Стены (джен)

— Больше всего это похоже на бред умалишенной, однако… — заговорила Оливия, когда они с Майлзом вышли в коридор. Под звук шагов, отражающихся эхом от стен и потолка ее крепости, думалось лучше. — Она готова была погибнуть за свою убежденность.

— Мне она тоже показалась искренней, — согласился ишварец. — И ее слова соответствуют сведениям, получаемым от пленных.

Оливия усмехнулась. Она бы не назвала это сведениями — просто бессвязные обрывки рассказов о горах, врагах и Железной Гвардии. Ничего заслуживающего внимания и очень быстрая деградация рассудка.

— Мазилеску еще в сознании? Я хочу задать ему один вопрос.

— Третьи сутки не приходит в себя.

— Разбудите и приведите в чувство.

— Есть!

Проводив взглядом спешно удаляющийся затылок, Оливия остановилась, бездумно вглядываясь в переплетения металлических труб ярусом ниже. Солдат учат выполнять приказы без рассуждений и сомнений, и тогда они выживают. Но когда в твоих руках жизни сотен людей, сомнения становятся твоим дамокловым клинком и хлещущим по бокам кнутом, не дающим остановиться и ощутить себя всесильным.

И в то же время сомнения подрывают дух. Имеет ли она право на сомнения? Нет. Она имеет обязанность сомневаться, чтобы обрести уверенность, когда все проверит.

Оливия отвела взгляд от работающих внизу людей и пошла к медицинскому отсеку. Пленного должны были доставить туда, раз он без сознания.

Человек, назвавшийся Мазилеску, был схвачен под самой крепостью при попытке взобраться на скалу рядом с ней. Что именно двигало им, он не захотел, а потом и не мог объяснить. При нем было оружие и сам он был в форме, поэтому сомнений в его принадлежности к армии не возникло. По рабочей версии, это был дезертир, на нем не было погон.

Первые несколько дней он не мог говорить и даже писать, потом начал бредить — и теперь, по всей видимости, отдавал концы, так ничего никому и не выдав. Следов наркотического воздействия не было обнаружено, но разрушение когнитивных способностей не могло быть естественным. Слишком быстро, слишком явно, слишком точечно.

Оливия посмотрела на привязанного к каталке человека. Тот не двигался, только медленно моргал.

— Мазилеску! — громко и четко окликнула она, склонившись прямо над лицом. — Румыния! Тебе знакомо это слово?

Мутные глаза раскрылись шире, зрачки сузились.

— Да… — хрипло выдавил Мазилеску, растянув губы в улыбке. — Архангел… Михаил… ведет нас.

— Ясно. — Оливия выпрямилась и отошла к двери. — Больше он мне не нужен. Переведите ту женщину в медицинский карантин и внимательно следите за состоянием. У меня будут к ней вопросы.