Сложно (гет)

Обычно я себя так не веду.

Это было все, о чем я могла думать, сидя в давящей тишине. Зачем я вообще открыла рот? На что я надеялась?

Его глаза расширились от странного сочетания удивления и обиды, я почувствовала ком в горле — было ли еще множество резких слов, готовых выплеснуться в эту секунду? Я полностью потеряла контроль.

И дело было вовсе не в словах, а в моем тоне, в моем внезапном эмоциональном взрыве.

— Я… — произнес он дрожащим голосом, затем покачал головой.

— Я не должна была этого говорить, — выпалила я, нахмурившись.

С минуту он изучающе меня рассматривал, его лицо исказила насмешка. Леденящее кровь чувство страха заставило меня задаться вопросом, куда ушла та всепоглощающая злость, которая завладела мной минутой ранее.

— Хочешь знать, почему я скучал по ней, тогда? Вот поэтому я скучал по ней, — наконец произнес он, смеясь. Однако, его смех был каким-то совершенно неправильным, он был холодным, отчего у меня заболел живот при мысли о том, что он скажет дальше.

— Иногда… Мерлин, иногда я хочу кричать, что я все понимаю. Я понимаю, что ты в буквальном смысле лучше меня. Я понимаю, что ты умнее, что ты более ответственная.

Я была ошеломлена, чувствовала, как каждое ненавистное мне слово ранит, словно острая бритва.

— Я просто… Я, блять, не могу больше терпеть, Гермиона. Тебя слишком много. С тобой слишком… тяжело. Мне сложно тебя любить. То, что ты только что сказала… — он замолчал на мгновение, сделал глубокий вдох и продолжил: — Это напомнило мне, насколько проще были мои отношения с ней. Она не старалась изо всех сил заставить меня чувствовать себя ничтожеством… потому что она не считала меня ничтожеством. Удивительно.

— Не думала, что ты хочешь, чтобы тебя боготворили, — ответила я сухо.

Он фыркнул и, скрестив руки на груди, отвернулся от меня.

— Речь не идет о том, чтобы меня боготворили! Я имел в виду… блять, имел в виду, что я достоин того, чтобы меня боготворили. Ты считаешь, что ты — единственная девушка на весь белый свет, а я — счастливчик, которому разрешили подойти к тебе ближе, чем на пятьдесят футов.

Он провел руками по волосам, а я стояла, не в состоянии пошевелиться.

— Оно того не стоит, — устало произнес он. — Я не могу…

— Правильно, — перебила я, чувствуя, словно меня ударили. Если бы я держала рот на замке и позволила всему идти своим чередом… этого разговора могло не быть.

— Оно того больше не стоит, — повторил он, пожимая плечами.

В этот момент я напряглась и поняла, что потеряла всякий котроль над своими дико колеблющимися эмоциями.

— Не обязательно быть таким резким, — возмущенно произнесла я.

Он в замешательстве посмотрел на меня, видимо, в моих глазах отразилось чувство вины. Я вела себя ужасно, драматично и раздражительно. Что случилось? Почему я сдалась?

Я вспомнила, как мы были счастливы в начале, когда ощущали себя двумя половинками, наконец осознавшими, что идеально друг другу подходим. Я вспомнила то облегчение, когда поняла, что мой лучший друг может быть чем-то большим, лучшим, и осознание того, какими легкими наши отношения могут быть. Я вспомнила моменты, как мы засыпали, держась за руки, и просыпались с застенчивыми улыбками. Я вспомнила, как годами не могла допустить даже мысли о другом парне.

И как за десять минут все разрушила.

Было унизительно осознавать, что пока я верила, что между нами все хорошо… он ощущал себя несчастным, копил в себе обиду и ненавидел меня.

Как можно было так ошибаться?

— Значит, ты вернешься к Лаванде, я правильно понимаю? — грубо спросила я, поджав губы.

— Не знаю. Если она примет меня, то да. Послушай, мне жаль за то, что я сказал. Не хочу, чтобы были какие-то недомолвки, у Гарри и так забот по горло, верно? — он неловко усмехнулся и поднял брови в ожидании моего ответа.

— Верно, — медленно ответила я.

А потом он обнял меня, если нелепое похлопывание одной рукой по спине вообще можно считать объятием, очевидно, разговор был окончен, и я вскоре осталась одна.

Несколько секунд я стояла, скользя взглядом по пятнистой глади Черного озера. Я пыталась понять, что чувствую, и пришла к выводу, что не могу подобрать подходящих слов.

Я была расстроена, но не по той причине, по которой должна была.

Я возвращалась к замку, медленно волоча ноги по траве.

Я вздохнула, задаваясь вопросом, как получается, что я так хорошо запоминаю заклинания и пишу сочинения, но так плохо нахожу общий язык с людьми. Я никогда не могла понять, чего они от меня хотят. Мне не хватает чувственности. Этот недавний скандал был не чем иным, как мощным напоминанием о том, что я должна привыкнуть к одиночеству.

— Грейнджер! Смотри, куда прешь.

Знакомый мерзкий голос прервал мои мысли.

— Я даже не… Забей, — устало ответила я, не желая спорить. Драко Малфой не стоит моей энергии.

— Где же твой щенок Уизли? Не пора ли ему на прогулку? — грубо спросил он.

Я закатила глаза и прошла мимо него, направлясь ко входу в замок.

— Я подумал, ты захочешь отвлечься, — окликнул он. — Ты ведь так любишь поговорить.

Я обернулась.

— Да, но не с тобой.

Он ухмыльнулся, глядя на меня.

— Это чувство взаимно, не переживай, — тут он сделал шаг навсетречу ко мне. — Раз уж мы заговорили о Уизли, как у вас дела? Я слышал очень захватывающие сплетни, ты понимаешь…

Мое сердце пропустило удар. Уже?

— Мы расстались, если ты об этом. Извини, — я сделала шаг к двери.

— Ну, должно быть, ты не слишком удивлена этому, — произнес он с жестоким блеском в глазах. — Я имею в виду… ради Мерлина, ты больше напоминала его няньку, чем девушку.

Я вздрогнула. Если Малфой заметил, как я могла не обращать на это внимание?

— Я не говорила, что удивлена, но спасибо тебе за… сочувствие.

Он усмехнулся, когда я вошла в замок. Меня тошнило от мысли, что Малфой наслаждается моими страданиями. Кроме того, я не была несчастна, я была зла.

Унизительно узнавать обо всем последней. Я — девушка, которая гордилась тем, что знала все обо всем… не заметила. Я знала, что могу быть настойчивой, хочу все контролировать и имею предрасположенность к снисхождению. У меня не было проблем с осознанием собственных недостатков.

Я была так наивна, предполагая, что раз Рон был моим другом, он примет меня такой, какая я есть, что я могу быть собой и не беспокоиться о последствиях.

Очевидно, я ошибалась.

* * *

Три месяца спустя

Жизнь, конечно, продолжалась. Я не пыталась уйти от ответственности и обязанностей, дни скучно и монотонно проходили мимо меня. Но как-то все было иначе, как-то… Я чувствовала себя отстраненно, словно все, что привязывало меня к Гарри и Рону, разрушалось на маленькие кусочки. Я должна была нервничать от мысли о том, насколько хрупкими наши узы оказались, и беспокоиться от осознания того, как радикально все изменилось за несколько коротких месяцев.

Но это не так.

Я знала, они винят меня. Знала, они собираются в комнате мальчиков и говорят о том, что мне следует двигаться дальше, пережить это, прекратить усложнять их жизни. Знала, они закатывают глаза за моей спиной, когда я болтаю без умолку по дороге в класс.

Но когда ностальгия незаметно подкралась ко мне, все, чего я хотела, — это еще один шанс, другой конец нашей истории… Я вспомнила, как ужасно мы себя вели по отношению друг к другу, как его слова поразили меня, ранили, и не могла. Не могла заставить себя пройти несколько лишних футов, чтобы сесть рядом с ними за обеденным столом, не могла ловить их обнадеживающие взгляды в общей гостиной.

И на душе стало легче, правда… Нет необходимости беспокоиться о том, что и как я сказала; нет нужды размышлять, была ли на высоте; нет смысла переживать, долго ли он меня ждал.

С этой мыслью я поднялась, скрипнув ножками кресла о пол.

Мне не нравилось думать о сексе. Несколько раз мы поднимали эту тему, однако, я начинала нервничать, чувствовать себя неловко. Я ненавидела осознание того, что мне страшно, особенно, с этим человеком.

Взяв сумку, я перекинула ее через плечо и кардинально изменила ход своих мыслей, опасаясь того, куда они могут меня привести. Не было смысла себя мучить.

Я шла по длинному пустому коридору… Только вот он не был пустым. Прямо ко мне приближался Драко Малфой. Одна бесконечно неловкая секуда… Мы нерешительно остановились, явно никто из нас не хотел уступать дорогу.

Я изучала его, пока он приближался ко мне размеренным шагом. Его руки были напряжены, рукава закатаны до локтей, мышцы его предплечий были жесткими.

— Грейнджер, — коротко произнес он.

— Малфой, — кивнула я в ответ.

— Снова одна? — усмехнулся он.

— Какое это имеет значение? — раздражалась я.

Он пожал плечами, приподняв бровь, и отвел взгляд.

— Просто наблюдение, — ответил он, слегка ухмыляясь.

Обычно я так не реагировала на его поведение… Как он это делает? Как он ведет себя, будто его едва можно вывести из себя в то время, как его глаза метают серебристо-серые искры? Воздух вокруг него накалялся, но внешне он оставался невозмутимым, а его голос звучал бархатно-мягко.

— Очевидно, — произнесла я.

— Считай это дружеским напоминанием, — мягко сказал он.

— О, мы теперь друзья? — мой голос был пропитан сарказмом. — Я, конечно, могу простить тебя за семь лет безрассудного преследования. Стоит только попросить.

Выражение его лица ожесточилось.

— Поверь мне, Грейнджер, если бы ты только знала, каково находиться с тобой… даже на чертовом расстоянии… ты бы не называла это преследованием. Ты бы назвала это правосудием, — фыркнул он, наблюдая за моей реакцией.

Я покачала головой, поправляя сумку.

— Понимаю, Малфой. Я зануда и все такое. Не мог бы ты отойти, пожалуйста? Мне надо идти.

— Знаешь, я думаю, ты врешь, — медленно ответил он.

Я нетерпеливо выдохнула.

— Ладно, не буду вежливой. Я нахожу твое присутствие оскорбительным и хотела бы, чтобы ты убрался с дороги.

— Не думаю, что сделаю это, — задумчиво протянул он.

Он подошел ближе… Внезапно я начала нервничать, с любопытством осознавая, насколько он выше меня. От него пахло свежестью, можно было рассмотреть его щетину. Его губы были плотно сжаты, а глаза сужены. Мне было страшно и стыдно, он знал это.

Развернувшись на каблуках, я пошла в противоположном направлении, выдохнув с облегчением.

— …как бы ты поступил? Нет, Рон, ты неправильно делаешь, ты не понимаешь! Черт возьми, это было похоже на преследование моей мамы. Как я могу сожалеть, что бросил ее? Она была просто… тьфу, — говорил Рон, а его голос эхом разносился по коридору.

— Привет, Рон, — громко произнесла я, мое сердцебиение ускорилось. Я продолжила свой путь, любезно кивнув. Он громко сглотнул и украдкой взглянул на меня. Я же позволила себе насладиться их молчанием и ступором.

Достигнув лестницы, я остановилась.

— Знаешь, иногда я хотела, чтобы ты просто… просто заткнул свою пасть, Рон. Просто… заткнись.

У меня сжалось горло, мышцы живота начали яростно сокращаться… Внезапно я почувствовала головокружение, злость и смущение от своей реакции. Я дошла до гостиной Гриффиндора и направилась в ванную. Я вздрагивала, металась по темной комнате, мой язык был грязным, а голова тяжелой.

Я думала о Малфое. Как нелепо я буду себя чувствовать, если он увидит меня такой глупой, тупой и разрассудной. Он будет беспощадно издеваться надо мной, снисходительно относиться к моим чувствам и пронзать меня своим презрительным взглядом.

Я подняла голову, глубоко вздохнув, и посмотрела в зеркало, ожидая там увидеть жалкое зрелище. К моему удивлению, я выглядела… злой.

Моя кожа покраснела, челюсти сжались, мои глаза, обычное такие спокойные и теплые, метали молнии… Они были огненно-янтарного цвета. В этот момент мой мозг догнал мое тело. Я поняла, что с этого дня имею полное право ненавидеть его, игнорировать. Он бросил меня… потому что у меня хватило смелости быть лучше его?

Я думала обо всех ситуациях, когда морщилась после его очередной сказанной тупости. Я со стольким мирилась, что мне было сложно вспомнить, что меня раздражало больше всего.

Я провела большую часть своей юности с желанием быть принятой… кем-то, кем-угодно. Я создана быть изгоем, моя социальная неловкость — неразрешимая проблема. Я ухватилась за Гарри и Рона, потому что никто больше не предложил мне своей дружбы, и я влюбилась в одного из них, потому что… Ну, из кого мне было выбирать?

Я брызнула холодной водой себе на лицо и выровнялась.

Конечно, было из кого. Должно было быть.

* * *

Ночью, когда все уже поднялись в спальни, я в одиночестве сидела в гриффиндорской гостиной. Я волновалась, не могла уснуть, мой мозг работал слишком быстро. Мне потребовалось несколько минут, чтобы заметить, что я стискиваю зубы. Это было смешно.

Дело было в том, что я скучала по нему.

Нет, я скучала по отношениям, в принципе.

Было бы так просто подняться по лестнице, разбудить его и извиниться. Я могла бы вернуть прежнюю жизнь, по крайней мере, жизнь до того, как мы с Роном начали встречаться. Это было бы несложно.

Я покачала головой, встала и натянула свою кофту.

Это не вариант.

Я знала это. Знала, что окажу себе медвежью услугу, вернувшись к той рутине, которая ничем хорошим не закончится. Знала, что не смогу вечно сдерживать себя и свои эмоции.

Я вышла из башни гостиной Гриффиндора и направилась к лестницам.

У меня не было особой цели, просто бродила по замку. Я так устала от планирования своего дня, от занятий, от потребности контролировать все вокруг, от необходимости быть лучшей во всем. Я завидовала любому человеку, способному просто плыть по течению. Хотела спросить их: это легко? Легко ли не заботиться о том, что подумают другие?

Потому что, в конечно счете, все всегда сводилось именно к этому.

Звук сердитого шепота вернул меня к реальности. Я смущенно осмотрелась по сторонам, когда осознала, что нахожусь на винтовой лестнице, а голоса доносятся с вершины башни. Недолго думая, я сделала последние несколько шагов.

Драко Малфой и Пенси Паркинсон стояли в нескольких футах друг от друга, явно о чем-то споря. Она выглядела заплаканной: нос розовый, рот напряжен, на щеках блестят слезы. Малфой же выглядел раздраженным: руки скрещены на груди, а челюсти сжаты.

Пенси заметила меня раньше, чем он.

— Великолепно, — отрезала она, вытирая слезящиеся голубые глаза.

В этот момент я почувствовала напряжение, враждебность и задумалась, чем это вызвано.

— Я не собираюсь это обсуждать, — прошипела она, прежде чем пробежала мимо меня, грубо толкнув.

Я потерла локоть, которым ударилась, наблюдая, как Малфой качает головой, глядя в след Пенси.

— Тупая сука, — зло зарычал он, — не может понять концепцию разрыва отношений. Наконец-то я избавился от этой ебанутой.

— Вряд ли человека, который борется за мечту, можно назвать ебанутым, — произнесла я, чувствуя укол в свой адрес.

— Да, кто бы говорил, — фыркнул он, проведя руками по растрепанным светлым волосам.

— Что это значит?

— Ничего, — он пожал плечами, ухмыляясь. — Мне кажется, у тебя тоже есть небольшая проблема с расставаниями. Сколько времени прошло с тех пор, как Уизли тебя бросил? Несколько месяцев, да? Смирись уже. Перестань его мучить. Просто избавь его от страданий и снова давай списывать свою домашку.

— Никогда…

— Да, да, да. Прости, если ввел тебя в заблуждение, но мне плевать. Ты еще более скучная, если это вообще возможно, когда в депрессии.

Я почувствовала, как начинаю краснеть.

— Ты первый начал этот разговор, Малфой.

— Да, мне было жаль тебя. Подумал, тебе необходимо общение. Не надо меня благодарить.

Я издала резкий смешок.

— Мерлин, это, наверное, так ужасно быть тобой. Ты такой печальный, такой злой и…

— Ага, а кто из нас двоих одинокий? О, вероятно, это ты…

Он на мгновение запнулся, а я открыла рот, чтобы произнести резкий ответ, но услышала шаги со стороны лестницы.

Малфой бросил на меня испуганный взгляд перед тем, как толкнул в темную нишу слева от меня. Моя спина касалась стены, а он вплотную прижал свое тело к моему.

— Блять.

Это было слишком интимно.

Это было слишком жарко.

Это было слишком.

Это было похоже на бег по незнакомой лестнице, перепрыгивая через ступеньку, ощущая покалывание в боку. Это было похоже на замедление времени, когда ожидаешь неизбежного. Когда пытаешься развести руки в стороны, балансируя на грани, чувствуя, что вот-вот упадешь. Это было похоже на надежду, что кто-то заметит, успеет поймать меня, прежде чем я упаду, схватить крепко, пока не стало слишком поздно.

Он схватил меня за предплечье. Я видела, как побелели его костяшки, как надулись на запястье вены. Стоя в тишине, я почувствовала себя уязвимой от незнакомого ощущения его кожи, касающейся моей. Наши глаза встретились, даже в темноте его взгляд оставался жестким, неумолимым. Он велел мне молчать, а я сглотнула, плотно сжав губы, и отвела взгляд.

Если нас поймают, хуже возможных слухов будут только их последствия.

Мы стояли там, вплотную друг к другу, казалось, целую вечность. Его рука не двигалась, моя — уже начинала неметь. Шаги приближались, тонкий луч света проник в дверной проем. Мы затаили дыхание в надежде, что нас пронесет.

Не в этот раз.

— Выходи, — раздался грубый мужской голос.

Чувствовалось, как Малфой напряг мышцы.

Не говоря ни слова, он вышел, скрывая меня от глаз.

— Драко, — произнес удивленно Снейп. — Это Паркинсон там, с тобой?

— Кто же еще? — спокойно спросил Малфой. Я слышала, как он вытер рот.

Снейп с секунду молчал.

— Уже поздно, — спокойно продолжил он. — Вы оба уже должны быть в постелях.

Малфой кивнул, а Снейп повернулся в сторону выхода. Его ходьба издавала едва слышный шорох на каменных плитах.

— О, и Драко… Я видел, как Паркинсон залетела в гостиную Слизерина менее пяти минут назад. Кто у тебя за спиной?

Мое сердце пропустило удар, я закрыла глаза.

О, нет.

* * *

— Ее застукали с Малфоем? Ты уверена?

— Абсолютно. Странно, верно? Думаю, они тайно встречаются на Астрономической башне на протяжении нескольких месяцев.

— Из-за нее он расстался с Пенси? О, Мерлин! Держу пари, именно по этой причине ее бросил Рон Уизли!

— Как же стыдно быть пойманными Снейпом!

— Да! Я слышала, она была в одних трусиках!

Девочки с пятого курса, идущие позади меня, начали хихикать. Я же решительно их игнорировала, стиснув зубы.

На одну лишь секунду возникло желание разреветься. Избавиться от напряжения во рту, плечах, глазах. Желание было таким сильным, что я слепо спустилась в незнакомый пустой коридор и глубоко вздохнула, надеясь, что здесь меня никто не увидит.

Я откинулась на пыльный, затхлый гобелен, закрыла глаза и позволила себе расслабиться. Я резко прервала поток моих неудержимых мыслей и решила сдаться. Сдаться и уступить. Слишком много в моей жизни стало глупых, порочных, нелепых слухов. Ситуация вышла из-под контроля. Как люди вообще верят в этот бред?

В этот момент мне стало смешно.

Смех шел из ниоткуда, я не могла его контролировать.

Я была в истерике: сгорбилась, руками уперлась в колени, мне едва хватало дыхания. Что-то легкое и воздушное проникло в мою кровь, после чего я задалась вопросом.

Какая вообще разница, что говорят эти люди? Они не знают меня, они не знают Малфоя, и, естественно, они не знают, что произошло той ночью. Они не видели, как лицо Снейпа застыло от изумления, как его блестящие черные глаза расширялись и расширялись… И не потому, что я была в одних трусиках, а потому, что это была я.

Он потерял дар речи.

Я улыбнулась при этом воспоминании.

Эти люди, безымянные, безликие незнакомцы, не видели, как Драко Малфой оглянулся на меня и зарычал: «Пенси была права. Велико-блять-лепно, Грейнджер.

Они не видели, как Снейп часто моргал в попытке убедиться, что я — не галлюцинация. Они не слышали назначенного нам наказания — восемь выходных мы будем варить зелья для больничного крыла… Вместе.

Я фыркнула и встала, глядя на часы.

Половина одиннадцатого, я опоздала.

* * *

Я не была уверена, почему вернулась туда. Бессонница вряд ли могла служить оправданием — существовало более сотни других, менее заметных и более доступных, мест, где я могла оказаться и не быть пойманной.

Пойманной снова, напомнила я себе.

Однако, что-то изменилось в ту ночь, что-то довольно важное, и я не знала почему. Предыдущие три месяца жизни напоминали зияющую черную дыру в моей памяти. Часы, минуты, секунды — все слилось воедино. Последние несколько дней моего бытия отличались, были более яркими, что ли.

— Блять, Грейнджер, что ты здесь делаешь? Тебе мало проблем? — громко прозвучал угрюмый голос.

Вздрогнув, я обернулась и увидела Драко Малфоя, прислонившегося к дверному проему.

— Все, в любом случае, думают, что я сейчас здесь, — ответила я, небрежно пожав плечами. — Что в этом такого?

Он поднял бровь.

— Ах, да, — нахмурился Драко. — Разве ты не должна быть в одних трусиках?

Я покраснела и отвернулась.

— Это, пожалуй, мое любимое, — продолжил он, игнорируя мое смущение. — Это просто так…

— Невероятно, — закончила я, взглянув на него.

— Невероятно, — повторил Малфой, кивая. — Будто я когда-нибудь… сделаю это… с тобой.

— Скажи мне, — выпалила я, — твои друзья верят в это?

Драко с любопытством посмотрел на меня.

— Конечно, нет, — ответил он в замешательстве.

— А Пенси? — я не отступала.

— На самом деле, думаю, она может, — он усмехнулся. — Сходит с ума от ревности. Она считает, ты подсунула мне любовное зелье, поэтому я с ней расстался. Чертовски смешно, не так ли?

— То, что я дала тебе любовное зелье? Или то, что она в это верит?

— И то, и то, Грейнджер. Не тупи.

— Я не туплю, — ответила я. — Мне просто любопытно. Трудно осознать, что люди действительно в это верят.

— Трудно осознать? Тебе?

— Это просто… Это заставляет меня чувствовать себя жалкой. Ты, ну, мерзкий. Отвратительный. Ты никому не нравишься. Ты…

— Ага, — перебил он сердито. — А ты — надоедливая грязнокровка с лохматыми волосами и неправильным прикусом. Какие мы, нахер, любовники?

Он подошел ко мне.

— Представь, что они скажут, увидев нас сейчас, — произнес он и поставил локти на подоконник.

— Скажут, что мы ругаемся.

— Нет, скажут, это было лишь представлением. Значит, пришла пора для примирительного секса. Разве ты не обращала внимания, Грейнджер? Они думаю, что семь лет вражды были не чем иным, как прелюдией.

Мой язык прилип к небу, когда я переваривала услышанное.

— О, — лишь прошептала я в итоге, громко сглотнув.

— Естественно, они не правы, — продолжил он, не обращая внимания на мой дискомфорт. — Я терпеть тебя не могу. Никогда не мог. Это не конспирация.

Я слегка улыбнулась.

— Может, — начала я, всматриваясь в темное небо, — это, своего рода, ночной кошмар.

Малфой взглянул на меня, сузив глаза.

— Ты должна быть польщена, я считаю.

— Польщена?! Я должна быть польщена тем, что каждый считает, что я настолько отчаялась, чтобы… что? Забыть, как ты относился ко мне? Забыть, какой ты отвратительный человек? Ты сидишь здесь, смеешься над своей девушкой, будто обидеть ее сродни забавы. Извини, если я нахожу это чертовски удручающим, а не лестным.

— Расслабься, Грейнджер, — холодно произнес он. — Ничего не было, помнишь?

— Это дело принципа.

— Мерлин, — психанул он и повернулся ко мне лицом. — Что с тобой и твоими чертовыми принципами не так?

— По крайней мере, они у меня есть, — ответила я.

— Да ладно? — усмехнулся он. — Последняя новость, что я слышал, была о том, что ты в свободное время трахаешься со школьным хулиганом на Астрономической башне.

Моя рука так стремительно ударила его по лицу, что это застало врасплох нас обоих. Мощный звук пощечины до сих пор стоял у меня в ушах, а на его щеке расплылась ярко-красная отметина. Он уставился на меня, а я не могла отвести взгляд.

— Какого хера, Грейнджер? — прошипел он.

Я нервно облизнула губы.

— Тебе не следовало этого говорить.

— Если бы я знал, что эта фраза вызовет подобную реакцию, то, наверное, не стал бы, — фыркнул Малфой, потирая кожу.

— Ты это заслужил, — бросила я.

— Да? Я просто повторил то, что услышал за завтраком. Планируешь завтра напасть на них?

— Нет.

— Есть уважительная причина?

— Да, — твердо ответила я. — Они не знают, как все было. А ты знаешь.

— Ты тупая? Естественно, они все знают. Им просто забавно наблюдать, как золотая девочка Поттера наконец-то оступилась. Допустила ошибку. Легла в постель с врагом. Ты — чертов хит сезона для них.

Дрожащими пальцами я заправила прядь за ухо.

— Что ж, если я — хит… кто тогда ты?

— Я… — он замолчал, ухмыляясь. — Я все еще школьный хулиган, Грейнджер. Ничего не изменилось.

* * *

Драко Малфой никак не хотел покидать мои мысли еще несколько часов.

Я думала о том, как ударила его… Бездумно, импульсивно. На самом деле, это было не так хорошо, как представлялось в моей голове.

А лучше, чертовски лучше.

Я позволила своим губам изогнуться в усмешке, когда вспомнила его молочно-белое, разъяренное лицо, бешеные глаза… В этот момент, в эти мимолетные секунды молчания, он напомнил мне живого человека.

Усевшись на кровати, я отодвинула занавески — солнце уже взошло, а мое подсознание было слишком взволновано, чтобы спать.

К сожалению, девочки, живущие со мной в комнате, начали просыпаться.

— Где ты была прошлой ночью, Гермиона? — голос Лаванды Браун был грубым и пронизанным любопытством.

— Училась, — коротко ответила я, размахивая ногами.

— Ага, конечно, — пробормотал кто-то третий.

Послышался приглушенный смех, Лаванда выглядела смущенной.

Стиснув зубы, я направилась в ванную.

— Бесстыдница, — хмыкнула Парвати Патил.

Я запнулась у ее кровати.

— Почему это я бесстыдница, Парвати?

Ее брови взметнулись вверх.

— Думаю, ты знаешь, — пробормотала девушка в ответ.

— Нет, — многозначительно покачала головой я. — Не знаю.

Неловкая тишина пронизывала границы нашей спальни, давила на окна и оседала, как пыль на обоях.

— Хватит, ребята, — нервно вставила Лаванда.

Но мне необходимо было услышать это от Парвати, от человека, который спал в пяти футах от меня в течении последних семи лет, от кого-то, кто хорошо меня знал.

— Ну? — я склонила голову.

Парвати только отвела взгляд.

— Мы все знаем, где ты была прошлой ночью, — напряженно ответила она. — Нет смысла врать.

— Нет, — сердито ответила я ей. — Ответ неполный. Чем я занималась прошлой ночью? Ты ведь хорошо проинформирована?

Ее большие темные глаза, наконец, встретились с моими.

— Кувыркалась с Драко Малфоем, — спокойно ответила Парвати, расправив плечи. — Вот чем ты занималась.

Я уставилась на нее, тяжело сглотнув. Как это произошло? Как она может стоять там и так нагло и невинно говорить об этом? Мы никогда не были подругами, на самом деле, но это неважно. Как давно она меня знает? Сколько раз она наблюдала, как я плачу в подушку после очередной ссоры с Роном?

— Ты действительно в это веришь?

— Не знаю, — ответила она, явно сомневаясь. — Ты… уже не та, Гермиона. Тебя, настоящую, никто не знает. Больше никто. Не удивлюсь, если это правда.

После этой фразы девушка схватила зубную щетку и, толкнув бедром дверь в ванную, скрылась за ней.

Я решила пренебречь утренним душем, быстро натянула юбку с рубашкой, надеясь прийти в себя, пока не спустилась в общую гостиную.

— Гермиона? Что случилось? — обеспокоенный мужской голос вырвал меня из собственных мыслей.

Гарри. Конечно.

— Ничего, — быстро ответила я, проходя мимо него.

— Ты уверена? — он был в замешательстве. — Это из-за Малфоя?

Было время, когда я могла доверять этому человеку, когда могла бы остановиться и вернуться к нему, зная, что даже если он ничем не поможет, то хотя бы выслушает. Но Парвати была права: все изменилось, Гарри не знает меня. Больше не знает.

Оглянувшись, я закусила губу.

— Я…

В голове было миллион мыслей. Спросить согласен ли он с ней? Осознав, что не уверена, каков будет его ответ, верит Гарри слухам или находит их бредом, я отбросила эту идею.

— Я в порядке, Гарри. Правда.

— Не думаю… — начал он.

Но я уже скрылась в портретном проеме.

* * *

Неважно. Уже неважно. Я знала, это всего лишь глупые, мерзкие, беспочвенные слухи, которые забудутся к концу месяца. Я знала.

Это было похоже на боязнь темноты во взрослом возрасте: головой понимаешь, что тебе ничего не угрожает, но, выключив свет, мышцы живота сжимаются при малейшем шорохе, вдруг там что-то есть?

Я задумалась о разговоре с Парвати и раздраженно закинула маленький гладкий камень в озеро. Ее слова не выходили из моей головы, наблюдая, как гигантский кальмар выбрасывает щупальца на поверхность воды, я постоянно бормотала их себе под нос.

Ты… уже не та, Гермиона.

Я это понимала. Знала, что внутри меня что-то изменилось в тот день, когда Рон бросил меня, навсегда. Как это произошло? Он сделал это совершенно спокойно, без претензий и преувеличений. Конечно, я отступила, исчезла, отпустила. Так было легче.

Легко притворяться, что человеку все равно, когда его игнорируют. Было довольно просто вести себя равнодушно, пока никто не обращал на меня внимания. А сейчас… Сейчас все наблюдали за мной, обсуждали и осуждали. Я же была не очень хорошей актрисой.

— Ты действительно разговариваешь сама с собой, Грейнджер?

Я вздохнула, щурясь на солнце.

— Да, Малфой, именно этим я и занимаюсь. Грубо с твоей стороны перебивать, не находишь?

Он сел на траву рядом со мной, согнул одну ногу в колене и улыбнулся.

— Это вряд ли, учитывая, что ты позволяешь делать мне ночью, — засмеялся парень, бросив беглый взгляд на пространство между нашими бедрами.

Я моргнула, испытывая отвращение, и уловила в его взгляде что-то новое. Со двора замка за нами наблюдала Пенси Паркинсон с подругами.

Я встала так внезапно, что в глазах потемнело.

— Ты… ты сказал всем, что это правда? Да?! — потребовала я ответа, глядя на него сверху вниз.

Малфой расправил плечи, ухмыльнулся и грациозно поднялся на ноги.

— Зачем?! Придурок, — прошипела я.

— Ну, не знаю, — протянул он. — Может потому, что я знаю, как сильно тебя это беспокоит? Или нет… Потому, что я видел рожу Уизли за завтраком? Кстати, я соскучился.

— Рон никогда не поверит в это, — фыркнула я.

Однако, сейчас я не была уверена в этом на сто процентов.

— И почему это? Вы ведь больше не друзья, — отметил Малфой. — Плюс, зачем мне врать? Тебя вряд ли можно назвать трофеем, Грейнджер. Пойми это.

— Надо было ударить тебя сильнее прошлой ночью, — произнесла я, отвернувшись, и направилась к замку.

Драко Малфой схватил меня за локоть и резко развернул к себе лицом.

— Ты, вероятно, права, — согласился он. — Парочка ссадин придали бы моим историям больше правдоподобности.

Я, ошеломленная, уставилась на него.

— Ты действительно так сильно меня ненавидишь?

С секунду он изучающе меня рассматривал, его челюсти были плотно сжаты.

— Да, — просто ответил Драко. — Конечно, ненавижу. Помимо этого, для тебя данная ситуация более унизительна, чем для меня. Я ведь такой мерзкий, ужасный и двуличный. А ты? Ты выше всего этого, не так ли? Или… раньше такой была.

Он осмотрел двор, других учеников, мельтешащих по двору, наблюдая за нами. Его глаза загорелись.

— Взгляни на них, — небрежно произнес Драко. — Гребанные стервятники.

И в этот момент он меня поцеловал.

Меня так удивил этот жест, что я застыла, когда он яростно прижался к моим губам, позволяя нашим языкам встретиться. Меня ударила сильная дрожь от чувства отвращения, после чего я сильно толкнула его в грудь.

— Отвали от меня, — прошипела я, спотыкаясь. В эту секунду раздался крик Пенси.

— О, нет необходимости играть со мной в девственницу, Грейнджер, — протянул он, вытирая рот. — Это мы уже прошли.

Мои щеки вспыхнули краской при слове девственница.

— Не могу поверить, что ты это сделал, — с ужасом прошептала я. — На виду… у стольких людей.

— В этом и был смысл.

— Зачем ты это делаешь?

Малфой жестко улыбнулся.

— А почему бы и нет?

* * *

— Я просто не верю. Зачем бы она это делала? Это так на нее не похоже. Верно, Гарри? — Рон болтал без умолку.

— Да, это абсолютно на меня не похоже, — я перебила его, опускаясь в ближайшее кресло у камина. Парни удивленно на меня посмотрели.

— Ты… снова с нами разговариваешь? — осторожно произнес Гарри, переглянувшись с Роном.

Послышался тихий вздох.

— Полагаю, да, — устало ответила я. — Это просто… Малфой…

Гарри вздрогнул.

— Так это не правда? — с надеждой спросил Рон.

— Конечно, нет, — огрызнулась я, уставившись на него.

Гарри заметно расслабился.

Они верят мне.

— Слава Мерлину, — воскликнул Гарри. — Мы были там, во дворе школы. С расстояния это выглядело… ну… вполне правдоподобно, если ты понимаешь, о чем я.

— Слишком правдоподобно, — проворчал Рон.

— Он делает это, чтобы помучить меня, — сказала я, рассматривая свои ногти.

— Если тебе интересно мое мнение, то кого тут и мучают, так это Паркинсон, — усмехнулся Уизли. — Ее надо было видеть, Миона, она покраснела и заверещала, как одна из тех тропических птиц, которыми Сириус передает письма.

Я наблюдала за ними, лицо Рона оживилось, Гарри рассмеялся. Будто нам снова по тринадцать лет, мы сидим ночью в общей гостиной и перемываем косточки слизеринцам. Так было до того, как мы с Роном впервые поцеловались; до того, как мы все разрушили; до того, как он попытался соблазнить меня в канун Рождества своими холодными неуклюжими руками, шарившими по моему нижнему белью… Я поморщилась от воспоминаний.

-…делать с ним, Гермиона? — спросил Гарри.

— Что? — выпалила я.

— Что нам делать с Малфоем? Надо же отомстить, — повторил он.

Я задумалась.

— Гарри, — тихо начала я, — вы не обязаны.

— О чем ты, Миона? Конечно, обязаны! — вставил Рон, нахмурившись. — Только подумай, вспомним былые времена.

Я поджала губы.

— И что ты скажешь Лаванде? Что собираешься… что? Защитить меня? Как она это воспримет? — уныло поинтересовалась я.

Все замолчали, Рон виновато отвернулся.

— Спасибо вам, что верите мне, но… это уже не ваша битва, — произнесла я.

— Ну… Так что ты собираешься делать? — задал вопрос Гарри.

— Не знаю…

— Ему не должно сойти это с рук! — одновременно произнесли парни.

— Почему бы и нет?

— Потому что… Потому что вся школа считает тебя… ну… — Рон запнулся.

— Шлюхой? — закончила я за него, покачав головой. — Меня это больше не волнует.

На полпути к спальне я позволила себе улыбнуться.

* * *

Следующим утром я проснулась в пустой комнате. Зевая, я нехотя вылезла из-под одеяла, натянула мешковатый красный свитер, скрутила волосы в небрежный узел и бросила взгляд на часы над дверью.

11:34.

Я пропустила завтрак, можно отправляться сразу в библиотеку. Все, вероятно, в Хогсмиде… Посвящу-ка я этот день себе.

Как будто кто-то мог меня побеспокоить, с сарказмом подумала я. Резкий, приглушенный шепот, преследовавший меня в течении последних недель, превратился в нечто большее, более зловещее… Теперь у них были доказательства, нет больше потребности гадать, сомневаться, удивляться. Он поцеловал меня, подтвердил их домыслы. У этой истории больше нет второй стороны.

До того, как произошла эта ситуация, я приняла решение остаться одинокой. Теперь, благодаря им, я была изгоем и отбросом общества.

Я поморщилась. Нет, никто меня не побеспокоит.

Я гуляла по замку, стуча пальцами по кожаному ремешку моей сумки. Был прекрасный мартовский день, я не могла дождаться момента, когда на улице потеплеет настолько, чтобы можно было снова заниматься у озера.

— …грязнокровка, Драко, — низкий женский голос отозвался эхом в пустом коридоре

Я остановилась, заглянув за угол и навострив уши.

— Ты так считаешь, Пенси? — скучающим голосом ответил Драко Малфой.

— Ты прекрасно знаешь мое мнение, — яростно прошипела девушка. — Или ты забыл?

Наступила напряженная тишина.

— Конечно, я не забыл, — приглушенно ответил Малфой. — Как я могу забыть, если ты вечно об этом напоминаешь?

— Если я расскажу твоему отцу, ему будет стыдно, что…

— Стыдно? Моему отцу? Ты ведь знакома с этим человеком, Пенси, ему не бывает стыдно, — холодно произнес он.

— Драко. Через несколько месяцев все изменится, ты это знаешь. Ты не можешь дальше бегать за этой грязнокровкой. Он этого не допустит.

— Точно. Через несколько месяцев. Дай мне повеселиться, Пенси.

— С Грейнджер? Повеселиться? Ты серьезно?

— Грейнджер не имеет к этому никакого отношения, — фыркнул он. — Правда.

— Драко, — умоляла она. — Что ты делаешь? Ты все портишь, не замечаешь? Она не стоит того, не после…

— Бесишь, Пенси, — усмехнулся он, перебив ее.

После чего Драко сделал шаг по направлению ко мне, его рубашка была расстегнута сверху, галстук болтался на шее, я быстро отступила назад, делая вид, что роюсь в сумке.

— Мне так удобно, — хмыкнул он, завернул за угол и заметил меня.

Я подняла на него глаза, симулируя раздражение. Мое сердце билось громовыми раскатами по моим ребрам. О чем они говорили?

— Почему ты в последнее время мерещишься мне везде? Это так… неприятно, — произнесла я.

— Люблю тебя раздражать, — холодно ответил Малфой. — Таким образом я продвигаю нашу драматическую историю любви. Первокурсники считают, это очень романтично.

— Нет никакой истории любви, — по словам произнесла я, чувствуя, как предательский румянец крадется к шее. — Если учитывать, на сколько они осведомлены, у нас не было ничего, кроме скудного бессмысленного секса в кладовой для метел.

На мгновение он уставился на меня, после чего рассмеялся.

— В кладовой для метел? — переспросил он, ухмыляясь.

Я пожала плечами, сглотнув, не желая акцентировать внимание на том, что не знала, где могут проходить свидания подобного рода.

— Прости, — пробормотала я, проходя мимо него.

Он позволил мне уйти, все еще смеясь.

— Ты не собираешься меня останавливать? — крикнула я, пройдя половину коридора.

— Конечно, нет, — усмехнулся он. — Здесь нет зрителей, соответственно, незачем мучить себя.

Я вернулась обратно.

— Ты же знаешь, я слышала вас, — произнесла я, надеясь, что мой голос прозвучал достаточно небрежно. — Тебя и Пенси.

Драко сложил руки на груди.

— Да ладно?

— Да, — ответила я, в этот момент почему-то стало жутко неудобно. — Почему ты позволяешь ей верить во все это?

Он на секунду замер.

— Возможно, она скажет что-то моему отцу, — небрежно произнес Малфой, не глядя на меня. — Кто знает, верно?

Мой рот открылся от удивления.

— Ты хочешь… чтобы об этом узнал твой отец?

Драко сжал челюсти, его взгляд был загадочным.

— Что это значит для тебя, Грейнджер?

Я смотрела на него, чувствуя, как от злости начинает сводить живот.

— Ты знаешь, что они говорят обо мне, не так ли? Знаешь, как меня называют?

Он прислонился к стене, встретившись со мной глазами.

— Я кое-что слышал, — признался Малфой, наклонив голову.

— И ты понимаешь, что через несколько дней все бы забылось, если бы ты не сделал… то, что сделал? — я запнулась.

— Ты имеешь в виду, если бы я не поцеловал тебя?

Я вздрогнула и повернулась к нему спиной.

— Это не был поцелуй, — ответила я с яростью, оборачиваясь. — Ну, возможно, с физической точки зрения это можно трактовать и так, наши губы соприкоснулись, но это был не настоящий поцелуй.

Он смотрел на меня, казалось, вечность… Секунды тянулись бесконечно долго, внезапно я захотела, чтобы он ответил, что-угодно, лишь бы прекратить это молчание. Я не была уверена, что происходит. Почему мои ноги стали ватными? Почему я не могу отвести от него взгляд?

— Ты права, — наконец произнес он.

После чего его ладонь коснулась моего лица, большой палец мягко гладил мою щеку. Я перестала дышать. Его глаза были полны решимости, а брови нахмурены. Казалось, он был слишком сосредоточен… Затем магия развеялась, разбилась, и он опустил руку.

— Что… — начала я, нервно сглотнув.

— Не знаю, — ответил он, громко выдохнув. — Но ты права.

— Права в чем? — в замешательстве спросила я.

Драко Малфой покачал головой и засунул руки в карманы.

— В прошлый раз, — сказал он, отходя от меня, — это был не настоящий поцелуй.

* * *

Весь путь к моей такой уютной и знакомой спальне я пробежала, спотыкаясь на шаткой спиральной лестнице из-за негнущихся ног. Задыхаясь, я сорвала с себя одежду и закинула ее в пыльный угол гардероба… Я никогда больше не надену это снова, я хотела похоронить эти вещи, сжечь, бесцеремонно выбросить в окно.

Бросившись в душевую, я на ощупь повернула кран. Мне необходим был пар, вода и мыло, чтобы отмыться, очистить кожу, ведь она горела. И причиной тому был вовсе не ожог.

Он дотронулся до меня.

Он дотронулся до меня мягко и нежно, в то время как воздух между нами был пропитан гневом, напряжением и сотнями, тысячами, сотнями тысяч других эмоций, которые я не смогла опознать.

Он дотронулся до меня, и я не отстранилась, не остановила его.

Я позволила этому случиться.

Присловнишись к влажной от конденсата керамической плитке, я шумно сглотнула.

Я позволила, и мне понравилось.

Я затаила дыхание, тайно желая, чтобы он сделал шаг ко мне; желая, чтобы его пальцы провели по моей щеке, скуле, шее; желая, чтобы он объяснил, как это возможно, что его глаза оставались такими холодными, а руки — безумно теплыми.

Поправив насадку душа, я подставила лицо под струи воды.

У меня не было как оправдания, так и объяснения. И я задумалась, насколько проще была бы моя жизнь, если бы я так реагировала на прикосновения Рона.

Моргнув, я выключила воду и стояла, чувствуя, как капли воды стекают мне на спину с волос. Завернувшись в пушистое белое полотенце, уголком я протерла запотевшее зеркало.

Что я там увидела? Бледная кожа, широкий рот, карие глаза. Что-то меня насторожило… Вероятно, осторожность, которой раньше не было в моем взгляде.

Внезапно полотенце упало на пол.

Я зажмурилась и сделала глубокий вдох.

Приоткрыв глаза, мой взгляд скользнул по всему телу… Я никогда не рассматривала себя обнаженную, всегда торопилась одеться или раздеться, неловко осознавая свою собственную застенчивость. Однако, сейчас я пристально рассматривала свои костлявые и слишком худые плечи, облизнув языком внезапно засохшие губы.

Я почувствовала, как мои ладони по собственной воли смахивают капли воды с плеч; они медленно, чуть дрогнув, коснулись моей груди, моего живота, моих бедер. Прикосновение постепенно становилось более твердым, уверенным… Затем мои пальцы застыли, прижавшись к бедрам, я не знала, что делать.

Вдруг послышался громкий, неожиданный, дерзкий звук. Я была потрясена и встревожена из-за собственной неосмотрительности. Быстро нагнувшись, я завернулась обратно в полотенце, нервно поглядывая на дверь, которая была лишь слегка прикрыта.

Лаванда. Ну, конечно, Лаванда.

— О, — неловко воскликнула она, сделав нерешительный шаг в ванную. — Я не знала…

— Нет, нет, все в порядке, — поспешила ответить я.

Она бросила взгляд на мои босые ноги, прежде чем неуклюже подошла к умывальнику. Я же быстро схватила расческу и кинулась поспешно приводить волосы в порядок.

— Гермиона, — тихо произнесла Лаванда, повернувшись ко мне. — Могу я кое о чем тебя спросить?

— Д-да, — ответила я.

— Вы с Роном… когда-нибудь, — она замолчала. — Ты понимаешь…

Моя челюсть отвисла. Заметив мою реакцию, девушка отчаянно вздохнула и отвернулась.

— Он говорит, что нет, но я не знаю… Вы ведь долго встречались, не так ли? И сейчас, ну, когда ты с Малфоем… О, нет, пожалуйста, не смотри так на меня. Я знаю, ты этого не хотела, но так вышло, и я рада за тебя, правда. Я… просто… ты знаешь…

— Я слишком доступна, чтобы поверить в то, что между нами ничего не было? — закончила я за нее.

Почему-то меня распирало от смеха внутри, от осознания того факта, что я, самая сексуально подавленная девушка Британии, стала школьной шлюхой.

Школьный хулиган и школьная шлюха. Какая ирония.

— Ну… Нет, конечно, я не это имела в виду. Мне просто любопытно, почему он врет, понимаешь? Прости, я не должна была говорить с тобой об этом, иногда я веду себя так глупо…

— Лаванда, — грустно произнесла я. — Все в порядке. Я не обижаюсь. Правда. Честно говоря, я удивлена, что ты вообще со мной заговорила… Мы с Роном никогда не занимались сексом, как бы там ни было.

После этой фразы прозвучал длинный раздражающий монолог, полный извинений и вздохов облегчения. Ее веселое щебетание эхом отдавалась у меня в голове. Я даже не уверена, что она заметила, как за мной тихо закрылась дверь.

* * *

Было еще слишком холодно, чтобы сидеть на улице. Деревья все еще были голыми, а трава — мерзлой. Воздух был настолько холодным, что каждое дуновение ветра задевало мою обнаженную кожу, словно ржавое лезвие бритвы.

Но мне необходимо было скрыться. Избежать удушающей, всепоглощающей тишины, осуждающего хихиканья и косых взглядов людей, которых я едва знала. Мне необходимо было перестать думать о том, как Драко Малфой поглаживает мою щеку, перестать вспоминать, как он смотрит на меня… с явной неприязнью. Мои мышцы превратились в желе, а мозг оставался пустым. Я была уверена, что меня никогда раньше не трогали с такой странной, опьяняющей смесью благоговения, любопытства и нерешительности.

Мне необходимо было избавиться от этих мыслей, из-за чего я, собственно, и выбежала на улицу, свято веря, что пятнадцать минут на холоде вернут мне здравый разум. Возможно, это сработало бы… если бы во дворе школы на скамейке не сидел он, оперевшись локтями в колени, и совершенно не подозревал о моем присутствии.

Пока не поднял глаза.

— Грейнджер, — коротко произнес он. — И почему я не удивлен?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — спокойно ответила я, наблюдая, как Малфой поднимается на ноги.

— Ну улице, блять, холодина, — резко произнес он. — Думал, я могу — не знаю — побыть в чертовом одиночестве.

Я поджала губы, удивленная тем, насколько он был зол.

— Нет необходимости срываться на мне, — чуть дрожа, ответила я. — Я не преследую тебя.

— Да, по крайней мере, ты — не Пенси, верно? — усмехнулся он, присаживаясь обратно.

— Ох, не знаю. Было бы чуть менее неловко, если я бы я была ею.

— Или нет.

— Что она тебе сделала? В последнее время ты ужасно к ней относишься.

Малфой откинул голову назад и уставился на черное, беззвездное небо.

— Она назойлива. Контролирует. Манипулирует. За этими блядскими милыми ямочками на щеках скрывается хитрая сука, — прорычал он, фыркнув в конце.

Я невольно дернулась, удивленная его прямотой.

— Я понимаю.

— И она чертовски ненавидит тебя, Грейнджер, — продолжил он, ухмыляясь. — Ненавидит тебя настолько, что словами не описать. Особенно сейчас. Увела меня прямо из-под ее очаровательного веснусчатого носа. Вот и вся история.

Я ничего не ответила.

Той ночью луна излучала мало света… Вечер выдался мрачным, массивные стены замка нависали над нами, отбрасывая бесконечную тень.

— Хочешь знать, почему Рон порвал со мной? — неожиданно спросила я, засунув руки в карманы.

— Полагаю, потому, что ты — самая неприятная женщина на планете.

— Нет, не поэтому, — ответила я, усевшись на скамейку. — Он расстался со мной, потому что… — я почувствовала, как неуместное хихиканье рвется наружу. — Он расстался со мной, потому что я сказала «Драко Малфой был бы лучшим парнем, чем ты, Рон». Можешь счесть это за комплимент.

Он повернулся ко мне с открытым ртом, я же откинулась на спинку скамейки, мои плечи задрожали, не в силах подавить смех.

— Как… как нелепо, верно? — спросила я между хриплыми смешками.

Моя грудь неожиданно сжалась, когда я наблюдала, как он улыбается, как вечно хмурое выражение лица исчезает. Я осознала, он был красив, когда с его губ не слетают слова насмешек.

— В высшей степени нелепо, — согласился он. — Хотя, было бы справедливым признать, что я был бы куда лучшим…

— Разве это не мило? — наш разговор прервал хрупкий женский голосок.

Пенси Паркинсон стояла в арочном проеме, ее голубые глаза яростно метали молнии.

Малфой же лениво взглянул на нее и положил руку на спинку скамьи, его пальцы медленно играли с моими волосами.

— Убирайся, Пенси.

— И не подумаю, — ответила она, пронзительно глядя на нас.

Я поерзала на месте от того, насколько ситуация была неудобной.

— Он тебя использует, — прошипела она в мою сторону.

— Да? — медленно протянул Малфой. — Интересно, зачем мне это? Дай-ка подумать. Вероятно, ты стала довольно толстой, Пенси. Какая там была поговорка, милая? Не доверяю тебе ни на грамм? — он так отвратительно смотрел на нее, что у меня сжался живот от этого ощущения. — Можешь осознать масштабы, верно?

Он встал со скамейки, схватил меня за руку и потащил за собой.

В этот момент я сделала вид, что не услышала приглушенного плача за моей спиной.

— Это было жестоко, — прошептала я, отстав от него, когда мы подошли ко входу в замок.

— Она заслужила это.

— Да ладно?

— Ты говорила мне вещи и похуже. Ты даже ударила меня, — раздраженно произнес он. — Я заслужил это?

— Да!

Малфой покачал головой.

— За двумя зайцами не угнаться, Грейнджер.

* * *

За двумя зайцами не угнаться, Грейнджер.

Я посмеивалась, приводя свои волосы в порядок и глядя на смятую постель. С каких это пор он приобрел моральные принципы? Он был мелочным, жалким и отвратительным; он едва имел право судить кого-либо вообще, не говоря уже обо мне.

Нахмурившись, я схватила сумку и спустилась в гостиную в надежде, что ни с кем не столкнусь. Настроение было ни к черту, а осуждающие, жестокие взгляды лишь усугубляли ситуацию.

— Гермиона!

Гарри махал мне с кресла у окна, его изумрудно-зеленые глаза светились раздражающим весельем.

— Прости, мне надо идти, — быстро ответила я, думая об угрюмом выражении лица Снейпа и, вероятно, бесконечном списке зелий, которые мне грозят, если я опоздаю. После того, как Малфой поцеловал меня при всех, профессор зельеварения решил прекратить наши совместные отработки, соответственно, теперь я могла «наслаждаться» работой в гордом одиночестве.

— Нет, нет, подожди, это займет всего секунду.

Простонав, я подошла к нему, уже явно раздраженная.

— Что это, Гарри? Я должна быть у Снейпа через пятнадцать минут.

— Помнишь, мы вчера обсуждали, что Малфоя надо наказать? Потому что из-за всего…

— Ага, — резко перебила его я. — Помню. Я сказала, что это не имеет никакого значения.

— Ну, — продолжил он, ухмыляясь. — Мы с Роном не согласны с тобой. Мы считаем, это важно. И мы придумали кое-что, что, я считаю, ты по-настоящему оценишь… Гермиона? Ты куда?

Уже будучи у портретного проема, я покачала головой.

— Я не хочу мести, Гарри, — прикрикнула на него я. — Мне уже все равно. Что сделано, то сделано.

— Но…

— Просто прекратите, ладно?

Гарри уставился на меня с потрясенным выражением лица.

— Что с тобой происходит? Этот высокомерный ублюдок пытался разрушить твою…

— Мы выпускаемся через три месяца, Гарри! Какое это будет иметь значение, тогда? А какое вообще это имеет значение сейчас? Ты думаешь, меня заботит, что кто-то считает меня… предателем? Как они теперь меня называют? Любовница Малфоя? Это чертовски смешно, меня ни от кого защищать не надо, я просто… Я просто хочу забыть об этом, ладно?

— Нет, не ладно, — возразил он. — Но я тебя больше не задерживаю.

После чего я вышла из себя и яростно зашагала в подземелье.

За двумя зайцами не угнаться, Грейнджер.

* * *

Время обеда. Однако, я была не голодна, да и встречаться с Гарри не было никакого желания. Сидение со скрещенным ногами у замерзшего озера показалось мне хорошей альтернативой. Спустя некоторое время меня удивила собственная реакция на его слова, ведь он просто пытается помочь.

По-дружески.

Защитить.

Все, что мне хотелось сделать после того, как он начал говорить, это оттолкнуть его подальше. Я хотела напомнить ему, что нам уже не пятнадцать, все изменилось. Он не знает меня, больше не знает. Пришло время повзрослеть.

Мне хотелось быть жестокой, и я понятия не имела, почему.

— Я должен был предположить, что ты здесь.

Испуганно обернувшись, я заметила стоящего позади меня Малфоя.

— Ты искал меня?

— Нет, — ответил он, скрестив руки на груди. — Я не настолько отчаянный, Грейнджер.

Я поджала губы.

— Могу я кое о чем тебя спросить?

— Ты можешь спрашивать меня о чем-угодно, — он пожал плечами. — Но я сомневаюсь, что отвечу. Ты мне не нравишься, помнишь?

— Умно, — фыркнула я.

Он ничего не ответил, скользнув взглядом по воде.

— Ты когда-нибудь любил ее? — я все-таки задала свой вопрос.

— Любил ли я когда-нибудь кого?

— Пенси. Ты когда-нибудь любил ее? Она тебе хотя бы нравилась?

Он медленно выпрямился и подошел ко мне, сузив глаза.

— Конечно, любил, — просто ответил Малфой. — Она боготворила меня. Было легко ее любить.

В голове всплыла фраза, брошенная мной во время нашей последней ссоры с Роном. Не думала, что ты хочешь, чтобы тебя боготворили.

— А теперь ты ее ненавидишь.

— Я такого никогда не говорил.

— Не обязательно говорить, — пробормотала я. — Ты ужасно с ней обращаешься.

Малфой поднял брови, ухмыляясь.

— Давай я скажу иначе: я не выхожу из образа — как ты там говорила? — мерзкого человека.

Я мигом вскочила на ноги.

— Чушь собачья, — сплюнула я. — Ты ничего не делаешь просто так.

Он шагнул ко мне с пренебрежительным выражением лица.

— И ты это понимаешь, да? Не знал, что ты настолько меня изучила, Грейнджер. Ты подкупала домашних эльфов, чтобы они копались в моем мусоре? — насмешливо ответил он.

Мои щеки вспыхнули.

— Ты не стоишь таких усилий.

— Я чувствую то же самое по отношению к Пенси. Почему тебя это волнует? Вы ведь не состоите в дружеских отношениях, не так ли?

Я стиснула зубы.

— Мне было… любопытно, — ответила я, глядя в землю. — Ты становишься таким жестоким, когда говоришь с ней. Это заставило меня задуматься.

После этой фразы последовало затянувшееся молчание. Я воспользовалась возможностью изучить его, отметив, что на нем не было перчаток. Его ладони были большими и бледными с аккуратно подстриженными ногтями; рукава были немного закатаны, благодаря чему были заметны ярко-синие вены на его запястьях.

— Ты когда-нибудь слышала, как кто-то описывает тебя? Я имею в виду, близкий тебе человек. Ну, черт, ты поняла, о чем я говорю, — закончил он, смущенно смеясь.

Я была спокойна.

— Да, — послышался мой шепот.

— И все, что он сказал, было похоже на то, о чем ты тайно подозревала, но надеялась, что это не так… И тут должен был прозвучать блядский тревожный звоночек, да? Но его не было. Это был просто список твоих недостатков, это было гребанной правдой, — он смотрел себе под ноги. — Это то, что она сделала, — продолжил он, его мышцы напряглись. — Не думаю, что она хотела, чтобы все вышло именно так. Но ей, вероятно, виднее, не так ли? Она должна была принять меня таким. А она этого не сделала.

Он глубоко вздохнул.

— Знаешь, я слышал тебя и Уизли. В тот день, когда вы расстались. Я слышал, что он тебе сказал.

— О, — только и вырвалось у меня, я вдруг вспомнила, как врезалась в него, так нелепо и застенчиво.

— Помню, тогда я подумал, насколько он точно все описал, понимаешь? Словно, Мерлин, на него снизошло озарение, и он вдруг осознал все твое дерьмо, такое снисходительное, высокомерное дерьмо. А потом это случилось со мной, моя первая мысль была о тебе и Уизли. О том дне. О том разговоре.

Кончик его носа покраснел от холода.

— Знаешь, о чем я подумал? Я подумал… блять… возможно, в ней есть что-то большее. Возможно, он просто этого не понял.

Я затаила дыхание.

— На кого ты похожа, Грейнджер? Когда просыпаешься утром? Когда твои волосы спутаны, голос еще сонный, а ты еще даже не приняла душ? Когда ничто не отделяет тебя от остального мира, кроме ебанного ощущения, что с тобой что-то не так? Ты ведешь себя по-другому, или пахнешь как-то не так, или… что?

Его глаза вонзились в мои, безумно странные, мне стало интересно, что я должна ответить.

— Я… раздражительна. Всегда хочу спать дольше, чем могу себе позволить. Эгоистична, в этот момент меня волнует только моя зубная щетка. Моя кожа бледная, а губы сухие. Во мне нет ничего привлекательного. Меня бесят люди, и я закатываю глаза при малейшем шорохе. Я не слишком-то мила по утрам, не так ли?

Малфой закинул голову, всматриваясь в звезды.

— Думаю, мне могла бы понравится такая девушка, — спокойно произнес он. — Если бы я узнал ее.

— Я не хочу тебе нравиться, — соврала я, ухватившись за шанс перевести разговор в другое русло. Однако, почему никто мне не рассказывал, как весело было бы потерять голову от чего-то новенького? Проделать долгий путь, выбросив карту, игнорировать голос разума, говорящий, что я выбрала неверный поворот?

— Знаю, — ответил он, уставившись на меня.

— Я должна вернуться в замок, — пробормотала я, мысленно моля, чтобы он остановил меня.

— Должна, — согласился Малфой.

Но я не сдвинулась с места, словно застряла, и тут ко мне пришло понимание, что нет необходимости ему останавливать меня.

— Я должна, — повторила я. — Но не хочу.

Затем он улыбнулся, и я потеряла голову.

Если бы я только могла сдержаться, твердо стоять на ногах, все было бы в порядке. Правда. Однако, так сильно хотелось дотронуться до него, что я почувствовала на моей коже покалывание, боль, дрожь от предвкушения… Было ли это нормально, что мое сердце вздрогнуло, когда я заметила, насколько близко он стоит? Я хотела остановить мгновение, сосчитать до десяти, чтобы мой мозг наверстал упущенное. То, что должно было сейчас произойти, было не лучшей идеей. Но это должно было произойти. Это казалось таким неизбежным. Все, пути назад нет.

Он поцеловал меня медленно.

Он поцеловал меня нежно.

Он поцеловал меня, и я ослепла, оглохла, отупела.

А затем он отстранился, и все, о чем я могла думать — Рон никогда меня так не целовал.

Малфой смотрел на меня, надев маску замешательства.

— Я не хотел этого делать, — выпалил он.

— Я знаю, — ответила я, закрывая глаза.

Вероятнее, он не собирался этого делать.

Я так много хотела сказать. Хотела спросить, почувствовал ли он это это; почувствовал ли он правильность этого, некую уязвимость; то, как все изменилось. Хотела сказать, что он… мы были бомбой замедленного действия. Хотела попросить его сделать это снова, продолжать, никогда не останавливаться, но я была настолько напугана, что он не услышит меня.

В конце концов, все это не имело никакого значения.

Когда я снова открыла глаза, его уже не было рядом.

* * *

Было трудно не смотреть на него, не искать его...

Я завтракала тостами с чаем и делала вид, что не чувствую, как его взгляд, холодный и непоколебимый, сверлит мой затылок. Я добросовестно писала конспект на уроке Заклинаний и игнорировала его изучающее выражение лица. Я вышла из библиотеки, направляясь в свою спальню, и вела себя довольно равнодушно, когда заметила, что он ждет меня, скрестив руки на мешковатом черном свитере.

— Я, блять, не невидимка, Грейнджер, — окликнул он меня.

Я остановилась, отметив, что в коридоре, кроме нас, никого не было.

— Конечно, нет, — мой голос был крайне вежливым.

— Повернись, — пробормотал он.

Я же не сдвинулась с места.

— Нет, спасибо.

Я думала, он может дотронуться до меня, развернуть лицом, и мое сердце замерло.

— Почему... Забей. В любом случае. Разговаривая с тобой таким образом, я обеспечу себе довольно приятный вид, так что...

— Заткнись.

— Это вряд ли. Сейчас довольно сложно воспринимать твои слова всерьез.

Я закусила губу.

— Не хочу тебя видеть, — произнесла я.

— Не могла бы ты, пожалуйста, повернуться, твою мать?

Не могла.

— Не могу поверить, что ты произнес "пожалуйста".

— Я должен тебе кое-что сказать. Я бы предпочел говорить это не в твой гребанный затылок, — хмыкнул он.

— Как жаль.

Послышался его разочарованный вздох.

— Это нелепо.

— Не так нелепо, как то, что ты сделал прошлой ночью.

— Грейнджер, не хочу показаться грубым, но...

— Конечно, хочешь, — фыркнула я. — Ты всегда так делаешь. У тебя превосходно получается быть грубым и агрессивным... Ты заставляешь меня чувствовать себя неловко. Это, кстати, у тебя тоже получается неплохо.

— Может ты, блять, повернешься? — потребовал он, медленно растягивая слова.

— Не хочу, — ответила я, рассматривая свои ногти.

— Почему ты такая злая? Я просто пытаюсь поговорить с тобой. Разве женщинам не нравятся такие вещи?

— Я не сумасшедшая, — произнесла я, сжимая челюсти.

Да, я сходила с ума. Я была зла на него за то, что он оставил меня наедине со своими мыслями; за то, что он позволил мне задаться вопросом, был ли он чем-то большим. Я была зла на него за то, что он поддерживает эти нелепые слухи и сплетни, позволяет людям думать, что это правда; за то, что он поцеловал меня снова. Этот поцелуй был настоящим, который довел меня до дрожи и потери дара речи.

Я злилась, потому что это было несправедливо, и ничего хорошего из этого не выйдет. Если бы он просто подождал, если бы позволил мне высказаться, тогда, может быть, я бы не осознала, что это невозможно, не проснулась бы этим утром под громкий птичий щебет с мыслью о том, как его ненавижу.

— Да, конечно. Ты злишься, я принимаю это, хорошо? Я понимаю такую твою реакцию. У меня была плохая ночь, и... Ну, это не очень важно. Я просто хотел извиниться, — быстро произнес он. — Извини. Ладно?

Я сглотнула.

— Ты извиняешься...

Это был не вопрос.

— Да. Да, я прошу прощения.

— Почему?

В этот момент я была рада, что стояла спиной к нему.

— Почему я извиняюсь?

— Да, — ответила я, наконец, обернувшись. — Почему ты просишь прощения? Ты никогда не извиняешься, ни перед кем, и уж тем более передо мной... Что изменилось?

Он стоял гораздо дальше от меня, чем я думала, пространство между нами казалось слишком свободным, слишком пустым. Наши глаза встретились, мой живот дрогнул, он выглядел весьма удивленным. Нет. Он выглядел пораженным, ошеломленным, и я не могла понять почему.

— Потому что я не сдержался прошлой ночью, — медленно ответил он. — И... я не знаю. Разве это не то, что я должен сделать? Извиниться?

— Ты не стал просить прощения, когда в прошлый раз меня поцеловал, — отметила я.

— Это другое, — парировал он, не задумываясь. — Что еще?

— Что... — я запнулась и прочистила горло. — В чем же отличие?

Ответ последовал не сразу, воздух вокруг нас постепенно становился тяжелым от напряжения; коридор внезапно стал уже, темнее, более интимным, а свечи на стенах, казалось, мерцали то ли в негодовании, то ли в ожидании, я не знала.

— Это другое, потому что я, блять, хотел этого, Грейнджер. Я хотел поцеловать тебя, там не было чертовой публики, которая бы смотрела, а позже аплодировала мне за это представление, и... — он замолчал, его грудь тяжело вздымалась.

— И... тебе необходимо за это извиниться?

— Нет. Я бы никогда не стал извиняться за это. Я прошу прощения, потому что не хотел... не хотел целовать тебя. Я хотел поцеловать какую-то другую девушку, которой там даже не было. Другую, не тебя. Я хотел, чтобы ты была другой, и... вот. Я прошу прощения за это.

Я вздрогнула.

— О. Я... я не поняла. Кто она?

— Нет, это не то, что я... Это не кто-то определенный, — устало объяснил он. — Я просто.... ты слушаешь меня, заметила? Ты, наконец, перестала болтать без умолку. Ты была... ты была другой. Не той маленькой надоедливой сучкой, с которой я боролся на протяжении шести лет. Ты была кем-то другим, кем-то...

— Зачем ты говоришь мне это? — я запнулась, уронила сумку и прислонилась к стене. В моей голове возник громкий, высокий голос Парвати. Ты… уже не та, Гермиона. Тебя, настоящую, никто не знает. Больше никто.

— Кому еще я могу рассказать об этом? Кому-то, кто меня знает? Это был бы весьма забавный разговор, — ответил он с горечью, прислонившись к стене рядом со мной. — Кроме того, мы здесь вдвоем. Мы любим друг друга, помнишь?

Я взглянула на него, на его жесткое, недовольное лицо и почувствовала неожиданный прилив жалости.

— Это, в основном, твоя вина, ты знаешь.

— Знаю.

— Тебя вообще волнует, что подумает об этом твой отец? Я имею в виду нашу сомнительную любовь.

Малфой отвел взгляд.

— Не напоминай, — равнодушно пожал плечами он.

Я легкомысленно дотронулась до него своей дрожащей рукой, почувствовала, как его тело мгновенно напряглось.

Мне пришла в голову мысль, что я хочу почувствовать его тепло. Хочу почувствовать его.

У меня закружилась голова, мой мозг уже был не способен адекватно мыслить. Он стоял слишком близко, он смотрел на меня, наше дыхание стало более глубоким, вокруг стало жарче, и...

Я услышала шаги, момент был упущен, разбит, потерян. Из-за угла вышла Пенси и остановилась, заметив нас.

— О, — только и пискнула она, широко раскрыв глаза.

— Пенси, — произнес Малфой, отойдя от стены. — Что ты здесь делаешь?

— Я возвращала книги в библиотеку, — ответила она, ее щеки заалели. — Какие вы милые, не находите? Прижались друг к другу. Как магглы. Делитесь секретами, Драко?

Парень стиснул зубы.

— Нет, — ответил он многозначительно, глядя на нее. — Никаких секретов.

— Что ж, это не может быть правдой, — усмехнулась девушка. — Драко, которого я знала, всегда было, что скрывать.

— Нет, — произнес он снова.

Тогда Пенси ухмыльнулась мне.

— Не волнуйся, Грейнджер. В конце концов, ты все узнаешь.

А затем она хихикнула и поскакала по коридору, а я смотрела ей в след.

— Чертова сука, — выругался Малфой, — ударив кулаком по стене.

Я медленно подошла к нему, задаваясь вопросом, что только что произошло.

— Это было... странно, — рискнула нарушить тишину я.

— Отвали, — зарычал он.

Я сделала шаг назад.

— Нет, — строго произнесла я. — Что только что произошло?

— Ничего не произошло, — ответил Малфой. — Ты просто стоишь у меня на пути.

— Что?

— Не твое дело, Грейнджер.

— Я ведь твоя воображаемая девушка, Драко, — насмешливо произнесла я. — Разве ты не хочешь поделиться со мной своими секретами?

— Нет! — закричал он. — Нет, я не хочу делиться с тобой своими секретами. Я, блять, вообще не хочу делиться с тобой чем-нибудь. Не хочу говорить с тобой, не хочу касаться тебя, не хочу целоваться с тобой. Отвали от меня.

По спине пробежал холодок.

— Да пошел ты, — прошептала я, пихнув его.

— Как пожелаешь, — прошипел он, когда я прошла мимо.

* * *

Следующим утром я завтракала в компании Гарри и Рона, игнорируя удушающий, растерянный шепот, медленно наполняющий Большой зал. Я намеренно долго мазала хлеб маслом, безмолвно принимая от Лаванды блюдо с беконом, пока она с интересом меня рассматривала.

— Ну… как дела? — неловко спросил Рон, сделав глоток апельсинового сока, и обменялся с Гарри смущенными взглядами.

— Великолепно, — соврала я, качая головой. — Нет, вру. Если честно, мне совсем хреново без вас.

Гарри криво улыбнулся, его очки заблестели в лучах утреннего света. Краем глаза я уловила высокую блондинистую фигуру, резко вставшую из-за стола.

— Ну, ты много времени проводила с Малфоем, — отметил он. — Должно быть, это не слишком занимательное времяпровождение.

— Гарри! — вмешалась Лаванда, взмахнув рукой. — Не надо! Они только расстались, не будь таким… таким бесчувственным!

Гарри, Рон и я взглянули на нее с открытыми ртами, прежде чем рассмеяться. Девушка покраснела, сжала губы и с недоумением на лице уставилась на Рона, который, кажется, этого даже не заметил.

— Кстати, она напомнила, — прошептал Гарри мне на ухо, — что нам действительно нужно поговорить о том, как мы поступим с Малфоем, у Рона была потрясающая мысль…

— Гарри! — закричала я. — Прекрати, ладно? Просто забей.

— Ни за что, — вставил Рон. — Этот придурок уже давно напрашивается!

— Это да, но…

— Давай мы сами с ним разберемся, — спокойно прервал подругу Рон.

— Не думаю… — хотела я возразить, но быстро поняла, что меня больше никто не слушает.

Рон продолжал улыбаться мне, посмеиваясь над тихой шуткой, которую нашептал ему Гарри… Внезапно я почувствовала себя нехорошо.

* * *

Некоторое время она преследовала меня перед ужином, внезапно схватив за руку в коридоре.

— Зачем ты это делаешь, Гермиона? — потребовала она сердито.

— Делаю что? — я опешила.

— Возвращаешься, — ответила она, отбросив мою руку. — Вроде того. Ты бросила его… их… И когда все, наконец, наладилось, тебе обязательно надо вернуться и все разрушить.

— Лаванда, — аккуратно произнесла я. — Все не совсем так. Рон действительно счастлив с тобой…

— Я даже не понимаю, что в тебе такого особенного, — продолжила она, словно вовсе меня не слышала. — Ты даже не симпатичная. Или веселая. Или… да вообще никакая! Сначала был Виктор Крам, потом Рон, после него Малфой… Как тебе это удается, я понятия не имею! Однако, он — не переходящий приз, и по одной твоей прихоти…

— Лаванда! — крикнула я. — Я не собираюсь возвращать Рона!

Девушка моргнула, поморщившись.

— Нет?

— Конечно, нет, — произнесла я с негодованием. — Разве ты не помнишь, как ужасно он ко мне относился после расставания? Что говорил? Какой смысл мне его возвращать?

— Потому что… Потому что ты расстроена из-за Малфоя, — выпалила она, глядя на меня с подозрением.

Я только вздохнула.

— Мы с Роном не собираемся возобновлять отношения, слышишь? Тебе не о чем беспокоиться. Помнишь, как он меня раздражал, когда мы встречались? Помнишь? Он терпеть меня не мог. Постоянно сравнивал с тобой, — пробормотала я.

— Правда? — робко спросила Лаванда. — О, отлично, потому что мы занимались любовью, знаешь, как раз прошлой ночью, и мне показалось, что все прошло не очень хорошо, как-то слишком грязно… Не знаю, он ничего не сказал, совсем ничего, и я подумала, ты могла бы спросить…

— Ты… Ты хочешь, что я узнала, что… он думает об… этом? — пропищала я не своим голосом.

— Ну… да. Он тебе ответит, я уверена. Он всегда тебе обо всем рассказывал, не так ли?

— Почему бы тебе самой не задать ему этот вопрос?

Лаванда побледнела.

— Это унизительно. Как ты себе это представляешь? — она вздрогнула.

— Почему? Я никогда этого не делала, но, предполагаю, что если вам комфортно заниматься… этим, то и обсудить…

— Ты никогда этого не делала? Ни с кем? Но, я думала, ты с Малфоем… все говорили… — девушка запнулась.

— Нет.

— О, — хрипло произнесла она, расправив плечи и холодно улыбнувшись. — Ладно, забей. Я попрошу это сделать Парвати. Спокойной ночи, Гермиона.

Она ушла, ее осанка была идеальной, я же осталась стоять в коридоре, озадаченная тем, что только что произошло.

— Эй, идешь ужинать? — крикнул Рон с дверного проема. Я задалась вопросом, как долго он там стоял.

— Нет, я не голодна.

— Ох, — разочарованно произнес он. — Ты уверена?

— Я уверена, Рон.

И я направилась на Астрономическую башню.

* * *

Он был там, конечно, он был там… Я надеялась на это, не так ли?

— Ты кому-то говорил, что мы расстались? — спросила я, подойдя к нему.

— Разве ты не этого хотела?

— Нет, — ответила я. — Нет, я хотела, чтобы никто никогда не думал, что мы встречались.

— Ну, для этого уже слишком поздно, — ответил Малфой, закатив глаза. — Слишком поздно.

— Верно.

В неловкой тишине я рассматривала его лицо, его первозданную бледную кожу, его тонкие губы… и вздрогнула.

— Что ты хочешь? — устало спросил он.

— Я… — последовал мой ответ. А что я хотела? Что я тут делаю? — Я не знаю, правда.

С секунду он рассматривал меня, сузив глаза, и ухмыльнулся.

— Соскучилась, не так ли?

Я не спешила с ответом, просто уставилась в окно. Была пора, когда дни начинали удлиняться, закаты становились все более выраженными, цвета — яркими, и я беспристрастно думала о том, как красиво выглядит озеро, отражая розовые и пыльно-оранжевые цвета неба.

— Ты — единственный человек во всем замке, который знает правду, и не пытается рассказать, что я должна с этим делать, — взорвалась я, сжав кулаки. — Или… пытаешься, но это вряд ли имеет значение, потому что…

Я замолчала, задаваясь вопросом, почему именно это не имеет значение.

— Они, должно быть, лучше знают, — продолжила я. — Я так обрадовалась, когда они поверили мне, понимаешь? Они не думали обо мне плохо, несмотря на все слухи. Однако, теперь я задаюсь вопросом, имеет это отношение ко мне или связано с тем, как сильно они тебя ненавидят. Их устраивало верить мне, и это хуже, чем если бы они думали, что мы на самом деле…

— Трахаемся, — закончил он небрежно, постукивая пальцами по каменному подоконнику.

Я поморщилась.

— Да. Именно так.

— Возможно, они просто заботятся о тебе, — предположил он, изогнув бровь.

Я же только фыркнула, скривив губы.

— Ага, конечно, — произнесла я с горечью.

В этот момент он взорвался.

— О, ради всего святого, очнись, Грейнджер! У тебя есть друзья, которые чертовски тебя любят; друзья, которые сделают невозможное, чтобы защитить тебя! А ты сидишь здесь и бесишь меня своими тупыми предположениями! Да? Ты… ты красивая, умная, и у тебя есть Мальчик-который-блять-выжил, чтобы сражаться во всех битвах за тебя…

Его голос охрип, и он замолчал на мгновение.

— Всю жизнь мне твердили, что я лучше всех остальных, что я не способен ничего испортить, никогда. Я не могу ошибаться, делать что-то неправильно. И я тоже в это верил, ведь мои родители идеальны, они всегда правы, они не могут лгать мне, не так ли? Затем я оказался здесь и удивился, почему все поклоняются какому-то худенькому дурачку в очках, а не мне. Эта мысль не давала мне спать по ночам, я просто не мог понять. И так я провел почти целых семь лет, слепо, абсурдно ревнуя к нему, к тебе, даже к этому рыжему придурку, которого ты, вероятно, находишь забавным.

— Я не…

— Нет, — прорычал он. — Теперь моя очередь говорить. Вы трое… просто бесили меня, понимаешь? Я ненавидел Поттера больше, чем тебя, как бы там ни было. Пока мы не повзрослели. Пока мне не стало очевидно, что причина, по которой все следуют за ним, а не за мной, в том, что я… ну, не такой уж и замечательный, верно?

Малфой сглотнул, а я ошеломленно наблюдала, как он медленно, очень медленно, поворачивается ко мне.

— А потом Снейп поймал нас той ночью, и у меня появилась великолепная возможность поиметь тебя, и, естественно, я решил ею воспользоваться, и… с этого момента все пошло наперекосяк. Все.

Я резко вздохнула.

Потребность поцеловать его была больше, чем потребность дышать, что должно было удивить меня, но нет, ни на грамм. Я думала о том, как жесток он был прошлой ночью, как мало времени прошло, хотя, казалось, что целая вечность, годы, потому что парень, стоящий передо мной, был уже не тем, он был другим, он был проницательным и честным… Больше, чем просто хулиган…

— И вот сегодня за завтраком я снова увидел, что вы сидите вместе, впервые за несколько месяцев, и… у меня сорвало крышу, — признался Малфой, уставившись на меня. — Это было самое мерзкое зрелище, потому что я возненавидел Поттера больше, чем когда-либо. Честно говоря, вообще не думал, что это возможно. И тогда я осознал, что это все никак не связано с ним, только с тобой.

После чего он потянулся ко мне, мягко дотронувшись до моих плечей, его глаза впились в мои…

— Я ненавидел его, нет, их обоих, чертовски ненавидел каждого за этим гребанным столом, — произнес он, его хватка усилилась. — Потому что ты вошла в Большой зал и решила сесть там. Они могли смотреть на тебя, разговаривать с тобой… а я нет. И тогда, как ни странно, я вспомнил, как поцеловал тебя той ночью, и все, что я хотел сделать…

— Хватит болтать.

И он послушал.

Он поцеловал меня, его губы сначала были мягкими и нерешительными. Однако, затем я издала звук, не более чем легкий стон удовольствия, и он проник языком в мой рот, его дыхание было теплым, влажным, восхитительным… Я притянула его ближе, и все изменилось.

Его пальцы утопали в моих волосах, его язык довольно яростно сплетался с моим, я чувствовала быстрые удары его сердца. Затем он сделал шаг на меня, подталкивая к стене, я ощутила себя невесомой, когда его тело прижалось ко мне, а его бедра впились мне в живот…

Затем его руки быстро бродили, сжимая, поглаживая, как жидкий огонь, по моей коже; его губы целовали мое горло, мои уши, ключицы; его пальцы потянулись к пуговицам на моей рубашке, моя юбка задралась, бедра были обнажены и выглядели кремово-белыми на фоне его черных брюк. Краем глаза я могла заметить, как большим пальцем он поддел край моего нижнего белья, после чего послышался стон, и тогда…

— О, — прошептала я, ошеломленная, дрожащая, прижимаясь лицом к его шее.

Малфой отступил назад, позволяя моей юбке вернуться в прежнее состояние.

— Это было то, что я хотел сделать.

Все, что я могла, это улыбнуться.

* * *

Следующим утром я ждала, пока все уйдут на завтрак, чтобы спокойно собраться.

Было что-то завораживающее в том, чтобы иметь секрет; настоящий секрет; что-то, что ты не планировал; что-то, что незаметно подкралось и перевернуло твою жизнь с ног на голову, заставляя задыхаться от отчаянных попыток сохранить все при себе.

Я не хотела делиться этим. Не хотела предстать перед всем миром, отдаться на растерзание, чтобы все изучали меня, искали отличия, задавались вопросами и удивлялись… А что, если они догадаются? Что, если я посмотрю на стол Слизерина на секунду дольше обычного? Что, если он бросит на меня тот взгляд, от которого мои коленки начинают подгибаться, а мозг перестает соображать? Что тогда? Что я буду делать?

Я выдержала непрерывный поток сплетен предыдущих недель. Едва выдержала, напомнила я себе. Меня спасала лишь мысль о том, что это не правда, это не реально, этого не было. Встречаться с ним, спать с ним — все это, казалось, невозможным, абсурдным, смешным.

Но сейчас… Что я отвечу, если мерзкие третьекурсники загонят меня в угол и попросят рассказать о нашем первом поцелуе? Что я сделаю, услышав хихиканье Парвати?

Сейчас я осознала, насколько же было проще, когда это было враньем.

Однако, что-то важное произошло вчерашней ночью. Что-то, что я не решилась пока обозначить; что-то, что не должно было иметь смысла; что-то, что заставляло меня дрожать, неметь, мыслить неразумно. Что-то пугающее и необъяснимое, что я желала почувствовать всю свою жизнь… И это случилось с ним.

Не с Роном. Не с Гарри. Не с Невиллом, черт бы его побрал, Долгопупсом.

А с Малфоем.

Я думала о сплетнях, которые так старательно игнорировала… Пока они шли своим чередом, он медленно становился… Нет, не другом, однозначно, а чем-то менее, чем враг.

Вздохнув, я натянула свитер и засучила рукава.

— О, вот ты где, Гермиона, — крикнул кто-то позади меня.

Лаванда стояла в дверном проеме, сжимая аккуратно сложенный пергамент.

— Лаванда, — воскликнула я. — Ты меня искала?

— Малфой… Извини, вероятно, ты зовешь его Драко, да? Ну, в любом случае, Драко — это так странно звучит, не так ли? — попросил передать тебе это, — девушка вздрогнула, ее глаза блестели от волнения.

— Что? — промямлила я, мое сердце забилось чаще.

— Это так романтично! — завизжала она. — Передавать тайные любовные послания, тосковать друг по другу и… О, я так завидую!

Мой рот открылся, когда Лаванда помахала пергаментом перед моим лицом.

— Ты не собираешься читать?

Дрожащей рукой я дотронулась до послания и развернула его.

Прошлой ночью мне приснился интересный сон с твоим участием, Грейнджер. Встретимся на берегу озера в десять.

Естественно, он не подписался. Его подчерк был таким аккуратным, буквы — одинаковыми, ни единого пятнышка от чернил.

— Ну? — поинтересовалась моя соседка с порозовевшими щеками. — Что пишет?

— Как будто ты не прочитала, — ответила я, потянувшись за сумкой.

— Возможно, мне было немного любопытно, — парировала она.

Я рассмеялась, так беззаботно. Он знал, что она прочтет.

— Собираешься пойти?

— Не уверена, — ответила я, выбегая из спальни.

— Как это? — ахнула Лаванда.

Я просто пожала плечами, не желая отвечать.

Естественно, я пойду, подумала я про себя. Ей не обязательно об этом знать.

* * *

9:45. Я бежала мимо кабинета Трансфигурации, когда поняла, что за мной следят.

— Кто там? Я слышу тебя, ты знаешь.

— Расслабься, Грейнджер, — послышался женский голос. — Я не преследую тебя специально. Мы просто движемся в одном направлении.

Из-за угла вышла Пенси Паркинсон.

— Обязательно быть… такой скрытной? — проворчала я.

— Я слизеринка, — усмехнулась девушка. — Это свойственно нам. Разве Драко тебе не объяснил этого? Или вы не общаетесь после расставания?

Я сморщила нос.

— Извини, я должна сейчас расстроиться? — сладко спросила я. — С тобой иногда так сложно общаться.

— Я знала, что, в конце концов, он устанет от тебя.

— Ах, ты теперь на пару с Трелони предсказываешь будущее?

Пенси бросила на меня угрюмый взгляд.

— У вас нет ничего общего, — продолжала она. — Я имею в виду… Держу пари, он даже не пригласил тебя в Хогсмид. Поэтому ты…

Девушка замолчала, изучающе меня рассматривая.

— Ох, Мерлин. Он не рассказал тебе, не так ли?

— Не рассказал мне что?

— А я еще думала о том, что это странно, почему ты ведешь себя так, словно тебе все равно, — произнесла Пенси. — Я списала это на то, что ты в данный момент ненавидишь Поттера. Хотя, сейчас, не понимаю, как я могла поверить, что он рассказал тебе? Думаю, никто из нас не может доверять ему сейчас, ммм?

Я закатила глаза.

— Отлично. Я спрошу. О чем ты говоришь?

Она хихикнула.

— Бедная маленькая грязнокровка. Ты понятия не имеешь, не так ли? Он принимает Метку в субботу.

Я только усмехнулась.

— Серьезно? Это все, на что ты способна?

Ее рот на секунду открылся в недоумении.

— Ты не веришь мне?

— Мм, нет, — ответила я, ухмыляясь. — Не знаю. Ты действительно думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? Я ждала от тебя очередного шага в ближайшие дни. Однако, это слишком очевидное вранье.

Ее лицо ожесточилось.

— Твои проблемы, — усмехнулась Пенси. — Думаешь, все вокруг идиоты? У меня есть для тебя новость: ты не единственная, кто может быть умным.

— Я никогда не говорила подобного, — спокойно ответила я. — Однако, ты — достаточно глупа. А я редко ошибаюсь в суждениях.

— Как ты смеешь…

— Спокойной ночи, Пенси, — вежливо кивнула я и продолжила свой путь.

Опаздываю. До выхода из замка я добралась за десять минут, как вдруг вспомнила, почему нервничала. Он стоял на берегу озера, его волосы мерцали в свете луны. Медленно я подходила к нему, не зная, что сказать. Но, видимо, он услышал мои шаги, обернулся… и я споткнулась. Рефлекторно Малфой вытянул руки, чтобы меня поймать, а я опустила глаза, ошеломленно наблюдая мои запястья в его руках.

Никто из нас не заговорил. Когда тишина затянулась, я заметила каким теплым, не по сезону, был ветер, который нежно ласкал кожу; как жадно плескалась вода в нескольких дюймах от наших ног.

— Извини, я опоздала… — начала я, но его губы накрыли мои, прежде чем я успела закончить мысль, мои руки обвили его шею, и я вообще забыла, что собиралась сказать.

— Где ты была? — прошептал он мне в шею, поднимая мой свитер все выше и выше, выше и выше…

— Разговаривала… с… — я запнулась, когда Малфой, ослабив галстук, стянул его, и начал растегивать рубашку, не отводя взгляда от меня.

— Неважно, — перебил он, его руки легли на мои бедра, разминали и сжимали кожу, его рот двигался вдоль моего плеча, обжигая шею сбитым дыханием. Я закинула голову назад, сдаваясь, падая, теряя себя, прижимаясь все ближе и ближе… О, Мерлин, кто придумал эту одежду?

— Гермиона?

Это был Рон… Что он здесь делает? Он пялился на меня широко распахнутыми глазами.

— Ты… Я не… Малфой… Ты говорила… Я не могу… Ты врала мне? — он отмахнулся от маленькой успокаивающей руки. Руки Лаванды.

— Я не врала тебе, — быстро произнесла я. — Это просто… Ну…

— Не могу поверить, — сурово сказал он. — Ты и Малфой? Серьезно?

— Нет, нет, нет… Рон, прекрати, это не то, что ты думаешь…

— Действительно? Потому что я думаю, что ты — обманщица и подстилка. Звучит правдоподобно? — прошипел он, его уши покраснели.

Малфой все еще стоял рядом со мной, наблюдая за происходящим.

— Следи за языком, — резко произнес он.

— Это не может быть правдой! — Рон взорвался. — Черт возьми, Гермиона. Мы два года были вместе, без единого намека на… на что угодно! И после пяти минут свидания ты готова трахнуться с чертовым Малфоем?! Не могу поверить… Все, что говорили о тебе, было правдой… Шлюха…

Малфой напрягся.

— Достаточно, Уизли, — произнес он, делая шаг вперед. — Почему бы тебе не вернуться в замок? Не уверен, что ты заметил, но были заняты, в некотором смысле.

— Мерзавец… — рявкнул Рон, бросаясь на него.

— Рон, нет! — завизжала Лаванда, хватая своего парня за локоть. — Забей! Он не стоит того!

Рон остановился, тяжело дыша, и посмотрел на меня с отвращением.

— Ты права, — плюнул он. — И она не стоит.

Затем они ушли, оставив нас в глубокой тревожной тишине.

— Ты… ты сделал это, — произнесла я, обернувшись. — Ты.

— Нет, я не знал, — прямо ответил он. — Клянусь…

— Нет, нет, нет, — шептала я. — Не могу поверить, что… Мерлин, чем я думала… Я такая глупая, чертовски глупая, повелась на…

Малфой сжал челюсти.

— На что? На что ты повелась?

Я взглянула на него, вспоминая слова Пенси. Ты понятия не имеешь, не так ли? Она тоже знала, вероятно, смеялась надо мной с самого начала.

— Я повелась на тебя. А ты, мать твою, использовал меня. Врал мне. И… — я издала нервный смешок. — Я позволила тебе прикоснуться ко мне. Собиралась позволить тебе… Я думала, ты изменился! Можешь представить? Я думала, что ты изменился.

— Заткнись! — прошипел он, его ноздри раздулись. — Я ничего не делал! Ты действительно считаешь, я бы стал терпеть тебя сейчас, если бы это было так? Если бы я все подстроил?

Я только фыркнула, отказываясь отвечать.

— Грейнджер… Гермиона, — спокойно произнес он, протягивая руку. — Не делай этого. Пожалуйста. Ты… ты ведь знаешь меня… Теперь…

— Ты прав, — перебила его я, качая головой. — Я знаю тебя. Знаю, как ты называл меня в течении семи лет, всячески демонстрировал, что ты лучше, рассказал всей школе, что трахнул меня, чтобы просто… Что? Сделать так, чтобы мои друзья возненавидели меня? Ты так завидуешь Гарри и Рону, что едва можешь смотреть на них! Ты жесток, безумно жесток. Зачем все это? Чтобы напомнить всем, что ты лучше? Не обманывай себя.

Я замолчала, внезапно, закрыв глаза, чтобы не видеть его, его лицо, такое бледное, такое напряженное.

— Ты ведь знаешь меня и с другой стороны, разве нет? — ответил он, его голос был чертовски низким. — Знаешь, что заставляет меня улыбаться, что делают мои руки, когда находятся под твоей юбкой. Знаешь, какой я на вкус, не так ли? Когда тебя целую?

Я сглотнула, встретив его сердитый, тлеющий, яростный взгляд.

— Я бы не хотела узнавать все это, если бы знала, что ты просто ждешь момента, чтобы нас кто-нибудь застукал, — произнесла я.

— Блять! — крикнул Малфой, сжимая ладони в кулаки. — Как ты вообще веришь в это? Ты, серьезно, думаешь, что я… соблазнил тебя? Ты считаешь, я сидел, думал и решил, что… О, естественно, самый легкий способ насолить Поттеру — это залезть в трусы его девственной подружки и придумать заумный злобно-эмоционально-садистский план, чтобы нас поймал Уизли? Как я раньше до этого не додумался? Ты сейчас серьезно?

— Не такой и заумный, как ты говоришь, — парировала я.

— Не делай этого, Грейнджер, — хрипло сказал он.

— Не делать что? Выводов о том, насколько я, вероятно, чокнутая, если допустила мысль, что ты стал чем-то большем… чем ты есть?

Некоторое время он молча наблюдал за мной, затем расправил плечи, сделав шаг от меня.

— Верно, — холодно произнес Малфой, откашливаясь. — Ты меня раскрыла.

Я удивленно дернулась.

— О…

— Это ты хотела услышать, да? Хочешь, чтобы я признался, что это была игра? Что я использовал тебя? Что когда я целовал тебя, то надеялся, что это продлится достаточно долго, чтобы нас кто-нибудь заметил?

Его слова ранили меня, словно пули, молниеносно и смертельно, я смутно осознавала, насколько же было больно.

— Ну? — взревел он. — Разве не так? Разве ты не хочешь, чтобы я просто признался, что мне все равно, всегда было и будет? Каждый разговор был спланирован, составлен по сценарию, продуман так, чтобы усыпить твою бдительность, чтобы я мог… А зачем мне это? Ах, да, чтобы я разрушил вашу драгоценную дружбу? Ну? Разве это не то, что ты хотела, блять, услышать, Грейнджер?

Я вздрогнула, отворачиваясь от него.

— Отвечай мне! — Малфой сорвался на крик. — Я все правильно понял? Да? Есть еще что-нибудь, в чем я должен…

— Прекрати! — я заплакала. — Просто… просто прекрати!

Малфой замолчал, скрестив руки на груди.

— Я закончил, — наконец произнес он.

Прежде чем я смогла сформулировать ответ, обдумать, как поступить, что сказать… он просто ушел. Развернулся и направился в сторону замка.

— Прости, — прошептала я, но было слишком поздно.

Логика и разум кричали мне, что я права, поступила правильно, но что-то не давало мне покоя. Сидя в зловещей давящей тишине, я ощутила чувство вины и осознала, что совершила непоправимую ошибку, разрушила нечто невообразимо хрупкое, бесценное, незаменимое…

Нет.

Нет.

Я осела на землю, опустив подбородок на колени, и замерла. Там, в траве, лежал аккуратно сложенный пергамент.

Прошлой ночью мне приснился интересный сон с твоим участием, Малфой. Встретимся на берегу озера в десять.

Я смотрела, смотрела, смотрела… Мои костяшки побелели, когда я схватила несчастное письмо — нет, как его назвала Лаванда? — тайное любовное послание.

— Прости, — прошептала я снова.

Слишком поздно, слишком поздно, слишком.

Я так и просидела на берегу озера всю ночь, скрестив ноги и сжимая в руке грязный клочок пергамента. Разум был пустым, словно кто-то взял ластик и злобно стер все мои мысли, чувства, воспоминания, надеясь, что, возможно, я забуду что-то важное и полезное. Так работает инстинкт самосохранения? Либо я просто пыталась сделать вид, что несколько часов назад ничего не случилось?

Если бы ничего не произошло, завтра все было бы отлично; завтра был бы Малфой, который не ненавидит меня, который произнесет нечто острое, сладкое, совершенное и поцелует. Он бы смотрел на меня и улыбался, так медленно и восхитительно, как умеет только он. Завтра была бы надежда, легкий, призрачный шанс на другую жизнь.

Верила ли я в это? Хотела ли я этого?

Солнце уже начало подниматься, озаряя водную гладь золотисто-желтыми, ярко-оранжевыми лучами света сквозь таинственный полумрак. Похоже на сказку. В этот момент пришло осознание, что я совсем не спала, пора отправляться в башню.

Я поднялась, поморщившись, мышцы болели, кожа была неприятно жирной… Тогда я внезапно вспомнила, что сделала Лаванда.

Нахмурившись, я поплелась к замку. Другие девушки в спальне уже сонно застегивали пуговицы на школьных рубашках. Они с любопытством осмотрели меня с ног до головы.

— Ты не замерзла, Гермиона? — поинтересовалась Парвати, зевнув.

Я взглянула на свою одежду: мятая клетчатая юбка, испачканные черные колготки, белый мешковатый джемпер. Ох. Моя куртка осталась у озера, не так ли? Я сошла с ума после того, как Малфой сорвал ее с меня.

— Должно быть, я забыла куртку, — пробормотала я, краснея. — Где Лаванда?

— Я здесь, — радостно произнесла девушка, выходя из ванной в облаке душистых, цветочных духов.

— Идем завтракать? — спросила Парвати, взглянув на подругу.

— О, могу я… задержать тебя? Это не отнимет много времени, — довольно весело сказала я.

Лаванда моргнула, осторожно улыбнулась и попросила Парвати подождать ее внизу.

— Конечно, — ответила девушка, пожимая плечами. — Если речь пойдет о Роне, буду рада поговорить с ним о тебе, я уверена, что он…

— Серьезно? Можешь просто заткнуться на пять гребанных секунд?

Глаза Лаванды расширились от удивления.

— Мы тут одни, Гермиона, — запнулась она. — Рон рассказывал, как однажды решил проверить, сколько ты сможешь болтать без умолку, пока не заметишь, что он тебя не слушает. Его рекорд составил одиннадцать минут.

Я собрала волосы на затылке, свернув их в растрепанный пучок.

— Эй, Лав, а помнишь, как он бросил тебя и прибежал ко мне? Помнишь? Разве это было не забавно? Он ведь тебе даже ничего не объяснил, верно? Просто начал избегать тебя?

Ее щеки заалели.

— Он запутался. Такое случается.

— И не мог распутаться в течении двух лет? Я знаю, Рон может вести себя странно, но, блин, начни ему хоть немного доверять.

Девушка фыркнула, отвернувшись, и потянулась к дверной ручке.

— Зачем ты это сделала, Лаванда? — требовательно спросила я.

Она замерла.

— Сделала что? — последовал жесткий ответ.

— Не будь дурой.

Она недоверчиво повернула голову.

— Не… не быть дурой? — повторила она. — После того, как ты семь лет общалась со мной снисходительно? Общалась, как с дурой? Я до сих пор помню день, когда мы встретились. Я неправильно произнесла какое-то дурацкое латинское слово, на что никто бы даже внимания не обратил, ведь мне было всего десять… Ради Мерлина, ты так взглянула на меня, словно я была мерзким насекомым, и поправила, а я не знала, должна ли поблагодарить тебя или нет… Это было чертовски смешно, а потом, когда я повернулась к Парвати, ты думала, что я не увижу, как ты… закатила глаза, будто я сделала что-то неимоверно глупое, будто… я была тупой. Ты уже тогда так думала, с тех пор ведь твое мнение не изменилось, верно?

Я открыла рот, чтобы ответить, и поняла, что у меня просто нет слов.

— Я знаю, что обо мне говорят другие, — продолжила она, сморщив нос. — Я просто отброс общества. Знаю, что никто не воспринимает меня всерьез, особенно Рон. Особенно ты.

Лаванда снова посмотрела на меня, ее кисти сжались в кулачки.

— Я никогда не думала… — начала я, но она перебила.

— Думала, — фыркнула она, качая головой. — Всегда думала. А я всегда хотела предупредить тебя: не стоит недооценивать людей только потому, что они — не ты. Не стоит думать, что ты всегда права, потому что не существует вечно правых людей. Это было связано с тем… чтобы опустить тебя с небес на землю.

Лаванда сглотнула, мрачно улыбнувшись.

— Вот почему я знала, что мне удастся обвести тебя вокруг пальца. Ты не замечаешь, что я говорю или делаю… Никогда не замечала… Ты бы не смогла даже представить, что во мне есть нечто большее…

— Чем тонна макияжа и довольно жалкая одержимость Роном, — безжалостно закончила я.

— В точку, — ответила Лаванда, кивнув. — Словно тебе никогда не приходило в голову, что кто-то другой может быть умнее тебя.

Пенси Паркинсон сказала мне то же самое, не так ли?

Я смотрела на Лаванду, пытаясь понять, как можно было столько лет не замечать ее мстительную, манипулирующую сторону.

— Я бы не назвала тебя умной, — парировала я, скрестив руки на груди. — Ревнивой? Да. Отчаянной? Возможно. Это так смешно. Я ничего не забыла? Ревнивая, отчаянная и тупая. Отличный наборчик.

Девушка усмехнулась.

— Ты ничего не поняла, не так ли? Считаешь, что можешь трахаться с Малфоем, врать Гарри и Рону, и все будет идеально? Ну, ты ведь идеальная, да? Это всегда работало. Ты могла делать, что захочешь, как захочешь и где захочешь… Я имею в виду, Мерлин, ты три месяца их игнорировала, и все, что ты сделала сейчас… поманила их своим отвратительным обгрызанным пальцем без маникюра, и они прибежали. Что касается Малфоя… Я с трудом могла поверить! Как люди с глазами и мозгом могут верить, что между вами что-то происходит? Однако, есть причина, благодаря которой эти слухи распространялись быстрее лесного пожара. То, как он смотрит на тебя.

Лаванда вздрогнула.

— Гарри и Рон настолько слепы, они не понимают, какая ты на самом деле. Все, что они видят, глядя на тебя, — это человек, который не может сделать ничего плохого; человек, который делает за них домашку и следит, чтобы они ели мытые овощи. Это сводит меня с ума, и мысль о том, что тебе сойдет с рук… твой маленький грязный секрет, просто убивала меня. Я должна была показать ему, и правда, как замечательно все вышло. Он был злее, чем я могла бы предположить, а когда Малфой кинулся защищать тебя… Я этого не ожидала, все вышло еще более правдоподобным, не так ли?

Я наблюдала за ней, как она разговаривает, смотрела на ее ухмылку и чувствовала, как нарастает гнев внутри меня. Хотелось ударить ее, причинить ей боль, хотелось, чтобы она сожалела о содеянном, глубоко, искренне, потому что она виновата в том, что случилось ночью. Она спровоцировала это, организовала, спланировала, украла у меня то, на что не имела никакого права. Дело было даже не в Роне. Я, естественно, была расстроена, когда он поймал нас, но беспомощное, хаотичное, бездонное чувство ярости, которое закипало во мне, не имело с ним ничего общего.

— Ты действительно не веришь, что я могу вернуть его, не так ли? — медленно произнесла я. — Если очень этого захочу?

Лаванда побледнела.

— Что… что ты имеешь в виду?

Я рассмеялась.

— Рона, тупая твоя бошка. Это было бы не сложно, ты знаешь. Неважно, что он говорит, он никогда не переставал любить меня. И никогда не перестанет. С тобой, безусловно, проще, но я — та, что всегда была слишком хороша для него. Та, о ком он будет думать, даже спустя годы, после того, как бросит тебя и найдет кого-то получше. Та, о ком он всегда будет мечтать. Та, что ушла от него.

Комната погрузилась в тишину. Я хоть и не была уверена в своих словах, не имея ни малейшего представления о том, как он относится к ней, все же позволила себе надеть маску холодной надменной насмешки.

— Я могла бы вернуть его к концу сегодняшнего дня, если бы захотела. Я, конечно, не собираюсь этого делать, но ты понимаешь, что я имею в виду, не так ли? — сладко произнесла я.

— Ты… ты бы не сделала этого, — прошипела Лаванда, делая шаг ко мне.

— О, конечно, сделала бы, — ответила я. — Если ты чего-то не поняла, а для тебя это нормально, позволь пояснить: ты мне не ровня. Ты не моя замена. Просто пустышка, мелкая сучка, лишенная каких-либо приятных качеств, просто жалкое подобие человека. Пресная, раздражающая всех… Хочешь знать, почему тебя никто не воспринимает всерьез? Потому что ты не стоишь усилий.

Ее губы задрожали в попытке подобрать подходящую язвительную фразу, и я почувствовала легкий всплеск удовлетворения.

— Он никогда не вернется к тебе, — произнесла она неуверенно и неубедительно. — Он ненавидит тебя.

— Ну, — мой голос пестрил сарказмом. — Если ты так уверена…

Лаванда уставилась на меня с откровенным отчаянием в глазах.

— Я не понимаю… Ты мне угрожаешь? Чего ты хочешь?

Наши глаза встретились. Ее стеклянные, мои жестокие.

— Я хочу, чтобы ты страдала, — просто ответила я.

— Я прошу прощения, ладно? — промямлила она. — Я просто… Ты должна понять, что это несправедливо, я не такой плохой человек, просто…

Она не понимала. Она не знала, что сделала не так. Внезапно я почувствовала дикую усталость. Мой недосып накрыл меня с головой, я не одержала победы в этой гонке, ведь осознала, что все, что случилось после того, как она ушла, все, что я сказала, сделала… В этом не было ее вины.

Только моя.

— Хватит, — вздохнула я. — Остановись. Я не собираюсь отбивать у тебя Рона.

— Нет? — выпалила она в замешательстве.

— Нет, — устало повторила я. — Не собираюсь.

— Тогда… тогда что ты собираешь делать?

— Ничего, — ответила я, пожимая плечами. — Но ты у меня в долгу, насколько я понимаю.

— Звучит зловеще, — неловко хихикнула она, отводя взгляд.

— Возможно, — пренебрежительно бросила я, повернувшись к шкафу, чтобы переодеться в пижаму.

Лаванда наблюдала за моими действиями.

— Ты собираешься спать?

— Да. Если повезет, к тому времени, когда я проснусь, уже наступит завтра.

* * *

Я проспала завтрак, обед и ужин, придя в себя около девяти часов вечера в пустой комнате. Голова гудела от долгого сна, а мое тело остро нуждалось в душе.

Повернувшись, я заметила на подоконнике конверт. Письмо было без каких-либо опознавательных знаков, поэтому я с чистой совестью взломала печать, достав свежий лист пергамента.

Нам надо поговорить.

Мое сердце забилось быстрее… Так выглядел его подчерк, его косые острые буквы и нечеткий отпечаток пальца в углу.

Моргнув, я в одно мгновение сорвала с себя одежду и побежала в ванную. Спустя десять минут я уже мчалась на Астрономическую башню.

Он ждал меня. Я остановилась, жалея, что не нашла времени, чтобы высушить волосы.

— Грейнджер, — равнодушно произнес он. — Я хотел сказать тебе это лично.

— Я…

— Нет, — раздраженно перебил меня Малфой. — Это не займет много времени.

Он сделал паузу, глубоко вздохнув.

— Будь осторожна, — сказал он, сжав челюсти. — Мой отец прислал мне… весьма красноречивое письмо этим утром. Он узнал кое-что обо мне. И тебе. И это не привело его в восторг.

— Значит, ты… ты предупреждаешь меня? Разве это не то, чего ты хотел? Ты ведь говорил… — я замолчала.

Он пристально меня осмотрел.

— У моего отца слишком однозначное мнение о том, с какими людьми мне следует проводить время. И хотя изначально я преследовал идею… ммм… использовать тебя, чтобы разозлить его… Я не ожидал, что он отреагирует так… агрессивно. Так что, черт возьми, просто будь осторожна. Он приедет на этих выходных.

После чего он прошел мимо меня, направившись к лестнице, и я почувствовала, как что-то темное, угрожающее, мерзкое прокрадывается в мои мысли.

— Он… приедет на этих выходных? — переспросила я.

Он раздраженно обернулся.

— Да.

— У тебя есть какой-то план?

— Что ты несешь?

Я сглотнула.

— Разве нет?

Он посмотрел на меня своим холодным, ледяным взглядом.

— На самом деле, да, — ответил он. — Я собираюсь принять Метку. Глупая семейная традиция, знаешь ли.

Я уставилась на него.

— Нет, ты не можешь! — закричала я в панике, забыв, как дышать.

— Думаю, я лучше знаю, что мне делать, — сердито подметил он. — И да, могу.

— Нет, не можешь, — упрямо твердила я. — Потому что Пенси не рассказала бы мне, если бы ты… Кстати, да, она упоминала об этом прошлой ночью. Это было глупо с ее стороны, я ведь могла, блин, рассказать об этом кому угодно: Снейпу, учителям, директору…

— Ты подумала, она соврала? Сказала, чтобы поиздеваться над тобой? Ты слишком наивна, Грейнджер, — он покачал головой. — На выходных я встречаюсь с отцом и… Как вы его зовете? Тот, кого нельзя называть? Чертовы идиоты… Я присоединяюсь к борьбе против твоего маленького слабовидящего дружка, потому что это мой долг. Это то, что я должен сделать.

Я уставилась на него, смутно соображая, в ушах отдавались громкие глухие удары сердца. Это не может быть правдой…

— Нет, нет, нет, нет, — шептала я, повторяя снова и снова. — Нет.

— Да, — сухо произнес он. — Да. В субботу я приму свою судьбу. Это то, чем я буду заниматься. Ты знаешь, я был рожден для этого. А ты можешь помириться и трахаться дальше с Уизли, засыпать в обнимку с книгами или, блять, я не знаю, чем ты там раньше занималась…

Он поморщился.

— Я знаю, это был не ты, — тихо произнесла я. — Прошлой ночью. Знаю, что ты не… не планировал этого.

Малфой фыркнул.

— Это неважно.

— Важно, — твердо сказала я. — Важно. Прости меня…

— Нет, блять, это больше не имеет никакого значения, — проворчал он. — Потому что… Потому что это ни к чему бы не привело. Секс с тобой на траве не изменил бы ничего.

Я изучала его с минуту, прежде чем заговорить.

— Я девственница.

Он пошатнулся от удивления.

— Что?

— Я девственница, — повторила я снова, едва сдерживая смущение.

— Ты ведь не серьезно?

— Серьезно.

Он начал смеяться, от чего я покраснела.

— Так вот что имел в виду Уизли, — усмехнулся Малфой. — Он был немного расстроен, не так ли?

— Он не должен был… Не то, чтобы я не хотела… — начала я объяснять, волнуясь. — Просто это всегда казалось каким-то неправильным. Или… Я не знаю. Это звучит глупо.

— Нет, — произнес он, выражение его лица смягчилось. — Не глупо.

По мере того, как молчание затягивалось, воздух между нами накалялся… Он чего-то ждал, как перед бурей, становился тяжелым, заряженным электричеством.

А потом какая-то часть моего мозга заработала иначе, щелкнула, и мои руки, подрагивая, начали расстегивать рубашку, сбросив ее, в конце концов, на пол.

— Грейнджер, что… Какого черта ты творишь? — хрипло спросил он.

Я проигнорировала его, расстегнув на юбке молнию, позволив ей упасть к моим ногам. Я была голой, а он не мог отвести взгляд.

Малфой медленно дотронулся до меня, его кожа была теплой… Он провел пальцами по моим рукам, а затем толкнул меня так, что я оказалась на подоконнике. Он встал между моих ног и снял футболку, издав при этом томный стон.

— Я не должен этого делать, — произнес он, яростно целуя меня. — Ты не… Это не должно случиться со мной, таким ублюдком. Ты должна сделать это… с чертовым будущим…

Вместо ответа, я с отчаянием возилась с его пряжкой на ремне, пока его пальцы бродили вдоль моего живота, поглаживая, дразня. Он был в дюйме от… Все, чего мне хотелось… Нет, нет, все, что мне было необходимо, понять, что он чувствует.

— Я собираюсь… Мне будет приказано убить тебя, Гермиона. Твоих друзей, твою семью… Я собираюсь причинить им боль, — умолял он, его голос был прерывистым из-за тяжелого дыхания. — Я собираюсь причинить боль тебе.

— Нет, — ответила я уверенно, слишком уверенно, двигая бедрами и задыхаясь от ожидания. — Ты бы никогда не причинил мне боль.

Он посмотрел на меня сверху вниз, крепко сжав мою талию, и… О, Мерлин, я клянусь, весь мир перестал существовать для меня. Были только я и он, когда он прижался губами к моему виску, двигаясь всем телом. Я ощущала его снаружи и внутри, внутри и снаружи. Я была права, когда решила не торопиться с этим, потому что, если бы это был кто-то другой, в каком-то другом месте, я бы всю оставшуюся жизнь задавалась вопросом, могло ли это быть лучше.

Если это вообще возможно.

В моем животе было такое давление, приятное покалывание паутиной расползалось по спине, позвоночнику, обволакивая каждую мышцу. А когда я начала кричать, его рука зажала мне рот, на мгновение его плечи напряглись, а бедра замерли, после чего он зарычал мне на ухо…

— Я бы никогда не причинил тебе боль и убил бы любого, кто попытался бы… Ты моя…

Капля пота скользнула вдоль моей шеи.

— Я знаю, — пробормотала я, упиваясь его объятиями.

Я забыла, что случилось с ним, случилось со мной, случилось с нами; все казалось таким невероятно далеким, не имеющим значения.

Потому что сейчас все было просто, естественно. Если быть честной, следовало признать, что я не хотела, чтобы это когда-нибудь заканчивалось.

Это должно было закончиться.

Естественно, так и случилось. Время больше не останавливалось, не для меня.

Я подалась вперед, поморщившись; каменный пол был ледяным против моих ног, из-за чего я тут же почувствовала онемение и покалывание. Между ног возникла тупая боль, исходящая от каких-то, доселе неизвестных мне, мышц.

Не говоря ни слова, он подал мне рубашку, наши пальцы на мгновение соприкоснулись.

Малфой прочистил горло.

— Я… — грубо начал он. — Не уверен, что я должен сказать.

— Я тоже, — призналась я.

— Я никогда… Ну, никогда… Мерлин, я даже не знаю, как это называется, — произнес он, смеясь.

— Дефлорация? — предложила я, изогнув губы.

— Немного по-викториански, — фыркнул он.

Я же отчаянно хотела сменить тему.

— Почему это вообще имеет значение?

Он пожал плечами.

— Я просто хочу запомнить это, — тихо произнес Малфой. — Мне необходимо воспоминание, которое я могу обозначить, знаешь? Не просто… Трахнул Гермиону Грейнджер на подоконнике. Это было нечто большее.

Я задержала дыхание.

Он все еще был без рубашки, его грудь была широкой, а плечи более накачанными, чем я могла предположить. Он стал мужчиной, пока я не обращала на него никакого внимания.

Я нервно встала перед ним, рубашка едва прикрывала мои бедра. Малфой же натянул брюки, но не потрудился застегнуть их… Это было так эротично, правда, то, как джинсы держались лишь на его бедрах, мучительно низко. Я сдерживалась, чтобы не протянуть вперед руку, сдернув их вниз, притянуть его ко мне, снова обвив ногами его талию…

Мои щеки горели. Что со мной не так?

— Значит, все было хорошо? — внезапно произнес он, заламывая пальцы.

Я замерла. Все, о чем я могла думать, это желание сделать это снова, а он спрашивает, понравилось ли мне?

— Я просто… с девственницами… Я не был уверен, больно ли тебе… Это большая ответственность, знаешь, если вдруг ты чертовски возненавидишь секс… Правда, все хорошо? — выпалил он, скрестив руки и нахмурившись.

После чего я беспомощно и счастливо улыбнулась, дотронувшись до его плеча.

— Думаю, да, — хитро произнесла я.

Он заметно расслабился и посмотрел мне в глаза.

— Я рад, — лениво, растягивая слова, ответил он, приближаясь.

— О, — пискнула я. — Почему же?

Он ухмыльнулся, наклонившись, чтобы прошептать мне на ухо, его влажное дыхание обжигало мне кожу.

— Потому что это значит, ты захочешь сделать это снова.

Мое сердце забилось быстрее, казалось, что по венам течет горячая лава, а не кровь.

— Прямо сейчас? — тихо спросила я, обнимая его за шею.

Он мягко прикусил мочку моего уха.

— Почему бы и нет? — прошептал он, оставляя тонкую влажную цепочку из поцелуев вдоль моей шеи.

— Может быть, потому что я здесь стою, знаете, наблюдаю за вами? — послышался пронзительный голос из дверного проема.

Я ахнула, инстинктивно наклонившись, чтобы прикрыться.

— Твою мать, — выругался он, поморщившись, и повернулся к нашей непрошенной гостье. — Пенси?

— Привет, — холодно произнесла девушка, сузив бледно-голубые глаза.

Я застыла, отчаянно оглядываясь по сторонам в поисках юбки. Чудовищность того, что я сделала с ним, вырисовывалась как огромная тень в глубине моего сознания, огромная, опасная и темная. Что, если бы она вошла всего на одну, две или три минуты позже? Что было бы тогда?

— Разве ты не поможешь ей найти юбку? — Пенси презрительно усмехнулась. — Ей, должно быть, холодно.

Я медленно выпрямилась, обошла его и с любопытством посмотрела ей в глаза.

— У меня все отлично, — проворчала я. — Возможно, это ты чувствуешь себя некомфортно?

— Нет, — быстро произнесла она. — Просто пытаюсь избавить тебя от смущения.

Драко вздохнул.

— Какого черта ты вообще здесь делаешь?

— Я просто хотела посмотреть на звезды. Домашнее задание, знаешь ли. А что вы здесь делаете?

Драко прислонился к стене, ухмыляясь.

— Трахаемся, — протянул он, многозначительно взглянув на мои голые ноги.

Я поморщилась, а лицо Пенси ожесточилось.

— Ты отвратительный, — сердито фыркнула девушка. — Твоя мать попросила меня присматривать за тобой, ты знаешь это. И я не понимаю, что с тобой происходит в последнее время, но это начинает раздражать, Драко. Я не собираюсь ждать тебя вечно, это не…

— Тебя, блять, никто и не просит, Пенси! — крикнул он, разводя руками. — Перестань, черт возьми, ждать меня! Я… Ты… Я имею в виду, что ты напоминаешь мне паука или нечто вроде него, который никак не сдохнет, сколько бы раз я не наступал на него! Постоянно ускользаешь, прячешься в щели, и каждый, блять, раз, когда со мной случается что-то хорошее, ты появляешься, чтобы напомнить мне, что… О, нет, нет, нет, мне не позволено наслаждаться жизнью! У меня уже чертова арахнофобия развилась на этой почве!

Я неловко сглотнула, а Пенси побледнела.

— Твой отец был бы очень зол, если бы узнал…

— Нет, — громко прервал ее Малфой. — Нет. Ты не знаешь моего отца! Не знаешь, что он сделает, если увидит меня… — он неопределенно махнул в мою сторону. -…с ней. Если бы он только услышал, что я тебе сказал. Ты серьезно, Пенси? Я думаю, ему было бы плевать. Потому что, если во всем этом чертовом мире есть что-то, что мой отец любит больше себя, своего наследства и моей мамы… это я.

Мои глаза расширились.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — пробормотала девушка в отчаянии. — Ты ведешь себя, как сумасшедший, Драко, ты ведешь себя нелепо… Сидишь здесь и оправдываешь свое поведение… Это не нормально… Как насчет этих выходных?

Малфой хмыкнул.

— Посмотрим, что будет, — холодно ответил он.

— Ты собираешься все бросить, — недоверчиво произнесла Пенси. — О, Мерлин, не так ли? Ты собираешься… отвернуться от нас всех, чтобы спокойно трахать какую-то тощую, грязную шлюху? Ты серьезно, Драко? Она не стоит этого, ты должен понять, что…

— Пенси, — сказал он тихо, слишком тихо; его голос был пронзительным и холодным. — Если ты, блять, скажешь еще одно слово о ней, еще одно, то пожалеешь об этом. Я причиню тебе боль без всякого раскаяния и колебания, несмотря на твой пол. Ты меня поняла?

Холодок пробежал вдоль моего позвоночника.

Пенси сжала зубы, стараясь не расплакаться.

— Ты такой лицемер, знаешь это? Ты ненавидел ее… сколько? И что сейчас? В одночасье забыл об этом? Забыл, что я — единственный человек, который постоянно смеется над твоими дурацкими шутками? Знаю тебя лучше всех? Была рядом, когда ты проиграл Поттеру в квиддич? Когда твоего отца арестовали? И…

Пенси остановилась.

— Уходи, — резко произнес он. — Сейчас.

Пенси кивнула, ее подбородок дрогнул, прежде чем она развернулась и убежала. Мы остались стоять в оглушающей тишине.

— Не было никакого письма, не так ли? От твоего отца, — неуверенно произнесла я

Малфой резко провел рукой по волосам.

— Нет.

— Тогда зачем ты сказал, что было? Какой в этом смысл?

Он сжал губы.

— Письмо было, — устало начал объяснять Драко. — Я не знаю от кого. Это был не его подчерк, кто-то подписался его именем. Я сказал тебе, что его прислал мой отец, потому что знал, что ты поверишь. Вы все считаете его дьяволом, не так ли?

— Он пытался убить меня.

Он наклонился за рубашкой и легким движением накинул ее на плечи.

— Оденься, — холодно и резко сказал он.

Я ошеломленно уставила на Малфоя, когда он сунул мне в руку юбку.

— Я не… Я не понимаю.

— Не знаю, о чем я думал, — начал он, грубо засунув галстук в карман. — Прошлая ночь была очень хорошим предупреждением, не так ли? Ты никогда не увидишь во мне другого человека… Всегда будешь предполагать худшее.

— О чем ты? Я не…

— Да, блять, ты все понимаешь, — сказал он. — Перестань притворяться дурой, когда таковой не являешься.

— Что произошло?

— Что произошло? — повторил Малфой с недоверием. — Произошло то, что я забыл, насколько ты лицемерна. Ты смотришь на меня и видишь эти чертовы семь лет — чего? — вражды? Не так ли? А ты знаешь, что вижу я, когда смотрю на тебя?

— Нет… — тихо произнесла я.

— Я вижу девушку, которая не нуждается во мне. Вижу девушку, которая не имеет ни малейшего представления о том, насколько она красива. Вижу девушку, которая… узнала мой худший секрет и позволила поцеловать ее… снова, — он сделал паузу, его глаза метали молнии, светились металлическим блеском. — Я вижу девушку, которая никогда не будет доверять мне, которая всегда будет думать, что я лгу или что-то скрываю. Я вижу девушку, которую, вероятно, мне лучше ненавидеть.

Я так сильно хотела возразить ему, но слова никак не складывались во внятное предложение… Он был прав, естественно, он был прав. У нас нет будущего. Хэппи-энда не будет. Это было не просто невероятно, это было невозможно.

— Ну? — потребовал он. — Скажи хоть что-нибудь, Грейнджер.

— Конечно, прошлое имеет значение, — наконец произнесла я. — Как оно может быть неважным? Как может не иметь значения? Ты… Ты годами издевался надо мной, почему я должна забыть об этом, хоть на секунду?

Я вела себя разумно, не так ли? Я наблюдала за ним, молчание затягивалось. Снова. Это очень сильно сбивало с толку, я больше не была уверена в своих чувствах. Было ощущение, что я пропустила свою реплику, не совсем понимала, о чем мы спорим, что случилось, почему он сдался. Это было похоже на написание контрольной, к который ты не готовился. Словно ты знаешь слова песни, которую слышишь впервые.

— Вот и все, — произнес Малфой, слегка улыбнувшись. — Нет смысла пытаться, прошлое не изменить, каждый должен жить с тем дерьмом, которое творил в тринадцать. Так будет справедливо, верно? И честно, Грейнджер.

Я нахмурилась.

— Да, — ответила я, нерешительно, неуверенно.

— Да, — безжалостно повторил он. — Какой же я кретин. Словно прошлая ночь не послужила мне огромная подсказкой.

— Почему ты говоришь об этом? Ты ведь сказал, что-то, что произошло вчера, не имеет значения, — слабо произнесла я. — Ты говорил…

— Я врал, — усмехнулся Малфой. — Я чертовски хорош в этом, помнишь?

Мой язык внезапно стал сухим и шершавым.

— Нет, — прошептала я.

Разговор был явно окончен. Драко прошел мимо меня, выбив мою смятую юбку из моих рук, и остановился у двери.

— Кстати «дефлорация» — тупое слово. То, что было, называется не так, — сказал он отстраненно.

Я взглянула на него, мое лицо не выражало никаких эмоций.

— Что это было тогда?

— Это была гребанная ошибка.

* * *

Я осталась стоять у окна, не моргая, после того, как он ушел.

Только что произошло нечто важное, и я чувствовала себя совершенно беспомощной. Я не понимала, что это было. Что он хотел услышать? Чего он ждал?

Медленно я подняла юбку, застегнула молнию и осмотрелась в поиске гольфов. В животе пульсировала боль, пустота, напоминающая тошноту. Я снова облажалась, не так ли?

Я медленно проводила пальцами по стене, спускаясь по лестнице.

— Мерлин, вот ты где, — воскликнула Паркинсон, выходя из небольшой ниши слева от меня. — Я думала, ты собираешься остаться там навсегда. Ты так меня раздражаешь.

Я невольно отскочила назад, споткнувшись о ступеньку, и села на пол.

— Ты ждала меня? — спросила я. — Зачем?

— Мне есть что тебе сказать, — нервно произнесла она.

— Не имею представления, почему ты решила, что я стану тебя слушать, — ответила я, поднимаясь на ноги.

— Держись от него подальше, Грейнджер, — тихо прошипела девушка, игнорируя меня.

Я заметила, насколько она была напряжена.

— Прости?

— Ты слышала. Держись от него по-даль-ше.

— Ты ведь не думаешь, что я послушаю тебя?

В этот момент Паркинскон сломалась.

— Почему бы тебе не исчезнуть? — взвизгнула она, ее щеки стали пунцового цвета. — Зачем ты делаешь это со мной? С Ним? Тебе просто было любопытно, сможешь ли ты… Чертовски любопытно? Это был какой-то социальный эксперимент? Ты уже ведешь записи? Я целых пять лет провела в ожидании, чтобы он заметил меня, взглянул на меня дважды, а ты охмурила его за две недели! Где справедливость? Это похоже на спектакль, за исключением того, что я не участвовала в нем, никто мне об этом не сказал. А теперь уже слишком поздно…

— Я не… — начала я говорить.

— Заткнись, Грейнджер, — закричала она. — Ты не представляешь, как давно я люблю его! Как долго…

Она внезапно замолчала, а я почувствовала неожиданный прилив жалости.

— Мне жаль… — тихо произнесла я.

— Нет, — крикнула она в ярости. — Ты не должна жалеть меня! Ты… чертова маггла… грязнокровка! Ты не можешь смотреть на меня так, словно… ты мне сочувствуешь.

Пенси сделала глубокий вдох, алмазные слезы вот-вот должны были пролиться. Она уставилась на меня.

— Он бы снова меня полюбил, — продолжила она. — Он бы справился со своим чертовым подростковым кризисом, и мы были бы снова счастливы. Предполагалась, что все так и будет, до того как ты…

— Что? — я зло на нее взглянула.

Пенси изучала меня с минуту, ее ярость рассеялась, она сильно прикусила губу.

— До того, как ты украла его. До того, как ты решила, что устала от жизни с Уизли, и решила переметнуться к Драко. До этой ночи… Мерлин, если бы только я не позволила вам остаться наедине… Что, если бы я осталась там и заставила тебя уйти? Если бы я знала что может произойти? Я бы лучше умерла, чем позволила этому случиться… Он должен тебя ненавидеть, а не смотреть таким взглядом… Это отвратительно, но тебе ведь все равно, не так ли? Ты только и ждала этого! А сейчас он придет в себя и поймет, что я идеальна…

— Прекрати, — прошипела я, сжимая руки в кулаки. — Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Хватит обвинять меня в своей глупости. Ты испортила все сама, это не имело ко мне никакого отношения. Так что просто… заткнись.

— Это я понятия не имею, о чем говорю? Серьезно?

— Он рассказал мне, почему вы расстались, — ответила я. — Сказал, что ты наговорила ему…

— Что я сказала правду? — перебила она меня. — Потому что люблю его? Когда любишь человека, иногда приходится говорить то, что он не хочет слышать. Ты ничего не знаешь о нем, Грейнджер. Я знаю. Я все о нем знаю.

— Похоже, это не сильно тебе помогло? — подло произнесла я, самодовольно улыбнувшись.

Пенси вздорогнула и отвернулась от меня.

— Просто держись от него подальше.

После чего она ушла, а я села на ступеньку, смутно рассуждая, полюблю ли я кого-нибудь так… так яростно, так защищающе, так сильно.

* * *

— …я знаю, он просто накинулся на него! Избил почти до полусмерти!

— Интересно, зачем? Разве Малфой и Грейнджер не расстались? Как думаешь, он сказал что-то про нее? Что-то грязное?

— Должно быть. Я имею в виду, зачем еще Уизли так избивать его? Серьезно, он был просто безумен, это было похоже на маггловский бокс, только кровавее.

— О чем вы говорите? — прервала я местных сплетниц с пятого курса Когтеврана, с любопытством рассматривая их в зеркале.

Девушки обменялись удивленными взглядами.

— Ты не слышала? — спросила та, что была повыше.

— Не слышала что? — потребовала я.

— Рон Уизли и Драко Малфой подрались этим утром — если это можно назвать дракой — Малфой даже не защищался, — ответила девушка, наклоняясь к зеркалу, чтобы нанести тушь. — Это было жестоко.

Мое сердце пропустило удар.

— Вы были там? Видели?

— Ну, нет, я была за углом, все слышала и…

— Что… — начала я мямлить, затем прочистила горло. — Из-за чего была драка?

Я молчала, надеясь, что причиной послужила какая-то глупость, что-то несущественное, неудачная шутка. Рон ведь всегда был параноиком, всегда был быстр в суждениях, легко распалялся и возбуждался. Вероятно, девочки просто преувеличивают.

— Ну, — неловко произнесла одна из них. — Из-за тебя. Никто точно не слышал, что сказал Малфой, но Уизли… просто сошел с ума.

— Ох, — прохрипела я, моментально почувствовав слабость во всем теле.

— Прости, — пробормотала девушка, поморщилась, схватила сумку и направилась к выходу. — Я бы ничего не сказала тебе об этом, если была бы в курсе, что ты… ничего не знаешь.

Они быстро ушли, оставив за собой распахнутую дверь.

Я же стояла неподвижно, наблюдая, как мое напряженное, невероятно бледное отражение смотрит на меня… Затем я сорвалась с места и побежала по коридору, проталкиваясь сквозь толпу. Я знала, он будет ждать меня.

— Как ты смеешь, — горячо воскликнула я, ввалившись в гостиную Гриффиндора через портретный проем.

Рон смотрел на меня с дивана, его волосы были взъерошены, челюсть украшал темно-лиловый синяк… Когтевранки ошиблись, когда сказали, что Малфой не сопротивлялся.

— Думаю, ты можешь подойти ближе, — коротко сказал он, бросив на меня беглый взгляд.

Я шагнула к нему, мой пульс учащался, а мысли путались.

— Как ты мог? — пронзительно спросила я. — Правда, Рон. Нам уже не по двенадцать лет, чтобы таким образом решать проблемы, ты мог покалечиться, ты мог ранить его…

— И я ранил его, — ухмыльнувшись, произнес Рон. — И знаешь что, Гермиона? Мы больше не друзья. Это не твое дело.

Я дернулась.

— Если я имею к этому отношение, — сказала я сквозь зубы, — то это мое дело.

Он усмехнулся.

— Могу поспорить, ты бы не стала винить меня, если бы слышала, что он сказал про тебя.

Я только подняла бровь.

— О, значит, я должна поверить, что ты… защищал меня? Серьезно? После той ночи?

Рон вскочил на ноги, качая головой.

— Мне уже все равно, Миона, — бросил он и направился в сторону спален, принявшись осторожно расстегивать рубашку. — Ты — больше не моя проблема. Давай, злись дальше. Мне все равно.

Я смотрела на его такие мучительно знакомые черты лица: слишком длинный нос, усеянный веснушками, широкий рот, который почти всегда улыбался… Вдруг мне захотелось плакать.

Что со мной случилось? Где я ошиблась?

— Подожди, — прошептала я, положив руку ему на плечо. — Я не… Я не хочу, чтобы все было так.

Рон только фыркнул, сбросив мою руку.

— Ты немного опоздала, не находишь?

Кончики его ушей стали ярко-красными.

— Разве?

Его взгляд устремился на меня.

— Лаванда говорила, что ты сделаешь это, — начал он. — Она говорила, что ты придешь… приползешь назад, что ты поймешь, как облажалась. Это был лишь вопрос времени.

Я медленно выпрямилась.

— Она так сказала? — спросила я с сарказмом. — Какая умная девочка.

Его ноздри раздулись.

— Я не вернусь к тебе.

— Я не просила тебя об этом, — ответила я спокойно. — Я просто не хочу, чтобы ты меня ненавидел.

Рон отвел взгляд.

— Я не могу просто забыть все, Миона, — наконец произнес он. — Я просто… не могу. Всякий раз, когда закрываю глаза, я вижу вас, тебя и Малфоя, его руки под твоей юбкой… Это было просто… Я не могу.

Я сглотнула.

— Почему вы подрались, Рон?

— Он сказал, что ты… Сказал, что он… На подоконнике… Я не могу, — он вздрогнул и вздохнул. — Почему ты это сделала, Гермиона? С ним.

Я задавала себе тот же вопрос. У меня не было ни ответа, ни веской на то причины. Все, что у меня было, это тихий периодический голос в моей голове, который твердил, что он изменился, он был особенным, он собирался изменить все, собирался… Я не смогла сформулировать ответ, не знаю.

— Он улыбался, — произнесла я мягко, беспомощно пожимая плечами, мои губы дрогнули. — Он улыбался, и это было… прекрасно.

Рон моргнул и, нахмурившись, долго меня рассматривал.

— Ты смеешься надо мной, да? — громко произнес он.

— Нет, Рон, — ответила я устало. — Не смеюсь. Он много ругается… Иногда мне становится интересно, как бы звучала его речь, если бы ему запретили использовать слово «блять». Для всех он упрямый, снисходительный…

— …лживый, злой, коварный, слизеринский придурок, — добавил Рон.

— Да, — грустно согласилась я. — Но иногда он другой. Забавный и добрый. Он заставляет меня чувствовать себя так, словно я — единственная девушка во всем мире. Я никогда раньше не испытывала таких чувств, знаешь? Я всегда думала, когда девушки говорили о подобном, что это смешно, но сейчас… Когда он меня целует, мне не хватает воздуха, все мысли улетучиваются, иначе не объяснить…

— Не хочу этого слышать, Гермиона, — прошипел он. — Остановись! Я не хочу слышать о том, как он тебя целует, каких чувств ты никогда не испытывала раньше… Не знаю, помнишь ли ты, но мы встречались, между прочим, несколько лет, и все, что я сейчас слышу, что Малфой… Мерлин, из всех людей ты выбрала именно его, конечно, он чертовски лучше, чем я.

Я резко вздохнула.

— Рон, — мой голос звучал тихо. — Прости, я не имела в виду… Я не хотела…

— Ты хотела, да, — сердито произнес он. — Я думаю, ты просто ревнуешь меня к Лаванде, считаешь, что, трахнувшись с Малфоем, обратишь на себя внимание. Вот мое мнение.

— Даже не пытайся вовлечь ее в это, — ответила я, делая шаг вперед. — Рассказала ли она тебе, что сделала? Не упоминала ли, что именно она спланировала это… это грязное представление на берегу озера той ночью?

Глаза Рона расширились.

— Правда, Миона? Ты так отчаянно пытаешься выставить ее в плохом свете?

Я была ошеломлена.

— Ты мне не веришь.

— Нет, — ответил он решительно. — Не верю. Ты солгала мне, Гарри, тайком встречаешься с чертовым Малфоем, придумываешь гадости о Лаванде… Хочешь доказать, что лучше ее? Я не знаю… Ты так изменилась. Он изменил тебя, и не в лучшую сторону.

— Я думала, ты будешь счастлив, что я изменилась! — я сорвалась на крик. — Или ты забыл, как я тебя раздражала, пока мы были вместе? Забыл? Что меня… сложно любить? Так, кажется, ты сказал?

Он побледнел.

— Ну, я не ошибся, не так ли? — неуверенно произнес Рон.

— Вот почему, — с горечью кричала я. — Вот почему, я сделала это… Потому что Малфой не считает, что я… сложная. Конечно, может быть, он так думает, но ему все равно. Он знает, что со мной непросто, но продолжает защищать меня… Он не критикует меня, а защищает, даже если я его об этом не просила. Он думает, что я красивая, думает, что я…

Я заикалась, запиналась, а потом вдруг почувствовала прилив крови к моей голове. Я поняла, мне не следовало искать Рона, нет, я должна была идти к Малфою. Я должна быть с ним, должна исправить то, что произошло между нами, должна…

— Я должна идти, — произнесла я, делая шаг назад.

— Что? Гермиона? Почему… Мы не закончили, ты не можешь просто…

— Нет, Рон, мы закончили. Завтра суббота, — ответила я. — Есть вещи важнее тебя.

И я начала бежать.

* * *

Его губа была разбита, правый глаз был закрытым, красным и опухшим; скулы были усеяли мелкими ссадинами и синяками.

— Чего тебе? — спросил он, нарушив тишину.

Я медленно подходила к нему, изо всех сил стараясь не смотреть на теперь-такое-знаменитое окно.

— Я узнала о драке, — осторожно произнесла я.

— Да ладно? — усмехнулся Малфой.

— Что случилось? Рон сказал, что ты…

— Ты говорила с Уизли? — требовательно воскликнул он. — Ты сперва отправилась к нему?

Я нервно облизнула губы.

— Я услышала, что он был зачинщиком, поэтому…

— Остановись, — зарычал он. — У тебя не совсем точная информация.

— Ты начал драку? Зачем?

— Эта серая мышь, которая заменила ему тебя — черт, все время забываю, как ее зовут — говорила с ним о тебе, говорила, что ты сожалеешь обо всем и попытаешься вернуть его. Уизли же тешил свое чертово самолюбие, а я просто… не выдержал. Мерлин, он вообще знал тебя? После всего дерьма, после того, как он, блять, бросил тебя, ты с большей вероятностью выпрыгнешь из этого чертового окна, чем вернешься к нему.

— Ты говорил мне вещи и похуже, — напомнила ему я.

— Да, — ответил он нетерпеливо. — Но это другое.

— Ч-что?

— В любом случае, — продолжил он, глядя на меня. — Все, что я сделал… Никогда бы не подумал, что способен на такое, но, учитывая, чем мы занимались прошлой ночью… Он пришел в ярость, начал разглагольствовать о том, что ты подстилка и проститутка… Честно говоря, там было много слов о тебе, поэтому я и ударил его.

— А потом он ударил тебя, — я взглянула на его лицо.

Малфой пожал плечами.

— Я просто хотел, чтобы он заткнулся. Суть была не в победе.

— Нет, — задумчиво произнесла я. — Ты врешь. Тебя всегда волнует победа.

Он прикусил щеку, уставившись в потолок.

— Ты права. Однако, эта мысль пришла мне в голову уже после того, как я ударил Уизли. Я сделал это из-за тебя, но… я не хотел драться за тебя. Просто… Я не смог… Потому что, вероятно, это что-то значит, верно? Словно, я забочусь о тебе… Это выглядело жалко.

Я вздрогнула.

— Пришлось пожертвовать своим лицом, не так ли?

Малфой фыркнул, отказываясь отвечать.

— Что, если бы я не пришла сюда? И ты бы не смог рассказать мне об этом?

Он сжал челюсти, я продолжила говорить.

— Ты ведь преследовал какую-то цель? Верно?

— Ладно, — прорычал он. — Мне действительно все равно, Грейнджер… Я использовал тебя… Постарайся не делать такое удивленное лицо, хорошо? Мой отец не разрешил бы мне принять Метку. Он сказал, что я еще чертовски молод, что я пожалею об этом, что я должен подождать… И когда закрутилась эта история с тобой, я подумал, что он мог бы — не знаю — смягчиться, что ли… Если дело дойдет до выбора между тобой и Меткой, у тебя шансов мало…

Мое сердце забилось сильнее… Так сильно, слишком сильно, я была удивлена, что моя грудь не раскололась от внутреннего давления. Я хотела кричать, хотела делать что-то, что угодно, чтобы заставить его осознать, что он только что сказал. Я не могла продолжать слушать его, я не могла позволить ему говорить… Это будет слишком больно, очень больно…

— Я… Я поняла, — удалось мне выговорить. — Это сработало?

— Что? — огрызнулся он.

— Это сработало? — повторила я. — Твой отец позволил тебе принять Метку?

Малфой моргнул.

— Да.

— Поздравляю, — ответила я. — Рада, что смогла быть полезной.

— Гермиона… — начал он, делая шаг ко мне.

— Что?

С минуту он смотрел на меня, прежде чем опустить взгляд в пол.

— Забей.

— Нет, — яростно воскликнула я. — Не забей. После всего, что ты наговорил мне, ты можешь, по крайней мере, закончить свое чертово предложение?

— Вот, я думаю, это именно то, что мне больше всего в тебе нравится, — пробормотал он, слегка улыбаясь. — Ты стоишь там, еле сдерживаясь, и все еще требуешь каких-то объяснений. Ты все еще… Не знаю… Хочешь убедиться, что я знаю, насколько хреново поступил. Как ты это делаешь? Мне всегда было интересно.

Я сглотнула.

— Это комплимент?

— На что еще это похоже?

Я не ответила; он подался вперед и провел большим пальцем по моей щеке.

— Это был комплимент, — тихо произнес он, обойдя меня, чтобы встать у окна спиной ко мне.

— Ты не должен этого делать, — вдруг сказала я. — Принимать Метку, я имею в виду.

Малфой замер, его спина напряглась.

— Почему?

— Потому что ты лучше этого, — просто ответила я. — Ты… лучше его, ее, их… Ты хочешь провести всю свою жизнь, подчиняясь зову гребанной татуировки на предплечье?

Он повернулся ко мне лицом.

— Ты говоришь сейчас мне это, даже после того, что я тебе наговорил.

Это был не вопрос.

— Как видишь.

Драко смотрел на меня, его глаза сузились, рот был плотно сжат. Я задержала дыхание.

— Ты чертова идиотка.

— Прости?

— Серьезно, Грейнджер. Я не святой, я — школьный хулиган с комплексом Бога и дерьмовым характером. Не делай из меня романтика после того, что позволила оттрахать тебя… — он похлопал по подоконнику. — …прямо здесь.

Я покраснела.

— Давай, — начала я. — Насмехайся надо мной. Тебя никто не умолял, я до сих пор не знаю, что произошло вчера, но ты… заботился обо мне… Даже если ты будешь отрицать это. Я не позволю сделать тебе нечто глупое, чего ты, скорее всего, даже не хочешь на самом деле…

— Ты-не-знаешь-меня, — плюнул он. — Ты не знаешь, чего я хочу. Ты не можешь позволять или запрещать мне делать что-то… Тебе все равно, ты помнишь?

— Ты совершаешь ошибку, — тихо произнесла я.

— Да? А что, если я не считаю это ошибкой? Что тогда? Что, если я не думаю, что темная сторона — это плохая сторона? Что тогда?

Я стояла неподвижно, молча, голова была полна разных мыслей.

— Тогда, вероятно, я была не права на твой счет, — спокойно ответила я. — Но ты ведь знаешь… Я так не думаю.

— И почему же? — спросил он, скрестив руки на груди.

Тогда наши глаза встретились, мой живот сжался, внезапно я удивилась, почему он меня беспокоит? Был ли он безнадежным? Пустой тратой времени?

— Потому что ты… — мой голос сорвался. — Потому что ты не такой, как они. Целуя меня, ты не шутил. И когда ударил Рона за то, что он назвал меня шлюхой. Даже если ты не хотел этого, даже если ты думаешь, что это выглядело жалко. Ты заботился о том, чтобы мне понравилось заниматься с тобой сексом, тебе было важно, чтобы мой первый раз был особенным… Нет, необычным… Я знаю, ты думаешь, я не доверяю тебе… Знаю, ты считаешь, что я никогда не поверю, что ты способен измениться, но…

Он наблюдал за мной, его избитое лицо не отражало никаких эмоций.

— Это напоминает мне паззлы, знаешь, тысячи так на две… Когда ты почти закончил, осталось всего несколько деталей и пустое место в углу. Ты разочарован, потому что ни одна из оставшихся деталей не выглядит так, будто подходит. И ты хочешь сдаться, думаешь, какой смысл в незаконченной головоломке… А затем ты переворачиваешь кусочки, чтобы просто проверить, и понимаешь, что возможно, это именно то, что тебе нужно…

— Что ты пытаешься этим сказать? — перебил он меня.

— Ты… Мы… Мы выглядим странно, неправильно, словно не подходим друг другу, — прошептала я. — Мы не должны подходить.

Затем он подошел ко мне, сжав руками мою талию, и заглянул в мои глаза.

— Но мы подходим.

* * *

На вкус он был лучше райского наслаждения, лучше, чем я помнила, лучше, чем когда-либо; его пальцы запутались в моих волосах, его губы были ненасытными, хищными. Я чувствовала, как мое тело притягивается к нему, словно магнитом, потому что в этот раз, я точно знала, чего хочу, точно знала, что будет…

— Это ничего не изменит, — хмыкнул он, положив руки на мои бедра и подняв на подоконник… снова. — Это ничего не значит, да?

— О чем ты говоришь? — я сглотнула, когда он поднял мою юбку, развел ноги и упал на колени. — Что ты делаешь?

— Это не потому, что я забочусь о тебе, — дико произнес он. — Это потому, что я, черт возьми, хочу этого.

— Так ты… все еще собираешься принять Метку? — я запиналась, когда он целовал внутреннюю часть моей ноги, его щетина царапала мою кожу.

— Конечно, собираюсь, — ответил он, его горячее прерывистое дыхание ощущалось на моих бедрах, его пальцы вырисовывали тонкие узоры на нижней части моего живота. — Неважно, насколько замечательным ты меня считаешь, я знаю лучше.

— Я никогда не говорила, что ты замечательный, — слабо возразила я. — Я просто… просто…

— Грейнджер, — тихо произнес он, глядя на меня. — Хватит болтать, ладно?

А потом он ухмыльнулся, его глаза на секунду задержались на мне, а затем он оказался там, его рот, его зубы, я не знала, не могла и… Ох, о, нет, о да, он покусывал, дразнил, его язык медленно, очень медленно вращался. Я была открыта перед ним, словно шкатулка для драгоценностей, он вцепился руками в мои колени, углубляясь все больше и больше… Его ногти впивались в мои бедра, а затем я застонала, после чего он встал и потянулся к ремню на брюках…

— Ты, черт возьми, идеальна, — прорычал он, снимая футболку. — Каждый-чертов-дюйм-твоей-кожи. Ты идеальна на вкус, ты выглядишь идеально и… — он притянул меня к себе. — И с этим у тебя все идеально.

Я ощутила темноту, зудящую пустоту, которую необходимо было заполнить, и, почувствовав его… внутри себя, задохнулась, обхватив его шею так крепко, так отчаянно. Он начал двигаться, а я укусила его за шею, это было жизненно необходимо, потому что иначе, если бы я этого не сделала, мне пришлось бы закричать. Я бы кричала так громко и продолжительно, что наверняка услышал бы весь замок и сбежался бы сюда.

— Это значит, что все хорошо? — спросила я, коснувшись губами его уха. — Каждый раз похож на этот?

— Нет, — ответ он кратко, затаив дыхание, — не каждый.

* * *

После этого мы переместились по его инициативе на пол, его грудь блестела от пота.

— Что мы делаем? — лениво спросил он, медленно поглаживая меня пальцами.

— Что ты имеешь в виду?

— Это. Нас. Я не знаю… Это выглядит, словно я однажды проснулся, и все изменилось. Эти глупые слухи, которые сам и распространял… Они будто перестали быть смешными и начали воплощаться в реальность, словно они правдивы. Как бы ты это назвала?

Я сжала его руку.

— Ироничное предзнаменование?

— Я не уверен, что здесь присутствует ирония, — ответил Малфой, рассеянно потирая большим пальцем мой собственный.

— Тогда это карма.

— За что? — хихикнул он, от чего я почувствовала легкую, приятную дрожь по телу.

— Это зависит от того, — продолжила я, поддразнивая его, — наказан ты или вознагражден?

Драко колебался с ответом.

— Трудно сказать, — начал он. — Разве нет? Я имею в виду, что иногда чувствую себя так, словно не могу поверить, насколько счастлив, да? Ты здесь, со мной, сейчас… А десять минут спустя осознаю, вспоминаю, насколько ты меня раздражаешь, и просто хочу, чтобы ты ушла, понимаешь?

Я сглотнула.

— Да. Понимаю. Немного запутано, — ответила я, застенчиво смеясь.

Его руки обняли меня крепче.

— Спроси меня снова, Грейнджер.

— Спросить тебя… О, — я запнулась и прочистила горло. — Ладно. Ты наказан или вознагражден?

Я почувствовала, как его пульс учащается.

— Вознагражден.

— Тогда… Ну, исходя из значения понятия «карма», ты сделал что-то хорошее, — тихо произнесла я.

— Да?

— Если ты веришь в это.

— А что, если я не делал ничего хорошего? — задумчиво спросил он. — Что, если я сделал достаточно плохих вещей, но получил тебя?

— Ты… Ну…

— Карма допустила сбой? Совершила ошибку? Что, если это так?

— Это так не работает. В природе должен быть баланс. Между добром и злом, — объяснила я, закусив щеку.

— Но если это так, — настаивал он, — Если карма по-крупному облажалась и дала мне то, чего я не заслуживаю.

— Если бы это было так, — ответила я грустно, — то это означало бы, что быть со мной — не такая уж и награда.

— Исходя из кармы.

— Исходя из кармы, — подтвердила я.

Малфой хмыкнул.

— Карма действительно чертовски глупа.

Я кашлянула.

— Что?

— Серьезно? Какой в этом подтекст? Конечно, Драко, продолжай вести себя, как чертов придурок. Твое поведение — вообще не помеха, разве ты не знаешь? Так сошлись звезды. Ты все равно будешь с ней?

Я повернулась к нему с удивленным лицом.

— Ты только что назвал себя придурком?

— Вероятно.

Мне стало так хорошо.

— Наконец-то, — хихикнула я. — Никогда не думала, что ты признаешь это.

— Уизли только и твердил об этом, пока избивал меня. Я задумался, возможно, он в чем-то и прав.

Улыбка сползла с моего лица.

— Я сожалею об этом, — тихо произнесла я.

Малфой пожал плечами.

— Тебя там даже не было.

— А если бы была? — спросила я, мне стало любопытно. — Что бы ты сделал?

Он моргнул.

— Мне не пришлось бы ничего делать, — легко ответил Драко. — Ты бы, блин, сама врезала ему за меня.

— Я бы не стала!

— О, нет, ты бы сделала это. Не знаю, заметила ли ты, но в последнее время ты себя не контролируешь. Такая бесстыдница, — фыркнул он.

Я изогнула бровь.

— Это я бесстыдница?

— Не отрицай очевидного. Правда, ты бы врезала ему. Сильно. И затем сказала бы что-то ужасное и чертовски драматично ушла, — задумчиво произнес он.

— Ты слишком много об этом думал, не так ли?

— Мне больше нечем было заняться, пока я ждал тебя.

— Ты ждал меня?

— Я подумал, что ты захочешь найти меня, узнав о драке, — просто ответил он.

Я покраснела.

— Верно.

После чего последовало долгое молчание.

— Могу я кое о чем спросить тебя, Грейнджер?

— Конечно.

Малфой сделал паузу.

— Почему Уизли?

— Что?

— Уизли, — повторил он, улыбаясь. — Почему? Он — не побоюсь этого слова — чертовски бесполезен.

— Я не… Ну, я не могу… — пробормотала я.

— Не могу сказать, что когда-то раньше думал о вас двоих… Мне всегда казалось, что вам чертовски скучно вместе, но после той ночи… Я не перестаю удивляться, что ты, черт возьми, нашла в нем.

Со вздохом я понурила голову.

— Честно? Не знаю, — ответила я, расслабившись у него на груди. — Думаю, это случилось, потому что он был моим лучшим другом. Я думала, наши отношения будут легкими, он ведь знал обо мне все, понимаешь? Мой любимый цвет, мой любимый чай, где я выросла… Должно было быть легко. Предполагалось, мы всегда будем вместе, верно?

Малфой кивнул.

— Но это было не так. Нам было совсем непросто вместе.

— То же самое было и с Пенси. Она всегда была рядом. Казалось неизбежным, что мы начнем встречаться, особенно после того, как она преследовала меня на протяжении пяти лет.

— Но?

— Но, — продолжил он, поглаживая рукой мой живот, — она слишком сильно меня любила. Я не имею в виду… Нет, я не тщеславный, хоть и чертовски красив. Она хотела от меня большего, чем я мог ей дать. И когда она это поняла, набросилась на меня и… Вот.

— Она сказала мне держаться от тебя подальше, знаешь ли.

— Серьезно? Когда?

— Прошлой ночью, — ответила я. — Думаю, она хотела припугнуть меня, но…

— Извини. Я думал, она поняла мой намек, но, видимо, слишком глупа для этого…

— Все в порядке, — быстро произнесла я. — Мой бывший избил тебя, помнишь? Думаю, мы квиты.

Малфой провел пальцами по краю моей юбки.

— Люди не в восторге от нас, не так ли?

— Нет. Не в восторге. Не слишком ли эгоистично то, что там плевать на их мнение? — спросила я.

— Возможно, — он засмеялся. — К счастью, у меня подходящая репутация. Ты, правда, слишком мила для этого, не находишь? Люди подумают, что я развратил тебя.

Я с горечью подумала о том, что говорила Лаванде, Пенси, ему…

— Я не такая. Я такая же эгоистка, как и ты. Но из-за дружбы с Гарри, нашим спасителем, меня никто не считал высокомерной или эгоистичной. Меня считали смелой.

После этих слов возникла неловкая, тяжелая, резкая тишина.

— Я знаю это, — тихо произнес Малфой.

— Не принимай Метку завтра, Драко.

— Остановись.

— Пожалуйста. Просто послушай меня.

— Я уже говорил тебе… Это… Что бы ни было между нами — это ничего не изменит.

— Твой отец не хочет, чтобы ты делал это! Ты использовал меня, чтобы заставить его согласиться…

— И как ты думаешь, он будет выглядеть, Грейнджер, узнав, что его сын просто решил объявить всему миру, что влюблен в чертову грязнокровку? И нет, он не примет Метку, не теперь, потому что… Потому что, черт возьми, она этого не хочет? Как ты думаешь, что он будет чувствовать?

Я уставилась на него и перестала дышать.

— Ты влюблен в меня? — послышался мой шепот.

Малфой сердито фыркнул.

— Я не… Черт, Грейнджер, я не знаю. Возможно. Может быть. Я не… Это неважно.

— Почему нет?

— Потому что это ничего не изменит. Разве ты не слышишь меня?

Я повернулась к нему лицом, прикрыв глаза.

— Два года назад, когда ты со своими тупыми друзьями пробралась в Министерство, и… Да, ладно, мой отец пытался убить тебя… Ты хоть понимаешь, насколько мне было стыдно? Дерьмо, Поттер не только обгоняет меня во всем, он еще и побеждает моего отца… Целых два поколения неудачников Малфоев. Это было... и есть... так унизительно.

— Это не так…

— Нет, Грейнджер, это так. И принять Метку — это больше, чем просто слепо ненавидеть Гарри Поттера и хотеть уничтожить магглов. Это касается моей семьи. Плевать, страшно или больно, я, черт возьми, должен хотеть сделать это. Потому что, если я не приму Метку, это будет значить, что я отвернулся от всех, кто когда-либо любил меня.

— Просто остановись. Ты ведешь себя так, словно у тебя нет выбора…

— Это не выбор, Грейнджер. Это неизбежность. Это мое будущее. Возможно, ты не видишь в этом никакого смысла, для тебя это значит, что я стану воплощением самого дьявола, для тебя это значит, что я сдался, но для меня…

— Что? — потребовала я. — Что это значит для тебя?

Малфой сжал челюсти, оттолкнул меня и потянулся за футболкой.

— Это значит, что я повзрослел. Это значит, что кто-то, блять, наконец меня выбрал. Ты понимаешь? Мой отец не должен был тратить целое состояние на чертовы метлы, тогда мне не пришлось бы сражаться с Поттером за чертов снитч… Доказывать, что я могу, что это выполнимо. Да, это удобно, это то, что я умею…

— Нет, — зло воскликнула я. — Нет. Ты не можешь так поступить, не пытайся доказать мне, что ты чертов социальный изгой или что-то в этом роде, просто ищущий принятия… Потому что это бред! Это не так. Может быть… Хорошо, может быть, люди тебя немного неправильно поняли, не приняли, возможно, они не видят в тебе… Да плевать сколько хороших качеств ты прячешь, если ты, блин, не видишь разницы между правильным и неправильным. Плевать.

Он рассматривал меня, его лицо застыло, а глаза казались стеклянными.

— Значит, есть «правильно», — медленно произнес он, — и «неправильно». И ничего между.

— Я не…

— Я просто хочу уточнить этот момент, — продолжил он. — Потому что только что ты сказала нечто чертовски идиотское.

— Ты думаешь…

— Я думаю, это чертовски глупо, что ты видишь мир черно-белым. Есть хорошая сторона и плохая сторона, и абсолютно ничего между ними. Немного наивно с твоей стороны, не находишь?

— Что ты хочешь, Драко? На самом деле?

Он не сразу ответил.

— Я хочу… Я хочу, что ты сказала мне, все в порядке, — наконец произнес он, сжимая руки. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, что завтра все еще будешь здесь и никуда не уйдешь, никогда, что это происходит не только в моей голове… Я хочу, чтобы ты любила меня, без всяких условий, с Меткой на руке или без, чтобы ты думала только обо мне. Я хочу тебя. Я хочу тебя каждый чертов день, улыбчивую, смеющуюся, счастливую, любую. Ты можешь дать мне это? Можешь?

Я почувствовала подступающие слезы, горячие и соленые. На мгновение я была удивлена, что со мной происходит, ведь я — боец, я должна сражаться. То, что он сказал, то, о чем просил меня… Я не могла, я бы не стала, и он знал это, должен был знать, потому что он знает меня, не так ли? Ужасный, удушающий, пульсирующий ком засел в моем горле, я не могла сглотнуть, не могла дышать, это что-то значило… Почему я плачу? Что со мной случилось?

— Я не могу, — мой голос дрожал. — Я просто… не могу.

А потом он сделал нечто ужасное; он протянул руку вперед и провел большим пальцем по моей щеке, вытирая слезы.

— Я знаю, — прошептал Малфой с полуулыбкой. — Но я должен был попробовать, верно?

Нет, я думала, растерянная, сбитая с толку, ошеломленная. Нет, не должен был.

* * *

Когда я проснулась следующим утром, на улице шел дождь. Я смотрела в окно, рассеянно наблюдая, как капли воды стекают по стеклу.

— Гермиона, ты… О, ты все еще спишь, — послышался громкий голос Парвати в нашей маленькой спальне.

Я поморщилась.

— Нет, не сплю. Который час?

— Половина десятого, — неловко ответила девушка. — Но… Мм… Гарри ищет тебя. Он попросил проверить, нет ли тебя в спальне, но я подумала… Не знаю почему, в последние несколько дней ты только и делаешь, что спишь, поэтому я подумала, что ты уже встала.

— Нет, — холодно произнесла я, приподняв бровь. — Я все еще в кровати.

Парвати прикусила губу и расправила плечи.

— Ладно… Ну, сегодня ведь все идут в Хогсмид… Не думаю, что там будет весело, погода ужасна… Поторопись, если хочешь найти его, прежде чем он уйдет, — вежливо произнесла девушка. — Если только ты не собираешься отправиться в Хогсмид вместе с ним?

Конечно, я знаю, о чем она спрашивает… Если я отвечу «да», это будет значить, что я снова подружилась с Гарри, преодолела свое мнимое увлечение Малфоем; если я отвечу «да», это будет значить, что я опомнилась, что моему жестокому изгнанию пришел конец.

— Нет, — ответила я, качая головой. — Не собираюсь. Просто скажи ему, что я сейчас спущусь, ладно?

Парвати отвела взгляд.

— Конечно, — ответила она, поворачиваясь к двери. — Ага.

Вздохнув, я высколькознула из-под теплого одеяла и потянулась за джемпером. О чем Гарри хочет поговорить со мной? Рон рассказал ему о том, что случилось? Я размышляла над тем, что могла сказать в свою защиту, спускаясь по лестнице.

— Привет… Вот ты где, — воскликнул Гарри, заметив меня. — С каких это пор ты начала так поздно вставать?

— Не знаю, — уклончиво ответила я. — Что случилось?

— Я должен тебя кое о чем спросить, — нервно начал он, поправляя очки.

— Ладно, — просто ответила я, мне было любопытно.

— Ты действительно… — Гарри понизил голос, украдкой поглядывая на практически пустую гостиную. — Ты действительно встречаешься с Малфоем?

Я сглотнула, задумавшись, как лучше ответить.

— Это вряд ли похоже на встречание, — медленно произнесла я. — Я не знаю, как лучше назвать то, что случилось…

— Миона, — прервал он меня. — Рон рассказал мне о той ночи. Я не собираюсь тебя осуждать, потому что…

— Потому что мы больше не друзья, — закончила я за Гарри.

Ему было явно некомфортно.

— Я не знаю, что с тобой происходит в последнее время, — мягко сказал он. — До меня дошли слухи, что он тебя бросил… И я, в каком-то смысле, приложил к этому руку, о чем очень сожалею.

— О, Гарри, нет. Ты не…

— Позволь мне закончить, — перебил он меня. — Ты не должна мне ничего объяснять, Гермиона.

— Рон бы сейчас с тобой не согласился.

— Рон — задница.

Я не ослышалась?

— Вы поругались? — спросила я осторожно.

— Вчера. После того, как он избил Малфоя. И рассказал мне… о вас. Это не наше дело, чем ты там занимаешься. У нас осталось две игры в квиддич в этом сезоне, я бы предпочел, чтобы мой вратарь не был исключен из команды из-за такой… глупости.

— Ох.

— В любом случае. Той ночью… Это я отправил письмо.

— Письмо, — повторила я.

— Письмо. Я думал, тебе нужна защита, понимаешь? Ты говорила, что Малфой просто придумал эти нелепые слухи, и я подумал, что могу помочь тебе, остановить его. Поэтому и отправил письмо.

— Письмо, — тупо повторяла я.

— Да. Возможно, оно звучало немного угрожающе, но я подписался… Люциусом Малфоем.

— Даже несмотря на то, что знал, он никогда не поверит, что это письмо написал его отец.

— Ну… Да, я думал, он воспримет это как намек или нечто в этом роде, что люди, знаешь ли, не в восторге от этих слухов… — пытался объяснить свой поступок Гарри.

Я сделала глубокий вдох.

— Гарри, — произнесла я.

— Но вчера… Рон рассказал мне, что ты переспала с Малфоем… Из всех людей ты… Миона… Тогда я подумал, что, возможно, разрушил нечто важное для тебя, я не хотел… — закончил он тихо. — Если бы я знал…

— Гарри, это не твоя вина, — устало ответила я. — Между нами не было ничего подобного. То, что видел Рон, было… случайностью. Это неважно.

Мой бывший друг застыл на мгновение, его глаза были яркими, зелеными и проницательными.

— Без обид, Миона, но… Если ты добровольно целовалась с Малфоем, должно было произойти что-то чертовски важное.

Я уставилась на Гарри, мое сердце пропустило удар.

— Нет… Нет… — я запнулась, потеряла дар речи, потому что… он был прав. Конечно. Что-то огромное, значительное, важное произошло. Что-то, из-за чего мой инстинкт самосохранения просто отключился. Что-то красивое, что-то прекрасное, что-то необратимое.

— Я не знаю, что он сделал, чтобы тебе понравиться, — тихо продолжил Гарри. — Он придурок, и я, черт возьми, ненавижу его. Но жизнь — такая неожиданная и несправедливая штука. Я знаю это лучше, чем кто-либо. И если Малфой, — произнес он с отвращением в голосе, — делает тебя счастливой, я не хочу быть тем, кто это разрушит. Я имею в виду… Твою мать, в моем кармане лежит волшебная палочка, я умею колдовать и живу в гребанном замке… Есть более странные вещи, чем ты и Малфой.

Мой живот сжался.

— Ты не осуждаешь меня? — прошептала я в неверии.

Он почесал голову.

— Только Рону не говори, ладно?

— Скорее, не говорить Лаванде, — усмехнулась я.

Гарри поморщился.

— Ты мне нравилась намного больше, чем она, знаешь.

Я хихикнула.

— Знаю.

После чего Гарри грустно улыбнулся, и я поняла, что происходит, к чему вел этот разговор. Я почувствовала, как мое сердце замедляет ритм, расслабляется и начинает биться размеренно. Это было прощание, не так ли? Он хотел начать жизнь с нового листа… Разве я могу его за это винить?

Гарри прочистил горло.

— Я должен… — он неопределенно махнул рукой. — Должен идти. У меня тренировка. А потом Джинни хочет прогуляться в Хогсмид.

— Да, конечно, — быстро ответила я.

Он сделал осторожный шаг назад.

— Я просто хотел убедиться, — произнес он. — Это было не письмо? То, из-за чего вы расстались?

Мои губы скривились.

— Это было не письмо, Гарри, — заверила его я. — Это было… все остальное. Мы бы не смогли быть вместе. По многим причинам.

Гарри долго смотрел на меня.

— Бред.

Я сузила глаза и открыла рот…

— Нет, правда, Гермиона, это бред. Я знаю тебя уже много лет, ты никогда не сдаешься. Ты чертовски упряма, иногда это даже раздражает. Именно поэтому вы с Роном так часто ссорились, ты никогда не пускала все на самотек, никогда.

— И? — я хотела более конкретных объяснений.

— И, — продолжил Гарри, — поэтому я тебе не верю. Ты бы никогда не смирилась с этим. Мы бы не смогли быть вместе. Ты бы восприняла это, как чертов вызов, проблему, которую необходимо срочно решить. Ты бы восприняла это именно так.

— Ты так считаешь? — я была раздражена.

Гарри пожал плечами.

— Тут что-то не так. Ты либо врешь, либо боишься… И ты, ну, никогда не умела врать, не так ли?

Я отвела взгляд.

— Но я могла научиться, верно? Ты ведь меня знаешь?

Он подмигнул мне.

— Конечно, Гермиона.

Затем наступила тишина, я чувствовала, что сказала что-то не так, ошиблась, однако, слов назад не забрать.

— Просто… Что, если я ошиблась в нем? — выпалила я.

Гарри прищурился.

— Ошиблась… Это еще одна вещь, которую ты никогда не умела делать, не так ли? Ошибаться, я имею в виду.

Я слегка улыбнулась.

— Ты хороший друг, Гарри.

Он поправил очки.

— Мы все еще друзья?

Я сделала небольшую паузу.

— Я не врала тебе, знаешь, — призналась я. — Когда ты спрашивал меня о Малфое, между нами еще ничего не было.

— Я знаю.

— Знаешь?

— Да, я понял. Ты не умеешь врать, помнишь?

— Помню, — тихо ответила я.

— В любом случае, — хмыкнул Гарри. — Я должен идти. Правда. Опаздываю на тренировку.

— Конечно.

Гарри заколебался на мгновение.

— Будь осторожна, ладно?

— Да, Гарри.

Мой друг неуклюже кивнул, поднял свою метлу и направился к выходу из гостиной.

Был ли Гарри прав? Я сдалась… слишком просто, слишком быстро, потому что мне было страшно? Я всегда считала, что жизнь — это игра, риск… Рисковать, конечно, надо, только тогда, когда вероятность победы больше.

А Малфой был плохой, глупой, необдуманной ставкой. Ошибкой ли? Он был мстителен, жесток и эгоистичен. Он любит ругаться и не умеет слушать. Он примет Метку через час или два… И тогда…

Я должна остановить его.

Пока не стало слишком поздно.

Я размеренно шла по замку, пытаясь успокоиться, оправдать свои действия. Однако, не находилось логического объяснения тому, что я собиралась сделать.

Я знала это.

Добравшись до Большого зала, мне пришлось пробираться сквозь толпу студентов, которые собирались в Хогсмид. Тогда я почувствовала прилив адреналина, сил, стремления. Я отчаянно хотела найти Драко и остановить его…

А от чего? От разрушения себя? Разрушения нас? Разрушения нашей несуществующей пары? Можно ли оправдывать мои действия этим? Все, о чем я думала, это моя уверенность в том, что он предназначен не для Метки, а для меня… Не имело никакого значения то, что я никогда в это не верила… Возможно, это была одна из тех вещей, тех ситуаций, которые будут казаться вымышленными, воображаемыми, сказочными… Пока это не случится с тобой, пока ты не обнаружишь себя, целующейся с Драко Малфоем на Астрономической башне, и осознаешь, что это именно то, чего ты ждала и тайно желала на протяжении восемнадцати лет.

И я не могла просто отказаться от этого; не могла позволить ему…

Я была у двери, собиралась выйти на улицу, убежать, но вдруг почувствовала холодную тяжелую руку на моем плече.

— Мисс Грейнджер, — медленно произнес кто-то, насильно разворачивая меня. — Вы, конечно, не планировали пропустить отработку?

Дерьмо. Как я могла забыть? Сегодня ведь суббота… Суббота…

— Конечно, нет, — слабо ответила я. — Просто… Есть кое-что, что я должна сделать раньше… Это не займет много времени, правда… Минут тридцать… Я немного опоздаю, профессор.

— У Вас странное чувство юмора, Грейнджер, — надменно произнес он. — Вперед.

— Нет, пожалуйста, нет, — едва слышно шептала я, волоча ноги. Я чувствовала, как мое сердце сжимается, дыхание становится жестким и рваным, чувство паники нарастает… Он не понимает, не слышит…

Кто-то толкнул меня и пробормотал извинения себе под нос, в толпе я успела заметить копну светло-каштановых волос, и мой вялый волспаленный мозг начал быстро соображать…

— Лаванда! — крикнула я, вырываясь из мертвой хватки Снейпа. — Подожди!

Девушка удивленно обернулась, и я услышала ворчание профессора.

— Мисс Грейнджер, смею напомнить Вам…

— Я на секунду, профессор, — кинула я в спешке, умоляюще.

— У вас одна минута, мисс Грейнджер. Одна.

Я сглотнула.

— Лаванда, — быстро произнесла я. — Мне нужна твоя помощь.

Девушка застыла.

— Что происходит? Выглядишь так, словно тебя арестовывают.

— У меня отработка, но это неважно. Я просто… Мне надо, чтобы ты кое-что для меня сделала.

Лаванда нахмурилась.

— Почему я должна это делать?

— Ты у меня в долгу, помнишь? Пожалуйста. Если ты чувствуешь хоть каплю вины за то, что сделала со мной. Пожалуйста.

Лаванда нахмурилась, поджала губы и нехотя кивнула.

— Что я должна сделать?

— Я просто… Мне надо, чтобы ты отвлекла Снейпа, хорошо? Все равно, как ты это сделаешь. Мне надо, чтобы ты отвела его к подземельям, по крайней мере, на несколько минут. Пожалуйста. Чтобы я могла убежать. Как можно скорее. Ладно?

— Гермиона… Я не… Зачем тебе это? — спросила она.

— Малфой, — просто ответила я.

Лаванда побледнела.

— О.

— Довольно, Грейнджер, — прервал нас Снейп, приближаясь. — Дополнительный час отработки.

А потом он увел меня, Лаванда молча смотрела мне в след, и я надеялась, надеялась, надеялась… Нет, я молилась.

Я чувствовала себя отчаянно, обессиленно, как одна из тех девушек, которые сидят в темницах и ждут освобождения, плача о несправедливости судьбы.

* * *

Все произошло тридцать минут спустя; голоса, агрессивные и пронзительные, доносились из соседнего коридора, становясь все громче и громче с каждым мгновением.

— …не могу поверить, Рон, как ты мог…

Это была Лаванда.

— Что… Я не… О чем ты? Я даже не знаю…

И Рон.

Я украдкой наблюдала, как на лице Снейпа медленно отражается раздражение.

— Смешно, — пробормотал он, вставая из-за стола, и посмотрел на меня своим угрюмым взглядом. — Ни с места, Грейджер.

Я мрачно улыбнулась.

Как только профессор вышел, я подкралась к двери, приоткрыла ее и выглянула в пустой коридор.

— …конечно, ты знаешь, все вокруг знают…

— …Мерлин, Лаванда, о чем ты говоришь? Это безумие…

Я шла в противоположную от доносившихся голосов сторону и на мгновение остановилась, прислушиваясь, в какой коридор Лаванда уводит Снейпа.

— …Браун, Уизли, что вы здесь делаете?

— Я ищу Гермиону Грейнджер! — послышался вопль Лаванды, весьма правдоподобно, стоит отметить. — Она… Она переспала с моим парнем!

— Что? — рявкнул Рон. — Я не знаю, кто тебе такое сказал… Это не…

— Довольно. Вы оба…

Я позволила себе улыбнуться. Рон не знает, что Лаванда все это придумала, не так ли?

Прижавшись спиной к ледяной каменной стене, я выглянула из-за угла, и побежала, заметив, что коридор пуст.

— …нет, нет, нет! Где она? Я ее ненавижу, ненавижу… Она… Он… Я знаю, она здесь…

— Мисс Браун, держите себя в руках…

Их голоса затихали по мере того, как я приближалась к выходу из подземелий. Я находилась в старой части замка, где, по словам Гарри, был вход в гостиную Слизерина, и…

— Грейнджер, что ты здесь делаешь? — Пенси Паркинсон стояла у стены, которая, как я подозреваю, служила потайным входом.

— У меня нет времени на тебя, — резко ответила я и продолжила свой путь.

— Ты ищещь Драко, не так ли? — крикнула она мне в след. — Я знаю, где он.

Это заставило меня остановиться.

— Почему тебя волнует, что я делаю? — задала я вопрос.

Пенси медленно, неторопливо приближалась ко мне, покачивая бедрами.

— Потому что ты попытаешься все испортить и потерпишь неудачу, — просто ответила девушка. — И это будет так мило выглядеть со стороны.

Я закатила глаза.

— Убирайся с дороги.

— Ты не веришь мне, да? — Паркинсон зловеще хихикнула. — Что, если я скажу тебе, что мы помирились сегодня утром? Тогда ты мне поверишь?

Я замерла.

— Ты врешь.

— О, нет, мы помирились, — ответила она с явным удовольствием. — Он был таким милым, сказал, что это неизбежно или что-то вроде того. Все было настолько романтично.

Так он сказал прошлой ночью, разве нет? Так он назвал ее, их отношения?.. Неизбежностью?

— В любом случае, ты опоздала, — продолжила Пенси, насмехаясь. — Он ушел более часа назад.

Я уставилась на нее, на ее золотисные светлые волосы, идеальные брови, молочную гладкую кожу… и фыркнула.

— Он был прав насчет тебя, — ухмыльнулась я, грубо проходя мимо нее. — Ты действительно тупая сука.

И тогда я побежала.

* * *

Я бежала, как могла, пока мои мышцы не начало сводить судорогой, а дыхание не стало острым, как бритва. На полпути к Хогсмиду пришлось остановиться.

Горячие слезы разочарования предательски рвались наружу. Как это могло случиться? Я не верю. Этого не может быть. Любовные истории не заканчиваются плачущей героиней, парой грязных порванных колгот и парализующим разочаровнием; они так не заканчиваются.

Они не могут.

Но я не могла бежать дальше. Я была настолько истощена, у меня кружилась голова, а в мозге плотно засела мысль сдаться, уступить, потому что ничего из этого не выйдет в итоге…

Даже если я чего-то добьюсь, даже если мне как-то удастся убедить его остановиться, подождать, не делать этого… Он не поблагодарит меня. Он будет обижаться, медленно, но верно, и тогда мы начнем ругаться, горько и часто. Он придет к тому же выводу, что и Рон, что оно того не стоит, что я того не стою, потому что… Ну, потому что не стою.

Потому что, когда все было вновь разрушено, когда я дрожала, голая и одинокая… Все, что осталось, это худенькая маленькая девочка с бездонной неуверенностью в себе и расплывчатым чувством правильного и неправильного.

Я прикусила губу, грубо и сердито, поднялась на ноги, морщась от боли в мышцах. Имела ли я вообще на это право? Попросить его отказаться от Метки?

Я осторожно обошла огромную лужу и направилась к деревне. Дождь утих, тяжелый туман накрыл территорию школы, в результате чего я была удивлена, когда смогла рассмотрела паб мадам Розмерты, потому что думала, что нахожусь намного дальше.

Я была удивлена еще больше, когда обратила внимание, кто приближается ко мне с элегантным черным зонтиком в руке.

Сходство между ними было просто шокирующим, а ведь я видела их вместе и раньше. Возможно, причиной такого умозаключения послужил туман или освещение…

У них была одинаково фарфорово-бледная кожа, одинаково большие, насыщенно-серые глаза, одинаково заостренные аристократически черты лица, одинаково светлые волосы и стройное телосложение. Нарцисса Малфой была точной копией своего мужа, плоть до самодовольной улыбки, вежливой и гордой.

Они шли вниз по улице, рука Люциуса лежала на плече Драко, сжимая его так сильно, что пальцы казались мелово-белыми. Когда они подошли слишком близко ко мне, я быстро нырнула в «Три метлы», но, кажется, Люциус меня заметил.

Я ждала секунду, две, три и приняла решение следовать за ними.

Казалось, я преследовала их целую вечность; они сделали несколько поворотов в жилой части города, но теперь участки с домами встречались все реже, а открытая местность становилась все более дикой.

Наконец, они остановились перед дряхлым особняком эпохи короля Георга с тонкими железными ржавыми воротами. Я наблюдала, как Люциус сразу направился к гигансткому покрытому мхом фонтану в саду. Он был сломан и испачкан, вероятно, раньше выглядел куда лучше. Пока Люциус любовался, я воспользовалась возможностью подойти ближе и спряталась за заросшей изгородью.

— …твоя палочка, это здесь, — произнес Люциус. — Но сначала я бы хотел поговорить с тобой.

Я отметила, что они стояли в заброшенном, мощенном булыжником дворе. Люциус указал рукой на белые французские двери, которые, видимо, раньше были довольно красивыми.

Драко вошел в дом, не удосужившись закрыть за собой двери. Я же подкралась ближе, проскользнула в близстоящий высокий затхлый шкаф и была поражена видом, который мне открылся.

Мы находились в заброшенной гостиной, которую, казалось, не посещали лет десять. Рядом с французскими дверьми было полуоткрытое окно, рванные бархатные шторы слабо вздымались. Все вокруг говорило о том, что домом давно не пользовались: стены покосились, обои отслаивались, а толстый стой пыли покрывал каждую открытую поверхность, словно одеяло.

— Эта магглорожденная девочка — Грейнджер, не так ли? — довольно красива, — небрежно заметил Люциус.

Комната на мгновение погрузилась в тишину; я покраснела.

— Ты видел ее? Где?

— Она направлялась в этот грязный маленький паб, которым владеет та цыганка.

— Она что-нибудь говорила тебе?

— Нет, конечно, нет, — голос его отца звучал удивленно. — Ты же был там. Я удивлен, что ты ее не заметил.

Драко фыркнул.

— Я удивлен, что ты заметил.

Люциус вздохнул.

— Мы должны поговорить, Драко.

— Мы уже разговариваем, папа.

— Тебе она действительно нравится? Или это все, чтобы заставить меня согласиться? Твое последнее письмо… Трудно было уловить в нем какой-либо смысл среди ругательств. Твоя мать была в ужасе.

Я задержала дыхание.

— Она не должна была его читать.

— Но прочитала.

Драко закатил глаза.

— Значит, она не собирается мне присылать печенье на этой неделе? — усмехнулся он.

— Драко…

— Прости, — быстро пробормотал сын. — У меня… У меня было такое странное утро. Скажи маме, хоть я и знаю, что печенье пекут домашние эльфы, это лучшее, что я ел в своей жизни, ладно?

— Вкусное, не так ли?

— Блять, да.

Губы Люциуса дернулись.

— Осторожнее.

Драко прочистил горло.

— Так… О чем мы говорим?

Люциус отвернулся.

— Эта девушка, подруга Поттера… Твоя мама просила передать, что ты мог бы пригласить ее к нам домой, — произнес он неловко. — Если хочешь.

У меня отвисла челюсть.

— Вы, должно быть, шутите.

— Нет, это не шутка, — бодро ответил мужчина. — Она… Мы бы очень хотели встретиться с ней. Если ты в ней заинтересован.

— Вы серьезно просите меня привести домой мою магглорожденную девушку? В день, когда я приму Метку? Вы, черт возьми, сумасшедшие?

Люциус сжал губы.

— Это просто предложение. Кроме того, мы подумали…

 — Вы подумали, что я отвечу «да», — Драко нахмурился. — Ты неподражаем, папа.

Люциус не ответил.

— Ты пытался убить ее. Два года назад. Помнишь?

— Отчетливо.

— А теперь ты хочешь пригласить ее на чай. Ты такой… Чертов лицемер.

— Нет, Драко, это не…

— Это не что, папа?

Повисла многозначительная пауза.

— Мы с твоей мамой… Ты всегда был таким упрямым, настолько уверенным в себе. Из-за этого мы и относились к тебе снисходительно. Мы никогда не предполагали, что ты способен на ошибки. В чем, я полагаю, был наш промах.

Драко дернулся.

— Не смотри так на меня. Ты точно знаешь, что я имею в виду, Драко. Я был таким же, как ты, в свои восемнадцать лет. Самовлюбленным, высокомерным и абсолютно уверенным в том, что знаю, чего хочу от жизни.

— Слишком много комплиментов, папа. Правда.

— Я не… Я не имею в виду, что это плохо, Драко. Нет. Это нормально. Именно таким ты и должен быть сейчас, в твоем возрасте. Это то, чего я хочу для тебя, — Люциус колебался. — Я не хочу обсуждать это сейчас.

— Давай просто покончим с этим, да? Мы опаздываем.

Люциус молчал с минуту.

— Ты был ужасным ребенком, знаешь… Все время плакал. Я почти не спал в первые шесть месяцев твоей жизни. Твоя мама не позволяла эльфам прикасаться к тебе, если ты можешь в это поверить. Думала, они могут навредить тебе.

— Что ты хочешь этим сказать? — потребовал Драко.

— Я заботился о многих вещах, пока ты не появился на свет. Был опрометчив. Я сделал выбор, не понимая чудовищности последствий. И когда ты родился, меня вовсе перестало волновать нашествие грязнокровок. Меня не интересовала больше война, в которой, честно говоря, я не был готов сражаться.

Драко сжал руки в кулак так, что его костяшки стали белыми.

— Мои приоритеты довольно резко изменились. Я хотел играть с тобой, учить тебя читать, защищать тебя, когда ты дрался с соседским мальчиком… Как его? Забини? Ужасная семья. Я хотел, чтобы ты уважал свое наследие и гордился тем, что ты Малфой. Но я не…

Он запнулся.

— Драко, все, что я хотел, это быть хорошим отцом для тебя. Меня волновало только это. И я… облажался, несмотря ни на что.

— Папа, ты был и есть, остановись…

— Нет. Нет, я не… Я превозносил это, заставил тебя думать, что ты должен хотеть этого для себя. Не знаю, возможно, я никогда не задумывался, что ты вырастешь, возможно, никогда не хотел, чтобы ты… Но когда я думаю о том, что совершил, о том, что видел… Я просто… Ты мой сын, я не хочу такой жизни для тебя, я не могу позволить тебе…

— Позволить мне? — переспросил Драко. — Уже немного поздно, не находишь?

Люциус грустно улыбнулся.

— Ты прав, конечно. Слишком поздно.

И тут я подумала, на одно мгновение, что он может продолжить, может изо всех сил попытаться его остановить… Но он не сделал этого, он не стал… Он просто обнял сына, грубо, неловко, похлопал его по спине…

Я медленно выдохнула с нарастающей тревогой, мои ладони были влажными. Как я могу его остановить?

— Что ж, — произнес Люциус. — Мы должны идти, Драко. Нам пора.

Драко уставился на отца, его лицо выражало растерянность, страх, возможно, гнев. Он хотел, чтобы отец объяснился, я думаю. Хотел, чтобы Люциус сказал, что это хорошая идея, что он все правильно делает, что это отличает его от всех остальных, делает его особенным. Он хотел, чтобы отец сказал, что это священно, важно, что-то, чем можно гордиться.

И сейчас, когда Люциус этого не сделал, Драко хотел знать почему.

— Подожди, — тихо и неуверенно произнес он.

— Да?

— Что ты имел в виду… Ты не закончил… Когда говорил, что хотел, чтобы я уважал свое наследие, но ты не… что? Что ты хотел сказать?

Люциус внимательно рассматривал сына.

— Я не хотел, чтобы ты рос подобным образом. Конечно, мы, твоя мама и я, всегда надеялись, что ты будешь гордиться своим родом. Большую часть твоего детства мы считали, все вокруг считали, что Темный Лорд исчез. Мы не думали, что он вернется, и поэтому я, возможно, слишком усердно рассказывал тебе о наших предках. Я никогда не верил, что это случиться, что это возможно.

— Верно.

— И эта девушка… Буду честен. Я не был счастлив, когда до меня дошли слухи о вас. Она — не то, чего бы я хотел для тебя. Однако, если она — это то, чего хочешь ты, тогда, конечно, я… мы поддержим тебя.

Драко сглотнул.

— Но, Драко, ради Мерлина, просто подожди. Не торопись с этим. Это не, что ты легко сможешь вернуть, если решишь, что не хочешь. Это навсегда, ты понимаешь? Ты будешь каждое утро просыпаться в ожидании жжения, покалывания… Ты научишься бояться этого, научишься…

— Просто прекрати, папа. Прекрати. Я не… Я уже принял решение.

Люциус поморщился.

— Конечно.

— Значит, ты будешь чертовски разочарован во мне? Если я сделаю это?

— Нет, не буду. Ты достаточно взрослый. Это не мой выбор. А твой. И как ты уже говорил, ты принял решение.

Драко скрестил руки на груди.

— Что думает мама? Она никогда не успоминает об этом… при мне.

— Она беспокоится.

Когда Драко не ответил, Люциус вздохнул и повернулся к дверям, ведущим во двор.

— Я буду снаружи, Драко. Выходи, когда будешь готов. Просто подумай несколько минут, ладно?

А потом он ушел, взмахнув своим черным плащом.

Драко молча стоял посреди комнаты и разочаровано вздохнул, закрыв глаза. Зачарованная, я наблюдала, как он разбил старую шкатулку и сделал шаг вперед.

Он уставился на меня.

— Какого хера… Грейнджер? Что ты… Как ты… — запнулся он, явно злой, и махнул рукой

— Я шла за тобой и твоим отцом, — ответила я неуверенно. — И спряталась здесь, в шкафу.

— Спряталась. И слышала… все. Ты, блять, слышала все.

У меня пересохло во рту.

— Д-да.

— Зачем?

— Я хотела поговорить с тобой, — призналась я, нервно поглядывая на двери.

— Ты хотела поговорить со мной, — повторил он. — Пожалуйста, скажи мне, что это, блять, шутка. Пожалуйста.

— Я просто…

— Нет, я знаю, о чем ты, блять, хотела поговорить со мной, Грейнджер. Я не идиот. Серьезно, не волнуйся, ладно?

— Ты знаешь, что… Нет, я, черт возьми, буду волноваться, — прошипела я, глядя на него. — Потому что ты лучше этого, этой грязной маленькой комнаты, и я не могу просто сидеть и наблюдать, как ты обрекаешь себя, свою жизнь… Ты пожалеешь. Послушай своего отца, как бы он хотел все вернуть…

— Не смей его вмешивать.

Я подняла бровь.

— Поздно.

Он подошел ко мне, его лицо было красным от гнева, а глаза яростно блестели.

— Мой отец принял мой выбор, — холодно произнес он. — Или, может быть, ты не расслышала эту часть нашего разговора?

Я фырнула.

— Только после пятнадцати минут мучительных попыток убедить тебя подождать, — уточнила я.

— Точно, — прорычал Малфой. — Он хотел, чтобы я подождал. А не отрекся от своей семьи и до конца жизни любовался закатами с грязнокровкой.

Я вздрогнула.

— Я не прошу этого. Просто… Почему ты не подождешь? Подожди, посмотри, что случится… с нами, со всем остальным.

Малфой взглянул на меня с отвращением.

— Почему я должен? И позволь мне убедиться… Я правильно понял, если у нас с тобой все получилось бы, у меня была бы чертова причина предать семью? Да? Ты так считаешь?

Нет, нет… Я этого не говорила…

— Это не то, что я имела в виду!

— Нет? Тогда что ты, блять, имела в виду, Грейнджер?

Я в замешательстве уставилась на него.

— Речь не идет обо мне или твоей семье, — умоляюще произнесла я. — Речь идет о правильном и неправильном, о том, чтобы сражаться за какого-то дьявола… А ты не такой, я имею в виду, что ты лучше всего этого…

— О, прекрати уже, — взревел он, махнув на меня рукой.

Я быстро моргнула, потому что… Это не, что должно было случиться, это не то, как он должен был отреагировать…

— Нет! Я не собираюсь прекращать. Ты не слышишь меня.

Малфой резко провел рукой по волосам.

— Я не хочу слышать тебя, ладно?

— Нет, — горячо ответила я. — Не ладно.

Он смеялся надо мной.

— Я даже не собираюсь говорить тебе, что ты опоздала, потому что это означало бы, что был чертов шанс, что ты могла как-то остановить меня. Но шанса не было. Ты понимаешь это, Грейнджер? Понимаешь?

— Я просто не могу… Ты лучше этого, — я задохнулась, поморщившись, когда поняла, что каждый раз это твержу, мне больше нечего сказать.

Или я просто избегаю других способов?

— Ты можешь просто остановиться? Я даже не знаю, почему ты здесь. Ты ничего не понимаешь. И не поймешь. Это пустая трата времени! — зарычал Малфой.

— Нет, — пробормотала я.

Его лицо смягчилось, совсем немного, и я почувствовала, как горят мои щеки.

— Просто… Просто уходи, Грейнджер, — мягко произнес он. — Пожалуйста.

И тогда я поняла, что он пытался мне сказать все это время… Любовь была безоговорочной, безусловной, чем-то, чему ты отдаешься целиком и полностью, без каких-либо помыслов. Ты не можешь выбирать, что тебе нравится в человеке, а что нет… Либо все, либо ничего… Возможно, я буду выглядеть глупо, возможно, я совершу ошибку, но…

— Я люблю тебя, — прошептала я, беспомощно пожимая плечами. — Никаких обязательств. Никаких условий. Я люблю тебя, даже с Меткой, даже с этой отвратительной ухмылкой на твоем лице. Я люблю тебя, даже если это не имеет никакого смысла, даже если… я не должна.

Выражение его лица изменилось.

— Почему?

— Почему… — повторила я недоверчиво. — Почему? Потому что ты жестоко обращаешься с Пенси, ты ударил Рона, не жалея, не задумываясь, ты не знаешь имени Лаванды… У тебя ужасный подчерк… Ты улыбаешься, когда говоришь об этом… И несмотря на все, что ты говоришь, все, что ты делаешь, ты точно знаешь, кто ты и… не извиняешься за это.

Он сжал челюсти и закрыл глаза.

— Значит, если я выйду туда и сделаю это прямо сейчас… Ты все еще будешь здесь, когда я вернусь?

Я сглотнула.

— Да. Я буду здесь.

Именно в этот момент он изменился, прямо передо мной: его поза расслабилась, спина выпрямилась. Он сделал два быстрых шага ко мне, обхватил руками мое лицо, пережде чем я успела моргнуть, и впился в мои губы, яростно, сочно и…

Я слегка оттолкнула его, но лишь для того, чтобы нащупать молнию на его брюках, пока он, сидя на кушетке, блокировал заклинанием двери. Его глаза расширились, когда я уселась сверху, мои бедра терлись об его талию, юбка задралась, и он застонал.

Трения заставили меня задуматься о том, что хлопок моего нижнего белья слишком тонкий, слишком тесный, слишком мешал… Но я делала это снова и снова, медленно, быстро, изящно, эротично, из-за чего ощущала себя легкомысленной, смущенной… Хотя нет, не смущенной, потому что его зубы вонзились в мое плечо, а руки в замешательстве сжимали мою спину прямо перед тем, как скользнули внутрь меня. Он каким-то волшебным, неземным образом двигался, заставляя меня безрассудно, беспомощно извиваться, а затем…

Я могла сосредоточиться только на мелочах. На том, как солнечный свет проникал в единственное окно крошечной гостиной, создавая размытые тени на полуразрушенном полу; на том, как разбитая кушетка скрипела от каждого движения, каждой смены позы, каждого вздоха; на том, как соленые теплые капли пота скользили между моих грудей, чувственно напоминая, что я сейчас делаю, как веду себя… Я бы перенесла нас в другое место, в лучшее место, куда-то, где нас не найдут.

И когда все закончилось, когда я закричала, а он выдохнул, тревожно и яростно… Я обняла его, думая о том, что если отпущу хотя бы на долю секунду, то просто исчезну, и этот момент, этот микроскопический бесконечно короткий момент времени, будет потерян навсегда, словно его и не существовало вовсе.

Казалось, это обернется для меня трагедией.

— Я люблю тебя, — просто произнес он.

— Я на это рассчитывала.

Он улыбнулся мне в шею.

— Кто бы мог подумать?

— Никто, я почти уверена в этом. Так…

— Что? — Драко зевнул.

— Ты… — я замолчала.

— Я…

— Идешь туда? — закончила я, откинувшись назад.

Малфой нахмурился.

— Ты смеешься надо мной, Грейнджер?

— Я не…

Он покачал головой.

— Не знаю, поняла ты или нет, но я планирую запереть тебя в своей спальне на какое-то время в ближайшем будущем… И, серьезно, если эта чертова Метка будет пылать, гореть и, черт возьми, прервет нас… Я бы предпочел не проверять, что случится, когда ты пошлешь на хуй самого Темного Лорда, понимаешь? Не говоря уже о…

Он резко остановился, его глаза сузились… Морозная спирать страха обернулась вокруг моего сердца и начала сдавливать его, сильнее и сильнее с кажой секундой…

Потому что дверная ручка, та, что находилась рядом с нами и казалась декоративной, вдруг начала греметь.

* * *

Мы смущенно посмотрели друг на друга, когда кто-то начал стучать.

Тук.

Тук.

Тук.

— Отойди туда, — тихо произнес он, указывая на дальнюю стену. — И не двигайся.

Тук.

Я слезла с его колен и подошла к противоположной стене, от которой веяло затхлостью и сыростью, мои мысль спутались, юбка собралась на талии.

Тук.

Тук.

Малфой сделал глубокий вдох, прежде чем осторожно щелкнул дверной замок, сразу отскочил назад и вытянул руку с волшебной палочкой вперед.

— Кто там? — грубо крикнул он.

Молчание, густое и тревожное.

— Малфой? Это ты?

Я сдвинулась с места.

— Гарри?

Драко повернулся ко мне, широко раскрыв глаза.

— Поттер?

— Это… Это Гермиона? Где я? — кричал Гарри. — Я застрял. Вы не могли бы впустить меня? Пожалуйста?

Безмолвно я покачала головой, прежде чем осознала, что он меня не видит.

— Дверь открыта, — ответила я.

— О… — смущенно произнес Гарри, толкая дверь, покрытую пылью. — Вероятно, я должен был проверить…

— Как ты… Что ты… — я побледнела в одно мгновение, вспомнив, чем мы с Драко только что занимались. — Как долго ты там стоял?

Щеки Гарри вспыхнули ярко-красными пятнами.

— Несколько минут, — пробормотал он.

— Мерлин, — вздохнул Драко.

— Я должен был встретиться с Джинни, — слабо начал объяснять Гарри. — Тренировка закончилась позже обычного, и я подумал, что могу воспользоваться этим… — он поднял пожелтевший лист пергамента, Карту Мародеров, я же заметила, что под плащом он прячет блестящую мантию-невидимку. — И оказался тут. Тоннель обвалился, я не смог достать свою палочку. До меня не сразу дошло, что это вы.

— Как неудобно, — вмешался Драко.

Парни смотрели друг на друга с возмущением и скептицизмом.

— Малфой, — Гарри кивнул.

— Поттер.

Я уставилась на них, удивляясь их эмоциям. Они не были в ужасе от происходящего? Как они могут стоять и злиться друг на друга, как и в любой другой день? Это ведь было похоже на совместное проживание в отеле с родителями и полуночный тихий шепот вперемешку со скрипом матраса; это было ненормально, тревожно, ужасно… Почему Гарри так на меня пялится?

— С тобой все в порядке? — спросил он с сомнением. — Ты покраснела.

Драко повернулся ко мне, его глаза выражали беспокойство.

— Гермиона?

Я открыла рот, но так и не смогла сформулировать внятное предложение.

— Я не… Я не могу… Что с вами? — требовательно спросила я. — С обоими.

— Что?

— Ты… Ты слышал нас. Как ты не…

— Слышал вас… Подожди, что? Нет, нет, нет, — пробормотал он быстро. — Нет, Гермиона. Я слышал, как вы разговариваете, он говорил что-то о том, чтобы послать Темного Лорда… Я бы узнал твой голос.

Я поджала губы.

— Значит… Ты не…

— Нет! Я даже не хочу думать о… Нет, — закончил он, содрогнувшись. — Я ничего не слышал.

— О, Мерлин. Я идиотка.

Драко улыбнулся.

— Ты должна была догадаться.

— Как ты… Как ты понял? — спросила я обвинительно.

Драко только пожал плечами.

— Он все еще не перегрыз мне глотку, не так ли?

Я моргнула.

— Ох.

— Ладно, — произнес Гарри, пожимая плечами. — Я должен идти. Где мы находимся? Далеко от деревни?

— Довольно-таки, — поспешно ответила я, размышляя о Люциусе Малфое, который гуляет во дворе. — Возможно, тебе будет проще вернуться назад.

Гарри странно посмотрел на меня.

— Ладно, — медленно ответил он. — Конечно. Мне только понадобится твоя помощь…

— Ты мог бы сказать «пожалуйста», Поттер, — Драко усмехнулся, распахнув дверь, и принялся убирать обломки.

— Я не тебя просил о помощи, Малфой, — парировал Гарри, оттолкнув своего недруга в сторону. — Сомневаюсь, что мы вообще заговорили бы когда-либо, если бы ты не трахнул мою лучшую…

— Серьезно? — я закатила глаза. — Ради Мерлина, вы же волшебники. Забыли? — я взмахнула палочкой и раздался довольно шумный грохот.

Парни смотрели на еще недавно разрушенный туннель.

— Ой.

— Забыли, да.

Я улыбнулась.

— В любом случае, Гарри, тебе стоит поискать Джинни, — напомнила я своему другу.

— Да, я должен…

— Убирайся, Поттер, — внезапно прервал его Малфой, толкнув вперед, и быстро оглянулся назад.

И тогда я услышала их… Голоса. Они становились все громче и громче. Они приближались к нам.

Я сделала шаг к тоннелю, намереваясь там спрятаться, но было слишком поздно. Французские белые двери уже открылись, Драко едва успел захлопнуть вход в тоннель за Гарри, панически бросил взгляд на меня и повернулся к нашим незваным гостям.

— Папа, я… — и он замолчал.

— Привет, Драко, дорогой, — послышался жуткий пронзительный женский голос. — Как поживаешь?

Беллатриса Лестрейндж стояла прямо перед нами, покручивая в руках волшебную палочку. Я чувствовала, как кровь стыла в моих жилах, мышцы сжались… Внезапно я осознала, что такое настоящий страх.

— Тетя Белла, — произнес Драко, пытаясь прийти в себя. — Я в порядке.

— Рада слышать, — сказала она, взглянув на меня. — Значит… Ты и подружка Поттера. Грязнокровка. Забыла, как тебя зовут?

Я не удосужилась ответить.

— Что? Никак? У нее ужасные манеры, Люциус, — продолжила она. — Мне бы хотелось знать, что она здесь делает?

Драко вышел вперед, пытаясь защитить меня.

— Встречается со мной, — произнес он осторожно. — Я попросил ее об этом.

— Ты… попросил ее? Мой дорогой запутавшийся племянник, ты не просишь таких людей, как она, что-то делать. Ты говоришь им. Либо убиваешь их. Вопрос вкуса, предполагаю. Чему тебя мама учила? Я должна обсудить с ней это.

— Белла, — надменно произнес его отец. — Сейчас не время.

— Конечно, конечно, — пренебрежительно ответила она. — Должна сказать, я совсем не удивилась, увидев ее здесь. До меня дошли слухи, знаешь ли.

Люциус побледнел.

— Да? — небрежно спросил Драко.

— Мммм, — радостно протянула Беллатриса. — Невероятно печальные новости. Я уверена, ты понимаешь, Люциус.

— Конечно. Невероятно печальные, — пробубнел мужчина.

Драко же стиснул зубы.

— Может хватит? Я, черт возьми, еще здесь.

— Что за выражения, милый! Твоя мама…

— Моя мама хотела бы знать, почему ты издеваешься над моей подругой. Ужасные манеры, не так ли?

Люциус плотно закрыл глаза; Беллатриса склонила голову в сторону.

— Твоей подругой, говоришь?

— Да, — сердито ответил он. — Подругой. Мне ведь позволено иметь друзей?

— Конечно, дорогой, — ответила она ласково. — Если бы только у тебя не было волнительной привязанности к этой… мрази.

Его ноздри раздулись.

— Она не…

— Белла…

— Не сейчас, Люциус, — перебила она его. — Думаю, сегодня мне придется преподать твоему сыну урок.

— Это не…

— Нет, Люциус, здесь все предельно ясно.

Белла посмотрела на Драко, нахмурив брови.

— Драко, дорогой, что случилось? Ты не рад, что мы пришли? Мы что-то сделали не так?

Он фыркнул.

— Нет…

— Нет? — быстро переспросила она. — Тогда почему ты хочешь причинить нам боль?

— Я не…

— О, хорошо, — воскликнула женщина, хлопнув в ладоши. — Приятно слышать, дорогой. Просто собери свои вещи, мы должны идти… Сегодня особенный день для тебя. Или ты забыл? Люциус должен был тебе напомнить в письме…

— Не забыл. Но я не…

— Ты не… Что?

— Я, черт возьми, не хочу этого делать, — яростно ответил Драко.

Беллатриса молчала, казалось, с минуту.

— Что ты здесь делаешь, грязнокровка?

— Белла, конечно…

— Заткнись, Люциус, — бросила она, не отрывая от меня взгляда. — Ну? Что-ты-здесь-делаешь? Пытаешься помешать моему племяннику выполнить данное мне обещание? Да?

— Вы не можете заставить его… — не выдержала я.

Жгучий, звонкий звук пощечины эхом отозвался в маленькой комнате; я сползла по стене, растянувшись на полу, и хмуро на нее взглянула, моя кожа горела, а челюсть ныла.

— Ты, глупая девчонка. Конечно, я могу заставить его, — прошипела Беллатриса, прядь пушистых черных волос выбилась из ее прически. — И я не должна заставлять его… Он знает свой долг. Он знает свою семью. Он знает, что будет с нами, если он этого не сделает. Он знает, что будет с ним, — она на секунду замолчала. — Итак. Я спрошу тебя еще раз, грязнокровка. Что ты здесь делаешь?

Мое сердце безжалостно стучало в грудной клетке… Во что мы играем? Драматическо-романтические утверждения о том, что он — хороший человек? Звучит красиво, не так ли? Умереть за это — звучит уже по-другому… Немного не то, о чем я мечтала.

Насколько же я была наивна? Когда принципиально отказывалась слушать его доводы, его рассуждения о том, что нечто плохое обязательно должно случиться, если он этого не сделает. Я была настолько уверена в своей правоте… Я была настолько уверена, что добро одержит победу над злом, как и должно быть…

Если бы я просто оставила его в покое, отпустила его, поняла… Если бы я это сделала? Пришлось бы ему принимать решение, выбирать между жизнью и смертью, глядя бледным и отчаянным взглядом на отца, пока Беллатриса Лестрейндж самодовольно размахивает своей палочкой перед его носом? А я просто продолжаю сидеть на полу, боясь пошевелиться, пока на моем лице проявляется след от пощечины. Если бы я только остановилась, признала свое поражение, потрудилась принять во внимание его слова… Если бы я только не была такой высокомерной эгоисткой, неспособной признавать собственную неправоту, когда это очевидно, более чем очевидно… Если бы я это сделала, разве ничего бы подобного не произошло?

Я ведь не дура… Я прекрасно понимала, что Люциус Малфой предпочел бы, чтобы его сын принял Метку, а не умер мучительной смертью. Не будет битвы «три против одного»… Или будет… Если вдруг Драко придет в себя и осознает разницу между защитой меня перед Пенси Паркинсон и вызовом Темного Лорда на дуэль за мою честь.

Ситуация, в которой оказался Драко благодаря мне, в которой оказались мы… была нереальной.

Если он ответит «да», если он согласится на это, то снова превратится в парня, которого я когда-то ненавидела, который надо мной издевался, парня, которого я всегда знала…

И если он скажет «нет», если он откажется, она убьет его. Убьет всю его семью. Скорее всего, убьет меня.

— Он… Мы прощались, — произнесла я громко, резко. — Он собирался уходить. К вам.

Беллатриса изогнула свои сухие темные губы.

— Ох, правда? Замечательная новость. Не так ли, Люциус?

Люциус Малфой только кивнул головой в знак согласия, после чего бросил на меня взгляд, удивленный, взволнованный, но благодарный.

— Разве мы не спешим, Белла? Эта девушка теперь бесполезна, — со скучающим видом произнес мужчина.

Беллатриса пристально изучила меня, поглаживая ногтем свой ярко выраженный заостренный подбородок.

— Ты прав, — медленно ответила она.

А потом ухмыльнулась и, повернувшись, схватила Драко за руку.

— Я не собираюсь убивать тебя сегодня, — добавила Беллатриса извиняющимся тоном, обращаясь ко мне. — Темный Лорд был бы недоволен, если бы я устроила здесь подобное представление. Уверена, ты понимаешь меня.

Я почувствовала, как у меня свело дыхание.

— Может, в следующий раз? — продолжила она, словно мы строили планы на обед, чаепитие или что-нибудь еще, случайное, безобидное, нормальное…

Я просто не сдержалась.

— Имеешь в виду, если Волан-де-Морт тебе позволит? — ответила я сладким голоском. — Правда, мне так жаль, что ты не можешь поступить так, как тебе хочется. Я ведь стою здесь, перед тобой, сейчас… Я даже брошу мою палочку, чтобы тебе было проще.

Я смотрела на нее, ожидая реакции, и развела руками. Она только сильнее сжала предплечье Драко и посмотрела на меня.

— Как смеешь ты, грязнокровка, произносить его имя? — пробубнела женщина, трясясь.

— Как я смею? — меня разрывало от смеха. — Я просто могу себе это позволить, здесь и сейчас. Твоя очередь. Попробуй.

Драко наблюдал за мной, на его лице отображался целый спектр разных эмоций: от неверия с ужасном до восхищения. Люциус, тем не менее, встал передо мной, нижняя часть его плаща прошелестела по моим туфлям.

— Белла, — произнес он быстро. — Нам пора. Девчонка больше не важна. Она еще практически ребенок.

— Слишком наглый ребенок, не находишь? — нахмурилась Беллатриса.

— Разберемся с этим в следующий раз, — просто ответил Малфой.

Она же вздохнула, расправила плечи и повернулась к двери.

— Ты прав, конечно. Но, как думаешь, будет ли по ней кто-то скучать? Трудно представить подобное.

Я увидела, как Драко пошатнулся.

— Она — студентка, — напомнил ей Люциус. — Мы не можем себе этого позволить. Давай просто сделаем то, ради чего пришли сюда.

— Ладно, — проворчала Белла, открывая двери.

— Папа, подожди…

— Не сейчас, Драко, — прошипел Люциус, толкая сына вперед. — Иди.

И они ушли. Я осталась одна и краем уха услышала стук по камню. Вот как они его заберут. Фонтан — это скрытый проход.

Вот как он уйдет.

— Миона, — позвал меня Гарри, выбираясь из тоннеля.

Я вздрогнула.

— Что? — мой голос прозвучал явно не дружелюбно.

— Мне жаль.

— Ты не виноват.

— Нет, нет, я знаю… Это не то, что я имел в виду. Я хотел сказать, что мне жаль… Малфоя. Драко. Вот и все.

— Вот и все, — повторила я.

— Ага.

Я угрюмо пнула ногой край потертого персидского ковра.

— Я просто… С тобой все окей?

Хотелось закричать в ответ. Нет, нет, со мной, блять, не все окей, ничего вокруг не окей. Я хотела обвинить его в случившемся. И я это сделала, потому что, если бы он не ворвался, возможно, мы бы успели уйти к моменту появления Беллатрисы Лестрейндж, возможно, мы были бы на полпути к замку, к безопасному месту. Нет, черт возьми, не окей то, что Драко сейчас примет Метку, прямо сейчас, из-за Гарри, блять, Поттера и его тупой карты. Не окей то, что я не могу остановить это; не окей то, что я могу остановить их; не окей то, что нет больше никаких «нас», я потеряла его прежде, чем он стал моим…

— Я в порядке, — сухо ответила я, отводя взгляд.

Гарри вздохнул.

— Гермиона…

— Нет, — резко перебила его я. — Со мной все в порядке, Гарри. Я должны была предвидеть это. Чего вообще я ожидала, серьезно? Что каким-то чудом мы сможем просто игнорировать тот факт, что его отец — Пожиратель смерти, и они все хотят убить нас с тобой? Как я могла, даже на одно мгновение, допустить мысль, что не будет никаких последствий моей просьбы?

— Я не…

— Не могла, — продолжила я, игнорируя Гарри. — Я не могла думать ни о чем. Поэтому, да, Гарри, я в порядке. Правда.

Мой друг нервно сглотнул.

— Спасибо тебе, — тихо произнес он, дотрагиваясь до моей руки. — Спасибо, что врешь сейчас, но, Гермиона, я ведь тебя знаю. И ты не в порядке.

Его голос, мягкий и глубокий, медленно проникал сквозь мою выстроенную защиту. Я изо всех сил прикусила губу, стараясь не заплакать, и тут же почувствовала вкус крови, густой, металлической и тошнотворной.

Я беспомощно повернулась к нему, заправила прядь волос за ухо и безрассудно выпалила:

— Это несправедливо, Гарри, это чертовски несправедливо. Я сделала то, что должна была, я сделала правильный выбор, я… Нет, нет, нет, у меня даже не было выбора, не так ли? Она не дала мне его. Просто такое ощущение, что я, наконец, нашла то, что так долго искала, понимаешь? А потом моя мама подошла и сказала, что это не мое, я не могу оставить это себе… И это чертовски несправедливо, не так ли?

Он печально смотрел на меня, его взгляд оставался спокойный, даже когда я готова была разрыдаться.

— Несправедливо, — мягко согласился Гарри.

— Что мне делать? Отпустить его? Позволить им… выиграть?

Он сделал глубокий вдох.

— Нет, Гермиона. Это не то, как ты обычно поступаешь.

— Тогда что мне делать?

Гарри наклонился и поднял мою волшебную палочку.

— Бороться.

* * *

Когда мы вышли во двор, их уже и след простыл.

— Знаешь, куда они отправились? — спросил меня Гарри, проведя рукой по густым черным волосам.

Я указала на фонтан, неохотно восхищаясь его полуразрушенной красотой. Он был чудовищно огромным, сделан из бледно-серого камня и усеян яркими серебряными вставками. Лужи на дне фонтана были покрыты мхом, а по центру стояла статуя высокой и гордой греческой женщины, которая была обернута в тогу. Глаза, казалось, были пустыми, миндалевидными и плоскими, однако, было в них что-то выразительное, словно отблеск улыбки и смущения.

— Они воспользовались фонтаном, — ответила я, прищурившись. — Смотри… Там что-то есть, видишь? На руке?

Гарри подошел ближе и кивнул.

— Да, там что-то написано. Подойди.

Я забралась на выступ фонтана, спустилась в пустой бассейн и покосилась на руку статуи, удивляясь длинным, четким вырезанным линиям.

Благословен день, месяц, лето, час

И миг, когда мой взор те очи встретил!

— Это Петрарка, — удивленно воскликнула я.

— Не буду притворяться, что знаю, кто это, Гермиона.

— Он был итальянским поэтом, — объяснила я, осторожно обходя стороной лужи и возвращаясь к Гарри. — Знаменит своими сонетами.

— Фантастика. Что нам с этим делать? — нетерпеливо спросил мой друг.

— Не знаю. Помню только, что он был безответно одержим женщиной по имени Лаура. Я всегда находила его поэзию немного… жуткой.

— Может ли… — Гарри указал на статую. — …она быть этой Лаурой?

— Может, — ответила я. — Но… Даже если это так, о чем нам это говорит?

— Не знаю. Малфой упоминал что-нибудь… до того, как я оказался в доме?

— Нет, но… Думаешь, тут есть какая-то загадка? Или, возможно, я воспринимаю все слишком буквально.

— День, месяц, лето, час… — медленно и задумчиво повторил он.

— Дальше про ее глаза… Я слышала, как Люциус Малфой сказал что-то Драко про палочку…

— Может, это похоже на вход в Косой переулок? — предположил Гарри. — Надо коснуться правильного места и сказать правильные слова?

— Разве это не слишком… очевидно? — спросила я, ставя его слова под сомнение.

Гарри пожал плечами.

— Возможно, но попытка — не пытка, — он быстро перепрыгнул выступ, вращая в руке палочку. — Она улыбается, не так ли? Интересно, как они этого добились?

— Они?

— Те, кто сделали ее, — уточнил Гарри, небрежно махнув рукой. — Думаешь, волшебство?

— Возможно. Мы должны поторопиться, Гарри, — ответила я немного нервно. — Я понятия не имею, сколько осталось времени до…

— Я знаю, Гермиона, — тихо ответил парень. — Но мы делаем все, что можем.

Я слегка улыбнулась.

— Да, конечно, я знаю.

Гарри прочистил горло.

— В любом случае, что я должен делать? Подобрать три слова? — он вытянул шею и заглянул статуе в глаза.

— Я не уверена…

— Что-то вроде… Суббота… Эм… Который час? Шесть пятнадцать… Я не совсем уверен, где мы находимся, вероятно, чисто технически еще в Хогсмиде…

Как вдруг раздался жуткий скрежет, словно бассейн, в котором стоял Гарри, начал вращаться; мы ошеломленно наблюдали, как открывается проход, обнажая пыльную винтовую лестницу.

— Я… Ну… Не ожидал, что это сработает, — неловко произнес Гарри, уставившись на проход. — А ты?

— Нет, не ожидала.

— Мы должны спуститься туда?

— Да, — я сделала паузу, прежде чем продолжила мысль. — Но ты не обязан, Гарри.

— Прекрати, Гермиона.

Я переступала с ноги на ногу, неловко осознавая, как он будет рисковать, если последует за мной.

— Я серьезно. Ты ничего мне не должен, тебе не следует…

— Почему ты, черт возьми, настолько уверена, что должна все делать в одиночку? — перебил он меня, скрестив руки на груди.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты никогда не принимаешь помощь. Ни от кого.

— Неправда.

— Правда. Скажи, тебе нравится играть в жертву? Тебе легче признать поражение, когда знаешь, что шансы на удачу с самого начала были слишком малы?

— Конечно, нет, — его обвинения звучали слишком громко и мучительно в моей голове. — Это чертовски смешно, ты знаешь, что все не так, Гарри. Я просто… Это несправедливо по отношению в тебе, ты будешь в опасности. Как я могу просить тебя…

— Это то, о чем я и говорю! — Гарри явно раздражал этот разговор. — Черт, ты не должна просить, Гермиона! Я здесь. И всегда был.

— Просто… Я не прощу себя, если с тобой что-нибудь случиться. Никогда.

Гарри сглотнул.

— Позволь мне помочь тебе.

— Почему? Почему ты хочешь помочь мне? Это не касается тебя или даже меня. Это все ради Драко, а ты, черт возьми, ненавидишь его.

— Потому что я забочусь о тебе, — просто ответил Гарри, словно это была самая очевидная вещь в мире. — А ты, по какой-то причине, заботишься о нем. И даже если я действительно не понимаю, почему ты это делаешь… Это неважно, потому что в течении последних месяцев я… Что я делал? Давал тебе личное пространство? Слушал сплетни о тебе, наблюдал, как ты занимаешься самобичеванием, и… не замечаешь меня? Я знаю, ты не хотела этого. Тебе просто необходимо было побыть одной.

— Нет, — слабо ответила я. — Не хотела. Никогда. Просто… после расставания с Роном ты принял его сторону, не так ли? Ты всегда принимал его сторону.

— Неправда, — быстро ответил Гарри. — Мне жаль, если ты так думала. Правда в том, что я не знал, что тебе сказать после вашего расставания. Особенно после того, как он признался мне, что именно наговорил тебе… Мерлин, словно его рот никак не связан с мозгом, не так ли?

— Да, — прошептала я, слегка улыбнувшись. — Но все же, Гарри, я не могу позволить тебе…

— Знаешь ли ты, как это было сложно? Слышать то, что о тебе говорят? Я просто хочу, чтобы ты осознала, насколько все плохо. Я хочу, чтобы ты, черт возьми, проснулась! Ты стала такой… отстраненной. Люди говорят все эти ужасные вещи о тебе, а ты… просто проходишь мимо них и притворяешься, что тебя это не заботит. Это чертовски печально, Гермиона, потому что я не знал, как тебе помочь. Я не знал, что делать. Понимаешь? Понимаешь, как тяжело мне было? Я не слишком-то хорош в заботе, но ты и Рон… Я имею в виду, ты изменилась. И меня убивает мысль о том, что я ничего не могу исправить, что я даже не знал, что произошло. Поэтому… Пожалуйста. Позволь мне помочь тебе.

Я дрожала, голова гудела от слов, невысказанных, ненужных, которые так и норовили сорваться с моих губ. Как можно поблагодарить человека за то, что он оказался куда лучше, чем ты мог себе представить? Как можно сформулировать такой комплимент?

— Я не знаю, что сказать, — призналась я, заламывая пальцы. — За исключением того, что я не могу позволить тебе сделать это. Никто из нас не может даже представить, что находится там, внизу. Это может быть…

— Ты одна не справишься, ты это знаешь.

Я вздохнула; опустошенная и побежденная.

— Знаю, Гарри.

Мой друг похлопал меня по плечу.

— Тогда идем?

Он не стал дожидаться моего ответа, просто осторожно начал спускаться по лестнице, а его шаги тихим эхом отражались от стен.

— Ты идешь? — крикнул Гарри.

Я сделала глубокий вдох, прежде чем последовать за ним. Гарри подсвечивал дорогу палочкой. Дорога была грязной, резко падающей вниз и с множественными паутинами.

Мы шли, шли, шли; воздух постепенно становился более свежим и холодным, и я вздрогнула, когда осознала, сколько мы уже прошли.

— Сколько еще, как думаешь?

— Не знаю. Кажется, дорога начинает подниматься.

Он был прав. Я резко выдохнула, и мы пошли дальше.

— Ты видишь какие-то следы? — спросила я с тревогой.

— Да. Три пары.

Сколько прошло времени с тех пор, как его забрали? Тридцать минут? Час? Это тревожило меня, ведь я понятия не имела, где он может быть. За углом? Впереди? Аппарировали ли они в другое место, о котором я даже не подозреваю? Опоздала ли я? Я готовилась к худшему: потерять его, остаться одной, сломанной, потому что… благие намерения больше не учитываются, и как только он примет Метку, как только это произойдет… я буду безумно по нему скучать, не так ли?

Я буду скучать по ощущению его горячего и влажного дыхания на моем ухе, по его учащенному сердцебиению, тяжелым вздохам, его атласной и мягкой коже, скользкой от пота, его твердым мускулам и нежным кончикам пальцев… Я буду скучать по его манере разговора с легкой улыбкой, он был загадочным, не так ли?

Он был очень преданным, защищал меня до такой степени, что мое сердце растаяло окончательно; он был вдумчивым, заботливым… Каждый раз, когда я думала, что знаю о нем все, что наконец поняла его, он удивлял меня. Он всегда был на шаг впереди.

— Блять… — внезапно закричал Гарри, схватив меня за запястье.

— Гарри, что…

— Посмотри туда! Будь осторожна, ладно?

Я изогнула бровь, удивляясь его чрезмерной реакции. Что там может быть такого? Мне казалось, что я вижу легкие проблески дневного света, конечно, это значит, что мы уже близко…

О, Мерлин.

Я тщетно пыталась подавить свой страх; я всегда боялась высоты, именно поэтому и ненавидела метлы и квиддич. У меня начала кружиться голова, как бывает у человека, который смотрит вниз с какой-то высокой точки. Словно пропорции мира были неправильными, словно я видела мир сквозь калейдоскоп. Сразу всплыла в голове мысль, что все в жизни относительно, все может измениться, каждая секунда может перевернуть все на сто восемьдесят градусов…

Я сглотнула, медленно двигаясь позади Гарри.

— Мы должны идти, — произнес он, задумчиво глядя на меня.

Я понимала это, конечно… Головокружительная узкая лестница, рассчитаная на одного худенького человека, поднималась в бледно-розовое небо.

— Да, — ответила я сухо. — Давай сделаем это.

Я видела, как Гарри с беспокойством осмотрел меня, и только покачала головой.

Мы двигались в мучительной, парализующей тишине; его темп был быстрее моего, он уже прилично меня обгонял.

— Тебе помочь? — крикнул Гарри. — Осталось немного, но подъем слишком крутой.

— Я в порядке, — ответила я, дрожащими пальцами хватаясь за перила.

— В порядке она, как же, — послышалось его слабое бормотание.

— Я все слышу! — крикнула я в ответ, стиснув зубы, и продолжила медленно двигаться вперед.

— Гермиона, все хорошо, просто позволь мне спуститься. Я помогу…

— Я в порядке! — еще раз огрызнулась я.

В течении следующих тридцати минут я несколько раз спотыкалась и падала. Достигнув Гарри, мои руки были холодными и мокрыми, коленки — дрожащими и сбитыми в кровь, а нервы — просто на пределе. Я едва могла поверить, что осталась жива, едва могла признать, что это так.

— В порядке? — мягко спросил мой лучший друг.

— Я же сказала. Я в порядке!

— Тогда взгляни, — произнес он, кивая на что-то позади меня.

Я быстро развернулась и тихо ахнула.

Мы находились в сельской местности, в окружении живописных холмов, таких сочных, ярко-зеленых, что у меня перехватило дыхание. Это был поистине английский пейзаж, так и хотелось расстелить красный клетчатый плед и устроить пикник. По другую сторону дороги виднелись кованые ворота, аккуратно переходящие в изгородь высотой футов с десять.

— Это… — начала я.

— Ага.

— Как мы собираемся попасть туда? Разве на эти ворота не наложены какие-то легендарные защитные чары?

— Ага.

После чего произошло нечто чудесное, нечто, что заставило меня поверить в чудеса: Пенси Паркинсон аппарировала в нескольких футах от нас, ее светлые волосы беспорядочно разметал в разные стороны ветер.

Она тут же открыла рот от удивление, когда увидела нас.

— Я схожу с ума? — вопрос был явно риторическим.

— Вовсе нет, — вежливо ответил Гарри, целенаправленно шагая к ней.

— Тогда какого черта вы здесь делаете? Как вы вообще нашли это место? — потребовала объяснений слизеринка, ее щеки покрылись румянцем гнева.

— Беллатриса Лестрейндж забрала Драко, — спокойно ответила я. — Мы последовали за ними и оказались здесь. И теперь будем следовать за тобой.

— Нет, не будете!

— Правда? Значит, ты можешь позволить ей причинить ему боль?

Пенси побледнела.

— Что… О чем ты, Грейнджер? Это было его желание, он мне сам об этом сказал, и она — его тетя, ты вообще знаешь об этом? Она бы не…

— Она бы сделала это, — заверила я девушку. — И сделает, если мы ее не остановим.

— Я не верю тебе.

— Хочешь рискнуть и проверить? Я думала, ты любишь его. Ты уведь упоминала об этом… раз тысячу. Что случилось, Пенси?

Девушка быстро моргала.

— Значит, ты утверждаешь, что Гарри Поттер хочет спасти Драко Малфоя от Пожирателей Смерти? Думаешь, я настолько глупа?

— На самом деле, да, но это сейчас неважно. Важно — попасть внутрь и спасти его!

Пенси фыркнула и повернулась к воротам.

— Не беси меня, Грейнджер.

— Пенси… — начала я и схватила ее за локоть.

— Не трогай меня!

Я уставилась на нее во все глаза, тихо сглотнув.

— Я тоже его люблю, ты знаешь, — послышался мой шепот. — И сейчас я понимаю, что ты имела в виду, тогда… Когда любишь человека, иногда приходится говорить то, что он не хочет слышать. И если он хочет быть с тобой, если он действительно этого хочет… Я люблю его настолько, что смогу отпустить. Я просто не могу позволить ему умереть.

Конечно, это был бред, но она ведь этого не знала… Она не знала, что я уже выиграла, что он — мой, целиком и полностью, мы будем вместе.

— Прекрасно, Грейнджер, — усмехнулась она. — Можете войти со мной. Но давай проясним одну вещь: я буду той, кто спасет его, если он действительно нуждается в спасении, ладно? Я — та, кто пришел сюда ради него, та, кого он будет считать своим спасителем. Я — та, кого он полюбит за это. Согласна?

Я ответила без колебаний.

— Согласна, — послышалось мое уверенное вранье.

И мы последовали за Пенси к огромным входным дверям поместья Малфоев.

* * *

Внутри дом был не менее величественным, нежели снаружи, украшен панелями из темного дерева, итальянским мрамором и серебряными светильниками. Мы с Гарри стояли в огромной прихожей, глядя на бесконечно высокий потолок; это место пахло богатством, древностью и идеальной чистотой. На стенах висело несколько портретов в отполированных позолоченных рамах — десять поколений безупречных блондинистых Малфоев с идеальными чертами лица и серыми глазами.

— Хватит пялиться, ладно? — произнесла Пенси, поправив волосы. — Не позорьтесь.

— Ты хоть знаешь, куда идти? — ответила я, бросив на нее угрюмый взгляд.

— Конечно, — самодовольно говорила девушка. — Я прожила здесь целое лето… Или Драко не рассказывал тебе об этом?

— Видимо, он просто забыл упомянуть, — сухо ответила я, стиснув зубы.

— Я уверена, так оно и было.

Пенси повела нас налево в широкий, хорошо освещенный коридор с дорогими полами из красного дерева и белоснежными стенами. Роскошная багровая дорожка, которая отлично приглушала звук наших шагов, заканчивалась у четырех черных дверей, что резко контрастировали с цветом стен.

— Ты ей доверяешь? — прошептал мне на ухо Гарри, держа палочку наготове. — Что, если она ведет нас прямо к Беллатрисе?

— Она может, — признала я, внимательно следя за Пенси. — Но я так не думаю, она не умеет загадывать наперед, заметил?

— Я бы не стал ее недооценивать, — мрачно ответил Гарри. — Очевидно, она знает это место, как свои пять пальцев, и может привести нас куда-угодно.

— Поторопитесь! — гаркнула Пенси, останавливаясь у одной из дверей.

Мы с Гарри нервно переглянулись и догнали нашу сопровождающую.

— Это того не стоит, — жестко и резко произнесла я, схватив друга за предплечье. — Я чувствую, что просто… передаю тебя в руки Пожирателей Смерти, Гарри. Возвращайся. Сейчас же. Пока тебя никто не увидел. Пожалуйста.

— Нет, — решительно произнес он.

— Тогда… Тогда, по крайней мере, останься в коридоре. Пожалуйста. Если что-то пойдет не так, ты услышишь, сможешь войти и спасти всех, кого захочешь…

Он колебался.

— Пожалуйста, Гарри.

— Ладно, — сквозь зубы произнес он.

— Ты идешь или нет, Грейнджер? — требовательно спросила Пенси. — Я не собираюсь делать это сама, я — не самоубийца.

Не удосужившись дождаться моего ответа, она открыла дверь и потащила меня за собой.

— Будь осторожна, Миона.

Я кивнула.

— Увидимся… скоро, я полагаю.

Я следовала за Пенси, мы направлялись в другой коридор, более темный, короткий и узкий.

— Куда мы идем? — осторожно поинтересовалась я.

— Не твое дело.

— Нет, — крикнула я, дернув ее за плечо, заставляя развернуться ко мне лицом. — Это мое дело.

— На самом деле, нет, — огрызнулась девушка. — Как ты думаешь, что произойдет, когда мы войдем туда? Ты действительно считаешь, что Беллатриса Лестрейндж прислушается к твоим глупым просьбам сохранить Драко жизнь? Если, конечно, он еще не принял Метку… На что, честно говоря, я уже не надеюсь. В этом случае он хотя бы останется жив, все вернется на круги своя, и мы просто сможем притвориться, что тебя никогда не было в его жизни.

— Он не стал бы принимать Метку.

Девушка фыркнула.

— Конечно, не стал бы. Извини, я забыла, насколько хорошо ты его знаешь.

Я вздрогнула.

— Просто идем дальше, ладно?

— Ладно, — пробормотала Пенси, указывая на маленькую невзрачную дверь в конце коридора. — Все. Они должны быть здесь. Наверное, мне следует войти первой? Или ворвемся вместе и будем молить о быстрой смерти?

— Меньше сарказма, Пенси. Почему ты вообще согласилась, если думаешь, что у нас ничего не получится?

— Потому что, — сердито ответила она. — Я думала — даже не знаю — у тебя все всегда получается, не так ли? Будь-то гребанная удача или что-то еще, тебе всегда удается выйти сухой из воды. К тому же, если что-то пойдет не так, я всегда могу сказать, что привела подружку Гарри Поттера в качестве подарка, разве не так?

По позвоночнику пробежал холодок; она только ухмыльнулась.

— Ну и кто из нас теперь тупая сука, Грейнджер?

Она распахнула дверь, и я на секунду задумалась, не убежать ли мне, пока еще есть шанс. Послышался ее легкий возглас, и я, не задумываясь, бросилась следом, подняв палочку…

И остановилась.

Комната была большой, открытой и просторной; в центре стоял круглый массивный дубовый стол, окруженный четырьми стульями с высокими спинками. Драко в одиночестве стоял у дальнего окна спиной к нам… В комнате больше никого не было, вообще никого, и я почувствовала маленький лучик надежды.

— Драко? — взвизгнула Пенси и побежала к нему. — С тобой все хорошо? Грейнджер… Она сказала…

— Со мной все хорошо, — перебил он ее лепет. — Чертовски хорошо, правда.

— Где Беллатриса? — громко задала я вопрос.

Его рот слегка приоткрылся, но он не ответил, даже не повернулся ко мне.

— Драко? Где она?

— Ушла, — коротко ответил он.

Он все еще не посмотрел на меня.

— Что случилось? — я попробовала еще раз.

— Все кончено, Грейнджер.

Липкий жуткий страх медленно проникал в мои жилы.

— Что ты имеешь в виду… Все кончено?

— Все кончено, — повторил он, глядя на Пенси. — Я принял Метку. Это было довольно скучно, на самом деле. Не оправдало моих ожиданий.

— Но… Что… Ты говорил…

— Я много чего тебе говорил, не так ли?

Драко откинул голову назад, смеясь. Я почувствовала, как живот скрутило в тугой узел, призрачная надежда таяла с каждой секундой, пока я не вспомнила, как говорить.

— О чем ты? — еле удалось мне прошептать.

— О чем я… Она хочет знать, о чем я, блять, говорю, Пенси. Ты можешь в это поверить? Гермиона Грейнджер не знает, что происходит?

— Ты говорил… Говорил, что любишь меня.

Я стояла неподвижно, слишком ошеломленная, чтобы говорить, двигаться, спорить. Что произошло? Что он только что сказал? Возможно, я не расслышала, возможно, я все это придумала… Это все было в моей голове, точно, что-то вроде сценария… Я представила, что…

— Надеюсь, ты не думала, что я говорил серьезно? — грубо спросил он, изогнув губы. — О, ты думала, не так ли? Это так… мило.

А потом, когда Пенси тихо хихикнула, зажав рот кулачком, а Драко скрестил руки на груди, я поняла, что нет… Нет, я не представила, это происходило на самом деле, это не ночной кошмар. Несмотря на слова Рона, я не была готова к подобному, потому что это больно, это чертовски больно, словно кто-то оставляет миллион — нет, триллион — мелких порезов от бумаги вдоль твоего тела, один на другом, снова и снова, снова и снова… Жгучая неконтролируемая боль… Это и было самым худшим — осознание того, что я ничего не могу сделать. Я застыла на месте, обессиленная, бесполезная, не в состоянии дать отпор. Что я могу сказать ему сейчас? Как я могу исправить ситуацию?

— Она же не собирается упасть в обморок?

Нет, нет, я не собиралась падать в обморок. Мне просто необходим был воздух. Вдох-выдох… Дыши, просто дыши, дыши, блять, Гермиона…

— Нет, Пенси, я не собираюсь падать в обморок, — усмехнулась я. В голову закралась мысль: как мне удается держаться ровно и спокойно, пока мое сердце разрывается на части, а мир рушится?

— Ты уверена? — тихо произнесла девушка. — Она выглядит ужасно бледной, не так ли, Драко?

— Это вообще имеет значение? — зевнул он. — Как и она сама?

Я медленно повернулась к Малфою.

— Я вот уже не знаю. А как ты думаешь?

Он прищурился.

— Ты о чем?

Я закусила губу.

— Имею ли я значение?

Это был вызов — явный, демонстративный — и я на секунду подумала, что он не сделает этого, не скажет, не ответит мне, потому что он колебался, заламывая пальцы, закусывал щеки… А затем усмехнулся, пронзив меня ледянным взглядом, и я поняла, что ошиблась, чертовски ошиблась, мне не стоило его спасать, не стоило любить… Планировал ли он это? Играл со мной? Или я просто слишком доверилась ему?

— Нет, — демонстративно ответил он. — Не имеешь.

Я сглотнула, зажмурилась и медленно выдохнула… Как он смеет?.. Как он смеет стоять там, будучи новоиспеченным и высокомерным Пожирателем Смерти, и позволять Пенси Перкинсон — этой социопатке с носом мопса — хватать его за руку, словно от этого зависит ее жизнь, после того, что было между нами? После того, что он говорил, что я говорила; после того, чем мы занимались, и не один раз… И… О, я знала, чего он добивается. Я знала, чего он ожидает от меня. Предполагалось, что я буду стоять здесь униженная, бормотать что-то несвязное, заикаясь, и позволю ему уйти, насмехаясь надо мной?

Но я была просто в бешенстве.

Я слишком далеко зашла, чтобы позволить себе смущаться.

— Очень жаль, — резко произнесла я. — И это после того, через что я прошла, чтобы просто встретиться с твоими родителями за чашкой чая? Так, так, Драко… куда же делись твои манеры?

Малфой дернулся.

— Заткнись, Грейнджер.

Я пыталась выглядеть невинно.

— Ах, разве твоя матушка не хотела встретиться со мной? После твоего последнего письма?

Пенси перевела взгляд с меня на него, поморщив личико.

— О чем она говорит? — требовательно спросила девушка.

— Она несет бред, не так ли, Грейнджер?

— Я так не думаю, — вежливо произнесла я, склонив голову. — Это ведь были слова твоего отца, не правда ли? Что ты — как же он это сформулировал? — мог бы пригласить меня к себе домой. Что ж… я пришла.

Они могли опровергать все, что я говорю, но факт остается фактом: я хотела спасти его, а не отужинать с его семьей; я практически умоляла Паркинсон провести меня в дом, а Гарри Поттер все еще стоит в коридоре, готовый вступить в бой.

Меня это вовсе не заботило; ситуация напоминала мне ритуал протыкания куклы Вуду иголками и бросание дротиков в фотографию. Ты знаешь, что ничего не добьешься подобными методами, но продолжаешь пытаться в надежде, что тебе удастся обмануть самого себя. Речь ведь шла уже не о победе, а о том, чтобы выбраться от сюда, не растеряв остатки гордости и сохранив иллюзию того, что я могу выйти из ситуации нетронутой, с минимальными потерями.

— Возможно, ты забыла, что это, блять, значит, — прошипел Малфой, обнажив предплечье. Вот он — бледно-серый череп со змеей. — Это послужит тебе напоминанием, что ты — грязнокровка. Выродок. Пустая трата магии. Знаешь, что это значит, Грейнджер? Или я должен объяснить? А? Это значит, что тебе здесь, черт возьми, не рады.

Я невольно отступила на шаг назад, смутно осознавая, что вижу ее, но не желаю принимать… Как он мог это сделать? Как он мог пройти через это?

— Нет, — не согласилась с ним я, нащупывая позади себя дверную ручку. — Это значит совсем другое.

— Да? Тогда, будь добра, просвети нас.

Я рассматривала его, его заостренное сердитое лицо и ощутила приступ жалости.

— Это значит, — тихо произнесла я, — что ты облажался. И это не имеет никакого отношения ко мне. Больше не имеет.

И я ушла, а он смотрел мне вслед, сдвинув брови, выражение его лица было потерянным, как у человека, который в глубине души осознавал, что потерял нечто важное и едва ли сможет вернуть.

* * *

Следующим утром я проснулась рано и сразу направилась к озеру.

Это был один из тех жизнерадостных и солнечных дней, который, казалось, насмехался над моими страданиями… Бледно-голубое небо, мягкая зеленая трава и ощущение, что, если ты ляжешь и будешь наблюдать за бесформенными облаками, сможешь найти ответы на все вопросы. Я знала, что глупо на это надеяться, но продолжала лежать на спине у озера с вытянутыми ногами, закинув руки за голову.

Я не хотела вспоминать произошедшее. Не хотела вспоминать, как больно он мне сделал, как близко я была к тому, чтобы потерять контроль, сдаться, спросить его «Почему? За что?»… Я была разбита и поглощена агонией, которая очищает мозг и притупляет чувства.

Я не хотела этого помнить.

— Гермиона?

Парвати Патил стояла позади меня, заламывая руки, и ждала моего ответа.

— О, — воскликнула я, присаживаясь. — Эм… Привет.

— Не возражаешь, если я посижу с тобой?

Я колебалась с ответом. Что ей было нужно? Мы не были подругами и не общались с тех пор, как она обвинила меня в том, что я сплю с Малфоем. К тому же, разве Лаванда не рассказала ей обо всем, что было?

— Если честно, у тебя нет выбора, — мягко произнесла девушка и села рядом со мной. — Гарри попросил меня проверить, как ты. Сказал, ты стала странно себя вести по возвращению из Хогсмида. Не то чтобы он потрудился объяснить, что произошло, но… Моя сестра мне кое-что рассказала. Она встречается с Блейзом Забини, представляешь? Это странно, но, во всяком случае, она слышала от него, что сегодня утром Пенси Паркинсон и Драко Малфой завтракали вместе, впервые за последние месяцы. Я предположила, это именно то, что тебя так расстроило. Разве нет?

Я дрогнула.

— Нет, это не то, что меня расстроило.

Девушка поджала губы, и я заметила, насколько нежным был цвет ее лица, теплым, словно расплавленная ириска… Она всегда была такой милой?

— Ты врешь, — она изучающе на меня смотрела. — Не отрицай очевидного. У тебя сейчас такое же выражение лица, как было, когда ты ссорилась с Роном, словно ты проглотила лимон и не сдала экзамен одновременно.

— Это похоже на период моей жизни, когда мы с Роном расстались. Мне просто надо побыть одной, понимаешь?

— Нет, — жестко ответила Парвати. — Совсем не похоже. То, что было у тебя с Малфоем, ничего не значит.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что ты никому об этом не рассказывала. Первое, что делает человек, когда он взволновал и счастлив, — это делится с кем-то. А ты хранила все в себе, как постыдный и грязный секрет. Хотя, возможно, в твоем случае так оно и было.

Я тихо вздохнула.

— Ты права. Это не похоже на расставание с Роном. Потому что, когда это случилось, если честно, мне было все равно, — призналась я, скривившись.

— Что? — воскликнула девушка. — Вы ведь полжизни были вместе. Лаванда говорила, ты была подавлена, когда они сошлись снова.

— Нет, — честно ответила я. — Вовсе нет.

— Я не понимаю.

— Меня больше беспокоили слова, которые сказал мне Рон, — объяснила я, прищурившись. — Мы не подходили друг другу, я уже тогда это понимала. Так что, да, то, что я чувствую сейчас, точно не похоже на наше расставание.

Парвати открыла рот.

— Я все еще не понимаю, — выпалила она. — Он ведь был твоим парнем.

— Я не знаю, как еще объяснить.

Девушка быстро моргала, глядя на меня.

— В чем тогда отличие?

— Во время нашей последней ссоры Рон сказал мне, что ему не нужно, чтобы я ему поклонялась, а нужно, чтобы я думала, что он стоит того, чтобы ему поклонялись. Как-то так.

Парвати пристально на меня смотрела.

— Да ладно?

— Да. И… Только не смейся, ладно? Именно так я думала о нем, — призналась я, поморщившись и бросая камешек в озеро. — О Малфое. Я так увлеклась этим романом, понимаешь? Он был словно преступник с золотым сердцем, мне необходимо было помочь ему, спасти от… Я просто хотела поверить, что он — другой.

— Почему? — спросила Парвати с явным любопытством.

Я задумалась… Почему?.. Было сложно, возвращаясь в прошлое, понять, что именно вызвало такие мысли. Было ли это то, что я сказала Рону, — его улыбка? То, как его губы растягивались, открывая безупречно белые зубы?

Или это было что-то другое? Пусть он — не тот человек, пусть он не так меня понял, пусть не хотел понять… Разве теперь это не имело значение?

— Потому что он был здесь, — просто ответила я. — Он был, и никого больше не было.

Ее темные глаза на секунду смягчились. Я с самого начала поняла, что она меня жалеет. Когда это случилось? Когда я стала той, кто позволяет себя жалеть, осуждать и обсуждать?

— Это неправда, Гермиона. Ты просто не хотела, чтобы кто-то еще был с тобой.

— Конечно, хотела…

— В твоей жизни есть множество людей, которые пытались тебе помочь, пытались поговорить с тобой, пытались заставить тебя… снова стать нормальной. Ты просто не хотела нас слушать.

Я закрыла лицо руками и очень сильно хотела опровергнуть то, что она сказала, проигнорировать, притвориться, что не расслышала, обвинить во лжи, но в этом просто не было смысла.

Вдруг вспомнились мелочи, которые мешали сосредоточиться: Гарри и Рон наблюдают за мной с другого конца гостиной, сейчас я могла рассмотреть их нерешительность; Парвати отводит взгляд, когда я под утро возвращаюсь в спальню и пахну сексом; Лаванда задумчиво смотрит, как мы с Малфоем переглядываемся в Большом Зале.

— Ты права, — ответила я с сожалением. — Я вела себя стервозно, не так ли?

Девушка нахмурилась.

— Сначала — да, но потом…

— Что было потом?

Парвати нахмурила свои густые и красивые брови.

— Последние несколько недель ты выглядела… счастливой.

— Я не была счастлива, — быстро возразила я, чувствуя прилив паники. — Я бредила. Это нельзя расценивать как счастье, не правда ли?

— Нет, — мягко согласилась она, наматывая прядь волос на палец. — Нельзя.

Ее ответ только разжег зародившуюся искру неуверенности, которая вспыхнула в моем разуме, потому что она была права. Я действительно была счастлива, по крайней мере, какой-то промежуток времени, и это было благодаря Малфою, ведь он за одну лишь ночь стал тем единственным человеком, с которым я хотела быть, как бы нелепо это ни звучало…

Нет, нет, нет… Он предельно ясно выразил свои чувства ко мне, не так ли?

— …должна забыть его, — говорила Парвати. — Он — придурок. Всегда был и будет, ты достойна лучшего.

Достойна ли? Достойна ли я лучшего, чем парень, который заставлял мое сердце биться чаще одним лишь прикосновением? Чем парень, который был моим первым… всем. Всем, что имело значение, по крайней мере. Достойна ли я лучшего, чем парень, который знал меня с худшей стороны и подарил бы мне весь мир, если бы я только позволила ему?

— Ты права, — ответила я с иронией в голосе. — Он не стоит моих страданий, мы даже не встречались.

Конечно, мы не встречались… Наши отношения, несмотря на слухи, не выходили за пределы Астрономической башни. И даже там, я подозреваю, большая их часть была лишь плодом моего больного воображения.

— Вот! — воскликнула Парвати, взмахнув рукой так, что все золотые браслеты на ее запястье зазвенели. — Он… мерзкий, не так ли?

— Что ты имеешь в виду? — спросила я деликатно.

Девушка вздрогнула, озорно хихикнув.

— О, ты все понимаешь, — легкомысленно махнула рукой она. — Он из тех людей, кто жестоко обращается со стариками и собаками. Это глупо, но ты ведь поняла, о чем я?

— Конечно. Да, — ответила я в замешательстве.

После чего Парвати поднялась на ноги и поправила юбку.

— Ты держишься лучше, чем предполагал Гарри, — отметила она, глядя на меня.

— О, на самом деле, я…

— Намного лучше, — добавила она. — Я так рада, что ты… Ну… Было бы здорово, если бы все вернулось на круги своя. Пока мы еще учимся, я имею в виду.

Я сглотнула.

— Конечно. Да, — повторила я снова.

— Время обеда, ты со мной?

— Я догоню тебя через минуту, — ответила я, кивая на озеро. — Здесь так умиротворенно.

— Как хочешь. С тобой ведь все в порядке? Я могу оставить тебя одну?

Долго я не могла заставить себя ответить, потому что опять придется соврать. Со мной не все в порядке, я едва держалась, мне было чертовски тяжело. И это не было похоже на расставание с Роном, когда я не знала, что чувствовать и как реагировать… В этот раз я абсолютно была уверена в своих чувствах. И это была вовсе не та реакция, которой, казалось, все от меня ожидали.

Отчаяние, агрессия, жестокость; невозможного размера ком в моем горле, блокирующий доступ кислорода. Хотелось плакать и кричать, хотелось… вернуть его, даже если я ненавижу его больше, чем когда-либо. Хотелось умереть и родиться заново новым человеком, с новой жизнью, с новым шансом обрести счастье с ним.

Но дело ведь не в шансах. Дело в том, чтобы быть брошенной, снова и снова, всегда, каждый раз, не понимая, почему, не понимая, что со мной не так, снова и снова, всегда, каждый раз слышать его голос… Надеюсь, ты не думала, что я говорил серьезно?

Я заставила себя улыбнуться.

— Конечно. Да. Со мной все в порядке.

* * *

Той же ночью, просидев несколько часов на кровати, я решительно отбросила идею выспаться. Мое тело гудело, я была взволнована, мозг то включался, то выключался, а мышцы нервно периодически дергались. Шок от событий предыдущего дня прошел, и я больше не удивлялась собственной глупости и его жестокости. Я больше не задыхалась от воспоминаний, дрожа и рыдая, но их все еще можно было отнести к разряду «взрывоопасных». Тронь, и глаза наполнятся слезами. Тронь, и ничего вокруг больше не имеет значения. Тронь, и все исчезнет.

Я злилась, бесилась, сердилась, его отказ звучал в моих ушах, словно незаслуженная пощечина и последовавшая за ней звенящая тишина. Я была зла на Гарри за то, что он попросил Парвати проверить меня, словно она могла помочь, словно она знала меня; на Драко за то, что бросил меня, словно не любил, никогда не любил; на себя за то, что поверила ему, приняла его слова за правду, игнорировала тихий голос в моей голове, который предупреждал о неладном.

Скинув пуховое одеяло, я неуклюже натянула кофту и вышла в Общую гостиную. Я стояла у портрета несколько минут, раздумывая, куда мне отправиться. Полночь… Даже если мне непосчастливится встретить кого-то на своем пути, я не увижусь с ним… Тут просто нет других вариантов, потому что если это произойдет, я за себя не отвечаю. Закричу ли? Ударю ли? Расклеюсь? Развалюсь, словно кусочек пергамента, смоченный в воде?

Слишком часто я собирала себя по кусочкам… Расставшись с Роном, попрощавшись с родителями, услышав насмехания Парвати и Лаванды. Шов за швом, стежок за стежком… Я использовала всю нить, затупив иглу, исчерпала все свои жизненные ресурсы… И что делать дальше? Что делать, когда от тебя ничего не осталось? Все безвозвратно и бесповоротно уничтожено, как порванное на мелкие кусочки любовное письмо, пропитанное слезами от невысказанных слов.

Нет. Нет.

Я покачала головой, осознав, что знаю одно место, где его точно не будет. Ускорившись, мои шаги устрашающим эхом отдавались в жесткой сверхъестественной тишине. Было в ней что-то комфортное: молчание, отсутствие притворства, словно я была свободна от осуждающих взглядов и предвзятых мнений. Хотелось заставить это предрассветное затишье длиться вечно и просто наслаждаться моментом…

Я стояла у подножия лестницы, ведущей на Астрономическую башню. Сейчас, стоя здесь, я не была уверена, что смогу подняться, не была уверена, что хочу увидеть этот подоконник и осознать, что сделала неправильный выбор, подарив часть себя человеку, который этого не заслужил.

Издав стон, я решительно двинулась вперед, вверх по лестнице, бедром толкнула дверь, полностью уверенная в том, что там никого не будет, но… он был там, стоял, прислонившись к дальней стене, скрестив ноги, выглядел невозмутимо и абсурдно идеально. Густые светлые волосы откинуты назад, а тонкие грациозные пальцы нервно постукивают по верхней части бедра.

Хотелось убежать. Хотелось произнести что-то отвратительное, что-то, что заставит его сожалеть… Но я испугалась, что, если простою тут достаточно долго, он поймет, что мое желание уйти такое же сильное как и осознание невозможности этого, мои ноги прилипли к каменному полу, а взгляд был прикован к его лицу… Ох, я обратила внимание на темные круги под его глазами, на беспорядочно смятую рубашку, на три расстегнутые верхние пуговицы… Сердце предательски забилось быстрее, кровь бежала по венам, гоняя волны грусти и парализующего страха; я не могла дышать при виде его, наблюдающего за мной взглядом тигра, готового напасть на жертву.

Но я продолжала наблюдать за ним, воздух между нами был густым, наполненным недоверием и осуждением. Из окна подул легкий, но холодный ветер, я невольно вздрогнула и покраснела, заметив его ухмылку.

— Зачем ты вообще пришла сюда? — требовательно спросил он, его элегантные черты лица исказила гримаса.

— Подумала, это единственное место в замке, где мне не встретить тебя, — последовал мой ответ, я равнодушно пожала плечами. Он не знал, не мог знать, насколько разрушительно звук его голоса действовал на меня.

— Я тебе не верю.

— Конечно, — отрезала я. — Мерлин, вероятно, я следила за тобой весь день, желая бросить последний взгляд на парня, который украл мою девственность, да?

Глубокая тревожная тишина последовала за моей вспышкой гнева. Он пошевелился, выражение его лица колебалось между презрением и дискомфортом, и я, неожиданно для себя, задумалась, пожалею ли когда-нибудь о сказанном. В конце концов, был ли смысл напоминать ему о том, что было между нами?

— Звучит жалко, Грейнджер. Осознала, что ее не вернуть? — он усмехнулся, плотно сжав губы. — Кроме того, я, черт возьми, ничего не крал. Ты, в каком-то смысле, просто подарила ее. Мне даже не пришлось просить об этом.

Что-то вспыхнуло внутри меня, я пристально смотрела в его глаза, вонзив ногти в мягкую чувствительную плоть моих ладоней.

— Нет. Ты именно украл, потому что сделал это под ложным предлогом, не так ли? И для меня, как и для любого человека, обладавшего совестью, это считает воровством.

— Как же мне повезло, что я не отношусь к разряду таких людей.

— Учитывая обстоятельства, я, вероятно, — последний человек на планете, кому ты должен напоминать об этом.

Он сжал челюсти.

— Отвали, Грейнджер.

— Нет, — ответила я с вызовом.

Он сузил глаза, его большие серые злые глаза с микроскопическими вкраплениями черного по краям радужки.

— Ладно. Тогда я уйду.

Он сделал шаг.

— Отлично! Убирайся! — закричала я. — Вдруг я испачкаю тебя, верно?

Он остановился, его идеальная фарфоровая кожа сияла в свете луны.

— У тебя нет чумы или чего-то в этом роде? — серьезно спросил Малфой.

Я побледнела.

— Что? Конечно, нет. Что ты… Что?

— Точно. Не выдвигай необоснованных обвинений, потому что они звучат… неуместно. Ты считаешь, что, приняв Метку, я за одну ночь превратился в параноидального имбицила?

Я опустила глаза.

— Ну… Если честно, то да.

Малфой фыркнул.

— Тогда я скажу это снова… Отвали, Грейнджер.

Я не стала отвечать, позволив тишине просочиться в гладкие, покрытые гобеленом, стены. Нас окружала многовековая история, портреты целых поколений были увековечены на стенах этой маленькой изолированной комнаты. Значит ли это что-нибудь для них? Осматривал ли эти стены кто-нибудь до нас в попытке безнадежно влюбиться? Мы были настолько близко к небу… Осознавал ли это кто-нибудь?

— И я скажу это снова, — ответила я. — Нет.

Он сжал губы, бледно-розовые, красивые, такие мучительно мягкие…

— Почему ты никому не рассказала? — внезапно спросил он.

— Прости?

— О Метке. Почему ты никому не рассказала? Ты могла бы сделать из меня чертового изгоя. Ты могла бы отомстить мне за те слухи, которые я распускал. Почему ты этого не сделала?

Я нервно рассматривала пальцы. Почему я этого не сделала? Почему я не рассказала Парвати, Лаванде или, как минимум, Гарри? Он, конечно, спрашивал меня, когда я вышла из белоснежного коридора, ошеломленная, потерянная, разбитая; он стрелял в меня вопросами, словно из пулемета, но я не могла заставить себя рассказать. Потому что ему было бы жаль меня? Потому что он бы понял, что после всего, через что я провела его, провела нас, я потерпела поражение? Ошиблась?

— Потому что эти слухи оказались правдой, не так ли? Словно ты предсказал будущее. Единственное различие в том, что Снейп не ловил меня в трусах.

Он недоверчиво скривил рот.

— Ты врешь. Назови мне настоящую причину.

Я скрестила руки на груди.

— Хочешь, чтобы я рассказала людям? Поспособствовала новой волне слухов о том, что ты предпочел Метку мне, а я, вероятно, слишком несчастна, плачу каждую ночь в подушку и… Это ли не самая грустная вещь, которую ты когда-либо слышал?

Он покачал головой.

— Это не то, что случилось бы.

— Да, — решительно произнесла я надломленным голосом. — Именно то. Разве ты не понимаешь? Они, черт возьми, упиваются этим: умная девочка влюбилась в плохого парня, который разбил ей сердце. О, люди придумали бы концовку поинтереснее, но мы оба понимаем, о чем они будут думать, на самом деле. Что я, блять, получила по заслугам. Что я была слишком глупа, и это моя вина.

Он пожал плечами.

— Возможно, они в чем-то будут правы.

Я отпрянула.

— Или, может быть, они нападут на тебя, — слабо произнесла я. — Подумают, что ты воспользовался мной, врал мне и…

Он перебил меня.

— Может быть.

Я сглотнула.

— Почему ты все еще здесь?

Он не ответил.

— Малфой? — повторила я.

Он сжал правую руку в кулак.

— Потому что ты хочешь этого?

Ошеломленная, я наблюдала, как пульсирует вена на его шее.

— Потому что ты…

— Нет, Грейнджер, не потому что я, блять, хочу этого, — взревел он, выплевывая слова, словно яд. — Не потому что ты, блять, что-то значишь, или я хочу извиниться, или побыть в роли твоего гребаного психотерапевта. Это потому что я был здесь первым, и я… не хочу, чтобы ты здесь оставалась, понимаешь? Я хочу, чтобы ты ушла. Я хочу, чтобы ты поняла мой прозрачный намек и просто… отвалила уже!

Я вздрогнула.

— Нет.

— Не заставляй меня повторять это снова, — закричал Малфой, и у меня сложилось впечатление, что он ведет себя неестественно.

— Давай, — прошептала я, отказываясь отвести взгляд. — Попробуй.

Он изучал меня, пристально, интенсивно, и внезапно я подумала, что мир вот-вот рухнет, совершенно не в силах вынести вес его взгляда, которым он осматривал мое тело и сверлил дыру в сердце. Все мое существование сосредоточилось в его глазах цвета ртути и невероятно бледной коже; наближалась катастрофа, катаклизма, апокалипсис… Казалось бы, парень и девушка, безумно влюбленные, нашли друг друга, после чего все разрушили и провели остаток жизни, удивляясь почему, задаваясь вопросом: «Что было бы, если бы они нарушили тишину и наплевали на гордость? Было бы все иначе?»

Нет. Он унизил меня, выбрал ее, выбрал Метку; я ему не нужна, и никакой фатальный оптимизм этого не изменит.

— Я не хочу, чтобы ты была здесь, — отрезал он. — Я, черт возьми, не хочу тебя.

А я могла думать только о том, как дотянуться до его лица, почувствовать под своими пальцами жесткую щетину, царапающую кожу…

— Считаешь, я до сих пор этого не поняла? — спросила я с недоверием. — Считаешь, тебе нужно повторять это через каждые гребаные пятьдесят секунд? Ты выбрал жизнь, равносильную рабству. Ты — чертов слуга, можешь себе представить? Просто не существует более мощного способа показать, что ты во мне не нуждаешься. Что ж, я приняла это. Ты не хочешь меня. Добавишь что-нибудь еще?

— Я не поэтому принял Метку.

— Что?

— Я не поэтому принял Метку. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

Я выдохнула.

— Я тебе верю, — удалось мне выдавить из себя со слабой грустной улыбкой.

— Что?

— Да, — я неопределенно указала на его руку. — Ты злой, но не глупый. Ты понимаешь, это навсегда. Я, честно говоря, не думаю, что ты принял ее, чтобы что-то доказать мне.

И, возможно, я говорила это только потому, что мне было проще принять, что он верит в свою Метку, любит свою семью, сделал это не из-за меня… Или потому что я разочаровалась в нем… Но я больше не злилась.

Я устала.

Я устала и чертовски хотела спать, забыться сном без сновидений, позволив себе утонуть в матрасе, и очистить разум.

— Думаю, мне пора спать, — тихо произнесла я, не в силах посмотреть ему в глаза.

Он смотрел на меня, его лицо выражало нечто, что я даже не хотела идентифицировать, потому что если я это сделаю, если позволю себе подумать, я обязательно спрошу, что он имел в виду, зачем он это сделал… Потому что если я это сделаю, то точно не усну сегодня ночью.

— Ты понимаешь, что это значит, не так ли? — требовательно спросил он. — Ты понимаешь, что все это ведет к чему-то, верно? К сражению. К битве, как бы глупо это ни звучало. И ты осознаешь, что мы не будем на одной стороне? Что я, черт возьми, не смогу тебя защитить. Ты знаешь…

И он замолчал… отвернулся от меня и подошел к окну, сердито сжал подоконник и протяжно выдохнул.

— Конечно, ты знаешь. Самая умная девушка школы, не так ли? Ты, блять, все знаешь.

— Ты сейчас серьезно?

— Я чертовски серьезен, — ответил он, оглянувшись в мою сторону.

— Хочешь услышать, что я знаю, Малфой? Я знаю, что преследовала тебя, взобралась на эту чертову гору ради тебя, с вызовом разговаривала с Беллатрисой чертовой Лестрейндж ради тебя. Мне продолжать?

— Да.

— Да? Ты позволяешь мне продолжить? Я знаю, что ты хотел сказать, когда поднял свой гребаный рукав, чтобы показать Метку. Я знаю, что ты хотел доказать, когда говорил мне убираться. Я знаю, чего ты добивался, позволив Пенси чертовой Паркинсон смеяться надо мной. И я знаю, что ты имел в виду, когда сказал…

Я остановилась, прикрыв глаза. Он не мог догадаться, насколько это больно, как сильно я не хотела признаваться в этом.

— Когда сказал что? — спросил он резко.

— Когда ты… Неважно. Мне пора спать.

Я почувствовала его руку на моем локте, он заставлял меня остановиться.

— Нет, — грубо произнес Малфой хриплым голосом у моего уха. — Когда я сказал что?

Я выдернула руку и повернулась к нему лицом.

— Когда ты сказал, что я не имею значения, — закричала я, вскинув руками. — Помнишь эту часть нашего разговора? Нет? Я удивлена, что ты не позаботился о том, чтобы завести себе домашнего эльфа, который будет записывать все разговоры, когда ты, наслаждаясь собой…

— Прекрати, — прошипел он, стиснув зубы. — Просто… прекрати. Из всего, что я сказал, ты запомнила именно это? Об этом ты все время думаешь? Я даже не могу… Просто прекрати. Хватит.

— Почему?

— Потому что… Потому что я, блять, знаю, что сказал! Нет нужды повторять это снова.

— О, тогда я прошу прощения, — прошептала я с сарказмом. — Не знала. Просто хотела убедиться, ты точно понимаешь, что это… — я указала на его предплечье. — …значит для меня.

Он слегка дернулся.

— И что же? — спросил он отдаленно. — Что это значит для тебя?

Я закусила губу, отбросив нелепое желание рассмеяться. В этом не было ничего смешного, вовсе нет, но эмоции были дикими, неконтролируемыми. И я выдала единственный ответ, который крутился в моей голове.

— Ничего, — просто ответила я, выдохнув. — Это ничего не значит для меня.

А потом я ушла, прежде чем он успел отреагировать на мои слова и остановить меня.

Но я так и не смогла уснуть.

Конечно, не смогла.

* * *

Я выбежала на улицу, мое дыхание было рваным, еле сдерживающим всхлипы. Взгляд упал на темную гладь озера, и ноги сами свернули в его направлении; над водой царил еле заметный серый туман, отражая бледно-лавандовые лучи утреннего солнца, это заставило меня задуматься, почему я пришла именно сюда.

Было ли это потому, что сон казался бессмысленным? Потому что я не хотела спать? Потому что если я закрываю глаза, то вижу лишь его лицо, эту комнату, огромный массивный дубовый стол и ряд окон, выходящих на идеально ухоженный газон? Эта сцена, казалось, навсегда запечатлелась в моей душе — красивая картинка с ужасным, неожиданным концом.

Я оказалась здесь, потому что была разочарована. Было страшно, конечно, когда я застала его стоящим у подоконника, но я была настолько взволновала и полна надежды… Он здесь, все в порядке… Пусть это было практически невозможно, но я ждала, что он скажет, что пошутил, не так выразился, что у него была весомая причина для такого поведения, что мы можем начать все сначала, можем убежать отсюда, можем притвориться, что ничего не произошло…

Но он ничего из этого не сказал. И действительно ли я хотела это услышать?

Со мной что-то не так. Прошло меньше недели с тех пор, как он впервые меня поцеловал, по-настоящему поцеловал… Как я только позволила ситуации выйти из-под моего контроля? Было ощущение, что кто-то другой завладел моим телом; кто-то импульсивный и безрассудный, кто не умел думать рационально, прежде чем принимать решения. Если бы я была собой, я бы не ответила на тот поцелуй, я бы не любила его так нежно, позабыв обо всех грехах. Я бы задумалась, прежде чем раздеться, прежде чем дотянуться до него и позволить ему прошептать мне на ухо: «Ты, черт возьми, идеальна».

Это конкретное воспоминание будоражило сознание, словно громкий будильник, который каждый день срабатывает на час раньше положенного. Мне пришлось очень, очень сильно постараться, чтобы сопоставить эту версию Драко Малфоя с той, которую я только что оставила на Астрономической башне, потому что это не мог быть один и тот же человек. Тот парень был милым, веселым и умным; он заботился обо мне, защищал меня, верил и не обращал внимания на недостатки.

А этот парень, которого я знаю на протяжении семи лет, был другим.

Он не изменился.

Он не нуждался во мне.

Я вздохнула и потянулась рукой вперед так, чтобы вода мягко касалась кончиков пальцев. Не очень-то и холодная. Я вздохнула и откинулась назад.

Но Рон ведь тоже не нуждался во мне, не так ли?

Не переставая думать, я поднялась на ноги и начала расстегивать кофту. Сбросила ее на землю, потянула шнурок пижамных штанов и осторожно сняла футболку — мелочи, которые я делаю каждое утро перед посещением душа, но никогда не делала на улице, вот так просто, не зная, что случится потом.

Я осторожно шагнула в озеро и вздрогнула. Проникая все глубже и глубже, кожа начинала покалывать и покрываться молочно-белыми мурашками. Когда я была по шею в воде, мышцы онемели вовсе; но мне все же удалось сделать вдох и нырнуть. Я сгибала ноги, выталкивая себя вперед, и наслаждалась тем, как мое тело, казалось, парило в невесомости, проплывая над песчаным дном озера. Мои волосы развивались позади меня, каждая волосинка мягко плыла в мутной таинственной воде.

Я знала, мне должно быть страшно. Знала, Малфой пытался мне доказать что-то, что я пока не хочу признавать… Потому что я доверила ему часть себя. Я доверяла его словам, его любви, тому, что он не смеялся над родимым пятном у меня на спине, которое Рону напоминало слона. Я позволила ему стать моим первым мужчиной, позволила себе думать, что он изменился, что я изменилась, даже если никогда не смогу забыть, каким он был раньше, я смогла принять это. Смогла из-за чего-то невероятного, какой-то химии, из-за того, как он касался меня. Я почувствовала, как сжалось горло, а сердце начало биться быстрее, настолько быстро, что, казалось, может пробить грудную клетку.

Но, возможно, ничего из этого не имело значения… Завораживающая тишина во дворе, сопровождающая наш первый разговор; его улыбка той ночью на озере, когда все началось, которая вызывала у меня головокружение; тот его низкий и грубый голос, которым он пытался узнать, не испортил ли мой первый раз, его беспокойство было слишком очевидным; понимание без слов у библиотеки, когда Пенси прервала нас… Возможно, ничего из этого не имело значения.

Я вынырнула на поверхность, легкие горели и жадно хватали воздух. Моя одежда была небрежно разбросана по траве. Что я делаю? Я настолько была напугана теми слухами, что превратила их в реальность? Когда я преодолела стеснение собственного тела и начала купаться в озере голой?

Он сделал это со мной. Он позволил мне думать… Нет, он заставил меня думать, что я — не та, кем себя считала, что я могу быть чем-то большим, лучшим и… Это не было правдой. Я не была той девушкой, которая безудержно, импульсивно срывала с себя одежду и теряла девственность на подоконнике. Я не была той девушкой, которая вонзала ногти в голову Драко Малфоя, пока он губами прижимался к моим бедрами.

Нет.

Я была девушкой, которая любила книги, а не людей, потому что они не врут, они не притворяются и не разговаривают; с ними комфортно и спокойно. Я была девушкой, которая жила в библиотеке, а не на Астрономической башне. Я была девушкой, которая не умела принимать комплименты, потому что не верила им, потому что, как Рон сказал, меня сложно любить… Со мной тяжело быть рядом. Вот к какому типу девушек я относилась…

И это нормально. Да. Так и должно быть.

Я закрыла глаза, откинула голову и закричала.

Звук был громким и пронзительным, нарушающим звенящую тишину. Его не останавливали стены или деревья, и, казалось, он мог достичь бесконечно высокого звездного неба. Я чувствовала, как мои губы растянулись в улыбке. Интересно, услышал ли его кто? Задался ли вопросом, что это за девушка, издавшая его? Отзовется ли мой крик эхом в его голове? И если это произойдет, поймет ли он, что это я?

— Да пошел ты! — кричала я, разбрызгивая воду руками вокруг себя. — Да пошел ты! Да пошел ты! Да пошел ты!

Затем яркая неконтролируемая вспышка смеха накрыла меня с головой.

Я перестала спать из-за Драко Малфоя. Это было похоже на неудавшуюся шутку. О чем я думала? Что он предаст свою семью, отвернется от Темного Лорда и будет сражаться бок о бок с Гарри и Роном? Это нелепо.

— Да пошел кто, Грейнджер?

Я обернулась и присела в воде так, что на поверхности осталась лишь голова. Малфой? Снова?

— Ты, черт возьми, следишь за мной? — требовательно спросила я хриплым голосом.

— Нет, — ответил он кратко. — Я услышал крик и подумал, что ты, возможно, ранена.

Тогда я заметила его взъерошенные волосы. Он бежал?

— Ты пришел, чтобы помочь мне? — скептически спросила я.

— Конечно, нет, — отрезал он. — Я просто… Мне было чертовски любопытно. Я даже не знал, ты ли это.

Я стояла на месте, мучительно думая, насколько раздета.

— Ну, никто не ранен, Малфой. Можешь идти.

Он бросил взгляд на землю.

— Ты купаешься голышом?

— Очевидно, — выдавила я, мои щеки заалели.

— Почему? Тебе, должно быть, чертовски холодно, — отметил Малфой.

— Да, — коротко и раздраженно бросила я. — Почему ты все еще здесь? Я не могу даже представить, о чем с тобой можно разговаривать.

Драко долго не отвечал.

— Насколько там холодно?

— Что?

— Насколько там холодно? — повторил он.

Я моргнула.

— Достаточно.

Парень медленно и задумчиво кивнул.

— Черт с ним, — пробормотал он, снимая джемпер одним быстрым и резким движением.

— Что ты делаешь? — завизжала я, мой пульс участился настолько, что голова перестала соображать.

Он разделся до нижнего белья и начал плыть ко мне, стиснув зубы от холода.

— Присоединяюсь к тебе, — ответил он, ухмыльнувшись.

— Нет, ты не сделаешь этого, — на автомате выпалила я.

Он поднял бровь.

— На самом деле… Можешь поправить меня, но, кажется, я уже сделал это.

Я прищурилась.

— Зачем тебе это?

Он остановился в нескольких футах от меня, его лицо было достаточно серьезным.

— Потому что мне нужно поговорить с тобой. Мне нужно, черт возьми, объясниться. Я хотел сделать это раньше, но ты просто выводишь меня из себя. Да и бегаешь слишком быстро.

— Что же сейчас изменилось?

Малфой ухмыльнулся.

— Ты голая. В озере. Не так много мест, чтобы скрыться.

Я поморщилась.

— Как я уже говорила. Не могу даже представить, о чем с тобой можно разговаривать.

Драко скрестил руки, а я с восхищением наблюдала, как напряглись мышцы на его плечах.

— Тогда у тебя дерьмовое воображение, — фыркнул он.

Я сглотнула, колупая пальцами ноги в песке.

— Что ты хочешь?

— Кому ты кричала только что? — уклончиво он задал вопрос.

— Я никому не кричала, — парировала я, ощетинившись.

— Ладно. Кого ты посылала? Меня?

Я закатила глаза.

— Возможно. Или Рона. Или Лаванду. Или Пенси. Существует довольно много кандидатов.

Малфой подошел ближе.

— Поэтому ты повторила это несколько раз?

Мои губы дернулись, но я не могла улыбнуться, не должна была, потому что он делает это снова: заставляет меня желать его, удивляет, ведет себя так, словно не было нашего последнего разговора… Но он был. Почему он не мог просто уйти? Почему он должен был услышать мой крик и прибежать на него? Почему он должен был стоять так близко, маняще обжигая мою кожу своим дыханием, с переливающимися каплями воды на груди? Зачем он это делает?

— Что ты хочешь? — спросила я снова.

Он переступал с ноги на ногу, вода плескалась вокруг его талии.

— Ты должна была дать отпор, — судорожно произнес он. — Ты должна была понять, что я, черт возьми, делаю, и бороться за меня. Ты не должна была отпускать меня. Эта чертова Метка не имеет никакого значения, ты так сказала. Ты сказала, что все еще…

Он внезапно запнулся.

— Что именно я должна была понять? — спросила я, мой живот сжался.

— Что я защищал тебя! — прокричал Малфой, вены на его шее надулись и быстро пульсировали. — Это все было ради тебя: я вынужден был принять Метку после того, как Беллатриса увидела нас вместе, иначе они бы отправились за тобой, не дожидаясь окончания Хогвартса. Я просто не мог…

— Нет, — слабо ответила я, качая головой. — Это неправда. Ты говорил…

— Ты не должна была следовать за мной в тот день, — продолжил он, игнорируя меня. — Ты не должна была видеть… Мерлин, когда я, блять, увидел тебя в дверях, элементарно запаниковал, потому что там была Пенси. Я не мог ничего сказать, мне пришлось… Неужели ты, блять, не поняла этого? Разве это не было очевидным?

Я обняла себя.

Нет, не было.

Или…

Было.

Ощущение было схоже с тем, когда ты медленно просыпаешься, но все еще не можешь прийти в себя, видя красочный сон перед глазами… Все другое, ты бродишь, не осознавая куда, и вдруг натыкаешься на что-то настолько невероятное, что заставляет тебя остановиться, рассмотреть, а мозг вяло начинает соображать. Затем ты расслабляешься, осознавая, что это сон, мир не перевернулся и не вывернулся наизнанку… А что, если это так? Что, если это действительно так? Что, если однажды ты проснешься, небо не будет голубым, и все вокруг, кроме тебя, будут думать, что это нормально?

— Нет, — удалось мне выдавить из себя. — Я не поняла.

Тогда он схватил меня за плечи, немного приподняв.

— Это все ради тебя, — произнес он с улыбкой. — Я люблю тебя. Я люблю тебя настолько, что смог принять чертову Метку, позволить Пенси преследовать меня, игнорировать тебя в коридорах, когда все, что я хотел сделать, все, о чем я мог думать, это…

И он поцеловал меня, его руки легли на мои бедра, а я растаяла, вздохнув, припала к его мягкой груди, позабыв обо всем на свете; потому что я хотела этого, я ждала этого — объяснение, причина, оправдание… Было ли этого достаточно, чтобы забыть, как жестоко он со мной обошелся? Буду ли я в состоянии через несколько часов обдумать случившееся, не разрыдавшись в подушку?

— Подожди, — беспомощно прошептала я ему в рот. — Подожди. Прекрати это. Я не могу. Хватит!

Малфой сделал маленький шаг назад, его руки все еще обнимали меня.

— В чем дело?

— Я не могу… Я просто все еще не понимаю.

Его глаза мерцали от нетерпения.

— Что ты не понимаешь?

Я изучала его, убеждая себя, что передо мной стоит парень, которому я доверяла, которого любила, за которого болела.

Но я не видела его.

Все, что я видела, — это красивый, идеально сложенный, парень с холодными серыми глазами и Меткой на предплечье.

— Мы были одни. На Астрономической башне. И ты ничего не сказал мне. Ты позволил мне думать, что все кончено. И был… весьма убедительным, — тихо закончила я.

Его хватка усилилась.

— Я говорил тебе, — беспокойно ответил Драко. — Ты просто… разозлила меня. Я не…

— Нет, — громко прервала его я, моя уверенность в себе росла с каждой секундой. — Нет. Это бред. Ты просто не хотел говорить мне, не так ли? Ты все еще… ненавидишь меня. Ты должен.

— Если хочешь знать, раздражаешь ли ты меня время от времени, то да, — ответил он нервно. — Но я… не ненавижу тебя.

— Тогда почему? Почему ты не сказал мне об этом там? Объясни. Почему ты ждал?

Малфой стиснул зубы.

— Потому что ты поверила мне, — произнес он, опуская руки. — Ты, черт возьми, предположила самое худшее. Снова. Ты даже не спорила. Сначала я подумал, ты просто согласилась, потому что мы находились в доме моих родителей. Но потом, когда ты ушла, я осознал, что это не так, ты поверила всему, и… Не знаю… Я, блять, возненавидел тебя за это. За то, что ты поверила, что я мог такое тебе сказать.

— Я поверила, и ты возненавидел меня. За что? За то, что я не сумела прочитать твои мысли? Ты, блин, серьезно?

Он снова подошел ко мне, его лицо выражало настороженность, а потом я споткнулась, падая с неумолимым всплеском в воду.

— Нет, — прорычала я, пытаясь прикрыться. — Не прикасайся ко мне.

— Гермиона.

— Ты хоть знаешь, что сказал? Что это значит для меня? Насколько ты… придурок? Что еще я могла подумать?

— Конечно, знаю. Но ты должна была понять! Должна! Потому что ты умная!

Я уставилась на него.

— И из-за того, что я не поняла, ты решил… наказать меня?

— Я не думал об этом в таком ракурсе, но… Да, блять, я так и сделал. Прости, ладно? Мне чертовски жаль! — взревел Малфой, разводя руками.

Я направилась к берегу, желая скорее одеться.

— Нет. Ты не сожалеешь, потому что считаешь, я заслужила, не так ли?

Я слышала, как он, расплескивая воду, приближался ко мне.

— Ты знаешь, что да, — усмехнулся он. — Потому что ты не доверилась мне. Ты смотрела мне в глаза и думала, что я способен так с тобой обращаться. Словно я… не люблю тебя.

— Все из-за тебя! — взорвалась я. — Ты все еще способен так ко мне относиться, и я…

— Что ты?

— Ты делаешь мне больно, — просто ответила я. — И, возможно, если бы просто объяснился… Но ты этого не сделал. Ты только что сделал это снова, то же, что и вчера. И я не могу просто принять это. Не могу.

Малфой грубо натянул брюки.

— И ты делаешь больно мне, — прошипел он в ответ. — Ты не доверилась мне. Ты считаешь, я — все еще тот парень, который ненавидит тебя, хочет уколоть побольнее и не знает какого это, любить кого-то. А я не такой. Больше нет.

Я подняла свою кофту мокрыми дрожащими руками.

— Ты именно такой.

— Что…

— Ты — тот парень, даже если не хочешь признавать этого. Даже если я не хочу признавать этого.

Малфой смотрел на меня, сжимая челюсти.

— Ты действительно не понимаешь, не так ли? — спросил он.

Я только покачала головой и повернулась к замку.

— Как я уже говорила. Не могу даже представить, о чем с тобой можно разговаривать.

* * *

— …так грустно, понимаешь? Он даже не удосужился поговорить с ней! Она узнала об этом от Парвати Патил, чья сестра встречается с Блейзом Забини. Кстати, ты вообще можешь это представить? Патил и Забини! Так странно, правда? Во всяком случае, я слышала, что Грейнджер так расстроена, что совсем перестала спать. Я даже не…

— Прости, — перебила я ее, повернувшись к столу Когтеврана. — Я понимаю, это все очень увлекательно, правда. Даже я еще не совсем осознаю, что случилось… Но не могли бы вы хотя бы подождать, пока я закончу свой обед?

Две шестикурсницы несколько секунд смотрели на меня, разинув рты.

— Или нет, — выдохнула я, поднимаясь на ноги и направляясь к выходу.

Лихорадочный шепот преследовал меня все утро. Так утомительно слушать размышления чужих людей о том, что же на самом деле произошло… Почему я в субботу бежала к Хогсмиду? Почему меня так долго не было в школе? Как меня наказал Снейп за то, что я посмела сбежать с отработки? Что и зачем кричала Лаванда Браун в подземельях? Неужели Рон Уизли действительно ей изменил? Со мной?

— Блин!

Я смущенно оглянулась вокруг и увидела, как Лаванда растянулась на полу.

— Гермиона! Эта дверь слишком тяжелая.

— Прости, — быстро кинула я, помогая ей подняться. — Я просто спешила.

Девушка отряхнула юбку, изогнув в любопытстве брови.

— Почему?

Я колебалась.

— Люди все еще говорят об этом? — тихо спросила она. — Прямо перед тобой, я имею в виду.

— Да уж.

Я не знала, насколько Лаванда осведомлена о том, что произошло в субботу, что именно Гарри рассказал Рону, а Рон — ей, сколько она почерпнула из наших с ней разговоров, с Парвати… На самом деле, эти комбинации можно продолжать до бесконечности.

— Мне жаль.

Я резко подняла глаза.

— О чем ты?

Лаванда прикусила губу.

— Драко Малфой и Пенси Паркинсон, — объяснила она. — Они…

— Снова вместе? Я знаю.

— Нет, я имею в виду… Они действительно вместе, — осторожно произнесла она. — Сегодня утром они сидели за одной партой на Зельях.

Я потуже затянула галстук.

— Мм… Понятно.

— С тобой все в порядке? — прищурившись, спросила Браун.

Я не шевелилась, не могла… Мои мышцы словно заблокировали, а легкие, казалось, просто отключили.

— Это было больно? — резко спросила я, не в силах отвести от нее взгляд. — Когда ты видела меня и Рона вместе?

Она выдохнула.

— Да.

В двух буквах, одном слоге, содержался миллион ответов на миллион вопросов.

— Я просто… Я пытаюсь подготовить себя к этому. Прости. Я не знала.

Лаванда была неподвижна, ее кожа побледнела.

— Это было худшее, что случалось со мной, если хочешь знать.

Я моргнула в замешательстве.

— Что?

— Осознание того, что ты сделала это не специально, — объяснила девушка, рассматривая свои ногти. — Это было худшее. Потому что это значило, что дело не во мне. Просто ты тоже его любила, а мне больше нечего было предложить.

Я сглотнула.

— Мне жаль.

Лаванда сделала паузу.

— Нет, — сухо ответила она. — Тебе не жаль. Так было тогда и есть сейчас. Это было так самодовольно с твоей стороны. Ты словно выжидала, наблюдая за нами, как обычно, знала что-то, чего не знали другие… Просто ждала подходящего момента, чтобы устроить подлянку.

— Считаешь, я наслаждалась вашим расставанием? — спросила я ошеломленно.

— Конечно, нет, — ответила Лаванда. — Но я знала, все мы знали: ты думала, что выиграла, словно это было соревнование. Ты просто хотела в очередной раз доказать, что лучше остальных.

— Нет, — грубо произнесла я, качая головой. — Нет, Лаванда, это не так. Я любила его… Или мне так казалось.

— Слишком часто с тобой это происходит, не находишь? — усмехнулась она.

Я вздрогнула. Была ли она права? Хоть немного? Я задумалась о том, как драматично гналась за Малфоем… Я была уверена, что любила его, что он любил меня, что нам суждено нечто прекрасное, стоит только… Что?

Осознать?

Принять?

Мы уже это сделали.

Мы уже это сделали, и ничего не изменилось.

— Да, — ответила я тонким голосом. — Слишком часто.

Да, это случилось снова, в и этом только моя вина. Неужели я действительно поверила сама себе, что влюбилась в Драко Малфоя? Точно так же, как верила когда-то, что влюблена в Рона? Как бы мне не хотелось назвать прошлую неделю аномалией, ошибкой, не более чем последствием неправильно принятого решения… Я не могла.

— Ладно, — произнесла она. — Мне жаль… что с тобой это происходит. Но… Это не имеет никакого отношения ко мне. Или Рону.

— Я знаю.

Девушка неопределенно махнула в сторону Большого зала.

— Мне надо поесть, — сказала она неловко.

— Да. Иди.

Лаванда улыбнулась — или нет, скорее, скорчила гримасу — прежде чем открыла дверь и исчезла за ней.

Я расправила плечи, убрала волосы с лица и посмотрела на лестницу… Куда я должна идти? В какое-нибудь новое место? В какую-то забытую часть замка, где точно никого не встречу? С решительным кивком я поспешила подняться по ступенькам, свернув направо в первом коридоре, не задумываясь о том, куда меня ведут ноги.

Десять минут спустя я стояла в начале длинного коридора без окон с пятью большими темными нишами, в каждой из которых стояла высокая фарфоровая ваза. Примерно в десять футах от меня стояли Драко Малфой и Пенси Паркинсон, тихо разговаривая. Задыхаясь от волнения, я нырнула в ближайшую нишу, откуда из-за каменной стены имела возможность наблюдать за ними.

Он прислонился к стене, скрестив ноги, держа руки в карманах; она стояла перед ним, игриво дергая его галстук.

— Драко, — ворчала девушка. — Будет очень весело! Мы, знаешь ли, останемся одни и… Ну…

— Я уже говорил тебе, — произнес он, кажется, в сотый раз. — Я не могу. У меня отработка у Снейпа до окончания школы.

— Ты не можешь просто попросить отца поговорить с ним? — уговаривала Пенси. — И вытащить тебя из этого замка на одни выходные?

Малфой оттокнул ее, поправив висевшую на плече сумку.

— Я бы предпочел этого не делать.

— Я тебя не понимаю, — с обидой в голосе сказала Паркинсон. — Ты просто не хочешь провести со мной время? С тех пор, как мы сошлись, ты…

— Я чертовски устал, Пенси, — перебил он ее, пожимая плечами. — Это не имеет к тебе никакого отношения.

Она сделала паузу.

— Это из-за нее? — тихо задала вопрос девушка.

Я с восторгом задержала дыхание, наблюдая, как он сжал в кулаки ладони.

— Из-за кого?

— Ты знаешь.

— Ты имеешь в виду Грейнджер? — небрежно хмыкнул Малфой. — Я уже говорил тебе, она не…

-…не важна, я знаю, — закончила за него Пенси. — Но Драко… Я искала тебя прошлой ночью.

Малфой потянул рубашку за воротник.

— Я не мог уснуть, — быстро произнес он.

— И решил поплавать?

Он слегка покраснел, вероятно, от злости.

— Ты видела.

Это был не вопрос.

— Я не хотела.

— И ты решила не упоминать об этом, да? Ты просто, блять, собиралась молча ждать, пока мы поссоримся, чтобы в очередной раз напомнить мне о том, как я ужасно к тебе отношусь? И просто добавить прошлую ночь в список моих грехов?

Пенси поморщилась.

— Нет, — решительно произнесла девушка. — Я хотела, чтобы мы начали все сначала. Я хотела, чтобы у нас был второй шанс, настоящий. Я не собиралась ничего говорить, потому что…

-…потому что ты не хотела сталкиваться с проблемой? Потому что ты всегда хочешь, чтобы все было чертовски идеально?

Она побледнела.

— Нет. Я не собиралась ничего говорить, потому что знала: это не нужно.

— Что это, черт возьми, значит? — требовательно спросил он, сжав челюсти.

Паркинсон смотрела в пол.

— Я видела тебя в воде. С ней. А потом ты поцеловал ее. А потом она тебя оттолкнула. Ты не нужен ей, не так ли?

В ее выражении лица было нечто ужасное: она выглядела торжествующей, словно победила, как будто оказалась права. Возможно, это только игра света, но она, действительно, выглядела сурово, как злодей, который собирается захватить мир.

— Да, она меня оттолкнула, — ответил он, выделяя каждое слово. Медленно. Четко. — Что, кстати, и является единственной причиной, почему я стою здесь с тобой.

Ее ухмылка дрогнула.

— Что? — спросил Малфой. — Только не говори, что эта мысль не приходила тебе в голову?

— Ты бы предпочел ее мне? Если бы у тебя был выбор?

Я ждала, ждала, мои ногти впивались в кожу, пульс зашкаливал… Хотя почему это вдруг его ответ был важен для меня? Почему я вообще до сих пор слушаю их разговор?

— Нет, — произнес он, скрестив руки на груди. — Я бы не стал. Она, действительно, того не стоит.

Я закрыла глаза.

— Я тебе не верю, — дрожащим голосом ответила она.

— Ладно, — плюнул он, проходя мимо нее. — Я обещаю… Это уже неважно.

— Подожди! — закричала она. — Остановись!

— Зачем?

— Я люблю тебя, Драко.

Малфой смотрел на нее с непроницаемым выражением лица.

— Вероятно, со мной что-то не так.

Пенси поморщила лоб.

— Что? Почему?

— Вероятно, со мной что-то не так, — повторил он.

— Я не понимаю, — быстро ответила она.

— Мне послышалось, ты сказала, что любишь меня… Я имею в виду, ты знаешь, что это значит для меня, Пенси? Что это, блять, значит для меня?

Ее глаза расширились; Малфой протянул руку и поправил прядь ее шелковистых светлых волос, обвивая их вокруг пальца.

— Что же? — спросила она нетерпеливо, затаив дыхание.

Он опустил руку.

— Ничего, — ответил он с полуулыбкой. — Это ничего для меня не значит.

Пенси стояла, раскрыв рот, не в состоянии вымолвить и слова.

— Просто отвали, Пенси. Я думал, смогу сделать это — притвориться, я имею в виду — ради нее, ради тебя, ради моей семьи, но не могу. Я, блять, просто не могу.

— Драко, — послышался ее яростный шепот, — ты не понимаешь, что говоришь. У тебя были тяжелые выходные, ты столько пережил…

— Нет, — фыркнул он, качая головой. — Нет. Я просто чертовски от тебя устал.

Она стояла там, гордо выпрямив спину.

— Ладно, — сказала она надломленным голосом. — Отлично.

А потом Пенси повернулась на своих каблуках и быстро направилась прочь из коридора, а я с удивлением наблюдала, как Малфой сползает вниз по стене, содрогаясь… от смеха?

Я дернулась, задев локтем вазу, за которой пряталась; послышался сумасшедший грохот.

— Кто здесь? — строго спросил он в пустоту.

Я сделала шаг вперед и прочистила горло.

— Ты, — произнес он удивленно. — Какого черта ты тут делаешь?

Я сжала дрожащие руки за спиной.

— Шла в кабинет, очевидно, — ответила я, сохраняя каменный взгляд.

— Какое поразительное совпадение! — воскликнул он, сверкнув глазами. — И какой же кабинет находиться в этом коридоре? Или, если быть точнее, там, в нише?

— Магловедения, — соврала я, мои ладошки уже блестели от пота.

— Грязнокровка берет уроки магловедения? — грубо спросил Малфой. — Как неожиданно.

— Я просто хотела заполнить мое расписание и взяла все дополнительные занятия.

— Ну конечно. Самая умная ведьма нашего времени, верно? Где он?

— Где… кто? — я запнулась.

— Твой кабинет. Тот, к которому ты направлялась. Где он? Я просто не могу позволить тебе проделать этот путь одной.

Он был зол.

Он знал, что я соврала. Конечно, он знал. Малфой ведь не идиот.

— Там… Внизу, — сказала я, неопределенно махнув рукой.

Он повел нас по коридору, его шаги по плиточному полу громким эхом отражались от стен.

— Здесь? — спросил он, останавливаясь перед какой-то старой дверью.

— Нет, это…

— Это здесь, — Малфой грубо меня перебил, нажал на дверную ручку и толкнул в кабинет.

Это была классная комната, которой, казалось, не пользовались на протяжении уже многих лет. Аккуратные, ровные ряды пустых парт выглядели заброшенными, покрытыми толстым слоем пыли.

— Так, что у нас здесь? — громко спросил он, изображая удивление. — Почему же никто не пришел сегодня на занятие, Грейнджер?

Я стиснула зубы.

— Может хватит?

— Нет, — резко ответил он. — Не хватит.

— Ну конечно, — произнесла я, закатив глаза. — Как глупо с моей стороны.

— Как думаешь, что ты делаешь, Грейнджер? — серьезно задал вопрос Малфой. — Тебе не следует шпионить за мной, как и притворяться, что тебе все равно.

— Я не шпионила за тобой, — ответила я. — Это просто совпадение. Я пыталась сбежать от… этих девок. Пыталась сбежать от этого всего. А потом… Там был ты. С ней.

Малфой молчал.

— Не веди себя так, словно это я виновата во всем, — продолжила я, сглотнув. — Мы оба вели себя глупо. В этом отношении мы не сильно отличаемся друг от друга.

— Нет, — прервал он меня. — Ошибаешься, Грейнджер. Мы очень разные в этом отношении.

— Конкретнее? — я бросала ему вызов.

Наши глаза встретились, блеснули от ярости, словно мы впервые остались одни, впервые ругаемся, впервые дотронемся друг до друга… перед улыбкой, перед поцелуем, перед тем, как я почувствую его возбуждение между моих ног.

— Тебе нужна причина, — быстро произнес он. — А мне нет.

— Что это значит? — я ощетинилась.

Малфой усмехнулся.

— Удивительно, как до тебя четовски долго доходит.

— Отлично, — бросила я и направилась к двери. — Не утруждай себя объяснениями.

Он преградил мне дорогу.

— Все максимально просто, — произнес он. — Тебе нужна чертова причина, чтобы доверять мне, чертова причина, чтобы верить тому, что я говорю, и чертова причина, чтобы… любить меня.

Я облизнула губы.

— А тебе?

— А мне? Нет. Мне не нужна причина, чтобы любить тебя. Я просто делаю это. Меня не волнует, почему я так сильно хочу тебя, что даже не вижу… Я просто знаю, что делаю, знаю, что по какой-то долбанной причине, это стало для меня нормой.

Я качала головой… Потому что не могла сказать «нет», потому что не могла убедить себя, что он не прав, мы не правы… Все неправильно, безнадежно как-то.

— Это ненормально, — произнесла я, мой голос дрогнул.

— Ты просто не можешь, блять, вырасти и смириться с прошлым.

— По крайней мере, я не притворяюсь, что прошлого не было вовсе, — прошипела я.

— Нет, — строгим голосом ответил Малфой. — Ты просто позволяешь ему руководить тобой, а меня даже слышать не хочешь.

— А ты когда-нибудь задумывался почему? — кричала я, желая наброситься на него, причинить боль, заставить понять. — Почему я не хочу слышать тебя? Почему ты так, чертовски сильно, хочешь быть со мной? Почему заботишься обо мне? Почему пытаешься убедить меня, что стоишь того, стоишь риска, стоишь всех чертовых проблем?

Малфой сжал челюсти.

— Потому что я такой.

— Да? Ты такой? Я не знаю тебя, на самом деле… Как ты можешь ждать от меня доверия, если я даже не знаю твой любимый цвет?

— Какое это, черт возьми, имеет значение? — он был требователен и раздражён.

Я на мгновение покраснела.

— Это не то, что… Речь не об этом, — неуверенно произнесла я. — А том, что я ничего о тебе не знаю. Какой ты любишь чай, спишь на одной подушке или двух, когда впервые поцеловался… Я не знаю… У нас есть история, не так ли? Просто неправильная…

Драко размял пальцы.

— С молоком, без сахара; на трёх подушках; летом, когда мне исполнилось четырнадцать, с Пенси в саду. Что-нибудь ещё?

— Не то, чтобы у меня был список.

Драко сделал глубокий вдох.

— Гермиона, — он умолял меня. — Знаю, Малфои не отличаются вежливостью. Я все время говорю неправильные вещи, не умею говорить о чувствах. Я все это знаю. Понимаю, я — не то, о чем ты мечтала. Но… Пожалуйста, верь мне. Я стою того, чтобы рискнуть.

Неделю назад я бы посмеялась над этим заявлением, над нами… Так было бы раньше.

До того как все изменилось.

Потому что была огромная пропасть между школьным раздолбаем, которого я знала на протяжении семи лет, и парнем, который отчаянно шептал мне на ухо «Ты, черт возьми, идеальна» перед тем, как войти в меня; между парнем, который напал на Рона, защищал меня перед Пенси, и парнем, который беспристрастно наблюдал, как Беллатриса Лестрейндж отвесила мне пощечину.

— Нет, — резко произнесла я. — Не стоишь. Думаю, ты и сам это знаешь. Все это время мне казалось, что тебе необходим был лишь предлог, чтобы вести себя эгоистично, принять Метку и притвориться, будто ты не хотел этого… Все случилось из-за меня… Это так на тебя похоже: строить из себя социопата во имя моей защиты.

Малфой сделал один нерешительный шаг ко мне.

— Ты не можешь так думать…

Я скривилась и решила не отвечать.

— Я знаю тебя на протяжении семи лет, — слабо произнес он. — Я наблюдал за тобой, и ты была лучше меня… на протяжении семи лет. Я ненавидел тебя… на протяжении семи лет. А потом — Мерлин, неужели это случилось всего неделю назад? — ты, черт возьми, изменилась. Не столь явно, но… Той ночью, когда мы впервые поцеловались, ты смотрела на меня…

Он замолчал, пристально глядя на меня.

— И что?

— Я не хотел быть другим. Я не хотел быть… лучше. Ты заставила меня почувствовать себя так, словно мне не нужно меняться, словно ты не хотела, чтобы я менялся.

Он провел рукой по волосам.

— Но это все было чертовой ложью, не так ли? — с горечью в голосе спросил Малфой.

Нет.

Нет.

Это не было ложью.

— Я… — начала я говорить, но в горле пересохло и слова так и не вырвались на свободу.

— Знаешь что? Просто забей, — прорычал он, проносясь мимо меня.

— Нет! — закричала я. — Подожди… Пожалуйста… Я не…

Малфой нетерпеливо обернулся.

— Что ты не?

— Я не имела в виду… — удалось мне выдавить. — Не знаю, что сказать, правда. Ну, вероятно, я слишком много болтаю…

Его глаза мерцали.

— О да, — согласился он.

А потом он протянул ко мне руку, удивительно мягко потирая большим пальцем мою щеку.

— Это прощание, не так ли? — спросил Драко.

Нет.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…

— Да, — ответила я, онемев.

Он убрал руку, пошатнувшись на месте.

— Я бы хотел…

— Что?

Драко Малфой рассеянно потер руку.

— Я бы хотел, чтобы ты оказалась чертовски не права в итоге.

А потом… Тишина, глубокая и густая, заволокла все пространство между партами, сосредотачиваясь внутри моей головы так, что я ощутила себя, словно нахожусь на глубине пятидесяти футов под водой: зрение размыто, чувства притуплены, вены готовы лопнуть от нарастающего давления, а мозг кричит от недостатка кислорода.

— Красный, — выпалил он.

— Прости?

— Мой любимый цвет, — улыбнулся Драко так грустно, словно только сдался. — Красный.

— Ты шутишь.

— Ни капельки.

— Но ты слизеринец.

— Я знаю. Представляешь, сколько будет шума, если кто-то об этом узнает? — с сарказмом спросил он, почесывая предплечье. — Мерлин… Эта штука чертовски чешется… А какой твой?

Казалось, я вовсе перестала соображать, мысли улетучились при попытке понять, почему в голове так стучит, громко и ритмично. Сердцебиение отражается эхом, словно напоминание, что я жива, что эти секунды, минуты, часы были не так уж длинными, как я себе представляла. Время не относительно, каждое мгновение, проведенное в страхе своих потайных желаний, безвозвратно утеряно.

— Я не могу… — произнесла я ошеломленно.

— Твой любимый цвет, я имею в виду, — уточнил Драко.

Я моргнула.

— Зеленый, — послышался мой слабый шепот. — Мой любимый цвет — зеленый.

А потом я улыбнулась, потому что все будет хорошо.

Все, в конце концов, будет хорошо.

* * *

В течении нескольких следующих дней мы только и делали, что разговаривали. Обо всем и ни о чем. Я узнала, что он любит горячие бутерброды с сыром, терпеть не может разные носки и всегда тайно желал научиться водить маггловскую машину; узнала, что у него аллергия на моллюсков, он в ужасе от змей, а летом, когда ему исполнилось тринадцать и голос начал ломаться, он ни с кем, кроме матери, не общался.

В свою очереди, я рассказала ему о своей слабости к животным, в частности, к кошкам, как странно восприняла новость об использовании сов в качестве почтальонов; рассказала о том, как сильно люблю Париж с его древней изящной архитектурой и запахом свежеиспеченного хлеба, который разносится по улочкам.

Он рассказал мне о дне, когда впервые встретил Пенси: им было по семь лет, она преследовала его в саду поместья Паркинсон, а потом споткнулась и упала в фонтан; он много говорил о своем детстве, привилегированном и прекрасном, о том, как Нарцисса заставила его брать уроки игры на фортепиано, несмотря на возражения Люциуса.

— Думаю, она любила его звучание, — сказал он однажды ночью на Астрономической башне. — Иногда она поступала так: не обращала внимания на мнения окружающих. Немного эгоистично.

— Действительно, — сухо ответила я. — Кто бы говорил.

Драко изогнул губы в усмешке.

— Я привык получать то, что хочу, — произнес он, пожимая плечами. — Мои родители не умели говорить мне «нет».

Я вздохнула.

— Как и мои, — призналась я. — Я тоже была единственным ребенком в семье и… Ну, они никогда со мной не возились, особенно, после того, как я научилась читать.

Малфой усмехнулся.

— Со мной вообще не было никаких проблем, — произнес он, качая головой. — На самом деле, я просто увлекся квиддичем. Когда мне исполнилось шесть, отец подарил мне первую метлу, и я пропал.

— Не думала, что ты настолько любишь квиддич, — удивленно произнесла я. — Думала…

— Что это все из-за Поттера?

— Ну, да, — кивнула я.

— Нет, — сказал он, горько улыбнувшись. — Это не из-за Поттера. Хотя… Мысль о том, что я в состоянии его победить хоть в чем-то, весьма заманчива. И неважно, сколько денег мой отец потратит, я ведь не стану от этого более талантливым?

— У тебя получится, — запротестовала я. — Ты очень близок…

— Точно, — фыркнул Драко. — Я очень близок к тому, чтобы победить Поттера. У меня лучшая метла и годы проклятых тренировок за спиной, но он по-прежнему лучший.

— Но ты побеждал в играх с другими факультетами, — слабо возразила я.

Малфой махнул рукой.

— Мм, второе место, — пренебрежительно произнес он, поставил локти на подоконник и наклонился вперед. — Но это больше неважно.

Я нервно дергала пуговицу на кофте.

— Что именно тебе настолько нравится в полетах? — спросила я.

Драко на мгновение задумался.

— Опасность. Понимаешь? Ты поднимаешься высоко в небо, смотришь вниз и видишь все, словно сквозь калейдоскоп. Такое все маленькое… И единственное, что тебя удерживает от падения, — это метла. Особый сорт магии, тебе так не кажется? — он замолчал, сглотнув. — Лишь однажды во время полета мой отец закатал рукава.

— О! — воскликнула я, испуганно. — Прости, я…

— Нет, нет, все в порядке, — быстро произнес он. — Я просто… Все детство мне казалось, что мои родители чего-то боятся. При каждом стуке в дверь они вздрагивали, словно за ней мог стоять призрак. Я не понимал почему. Конечно, уже намного позже я действительно осознал всю суть проблемы. Когда отец летал… он отдыхал душой. И, как я уже говорил, это был единственный раз, когда он позволил мне увидеть его предплечье.

— Понимаю, — сказала я неуверенно.

— Знаешь, что он говорил о Метке, когда я был ребенком? — спросил он, грустно улыбнувшись. — Когда-то давно она была бледной, еле заметной, не такой, как моя сейчас… Он говорил, что это шрам, который остался после катастрофы. Можешь в это поверить?

— Очевидно, он пытался защитить тебя, — ответила я. — Как еще можно объяснить ребенку нечто подобное?

Драко сдвинул брови.

— Ты ненавидишь это, не так ли? — он резко задал вопрос.

— Ненавижу что?

— Факт, что у меня есть Метка, — просто ответил он. — Ты чертовски это ненавидишь.

Я сжала губы.

— Нет. Не могу сказать, что в восторге от этого, но я понимаю, почему ты так поступил. Правда.

— Я рад, — честно ответил Драко. — Потому что я сомневался, что ты когда-то снова будешь стоять здесь. Со мной.

Я отвела взгляд.

— Это забавно, — я отчаянно желала сменить тему. — Ты настолько любишь летать, а я панически боюсь высоты. При одном лишь взгляде на метлу, по моему телу бегут мурашки.

Его глаза расширились.

— Не говори мне, что есть вещи, которых ты действительно боишься, — он дразнил меня.

Я же скривилась.

— Правда. Я ненавижу это все.

Драко кивнул, глядя в окно.

— Тебя это не беспокоит?

Я спокойно покачала головой.

— Нет, все не совсем так. Это единственный вариант, когда я могу упасть в грязь лицом, понимаешь? Когда я нахожусь в шатком положении, если можно так выразиться. Как в том доме, в Хогсмиде. Это было чертовски страшно, — пояснила я, чуть дрогнув.

— О… Я понимаю.

— Кстати, — продолжила я. — Хотела спросить: почему между этим и твоим домом проложен подземный ход?

Драко рассмеялся и, наконец, стал выглядеть таким расслабленным.

— Отец построил этот ход сразу после моего рождения, чтобы связать два дома, — объяснил он. — Это что-то вроде пути отступления, если можно так выразиться. Вряд ли кто-то вообще знает о его существовании.

— Подожди… Этот дом… Он принадлежит твоей семье? — спросила я в недоумении.

— Да, но там уже сто лет никто не живет.

— Ну, он выглядит весьма заброшенным, не находишь?

Драко пожал плечами.

— У меня такое впечатление, что отцу вообще не нужен этот дом.

— Это он установил там фонтан?

— Да, — ответил он, улыбнувшись. — У моих родителей была весьма драматическая история отношений, когда они учились в школе… На самом деле, мой отец был влюблен в нее еще с первых курсов, а она даже не знала его имени. Он писал письма, каждый день, но настолько боялся ее ответа, что так и не отправил ни одного. Она смеялась над тем, что была его «Лаурой» — чего я так и не понял — но, да, этот фонтан был для нее. Свадебный подарок, если я правильно помню.

У меня возникло такое странное ощущение в животе… У Люциуса и Нарциссы была история любви. Достаточно красивая, чтобы кому-то рассказать. К чему я веду? Люди, которые имеют… не самую положительную репутацию, способны на такие чувства… Разве такая любовь, настоящая любовь, не была предназначена для таких людей, как я? Как Гарри? Как… Рон?

— Что случилось с письмами?

— Я не знаю, только сейчас об этом задумался. Предполагаю, он отдал их, но… я никогда не спрашивал, — ответил он, нахмурившись.

— Можем мы поговорить о чем-то другом? — поспешно спросила я.

Драко ослабил галстук, потянув за узел.

— Да, конечно, — ответил он, прочистив горло. — Расскажи, чем живет твоя семья? Ты никогда не говоришь о них…

Я колебалась перед ответом.

— Мои родители стоматологи, — произнесла я, поморщив нос.

Драко уставился на меня.

— Стоматологи, — повторил он осторожно.

— Да, — мне было неудобно от этого разговора. — Стоматологи. Они нормальные, понимаешь? Здравомыслящие. Они любят ходить в кинотеатры по воскресеньям, потому что знают, в это время там не будет толпы.

Он почесал предплечье, нахмурившись.

— Ты скучаешь по ним?

— Конечно, скучаю, — ответила я раздраженно. — Они ведь мои родители.

Он ничего не ответил, тишина начинала напрягать.

— Это просто… — выпалила я и запнулась.

— Это просто что?

Я поджала губы.

— Просто я не вписываюсь в их мир, понимаешь? Они, конечно, никогда этого не говорили, они любят меня, я знаю, но… они не принимают этого, — сказала я, обведя взглядом замок. — Они не понимают, почему я другая. И дело не только в магии.

Драко закусил губу.

— А в чем?

— У меня не было много друзей в детстве, — сбивчиво произнесла я. — Как ты уже знаешь, я очень много читала. Мои родители гордились мной, всегда, но я отличалась от других людей, от них… Я это чувствовала. Как и они. Таким образом, когда в одиннадцать лет мне пришло письмо из Хогвартса, я подумала, что, наконец, попаду куда-то, где смогу вписаться в коллектив, понимаешь?

Он кивнул.

— Но этого так и не произошло. Я приехала сюда, и ничего не изменилось.

Драко повернулся ко мне со странным выражением лица.

— И самое худшее было то, что я не могла рассказать им, как здесь ужасно, — продолжила я, мой голос на мгновение дрогнул. — Они были так счастливы, когда появилось объяснение моему странному поведению. Я не смотрела заставить себя рассказать им правду, что здесь ужасно, люди злы ко мне и ничего не изменилось… — я замолчала.

— И ты злишься на них? — высказал свою догадку Малфой.

— Нет! — воскликнула я. — Я не злюсь на них, они потрясающие. Думаю, это они должны злиться на меня…

— Что… Почему это? — спросил он. — Без обид… Я уверен, они хорошие люди, но…

— Потому что я думаю, что разочаровала их, — ответила я, и в груди отозвалась тупая боль. — Они бы никогда этого не сказали, но… Разве это не так? Мы не видимся девять месяцев в году, а когда я приезжаю, то рассказываю о вещах, которые они не понимают. Я могу делать вещи, которые они не понимают… И это выражение лица моей мамы, когда я упоминаю о магии… Словно она грустит и ничего не может с этим поделать… Как бы ты себя чувствовал, если бы что-то, что так важно для тебя, делало твоих родителей несчастными?

Он посмотрел на свои руки.

— Думаю, я бы чувствовал себя дерьмово.

— Именно. Поэтому я никогда не говорю о них… Потому что я, черт возьми, даже вспоминать об этом не хочу. Все, о чем я могу думать, — это желание извиниться перед ними, за все, за то, что не такая, какой бы они хотели меня видеть, но я никогда этого не сделаю… Они мне просто не позволят.

Он смотрел на меня своим таким мягким взглядом, а затем сделал шаг ко мне. Теперь на уровне моих глаз была верхняя пуговица его рубашки, расстегнутая, под которой виднелся манящий участок гладкой бледной кожи… Мое горло пересохло.

— Иди сюда, — мягко произнес он, протягивая руку. — Давай выйдем.

Я моргнула.

— Что?

Он потащил меня в сторону лестницы, его шаги были быстрыми и решительными.

— Мы идем на улицу.

— Но… Зачем? — я была в замешательстве. — Там дождь.

Действительно. Это был один тех весенних дождей, который заставляет задаться вопросом, не собирается ли вернуться зима… С яркими молниями, которые делят небо на части, сердитыми и оглушительными раскатами грома, от которого дрожат барабанные перепонки.

— Я знаю, — ответил Драко, улыбнувшись мне через плечо, пока мы спускались по лестнице. — Не волнуйся, ладно? Просто доверься мне.

Я хотела возразить. Естественно, я хотела возразить. Хотела сказать, что он не может просить меня о подобном, потому что я не доверяю ему. Я просто не могу ему доверять… Его пальцы переплелись с моими, и мы продолжили бежать по коридору. В это мгновение все мои аргументы развеялись, растворились, сменились некоторого рода возбуждением, чувством, которое будоражит кровь. Мы смеемся, так пронзительно, этот невероятный звук отражается эхом от стен замка. Наши глаза встретились, и я почувствовала…

Да. Я доверяю тебе. Да.

И когда мы подошли к парадным дверям, массивным и огромным, он потянулся к ручке, а я вовсе перестала думать, что делаю, и последовала за ним на улицу, под дождь, ледяные капли которого заглушали наши шаги.

— Куда мы идем? — звуки моего голоса мгновенно разносило порывами ветра по окрестностям замка.

— Туда, — он потянул меня за руку и повел к небольшой роще рядом с озером — начало Запретного леса. — Деревья нас защитят от дождя.

Он был прав: ветки обеспечивали надежную защиту, но способна ли она противостоять такому ливню? Мы были одни, безмолвные, окруженные тьмой, природой и ощущением вечность… Назад пути нет, не так ли?

— Что мы здесь делаем? — спросила дрожащим голосом.

— То, что ты говорила раньше, в замке, о родителях, о том, что сожалеешь… — он замолчал.

— Да?

Малфой слегка улыбнулся.

— Гермиона, — наконец произнес он. — Ты не должна ни перед кем извиняться за то, что такая необыкновенная.

Я задержала дыхание, открыла рот, чтобы ответить… Но слова были лишними, дождь был пронизывающим и холодным, я чувствовала, как позвоночник пульсирует от пробирающей меня дрожи… Я улыбнулась и позволила ему себя поцеловать.

Но это было по-другому.

Это было неповторимо.

Это было прозаично, случайно, не запланировано, без всякого подтекста.

Это было, потому что он поверил в нас.

А потом он провел большим пальцем по моей нижней губе, отчего мой живот сжался, сердце внезапно остановилось, и я не могла отвести взгляда.

— Не надо, — прошептала я, делая шаг назад. — Мы говорили об этом.

Мы договорились подождать, выяснить, сможем ли все еще находиться в одной комнате вдвоем…

— Нет, — мягко произнес он. — Ты говорила об этом.

— Что… Нет, мы говорили, — слабо спорила я. — Мы договорились…

— Мы договорились не трогать друг друга, пока не будем уверены, — сказал он. — И я не знаю, что думаешь об этом ты, Грейнджер, но я чертовски уверен еще с прошлого понедельника.

А потом он потянулся ко мне с хищным выражением лица, а я стояла неподвижно и взволнованно. Мое сердце билось быстро, громко, что противоречило моей спокойной наружности… Его дыхание было горячим, он целовал меня, а я поражалась тому, как же все изменилось. Было ли это от того, что теперь, почувствовав микроскопическое несовершенство его переднего зуба языком, я совершенно точно знала, откуда оно взялось? Знала, что он ударился, пока сползал по перилам Малфой-Мэнора, когда ему было восемь… Он был слишком быстр, потерял контроль и упал лицом вниз на беспощадный мраморный пол.

Была ли это метафора? Глупая мысль посетила мою голову.

— Драко, — пробормотала я, заставляя себя отстраниться. — Я должна сказать кое-что…

Он внезапно присел на корточки и поднял мокрый рукав рубашки, черты его лица исказились в агонии.

— Блять! — закричал он, игнорируя меня.

— В чем дело?

Он протянул левую руку вперед, и я ахнула.

Не было размытых краев татуировки. Его Метка была четкой, мрачной, черной, имела резкий контраст с первозданной бледностью его кожи. Это выглядело неправильно, неуместно, как несвежая гнилая клубника в корзине с блестящими, идеальными, крупными ягодами… Хотелось стереть ее, выцарапать, сделать так, чтобы ее не было вовсе.

— Что происходит? — удалось мне выдавить из себя, сжав руки в кулаки. Я пыталась скрыть дрожь, не выдать, насколько была напугана.

— Я не знаю, — прошептал он, все еще глядя на руку.

— Конечно, они… Они объяснили тебе, как это работает?

— Не существует инструкции, Грейнджер, — сердито прошипел Драко в отвел.

Я вздрогнула.

— Прости, — быстро добавил он. — Прости. Я просто… Черт возьми.

Я не ответила, вместо этого переключив все внимание на его руку. Я позволила своим пальцам пройтись по опухшей, раздраженной коже, удивляясь тому, какой теплой она была, несмотря на дождь.

— Ты что-то чувствуешь?

— Чешется. Зудит. Словно я должен что-то сделать, прямо сейчас, но не знаю что именно. Это странно, не так ли?

Я почувствовала что-то вроде жалости: он казался таким беспомощным. Беспомощным, напуганным и уязвимым.

— Он собирается вызвать меня или что-то в этом роде, черт побери…

Я сглотнула.

— Вероятно.

Казалось, он изменился в одно мгновение: плечи напряглись, челюсти сжались, лицо стало угловатым…

— Они попытаются убить тебя, — тихо произнес он.

Вспышка молнии осветила небо.

— Знаю, — ответила я беспристрастно, наблюдая за ним.

Раздался громкий раскат грома.

— Я не позволю им.

— Драко…

— Нет, — зарычал он, его глаза сверкали чем-то доселе мне не знакомым. — Нет. Не после всего. Они, черт возьми, не отберут тебя у меня.

Дождь, холодный и сильный, стучал по земле.

— Ты вообще понимаешь, Гермиона? — требовательно спрашивал Малфой.

— Понимаю что?

— Что ты, черт возьми, значишь для меня.

Я в отчаянии покачала головой.

— Мои родители не умели говорить мне «нет», — произнес он, неосознанно повторяя то, что говорил ранее этой ночью. — Я всегда получал то, что хотел. Пока не встретил Гарри Поттера. Пока, черт возьми, не встретил тебя.

Больше грома, это нагнетает атмосферу.

— И когда я захотел тебя, что стало для меня неожиданностью, и ты ответила мне «нет»… Я чертовски запаниковал. Но так было раньше. Ты не хотела меня. Ты, блин, просто ушла. А я даже не смог тебя остановить.

— Я не понимаю…

Сильный порыв ветра обдал нас холодом.

— Ничто не могло изменить твоего мнения: что бы я ни говорил, что бы ни делал. Я был там, я ждал, в конце концов, тебе пришлось бы сделать выбор. Ты должна была выбрать меня.

Я откинула голову назад, подставляя лицо дождю, и думала о том, что он говорит.

— И я это сделала, — произнесла я, ошеломленная. — Я выбрала тебя.

Прежде чем Малфой успел ответить, он снова упал, морщась, хватаясь за предплечье, его глаза выражали безумие…

— Думаю, я должен идти, — сказал он мрачно и быстро. — Я не знаю, что произойдет, Гермиона, но…

А потом была вспышка молнии, которая осветила весь замок и его окрестности, и он исчез.

* * *

Я смотрела на место, где только что стоял Драко. Слишком ошеломленная, чтобы пошевелиться.

Я должна была что-то сделать.

Должна была кому-то рассказать.

Должна была помочь ему. Он не мог уйти, он обязан вернуться, он должен…

Покачав головой, смахнув холодные капли дождя, я задумалась: что со мной не так? Конечно, я знала, что это значит. Знала, что происходит. Знала, что именно должна была делать.

Гарри.

Естественно. Он должен быть в курсе того, что происходит, потому что… время пришло, не так ли?

Конец.

Битва.

Пора подвести жирную черту, преодолев страх и нерешительность. Время пришло, я уверена в этом. Была ведь причина, по которой Люциус Малфой так внезапно уступил сыну и позволил ему принять Метку; была причина, по которой Беллатриса Лестрейндж не убила меня в тот день.

Они знали об этом. Они знали, что битва состоится.

Гарри.

Я должна найти Гарри. Должна сказать ему, предупредить… Время ожидания истекло, пришла пора действовать. Конец близок, впереди лишь бой и опасность…

Осознание пришло в то мгновение, когда земля задрожала, небо стало чернее черного, а капли дождя превратились в твердые градины, — Драко с ними. Он будет там, в маске, практически неузнаваем. Он будет сражаться на другой стороне, как мы всегда и думали… И с этим ничего не поделаешь.

Глубоко вздохнув, я расправила плечи и повернулась к замку.

Гарри.

Я должна сказать ему. Должна найти его. Он должен знать.

Я пробиралась сквозь заросли раскидистых деревьев, ветки которых царапали мою кожу, рвали одежду, словно чьи-то отчаянные руки пытались за что-то ухватиться; огромные зеленые листья, влажные и липкие, мелькали перед глазами, защищая меня от набирающего обороты шторма.

Почему Драко привел меня сюда? Эта мысль засела в голове, пока я, стиснув зубы, бежала по скользкой траве. Мокрая, грязная, в прилипшей к коже прозрачной блузке — в таком виде я мчалась по территории школы, вздрагивая от каждой вспышки молнии.

Войдя в замок, я испугалась, когда сильный порыв ветра захлопнул дверь. В оглушающей тишине отчетливо были слышны чьи-то шаги.

— Грейнджер? — Пенси Паркинсон стояла у подножия лестницы с широко распахнутыми глазами, в плаще с капюшоном из лакированной кожи и высоких черных сапогах.

— Что ты здесь делаешь? — серьезно спросила я. — И почему так выглядишь?

— Не твое дело, Грейнджер, — твердым голосом ответила она. — А вот почему ты так выглядишь? Это уже интересно.

Мои щеки вспыхнули.

— Я была на улице, — выдавила я из себя, поправляя юбку. — С Драко.

В ее взгляде промелькнуло что-то… Страх?

— О, Мерлин… Что ты с ним сделала? — прокричала она, часто дыша. — Как ты узнала? Он рассказал тебе? Он бы никогда… Где он, черт возьми, Грейнджер?

Я уставилась на нее.

— О чем ты говоришь? — спросила я, кровь в жилах кипела.

Пенси смотрела на меня с открытым ртом.

— Ты не знаешь? Ну конечно, ты не знаешь. Тогда где он? Что-то случилось? Это… Это была его Метка?

Внезапно ощутив головокружение, словно мой мозг сжимался, я нащупала позади себя каменную стену, что-то, за что могла ухватиться.

— Как ты узнала? — прошептала я.

Слизеринка тут же изменилась в лице.

— Значит, он ушел, — пробормотала она себе под нос. — Они забрали его. Это правда…

Она прошла мимо меня и потянулась к дверной ручке.

— Нет! — закричала я, схватив Пенси за локоть. — Отвечай, черт возьми! Как ты узнала, что это была его Метка?

Она нетерпеливо вздохнула и подняла палочку.

— У меня нет времени на это, Грейнджер. Убирайся.

Я смотрела на нее с недоверием.

— Это касается Драко, Пенси…

Девушка на мгновение застыла с напряженным выражением лица.

— Ладно, — прорычала она, задирая рукав своего пальто. — Хочешь узнать, откуда мне это известно? Вот. Смотри.

Там, на внутренней стороне ее левого предплечья, была Метка.

— Она потемнела за последние пару дней, — коротко произнесла она. — Немного болела. Я хотела спросить у Драко, что происходит, но не застала его. Видимо, он смылся по-тихому, чтобы встретиться с тобой.

Было сложно осознать происходящее.

— Ну? Нечего ответить? — Пенси опустила рукав. — Я удивлена… Естественно, Драко говорил тебе о том, что происходит? Нет?

Мои губы покалывали.

— Или вы не настолько близки, как тебе бы хотелось? — ухмыльнулась блондинка. — Я говорила тебе, Грейнджер, ты никогда не узнаешь его так, как я. Даже пытаться бесполезно.

В моих ушах стоял звон… Она все еще говорит? Я не могла ответить, мой мозг отказывался работать. Все, что я могла слышать, — это слова, которые снова и снова отдавались эхом в моем подсознании: «Она потемнела за последние пару дней. Немного болела. Естественно, Драко говорил тебе о том, что происходит?»

Нет.

Не говорил.

Он не говорил о том, что происходит.

— …не то, чтобы это было важно, — говорила она. — Для тебя, по крайней мере.

— Что? — выпалила я, наконец, сосредоточившись.

Она усмехнулась.

— Как жаль, что ты не доживешь до вашей следующей встречи.

Прежде чем я успела ответить, спросить, что она имела в виду, Пенси выскользнула за дверь. Ее светлые локоны подпрыгивали, пока она бежала к лесу.

Я сморгнула, ошеломленная, обдумывая ее слегка завуалированную угрозу… Это лишний раз подтверждало мои домыслы, не так ли?

Гарри.

Я должна сказать ему. Должна найти его. Он должен знать.

Прикусив щеку, я сразу ощутила вкус крови, металлической и густой. Паника накрыла меня с головой, как затхлое старое раздражающее одеяло. Драко все это время знал, что должно произойти? Если это действительно так, почему он мне не сказал? Я бежала в гостиную Гриффиндора, припоминания, как отвратительно выглядели они с Пенси несколько недель назад, все время перешептываясь, эмоционально споря, как я предполагала, об их отношениях… Видимо, нет. Видимо, спорили они совсем о другом.

Я остановилась перед портретом Полной Дамы, мое дыхание было прерывистым и частым.

— Пароль? — властно зевнула она.

Дерьмо. Его изменили сегодня утром, не так ли?

— Это очень важно, правда, — умоляла ее я. — Вы же меня знаете, я не…

— Банановые пончики, — произнес знакомый голос позади меня.

Портрет отъехал в сторону, пропуская нас вперед; Парвати смотрела на меня уставшими глазами.

— Почему ты не спишь? — спросила я, увидев ее. — И, кстати, спасибо. Я бы никогда…

— Что-то происходит, Гермиона, — прервала она меня, нервно дергая свои косы. — Моя сестра, Падма… Ну, ты ведь знаешь, она встречается с Блейзом Забини, слизеринцем?

Я кивнула, поспешно глянув на часы.

— Парвати, я не совсем…

— Я только что была у нее… Она не может успокоиться, все время плачет, сказала, с ним что-то не так. Она считает, что он бросил ее, но… Я не знаю, все так странно… У меня плохое предчувствие, понимаешь? — она замолчала на мгновение. — Что с тобой случилось? Ты выглядишь… ужасно.

— Я была на улице, — ответила я на автомате. — Там дождь. Что ты подразумеваешь под плохим предчувствием? Что он сделал?

Девушка вздохнула.

— Ох, я даже не знаю… Возможно, я что-то неправильно поняла, но Падма сказала, что он носил вещи только с длинными рукавами с прошлых выходных и, словно с ума сошел, когда она сегодня схватила его за руку… А затем, уже вечером, сразу после ужина, он просто сказал, что они больше не могут встречаться, что она скоро сама все поймет, и убежал из замка. А сейчас она не может его найти. Как будто он исчез… Это так странно, не находишь? Все это…

— Парвати, — серьезно произнесла я. — Жди здесь. Думаю, я знаю, что происходит, но… Мне нужен Гарри. Просто жди здесь, ладно? Я скоро вернусь.

Я, перепрыгивая через три ступеньки, поднялась по лестнице к спальне парней седьмого курса, открыла дверь и прокралась к постели Поттера.

— Гарри! Гарри, просыпайся! — шептала я, дергая его за руку.

Ярко-зеленые глаза сонно моргнули.

— Миона, это ты? — спросил он, нащупывая свои очки. — Что случилось? Который час? Почему ты… вся мокрая?

— Половина третьего, — быстро последовал мой ответ. — Я была на улице… Это долгая история, но… Гарри, ты можешь одеться? Что-то случилось, и…

— Гарри? В чем дело? Кто это? — послышался чей-то голос.

— Это Гермиона, — тихо ответил Мальчик-который-выжил, вставая с кровати. — Говорит, что что-то случилось.

Секунда молчания, а затем…

— Гермиона! — Рон задыхался от гнева. — Что ты…

— Так и будешь орать? — зашипела я, оглянувшись на него.

— Нет, но и молчать не буду, — прорычал он в ответ, осмотрев комнату, чтобы проверить, не проснулся ли кто. — Уже забыла, как заставила мою девушку устроить феерический скандал со мной? Чтобы сбежать и трахнуться с Малфоем? И сейчас ты будишь меня в три часа ночи без веской на то причины…

— Я не для этого сбегала, — зло ответила я. — И вообще, что это значит? Я тебя не будила и даже с тобой не разговаривала.

— Тогда, может быть, тебе стоит научиться разговаривать потише… — начал он.

— О, заткнись, Рон, — огрызнулась я, поворачиваясь к Гарри, который в этот момент обувал красные тапочки. — Гарри, пожалуйста. Идем. Я должна кое-что — давай, Гарри! — объяснить тебе.

Молодой человек подавил зевок.

— Вы бы себя слышали, — устало произнес Гарри, направляясь к двери.

— Она первая начала, — раздраженно бросил Рон, натягивая темно-синий свитер и следуя за нами.

— Что ты делаешь? — строго задала вопрос я. — К тебе это не имеет никакого отношения…

— О, так я не приглашен на это таинственное собрание в Общей гостиной? — насмешливо поинтересовался он.

— Нет, — выдохнула я. — Не приглашен.

Рон подошел ко мне, изменившись в лице.

— Гарри — мой лучший друг, — уверенно произнес он. — А ты, черт бы тебя побрал, ведешь себя странно. Если ты собираешь втянуть его во что-то глупое и опасное, я буду там, чтобы остановить его. О… Парвати? Что ты…

Гарри устало вздохнул, опустившись в ближайшее кресло у камина, от которого на мохнатый малиновый ковер падали устрашающие тени.

— Просто позволь ему остаться, Гермиона. Как в старые добрые времена? Когда мы решали мистические загадки и боролись со злом, — тихо пошутил парень, бросив вопросительный взгляд на Парвати. — В нашей компании прибавление?

Я сглотнула, внезапно осознав, насколько мне холодно.

— Парвати, ты можешь рассказать им то, что рассказала до этого мне? О Блейзе Забини? Не про твою сестру, а о том, как он себя вел.

Девушка спокойно пожал плечами, блеснув серьгами, и повторила свой рассказ.

Гарри не стал скрывать своего разочарования.

— И ради этого ты меня разбудила? — он посмотрел на меня удивленно.

— Это еще не все, — ответила я в свою защиту.

— Удиви, — пробормотал Рон.

— Драко… Я имею в виду, Малфой… Не то, чтобы ты не знал, о ком я говорю, конечно, ты понимаешь… Короче, он принял Метку, — выпалила я. — В прошлую субботу. Я пыталась остановить его… Вот для чего мне нужна была помощь Лаванды, Рональд. Но я не смогла…

— О, Гермиона… — тихо воскликнула Парвати.

Я не обратила на это никакого внимания.

Потому что говорить об этом вслух было… больно.

Вспоминать тот день, что произошло, как закончилось… больно.

Но ничего из этого не сравнится с чувством, которое накрыло меня с головой, когда я услышала смех Рона, такой резкий, такой злой.

— Ты рехнулась? — выплюнул Уизли. — Конечно, ты не смогла его остановить… Мы ведь говорили тебе, Миона, принятие Малфоем Метки — лишь вопрос времени. О, Мерлин, он, вероятно, все это время использовал тебя, чтобы добраться до Гарри…

— Довольно, Рон, — резко прервал друга Гарри.

Я почувствовала, как дрогнул мой подбородок.

— Значит, так ты считаешь, на самом деле? — спросила я, понизив голос. — Я настолько плохо разбираюсь в людях, что рискую жизнью Гарри ради великолепного секса? О, прости, Рон, ты, вероятно, не это хотел услышать?

Рональд вскочил с кресла, его уши покраснели, а челюсти плотно сжались; послышалось тихое хихиканье Парвати, которое, впрочем, быстро прекратилось.

— Я говорил тебе, Гарри, об этом, не так ли?

Гарри поднял руку, выглядел он весьма напряженно.

— Может вы прекратите? — закричал он. — Я принял тот факт, что вы расстались, но это уже перебор. Я понимаю, почему вы не хотите дружить, но… Мерлин, вы себя слышите?

Я отвела взгляд в сторону.

— Он ушел, — резко произнесла я. — Вот, что я должна была тебе сказать. Драко ушел. Исчез. Как Блейз. И еще кое-что… Я столкнулась с Пенси Паркинсон по дороге сюда, и она… Ну, во-первых, она была одета по погоде. Готовилась, вероятно. Словно планировала куда-то идти. Говорю сразу: у нее тоже есть Метка. Она сказала, что жить мне осталось недолго. Гарри, я думаю, что-то должно случиться. Что-то плохое.

Парень покачал головой в замешательстве.

— В смысле «ушел»?

— Мы были там, — ответила я, неопределенно махнув рукой в сторону окна. — В лесу. А потом его Метка начала чесаться… Думаю, ему было больно, он даже не мог нормально стоять на ногах…

— Поделом ему, — пробормотал Рон.

— …а потом она почернела, Драко сказал, что чувствует что-то странное, и исчез… — закончила я. — Думаю, он… Ну… Я думаю, что его вызвали.

— Воландеморт, — произнес Гарри, его лицо побледнело.

Рон и Парвати вздрогнули при звуке его имени.

— Я сразу вспомнила о твоем шраме… Гарри, скажи, ты что-нибудь чувствовал?

— Нет, — медленно ответил он.

— Ты же не думаешь, что он где-то рядом? — спросила встревожено Парвати. — Он ведь не мог спрятаться прямо возле школы?

— Мог, разве не так? — ответила я, внимательно наблюдая за Гарри.

— Не знаю, Гермиона, — произнес Рон. — Почему бы тебе не задать этот вопрос своему парню? Думаю, он знает все об этом.

— Даже не старайся сострить, — парировала я. — Ты не слишком в этом хорош.

— Мерлин! — взорвался Гарри. — Вы-меня-достали.

Я вздрогнула, ощутив укол вины.

— Прости, — сухо бросила я. — Я не хотела стать причиной… вашей с Лавандой ссоры. Хотя… Ты это заслужил.

Рон выдохнул.

— Знаю, — неуклюже признался он. — Я просто чувствую, что ты отвернулась от нас, что ли. Я все еще не могу поверить, что ты с Малфоем. Это…

— Странно, — вмешалась Парвати.

— Чертовски невероятно, скорее, — мрачно сказал Рон.

— Верно, — произнесла я, почесывая нос. — Верно. Это странно и невероятно. Рада, что все всё выяснили.

Мы переглянулись.

— Итак… Что нам известно? — задал вопрос Гарри. — Воландеморт здесь. По крайней мере, где-то поблизости. Он вызвал, если можно так выразиться, Драко Малфоя, Пенси Паркинсон и Блейза Забини среди ночи… Для чего? Что сказал Малфой, Гермиона?

— Ничего особенного, — ответила я разочарованно. — Мы говорили о другом. Как я уже сказала, это случилось внезапно, не было времени… Подожди, он кое-что сказал.

— Что?

Я сглотнула.

— Он сказал, они попытаются убить меня, — прошептала я.

— Только тебя? — с сарказмом задал вопрос Рон; Парвати хмыкнула.

Гарри смотрел на меня, сузив глаза.

— А потом он исчез?

— Ага.

— Как? Невозможно аппарировать с территории школы.

— Мы были в лесу, — объяснила я, накручивая на палец прядь волос. — Думаю, достаточно далеко от замка, за территорией.

Все переглянулись.

— Ты говорила, он не знал, что происходит? — осторожно спросил Гарри.

— Да, он так сказал…

— Гермиона, — мягко произнес он. — Чья была идея отправиться туда?

Я недоверчиво склонила голову. Что?

— Ты ведь не намекаешь на то, что он знал, что что-то должно случиться? Что он привел меня туда специально?

— Он — один из них, Гермиона.

Я скрестила руки на груди, подсознание совершенно не хотело мириться с очевидным…

— Нет, — уверенно произнесла я. — Нет. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, Гарри. Ты не знаешь его. О, Мерлин, я должна была предвидеть, что вы скажете или подумаете что-то вроде этого, потому что…

— Потому что я, черт возьми, не хочу умереть? — перебил меня Гарри.

Мой рот закрылся; я слышала, как Парвати неловко переступает с ноги на ногу.

— Послушай, Гермиона, я знаю, он — твой парень или что-то в этом роде, но это не значит, что мы чувствуем то же самое по отношению к нему. Это серьезно.

Его голос был шатким, неуверенным, и я почувствовала сердцебиение где-то в районе горла… Что-то ужасное, что-то неожиданное, то, что ты не хочешь слышать… Подождите, я в нем не ошиблась, он не мог! Я, черт возьми, доверяю ему, что бы Гарри ни говорил…

Стоп.

Нет.

Стоп.

Подождите.

Мать вашу, подождите.

— Ты прав, — наконец произнесла я, встретившись с ним взглядом. — Это серьезно. И я серьезно повторяю: ты его не знаешь. Мне все равно, что говорит Пенси. Все равно, что говоришь ты. Вы ошибаетесь.

Часы в углу комнаты пробили три раза.

— Ладно, — грубо ответил он.

— Что мы… — начала Парвати.

— Думаешь, я дура? — спросила я у Гарри.

Он только отвел взгляд.

— Неважно, что я думаю.

Я сжала губы… Снова возникло это ощущение, словно я упустила что-то очень важное…

— Ты прав. Неважно.

Гарри прочистил горло.

— Идем. Самое время разбудить кого-то и сказать, что конец близок.

* * *

Однако ничего не происходило. Из Хогсмида не доносились крики, пронзительные и резкие, проникающие сквозь стены замка, предупреждающие нас, напоминающие о том, что война началась; не было видно Пожирателей смерти в зловещих масках с поднятыми палочками, штурмующих Хогвартс, взрывающих двери и наполняющих воздух неестественным зеленым светом.

Не было ничего из этого.

Не было даже намека.

— Я просто не понимаю, — произнес Гарри следующим утром. — Я был так уверен, что что-то произойдет…

Его обычно такие ярко-зеленые глаза потускнели и выглядели уставшими за стеклами очков.

— Что-то происходит, — хрипло продолжил он. — Это же очевидно. Просто… не то, что мы предполагали.

Я осмотрела пустую Общую гостиную. Рон и Парвати давно отправились спать, поднимаясь по лестнице с виноватыми лицами и бросив по дороге тихое обещание вернуться, если что-то случиться.

Но ничего не было.

— Макгонагалл будет не очень-то счастлива, как думаешь? — Гарри зевнул, протянув вперед руки. — Вся эта суета напрасна…

Словосочетание «вся эта суета» едва может описать то, с какой скоростью мы бежали по коридорам замка, безумные, неистовые, гонимые адреналином вперед, чтобы разбудить профессора Макгонагалл, которая скептически, поморщив лоб, отреагировала на это известие.

И насколько мы были шокированы, когда она отправила нас обратно в башню Гриффиндора, отчитав за то, что мы не в постели ночью… Нам показалось, что она выжила из ума, разве нет? Возможно, это возрастное… Неважно, по итогу-то она оказалась права.

— Я все еще думаю, что мы что-то упустили из виду, — размышлял парень, вздыхая. — Ты видела их Метки. Ты видела, как Малфой исчез. Что-то определенно происходит. Определенно.

Я закусила губу.

— Как думаешь, их будут искать? Когда выяснится, что они пропали?

— Малфоя и Паркинскон?

— И Блейза Забини.

— Если он вообще пропал.

— Ну… Да, — ответила я неловко.

Гарри колебался с ответом.

— Не знаю, что они будут делать, — произнес он. — Думаю, что да, их, вероятно, будут искать, но…

— Но нам не скажут, — закончила я, откинувшись на спинку кресла.

— Да уж, — протянул Гарри. — Как считаешь, Макгонагалл поверит нам, когда узнает, что они действительно пропали?

— Не знаю, — устало ответила я. — Не похоже, что она вовсе нам не поверила…

Поттер кивнул.

— У меня такое чувство, что она попросила меня сидеть здесь и ждать, понимаешь? Ждать, пока они найдут меня. Ну… Знаешь, это расстраивает.

Я встала, не в силах больше сидеть на месте.

— Идем тогда завтракать? Заморить себя голодом — не лучший выход.

Он пожал плечами.

— Конечно.

Мы подошли к портретному проему, еле переставляя ноги, и остановились.

— Ты это слышала? — с любопытством в голосе поинтересовался Гарри.

— Словно кто-то ругается с Полной дамой, — удивленно ответила я.

Мы обменяли изумленными взглядами и направились к выходу.

— …ну, Вы же знаете, кто я, здесь, черт возьми, живет моя сестра-близнец! — Падма Патил кричала на портрет, ее волосы беспорядочно разметались по спине. Девушка непонимающе моргнула, увидев нас.

— Падма? — я осторожно обратилась к ней. — Что ты здесь делаешь?

Она сделала глубокий вдох, ее лицо выражало явное беспокойство.

— Вы не могли бы позвать мою сестру? — девушка бросила уничтожающий взгляд на Полную даму. — Ваш портрет не пускает меня без пароля.

— Что-то случилось?

— Просто… Блейз, мой парень… Он вернулся и… — начала она, дрожащим голосом.

— Что? — одновременно воскликнули мы с Гарри. — Он вернулся? Когда? Где он?

Падма сузила свои темные глаза.

— Он ждет меня в библиотеке, но… Откуда вы знаете, что он уходил?

— Парвати упоминала об этом, — сухо ответила я. — Э-э-э… Гарри, почему бы тебе не провести Падму в гостиную, я очень тороплюсь, правда… У меня отработка, не хочу опаздывать…

— Отработка? В восемь утра? — с сомнением в голосе спросила девушка.

— Со Снейпом, — быстро ответила я. — Он — ох — совершенно выжил из ума.

И затем, прежде чем кто-то из них успел опомниться от моего вранья, я со всех ног убежала, полна терзавших меня вопросов… Почему Блейз вернулся? Здесь ли Драко? А Пенси? Я мчалась в библиотеку, пока мой воспаленный мозг туго соображал, и сразу заметила его.

Блейз Забини, рослый темноволосый парень с высокими скулами и широким ртом, показался мне весьма красивым, если не обращать внимания на то, каким уставшим и грязным он был, с темными кругами под глазами и слегка порванной одеждой.

— Грейнджер? — он явно не ожидал встретить здесь меня.

— Где они? — потребовала я, не утруждая себя вежливым приветствием.

— Не понимаю, о чем ты… — начал он.

— Я все знаю о прошлой ночи. О Метке, — громко произнесла я. — Я была с Драко, когда она начала болеть. Я видела, как он исчез.

Он облокотился о книжный шкаф.

— О, — удивился он с пренебрежением. — Я не… Подожди секунду, где Падма?

— В башне Гриффиндора, — быстро ответила я. — Ждет Парвати. Где они, Блейз? Куда вы уходили?

Забини пристально меня изучал, казалось, целую вечность.

— Драко в Хогсмиде, — наконец ответил он. — У него есть там дом. Не знаю, куда отправилась Пенси… Я был со своими родителями. Меня вообще быть здесь не должно. Я вернулся, чтобы предупредить Падму: она должна бежать. Вы все должны.

Мое горло пересохло.

— Что ты имеешь в виду?

Блейз посмотрел мне в глаза.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

И я знала, конечно, знала.

— Почему ты мне это говоришь? — прошептала я.

Парень пожал плечами.

— Потому что я бы возненавидел себя, если бы не сделал этого.

— Понятно.

За исключением того, что я ничего не понимала. Не понимала его, совсем… Он всегда был таким тихим, ненавязчивым, безликим слизеринцев, который смеялся над шутками Драко и опускал голову во время обеда. Он ничего мне не должен, не обязан объяснять.

— Сколько у нас времени?

На этот раз его глаза выражали серьезность.

— Не знаю. Возможно, до наступления темноты.

Я быстро соображала.

— Ты сказал, что Драко в своем доме в деревне?

— Да, — ответил Блейз. — Он сказал, что отправится туда.

— Спасибо. Просто… Спасибо тебе.

Парень криво улыбнулся.

— Он любит тебя, знаешь.

Я уставилась на него.

— Не знала, что вы настолько близки.

— О, нет, мы не близки. Просто Кребб и Гойл как-то смеялись над тобой в Общей гостиной, и у него просто сорвало башню. Правда. Он сказал, что если они произнесут еще хоть одно слово, то их крики никто и никогда не услышит… Ну, суть ты поняла.

Я сильно закусила щеку изнутри.

— Да, за словом в карман он не лезет, — ответила я.

Его глаза смягчились.

— Да. Есть такое.

Послышался гул часов из коридора.

— Я должна идти.

— Удачи, Грейнджер.

— И тебе, Блейз.

Я ушла, беспокоясь лишь о том, как быстрее добраться до Хогсмида.

* * *

Внутренний двор школы выглядел точно так же, как и в прошлую субботу: неопрятный и пустынный — картина, которая могла бы быть красивой, если бы кто-то потрудился над ней.

— Драко! — кричала я, мой голос отдавался звонким, пронзительным и отчаянным эхом в холодном утреннем воздухе. — Где ты?

— Гермиона?

Он вышел из-за высоких французских дверей. Волосы взъерошены, брюки грязные, глаза широко распахнуты.

— Ты здесь, — произнесла, ощутив мгновенное облегчение. — Ты в порядке. Ты на самом деле здесь…

— Ты нашла меня, — ответил он, хватая меня за руки. — Я знал, что ты сможешь. Послушай, нам надо уходить, здесь небезопасно…

— По правде говоря, это был Блейз Забини. Он сказал мне, куда идти, — объяснила я, перебирая его пальцы, пока мы шли в старую, дряхлую гостиную.

Он резко взглянул на меня.

— Блейз в школе?

— Он пришел предупредить нас.

— Мерлин, — промычал Драко. — Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.

— Нет, — произнесла я озадаченно. — Что-то не так?

Он не ответил.

— Я столкнулась с Пенси, когда возвращалась в замок ночью, — внезапно начала я свой рассказ. — Она сказала, что чувствовала, как Метка становится темнее, но… Она выглядела так, словно знала, что происходит. И намекнула на то, что ты тоже знал…

— Да ладно? — вежливо задал он вопрос, выпрямив спину.

— О чем она говорила, Драко?

— Неважно, — ответил он раздраженно. — Она издевалась над тобой. Ты же понимаешь это? Гермиона, серьезно, нам нужно бежать…

— Нет, — резко прервала его я. — О чем она говорила?

Я наблюдала за ним, мое сердцебиение замедлилось, мысли смешались… Долю секунды он колебался с ответом, и тогда я все поняла.

— Ты знал, — прошептала я, слова словно вырвались из какого-то темного, пустого уголка моей души. — Ты, черт возьми, знал, не так ли?

— Гермиона, у нас нет времени… — нетерпеливо начал он, его взгляд бегал по комнате.

— Как ты мог? — тихо перебила его я, делая шаг назад. — Как ты мог знать о чем-то подобном и ничего мне не сказать? Как?!

Драко сжал челюсти.

— Послушай, ты многого не знаешь… о том, что происходит. О моей участи. Блейз что-нибудь еще рассказал тебе?

Я вцепилась пальцами в шкатулку на тумбе, чтобы оставаться неподвижной, чтобы устоять на ногах, чтобы не броситься к нему в объятия и позволить скормить очередную ложь… Потому что я сама себе уже не доверяла. Я не хотела знать… Мне не нужно было знать… Потому что…

— Расскажи мне, — твердо произнесла я грубым и резким голосом.

Драко покачал головой.

— Не делай этого. Пожалуйста. Не сейчас.

Я напряглась, послышался громкий звук из сада.

— Не делать этого? — повторила я, быстро соображая, как выудить из него правду. Он должен знать, чем рискует. Он скрыл нечто важное от меня и должен осознать масштаб катастрофы.

— Гермиона, — быстро произнес он, глядя в окно. — Серьезно. У нас нет на это времени. Мы должны идти. Сейчас.

Я ошеломленно смотрела на него. Он действительно считает, что может просто отмахнуться от меня? Притвориться, что ничего не произошло?

— Ты серьезно думаешь…

— Я серьезно думаю, — яростно перебил он меня, схватив за руку, — что мы, блять, должны идти.

Я вырвалась из его хватки.

— Ты с ума сошел, если считаешь, что я пойду с тобой, пока ты не…

Я запнулась, вздрогнула, потому что его взгляд, наконец-то, встретился с моим, такой темный, метающий молнии… И было в нем какое-то смертельное отчаяние, угроза и молитва одновременно. Мое дыхание постепенно учащалось, позвоночник покалывал, я ощутила, как монотонный ритмичный страх проникает под кожу… Что еще он скрыл от меня? Чего он так боялся?

— Да? — взревел он, его лицо побледнело. — Тогда оставайся здесь, но, думаю, будет чертовски сложно слушать мои объяснения, когда ты, блять, умрешь.

Ужас, холодный и густой, поселился на дне моего живота.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не могу… — Драко замолчал на мгновение, а затем спокойно продолжил: — Я не могу спасти тебя от всего, Гермиона. Не сегодня.

Ох.

Мои щеки вспыхнули.

— Ладно. Идем, — я развернулась. — В замок?

— Нет, — коротко ответил он. — Мы не вернемся туда. Пришло время воспользоваться фонтаном.

Я, ошеломленная, последовала за ним к французским дверям. Как вдруг ощутила вкус желчи, зловещий липкий страх, проникающий под кожу… В прошлый раз, будучи здесь, увидев этот фонтан, я была так напугана…

А сейчас… Фонтан был разрушен.

— Дерьмо, — выругался Драко и остановился.

Повсюду были обломки, пыльные куски бледно-серого мрамора, беспорядочно разбросанные по саду, по мощенному камнем двору. Земля была усеяна черными следами поджога, кое-где виднелся опаленный зеленый мох… Со сверженной головы статуи струился дым, создавая жуткий ореол, который, словно призрак, парил пред ее красивыми миндалевидными глазами.

— Мерлин, — выдохнула я. — Что случилось?

— Мой отец случился, — отрезал он.

— Что? О чем ты говоришь?

— Он знал, что я буду ждать тебя здесь, — кратко пояснил он, пихнув ногой осколок статуи. — Он, черт возьми, знал, что ты будешь здесь. Знал, что я собираюсь провести тебя через его гребанный фонтан, чтобы обезопасить. Должно быть, он кому-то сказал… Блять!

Я покачала головой в замешательстве.

— Ты пытался спрятать меня.

Это был не вопрос.

— Я пытался защитить тебя, — поправил он меня, поморщившись.

Я же смотрела на него с удивлением.

— Ты хотел заставить меня сбежать, бросить всех, кого я люблю… Оставить их сражаться в одиночестве, пока я буду отсиживаться в безопасном месте, в целости и сохранности, да?

Драко сердито посмотрел на меня.

— Всех, кого ты любишь?

— Это несправедливо.

— Ничто из этого несправедливо, Гермиона, — ответил он, повернувшись к дому. — Прости за попытку вразумить тебя.

— Что?

— Ты действительно считаешь, что у твоих друзей есть хоть один шанс на победу? Ты хоть представляешь, сколько у него Пожирателей? На его стороне люди, которых ты бы никогда даже не заподозрила в этом. Он угрожал их семьям, шантажировал их, и теперь… они сражаются за него. Гарри Поттер не выиграет эту битву, Гермиона. И если ты будешь стоять рядом с ним… Я не могу спасти тебя от всего. Не сегодня.

Я беспомощно сжимала руки в кулаки.

— Не припоминаю, чтобы я просила спасать меня, — жестко ответила я.

— Ты не просила, — фыркнул он, направившись к дому.

— Куда ты? — я побежала за ним.

— Внутрь.

— Это все? Ты ничего не скажешь?

Драко обернулся, его глаза метали молнии.

— Хочешь знать, что мне было известно? Ладно. Я, черт возьми, знал, что что-то произойдет прошлой ночью… Моя Метка зудела, как проклятая, в течении нескольких дней. Я не идиот, я знал, что это значит. Знал, что Темный Лорд планирует напасть на школу. Мой отец и Беллатриса проболтались, когда я принимал Метку, возможно, нарочно, чтобы проверить, сообщу ли я об этом тебе. По крайней мере, это только мои догадки. Не было другого способа… Я бы только дал им еще одну чертову причину преследовать тебя. Раньше, чем сумел бы придумал способ защитить.

Я стояла неподвижно, меня словно поразило разрядом электричества… Потому что все, что меня окружало, казалось слишком ярким, слишком громким… Ранее утреннее солнце, выглядывающее сквозь облака, далекое жужжание шмеля… Это не могло быть реальным… Должно быть, у меня галлюцинации… Однако, нет. Его лицо я четко видела, он все еще был здесь, такой бледный и прекрасный с легкой улыбкой на губах. Когда он стал так много для меня значить? С каких пор я начала любоваться им и думать о.? О, вероятно, так выглядит любовь. То, чего я так ждала.

— И поэтому я привел тебя с лес, за территорию школы… И поэтому я позволил тебе увидеть, как исчезаю… Знаешь, в чем еще я, черт возьми, был уверен? В том, что ты поймешь. Поймешь, что это значит. И предупредишь кого-то.

И почему я так старательно его отвергаю? Почему я до сих пор ищу причины не доверять ему, не любить его? Потому что привыкла считать его злодеем? Сколько еще раз я собираюсь заставить его доказать мне обратное? Что он не такой, больше нет… И сколько еще раз он позволит мне это сделать?

— И я знал, что, когда сразу за моим исчезновением не последует нападение на школу, ты придешь сюда, будешь искать меня. Ты бы не поступила иначе. Поэтому я пришел сюда, рассказал отцу о том, что сделал и попросил его извиниться за меня… Я бы смог вытащить тебя отсюда, но…

— Драко.

— Что? — огрызнулся парень.

Я подошла ближе к нему.

— Остановись.

— Почему? — с подозрением спросил он.

Я осторожно положила руки ему на грудь, ощутив, как трепещет его сердце, стучит в бешеном ритме, норовит выпрыгнуть из груди…

— Потому что намного сложнее целовать тебя, когда ты говоришь.

А потом я прижалась к нему, мои губы легли на его, и эти ощущения были райскими… Как прохладный чай и перечная мята, словно он пил этот божественный напиток несколько часов назад, и терпкий вкус до сих пор цеплялся за кончик его языка. Я услышала, как Драко слабо стонет, скользя руками по моей талии, обхватив спину, прижав ближе к себе… Тогда он поднял меня и вернулся в пыльную, затхлую гостиную, стукнув дверью… В этот момент я осознала, как же сильно мне не хватало этих ощущений: когда его зубы впиваются в мою нежную кожу, а горячее дыхание щекочет шею, когда он поднимает мою юбку вверх… И затем он бесцеремонно уронил меня на старую кушетку рядом со шкафом, став передо мной на колени, провел кончиками пальцев по моим ногам, бедрам, так мягко и нежно, рисуя тонкие, едва ощутимые круги, пока я едва сдерживалась от желания податься вперед…

— Пожалуйста, — произнесла я, голова шла кругом от его умопомрачительных касаний моей чувствительной плоти.

— Пожалуйста что?

Я не знала, не могла знать… Хотя даже если бы знала, не смогла бы произнести это вслух…

— Чего ты хочешь, Грейнджер? — он задал вопрос.

Я не знаю.

— Я хочу… Хочу… — запиналась я.

— Ну?

Мы встретились взглядами.

— Я хочу тебя, — прошептала я, наконец, потянувшись к пуговицам его рубашки. — Я чертовски хочу тебя.

* * *

Мы лежали на полу, мокрые и растрепанные.

— Это было…

— Да, я знаю.

Секунда молчания, после которой Драко повернулся ко мне.

— Что? — спросила я, заметив выражение его лица.

— Это забавно, — тихо произнес он. — Мой отец всегда говорил мне, что я должен гордиться тем, что я — Малфой, что это чертовски важно.

— Драко…

Он слегка улыбнулся, изогнув губы, словно боясь признать собственную уязвимость.

— Но, понимаешь… Самое забавное в том, что он пошел и поклялся в преданности человеку, который так стыдится того, кем является, что сменил имя, искоренив все живые напоминания о его прошлом.

Я задержала дыхание, мои губы пересохли.

— Мой отец — Малфой, — с сарказмом произнес парень. — Знаешь, кто он еще?

Я покачала головой.

— Он — чертов трус, — стиснув зубы, произнес молодой человек.

Я внимательно его рассматривала.

— Ты злишься.

— Да, — яростно выплюнул он. — Я, черт возьми, злюсь. Знаешь ли ты, Гермиона, о чем я мечтал в детстве? Знаешь?

Мой язык был шершавым, точно наждачная бумага… Но я знала, что должна ему ответить.

— Нет.

— Я, блять, хотел стать таким, как он. Я хотел стать таким, как мой отец. Мерлин… Я уже даже выгляжу, как он, верно? Я хотел… — он запнулся, вена на его шее нещадно пульсировала.

— Ты не должен…

— Нет, — отчаянно закричал Драко. — Я должен закончить.

Он сделал паузу, словно ожидая, что я начну спорить, а затем продолжил.

— Я хотел быть им. Хотел говорить с людьми в этой интеллигентно-насмехающей манере… Хотел знать о политике и Темных Искусствах… Хотел… Я просто думал, что он великолепен, понимаешь? И я, блин, хотел быть таким. Вот почему я так сильно хотел принять Метку.

Драко согнул в локтях руки.

— А потом он попал в тюрьму и по возвращению… стал другим. Либо, возможно, я повзрослел и многое осознал… Он был напуган. Вот и все. Он был чертовски напуган. Часто заводил разговор о переезде из Англии… Слишком много чертовых дождей, говорил он.

Драко откинул назад голову, прикрыв глаза.

— Но я все еще хотел стать таким, как он. Потому что он казался мне идеальным. Потому что все, о чем он говорил, должно было быть правдой, а когда он шел по коридору, люди, черт возьми, замирали…

Последовало длительное молчание.

— Да, — произнесла я неуверенно, пожав плечами.

— Но… — продолжил Драко. — Но он не такой уж и замечательный, правда? Он — трус. Он — чертов трус и чертов Малфой. Я не могу об этом забыть.

Я вздрогнула от того, сколько горечи было в его голосе.

— Ты — не твой отец, Драко.

Парень опустил подбородок на грудь и вздохнул.

— Я знаю это, — отрезал он. — Но… Я — Малфой. И это все еще что-то значит. Это просто… Не знаю. Я не думаю, что это то, чем я должен гордиться.

А потом он пожал плечами, словно смирившись со сложившейся ситуацией… И тут я, наконец, осознала, что значит любить кого-то.

Что значит любить его.

Дело не в понимании того, что правильно и неправильно. Дело в необходимости избавиться от пустоты в его глазах, убедиться в том, что он все еще умеет улыбаться… Потому что выглядел он таким потерянным, таким разбитым, словно готов сдаться и…

Я должна это исправить.

— Так всех нас совесть обращает в трусов.

Драко повернулся ко мне, сдвинув брови.

— Что, черт возьми, это значит?

Я сдержала нервный смешок.

— Шекспир, — ответила я, накручивая толстую прядь волос на палец. — Монолог Гамлета. Акт третий, сцена первая. Это… Ну, он довольно знаменит.

— Я это знаю, — раздраженно бросил он. — Не тупой. Но что это значит? Зачем ты это сказала?

Я склонила в сторону голову.

— Ну, это же очевидно, не так ли? — произнесла я. — Когда осознаешь чудовищность ситуации, насколько это важно… ты начинаешь бояться. Гамлет говорил о смерти, об осознании кончины… Навсегда. Это то, что нас пугает. Но…

— И в чем смысл? — прервал он меня в замешательстве.

Я покраснела.

— Твой отец — не трус, Драко. Он просто боится за тебя. Делать правильные вещи… Как бы это ни назвать… Может показаться ему не настолько важным, как уверенность в том, что ты выживешь в конце концов.

— Убить тебя — когда он, блять, знает, что ты для меня значишь — это нельзя назвать «неделанием правильных вещей», — прорычал он.

— Но… Это так и есть, — утверждала я. — Пожертвовав мной, даже если потом ты возненавидешь его за это, он будет уверен, что никто не узнает о том, что ты пытался меня защитить. Он спасает тебя.

— Это ничего не меняет, — упрямо произнес Драко.

Я вздохнула.

— Как думаешь, что я почувствовала, когда осознала, что ты собираешься прятать меня до тех пор, пока война не закончится?

— Это другое.

Я убрала его волосы со лба.

— Нет, Драко, — мягко произнесла я.

Он сжал губы, но не раньше, чем я успела заметить, как они дрожат, слабо, едва ощутимо. У меня перехватило дыхание.

— Мы должны вернуться, — сказала я ему. — В школу. Мы не можем сидеть здесь вечно, они нуждаются в нас.

Он изучающе рассматривал меня, его глаза намеренно медленно скользили по моему лицу, словно пытались запомнить каждую мою черту, словно мы видимся в последний раз… И я впервые задумалась: как это закончится? Раньше это казалось чем-то невероятным, не так ли? То, что с большой вероятностью один из нас может погибнуть. То, что у нас не будет Happy End`а… Потому что, несмотря ни на что, все так и должно быть, разве нет?

— Я не такой смелый, ты знаешь, — произнес Драко. — Не такой, как ты. Сомневаюсь, что смогу там чем-то помочь.

Несмотря ни на что, он был. Он был смелым. Разве он не понимаю, что происходит между нами? Разве не столкнулся с этим и принял ситуацию? Неужели это ничего не значит? Он был сильнее меня во всех отношениях. Он знал себя, знал, чего хочет. Он взглянул на меня — слишком худую девушку с вьющимися волосами и неправильным прикусом, девушку, которая была воплощением всего, что он ненавидел — и осознал, что это все неважно, не тогда, когда перед тобой сидит такой необъяснимо ценный человек, ожидая, чтобы его забрали.

Это было похоже на прослушивание радио, когда сквозь помехи и шум можно расслышать песню, слова которой имели смысл. А ты сидишь и, слушая треск, ждешь, что прерванная мелодия возобновится.

Такими были отношения. Моменты непостижимой красоты чередовались с порывами отрицания, слез, ярости и неверия… Неверия в то, что это реально, что это будет продолжаться, что это когда-либо обретет смысл.

И сейчас, когда было уже слишком поздно, я осознала, что не хочу больше этого.

Я не хочу больше перерывов.

— Это много значит для меня, — ответила я, осознавая, что должна рассказать ему все, о чем думала, все, что чувствовала, но не знала, с чего начать. — То, что ты будешь там.

Драко помог мне подняться.

— Знаю, — тихо ответил он. — Мы должны идти?

Я смотрела на него, положив руки ему на плечи, чувствуя сквозь тонкую рубашку тепло его тела кончиками пальцев.

— Нет. Подожди. Я просто… Я хочу, чтобы ты кое-что знал, — выпалила я.

— Что?

Я чувствовала, как капля пота скатывается по моей шее, как она задерживается в ложбинке между грудей, как она впитывается в мою кожу…

— Я хочу, чтобы у нас все получилось. Хочу, чтобы то, что у нас было, значило для меня больше, чем-то, почему я на тебя злюсь. Я хочу, чтобы во время сражения ты не думал, что между нами все кончено. Хочу… — мой голос дрогнул. — Я хочу тебя. Хочу тебя, когда ты считаешь, что знаешь все лучше меня, даже если это не так, когда ты врешь и делаешь что-то невероятно глупое, потому что пытаешься защитить меня… Я хочу все это… Война отойдет на второй план, если с тобой что-то случится… Я не смогу…

— Гермиона… — начал он, подойдя ближе.

— Нет… Пожалуйста, позволь мне закончить. Я просто… Мне нужно это сказать.

Драко кивнул с серьезным выражением лица.

— Я ненавидела тебя. Думала, что ты тщеславный, высокомерный, жестокий… Но я ошибалась, — прошептала я. — А сейчас я просто хочу компенсировать каждое мгновение, когда ненавидела тебя, хочу вернуть то время назад. Потому что ты был там, а я была слишком глупа, чтобы это понять.

Драко сглотнул.

— Мы должны идти, — мягко произнес он. — У нас есть время до наступления темноты, и я хочу… чтобы люди были готовы.

— Я знаю.

Мы подошли к двери.

— Я люблю тебя, Гермиона.

Я трепетно улыбнулась.

— Я знаю.

* * *