Основатель. Хранитель. Отец. (джен)

Рокочущий грохот камнепада, валуны размером с гиппогрифа, летящие вниз по склону в облаке мелкого щебня, пронзительно-ехидные голоса гоблинов, устроивших в ущелье филиал ада и я, удерживающий щит. За моей спиной сжались Хельга и Ровена, придерживающие потерявшего сознание Годрика. Справа от меня бормочет разнообразные проклятия в адрес подземного народа наставник, баюкая перебитую руку. Я, четырнадцатилетний мальчишка, держусь только на гордости, злобе и желании отомстить. Чтобы я ещё хоть раз доверил жизнь, свою или чужую гоблинам... Права была Хельга, тысячу раз права! Капли крови, ручейком текущие из носа, яркими цветами расцвечивают пыль дороги, а в уме бьётся только одна мысль: «Держать щит, держать щит, держать, будь он проклят, держать!..».

— Салазар! — звала меня Ровена, — Салазар!..

— Салазар!.. — кто-то тряс меня за плечо.

— Что?.. — я не смог подавить зевка, глядя на Мак Гонагал. Заместитель директора явно попала в мои комнаты через камин — пока Трелони нет в школе, я разблокировал свой. Следует отметить, что взгляд у женщины был полубезумным.

— Северуса убили, — прошептала она.

Во мне словно пружина разжалась, сметая всё. Сила, которую я всегда сдерживаю, начала сочиться сквозь барьеры, грозя разнести их к Мордреду. Скорее всего, глаза засветились мертвенным зелёным светом — помниться, раньше я так всяких идиотов отпугивал... Северус... Да за него я сам кого хочешь убью!

Я подскочил с кровати, набросил халат, надел тапочки и сунул в рукав волшебную палочку.

— Где он? — мои душевные метания не заняли и десятка секунд.

— В Больничном крыле, — декан Гриффиндора всё ещё не могла совладать с собой.

— Больничное крыло! — бросить в камин пригоршню Летучего Пороха и шагнуть в изумрудное пламя.

Вокруг кровати собрались все учителя во главе с директором. Локхарт разорялся о том, что смог бы отразить проклятие, поразившее зельевара, Спраут едва слышно всхлипывала, остальные молчали.

— Он мёртв, Салазар, — только покачал головой директор, когда я потянулся проверить пульс.

Эмоции людей плотно переплетались, не давая выделить кого-то конкретного, но когда Дамблдор обратился ко мне, просто полыхнула чья-то надежда. Неужели...

Я осторожно скользнул рукой с артерии на основание черепа. Ну так и есть, тонкая игла, готов поспорить, что покрытая так называемым «Поцелуем Горогоны», это единственный яд, который необходимо вводить столь экзотичным способом.

— Идиоты, как можно было так пугать, — выдохнул я, — Жив он, жив. Отравлен, но жив, и так просто на тот свет не отправится.

Ледяная глыба в груди медленно таяла, этому способствовало и то, что от Северуса — при физическом контакте эмоции читать куда проще, — просто лились широким потоком радость и облегчение.

Открыть медальон, на который ещё моим прадедом были наложены чары уменьшения веса и безразмерность — как ни старались я и мои предшественники, так и не заполнили его до конца, вытащить три флакона с составляющими противоядия, по отдельности являющиеся сильными ядами. Вот и пригодилась Аква Тофана... Аккуратно смешать несколько капель прямо на открытой крышке медальона, окунуть иглу, на которой всё ещё был «Поцелуй», в получившийся антидот и выверенным движением вогнать её примерно туда же, куда был сделан укол яда.

Результат пришёл мгновенно — некоторые мышцы расслабились, позволяя Северусу лечь нормально, а не застывшим на полушаге, другие — заработали. Мой друг с хрипом втянул в себя воздух, выгнувшись дугой, и опустился на кровать. Приходя в себя, Снейп пару раз сморгнул и разразился длинной нецензурной фразой, в которой весьма любопытно совместил всех Основателей, некоторых особо опасных представителей нечисти и тех, кто не способен выяснить, жив человек, или мёртв. Я, не раз за тысячу лет видевший самых разнообразных сквернословов, был приятно удивлён новыми поворотами, но мог поклясться, что никогда не совокуплялся ни с одной из тех тварей, что любезно подсунул мне Северус. Ни-ни, чувство вкуса и инстинкт самосохранения у меня не атрофировались!

— ... я уж боялся, заживо похороните, повезло ещё, что Салазар быстро понял, что со мной случилось, — закончил Снейп.

По откровенно изумлённым лицам я понял, что раньше он себе не позволял ничего похожего на подобные монологи.

-Ладно, ты давай, поправляйся, а я пойду досыпать, — я выдернул иглу из шеи Снейпа, порадовавшись, что она не ушла вглубь, — И только попробуй ещё хоть раз меня так испугать! Твоё счастье, что с моим цветом волос седина не заметна.

Хлопнув Северуса напоследок по плечу, я отправился в свои покои.

Спать мне не хотелось, что бы я ни говорил там, в Больничном Крыле, а вот лёгкая головная боль — кажется, спал неудобно, — начала меня раздражать. Поэтому, сняв тонкое золотое колечко, на которое я завязал личину, и, переодевшись в одну из мантий наиболее распространённого кроя, решил прогуляться до Тайной Комнаты. Откинуть гобелен, дотронуться волшебной палочкой до одного из камней, поминая бороду Мерлина, и скользнуть в переплетение потайных ходов, предварительно набросив на себя антитабулу и запечатав дверь и камин.

* * *

Мадам Помфри — это Зло. Этот факт становится известен любому, кто попадёт в Больничное Крыло. Некоторые студенты злословили, что женщину бояться даже дементоры — а ну как уложит их на несколько лет в кровать! Сам же Северус, старательно избегавший появляться во владениях целительницы ещё со школьной скамьи, смог сбежать в свои комнаты только вечером. Именно что сбежать, пока Помфри занималась в своём кабинете с парой старшекурсников-гриффиндорцев, на которых близнецы Уизли опробовали какое-то зелье сомнительной направленности. Что там точно произошло, декан Слизерина не знал, но зато обещания Поппи повыдёргивать предприимчивым четверокурсникам руки прекрасно заглушили звуки его сборов.

— Десять баллов Гриффиндору, — озвучил Снейп, отойдя на безопасное расстояние от Больничного крыла — всё же свою свободу он ценил достаточно высоко, чтобы отблагодарить хулиганов.

Ему оставалось пройти лишь одно из самых нелюбимых им мест Хогвартса — зал с колоннами, в котором едва освещался только центральный проход, а по краям всё укрывала густая тень, в которой могло спрятаться много людей. Сколько раз именно тут устраивали свои засады Мародёры, зная, что до гостиной Слизерина иного пути нет, как и то, что никто из слизеринцев никогда не свернёт с освещённого пространства — слишком опасно это. Снейп не знал, доходил ли кто-нибудь до стен этого зала, но среди его товарищей во времена учёбы таких смельчаков не нашлось.

Раздавшийся неясный шорох наверху заставил зельевара запрокинуть голову вверх, просто по привычке — близнецы Уизли тоже не брезговали размещением ловушек в этом мрачном месте. Когда же на потолке ничего неприятного обнаружено не было, и Снейп опустил взгляд, Северусу стало нехорошо. Нет, не так — ему стало плохо. Впрочем, кто бы остался спокоен, внезапно очутившись в кольце гигантского змеиного тела? А змей был по-настоящему огромен.

Встретившись взглядом с пронзительно-жёлтыми глазами, в которых вратами в бездну выделялись вертикальные щели зрачков, зельевар второй раз за день мысленно похоронил себя — смертоносность прямого взгляда василиска была ему прекрасно известна. Но ничего не произошло, змей лишь аккуратно приблизил голову, явно не решаясь дотронуться до хрупкого человека, хотя это прикосновение зачем-то было ему нужно.