Плавание (джен)

Плот, на котором он плыл по ручью, так и норовил перевернуться, развалиться или застрять на мелководье. Пейнтеру повезло, потому что он в то время был маленьким и лёгким — настолько, чтобы уместиться на одном брёвнышке, пока остальные качались, скрываясь под водой. Ручей был холодным, а Пейнтеру часто приходилось плыть одному, без посторонней помощи. Возможно, если бы вода в ручье чаще согревалась солнцем, он и сам был бы веселей. Он начал свой путь там, где сходились берега, у источника, но почти ничего об этом не помнил. Лодки родителей плыли рядом совсем недолго: сначала отцовская отплыла в сторону, отдалилась, унеслась к правому берегу, да там и осталась, потом и лодка матери утонула.

— Гребите изо всех сил, если не хотите застрять в водовороте, — говорил ему и таким, как он, юнцам старый учитель. — А найдёте уютный берег, причаливайте без раздумий.

Берега были крутыми и враждебными, а учиться грести ему порядком поднадоело. То толкайся шестом, то маши вёслами, выписывая восьмёрки и прочие загогулины, изобретённые скучными людьми, лавируй между других плотов среди толкотни и неразберихи.

— Следи за углом, под которым заносишь весло… А теперь рассчитай-ка площадь плота — делай, что тебе говорят!

Уже тогда Пейнтер избегал попутчиков: от них то край плота накренится, то нужно менять маршрут, то приходится выслушивать восторженные возгласы по поводу мелькнувшей рыбёшки с гламурно-блестящей чешуёй, то терпеть нытьё из-за медленного течения. Иногда ему и самому хотелось ускорить бег ручья — слишком уж интересно было узнать, что там, за поворотом, а потом за плотиной. Однако чаще он, наоборот, пытался грести против течения, чтобы не быть как все, но другие плоты, помельче и покрупнее, наскакивали на его плот, обдавая брызгами, проплывали мимо, оставляя его барахтаться на одном месте, и Пейнтер со временем бросил эту дурную затею.

Как же он мечтал о парусе! Долой вёсла, можно наслаждаться попутным ветром, не оглядываясь по сторонам. Чтобы заполучить мало-мальски приличную лодку с парусом, нужно было попотеть: драить чужие яхты, ловить рыбу, возить туда-сюда товар. Пейнтер смог позволить себе настоящую лодку, лишь когда у него выросла борода, а ручей стал полноводной рекой.

Парус оказался большим разочарованием. Управлять им было не так-то просто — того и гляди зазеваешься, и полотно рухнет в воду, намокнет, отяжелеет, и поднимай его потом, натягивая жилы, суши у всех на виду. А ветер? То встречный, то порывистый, то совсем затихнет, и чем ближе к морю, тем трудней предсказать, куда подует. Торговля рыбой шла неплохо — правда, ловля казалась безумно скучной, а запах рыбы въедался в кожу — зато можно было плавать от берега к берегу, никуда не причаливая надолго.

Но не все берега были неуютными, не все попутчики никчёмными. Некоторые скрашивали его скуку песнями и выпивкой, но порой из-за них лодку так качало, что Пейнтер блевал за борт. Попутчицы, позарившиеся на его красивый парус, толком не знали, куда плыть — как правило, им было не по пути, но это выяснялось не сразу. Две или три пытались сами управлять его лодкой, одна уговорила его ненадолго осесть на берегу, а с одной, невероятно рыжей, они смогли договориться — чудесные были времена! Они сцепили свои лодки и доплыли до места, где в реку впадала другая, бурная, и их закружило водоворотом. Пейнтер не справился — его не учили справляться с подобными водоворотами! Прежде, чем отчалить, рыжая опустошила его корму и подпалила парус с одного края, оставив Пейнтера размышлять об осторожности и одиночестве.

Чтобы подлатать лодку, он причалил к острову, где продавали снасти и шёлковые паруса, и как раз вовремя: над рекой навис такой густой туман, хоть ложкой ешь. А когда туман рассеялся, Пейнтер впервые увидел лодочника: тот плыл без вёсел и паруса, медленно и равномерно, качая головой под своим серым колпаком. Он не раз слышал рассказы о том, как другие впадали в ужас при виде лодочника и не могли отплыть в сторону даже при попутном ветре, так что вскоре за его лодкой выстраивался пёстрый караван послушных путников, отправившихся познавать неведомое. Но в тот момент Пейнтер был на острове, а потому встреча не произвела на него должного впечатления.

По пути в море он ещё не раз попадал в туман и водовороты, но больше не брал попутчиков. Спасать или прятать лёгкую лодку было намного проще, к тому же Пейнтер привык поступать по-своему. Можно подолгу не чистить корму, молча наблюдать за островками, куда угодно причаливать, когда угодно отчаливать, незаконно ловить редких рыб и продавать их втридорога перекупщикам.

В устье Пейнтер приплыл уставший, потрёпанный ветрами, но с новыми сетями и на двухмачтовой шхуне — хотя, конечно, мечтал он о быстроходной каракке. Перед отплытием в открытое море было принято делать паузу, и Пейнтер поддался искушению полюбоваться скалами и насладиться прелестями прибрежных городов.

В путь за китами он отправился в компании видавшей виды бригантины, с хозяйкой которой они поладили на причале, но бригантина скоро разбилась о рифы. Это было жалкое зрелище, отчего Пейнтер снова вспомнил усвоенную мудрость: попутчики не нужны. Он гордился тем, что за время плаванья не потопил ни одной лодки, но он и не спас ни одной, и эта затонувшая бригантина ещё долго тревожила его совесть. Вероятно, ей можно было помочь: срубить фок-мачту, подлатать корпус, подыскать новые канаты или просто привязать её к своей корме да и положиться на удачу, но Пейнтеру хотелось доплыть до океана. Впрочем, хозяйка бригантины сама пожелала остаться на рифах, чтобы не стать обузой, и Пейнтер был втайне ей за это благодарен.

Плыть напрямую, а не вдоль берега, было неблагоразумно, но Пейнтер понял это, лишь когда сил управлять парусами почти не осталось. Он много спал и во сне часто видел ручей, с которого когда-то начинал свой путь, и бесконечные излучины, в которые он за время плавания побоялся заглянуть. Солнце, луна и звёзды стали до нелепого скучны, однообразные гребни волн навевали тоску, а рыбы все остались на глубине. Океан — и как он раньше этого не понимал! — не предвещал ничего нового, и когда к его шхуне подплыл лодочник, Пейнтеру вовсе не хотелось умчаться прочь на всех парусах.

— Там будет что-то интересное? — спросил он с надеждой.

— Понятия не имею, — ответил лодочник, — я просто показываю дорогу.

Фрегат послушно следовал за серой лодкой, всё ровнее преодолевая разыгравшиеся волны.

— Скажи, а какой был смысл в плаванье?

— Как тебя зовут? — спросил лодочник, не поворачивая головы.

— Пейнтер⁽¹⁾.

— Значит, ты художник.

— Художник?

— Ну да. Сколько картин ты написал?

— Ни одной.

— Хм… Впрочем, чему тут удивляться? Я недавно вёз Бейкера⁽²⁾, который не испёк ни одного хлеба, а до этого Шепарда⁽³⁾, не видавшего ни одной овцы, и оба были очень недовольны.

— А что я должен быть рисовать? — спросил Пейнтер.

— Откуда я знаю? — стало неприятно моросить, и лодочник недовольно поправил капюшон. — Я всего лишь курьер.

1) Пейнтер — художник (с англ.)

Вернуться к тексту

2) Бейкер — пекарь (с англ.)

Вернуться к тексту

3) Шепард — пастух (с англ.)

Вернуться к тексту