Мёртвая жизнь (гет)

Лоуэр Шип Харбор, Канада

19 августа 2000, 21.40

«Шевроле» Коннора остановилось возле дома Хиллов, всё больше погружающегося в сумерки. На окраине Лоуэр Шип Харбор их жилище завершало цепь небольших однотипных построек. И только в нём полностью отсутствовало освещение. Проскользив взглядом по улице, Коннор развернулся вполоборота, глянув сначала на сидевшую рядом Адриану, а затем на Доггетта и Скалли на заднем сиденье. Дана, осматривавшая местность то в одно окно, то в другое, нарушила затянувшуюся тишину и произнесла:

— Крохотная община сельского типа. Идеальное место для тех, кто не любит шумиху маленьких и больших городов.

— Или хочет спрятаться, — мрачно проговорил Джон.

— Давайте оценим, что мы имеем, — начал Коннор. — Две предполагаемые точки возвращения Малдера: одна из них высчитана по расстоянию между предыдущими выбросами тел и направлению, а вторая — чисто интуитивно, так как здесь живёт семья, в которой пару лет назад были клонированы животные и ребёнок. Расстояние между точками — шесть с половиной миль. У нас четыре человека и одна машина. Мы можем отправиться на место по высчитанным координатам все вместе или разделиться по парам. Кто-то останется здесь.

— Мне кажется, логичным будет разделиться, — согласилась Адриана. — Учитывая, что Билли выбросили в другом месте, по неизвестной нам логике, мы не можем быть уверены, что Малдера вернут по вычисленным ранее координатам. Мне проще поверить, что его сбросят у дома Хиллов. Всего шесть миль между точками на карте.

— К тому же, судя по местности, поблизости с первым предполагаемым местом нет домов, а ранее возвращённых находили в малолюдных местах, — заметил Коннор.

— И именно здесь, — Адриана кивнула в сторону построек, — живёт семья, с которой начались эксперименты по клонированию.

— Предположительно начались, — поправил её Коннор и снова посмотрел на дом. — Но ведь там нет мальчика, — с сомнением произнёс он.

— А вы так уверены, что его там нет? — приподняв бровь, спросила Скалли и тут же поймала понимающий взгляд Коннора и одобрительный кивок. Видно, его и самого точил этот вопрос. Дана вздохнула: — Однако не самое удачное время для беседы с миссис Хилл, увы. Плотно зашторенные окна, отсутствие света в доме. Думаю, вряд ли нам будут рады, учитывая, что Джоан могла запомнить вашу машину.

— Давайте лучше сконцентрируемся на поиске Малдера, — уверенно проговорил Джон. — Что бы нам ни сказала миссис Хилл, бьюсь об заклад, она точно не разрешит нашу дилемму с двумя точками. Понимаю, что несколько фактов указывают на это место, но ранее маршрут выброса тел не отклонялся ни на милю, верно, агент Скалли?

— Отклонился он лишь в случае с Билли, но, поскольку он вернулся с T-клетками, действительно сложно понять, почему его выбросили в другом месте.

— И если бы у нас было хотя бы две точки, а лучше три в этой сломавшейся прямой линии движения, — продолжал Коннор, — мы бы могли проследить новую закономерность, так как вполне вероятно, что и выброс Малдера произойдёт не здесь и не там…

В машине воцарилось гробовое молчание.

— Так по теории вероятности мы можем бесконечно находить новые координаты, — всё больше чувствуя, что разговор заходит в тупик, начал подводить к окончательному решению Джон. — Но всё же. Предлагаю нас с Дойлом отвезти на место, где должны по чётко высчитанным координатам сбросить Малдера, а женщинам вернуться обратно сюда и остаться дежурить в машине поближе к дому Хиллов.

— Нет, я бы хотела отправиться в изначально определённую точку, — произнесла Скалли. — Моя интуиция говорит, что это правильное решение. Но согласна, что логичным будет разделиться.

— Здесь нет женщин, есть агент Де Марко и агент Скалли, — выслушав Дану, отчеканила деловым тоном Адриана, повернувшись к Джону. — И это абсолютно нерациональное деление сил и ресурсов. Если агент Скалли решила ехать туда, пусть будет так. Она — врач, может оказать первую помощь Малдеру, если его выбросят по изначально высчитанным координатам. В безлюдном поле нужнее медик, машина и носилки, которые мы захватили по дороге сюда. Не думаю, что мы можем тут на что-то рассчитывать, но всё же в случае необходимости будем стучать во все двери и призывать к помощи. А со Скалли пусть едет… — она перевела взгляд на внимательно смотревшего на неё Коннора, — профессор Дойл. А мы с агентом Доггеттом останемся возле дома Хиллов. Это сэкономит время на дорогу, мы уже не можем им разбрасываться.

Адриана заметила, как брови Коннора дёрнулись вверх, а рот приоткрылся. И, не давая ему времени на комментарии, официальной интонацией проговорила:

— Я ясно обрисовала положение дел, агенты Скалли и Доггетт?

Она развернулась к Джону и Дане. Скалли кивнула. Доггетт, уперев язык в щёку изнутри, спустя пару мгновений тоже безмолвно согласился, мотнув головой. Уверенный взгляд снова вернулся к Коннору, который, прищурив глаза с бушующим в них серым ураганом, громыхнул командным тоном:

— А я не согласен! Не знаю, по какому критерию вы, агент Де Марко, — он выделил тоном её фамилию, — сейчас распределили силы, но, во-первых, агенты Скалли и Доггетт уже сработавшиеся напарники, которые, насколько я знаю, по уставу Бюро не разбиваются по разным командам при проведении операций. Во-вторых, агент Скалли без оружия, как мне известно. Я тоже. Зато в вашей команде два пистолета из двух.

— Буду не против уступить свой, — с флёром скользящей иронии проговорила Адриана, пристально глядя Коннору в глаза. — Согласна, в данной ситуации оружие в руках куда важнее, чем фонарик.

— В-третьих, — как ни в чём не бывало, продолжил Коннор, — ведущий дело агент должен быть в непосредственной близости к месту обнаружения тела. Оно у нас точно не определено, но раз агент Скалли хочет поехать туда, логичнее будет отправить с ней агента Доггетта. По причине, которую я обозначил раньше. Я же полагаю, что возращение может случиться здесь.

Коннор моментально принял обстановку рабочей ситуации и сыпал аргументами, сам поражаясь, насколько быстро они отскакивают от зубов, но на языке вертелось противное «в-четвёртых», которое звуком гонга сигналило: в одно дежурство никогда не ставятся сотрудники, пребывающие или пребывавшие в отношениях. Это опаляло его сильнее всего, но озвучить такой довод Коннор всё же не решился. Бить по личному — не в его правилах. Но следом в голове стучал вытекающий из этого аргумента вопрос: «Почему она захотела дежурить с Доггеттом?» Такую расстановку невозможно было подвести ни под одно правило, кроме как под обычное желание. Но Адриана ведь тоже в первую очередь сейчас за профессиональную этику. Вон, даже профессором его назвала. С одной стороны, понятно и этично переходить на звания в рабочей ситуации, с другой, почему-то ужасно неприятно по ушам резануло такое обращение. Наверное, потому что личные причины впервые абсолютно сокрушительно ударяли по нему самому. А ведь он никогда не позволял руководствоваться ими при распределении сил. Только регламенты, правила, запросы и специфика расследования… Никаких «Я должен быть с тобой, потому что я тебя никому другому не доверю» или «Не пущу тебя с ним, потому что он — бывший».

Веки пристально смотревшей на него Адрианы наполовину прикрылись, а рот наоборот приоткрылся. Выражение лица стало ещё более холодным, деловым, а во взгляде пробежали тени, мелькавшие в первые месяцы после знакомства, когда она смотрела на него надменно и с чувством превосходства.

— Я руководствовалась другим критерием при расстановке агентов, — каждое слово Адрианы прозвучало с непоколебимой уверенностью. И снова следом ни единого объяснения.

— Вот только я не ваш агент, — спокойно проговорил Коннор, не сводя с неё глаз.

В последних едва заметных красных закатных лучах полыхали его серые радужки, и ответный, неморгающий взгляд зелёно-карих глаз уступил в негласном сражении, на пару мгновений скрывшись за темнотой век. Внутренний стальной стержень, сросшийся с позвоночником, оплавился, заставив Адриану опустить подбородок. Следом пришло понимание, что спорить, доказывать и настаивать не хочется. Впервые в жизни в рабочей ситуации чувствуя от этого не горечь досады, а непонятное, распирающее грудь удовольствие. Пусть будет, как он решил. Вчерашняя ситуация убедила её в одном: даже если у Коннора с собой только фонарик, выходить с ним во мрак не страшно. В чьих-то руках и автомат будет давать куда меньшее чувство безопасности. И даже прожектор порой не способен осветить путь настолько, как это может сделать человек, с которым идёшь рядом.

— Профессор Дойл прав, — вмешалась Скалли, не замечая, что Адриане уже и не нужны аргументы в пользу его мнения. — Я бы предпочла отправиться по ранее определённым координатам со своим напарником.

— Хорошо, — нейтральным тоном заключила Адриана, снова приподняв подбородок и вонзив взор в Дойла.

Во взгляде Коннора не промелькнуло ни намёка на удовлетворение. И Адриана тут же отметила это. Работая в мужском коллективе, она быстро привыкла к игре, которую теперь будет называть про себя не иначе как «Чей фонарик длиннее, а пистолет скорострельней». Её она мало интересовала, но всегда забавно было наблюдать, как менялся в лице победитель, когда из нескольких вариантов стратегий утверждали именно его. Будь то явное проявление радости или всего лишь заигравшая надменная усмешка. От этого иногда веяло ребячеством, хотя матёрые ищейки Бюро именно её считали зелёной выскочкой, проложившей путь наверх с помощью чего угодно, только не головы. Лицо Коннора же осталось абсолютно бесстрастным. Он не упивался тем, что его расстановка принята. Очевидно, он вообще не рассматривал это как победу. Может, привык, что его разумным доводам сложно что-то противопоставить. Разве что причину, по которой она хотела его отправить со Скалли. Но Коннор вряд ли бы обрадовался, скажи она её сейчас, когда их четверо. Адриана уже прекрасно поняла, как он реагирует на подобное и насколько не хочет чувствовать себя уязвлённым. Да и интересовало её другое: он всё же руководствовался только штатными критериями, когда делил их на пары? И если да, отчего в радужках носился отнюдь не профессиональный шторм, чьи отголоски до сих пор бились и медленно пропадали в чёрной бездне зрачков?

— В любом случае… — снова начал Коннор, достав из кармана пиликнувший мобильный, — нам нужна вторая машина, чтобы в случае, если Малдера выбросят не возле дома Хиллов, быстро добраться до места назначения. И желательно кто-то ещё на подхвате. Директор отклонил мою просьбу в инициации расследования, пока мы не обнаружим Малдера. Но я позвонил своему человеку, — он замолчал, вчитываясь в текст на экране телефона. Довольно кивнул и продолжил: — который не ответил сначала, но вот отписал, что сможет приехать через пару часов. Кажется, я сорвал его с отдыха, проходившего где-то за пределами Галифакса. Надеюсь, в трезвом состоянии, — пробормотал он, дочитав сообщение.

«Выпишу я тебе премию, выпишу. Или что другое выпишу, если подведёшь или явишься с запахом алкоголя», — подумал Коннор, всё ещё глядя в экран. Внимание перетянул резкий щелчок открываемой двери машины, выпустившей Адриану на улицу. Он посмотрел ей в спину, вдохнул прохладный воздух и почесал висок.

— Мне нужно кое-что забрать из багажника, — проговорил Коннор Джону. Он вышел из салона, искоса посмотрев на Адриану, со скрещёнными руками стоявшую у обочины.

Джон, ещё сильнее поджав губы и недовольно сдвинув брови, под пристальным взглядом Скалли поспешил покинуть пассажирское сиденье. Остановился у водительской двери, глядя на вросшую в землю неподвижную Адриану. Она же смотрела куда угодно, только не в сторону машины. И двух мужчин, точивших её взглядами.

Коннор, прошуршав около минуты в багажнике, захлопнул его и подошёл ближе к Адриане со свёрнутым в рулон толстым туристическим ковриком в одной руке и выключенным фонариком — в другой.

— Ночь будет точно холодной, а сидеть на нём достаточно комфортно. Проверено несколькими дежурствами.

— Занимательный у тебя багажник, Дойл, — всё так же блуждая взглядом по местности, проговорила Адриана. — Чего там только нет.

— Ну, а если замёрзнете, то вполне можно согреться, сделав сто восемь кругов Приветствия солнцу на этом коврике, — иронично проговорил Джон.

Взор Адрианы тут же прошил его, словно стрела с огненным наконечником. Фразу она явно не оценила, только демонстративно фыркнула и дёрнула плечами.

— В любом случае, не соглашайся, — заговорщицки проговорил Джон, окинув Коннора взглядом смеющихся глаз, и сел за руль. — Это только на первый взгляд просто.

Коннор по реакции обоих понял, что речь зашла о чём-то личном, имевшем место быть в прошлом. Как напарники, они вполне могли прежде вот так коротать ночь под открытым небом на каком-нибудь задании. Коннор попытался вспомнить, что он знает о классической последовательности асан в йоге, с трудом доставая из памяти название Сурья Намаскар. Но перед глазами тут же весьма яркими красками заиграла лишь одна картинка: Адриана в позе Собаки мордой вниз. И смотрел Коннор на неё сверху, оценивая не отстройку, в которой всё равно ничего не понимал, а то, насколько сексуально обтягивают блестящие леггинсы ягодицы Адрианы.

Дойл стряхнул видение, не сразу поняв, что стоит с абсолютно дурацкой улыбкой с рулоном в обнимку под вопросительным взглядом Адрианы. Он прикрыл рот, прижав коврик к груди, и поспешил пройти мимо неё. Остановился у дерева, снял ремни-зажимы и развернул рулон впритык к стволу. Шум отъезжающего «Шевроле» наконец-то стих, фары перестали освещать дорогу, выступая до этого последним источником света. Солнце окончательно спряталось за горизонтом, погружая Коннора и Адриану в кромешную темноту. И в ту же секунду, когда рокот мотора стих, в домах, будто по взмаху волшебной палочки, выключилось освещение.

Через пару минут глаза Коннора привыкли к мраку. Включать фонарик пока не имело смысла — лишь привлечёшь к себе комаров и израсходуешь запас аккумуляторов. К тому же Коннор слишком привык полагаться в таких условиях на инстинкты и ощущения, не доверяя тому, что призвано облегчить задачу. Всегда лучше настраиваться на худшие сценарии. Дойл снова осмотрелся, мысленно перестраивая воображаемую карту местности в ночных условиях. С постройками дела обстояли лучше, чем с безлюдным полем: тусклые лампочки, висевшие на дверях, позволяли понять, что где-то там темнота заканчивается и начинаются стены домов. И если небо загорится белым огнём, вспыхнувший свет в окнах любопытных зрителей проложит им путь ярче лежащего в траве фонарика.

Адриана же прикрыла веки и вдохнула полной грудью. Лёгкий ночной ветер доносил запахи хвои и свежескошенной травы. Ароматы, почувствовать которые жителям мегаполисов не дано. И от них, от глубокого дыхания опьяняюще закружилась голова, но Адриана лишь счастливо улыбнулась. Радовало, что её бодрый уверенный настрой не испарился, когда она вышла из машины в ночь. В этот раз ситуация выглядела не настолько пугающей, как вчера, хоть перспектива, что над их головами снова может зависнуть НЛО, не радовала. Но теперь страх охлаждала мысленная подготовка к тому, что должно случиться, да и близкое соседство с домами успокаивало. Но больше — присутствие того, рядом с кем она с каждым часом всё больше чувствовала себя как за каменной стеной.

— Можешь садиться, если хочешь, — тихо проговорил Коннор.

Адриана молча подошла к коврику и расположилась практически на самом краешке, скрестив ноги по-турецки.

— Не хочешь занять место у ствола? Так будет удобнее сидеть, — удивлённо спросил Коннор, всё ещё не решаясь сам опуститься на подстилку.

— Мне как раз удобнее без опоры сидеть, — невозмутимо ответила Адриана, потянувшись макушкой вверх.

Коннор пожал плечами и сел, прислонившись спиной к дереву. Около получаса они просидели абсолютно молча. И Дойл уже вместо того, чтобы думать о расследовании, безуспешно пытался избавиться от навязчивого вопроса, всё это время тонким шилом дырявившего мозг.

«Почему она хотела дежурить с Доггеттом?»

C профессиональной точки зрения, он всё ещё не мог уловить логику Адрианы, под каким бы углом ни смотрел на ситуацию. Да и сидя под деревом, так близко к ней, Коннор не хотел заниматься самообманом: рабочий аспект даже из чистого любопытства его больше не интересовал. Он не воспринимал Адриану как напарницу, прекрасно понимая, что никогда уже не сможет её рассматривать как фигуру на шахматной доске, у каждой из которых своя миссия, и принимать решение, куда её поставить, нужно с холодной логикой. Именно поэтому и на его работе, и на её порицались отношения между сотрудниками. И теперь он ещё яснее осознавал, почему. Он бы никогда не поставил её под удар. Ни в жизни, ни на работе. А в этой ситуации привкус горечи во рту от захлестнувшего чувства и вовсе напрочь стирал и заглушал безвкусную профессиональную стратегию. И сильнее всего по вискам било осознание: а ведь ни он, ни Адриана никак не обозначили друг перед другом, насколько закончены для них отношения с Линдсей и Джоном не только на словах, но и внутри. Что, если Адриана хотела поговорить с Джоном о чём-то личном, выбрав его как пару на дежурстве? Что, если между ними не проведена окончательная разделяющая черта? Что, если…

Коннор не закончил свою цепочку из вопросов. В доме напротив зажёгся свет во всех комнатах, и это позволило чуть получше рассмотреть окружающую обстановку. И спину Адрианы. Сердце забилось чаще, а горечь на языке стала более ощутимой. И смысл только себя изводить версиями, если можно узнать у Адрианы, оставшись с ней один на один? Главное, выбрать нужную форму вопроса.

— Почему ты хотела отправить меня со Скалли? — не допустив ни намёка на обуявшие его чувства, максимально по-деловому спросил Коннор.

Адриана вдруг повернулась к нему и мягко, почти полушёпотом проговорила, окинув внимательным взглядом его позу:

— Твоя спина… Я не хотела, чтобы ты провёл полночи, сидя на земле в неудобной позе.

На Коннора словно кипяток вылили. Из горла почти вырвался хрип, а глаза округлились. Адриана уже снова отвернулась, а он захватил ртом воздух и замолк. А вот такая причина расстановки даже отголоском не зазвенела в сознании, зато напрочь выбила весь кислород из лёгких. С одной стороны, приятными покалываниями по телу разлились слова Адрианы и её заботливая интонация, но с другой… Что-то казалось в этой ситуации до невозможности неправильным.

— Разве ты не руководствуешься таким критерием, когда расставляешь людей на дежурства? — пожав плечами, продолжила Адриана. — Ушибленная спина, подвёрнутая нога или внезапно разболевшийся живот. Всё это может значительно повлиять на качество выполнения задания. В любом случае, с кем бы ни поехала Скалли, с тобой, мной или Доггеттом, она бы не смогла нести носилки, и пришлось бы ждать помощь второй пары, — она немного помолчала, а затем повернулась к нему и спросила с такой интонацией, что ум Коннора, упорно складывавшего другие причины, окончательно поплыл. — Кстати, как ты? После ужина всё хорошо?

Спазм нехотя отпускал горло, и всё, что Коннор пока смог из себя выдавить, это односложное «Мгм» с утвердительной интонацией. Адриана с сомнением посмотрела на него, растерянно кивнула и быстро отвернулась, нервно поведя плечами. Кашлянув, Коннор потянулся к ней, коснулся тыльной стороны ладони и недовольно шикнул, хватая её за запястье. Дар речи вернулся в ту же секунду.

— Да ты же ледяная! Господи, Адриана, беспокоишься о моей спине, а сама так сильно замёрзла.

— Это нормальная температура моей кожи, — воспротивилась она, но Коннору даже незначительного касания хватило, чтобы уловить дрожь, бегущую по телу. — Точнее, это всё из-за барьеров, но я не чувствую… — она вдруг замерла и вздрогнула, будто сама только что осознала, как ей холодно.

Коннор в ответ лишь тихо прорычал, принявшись расстёгивать куртку. Он уже почти достал руку из рукава, но холодные ладони Адрианы остановили его.

— Не надо! — серьёзно и строго проговорила она. — Ты опять нерационально используешь ресурс.

— Адриана, хватит! — на одном дыхании выпалил Коннор, закипая от нахлынувшей злости. — Мне безумно приятна твоя забота, но ты перегибаешь палку. Заботишься о других, показывая себя сильной и неуязвимой. Я понял, ты — агент ФБР в первую очередь, всё остальное — в последнюю… Для своих агентов. Но для меня ты не перестаёшь быть женщиной, и я не буду играть в стратегию «Мы — напарники, дежурим на равных». Давай в нашем личном общении оставим эти ролевые статусные игры, — Коннор аккуратно отцепил её руки, всё равно стягивая с себя ветровку.

Адриана полностью развернулась к нему и снова остановила движения рук, сцепив в этот раз пальцы на воротнике.

— На мне уже есть куртка, которая не помогает, а на тебе останется одна тонкая рубашка. Сколько бы слоёв одежды на мне ни оказалось, я не согреюсь, — пристально глядя ему в глаза, прошептала она.

Несколько секунд они, как заворожённые, смотрели друг на друга. От его тёплого дыхания по замершей коже Адрианы побежали мурашки.

— Ты такой горячий, — чуть громче проговорила Де Марко.

— И это тоже нормальная температура моего тела, — с запинками произнёс Коннор, глядя в её заблестевшие глаза.

— Я о ресурсе.

Она нежно улыбнулась, стараясь не дрожать, а затем быстро развернулась и прижалась к его груди. Коннор охнул от неожиданности, но тут же сомкнул руки, притягивая к себе хрупкую заледеневшую фигуру. Натянул полы куртки и укутал в них Адриану настолько, насколько смог.

Они снова погрузились в длительное молчание, но Коннор постоянно задерживал дыхание, чтобы лучше прочувствовать, перестала ли Адриана дрожать. Её руки оставались холодными, несмотря на то, что он несколько минут активно их растирал.

— Они всегда такие. Но спасибо, мне теплее, — отозвалась Адриана.

— Пожалуйста, — буркнул Коннор, снова крепко прижав её к себе.

Он злился на неё. В такие моменты его до невозможности сильно раздражало то, что она снова пытается казаться той самой пуленепробиваемой Адрианой, которой он знал её до ранения. А ещё сильнее — что он прекрасно понимал, что сам провоцирует такое поведение. Не отвечает на её чувственную мимику, жесты, а потом хочет, чтобы она обнажала перед ним своим слабости.

И он злился на себя. Чувствуя себя растерянным, совершенно не понимающим, как себя с ней вести. Адриана была совсем не похожа на тех женщин, которые ненадолго задерживались в его жизни. Не всех он сейчас мог вспомнить по имени, скорее, по каким-то другим ассоциациям. По просьбам или желаниям вроде: «Пупсик, я же говорила, что люблю вишнёвое мороженое, а ты купил малиновое!», «Ой, Коннор, а давай пойдём на мелодраму в эти выходные, а не на тот детектив, что ты хотел… Ну, пожалуйста!», «Мне душно, ну когда ты уже купишь кондиционер?», «Мне скучно, сладкий, расскажи что-нибудь весёлое»… Для него было нормой понимание, что его дама что-то может хотеть. Пусть это и шло иногда вразрез с его желаниями. Были у него и такие женщины, которые явно злоупотребляли этим его пониманием. И он не сразу улавливал, что представляет интерес для них как некий джинн, выполняющий исключительно их желания. И парадоксально, но стоило только не выполнить какую-нибудь очередную прихоть, в тумане растворялись они, а не он.

И вот этот скудный багаж опыта отношений никак теперь ему не помогал. Коннор абсолютно не знал, что делать с Адрианой. Легко было выполнять желания, когда их постоянно озвучивали или намекали на них. А теперь вон перед ним та, которая даже не может попросить его согреть её, продрогшую до самой души. Это же такая простая вещь, не какое-то дурацкое вишнёвое мороженое, от запаха которого у него зубы сводило, а от «приправы» к просьбе в виде «пупсика» глаз начинал дёргаться!

Хотя… Коннор с трудом проглотил слюну, понимая, что проблема совсем не в слове, а в том, что ему его говорила та, чьё лицо он сейчас даже и вспомнить не мог. В памяти остались только вот эти противные сладости, сказанные с не менее приторной интонацией. Но скажи ему такое Адриана…

«Да я точно спятил! — Коннор сам поёжился, лязгнув зубами. — Сейчас я ещё соглашусь с ней вишнёвого мороженого поесть».

Но всё же от одного воспоминания о ненавистном вкусе его тряхануло. Коннор с некоторым облегчением выдохнул, но от этого ситуация, доводившая его до безумия, легче не показалась.

Ему хотелось самому заботиться о ней, а вместо этого… Адриана села за руль, когда ему стало плохо, купила таблетки, перестала беспокоиться, только когда он сказал, что ему получше, и то, судя по взгляду, не до конца… Она разрешила ситуацию с Никки, позвав отца, приготовила ужин… Она подумала о его спине, когда распределяла силы и ресурсы. С профессиональной или с личной стороны — без разницы. Главное, что она учла это. И все эти моменты случились за один день! Про вчерашние массаж и оладьи лучше вообще не вспоминать. Особенно про массаж…

Как человек, привыкший отдавать, а не брать, быть всегда сильным и окутывающим заботой не только близких, но и друзей, коллег, Коннор испытывал такой шквал эмоций, который напрочь смывал всю логику и стремление понять: ему больше приятно сейчас или неуютно, что он бесконечно принимает её заботу? Ведь он совсем не привык, что о нём вообще кто-то беспокоится. А все собственные жесты в её сторону сейчас казались ему недостаточными или несвоевременными. Ведь сидел истуканом у дерева, пока она мёрзла.

Из психологии тут же во взбудораженный ум понеслись какие-то постулаты про то, что любовь — это не соперничество, не соревнование, кто лучше, больше и сильнее. Это баланс и гибкость. А ещё вспомнилось, что все этапы развития личности, характерные для определённого возраста, человек обязательно должен пройти. Иначе они настигнут его в более позднее время. От этого Коннор чуть нервно не захохотал, вспомнив, что именно пропустил в своей жизни напрочь и смирился с неблагополучным разрешением одного из этапов — одиночеством.

«Прекрасно! В тридцать девять лет впервые влюбиться и почувствовать себя моложе на неприличное количество лет… Адри, ты вчера в игре спрашивала, кто моя первая любовь? Так вот она, родная моя… Это ты… И вот эта приятная нежная поволока, затягивающая разум, о которой пишут в книжках и в которую я не верил, теперь злорадно в отместку покрывает и растворяет и без того жалкий опыт в отношениях. Чувствую себя бестолковым мальчишкой, который искренне хочет порадовать понравившуюся ему девочку. Но не знает КАК, потому что она не даёт понять, чего ей хочется! Хотя нет, даёт, но именно это я пока не способен выполнить… Наверное, поэтому она и остальное уже не просит».

Он до боли прикусил губу. Как же тяжело давалось это балансирование на краю клятых барьеров. Не рисковать любимой, не притягивать, строя из себя неприступного тюфяка, но и не отталкивать. Этот барьер резал его по живому, оставляя бесконечное желание вцепиться себе в волосы или в грудь… Или в живот, чтобы вырвать из каждой клетки воспоминания об Архангельске, погасить огонь памяти и стать свободным от кошмаров и возвращающих к реальности защит.

«Как же я хочу быть с тобой… И для тебя! Всегда и во всём. Любить, заботиться и оберегать… Милая…»

Замечтавшись, Коннор сам не заметил, как уткнулся носом в её волосы, шумно вдохнув запах цветочных духов и на миг растворившись в чувствах. Адриана встрепенулась. И Дойл, поняв, как выглядит со стороны этот его порыв, тоже вздрогнул, широко распахнув глаза.

— Ты спишь? — почти шёпотом спросила Адриана.

— А? — хрипло отозвался Коннор, теряясь в словах.

— Нет, ничего. Показалось, что ты уснул. Спасибо, я уже согрелась, и тоже чуть не задремала. Но нам лучше не спать. Температура всё же не слишком комфортная.

Она повернула голову, как бы невзначай потёршись щекой об его рубашку. Её собранные на затылке кудряшки растрепались. А глаза смотрели сонно и устало. Выбравшись из его объятий, она снова дёрнула плечами и обхватила себя руками.

— Давай поговорим о чём-нибудь, чтобы не уснуть, — предложил Коннор. Он-то и представить себе не мог, что уснёт, но вернуться из размышлений и успокоить разбушевавшийся коктейль чувств давно пора.

— Да, давай, — Адриана согласно кивнула и возвела глаза в небо, мечтательно спросив: — Ты что-нибудь знаешь о звёздах?

Коннор чуть не поперхнулся. Хорошо, что Адриана смотрела вверх, а не на него. Он потёр нос, лихорадочно вспоминая, а что же он, собственно, знает о звёздах?

— Ну, то, что это массивные небесные тела, состоящие из газа и плазмы, в которых в любую секунду нашего существования происходят термоядерные реакц…

— Коннор! — Адриана посмотрела на него с притворным осуждением. — Мы вроде хотели поговорить, чтобы не уснуть, а не наоборот. Это то же самое, если я тебе сейчас вместо какой-нибудь красивой археологической легенды, — она выделила интонацией эти слова, — начну рассказывать про особенности бальзамирования в древнем Египте.

— А я бы послушал, — Коннор пожал плечами. — От такого точно не уснёшь, это же интересно. А легенда — как баюкающая сказка на ночь.

Адриана так выразительно на него посмотрела и вздохнула, а затем снисходительно улыбнулась, что Дойл замялся. И снова почувствовал себя нелепым юнцом… на свидании. Который сухо распрягает о том, что недавно выучил на уроках, в душе надеясь порадовать спутницу своей эрудицией. Тогда он не понимал, почему на него так странно смотрят, но теперь быстро сообразил, какую историю Адриана хотела бы услышать. Чуть не застонав от самого себя и своей недальновидности, он ещё больше стушевался. Даже захотелось приложиться головой о ствол дерева, почувствовав родство с дубом. Факты о звёздах Коннор мог бы долго рассказывать, но как-то не задались у него отношения с романтическими легендами, которые можно девушке рассказать, сидя под луной… Хотя одна какая-то в памяти всё же всплыла, к его счастью.

— Смотри, вот там созвездие Лебедь… — начал он. — Есть такое предание, что оно символизирует бога Зевса, летящего к Леде. Громовержец был так очарован красотой девушки, что принял облик белоснежной птицы, чтобы не испугать её… И Леда подпустила его к себе… — по мере рассказа интонация Коннора становилась всё мягче, как и его взгляд, рассматривающий Адриану, чьи глаза снова устремились в небо.

— И в результате у них появились дети, — тихо закончила за него Адриана. — Видела картину да Винчи с вылупившимися из яиц детьми. Но легенда всё же красивая… — она немного помолчала и вдруг спросила: — А ты никогда не смотрел на звёзды, думая о том, что это души умерших людей? Наблюдающие за нами с высоты.

Коннор засомневался, стоит ли рассказывать ей о детских глупостях.

«Ты уже о гелии и газе рассказал, романтик недоделанный, — осадил он себя. — Может, лучше её послушать?»

— А тебе звёзды видятся душами? — осторожно спросил Коннор.

— Когда моей мамы не стало, мне было уже за двадцать. Я часто садилась в машину, выезжала за город и вот так подолгу всматривалась в небо. Рассказывала ей всякие небылицы. Не люблю я кладбища… Не считаю нужным приходить именно туда, чтобы поговорить с близкими. Они везде и всюду, а, главное, внутри нас…

— Я тоже кладбища не люблю…

Коннор прочистил горло. Оказывается, его глупости не такие уж и глупости после её рассказа. И стоит ими с нею поделиться, раз уж зашёл такой искренний и откровенный разговор.

— А знаешь, когда умерла моя мама, я тоже пытался говорить с ней. Только смотрел не на звёзды, а разговаривал со снегом или травой, видя в изменившемся падении снежинок или колыхании травы её ответы. Они всегда по-разному реагировали на вопросы с ответами «да» или «нет». Мне было пятнадцать, и я тогда хотел верить, что действительно вот так с ней общаюсь… И получаю поддержку. Собственно, я так и принял окончательное решение пойти служить на флот, а не в авиацию, — он улыбнулся, а затем нервно дёрнул губами. — И знаешь, что интересно? Я надолго забыл про это… Но в Архангельске, уже понимая, что не выберусь оттуда живым, я подошёл к окну и, вспомнив про снег, сказал: «Ну что, мам, скоро встретимся?» И, как в детстве, кружение снежинок изменилось, чётко ответив мне: «Нет».

Он словил понимающий сочувственный взгляд Адрианы. И, глядя в её растерянные печальные глаза, спонтанно вдруг понял, что должен сделать именно сейчас. Говорить загаданную вчера правду рано, да и вряд ли он когда-нибудь решится на такое откровение словами… Но вот действие…

— Мне кажется, ты ещё недостаточно согрелась. И я знаю, что может помочь… — он улыбнулся одним уголком рта, заговорив бархатным голосом. — Ты позволишь вернуть тебе мой долг во вчерашней игре?

Глаза Адрианы заблестели, рот приоткрылся. Она едва заметно кивнула, но тут же вздрогнула от громкого писка мобильного. Чертыхнувшись, машинально выхватила из кармана телефон, но Коннор положил ладонь сверху, не давая ей принять вызов.

— Ну уж нет! — прорычав, он замотал головой. — Даже если сюда прилетят пришельцы, в этот раз подождут!

Коннор выхватил телефон из её пальцев и отбросил в траву. Стремительно наклонился и впился в холодные губы, стукнувшись зубами и выбив у Адрианы с коротким вздохом весь воздух из лёгких. Его длинные пальцы коснулись волос под заколкой, бережно проскользив по затылку. И Адриана сама не заметила, как подсела ещё ближе, также запуская руки в густую шевелюру Коннора.

Поцелуй, такой не похожий на возврат долга в игре. Настоящий, живой, пылающий на губах, одновременно обжигающий страстным порывом и обволакивающий невидимым одеялом нежности. Холодные вены Адрианы тут же прогрелись, а жар устремился вниз живота, скрутившись там в пульсирующий клубок. Границы реальности сомкнулись лишь до краёв коврика, но где-то извне никак не смолкал противный телефон.

С приоткрытым ртом Коннор чуть отстранился от Адрианы. Замер, выдыхая ртом и обдавая её кожу горячим дыханием. Мимолётно ласково улыбнулся, глядя на её расслабленное выражение лица. И нежно, почти неощутимо коснулся губами уголка рта Адрианы.

Адриана распахнула глаза и нехотя разомкнула руки, обнимавшие шею Коннора. Еле поймав рвущийся стон, начала хлопать ладонями по земле в поисках телефона. В голову, будто ударами топора, раз за разом вонзалось понимание, что они на задании, но тело тянулось за чуть отсевшим обратно к дереву Коннору. Ужасно хотелось придумать сейчас какой-нибудь долг со своей стороны… Или отблагодарить его за всё сделанное для неё, повалив в траву.

«Горячий, какой же ты горячий… А ведь внешне кажешься будто коркой льда скованным… И как же разбить эту проклятую броню? Моя-то уже давно к чертям слетела».

Адриана скривилась, отчаянно замотав головой и приказывая себе успокоиться. Но губы горели огнём. Не обжигающим, не уничтожающим изнутри. Согревающим и вернувшим силы. Таким же светились сейчас глаза Коннора, который замер у ствола. Адриана присмотрелась к нему, пытаясь уловить на лице отголоски хоть какой-нибудь эмоции, и в этот момент наконец нашарила рукой уже по второму кругу начавший трезвонить аппарат.

— Ага, — прохрипела в трубку Адриана то единственное, на что была способна в эту секунду, шумно вдыхая и выдыхая.

— Ты в порядке? — взволнованно спросил Джон.

— Да… — Адриана пыталась собраться и вернуть речи членораздельность, но слова упорно продолжали рассыпаться на звуки при виде Коннора. Поэтому она резко отвернулась, стараясь сконцентрироваться на звонке.

— Почему ты так странно дышишь? Замёрзла?

— У… уже согрелась, — Адриана нахмурилась и снова развернулась, услышав приближающийся шум мотора. Коннор настороженно вытянулся сидя, а затем встал и пошёл к дороге с фонариком в руке. — Джон, так что у вас? — спросила она, вставая следом и направляясь к свету фар, который уже отчётливо обрисовал фигуру Коннора, машущего рукой водителю.

Дорога в шести милях от дома Хилл

19 августа 2000, 23.03

Доггетт глянул на Скалли, которая устало откинула на сиденье голову и закрыла глаза, сжал пальцами переносицу и вздохнул.

— Пока нич…

И в эту же секунду небо озарила ослепляющая белая вспышка. Джон невольно болезненно зашипел, зажмурившись.

— Джон?! — послышалось испуганное восклицание Адрианы из трубки. — Джон, ты меня слышишь?!

Но он её уже не слышал, машинально выпустив телефон из рук и закрыв руками глаза. Казалось, что белый свет пробил его насквозь, проникнув в каждую клетку. Другие ощущения исчезли, пространство и время растворились. Осталась только всепоглощающая вспышка, пронизывающая не только плоть, но и кости. Агрессивная, убивающая мысли, волю и сознание. Будто сверхмощный рентген, просвечивающая и стирающая любую тёмную грань внутри. Или ядерный взрыв, расщепляющий на атомы.

Именно по ощущениям откуда-то изнутри Джон понял, что всё закончилось. Ослеплённому, сквозь закрытые веки и ладони на глазах, ему ещё казалось, что свет никуда не делся. Но в теле будто бы стремительно перегорали миллионы микроламп, зажёгшихся от неизвестного источника.

— Скалли? — тихо позвал он.

— Да, всё закончилось, но я ничего не вижу, — дрожащим голосом проговорила она.

— Джон? — всё ещё доносилось из динамика телефона. — Джон, ответь мне. Ты слышишь? Мы видим светящийся объект, зависший на неопределённом расстоянии. И уже едем к вам.

Джон попытался приоткрыть слипшиеся веки, услышав последнюю реплику Адрианы. Мурашки стремительно побежали по всему телу от осознания: излучающий белый свет летающий аппарат никуда не делся. Просто переместился в другую точку. Рядом? За несколько миль отсюда? Что, если… сотен миль? Доггетт машинально вцепился в руль одной рукой, второй, найдя телефон, приложил его к уху.

— Я слышу тебя, Адриана, но ничего не вижу. Корабль нас ослепил…

— Это вот-вот пройдёт, с нами тоже так было, — успокаивающе проговорила она. — Коннор говорит, что ехать нужно в вашем направлении. Через восемь-десять минут мы будем у вас. Вы стоите на обочине?

— Да, — ответил Джон, тщетно пытаясь проморгаться и осмотреться. И, услышав щелчок дверного замка, громко выкрикнул: — Скалли? Чёрт! Скалли, стой!

Он протянул руку, но сиденье оказалось пустым. Снова выругался, машинально нажал на отбой и тоже открыл дверь машины. Вслепую вышел и мутным зрением заметил, что в кромешной темноте есть огромное белое пятно.

— Я здесь, спокойно, — уверенно проговорила Скалли. — Ты видишь то же, что и я?

— Сложно сказать. Вижу пятно, которое, очевидно, закрывает половину неба, но больше ничего.

Постепенно оно приобретало более чёткие очертания. Смотреть на него было небольно. Веки подсохли, но Джон всё ещё никак не мог сфокусировать зрение.

— Судя по размеру, оно прямо рядом с нами? — тихо спросил Джон.

И будто в ответ на его вопрос, белый луч ударил в землю, отчётливо осветив поле буквально в нескольких десятках футов от них. Скалли коротко вскрикнула и изо всех сил всмотрелась в землю, останавливающую всепроникающее свечение. Но сейчас оно казалось не таким агрессивным, похожим на дневной свет, в котором каким-то чудом легко рассматривалась даже растущая трава… Ресницы сомкнулись всего раз, сморгнув очередную слезу, а в следующий миг зрение выхватило скрючившееся тело на земле.

— Боже! — пролепетала Дана. — Малдер! Это ведь… он?

В это же мгновение луч исчез, снова погружая агентов в полную темноту. Джон в одну секунду развернулся к машине. Рванул на себя дверь и достал с заднего сиденья связанные ремнём пледы и фонарь, оставленный им Дойлом. Включив его, облегчённо выдохнул: Скалли замерла у обочины, глядя то в темноту, то на него. Он не сомневался в её благоразумии, но понимал, что в такой ситуации желания и нетерпение летят впереди логики, подгоняя к цели.

Почти бегом они преодолели половину поля. Луч фонаря выхватил лежавшее в траве голое тело. Скалли, абсолютно молча, рухнула на колени перед ним, тут же уложив пальцы на пульс. Джон, который всего пару раз мельком видел пропавшего агента, по бесстрастной реакции Скалли даже засомневался, а Фокса Малдера ли они сейчас обнаружили? Но кем бы он ни был, ему явно требовалось тепло. Доггетт развязал ремни и быстро укрыл упавшими на землю пледами тело.

— Малдер… — тихо, дрожащим голосом позвала Скалли. — Малдер, ты меня слышишь?

От того, как бережно она коснулась его лица, убедившись, что пульс бьётся, а дыхание не затруднено, Джон с облегчением выдохнул. И в очередной раз поразился: как, будучи беременной, она так хорошо справляется с эмоциями?

Он не сразу заметил дорожки слёз, бегущие у неё по лицу. Не сразу понял, что её трясёт.

— Всё хорошо, — Джон положил руку на плечо напарницы. — Мы его нашли. Жив, это главное.

Скалли на секунду замерла, громко всхлипнув. Повернулась к нему, и Джон словил удар сердца где-то в горле. В свете фонаря в её слезящихся глазах бился страх…

Здесь, в травяном поле, лежал не его сын, у которого он измерял пульс, зная от нависших над ним медиков, что его нет. Не его мальчик, чьё дыхание он видел в пелене слёз и тщетно орал, срывая голос: «Он дышит! Дышит! Почему вы не видите?» Но здесь лежал тот, чьё сердце билось, а грудь наяву спокойно вздымалась. Бледный, со спутанными волосами, перемазанный в грязи. Живой… Вот только… Джон поморщился, не зная, какое слово подобрать. Настоящий? Нелепое слово в отношении человека. Может ли он быть фальшивым? Прототип? Пока речь шла о незнакомых людях, легко было их так называть. Он и Малдера-то не знал, но ужас в глазах Скалли сейчас вместе с дрожью от её тела пробирался к сердцу. И Джону, видавшему смерть чужих людей десятки раз и единожды — своего сына, вдруг впервые стало страшно найти того, кого искал, живым…

— Вернись к машине, — не своим голосом, чётко проговорила Скалли. — Кто-то должен встретить Дойла и Де Марко. В багажнике остались носилки.

— И я оставил его открытым. Сейчас позвоню…

— Нет, — отрезала Скалли. — Пожалуйста, вернись к машине, встреть их и быстро проведи сюда, — она прикрыла глаза, медленно выдохнула, прикусив губу, а затем спокойно попросила: — Дай мне время побыть с ним. Пожалуйста!

Джон поднялся, но остался стоять в нерешительности. Скалли посмотрела на него с мольбой. На ватных ногах он всё же побрёл к машине, периодически оглядываясь и видя в свете оставленного на земле фонаря замершие фигуры. Одну, лежавшую в траве, и вторую, почти припавшую к земле.

Дорога в шести милях от дома Хилл

19 августа 2000, 23.12

Едва мчавшаяся по дороге машина затормозила у «Шевроле», Коннор и Адриана выпрыгнули из салона.

— Малдер там! — Джон стоял в свете фар у дороги, удерживая одной рукой складные носилки. — Жив, но без сознания.

— Ты оставил Скалли с ним одну? — с удивлением спросил Коннор и, взявшись за другую сторону носилок, громко скомандовал: — Питер, освещай дорогу! Чего ты там копаешься?

Тут же путь Джону и Коннору дальше обочины проложил луч большого фонаря. Адриана обернулась, глядя на недовольное лицо коллеги Дойла, которого тот явно сорвал с какого-то важного мероприятия. Коннор отзывался о Питере Эксоне исключительно как о страстно одержимом наукой учёном. Но, похоже, этой ночью, нацепив дорогой костюм, идеально белую рубашку и серебристый галстук, Питер явно собирался с головой и не только отдаться страсти другого характера.

— Она сама попросила вас встретить. И оставить её, — ответил Джон, когда они с Коннором уже подбежали к полю.

— Не очень разумное решение, — пробормотал себе под нос Дойл, вспоминая, как на его шее сомкнулись пальцы Майлза. Шок в любом случае есть шок, даже если перед тобой любимый или близкий человек. Иногда за порванным реальностью кошмаром не всегда сразу воспринимаешь действительность адекватно. Коннор это знал слишком хорошо. И не только благодаря ситуации с Билли.

Молча они вчетвером добежали до Скалли, которая тут же поднялась с колен и дала мужчинам расположить носилки возле Малдера. Джон, Коннор и Питер быстро погрузили на них по-прежнему пребывающего без сознания Малдера и за несколько минут в абсолютной ночной тишине донесли его до машины. Адриана и Дана шли позади, освещая им дорогу. Уложив на заднее сиденье «Шевроле» Малдера, Коннор без лишних слов открыл дверь и сел за руль, а Скалли, также молча, заняла пассажирское кресло рядом с ним. Они уже тронулись с места, когда Джон и Адриана сели в машину Питера.

— В этой общине есть вообще больница? — осенило вдруг Джона, понявшего, что он понятия не имеет, куда они дальше отправятся.

— Есть пункт помощи, который вряд ли будет открыт, — проговорила Адриана. — И в котором вряд ли сделают нужные нам анализы быстро. А ближайшая больница в получасе езды отсюда в Маскводобойт Харбор. Дойл смотрел по картам. Полагаю, он едет туда сейчас. Питер?

— Да, — уже бодро и с энтузиазмом отозвался Эксон, заводя мотор, — и куда бы он ни ехал, мы последуем за ним.

Примечания:

Хотите узнать поскорее, найден ли настоящий Малдер или его клон? Предлагаю догадаться и озвучить свои версии в отзывах. Не читайте дальше, если не хотите узнать ответ раньше выхода следующей главы.

Названия этой и прошлой главы являются спойлерными. И если прошлое даёт намёк относительно того, куда же пропала каруселька и где её можно найти, то это содержит завуалированную подсказку про агента Малдера и других возвращённых, кроме Билли.

Эпилог «4Д Адрианы Де Марко» назывался «Тень в солнечном отражении». И там появлялся некто, кто являлся ИМ. Отражение солнца и свет звёзд фигурируют в названиях неслучайно, косвенно указывая на место ИХ происхождения. Так... кого же нашли герои в поле?