойтесь, — почти прошептал Иккинг ритуальную фразу.

— Сгинь во тьму, тебя породившую! — рявкнул кто-то из викингом молодцевато, заставив молодого Короля пождать губы и печально покачать головой.

— Вы выбрали сами.

В его голосе — лёд.

В его голосе — пепел.

В его голосе — покой.

Смертельный.

Сотни драконов в один миг взвились в небо, с оглушительным рёвом и яростью в глазах, чтобы пролить огненный дождь на корабли тех, кто пришёл с войной в их дом.

Я не буду как ты, Страж.

Я — намного хуже.

* * *

Конечно, Аскель прекрасно видел, что происходило на соседнем корабле — возвышавшегося посреди не способных пошевелиться людей Сына Фурий было не узнать весьма проблематично.

Чем больше наблюдал Хофферсон за происходящим, тем меньше оно ему нравилось.

Но окончилось всё катастрофой.

После каких-то слов, оказавшихся неуслышанными, Лувеˈнˈавир покачал головой — так печально, так… скорбно!

И вторя его словам в небо поднялась рычащая и скалящая вои острые клыки туча из явно настроенных агрессивно драконов, среди которых Аскель разглядел несколько десятков Ночных Фурий, а потом, спусти считанные удары сердца, начался настоящий ад.

Огонь дождём полился с небес, и речи об ответной атаке уже быть не могло — все силы, все время уходили на то, чтобы потушить загоревшиеся корабли, ведь те, уходя ко дну, зачастую уносили свои экипажи с собой, мгновенно лишая вторженцев их численного преимущества, и потому, как ни печально, в тушении маг воды был нужнее.

Так рассудили, по всей видимости, и остальные.

Маги огня тоже пытались унять пламя, но — безуспешно, и потому запах палёной плоти не желал растворяться в морской свежести.

Все безуспешно.

Да, драконы, раненные, падали в воду, но подхватываемые другими драконами, они спасались, унесённые собратьями своими в сторону острова.

Сотни воинов-всадников народа Теней посыпались на палубы кораблей, без разбора режа глотки всем, кого видели, не делая различия между Синими Шипами, Лохматыми Хулиганами, и остальными племенами, уничтожая всех на своём пути.

Во славу Короля.

Во славу Жизни.

Вдруг, драконы, чьи ряды воинам союза удалось проредить очень и очень заметно, всё такой же тучей отхлынули обратно к острову, и наступила короткая передышка.

И всё бы хорошо, если один из уцелевших смотрящих не рассказал, что там, на утёсе стояли двое, в одинаковом жесте протянув правые руки в сторону вражеской армады, а за ними — ещё дюжина застывших в той же позе юношей и девушек.

Что-то сейчас случится…

Смотря, как люди падали на палубы, бездыханные, Аскель понял, что именно.

Какая досада.

* * *

Наблюдая за тем, как медленно, но верно драконы уничтожали корабли его союзников, Харальд хвалил себя за предусмотрительность, с которой он приказал всадникам Змеевиков пока держаться подальше — бой, ещё не оконченный, вымотал всех, и теперь оставалось только немного подождать.

И…

Вот драконы отлетели обратно к острову, видимо — передохнуть, даря паузу в этом безумии.

Мужчина просился к собственному Змеевику, которого подчинил ещё будучи воином народа Теней и который был наравне с Анрией его извечным спутников даже в самых безумных его начинаниях.

Отправившись к остальным своим всадникам, мужчина только спустя несколько мгновений понял, насколько вовремя среагировал, ведь иначе его ждала бы незавидная судьба — неминуемая гибель и пучины океана с желудком рыбы или морского дракона вместо могилы.

Люди на палубах падали один за другим, словно марионетки, коим обрезали нити.

Воздух словно стал гуще, в нём ощущалось напряжение, как в миг перед грозой, и это беспокоило Харальда с каждым мигом всё больше — что там придумал Лувеˈнˈавир на сей раз?

И как выкрутится теперь?

Что предпримет?

Что сотворит…?

Океан будто закипел, и огромная, гораздо больше чем в самый лютый шторм, волна поднялась, двигаясь против обыкновения от берега и к кораблям, которые смела за считанные секунды, сталкивая их друг с другом, играясь ими, словно щепками, погребая их навсегда в морской бездне.

Время замедлилось.

Никто не шевелился, только драконы испуганно поднялись чуть выше.

Когда поверхность воды успокоилась, на ней не было ни одного корабля — только то там, то тут виднелись обломки досок и мачт сцеплявшимися к ним людьми, да созданные парочкой уцелевших магов моды льдин, на которые те затаскивали раненых, но ещё живых товарищей.

Ещё.

Пока что.

В том, что этот удар — не последний, можно было не сомневаться, но нельзя было отрицать то, что именно поэтому нужно было бить по Теням сейчас.

Ведь такое… так убить за раз тысячи человек, не устав при этом, не вымотавшись, не потеряв свою скорость и сноровку было просто невозможно для человека.

Для не-человека — тоже.

* * *

То, что он сейчас сотворил было уже выше дозволенного, выше человеческих способностей, даже разделённых с тринадцатью учениками, и это было даже не чудо — это была сотворённая их… его, его! Руками катастрофа, великая трагедия, скорбеть по жертвам которой он не будет.

Что-то в нём оборвалось в тот миг, когда стоя перед отцом без маски и шлема, он понял, что тот Иккинга не узнал.

Не признал.

Послал гореть в Бездну, что, собственно, было вполне естественно и даже в коей-то степени правильно.

Для человеческой логики.

Для человека.

Ненависти к родителю не было — была непонятно откуда взявшаяся печаль, наполнявшая разрывавшую сердце и душу на кусочки пустоту, и только тонкие пальчики Миры, вцепившиеся в его руку, будто говорившие: нет, не один — прорвёмся.

Так что же мучило тогда Иккинга?

Что не давало ему покоя?

Парень прекрасно знал о том, что практически обрёк себя, пропуская всю те тёмную, злую Аши сквозь себя, и ученики, включая даже Миру, лишь добавляли свою собственную энергию и ту, что успевали черпать из окружавшего их мира, отдавали ему всё, что он сделал всё за них.

И вину взял на себя.

Так было нельзя.

На самом деле, то, что он совершил, граничило с жертвоприношением.

Как бы то ни было удивительно, смерть отдельно взятого Разумного, да и вообще любого живого как оказалось, действительно была неплохим источником энергии, высвобождавшейся в миг разрыва уз, что держали вместе Разум, Тело и Душу, но шла эта Аши не мифическим Владыкам, богам и прочим дьяволам, а конкретному разумному — жрецу, что-то самое жертвоприношение совершал.

Потому они были так распространены на юго-западных землях.

Потому боги — чушь, как и их Дары.

И именно тем был отвратителен, но действенен способ, к котором только что прибёг Иккинг — энергией от смерти части людей от смёл волной по его воле взбушевавшегося моря остальных людей.

Смерть ради смерти.

Отвратительно.

* * *

Повинуясь жесту руки предателя, его Змеевики с всадниками на спинах помчались в сторону Чёрного Острова, чтобы ответить Теням тем же, на что их воины обычно обрекали уничтожаемые ими народы.

Некогда цветущая деревня горела, и пламя вздымалось к самому небу.

Злую шутку сыграли Синие Шипы, обратив драконов против тех, кто их, вообще-то, обычно защищал, зная, что Тени не были обучены убивать крылатых.

Не садами теперь пахло — горький дым застилал глаза.

И драконы Чёрного Острова защищались изо всех сил, зная, что деревня — последний рубеж, ведь дальше была только долина, где были их пары и дети, все те, кто не мог или не был способен защитить себя сам от нападения себе подобных.

Люди тоже сражались отчаянно — они знали, что после того, что совершил их Король, пощады им можно было не ждать.

Шипы пленных не стали бы брать.

Только не теперь.

«Победа или Смерть!» — о, как это было похоже на девиз какого-нибудь племени викингов!

Но в тот миг именно это повторяли про себя именно воины народа Теней, с каждым шагом, с каждым удар, калечащим очередного дракона, с каждой каплей крови — своей ли, чужой ли, они понимали всё отчётливее, что теперь дороги назад не было, и именно это словно предавало сил.

Всё горело, раненные товарищи падали наземь рядом, из последних сил, уже понимая, что выбраться не получится, пытались утянуть собой побольше врагов.

Победа или смерть…

Выбор был невелик.

Победа.

Любой ценой.

Даже если цена — собственная гибель.

* * *

Харальд приказал своему Змеевику приземлиться, и стоило дракону выполнить это, мужчина спешился.

Он неотрывно смотрел в глаза следившего за каждым его шагом Короля Чёрного Острова и с удивление отмечал то, что раньше ускользало от его внимания — парень каждым своим жестом, каждым движением, взглядом, аурой своей напоминал не человека, а дракона.

Ночную Фурию.

Воистину — сын Фурии.

— Что же, всё-таки, привело тебя на мой остров, предатель? — прошипел Лувеˈнˈавир, скаля все восемь своих клыков на манер зверя, и казалось, что ещё чуть-чуть — и он зарычит.

— Я пришёл завершить начатое, — ответил Харальд просто, дав знак своим людям.

Дюжина Змеевиков с всадниками бросила своё занятие — бой с какими-то неизвестными мужчине молодыми парнишками-Тенями, по всей видимости, новобранцами, и бросились в сторону, в которой виднелась тонкая фигурка Королевы, неестественно застывшей, как и воины Синих Шипов перед ней.

А парень, казалось, даже не боялся за жену.

Почему?

— Ступай с миром, — устало прошелестел парень, неуловимо перетекая в боевую стойку, становясь напружиненным, готовым к бою, — или с миром покойся.

Харальд отзеркалил его действия, говоря — не оступлюсь, не откажусь от своей идеи.

И завязался бой.

Они не сыпали друг на друга смертоносными атаками, не поливали друг друга пламенем, а кружили, подобно драконам, то нанося удар, то уклоняясь от чужого, и всё повторялось вновь.

Оба они устали.

Оба они не видели смысла в плясках и пафосных словах.

Только… только если они не могли сбить противникам, вывести его из равновесия.

— Ну что, Лувеˈнˈавир, ты доволен моей работой? Смотри, как погибает всё то, что ты строил все эти годы! — захохотал Харальд притворно, но довольно натурально, ведь даже он сам поверил своему приступу злорадства. — Они бы не погибли, если бы ты тогда позволил бы мне занять власть!

Вдруг раздался оглушительный драконий рёв, и все обернулись в сторону, откуда он донёсся, даже сам бой приостановился.

В нескольких метрах над землёй парила Королева Чёрного Острова — Мира с Олуха, Ученица Короля и прочее, прочее, а вокруг неё металась стая из девяти Змеевиков, рыча и поливая девушку огнём, но, впрочем, совершенно безрезультатно.

Сфера из воздуха и не думала пропускать пламя.

Ещё трое Змеевиков валялись неподалёку, жалобно скуля на манер побитых щенков, их крылья явно были сломаны — не бойцы.

Теперь — не бойцы.

Возможно — не жильцы.

— Видишь, твоя жёнушка сейчас погибнет от лап моих зверушек — ухмыльнулся Харальд, стараясь ещё больше отвлечь своего противника, но он не ожидал того, что оставшиеся драконы подобно своим предшественникам рухнут наземь, неспособные даже пошевелиться.

Лувеˈнˈавир довольно оскалился — учил он свою супругу на славу.

Девушка в мгновение ока оказалась совсем рядом с ними — всего в шагах двадцати, не более, непонятно, как преодолев такое немалое расстояние, их разделявшее доселе, так быстро.

— Сдавайся, — сказала Мира, гладя в глаза ошарашенному Харальду. — Ты проиграл.

И тут мужчина понял, что ему делать.

Вдруг, в его взгляде появилась безумная искорка — он сделал едва заметное, но совершенно не случайной движение рукою, давая знак специально затаившимся людям, ведь мужчина предусмотрел и такой вариант развития событий, так что если он в этот раз не победит, то унесёт непоправимый урон Теням.

— Да что ты?

Время замедлилось…

Кто-то закричал, люди, замершие и внимавшие происходящему, затряслись от ужаса и осознания того, что же последует за этим, прекрасно понимая — это конец, конец доя них всех. И не важно, кто это будет — Тень или один из Синих Шипов.

…и с лёгким свистом рассекая воздух, одинокая стрела, неожиданно откуда взявшаяся, с тихим звуком пронзила девушку, ойкнувшую чуть удивлённо.

Живучая тварь!

Король острова рванулся к супруге, упавшей навзничь, и на трясущихся ногах опустился пред ней на колени.

В тот же миг, одна за другой, стрелы посыпались в спину замершего парня, которого уже постепенно начинало потряхивать, но одно было ясно точно — броня из чешуи Ночной Фурии от стрел с наконечниками из особого металла не спасла.

И алые пятна разрастались на местах ран, обезображивая доселе красивую одежду супругов, это лишь подтверждали.

Это была крайняя мера.

Это была нечестная победа…

И именно мужчина не прибегнул к ней самого начала — это не принесло бы желаемого результата.

Если бы Харальд победил своего врага в дуэли, понимал он, то ни один житель Чёрного Острова и пикнуть бы не посмел, покорно признавая власть нового Короля, ведь трофеи доставались победителям., но…

Теперь ему будут мстить.

И о власти через победу в дуэли с Королём можно было забыть.

— Всё кончено, мой Король! — устало, но с издёвкой сказал мужчина своему всё ещё живому врагу, подходя к нему так, чтобы была возможность смотреть в постепенно стекленевшие глаза.

Парень трясущимися руками сжимал ладонь своей супруги и повторял исступлённо: «Как же так…?», пока вдруг, уже бездыханное тело девушки не стало рассыпаться чёрным пеплом, растворяться в воздухе тысячами золотых искр под отчаянным и беспомощным взглядом зелёных драконьих глаз.

— Всё действительно кончено, Харальд… — ответил парень из последних сил, притягивая к груди засиявшую алым огнём левую ладонь и шепча какие-то слова на непонятном языке.

Мужчина уже хотел было снести своему врагу голову мечом, чтобы прекратить это бессмысленное действо, как вдруг что-то словно сжало все его внутренности холодной, когтистой рукой, и смотря прямо в драконьи глаза умирающего Сына Фурии, Харальд понял, что алое сияние разрасталось, затапливало его сознание, пока весь мир не залило этим алым цветом.

А потом пришла тьма.

Под всеобщее молчание радом с уже бездыханным телом Короля Клана Ночных Фурий и Чёрного Острова, упал труп его главного врага, у которого было безжалостно раздавлено неведомым образом сердце.