Блюститель (джен)

Похоже, в этом году Мордор решил не давать гондорцам зимней передышки, и Дэнетор был вынужден снова и снова посылать отряды в Итилиен.

Несмотря на уверенную победу над кочевниками, настроение в Минас-Тирит в целом оставалось унылым. После того, как Боромир и Фарамир приняли участие в одной операции, люди поняли, что время, когда семье оставляли хотя бы одного сына, пока у того еще нет детей, окончательно уходит.

Когда Фарамир начал вставать с постели, Дэнетор объявил ему, что отныне тот становится капитаном и окончательно входит во все Советы. Юноша и прежде время от времени посещал их, но лишь по особому распоряжению отца.

— Ты можешь гордиться, Фарамир. Ты полностью заслужил это звание, и дело не в том, что ты мой сын.

— Простите, отец, но если уж на то пошло, есть человек, который заслуживает его ничуть не меньше, чем я, а по-моему, даже больше…

— ? И кто же это? — спросил Блюститель.

— Младший капитан Кирион.

— Ты прав... Я подготовлю указ, и он станет капитаном сегодня же.

Приближались двадцатая годовщина кончины Финдуилас и двадцать пятый день рождения Фарамира.

— Так и не собираешься ничего праздновать? — поинтересовался у него Боромир.

— Что тут праздновать… Опять же, для отца декабрь — грустный месяц… — ответил младший брат.

— Это не твоя вина.

— …Если честно, для меня тоже.

— Я хочу пригласить на твой день рождения своих друзей. Или ты собирался пить только со мной и отцом в гордом одиночестве?

— Если приглашать их, то нужно позвать и капитана Вэантура. Хорошо бы и капитана Кириона…

— Почему нет? Только не зови Альмариан. Тогда придется пригласить и тетушку, и госпожу Мирриан…

— Вот поэтому мне и нравится, когда мы отмечаем лишь в кругу семьи. Тогда никто не остается обиженным.

Однако накануне дня рождения Боромир появился в Цитадели во взбудораженном состоянии.

— Диор внезапно уехал!

— Да? А куда?.. — спросил Фарамир.

— Не знаю. Хоть бы предупредил.

— Может быть… случилось что-то неотложное?..

— Все равно можно было оставить весточку.

— Согласен.

— Погоди… Я звал его на твой день рождения… И он ответил, что с сожалением вынужден отказаться. А его отец сегодня сказал мне, что Диору понадобилось срочно уехать из-за болезни кого-то из родственников.

— Возможно, у него, действительно, были какие-то дела, но их пришлось отменить из-за случившегося.

— Все равно… Уехать и ничего мне не сообщить… На него это не похоже.

Фарамир не был близок с Диором и потому не придал особого значения этому разговору. Однако на следующий день капитан Кирион доложил Дэнетору, что отсутствует младший капитан Арандил, которого Блюститель назначил ему помощником для ближайшей вылазки в Итилиен.

— Он не имел права уезжать без позволения, — нахмурился Блюститель и приказал тайно проверить, что происходит с сыновьями в знатных семействах гондорской Столицы.

Выяснилось, что кроме Диора и Арандила исчезли сыновья капитана одного из Ярусов.

— Мне это не нравится, — прямо сообщил Дэнетор сыновьям. — И я не верю, что это случайное совпадение.

— Что вы хотите сказать, отец?..

— Я думаю, это побег.

— Побег?! — не поверили оба.

— Да. Таким образом они решили сохранить свои жизни.

— Мне это все тоже очень не нравится… Но я не верю в то, что Диор способен на такое! — возразил Боромир.

— Конечно, я не стану никого строго наказывать, тщательно во всем не разобравшись но, скорее всего, я не ошибаюсь.

Дэнетор поднялся в потайную комнату и взял Палантир. Сначала он проверил все корабли, идущие вниз по течению Андуина. “Что ж… Там их, похоже, нет…” — Он испытал нечто вроде облегчения. “Но они могли попробовать уйти через Южный Итилиен”. Прошел не один час, пока уставший Блюститель не отложил Шар. Он спустился вниз и вызвал старшего сына.

— Я получил донесение… Похоже, они уходят вдоль гор на юг, в сторону Харондора… — вздохнул Дэнетор.

Боромир в отчаянии взглянул на отца.

— Да, это дезертирство и предательство. Их нужно задержать.

— Я сам сделаю это! — воскликнул Боромир.

— Это опасно. Ты все-таки наследник и не должен рисковать жизнью ради задержания преступников.

— Отец!

— Допросишь их после возвращения в Минас-Тирит.

Прошла тягостная неделя. Наконец Блюстителю сообщили о том, что беглецы задержаны и доставлены в Столицу. Узнав об этом, Боромир и Дэнетор покинули Цитадель и отправились в тюрьму.

Блюститель прошел в зал для допросов.

— Привести, — приказал он.

Тюремщики привели четырех юношей. По-видимому, с ними не очень церемонились: одежда их была измята, волосы растрепаны, руки и ноги были закованы в цепи. Вид у всех был обескураженный, а у самого юного — испуганный.

— Диор, сын Галадора, Арандил, сын Ворондила, Туор и Турин, сыновья Таргона… — глядя на задержанных произнес Дэнетор. — Я знаю каждого из вас с детства… Как же случилось, что вы стоите передо мной в цепях?

Они молчали.

— Не хотите отвечать? Что ж, я продолжу. Вы решили покинуть уставший от войны Гондор и найти себе применение у наших врагов. В Умбаре ценят перебежчиков.

— Нет, государь! — воскликнул Арандил. — Это не так!..

— Тогда для чего вы тайно покинули Город? Почему вас обнаружили в Южном Итилиене неподалеку от Пороса?!

— Мы… Признаю, мы не хотели быть убитыми, — не глядя на Дэнетора и Боромира, заговорил Диор. — И действительно, собирались покинуть Гондор. Но никогда бы мы не примкнули к врагу и не стали бы ему служить.

— Тогда почему вы оказались на границе с Харондором? Я бы еще поверил в ваше желание просто любой ценой сохранить жизнь, если бы вас задержали где-нибудь в Анфаласе или Мортонде. Хотя дезертирство — все равно очень серьезный проступок. Так почему же вы бежали в сторону Харада?!

— В Гондоре нас могли узнать… И, как вы совершенно верно сказали, государь, дезертирство — это проступок… Мы боялись оказаться в тюрьме.

— Теперь вы рискуете оказаться на эшафоте.

Юноши заметно побледнели и изменились в лице.

— Смилуйтесь, милорд! Если не надо мной, то над моим младшим братом! — воскликнул Туор и опустился на колени. Следом за ним на колени упал заплакавший Турин.

— Государь, — стараясь сохранить спокойствие произнес Диор. — Прошу вас проявить снисхождение. Мы хотели жить. Мы не виноваты, что родились не в Дол-Амроте, Рингло или Пиннат-Гэлин. Человек же, живущий в Минас-Тирит, почти обречен на гибель.

— Я согласен, что не каждому дано быть героем и любить свою страну… Хотя есть люди, которые, как капитан Вэантур, родились и выросли в Дол-Амроте, но посвятили свою жизнь борьбе за Минас-Тирит вместо того, чтобы отсиживаться в этом благословенном краю. Однако я не верю в то, что вы бы не предали Гондор. Даже если бы это изначально не входило в ваши планы. Думаете, в Умбаре вам бы позволили жить просто так?

— Тем не менее, государь, мы бы никогда этого не сделали! Мы бы скорее умерли, чем… — Диор осекся и смотрел на Блюстителя.

— Если вы все же готовы умереть, то почему было не остаться в Минас-Тирит и продолжать служить ей? — резонно спросил Дэнетор.

Они молчали.

— Что ж. Судить вас буду не я, а Совет Минас-Тирит. Если наши капитаны сочтут, что ваше желание жить в Хараде или Умбаре заслуживает снисхождения… — Дэнетор поднялся и вышел.

Боромир проводил отца глазами, а потом подошел к другу.

— Диор, как ты мог, Диор?! — Он взял его за плечи и встряхнул. — Мы ведь выросли вместе… — на глаза Боромира навернулись слезы.

— Прости, — глухо ответил тот, стараясь не смотреть на него.

Вечером в комнату Фарамира вошел Боромир. От старшего брата ощутимо несло крепким алкоголем.

— Боромир?..

Тот тяжело опустился в кресло.

— Мы вместе росли… учились ездить верхом, носить оружие… Вместе возмужали. Были неразлучны. Я, Хадор, Диор и Фионгил… Когда погиб Фионгил, для меня это было жуткой трагедией… Его гибель, добровольная смерть Исильвэн... Но это оказалось далеко не самым страшным… Все же Фионгил умер, как герой. Конец же Диора будет бесславным.

— Отец собирается казнить их?..

— Он созвал на завтра Совет Минас-Тирит. Сказал, что сделает так, как решат капитаны. Но я уверен, что их приговорят к смерти.

— Тебе их жаль?.. — помолчав, спросил младший брат.

— Не знаю. Просто мне безумно тяжело… Тяжело, что Диор оказался малодушным подлецом. — Боромир заплакал.

Фарамир подошел и обнял его.

— Мы были друзьями… нет, мы были братьями, — прошептал Боромир.

— Я никогда не предам тебя.

— Я знаю, братик. Даже ты, мой добрый, милосердный, впечатлительный братик, сумел стать настоящим воином, не знающим страха и жалости к себе…

Тем временем Валакар сообщил Блюстителю, что его хочет видеть капитан Таргон. “Начинается самое трудное”, — подумал Дэнетор. В зал вошел бледный Таргон и низко поклонился.

— Государь… — попробовал начать он.

— Решать судьбу ваших сыновей будет Совет Минас-Тирит, господин капитан. Попробуйте завтра разжалобить их.

— Я понимаю, что не сумел их воспитать. Это… моя вина. Накажите меня, милорд… — Капитан опустился на колени.

— Не унижайтесь так. Я не харадский царек, а блюститель Гондора. Мне это неприятно.

— Я понимаю, что малодушие и предательство не заслуживают снисхождения… Но моему младшему сыну всего двадцать два. Он пошел за старшим братом, потому что с рождения пытался во всем ему подражать.

Дэнетор тяжело вздохнул.

— Умоляю вас пощадить хотя бы его, — закончил Таргон. — Он будет служить рядовым и сделает все, чтобы заслужить прощение.

— Я уже сказал и повторю еще раз. Решать жить им или умереть, будет Совет Минас-Тирит.

— Но… помилование остается в вашей власти.

— То есть, если капитан Голасгил, недавно потерявший любимого сына накануне свадьбы, осудит ваших сыновей на смерть… Капитан Вэантур, изуродованный на этой войне… Остальные командиры, с юных лет постоянно рискующие жизнью… А я возьму и просто отменю их решение?

— Государь…

— Вы входите в Совет Минас-Тирит и прекрасно знаете всех его членов. У вас впереди еще целая ночь и утро. Попробуйте уговорить их.

— Вы же понимаете, что это невозможно… — едва сдерживая слезы, произнес Таргон.

— Мне искренне жаль вас и вашу жену. Но, как вы сами сейчас признали, шансов найти снисхождение у капитанов нет.

— Государь. Я откажусь от своего звания. Откажусь от дворянства. Пойду воевать в Итилиен… Пожалуйста.

— Капитан Таргон, я предпочитаю наказывать людей за их деяния, а не за поступки родных. Пожалуйста, оставьте меня.

Когда Таргон ушел, Дэнетор отдал приказ не пускать родных Диора и Арандила в Цитадель.

На следующий день к полудню в Тронном зале начали собираться члены Совета Минас-Тирит. До большинства дошли слухи о случившемся, и потому все были подавлены. Расстроенный Фарамир взглянул на отца, потом на полуслепого капитана Вэантура, на Кириона, который был в Совете новичком. Появился и капитан Таргон, но почти все избегали смотреть в его сторону.

— Приведите подсудимых, — приказал Блюститель.

Стражники ввели Диора, Арандила и сыновей Таргона. Юношам позволили привести себя в порядок и переодеться. Однако на руках их по-прежнему были цепи.

— К своему большому сожалению, я открываю заседание суда над четырьмя молодыми гондорцами. Вы все прекрасно знаете их и их отцов. Можно сказать, они выросли на наших глазах. Мне не ведомо, когда и что случилось с их душами, но желание сохранить свою жизнь любой ценой оказалось для них важнее верности родной стране, важнее любви и уважения к родителям, которые убиты горем… Господин секретарь Совета, прочтите собравшимся протокол вчерашнего допроса, — велел Дэнетор.

Секретарь выполнил это. В зале наступило тягостное молчание.

— У вас есть, что сказать в свое оправдание?

— Государь… — заговорил Туор. — Я признаю свою вину, по прошу помиловать моего младшего брата. Это я уговорил его бежать с нами. Он… не хотел. Пощадите его ради наших родителей…

— Твоему брату уже двадцать два года, — проворчал капитан Белегорн. — Должна быть своя голова на плечах.

— Капитан Белегорн прав, — согласился Дэнетор. — Почему вы не подумали о своих отце и матери, когда решили их покинуть?

— Это была… глупость. Непростительная глупость. Я понимаю, что заслуживаю смерти. Но, тем не менее, умоляю о снисхождении для Турина.

— Если бы это была глупость… Но это называется иначе. Предательство. Предательство своей страны в ее самые темные и тяжкие часы.

— Простите, государь. — не выдержал Диор. — Все же я настаиваю на том, что мы лишь не хотели воевать, но никогда бы не предали Гондор!

— Эти слова выглядели бы правдоподобными, если бы вас задержали в Гондоре, Рохане или даже далеком Дэйле. Но не на границе с Харондором, — напомнил Блюститель.

— Я понимаю, что в это трудно поверить… Но это так.

— Простите, государь, но я им не верю! — встал капитан Торондир. — Не настолько они известны, что у них не было возможности затеряться где-нибудь в многолюдном месте. В том же Дол-Амроте, например.

— Согласен, — произнес Дэнетор. — Я вижу в их поступке не только слабость и малодушие, но и готовность, если это потребуется для их собственного благополучия, предать Гондор.

— Нет!!! — Туор и Турин опустились на колени, Арандил последовал их примеру.

Диор пытался сохранить остатки достоинства.

— Я понимаю, что в ваших глазах, государь, и в глазах досточтимого совета мы выглядим трусами и негодяями… Но, тем не менее, человек совершивший один малодушный поступок, не обязательно падет еще ниже. Предательства мы не совершали и никогда бы на это не пошли.

— Что ж. Сейчас начнется голосование. Посмотрим, поверил ли вам Совет Минас-Тирит. Я хочу, чтобы каждый из его членов принял совершенно независимое решение. — Дэнетор обвел глазами собравшихся. — Пусть ни на кого не давит его окружение и опасения, что его товарищи неправильно его поймут. Голосование будет тайным. Господин секретарь, все готово?..

Тот поклонился, после чего каждому члену Совета был выдан кожаный мешочек с двумя камнями, белым и черным, а затем секретарь обошел собравшихся с большим сосудом. Капитаны, лорды и советники сжимали нужный камень в кулаке и опускали в чашу.

Когда все проголосовали, секретарь высыпал камни на специальный столик. Среди груды черных камней белело всего три светлых. Фарамир тихо вздохнул, один из этих камней был его. “Второй положил отец Туора и Турина, отцы Диора и Арандила в Совет не входят… Кто же положил третий?”

— Как я вижу, подсудимым не удалось убедить Совет… По гондорским законам военного времени, такое преступление карается смертью, — объявил Блюститель. — Учитывая их дворянское происхождение, и то, что они всё же некогда были воинами, они будут казнены через отсечение головы.

Совершенно белый Турин сел на пол.

— Государь! — вскочил капитан Таргон, — смилуйтесь хотя бы над моим младшим сыном! Он еще так молод… Он просто пошел за старшим братом… Позвольте ему искупить его преступление!

Дэнетор помолчал.

— Мы проведем повторное голосование. Если Совет проявит к нему снисхождение.

Снова были розданы камни, и снова Фарамир зажал в кулаке белый и опустил его в сосуд. “Хоть бы они его пожалели!..”

Секретарь высыпал камни. Теперь белых было шесть, но на фоне множества черных они выглядели жалко и неубедительно.

— Решение по Турину, сыну Таргона, остается в силе, — бесстрастно произнес Блюститель. — Уведите их.

Стражники подошли к осужденным. Бледный Туор бросился к блюстительскому креслу и упал в ноги Дэнетору.

— Государь!.. Я полностью заслужил наказание, но то, что Турин пошел с нами — это моя, а не его вина! Прошу вас, помилуйте его. Ведь это в вашей власти!

— Если верить преданиям нашего народа, жизнь человека не заканчивается со смертью тела. Возможно, Высшие Силы будут к вам более снисходительны…

— Милорд…

— Мне жаль вашего брата, но я не пойду против воли Совета. — Дэнетор поднялся и, не оборачиваясь, покинул Тронный зал.

Обреченных юношей увели. Фарамир смотрел, как расходятся члены Совета. К нему подошел новоиспеченный капитан Кирион.

— Неприятно, конечно. Но они это полностью заслужили. Любопытно, кто же положил белые камни? Один-то понятно — капитан Таргон…

— Не… знаю, — солгал Фарамир. — Но Турина мне было жалко. Возможно, нужно было дать ему шанс искупить свою вину в битве.

— Я бы не взял такого ненадежного воина. Я хочу верить в своих ребят. Знать, что они не струсят, будут биться до последнего… И умрут с именем Гондора или любимой на устах.

— Что ж… Капитану, действительно, нужен надежный тыл, — согласился Фарамир. — Но Турин, и в самом деле, скорее всего, пошел за братом.

— Ты… вы…

— Ты, — подтвердил Фарамир.

— Ты в это веришь?.. У него есть мать, отец, младшая сестра. Почему он не подумал про них? Ведь он оставлял их навсегда. Всё он прекрасно понимал. Думаю, Туор, считая, что он все равно обречен, просто пытается спасти брата.

— Может быть…

— А может, и еще хуже. Они собирались вернуться в том случае, если Гондор падет, и таким образом подняться в иерархии врага.

— Этого мы точно не знаем.

— Жалость и милосердие хороши в мирное время. Но я убежден, что предавший единожды предаст и вновь… — Кирион вздохнул. — Прошу меня простить, я хочу проводить капитана Вэантура.

— Конечно.

Удрученный юноша поднялся к себе. Как он и ожидал, вскоре к нему заглянул Боромир.

— Скажи… Это ты положил третий белый камень? — Фарамир внимательно посмотрел на брата.

— Я похож на идиота? — возмутился Боромир, — Они предали Гондор, о каком снисхождении может вообще идти речь?! А ты, значит, белый положил?.. Я так и знал.

— Это все равно ничего не изменило.

— Их нужно наказать, братик. Чтобы у остальных не было сомнений, что смалодушничать не получится. И если уж смерти не миновать, то выбирать лучше героическую, а не позорную.

Фарамир молчал.

— Небо!.. Как Диор мог оказаться таким подлецом и негодяем?!

— Не знаешь, когда казнь?..

— Завтра.

— Уже?!

— А чего ждать? Все равно отец их не помилует. Ну, казнили бы их через неделю. По-моему, ожидание только хуже. Сегодня их семьям позволено до полуночи оставаться с ними, чтобы проститься.

(С) 2024 murzwin