Мёртвая жизнь (гет)

Бауэр Стрит, 712/8, Галифакс, Канада

26 августа 2000, 17.30

— Как же хочется кофе, — пропустив вперёд Адриану и переступив порог квартиры, заплетающимся языком проговорил Коннор.

Адриана, быстро уложив уснувшую Николь в кроватку, снова вышла в коридор и посмотрела на застывшего Адама с прикрытыми веками. Его сознание гипноз Алексея всего лишь выключил, Коннору же достался куда более мощный ментальный взрыв. Но состояние пожилого Адама очень беспокоило Адриану. Он слабел и бледнел на глазах. Казалось, что и засыпал буквально на ходу.

— Доктор Дженнерс, давайте я вам помогу, — сказала Адриана, вскинув тревожный взгляд и на Коннора, который так же, шатаясь, медленно брёл к дивану.

Адриана помогла Адаму дойти до его комнаты и прилечь. Убедившись, что он, уснув, задышал ровно, Адриана спешно направилась к Коннору и Николь. Розовощёкая малышка мирно сопела в кроватке. А Коннор, по всей видимости, едва дойдя до края дивана, в ту же секунду рухнул на него, уткнувшись носом в подушку.

Адриана перевернула его на бок и аккуратно погладила по щеке и лбу, пытаясь понять, холодно ему сейчас или жарко. После агрессивного внушения — яркого оживления полыхающих воспоминаний — Коннора могло бросать в сильный жар, а могло и знобить. Но его кожа оставалась приятно тёплой.

Адриана закинула ноги Коннора на диван, сняла кроссовки и обмерла, когда его рука прижалась к животу, а на лбу пролегла складка. Она положила свою ладонь сверху, аккуратно кончиками пальцев погладив его костяшки. Сердце сжалось и упало в солнечное сплетение, глухо забившись там. То, что Адриана в такие секунды чувствовала к Коннору, не выражалось простым словом «жалость». Миллионы игл вонзались в её тело, когда она пыталась представить, через что Коннор прошёл и как он мог себя чувствовать после ада на земле, именовавшегося «Ульем». Её саму изнутри рвало в клочья, стоило лишь мимолётно вообразить, какие муки он вытерпел. И абсолютно невыносимым казался даже незначительный отголосок мысли, что Коннору снова может быть больно…

Адриана села на пол перед диваном и зажмурилась, почувствовав себя ещё более раздавленной… Всю жизнь она активно использовала лишь дар моментального перемещения. Вторую способность считала ненужной, ведь применять её для себя у Адрианы не выходило, а для других людей — не позволял Кодекс «Наследия». Но теперь она не могла не сожалеть о том, что с её пальцев больше не струился поток силы, растворяющий боль. Пусть Коннор не жаловался, даже не пытался с ней заговорить на эту тему. Более того, пресекал любые вопросы. Но сердцем Адриана чувствовала — ему бывает очень плохо. И Коннор в такие моменты замыкается ещё сильнее. То, что он отталкивал её и моментально выстраивал стену вокруг себя, ранило до глубины души. И по некоторым его реакциям она уже смутно догадывалась, в какие моменты ему становилось нехорошо. Тогда его резко выросшие границы краями резали её. А от понимания, что Коннор страдает от боли, затянувшийся след от ранения над центром силы Посвящённой начинал опасно пульсировать.

И как Адриана ни пыталась осадить подкатывающие волны врождённой стихии, теперь она знала: Коннор — её особая сила… и её сокрушающая слабость. Энергия против воли раскручивалась вихрем, стоило только подумать о его боли. И даже одной лишь мысли хватало, чтобы почувствовать, как внутри взводится курок невидимого оружия, готового разнести барьеры в мелкие искры. Её чувства к Коннору крепли даже не с каждым днём, а с каждой минутой. Проведённой вместе или порознь. Но до исступления и потери контроля доводила сомкнувшаяся в целое диада: вмешательство в восстановление Коннора и боль, которая его беспокоила после близости…

Адриана захватила ртом воздух, до дрожания век и увлажнения ресниц опять зажмурилась. Абсолютно убийственной для неё казалось допущение: она могла добавить искр в его и без того прожигающий внутренности костёр. И сейчас никак не получалось затушить его, не выходило помочь. Утопая в размышлениях, Адриана не сразу заметила, что у неё резко заболели глаза и заныло в солнечном сплетении. Беззвучно выругалась. Путь в бесконечную агонию им всем обеспечен, если она не сможет совладать со своими порывами. Нельзя думать сейчас про дар. И даже если она виновата, а Коннор страдает из-за неё, должен же быть выход. Не рвать себя в клочья, а помочь ему иначе. Вот только как, если он не подпускает её? И она может приблизиться к нему только вот так — когда он спит.

Адриана выдохнула ртом и ровно задышала. Нашла верный способ быстро переключиться в мыслях и обойти опасную тему, опаляющую разум и барьеры. Коннор спал, а её притягивали ближе к нему не нити силы, а желание простым человеческим теплом и касаниями рук облегчить страдания. До одури хотелось не только ладонями, но и губами прижаться, целовать Коннора, пока ему не станет лучше… Пусть и без способностей, но она, вложив не сверхсилы, а душу и любовь, сделала бы для него всё, чтобы раскрутить внутренние болезненные пружины, выцеловала бы каждый дюйм кожи, хранивший память о скальпелях. Адриана знала — у Коннора нет ни единого внешнего шрама. Все они скрывались глубоко под кожей и в памяти, а обнажались в кошмарах. И она до дрожи хотела своей нежностью и лаской заполнить каждую трещину, вытащить каждый осколок и острие лезвий, до сих пор истязавших его в воспоминаниях.

Но пока всего лишь могла легко коснуться кончиками пальцев его живота, провести несколько плавных дорожек, бережно поглаживая. Наклонив голову, Адриана всмотрелась в седину на висках, которую до этого не решалась рассмотреть так пристально. Её правая рука оторвалась от живота Коннора и так же невесомо прошлась по волосам. Едва ощутимое щекотание подушечек, соприкоснувшихся с посеребрёнными висками, и слеза проложила путь тонкому ручейку, быстро побежавшему вниз.

Как же Адриана хотела лучше узнать о том ужасе, который он испытал… Чтобы попытаться вытащить Коннора из него раз и навсегда. Она ведь может быть полезной? Пусть и без сверхспособностей, всего лишь с чувствами в сердце и в каждом прикосновении. Вдруг и простой человеческий дар любить сможет помочь Коннору? Знать бы только, нужна ли ему вообще её забота? И она сама…

Коннор что-то забормотал, и Адриана тут же вытянулась в струну, прислушиваясь. Он потёр живот в том месте, где только что прошлись её пальцы, и неожиданно улыбнулся, обронив: «Адри… Торт на твоей коже ещё слаще. Или это ты… такая вкусная, — громко причмокнув губами, он со стоном протянул. — Как же я хочу ещё…»

Адриана широко распахнула глаза, зажала рот рукой и укусила себя за пальцы, чтобы нервно не расхохотаться. Снова потрогала его лоб: вдруг у Коннора начался жар, и он бредит? Но спящий лишь довольно замычал и растянул губы чуть ли не до ушей в ответ на её прикосновение. И Адриана, вплетая пальцы в его разметавшиеся волосы, неуверенно провела ладонь к затылку. Опять услышала едва различимое: «Адри», сказанное с умоляющей интонацией. Словно Коннор просил вернуть руки туда, где они только что лежали. Он подался к ней ближе, и Адриана принялась гладить его по голове.

Какое-то время Адриана сидела рядом, приглаживая его волосы, но наблюдать сияние улыбки от её прикосновений мешали подступающие слёзы. Утерев их, Адриана взяла большую ладонь Коннора, переместившуюся на левую сторону груди, и прижала сначала к щеке, а потом к губам. Полыхающее внутри напряжение окончательно смыло ледяной волной облегчения. Видя, как Коннор расслабляется, Адриана не сомневалась: сейчас ему уже не больно. Ему хорошо во сне с тортом на ней. А, может, просто рядом с ней?

«Что же тебе снится, любитель классики не во всём? Ты сейчас тоже кажешься таким сладким, профессор. Только похожим на торт-суфле с орешком-сюрпризом внутри. Если не знать про него, можно зуб сломать от неожиданности. И хоть я не люблю сладкое… Боже, как же я хочу это суфле… А больше — отгадать все спрятанные в тебе загадки…»

Взгляд устремился к приоткрытому рту. Коннор облизнулся и снова протянул сладкий стон. Адриана печально улыбнулась, любуясь его умиротворённым лицом, и до безумия сильно захотела оставить поцелуй не только на пальцах. И, будто маня, Коннор опять соблазнительно увлажнил языком губы и сипло задышал, запустив миллион мурашек по её телу, устремившихся в низ живота.

— Он хочет пить. — Ядовитый шёпот заставил Адриану подпрыгнуть на месте.

— Господи! — так же тихо прошипела она, схватившись за сердце.

— Всего лишь тот, кого ты звала. — Уильям протёр салфеткой очки и нацепил их на нос. — Но тоже отец, да.

— Ты что, совершил переход прямо в гостиную?

— Я ещё не выжил из ума, Адриана. Зашёл через настежь открытую дверь, но не хотел прерывать… — Он кашлянул и нахмурился. — Дай ему воды. Такие мощные энергетические атаки могут вызвать обезвоживание.

Она прекрасно знала об этом. И позаботилась, чтобы по дороге домой и Николь, и Коннор, и Адам выпили достаточно жидкости. Но, видимо, Коннору с его водной стихией, которую выжег огонь воспоминаний, такого восполнения могло быть недостаточно. Он просил кофе, а для него вода и кофе — вещи тождественные.

Адриана устремилась на кухню и, вернувшись обратно со стаканом воды, попыталась мягко и осторожно пробудить Коннора, приподняв голову. Уильям неподвижно стоял, наблюдая за её действиями, и Адриана чувствовала пристальный взгляд, дырявящий затылок.

— Коннор… Тебе надо попить. Это обычная вода, но если…

Она осеклась, подумав, что и её мозг оплавился. Произносить нечто вроде: «Если ты не встанешь к вечеру с дивана, я готова обмазаться сливками с ног до головы, стать тортом и ромашковым чаем, лишь бы тебе только полегчало» при отце крайне глупо. Хоть подобная фраза и рвалась стремительно наружу…

— Папа, может, ты перестанешь буравить меня взглядом и займёшься Николь? — проговорила Адриана, спешно обернувшись.

Уильям тяжело выдохнул и поджал губы, словно словив ими невысказанные слова. Развернулся к спящей Николь, склонился над ней.

— Там, в парке, — быстро меняя тему, Адриана начала договаривать то, что не сказала ему по телефону, — я безумно испугалась. Помню, как нам рассказывали случаи о детях, которые выплеснули весь потенциал и впали в кому, из которой невозможно вывести, если энергия истрачена до капли… Даже если бы Николь потеряла сознание, мы бы не смогли её найти. И до сих пор не понимаю, как ей хватило сил совершить переход, утащить с собой другого человека и вернуться обратно? Она выглядит разморённой жарой, но точно не страдающей от истощения…

Адриана, поставив чашку на стол, подошла к отцу ближе. Невольно дёрнулась от вида его побледневшего лица, расширенных глаз и испарины на лбу.

— Пап? — испуганно протянула Адриана, вцепившись в бортик кроватки. — Что такое?

— Когда я проверял её силу в прошлый раз, — шёпотом начал Уильям, — после эпизода с каруселькой, мне показалось, Коннор меня сбивает. И тянется своей силой к Николь. Но теперь я абсолютно точно уверен, что в Николь… Адриана, в ней будто сетью сплетены энергии: наша алая и его, синяя…

— Что ты такое говоришь? — Адриана посмотрела на отца, как на безумца. — Они не могут сплетаться в теле одного человека. — И затараторила заученные истины. — Даже если формируется связь, частицы энергии проникают глубоко в центр силы и остаются там, не смешиваясь с каналом привязанного. Их невозможно увидеть или почувствовать. А Коннор вообще не Посвящённый, его раскрытый потенциал никак не мог наследоваться… Да и Никки же продолжает нашу линию рода, — уверенно сказала Адриана, но, глядя на отца, свела брови. — Ведь так?

Уильям обернулся и расширившимися зрачками посмотрел на Коннора. Ему давно не давало покоя то, что энергия Адрианы крайне странно движется к Коннору и Николь. И он постоянно изучал особенности описанных связей между Посвящёнными, но нигде не находил ничего подобного. Были случаи, когда Посвящённые убивали себя вышедшим из-под контроля даром. И их близкие всегда чувствовали смерть родного человека, но его всплески не вредили им фатально. Разве что лишали сознания на время. Однако Коннор реагировал на колебания стихии Адрианы пугающе — оттягивал её опасные вспышки и замыкал их в своём теле. И когда Адриана чуть не убила себя на побережье, пламя бушевало внутри Коннора и выжигало его дотла. Бешеные искры метались и в тельце Николь. Они оба гибли вместе с Адрианой, застывшей в шаге от смерти. И Уильям горел, но иначе… Полыхал пониманием, что дочь погибает от собственных способностей, и скоро их связь оборвётся. Связь, но не его жизнь… После он объяснял себе — тело Коннора просто не готово к подобному, он ведь не Посвящённый, а Никки — кроха…

Но встреча с Дойлами после эпизода с улетевшей неизвестно куда детской каруселькой заставила Уильяма рыть архивы «Наследия» куда более тщательно. Пока Уильям искал игрушку, заприметил нечто шокирующее. Коннор в очередной раз оттянул всплеск Адрианы. И не только замкнул её огонь в себе, он словно обтянул Адриану охлаждающей плёнкой из своей стихии, что казалось чем-то абсолютно невероятным. О таких проявлениях дара ни в одном архиве не нашлось ни слова… Тандем их энергий не подчинялся описанным законам… И если Николь и Адриану хотя бы объединяла кровная линия, то Коннор являлся всего лишь созданным и привязанным по воле злого случая Посвящённым… Чья сила, возможно, целиком и полностью зависела от потенциала Адрианы. Теперь и вовсе спящей под установленными барьерами. Так что же с ними обоими происходит? И как в эту цепь ввязана Николь, родившаяся задолго до искусственной инициации Коннора?

Уильям слабым усилием пробудил зрение Посвящённого и подошёл к Коннору, минуя застывшую в раздумьях Адриану. Теперь перед ним лежал лишь тёмный силуэт, в солнечном сплетении которого переливающимися бликами выделялись нити энергии. Заметно поблёкшие и истончившиеся. Они тускло пульсировали синим, медленно напитываясь силой… Но в них то и дело мелькали едва заметные красные сполохи. Озноб пробежал по спине Уильяма, и он вернулся к Николь. В её животике переплетались нити двух цветов, сливаясь в единое фиолетовое мерцание. Когда из пульсирующего клубка резко выбилась молочная нить, в один миг затянутая обратно тугой красно-синей спиралью, Уильям оторопел и выпучил глаза. Задержал дыхание, в неверии посмотрев в пустоту перед собой.

…Молочные капли силы Алексея скудно дребезжали в воздухе, когда Уильям прибыл в парк по просьбе Адрианы. Остатки сполохов родной энергии бились куда сильнее. Но как Уильям ни силился, он не смог через них нащупать, куда вёл путь, проложенный Николь. Всякий раз словно в стену упирался. Или в барьер… Дороги туда как будто не существовало… А Уильям до зуда в ладонях хотел пропустить собственные нити энергии, вызывающие нестерпимую боль, через тело ублюдка Дёмина за всё то, что он сотворил с его семьёй. Вот только… Для начала нужно было его достать оттуда, куда его отправила Николь.

«Так куда же подевался этот сукин сын? — пронеслось в голове Уильяма, неотрывно глядевшего на фиолетовое мерцание. — И как в центре силы моей внучки оказалась его энергия?»

* * *

Тусклый свет дрожал на ресницах. Тело сотрясалось, как будто превратившись в струну из натянутых мышц, по которой изо всей силы ударили. Сознание колышущимися волнами то подступало, то удалялось, бросая в кромешный мрак. Ужасно хотелось вдохнуть полной грудью, но спёртый воздух сдавливал грудную клетку, вызывая кашель.

Алексей перевернулся со спины на бок, сплёвывая едкую густую слюну. Лёгкие горели огнём, желудок сжимался в болезненный комок, а в горле ужасно першило. Дерущие ощущения вызывали слёзы и замутняли зрение. А в густом мраке, окутавшем Дёмина, и так практически ничего не просматривалось. Алексей сощурился, всмотревшись в обстановку вокруг, и не сразу понял, что сидит в длинном коридоре. По коже побежали мурашки: то ли от страха, то ли от пробирающегося через тонкую рубашку холода. Алексей обхватил себя за плечи и задержал дыхание, пытаясь подавить вырывающийся кашель. И застыл, выпучив глаза, когда до ушей донеслись женские выкрики. Слишком знакомый голос, заставивший его тут же подскочить на ноги.

Шатаясь, Алексей пошёл вперёд, минуя железные лестницы и запертые двери. Зацепился взглядом за надписи на русском языке, но в эту секунду слышал только голос любимой. Всё остальное его не волновало. И когда громкий мужской рык оборвал её эмоциональную тираду, Алексей остановился. Этот голос мог принадлежать лишь одному человеку. Тому, кого отчаянно хотелось уничтожить. Чей мозг хотелось разорвать воспоминаниями о худшем дне в жизни. Вот только… Алексей, наконец вспомнив, что было накануне, вздрогнул и осмотрелся. Не сам ли он угодил в этот день?!

— Ты слышала, что я тебе сказал? Уходи! М… — От громкого стона голос срывается и звучит иначе. — Адри… Молю… Пойми, меня уже не спасти.

— В десятый раз повторяю — я тебя не оставлю! Мне нужен живой герой, а не память о нём и о его сомнительном подвиге! — уверенностью звенит каждый звук в слове. — Теряем время. Учти: мы или уйдём отсюда вместе, или оба останемся здесь!

Алексей застыл на пороге той самой компрессорной завода, которую видел в горящих воспоминаниях Дойла. И той самой компрессорной, на холодный пол которой отправил его умирать. Алексей проморгался и ущипнул себя. Но не проснулся. Сделал ещё неуверенный шаг, и в спину что-то ударило. Он обернулся и опустил глаза. На плитке лежали сломанное пластмассовое крепление от детской карусельки и небольшой плюшевый тигрёнок.

— Что за?.. — зашипел Алексей, машинально поднимая игрушку с пола. Затем выпрямился и шагнул внутрь помещения.

Дойл, прижимавший одну руку к животу, держал второй Адриану за плечо. Если бы она до этого не сказала ни слова, узнать её получилось бы не сразу. С короткой причёской, более светлым цветом волос, одетая в безразмерный свитер, точно такой же, в который был одет и Дойл, она мало походила на ту, какой он её когда-либо знал. Если бы не горящие знакомым огнём глаза…

— Адриана? — позвал Алексей. Она посмотрела в его сторону, и её лицо от удивления вытянулось. Коннор тоже обернулся, но лишь нахмурился так, как если бы увидел незнакомого человека. — Какого хрена? Где мы? — вырвалось у Алексея. Он сжал тигрёнка в руке и бросил его в сторону стоявших перед ним. Адриана легко поймала игрушку. — Куда меня отправила твоя чёртова племянница?

— Племянница? — Коннор недоумённо посмотрел на Адриану, на лице которой явно заиграло понимание происходящего.

— Боже… — А Адриана вонзила взгляд в тигрёнка и закрыла рот рукой. — Никки… Так вот куда улетела каруселька… Но… как?

Она хотела сделать шаг навстречу Алексею, но Коннор вдруг резко закашлялся, согнувшись, и Адриана тут же вернулась к нему. Одну руку уложила на спину, второй аккуратно коснулась его живота… И посмотрела на Дойла так, что Алексей, оскалившись, кинулся к ним.

Адриана выглядела иначе, но это была точно она… Дар не слушался, нити не раскручивались перед мысленным взором, и Алексей не чувствовал ни свою энергию, ни Адрианы, но сомнений не оставалось… Сейчас его Адриана смотрела с трепетом на Коннора Дойла… Который не казался собой, но смерти которому он всё равно желал… Всего два шага, и Адриана окажется в его руках. Два шага, чтобы вырвать её из чужих объятий того, кто не имел на неё никакого права.

…Всего шаг до встречи с огромным паразитом, стремительно преградившим путь и взявшимся словно из ниоткуда. Длинная скользкая тварь, словно обретя плоть и ожив из воспоминаний Дойла, вонзилась десятком тонких щупалец в грудь Алексея, ударом выбивая громкий крик.

Дойл, стиснув зубы, отреагировал моментально. Неловким движением толкнул закричавшую Адриану к стене, закрывая её своим телом. Но она, намертво вцепившись в его руки, потащила за собой. Прижимаясь друг к другу, они проскочили мимо обезумевшего от боли Дёмина, которого высоко над полом поднял монстр, и выбежали из компрессорной.

Алексей, как мушка, угодившая в путы огромного паука, остался трепыхаться. А паразит замер, будто учуяв в его крови нечто. Но Алексей, обмирающий ещё и от ужаса, уже не смог бы сообразить, что внутри него опасной приманкой бежала быстро восстанавливающая повреждения вакцина, сотворённая его матерью из клеток клона — человеческих и инопланетных. И пульсирующие частицы — такие знакомые и родные для паразитических особей и в то же время извращённые, перестроенные, отталкивающие — путями изломанной связи передавали в их коллективное сознание примитивных тварей лишь одну яростную звенящую мысль Алексея: «Разорвать мозг».

Паразит извивающимся телом отшвырнул в угол плюшевого тигрёнка, выпавшего из рук Адрианы. Небрежно прошитая чёрными нитками пасть игрушки, напоминающая улыбку, обагрилась кровью. Тигрёнок, ранее веселивший своим нелепым видом Николь, теперь будто бы злорадно усмехался. Блестящими глазками-бусинами наблюдал, как огромная присоска твари стремительным ударом пробила череп жертвы и разодрала в ошмётки мозг.

И уже иное, ясно отпечатанное там последнее желание Алексея:

«Адри! В твоих губах — спасение… Поцелуй не его… Меня…»

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…

Примечания:

Следующая часть цикла «Пси Фактор: Возрождение»:

«Догорающий лёд поцелуя» — https://ficbook.net/readfic/12490139

Приглашаю также в новогоднее баловство под названием «Это Netflix, детка!», где можно встретиться с любимыми героями в разных фанатских мирах: https://ficbook.net/readfic/12930601 И, возможно, понять больше о том, какие способности таит в себе Коннор Дойл из «Возрождения».

Благодарю свою команду, любимых девочек All_we_need_is_love, CoLin Nikol и Di_Temida, за поддержку и помощь с редактированием работы! Выражаю слова признательности всем читателям, который прошли дорогу, длиною в год, от пролога «Мёртвой жизни» до эпилога. В особенности хочу сказать большое спасибо Lolita_black, Tina Trainor, Elmirael, Лакерта, JakerJS, Asya Turgeneva, Ankaris, Чикенэсс, Guildias за невероятно вдохновляющие отзывы, мотивирующие писать историю дальше.

Если вы читали эту работу молча, пожалуйста, напишите мне хотя бы пару строк после эпилога. Это так важно.

Надеюсь на встречу с читателями цикла в новой истории! 💜💜💜