Клан Ночных Фурий (джен)

Кроваво-красный диск солнца медленно тонул в холодном море, окрашивая его и облака в огненные цвета. Вновь разгорался алый пожар заката, приглашая одного жителя этого острова вновь подняться на одинокий утёс, дабы насладиться сим чудом природы.

Мальчик, в отличие от всех остальных своих соплеменников, умел видеть красоту ещё и в природе, а не только в заточенных мечах и секирах. Ему были интересны бабочки и цветы, а не умение убивать.

Он не видел смысла в пролитой крови, не видел доблести в том, что бы остановить чужое сердце, забрать чужую душу.

Ведь жестокость порождала только жестокость.

Этот остров, самый ближний к проклятому проливу, называемый местными жителями, да и всем населением Северного Архипелага, островом Олух, мирно погружался в вечернюю темноту. Ночь уже вступала в свои законные права, забирая их у угасающего дня, чтобы через несколько часов все повторилось с точностью наоборот.

Несмотря на вредителей-драконов, «милых» соседей, суровый климат и неплодородную почву, Олух всё же имел свои плюсы, и не мало.

Уже упоминались вредители, но речь шла совсем не о них сейчас. Помимо драконов у Олуха были и иные враги, которые порой были страшнее крылатых рептилий, и это…

— Изгои! Изгои нападают! — раздался чей-то истошный вопль, оповещающий о не прошеных гостях.

— Уводите в пещеры стариков и детей! — словно в ответ громыхнул властный голос вождя, и ослушаться его никто не посмел.

Деревня на острове была всего одна, и то очень маленькая. Обычные люди сдались бы Изгоям сразу, зная кровожадность последних, но здесь же живут викинги!

А им если что в голову взбредёт…

Изгои — подлые разбойники и мародеры.

В честную битву они не вступали и нападали исключительно вечером или ночью, когда, по их мнению, противник спал.

Одного они не учли, нападая на Олух — он, как ближайший к драконьему гнезду остров постоянно подвергался налётам крылатых, которые случались под утро, и потому часовые, прочёсывая деревню по ночам, заранее предупреждали обо всех опасностях…

Но вернёмся к битве.

Кровь рекой лилась с обеих сторон, да вот только закаленные драконоборцы с Олуха всё равно побеждали.

Но…

Три вражеских воина загнали в угол мальчишку, неудачно оказавшегося здесь во время битвы.

Да, это именно тот мальчик, что любовался закатом, и именно на утёсе он застал весть о нападении вражеского племени, а потому не успел спрятаться.

Видя плачевное положение мальчика, два воина: женщина и мужчина бросились к нему на помощь. Ребёнок — девятилетний сын вождя — зажался в угол, когда началось сражение между двумя олуховцами и тремя изгоями. Два врага были повержены, третий сильно ранен, но и олуховцы упали без сил.

Мальчик, видя, как раненный изгой подбирается к его заступникам, выхвалил кинжал и бросился к врагу. Тот, не ожидавший такого напора от мальчишки, не успел среагировать, за что и поплатился, упав на землю с клинком в шее.

Мальчик вытащил свое окровавленное оружие из поверженного врага и подбежал к родителям своей лучшей подруги, надеясь, что их можно ещё хоть как-то спасти.

— Иккинг, мы всё видели, ты за нас отомстил… Спасибо… — прохрипел мужчина, перед тем, как обессилено уронить голову.

— Мама, папа! — Подбежала к раненным родителям девочка.

— Мира, дочь, будь счастлива, и никому никогда не мсти… — прошептала женщина, перед тем, как в последний раз закрыть глаза.

Олух выиграл этот бой, но ценой жизни многих.

Мира плакала, стоя на коленях перед телами родителей, а Иккинг сидел и ошарашено смотрел на свой кинжал, с которого капля за каплей падала на землю кровь.

Кровь убийцы.

Кровь человека…

Он только что убил человека. Пусть и Изгоя, но всё же — че-ло-ве-ка!

Этот воин чувствовал, думал, возможно, даже у него была своя семья, и вот — все оборвалось из-за него, Иккинга!

— Это всё из-за тебя! — вторил его мыслям крик девочки — Ты виноват в их смерти! Ты мне больше не друг!

Её можно было понять — в столь раннем возрасте остаться сиротой, да ещё и при этом видеть, как твои родители умрали у тебя на глазах…

Иккинг ее понимал.

И не винил.

Он, напротив, сидел как оглушенный, все повторял — и тихо, но ошарашенно:

— Я убил его… Я убил человека…

И тогда Иккинг выронил кинжал, отрешённо смотря в одну точку.

Словно она могла дать ему ответы.

Словно можно было что-то исправить…

В голове у Иккинга было удивительно пусто, и это казалось блаженной передышкой в череде безумия этого страшного мира.

К нему подошёл его отец — вождь племени Лохматых Хулиганов — Стоик Обширный.

— Тебе его жаль? — спросил мужчина сурово. — Зачем ты жалеешь врага? Он хотел убить, он это заслужил, ты молодец!

Иккинг посмотрел на отца с удивлением, которое стало постепенно перерастать недоверие, потом в растерянности и завершил это все странный ужас.

Перед родителем или перед собой?

— Может, у него где-то остались теперь сиротами дети, может, его заставляли воевать! Я никогда не пойму тех, кто хвалит того, кто забрал чужую душу, кто убил разумное создание.

С каждым словом мальчик отходил на шаг назад, а закончив свою речь, убежал прочь.

Куда угодно, лишь бы подальше от всех этих людей.

От его жертвы.

От мёртвых родителей подруги…

Вдруг раздался звук рога.

— Вы серьёзно? — простонал вождь.

— Драконы нападают!

* * *

Иккинг сидел и смотрел на драконов, любовался ими. Он никогда не понимал, зачем нужно было убивать этих прекрасных созданий — они ведь такие сильные, такие необычные и ведь они сами творили свою магию — огонь!

Рядом с мальчиком пролетело несколько драконов, и все — не с пустыми лапами, явно удачно поохотились.

Один из Драконов явно заинтересовался Иккингом.

Действительно, что делал маленький человеческий ребенок один в разгар битвы?

Вдруг его ранят?

А дети неприкосновенны!

Мальчик смотрел в глаза Крылатому, спокойно и уверенно, так несвойственно человеку, не пытаясь ни подойти, ни убежать.

— Ты такой красивый… — прошептал Иккинг, восхищаясь Змеевиком.

— Спасибо, — послышался голос в голове мальчика. — Ты тоже симпатичный для человеческого птенца..

Иккинг не понял, откуда взялся этот голос и по малолетству своему решил, что ему показалось.

Он уже было хотел подойти к Змеевику, но вдруг на дракона бросился его отец, убив его одним точным ударом меча в сердце.

Иккинг закричал, пятясь от отца.

Он почти подружился с этим драконом, а Стоик его…

— Ты испугался крови? Ничего, со временем пройдёт! — засмеялся вождь, глядя на поверженного им дракона.

Чего необычного?

Раскуроченная грудная клетка, в которой, сквозь рану, можно было увидеть уже не бьющееся, навсегда замершее сердце.

— Зачем ты его убил? — дрожащим голосом спросил мальчик, глядя в суровые глаза отца. — Он просто стоял и смотрел, зачем ты его убил? Что он тебе сделал?

— Они наши враги! — ответил Стоик, и столько ярости, столько ненависти было в его словах, в его голосе, что становилось понятно — его не переубедить. — Они должны умереть!

— Нет… — прошептал мальчик, опять медленно пятясь, — Вы погрязли в чужой крови… Я не смогу быть вождём… Никогда!

Стоик хотел схватить сына за руку, но…

Не успел.

Как он потом, годы спустя, корил себя за это — за своё промедление, за свою беспечной и отвлеченность.

За свою ошибку.

Однако, корил зря — мальчик был слишком ловким для такой груды мышц, как его отец. Не прошло и минуты, как каштановая макушка скрылась в лесу.

Иккинг всегда был не похож на всех остальных — худой, слабый по сравнению с другими детьми, не желающий крови.

Его не трогали, но с ним и не общались, не дружили.

До сегодняшнего дня у него был только один друг, а вернее подруга — Мира, но теперь и она от него отвернулась, впрочем, как уже было сказано, не винил ее мальчик за это.

Мире было всего семь лет…

От остальных её, как и Иккинга, отличала худоба. У неё были длинные, ниже пояса, густые черные волосы, всегда заплетённые в косу, и светлт-карие, цвета меда глаза.

Совсем отличалось это от идеала жителей этих мест.

Иккинг был её единственным другом, он всегда заступался за Миру, когда ребята её обижали.

А теперь Иккинг, без дороги, бежал в лесу.

Пелена слёз заволокла зелёные глаза, мешая видеть. Ветки хлестали мальчика, но он не обращал на них никакого внимания. Сердце его бешено билось, но мысли уже были совсем далеко отсюда.

«Зачем они проливают чужую кровь? Зачем хвалят за убийство? Я не один из них и таким никогда не стану! Лучше умереть!» — думал мальчик, и не заметил обрыва впереди.

Мальчик упал, споткнувшись о камень, и кубарем покатился вниз. Обрыв был не очень высоким и не очень крутым, но под конец мальчик сильно ударился о камни.

Вспышка боли!

Стал ощутим запах крови.

С трудом разлепив веки, словно налившиеся вмиг свинцом, Иккинг понял, что оказался в овраге, который он когда-то уже нашел, и безысходность накрыла его.

Не найдут.

Не помогут.

Всё тело его болело и ныло, запах крови усилился.

«Накаркал!» — зло подумал мальчишка, пытаясь пересилить подступавшую истерику — «Вот какая смерть выпала мне… Долгая и мучительная!»

Вдруг послышался шелест.

Почти неслышимый за стуком его сердца, но, не иначе как велением высших сил, что-то привлекло его в этом звуке.

Мальчишка резко, даже слишком, повернул голову в сторону, откуда этот шелест и послышался, и с удивлением заметил дракона.

Чёрного дракона.

Это же…

— Ночная Фурия! — восторженно прошептал мальчик, — А я думал, что нет драконов красивее Змеевиков!

Ошибки быть не могло — изредка мальчик провожал взглядом в ночном небе черный силуэт, внушавший ужас всем викингам.

Иккинг был прав, Фурия действительно прекрасна!

Она напоминала кошку — такая же грациозная и гибкая. А может, мальчика поразили глаза Фурии. Её голубые, словно бескрайнее небо в солнечный день, очи смотрели прямо в израненную душу мальчика, и он понял, что она не навредит ему.

Это не Злобное Порождение Молнии и самой Смерти, как называют здесь Ночных Фурий люди.

Он её не боялся.

Фурия беззлобно смотрела на раненного мальчика, а слова его, без капли лести или страха, полные чистого, детского восторга, поразили её.

Крылатая видела, как Иккинг хотел подружиться с тем несчастным Змеевиком, как он кричал на отца, убившего бедного дракона. Как он сказал, что не хочет жить с существами, проливающими чужую кровь.

По мнению Фурии, мальчик должен жить, он не такой как все, он сможет изменить мир, и потому несправедливо было ему упасть с этого обрыва.

Она должна ему помочь!

Мальчик спокойно и чуть устало наблюдал за тем, как Фурия подходила к нему, как обнюхивала.

Вдруг тело мальчика прошила просто адская боль, силы, которых и так было не много и вовсе покинули его, и он понял, что этот момент уже близко.

Сознание покинуло ребенка, а Фурия, увидев это, стала быстро соображать, что можно сделать.

«До Гнезда не долететь, не успею! Тогда остаётся один выход! Прости, мальчик, теперь люди тебя не примут к себе уже никогда!»

Фурия острым когтем поцарапала себе другую лапу, так, что бы пошла кровь.

Алая жидкость закапала из пореза прямо на раны Иккинга и начала в впитываться. Раны начали затягиваться, но…

Но всё не так просто. Волосы мальчика почернели, кожа резко побледнела…

Мальчик открыл глаза, но они были уже не человеческие.

Зрачок сузился, и мальчик повернул голову в сторону своей спасительницы.

— Меня зовут Луве’н. А тебя?

— А я Иккинг. Почему я ещё жив? И почему я тебя понимаю?

— В тебе теперь течёт моя кровь. В деревню пути тебе уже нет. Прости уж, иначе бы ты не выжил…

Иккинг посмотрел в озерцо и увидел своё отражение.

Свои глаза…

Действительно, теперь пути обратно для него не было — куда ему с таким видом?

— То есть, благодаря твоей крови я жив, здоров и могу понимать драконов?

— Да.

— Это же замечательно! Спасибо!

Мальчик обнял Луве’н за её мощную шею.

— Деваться тебе теперь некуда. Полетишь со мной?

— Да, но куда?

— В Чёрное Гнездо.

* * *

— Плевака, куда он делся? Его уже нет несколько часов! — не унимался Стоик.

Он очень волновался за своего сына, с которым повздорил на пустом месте, и ведь этого конфликта можно было бы и избежать!

Он ведь — взрослый.

Стоик должен был понять, что не стоило ребенку видеть всего этого — не окрепла ещё его психика, ведь берёг отец мальчишку от всего, чего тот видеть не хотел.

Берёг, как доселе берёг его мать.

— Да успокойся ты! — попытался угомонить своего друга кузнец. — Пойми, мальчонка боится крови, и убил человека. Представь, какой для него это шок. Пусть выпустит пар, к вечеру вернётся.

Иккинг помогал Плеваке, этому самому кузнецу, а его нелёгком ремесле, был его подмастерьем.

И поэтому тот хорошо знал мальчика.

Ну, по крайней мере, как он думал, лучше, чем ушедший с головой в управление деревней после смерти любимой жены Стоик, который, несмотря ни на что, был к сыну очень привязан.

Вдруг!

Послышался свист, над деревней взорвался сгусток плазмы, и все поняли, что это…

— Ночная Фурия! — прокричал кто-то.

— У неё в лапах что-то есть!

Все стали приглядываться, пытаясь понять, что держит дракон.

И поняли.

И столько криков раздалось в один миг, ведь наследника, несмотря на его причуды, облили.

Ведь он был будущим.

— Не смейте сбивать Фурию! — отчаянно крикнул Стоик. — В её лапах мой сын!

Все засуетились, придумывая, как спасти сына вождя, да вот только было уже поздно.

Фурия уже улетела вдаль, к иным островам, оставив позади родной остров своего приемного сына, и девочку, что стояла потерянно на скале, излюбленной ее другом, смотря в даль.

— И ты меня прости, Иккинг… За все прости… Я отомщу за тебя! — шептала Мира, стоя на утёсе том самом, сжимая в руке кинжал друга.

Золотой диск солнца лениво выползал из-за горизонта, окрашивая облака в немыслимые цвета и провозглашая начало нового дня, полного для кого-то борьбы за свою жизнь, за свои права и за свой разум.

Всё привычно.

Всё стандартно.

Всё как всегда…

С ним, с этим солнцем, просыпалась и природа: начинали петь птицы, блеять овцы, мычать яки, поднимался шум, по которому можно было сказать — они живы, они дышали, они шли дальше.

И люди просыпались.

Но зачем?

Каждый день был близнецом предыдущего…

А на одиноком, обдуваемом всеми ветрами уступе стояла невысокая девушка, все так же, как и много лет назад, потерянно и немного отрешённо смотря в даль.

Десять лет.

Прошло уже десять лет с того страшного дня.

Десять лет её сиротства.

Длинные черные волосы были собраны в тугую, даже слишком тугую косу, в которую оказались вплетены крепкие нити с металлическими кольцами, делавшими её достаточно тяжёлой.

И горе тем, кого постигнет удар такой косы — на последних сантиметрах к кольцам крепились острые шипы.

Медовые глаза устремлены были вдаль, куда Ночная Фурия унесла её единственного друга.

Это была Мира.

Девушка очень изменилась за минувшие годы, не просто повзрослев — став совершенно другим человеком.

Да и как иначе.

Она была далеко не единственной сиротой, но только ни одна из семей не согласилась взять на воспитание.

Но согласился Плевака.

Мужчина с болью вспоминал о своем подмастерье, да и родителей девочки он знал хорошо — ровесники же, когда-то сами вместе гоняли кур и собак по деревне.

И теперь, как родную дочь воспитал, обучил и поручал, порою, ей ответственные задания — пригляд за юными подмастерьями кузнеца.

От жизнерадостной девочки не осталось и следа, но она все равно соглашалась.

И помогала.

Не печаль — равнодушие было на ее лице большую часть времени.

И именно это пугало Плеваку.

Сверстники часто дразнили девушку, просто потому что могли, просто потому что она никогда не пыталась тянуться к ним в компанию.

Взрослые не пытались мешать своим детям, пусть и не совсем поощряли их действия.

Ведь это — нормально.

Ведь в их мире выживали только сильнейшие.

И вот опять.

Снова попытки задеть за живое просто из любопытства, желание применить боль, душевную боль — самую сильную из существовавших, напоминаниями об её ошибках, о родителях и погибшем лучшем друге.

Но это было пустой тратой времени, ведь результата, которого они ждали, могли бы достичь пару лет назад, но теперь этого им не видать — все закаменело внутри у Миры, все замерзло.

Душа ее замерзла.

И ей больше не больно.

Просто чувствовать стало трудно — испытывать хоть какие-то эмоции, и именно это стало причиной её вечного равнодушия.

Она просто не могла иначе — не получалось, ведь сломалось в ней что-то несколько лет назад. Что-то отвечавшее за чувства и красочность мира.

Хотя, красоту она видела.

Восхищалась ей, но уже спокойно, привычно.

Без восторга.

Ветер бил Мире в лицо. Такой свежий и холодный, почти обжигающий… Девушка не слышала, что говорили её обидчики, ведь их голос был надёжно заглушён песней бушевавших потоков.

В их народе, как и в любом ином, у каждого человека был свой особый дар. Более или менее значимый в глазах племени, но — у всех. Кто-то мог управлять пламенем, кто-то мог похвастаться абсолютной памятью или идеальным слухом, кто-то понимал язык зверей и птиц, пусть их разум и был донельзя примитивен, кто-то даже мог лечить неизлечимые болезни…

Все Одаренные, так называемые маги, делились на два класса: стихийных и не стихийных. К первым относились люди с даром одного из главных элементов — огня, воды, земли или воздуха. Ну, а все остальные, соответственно, — не стихийные.

На их, во всех отношениях, чудесном острове был всего один маг воздуха — Мира.

Она открыла это в себе уже достаточно давно, но ото всех, конечно же, скрывала — лучше уж все будут считать её ущербной, или слишком слабой, чем знать её истину силу.

Многие считали дар покорения воздуха слабым, мол «что нам может сделать ветерок?».

Но это — ошибка.

Воздух — дыхание, а следовательно — жизнь.

Достаточно сильный Маг Воздуха, достигший звания Мастера, мог единолично учить целую армию.

Мира знала, что, помимо прочего, ей под силу было создать ураган, заставить разразиться такую бурю, от которой никому бы не было спасения.

А ещё — могла летать.

Пусть недолго и невысоко.

Ветер — её стихия, равнодушная к мольбам и похвалам, мощная, неотвратимая и, порою, наоборот — незаметная.

И она была рада, что стала именно магом воздуха.

Послышался глас разума в виде оборвавшего глумления над не обращающей на то внимание Мирой Аскеля, заставившего свою компанию замолчать всего парой слов.

А девушка лишь усмехнулась и сделала шаг вперёд.

Ветер…

Чудесная песня ветра!

Кто-то закричал. Кажется, это были те самые ребята, а она лишь смеялась!

Тихо, глубоко внутри себя, но ощущение разверзшейся под ней воздушной бездны, целого бескрайнего океана, окрыляло, заставляя безмолвно кричать от восторга.

Это миг.

А потом — все как всегда.

Падала она медленно, словно перо, и их, ребят, наверное, именно это и пугало.

Когда до земли оставалось всего несколько метров, не больше десятка, девушка создала под собой воздушную подушку, которая окончательно погасила скорость падения.

— Как ты это сделала? — раздался ошарашенный голос Аскеля.

Мира окинула его непроницаемым взглядом и, резко развернувшись, ушла в сторону деревни.

* * *

Аскель недовольно посмотрел на девушку, которая, по его наблюдениям, уже далеко не в первый раз проделывала подобные трюки.

Парень вздохнул и молча покачал головой.

Ребята галдели, но их голоса сливались в один монотонный гул, раздававшийся словно сквозь толщу воды.

Зачем было вслушиваться?

Смысл их слов он знал и так, и был он Аскелю едва ли интересен.

Всегда — одно и то же.

Вместо этого парень рассматривал лица ребят, размышляя о каждом из них, об их судьбе, пытаясь понять, что же сделало их такими жестокими.

Всех.

И он не был исключением.

Сморкала Йоргенсон была, по мнению самой девушки, наиболее премечательной частью из компании.

В свои шестнадцать лет она, юная племянница вождя, уже славилась в деревне своими показными кровожадностью и жестокостью, своими себялюбием и постоянным самолюбованием.

Черные волосы, густые, но тусклые и пушистые, всегда примятые гордо носимым шлемом с завитыми бараньими рогами, едва доставали ей до плеч.

Серые глаза смотрели на всех всегда насмешливо и высокомерно.

Она вся такою была.

Приземистая, мощная, но не лишённая хорошей фигуры, она тоже не была идеалом красоты, но на фоне той же Миры, худой как спичка, выигрывала количеством мышечной массы, что не мешало ей мнить себя чуть ли не валькирией

Впрочем, подобный характер был свойственен всем магам огня — их стихия сама по себе предполагала агрессию.

Другое дело — уже личным выбором было, куда ее направить.

Эта бессовестная девица уже год как пыталась окольцевать его, Аскеля, завидного жениха, да и просто хорошего воина из хорошей семьи.

Безуспешно, конечно.

После гибели (именно так называют это все люди, ведь вижить у него шансов не было) Иккинга, младший брат Сморкалы, Синдри, был усыновлен Стоиком и стал Наследником острова, что сильно бесило девушку.

Ведь — не она.

Но у неё шансов унаследовать Олух не было никаких — власть передавалась исключительно по мужской линии, и максимум что её ждало — стать женой какого-нибудь вождя, что и так было маловероятно, ведь, опять-таки, дочерью правителя она не была, пусть и состояла с ним в родстве.

Может, потому и пыталась привлечь внимание Аскеля?

Следующим, на кого пал взгляд Аскеля, был Рыбьеног Ингерман.

Поговаривали, что его род был боковой ветвью клана Охотников на драконов, достаточно известного в своих кругах, но в определённый момент эта часть Ингерманов просто решила, что кочевая жизнь не для них и осела в тогда ещё молодом поселении острова Олух.

Рослый и широкоплечий, Рыбьеног мог воплощать собой идеал викинга, если бы не некоторая сутулость и миролюбие.

Короткие светлые волосы, пара пядей которых были заплетены в косички, в сочетании с зелёными глазами

Парень к своим восемнадцати годам был типичным представителем своего рода — умным и начитанным.

С одним только «но»…

Перечитав по меньшей мере четверть олуховской библиотеки, он, обладатель воистину феноменальной памяти, выучил многие книги буквально наизусть, однако вызубрить и понять суть есть понятия совершенно разные.

Казалось бы, зачем племени викингов семья достаточно посредственных воинов?

Но Аскель понимал Хеддоков, пять поколений назад приютивших в своем племени Ингерманов, ведь сила решала далеко не все, да и глупых боевиков было больше половины деревни, а вот ум…

Ум всегда был в цене.

Впрочем, в отличие от той же Миры, или близнецов, о которых речь ещё не заходила, знания Рыбьенога были сугубо теоретическими, практикой не подкреплёнными.

Как и любой другой маг земли, Рыбьеног был большую часть времени спокоен, и по сути своей достаточно уравновешен, но, надо заметить, достаточно труслив.

И имевшиеся у него знания лишь подливали масла в огонь его пугливости — имея представления о том, какими качествами обладали те или иные существа, он мог себе представить, каким образом то могло его убить.

Но больше всего в Рыбьеноге Аскеля бесила его боязнь открыто общаться с людьми, с которыми тому было интересно.

С человеком.

С Мирой Ингерман мог действительно нормально разговаривать, прекрасно зная, что его поймут и даже поддержат беседу, но его трусливость и неприязнь большинства сверстников к девчонке заставляли его скрывать это, украдкой перебрасываясь парой фраз в Большом Зале, обижая тем её, стало быть.

Если Мира вообще умела ещё обижаться.

Эта постоянная ложь, эта нерешительность и выводила Аскеля из себя, пусть он этого и не показывал никогда.

Свою неблагосклонность показывать не стоило.

Посоелними, на кого взглянул Аскель, были близнецы Забияка и Задирака Торстоны, самая шумная часть их компании.

Эти двое были, на самом деле, гениальными актерами, иначе объяснить то, чему он уже не раз становился свидетелем, было невозможно — так великолепно создавать видимость собственного идиотизма при своем же остром уме.

Знали близнецы только то, что хотели и то, что было им интересно, а это многие сферы жизни.

Вот только знаний своих не показывали.

Почему?

А Бездна их знала…

К своим семнадцати годам Забияка и Задирака прославились, как шутники, не знавшие границ дозволенного и собственной совести, зато имевшие нездоровую страсть к разрушениям.

Дар они имели соответствующий — взрывать.

Конечно, это было подразделом магии огня, но настолько специфическим, что его все выделяли в отдельный дар.

Близнецы и выглядели одинаково, умудряясь запутать людей, порою отчаявшихся в своих попытках различить где парень, а где — девушка.

А сколько хитрости в голубых глазах…

Были в свое время слухи, что местные Торстоны были, подобно Ингерманам, боковой ветвью рода знаменитых путешественников, но со временем сплетни сошли на нет, ведь подтвердить или опровергнуть их так и не получилось.

Забавные ребята.

Только, как упоминалось, шумные очень — постоянно показано ссорились друг с другом.

И это тоже раздражало Аскеля.

Впрочем, а кто он сам такой, чтобы судить, и чего добился он сам в свои восемнадцать лет?

Помимо табуна желавших его окольцевать девиц?

Вообще, парень по праву гордился своей принадлежностью к славному роду Хофферсон, корни которого тянутся от ещё доолуховских времён — больше семи поколений уже эта семья была вечным спутником Хеддоков, их самыми преданными сторонниками.

И именно Аскель, по его скромному мнению, представлял собой идеал викинга — рослый, стройный, но не худой, с длинными, до лопаток, светлыми волосами и холодными голубыми глазами.

И кожа — бледная, никаких веснушек.

Великолепный воин, способный порубить врага и в одиночку, и взять командование отрядом.

Умный воин — идеальное сочетание.

Впрочем, Аскель сделал совершенство во всем своей целью, и теперь шел к ней, год за годом все сильнее приближаясь.

И отдаляясь?

Впрочем, все в этом мире — зыбко и изменчиво, кому как не ему, сильному магу воды, это понимать?

Все — такие скучные и обыкновенные, что выть хотелось.

Или просто не обращать на них внимания, как не было ему дела до мушек, прохладного ветра или снежинок, путавшихся в волосах.

А Мира удивляла.

И это было странно…

Рождённый ползать летать не сумеет, но она летала.

Летала!

Этому воистину необыкновенному явлению могло быть только одно объяснение — дар.

Дар воздуха.

Таких людей называли даже Детьми Ветра.

Изначально Дети Ветра были отдельным племенем — племенем магов воздуха. Они, отстранённые и таинственные, не считали себя викингами, даже, поговаривали, дружили с драконами.

Если то было правдой, Дети Ветра поклонялись Крылатым, освобождая их из лап охотников, за что на них нападали викинги. И тогда Дети Ветра показывали своим врагам, насколько на самом деле сильна магия воздуха.

Вражеские корабли даже не доходили до острова, навсегда оставаясь в пучине океана, став перед этим игрушкой бури.

Страшны маги воздуха в гневе…

Но это было сотни лет назад.

Сейчас Детьми Ветра называют всех магов воздуха, но их осталось совсем немного — не больше десятка на весь архипелаг, и то в лучшем случае.

И если догадки Аскеля были верны, то Мира — единственный на всём острове маг воздуха.

* * *

Утренний покой, окутавший всю деревню, а точнее — не успевший ещё отпустить её, эдакую сонливую безмятежность разбил тревожный вой сигнального рога — предупреждение об опасности.

О нападении.

Кто же на этот раз?

Изгои?

А может…

— Драконы! — прокричал кто-то, давая, наконец, хоть какую-то определённость.

Когда враг известен, когда он знаком и изучен — он всегда был не так страшен, ведь больше всего даже самого смелого воина пугала не чужая армада невиданных размеров, а неизвестность.

Мира, заметив крылатые силуэты, только головой покачала и поджала губы.

Опять погибнут эти Крылатые, при этом ни разу ни на кого не напав.

Они ведь только защищались да еду воровали, но и то уже не так много, как, например, всё те же проклятые десять лет назад. И вообще, драконы сейчас нападали на деревню крайне редко, раз в несколько месяцев, а один раз перерыв был почти в год!

Девушке в некоторой степени было жаль этих созданий.

Да и не было у неё обиды на драконов, ну ни капельки, ни крупицы, а потому чего ей ненавидеть их? Ведь всё зло, которое выпало на её долю, причинили Мире только и только люди.

Вот их она почти ненавидела.

Почти.

Настолько сильных эмоций, как ненависть, она просто не испытывала…

Окинув взглядом деревню ещё раз и оценив обстановку, Мира, вздохнув, побежала в кузню — раздать указания подмастерьям Плеваки, ведь те наверняка, оставленные отправившимся помогать остальным на поле боя кузнецом, были растеряны и мало могли принести пользы.

Так и было.

Орам и Олав, лучшие друзья, мальчишки тринадцати лет от роду, действительно только хлопали глазами беспомощно и глядели на Миру с надеждой, ища в ней свою спасительницу.

Нашли, стало быть — она, наученная постоянным наблюдением за Плевакой, уверенно раздала им указания, и, минут десять понаблюдав за их слаженной работой, с чувством выполненного долга, подхватив одно из своих изобретений, отправилась на всё тот же уступ.

У Миры была цель.

И только она помогала девушке жить дальше — иначе бы всё закончилось уже давно.

Сбить Ночную Фурию.

Нечто совершенно нереальное.

Мире не нужны были слава и почёт, ей не нужны были восторженные взгляды жителей деревни.

Она лишь хотела исполнить своё обещание.

Отомстить.

Девушка навсегда запомнила глаза всего на миг обернувшейся Фурии -холодные, внимательные и цепкие, голубые как небо в самый морозный и ясный день зимы.

Добравшись до утёса и даже ни разу ни на кого не наткнувшись, Мира привела своё изобретение в боевую готовность и стала ждать.

И не зря.

Глупые, глупые драконы!

Кто же брал в налёт Ночную Фурию, если нападали днём?

Она же видна отлично!

Вблизи этого дракона никто и никогда не видел, но вот её силуэт — да, особенно они, Дети Ветра, что отличались хорошим зрением. И потому не узнать эти чёрные крылья было невозможно.

Сердце Миры пропустило удар.

Вот он — тот миг, ради которого она жила.

Выстрел!

Громкий свист окончился отчаянным, оглушительным рёвом сбитого дракона, а девушку откинуло сработавшим механизмом на землю. Благо хоть она успела смягчить своё падение такой же воздушной подушкой, а то без травм не обошлось бы, а они, несомненно, омрачили бы триумф Миры.

Её звёздный час.

Тихо, почти неслышно чертыхнувшись, девушка поднялась и, дождавшись, пока зелёные круги перед глазами перестанут мелькать, всё же приложило её знатно, спешно зашагала в сторону, куда, по её предположениям упал дракон.

Кроме кинжала Иккинга у неё не было с собою оружия, да и зачем?

Она сама по себе — оружие.

Девушка так и не заметила, как от сбитого ею дракона отделился чёрный силуэт.

* * *

Три часа ушло у Миры на то, чтобы найти хоть что-то.

И потому она была зла.

И расстроена.

Ударив с досады по ветке, она вдруг заметила, что быть той здесь не должно было. Приглядевшись, девушка увидела сломанное дерево, которому сия ветка и принадлежала, а также — длинный жёлоб, явно свежий.

Ох и досталось её жертве!

Добравшись до конца желоба, Мира вышла на поляну, а на ней…

Так вот ты какая, Легендарная Ночная Фурия!

А дракон вообще дышал, кстати? Коснувшись крыла, мельком заметив какое-то движение в кустах за спиной, но не обратив на него внимание, Мира с некоторым облегчение поняла, что да — он всё же был ещё жив.

Вот и хорошо!

Убить эту тварь, забравшую у неё лучшего (единственного!) друга, она должна была только своими руками.

Своей Магией.

— Я убью тебя, дракон, за смерть моего друга! — практически прошипела девушка и, собравшись с силами, вдруг замерла в нерешительности, смотря в глаза своей жертве.

Тому, у кого сейчас отнимет жизнь.

Ну чего же она медлила?

Что её останавливало?

Это ведь так просто — сконцентрироваться и заставить воздушную сферу окутать голову дракона, из которой просто выкачать кислород, и продержать так несколько минут.

Да, это страшная, мучительная смерть, но — верная.

Ведь дракону не был помехой её кинжал, чьё лезвие, острое, как бритва, всё равно едва ли пробило бы чешую твари — уж в живучести её можно было убедиться просто потому, что после такого падения она не истекла кровь, пока Мира искала Фурию.

Но какая-то деталь, какая-то мелочь удерживала девушку, и ей оставалось только смотреть в перепуганные глаза Фурии.

Она всё понимала.

Она видела намерения девушки и, видимо, ей было очень страшно, ведь она, отчаявшись, вся напряглась и не просто закрыла — зажмурила свои ярко-зелёные глаза.

И тут до Миры дошло.

— Это не ты… — прошептала девушка растерянно.

Она, закрыв лицо руками, прислонилась спиною к камню и со стоном сползла на землю, покачиваясь из стороны в сторону, истерически всхлипывая — не то смеясь, не то плача.

Истерика?

Она чуть не убила невиновного!

Зелёные!

Зелёные, а не голубые глаза.

А Фурия прислушивалась к каждому шороху, словно в надежде уловить что-то, что спасло бы её, и наблюдала за девушкой обеспокоенно, явно сомневаясь в её адекватности.

Правильно сомневалась.

Мира и сама сомневалась теперь.

Более-менее придя в себя, она встала на ставших словно ватными ногах и, чувствуя дрожь в руках, достала кинжал, мельком отметив то, как в глазах дракона промелькнула паника, и направилась к нему.

Фурия задёргалась, явно протестуя против такого развитая событий, и только сильнее раздражая Миру.

— Да успокойся ты! — прикрикнула она. — Я только верёвки перережу.

Дракон, на удивление, затих.

Неужто понял?

Тут раздалось тихое рычание, но сей звук издавал не эта Фурия. Звук был сам по себе выше, более гортанный, хриплый, да и сам по себе больше на звериный был похож — на волчий, например.

Обернувшись, Мира вскрикнула.

Прямо за спиной у неё стояло непонятное существо, силуэтом своим напоминая Ночную Фурию, но в то же время — человека, но с шлемом из… драконьего черепа?

В руке (точно не лапе?) существо сжимало кинжал.

Стало быть, человек в такой вот броне…

Вдруг Фурия, поняв, что была наконец-то свободна, рванулась к этому человеку, закрывая не то его от Миры, не то Миру от него.

Это ещё что?

Человек… существо? поднял на девушку глаза, совершенно такие же, как и у его дракона, зелёные и с узким зрачком и стал внимательно осматривать её, словно желая запомнить.

Лицо не было срыто маской, но было измазано чем-то чёрным, предположительно — углём.

— Откуда у тебя это? — спросил тихо, чуть шипяще, неизвестный воин указывая на кулон Миры, который ей подарил Иккинг незадолго до своей смерти.

— Подарок друга.

— Мира? — прошептал человек удивлённо, ошарашенно даже, — Мира, это ты?

Девушка на это только кивнула машинально, стараясь понять кто был перед ней и как они могли оказаться знакомы.

— Кто ты? — решила не мучиться она

Вместо ответа неизвестный только снял свой шлем и стёр уголь с лица.

Внезапная вспышка узнавания и последующий за ней и весьма закономерный шок прошли так же быстро, как и возникли, и на их место пришла такая привычная, практически родная пустота где-то рядом с сердцем.

Там, где Душа?

В чудеса Мира не верила, пусть и умела сама их творить.

Магия — не чудо.

Дар — это данность.

Да, в чудо верить было совершено глупо, как и думать о том, что Иккинг мог выжить тогда.

И дело было даже не в том, что его похитила Ночная Фурия, встречу с которой не пережил ни один воин, а в том, что девятилетний ребенок выжить в одиночку на острове, кишащем драконами просто не мог — не было у него для этого ни знаний необходимых, ни инструментов, кроме кинжала, ни сил для охоты.

Он просто погиб бы от голода и холода.

Иккинг навсегда остался радостным и горьким воспоминанием, красочной картинкой, что все меньше была личностью и все больше — голосом и словами с каждым минувшим годом.

Тот, кто был перед ней не был её другом.

У него было лицо Иккинга, повзрослевшие и измученное многими заботами, перепачканные в золе и пыли.

У него были движения её друга.

У него был его голос, такой глубокий и завораживающий, в котором ещё звучали эхом давних воспоминаний звонкий смех давно сгинувшего мальчишки.

Все в нем буквально кричало — это Он!

Но…

Мира уже ни во что не верила.

И никому.

Впрочем, быть может её лучший друг, ставший не более, чем лелеемым и бережно хранимым воспоминанием, стал тем, о ком ходило множество легенд и противоречивших самим себе историй.

Духом.

Это вязалось и с существованием Дара, и с Драконами, и с легендами о других мирах и редких путниках, что из них ходили по неведомыми простым смертным тропами.

Пред нею был Дух?

Не так она себе их представляла, если честно, да и не верилось в это — вряд ли мертвый и воскресший стал бы взрослеть.

Но почему он знал ее имя?

И откуда ему было известно про кулон?

* * *

Залитые солнцем верхушки деревьев были где-то высоко-высоко, почти непостижимо, и два ребенка, мальчишка и девчонка, бежали сквозь реденькие прибрежные деревья, со смехом переговариваясь.

Здесь берег был совсем пологим, и лес выходил к самой воде.

Пляж, усыпанный крупной галькой, был единственным на весь Олух, и именно он был излюбленным местом этих двоих — в самые жаркие летние дни здесь можно было купаться.

Тут дно было, как и берег, очень пологим, и можно было уйти достаточно далеко без страха утонуть — на пятьдесят шагов и даже дальше было не глубже, чем детям по пояс.

Сюда часто выбрасывало на берег причудливых существ — раковины, такие красивые и разнообразные, морские звёзды…

Дети любили их собирать и коллекционировать.

Вдруг мальчишка остановился, словно на стену невидимую наткнулся и очень долго смотрел себе под ноги, оглядывая гальку, а потом ловким движением наклонился и подхватил с земли что-то.

И вид у него был такой загадочный!

Девчонка потом до самого вечера выпытывала у друга — что он такое нашёл на берегу, но тот продолжал упорно переводить тему или просто молчать.

А на утро мальчишка подарил ей кулон, сделанный из странного камешка с янтарного цвета прозрачными прожилками, складывавшимися в причудливый узор, который можно было рассматривать буквально часами напролёт.

Вот это — настоящее чудо.

* * *

Мира продолжала не понимать, кто стоял перед ней, положив руку на нос своему дракону, смотрел так насмешливо, чуть снисходительно и капельку, самую капельку высокомерно — как вождь на крестьянку.

А имел ли он на то право?

Может, имел.

По крайней мере герб Чёрного Острова, то ли нарисованный, то ли выгравированный на наплечнике, который наконец-то сумела разглядеть девушка на доспехе, которой, по сей видимости, и оказалась принятая за кожу непонятного существа чешуя, говорил об этом ясно и чётко — не простолюдин.

Насколько было ей известно, герб того или иного народа на одежде могли носить только воины этого самого племени, любые иные — на украшениях, на флагах или парусах.

Значит, перед ней стоял как минимум, один из бойцов Чёрного Острова.

Дела…

О народе, обитавшем на Чёрном Острове, окутанном легендами и байками торговцев, ходило много слухов по всему Архипелагу, однако ничего достоверно известно не было — никто из тех глупцов, что решались покорить это племя, не возвращался домой, а их союзники и те торговцы, что сотрудничали с ними либо с другими народами дел не имели, либо говорить что-то помимо того, что было известно всем, отказывались.

Известно было только то, что эти люди подчинили себе драконов, на которых летали верхом, однако, почему-то, покорять соседние острова они, даже имея такую громадную силу в своих руках, не стремились.

Несколько племён, что с драконами не воевали, были союзниками Теней, как называли жителей Чёрного Острова, и вели активную борьбу с Изгоями, Охотниками на драконов — теми же Ингерманами, а также с Гримборнами, сумевшими развернуть свою организацию в последние годы как никогда широко.

Поговаривали, что Тени — потомки Детей Ветра, что, отрёкшись от своей скитальческой жизни, осели на каком-то особом острове и основали там своё поселение.

И это вполне могло быть правдой.

Почему нет?

Гораздо более интересным было то, почему именно «чёрный», почему остров был назван именно так и носил это имя до сих пор, ведь, если верить торговцам, он был очень даже зелёным, и даже больше — утопавшим в цветах.

Говорили, что название дано по главным обитателям этого острова.

Истинным хозяевам этой земли.

Откуда пришли на Архипелаг Ночные Фурии никто не знал, да и знать было незачем — земли за пределами исследованных викингами территорий продолжали оставаться дикими и неприступными, и соваться туда было себе дороже.

По крайней мере — все так считали.

Однако было фактом то, что поселились Порождения Молнии и самой Смерти на почему-то так сильно понравившемся им острове, облюбовав его для себя и своего потомства на века вперёд.

Первоначально Фурии не высовывались особо, таясь и скрываясь от людского взора, но со временем они, как это было свойственно скорее людям, стали наглеть, поняв, что противостоять им никто не мог и способных их истребить врагов у них не было.

Да откуда взяться было им, этим врагам?

По сей день все трепетали, стоило им только услышать леденящий кровь свист…

Забавно.

Мира уже призналась себе — к драконам в общем и к Ночным Фуриям в частности она претензий не имела, ибо причин ненавидеть целый вид у неё не было, а ненависть ради ненависти было глупо.

Да и…

Впрочем, про ненависть она уже говорила.

Так или иначе, с той голубоглазой её разборки были персональными, и вся злоба Миры, что ещё осталась в ней, что не выгорела, не выветрилась со временем, была направлена на одну вполне конкретную Фурию, так словно бы это был человек — девушка стала бы искать именно убийцу друга, а не ненавидеть целую расу.

И именно поэтому она теперь не боялась.

Страх — сильная эмоция.

Одна из сильнейших…

Покой и равнодушие в её душе были намного страшнее всего иного, но именно они помогали ей жить дальше, не быть одержимой собственной местью.

Особенно если мстить было не за кого.

И не зачем.

Если это был действительно Иккинг, если он каким-то чудом уцелел, если проклятая тварь оказалась родом с Чёрного Острова, где приютили мальчишку, вырастили и воспитали, то всё становилось на свои места.

Оставался один-единственный вопрос.

И касался он отнюдь не того, почему Иккинг не вернулся на Олух, где его приняли бы с распростёртыми объятьями, лишь бы вернулось к Вождю его снисходительность и добродушие — этот поступок своего друга Мира понимала, как никто другой, прекрасно зная, что делать ему в таком случае было здесь нечего.

Как и ей, в принципе.

Нет, вопрос был в том, а что же привело Иккинга обратно на Олух, где его на пару с драконом так удачно сбила Мира.

Боги? Те самые, которых не существовало?

Просто Высшие Силы?

Случай?

Судьба?

Вот во что, во что, а в судьбу Мира верила меньше всего — все были сами творцами собственного пути, и будущее любого человека было только его собственным выбором с поправкой на внешние обстоятельства.

Могла ли недавняя по меркам Архипелага — всего два года минуло — смена власти на Чёрном Острове стать причиной визита Иккинга на Олух?

Доселе, если верить сплетникам-торговцам, на родине Теней правил Совет Мудрых, в который выбирали двенадцать самых достойных представителей племени, которые потом на протяжении двенадцати лет решали судьбу своего народа.

Но что-то переменилось.

Исчез Совет, словно и не было его.

Власть в свои руки взял Вождь.

Король.

В коей-то степени это было более драконье понятие, и потому оставалось только гадать, кем являлся тот самый загадочный Король Клана Ночных Фурий, что пришёл на смену всем своим предшественникам, резко меняя политику своего племени и его приоритеты.

Никто не знал откуда и когда конкретно он появился.

Зато день, когда Мира впервые услышала о Правителе Чёрного Острова Лувеˈнˈавер.

* * *

Мальчишка, чей глаз был зорче соколиного, давно заметил силуэт корабля на горизонте, и даже сумел разобрать герб на парусах — мирный торговец приближался к острову, суля привести помимо новых товаров нечто гораздо более важное для замкнутого общества, где все друг друга знали — слухи.

Чуть нахмурившись, с ужасом и даже с какой-то обречённостью понимая, что именно скоро начнётся, не любивший большие скопления людей, ведь те так неприятно мельтешили, да ещё и шумели так, что голова начинала раскалываться, двенадцатилетний Рауд Ормсон рысцой бросился к главе Патруля, частью которого в будущем было суждено стать мальчишке.

А что его ещё могло ждать?

Что у него было впереди?

И разве был у него хоть когда-то выбор?

За него уже давно всё решили…

Рауд не обладал даром Огня или Земли, не мог подчинять людей своим голосом, не обладал той буквально нечеловеческой силой вкупе с невероятно развитой интуиций, достегавшей своего пика в момент боя, что была дана их Вождю, многим другим его соплеменникам — тем же уже давно погибшим Снорсонам, из которых была и воспитанница их кузнеца.

Но больше всех такая сила, что и Стоику, была дана, как ни парадоксально, Изгоям.

Отчего-то Высшие Силы — Боги ли, Духи ли, или неведомые Странники — не давали Дара одной из Стихий тому народу, давая только то, что не было столь разрушительным.

Ну или просто люди из родов со Стихийной Магии не уходили к Изгоям.

Так или иначе, ему, со своей зоркостью дорога была только в стражи их острова — искать угрозу до того, как она будет таковой для их народа.

Достойное дело.

Но его ли?

А тем временем торговец добрался до Олуха, и даже уже ступил на землю острова, окружённый обрадованной его появлением толпой, жадно смотрящий на источник новых сплетен.

Делать им больше нечего было?

— Бранд! Друг мой! — воскликнул вышедший вперёд Вождь Лохматых Хулиганов, приветствуя своего гостя. — Давно не было тебя в наших краях.

— И я рад видеть тебя Стоик! — заулыбался в ответ Маг Воды, коим и был, как ни странно, Бранд — торговец родом с южных земель. — Многие перемены произошли за время моих путешествий, и я с нетерпением жду мига. Чтобы поделиться с вами подробностями.

— Не томи, Бранд! — послышался голос из толпы. — Расскажи.

— Да! Расскажи!

Мужчина обвёл людей хитрым взглядом и, покивав для виду, начал свой достаточно короткий, но, как в последствии оказалось, чрезвычайно важный рассказ.

— Появился на Архипелаге неизвестный воин, что, руководя своим флотом, стал разбивать одну армаду драконоборцев за другой. Я слышал, что он — новый правитель Чёрного Острова.

— Чушь! Тени сидят тихо и не лезут в дела соседей.

Неожиданного крикуна поддержали ещё несколько десятков голосов, утверждавших, что весь рассказ Бранда — сплошная ахинея.

— Не недооценивайте Короля Лувеˈнˈавир! — воскликнул тот оскорблённо.

За всем тем наблюдала своими внимательными медовыми глазёнками черноволосая девчонка, которая запоминала всё.

Пригодится…

* * *

И пригодилось.

— Нагляделась? — заставил девушку вернуться из её воспоминаний полный такого несвойственного ему когда-то голос Иккинга.

Да.

Это он.

Мира наконец-то заставила себя поверить в это, и теперь незаметно, тихо молилась, чтобы всё это не оказалось очередным её сном, которые была намного ярче и живее их серой реальности.

И это пугало.

— Иккинг? — не-то озвучила свою догадку, не то обратилась к нему Мира, беспомощно хлопая глазами и продолжая разглядывать лицо так и не изменившего своё положение, не сдвинувшегося ни на шаг парня.

— Признала-таки?

Ох, а сколько яда в этом голосе, сколько насмешки в этой приподнятой брови!

Где же ему пришлось расти, если ему пришлось стать таким вот — даже слишком острым на язык, ведь слова, как известно, ранили намного надёжнее любого оружия, и потому были вдвойне опасны.

Оставалось надеяться, что это Иккинг с непривычки.

Иначе она его собственноручно убьёт его.

За нарушенный покой.

— Стало быть, так, — отозвалась Мира практически равнодушно, но в этот раз эта холодность была наигранной, она была всего лишь маской, что призвана была скрыть смятение, окутавшее девушку.

Скрыть её растерянность.

А ведь, оказывается, не только она изучала своего собеседника сейчас — Иккинг тоже разглядывал её, с интересом вглядываясь в лицо, одобрительно сверкая своими драконьими глазами на косу и в принципе он делал вид, что ситуацию контролировал именно он.

Быть может, так и было.

А, возможно, всё было как раз-таки наоборот.

Он тоже растерян?

— И что теперь? — решила разрушить тишину Мира, уж больно нагнетающей становилась та. — Зачем ты тут?

— Это не важно.

Зачем он отвёл взгляд?

Зачем… молчал?

— Да ну? — протянула девушка, пристально смотря уже не на внезапно воскресшего друга, а в глаза его дракону.

— Теперь — не важно, — отрезал Иккинг.

Почему так хотелось ему верить?

Как в детстве…

Усевшись на край большого камня, Мира вопросительно посмотрела на друга и хлопнула ладошкой по горизонтальной поверхности рядом с собой, приглашая присоединиться.

— Рассказывай… — вздохнула она.

Тогда, десять лет назад, ему казалось, что это так просто — взять и сбежать в неизвестные дали, где были и приключения, и верные друзья, и новые знания, и интересные места, народы и истории…

На деле всё оказалось намного сложнее.

И чем больше впоследствии размышлял Иккинг над теми событиями, тем больше убеждался, что что-то в том было нечисто — не могла просто так десятая Советница Клана Ночных Фурий оказаться столь далеко от родного острова без видимой на то причины.

А что-то толковое рассказывать она отказывалась.

Но почему.?

Ответа Иккинг не знал до сих пор и уже не надеялся найти его, ведь теперь спрашивать было не у кого.

И незачем.

Оставалось только помнить.

Помнить, что летели они до Чёрного Острова чуть меньше суток, лишь раз остановившись на каком-то невзрачном клочке земли для того, чтобы отдохнуть.

Море, море, море…

Серые скалы и холодный воздух, облака, казавшиеся просто очень густым туманом и поселившееся где-то внутри разочарование из-за ещё одной разрушенной иллюзии, растоптанной сказки.

И всё же — жило в нём странное, непонятное и неуловимо завораживающее чувство, ускользающее от сознания ощущение, словно это всё уже было когда-то, но только не с ним и не с Лувеˈн, а с кем-то другим, где-то далеко и очень, очень давно.

Что за безумие?

В этом он тоже так и не разобрался до сих пор.

А остров оказался до безобразия красивым — всё точно так, как и говорили байки: скалы, утопавшие в цветах и пышных лесах.

И вот вроде не столь сильно они переместились на юг, но воздух здесь даже утром был ощутимо теплее, чем на его родном Олухе, и это вселяло надежду на нечто хорошее — им, детям холодов тепло всегда казалось предвестником чуда.

И именно поэтому магов огня, достаточно редких на их Архипелаге, так ценили.

Ведь именно они были воплощённым чудом.

Народ, населявший Чёрный Остров, тоже оказался именно таким, каким его описывали торговцы, за одним лишь исключением — Совет состоял не из людей, а из… драконов.

Ночные Фурии, которые действительно населяли эту землю и даже осмелились приютить у себя некоторых достойных, по их мнению, людей, и выбирали двенадцать мудрейших из себе подобных, которые и составляли Великий Совет, который передавал свою волю людям через Старейшину, которого тоже выбирал сам.

Даже в человеческом поселении не человек был правителем.

Не было правителей вообще.

Когда Иккинга представили Совету, он был растерян, напуган и мало что соображал, ведь его жизнь сделала столь крутой поворот, что представить было трудно.

Детское сознание, как известно, было как ничто иное пластично, но даже это мало вписывалось в привычнее для ребёнка мироустройство.

Что ему ещё оставалось?

Только жаться к приёмной матери и ждать решения Совета, оказавшегося донельзя недовольным тем, что Лувеˈн желала сама растить и учить человеческого ребёнка, которого, по-хорошему, стоило отдать людям.

* * *

— Зачем ты привела этого ребёнка вообще?

— Он не такой как все, разве не ясно?

— Но это не причина делать его… таким. Ты же жизнь ему сломала, решила за него всё, разве ты этого не понимаешь?

— Лучше вас понимаю, но по-иному я не могла поступить — мальчик умирал, а потерять такой талант по глупости… это было преступно. Недопустимо.

— И ты решила похитить человеческого ребёнка?

— Он сам согласился.

— Он ещё мал и не может сам решать.

— Он придерживался слишком вольных для его стаи суждений и непременно погиб бы, останься он с ними — там у него не было будущего. Между конкретной и жестокой к нему жизнью и гибелью ребёнка, я выбрала жизнь.

— Но почему?

— Он сильный, он справится.

— Ходишь вокруг да около… а сути нет.

— От твоего ответа, сестра, зависит судьба этого мальчика.

— Ладно… Но разве вы этого не видите? Не чувствуете? Он же Отражение Стража.

— Отражение?

— Разве это возможно?

— В этом безумном мире возможно всё.

* * *

В конце концов Совет принял решение оставить Иккинга на воспитание Луве’н, но поручить обучение его некоторым чисто человеческим навыкам людям из деревни.

И мальчика это устраивало.

Он внезапно для себя, помимо матери, обзавелся ещё и братьями — старшими и младшим.

На самом деле, как довелось однажды услышать (или подслушать, но не суть) Иккингу, у его приемной матери раньше было ещё четверо дочерей, но двое из них в неизвестном направлении покинули родное гнездо и с Луве’н никак не общались, и ещё двое погибли при невыясненных обстоятельствах.

Можно было бы счесть, что его мать искала своих потерянных дочерей, когда подобрала его, но прилив это было слишком много аргументов, главным из которых был тот, что старшие дети Фурии погибли ещё до рождения мальчишки.

Со временем он просто перестал об этом думать.

Слишком больно.

Вот так и получалось — он остался без матери, а Луве’н без своих детей, и в итоге они нашли друг друга, найдя так утешение.

Неплохая теория.

Но правдива ли она?

Не важно.

Со временем, поддавшись традиции называть по имени даже родителей, Луве’н превратилась в его речи в Лувену, а та — в Луну, и никто не имел ничего против, тем более, что это имя примерно так и можно было перевести в одном из его смыслов.

Люди из поселения называли его Луве’н’авер.

Сын Луве’н.

Сын Луны.

Так и стал он представляться редким торговцам, заглядывавших на эти земли не чаще раза в пару месяцев

Да и не нужны были никто Теням — небольшое, чуть больше полутысячи человек, поселение обеспечивало себя всем само — и едой, и одеждой, и оружием.

И знаниями.

Нередко так бывало, что старший или средний из сыновей главы семьи уходил путешествовать, и возвращался лет через десять, вместе с новыми знаниями, записанными в тщательно хранимые, от всех бел оберегаемый книги.

Пожалуй, Библиотека Черного Острова была одной из крупнейших на архипелаге.

Даже соседнее племя, Драконьи Защитники, населявшие остров Кальдера Кей, не могли такой похвастаться.

И это тешило самолюбие народа.

Люди приняли сына Фурии благосклонно (ещё бы, будто выбор у них был, как относиться к ребенку, усыновлённому Десятой Советницей) — вместе с местными ребятишками Иккинг учился драться, выживать в лесу, охотиться и ездить верхом, читать, писать и говорить на различных языках этого мира, и многому, многому другому.

Детей с различными дарами, естественно, учили ими управлять — маги огня держались отдельно от магов земли и тех, кто слушал деревья или животных, и так далее.

У Иккинга сначала словно и не было никакого Дара, но потом, внезапно, он понял, что был способен видеть незримые для большинства людей и даже драконов потоки энергии, которая, подобно воде или ветру, струилась через людей, концентрируясь в них и сияя особенно ярко, когда те использовали свои способности.

Поразительно.

Конечно, из людей ему никто не верил.

И с тех пор Иккинг о своих способностях молчал — только с матерью он поделился, получив с её стороны совет в качестве эксперимента присутствовать на тренировках других детей и запоминать увиденное.

Так и повелось — мальчишка завороженно наблюдал за тренировками магов, следя за тем, как энергия преобразовывалась в пламя (так вот откуда оно бралось!), как она же заставляла двигаться и или обращаться в лёд воду, как она покоряла воздух или она же, пропитавшая каждую частицу, заставляла двигаться и менять свою форму землю.

Не было магии в привычном для них понимании.

Была энергия.

Только она.

Иккинг видел, как вспыхивали золотые нити между Говорящими и зверями, как сияли глаза Смотрящих, как…

Перечислять можно было бесконечно.

Это простое осознание сделало свое дело — Иккинг поверил в свои силы и стал проводить свои эксперименты по управлению этой самой энергией.

Конечно, сначала безуспешно.

Потом — тоже не было блистательных результатов.

Три года понадобилось мальчику на то, чтобы достичь сколько-то значительных результатов — покорение всех четырёх стихий на среднем для его возраста уровне было победой.

До того момента он мог только менять скорость течения этой энергии внутри себя самого, укреплять каналы, по которым она струилась и со временем увеличивать объемы этой странной силы, что он мог пропускать через себя.

Больше всего радовала способность черпать эту энергию из окружавшего его мира.

Конечно, во всем мастерства достичь было невозможно, и ему оставалось только работать над собой, над своим разумом и телом, дабы учиться управлять этой энергией.

Ведь помочь ему было некому.

Ведь даже в библиотеке их острова не было ни слова о таком.

Ведь даже Совет ничего такого не знал…

Или не желал говорить.

* * *

— Я в течении целой луны взывала к Великим, и получила в ответ видение.

— И что же ты видела?

— Всё то правда. Мальчик действительно Отражение.

— Значит…

— Да. Древние легенды не врали, и это значит, что перемещаться между реальностями действительно возможно.

— Ты видела Оригинал?

— Это ещё хороший вопрос, кто чьим отражением является, но — да, видела, и это впечатляюще. Настоящий Владыка.

— Он способен спасти всех?

— Уже спас. Течение времени в наших мирах немного разниться — они уже ушли далеко вперёд.

— Значит, и Отражение Стража спасёт нас, когда придёт миг.

— Или погубит.

— Почему ты так решила?

— Совет из мира Стража был готов избавиться от него, только или им не хватало. Потому он и остался жив, потому живы были и они. Нужно запомнить действия наших Отражений, чтобы никогда их не повторять.

— А иначе?

— Страж мог убить тысячи щелчком пальцев. Этот — станет равным ему.

— А не стоит ли избавиться нам от него, пока он не стал угрозой.

— Нет. Уже поздно.

* * *

Оставался ещё открытым вопрос о том, как именно ему удавалось говорить с Луве’н и другими Фуриями, да и драконами вообще, если Дара Говорящего за ним не наблюдалось.

Да и речь эту и речью назвать были нельзя — слов, по крайней мере, не было.

Только мысле-образы, их заменявшие.

Все звуки, драконы и издаваемые, словами не были, как не были словами смех, плачь или шипение с рыком, к которым люди тоже прибегали порою.

Если верить древним книгам, драконы и некоторые люди были способны не только мысленно разговаривать друг с другом, но и, самые сильные из них, читать мысли и даже воспоминания других, вплоть до полного подчинения жертвы.

Это было страшно.

Этому было почти невозможно противостоять.

Способных на это Разумных не осталось в их мире, а учить их было некому…

И слава Странникам.

Никто не знал, почему века, если не тысячелетия назад в этот мир пришли люди, поголовно обладавшие тем или иным Даром, вытеснив собой какой-то другой народ…

И какой народ.

Но, как это понял для себя Иккинг, повсеместная одарённость ослабила людей по сравнению с тем, какой силой могли обладать некие избранные представители рода людского, ведь, судя по всему силы всегда оставались неизменными в своём количестве для всего мира, но делились между всеми людьми.

Но некоторым, судя по всему, повезло рождаться более сильными, чем все остальные.

Лишаясь того, что дано было всем, они становились обладателями всего.

Но вопрос о том, как обучиться наукам защиты своего Разума, оставался открытым, так как никто из известных ему Мастеров не подходил, а оказаться под влияние какого-нибудь Истинного, раз он стал носителем драконьей крови, не хотелось.

Помочь тут не мог даже Туфˈлес, средний сын Лувеˈн, который, в пересчёте на человеческие года, был почти ровесником самого Иккинга, и из всех Фурий, с годами, стал ближе всех для мальчишки.

Даже слова «лучший друг» не подходили, чтобы описать всё то.

А «брат» подходило, но только в драконьем понимании.

Ведь семья — это главное.

С годами к Фурии прицепилось прозвище Беззубик, которое, опять-таки, было неточным переводом его имени, а потому к нему все отнеслись спокойно.

Но сам факт того, что дракон дал себя назвать человеку, для всех многое значил.

Он значил даже больше, чем-то, что Беззубик позволили Иккингу оседлать себя, и стал теперь летать с всадником на спине, совершенно того не стесняясь и совершенно не обращая внимания на смешки других драконов.

— Идиоты, — говорил всегда его брат, — Не понимают, что сами себе врагов наживают.

То, что Беззубик так думал успокаивало.

И вроде бы всё было даже хорошо.

* * *

— Может быть, стоит ему рассказать?

— Про Небесных Странников?

— Да. Ведь рано или поздно он до сути покопается, и тогда… не будет приделу его гневу, когда он поймёт, сколько знаний мы скрывали от него.

— Боитесь повторить ошибки своих Отражений и создать слишком сильного Одарённого?

— Он уже сильнее всего Совета, просто не осознаёт этого — сырая, необузданная и неуправляемая его сила пока что мало ему помогает, но… вы замечаете? Он с каждым днём становится всё более сдержанным и сконцентрированным.

— Сейчас он — мириады искорок, но настанет миг, когда он сумеет заставить искры слиться в единый поток, и это будет разрушительно.

— Поэтому и не хотите учить?

— Не хотим растить себе своего палача.

— Так почему вы убьёте его просто?

— Великие наблюдают за ним, ведут его по Дороге Жизни, и нельзя им перечить в этом, их гнев в стократ страшнее этого мальчишки.

— Одного я понять не могу — вы не боитесь, что, обидев мальчика, вы разгневаете Стража?

— Действительно, что, если Отражения могут общаться между собой?

— Это нас уничтожит.

— Значит, надо рассказать. Пусть у нас будет хоть какой-то шанс.

* * *

Настал тот миг, когда Иккинг научился контролировать не только энергию внутри себя, но и ту, что струилась вокруг него, омывала его и всё вокруг бескрайним океаном.

И это был знаменательный день.

Одно дело — ощущать её, видеть её, использовать для пополнения собственного запаса, и совершенно другое — изменять её течения, даже не пропуская через себя, не превращая её в собственную энергию.

С того момента ему полностью покорился Огонь.

Для воздуха он был сам — слишком непокорным, сказали бы Дети Ветра, но это было правдой лишь от части.

И ни разу — не истиной.

Когда же мальчишка (ему тогда едва исполнилось пятнадцать лет), понял, что ему под силу было изменить течения энергии в чужом теле, или, к примеру, забрать всю эту силу себе, он испугался.

Ведь это означало, что он был способен убить, даже не прикоснувшись к жертве.

Одной только мыслью.

Одной только волей…

Это было страшно, и осознание собственной сил не кружило голову — лишь возлагало на него ещё большую ответственность, ведь теперь…

А что — теперь?

Всё, чего он добился, исследуя собственный дар, было его личной заслугой, и никому он не был в том обязан, и потому он не должен был отчитываться перед кем бы то ни было, кроме собственной совести, которая, в последнее время, столь часто замолкала в определённые моменты.

Дрессированная она у него, вообще-то.

Выученная.

А иначе никак…

Прошлось ему стать таким — иначе было не выжить среди с годами ставших недобро погладывать на него драконов и откровенно сторонящихся его людей, а теперь, внезапно, после обретения матери и братьев, жить хотелось любой ценой.

Неужели все Разумные, его окружавшие, сумели почуять, осознать его силу и теперь именно поэтому столь старательно его избегали при любой удобной возможности?

Исключением были только Беззубик и Луна.

Брат и мать всегда были на его стороне, но, как стол замечать Иккинг, им за то тоже доставалась часть его нехорошей славы.

Плохо.

* * *

— Я чувствую — конец близок. Об этом говорят и Великие, посылая мне видения.

— Ты уверена?

— Да. И с нашей гибелью возвысится тот, кто раньше был в тени, кого мы обидели своим молчанием. Но знания мы унесём с собой.

— Нанести превентивный удар?

— Нет. Ждать и быть готовыми ко всему.

— Почему мы проводим Совет без Луве’н? Она тоже одна из нас. Так нельзя…

— А ты как думаешь?

— Да, разве ты не видишь? Она не способна бить объективной в этом вопросе, она до конца будет защищать своего птенца, даже если это обернётся всеобщей гибелью.

— Она больше не хочет хоронить своих детей?

— И слава Великим, что она ещё е знает, кто стоит за гибелью её дочерей.

— Всё же все?

— Все.

— Но почему?

— Они слишком многое узнали, нельзя было это так оставлять… Это уничтожило бы нас намного раньше, чем этот мальчишка.

— Разгневали вы Великих своим равнодушием. Теперь пришла пора платить по счетам.

— За всё нам воздастся по ту сторону Грани.

— Кто бы позволили нам там оказаться…

* * *

Кузня всегда была в распоряжении Иккинга — никто из местных не смел перечить мальчишке-изобретателю, когда ему в голову приходила очередная безумная или же просто странная идея, ведь пытаться его остановить от её воплощения было бесполезно, да и вообще — себе дороже.

Поэтому мальчишка на радостях смастерил себе сначала, в дополнение к седлу для Беззубка, лётный костюм — лёгкую броню, которая защищала от мелких неприятностей, помогала не замёрзнуть, да и вообще была крайне полезной штукой.

Потом — кинжалы.

Так, на всякий случай.

А потом он внезапно, насмотревшись на тренировки магов воздуха, загорелся идее создать себе собственные крылья, чтобы, сочетая их с магией воздуха, он мог летать и без Беззубика.

Фурия на такой порыв не обиделся, прекрасно понимая своего брата — ему это просто было нужно.

Именно во время очередной проверки этого изобретения Иккинга застала весть о том, что Маараˈн, брат Луве’н, Пятый Советник Клана Ночных Фурий, решил вспомнить славные традиции древности и захватить власть над всеми остальными жителями Чёрного Острова — и драконами и людьми.

И именно это спасло Иккинга и Беззубика от участи их братьев — Лурˈлес и Науˈлес погибли от руки (лап, стало быть) своего дяди, защищая свою мать, отказавшуюся признавать Пятого выше себя.

За что и поплатилась.

Братья тогда замерли, словно им стрела в сердце попала — так больно, так невыносимо больно им было.

То, что соединяло их с матерью, далеко не тонкая золотая нить оборвалась со званом и скрежетом, заставляя их, задыхаясь и дрожа, прижаться друг к другу, скуля и подвывая.

Ужас.

Одиночество.

Бесконечное ощущение собственного сиротства…

Конечно, Беззубику досталось больше — он был кровным сыном Лувеˈн, он был кровью же связан со своими братьями, и потому особенно остро ощущал потерю.

Иккинг с остальными своими братьями общался, надо признаться, достаточно мало, довольствуясь самим по себе их наличием.

Ему этого хватало.

И вот как оно всё обернулось…

Как же им повезло, что они были в тот миг даже не на соседнем острове — за несколько часов лёту от Чёрного Острова, вне досягаемости своего дяди и его последователей.

Да — именно последователи.

В одиночку Пятому было невозможно провернуть всё это — будь он хоть десять раз Ночной Фурией, от этого другие драконы не становились Фуриями меньше, и не переставали представлять для него угрозу.

Но вместе… вместе они были страшной силой.

Драконы устали от неопределённости решений Совета, они, по природе своей привыкшие подчиняться одному единственному вожаку, теперь тоже желали возрождения древних правил и законов.

Маараˈн расправился со всем Советом, за исключением Седьмой и Одиннадцатого — те тоже слишком любили жизнь, чтобы так глупо погибнуть, и потому благоразумно, по их мнению, подчинили, признавая власть сильнейшего из них.

Людей, как ни странно, не коснулся переворот в рядах Фурий — те были слишком заняты своими повседневными делами.

Как всегда — самые значимые события оставались незамеченными.

Пять дней потратили братья на то, чтобы прейти в себя и окончательно понять, что же им теперь делать, и за то время все драконы, а потом, всё же, и люди, подчинившись своему Старейшине, коим был один из Говорящих, присягнули на верность своему Королю.

Бывшему Пятому Советнику…

Ответ нашёлся там, где его изначально и не искали.

Маараˈн сам вернул силу Древним Законам, и в этом была его главная слабость, ведь он не учёл, что запугать он сумел не всех, и обязательно найдутся те смельчаки, что вызовут его на дуэль.

А Дуэль Одарённых всегда заканчивалась гибелью одного из её участников — это было правило.

Трофеи доставались победителям.

Это — тоже правило.

И им теперь следовало вспомнить о нём, об этом правиле и всех его последствиях, бросив вызов самопровозглашённому Королю Клана Ночных Фурий.

Точнее не им — ему.

Иккингу.

Если доселе он боялся собственной силы, боялся нечаянно навредить окружающим, то теперь он не боялся ничего — он однажды уже потерял мать, и теперь это чувство только разбередила предыдущую, ещё не заросшую рану на его душе.

Теперь осталась только решимость на пополам с чувством долга — он не хотел проливать кровь, не хотел убивать, но, как оказалось, не так уж и неправ был его отец в собственной жестокости.

Страшно было то, что Стоик не видел в этом ничего ужасного.

Иккинг же осознавал чудовищность собственной задумки, и страдал от этого, но понимал — кроме него воплотить её было некому.

Некому было спасти их всех.

Большая сила накладывала ещё большую ответственность.

И когда наставал момент истины, когда на кону стояли сотни жизней, было не до моральных терзаний и не до чистоты собственной души, не до размышлений о жестокости и несправедливости этого мира.

Было время действовать.

* * *

— Как и говорила Третья… Всё мертвы.

— Ты это чувствовала?

— Да. И именно поэтому подчинилась Пятому. Конечно, я видела, как он с каждым годом всё глубже скатывался в своё безумство, грозя задрать с собой на дно непозволительно много своих собратьев.

— История повторяется?

— Моё Отражение в мире Стража приняло решение бездействовать, подчиниться обстоятельствам, которые, порою бывают непреодолимыми даже для нас.

— Ты знала, что всё закончится этим.

— Смерть Лувеˈн должна была окончательно закалить его дух — он не имеет права сломаться.

— Смерти нет. Но он об этом так и не узнал.

— Его незнание было залогом нашего выживания.

— Ты слишком жестока к мальчику.

— Он теперь — наш Король. И драконов, и людей. Всех жителей Чёрного Острова.

— Теперь-то он имеет право знать.

— Теперь — да.

* * *

Да, Дуэль оказалась единственным возможным выходом из той ситуации, в которой они оказались, но безумием было думать, что простой человек был бы способен убить само Злобное Порождение Молнии и самой Смерти.

Но Иккинг был непростым человеком.

Под вопросом было то, являлся ли он человеком теперь вообще, но теперь было не до этого.

Теперь надо было решаться — как убить своего дядю в честном сражении, в которое его сообщники вмешаться не посмеют, ибо тогда победителем сочтут того, кто проигрывал.

Хотя, проигравшего добьют.

Это — тоже правило.

Один из безумных, но не лишённых смысла древних законов.

Впрочем, как оказалось, Маараˈн легко выходил из себя, если его взять на слабо, особенно перед всей толпой.

Сам бой Иккингу не запомнился — алая пелена перед глазами, не то кровь, не то просто холодная ярость, мешала ему понимать происходящее полностью, но в миг, когда Пятый был в шаге от победы, парнишка применил свои способности во всей красе.

Заставить энергию в чужом теле потечь в ином направлении, обвить сердце, раздавить его, пережать трахею, превратить внутренности в кашу?

Запросто.

Он тренировался доселе только на зайцах да волках, но, как показала практика — главной была суть, а не форма, и она всегда оставалась одной и той же.

Убийство есть убийство.

И не важно — кого.

И умирал Маараˈн долго, метаясь в агонии и собственном бессилии.

Но в конце концов чужая для тела энергия победила непревзойдённую регенерацию Ночной Фурии, и жизнь самопровозглашённого правителя Чёрного Острова оборвалась.

Так Иккинг Лувеˈнˈавир стал Королём в шестнадцать лет.

И после этого он во многом повторил действия своего предшественника, заставив всех жителей Чёрного Острова присягнуть ему, а тех кто отказался это сделать… он мог дать им выбор между смертью и изгнанием, но, ослеплённый своим горем, он не думало милосердии.

Виновные должны были быть наказаны.

Все до единого.

Мать он, вместе с Беззубиком, хоронил один — как было положено, предал её тело огню, дабы не было у неё препятствий перед вечной жизнью.

Маараˈн, а вернее его шкура, стала новой бронёй Иккинга, символом его победы, его власти, которую он не просил, которая ему даром не сдалась, но взять её было больше некому.

Вскоре после этого, всего полгода спустя, Иккинг принял решение одним ударом вычистить Архипелаг от главных врагов Теней и их союзников — Охотников на драконов.

Пусть это было собирательное название несколько кланов, промышлявших ловлей Крылатых с разными, но одинаково печальными для тех последствиями, но судьба их всех постигла столь же одинаково печальная — пощады им можно было не ждать.

И свидетелей не оставалось.

Собрав достаточно информации о Красной Смерти, драконьей Королеве, что столько веков тиранила располагавшиеся близ Проклятого Пролива острова, Иккинг назвал её их следующей целью, и потому, пока никто не успел опомниться, её уничтожили.

Благодарность её стаи невозможно было описать словами.

Часть её драконов разбрелась по Архипелагу, продолжая, по старой привычке, разбойничать, но оказываясь на территории Иккинга получала первое и последнее предопределение и больше туда не совалась.

Остальная часть Архипелага юного Короля не интересовала.

Немало драконов ушли на Драконью Гору — остров, на котором располагалось Гнездо Левиафана по имени Смутьян, Короля ещё одной немалочисленной стаи, с которым у Иккинга был полный нейтралитет.

Им нечего было делить, и потому в дела друг друга они предпочитали не вмешиваться — себе дороже.

Оставшаяся часть драконов поселилась на Чёрном Острове, пожелав служить своему освободителю, коим считали Иккинга, хотя конкретно его вклад в гибель Красной Смерти был ничтожно мал по сравнению с тем, что сделал Беззубик — настоящий её убийца.

И всё шло своим чередом, пока Седьмой не приспичило рассказать юному Королю про Небесных Странников.

Так, до самого вечера, Иккинг рассказывал ей о том, что же с ним приключилось за эти десять лет, о том, как он докатился до такой жизни.

Конечно, поведал он и откровенно смешные или просто забавные истории из своей жизни на Чёрном Острове, но по большей части его рассказ был всё же печальным и серьёзным, лишь изредка разбавленным такими вот весёлыми моментами.

Мира его не перебивала.

Слушала внимательно, чуть наклонив голову, и смотрела в даль, где клонящееся к горизонту солнце, свидетельствуя о конце дня, уже окрашивало небо в золотые и алые тона.

Своим прошлым девушка не делилась — не удивительным, очевидным было оно, не таким красочным, как у её друга.

Обычным.

И так странно было понимать, что даже спустя столько лет разлуки и полной уверенности в его гибели, она так спокойно и естественно приняла этот факт — он жив, он здесь, он стал совсем другим.

Да, этот Иккинг, Сын Луны — не её растрёпанный и застенчивый друг из детства, нежно лелеемое воспоминание — он живой, из крови и плоти, он дышал, думал и улыбался.

Он жил.

Он был.

А каким он стал — уже неважно.

Она примет его любым, и даже таким, каким он теперь стал.

— Тебе не пора домой? — вдруг забеспокоился Иккинг, повернув своё бледное лицо к девушке, опять слишком глубоко ушедшей в собственные мысли и потерявшейся в них.

Эту неожиданную черту в обновлённой своей подруге парень заметил почти сразу.

Стоило ей задуматься — и она пропадала для всего мира.

— Наверное… Но так не хочется уходить… — ответила та, отрываясь от созерцания неба и поворачиваясь, наконец, к собеседнику.

И Иккинг чувствовал — ей с трудом давалось даже такое откровение, даже столь незначительные слова, и это в коей-то степени расстраивало его. И не потому, что она не желала открыться своему вновь обретённому другу, это здесь вообще было едва ли причём.

Он был недоволен тем, что ей вообще пришлось так закрыться.

Он чувствовал свою вину в этом — он настолько увлёкся делами Чёрного Острова, настолько погрузился в его развитие и защиту, что позабыл не просто о своих друзьях — о себе.

Если бы он ещё тогда, несколько лет назад, добрался бы сюда и забрал её, то всё было бы иначе.

Что её сломало?

Как жаль, что он не умел смотреть воспоминания…

— Хочешь полетать? — осторожно, на пробу, спросил Иккинг, пытаясь понять, чем можно было зацепить подругу, как помочь ей вновь видеть мир во всех его красках.

И более подходящего средства, чем полёт, он не знал.

Там, в небо, по-настоящему хотелось жить.

И он жил.

А она?

— Было бы здорово.

— Ну так давай!

Иккинг как за утопающий за соломинку ухватился за эту возможность — показать подруге не просто парение, а настоящий полёт, показать ей небо и это закат с высоты, доступной лишь драконам.

Из-под облаков мир кажется всегда таким прекрасным…

А она, как маг воздуха, должна это понимать, видеть, ощущать!

Она поймёт.

Парень подозвал Беззубика, который доселе с остервенением зализывал царапину на боку, полученную в результате падения, а потом умчавшегося куда-то в неизвестном направлении с наказом людям на глаза не показываться.

Дракон появился минуты через три и уже с дружелюбным интересом, а не с насторожённостью стал разглядывать Миру.

Хмыкнув на это, Иккинг взобрался в седло и помог девушке последовать его примеру.

Беззубик обернулся, одарив своих всадников хитрым взглядом зелёного глаза с затаившимися на дне золотыми искорками. Вдруг, тело дракона напряглось, всего пара мгновений, сильное движение крыльями и…

Он оторвался от земли.

Полёт — это нечто невероятное, неописуемое, ведь не было в человеческом языке таких слов, что способны были дать понять, что же это такое… Это ощущение способно повторить только падение, но оно увы не такое долговременное, как полёт.

Падение вверх.

И ветер пел в крыльях Беззубика…

* * *

Солнце уже клонилось к горизонту, на улице заметно похолодало, да и в накрывших мир сумерках ориентироваться было проблематично, а эта дурёха, непонятно куда девшаяся ещё во время утреннего налёта, так и не вернулась в деревню.

Аскель раздражённо покачал головой.

Он видел, как она, прихватив один и своих механизмов, рванулась к утёсу, а спустя некоторое время после этого — в лес, но после…

После она опять пропала.

На весь день.

Конечно, такое бывало не в первый, и даже не во второй раз, но на этот раз сам Плевака подошёл к нему с просьбой найти опять блуждавшую непонятно где воспитанницу, пока совсем не стемнело.

Благо, хоть волков не было в их лесу.

Хоть какая-то польза от соседства с драконами!

Естественно, Аскель для вида поотнекивался, подумал, а потом взял и согласился помочь кузнецу.

Почему нет?

Он действительно лучше всех после Миры знал лес, и не только охотничьи тропы, а самые разные месте, где предпочитал тренироваться, вдали от любопытных глаз назойливых девиц.

Дитя Ветра, как же занесло тебя сюда?

Как же случилось так, что родилась ты в столь неподходящее время в столь не предназначенном месте?

То, что девушка придерживалась нейтралитета в борьбе с драконами и никакой ненависти, на удивление, к ним не питала, для Аскеля было совершенно ясно, однако рассказывать об этом остальных людям он не спешил, прекрасно понимая, что каждый имел право на своё мнение и свои ошибки.

И точно так же понимал парень, почему ненависти удостаивались люди.

Он вообще, как ему казалось, лучше всех видел эту удивительную девушку и совершенно не понимал, зачем нужно было её травить, пытаться вывести из себя, если все жалкие потуги ребят не стоили ничего.

Ей просто было плевать.

Ему — тоже.

И людей, и драконов он ненавидел одинаково сильно.

И с одинаковой ледяной яростью уничтожал врагов его народа, пригвождая их ледяными шипами к земле, заставляя кровь замёрзнуть, разрывая тело изнутри или наоборот — вскипеть.

На одинаково страшную смерть он обрекал всех своих противников, без разбора, без каких-либо сожалений.

Как же он любил это равнодушие.

Каким же великолепным оно было в Мире.

Именно поэтому он шёл сейчас по тёмному лесу, вглядываясь в пространство между деревьями и чувствовал невероятный прилив сил — полная луна одаривала всех Магов Воды своей милостью.

И вдруг он замер.

Голоса.

Два голоса — юношеский и девичий, такие тихие для толпы, но такие громкие для ночной тиши, стали отчётливо слышны Аскелю.

С удивлением он опознал в девичьем голос Миры.

Личность её собеседника так и осталась невыясненной, но это и не требовалось, на самом деле — главное забрать девушку в деревню, доставить её к Плеваке, а тот пусть сам разбирается с тем, почему его воспитанница шастала по ночам с неизвестными.

По крайней мере, Хофферсон пытался убедить себя в этом.

— Ой, уже поздно, — опомнилась-таки Мира.

Да неужели?

Аскель решил пока на глаза им не показываться и неслышно проследовать за ними — проследить, чтобы всё было хорошо.

— Темно уже, — заявил спутник Миры, — я тебя провожу.

— Хорошо, — как-то слишком быстро согласилась девушка, — только не показывайся на глаза кому-то из деревни.

Хофферсон машинально обходил все веточки, что могли хрустнуть под ногами, перешагивал через камни, о которые мог спотыкнуться, упасть, прибегая к себя сейчас такое нежелательное внимание преследуемых, и всё думал: кто это?

Кем был таинственный собеседник Миры?

Чужой тихий разговор Аскель честно не подслушивал, считая себя выше этого, и потому ответа на свой вопрос не мог найти.

Решившись, парень по дуге обогнал преследуемых, дошедших до тропы и по ней же пошёл к ним на встречу, желая изобразить то, что он наткнулся на них лишь сейчас и случайно.

Но неизвестный исчез — столкнулся он только с Мирой, только хмыкнувшей на его нотации.

Что это было?

* * *

Так и повелось — Мира, выполнив все домашние дела, раздав задания мальчишкам-подмастерьям в отсутствие Плеваки, шла в лес, где проводила весь день с Иккингом, который всё рассказывал и рассказывал ей истории минувших лет, о своём острове, о своём народе.

Он словно готовил её к чему-то.

Приглашал?

Они вместе тренировались, и Иккинг даже показывал ей интересные, неизвестные ей доселе приёмы, вместе охотились и готовили дичь, и девушка даже помогла другу наладить какой-никакой быт в одном известном лишь им двоим овраге, найденным ми ещё когда они были детьми.

Только порою Мира ловила на себе какие-то странные, задумчивые взгляды Аскеля.

Он знал?

И ещё более странно было ловить похожие взгляды Иккинга…

И в то утро (восьмое с последнего драконьего налёта, после которого люди ещё не оправились, и потому суетились, отстраивая заново разрушенные дома или по несколько дней пропадая в море, чтобы наловить рыбы, которую нужно было заготовить на грядущую зиму) всё было как обычно, как установилось за минувшую седмицу, и всё равно было как-то иначе.

Беспокойство грызло девушку, не желая оставлять.

С тем грызущим сердце, пугающим волнением она умылась ледяной водой из бочки, позавтракала и собрала сумку со всем необходимым, с той же нарастающей паникой сообщила Плеваке, что шла в лес и искать её не стоило, и ушла по одной из троп.

Конечно, не видела она, как неслышно проследовали за ней несколько теней, скользя от дерева к дереву.

Не знала она, как с другой стороны точно такая же тень разрывалась между желанием продолжить слежку и продиктованным разумом желанием вернуться в деревню за подмогой.

Земля ушла у неё из-под ног, и Мира едва успела перескочить на казавшееся безопасным место, но, как оказалось, лишь для того, чтобы понять — среди окруживших её вражеских солдат был обученный Маг Земли.

Что же теперь ей делать?

Сбив с нос нескольких противников, она попыталась сделать самое логичное в этой ситуации — сбежать, но…

Не получилось.

Проклятый маг земли!

Когда чистая, ничем не замутнённая боль пронзила бок девушки, она наконец закричала.

Холод вновь окутал её.

Вечный холод.

О на только сумела от него избавиться…

* * *

Бытие на какую-то часть драконом (ведь кровь Фурии продолжала бегать по его телу, она никуда не делась) накладывало свои отпечатки, путь и осознать их он сумел далеко не сразу.

Он и не сейчас до конца в них разораться, если честно…

Так или иначе, помимо зрения, изменился у Иккинга ещё и слух, и потому голос Миры он узнал сразу.

Что случилось?

Почему она кричала?!

Не думал в тот миг юный Король ни о чём, кроме одного — успеть, помочь, спасти!

Однажды он уже оползал.

Только не снова.

Только не она!

На поляне, к которой парень оказался меньше чем через минуту, был отряд непонятных солдат, в которых Иккинг без труда опознал проклятых Изгоев. Он оглядел их лишь мельком, даже не беря в расчёт — ему они на один чих, не противники, однако, стоило взору его пасть на окровавленную Миру, то глаза вновь застелила алая пелена.

Парень тихо зашипел, и этот чуть хрипловатый звук с каждым мигов всё больше походил на рык.

Драконий рык.

Примчавшиеся на зов Иккинга Беззубик и его подруга лишь под его мрачным взглядом блокировали выходы с поляны.

Юный Король старался изо всех сил не обращать внимания на режущую боль в сердце, такую знакомую, такую… приносящую отчаянье, бескрайную, беспросветную безысходность, которая не сломала его, но породила в нём холодную ненависть.

А она намного страшнее звериной ярости — он продолжал прочитывать каждый свой шаг, но сил словно стало больше.

Или это были их силы?

Их страх перед притворявшимся, по их мнению, человеком существом делал его сильнее?

Нет, он не притворялся.

Он давно сказал, что стал выше людей.

Наблюдать их ужас было почти забавно — то, как они тряслись при виде его оскалившихся белоснежных клыков, глаз, что загорелись ярче обычного, показывая таким контрастом до какой степени сузился драконий зрачок.

Энергия сгустилась в руках Иккинга, концентрируясь для удара…

Все, кроме Мага Земли, упали на такую выгоревшую на солнце траву — их сердца не выдержали такого напора чужой силы, чужой энергии.

Люди хрипели, люди бились в агонии.

Люди умирали.

Когда он двинулся с сторону специально оставленного Мага Земли, тот трусливо стал отползать — ноги его, видимо, уже не держали.

Парень не поленился наклониться, чтобы потом распрямиться и поднять над землёй схваченную за горло тварь, посмевшую причинить вред принадлежащему ему человеку!

А своё он будет защищать до конца.

Видимо, в нём намного больше от дракона, чем ему казалось раньше.

Хруст позвонков шеи, влажный и звонкий, показался особенно громким в повисшей тишине, развиваемой только звуком биения сердца Иккинга и его едва слышным дыханием.

А Иккинг, не обращая ни на что, подошёл к Мире и сев на землю, прижал её к себе, обнимая.

Он видел, заворожённо и с неверяще, как энергия, тяжёлыми кольцами их обвивавшая, не желала рассеиваться в пространстве, говоря — есть надежда, есть шанс спасти!

Кто-то (или что-то) голосом Лувеˈн говорило ему, что следовало делать, и Иккинг подчинился.

Впервые, с того момента, как стал Королём.

Выхватил кинжал и с каким-то мрачным удовлетворением заметил, как под отточенным лезвием расходилась кожа, как проступала на ладони такая алая, такая тёплая кровь.

Боли почти не было.

Эту боль в разы заглушала иная — душевная, и потому он просто не обращал на неё внимание.

Парень положил свою окровавленную ладонь на бок девушке, накрывая рану, и постарался забрать всю жизненную энергию ещё живых врагов, чтобы отдать её всю, без остатка Мире — и рана стала затягиваться буквально на глазах, оставляя лишь едва заметный шрам, как напоминание о себе.

«Спасибо, мама!» — мелькнуло в голове Иккинга мысль.

Да.

Спасибо.

Облегчение заставило прижать девушку поближе к себе, чтобы знать — она дышит, чтобы слышать, как тихо, но ровно и мощно билось её сердце, гоняя кровь по тело.

Теперь и его кровь.

Он сидел так минут пять, полностью отключившись от реальности, пока понимание того, что просто так вражеский отряд попасть сюда не мог, не заставило его очнуться.

Бой не окончен.

Где-то должен быть корабль!

Приказав Береˈс, давней подруге Беззубика, сторожить покой Миры до его возвращения, Иккинг ловко взобрался в седло и вместе со своим братом отправился на поиски остальных врагов.

Да.

Корабль…

Был.

Кто они такие против взбешённого Короля Клана Ночных Фурий и его Злобного Порождения Молнии и самой Смерти?

Что могли, трусы, противопоставить?

Ничего.

* * *

Харальд Льётсон, бывший командир отряда бойцов племени Берсерков, бывший воин племени Теней, а ныне — скромный советник Вождя племени Синих Шипов, размышлял о том, что ему мало того, что было у него сейчас.

Он хотел большего.

Выросший бок о бок с тем, кого теперь знали на их Архипелаге как Дагура Остервенелого, он привык к тому, что цель оправдывала средства, и к власти идти по трупам не зазорно — его друг же пришёл к вершине, перешагнув через тело свергнутого им отца.

Того самого тела, на котором в районе сердца была страшная рана, оставленная молнией.

Не просто так символом Берсерков был Скрилл.

Не просто так Дагур годами учился управлять этими потоками энергии, чистой, сжигающей всё, но — управляемой яростью, которая в конце концов покорилась ему, став его собственным ручным монстром.

И не просто так следил за этом Харальд.

В сознании тогда ещё мальчишки навсегда запечатлелась одна простая истина — в этом мире побеждал сильнейший, и только сильнейший достоин был славы, почёта и уважения.

И с тех пор он шёл к власти.

По головам.

Конечно, Харальд жалел о многом, что совершил за свою пока ещё достаточно короткую жизнь, и в первую очередь о своей попытке совершить переворот среди Берсерков, о том, что предал Дагура.

Не потом, что нажил тем самым себе смертельного врага.

И навсегда лишился сильнейшего союзника.

Нет, дело было в совершенно ином — он пошёл против заведомо более сильного противника, к которому прислушивались и которому принадлежала любовь народа.

Он попытался убить идеал.

Безуспешно.

Только его способность Говорящего спасла его, ведь освободив с Арены дракона — Змеевика — Харальд сумел сбежать к тем, у кото точно можно было укрыться от гнева Дагура, который, при всём своём безумии, против Теней идти не желал.

Тени приняли его холодно.

Да и не было в том ничего удивительного — слава предателя, как это всегда бывало, шла впереди него, и от изменника не ждали ничего хорошего.

Однако, он был хорошим воином и пользовался популярностью среди Змеевиков.

Это его и спасло.

Он выжидал подходящий момент, наблюдал за настроениями в племени, через своих крылатых знакомых — за Фуриями, насколько это было возможно, и понял, что у одного мальчишки, воспитанника Десятой Советницы Клана Ночных Фурий, как пафосно можно было назвать её, был большой потенциал, особенно учитывая его происхождение и при том — отсутствие способностей.

Мальчишку можно будет взять в оборот, думал он тогда.

С его помощью прийти к вершине, а потом избавиться от ставшего ненужным драконьего сына.

Какая наивность…

Пятый Советник его опередил, сделав всю работу за Харальда — заручился поддержкой большей части крылатого населения Чёрного Острова, перебил Совет, включая приёмную мать мальчишки и двоих его братьев-Фурий, и назвал себя Королём Клана.

Оставалось только убить этого Короля.

Теперь отпала надобность в пропавшем в неизвестном направлении мальчишке и его драконе, власть была уже почти в руках Харальда…

И тут малец вернулся.

Совершенно другим он был — не той нежной ромашкой, которая боялась вида крови и избегала людей, а настоящим Сыном Фурии, в руках которого была громадная сила.

Та самая сила, которой он убил самопровозглашённого Короля.

Убил, и занял его место.

Как ярился Харальд, как хотел убить паршивца, удавить голыми руками, но здравый смысл говорил взять себя в руки, ведь если этот юный Король убил своего предшественника, даже не коснувшись его, то с человеком, коим попрежнему оставался Харальд, он мог расправиться в два счёта.

Новый план — собрать вместе недовольных правлением этого Иккинга, натравить их на него и в решающий момент ударить в спину юному Королю, свалив вину на мятежников, тоже провалился.

Он не учёл того дракона.

Фурию.

Брата Короля.

Завербовать его не удалось, а вот получить страшные рваные раны и ожоги на лицо и не иначе как чудом сбежать — получилось.

Как и прибиться к Синим Шипам.

Ну ничего! Видит Небо, однажды придёт его звёздный час, и он возвысится над всеми и заставит страдать всех своих врагов, что помешали ему на его пути к вершине!

* * *

Когда Аскель, взволнованный, примчался, требуя дать ему отряд воинов, Плевака заподозрил неладное, однако подробности и причины подобного поведения Хофферсон объяснял уже лично Стоику.

И тот даже послал отряд.

И ничего не нашёл.

Только трупы пробравшихся на Олух Изгоев, причём только на одном били видны какое бы то ни было повреждения, и то — его словно задушили, или сломали шею голыми руками…

Это не было удивительно, для тех, кого Высшие или Боги, или Духи, или кто там был, наградили физической силой, но совершенно не объясняло того, как погибли остальные люди — те словно просто… умерли.

Испугались, что ли?

Но чего?

До самого заката Плевака вместе с молодыми прочёсывал лес в поисках Миры и того, кто убил Изгоев, но наткнулся вместе с остальными только на выброшенные волнами на берег обугленные обломки кораблей и людские останки — где нога, где рука, где целое туловище или его половина.

Вода у берега была алой.

Уже ни на что не надеясь, мужчина поплёлся домой, приготовившись оплакивать очередную потерю, ведь при их суровой жизни надежда была совершенно лишним чувством, а чудо происходило очень редко.

Слишком редко.

Но в доме, неожиданно для Плеваки, обнаружился некий наглый чужак, преспокойно сидевший у постели то ли спавшей, то ли бывшей без сознания Миры.

При виде хозяина жилища он не спеша встал, кивнул в знак приветствия и молча сложил руки на груди.

Чего он ждал?

Плевака быстро заметил и герб Чёрного Острова на наплечнике неизвестного воина, и то, что броня того была сделана явно из драконьей чешуи, при том — чёрной, и возможно…

Возможно, из Ночной Фурии.

Шлем как бы намекал на то…

Лицо неизвестного было вымазано в золе, и на её фоне зелёные драконьи глаза казались особенно страшными.

— Почему? — наконец-то собрался с мыслями и спросил мужчина.

— Потому что она такая же, как и я, — не стал изображать, что не понял чужак, ответив сразу же.

Голос его был словно знакомым.

Или не словно?

— И что же теперь?

— Пусть поправляется, — улыбнулся воин племени Теней, сверкнув в свете свечи белыми, слишком длинными и острыми для человека клыками. — Придёт время, и я заберу её с собой.

Только потом, уже вернувшись домой после того бесконечно длинного дня, когда на них в очередной раз попытались напасть Изгои, Аскель сумел на холодную голову проанализировать всё произошедшее и прейти к некоторым выводам, которые, однако, ещё больше его запутали его.

Когда он, трезво оценив свои силы, бросился в деревню за подмогой, вернулся на ту поляну с отрядом, то не обнаружил там ничего, кроме трупов.

Люди не могли понять, от чего погибли Изгои, но Хофферсон был, как любой маг воды, неплохим целителем, и потому в строении человеческого тела разбирался на достаточно высоком уровне, и с помощью собственного Дара просканировать трупы, определяя их внутренние повреждения, было для него не трудно.

Это он и сделал.

И ужаснулся.

У этих людей все внутренности были обращены в одну дурно пахнущую кашу, сердца раздавлены, словно кто-то неведомый не аккуратно и слишком сильно сжал их когтистой лапой.

Аскель, конечно, мог провернуть подобное, но…

Но не так.

Не настолько… небрежно.

Это совершил точно не маг воды, в этом Хофферсон был уверен, и потому оставалось лишь гадать — кто и как?

Впрочем, предположения были.

Если тот воин из народа Теней, к которому постоянно уходила Мира (и всем было на это плевать?!) был не простом воякой, коих много везде, а кем-то более значимым, важным?

Если…

Неожиданно озарение молнией сверкнуло в голове Аскеля, ослепительной вспышкой стёрло все мысли из сознания, заставляя ухватиться за ужасную в своей невероятности и одновременно — доказанности, в своей простоте единственную мысль.

…это был сам Сын Луны?

Торговцы болтали, что именно у этого человека (а был ли он человеком, собственно говоря?) были подобные, совершенно необъяснимые способности.

И… корабли!

Так с драккарами своих врагов расправлялся только Король Чёрного Острова и его воины, которых точно бы заметили.

Всё сходится…

Но что Лувеˈнˈавир тут делал?

Думать об этом было очень неприятно, в первую очередь потому, что волны липкого, тёмного страха были почти физически ощутимы — эта тварь, назвавшая себя Сыном Фурии, была единственным существом, которого Аскель откровенно боялся — остальных он просто ненавидел.

И перспектива оказаться с этим отродьем Бездны по разные стороны баррикад заставляла руки и ноги предательски дрожать, а сердце — наполняться презрением и отвращением к самому себе, ведь трусов Хофферсон не любил, и осознавать себе точно таким же… было очень неприятно.

И… чем Сыну Луны так приглянулась Мира?

Простая девушка, но…

Кому ты врал, Аскель? Твоё же внимание на себя она обратила как-то!

Решив не мучить себя и не размышлять о том, что могло связывать Сына Фурий и Дитя Ветра Миру, Аскель отправился докладывать вождю о своих догадках относительно личности того, кто… по факту, спас Олух, защитил их всех от подлого удара в спину.

* * *

Когда перед самым рассветом в дом к нему очень настойчиво постучали, Стоик, уже проснувшийся, как всегда, и потому к самому факту наличия на пороге неожиданного гостя отнёсся благодушно.

Хорошо то, что хорошо кончается.

А закончилось вчера всё хорошо.

А закончилось ли?

Обнаружив за дверью явно взволнованного наследника Хофферсонов, Стоик даже не удивился — на фоне всего произошедшего это было самым логичным, что в принципе могло быть.

Выслушав весь рассказ Аскеля, осознавая всю логичность его выводов, Вождь Лохматых Хулиганов со всё большей ясностью осознавал, во что он и его народ по незнанию вляпались, и всё больше понимал, что совсем скоро ему, возможно, придётся выбирать между своими людьми, что поверили в него, пошли за ним, и своими принципами.

Вождь защищает свой народ.

И это относилось не только к нему конкретно.

Войну с Чёрным Островом Олух не потянет — придётся извернуться и не спровоцировать этого Сына Луны.

Против того, за кем стояли сотни Ночных Фурий, они были бессильны — даже одной было достаточно, чтобы разнести к Бездне всю их деревню, а уж раз их много…

Придётся договариваться.

Как бы не было это противно душе воина.

Вдруг в дверь снова кто-то постучал. Однако, судя по всему, это была лишь формальность, так как спустя всего парк мгновений в дом практически ворвался Плевака, явно что-то собиравшийся сказать, но перебитый Стоиком.

— Организуй общий совет! — рявкнул, не давая опомниться, Вождь.

Кузнец на это лишь кивнул и, развернувшись, исчез в дверном проёме, через который упали на пол первые лучи восходящего солнца, которое уже выплыло на неожиданно и незаметно посветлевший небосвод.

Внезапно Стоик осознал, что в его доме было очень тихо, и только крики первых петухов разносились над поселением.

Деревня просыпалась.

* * *

Через час все уже собрались в Большом Зале. Плевака постарался, ведь обычно сборы составляют не меньше двух часов, а то и больше. К этому все, взволнованные и заинтригованные вчерашними событиями, без устали галдели, строя свои теории одна бредовее другой.

Однако, когда Стоик властно призвал к тишине, все замолчали.

Всё же, речь шла о безопасности племени…

И тогда в центр зала, на обозрение толпы вышел Аскель. Он тихим, но уверенным и равнодушным голосом в очередной раз пересказал все свои выводы относительно личности убийцы Изгоев и насчёт причины их гибели.

С минуту в помещении стояла гробовая тишина.

Гнетущая.

Напряжённая.

А потом вдруг люди синхронно, одновременно, как сговорившись, с новой силой подняли галдёж, крича и перебивая друг друга, и голоса их смешивались в один монотонный, не несущий никакой смысловой нагрузки гул — словно то пчелиный рой, а не люди.

Аскель усмехнулся своей последней мысли, но предпочёл не развивать её — это ему-то, с нормальным слухом противно, почти невыносимо, а представлять каково было Слышащих не хотелось — сразу становилось их жаль.

А жалели только жалких.

Его народ не был жалким!

Неорганизованные, недисциплинированным, но не жалким…

— Подумаешь, какой-то выскочка! — воскликнула Сморкала, явно храбрясь.

Что она здесь делала?

Люди одобряюще загудели, послышались голоса, что поддерживали нахальную девчонку, заявляя, что и у них были свои дары, что никакой Сын Луны им не был страшен…

Они вообще его слушали?

Нет?

Нельзя, нив коем случае нельзя было вступать в конфликт с Чёрным Островом — это одинаково хорошо понимали и Аскель, и Стоик, кажется, единственные, кто трезво оценивал в этот момент всю ситуацию.

А вот Мира…

Если бы Мира была здесь, она была бы третьей, кто молчал, и единственной, кто не поддерживал всех.

Она думала своей головой.

Но о чём?

И куда довели её эти мысли.?

И не за это ли её так сильно не любили?

Впрочем, это всё были мысли не по теме, и сейчас им явно было не место в его голове, однако… невыясненная судьба девушки беспокоила Аскеля, и придавала злости, которая и заставляла его держать себя в руках.

— Тишина! — вновь рявкнул доселе молчавший и наблюдавший за своими людьми Стоик. — Сын Луны — реальная угроза.

Стоило только вождю подать голос, как толпа вновь замерла, оборвав свои разговоры на половине слова — их реакция явно подпортила настроение Стоику, а попадать под горячую руку не хотел никто.

И тут вождь, вздохнув, начал свой рассказ.

* * *

Это произошло два года лет назад на очередном совете вождей, собираемом каждые пять лет ради различных целей, но в тот раз он был посвящён драконьей угрозе.

Совет начался, за дверьми зала бушевала гроза, ветер выл, словно голодный волк…

Нельзя было вспомнить с точностью, о чём они говорили до того, как к ним неожиданно присоединился последний участник Совета.

Вдруг двери зала совета, тяжёлые, дубовые, распахнулись, словно они были бумажными, и в помещение ворвался холодный ветер, заставляя всех вздрогнуть, а пламя факелов — затрепетать.

В этот момент чёрное небо осветила яркая вспышка молнии, устрашающе раздался треск грома спустя пару секунд.

Та молния осветила фигуру, стоящую на входе.

Что же, эффектное появление, ничего не скажешь…

Но это было лишь начало.

Фигурой оказался юноша или молодой мужчина (если судить по движениям и по пластике фигуры — старые воины держались и двигались иначе.), в странной броне, сделанной кожи дракона, с красноречиво говорящем о принадлежности этого воина гербом на наплечнике.

Лица видно не было — кусок чёрной материи закрывал его почти полностью, оставляя лишь глаза.

Драконьи глаза.

Что это за тварь такая?

А парень (так его решил окрестить Стоик) неспешно прошёл в конец зала под дружное напряжённое молчание вождей. За ним по пятам следовал легендарный дракон — Ночная Фурия, злобно зыркая по сторонам и тихо рыча.

Все кресла, в которых сидели вожди, стояли на каменных плитах и неизвестный сел в позе лотоса на пустующую плиту, а за ним устроился и дракон.

— Кто ты? — раздался голос главы советов.

— Здесь проходит совет вождей, и сюда обязаны являться главы всех островов. Я — Король Чёрного Острова, — ответил юноша, поглаживая Фурию по голове — прямо между ушных отростком.

Все начали шептаться.

Можно было услышать разные прозвища — «Сын Фурии» (точно прозвище, а не оскорбление?) «Сын Луны», «Дитя Теней», но все притихли, когда начал говорить глава совета.

— Приветствую вас на совете вождей, Лувеˈнˈавир.

И Стоик ничего не понимал.

Про Сына Луны ходило много историй, но поверить в то, что этот паренёк — повелитель драконов и гроза Северного Архипелага было очень сложно.

— Паршивый мальчишка! Мы ещё спросим с тебя за наши потопленные суда! — воскликнул вождь Изгоев, который, как ни странно, тоже явился на совет.

Действительно.

Зачем драконьему Королю приходить туда, где люди искали способ от драконов избавиться?

Но парня явно не впечатлили восклицания Элвина Вероломного, и он небрежным жестом указал на него своему дракону, который, оскалившись, одним неуловимо быстрым движением оказался рядом с Изгоем, смотря прямо ему в глаза.

Нескольких секунд такого соседства явно хватило — Элвина уже трясло.

Ещё бы…

Взгляд у твари был тот ещё.

Пронзительный.

Разумный?

— Указывать вы своим детям будите, — раздался чуть шипящий голос Сына Фурии. — А угрожать — своим пленникам. Я ни тем, ни другим не являюсь, а потому будьте добры помолчать.

Был уже один такой… вежливый.

И сгинул.

* * *

Хедер тихо вздохнула, вглядываясь в морскую даль — не мелькнёт ли знакомый силуэт их Короля, не появится ли так вражеская Армада или столь же недружественная драконья стая?

С тех пор, как Король отправился на поиски неизвестно чего, от него не было вестей.

Старейшина успокаивал народ, и все привычно слушались его — ведь всего три года было так, что над ними была власть помимо этого самого Старейшины, однако все свыклись с мыслью, что приказам Короля подчиняться надо было беспрекословно.

Всё, что сделала Лувеˈнˈавир — принесло пользу их народу.

Пользу и процветание.

Он был беспощаден к врагам, что, собственно, не было удивительным, но он же с такой заботой относился к своим подданным, что можно было его почти не бояться — этот монстр был их защитником, а не угнетателем.

Сама Хедер уже и не помнила, как оказалась здесь, на Чёрном Острове — только с чужих слов знала, что подобрали её, выброшенную на берег во время кораблекрушения, торговцы и оставили на первом попавшемся обитаемом острове.

Обитателями этого острова и оказались Тени.

Это всё было лет десять-двенадцать назад, но появилась она здесь незадолго до того, как Десятая Советница принесла с собой человеческого ребёнка.

Знакомого ей ребёнка.

Но она не помнила, откуда они были знакомы.

Так или иначе, их Король — будущее Теней и Фурий, потому они шли за ним, даже если было очень страшно.

Он выведет.

Он укажет дорогу…

— Меня высматриваешь? — раздался вдруг за спиной у Хедер шипящий голос Сына Лувеˈн.

Откуда?

Девушка резко обернулась, удивляясь тому, что не заметила присутствия того, о ком, собственно, думала, сразу, а тот тут, по всей видимости, находился достаточно давно.

— Ты нашёл то, что искал? — ответила вопросом на вопрос она, совсем растерявшись.

Иккинг (да, она несмотря ни на что помнила, что это было именно его имя!) стоял, небрежно облокотившись на усевшегося в траву Беззубика, и насмешливо гладя на неё.

— Нет, Хедер, не нашёл, — сказал он. — Но отыскал кое-что иное.

— Что? — бровь девушки дрогнула ехидно. — Или… кого?

— Давнего друга, — не стал отпираться парень.

— И с ним ты скоро вернёшься? — обрадованно воскликнула Хедер, ведь пока Король был на острове, вероятность беспорядков снижалась до практически нуля, а мятежей девушка боялась больше всего.

Почему?

— Да, — неожиданно тепло улыбнулся парень своим мыслям. — С ней.

* * *

Всё такое чёрное…

Мира ничего не понимала в происходящем, совершенно не осознавала, где находилась, почему тут было так холодно и так темно, и, в принципе, былали она.

И было ли всё вокруг?

Последнее, что запомнила она — невероятная боль, пронзившая бок, и больше — ничего.

Точнее она помнила.

Помнила это сводящее с ума НИ-ЧЕ-ГО.

Там не было звука — оглушающая тишина оттенялась только шумом крови в ушах и стоком её собственного сердца, да чуть хрипловатым (и это было непонятным, ведь ранили её в бок, а не в грудь, пронзая лёгкие) дыханием.

Те было тепла.

Холода тоже не было, на самом деле, но она просто почему-то знала, что её почти трясло, хотя ощущений не было.

Не было и света — абсолютная темнота, она не видела даже своих рук.

Она пыталась кричать, звать на помощь, умолять и плакать, но — ничего не получалось, словно у неё у самой голос отняли, чтобы не нарушала тишину, оставив ей только слух.

Ты же любишь тишину, Мира?

Наслаждайся ею теперь!

Вдруг перед глазами у девушки забрезжил сначала слабый, но с каждым мгновением всё нарастающий свет.

Он стал нестерпимым, режущим чувствительную сетчатку и Мира поспешно зажмурилась, да ещё и для надёжности закрывая лицо рука — чтобы уж наверняка.

И на неё навалились звуки.

Сразу, всей какофонией — и мычание, и блеянье, и кукареканье, и людской галдёж, и скрип половиц на первом этаже её дома.

Резко распахнув глаза, девушка с удивлением поняла, что действительно была дома.

Но, что же произошло?

Нахмурившись, Мира стала собираться, разминая попутно затёкшие мышцы, и тут же бросилась к кувшину, в котором обнаружила к своей радости чистую, питьевую воду.

Пить ей сейчас хотелось даже больше, чем понять, что же это было.

После этого девушка бросилась к выходу, где, как на зло, наткнулась на Плеваку, в чьих глазах, неожиданно, увидела сначала радость, а потом шок и неверие.

Что такое?

На её вопросительный взгляд кузнец лишь кивнул в сторону зеркально отполированного щита.

В его отражающей поверхности Мира увидела… себя?

Первым, что бросилось в глаза были, собственно говоря, сами глаза — жёлтые, как два солнца.

Драконьи глаза.

Как у Иккинга.

Испуганно глянув на кузнеца, Мира наткнулась только на растерянность в его взгляде.

Воздохнув и попрощавшись с Плевакой, девушка помчалась в лес, стараясь не пересекаться ни с кем из жителей деревни. Видимо, сейчас было ещё утро, ибо людей на улице совсем мало.

На этот раз до оврага добралась она без приключений.

Иккинга девушка нашла без труда.

Он мирно с виду спал, облокотившись на тоже задремавшего Беззубика, и вроде бы всё было хорошо, но что-то беспокоило Миру в этой идиллии, что-то выбивалось из неё.

Вот оно…

Вдруг девушка заметила, что у её друга под глазами залегли тени, что был он намного бледнее, чем обычно, да и в принципе вид у него был немного болезненным.

А сон — беспокойным.

Недалеко, зацепившись хвостом за ветку и укутавшись в собственные крылья, спала ещё одна Фурия.

Мира медленно подошла к Иккингу и легонько потрясла его за плечо, чтобы он проснулся, и совершенно она не ожидала, что сильная ладонь вцепится мёртвой хваткой ей в предплечье.

* * *

— Мира? — его лицо выражало крайнее удивление, но ещё больше в нём было радости.

А руку её он так и не выпустил…

Проследив направление её взгляда и с удивлением посмотрев на собственные пальцы, с силой сжимавшие наручи девушки, парень громко хмыкнул и неожиданно потянул руку на себя.

Конечно, Мира упала.

Хохоча, Иккинг обнял её, прижимая к себе, но и в смехе его, и в этом объятии было что-то отчаянное, что-то такое, что просто невозможно описать словами.

Это было какое-то «неотпущунеотпущунеотпущу»…

Что случилось?

И что за реакция?

Не то, чтобы она была неприятна Мире, но просто она шокировала не привыкшую к чужому вниманию девушку, пусть она за эти несколько дней несколько свыклась с мыслью о том, что Иккинг был подобен коту или Фурии — любил любые прикосновения, и стоило его хотя бы обнять, как у него тут же поднималось настроение.

— Ты не представляешь, что я почувствовал, когда увидел тебя тогда на поляне, лежащую в лужице собственной крови… — прошептал вдруг Иккинг, всё сильнее прижимая к себе Миру, зарываясь носом в её волосы. — Ты же знаешь, насколько я не люблю кровопролитие, но в тот момент в меня словно зверь вселился.

Что-то страшное было в этом голове.

Что-то отчаянно-безнадёжное, отголоски пережитого ужаса…

— От мысли, что больше не смогу увидеть тебя, услышать твой голос и смех, от мысли, что тебя уже нет моё сознание было охвачено жаждой мести… Но мне хочется назвать это по-иному. Это была не месть… Это исполнение обещания. Когда-то давным-давно данного обещания защищать тебя.

Девушка внимательно слушала, не перебивая и не пытаясь вытянуть объяснения, а просто запоминая каждое слово.

Она сохранит их в своей памяти навсегда…

— … Но когда пришла осознание, что ещё не конец, что можно тебя спасти… Я не знаю, что двигало мной в то мгновение, и я, стало быть, должен попросить у тебя прощения за то… что ты теперь стала такой, как и я.

Юноша заглянул Мире в глаза, и она заметила в них странный огонёк.

— Твои глаза стали подобны моим… Как ты теперь будешь жить? — сокрушался Иккинг тихо.

— Зато я жива, — заметила девушка тихо и успокаивающе.

Конечно, друга она не винила.

Да и в чём его можно было винить?

В том, что, рискуя очень многим, переступая через собственные принципы, спас ей жизнь, совершив самое настоящее чудо?

Теперь Мира знала, что чудеса имели место быть, и их творца звали Иккинг.

Вот так просто.

— Мира, я хочу научить тебя пользоваться той энергией, о которой я говорил, — заявил парень неожиданно, резко сменив тему.

— Разве для этого не нужен особый дар?

— Дары — чушь. Каждый способен научиться чему угодно, было бы желание и терпение.

— Тогда учи меня, Мастер! — тихо рассмеялась Мира.

Слова Иккинга о том, что каждый способен на что угодно поселились в душе девушки, и сама мысль о том, что в её силы, способности поверили, что ей дали шанс узнать новое, открыть для себя этот мир, грел эту самую душу.

Она не подведёт его.

Только не его…

Весь день Мира провела в тренировках под чутким руководством своего Мастера, воспринявшего это обращение слишком серьёзно («С такими вещами не шутят Мира! А ты и вовсе шутить не умеешь. Коли сказала, теперь отвечай за свои слова, и коли признала меня своим Учителем, учить я тебя буду по полной программе!).

Как бы то ни было, но ощутить ту самую энергию, о которой говорил Иккинг, она сумела.

Да, видеть её она пока не могла, и ещё не скоро сможет, как она думала, но чувствовать её потоки, похожие на ветер или течение реки, её напор у неё получилось, что привело девушку в восторг.

Пусть выразился он почти неслышным радостным восклицанием и улыбкой, а не так, как обычно его изображают те идиоты с деревни, но всё же.

Гордость в глазах Иккинга была лучшей наградой.

Но стоило им присесть передохнуть, как радостное выражение ушло с лица девушки, уступив место привычной ей печали.

— С завтрашнего дня начнутся уроки в академии, — сказала вдруг Мира, вспомнив недельной давности слова Плеваки об уроках драконоборцев. — Как мне там учиться? Я вообще здесь лишняя…

— Так полетели на Чёрный остров, — предложил будничным тоном Иккинг, но в глазах его так и плясали лукавые огоньки. — Тебя, вроде, здесь ничего не держит!

— Не держит, — улыбнулась Мира в ответ.

Неожиданно, из самой глубины е души пришло неожиданное осознание того, что, как оказалось, за неё давно уж всё решили, и к мыли покинуть Олух её все эти дни так планомерно подталкивали, что не задать сей вопрос она просто не могла.

И ведь, паршивец, сделал всё так, словно он только помощь предложил, а она сама всё решила.

Гений, однако.

Парень невозмутимо откуда-то достал деревянный гребень, расплёл её измочаленную косу и стал расчёсывать рассыпавшиеся по плечам чёрные локоны.

И ведь опять — даже не спросил разрешения.

А оно ему нужно?

Но кидаться с кулаками и обвинять друга в чём бы то ни было девушка не стала, а лишь взяла на заметку — ей будет не легко, ведь пусть парень и давал ей видимость выбора, по факту он решал всё сам.

Вдруг девушка ощутила чьё-то дыхание у себя на щеке, но всё равно не стала отрываться от созерцания облаков, подкрашенные закатным солнцем.

Но сердце предательски затрепетало.

— Я сам разберусь со Стоиком — тебе не придётся сбегать, — сказал вдруг Иккинг, положив гребень и став заплетать волосы обратно в косу. — Он сам тебя отпустит и благословит даже.

От того, что парень назвал своего отца по имени, стало не по себе.

Жутко.

Да, это не её застенчивый друг из детства.

И пусть она наконец позволит себе плыть по течению!

* * *

Что же, предчувствия девушку не подвели, и рано утром она встала с равнодушным, отстранённым осознанием того, что с сегодняшнего дня начинались занятия у молодых драконоборцев.

В принципе, Мира была не против этих уроков в плане того, что эта разрушительная компания были при деле и не пыталась ей мешать заниматься своими делами.

Однако был у этого и негативный момент — она тоже была «при деле».

Из-за занятий она теперь должна была проводить меньше времени с Иккингом и это ей категорически не нравилось.

Вообще, по-хорошему, такие занятия надо было проводить с тех пор, как ребятишкам исполнялось лет четырнадцать, а не ждать так долго, но, здраво рассудив, можно было понять, почему всё было именно так.

Ведь с момента первого проявления Дара у ребёнка и до самого этого момента (когда они учились сражаться конкретно с драконами на конкретных примерах) их учили родители пользоваться этим самым Даром, а без умения контролировать свои способности делать на Арене нечего было.

А серый камень скал был непривычно скользким, покрытым лужами из-за недавнего дождя.

В воздухе витала свежесть, но было слишком сыро.

Остальные ребята обычно ёжились от такой погоды, а она Мире она была в радость — когда все сидели дома или не выходили со двора, ей никто не мешал.

Сегодня это не работало.

Как жаль.

Сегодня первый урок в школе драконоборцев.

Какая нелепость.

Зачем она вообще была нужна, если многие техники боя разным магам просто не подходили, а собственный дар обуздать могли помочь только родители, или иные родственники обучаемого?

Аскель сомневался, что эти знания дадут ему что-то, особенно учитывая то, что он и так был лучшим воином их поколения, по его собственному скромному мнению.

А тратить своё драгоценное время… ему было просто жаль.

Своё время он ценил.

Впрочем, выбора у него, вообще-то, не было — против приказа вождя идти было глупо и недальновидно, а любую глупость Аскель призирал, ведь она — слабость.

Оставалось только смериться.

Так или иначе, он в любом случае будет лучшим из всех, самым сильным и самым искусным, ведь среди своих ровесников он не видел равных себе, все они были слишком легкомысленными, слишком самоуверенными и самовлюблёнными в большинстве своём.

Все, кроме Миры.

Но она — отдельная категория.

Странная она.

Необыкновенная.

После того случая в лесу, когда Аскель наконец-то понял, с кем по незнанию, или наоборот, по знанию случайно ли или нет, связалась девушка, он её больше не видел, довольствуясь скупыми словами о том, что она в порядке, жива и скоро, надеялся тогда Плевака, придёт в себя.

Но в день, когда Мира очнулась, то есть, получается, вчера, она, нагло игнорируя здравый смысл, опять сбежала в лес к своему ручному монстру, который, наверняка, был только рад.

И Аскель не успел, да и, если честно, не пожелал следить за ней в очередной раз — мерзко это было, не по-человечески.

Не честно.

Мира сама выбрала, как ей жить, и ведь она даже никому ни о чём не врала.

Просто молчала.

А они и не спрашивали…

Аскель отказывался признаваться даже самому себе — в первую очередь самому себе! — что какое-то странное, жгучее, сжигающее даже, так похожее на гнев и в то же время на обиду чувство поднималось в его, как ему казалось, давно на сквозь промёрзшей душе, и от этого становилось ещё паршивее.

Ревность.

Он ревновал Миру, её внимание…

И это было глупо.

Так глупо, что Аскель несколько сосен разнёс в щепки своей секирой во время тренировок в лесу, в безуспешных попытках привести мысли в порядок.

Желание видеть почти идеал рядом с собой уничтожало его.

Как и желание стереть в пыль это «почти».

Ведь ещё совсем чуть-чуть некоторые моменты подправить, и Мира была бы иконой того, какой могла бы быть вообще девушка по мнению Аскеля.

Впрочем, его мнение уж точно никого не интересовало, особенно саму Миру, которая невозмутимо и равнодушно продолжала делать то, что хотела сама, не ориентируясь на других и не ожидая чужого одобрения, потому что знала — всем было плевать.

Всем.

Всегда.

Вдруг Аскеля из размышлений вывело ощущение чужого, направленного на него взгляда, недоброго, прожигавшего насквозь, и это было жутковато.

Чужое внимание напрягало.

Он резко обернулся на смотревшегося и неожиданно для самого себя наткнулся на недовольный взгляд пронзительно-жёлтых глаз Миры, и это даже заставило его смутиться.

Жёлтых?

С каких пор её глаза стали жёлтыми, если они всегда были янтарными?!

— А она что здесь делает? — не дала ему закончить мысль эта назойливая муха, которую было всеми принято именовать Сморкалой Йоргенсон.

Девчонка вся некрасиво покраснела от возмущения, указывая полноватым коротким пальцем в сторону Миры, даже не обратившей внимания на распинавшуюся перед ней племянницу вождя.

Это даже позабавило Аскеля.

Однако, это лишь ненадолго сбило Хофферсона с недодуманной им мысли, к которой н всё же вернулся, дабы закрыть этот вопрос.

Иначе он просто не мог.

Причины изменения у Миры глаз были парню не известны, и он решил учитывать все вероятности вплоть до того, что ему банально показалось, но надежды на то было мало.

Слишком мало.

Катастрофически.

Однако, что ему было известно про людей с драконьими глазами? Нечего по сути, не считая недавнего рассказа Стоика о Сыне Луны, который, говорят, на мир смотрел глазами Фурий.

Погодите-ка…

Сына Луны.

Мира.

Нападение.

Исцеление…

То, что эти моменты были взаимосвязаны, Аскель понимал с самого начала, но раньше просто не придавал им такого значения и не выстраивал всё в такую цепочку, благодаря которой многое, если не всё, становилась понятным.

Теперь стало понятно кто, осталось понять как, пусть это и было не обязательно — просто хотелось понять откуда черпал Сын Фурий свои силы и возможно ли научиться тому же.

Крики ребят вернули Аскеля в реальность.

Опять.

А по арене метался Громмель, подслеповато щурясь и яростно разнося всё вокруг, постоянно врезаясь в стены, дезориентированный и явно очень оголодавший, бросаясь на всех подряд и только чудом обходя доселе Хофферсона.

Конечно, инструктаж, если таковой и был, парень бессовестно пропустил.

Продумал?

А близнецы и Рыбьеног уже успели выбыть из их урока, явно задетые залпом дракона, не успевшие сориентироваться, защититься если не своим Даром, то подручными средствами, и теперь формально убитые.

Раньше он не витал столько в облаках, понял с удивлением Аскель.

Это на него даже как-то не похоже было.

Совсем не похоже.

Сморкала, что ни удивительно, даже в тренировочном (ой ли) бою пыталась выглядеть наиболее выгодно с эстетической точки зрения, за что и поплатилась, еле успев закрыться щитом от залпа раскалённой лавы, выпущенного Громмелем.

Потому что магия огня от лавы не спасала.

Совсем.

И маги огня были очень даже уязвимы к высоким температурам, устойчивости к ней у них было не больше, чем у любого другого обычного человека.

Вот, остались только он и Мира.

Если честно, то — не удивительно, остались самые серьёзные.

Очень показательно.

Разозлённый дракон, не долго думая, бросился в сторону девушки, сходу определив в ней более слабую, более уязвимую цель, и теперь стараясь достать её своим залпом.

А Мира даже не пыталась изобразить, будто ей страшно.

Она просто посмотрела в глаза дракону, спокойно и даже как-то отстранено.

В упор.

Дракон мотнул головой и сам, без угроз или помощи со стороны Плеваки, поплёлся в сторону своей клетки под разочарованный вой остальных ребят, включая даже подражавшего остальным Рыбьенога.

— Ведьма! Как ты это сделала?! — взорвалась Сморкала возмущениями. — Ты же неудачница, горе всей деревни! Твои глупые родители были рады умереть, чтобы тобой не позориться!

Запрещённый приём.

Неправильный.

Грязный.

— Йоргенсон, а ты не перегибаешь палку? — тихо спросила Забияка, но вошедшая в раж Йоргенсон её уже не слушала, всё говоря и говоря очередные гадости.

— Повтори, — сказала почти неслышно Мира, когда её противница на миг умолкла.

— Ах, у нашей Рыбьей Косточки прорезался голосок? Что же ты раньше пряталась за маминой юбкой? Ой, у тебя же нет мамы! — ухмыльнулась Сморкала, стараясь давить в самое больное.

А Мира лишь наклонила голову к плечу, и на лице её изобразилось какое-то непонятное выражение, и самым правильным определением ему была «брезгливость», словно девушка была вынуждена смотреть на что-то интересное, но невыносимо мерзкое.

А потом тихо хмыкнув, она покачала головой.

Для обычно совершенно равнодушной ко всему девушки — верх эмоциональности.

— Как мне тебя жаль, Йоргенсон, — заметила Мира почти доброжелательно и, развернувшись, скрылась за воротами арены, так и не проронив больше ни слова.

«Жалеть надо жалких!» — вспомнил вдруг Аскель.

Действительно.

— Повзрослей уже, Йоргенсон, — бросил он Сморкале и тоже пошёл в сторону выхода под гробовое молчание остальных.

* * *

В последующие недели её успех на арене повторялся.

Как выяснилось, у равнодушия Миры ко всему оказалась оборотная сторона медали — её взгляд стал совершенно невыносим для большинства разумных существ, а невозможность смотреть собеседнику в глаза откровенно раздражала.

Иккинг, судя по всему, страдал той же проблемой, но с ней он научился как-то справляться.

По крайней мере он не жаловался.

Впрочем, он — Король, и потому ему вызывать ужас и трепет в некоторых подчинённых было весьма полезно, и потому он мог найти применение этой своей черте.

За эти недели Иккинг сумел-таки научить её видеть ту энергию.

Аши.

Так он её назвал.

В какой-то момент парень ей, чуть смущённо признался, что понятия не имел, откуда ему были известны многие вещи — они прост были в его голове, и он не ничего не мог с этим поделать, лишь учась пользоваться этой странной информированностью.

Он говорил о снах, что начались у него после того, как он стал Королём.

Об иногда посещавших его видениях.

И эта откровенность подкупала Миру — хотело так же рассказать что-то такое же личное, важное, но ей нечего было сказать.

У неё ничего не было.

У неё было ничего.

И она просто пыталась помогать Иккингу, своему… Учителю, стараясь вновь зажечься гордость в его глазах.

И, возможно, у неё даже получалось.

Но вот, настал день, когда Старейшина должна была выбрать достойнейшего ученика.

Он должен будет убить Ужасное Чудовище на глазах у всей деревни, тем самым став полноценным викингом и получив почёт со стороны остальных — мечта для всех ребят.

Кроме неё.

Её вообще в тот момент здесь тут не будет, стало быть.

А последний урок был окончен, дракон в очередной раз сам ушёл в свою клетку, и теперь Старейшина Готи выбирала достойнейшего ученика между Мирой и Аскелем.

Её выбор пал на… девушку.

Негодование Хофферсона было почти физически ощутимо, но Мира на это лишь пожала плечами и побрела к выходу — в лес.

Хвастаться успехами.

* * *

После того, как Мира выбежала с арены, Аскель решил проследить за ней, чтобы найти ответы, на мучившие его вопросы.

Несколько недель, с того самого памятного первого урока, Аскель не следил за Мирой, решив сосредоточиться на тренировках, которые оказались сложнее, чем казались на первый взгляд.

С магом, как выяснилось, справлялся он быстро, а вот с драконом…

Отсутствие постоянной практики просто кричало о том, что все его победы на поле боя были чистой воды случайностями и везением.

Воина спасало не везение.

Воина красило мастерство.

И если отгадать тайну Сына Фурий и его сил можно было только вот такими преследованиями, то пускай — цель оправдывала средства, раз даже совершенно равнодушная к драконам Мира под его руководством (а иначе и быть не могло) стала лучшей из всех.

И Аскель, как бы он не злился, признавал, что это — правда.

Какая-то таинственная сила была у Миры, и теперь не сколько сама девушка, сколько её способности интересовали привыкшего быть лучшим во всём, за что он брался Хофферсона.

Так, в размышлениях, он проследовал за девушкой до какого-то оврага.

Услышав чей-то рык, парень затаился, и начал уже осторожнее подбираться к краю скалы.

В овраге стояла Мира и говорила с… Ночной Фурией?!

Аскель шокировано приоткрыл рот, но подавив желание закричать, которое могло выдать его местоположение, он молча стал наблюдать за этой сценой, думая о том, какую выгоду ему могло принести то, что он внезапно узнал, отвлекая себя этими мыслями от страха.

У дракона были жёлтые, как теперь у Миры, глаза.

То, о чём велась беседа, было неясно отсюда разобрать речь девушки не получалось, способностями Говорящего, чтобы понимать ответы дракона он не обладал, а прочитать по губам ему мешало то, что Мира стояла к нему спиной.

Но разве Мира была Говорящей?

Она же маг воздуха!

Вдруг Фурия втянула носом воздух и резко повернула голову в сторону скалы, за которой прятался Хофферсон, проклинавший с тот миг нюх явно почуявшей его твари.

— Выходи! — крикнула Мира, даже не поворачиваясь.

Аскель замер, взвешивая все «за» и «против», и с сожалением понимая, что от самого быстрого дракона ему было не удрать, а потому придётся сдаваться на милость девушки.

— Выходи, тебя заметили! — повторила та, словно услышав его мысли и поторапливая теперь.

Парень повиновался и, подняв руки в примирительном жесте, желая не спровоцировать тварь на атаку, которую тот точно не пережил бы — находясь под прицелом внимательных глаз самого опасного дракона и самого опасного человека их деревни (Сына Луны он в расчёт не брал в тот миг), особо не воспользуешься магией.

— Объясни мне, Мира, одну вещь — что происходит? — сказал он спокойно, но в лазах его всё равно плескалось что-то странное.

А в её глазах — бездна.

В её глазах гасли и зажигались тысячи солнц.

В её глазах — весь ужас мира и всё его отчаянье, припрошенное пеплом.

Он тонул, он захлёбывался в чёрной воде, которою не мог подчинись своему дару, и паника накрывала его, липкими щупальцами опутывала его, выпивая всю решимость из сердца, всю его душу.

Всю его душу она читала, как книгу, все его страхи и мысли.

Теперь он понимал этих драконов — против такого никакое существо, разумное или неразумное, не сможет выстоять, не сможет перенести со стойкостью странную пытку, не сможет…

Не сможет оторвать взгляд.

Не сможет даже пошевелиться.

Вдруг сзади послышались хлопки, разбивая повисшую тишину.

— Браво, миледи, — раздался почему-то смутно знакомый Аскелю голос. — Я такого не сумел добиться до сих пор. А теперь — отпусти его.

— Да, Учитель.

Слова упали каменными глыбами.

Всё как положено — с шелестом песка и стоном, оглушительным в своей тиши грохотом раскалывавшихся скал.

Безумие.

А вдруг оцепенение Аскеля прошло, как не бывало его, и, обернувшись, парень обнаружил стоявшего у него прямо за спиной парня — его ровесника, с чёрными волосами, бледной кожей, более худого, чем Хофферсон, но более высокого, но его глаза…

Глаза.

Аскель тут же отвёл взгляд, не желая повторения всего этого, но с отчаянием понимая — он знает этот голос, и эти глаза, пусть и по рассказам, ему были знакомы.

Сын Фурии.

Лувеˈнˈавир.

Учитель… Миры?

Так вот, что их связывало!

Это многое объясняло, и в частности то, почему девушка постоянно в последние месяцы уходила в лес — она просто училась в того, кто мог дать ей необходимые Мире знания!

— Убирайся и молчи о том, что видел, — сказал парень очень спокойно, но в голосе его мелькало змеиное какое-то шипение.

Угроза.

Неявная, скрытая, но ощутимая.

Аскель сглотнул, но страха постарался не показывать — не хотелось казаться в глазах этого хищника лёгкой добычей, и потому, храбрясь, он вскинул подбородок, смотря уже в глаза тому, кого боялся даже назвать по имени.

Действительно — драконьи глаза.

Но ничего не было в них страшного.

Не было в них того ужаса, который он ожидал увидеть, который так потряс его во взгляде Миры и который теперь, кажется, будет сниться ему в кошмарах, преследовать его до конца жизни.

Он сам придумал себе свои страхи.

— Действительно, Иккинг, пусть он уже уходит, — послышался голос Миры, которой он на несколько мгновений уже успел забыть. — Он меня раздражает.

Что…

Догадка мелькнула в голове Хофферсона — страшная, жестокая и невероятная, как и всё, что было связано с этой проклятой девушкой, а потому — вполне возможная.

Медленно попятившись, Аскель всё сильнее ускорял свой шаг, направляясь в сторону деревни, чтобы…

Чтобы молчать.

Он никогда и никому не расскажет о том, что только что узнал.

* * *

Харальд был, казалось, впервые в жизни так счастлив.

Полностью.

Совершенно.

Абсолютно.

Он только что достиг своей первой из намеченных много лет назад целей, он только что воплотил в реальность свою мечту, и теперь никто не был ему указом — он достиг вершины.

Недалёкие Синие Шипы покорились ему даже слишком быстро…

Но теперь у него были корабли, драконы и всадники.

Теперь у него было все, чтобы воплотить вторую его главную мечту, и он понимал — всего несколько лет, и он всего достигнет.

Отомстит.

Совсем чуть-чуть осталось.

Надо только подождать.

* * *

— Наконец-то он ушёл! — вздохнула с облегчением Мира.

Вдруг начался дождик.

Крупные капли падали сначала редко, с шумом разбиваясь о поверхность пруда, но с каждой минутой дождь становился всё сильнее. Иккинг и Мира поспешили укрыться в пещерке, которая была в овраге и в которой, собственно, на это время и поселился парень.

Неожиданный сильный раскат грома предупредил ребят, что они здесь застряли надолго.

— Он хочет видеть тебя рядом с собой, — разбил повисшую в пещерке тишину голос Иккинга.

И столько в нём было… пренебрежения? злости? или… чего-то ещё?

Мира не смогла до конца понять то, что было вложено в эти слова, всё то чувство, но явно отрицательное, и это странным образом развеселило девушку, но она даже самой себе не сумела бы объяснить, почему.

— Идиот, — заявила она, но намеренно не уточнив — кто именно из этих двоих. — Теперь он хочет видеть меня как можно дальше от себя.

Пусть сам думает.

— Ты — моя, — предупреждающе сказал Иккинг, не то в серьёз, не то в шутку нахмурившись. — Смирись с этим.

— Да куда я денусь от тебя, — пробормотала девушка, чуть прикрыв глаза.

Будто она ещё этого не поняла.

Будто он не обозначил это всеми своими действиями и словами…

— Иккинг, я… — начала было Мира, но Иккинг заставил её замолчать, впившись своими губами в её губы.

Вот так просто.

* * *

А с вопросом того, чтобы уйти, они разобрались действительно очень быстро — Иккингу было достаточно заявиться к Стоику в полном своём боевом облачении (включая шлем и извазюканное в угле лицо) и заявить, что Мира, как его Ученица, отправится вместе с ним.

Кажется, Вождь Лохматых Хулиганов вздохнул с облечением от того, что так просто отделался.

Мира и Иккинг — вздохнули.

Но теперь их ждал Чёрный Остров.

С судьбоносного дня, когда они, разбивая все каноны саг и легенд вместо того, чтобы сражаться с судьбой и с боем прорываться к долгожданной свободе, просто мирно договорились со Стоиком и столь же мирно покинули Олух и отправились на Чёрный Остров, прошло три года.

Три года, полных трудностей, препятствий и, казалось, порою неразрешимых проблем.

Но они со всем справились.

Как поняла Мира, делая свои скромные наблюдения за жизнью деревни и народа Теней, воины своего молодого Короля уважали, а простые селяне — боялись.

Собственно говоря, это было совершенно неудивительно, учитывая рассказ Иккинга о том, как он пришёл к власти, о том, что творил после того, кок ему пришлось принять это бремя и о том, что ему пришлось делать с теми, кто пытался оспорить его права на трон.

Трофеи достаются победителям.

Этот негласный закон действовал с начала времён и повсеместно, и именно поэтому свергнуть Иккинга не получится — он не просто убил предыдущего Короля — он его убил в дуэли.

А это многое значило.

Наверное, потому народ старался лишнее не болтать, зная, что даже у стен были уши.

Глупо было думать, что с кровью пришедший к власти Король будет милосерден к предателям, глупо было полагать что во второй раз осиротевший парнишка будет терпеть неподчинение бывших приспешников убийцы его матери.

Мира ничему не удивлялась.

Мира принимала всё, как должное — она привыкла к тому, что для Иккинга не было ничего невозможного.

И так странно было порою слышать от неосмотрительных и невнимательных жителей деревни, не сумевших заметить девушку в тени дома, что одно Отродье Бездны притащило в своё Гнездо себе подобное.

Вообще было странно понимать, что народ, оберегавший, по мере сил, сосуществовавших с ними на одном острове драконов, мог с таким пренебрежением относиться к тому, в чьих жилах помимо людской текла кровь Фурий, ведь это противоречило их же собственным убеждениям и словам.

Да, так порою, и даже достаточно часто бывало, но…

Но Мира была, почему-то, искренне уверена в том, что Тени, народ Иккинга, будут другими.

И, наверное, это было вызвано тем, что, было это прекрасно заметно, Иккинг любил свой народ и заботился о нём в меру своих сил и опыта, возраставших с каждым годом, месяцем… с каждым днём!

Люди боялись необычного.

Люди тряслись, смотря в драконьи глаза своего Короля, не смея ему врать и не смея при нём и слова недовольства сказать, но стоило им оказаться в тёмных переулках, как они начинали высказывать своё недовольство и вспоминать былые времена.

Воины же, наоборот, переменам были очень рады, ведь при сильной власти своего очень авторитарного Короля (ну чисто хомяк — всё пригодится в хозяйстве, за всё ему принадлежащее чужакам перегрызёт глотку!) именно они возвысились над остальными людьми своего племени, получив славу и почёт, на пару с благосклонностью правителя.

И заслужить её было трудно, ведь подхалимов и лизоблюдов, льстецов и интриганов Иккинг на дух не переносил, избавляясь от них или вправляя таким мозги.

Когда как.

По настроению.

И совершенно не было на фоне всего этого то, что её, Миру, люди встретили с виду приветливо, а за спиной плевались ядом.

Как же! Ученица Короля!

Слухи витали разные, и, доведённый до состояния ледяного бешенства, он решил одним махом пресечь любые сплетни, спустя три луны после их возвращения на остров, аккурат в зимнее солнцестояние, совпавшее с полнолунием, что посчитали хорошим знаком, женившись на Мире.

Ученица Короля это одно, но его жена — другое.

Королева.

Пусть для драконов она всегда будет второй, после своего мужа, ведь таковыми были законы Фурий, да и всех остальных, но для людей она после этого встала вровень со своим супругом.

Многие молодые девушки из деревни потом её испепеляли ненавидящими взглядами, ведь из всех красавиц мира их непобедимый Король выбрал неприметную, молчаливую и слишком худую девчонку-чужеземку, у которой из достоинств только такие же драконьи глаза да коса до колен.

В общем, весело было жить на Чёрном Острове.

Особенно учитывая то, что Иккинг и не думал прекращать учить Миру, постигая вместе с ней все тайны этой странной энергии и пытаясь, наконец, понять — откуда взялись Дары.

Во многом ей помогала Береˈс — подруга Беззубика, с радостью согласившаяся летать с всадницей.

Она в том ничего зазорного не видела.

Подружиться с Береˈс оказалось неожиданно просто — Фурия просто боготворила своего Короля и его Брата, а стоило ей узнать о том, что Мира была его Ученицей — первой, а потому самой важной, часть её восторга распространилась и на скромную персону девушки.

Как ловко Иккинг одним своим существованием решал её проблемы.

Очаровательно.

* * *

Когда-то самое «что-то другое», что нашёл их Король вместо цели своего путешествия в северные земли оказалось довольно симпатичной девушкой, Хедер, говоря почти в шутку, заподозрила, что их правитель — человек.

И что ничто человеческое ему не было чуждо.

Она ошиблась, но не совсем — то была не безымянная дева с неизвестного острова, а полноценное Дитя Ветра с ярко-жёлтыми глазам дракона, равнодушным выражением лица и очень интересным прошлым, в котором она была очень хорошо знакома с Иккингом.

Тот сначала девушку дипломатична назвал «ученица», но случившийся спустя пару месяцев их свадьбе Хедер совершенно не удивилась.

Всё правильно.

Всё шло так, как должно было идти.

Иккинг из всех красавиц архипелага выбрал спутницей жизни ту, что, как и он, человеком не была.

Монстр людским девам предпочёл другого монстра.

Так почему же того не видели все эти самонадеянные идиотки, искренне верившие, что своей красотой, талантом и умом могли поразить своего Короля в самое сердце, не подумали о том, что у них не было самого главного?

Впрочем, то была не её проблема — с внезапно появившейся у их народа Королевой Хедер предпочла попытаться хотя бы подружиться, и, кажется, у неё даже что-то получилось, ведь нелюдимая Мира с ней могла очень даже разговориться, приоткрывая завесу тайны своего прошло и объясняя, откуда же они с Иккингом были знакомы.

И чем больше Хедер общалась с Мирой, тем больше убеждалась — эта девушка была словно создана для их Короля.

Потому, по мере своих собственных сил, она старалась пресекать дурные сплетни про Королеву, порою доходя до рукоприкладства, когда эти альтернативно одарённые особо усердно оттачивали на ней своё остроумие.

Глупцы.

Безумны.

Обречённые…

Не до смеха им стало тогда, когда Король отсутствовал по делам их острова — проще говоря, когда в очередной раз громил врагов Теней, коими, на сей раз, после полного, окончательного уничтожения Охотников на драконов как таковых, были провозглашены Изгои.

Не до смеха им стало тогда, когда армада этого полностью отчаявшегося победу предприняла самоубийственную, будь Иккинг тогда там, да и как оказалось, попытку захватить Чёрный Остров.

И когда, казалось бы, обречённый на поражение, ведь главный их защитник отсутствовал, народ уже ни на что не надеялся, принялась командовать она.

Королева.

Отдавала приказы она толково, со знанием дела, но люди всё равно далеко не все, себе не беду, стали её слушать.

За что и поплатились.

Всех, кто отказался встать и сражаться за свой дом, подчиняясь приказам Королевы, та назвала трусами и предателями, и никогда ни во что не вмешивавшиеся Ночные Фурии обратили свой гнев против изменников.

А потом — против неудачных захватчиков.

Да…

Не люди — два монстра с человеческими лицами.

Но Хедер будет предана им до конца, пока эти монстры защищали свой народ ценой всего.

* * *

Чем больше проходило времени с тех пор, как Сын Луны забрал Миру, тем больше убеждался, что ни одна душа так и не догадалась о том, кто же скрывался за маской Короля Чёрного Острова.

Иккинг…

Вечно лохматый, ранимый, но такой отважный мальчишка, с глазами цвета залитой солнечным светом хвои.

Веснушчатое недрах умение.

Наследник Олуха.

Тот самый мальчишка, что погиб десять лет назад, чтобы спустя года вернуться из небытия, из самой Бездны, в облике чудовища в человеческой оболочке и с драконьими глазами.

Теми самыми глазами, коими он наградил ту, что стала его Ученицей.

Как бы то ни было, но в то, что это действительно был тот, кто когда-то давно являлся Иккингом Хеддоком, Аскель поверил почти без колебаний — почему-то ничего внутри него не противилось этому безумному предположению…

Но это не отменяло того факта, что Иккинг погиб.

Теперь был только Сын Луны.

Сын Фурии.

Никто не удивился, когда по Архипелагу стали ходить слухи о том, что Чёрный Остров уже в открытую объявил войну Изгоям и стал методично истреблять их.

То, что этим всё и закончится, Аскель подозревал — отделаться теми потерями, что они понесли в день нового рождения Миры, как тот проклятый день окрестил парень про себя, Изгои просто не могли, это никак не вязалось с размахом, коим славился Лувеˈнˈавир.

Но когда внезапно оказалось, что племя отщепенцев перестало существовать в принципе, Аскеля проняло.

Такое никогда не мог устроить Иккинг.

Иккинг уж точно не мог тайком пронести с вечера в Большой Зал голову Элвина Вероломного с выжженным на лбу клеймом в виде герба Чёрного Острова, и положить её на стол прямо там, где всегда садился вождь.

Королевский подарок одного правителя — другому.

Подарок монстра.

И так уж лживы били байки торговцев о том, что какой-то народ, союзный Теням, тайно собирал союзников для войны с народом Сына Луны.

А желал ли он, Аскель, видеть себя среди тех храбрых воинов?

Нет.

Не желал.

Путать героизм с идиотизмом было не в его стиле.

А тем смертникам можно было только посочувствовать — уйдут в загробный мир с оружием в руках, дав новый сюжет для поэтов, что пожелают воспеть эту бесславную смерть.

* * *

Однажды, в один из дней, когда Мира постигала тайны мировой энергии под руководством своего супруга, тот внезапно решил ей рассказать о своём давнем разговоре с одной из уцелевших во время переворота Пятого Советницей.

Точнее, решил пересказать легенду, что та поведала.

Легенду о Небесных Странниках…

* * *

Мало что из сказаний Древних дошло до настоящего, но Легенда о Небесных Странниках была одной из тех, что сумела пройти сквозь тысячелетия, пусть и фрагментами безвозвратно утерявшись в истории.

Кто-то говорил, что эта Легенда — не более, чем миф, вымысел одарённых больной фантазией поэтов, кто-то говорил, что всё это больше, чем правда, веря в эти сказания так свято, что они стали в коей-то степени их религией.

Так или иначе, Легенда существовала, и отрицать это было невозможно.

И именно существование Небесных Странников объясняло то, почему каждый человек был в той или иной мере Одарён.

А началось всё с того, что люди и драконы были родом совершенно не из этого мира.

Они пришли от далёких звёзд, из других, населённых разумными созданиями миров, и привели их с собой в этот мир те самые таинственные Небесные Странники — высшая ступень развития Одарённых.

Последняя ступень.

Что было после — никому не известно.

Собственно говоря, никому доподлинно не было известно, существовали ли сами Небесные Странники, или нет.

Но если да — а все без исключения Фурии верили в это — то, как передавалось от поколения к поколению из уст в уста, Странники были теми, кто приводил жизнь в миры, кто творил и хранил их, помогая расти цивилизациям.

Это занимало не годы, не десятилетия и даже не века — тысячи, десятки тысяч лет.

Этот мир был молод.

Говорят, Великая Праматерь создала только одну настоящую Вселенную, но на её основе она позволила вырасти тысячам и тысячам различных вариантов мирозданья, пробуя все из них воплотить в реальность.

Какие-то миры погибали, какие-то — нет, но именно такие вот, созданные на основе какого-то одного миры и назывались Отражениями.

В теории, у каждого человека, дракона и любого иного разумного, вне зависимости от его значимости в истории мира, было в одной из зеркальных реальностей своё Отражение — он сам, но в другом варианте развития событий.

Зеркальные Миры рождались постоянно, и было их бесчисленное количество.

Но главным было не это.

Говорят, Небесных Странников назвали так за то, что они были способны ходить из мира в мир так же легко, как в соседнюю деревню.

Это не так.

Их так назвали за способность ходить из одного Зеркального Мира в другой Зеркальный Мир.

Небесные Странники, кем бы они ни были, всегда были родом из Основного, Исходного Мира, откуда их души могли перемещаться между реальностями во время прохождения Великого Пути.

Из жизни в жизнь они приносят вместе с рассказами о своих похождениях легенды из других реальностей.

Такой была Легенда о Страже.

И самое главное…

У Небесных Странников никогда не было Отражений.

Никогда.

* * *

В Библиотеке Чёрного Острова единственное упоминание о Небесных Странниках, информацию о которых Иккинг после того, как узнал о Легенде, стал лихорадочно искать, было в непонятном, только частично уцелевшем дневнике неизвестного, который, вообще-то, писал о неком месте, которое окрестил Запретной Пещерой.

Интригующее название.

Даже слишком.

Запретность этого самого места в его поисках, приостановленных Иккингом после того, как он случайно (а случайно ли?) оказался на Олухе и встретил там Миру, его не смущала совершенно.

Да и поиски, разобравшись с Изгоями и убедившись, что подобных им идиотов больше пока нет, Король Чёрного Острова возобновил.

А на уничтожение этого племени отбросов человеческого общества ушло меньше года, большая часть которого заняла зима, сковавшая всех по рукам и ногам.

Так что времени проклятой Запретной Пещере Иккинг уделял не мало.

Даже много.

Слишком, по мнению Миры, которую он по большей части брал всегда с собой, е желая выпускать из виду надолго после той истории с осадой Изгоями Чёрного Острова.

Итог той битвы был Иккингу не важен — сам факт его выводил из себя.

А бесить Сына Фурии было опасно.

Но то, что без их постоянного присутствия Чёрный Остров, а точнее Народ Теней сам по себе становился, по мнению девушки, опасно уязвим, его мало волновало.

«Фурии защитят!»

Приходилось верить.

Иначе просто не получалось — не верить Иккингу было просто невозможно.

Да и глупо.

— Зачем тебе это? — только один раз спросила Мира.

— Чувствую — надо, — ответил только Иккинг, не удосужившись объяснить по-человечески, что он там чувствовал, видел и думал.

В глубине Запретной Пещеры, говорили, хранился какой-то секрет, который был, по мнению некоторых, опасен для окружающих, ведь не зря же он был так далеко спрятан.

Впрочем, переспорить Иккинга было невозможно, всё равно, что драться со стихией — изначально провальная задумка, да ещё и Мира не привыкла перечить своему Мастеру, прекрасно зная, что чутьё это всегда приносило лишь пользу, да и никак иначе не получалось у неё, кроме того, чтобы верить в своего супруга.

Когда тот вновь обыграл всех и вся, отыскав всё же ту проклятую пещеру, Мира даже не удивилась.

Это же Иккинг.

Он мог всё.

Когда они обнаружили в центре Запретной Пещеры идеально ровный, ну точно рукотворный Круг с двенадцатью сегментами-желобами, несколькими окружностями внутри и множеством символом в тех сегментах, она опять не удивилась.

Вокруг неё всегда творилось нечто странное.

Но когда всё пространство затопила смутно знакомая энергия, но — тёмная, тяжёлая, давящая на сознание, когда померк свет и Тьма, оказывается, клубилась в самом что ни на есть прямом смысле, а в центре Круга показалась чуть подсвеченная фиолетово-синими, как плазма Фурий, светом фигура, свернувшая своими пронзительно зелёными драконьими глазами, Мира всё-таки поняла, что в шоке.

Потому что у фигуры неизвестного было лицо Иккинга.

Его Отражение?

Иккинг с удивлением слушал, как в груди бешено билось сердце, словно стремясь вырваться на волю, пробить себе путь к свободе, раздробив собой ребра, он будто и в самом деле мог ощутить, как скоро и сильно толкалась кровь у него в жилах. Парень ошарашенно смотрел на человека с собственным лицом и с отчаянием осознавал, что не понимал происходящее в тот миг.

Кто это?

Тот самый Страж из легенд Странников, что они принесли из изначального мира?

Но что же он тогда делал здесь, в их реальности? Ведь Стражи, даже Высшие, в большинстве случаев, были не способны перемещаться между мирами-Отражениями.

Исключениями были те, побывал на Грани, причём добровольно и в течение достаточно продолжительного времени, прошёл по ней свой Путь.

Ведь Грань — изнанка миров, она соединяла между собой все и вся, и те немногие, что оказались достойны ступить на её хрустальные тропы, были способны попасть, а любую точку любой реальности их трёхмерного мира.

Всё это ему никто не рассказывал — знания сами приходили к нему, во снах, и Иккингу оставалось только осмысливать, обдумывать их, стараясь понять и запомнить.

Он не знал, откуда столько всего знал.

Краем сознания молодой Король Клана Ночных Фурий отмечал, что Мира тоже замерла, старательно отводя взгляд, словно не делая смотреть в глаза его Отражению.

— Ты подумал правильно, — раздался чуть шипящий голос молодого мужчины, стоявшего в Круге и, вроде бы, покидать его не собиравшегося.

У Иккинга над ладонью парил раскалённый шар плазмы глубокого синего цвета, что пытался освещать окутанное Тьмой помещение.

Отражение усмехнулось и зеркально повторило это жест, и над его ладонью затанцевали язычки такого же синего цвета пламени — первое и, почему-то так казалось Иккингу, самое важное отличие.

Они видели и использовали энергию по-разному.

Они разные?

— Да, разные, — оскалился Страж. — В твоём возрасте я не только умел защищать свой разум от чужих вмешательств, но и сам умел проникать в чужой.

— У нас нет Мастеров Разума, способных обучить сему искусству, — огрызнулся Иккинг оскорблено.

— Впрочем, мы действительно разные. И не надо быть таким, как я, — с какого странной горечью, с сожалением о сделанном или несделанном звенело в этих словах. — У меня было много источников знаний — ты всему научился сам. И за это я хочу сделать тебе и твоей супруге подарок.

— Какой?

— Зайди в Круг.

Иккинг прищурился недоверчиво, с подозрением, ожидая любого подвоха, вплоть до того, что зайти в Круг окажется невозможно, но все оказалось иначе.

Зайти в Круг Странников оказалось неожиданно просто, пусть и переступив внешнюю границу он перестал ощущать на себе тяжёлый, внимательный взгляд Миры, хотя она смотрела все так же, он это знал.

Ушли все лишние мысли, исчезли все эмоции и прошёл им на смену покой.

И уверенность.

— Не бойся меня, Иккинг, — очень серьёзно сказал Страж, без намёка на снисходительность или насмешку. — Просто верь мне.

Тьма, окутывавшая до этого весь зал пещеры, потянулась назад, в Круг, прямо к своему хозяину, чёрной пеленой скрывая там находящихся людей от взора Миры.

Она с беспомощностью ходила вокруг сферы, сотканной из теней и словно зеркальной — в чёрной поверхности она видела свои отопления, и не могла понять, имели ли они отношение к полному миру Стража.

А Иккинг…

Не сумев совладать с пронзившей его голову болью, он упал на колени, сначала закрывая уши руками, чтобы не слышать это сводящий с ума шёпот, который, как оказалось, доносился из глубин его собственного разума.

В бессилии он вцепился в волосы, и перед глазами замелькали воспоминания, ему точно не принадлежавшие, но, стало быть, принадлежавшие Стражу.

Зачем все это?

Так надо…

Единственные слова, мелькавшие в сознании, чужой шёпот.

Успокаивающий.

Подбодряющий…

Всё закончилось так внезапно, как и началось, и Иккинг даже не сразу понял, что крик, звеневший в ушах, но оказавшийся не способным покинуть Круг, принадлежал ему самому.

— Зачем? — хрипло, устало, но с нажимом спросил Иккинг, шатаясь силясь встать на подкашивавшиеся ноги.

Получалось никак.

А потом… потом чужая энергия Аши? окутала его, и словно чистой водой горного озера смыла и боль, и усталость, и всё беспокойство, даря отобранные до этого силы, позволяя подняться во весь свой рост и посмотреть на Стража в упор.

— Посмотрев воспоминания твоей жизни, я дал тебе взамен свои, — ответил тот, наконец.

«Он тоже устал!» — понял Иккинг неожиданно.

Страж на то только кивнул, и сфера темноты схлынула, растворяясь в пространстве, а молодой Король Клана Ночных Фурий первым делом бросился к жене, желая понять, как произошедшее отразилось на ней.

Отражение же… Оригинал?.. за черту Круга так и не последовало.

Не мог?

— Горе вашему миру, стоит мне ступить на его земли, — опять угадал (или прочитал?) его мысли Страж, — потому я останусь на нейтральной территории. В Круге. В конце концов, он — часть Грани.

— Так в чём же заключается твой подарок? — подала внезапно голос Мира.

— Я подарил Иккингу все свои знания, — улыбнулся Страж как-то утомлённо, измученно. — Все, что накопил за века своей жизни. Те, что в своём мире вы не сумеете найти. Никогда. Мой опыт — вот мой дар вам, и потому, молю — никогда не повторяйте моих ошибок. Вообще, изначально я хотел позволить вам досрочно завершить свой Путь, остановившись на Малом Круге, вы оба как раз живёте двенадцатую жизнь, но… успеете ещё. Живите, пока есть на то возможность.

Мира прищурилась задумчиво.

— То есть… Иккинг теперь сумеет всё то, что подвластно тебе? — спросила она настойчиво, чуть нахмурившись.

Страж нахмурился в ответ, почесал в затылке и отрицательно покачал головой, чуть вздохнув.

— Не совсем верно. В его памяти теперь всё, что я хотел бы дать свои Ученикам, но знать и уметь — разные понятия. Да и знаний этих столько, что придётся тебе, моё бессовестное Отражение, годами нагло влезавшее мои воспоминания, в медитациях раскладывать всё по полочкам.

— Это ты мне снился? — удивился Иккинг почему-то.

— Сон — зеркало подсознания, а подсознание — зеркало информационного поля мира, единого для всех измерений, реальностей и миров-Отражений маломерной вселенной, — ответил с улыбкой Страж, и исчез, растаяв в чёрном тумане.

* * *

Харальд с удовлетворением слушал отчёт Анрии, своей ближайшей сподвижницы, что первой из Теней поддержала его, и помогла сбежать с Чёрного Острова, и следовала с тех пор за ним.

Девушка с удовольствие рассказывала о том, что ещё пять племён, пострадавших от действий Клана Ночных Фурий, решили присоединиться к Синим Шипам в их идее единственных, но сокрушительным ударом раз и навсегда выжечь ту заразу, коей был Лувеˈнˈавир, а теперь и такая же, как и он, его супруга.

Король Теней сам помогал, Харальду, пусть и не ведая о том.

Сам наживал себе врагов.

Что же… Харальду тем проще.

Остались последние, из всех, кого можно призвать на борьбу с тиранией Сына Фурий, безнаказанно и показательно устраивавшим геноцид кланов охотников и даже целых народов, тех же Изгоев.

Ведь Харальду даже не надо было врать…

Только преподнести правду так, чтобы расставить акценты на нужных ему моментах.

Так что Анрии остался только Олух.

* * *

Целый год прошёл с тех пор, с той странной, удивительной встречи, рассказ о которой привёл в священный трепет Советницу, ведь именно это было подтверждением её слов о Небесных Странниках и Отражениях.

Иккинг почти полностью посвятил это время учёбе, разбираясь с навалившимися на него знаниями, стараясь переплавить их, по совету Стража, в учения и навыки, которые, в свою, следовало оттачивать до автоматизма — это могло не раз спасти им жизни.

И спасало.

Ведь Иккинг учил Миру всему, в чём сумел разобраться сам, и это было просто поразительно — его Отражение знало действительно очень много.

И даже Ученики его, наверняка, были в разы сильнее их, но Иккинг, а вслед за ним и Мира, тоньше понимали влияние Аши на Дары и потому почти все из них могли использовать сами.

И в этом они были сильнее Стража.

Конечно, многие знания Стража были применимы только для реалий его родного мира, но на основе их можно было придумать что-то подходящее и для этой реальности.

И придумывали.

И создавали…

Король Клана Ночных Фурий и Чёрного Острова, учась и уча сам, подарил своему народу самый мирный год за последнее поколение, за что Тени даже стали относиться к своему правителю снисходительнее, перестав резко критиковать каждый его шаг, судорожно ища его ошибки.

С каждым днём люди всё больше привыкали к мысли, что этот монстр на троне острова — их защитник, и бояться стоило не им, а всем тем, кто мог навредить Теням.

Среди самых юных жителей острова Иккинг отобрал тех, кто оказался способен видеть потоки Аши и стал их тоже учить управлять этой энергией, овладевая любой способностью, любым даром, каким те только хотели, но предрасположенности к нему, увы, изначально не имели.

Короче говоря, опять стал совершать чудеса.

Дело обычное.

Может быть, именно это заставило людей посмотреть на своего Короля иначе?

То, что наравне с Монстром странными способностями обладали даже люди, стоило им только иначе взглянуть на этот мир и природу собственных способностей.

Так или иначе, Иккинг был прав. Дары — чушь.

* * *

На Олухе уже несколько дней бушевала гроза.

После того, как Мира ушла с Сыном Фурий, чтобы продолжить своё обучение, прошло уже целых три года.

Аскель продолжал честно хранить ту тайну, что ему доверили, не желая стать предателем в глазах той девчонки, что смогла его напугать, или… в собственных глазах, ведь самому осознавать себя предателем было в разы страшнее, чем называть так другого.

Потому он помолчал.

Ветер свистел, крупные капли отбивали ритм своей безумной песни, сверкали молнии, делая на мгновение ночь днём — природа бесновалась, всё было во власти стихии.

В момент, когда яркая вспышка освещала дома, казалась, что время замедлялось.

За прошедшее время драконы так ни разу не напали на Олух, словно его кто-то охранял. Хотя, почему сразу «кто-то»? Аскель мог сказать, что знал кто конкретно, да и для остального народа то не было секретом — Сын Луны был повелителем драконов.

И люди не понимали его снисходительности к Олуху.

Аскель — понимал.

Люди боялись, а потому ненавидели — своей ненавистью они хотели заглушить тот самый страх, не желая опускаться в собственных глазах, и в коей-то мере это возымело эффект.

Ну, а сейчас всё население Олуха сидело в Большом Зале — во время грозы это было самое безопасное место острова, и рисковать собственной жизней, испытывая на себе гнев богов, не хотел никто.

Кто-то спал, кто-то ел, а кто-то разговаривал.

Всё как обычно.

Как же скучно…

Вдруг двери Большого Зала распахнулись, в большое помещение со свистом ворвался холодный ветер. На пороге стояла тонкая фигурка, укрытая в мокрые одежды.

По незнакомым одеяниям все сразу поняли — чужая.

Аскель ощутил всю странность ситуации — когда-то Стоик описывал точно такое же эффектное появление Сына Луны на совете вождей, а всё, что было связано с этим Отродьем Бездны, так или иначе, несло неприятности всем людям в общем и ему, Хофферсону, в частности.

Тебе, Аскель, было скучно?

Бойся исполнения желаний!

— Кто ты такая? Что тебе здесь нужно? — громко спросил уже закрывающую за собой дверь девушку Стоик, хмуро смерив её грозным взглядом, что заставил бы более робкого человека затрепетать подобно листу на ветру.

— Я Анрия из племени Синих Шипов. До этого я жила в племени Теней, которым правит Сын Луны. Я и мой повелитель бежали с того острова, ибо мы хотели свергнуть злого короля, но в одиночку у нас не получилось, — сказала девушка негромко, но в повисшей мгновенно тишине её слышали все. — Я хочу попросить вас о помощи.

Аскель стал вспоминать, всё, что ему было известно о народе Синих Шипов, но ничего, кроме того, что это было племя, где приручили Змеевиков, что оно было союзников Теней, он так и не сумел найти в своей памяти.

Зачем союзникам Чёрного Острова плести заговоры против Теней?

Хотя…

Плодородная земля, богатый и сытой народ — мечта, а не остров.

— Лувеˈнˈавир — злобный диктатор, не знающий пощады, а жена его и того хуже. Но у нас есть преимущество — Король Теней не знает, где сейчас мой повелитель и ему, конечно, не известно, кто теперь стал вождём племени Синих Шипов. Шесть племён согласились объединиться для восстановления справедливости. А вы? Вы нам поможете? Поможете освободить народ Теней, угнетённый злым диктатором, кровожадным королём? — речь девушки была всё ещё тихой.

Тишина.

Люди молчали.

Казалось, он в этот миг мог разобрать, как стучали сердца людей, убедившихся — то не байки, то правда, и на Сына Луны скоро найдётся управа!

Наивные…

— Мы поможем вам свергнуть Сына Луны! — воскликнул Стоик, нахмурив свои густые, рыжие с проседью брови.

Что за неожиданная перемена в настроениях, Стоик?

Все жители Лохматые Хулиганы одобрительно закричали, только Аскель и Плевака молчали и хмуро сверлили взглядами чужачку.

Была в её словах какая-то фальшь.

Это бесило.

— Это, прекрасно! Стоик Обширный, мой вождь — Харальд Покоритель — приглашает вас, ваших юных воинов на свой островов.

Зал загудел, ожидая ответа своего вождя.

* * *

Хедер не находила себе места…

Вот так просто.

А всё началось с того, что Дагур Остервенелый… её брат… через своих людей прислал ей весточку с просьбой встретиться и обсудить всё. Начиная от того, как она жила все эти годы и заканчивая тем, позволено ли ему будет общаться с сестрой.

Так страшно было осознавать, что она действительно являлась сестрой того самого Вождя Берсерков, ведь подтверждение того было получено из самого неожиданного и, что печальнее всего, самого верного источника.

Её Король, Лувеˈнˈавир, Сын Фурий и так далее по списку, а по сути Иккинг Хеддок, единственный ребёнок вождя племени Лохматых Хулиганов, помнил, как Освальд Разлюбезный, отец Дагура… и Хедер, получается, бывал на Олухе с дружескими визитами, а на деле — присматриваясь, получится ли у Стоика женить сына на дочери Освальда.

Почему не срослось — не известно.

Наверное, потому что они оба в конечном счёте оказались на Чёрном Острове, но достаточно редко видевший Хедер тогда ещё мальчишка уже ничему не удивлялся, помня о собственных невероятных приключениях.

Но он знал!

Бездна его сожри, её Король все эти годы знал о том, где находилась её семья, и молчал!

В моменты праведного гнева Хедер приходилось напоминать себе о том, что семья оказалась о-го-го какая, а Король ей ничего не обязан был говорить, да и она не спрашивала.

Сама виновата.

Сама дура.

Ну вот, с одобрения… Иккинга встретились, поговорили.

И теперь Хедер не могла отделаться от ощущения, что кто-то её обманывал — или Дагур, притворяясь таким вменяемым и достаточно приятным в общении человеком (на фоне всё того же её Короля и его супруги, с которыми девушка сумела найти общий язык), или люди, что называли её брата безумцем и живущим одной лишь войной зверем.

И сильно то описание отличалось от того, как окрестили люди Иккинга?

Кому ей верить?

Как её быть…?

* * *

На горизонте виднелся незнакомый остров, ставший новой родиной для той единственной, что была достойна встать с ним плечом к плечу, нося уже его фамилию, но о том, что уступил, Аскель не жалел.

Иначе было нельзя.

Нельзя.

По идее, нельзя было даже вообще ввязываться во всё это, но выбора, вообще-то, у него особо не было, как и желания устраивать жаркие споры с загоревшимся какой-то идеей Стоиком, удивительно похожим в своём упрямстве, на барана.

На удивление себе, наблюдая за племенем Синих Шипов, Аскель понял, что не ощущал ненависти к драконам.

Теперь — нет.

Помогавшие людям в быту, Змеевики казались слишком мирными и довольными жизнью, чтобы нападать и убивать его товарищей по оружию, но вот стоило их направить на врагов…

Да, драконов он не ненавидел.

Людей — тоже.

Что в нём сломалось?

Что изменилось?

Или… кто его сломал?

* * *

Миру с утра мучала непонятная тревога, которой девушка просто не находила объяснения, и потому девушка решила сходить к берегу — проветриться, да и…

Просто надо.

Она не могла объяснить, что же за «надо» такое её порою мучало и как ему противостоять.

Потому что противостоять было невозможно.

К чутью Миры даже Иккинг прислушивался — её интуиции, имевшей свойство предупреждать заранее о надвигающихся опасностях или просто неприятностях, совершенно не было равных.

Выйдя на берег, Мира замерла.

Её взгляд оказался прикован к горизонту.

Сердце пропустило удар.

Да, она не была Фурией, но её кровь текла в жилах у Миры, исправляя многие несовершенные моменты, включая зрение, и потому она увидела намного больше, чем были способны узреть даже самые глазастые из Смотрящих.

Армада.

Враги.

За что им всё это?

Затрубил рог, предупреждая народ об опасности.

Часть воинов, пока было время, сопровождали женщин, детей и стариков вглубь острова — к драконьим гнёздам, где крылатые обязательно защитят людей, ведь такова была воля их Короля, и перечить ему не было желающих, пример некоторых посмевших дерзить идиотов был слишком показателен.

Из примерно двух тысяч драконов, не считая, естественно, птенцов, живших на Чёрном острове, не более четырёх сотен были бойцами, остальные предпочитали только защищать себя и своё потомство.

В бой шли только самые преданные и яростные.

Из них — пятьдесят Ночных Фурий.

В общем, пока воины Чёрного Острова готовились отражать нападение, прятали мирное население в безопасном месте, Береˈс отправилась на разведку — осмотреть масштабы проблемы, так сказать.

Вернувшись, она обрисовали ситуацию, которая оказалась совсем нерадостной.

Предатели.

Синие Шипы, испокон веков главные союзники Теней, сразу после Защитников Крыльев, вели свой флот, как и остальные семь, как оказалось, союзных предателям племён, а вслед за ними — полсотни всадников на Змеевиках.

Конечно, всё это легко можно понять — визит те хотят нанести далеко не дружеский.

Ударить в спину.

Если бы то был честный бой — глаза в глаза, то можно было бы отнестись в коей-то мере снисходительно, но племя изменников, ведомых самым главным заговорщиком, теперь подлежало уничтожению.

Как и Охотники.

Как и Изгои.

Но больнее всего было в той армаде видеть олуховкие паруса.

И драккар со знамёнами правящего рода Олуха шёл одним из первых, и потому, с тяжёлым сердцем, Иккинг принял решение перед тем, как отправить все эти тысячи людей к праотцам, поговорить с собственным отцом, ведь, быть может, это если не отговорит его от таких действий, то хотя бы ослабит его волю, его решимость.

А сломанные часто совершали ошибки, приводившие к их поражению, что и было нужно Королю Чёрного Острова в тот миг.

Сбить концентрацию.

Разрушить уверенность в их успехе.

Пролететь над самой водой так, чтобы ни один викинг, даже обладавший даром магии воды, не был способен ни заметить, ни сбить всадника и дракона — легко.

Властно взмахнуть рукой, ступив на палубу, перенаправляя потоки Аши так, что ни один викинг не мог пошевелиться — проще простого.

Смотреть в глаза отцу — тяжело.

В глазах людей — страх, их ужас ощутим физически, и он придавал ему сил, ведь эмоции тоже были сильным источников энергии, так что люди сами себя губили, но вот Стоик смотрел без ужаса или страха — с презрением и даже ненавистью, и это резало сердце Иккингу.

Не того он хотел.

Не войны с отцом, от которого никогда не отрекался.

— А я ведь мог уничтожить вас тогда, — тяжело, с горечью сказал парень, поджимая губы. — Но отпустил с миром.

— Сдохни, отродье Бездны! — просипел Стоик в ответ.

Иккинг прикрыл глаза, собираясь с чувствами и стараясь заглушить свои эмоции — это не к чему в этот миг, ведь теперь он не наследник, не любящий сын, и даже не супруг — он правитель народа, на который вероломно напали враги.

И отношение к врагам должно быть соответствующим.

— С миром ступайте или с миром покойтесь, — почти прошептал Иккинг ритуальную фразу.

— Сгинь во тьму, тебя породившую! — рявкнул кто-то из викингом молодцевато, заставив молодого Короля пождать губы и печально покачать головой.

— Вы выбрали сами.

В его голосе — лёд.

В его голосе — пепел.

В его голосе — покой.

Смертельный.

Сотни драконов в один миг взвились в небо, с оглушительным рёвом и яростью в глазах, чтобы пролить огненный дождь на корабли тех, кто пришёл с войной в их дом.

Я не буду как ты, Страж.

Я — намного хуже.

* * *

Конечно, Аскель прекрасно видел, что происходило на соседнем корабле — возвышавшегося посреди не способных пошевелиться людей Сына Фурий было не узнать весьма проблематично.

Чем больше наблюдал Хофферсон за происходящим, тем меньше оно ему нравилось.

Но окончилось всё катастрофой.

После каких-то слов, оказавшихся неуслышанными, Лувеˈнˈавир покачал головой — так печально, так… скорбно!

И вторя его словам в небо поднялась рычащая и скалящая вои острые клыки туча из явно настроенных агрессивно драконов, среди которых Аскель разглядел несколько десятков Ночных Фурий, а потом, спусти считанные удары сердца, начался настоящий ад.

Огонь дождём полился с небес, и речи об ответной атаке уже быть не могло — все силы, все время уходили на то, чтобы потушить загоревшиеся корабли, ведь те, уходя ко дну, зачастую уносили свои экипажи с собой, мгновенно лишая вторженцев их численного преимущества, и потому, как ни печально, в тушении маг воды был нужнее.

Так рассудили, по всей видимости, и остальные.

Маги огня тоже пытались унять пламя, но — безуспешно, и потому запах палёной плоти не желал растворяться в морской свежести.

Все безуспешно.

Да, драконы, раненные, падали в воду, но подхватываемые другими драконами, они спасались, унесённые собратьями своими в сторону острова.

Сотни воинов-всадников народа Теней посыпались на палубы кораблей, без разбора режа глотки всем, кого видели, не делая различия между Синими Шипами, Лохматыми Хулиганами, и остальными племенами, уничтожая всех на своём пути.

Во славу Короля.

Во славу Жизни.

Вдруг, драконы, чьи ряды воинам союза удалось проредить очень и очень заметно, всё такой же тучей отхлынули обратно к острову, и наступила короткая передышка.

И всё бы хорошо, если один из уцелевших смотрящих не рассказал, что там, на утёсе стояли двое, в одинаковом жесте протянув правые руки в сторону вражеской армады, а за ними — ещё дюжина застывших в той же позе юношей и девушек.

Что-то сейчас случится…

Смотря, как люди падали на палубы, бездыханные, Аскель понял, что именно.

Какая досада.

* * *

Наблюдая за тем, как медленно, но верно драконы уничтожали корабли его союзников, Харальд хвалил себя за предусмотрительность, с которой он приказал всадникам Змеевиков пока держаться подальше — бой, ещё не оконченный, вымотал всех, и теперь оставалось только немного подождать.

И…

Вот драконы отлетели обратно к острову, видимо — передохнуть, даря паузу в этом безумии.

Мужчина просился к собственному Змеевику, которого подчинил ещё будучи воином народа Теней и который был наравне с Анрией его извечным спутников даже в самых безумных его начинаниях.

Отправившись к остальным своим всадникам, мужчина только спустя несколько мгновений понял, насколько вовремя среагировал, ведь иначе его ждала бы незавидная судьба — неминуемая гибель и пучины океана с желудком рыбы или морского дракона вместо могилы.

Люди на палубах падали один за другим, словно марионетки, коим обрезали нити.

Воздух словно стал гуще, в нём ощущалось напряжение, как в миг перед грозой, и это беспокоило Харальда с каждым мигом всё больше — что там придумал Лувеˈнˈавир на сей раз?

И как выкрутится теперь?

Что предпримет?

Что сотворит…?

Океан будто закипел, и огромная, гораздо больше чем в самый лютый шторм, волна поднялась, двигаясь против обыкновения от берега и к кораблям, которые смела за считанные секунды, сталкивая их друг с другом, играясь ими, словно щепками, погребая их навсегда в морской бездне.

Время замедлилось.

Никто не шевелился, только драконы испуганно поднялись чуть выше.

Когда поверхность воды успокоилась, на ней не было ни одного корабля — только то там, то тут виднелись обломки досок и мачт сцеплявшимися к ним людьми, да созданные парочкой уцелевших магов моды льдин, на которые те затаскивали раненых, но ещё живых товарищей.

Ещё.

Пока что.

В том, что этот удар — не последний, можно было не сомневаться, но нельзя было отрицать то, что именно поэтому нужно было бить по Теням сейчас.

Ведь такое… так убить за раз тысячи человек, не устав при этом, не вымотавшись, не потеряв свою скорость и сноровку было просто невозможно для человека.

Для не-человека — тоже.

* * *

То, что он сейчас сотворил было уже выше дозволенного, выше человеческих способностей, даже разделённых с тринадцатью учениками, и это было даже не чудо — это была сотворённая их… его, его! Руками катастрофа, великая трагедия, скорбеть по жертвам которой он не будет.

Что-то в нём оборвалось в тот миг, когда стоя перед отцом без маски и шлема, он понял, что тот Иккинга не узнал.

Не признал.

Послал гореть в Бездну, что, собственно, было вполне естественно и даже в коей-то степени правильно.

Для человеческой логики.

Для человека.

Ненависти к родителю не было — была непонятно откуда взявшаяся печаль, наполнявшая разрывавшую сердце и душу на кусочки пустоту, и только тонкие пальчики Миры, вцепившиеся в его руку, будто говорившие: нет, не один — прорвёмся.

Так что же мучило тогда Иккинга?

Что не давало ему покоя?

Парень прекрасно знал о том, что практически обрёк себя, пропуская всю те тёмную, злую Аши сквозь себя, и ученики, включая даже Миру, лишь добавляли свою собственную энергию и ту, что успевали черпать из окружавшего их мира, отдавали ему всё, что он сделал всё за них.

И вину взял на себя.

Так было нельзя.

На самом деле, то, что он совершил, граничило с жертвоприношением.

Как бы то ни было удивительно, смерть отдельно взятого Разумного, да и вообще любого живого как оказалось, действительно была неплохим источником энергии, высвобождавшейся в миг разрыва уз, что держали вместе Разум, Тело и Душу, но шла эта Аши не мифическим Владыкам, богам и прочим дьяволам, а конкретному разумному — жрецу, что-то самое жертвоприношение совершал.

Потому они были так распространены на юго-западных землях.

Потому боги — чушь, как и их Дары.

И именно тем был отвратителен, но действенен способ, к котором только что прибёг Иккинг — энергией от смерти части людей от смёл волной по его воле взбушевавшегося моря остальных людей.

Смерть ради смерти.

Отвратительно.

* * *

Повинуясь жесту руки предателя, его Змеевики с всадниками на спинах помчались в сторону Чёрного Острова, чтобы ответить Теням тем же, на что их воины обычно обрекали уничтожаемые ими народы.

Некогда цветущая деревня горела, и пламя вздымалось к самому небу.

Злую шутку сыграли Синие Шипы, обратив драконов против тех, кто их, вообще-то, обычно защищал, зная, что Тени не были обучены убивать крылатых.

Не садами теперь пахло — горький дым застилал глаза.

И драконы Чёрного Острова защищались изо всех сил, зная, что деревня — последний рубеж, ведь дальше была только долина, где были их пары и дети, все те, кто не мог или не был способен защитить себя сам от нападения себе подобных.

Люди тоже сражались отчаянно — они знали, что после того, что совершил их Король, пощады им можно было не ждать.

Шипы пленных не стали бы брать.

Только не теперь.

«Победа или Смерть!» — о, как это было похоже на девиз какого-нибудь племени викингов!

Но в тот миг именно это повторяли про себя именно воины народа Теней, с каждым шагом, с каждым удар, калечащим очередного дракона, с каждой каплей крови — своей ли, чужой ли, они понимали всё отчётливее, что теперь дороги назад не было, и именно это словно предавало сил.

Всё горело, раненные товарищи падали наземь рядом, из последних сил, уже понимая, что выбраться не получится, пытались утянуть собой побольше врагов.

Победа или смерть…

Выбор был невелик.

Победа.

Любой ценой.

Даже если цена — собственная гибель.

* * *

Харальд приказал своему Змеевику приземлиться, и стоило дракону выполнить это, мужчина спешился.

Он неотрывно смотрел в глаза следившего за каждым его шагом Короля Чёрного Острова и с удивление отмечал то, что раньше ускользало от его внимания — парень каждым своим жестом, каждым движением, взглядом, аурой своей напоминал не человека, а дракона.

Ночную Фурию.

Воистину — сын Фурии.

— Что же, всё-таки, привело тебя на мой остров, предатель? — прошипел Лувеˈнˈавир, скаля все восемь своих клыков на манер зверя, и казалось, что ещё чуть-чуть — и он зарычит.

— Я пришёл завершить начатое, — ответил Харальд просто, дав знак своим людям.

Дюжина Змеевиков с всадниками бросила своё занятие — бой с какими-то неизвестными мужчине молодыми парнишками-Тенями, по всей видимости, новобранцами, и бросились в сторону, в которой виднелась тонкая фигурка Королевы, неестественно застывшей, как и воины Синих Шипов перед ней.

А парень, казалось, даже не боялся за жену.

Почему?

— Ступай с миром, — устало прошелестел парень, неуловимо перетекая в боевую стойку, становясь напружиненным, готовым к бою, — или с миром покойся.

Харальд отзеркалил его действия, говоря — не оступлюсь, не откажусь от своей идеи.

И завязался бой.

Они не сыпали друг на друга смертоносными атаками, не поливали друг друга пламенем, а кружили, подобно драконам, то нанося удар, то уклоняясь от чужого, и всё повторялось вновь.

Оба они устали.

Оба они не видели смысла в плясках и пафосных словах.

Только… только если они не могли сбить противникам, вывести его из равновесия.

— Ну что, Лувеˈнˈавир, ты доволен моей работой? Смотри, как погибает всё то, что ты строил все эти годы! — захохотал Харальд притворно, но довольно натурально, ведь даже он сам поверил своему приступу злорадства. — Они бы не погибли, если бы ты тогда позволил бы мне занять власть!

Вдруг раздался оглушительный драконий рёв, и все обернулись в сторону, откуда он донёсся, даже сам бой приостановился.

В нескольких метрах над землёй парила Королева Чёрного Острова — Мира с Олуха, Ученица Короля и прочее, прочее, а вокруг неё металась стая из девяти Змеевиков, рыча и поливая девушку огнём, но, впрочем, совершенно безрезультатно.

Сфера из воздуха и не думала пропускать пламя.

Ещё трое Змеевиков валялись неподалёку, жалобно скуля на манер побитых щенков, их крылья явно были сломаны — не бойцы.

Теперь — не бойцы.

Возможно — не жильцы.

— Видишь, твоя жёнушка сейчас погибнет от лап моих зверушек — ухмыльнулся Харальд, стараясь ещё больше отвлечь своего противника, но он не ожидал того, что оставшиеся драконы подобно своим предшественникам рухнут наземь, неспособные даже пошевелиться.

Лувеˈнˈавир довольно оскалился — учил он свою супругу на славу.

Девушка в мгновение ока оказалась совсем рядом с ними — всего в шагах двадцати, не более, непонятно, как преодолев такое немалое расстояние, их разделявшее доселе, так быстро.

— Сдавайся, — сказала Мира, гладя в глаза ошарашенному Харальду. — Ты проиграл.

И тут мужчина понял, что ему делать.

Вдруг, в его взгляде появилась безумная искорка — он сделал едва заметное, но совершенно не случайной движение рукою, давая знак специально затаившимся людям, ведь мужчина предусмотрел и такой вариант развития событий, так что если он в этот раз не победит, то унесёт непоправимый урон Теням.

— Да что ты?

Время замедлилось…

Кто-то закричал, люди, замершие и внимавшие происходящему, затряслись от ужаса и осознания того, что же последует за этим, прекрасно понимая — это конец, конец доя них всех. И не важно, кто это будет — Тень или один из Синих Шипов.

…и с лёгким свистом рассекая воздух, одинокая стрела, неожиданно откуда взявшаяся, с тихим звуком пронзила девушку, ойкнувшую чуть удивлённо.

Живучая тварь!

Король острова рванулся к супруге, упавшей навзничь, и на трясущихся ногах опустился пред ней на колени.

В тот же миг, одна за другой, стрелы посыпались в спину замершего парня, которого уже постепенно начинало потряхивать, но одно было ясно точно — броня из чешуи Ночной Фурии от стрел с наконечниками из особого металла не спасла.

И алые пятна разрастались на местах ран, обезображивая доселе красивую одежду супругов, это лишь подтверждали.

Это была крайняя мера.

Это была нечестная победа…

И именно мужчина не прибегнул к ней самого начала — это не принесло бы желаемого результата.

Если бы Харальд победил своего врага в дуэли, понимал он, то ни один житель Чёрного Острова и пикнуть бы не посмел, покорно признавая власть нового Короля, ведь трофеи доставались победителям., но…

Теперь ему будут мстить.

И о власти через победу в дуэли с Королём можно было забыть.

— Всё кончено, мой Король! — устало, но с издёвкой сказал мужчина своему всё ещё живому врагу, подходя к нему так, чтобы была возможность смотреть в постепенно стекленевшие глаза.

Парень трясущимися руками сжимал ладонь своей супруги и повторял исступлённо: «Как же так…?», пока вдруг, уже бездыханное тело девушки не стало рассыпаться чёрным пеплом, растворяться в воздухе тысячами золотых искр под отчаянным и беспомощным взглядом зелёных драконьих глаз.

— Всё действительно кончено, Харальд… — ответил парень из последних сил, притягивая к груди засиявшую алым огнём левую ладонь и шепча какие-то слова на непонятном языке.

Мужчина уже хотел было снести своему врагу голову мечом, чтобы прекратить это бессмысленное действо, как вдруг что-то словно сжало все его внутренности холодной, когтистой рукой, и смотря прямо в драконьи глаза умирающего Сына Фурии, Харальд понял, что алое сияние разрасталось, затапливало его сознание, пока весь мир не залило этим алым цветом.

А потом пришла тьма.

Под всеобщее молчание радом с уже бездыханным телом Короля Клана Ночных Фурий и Чёрного Острова, упал труп его главного врага, у которого было безжалостно раздавлено неведомым образом сердце.

Вокруг были только холод и темнота, и чувствовалось, что вокруг — простор, раскинувшийся на целую бесконечность вокруг, и не было возможности выбраться из этого страшного мира.

Страшного?

Ей должно было быть страшно?

Нет, она знакома с этим миром, теперь девушка могла это утверждать со всей своей уверенностью — что-то сломалось в её памяти, что-то отвечавшее за то, чтобы она не помнила себя и все, что с ней случалось на её Пути.

Теперь — помнит.

Теперь — знает.

Не страшно.

Одиноко…

Тьма постепенно рассеивалась, и она была искренне уверена, что сейчас обнаружит себя стоящей в одном из Кругов, на подобие того, что был в Запретной Пещере, или, почему-то, на крайний случай — на одной из Хрустальных Троп. Знать бы, что это такое…

И откуда она о том знает.

Однако, она оказалась стоящей посреди громадной поляны, вокруг которой, стенами, возвышались вековые деревья — непроходимый лес был куда не глянь.

Холоду тоже нашлось вполне логичное объяснение — предрассветный час всегда был самым морозным и самым тёмным в сутках, и именно в это время ей довелось оказаться в этом странном месте.

И небо…

Чужие звёзды.

И вдруг! Холодный, пробирающий до костей ужас окутал её, и девушка, гонимая самым главным инстинктом всех живых существ, вне зависимости от их разумности или неразумности, бросилась прочь, в бессмысленных поисках безопасного места.

Да, бессмысленных…

Обжигающее льдом дыхание чего-то кошмарного она ощущала всем своим существом, и осознавала — не скрыться, не спрятаться.

Не сбежать.

Да и зачем?

Она уже всё равно мертва!

Эта мысль неожиданно отрезвила, заставляя застыть на месте, концентрируя перед собой все свои силы. И не зря. Воздух сам собою сгустился, становясь чем-то вроде зеркала, и из его поверхности на девушку глянуло то самое что-то, от которого доселе так бессмысленно старалась убежать она.

У её страха не было ничего необычного в облике — чёрный плащ с глубоким капюшоном, и лицо совсем не пугающее. Стало быть, потому что не было видно лица — оно было скрыто серой тканью, словно бинтом или чем-то ещё.

Неожиданно серая материя спала, открывая этому странному миру лицо Чего-то.

Кого-то?

Её?

Собственные золотые с вертикальным зрачком глаза девушки глядели на неё из этого отражения, и собственный страх был ею собой — до последнего локона, до последней ниточки плаща.

Она — свой страх.

И именно эта мысль подарила девушке окончательное спокойствие.

Девушка ощутила внезапно, как, оказывается, сильно щекотали ей лицо и руки её собственные волосы, чёрными волнами, сейчас распущенные, спускавшиеся прямо до колен, и благо хоть не было ветра с тот миг, а то неудобство было бы слишком неприятным.

«Чтобы что-то получить нужно что-то отдать…» — раздался внезапно в её голове её собственный голос.

Воспоминание?

Мысль?

А не всё ли равно!

Поддавшись своему порыву, девушка выхватила из ножен, прикреплённых к поясу, скрытый досоле складками плаща, острый как бритва длинный кинжал и, схватив сразу несколько локонов и…

Её волосы, длинные, цвета самой тёмной и безлунной ночи, беспомощно упали наземь под внимательным взглядом золотых глаз той, другой, что отражалась в «зеркале».

Настало время перемен.

Кто она?

Она из зеркала всё так же молчала, но ужасающее присутствие чего-то потустороннего пропало, и больше не было того пробивавшего до костей странного ощущения.

Девушка растерянно смотрела на собственные косы, грубо обрезанные локоны, сиротливо лежавшие у её ног чёрными лентами, и не могла понять, откуда взялось это острое сожаление.

Они ему нравились.

Её волосы ему нравились…

Жуткое ощущение того, что она с каждым своим шагом, с каждым своим движением, жестом, мыслью отдалась от чего-то неизвестного ей, но важного… Такого важного!

Так почему её терзала мысль, что в обмен на собственные знания, на собственную память о неведомом она отдала память о чём-то другом, не менее важном, а может быть и даже более.

Вопрос оставался открытым… Кому — «ему»?

Кто она?

* * *

На сотни километров вокруг простиралось спокойное сейчас море пронзительно-синего цвета (может тому причиной было того же оттенка морозное небо?) то тут, то там изрезанное зубьями ледников и айсбергов, хищно торчащих из-под воды, таящих в тёмных глубинах очень холодного моря свою самую опасную для судов часть.

Сколько кораблей воинственного Народа Огня полегло здесь, не сумев противостоять природе? И даже пламя оказалось бессильно тут — южный полюс всегда был самым холодным местом мира, это были владения вечного снега.

Вот только захватчики оставили это забытое Высшими Силами место не потому, что добраться сюда было тяжело — они своего умели добиваться, этого у них было не отнять.

Нет, причина была в другом…

Они добились своего.

Что им ледяная пустыня с горсткой женщин и детей, лишенных древнего дара этого народа?

Народа Воды.

Давно истребили Люди Огня своих древнейших врагов, давно крик последнего одаренного, способного покорять воду, огласил эти пустоши.

Но надежда не желала умирать…

Там, в той морской бездне, в одной из льдин находился некий слабо светившийся голубым объект — громадная сфера, в коей можно было бы видеть юную человеческую фигурку и громадную непонятную тень за ним.

Сколько он там пробыл?

Месяцы?

Годы?

Десятилетия?

Придет день, и человек из льдины вернётся в мир, проснется от своего векового сна, даря этому миру надежду.

Придет день, и на свет его пробуждения, как на маяк, отправится отчаявшийся и озлобившийся изгнанный принц захватившего почти весь мир народа, отчаянно надеясь, что не ошибся.

Придет тот день, и все то случится, и начнется новая глава в истории этого мира…

А пока море было спокойным.

* * *

* * *

Она так и не сумела вспомнить всех обстоятельств своей жизни, как не смогла выбраться за пределы этой странной поляны в чужом мире.

Ощущение чужого неба давило на сознание, чужая энергия отравляла, заставляла чувствовать себя неуютно, и понимать — она очень, очень далеко от дома.

Конечно, не зная цену тому, что потерял, печалишься меньше, но…

Она знала только одно — она хотела домой.

Дом…

Где же он?

— Ты знаешь, что с тобой произошло? — раздался за её спиной приятный женский голос.

Она спокойно обернулась, и взгляду её предстала девушка ей не известная, но почему-то словно немного знакомая, словно она её уже видела когда-то.

Где?

Когда?

Неизвестная была совсем обычной, чем-то похожей на неё саму, только глаза — фиолетовые.

— Полагаю, что я погибла, — ответила девушка ровно, — Страшно подумать, что же произошло.

Незнакомка (при условии того, что она никого не знала, это слово было применимо почти, но всем) долго вглядывалась в лицо своей собеседнице и словно пыталась понять — что же было в мыслях девушки?

— Нет, не страшно, — протянула неизвестная. — Тебе же всё равно.

— Это так.

— Кто ты?

— Странница, — ответила незнакомка и тут же показалась ещё более, как ни смешно, знакомой. — Такая же, как и ты, Мира.

Мира?

Стало быть, это — ее собственное имя, которое она, по дурости своей, или по ведению Высших, неподвластных ей сил, сумела позабыть.

От имени пошла целая ассоциативная цепочка, неожиданно приведшая к очень странному, но такому уютному и тёплому воспоминанию, что захотелось взвыть от тоски…

Она сидела на нагретой летним солнцем траве, наслаждаясь закатным лучами, последними и самыми яркими, цветными. Теплые, ловкие руки в волосах — ей расчёсывали её косы, и она явно доверяла этому человеку, что был у неё за спиной.

Высокий и в темных одеждах, как она заметила, он внушал спокойствие, был самим воплощением защищённости и уюта.

Спокойствия.

Но он был теперь очень-очень далеко.

Её дом был там, где находился тот человек? Тогда не удивительно, что она так тосковала, даже ничего не помня.

— Как тебя зовут? — перефразировала свой вопрос Мира, делая получить хоть какую-то определенность в этом постоянно меняющемся и странном мире.

— Лаун.

Мира чуть нахмурилась, пытаясь понять, где могла слышать это имя, но, сдавшись, подошла к девушке, и чем ближе она подходила к ней, тем лучше могла разглядеть пугающие глаза Лаун.

Не только радужка — зрачки тоже сияли фиолетовым пламенем, а кровяно-алая ткань плаща, лишь оттеняла черноту волос.

— Если я — Странница, то что я тут делаю?

— Ты завершила свой путь слишком рано, ответила Лаун сразу же. — Ты ведь знала о своей сути, верно? Именно потому замкнулась в себе, отсекая все свои эмоции, выбирая Путь Покоя.

Да, она чем-то внутри себя чувствовала, что действительно была не просто особенной, необычной — чужой даже для своего родного мира, и это всегда угнетало, пусть и в последние годы, обстоятельства которых она почти не помнила (точнее не помнила ничего, кроме ощущения защищённости и нужности), было легче.

— Я догадывалась, — спустя некоторое время отозвалась Мира.

— И теперь ты свободна, — сказала Странница внезапно, и от её слов пришло то самое ненадолго покинувшие её ощущение одиночества. — Ото всех, от всего. Как и предписывает твоё учение. Так как ты теперь поступишь?

Мира не задумывалась ни на мгновение.

— Буду искать дорогу назад, — отозвалась она. — Я готова не проходить свой Большой Круг до конца, всё равно я в любой миг могу вернуться.

Лаун наградила Миру долгим, нечитаемым взглядом.

— Именно потому ты и здесь, — заявила Странница. — Дороги разные бывают. Пути — тоже.

— И что же мне делать?

— Ждать. И надеяться. А пока — путешествуй по этому новому для тебя миру, учись и узнавай новое.

* * *

Молодая девушка, девчонка практически, с пронзительно-синими глазами весело рассмеялась, увидев, как у нее все же получился ею же и придуманный прием. Её, казалось бы, немного несвойственная для жителей стало холодных краев смугловатая кожа покраснела на щеках — запыхалась юная покорительница Воды.

Осознание собственной одарённости пьянило…

Ведь это так здорово!

Ощущать строящуюся по телу силу, что заставляла двигаться воду и льдины, следуя ее воле.

Это было восхитительно — чувствовать себя особенной, знать, что это — наследие её матери, ее дар, ее кровь и ее сила.

Девушка кружилась в вихре снежинок, уже просто по-детски радуясь собственному успеху, ведь она назло (дурашливо, настоящей злости там не было и в помине!) скептически относящемуся к ее способностям старшему брату она все же смогла.

На те краткие мгновения собственного триумфа девушка позволила себе напрочь забыть о том, что она никогда не сумеет существенно развить свой дар, ведь те единственные ей подобные люди, маги воды родственного им племени, жили на другом краю света.

Непомерно далеко.

Слишком.

Даже помыслить о том, чтобы попытаться добраться туда, было нельзя — глупо и бессмысленно.

Детские грёзы…

Ей, самой старшей девушке молодого поколения, надо было не о том думать — о хозяйстве, о том, чтобы прокормить семью и заштопать одежду брату.

Не о путешествиях.

Не о мире.

Не о надежде…

Не знала опечаленная собственными мыслями Катара, понуро побредшая домой, в деревню, что следующая рыбалка с братом обернётся для нее чем-то необычным и очень важным.

Не знала она, что спустя всего сутки начнется одна из величайших историй этого мира.

* * *

Мира, если это действительно было ее имя, а ничего внутри его отторжения не вызывало (да и с чего бы Лаун ей врать?) Последовала совету Странницы и отправилась путешествовать.

А что ей ещё оставалось?

Благо хоть не возникло проблем с языком, а то было бы ещё хуже — найти взаимопонимание с местными жителями, все бормотавшими про духа и старательно не смотревшим ей в глаза, было не трудно.

Она мало что знала о своей прошлом мире, но да минувшие два месяца поняла, насколько отличался этот.

Особенно удивляла осведомленность людей о всех других странах, и то, что народов было всего четыре.

Ровно столько же, сколько было основных элементов…

Очень странным казалось то, что люди не были поголовно одарены теми или иными способностями, однако те, кто называл себя Магом той или иной стихии были не в пример искуснее и сильнее людей с теми же дарами из воспоминаний Миры.

Себя же девушка, несмотря на уверенность в собственной принадлежности к Народу Воздуха, предпочитала не относить к той или иной стихии, называя себя просто Магом Энергии.

Так же, предположительно, как и легенда этого мира — Аватар.

Повелитель всех стихий…

Что-то, однако, знакомое было в этом полном пафосности звании, титуле или что это такое было.

Именно Аватар заинтересовал Миру своими особенностями, и потому она два месяца собирала информацию о нем буквально по крупицам, попутно разведывая политическую обстановку.

А она оказалась занимательной.

Люди Огня, жители страны, где народ если обладал даром, то только этим — покорением пламени, были жестоки, почти одержимы, но, надо отдать должное, невероятно преданы, вот только не тому! Ими движели идея мирового господства, преподнесённая и провозглашенная в давние времена одним из величайших их лидеров.

Вот только они добивались они своего донельзя варварскими методами. Даже викинги не вырезали деревни.

Разве что некоторые…

Викинги?

Стало быть, народа к которому принадлежала сама Мира.

Люди Огня безжалостно вырезали всех Магов Воздуха, и желали сделать то же самое с Племенем Воды, что у них начало получаться.

Увы.

По крайней мере, официальные данные твердили о том, что на Южном Полюсе людей, способных покорять Воду больше не было.

Впрочем, Город Огня побеждал небезосновательно — у него было техническое и численное превосходство, а также великолепная идеологическая обработка, ведь закон и воля Хозяина Огня были превыше всего.

А металлические громадины кораблей Народа Огня двигались благодаря механизмам, а не парусам — удивительно.

Гениально.

Просто великолепно.

Народ-завоеватель шел по пути, аксиомой которого было то, что война — двигатель прогресса.

За эти два месяца Мира много училась. Она спокойно разбираться в чертежах всех местных механизмов, прочитала много книг, со многими умными людьми поговорила.

Решив зря не тратить деньги, девушка, путешествуя, стала добывать себе пищу охотой.

Не было ничего удивительного в том, что здесь ничего не слышали о Ночных Фуриях, а драконов считали вымершими.

Фурии?

Клан Ночных Фурий…

Дом.

Как же она хотела домой.

Чем больше Мира узнавала о мире, в который умудрилась попасть, тем больше понимала, что ей, помимо собственного желания найти свой дом, вернуться туда, нужно было что-то ещё. Что-то очень важное.

Цель.

Ей нужна была цель.

Девушка уже несколько месяцев бесцельно склонялась по миру. Впрочем, далеко она не продвинулась, ибо по вполне понятной причине она это делала пешком — ездового животного, и уж тем более дракона у её не было. Она была совершенно одна здесь, но это почему-то не удручало столь сильно, как мысль о недостижимости дома, непреодолимости расстояния, что её с ним разделяло.

Однако, внезапно произошли изменения, эту проблему решившие.

Спустя всего три луны после её появления в этом мире, девушка сумела ощутить в полной мере потоки местной энергии — но для того Аши прошлось взбушеваться, словно штормовое море, закрутиться и перемещаться так, что, казалось ничего в Мире не осталось от энергии ее Родины.

Объяснение этому, вообще то, из ряда вон выходящему явлению нашлось неожиданно быстро — в полных надежды глазах людей, в странных, робких шепотках и слухах, в случайно оброненных фразах…

Аватар вернулся.

Легенда, защищавшая мир и равновесие в нём, бесследно исчезнувшая век назад, вернулась и подарила людям надежду.

Но чем мог помочь всего один человек целой планете?

Мог.

Мира по себе это знала, пусть и не помнила — откуда.

Особенно если тот самый один единственный человек — очень сильный Одаренный. И у Миры были все основания считать этого самого Аватара таковым.

А от поднявшейся Бури девушка страдала ещё несколько дней, зато итогом ее стала внезапно обнаружившаяся возможность менять лица, буквально становясь другим человеком.

Впрочем, если поразмышлять на эту тему, то становилось всё весьма очевидно — Мира была Странницей Малого Круга, то есть пусть и не в полном объеме, но силы и способности Небесных Странников у неё присутствовали, особенно те, что были присущи многим другим Высшим Одаренным.

В том числе — способность принимать облик любой из своих инкарнаций.

И мира с удовольствием отметила, что среди ее предыдущих воплощений присутствовала Ночная Фурия — опасный и очень сильный для своих относительно скромных размеров дракон.

Просто великолепно.

Если все те десять остальных лиц были женскими и человеческими, так же, как и её последнее воплощение, то умение двигаться и просто быть собой в тебе дракона пришлось вспоминать.

Естественно — успешно, у нее же выбора не было.

Пусть на то и ушло около месяца, но она разобралась со своими крыльями-лапами-хвостом и научилась использовать их, так сказать, по назначению.

Тело вспоминало само.

Научившись путешествовать по воздуху, Мира существенно ускорилась в своих странствиях, успевая за то же время преодолевать гораздо большее расстояние, и потому она с большим энтузиазмом принялась за поиски того самого Аватара.

Почему-то казалось чем-то очень важным найти второго, самого сильного Одарённого в этом мире.

Словно он мог как-то ей помочь в её беде…

Или её задача была в ином?

Может быть, она должна была защитить его, спасти от неведомой опасности самого спасителя мира, оказавшегося, по слухам, обыкновенным мальчишкой пятнадцати лет от роду?

Стать невидимой тенью, что оберегала бы мальчишку и его друзей от всех опасности, все равно ей смерть теперь не грозила?

Тем более, люди, заметив ее способность, стали называть Миру духом.

И девушка не стала их разубеждать…

Она хотела найти себе цель в этом мире? Она её нашла!

* * *

Они летели уже несколько часов над морем, холодным и неприветоивым, устали, выдохлись все, а на горизонте ни островка! А до льдин ещё было далеко.

За неимением альтернатив, Аанг размышлял и вспоминал.

А подумать было о чём…

Столько всего интересного, познавательного и даже страшного произошло с того момента, как Катара и Сокка освободили его из ледяного плена айсберга, который позволил ему изчезнуть из этой жизни на целых сто лет…

Ребята не понимали, почему он порою смотрел на горизонт так расстерянно и так печально.

Знали, что смириться со всем происходящим ему было тяжело, что он никак до сих пор не мог смириться с изменившимся миром, в котором почти не осталось его друзей из прошлого.

Знали, но понять до конца — не могли.

И Аанг был рад за Катару и Сокку, ведь он не желал дале самому заклятому своему врагу оказаться на его месте.

В один миг уснуть, чтобы проснуться, узнав, что все, кто был тебе дорог — мертвы.

Убиты.

Из-за твоей трусости убиты.

Порою, мальчишка просыпался по ночам, беззвучно, дале на подсознательном уровне не жалея потревожить спящих товарищей, крича от ужаса и осознания — все реально, и никого из его друзей уже не вернуть.

Новые друзья были не хуже, но…

Они были надломленными.

Не сломленными, но безвозвратно изменившимися тем ужасом войны, что прошлось им испытывать всю свою жизнь.

Они не знали мира.

Он — знал.

И к войне был не готов…

Пока он погрузился в собственные мысли (опять!) Сокка сидел и о чём-то бурчал угрюмо. Кажется, о какой-то девице, что преследовала их по пятам, мелькая на по самой границе внимания, но не приближаясь и не предпринимая враждебных действий.

Везде она словно страховала их, но стоило пожелать приблизиться к ней — растворялась.

Просто исчезала.

Вот и что это за?!

Однако, в последнее время, чем ближе они оказывались от Северного Полюса, тем реже Сокка замечал ту странную тень, и всё чаще замечал иную — непонятную крылатую тварь, громадную на громадную птицу, только в место перьев была чёрная чешуя.

Вот и теперь Тень, как прозвал её парень, двигалась где-то в облаках, лишь изредка мелькая в проплешинах между ними — в чистом небе.

А ещё она была очень быстрой.

Тварь была, скорее всего рептилией, а они зачастую были крайне теплолюбивы и жили преимущественно в районах, населённых Народом Огня, то есть, теоретически, Тень могла быть связана с их врагами, и это было плохо.

Вдруг Аанг, по обыкновению своему растерявший всю свою весёлость и детскость, ушедший далеко в свои мысли, встрепенулся и, охнув, уставился на тварь, которая, против обыкновения, внезапно пожелала лететь рядом с ними и на довольно малом от Аппы расстоянии.

Тень повернула в его сторону голову, и своими золотыми глазами стала разглядывать мальчишку, что тоже Сокке не понравилось.

Глаза Твари засветились, словно два солнца, у Аанга же вспыхнули на миг татуировки, и теперь эти двое уже смотрели друг на друга неотрывно, и парень только истинным чудом остановил себя от того, чтобы затормошить друга, зная — нельзя.

Опасно прерывать такой вот транс.

Для Аанга опасно.

И как Катара могла так беззаботно спать в столь важный момент?!

— Почему ты так печален, дитя? Я чувствую боль и тоску в твоём сердце.

— Я потерялся.

— Так отыщи свой дом и скорее вернись туда. Не должны дети раньше времени покидать свои гнёзда.

— Если бы я знал, где мой дом… Я потерялся во времени. В эпохах.

— Твой дом там, куда тебе хочется возвращаться и где тебя ждут. Ты найдешь это место, обязательно. Слишком рано повзрослевший птенец…

— Кто ты? Дух?

— Почти верно. Я — Странница.

— Я никогда не видел тебе подобных… Ты одна такая?

— Где-нибудь, конечно, есть мои сородичи, но я не знаю, где они.

— Почему?

— Я тоже потерялась…

Глаза Аанга перестали светиться, и он с удивлением понял, что только что разговаривал с этим странным созданием, которое, судя по всему, враждебным не было и относилось скорее к категории сочувствующих.

Странница мотнула головой в какую-то сторону, и парнишка посмотрел туда.

Стена тумана внезапно обнаружились там, впереди, постепенно сгущалась она, становясь самым настоящим облаком, скрывала всё, что было в той стороне, но новая подруга (Аанг смел на то надеяться) уверенно направилась в туда, порою оглядываясь назад и словно зовя за собой.

(Катара потом расскажет парнишке, что причиной возникновения того тумана были два течения — тёплое и холодное — встречавшихся там.)

Не обращая внимания на возмущения и предостережения Сокки, Аанг сказал Аппе следовать за Странницей, будучи уверенным — она хотела показать им что-то важное.

Благо хоть потерять странное создание чисто-чёрного окраса было проблематично даже в подобном молоку облаке, и вылететь вслед за ней на выраставший из глубин моря остром, мрачно черневший в окружившей их белизне, было не трудно, скорее даже наоборот.

Парнишка мог с уверенностью сказать, что, если бы не Странница, они бы потерялись в том тумане.

И столь необходимый для отдыха клочок земли точно не нашли бы.

Дух-Не-Дух исчез в белизне, и даже её золотые глаза не горели, не было и намёка на то, что где-то была их, без преувеличения, спасительница — передышка нужна была всем.

Конечно, друзья стали отчитывать юношу за беспечность, с которой он последовал за неведомой тварью, но Аанг знал — надо.

Можно.

Нужно.

Страннице можно было верить — не принадлежала она не только Людям Огня, но и даже просто людям.

И этому миру.

Она — чужая, и в то же время, почему-то, родная. Стало быть, не зря его, Аанга, а точнее Аватара во всех легендах называли мостом между миром живых и миром духов.

На том безымянном острове они благополучно переночевали и даже пополнили свои запасы.

Какая удача!

Не сглазить бы…

Стало быть, всё же сглазили, ведь беда пришла внезапно и оттуда, откуда её вообще, почему-то, не ждали — не только им этот клочок мокрых скал, поросших редким ельником, стал приютом на эту ночь, но и кое-кому ещё.

Правда, всё ещё оставалось загадкой то, как они проморгали военный корабль Народа Огня.

Вражеские солдаты очень грамотно, судя по беспомощно-злому взгляду Сокки, окружили их, отрезая все пути к отступлению, и даже Аппа помочь не мог — он был достаточно далеко.

Почти все те Люди Огня были магами.

Беда…

И как им теперь быть?

Уже приготовившись к бою, из которого полностью целыми они могли и не выбраться (доселе они сбегали на частом везении, которое, кажется, закончилось), Аанг наблюдал, как, внезапно, и помочь пришла с совершенно неожиданной стороны, которую никто в расчёты не принимал никто.

Звонкий, оглушительный практически, свист разрезал воздух, и…

Яркая вспышка!

В следующее мгновение не готовые к такому развития событий Маги Огня (впрочем, как и Аанг с Катарой и Соккой) были разбросаны взрывной волной по поляне, где всё то и происходило.

Запахло гарью и кровью.

Мерзко.

Страшно.

Непонятно.

Стараясь унять головокружение, всё же о землю его приложило хорошо, от души, Аанг поднялся на ноги как можно скорее и попытался оценить обстановку.

А она была такова: всё внимание Магов Огня теперь привлекала их неожиданная спасительница, новая знакомая, которая, на мир обернувшись, глухо рыкнула и мотнула головой, оскалившись.

Бегите!

А что им ещё оставалось?

Они и побежали, помчались со всех ног, стараясь не смотреть на тех, кому повезло меньше, чем им, и кто намного серьёзнее пострадал от взрыва.

Прочь.

Прочь!

Навстречу Северному Племени Воды, где были Маги Воды, способные научить этому искусству и Аанга, и Катару.

* * *

Как и любому Стражу, завершившему Малый Круг, ему предложено было три варианта — продолжить свой Путь, переродившись, пойти дальше, став Старшим Одарённым, или остаться в своём мире.

Естественно, как и его Отражение, он выбрал третий вариант…

— Ты уверен, Сын Фурии?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда. Но насколько приемлемы лично для тебя предоставленные варианты…

— Даже лишившись могущества, которое и так неизбежно придёт ко мне со временем, с опытом, я ничего не теряю, только приобретаю — я сумею найти свою жену.

— Ты не желаешь её и сейчас оставить?

— Я не оставлю её.

— Как же ты похож на Арана… Словно вернулась на много лет назад. Впрочем, тебе повезло больше, чем Стражу — твоя жена жива, пусть и находится в другом мире. Обычное явление для только что родившихся, так сказать, Странников.

— Как мне её найти?

— Сил построить Коридор у тебя не хватит — ты сам от них отказался, однако у тебя есть возможность пропускать через себя весь необходимый объём энергии, да ещё и достаточный для того, чтобы Коридор был бы стабильным.

— Мне нужно найти Место Силы?

— Да. Любое из.

— Если поразмышлять логически… Полюса планеты должны являться точками с наибольшей концентрацией энергии, ведь там через относительно небольшую территорию должны проходить потоки Аши целого мира… верно?

— Да, в правильном направлении мыслишь.

— Мне нужно добраться до одного из Полюсов, и уже оттуда попытаться идти дальше? И, наверняка, до меня уже знали о Местах Силы, значит, там должны быть Круги.

— Великолепно. Даже рассказывать ничего не пришлось! Я помогу тебе построить Коридор, но добраться до одного из Полюсов ты должен сам.

— Зам тебе мне помогать.

— Поверь, это в моих интересах.

— И всё же?

— Такова воля Старшей.

…Лица Теней и оставшихся недобитков Синих Шипов стоило запечатлеть на века — когда он, шипя и ругаясь, под аккомпанемент гробового молчания поднялся на ноги, попутно выдёргивая из своего тела до этого вполне успешно до этого убившие его стрелы.

Со стороны его людей ощущались ужас напополам со священным трепетом, восторгом.

Со стороны врагов — безысходность.

Монстр скинул с себя шелуху человечности, представ пред своим народом во всей своей смертельной, ужасающей красе, и теперь ничего не будет прежним, ведь не выл он раненным зверем от горя, а молчал, оглядывая драконьими глазами всех, кто, застыв, наблюдал за ним.

— На колени.

Голос хриплый, рычащее-шипящий, и даже в большей степени, чем обычно — было ощущение, словно клыки подросли, да и само их число внезапно увеличилось.

Повиновались все — и ранее непокорные, мятежные в душе, вышедшие на защиту своего дома, куда с войной внезапно так нагрянули чужаки, жители Чёрного Острова, и Воины-Тени, и даже те Синие Шипы, кто остался в живых.

Все.

И всем он даровал прощение.

Конечно, он мог убить захватчиков, даже показательно жестоко, казнить их на главной площади на глазах всего народа, но — зачем?

Вместо этого он приказал выловить в море всех уцелевших после того, что он с учениками сотворил, оказать им помощь, исцелить раненных и отправить их домой.

Те, народы, что признают своё поражение, продолжат мирно существовать, просто подчиняться теперь будут ему.

Те, кто откажутся от вражды — тоже уйдут.

Даже вернутся домой.

Чтобы сгореть.

Пора перестать притворяться милосердным человеком, он лучше всех иных зал — это ложь, и монстром его называли вполне заслуженно, и потому, прежде чем уйти на поиски Миры, он должен был навести порядок на Архипелаге, чтобы быть уверенным в том, что его отсутствие не станет предлогом для нового нападения на Теней.

Пусть его народ будут уважать и бояться настолько, чтобы любые мятежники сидели в своих норах, не высовываясь.

Его звали Иккинг Лувеˈнˈавир.

Дитя Фурии.

Сын Луны.

И он ничем не уступал своему Отражению.

* * *

Показав ребятишкам остров, на котором они могли наконец-то переночевать, Мира и сама отправилась спать.

Такие дальние путешествия — по морю, между редкими островами (вызывавшими у неё вспышки ассоциаций, приводивших к весьма интересным воспоминаниям) она проводила в облике Ночной Фурии, но и сил на то уходило больше.

Она всё ещё быстро уставала — ну не предназначены были Фурии для столь дальних и столь долгих перелётов!

Потому спала она крепко, и чуть не пропустила по этой причине всё самое интересное…

Но проснулась она вовремя.

Как раз вовремя, чтобы отправиться вытаскивать юного Аватара и его друзей из неприятностей, в которые те умудрились влипнуть даже на относительно мирном и спокойном острове.

Вот и как их оставить без присмотра?!

Мира даже не обратила внимания, что своим плазменным залпом кого-то там даже убила (тонкой иголкой кольнула её разум чья-то смерть, но это пришлось игнорировать), рыкнула только детям, чтобы убирались оттуда, пока она отвлекала внимание людей.

А те были растеряны.

Конечно же — дракон, вымерший вид.

Неизвестная тварь…

Убедившись, что юный Аватар и его команда благополучно отлетели на безопасное расстояние, Мира приняла людскую форму, ещё больше выбив тем своих противников из колеи — Духов боялись, и то, что её им считали, было удобно.

— Ступайте с миром, и я вас не трону, — сказала девушка спокойно, глядя в самые глаза командиру отряда.

Тот затрясся, словно в лихорадке, упал на колени и, не отводя взгляда (впрочем, этого он в любом случае сделать н мог, даже если бы попытался), пополз назад, стараясь оказаться как можно дальше от неё.

Вот, даже обидно!

— Уходите, — прошипела Мира, и солдаты, на удивление, последовали её словам.

Удивительно не обделённые инстинктом самосохранения личности!

Оно и к лучшему.

Мальчишка, спасённый совершенно не тем, кто должен был бы это делать, уже давно скрылся вдали, спеша с лекарством к своим друзьям, боясь не успеть, но она уже знала — за него можно было уже не беспокоиться.

Потерявшийся мальчик был в надёжных руках.

И если у неё получится, то не сейчас, конечно, но много позже этих рук станет больше.

Другой мальчишка — обиженный судьбой, несправедливо, причём, обиженный, как это всегда и бывало, сидел теперь на стволе поваленного дерева одной из местных пород, явно пытаясь осмыслить, что же он сейчас именно сотворил, надев эту синюю маску.

— Ну, здравствуй, Принц Зуко, — обратила на себя внимание Мира, выходя из-за дерева, давая себя увидеть.

Принц не сплоховал, отреагировав мгновенно, и спустя доли секунд девушка, находившаяся в тот момент в своём истинном обличии, обнаружила себя прижавшейся всё к тому же дереву и с перекрещёнными клинками у горла.

— Кто ты такая?

Сначала действуем, потом — думаем, интересная тактика.

Во многих страх обречённая на провал, но, несомненно, интересная, особенно в свете того, что на страх Мира вообще была скупа, в отличие от любопытства.

— Убери мечи, всё равно не помогут, — вздохнула она.

Поговорить хотелось мирно, без всего… этого.

Не получалось.

— Кто. Ты?

Девушка подняла на Зуко свои нечеловеческие глаза, ещё больше, ещё заметнее засиявшие золотом в тени векового леса, и что-то в её взгляде заставило отступить юношу, заставило его успокоиться и вернуться туда, откуда он так внезапно вскочил — на поваленное дерево.

— Можешь считать меня Духом, — снизошла до ответа Мира. — Или просто очень сильным Одарённым. Хотя идея с духом была бы вернее. А может быть я — твоя совесть.

Шутка осталась непонятой.

Мда…

— Что тебе от меня нужно? Ты уже не впервые появляешься, хотя ни разу не вмешивалась.

Мальчишка оказался таким же уставшим от этой жизни, как и она сама, как и враг его, казалось бы, извечный — Аватар, при всей своей жажде жить, как ни странно.

Ей даже было его немного жаль.

Или не немного…

— Если бы ты не сумел справиться сам, то я бы вмешалась — но ты ведь прекрасно знаешь, что мальчишка бы справился.

— Он лишь ребёнок.

— Как и ты. Но эта война заставила детей взрослеть быстрее, чем им стоило бы. Как и любая иная война. Уж я то знаю…

— Чего ты хочешь? — вскинул голову Зуко, смотря ей в прямо в глаза, неотрывно, но, в отличие от большинства людей, не спеша рухнуть наземь в криках ужаса, что тоже располагало его к Мире. — Что движет тобой? Тебя, Странница, видели в сотни различных мест, сильно удалённых друг от друга, и ты даже не вмешивалась.

И вопросы парильные задавал.

Она точно Странница?

Было бы у неё Отражение, она была бы уверена, что это его ребёнок.

Или… Его?

— Я не люблю разбрасываться предупреждениями. И я отвечу, если могу ждать ответную откровенность. — улыбнулась Мира. — Мною движет любопытство. Мною движет скука. Я сама придумала себе цель — защита мальчишки, но только в тех моментах, когда он не способен справиться сам.

— То есть, почти никогда.

— Ну, он силён. — рассмеялась Мира тихо. — Ты не плохой по сути своей человек, Зуко, просто родился ты не тогда, и не там. Ты — тоже очень сильный Одарённый, но от зашоренности своих взглядов избавиться так и не сумел. Пока не сумел.

— Аватар — мой ключ к возвращению домой, — упрямо заявил парень. — К моей стране. К моей чести.

Мира вздохнула.

— Не обманывай себя, Принц. Честь твоя должна быть всегда при тебе, никто не в праве её отобрать или вернуть, а если кому-то это и под силу, то и не было у тебя этой чести. Можно гордо стоять на коленях, умирать несломленным, а можно всю жизнь пресмыкаться с гордыней в глазах. То, что является частью твоей сути, отобрать невозможно.

— Ты не первая, кто твердит мне, что, даже поймав Аватара и притащив его отцу, я не верну себе того, что потерял три года назад. И я не идиот, прислушиваться к этим словам мне никто не мешал. Как никто е мешает попытаться всё исправить.

— Но разве то, что ты посмел выразить свою точку зрения наперекор обстоятельствам — ошибка?

— Я не знаю. Всё говорят, что — да. Меня заставили думать так, говорить так, и иначе я просто не умею. Кто я без моего титула принца? Без моего трона?

— Талантливый Маг Огня, умелый юный воин, великолепный мечник и просто очень смышлёный парень. Но всё это — не важно. Важно то, что ты сам вбил себе в голову, что не достоин своего былого положения из-за твоей мнимой ошибки, которой, быть может, и не было. И совершив казалось бы невозможное, ты поднялся именно в своих глазах. Не спорь.

— То есть, всё бессмысленно?

— То есть, тебе надо отдохнут и найти душевное равновесие.

— Ты говоришь почти как мой дядя, — внезапно улыбнулся Зуко, но как-то устало и чуть печально.

— На редкость мудрый и проницательный человек он, скажу тебе, цени его, — рассмеялась в ответ Мира, и поспешила скрыться из виду.

* * *

После того разговора с Принцем Зуко, который действительно оказался не так прост, как о нем можно было подумать, прошло несколько месяцев, богатых на разные события, и теперь, по собственному решению, она, Мира, оберегала уже двоих Одаренных в этом мире.

Принц, как и Аватар, был одним из ключевых точек реальности.

Уязвимой точкой, которая, впрочем, эту реальность меняла одним своим существованием.

У всех Небесных Странников был свой Дар, как бы то ни было, своя предрасположенность — кто-то видел варианты Будущего, кто-то легко Ориентировался на Грани и мог проводить по ней любое количество разумных, кто-то способен был путешествовать не только по мирам, пространствам, но и по временам, то есть они способны были оказаться, а любой точки времени Зеркального их полному мира.

Правда, в последнем случае, изначальный мир, откуда родом были все Небесные Странники, прочно связывался с тем Зеркальным Миром, куда попал Странник, и поэтому невозможно было попасть в прошлое того мира — оказавшись там, Высший Одаренный раскалывал реальность, создавая новый Зеркальный Мир.

Именно поэтому количество Зеркальных Миров было бесконечным.

У неё же, у Миры, был особый дар — она видела самые важные объекты мира, всё, что меняло реальность, или могло её поменять.

Она видела так называемые Точки Измения.

Или же просто — Точки.

И Зуко, как и Аватар Аанг, да и предыдущие его Воплощения, были такими вот Точками, и поэтому их жизни были важны.

На самом деле, Мира склонна была считать, что будь у нее свое воплощение в этом Зеркальном Мире, хотя, как широко известно, для Странников это неважно, то Зуко был бы сыном этого Отражения.

Наверное, поэтому она смотрела на этих двоих мальчишек, как на неразумных детей, поссорившихся родных братьев, старшего и младшего, которых надо поставить в угол, чтобы спустя малое время они вновь отправились дружно играть.

Всё — игра.

И Игроков в ней было не столь много, однако Точки не были ими, скорее — самыми важными фигурами.

Приходилось наблюдать.

А знания…

Знания приходили сами.

Они вспоминались, откуда-то приходили из глубин ее существа, от самой ее Души, но и это, если этим знаниям верить, было для Странников нормально.

Конечно, Мира даже не надеялась, что одного разговора будет достаточно для того, чтобы заставить этого человека пересмотреть свою жизнь, но она ужеле сумела посеять в его души зерна сомнения, и однажды они дадут свои всходы — в тот миг, когда Зуко сам узрит достаточно доказательств ее правоты.

Юноша то не был виноват, он просто запутался, не знал что хорошо, а что плохо, не знает, что хочет сам — но он уже хотя бы пытался разобраться.

Уже неплохо.

Он уже старался найти ответы — не бездумно шел на поводу у своего отца.

Да, Зуко — паренёк с нелёгкой судьбой, и Мира как никто его понимала, пусть и вспомнить все свои прошлые воплощения пока не могла, и даже с последней своей жизнью ещё не разобралась, вспоминая ее заново, с нуля, с рождения — в хронологическом порядке.

Но скорее всего, ещё больше Зуко понял бы Он.

Кем был Он, Мира не знала — просто ощущала, что этот Одарённый (Скорее всего — Страж, Старший или Высший) был для нее важен.

Скорее всего, он тоже был Точкой.

А может быть — Игроком.

Ей же отведена была роль Наблюдателя…

* * *

— Зачем тебе это надо, Страж?

— Пускай… Почему бы и нет?

— В этом мире всё равно нет Её Отражения, не ищи, не терзай себе душу почём зря.

— Мальчишке на удивление повезло — он выбрал своей парой Странницу, пусть и она прошла только Малый Круг, но сейчас кто мог похвастаться Большим?

— Старших Одарённых теперь намного больше, чем можно себе представить, да и их Ученики тоже расплодились. Мало, слишком мало Высших. А Сын Фурии — Старший Страж, и по силам тебе не уступает он, так стоит ли продолжать его мальчишкой звать?

— Покуда он младше меня, то есть до конца моей вечности, я буду звать его мальчишкой. Но я помогу ему, хотя бы потому что у меня больше ничего не осталось.

— Даже дочь ушла на Новый Круг.

— У неё были свои причины.

— Твои подопечные опять раскололи реальность, ты знаешь это?

— А когда это случилось в первый раз?

— Когда родились.

— О как… Ну, как я наблюдаю — Авен помогает им тоже.

— Старшая сказала помогать этим двоим только потому что они приглянулись тебе, а, по её мнению, не считая того, что ты — её давний друг, помощь потомку Первых есть дело крайне важное.

— Он — моё Отражение, значит, он — тоже Кровь Первых.

— Верно.

— А если бы его жена переродилась бы?

— Такой вариант был в соседней реальности, и результат… результат был там плачевным, если честно. Впрочем, ты де сам это знаешь — ты помогал уже тому Варианту. В конце концов, на все миры Аран только один.

— Не отрицаю.

— Тогда не задавай глупых вопросов.

* * *

Многое успело произойти за эти месяцы.

И чем больше времени Мира проводила в этом противоречивом, совершенно чужом для неё мире, тем больше она понимала, что люди здесь не справятся сами в своей борьбе — слишком много сломленных и уставших здесь было, слишком много отчаявшихся.

А их спаситель — ещё такой ребёнок…

Совсем мальчишка.

Потерявшийся во временах и пространстве мальчишка, с храбрым сердцем, твёрдыми убеждениями и немалым умом на пару с сообразительностью.

Ну и совершенно детская непосредственность.

Вера в лучшее, часто путаемая людьми с наивностью, хотя за всей своей беспечностью мальчик просто скрывал свою печаль, свою тоску, вину и невероятную усталость.

Как жаль, что помочь ему она не могла…

Мира, всё же сумевшая найти Аватара и даже вытащить его из неприятностей, всё же решила за ним по пятам не следовать, появляясь только тогда, когда ему могла действительно угрожать опасность, о чём её всегда предупреждала интуиция, невероятно развитая и никогда её не подводившая.

Сейчас же она чуяла — их надо найти.

Недавно в одной из деревень девушка слышала, что юный Аватар уже побывал на Северном Полюсе, куда так стремился в поисках Магов Воды, которые стали бы обучать его покорению этой стихии, и в этом Мира точно не была ему помощницей — к прохладе она относилась нормально и чувствуя себя в ней вполне комфортно, но холод, тем более круглогодичный она, почему-то, на дух не переносила.

Но Миру удивило даже не то, что они таки добрались до Полюса без приключений, а то, что они нашли проблемы даже там, благополучно, впрочем, их преодолев.

Внезапно оказавшиеся связанными с ней Точки точно встретись опять, и при этом едва ли мирно расстались, но…

Но когда на небе погасла луна, Мире стало просто не по себе.

Луна, как и солнце, казались ей чем-то вечным, и когда небывалой доселе силы Буря взбаламутила энергию целого мира, возвещая о чьей-то страшной гибели, она было уже решила, что совершила ошибку, н отправившись на Север.

Но потом оказалось, что этот позитивный, милый и непосредственный мальчик нанёс сокрушительный удар по флоту Людей Огня, посмевших напасть на Народ Воды, к которому он прилетел в поисках учителя.

Одержал победу, будучи в абсолютном меньшинстве…

Аанг доказал, что не так прост, и, возможно, он действительно сможет спасти этот мир — она в нём не ошиблась.

В очередной раз на мальчишку она наткнулась совершенно случайно, в давно заброшенном городе, и был он в разы более измотан, чем прежде — своим нечеловеческим зрением видела Мира и залёгшие под глазами его тени, и ненормальную бледность, и почти равнодушное выражение лица.

Сгорбленная фигуры.

Тихий голос.

Энергия всё ещё мощно струилась сквозь его тело, но он не способен был её заставить задержаться в нем, помочь восполнить нехватку сил телу, и именно это печалило, наравне с невозможностью его учить.

— Ладно, ты меня догнала, — устало вздохнул мальчишка. — Кто ты и что тебе нужно?!

Вторым человеком была черноволосая девушка с жёлтыми глазами, только зрачки у неё были нормальными, она была ровесницей той девчонки, что странствовала вместе с Аватаром.

Наглый взгляд, уверенная осанка, высокомерно вздёрнутый подбородок.

Высокородная особа.

Возможно — королевская.

А если учитывать то, что одета она была в лёгкие доспехи Народа Огня, то можно было с большой долей вероятности утверждать, что это — злобная сестрица её Точки.

И верно, как показали дальнейшие события.

В бой родственничков Мира не вмешивалась, как и во все остальные события, предпочитая со спокойной ленцой наблюдать, хотя её явно заметили слепая девчонка и дядя Зуко.

Ну и пусть.

Ей не жалко…

Люди это, стало быть, хорошие, а к Генералу Айро, достаточно знаменитому в своих кругах, Мира относилась с искренним уважением.

Не прошло и десяти минут, как Азула оказалась окружена, зажата в углу полностью разрушенного здания от которого, собственно, только этот угол и остался.

— Нет, вы посмотрите, враги и предатели действуют заодно! — усмехнулась Принцесса, да вот только, в голосе её чувствуется фальшь. — Это конец, я чувствую поражение. Вы победили.

Она показательно подняла руки.

Интуиция миры забила тревогу, почти истерично завопила, и плюнув на всё, девушка бросилась к своим Точкам, которым сейчас угрожала смертельная опасность.

— Принцесса, — усмехнулась Азула, — сдаётся!

Ох, слишком спокойно она это говорила, слишком подозрительно рыскала глазами!

Ожидавшие чего-то страшного, ребятишки всё же потеряли бдительность, и тогда потоки ярко-голубого пламени устремились к самому старшему человеку, там находившемуся.

Но Мира успела раньше — поставив Шит.

Он когда учил её так делать.

Он…

Её Мастер!

Её Учитель…

Все остальные атаковали Азулу в ответ, но Принцесса с помощью всё того же огня скрылась от всех атак, точно за щитом, совсем как Мира, и раздался взрыв.

Она сразу поняла — отвлекающий манёвр.

Девчонка метнулась куда-то в сторону, путаясь скрыться от теперь уже превосходящего её по численности противника, но явно не учла её, Миру, приняв за простого человека, а то и вовсе не заметив, что даже более вероятно.

Почувствовать энергию, что текла через другого человека… разве трудно?

Разве трудно это для бессмертной, почти безгранично сильной Странницы, подчинить себе чужую Аши?

Если это с лёгкостью проделывал её тогда ещё смертный Мастер?

Пытавшаяся скрыться незамеченной Принцесса Народа Огня благополучно замерла на месте, как вкопанная, не способная пошевелиться, в этот миг не принадлежавшая себе…

Мира усмехнулась.

— Прочь, — бросила она Аватару и его пополнившейся на одного человека команде.

Второй мальчишка смерил её подозрительным взглядом, но, как единственный из этой компании не обладавший Даром, но зато самый старший человек, благополучно последовал её приказу, ещё и подгоняя своих друзей.

От греха подальше…

Занятный малый, выйдет из него толк, если будет работать над собой.

Зуко же, что занимательно, не сдвинулся ни на шаг, как и ошарашенный происходящим Айро, впрочем, быстро вернувший себе самообладание, и оба они удивлённо глядели на неё, на Миру.

А она продолжала изображать из себя статую, подобно своей детве, только вытянув правую руку вперёд, сжав ладонь в кулак.

— Мальчик важен для мира, — сказала Мира, улыбнувшись, — ты — ему мешаешь.

— Что тебе нужно? — прохрипела Азула.

— Убирайся отсюда.

Коротко и ясно.

Главное, она потянула время, дав команде Аватара фору.

Дальше — сами.

— Мир вам, — улыбнулась она дяде и племяннику, и отправилась вновь — к горизонту.

* * *

Как бы то ни было, Иккинг прекрасно понимал всю свою ответственность, которую нёс за свой народ, и потому не просто не мог — не имел права просто бросить своих подданных и отправиться на поиски жены.

Сначала он должен был навести порядок на Архипелаге.

И лишь потом — своё.

Он, Луве’н’авир, сдержал свое слова, и два острова из шести, народы которых вместе с Синими Шипами напали на Черный Остров, были сожжены дотла — несогласные, непокорные оказались по иную сторону жизни.

Конечно, он проявил милосердие, и даже дал им последний шанс сдаться или уйти в изгнание, которым некоторые даже всё же воспользовались.

Но не все.

В глазах народов он окончательно стал чудовищем, но — тем, которое защищало свое отчаянно, и поэтому многие слабые племена сами приползли к нему на пузе в надежде на покровительство.

Он больше не скрывал лицо за маской.

Конечно, его никто из тех, кто был знаком с Иккингом Хеддоком, не узнал, что, надо полагать, было к лучшему.

Только тогда, разобравшись с делами насущными, наведя порядок и зашугав народ до того, что они чётко и исполнял все утверждённые им законы и правила даже в случае его длительно отсутствия, он позволил себе снарядиться в дальнюю дорогу.

Своим верным людям и драконам, в том числе Береˈс, оставив Чёрный Остров и все подчинённые теперь ему территории, он отправился туда, где не был ни один человек его мира.

В другой мир.

А сначала — к плюсу.

Верный брат, единственный, кто у него остался, кто принял его таким, каким он был и каким он стал, нёс его быстрее ветра — туда, навстречу ледяному ветру и вечным льдам.

И много дней уже длился их путь — останавливались они лишь на ночёвку, часто оставляя внизу встреченные острова.

А они попадались всё реже и всё длиннее становились перелёты…

Достигнув последнего поселения людей на нашем пути, Иккинг купил там тёплую меховую накидку, ведь путь их лежал прямиком туда, где вечно бушевала зима, где выживали только самые выносливые драконы.

Скорее всего так окажется, что тот край населён Снежными Призраками, драконами, из класса Разящих, любящих подобные условия.

По пути было решено залететь в Северное Гнездо.

Конечно, несколько бестактно прилетать без приглашения, но мне есть о чём поговорить с вожаком, в конце концов Смутьян был союзником.

В любом случае, им нужно будет передохнуть, иначе — не долетят.

До Северного гнезда они добрались действительно быстро.

Пролетев между скалами и громадными ледяными шипами, Беззубик отыскал вход, причём это удалось сделать исключительно благодаря метнувшемуся хвосту какого-то дракона с очень яркой расцветкой — здесь часто всё менялось…

Следуя за запахом этого дракона, они влетели во внутреннюю часть гнезда. Здесь было гораздо теплее, чем снаружи, но воздух оставался чистым и свежим.

Она наконец приземлились на небольшом уступе, с которого открывался вид на всё гнездо.

— Чужаки… — послышалась драконья речь со стороны.

Я оглянулся. Эти слова принадлежали старому, по виду, Ужасному Чудовищу. Он ощетинился, увидев людей. Но, заметив меня и Беззубика, и вовсе зарычал. Его агрессии я не понимал.

— Мы прибыли из далека, — начал говорить Иккинг очень ровным голосом, ибо произвести плохое впечатление не входило в его планы. — Я хотел бы увидеть вожака.

Видимо, его тут не помнили.

Или делали вид, что не помнили.

— Больно много хочешь! — буркнуло Ужасное Чудовище, хмуро на глядя на Иккинга. — Да кто ты такой, что бы требовать встречи с Великим Вожаком?!

— А кто ты, что бы нападать на путников? Мы враги тебе, али сделали что-то плохое гнезду или хоть одному из его обитателей?

— Что здесь происходит, Острозуб?! — глухо прозвучал басистый, неимоверно громкий голос прямо над их головой.

— Мир Гнезду твоему, Смутьян.

— Дети Лувеˈн…

В общем, переночевали они благополучно, сумели отдохнуть, пополнить свои запасы и мирно отправились навстречу главному, переломному моменту из путешествия.

К Полюсу.

Вот уже почти полтора месяца прошло с момента последней встречи со Странницей.

Странная всё-таки она девушка…

Человек?

Дракон?

Дух.?

Дважды их команда оказываясь в безвыходной ситуации, была ею спасена, и столько же раз она рисковала собой для этого — Азула была страшным противником, ни в чем не уступая старшему брату, и отряду своих солдат.

Но Странница…

Она движением руки остановила пламя, и тем же движением заставила замереть, остановиться Азулу, тянула время… И только для того, чтобы они успели уйти.

Может, она хотела бы присоединиться к их команде?

В любом случае, нужно при следующей встрече ей предложить это, не будет же она просто так скитаться по миру, в котором идёт такая долгая и кровопролитная война…

Жалко было Аангу Странницу, такую же потерявшуюся в мире, ведь не спроста она так мудра, не от хорошей жизни набралась опыта…

За эти пять недель произошло столько событий…

Например то, что Аанг наконец-то сумел подчинить себе Магию Земли, оказавшуюся, говоря откровенно, его противоположностью.

Честно говоря, методы у Тоф были не самые мягкие, как и она сама, несмотря на то, что выросла она в такой знатной, и, надо заметить, целой семье. Ох, не раз её фамилия помогала им, ведь перед девушкой из семейства Бейфонг преграды не были таковыми.

Как многое в их мире решали пара звонких монет.

Или известная фамилия.

Некоторые события выбили юношу из колеи, некоторые вселили надежду. Не передать словами, как он был зол, когда украли Аппу, ведь Зубр был его опорой, его другом, его единственной ниточкой, соединяющей с их прошлым. С монахами Южного Храма Воздуха, с друзьями, с Геацо…

Как он тогда сказал?

«Я потерялся… Но найти дорогу домой теперь не сумею. Я потерялся во временах.»

Он должен был быть сильным, он должен был терпеть и молчать, превозмогать трудности и учиться, чтобы в один момент спасти всех.

Аватар — человек?

Его не видели, как простого человека, только — символ, только — героя.

Его учили отрекаться от эмоций, от мира, оставлять надежду, чтобы она не мешала идти вперёд, не затмевала взор.

Как ему теперь было стыдно, что он накричал на Тоф, ни в чем не виноватую Тоф, за то, что она спасла их, а не Аппу… Только теперь ему было ясно, что если бы не она, то быть бы всей их команде похороненной под песком.

В какой-то степени, конечно, Аанг был согласен с Хранителем Библиотеки. Профессор Зэй, учёный из Ба Синг Се, столицы Царства Земли, где, кстати, они сейчас и находились, говорил про карту Страны Огня, и что если таковая и существовала, то в этой древней библиотеке, созданной и хранимой духом по имени Ван Ши Тонг, она точно была.

Впрочем, за этой картой они и отправились вместе с профессором Зэем на поиски Библиотеки, которую учёный пытался найти уже много лет, но у него не получалось пересечь пустыню, в которой она находилась. Но с ними же был Аппа!

Конечно, существование этой библиотеки можно было смело поставить под вопрос, уж очень она была древней.

Их опасения начали оправдываться, когда стало ясно, что такое громадное здание невозможно не заметить, а горизонт был пуст. Но команда добралась до какой-то башни, которая, как оказалась, была верхушкой библиотеки. К их ужасу, огромное здание было почти полностью засыпано песком, но, по словам Тоф, было цело.

Принял их Ван Ши Тонг не очень то доброжелательно. Он говорил, что в последнее время люди приходили только что бы узнать, как покорить других людей. Невероятных усилий им стоило разрешение на пользование знаниями, собранными этим Филином.

Но зато они узнали о роковом для Народа Огня дне — Дне Чёрного Солнца, дне затмения, когда Маги Огня становились совершенно беспомощными, теряли свои магические силы.

Сокка сказал, что это было бы отличным шансом остановить войну раз и навсегда.

Увы, Дух Знаний услышал их слова, и гнев его от раскрывшегося обмана обрушился на ребят. Ван Ши Тонг решил, что лучше его библиотека будет похоронена в песках, чем опорочена пролитой человеческой кровью. Им удалось спастись и даже узнать дату следующего затмения, которое будет совсем скоро, но профессор Зэй предпочёл остаться в месте, поискам которого он посветил всю свою жизнь.

Красивая смерть…

Напрасная, но — красивая.

Если бы Тоф тогда не задержала Библиотеку, ребята бы непременно погибли. Но так не вовремя на неё и Аппу напали Маги Песка и схватили его…

Когда они, после утомительного перехода по пустыне, всё-таки настигли воров, не без помощи найденного песочного судна, Аанга ослепила настолько великая злоба, ему впервые, наверное, за всю жизнь так хотелось причинить боль, заставить страдать их так же, как страдал он сам.

Он потерял контроль над своими эмоциями, и это было ужасно…

Но зато он сумел узнать, что зубр был уже в Ба Синг Се, и потому у них стало на одну причину больше, что бы посетить этот треклятый город, противоречивший всем учениям монахов, по которым Аанг всегда жил.

Да, из пустыни они выбрались, но им ещё предстояло пересечь огромное озеро.

Это можно было сделать и по узкой полоске земли, называемой Змеиным Перевалом, но одна повстречавшаяся ребятам семья беженцев рассказала о паромах.

Именно тогда им и помогла фамилия Тоф, ведь кассирша с таким трепетом отнеслась к столь знатному роду. Потом они встретили Суюки, которая вместе с другими Воинами Киоши стала охранять беженцев.

Честно говоря, её без грима и не узнать вовсе…

Наверное, в этом и был его смысл.

По некоторым обстоятельствам им пришлось оставить паром, тесный, мирный и условно безопасный, дабы помочь той самой семье.

И пошли они через Змеиный Перевал.

Ужас, а не место!

Ширина этой скалистой полоски земли, богатой сильными перепадами высот, была всего несколько десятков метров. Да ещё, как оказалось, Западное Озеро контролировала Страна Огня.

Произошла у них тогда, не без этого, небольшая стычка с военным кораблём, но всё обошлось, ибо им удалось скрыться.

А потом оказалось, что гряда обрывалась и Аанг с Катарой попытались переправить людей и себя самих под водой, благо, благодаря девушке он Магией Воды владел на очень и очень хорошем уровне.

Как говориться, у него просто хороший учитель.

Хорошенькая…

Огромный змей, появившийся из неоткуда, именно из-за которого, видимо, перевал так и назвали, чуть их не погубил.

Вот честно, иногда Аангу казалось, что весь мир против него, что даже сама природа делала препятствия, мешала ему в выполнении его миссии.

Иногда — он был в этом уверен.

А он разве хотел быть Аватаром?!

Духи, да Аанг же не просил того, ему даром не нужно было это бремя!

Он мечтал только о том, чтобы быть обычным мальчишкой в окружении своих друзей! А ведь Аанг пробыл в той льдине сто лет только потому, что и не хотел быть Аватаром, он же тогда просто сбежал!

От проблем, от своей судьбы, от самого себя!

Сам потерялся.

И сколько бы лет, веков он провёл в айсберге, если бы Катара и Сокка его не нашли?

Именно они оказались его новой семьей, когда он понял, что потерял прежнюю, когда увидел скелет с таким знакомым амулетом…

Скелет его самого лучшего друга, его наставника, самого близкого ему человека.

Геацо, павший в сражении с Магами Огня.

И сколько тогда было в злости на самого себя?

Он же бросил этот мир, отвернулся от него!

Он мог предотвратить эту войну, мог спасти всех своих друзей, но сбежал, сбежал, как самый последний трус!

И нет теперь ему прощения…

Но ведь Катара и Сокка его приняли! Со всеми его ошибками и недостатками, они согласились сопроводить до Северного Полюса, где они могли найти себе учителей, где смогли бы познать искусство покорения Воды.

И несмотря на сотни трудностей, они достигли своей цели, прилетели на другой конец планеты. И если бы не Аппа, то не преодолеть бы им и за несколько лет такого расстояния…

Как всё запутанно, как всё переплеталось…

И то сражение на Северном Полюсе…

Адмирал Джао собрал весь Северный Флот и направил его прямиком к Полюсу, покорять Северное Племя Воды.

Он узнал в той же библиотеке Ван Ши Тонга о духах Луны и Океана, как их можно найти и убить… Возможно, Дух знаний именно потому так агрессивно к нам и отнёсся.

Перед глазами Аанга словно всё ещё стояла та картина…

Сотни кораблей, на каждом — сотни воинов, катапульты и горящими снарядами.

И мёртвая белая рыбка Кои — земное воплощение Духа Луны, Туи, погибшее от рук излишне амбициозного, но начисто лишённого жалости и совести Джао.

Этот безумец в погоне за славой и признанием не понимал, что нарушал священное равновесие, от которого сам зависел, как и всё население их планеты, как и все народы и племена…

Ведь, если бы Аанг не вошёл в Состояние Аватара, не объединился с Ла, Духом Океана, Северное Племя Воды погибло бы…

Да, Юи, дочь вождя, спасённая когда-то Туи, отдала свою жизнь великому духу, возродив его…

А сколько он тогда унёс жизней?

Да ведь, юноша был более чем уверен, что немало человек погибло, что несколько, а может и даже много, кораблей затонуло, от той огромной волны, им пущенной.

Это были враги.

Шла война.

Идёт война…

Но это всё равно не оправдывало его — каждая жизнь была священная, это ему вдалбливали в голову с младенчества!

Для него, как для человека, выращенного монахами, самое ужасное — причинять кому-то боль. Именно поэтому, несмотря на всю силу, обретаемую во время Состояния Аватара, Аанг боялся его, ведь его эмоции выходили из-под контроля, и он не управлял собой.

Только обретя контроль над самим собой, можно было решать чужие судьбы.

Несомненно, существовало великое множество людей, уверенных, что они были способны держать себя в узде, но, на самом деле, из всех встреченных ими на пути личностей Аанг мог с уверенность назвать только одну, которая точно принадлежала себе, а не своим чувствам.

Странница.

Нужно учиться управлять своими силами…

Иначе — смерть.

Всему миру.

Но сначала они должны были перейти Змеиный Перевал, что и сделали, и до Ба Синг Се было рукой подать.

Аанг тогда отправился на поиски, пока ребята провожали ту семью до города… Казалось бы — всё налаживалось, но судьба опять подослала им испытание!

Тот проклятый бур!

Ох, даже вспоминать не хотелось, какими усилиями, какими средствами им удалось его остановить, вывести из строя…

Впрочем, в самом городе тоже творилось что-то неладное.

Он был слишком спокоен, никто не говорил о Войне… Слишком все были улыбчивы и слишком часто юноша замечал агентов Дай Ли.

Джу Ди, девушка, которая должна была, как она им сама сказала, сопровождать их по городу, тоже была слишком странной. Она же, проведя экскурсию, стала им помогать в поисках Аппы, ведь аудиенция у царя Земли возможна только не раньше, чем через месяц, но сердце Аанга чуяло что-то неладное.

Позже, так и не добившись успехов, они решили встретиться с царём на празднике в честь его медведя.

У них ничего не получилось, но зато они узнали, что царь только икона, картинка, ведь на самом деле страной управляли Дай Ли во главе с Лонг Фенгом.

Распечатав в типографии объявления, ребята стали заниматься их распространением. Джу Ди, что было совершенно не удивительно, сказала, что это запрещено, но разве была им до этого какая-то разница?

Но вот нашли они не того…

С Джетом связаны не самые хорошие события, но сейчас он, вроде бы действительно хотел помочь.

Как оказалось, Дай Ли промыли Джету мозги.

Катара помогла ему вспомнить своё прошлое, и их старый знакомый рассказал, что держали его на озере Лаогай и Аппа, скорее всего, тоже был там.

Под толщей воды действительно скрывалась секретная база Дай Ли. Увы, ребята наткнулись на Лонг Фенга, и завязался бой, в ходе которого глава Дай Ли неведомым им образом заставил Джета напасть на Аанга.

Юноша образумил друга, и тот помог ему с Фенгом, но тот, будучи хорошим Магом Земли, обрушил на Джета булыжник и скрылся.

Катара, пришедшая с остальными, пыталась своим даром исцеления спасти парня, но тот попросил отправиться на поиски Аппы, а он жить будет.

Уже потом Тоф, слепая от рождения, но умеющая чувствовать колебания земли и выстраивать это в своей голове в трехмерную картинку, сказала, что он соврал…

В этом она никогда не ошибалась.

Лонг Фенг убил их друга, ещё один удар жестокой судьбы… Как оказалось, зубр Аанга действительно был здесь, но его кто-то выкрал раньше их… Пришлось быстро выбираться, ведь, как ни крути, они были в меньшинстве, а Дай Ли — обученные и сильные воины.

Но было поздно, они были окружены…

Казалось, бежать некуда, но помощь пришла оттуда, откуда её не ждали.

Аппа, рассерженный своим заточением и тем, что кто-то посмел обидеть его друзей, обрушил свой гнев на наших врагов.

Было решено, что раз Лонг Фенг и Дай Ли не подпустят их к Царю, то нужно было пробиваться силой и наглостью. Так мы они сделали, ибо с Аппой всё стало гораздо проще, да настроение в команде значительно поднялось.

Как они и думали, Царя держали в неведении о делах остального мира.

Позже он им признался, что за всю жизнь не выходил за приделы дворца. А услышав о многолетней, кровопролитной войне, он не поверил, что, кстати, было всё же странно, учитывая то, что Народ Огня уже осаждал Ба Синг Се.

Желая доказать свою правоту, ребята отправились с царём на озеро Лаогай, но Дай Ли успели замести следы…

Тогда они вспомнили о буре и направились к внешней стене. Царь Земли, увидев гигантское сооружение, сумевшее пробурить внешнюю стену Ба Синг Се, осознал весь ужас своего положения. Он понял, что был только марионеткой в руках Лонг Фенга и по его приказу главу Дай Ли арестовали.

Уже позже, после обыска кабинета Лонг Фенга, им рассказали, что у него имелись секретные досье на всех жителей Ба Синг Се, в том числе и на ребят, а также он перехватывал письма…

Но зато Тоф узнала, что её мать была в городе и хотела с ней повидаться, Аангу поведали о Гуру, поселившемся в Южном Храме Воздуха, а Сокка и Катара узнали, что совсем недалеко небольшой флот Племени Воды защищал Залив Хамелеона под предводительством их отца.

Казалось бы, в очередной раз — всё налаживается.

Тоф пошла на встречу с матерью, Аанг завёз Сокку к Хакоде, а сам отправился на встречу к Гуру.

Путь занял немного времени, но того стоил — Гуру, смуглый лысый мужчина, решился обучать юношу именно тому, чего ем не хватало: контролю над собой в Состоянии Аватара.

Он сказал, что Аангу необходимо открыть все семь своих чакр, чтобы энергия циркулировала и не задерживалась, порождая застои, которые и мешали обуздать себя, свои чувства и свои мысли.

Этим они и занялись — всеми теми странными тренировками.

Увы, это занятие не из приятных…

Не в физическом — в моральном плане.

Юноше пришлось вспомнить не самые хорошие моменты своей жизни, все свои ошибки, провалы, потери… Всё, что тянуло его назад, на дно, в ту Бездну, из которой не было возврата.

Но, тем не менее, у него всё получалось.

До того момента, как он узнал, что чтобы открыть седьмую чакру, нужно отпустить все земные привязанности.

Но…

Разве мог он отпустить ребят… и Катару?

Но он попробовал, честно пытался, прекрасно понимая, что от этого завесила судьба мира. У него почти всё вышло, но внезапное видение, что Катара в беде, всё оборвало — Аанг не мог бездействовать, зная, что ей угрожала беда.

Аппа летел на своей максимальной скорости, хоть ему и далеко до Странницы…

Подобрав Сокку, они отправились дальше, встретив по пути Тоф, поведавшую им о том, что матери её не было и в помине, а всё это оказалось ловушкой.

Всё — ловушка.

Всё — иллюзия…

Ребята, только прибыв в город, сразу же бросились во дворец. Как ни странно, Царь Земли им сказал, что с Катарой всё хорошо, что она, скорее всего уже дома.

Но дома её не оказалось…

И тогда Аанг понял, что чутьё его, увы, не обмануло.

Но что делать и где искать девушку, никто не знал. И в этой растерянности стук в дверь показался особенно громким.

Каково же было их удивление, когда они увидели за ней дядю Зуко…

Айро рассказал ребятам, что его племянник и Катара оказались заточены в древнем подземном городе, прямо под дворцом. Так же ему было известно, что Азула, та самая сестра Зуко, решила утроить переворот.

Он просил ребят о помощи.

Ну, разве они могли отказать, учитывая, что речь шла ещё и об их подруге?

Тоф и Сокка отправились предупредить Царя, а Аанг и Айро вызволять несчастных пленников. Бейфонг говорила, что познакомилась с Айро как раз в день их последней встречи с Мирой, что он напоил её чаем и дал совет.

И тогда юноша тоже попросил совета.

Увы, Айро не знал, как ему помочь, но от его слов на душе всё равно стало как-то спокойнее…

Они справятся.

Обязательно.

* * *

До Северного Полюса они добрались к следующей ночи.

Было очень холодно, почти невыносимо, но чем больше ощущалась концентрация мировой энергии на столь ничтожное пространство, тем больше он понимал — он осознавал мороз, а не чувствовал его.

Аши защищала своего Стража от трудностей.

В конце концов, для него, Старшего Одарённого, смерть была уже чем-то минувшим, прошлым этапом, и теперь казалась не более, чем печальной неприятностью.

Своя смерть…

Но близких терять было слишком больно.

До других же ему теперь и вовсе не было дела.

С рассветом они нашли конечный пункт своего путешествия — посреди снега была сделана круглая площадка из белого камня, с какими-то незнакомыми символами по контуру.

На первый взгляд — незнакомыми.

Круг.

Вокруг шумел ветер, буквально выл, подобно отчаявшемуся волку, и с силой словно заставлял зайти за черту белого круга.

Это они — Беззубик и Иккинг — сделали.

Ветер исчез.

Снег всё ещё мелкими неприятными осколками затмевал обзор, не было видно дальше, чем на расстояние вытянутой руки, но Круг словно был укрыт куполом, в котором был… покой.

Неповторимое, необъяснимое ощущение.

— Нашёл-таки Место Силы, юный король… — раздался смешок за спиной Иккинга.

Парень развернулся и наткнулся на лукавый взгляд Лаун.

Небесная Странница ничуть не изменилась с их последней встречи, только довольство от неё так и фонило — почему-то она чем-то очень сильно гордилась.

Или кем-то?

— Нашёл, — отозвался Иккинг устало.

Называл он себя Иккингом скорее по привычке — он уже давно себя им не чувствовал, но Мира знала его именно таким, и отказываться от имени… Было всё равно, что отказаться и от неё, то есть — неприемлемо.

— Как забавно… — внезапно рассмеялась Лаун. — У твоей Ученицы нет и не может быть Отражений, но у этого мира появилась собственная Ветка Вероятностей, в которой, благодаря разной скорости течения времени, стали ходить Легенды о Тёмном Короле и его Страннице.

О как.

Неожиданно…

— То есть теперь для мира я — не всего лишь Отражение Стража, а своя, новая Легенда? — переспросил парень, всё же ошарашенный тем, что, наверняка, являлся теперь героем многих сказок.

Всё же фраза про разницу в течении времени сказана не спроста — для кого-то его жизнь уже история!

Для кого-то он — прошлое.

— Именно… Именно! И это просто великолепно. Место твоей Миры в тех мирах занимают её бесконечные сёстры, с тем же именем, разным Шагом на великом Пути, но все поголовно — златоглазые да черновласые, разве что характер у всех разный. Ты — главная Точка Изменения этого мира, и ты творишь историю свой Ветви — различные варианты твоих действия воплощаются в Зеркальных мирах этой части реальности.

— Ты обещала помочь мне найти Миру, — напомнил аккуратно Иккинг.

В конце концов — поиск жены для него был первоочередной задачей, а всё остальное — приложится.

В конце концов у них теперь в распоряжении была вся вечность…

— Обещала, — опомнилась явно увлёкшаяся своими рассуждениями Лаун. — И помогу. Вы вдвоём создаёте слишком большой дисбаланс в своих мирах, вам обязательно нужно уравновесить друг друга — иначе будет беда… Но я должна предупредить — память стала её ценой за силу.

Иккинг обмер.

Что?

Как?!

— Она ничего не помнит? Совсем?

Собеседница поморщилась, неопределённо махнула рукой и тяжело вздохнула.

— Она смутно, как факты, помнит обстоятельства своей последней жизни, кое-какие моменты из предыдущих, но — всё размыто, — стала объяснять она. — Знает только то, что у неё был, и всё ещё есть Мастер, её Учитель, которого и будет стремиться найти в поисках ответов. Будь готов дать ей их.

— Я верну её, — это прозвучало как клятва… — И дам ей все ответы, которые она потребует.

Да, это она и была — клятва.

Обещание самому себе.

— Я создам временный Коридор между вашими мирами, благо, они хотя бы недалеко на Грани располагаются — соседние Ветви Вероятностей, и помогу переправиться в тот мир. Дальше — сам.

— Хорошо, — кивнул в ответ Иккинг. — Туфˈлес может отправиться со мною?

Лаун лишь удивлённо вскинула брови.

Ну что он такого сказал?!

— Обязан даже, а то присутствие двух сильных Старших Одарённых в одном, чужом для них и их энергии мире будет губительно для всех. Жаль, конечно, что тот мир находится не в этой реальности — тогда создать стабильный Коридор было бы не проблемой. Но в разных Ветвях… Энергии это сожрёт уйму.

— Поэтому не поможешь?

— Я слишком долгое время буду бессильна в поисках — только Переходить и смогу.

— Хорошо.

— Тогда — ступай!

— Вот так просто?

— А как должно быть?

Яркая вспышка света ослепила Иккинга и Беззубика…

А спустя мгновение Король Лувеˈнˈавир и его брат Туфˈлес вышли из Круга, где на них обрушилась энергия совершенно незнакомого им мира.

Получилось!

* * *

Так или иначе, но они добрались до того самого таинственного подземного города — старых и заброшенных помещений, полных красивых и… словно бы живых кристаллов.

Было видно, что здесь уже очень давно никого не было — тишина, пыль и запустение.

Однако, им навстречу тут же кинулась сразу же нашедшаяся Катара. Она была потрёпана, но в глазах вспыхнули огоньки.

Зуко, при виде Аанга, хотел напасть, но Айро это пресёк, и за это юноша был ему благодарен — уже второго Мага Огня он мог с уверенностью не называть своим врагом.

Катара и Аанг тут же бросились в другое помещение, на волю, но дорогу им преградила неизвестно откуда взявшаяся Азула.

Казалось бы — она была одна, и справиться с ней не должно было быть трудно, но Аанг прекрасно помнил, что коварную и бесчестную Принцессу нельзя было недооценивать.

В прошлый раз она тоже была одна.

Азула, воспользовавшись заминкой, напала, но ребята защищались достойно

Как потом оказалось, на самом деле она как раз таки была не одна — Дай Ли, (да чтоб века им блуждать по этим катакомбам!) примкнули к Принцессе и стали помогать ей…

Потом к сестре примкнул и брат.

Семья — это главное, всё такое, Аанг его прекрасно понимал, но всё равно почему-то было немного обидно.

А сколько негодования в глазах Катары было!

Но вдруг в их потасовке, с позволения сказать, появилось ещё одно действующее лицо — не учтённый, но очень долгожданный и вовремя появившийся гость.

Вернее — гостья.

* * *

Смутная тревога мучила Миру уже который день — она нарастала с каждым мгновением, и девушка уже совершенно не находила себе места, хотя из стороны в сторону пытаясь понять, что же происходило, и куда же тянуло её сердце.

Ну, или Связь с её Точками.

Точки…

Зуко и Аанг? Опасность!

Ба Синг Се!

Осознав это, Мира обратилась в Фурию и рванула в сторону, где сияли две отмеченных ею души, грозя оборвать свой путь раньше срока, сбив ей все планы.

Ориентироваться в громадном городе по нитям-Связи было трудной задачей, но — выполнимой, потому спустя не столь продолжительное время она ворвалась в просторное помещение Подземного Города. задав вопрос,

— Нет, я всё понимаю, — заявила она устало и почти зло, — но мастеров вляпываться в неприятные истории лучше вас, похоже, нет!

Девушка стала помогать Катаре и Аангу отбиваться от Дай Ли — её познаний во владении Аши было достаточно, чтобы ставить Щит, перенаправлять чужие атаки или заставлять противников промахиваться, сбивая их с толку.

В конце концов, её Учитель был лучшим из лучших.

Единственным в своём роде…

— Опять ты?! — раздался звонкий голос Принцессы Огня.

Мира почти разозлилась.

Почти.

Девушка оглянулась и встретилась с Азулой взглядом, прекрасно зная, как при определённом настроении действовали её глаза на простых смертных и даже, как оказалось, не только их.

Но столько злости!

И растерянности…

Она боялась Миру!

Похоже, Зуко внял её словам, так как её Точка тут же бросился на помощь сестре, хотя, откровенно говоря, атаковать Странницу он не атаковал, только прикрывал Азулу.

Ну что же… Семья — это главное!

В какой-то момент, девушка поняла, что их, противников, было слишком много даже для неё, почти бесконечно сильной, но не привыкшей сражаться, и уж тем более убивать.

Видимо, Аанг тоже это понял.

Он, переборов себя, закрылся в кристаллах.

Спустя несколько мгновений оттуда стало вырываться свечение… Он вошёл в Состояние Аватара!

Аанг взлетел над землёй.

Глаза и татуировки его светились, и Мира ощутила, как всколыхнулся океан мировой энергии, порождая новую, очередную вернее Бурю, и уже решила было, что не всё потеряно, но…

Яркая молния прошила тело юноши.

Он стал беспомощно падать…

Катара бросилась на помощь к нему, подхватила — успела.

Успела?

Она чувствовала едва теплившиеся биение жизни в её Точке Изменения, и поняла сейчас только одно — единственный шанс для ребят появится только в том случае, если она отвлечёт внимание всех.

Возьмёт, так сказать, огонь на себя.

Как иронично…

Бросившись в почти самоубийственную атаку, она уже не отражала чужое нападение — била сама, зная, что действовала наверняка, каждым движением, каждым взмахом руки отнимая чужие жизни.

Конечно, все отвлеклись на неё — Дай Ли сочли её более важной целью, чем, вероятнее всего мёртвый мальчишка и побитая девчонка.

Так или иначе, ока оказалась загнанной в угол.

А в глазах людей — страх, и все они старались не встречаться с нею взглядом — радужки её, скорее всего, горели расплавленным золотом, выдавая узкий, драконий зрачок.

— Ну и что ты теперь скажешь, Странница? — прошипела Азула.

Но почему таким родным чем-то повеяло?

Почему появилась такая уверенность в будущем, почему внезапно вернулся покой?

— Только то, что ты всё так же смешна, Принцесса.

Буря в энергии мира даже и не думала униматься, и причиной тому был точно не Аватар — привкус чужой и в то же время такой родной Аши почти пьянил, заставляло чувствовать себя крылатой даже в человеческом облике.

Мастер.

Её Мастер нашёл её.

Он уже в этом мире.

— Я убью тебя… заставлю страдать, мучиться, умолять меня прекратить пятку и уже добить тебя, — зловещим голосом рассказывала свои планы на неё принцесса, но Мине было уже всё равно — она, обессиленная, шокированная происходящим, тем не менее была почти счастлива.

— Ну, попытайся, — рассмеялась она совершенно по-доброму, словно в ответ на смешную шутку. — Смерти нет.

— Вот и посмотрим.

— Ну, раз так… Одна моя Точка, судя по всему — мертва, другая же примкнула к тебе, Принцесса, — спокойно сказала Мира, полностью вернув себе самообладание. — Путешествия, знаете ли, так утомляют… Я сдаюсь!

Сказав это, девушка подняла руки.

Даже когда её сковывали, она лишь мило улыбалась с торжеством ухмыляющейся Азуле, заставляя принцессу начать сомневаться в её психическом здоровье или в собственной адекватности — кто-то из них точно был безумцем.

Мира улыбалась, как победитель.

Почему?

Она очнулась в каком-то помещении — замкнутом, холодном, наполненном болью, безысходностью и страданием разумных.

Последнее, что она помнила — то, как переполненная устремившейся к ней энергией полного мира, она не выдержала, и потеряла сознание, вновь разделяя материальную оболочку и астральное тело — соединение Души и Разума.

Астральное тело вполне могло бы стать духом, если бы тело физическое было уничтожено, а Разумов было хотя бы два-три…

Для астрального тела ее было преград и расстояний — попасть из него в любую точку мира, любого из миров, в том числе в проекцию этой планеты на Грани, в так называемый Мир Духов, было не трудно.

Что она и сделала…

Открыв глаза, Мира уже без удивления отметила, что стояла посреди каменной круглой площадки…

Опять Круг?

Энергия была та же, что и в мире аватара, но что-то в ней было другое, незнакомое, словно эхо, словно — новый голос в хоре, словно отражение чего-то важного.

Странные звери пробегали мимо Миры, иногда непонятно и чуть лукаво поглядывая на неё, словно желая что-то сказать и не имея этой возможности.

Оглядевшись, девушка поняла, что находилась рядом с большим деревом.

Ну, как — рядом?

Оно было очень большое, а поблизости никаких других деревьев не было, и потому ориентироваться в пространстве было несколько затруднительно, на самом деле.

Как ни странно, обратится в Фурию у нее получилось без труда — сказывалась уже нечеловеческая природа ее, стало быть.

Стоило глянуть с высоты.

Огромное круглое поле, диаметром около километра, было похоже на древний символ равновесия — Инь и Ян, а место точек занимали какие-то светящиеся изнутри полусферы, находящиеся на пьедесталах.

В этих странных штуковинах не трудно было угадать Порталы в Мир Духов из мира Аватара.

Решив, что эти порталы ей все равно ничем не помогут, в конце концов их открыть мог, по легендам, только Аватар в своём материальном обличии, (а Мира не являлась ни тем, ни другим) она отправилась к этому дереву.

Что-то внутри Миры ей подсказывало, что лучше этого делать не стоит, но разве она кого-нибудь слушала?

Даже себя?

Дерево своими размерами было похоже на то, что являлось сердцем Болота Духов, где жило, соответственно, Болотное Племя, разве что оно было сухим, и огромное дупло, запертое, словно стенкой, силовым полем, красовалось прямо в середине гигантского ствола.

«Дерево времени!» — шепнуло что-то, но Мира так и не поняла — что.

Возможно это дерево было проекцией того самого Сердца Болота в этом пространстве, и именно этим можно было объяснить их сходство.

От дерева исходила сильная энергия, и Мира четко ощущала присутствие кого-то очень сильного.

Мира вздохнула, села в позу лотоса прямо перед дуплом и попыталась погрузиться в потоки энергии, чтобы получше считать их. Проще говоря, она медитировала.

Открыв глаза, она, поражённая своей страшной догадкой, взявшейся буквально из ниоткуда, стала внимательно вглядываться во тьму дупла, уже зная, что там увидит.

— Давно я не чувствовал этого… — прозвучал страшный эховый голос. — Ты не Рава, не Аватар, но Дух твой равен мне по силам.

Словно сотни голосов слились в одном, и это что-то до боли напоминало, что-то столь знакомое и страшное, что оставалось лишь замереть и ждать.

— Кто же ты? — спокойно, стараясь не выдавать голосом волнения или страха, спросила Странница у этого голоса, уже догадываясь о личности его обладателя.

Уже зная ее.

Но откуда?..

Огромный дух прильнул к энергетической стенке, их разделявшей. Длинное, ромбовидное тело с чёрно-красными узорами, единственным ромбовидным глазом, множеством разных щупалец и длинным хвостом могло принадлежать лишь одному духу…

— Моё имя — Вату, тебе это говорит о чём-нибудь? — усмехнулся обладатель страшного голоса.

Девушку словно током прошибло.

Вату — дух тьмы и хаоса в этом мире, олицетворение зла, вечный противник Равы, духа света и гармонии, заточённый первым Аватаром в Дерево Времени, дабы дух не сеял больше разрушений. Понятия не имела, откуда она это знала, но — факт.

— У меня другой вопрос: «Кто ты?», — послышался вновь голос Вату.

— Странница, — улыбнувшись, ответила Мира, совладав со своим страхом. — Просто… Странница.

— Ты не из этого мира, но родная для него. Ты — обладательница силы Эйры, духа равновесия.

— Из тех, кто служит Первой. Одна из наследников ее учения.

— Что же ты здесь делаешь? Ты — хранительница силы моей матери и матери всего живого, всей Вселенной, — вновь усмехнулся Вату, гладя ей в глаза своим единственным глазом.

Дух мог показаться устрашающим, но Мира, почему-то перестала бояться. Возможно — просто устала. Устала бояться, устала постоянно гоняться за мальчишкой-Аватаром, устала от этого мира, устала от одиночества, от тоски и разлуки…

— Думаю, было бы глупо тебя уговаривать меня освободить, тем более, что ты сейчас не материальна.

Девушка помолчала в знак согласия.

После этого повисла какая-то неловкая, вязкая, неуютная тишина, словно Вату не знаел, что сказать, или не мог подобрать слов.

— Я не знаю, как конкретно я попала в Мир Духов и как мне вернуться в своё тело — призналась Мира, наконец.

— Что же, не думаю, что смогу тебе чем-то помочь, ты не Аватар и выбраться должна сама, но я могу ответить на твои вопросы, а они у тебя, наверняка, назрели и в огромном количестве.

О, это правда, вопросов у неё было более, чем предостаточно и на многие из них вряд ли сумеет ответить даже Дух Тьмы и Хаоса.

Но…

В том то и дело, что Вату — зло, так с чего бы ему помогать какой-то немощной, по сравнению с ним, с Великим Духом, конечно же, девчонке.

Или она недооценивала свои силы?

По сравнению с древним Духом, она, все же, была во многие разы младше, и знаний у неё было намного меньше.

— Почему ты мне помогаешь? — спросила девушка, наконец, чуть прищурившись.

— Всё до жути банально — мне просто скучно. Я несколько тысячелетий не говорил с кем-то умнее простейших духов.

— Понятно… Тогда расскажи мне историю этого мира.

— Ну, что же… Хорошо. Я расскажу тебе то, что известно мне. За подробностями обращайся к Ван Ши Тонгу. Я слышал, что он вернул свою Библиотеку в Мир Духов. Он — Дух Знаний и знает абсолютно всё, что происходило при нём. Я же расскажу тебе историю до его появления.

Мирп устроилась поудобнее, всем своим видом показывая, что приготовилась внимательно слушать. Ей ещё неизвестно сколько придётся пробыть в этом мире и ей нужно знать его историю.

— Эйра — Мать Вселенной. Я не знаю точно, сколько она породила миров, но мне известно, что очень много. Уверен, твой родной мир не является исключением. Этот Мир, называемый Миром Авер, появился двадцать тысяч лет назад. Населили его люди из других пространств, духи.

— Почему же я не слышала о тебе раньше? — наконец задала она вопрос, мучающий ее довольно давно, ведь знания о Вату ей пришли тут, в Мире Духов, а ранее она не слышала о нём ни разу.

— Я дух хаоса только в этом мире, не в других. Меня и мою сестру Раву создала Эйра в первую очередь. В тот же миг началась наша с сестрой вечная борьба. Мы противоположны, но удивительно похожи, не находишь?

— Да, трудно не согласиться. Когда добро идёт напролом, по головам своих врагов оно становится копией зла. Да и в хаосе есть своя гармония.

— Мать Вселенной связала нас, соединила, сказав, что равновесие между нами есть равновесие в этом мире. Нельзя становиться сильнее, нельзя ослабевать, ведь это нарушило бы баланс.

— Нелегко быть, наверное, Духом Хаоса… Многие тебя ненавидят и презирают, если вообще помнят, а ведь ты не виноват, что был создан таким.

— В твоих словах есть истина, рад, что меня хоть кто-то понял, пусть этот кто-то и мой потенциальный противник. Ладно… Ну, так вот… Так прошло десять тысяч лет. Люди жили спокойно, размеренно. Люди приходили медитировать к Дереву Времени, свободно перемещаясь по обоим мирам. Не существовало Магов. Они появились намного позднее, вместе с первым Аватаром. Ван разорвал мою связь с Равой и я наивно подумал, что настала моя пора. Увы, во время Гармоничного Сближения Ван, объединившийся с Равой одолел меня и заточил в этом дереве. И пришлось мне ждать очередные десять тысяч лет. Ещё полтора века и наступит новой Гармоничное Сближение и вновь состоится битва. Ничего не поделать, таковы законы этого мира.

— Ого… — только и смогла выдавить из себя Мира.

Яркая вспышка!

Последнее, что она услышала, был тихий шёпот Вату…

— Наконец у меня появился достойный слушатель. Она понравится Ван Ши Тонгу…

Всё тело гудело, его прошивала огромная слабость — что было странно, ведь все это удел смертных, а не вечных Странников. Сил открыть глаза не было, и Мира положилась на слух и нюх, а так же — на Аши.

Все звуки были гулкими, тяжёлыми и раскатистым, значит, помещение, скорее всего, было каменным. Девушке даже показалось, что если она сейчас что-то скажет, то послышится эхо.

Острый запах металла, впрочем, отличный от солёности крови, и это говорило о том, что её не было здесь, свидетельствовал о его близости.

Понятия не имела Мира, что это могло быть, но запах металла неприятно щекотал её нос.

Решётка?

Воздух не был свеж — комната маленькая.

В общем, ещё тогда, падая без сил в Ба Синг Се, она уже знала, что попадет в плен, и её нынешние ощущения это лишь подтверждали.

Впрочем, ей на это было уже как-то наплевать.

В том, что она находилась не в Царстве Земли, девушка была уверена. Более того, ей почему-то казалось, что она вообще в Стране Огня — в воздухе ощущался пепел, какие-то вулканические газы, и, учитывая то, что цепь островов, на которых располагается Страна Огня, имеет вулканическое происхождение, это вполне естественно.

Что же это за тюрьма?

Может, Кипящая Скала, с которой невозможно, по мнению Магов Огня и всех там заключённых, сбежать?

Для нее это бы не составило труда, ведь Мира могла то, что было недоступно всем иным заключённым — летать.

Хотя нет!

Несколько моментов полностью отрицали её нахождение в одной из камер Кипящей Скалы. Во-первых, Азула умна и прекрасно понимает, что оттуда ей не составит труда сбежать, а здесь Мира, наверняка, по её воле. Во-вторых, в той тюрьме все камеры железные, ведь там есть и Маги Земли. Здесь же все было сделано сплошь из камня.

Возможно, она находилась в Тюремной Башне, в Столице Страны Огня.

Если так, то её дела хуже некуда.

Или лучше.?

Конечно, она могла сбежать из тюрьмы, но из города ей было точно не выбраться — собьют…

Впрочем, был у неё шанс отсюда выбраться не поджаренной, но выпадет он только через два с лишними месяца.

День чёрного солнца.

Полное солнечное затмение…

День, когда Народ Огня лишится своих сил на какое-то время.

Все это подходило только для вариантов, где она не пыталась пользоваться особыми способностями Странников, что вследствие ограниченности знаний и почти полного отсутствия опыта было проблематично.

А начертить круг по памяти было не чем…

Осталось только одно — расслабиться, ждать и отдыхать, наслаждаясь выпавшим на ее долю временем, которое можно было посвятить разборками со своим внутренним миром.

В ожидании спасения…

Мастер тут.

Учитель скоро найдет её…

Девушка нехотя открыла глаза, и её взору тут же предстала унылая тюремная камера. Какое-то жалкое подобие постели лежало на полу, а она, собственно, на нём.

Железная решётка делила помещение пополам. Даже не так, она была словно зверь в клетке, ведь в полуметре от потолка её часть камеры тоже покрывала решетка.

Заточение тела помогает обрести свободу духа.

Хорошо…

После первого своего визита в Мир Духовона не раз его повторила — хоть так получалось коротать время, бороться с вселенской скукой.

Там Мира познакомилась с Ван Ши Тонгом — Духом Знаний.

Сначала они общались неохотно, и он признался, что последний его опыт общения с людьми был не совсем удачным. Впрочем, осознав суть Странницы, стал относиться к ней более благосклонно.

Филин рассказал ей всю историю за последнее десять тысяч лет. Было интересно его слушать, ведь рассказывал он это очень артистично, вдохновенный внимательным слушателем.

Больше всего Мире было интересно слушать про то, как Лучшие друзья Аватар Року и Хозяин Огня Созин стали врагами.

Ведь с этого началась война.

Как оказалось, Народ Воздуха в этом мире был уничтожен просто потому, что Созин знал, что следующий Аватар появится именно среди Магов Воздуха.

Аангу просто чудом удалось спастись.

Ведь он сбежал тогда и попал в шторм… После этого он пробыл в Айсберге целых сто лет…

Ван Ши Тонг рассказал ей и про Небесных Странников. Про Большой и про Малый Круг, про Одарённых, про Хаос и Бездну, про миры и про великую Грань.

Внезапно ее выдернула из воспоминаний внезапная гостья — сама принцесса Азула.

Мира в этот момент находилась к ней спиной и вновь спокойно медитировала. По уверенным шагам девушки она сразу определила её.

А ещё — по запаху.

И по энергии.

— Зачем ты пришла, Азула? — тихо спросила Странница, не поворачиваясь лицом к Принцессе,

Девушка вздрогнула, что не осталось Мирой не замеченным, сердце Азулы забилось сильнее. Странница сделала вид, что не заметила этого, а принцесса, что не испугалась.

Мира уже давно заметила, что эта девушка прекрасно умела прятать свои эмоции и чувства под масками других эмоций. Конечно, в определённых моментах это хорошо, но Страннице казалось, что Азула неуравновешенна, и именно из-за неясности её настроения трудно угадать её последующие действия.

— Могла бы и повежливее! — ядовито сказала она. — Ты ведь жива только по моему приказу. Пришлось просить отца оставить тебя в живых.

— И я благодарна за это, — сказала я, улыбнувшись и поворачиваясь. — Но должна уточнить — убить можно только тех, кто жив. Я же к живым не отношусь. Но почему

— Ты единственная, с кем можно нормально поговорить, — вздохнула принцесса как-то обречённо. — Я вижу, что ты меня не боишься, а следовать моим приказам ты не будешь в любом случае, это же очевидно.

— Да, ты права, — кивнула я, немного прикрыв глаза. — Я принадлежу только своему Учителю, и только ему я буду подчиняться.

— А кто это?

— Для тебя это не имеет значения.

* * *

Он помнил, на самом деле, совсем немного — только то, как его внезапно пронзила невероятная, невыносимая боль, растёкшаяся по всему телу, разрывающая всё его существо изнутри, выпивавшая все внезапно появившиеся силы, но особенно сильна она была на пути от ноги до спины…

Помнил, как яркая, нестерпимо ярка трещащая вспышка ослепила его, заставила обессилено закрыть глаза и отдаться падению.

А ещё — крик так дорогой его сердцу Катары…

Как он приземлился на что-то и… всё.

Дальше — провал и сплошная тьма.

И полнейшая тишина.

В этой тьме он пробыл не очень долго, времени, как такого там не было и вавсе, потому говорить он с точностью не мог, да и не имел права.

А потом вновь вспышка — он оказался стоящим посреди роскошной поляны с яркими, ароматными цветами. Вокруг него кружились разные существа, не похожие ни на одно из его мира…

Но они были красивыми, необычными.

Тихий шёпот с разных сторон отвлёк его от созерцания этой картины. Какие-то странные создания, похожие на… Драконов? Да, это, стало быть, были именно драконы, но — небольшие, разных цветов, размером чуть больше Момо. На их головах были рога, а жёлтые глаза горели любопытством и умом.

Они смотрели на него и продолжали обмениваться разными звуками, пока один из этих дракончиков не приблизился к нему и не стал тереться о его ногу, на манер кота. Дракончик по-доброму глянул на него, словно желая что-то сказать, но не имея возможности сделать это из-за незнания такого странного для них человеческого языка…

«Жуткие Жути!» — прошептал голос у него в голове.

Он даже не стал заморачиваться его происхождением — не до того. Ему уже давно всё, ну, или почти всё стало ясно… Он — в Мире Духов, но как он сюда попал, и что со ним случилось, не знал…

Он робко протянул руку к дракончику и погладил покрытую гладкой чешуёй спинку.

— Я чувствую сильную энергию в столь младом теле… — послышался голос за моей спиной. — Кто ты, мальчик?

За его спиной?

Или. в его голове?

Это произношение мне показалось немного странным. Рычащие и шипящие звуки растягивались… Крайне необычно.

Он обернулся.

Пред ним стоял дракон. Он чем-то напоминал тех Жутких Жутей, возможно, своими рогами, но его размеры, напротив, были огромны… Величественное создание, пред которому было бы не грех поклониться, что он и сделал.

— Я? — спросил он удивлённо. — Я — Аанг.

Чешуя дракона была чёрной, блестящей на солнце. У него была длинная, но мощная шея, четыре лапы с длинными когтями, относительно светлый живот, огромные крылья… Голова, шея и спина были покрыты какими-то отростками и шипами. Дракон был грациозен и явно силён.

Он наклонил к юноше голову, что бы они были примерно на одном уровне, посмотрел ему в глаза.

— Ты же понимаешь, что я совершено не об этом, — пророкотал ящер.

Его златые очи кого-то юноше сильно напоминали, но он никак не мог понять — кого… Стольких разных людей и не только их повстречал на своём пути Аанг, что счёта не было им.

Но вдруг его осенило!

Глаза этого дракона такие же, как и у Странницы…

Сразу стало как-то спокойнее. Нервное переживание улеглось, он вдохнул полной грудью, распрямился.

— Я — Аватар, — сказал юноша спокойно, ровно, без лишних эмоций, почему-то сразу вспомнив встречу с Похитителем Лиц.

— Аватар? — переспросил дракон почему-то несколько удивленно. — Давно я не встречал Носителя Духа Равы.

После этих слов он вздохнул и лёг на траву, будто бы выказывая свои дружеские побуждения. А может это говорило о предстоящем долгом разговоре.

Аанг тоже сел на землю.

— Как тебя зовут? — спросил, наконец, юноша.

— Эвел. Фрио Эвел.

— Ты был знаком с предыдущими Аватарами?

В это время за спиной Аанга всё ещё веселились Жуткие Жути. Та, что подошла к нему в начале, видимо, глава этой стайки, опять примостилась у него под боком и так уютно урчала…

— Да, был, — ответил Эвел. — Я существую почти с самого момента создания вселенной, и гораздо дольше этого мира.

Ого!

Просто… Ого!

Неужели есть и другие миры?

Хотя…

Если так подумать, то Странница тоже не из их мира, а это значит, действительно, есть планеты, где люди жили счастливее, чем они… Может, туда попадали их погибшие друзья? Хотелось бы в это верить.

— Кто же ты? — спросил Аанг с неким нажимом и нескрываемым интересом.

— Я — один из сотен братьев Равы и Вату, пятый сын Древних, Хранитель этой Ветви, — пояснил дракон с некой улыбкой. — Это ведь ничего тебе не дало, верно?

Мда…

Как-то слишком сложно…

Аанг понял только то, кто такая Рава, в конце концов, он — носитель её духа, её силы. Вот вроде он — мост между людьми и духами, а ничего толком не знал даже о собственном мире…

— Верно… — пришлось ему согласиться.

— Думаю, это не страшно, ведь пока ты — мальчишка, неопытный и поспешный, — усмехнулся дракон.

Эвел прав…

Что Аанг знал?

Что мог?

Как он собирался сражаться с Хозяином Огня, если не смог победить даже его дочь?! Он слишком неопытен, слишком несерьёзен… Надо меняться! Но всё равно слова Хранителя Ветви задели юношу, пришлось перевести тему на более интересовавшую его.

— Но что же со мной случилось? — спросил юноша почти беспечно. — Я помню только последний миг, но не знаю, что именно произошло.

Почти…

А может он просто хотел сделать свой тон таким… Просто хотел оставаться радостным, для этого яркого неба, для этих ароматных и ярких цветов, для этих милых Жутких Жутей…

— Увы, мне это тоже не известно… Меня там не было, — вздохнул Эвел. — Мне даже не известно, сколько прошло времени в мире Авер, прости.

— Ну, ладно, не страшно, — широко улыбнулся Аанг, уже искренне, широко, отгоняя тревожные мысли.

После этого ненадолго повисла тишина, которую, впрочем, нельзя было назвать неловкой — им в ней было вполне комфортно. Тем более, что она прерывалась стрекотом этих маленьких дракончиков, которые, как оказалось, очень даже сильны, когда действуют сообща, ведь именно так им удалось повалить его на спину. Вся поляна залилась звонким смехом юноши.

— Знаешь… — вдруг встрепенулся дракон, с небольшой улыбкой (больше похожей на оскал, но он же пытался!) за ними наблюдая. — А не видел ли ты на своём веку людей, владеющих странными способностями, и в то же время, наверное, даже не являвшихся магами в привычном для вас смысле этого слова?

— Видел… — ответил Аанг удивлённо. — Странницы… Она не раз спасала меня, рискуя собой.

— Странница… Златоглаая дева с чёрными косами?

— Кос я не видел.

— Лично я с ней не знаком, но зато подтвердилось одно моё предположение, — задумчиво произнёс Эвел. — Ну, что же, думаю, Страж будет доволен.

— А кто это? — не понял Аанг.

— Не важно, — ответил Эвел как-то отрешённо, — в своё время ты это узнаешь.

— Ладно…

Вновь повисла тишина, только теперь юноша лежал на спине, а Жуткие Жути играли где-то в сторонке. Яркое, чистое небо, цвета глаз Катары, предстало его взору. Давно он не мог просто так полежать и посмотреть на небо… Без постоянных погонь и побегов, без спешки и опаски.

В небе медленно проплыло одинокое облачко.

Он сразу вспомнил, как они с ребятами, спорили об облаках… «Облака кажется такими мягкими… Как будто можно прыгнуть вниз и приземлиться на огромный комок пушистой ваты…» — сказала тогда Катара, а он отважно решил проверить это. Эх, как было жаль осознавать, что облака состоят из воды… Что это просто сырой туман. Ещё одна детская сказка ушла в небытие…

— Не хочешь вернуться в свой мир? — вдруг спросил дракон, прервав его размышления и воспоминания. — Я чувствую, что твоё тело окрепло, тебе уже ничего не угрожает.

— Не угрожает? — всполошился Аанг. — А мне угрожало?

— Не важно, всё уже позади.

— Тогда как вернуться?

— Вспомни, как ты возвращался из Мира Духов в прошлый раз, — попросил Эвел.

— Ну, мне тогда Хей Бай помог… Дунул каким-то лучом и…

Произнося это имя он вспомнил, как этот Дух сердился на людей за сожженный лес… И именно из-за него Аанг впервые оказался в Мире Духов. Но и благодаря ему юноше удалось связаться с Року, пусть он причастен лишь косвенно.

— Хей Бай? — перебил его дракон. — Хм…

Эвел глубоко задумался.

Его чуть прикрытые глаза засветились.

Аанг заворожённо наблюдал за этим и не заметил, как дракон вышел из своего транса и начал говорить, встав на ноги.

— Встать в центр поляны, — вдруг сказал он приказным тоном.

— Да, хорошо.

— Смотри мне в глаза.

В глаза ударил яркий свет и Аанг распахнул глаза.

* * *

Уже два месяца она провела в заключении.

Два чёртовых месяца Мира не видела солнца, не могла вздохнуть полной грудью. Впрочем, она не жаловалась, ведь многим другим узникам этой тюрьмы приходилось гораздо хуже.

Как оказалось, в соседней камере находился Генерал Айро, и узнав это, она сделала небольшое окошко, что бы можно было спокойно разговаривать.

Генерал же, вполне ожидаемо, прекрасно знал о грядущем Дне Чёрного Солнца, о том, что даже если Аватар и погиб, люди непременно предпримут что-нибудь в этот день. Айро, зная о беспомощности Людей Огня в тот день, задумал побег и стал усиленно, но незаметно для стражи, тренироваться.

Неплохой пример того, что никогда не стоит сдаваться.

Вообще, Айро оказался на редкость интересным собеседником — он рассказал ей многое об этом мире с точки зрения самих его жителей, объясняя некоторые моменты, ранее казавшиеся ей непонятными, а в ответ она поведала немало интересных историй из собственных прошлых жизней, сама в это время очень многое вспоминая.

— Ты тогда сказала, что смерти не существует… Что ты имела в виду? — спросил у неё однажды, когда завтрак уже принесли, а до обеда ещё было очень и очень далеко.

Вообще, к ним, узникам Тюремной Башни, стражники относились с пренебрежением, почти с отвращением, и, надо полагать, Мира оставалась одной из немногих, а то и единственной, кто оказался способен выглядеть опрятно даже теперь.

Еда же её оставалась нетронутой — она отдавала её Айро, справедливо считая, что человеку она нужнее.

Старшим и Высшим одарённым не нужны были сон и еда, им не нужен был даже воздух, материальная оболочка лишь создавала видимость смертности, лишь облегчала взаимодействие с Разумными.

Объяснить это Генералу, правда, получилось только после долгого пояснения о том, кто и что она такое, и почему она не боялась ничего.

— То и имела, вздохнула Мира. — Смерть — не противопоставление жизни, а прямое ее продолжение, даже не окончательный, а лишь промежуточный итог.

— То есть… Все возвращаются?

— Все, — усмехнулась она по-доброму. — Я знаю… про вашего сына. Будьте уверены, много лет уж прошло, и теперь бегает Лу Тен в отличие юного мальчишки, не помня ужасов собственной гибели, зная — у него вся жизнь уже впереди.

— По собственному опыту говорите, юная леди?

Айро устало и мило рассмеялся, чуть хрипловато, но всё равно по-тёплому.

Приятно было это слышать.

Мирно.

Спокойно…

— Почти что… Я мало что помню… Бой за наш Остров, злость и бессилие Учителя, столько раненных… И стрела. Меня застрелили. А он шептал что-то…

— Боюсь спросить… кто шептал?

— Мой Мастер, — протянула она. — Он уже близко…

Мира улыбалась, глядя в узкий просвет окошка в стальной двери, прекрасно зная — эта улыбка хорошо слышна в её голосе.

— Скоро.

* * *

В первый миг он не понимал, где находился.

Металлический потолок, неяркое освещение… Аанг со стоном сел, обнаружив на себе множество бинтов, тугим кольцом стиснувших его грудь и спину. Он помотал головой, ибо в глазах потемнело от такого резкого действия.

Каждое его движение сопровождалось болью.

Весёлое пробуждение…

Попытавшись оглядеться, он вновь простонал, ведь боль эхом отдалась от шеи к такой-то точке на спине. Но заметив знамёна Страны Огня, Аанг в миг забыл и про боль, и про общую слабость.

Он — на корабле Народа Огня!

— О, нет! — воскликнул юноша, и, подобрав свой посох, как ни странно, находившийся в этой же каюте, бросился бежать.

Ну, «бросился» — это сильно сказано…

Скорее попытался сделать это…

На левую ногу было больно наступать, да и боль во всём теле явно не помогала.

Каким-то неведомым образом ему удалось удрать от Солдат Огня, проходивших по коридору, и выбраться на палубу. К его ужасу, силы истощились в конец и он, запнувшись, не удержал равновесия и гулко упал.

С новым болезненным стоном Аанг поднял голову и увидел перед собой двух Солдат Огня играющих… с Момо?!

— Момо?

Лемур перелетел ему на плечо, начал слизывать что-то с щеки…

Юноша как-то успокоился сразу.

Он всё ещё спал?

— Аанг, неужели это ты? — послышался знакомый голос, в котором он, в он распознал их Слепого Бандита, и просто скромную дочь семейство Бейфонг…

Он глянул в ту сторону и обнаружил Тоф и Катару, бегущих к нему. Спустя мгновенье и другие его друзья окружили юношу.

— Аанг, ты очнулся!

— Ты уверена? По-моему, я всё ещё сплю! — заявил он, оглядываясь по сторонам.

— Ты не спишь! Ты наконец-то проснулся!

— Аанг! — послышался знакомый голос от одного из Солдат Огня. — Как приятно снова видеть тебя живым, приятель!

— Сокка? — спросил он, ничего не понимая. — А, подержите кто-нибудь.

После этого юноша снова упал в обморок.

Видимо Фрио Эвел немного ошибся, ибо это явно давала о себе знать какая-то травма. Но… Откуда она взялась в Аанга? Что вообще происходило?!

Спустя некоторое время, проведённое в беспамятстве, он очнулся. Ему принесли накидку, ведь холодный морской ветер точно не довёл бы его до добра сейчас, учитывая, что над головой ночное небо, которое он явно не ожидал увидеть после яркой синевы в Мире Духов…

— Почему мы на корабле Народа Огня? — наконец спросил Аанг. — И почему мы все так одеты? И почему я единственный, кто ничего не о чём не знает?!

Все разошлись.

Остались только он и Катара, да Аппа лежал неподалёку, иногда урча и по-доброму на него глядя…

— Давай ты не будешь волноваться, — попросила Катара. — Тебя сильно ранили…

Как оказалось, в том бою Азула поразила юношу своей молнией. Он даже погиб, но Катара, использовавшая Священную Воду из пруда на Северном Полюсе, исцелила его и вернула к жизни…

Но шрамы остались.

Ничего страшного…

Шрамы — память о том, что он жив.

Они — живы.

Сокка, в последствии, рассказал, что сразу после того боя они сбежали на Аппе и направились к их отцу, Хакоде (с которым он теперь сумел познакомиться). Тогда было замечено увеличение численности кораблей Народа Огня в Бухте Хамелеона. Сражаться с ними было глупо, и люди вождя Хакоды просто захватили один из кораблей и сделали его своим прикрытием.

С тех пор они держат курс на запад, в Страну Огня.

Но потом Аанг узнал, что, несмотря на захват Людьми Огня столицы Царства Земли, и на то, что большое вторжение стало теперь невозможным, было спланированное малое, небольшим отрядом «друзей и приятелей», как выразился Сокка, а главным козырем был…

Аанг.

Весь мир был уверен в его гибели, что, естественно, не могло не расстроить юношу.

Конечно, он не смог разделить оптимизм Сокки, будучи задет за живое.

Он вновь опозорился…

Пока ребята ходили в какой-то приморский город за покупками, юноша сбежал. Как раз в это время разыгралась буря, он, ослабленный раной, не мог в полной мере пользоваться собственной Магией, что всё очень затрудняло. Вдруг путь ему преградила блокада из кораблей, которые, конечно, могли заметить его, что Аангу совсем не было нужно.

Не знаю как, но ему удалось миновать блокаду.

Однако, силы были уже на исходе, а земли всё не видно…

Но тут юноше попалась на глаза какая-то доска, плывшая недалеко от него. Он добрался до неё и, воткнув один из концов своего планера в сучок, понял, что не всё потеряно.

Теперь планер сыграл роль паруса.

Увы, природа была вновь явно против юноши.

Волны становились только больше, дождь всё сильнее, а сил, естественно, не прибавлялось. Одна волна швырнула его «кораблик» и доска, на которой Аанг до этого находился, исчезла в бушующей пучине…

И он уже был готов сдаться, как…

Как ему явился Року.

Он сказал, что ещё не всё потеряно. Тут же мне являлась и Юи, ставшая Духом Луны… Она сказала, что Аанг уже один раз спас мир, и что он сумеет сделать это снова. Их слова помогли юноше, придали сил. Он создал огромную волну и она вынесла юношу на берег.

Впрочем, на тот момент он был уже без сознания…

Очнулся он от того, что на него приземлился Момо. Как оказалось, ребята оставили Хакоду и его людей, и пока ребта будут путешествовать по стране Огня, изучая своего врага, они найдут всех, кто понадобится во время Вторжения.

А дальше время потекло очень быстро.

Сначала тот случай с повязкой… Его приняли за одного из учеников школы Страны Огня! Пришлось там немного поучиться. Впрочем, ему это не было в тягость, даже удалось устроить запретный Вечер Танцев и показать другим ребятам, что не всегда нужно следовать законам.

Потом они оказались в рыбацкой деревне, стоящей на реке, загрязнённой заводом Страны Огня.

Они губили собственный народ!

Катара прикинулась героиней местных легенд, Цветной Леди, и стала помогать по ночам больным. В этой истории всё тоже закончилось хорошо.

Однажды ночью Аанг, Катара, Тоф и Сокка, в общем, вся их команда наблюдали за звёздопадом. Увы, и здесь не обошлось без приключений. Метеорит упал на землю, став причиной пожара, грозившего уничтожить близлежащий город. Тогда он и девчонки потушили его, в то время как Сокка, из-за неумения управлять каким-нибудь элементом, стоял в стороне и старался не мешать им.

Конечно Сокку огорчила его мнимая бесполезность.

Желая хоть как-то утешить друга, они пошл в магазин, где бы Сокка смог купить себе какое-нибудь оружие. Выбрав, в конце концов, отличный меч, парень узнал, что изготовил его некий Пиандао. А потом ему в голову пришла мысль, что у всех из них, кроме Сокки, были свои учителя.

И тогда он пожелал узнать можно ли ему обучаться у Пиандао.

После череды недоразумений, долгих тренировок, ошибок и побед, Сокка наконец признался своему учителю в том, что он не тот, кем назвался. Но и тут всё кончилось благополучно. Пиандао был доволен учеником, Сокка — полученными знаниями и «космическим мечом», который изготовил вместе с учителем.

Попутешествовав по воспоминаниям его прошлого воплощения вместе с самим Року, он узнал, что тот когда-то был лучшим другом Хозяина Огня Созина.

Пред ним предстала правда…

Правда начала этой ужасной войны.

Обычная ссора.

Обычная и обыденная.

Такая глупость…

В одном из следующих городов — он даже не затруднялся запоминать их названия! — они решили немного задержаться. Тоф придумала, как им можно было неплохо заработать. Конечно, это было не совсем честно, но, на самом деле, всю опасность они неддоценивали, да и мирная жизнь казалась такой притягательной, что просто невозможно было не дурачиться, чувствуя, наконец-то, себя юными и свободными от всех долгов.

Правда, в конце концов, Тоф объявили в розыск за все её аферы.

Из-за этого она сильно поругалась с Катарой, но в итоге, сам не знал как и почему, они придумали последнюю аферу. Суть была в том, что Катара должна будет сдать «Беглянку» Солдатам Огня, получить за это денежное вознаграждение, а потом помочь Тоф сбежать.

У них всё бы вышло, если бы не одно «но» в виде наёмника, посланного за нами.

Ох, они еле удрали!

Потом они остановились в другом маленьком городке, в гостинице в милой старушки. Но она оказалась Магом Воды, да ещё и из Южного Племени!

Как и Катара!

Надо было видеть радость девушки…

Но в каждое полнолуние в городке пропадали жители — просто уходили из дома и не возвращались домой. Даже их тел никто так и не сумел найти, чтобы получить хоть какую-то определённость. Не была известна их дальнейшая судьба…

К слову о судьбе! Она оказалась той ещё шутницей!

Хама, вызвавшаяся научить Катару некоторым приёмам, оказалась Магом Крови и, только принудительно научив этому «искусству» Катару, она успокоилась.

Выяснилось, что это именно она похищала ни в чём неповинных граждан, якобы за то, что они отняли у неё друзей и родных.

И вот до Затмения, а значит и до Вторжения осталось совсем немного… Аанга стали мучить кошмары. И тогда он, по дурости да по глупости своей, да и просто отчаявшись, в безысходности своей решил совсем не спать.

Увы, это сделало только хуже.

Видя, что у него уже начались галлюцинации, его друзья сделали ему из шерсти овец такую мягкую кровать… И ему, на кануне этого важного дня, наконец, удалось нормально выспаться!

И вот сейчас он сидел и сбривал отросшие волосы — сакральный миг, символ того, что начался новый этап, что очередной переломный момент наступил.

В конце концов, он — Воздушный Кочевник, монах, а у них принято ходить лысыми.

Вдруг, за моей спиной раздался голос, кажется, смутно знакомый. Или просто ему именно что казалось.

— Вот ты какой, Точка Изменения…

Яркая вспышка света его ослепила, и спустя невыносимо длинный миг падения, он осознал себя стоящими на поверхности холодного каменного Круга.

Мощный вихрь энергии закрутился, и, подобно штормовой волне, омыл его, прошел сквозь юного Стража, даря такое дорогое, такое нужное ему осознание — он находился в совершенно чужом ему мире, и только двое, всего двое разумных были его опорой тут.

Одну ещё только предстояло найти.

Где была Мира?

Где ее искать на целой планете.?

Это оставалось открытым вопросом, но выбора особого не было, потому — пришлось погрузиться в самого себя, попытаться разобраться происходящем.

По извилистым коридорам они вышли к огромному дверному проёму, сквозь который попадал в помещение яркий солнечный свет и свежий воздух, так необходимый сейчас Беззубику.

Ему то что — воздух?

Он не настолько жив, чтобы быть столь зависимым от потребностей собственного организма.

В конце концов, его организм сам по себе теперь — просто плотная иллюзия, видимость живого тела, функционировавшая только от подпитки энергией, совершенно не нуждавшаяся в еде, сне, многих других простейших потребностях людей — в том же воздухе.

А Туф’лес, как бы то ни было — жив.

И это его состояние он был поддерживать как можно дольше — терять родных он более не намерен.

Пройдя сквозь тот дверной проем, они оказались на большой площадке, напоминавшей балкон, тоже каменной, только реденькие деревья росли в щелях скал, почти сухие и очень жухлые.

Вид отсюда открывался потрясающий.

Горы.

Величественные горы тянулись до горизонта, утопая в белых-белых облаках.

Храм, или Монастырь, в котором они сейчас находились, тоже, по всей видимости, располагался на горе, покрывая ее сверху, гармонично дополняя природный пейзаж.

Площадка, на которой они теперь находились, была огорожена по кругу, впрочем, от ветра это не спасало.

Но ему подходило и это место.

Сосредоточиться…

Погрузиться в потоки мировой энергии…

Сев на колени, Иккинг постарался очистить свой разум от лишних, таких ненужных сейчас мыслей, и постараться услышать в образовавшейся тишине тонкий звон прорвавшейся, но не до конца Связи.

Увидеть ее, это кровоточащий обрубок.

Вспомнить вкус, запах, ощущение ее Следа, ее энергии, увидеть его остатки на оборванных нитях Связи…

И понять.

Мира, его юная, глупая Странница, даже став ею полноценно, всё равно оставалась для этого мира чужеродной, и в бушевавшем потоке мировой энергии, в проекции этого мира на плоскость Аши, найти ее по остаточному Следу было тяжело, но — возможно.

А все, что возможно — выполнимо.

Для него.

Осталось только понять, где теплился её огонёк, где билось по привычке её сердце, и соотнести это с картой этого мира.

Которую ее необходимо были найти.

Внезапно, прерывая свою медитацию, он провалился в сон, или — в видение, и бесплотным призраком он был свидетелем трем сражениям, и словам рассуждавшей в слух Миры.

Почему она, кстати, не снимала капюшон?

Надо признаться, это образ был достаточно угрожающим — лишь золотые глаза глядели на мир из тени, с укором и проницательностью.

— Значит, вы — Точки Изменения этого мира? — пробормотала девушка, провожая своими глазами-солнцами каких-то ребятишек лет пятнадцати-семнадцати. — Сколько же вас таких, одним своим существованием меняющих свою реальность?

Она покачала головой и растворилась, как и не бывало ее.

И снова она — улыбалась слегка, глядя на лысого мальчишку с вытатуированной голубой стрелкой, тренировавшимся на пару с явно слепой девчонкой…

И вновь — черный пепел, пыль, из которого собрались два образа — знакомый и чужой.

Девушка что-то говорила, втолковывала юноше со страшным шрамом от ожога, который хмурился, не хотел верить, но на заметку эти слова все равно брал, зная, что хуже уже не будет…

Даже раздобыв местную одежду, карту мира, поняв, что проблем с пониманием языка этого мира не было, Иккинг осознал, что языковой барьер все же сильно ограничивал его — прочитать местную письменность он не мог.

Не мог и, что смешно, Беззубик.

Неприятно.

Пришлось чисто визуально воспринимать карту и сопоставить её с тем, что довелось увидеть Иккингу, чтобы понять, где была Мира.

Где конкретно она была, он выяснить так и не сумел, но зато нашёл ту самую упоминаемую ей Точку Изменения.

Мальчишка со стрелкой.

Он светился в Аши как звёздочка — почти готовый стать Высшим юный Одарённый.

Вполне способный обретать силу Высших на краткое время…

Аватар.

В этом мире тек называли его Хранителя, и именно его предстояло найти Иккингу, чтобы уже в дальнейшем от этого отталкиваться в поисках Миры.

Даже то, что мальчишку во всем мире считали мертвым, не было проблемой…

На преодоление такого расстояния, что их разделяло, ушло всего несколько дней — Беззубику нужен был минимальный отдых, Иккингу он был не нужен вовсе.

И вот, они его нашли.

Остров, на котором они теперь находились, принадлежал так называемой Стране Огня. Как оказалось, на другой стороне этого острова находился лагерь того самого мальчишки — Аватара, готовившего Вторжение в Столицу.

Уже рассвело, когда они добрались туда — до другого конца острова.

Иккинг лишь мельком оглядел толпу воинов, что-то внимательно слушавших, и корабли, стоявшие на причале.

Его внимание привлёк только одинокий утёс и мальчишка на нём.

Видимо, юноша, сбривающий волосы со своей головы, не заметил его приближения, а потому вздрогнул, когда прозвучал его голос.

— Так вот ты какой, Точка Изменения…

* * *

— Ты уверен, Страж? Может быть всё же дашь детям помочь тем ребятишкам с их проблемой?

— Ты этого… Лорда Огня называешь «пробемой»? Нет, пойми — моё милое Отражение точно такой же тиран, диктатор и просто монстр, и натравливать их друг на друга не стоит — это может оказаться чревато для всего того мира. Тем более — Сын Фурии сильнее. И если Озай просто воспользовался бы своей армией Магов Огня, то Темный Король сожжёт этот мир дотла, в случае необходимости, самостоятельно.

— А не приувеличиваешь ли ты его возможности?

— Он — Старший Одарённый, открывший заново Аши в собственном мире. И… В конце концов, он — мое Отражение.

— Ты в его возрасте был не так жесток.

— Когда мне пришлось собственноручно убить своих родителей, я был на три года старше, был ведом гневом от смерти тысяч детей моего народа и состоянием своей Ученицы. Он же её потерял. Конечно же он будет жесток, боль никому доброты не добавляла.

— И все же! Он мог бы помочь мальчику спасти этот мир от тирании…

-…драконов?

— Не смешно!

— А чем отличаются Маги Огня от самых простых драконов? Ведь в этом мире они учились как раз у Крылатых. Нет… Тут все намного сложнее, действуют сразу два «но».

Тем более, ты — Небесная Странница, и дело твое — мир и созидание, война и разрушение — наша вотчина.

— Так что же за «но», Страж?

— Во-первых, Сын Фурии никогда, ни при каких обстоятельствах не станет помогать просто так, совершенно чужим для него людям, освобождать чужие территории от их врага. Разбираться с не касающимися его лично конфликтами он не станет. И даже его жена тут не помощник — при всех ее положительных качествах, в таких вопросах перечить своему Мастеру она не станет. Единственное исключение в этом правиле — он поможет разобраться с беспорядками на территории, которую считает своей.

— То есть… Плохо я его изучила! Получается, он…

— Поможет остановить войну, только сначала захватив этот мир. А это не нужно никому, и ему — в первую очередь.

— А второе «но»?

— Оно ещё важнее, на самом деле. И даже лично для меня.

— И что же.

— Эвел связывался со мной, рассказал, что мальчишка-Аватар побывал у него.

— Получается… Чужакам в этом мире надолго задерживаться нельзя, если мальчик получил поддержку Хранитля Ветви.

— Эвел в разы старше даже Авен. Я склонен верить ему.

— Сестре это не понравится.

— Как знать…

* * *

Парень встал, обернулся, нахмурился.

Его глаза были серыми, внимательными, наполненными недетское серьёзностью и печалью на самом дне своём. Невысокий рост не мешал решительному выражению лица. По всему виду паренька было ясно, что он действительно способен помочь этому миру.

Мнимая хрупкость же легко могла обмануть противника, что было мальчишке, наверняка, только на руку.

— Кто ты? — спросил он чуть строго.

— Ты знаешь… Странницу?

Лицо юноши осталось точно таким же — быть словно в маске, скрывать свои эмоции он явно умел, что тоже говорило в его пользу, однако на самом дне глаз, в самом уголочке души Аватара затаилась паника вперемешку с удивлением и недоумением.

Глаза…

Глаза выдавали его.

— Ну, допустим, знаю, — ответил юноша всё тем же тоном.

Видимо, Мира всё же не успела нашуметь своим присутствием на весь мир, если странный, пугающий своей силой, своей тьмой мужчина, спрашивающей о ней, так удивлял юного Аватара.

Ну, или она действительно сторонилась людей, показываясь на глаза исключительно редко, и её существование в принципе для большинства оставалось тайной.

Так или иначе, он должен выяснить, где она была.

— Я её Учитель, — устало сказал Иккинг. — И мне нужно её найти.

Как же ему надоели эти бесконечные гонки с жизнью и несуществующей судьбой ради непонятно чего.

Он хотел простого, семейного счастья, а не всё это.

Разве от так много просил?!

А лицо юноши вмиг переменилось со строгого и нахмуренного на весёлое и доброе. Удивительно, как в этом юном и очень сильном, потенциально — гораздо более сильном, чем Иккинг, Одарённом умещались решимость с жизнерадостностью.

— Да, она как-то сказала, что тоже потерялась.

— Тоже? — не понял Сын Фурии, и Беззубик за его спиной согласно фыркнул.

— Я сказал ей, что уже никогда не сумею найти свой дом. Потерявшись во временах, трудно вернуться, — как-то горько рассмеялся юноша, и на миг в душе Иккинга вспыхнула жалось.

Всего на миг.

— Странница трижды спасала мне жизнь и бессчётное количество раз появлялась рядом в момент опасности, по всей видимости, страхуя. Я не знаю, чем так ей приглянулся, но мы благодарны ей, — говоря это, мальчишка неотрывно смотрел, почему-то, на Беззубика, и всё в этом взгляде говорило, что Фурий он уже прежде, хотя бы раз, но водил.

Но откуда?

Или.?

— Она назвала тебя Точкой Изменения. Тебя и ещё одного человека, — вздохнул Иккинг и видя заинтересованность собеседника, принялся объяснять. — Точка — это Разумный, который одним своим существованием изменяет реальность, заставляет её дробиться на бесчисленное количество побочные веток — на миры-вероятности. Такие вот Точки могут существовать только в основном мире Ветви.

Читая эту своеобразную лекцию, Сын Фурии вновь ощутил Себя именно Учителем, ведь, доселе, только Мира так внимательно слушала его слова, запоминая каждое, пытаясь понять.

Все его остальные Ученики, оказавшиеся не такими ничтожествами, как остальные люди его мира и сумевшие ощутить Аши, всё равно были на редкость бестолковы, глупы и ленивы, хотя и вполне сильны, и при желании могли бы достичь многих высот.

Но желания у этих обормотов не было, в том то и проблема, а пока он не воспитает сознательное поколение, ситуация не изменится.

А пока…

Увы, среди этих стекляшек он нашёл пока только один бриллиант.

Нашёл и потерял…

— Фрио Эвел что-то говорил про Ветви. Что он её Хранитель. Что это значит?

О, вопросы!

Часто многие Мастера злились на своих Учеников за то, что те задавали вопросы, мотивируя это тем, что «эти бестолковые идиоты» плохо слушали своего наставника.

Некоторые даже наказывали своих Учеников за это.

Глупцы!

Вопросы — символ того, что Ученик слушал столь внимательно, что захотел понять лучше, глубже, и их надо только поощрять, всегда на них отвечая, а не наказывая, показывая свою несостоятельность, как Мастера.

— Это означает то, что этот Эвел обязан приглядывать за основным Миром этой Ветви Реальности, а его Отражения-Проекции в Мирах-Вариантах приглядывать за этими самыми мирами, — продолжил Иккинг, уже совсем увлекаясь. — Я, например, должен быть на страже своего мира, а в Изначальном мире моё Отражение — охраняет собственный. В этом могут помогать и Ученики, но… В моём случае Страж от своего Отражения, то есть меня, отличается очень сильно, так как наши миры находятся в разных Ветвях.

— Эвел говорил и про Стража…

— Да кто в этих мирах не знает Кровавого Стража АˈКсаана? — эта усмешка была на вкус горька, как вся его жизнь. — Так вот, если представить реальности и измерения трёхмерного мира как огромное дерево, то Изначальный Мир — ствол этого древа, а от него отходят самых крупные Ветви — Основные Зеркальные Миры, от которых в глубины реальностей отходят миры-Вероятности, которые могут существовать всего ничего. Ох очень много, они существуют не постоянно, и их жители об этом могут не знать.

— А что будет, если Основной мир Ветви погибнет?

— Его место займёт самая устойчивая Вероятность. Впрочем, убить мир могут только Высшие Одарённые, даже Страшим, таким как я и моя Ученица, это не под силу. Уничтожить же Изначальный мир и вовсе невозможно, не нанеся непоправимый урон всей вселенной.

— И последний вопрос! — спохватился мальчишка. — Кого же Странница назвала второй Точкой Изменения?

— Зуко. Принца Страны Огня Зуко.

* * *

Аанг замер.

Уж кого-кого, но имя своего главного врага, первого врага в этом новом мире он услышать не ожидал никак — слишком это было…

Неправильно.

Хотя…

Трижды Странница спасала Аватара и его команду, и дважды в этот момент находился в опасности ещё и изгнанный Принц Огня, и не важно, на чьей он был стороне.

Стали быть, для неё почему-то приоритетно сохранить жизнь обоих, а стороны в этой войне…

Не важны.

Так?

Мозг пух от обилия информации, от осознания того, что осмыслить ее получится ещё не скоро — впереди их ожидало Вторжение, час их триумфа или самого горького поражения, и потому нужно было гнать из головы лишние мысли.

Слишком многое стало на кону.

Слишком.

* * *

Зуко поджал губы.

Дядя отказывался с ним разговаривать, всей своей фигурой выказывая презрение к предателю, и принц понимал его, но менее горько от этого не становилось.

В соседней камере находилась Странница.

В ней он не зашёл ни разу, но по словам Азулы он узнал что странная девица выглядела, словно на курорте отдыхала, и ничуть своим положением не тяготилась, вообще не него внимания не обращая.

Бледность ее только поражала.

Впрочем, тому он не был свидетелем, а сестра была ненадежным источником информации.

Теперь, когда был столь близок миг наибольшей уязвимости его народа, когда ему открылась правда и он жаждал найти, узнать ответы, он понял, о чем долгие месяцы назад, в очередной переломный момент его жизни говорила Странница.

И теперь со своим народом ему было не по пути.

Выход был только один.

И теперь он знал — он к этому готов.

Пора.

Записка Мей, собранный вещи — самый минимум, и желание знать правду.

Что ещё нужно?

* * *

Как оказалось, молодой воин Сокка начисто лишенный любого дара в привычном для Иккинга смысле, друг юного Аватара (которого звали Аанг... и это они говорят, что у него странное имя?) разработал план так называемого Вторжения.

Не без помощи опытных бойцов, но все же ...

Самую важную часть придумал он.

Признаться, этот Сокка ему нравился, и из него вышел бы хороший ученик.

Саркастичный, но когда нужно — серьезный, собранный, юный лидер, сын вождя, в детстве потерявший из-за врагов мать, оставшийся с маленькой сестрой на руках, почти сам по себе, он очень сильно напоминал Иккингу его самого.

А дар...

Искра Одаренности есть в любом, и при желании и долгом усердии ее можно раздуть в ровное, сильное пламя.

Жаль, что они дети разным миров, иначе бы он забрал юношу с собой.

В общем, в некотором роде гениальность этого парня невероятна.

Использовать Магию Воды, чтобы двигать подводные корабли!

Невероятно!

На их родине подобное было невозможно, да и в принципе наука этого мира шагнула далеко вперёд.

В общем и целом, как понял Иккинг со слов местных, опрошенных им, место, куда ему нужно было, находилось как раз рядом с тем самым городом, Столицей Страны Огня, которую предстояло этим людям захватить.

Усмехнувшись про себя, Иккинг предложил свою посильную помощь.

Но — в столице каждый сам за себя, защищать чужих ему людей он не был намерен, хоть мог помочь прорваться в город, в конце концов сколько островов он захватывал сам...

Неприятно удивила схожесть Теней и Народа Огня, с которым воевали эти ребята.

Естественно, Иккинг умолчал об этом.

Зачем им знать?

Деталями плана он интересоваться не стал, хотя, по идее, следовало бы, а потому просто оседлав Беззубика, следовал за кораблями Народа Воды.

У них своя миссия, своя цель, а потому и действовать они будут отдельно.

С определенного момента.

Спустя некоторое время на горизонте показались громадные статуи — два дракона и человек, видимо, какой-то правитель.

«Великие Врата Азулона», — шепнуло что-то в голове.

Мысль о то, что его Тени со временем могут стать подобием этой самой Страны Огня, неприятно царапнула сознание

Раздался противный звон, между статуями натянулась сеть, вспыхнувшая в тот же миг, а с наблюдательных постов выехали стражи. Иккинг то знал уловку, и потому не удивился тому, что Люди Огня не нашли на кораблях ни души.

Все же пересели на Подводные Лодки...

Спустя некоторое время им пришлось всплыть, дабы набрать воздуха, да и небольшая передышка никому не повредила бы никому.

Последняя передышка перед боем

Но время пролетело быстро и уже через несколько минут Иккинг с Беззубиком и Аанг полетели в сторону Столицы, чтобы уже там действовать.

Сразу бросилось в глаза безлюдье города, но они это списали на приближение момента, когда Маги Огня станут на несколько драгоценных для них, вторженцев, минут беспомощными.

Сторожевые башни среагировали на чужаков, и первые бои завязались на берегу.

Скрепя сердце, чуя им же близость Миры, но понимая, что что-то не так, Иккинг попросил брата оставить его рядом с башней, вырезанной в скале, отправиться помогать этим энтузиастам.

В конце концов, Ночная Фурия есть Ночная Фурия.

Злобное Порождение Молнии и Самой Смерти, отродье Бездны и Тьмы.

Аватар же отправился в стороны дворца,

В миг начала затмения Иккинг был уже внутри здания, громадной тюрьмы, наполненной жизнью, которая мешала ему мчаться по призрачному службы, почти не существовавшей нити, что осталась от подобной корабельному канату Связи, разорванной их смертью.

Стражники пытались ему помешать, но у него даже не было времени их убивать — надавить Аши на сонную артерию, на особые точки и пускай мирно спят.

Убивать не хотелось.

Не тогда, когда он почти нашел свою Миру, спустя столько месяцев собственного отчаяния и бессилия!

Первые четыре этажа не дали никаких результатов…

На пятом этаже в Иккинга врезался какой-то юноша в плаще, и на миг он встретился с его жёлтыми глазами…

Почему-то знакомыми глазами.

Но это только миг, а в следующий он уже нёсся по коридору, заглядывая в каждую камеру.

И вот она — последняя.

Все внутри него кричало — вот оно, вот оно!

Его сердце, его душа, его свет.

Его мир.

Энергией, кипящей под кожей, такой сильной, бесконечно злой он было сил дверь камеры и...

Девушка, опрятная, словно и не провела в темнице столько времени, только невероятно худая, истощенная и невероятно бледная сверкала в полумраке золотом глаз.

Он почти разорвал металл решетки, обратил в пыль одной своей волей, и прижал ее, доселе сидевшую на коленях, но теперь мгновенно вскочившую на ноги, к себе, и чувствуя, как она сама вцепилась в него.

Он чувствовал и то, как непрощённый слезы катились по щекам, но ему было плевать.

У него было множество вопросов, они родились в голове, подобно драконьей стаи, шумя и галдя, но ладно он всего один — самый очевидный.

— Ты зачем волосы отрезала?

Разбитый на полянке густого леса лагерь, таковым, в общем-то, являвшийся только благодаря небольшому костерку, разведённому исключительно для предания уюта.

Никому из них ну нежен был огонь — тепло и еда им нужны теперь были лишь для того, чтобы продолжать ощущать себя людьми, ощущать себя живыми, хотя, со временем, были уверены они оба, это пройдёт, и не останется ничего.

Беззубик же, как и подобает порядочному дракону, позволил остаться им вдвоём и отправился на поиски пропитания — рядом с островом была очаровательная бухточка, в которой он намеревался наловить рыбы себе на ужин, немного расстроенный тем, что трапезу разделить ему будет совершенно не с кем, но не теряющей надежды накормить своих спутников просто чтобы было.

А полянка эта благополучно не просматривалась с высока и со сторон, и можно было не волноваться, тихо сидя плечом к плечу и мирно беседуя.

Рассказывая друг другу собственные приключения…

Не без удивления Иккинг понял, что теперь, посте такого вот своеобразного Странствия, Мира стала как-то живее.

Богаче на эмоции…

Почему?

— Ты правда ничего не помнишь? — разбил повисшую тишину Иккинг.

— Ну как сказать? — в пространство пробормотала Мира. — Что-то да помню — некоторые моменты своего ученичества, юность свою, все знания всех своих жизней, но без эмоциональной окраски — все серо и скупо. Но в основном — знаю, просто как факт, знания без осознания.

Понять само это было уже невероятно трудно.

Казалось бы — вот она, супруга, Ученица, живая и здоровая, так близко, но…

Она выглядела невероятно потерянной.

Какой-то чужой.

Одинокой.

Что-то страшное, что-то неимоверно пугающее было в том, что она спокойно позволяла себя обнимать, покорно отвечала на любые вопросы, но в остальное время вела себя столь незаметно, словно и нет её вовсе.

— Но… Почему так? Ведь я тоже стал Старшим, тоже прошёл через собственную смерть, но почему память забрали только у тебя? — воскликнул Иккинг раздражённо. — Столько всего навалилось, столько нового пришлось узнать, но я до сих пор путаюсь в некоторых моментах.

Мира смотрела как-то беспомощно.

— Наверное, это связано с тем, что я — Странница, и у нас всё иначе, чем у Стражей и прочих Одарённых.

В этом что-то было…

— Ну да, — согласился он внезапно, — ведь общеизвестно, что у Небесных Странников, и не важно Старшие они, Высшие или же вовсе новорождённые, нет и никогда не будет Отражений в любом из миров любой Ветви реальности.

Ведь это так элементарно.

Почему он не понял этого сразу, идиот эдакий?!

Учитель он, в конце концов, или кто? Да как он может копить и приумножать знания, если не был способен ответить даже на собственные вопросы?

— Верно, — кивнула Мира. — Души Странников могут рождаться в любом из миров, но все они пришли из Изначального Мира, и только наши Души способны, проникая сквозь Грань, попадать в любую из реальностей, возвращаясь на Круг где угодно. А ведь Стражи и все остальные — Защитники, Охотники, Искатели Хранители, Видящие проживали весь Круг только в одной реальности — в той, в которой появились на свет изначально.

Вот оно, их отличие… Странники — самые свободные.

Они не могли оказаться в тени своих Отражений, ведь не существовало этих Отражений, как не существовало границ и преград, как не было и не могло быть двух одинаковых Вероятностей в Ветвях миров.

Однако, теперь эти Вероятности плодились быстрее Жутких Жутей, зависящие прямо пропорционально у от уровня развития человеческой науки.

А во многих мирах она была равна почти что волшебству.

Даже — в этом.

Особенно она была примечательно в этом своим симбиозом с тем, то разумные называли магией.

Невероятно…

Когда-нибудь и он увидит корабли, способные плавать не только в облаках, но и между звёзд.

— Но зачем теперь нужны мы, Одарённые? — спросил у мира Иккинг. -Изначально мы переводили разумных из мира в мир, позволяя населять новые планеты, помогая рождаться цивилизациям, теперь же они вполне справляются без нас.

— У тебя тоже есть теперь осколки памяти предыдущих твоих личностей? — тут же ответила вопросом на вопрос Мира, но мгновенно же поясняя его. — Не мог человек того мира, в котором мы родились в последний раз, знать всего этого. Слишком это противоречило местным убеждением, слишком отсталой была науки и слишком далеко от нашего Архипелага были самые великие творения Странников — Библиотеки.

Она помнит Архипелаг?

Уже неплохо.

— Не только остаточные знания предыдущих перерождений… Не только. Помнишь ли ты встречу со Стражем? Он же передал мне часть своей памяти, подарил свои знания, взяв в обмен мои.

— Неравноценный обмен, на самом деле, если так посудить, — протянула девушка, вздыхая. — Стражу на тот момент было больше пятисот лет с момента Нового Рождения, тебе же — немногим больше двадцати. Знания Высшего в обмен на исследования смертного.

— Но почему-то он это сделал.

— Сделал.

Мира улыбалась.

— Ты ведь знаешь, почему, верно?

— Можно сказать и так. Это всё так сложно… И так просто одновременно!

— Так объясни!

— Ты задавал вопрос про значение Старших и Высших Одарённых в современном мире… Частично я могу дать ответ.

Девушка распалялась всё больше, в всё большим и большим воодушевлением, словно тот самый учитель, что давал знания своим последователям.

Вот оно — её призвания.

Дарить знания.

Его же — собирать, восстанавливать утраченные и тоже — передавать их другим.

Стало быть — так.

— Знаешь, как роль у Небесных Странников теперь? Особенно в свете того, что на эту часть галактики в любой из Ветвей Вероятности насчитывается всего три Высших Странника? И это — сёстры АˈРоми. Всё, что находится за пределами Драконьих Пространств, нам останется неизвестно — там, быть может, есть свои Высшие, но нам это узнать не получится — всё, что находится за рукавом Ориона, ближе к центру Галактики, слишком далеко от нас, нашего влияния.

А про галактику он не знал…

— Нет… Я знаю только то, что Высших всё меньше — Одарённые теперь предпочитают не уходить к звёздам, о оставаться на земле, рядом с мирскими благами и достижениями, останавливаясь на Малом Кругу.

— И мы с тобой, Мастер, — не исключения… — вздохнула Мира. — Странники разносят легенды по мирам.

— Что?

— Теперь, когда цивилизации сами справляются со своим распространением по мирам нашей галактики, Странники занялись тем, что у них всегда великолепно получалось — распространять информацию, коротая и связывает мир во едино. Ведь именно мы способно даже невольно, интуитивно перемещаться по разным реальностям, а уж когда осознанно… Подобные мне скрываются во многих мирах под видом обычных разумных, путешествуют по ним, и записывают свои знания, составляя всё новые и новые библиотеки…

Сердце оборвалось.

Как же так.?

— Получается, и ты… тоже?

— Когда придёт моё время, и я уйду.

— А странствия предусматривая одиночество, или можно путешествовать в интересной компании?

— Это никогда не обговаривалось, потому — не знаю. Хотя… Прошла Эпоха Первых, давно ушли за Грань Древние, постепенно уходят Высшие. Наступила эра Старших — когда Высшие лишь приглядывают за ними. Ещё около десяти тысяч лет пройдёт, прежде чем наше поколение Одарённых станет полноценными Высшими, хотя, большей части это не грозит.

— Одарённые уходят за Грань, разбредаются по Мирам-Вероятностям, оставляя Изначальный мир и Основные Ветви, — вздохнул теперь уже Иккинг. — Вот вроде нас очень много, но Высшими станут единицы.

Печальные разговоры какие-то у них получаются.

О тленности их бытия, бесполезности даже их, бессмертных и бесконечно одиноких, существования.

— Это то да… Тут ещё дело в том, что далеко не все разумные в первой своей жизни, и даже в первом своём Малом Кругу были, собственно говоря, разумными. Большинство большую часть Большого Крагу проводят в облике животных. Только те, кто изначально был людьми или любой иной разумной расой, и называются Одарёнными.

— Так вот в чём отличие! — ахнул Иккинг.

Этого он тоже не знал.

Но…

Откуда это известно Мира? Что за тайна, что за чудная, а, быть может, и страшная, способность у неё появилась?

— А ты не знал? Вся разница в том — был ли ты тварью безмолвной в прошлой жизни, или мыслил и осознавал себя, — рассмеялась девушка. — А дары, действительно, — чушь, Учитель. В этом ты оказался прав.

— Но должно же быть какое-то фундаментальное отличие Странников от прочих Одарённых. Что-то, помимо способности ходить сквозь Грань — это могут и потомки Первых, тот же Страж, будь он неладен.

— Не трогай Стража, он и так несчастен, как и все обладатели великой силы и великой власти, — возразила она. — А отличие это действительно есть — Небесные Странники беспрепятственно могут находить прямой канал к информационному полю мира, в котором находятся. Стало быть, это и есть причина моих проблем с памятью.

— То есть, при желании, ты можешь знать всё?

— Не совсем верно. Я могу спросить у самого мира, и он непременно ответит, но это работает только с населёнными разумными расами планетами. Именно потому я многие моменты своей собственной жизни не помню, но знаю, так, словно видела это, но — со стороны.

— Сложно… Как хорошо быть Стражем.

— Ты — Отражение Стража, но… Знаешь, я склонна считать, что сам ты, Учитель, относишься к другой категории Одарённых.

— И к кому же?

— Хранитель.

Это слово, коротко и такое простое, ударило по самому больному, показывая, насколько ошибалась его милая ученица.

Заставляя вспоминать всё причинённое им зло.

И самое страшное — он ни о чём не жалел.

Ни о чём.

— Но ведь это смешно! Что я храню? Я только уничтожаю, разрушаю и заливаю кровью! Все мы забыли, с чего всё началось.

— И всё же… Ты — Хранитель. Хранитель забытых знаний.

— Хорошо, будь по-твоему. Но… в таком случае, ответь, помнишь ли ты, что являешься не только моей Ученицей?

— Я это не помню, но я это знаю.

— Хорошо.

— Знаешь… Как когда-то Авен понесла в реальности сказания о Страже, а её сёстры о ней самой, я понесу в миры свою легенду. Легенду о Тёмном Короле.

* * *

Зуко бессильно злился из-за собственной беспомощности.

Он сумел найти в себе достаточно решимости, чтобы восстать против своего отца и, под поражённым его взглядом перенаправить те молнии, что наверняка должны были его убить.

Не убили.

Не убьют.

Точно — не они.

Он нашёл в себе смелость бросить вызов всему, во что верил, даже став изгнанником, когда в него продолжал верить лишь дядя, которого он так вероломно предал, которому был так бесконечно благодарен, и вину перед которым он не сумеет искупить ничем, но Аватар…

Он не может решиться пойти и сдаться ему на милость, предложить стать его учителем, и всё ради одного — чтобы свергнуть отца.

Того, кто совершил переворот.

Того, кто стал отцеубийцей.

И только этот факт уберёг Зуко от того, чтобы закончить всё там, в бункере, когда он был сильнее, был вооружён и способен отомстить за маму.

Но информация о том, что она жива, оказалась важнее.

Да ещё и тот странный тип в Тюремной Башне… От него так явно фонило какой-то потусторонней жутью, что хотелось сжаться и больше никогда с ним не встречаться.

Но того монстра в человеческом обличии он явно мало интересовал.

Немного царапала совесть своими когтистыми лапками за то, что от не помог сбежать ещё и Страннице, но та категорически отказалась уходить, мотивируя это тем, что освободить ей должен именно её Мастер.

Может тот жуткий человек и был её Учителем?

Хотелось верить.

И не хотелось.

Нет.

Он встанет и пойдёт, и поможет Аватару, на зло всему миру, своей полоумной сестре, монстру-отцу и себе прежнему, назло былому укладу жизни, назло всем и вся!

Ну не получается у него «ради»…

* * *

Он открыл глаза, но перед ними все та же темнота, что и мгновением ранее.

Лёгкая паника окутала его, но он постарался не подавать виду — всё же предположение о том, что он мог неведомым образом ослепнуть, было не только бредовым, но и пугающим.

Впрочем, отличие в энергии места, в котором он находился, явно говорило о том, что он сейчас где-то очень далеко.

Больше всего это ощущение напоминало то, что он чувствовал, находясь в Круге.

А рядом с ним стояла Мира.

Она, в свою очередь, удивлённой не выглядела, явно воспринимая происходившее, как должное и ничуть не тяготясь неопределённостью, в которой они так внезапно оказались.

Одного он не понимал — почему же для него эта ситуация была, что ни говори, дикой, а Мира вела себя так, словно для неё это было привычно.

Это неправильно.

Во тьме, их окружавшей, тем временем стали проклёвываться светлые точки — звёзды!

Звёздное небо!

Только оно со всех сторон, и вверху, и внизу, и по бокам… Вдруг, пространство прошила белая линия. Она извивалась, сверкала отращённым светом, меняла толщину и яркость. Глянув под ноги, он понял, что стоял на стеклянной тропе.

Тропа эта и была той самой линией, просто появившейся из бесконечности и уходящей туда же.

Даже не Круг.

— Круг — это выбор, — вдруг разрезал тотальную тишину голос Миры.

— Значит, раз его нет, нет и выбора?

Иккинг был озадачен.

— Стало быть так.

— И где мы, получается? — всё так же удивлённо, уже без страха, но с нотками беспокойства спросил он более сведущую в таких вопросах Ученицу, видя её понимание ситуации.

Это место выглядело знакомым, но конкретно тут он не был никогда.

Опять же — энергия была не просто чужой, она словно не вся могла быть восприняла привычным для Иккинга способом, потому масса информации просто оказывалась вне его сознания лишь по причине невозможности её считать.

У Миры же, судя по всему, такого затруднения не было — отсюда можно было предположить, что они очень, очень далеко от своей родины.

— Если Круг — фрагмент Высоких Измерений в Трёхмерном Мире, а Грань и есть Грань, граница, то есть, переходное состояние пространств, везде и негде, а Сложные Измерения есть пространства, для всех, уреме Высших, недоступные, то логично предположить, что из всего вышеперечисленного ты находимся именно на Грани, — расщедрилась на целую тираду девушка, задумчиво рассматривая какую-то точку вдалеке.

Они синхронно вздохнули.

— Значит, мы — на Грани?

— Верно.

— И что же теперь? — задал вполне закономерный вопрос Иккинг, тоже принимаясь рассматривать ту точку.

А она всё росла, словно приближалась.

Или не «словно».

— Вообще, мы можем вернуться домой, но Тофˈлес так и остался там, а это не хорошо. Тем более что наши бренные физические оболочки остались там же.

— Вернёмся назад? — предложил Иккинг, смерившись с тем, что Мира теперь всегда знала больше него, пусть и не могла осмыслить всё, что знала, пока не проговаривала это вслух.

— Наверное… — протянула девушка, почему-то чуть хмурясь и желая словно шагнуть вперёд. — Но не просто же так мы оказались на Грани — сюда без явного на то желания или без веских причин попасть невозможно.

— А причиной такой может стать… чужая воля?

— Может.

Слово, короткое и жестокое, обрушилось на него, подобно каменному дождю.

— Если то воля Высшего. Небесного Странника, — пояснила Мира, тоже начиная догадываться о происходящем.

Из общих знакомых у них было только двое Высших, и только одна из них была Странником.

— Мир вам, мудрая Странница, доблестный Хранитель, — раздался знакомый, чуть усталый, чуть насмешливый женский голос.

Лаун выглядела как всегда, и появилась точно так же — внезапно, неожиданно для всех, и в то же время — вполне ожидаемо, закономерно, и потому становилось как-то спокойно.

Мирно.

— Мир тебе, Лаун, — кивнула Мира.

— Лёгкого Пути, Странница.

— Как я вижу, вы уже много поняли сами? — улыбнулась Высшая, одобрительно глядя на понимание и согласие в глазах Старших. — Значит, всё проще, чем могло быть. В первую очередь, я хотела передать волю Древних.

— Но ведь они давно ушли за Грань, — воскликнул Иккинг удивлённо.

— Ушли, — согласилась Лаун. — Но порою возвращаются и следят за ситуацией. Так что… Во-первых, вы сможете вернуться домой только в том случае, если обяжетесь через пятьдесят лет уйти. Уйти, и забрать всех драконов — им не место рядом с Магами, это сильно нарушает баланс сил в вашем мире. Вам дадут подходящую планету, там даже есть Библиотека. Тем более, ваше Странствие даже ещё не начиналось…

— Хорошо.

Опять — слово-решение, слово-судьба.

Весь мир в одном слове, будущее цивилизаций и многих, многих народов.

— Вот как, — озадаченно произнесла Высшая. — Я ожидала другого ответа, если честно. Стража пришлось уговаривать. И отговаривать — у него были планы на родной мир. Только обрисованные перспективы заставили его согласиться уйти на А’Ксаан.

— Я — не Страж.

— Тоже верно… — вздохнула Лаун. — Ты должен взять другое имя, Хранитель.

Интересный поворот.

К чему бы это?

— Чтобы ещё больше походить этим на Стража? — почто что без гнева, только с усталой злостью прошипел Иккинг, хотя внутренне с этой просьбой (а просьбой ли?) был вполне согласен. — Зачем? Я хочу быть собой, а не жалким Отражением Легенды.

Лаун покачала головой.

Неодобрительно.

— Ты — это ты, Хранитель, — заявила она строго, даже чуть властно. — Не путай. Взять другое имя и стать другим разумным — разные явления. Ты называешь себя Лувеˈнˈавир, и это тоже имя. Но ты остаёшься Иккингом. Страж был Иккингом, но тот умер, и его место занял Аран. Ты же остаёшься тем, кем и был рождён. В этом ваша разница.

— Тогда… Пусть будет Нави, — опять легко согласился Икк. Нави. — Как сокращение от Лувеˈнˈавир.

— Пусть будет так, Сын Лувеˈн, — усмехнулась Высшая.

— А что же моя жена?

— Мира… сокращение от многих имён, но тебя я нарекаю Мие-Раш, — ответила та, обращаясь к девушке, в разговор даже не пытавшаяся вмешаться, прекрасно зная, что примет любой его исход.

— И это всё?

— А должно быть что-то ещё? У вас полвека.

— Миг, по сравнению с вечностью впереди, — всё же сказала Мира.

Действительно.

* * *

Хитрый солнечный лучик светил прямо в глаза Иккингу, заставляя недовольно жмуриться, и бурча что-то нелицеприятно, отвернуться.

Осознав происходящее, он резко сел.

Мира, как оказалось, лежавшая совсем рядом, тоже мгновенно приняла вертикальное положение, но, в отличие от него, как всегда, молча, оставляя всё своё мнение при себе, не позволяя произнести ни единого лишнего звука.

Наверное, это связано с тем, что только мысли не отпечатывались в информационном поле мира.

Но всё то, что когда-либо было сказано, написано, нарисовано или показано жестами — останется навсегда, пусть и доступ к этому почти бесконечному источнику знаний, ограниченном только человеческим прогрессом, человеческими исследованиями, был у весьма ограниченного круга лиц.

Мастер и Ученица, не сговариваясь, переглянулись.

— Вот оно как… — пробормотал Иккинг.

— Полвека.

Собрав все вещи, коих, к слову, было совсем не много, они, не тратя время на пустыре разговоры, отправились в путь. Впрочем, он обещал быть не долгим, ведь Аватар со своей командой находились на этом же острове — прощание со своими Точками было обязательным условием Миры.

Следуя указаниям Миры, Иккинг с Беззубиком, подлетели к краю леса.

Остров в этом месте был прошит широкой расщелиной, пропастью. Видимо, последствие древнего землетрясения, или же действия Воли одного из древних Одарённых.

Возможно — Аватара.

Мира, со смешком, сказала, что они прилетели, хотя вокруг не было ничего, кроме леса.

Странно.

Он не видел ни самого Храма, ни гор, где они могли бы расположиться. Пришлось просто покорно следовать за супругой. Она же, в свою очередь, обратившаяся в Фурию, чем даже не удивила своего Мастера, решившего, что уже ничто его не шокирует, полетела в саму эту пропасть.

Откуда Мира знала куда лететь было глупым вопросом.

Знала.

И всё.

И она не ошиблась… Это было удивительное место! Дома были под обрывом и сделаны крышами вниз. Про непривычность архитектуры он уж и не говорил, насмотрелся на неё за два дня.

Даже надоесть она ему успела.

На большой площадке, рядом с фонтаном, сидела и, видимо, беседовала группа ребят. Нави скорее по расцветке одежды распознал в них Аватара и его команду. Они при виде приближающихся Фурий, одна из которых была осёдлана, встали, подошли к краю.

Беззубик и Мира приземлились.

А ребята выглядели неважно — разбитые, высушенные недавним поражением, они почти сдались, и почти оказались сломлены, и только вечный огонь, как бы иронично это не звучало, не давал им опустить руки.

Под всё ещё шокированными взглядами ребят Мира обратилась обратно в человека, печально и устало улыбаясь.

Её тоже вымотало это затяжное путешествие.

— Мы пришли попрощаться, — сказала она Аватару и его команде, но чувствовалось, что ещё кому-то это было адресовано.

Может — тому, кто из-за камней наблюдал за происходящим, чьё внимание ощущали оба Одарённых.

Вторая Точка Изменения?

Тот желтоглазый мальчишка в темнице…

— Мир вам, — сказал в свою очередь Нави. — Я знаю, что вы победите. Я верю в это. Однажды ты, Аанг, придёшь туда, на грань.

— В этом мире станет на одного Высшего больше, — улыбнулась Мира. — Ты найдёшь поддержку и помощь у того, кого считал врагом. И в тот миг передай ему мои слова — Он не злится. Он пыл лишь расстроен. Теперь — он рад, что тот нашёл свой путь.

Слушать ответа они не стали…

Ведь, чтобы попасть на Грань, надо всего лишь очень сильно захотеть.

А чтобы прихватить с собой ещё кого-то — быть Небесным Странником, и Мира поминала, что больше ей не нужна была помощь Высших.

Скоро они будут дома.

* * *

С момента их возвращения прошло полтора года.

Хедер и Береˈс, управлявшие островом в их отсутствие, не жаловались — все так радовались возвращению своего Короля…

К чему бы это?

Но особенно Тени и все находящиеся под покровительством Тёмного Короля, как теперь называли Нави, были счастливы тому, что Лувеˈнˈавир нашёл свою супругу.

Надеялись, что теперь станет проще.

Может, не зря надеялись.

Нави мало занимался своим народом, оставив себе только Учеников и войны, отдав управление своей супруге, оказавшейся, на удивление, хорошим правителем, особенно на фоне Короля.

Технологии, изученные Мирой за время её странствия, постепенно входили в их жизнь, облегчая её и, одновременно с этим, находя работу для стихийных Магов.

Особенно пригодились воссозданные по чертежам (нарисованным Мирой, по памяти!) и тщательно изученные корабли Народа Огня, помогавшие в подавлении восстаний, периодически вспыхивавших в различных покорённых народах.

Тогда в дело вступал и сам Тёмный Король со своими воинами.

Интересно и, порою, даже иронично сложилась судьба тех, с кем они росли в детстве своём.

Судьба Близнецов Торстон остаётся невыясненной, хотя, по слухам, их видели где-то на южных островах, и были они, в общем-то не глупые ребята, востребованными специалистами — их дар взрывать был крайне необходим для работы на рудниках.

Плевака мирно жил на Чёрном Острове, воспитывая новых подмастерий, уча их своему искусству ковки металла.

Рыбьеног Ингерман благополучно жил и здравствовал на острове Берсерков, найдя своё счастье с Хедер, что стало неожиданностью для всех, включая Дагура, давно уже заключившего мирный договор с Тенями.

Аскель Хофферсон, выживший таки в той бойне, единственный из сильнейших воинов острова, женился на какой-то девице, дочери вождя некого племени, и возглавил остатки Лохматых Хулиганов, присягнув Тёмного Королю.

Стоик Хеддок, Сморкала Йоргенсон и ещё множество знакомых Миры и Нави погибли тогда, в битве за Чёрный Остров, и сказать о них больше нечего.

Туфˈлес и Береˈс ждали пополнения.

Три чёрных яйца мирно лежали в бережно свитом гнезде, в пещере, где родился когда-то и сам Беззубик. Нави был безгранично рад за своего чешуйчатого брата и его супругу.

Мира же, в слову, немного поправилась и стала жаловаться на здоровье, что в принципе было нелогично, невозможно для Небесных Странников, сто и удивляло Нави, и заставляло его беспокоиться.

Устав от её постоянных жалоб, которые, однако, он был готов слушать вечно, лишь бы говорила, лишь бы была рядом, Сын Фурии почти силой залощил девушку к целительнице.

Это, к слову, было сегодня утром.

И сразу после этого Мира отправилась в сторону леса. Она в последнее время полюбила такие прогулки — тихие, спокойные, по безопасным протоптанным тропам, где не водились хищники и где часто бегали детишки.

Некоторых из них Нави учил…

Вот и сейчас Мира стояла и задумчиво глядела на спокойное море.

Чайки с громким криком пролетали всего в нескольких метрах от края, а солёный морской воздух приятно щекотал нос.

Нави подошёл к супруге и обнял её со спины, на что та лишь немного вздрогнула.

Видимо, совсем задумалась.

— Ну, что сказала целительница? — спроси он, что бы хоть с чего-то начать разговор.

— Ничего угрожающего моему здоровью, — как-то растерянно ответила Мира.

— А точнее? — последовала его улыбка.

Мира резко обернулась, посмотрела ему прямо в глаза. Нави услышал, как сильно забилось её сердце, но… Как-то странно. Ритм словно отдавался эхом.

— Учитель… — начала девушка, — ты станешь отцом.

Неужели?

Правда.?

Он н мог и пошевелиться, так и стоял, как громом поражённый, не способный ничего ответить, ничего сказать, даже думать толком он не мог в то знаменательное и, быть может, последнее мирное мгновение.

Это замечательная новость!

Нави крепко обнял Миру, прижал её к сердце, слыша, как маленькое сердечко отбивает свой ритм.

Большего и желать не надо.

Только…

— Полвека, — озвучила его последнюю мысль девушка. — У нас ещё есть полвека.