Всё наоборот (джен)

— Мама, я вернулся, — крикнул Рон, сбрасывая школьный рюкзак и спортивную форму в прихожей.

— Хорошо, дорогой! Через полчасика спускайся в столовую — ужин на подходе!

Рон взбежал вверх по лестнице и пронесся дальше по коридору в свою комнату. После тренировки и пробежки от остановки рубашка школьной формы была насквозь мокрая от пота. “Душ бы принять… — лениво подумал Рон, плюхнувшись, не разуваясь, на большую кровать, обе спинки которой, как и стены его комнаты, были обклеены портретами известных футболистов. — Неохота только…”

Завтра начинались летние каникулы. Позади были все контрольные, впереди было целое лето, полное путешествий, приключений и футбола! Оценки у него вполне приличные, а значит, можно рассчитывать на праздник по случаю окончания учебного года! Сейчас Рон точно мог бы сказать, что он по-настоящему счастлив. Папа обещал на выходных сходить с ним на матч, в июле они поедут в Египет, где уже два месяца находится Чарли с очередной экспедицией, а в качестве обещанного мамой подарка за хорошую учебу он попросит футбольные бутсы, как у задаваки Макмиллана! Играет он так себе, как будто у него обе ноги левые, но экипируется знатно — сразу видно, что у папаши фирма по выпуску спортивного снаряжения. Ладно, все-таки надо сходить в душ, а то мама опять будет ругаться.

Рон критически оглядел комнату.

Да-а, прибраться тоже не мешало бы. А то мама увидит беспорядок, воспользуется случаем и вместе с уборкой опять расставит всю мебель по фен-шую...

* * *

Семья Артура Уизли, высокопоставленного чиновника в Министерстве обороны Великобритании, проживала почти в самом центре Лондона, в особняке, который достался Артуру по наследству от родителей. Был у них раньше и загородный домик, но после перехода Артура на новую должность его часто вызывали на работу во внеурочное время, поэтому им пришлось переехать в город. Рон совсем не помнил их старый дом, из которого уехал совсем малышом. Все его детство до одиннадцати лет прошло здесь. Недалеко от дома была очень приличная частная школа (поговаривали даже, что она одна из лучших), в которую он ходил с первого класса, из неё же на будущий год выпускался его старший брат, Перси. Ботаник несчастный. Рон сам тоже неплохо учился, но чтоб просиживать за учебниками все свободное время… Не-е-е… Ведь, кроме учебы, в жизни столько всего интересного!!!

Рон наскоро покидал вещи в шкаф, заправил кровать — в общем, создал видимость порядка, и после быстрого душа рыжим вихрем пронесся вниз по лестнице в столовую. Пригладив перед зеркалом в прихожей мокрые вихры, чтобы не торчали во все стороны, он подбежал к обеденному столу и плюхнулся на свое привычное место — напротив Перси и папы.

Были у Рона и другие старшие братья — Чарли, который сейчас находился в Египте, был ученым-зоологом и практически жил в экспедициях, а те две-три недели, которые выпадали у него иногда между командировками, пропадал в своем университете. Билл — самый старший брат — снимал себе квартиру недалеко от места работы (после окончания экономического колледжа он работал в одном из крупных банков), то есть с родителями, можно сказать, остались только Перси и он, младшенький — Рон.

Рон был поздним ребенком, родители его любили и немножко баловали (даже строгий отец). Но характер у него был легкий, и даже в таких условиях из него умудрился вырасти нормальный пацан, не идеал, конечно, но и не эгоист, без лишних капризов и зазнайства.

Через пару минут в столовую вошел папа. Даже переодетый в домашний костюм, халат и тапочки он умудрялся сохранять величественный вид и военную выправку. Телевизор в столовой был включен, и там шла очередная мамина муть — еще и на непонятном языке, поэтому с субтитрами.

— Как ты это смотришь? — возмутился Рон (потому что по одному из спортивных каналов как раз в это время была передача по истории футбола).

— Тише, малыш, — рассеянно отвечала мама, погруженная в просмотр, — там сейчас как раз очень серьезный момент…

— Это что, болгарский? — спросил папа, похоже, опознав непонятную речь.

— Да, это программа про очень сильную болгарскую предсказательницу Вангу! У нее такой талант!!! Никогда не видела ничего подобного!!!

То же самое мама говорила на прошлой неделе про какую-то индийскую "колдунью".

— Хм… — заметил папа неопределенно, хотя замечание, скорее, относилось к содержимому тарелок на столе. Он положил себе понемногу из каждой, запустил вилку в свою тарелку, выудил что-то оттуда, положил в рот и задумчиво прожевал. Затем, одобрительно кивнув, продолжил есть.

Рон, как всегда, попытался угадать, из чего мама все это приготовила. Вон на той тарелке, похоже, морепродукты и овощи, а еще вроде бы инжир, но особой уверенности нет. На другой — ну это легко — там пирог с рисом и ревенем, а на третьей — что-то похожее на жареных кузнечиков… Жареные кузнечики?!

— Мама, там правда кузнечики??? — воскликнул Рон. Перси, который, не отрываясь от учебника, рассеянно поглощал содержимое своей тарелки, поперхнулся и закашлялся.

— Не совсем, сынок. Это жареная саранча, старинное китайское блюдо. Она очень полезная и вкусная, в ней куча белка и микроэлементов. Да ты сам только попробуй! Кроме того, по кулинарному гороскопу сегодня в меню обязательно должны быть насекомые!

Услышав последнюю мамину фразу, папа демонстративно закатил глаза к потолку.

Рон попробовал. Саранча хрустела, как поджаренные рыбьи хвостики, да и на вкус чем-то их напоминала. Успокоенный, он начал с аппетитом поглощать свою порцию.

К счастью, передача скоро закончилась, и мама присоединилась к ним за столом. Но, к несчастью, маму иногда заносило на поворотах, и сейчас был именно такой случай.

— Подумать только, даже в Болгарии есть настолько талантливые экстрасенсы! Как бы я хотела обладать хоть толикой их способностей! — мечтательно вещала мама. — Ну если не я, то хотя бы мои детки могут иметь такой дар — так я думала когда-то. Но — увы! Больше всего надежд я возлагала на нашего милого Перси — у него был просто чудный зороастрийский гороскоп, нумерологический анализ даты его рождения предвещал просто-таки огромные таланты в ясновидении и белой магии!

Перси с обреченным видом спрятался за свой учебник. Папа в очередной раз красноречиво закатил глаза, а потом подмигнул Рону, мол, “угадай, о чем сейчас опять начнет говорить мама”.

— Но — опять увы! Он предпочел готовиться в Оксфорд. А Ронни? Мальчик мой, ты родился в знаке Рыб и опять подал бедной матери надежду! Но все остальные признаки были против меня! Сколько раз я гадала о твоем будущем — и там всюду были сплошные футбольные мячи! Даже не знаю, в кого вы пошли такими прагматиками — не иначе как в папу.

Папа победоносно улыбнулся:

— Ну, ну, Молли, не все так страшно. Кстати, ужин сегодня просто превосходный, особенно эти… э-э… насекомые. Особенно с лимонным соусом.

Мама расцвела и заулыбалась.

Рон подумал, что действительно хотел быть больше похожим на папу. Он серьезный и деловой, знает очень много и с ним не соскучишься. А от мамы он бы очень хотел унаследовать ее талант готовить из совершенно невообразимых продуктов вкусные и полезные блюда. Он знал — и из приключенческих книжек, где герои неожиданно оказывались посреди дикой природы, и из рассказов Чарли об экспедициях — что этот талант может очень сильно пригодиться в жизни. Но вот мамина страсть ко всему необычайному, оккультному и сверхъестественному порой угнетала все остальное семейство.

Мама была просто помешана на всех этих духовных практиках, магических ритуалах, гаданиях и гороскопах. Рон поневоле знал, кто такой Карлос Кастанеда, почему нельзя просто так есть мухоморы и кактусы, и что такое хиромантия. Изредка, от скуки, он даже гадал соседским девчонкам по руке, предсказывая по пересечению линий судьбы и сердца даты начала проката в кино их долгожданных фильмов (несчастные дурочки просто не читали буклеты с анонсами в кинотеатрах).

Папа сначала пытался бороться с маминым странным увлечением. Мягко уговаривал, приводил аргументы. Потом пытался выкидывать ее таблицы с расчетами гороскопов и оккультную литературу. Под конец махнул рукой, но сказал, что денег на это ее увлечение не даст. Молли на это гордо ответила, что заработает сама (папа был настроен несколько скептически на этот счет, так как мама уже много лет была закоренелой домохозяйкой, но возражать не стал).

С тех пор мама говорит папе, что вяжет на заказ вещи. А сама тайно подрабатывает гадалкой. Рон точно знает. Он даже знает магический салон, где работает мама. И что клиентки, в основном, женщины в летах, наперебой расхваливают ее своим подругам (сам слышал). Но он никому не скажет. И папа, и мама когда-то сами им говорили, что у взрослых людей могут быть свои маленькие тайны, и это нормально.

* * *

Летние дни шли своим чередом. В основном все было хорошо, огорчали только частые ненастные дни (когда нельзя было играть в футбол), и проигрыш любимой команды на чемпионате. Но зато в Египте они с Чарли и Биллом (он тоже вырвался в отпуск вместе с ними) плавали вокруг коралловых рифов, а потом слушали рассказы Чарли о его свежих находках. Они вернулись из отпуска загоревшими под жарким африканским солнцем, рыжая шевелюра Рона выцвела чуть ли не добела, а веснушки на потемневшей коже стали видны еще лучше.

Лето перевалило за середину, и Рон начинал уже потихоньку скучать по школьным товарищам, которые разъехались на лето кто куда. Хорошо было бы снова их увидеть, погонять вместе мяч и обменяться летними впечатлениями!

И все так и было бы, если бы не странное письмо, которое Рон получил в последних числах июля.

Июльское утро не предвещало ничего подозрительного.

Рон почему-то проснулся очень рано (с ним это иногда бывало), пробежался вокруг квартала, сделал зарядку, сходил в душ, и с гордостью посмотрев на себя в зеркало — ух, какой же я все-таки молодец! — спустился вниз к завтраку.

Мама уже хлопотала на кухне.

— Ронни, милый, забери почту, пожалуйста! — донесся до него ее голос.

— Хорошо, мам! — крикнул в ответ Рон уже из прихожей.

Опустошив почтовый ящик, Рон привычно принялся разбирать корреспонденцию. Так, это письмо от Джека Смолти — его друга и соратника по школьной сборной... это какие-то мамины счета... Хм, а это что такое?

На объемном конверте из желтоватой бумаги, запечатанном красным воском (или сургучом? Рон знал, что раньше именно ими запечатывали конверты), темно-зелеными чернилами было выведено:

Мистеру Рону Уизли

Второй этаж, вторая дверь слева.

Марок на конверте не было.

Рон с подозрением посмотрел на письмо.

— Мам, посмотри-ка, что мне пришло, — задумчиво сказал он матери, входя в кухню.

— Что там у тебя, Ронни? — забеспокоилась Молли, вытирая руки о полотенце. — Дай-ка гляну…

Она недоуменно покрутила в руках конверт.

— А письмо ты прочитал?

— Да, вот оно.

Молли аккуратно взяла сложенные листы бумаги, развернула и несколько минут в молчании изучала их содержимое.

— Абсурд какой-то… — наконец вырвалось у неё.

Письмо гласило:

Дорогой мистер Уизли!

заместитель директора.

На другом листе письма действительно был довольно странный список.

— Какой-то глупый розыгрыш, — продолжала рассуждать мама. — Ронни, не знаешь, чьи это могут быть шуточки?

"Если это шутка, — подумал Рон кисло, — то надо было сразу написать, на каком месте смеяться. Не смешно ни разу".

Вот когда он запустил мышь в портфель к Майку, однокласснику, еще два года назад, вот тогда они с пацанами знатно посмеялись! Правда, потом ему стало немного стыдно — Майк ведь на самом деле боялся мышей. Больше он старался таких жестоких розыгрышей не повторять. Но если это письмо — тоже розыгрыш, то у его отправителя чувство юмора отсутствует напрочь.

— Пойдем завтракать, сынок. Покажем письмо папе — может, он что-нибудь сообразит.

На завтрак были совершенно изумительные оладьи нежно-зеленого цвета.

— Зеленый чай? — попытался угадать папа.

— Верно! — обрадованно воскликнула Молли, — А еще шпинат! Зеленый цвет — это именно то, что нам нужно, чтобы день был счастливым! Ведь сегодня — среда, а по тайскому учению о цветах дней недели сегодня — именно зеленый день! Кстати, в чайнике тоже зеленый чай, а вот зеленое варенье из фейхоа — специально к оладьям!

— Какое-какое варенье? — с подозрением переспросил Перси, занимая свое место за столом.

— Из фейхоа, — невинно хлопая ресницами, повторила Молли.

— Ясно, — вздохнул Перси, накладывая себе всего понемногу. Похоже, что из всей семьи только он до сих пор так и не смог привыкнуть к маминым экспериментам.

— Кстати, Рон, адрес на твоем письме тоже написан зелеными чернилами... Это вообще-то хороший знак. Может быть, неудачная утренняя шутка предвещает тебе удачный день?

— Что за зеленые чернила? — заинтересовался папа.

— Да вот, Рону пришло какое-то странное письмо, — ответила Молли, протягивая ему конверт и его содержимое.

Папа внимательно прочитал письмо, и по его лицу Рон понял, что он почему-то здорово разволновался. Папа привык держать лицо в любой ситуации, и чужой человек нипочем бы не догадался, что папа нервничает. Но Рону хорошо удавалось угадывать эмоции людей, особенно после того, как папа подкинул ему пару-тройку умных книжек и сам рассказал кое-что интересное из своей практики. Так что факт оставался фактом — папу это письмо почему-то вывело из равновесия.

Молли тоже заметила неладное.

— Что такое, дорогой? Мы с Роном подумали, что это просто глупая шутка. Неужели мы ошиблись?

— Да, это не шутка… — задумчиво протянул папа.

— Тогда что? — не на шутку разволновалась мама. — Это из-за твоей работы? Тебе угрожают??? Будет война?!

— Нет, Молли, успокойся. Просто из-за этого письма — или благодаря ему — мне нужно вам многое рассказать.

* * *

Такой маму Рон еще никогда не видел.

Она покраснела и раздулась так, что казалось, еще чуть-чуть — и она лопнет, как воздушный шарик.

Она даже сказать ничего не могла от ярости — только обвиняюще тыкала указательным пальцем в сторону папы.

— Ты-ы! — наконец выдохнула она возмущенно. — Ты! Всегда! Говорил! Что! Я! Занимаюсь! Полнейшей! Ерундой! А сейчас ты мне рассказываешь про магов и волшебников! Оказывается, они живут рядом с нами, а мы и в ус не дуем!

— Заметь, Молли, я никогда не говорил, что магии не существует, — спокойно ответил папа, — но то, чем ты занимаешься, и есть полнейшая ерунда. К настоящей магии твои “увлечения” никакого отношения не имеют.

Когда дело только запахло жареным, Перси быстренько ретировался в свою комнату под предлогом учебы, прихватив с собой еще парочку оладий. Рон тоже подумывал смыться, но не стал этого делать. Во-первых, разговор имел к нему самое непосредственное отношение, а во-вторых — если он уйдет из столовой, очень вероятно, что мама начнет кидаться посудой, а папу все-таки жаль.

К тому же, уж папа-то точно ни в чем не виноват. Как-никак, а они там все на папиной работе приносят клятвы и подписки о неразглашении. Но сейчас, когда наша семья вошла, так сказать, в круг заинтересованных лиц, он наконец смог нам рассказать о некоторых особенностях окружающего нас мира.

Папа рассказал, что магия — это не сказки, а в мире есть волшебники. Они живут рядом с нами, но тщательно скрываются от обычных людей, которых они называют “магглами”, есть даже специальный закон по этому поводу, называется вроде “Статут Секретности”.

Но правительство с ними сотрудничает — высшие чиновники магического правительства, например, входят в Тайный совет королевы Великобритании, а премьер-министры человеческого и магического миров регулярно проводят совместные совещания.

Еще он рассказал, что иногда в семье обычных людей рождается ребенок с магическим потенциалом. Рождение ребенка-мага волшебным способом фиксируется в специальном манускрипте, и после достижения возраста одиннадцати лет ему присылают письмо с приглашением из школы волшебства. Таких школ несколько, и письма рассылаются в зависимости от места жительства ребенка.

Для родителей ребенка-мага делается исключение из Статута Секретности, и они могут узнать всю необходимую информацию о магическом мире.

Вот как-то так.

* * *

Мама тоже знала, что папа не мог нам всего рассказать, но все равно ужасно на него разозлилась.

— Кстати, — заметил папа, — у ребенка-волшебника, насколько я помню, должны были быть стихийные выплески магии. Я, сами понимаете, вечно на работе… А ты, Молли, ничего необычного не замечала?

— Я?! — с прежним возмущением выкрикнула мама, затем задумалась. — Вроде бы ничего такого…

— Я замечал, — мрачно подтвердил Перси, который, почуяв затишье, вернулся за стол к вкуснейшим зеленым оладьям. — Я же говорил вам — это Рон мои тетрадки поджег. Ему тогда три года еще только было.

— Я же строго отчитала его за игру со спичками! — парировала Молли.

— А я вам говорил тогда, и сейчас скажу — не было у него никаких спичек. Он их взглядом поджег.

— Ну вот, все сходится, — отец радовался, как ребенок. — Представляете, наш Ронни — волшебник! Никогда бы не подумал!

— Я тоже, — серьезно ответил Рон. Ему нужно было многое обдумать.

Мама тоже молчала. Похоже, что и ей нужно было серьезно пересмотреть свою картину мира.

* * *

Рон лежал на своей кровати, положив руки под голову, и думал.

Из того, что сказал папа, было совершенно ясно только одно — если он примет приглашение в Хогвартс, обратного пути не будет. Прощайте, старые друзья и футбол, который Рон любил больше всех остальных своих увлечений. Еще по воскресеньям мама водила его в шахматный клуб, где тренер возлагал на него большие надежды, и даже обещал на следующий год похлопотать за него, чтобы в двенадцать лет ему присвоили взрослый разряд по шахматам. Тренер говорил, что с таким талантом, как у Рона, можно даже стать гроссмейстером. Шахматы у Рона были на втором месте после футбола, но потерять возможность стать гроссмейстером тоже было жаль.

Но и новые перспективы сулили немало интересного. Рона разбирало любопытство — что это будет за жизнь, в которой, лишь взмахнув волшебной палочкой, можно будет сотворить что-нибудь совершенно невообразимое? Ему совершенно не хотелось упускать возможность погрузиться в новый, волшебный мир, который раньше он видел только в кино и на страницах сказок и фентези.

Вот Перси хорошо — ему не надо так мучиться. Он полностью доверяет папе — если папа сказал, что волшебство существует — значит, так оно и есть, и нечего тут заморачиваться. К тому же, на его жизнь оно никак не повлияет. В отличие от Рона.

Рон вспомнил, как папа однажды прочитал им с Перси целую лекцию об упущенных возможностях. Он говорил, что люди часто боятся нового, боятся пробовать что-то незнакомое — сменить место работы, профессию, место жительства, предпочитая оставаться в худших условиях, лишь бы ничего не менять. Он говорил, что если стоит выбор — пробовать или нет, то ответ должен быть однозначно положительным. “Потому что если вы не попробуете, — говорил папа, — то, возможно, будете жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.”

Потом он спохватился и прочитал не менее содержательную лекцию о вреде наркотиков, алкоголя и табакокурения, и подчеркнул, что его предыдущая лекция насчет “попробовать” к этим предметам ни в коем случае не относится.

Но Рон так и не мог решить, хочется ему стать волшебником или нет.

И в итоге он решил как-нибудь дожить до воскресенья, а там видно будет.

* * *

Утро воскресенья было солнечным.

Ровно в десять в дверь позвонили.

Мама, заглянув в дверной глазок, никого там не обнаружила. Отвернувшись от двери, она только собралась уйти, но тут в дверь позвонили еще раз. Она проворчала: “Шарлатанство какое-то”, но дверь открыла и вежливо отступила на пару шагов в сторону.

На пороге прямо из воздуха материализовался незнакомец.

Представительный мужчина средних лет с благородной сединой в длинных черных волосах, безупречно выбритый, одетый в безукоризненно чистое и выглаженное одеяние — мантию? — темно-синего цвета, мягко улыбнулся маме:

— Миссис Уизли, я полагаю?

— Да, сэр. С кем имею честь?..

— Дорогая, позволь я сам его представлю, — в прихожую широкими шагами вошел папа, и торжественно продолжил, — это директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, кавалер Ордена Мерлина первой степени, верховный чародей Визенгамота, самый молодой председатель Международной Конфедерации Магов за всю ее историю, почетный член Тайного совета Великобритании, а также мой хороший знакомый — сэр Том Марволо Риддл.

— Это директор Школы чародейства и волшебства Хогвартс, кавалер Ордена Мерлина первой степени, верховный чародей Визенгамота, самый молодой председатель Международной Конфедерации Магов за всю ее историю, почетный член Тайного совета Великобритании, а также мой хороший знакомый — сэр Том Марволо Риддл.

— Рада с вами познакомиться, — немного деревянно улыбнулась Молли. — Проходите, пожалуйста, в гостиную, а я пока накрою на стол. Я надеюсь, вы сможете присоединиться к нам за завтраком?

— Разумеется, с удовольствием, вот только я не один… Дорогая, где ты там?! — он полуобернулся и задал вопрос в пустоту за своей спиной.

— Прошу меня извинить, — к порогу спешила возникшая из ниоткуда, как и Риддл, молодая красивая женщина в темно-синем открытом платье в викторианском стиле с белыми кружевами на лифе. Темные непослушные кудри выбивались из высокой прически. — Но у вас в палисаднике совершенно изумительные желтые розы! Как вы добились таких пышных бутонов?!

Мама раскраснелась от удовольствия, и напряжение, царившее в прихожей, вдруг неожиданно схлынуло. Мама заслуженно гордилась своим цветником.

— Мистер и миссис Уизли, Рон, Перси — позвольте вам представить мою супругу, Беллатрикс. Кстати, если Рон пойдет учиться в Хогвартс, она будет одним из его преподавателей.

Рон, одетый как в воскресную школу — в темный костюм с белой рубашкой — был очень рад, что у них в доме работают кондиционеры. Иначе он уже давно спекся бы в такой одежде.

После ритуального обмена приветствиями все направились в гостиную, и папа с директором начали вспоминать, как же давно они друг друга не видели, и когда у них было последнее совещание, и еще про какую-то войну, где они как раз познакомились и стали тесно сотрудничать, и т. д., и т. п. Мама упорхнула на кухню, организовать завтрак, а жена директора сидела тихо, и, казалось, ловила каждое слово из разговора. Перси занял кресло в углу комнаты и старался ничем не выдать своего присутствия (но, похоже, что ему тоже было любопытно — иначе он давно бы сбежал в свою комнату к учебникам).

Рон во все глаза рассматривал обычных на вид (ну, если забыть про немного странную одежду) людей, которые, судя по всему, были настоящими волшебниками.

— А вы правда волшебники? — неожиданно вырвалось у него, и он мысленно пнул себя за бестактность. Том Риддл рассмеялся, прервав начатую фразу на середине, а женщина, Беллатрикс, улыбнулась:

— Правда. Хочешь, покажу что-нибудь?

— А можно? — недоверчиво спросил Рон. — Папа говорил что-то про секретность…

— Здесь — можно, — ответила она с той же милой улыбкой. — Ведь вы теперь все знаете сами, а соседи ничего не заметят — на дом наложены специальные чары.

— Тогда показывайте! — с готовностью согласился Рон.

Женщина извлекла откуда-то из складок пышной юбки палочку (волшебная палочка?! Вот это да!), произнесла несколько непонятных слов и взмахнула ею.

С полсотни сияющих разноцветных пташек чирикающим вихрем слетели с кончика палочки и разлетелись по комнате, рассыпая радужные искры.

Это было красивее, чем все фейерверки, которые Рон когда-либо видел в своей жизни.

— Ва-а-а-у! — только и смог восхищенно выдохнуть он. — И я тоже так смогу?!

— Ты еще и не так сможешь, — серьезно заметил директор. — Если, конечно, будешь прилежно учиться. У тебя очень хороший потенциал.

— Что, правда? Рон может быть настолько талантлив? — просиял папа, но сразу нахмурился и с подозрением спросил: — Или вы всех учеников такими словами заманиваете?

Том Риддл снова рассмеялся. Хороший у него был смех — мягкий, искренний, теплый. Он волнами раскатывался по комнате, и хотелось смеяться вместе с ним. “Наверное, он добрый волшебник, — подумал Рон, — хотя на Гэндальфа, например, ни капельки не похож".

Когда смех затих, Рон выдал еще один вопрос:

— А вы какие волшебники — добрые или злые? — и ему опять стало неловко. “Ну что такое сегодня со мной, — корил себя Рон, — сплошные глупости какие-то спрашиваю, как маленький”.

В комнате повисла тишина.

— Мальчик, ты задаешь очень непростые вопросы, — задумчиво и серьезно заметил Риддл. — Если говорить в общем и целом, то, наверное, добрые. Но нам приходилось совершать и не очень-то добрые дела. Только если ты спросишь, есть ли верное средство отличить доброго волшебника от злого — я вряд ли смогу тебе ответить.

* * *

В комнату вошла мама и объявила, что пора к столу.

Рон вошел в столовую и обомлел.

Он ожидал чего-то выдающегося, но чтоб настолько…

Сегодня мама не стала использовать свои таблицы с совместимостью продуктов и странные блюда. Стол ломился от вполне традиционных угощений. Нежнейшие блинчики с кленовым сиропом, булочки с изюмом и шоколадом, ананасовые кексы, сырное печенье, и даже торт! Из несладкого были поджаренные сосиски нескольких видов, утка в апельсиновом соусе с каштанами и овощное рагу на гарнир.

Папа, когда нервничал, читал Британскую энциклопедию. Рон — решал шахматные задачи. Перси — ходил из угла в угол в своей комнате. А мама — готовила. И, похоже, что сегодня утром она о-о-очень сильно волновалась.

Гостей, похоже, тоже несколько смутило это великолепие.

Всеобщее молчание нарушил Риддл.

— Скажите пожалуйста, вы всегда так завтракаете? Если да, то Белла, дорогая, можно я тут немного поживу?

Беллатрикс хихикнула и двинула его локтем в бок.

Рон подумал, как же ему легко удается рассеять напряжение. Вот только что все стояли, молча уставившись на стол, а сейчас рассаживаются вокруг него, продолжая светскую беседу.

— Дорогая, мне кажется, ты не совсем понимаешь, сколько в это великолепие вложено труда. У магглов нет домовых эльфов.

— Неужели вы приготовили все это сами?! — поразилась Беллатрикс.

Рон подумал, что надо будет позже расспросить кого-нибудь, кто такие домовые эльфы.

* * *

После того, как все отдали дань уважения шедеврам Молли (она прямо вся пунцовая стала от комплиментов), Риддл перешел к цели своего визита.

— Отличный завтрак в приятной компании — это, конечно, просто замечательно! — сказал он. — Но у нас на повестке дня немного другой основной вопрос. Хочешь ли ты учиться в Хогвартсе, Рон?

— Скорее да, чем нет, — честно ответил Рон, — только жаль расставаться со старыми друзьями, бросать футбольную команду и шахматный клуб.

— Расставание с друзьями — это действительно грустно, — помрачнел директор. — В Хогвартсе, я уверен, у тебя появятся новые друзья, но старым приятелям ты сможешь писать письма — присылать их сюда совиной почтой, а дальше уже твои мама с папой смогут их отправить адресатам.

— Какой-какой почтой? — округлил глаза Рон.

— Совиной, — улыбнулся Риддл. — Почти у каждого волшебника есть своя сова для отправки писем и мелких посылок. Ты тоже сможешь завести себе такую.

Рон мысленно поставил плюсик за то, чтобы стать волшебником — он с малых лет хотел завести себе какую-нибудь осмысленную зверюшку, но мама соглашалась только на рыбок — потому что, как ни крути, основной уход за животным приходился бы на нее. Но сейчас Рон уже почти взрослый, и с одной совой он как-нибудь справится.

— А футбол — это такая игра, где дюжина мужчин гоняется по огромному полю за мячом? — спросил Риддл.

— Да, вы уловили суть, — улыбнулся папа. — Рон, кстати, очень здорово в него играет.

— В футбол волшебники не играют, но зато у нас есть квиддич. Это тоже командный спорт, очень динамичный, игра ведется в воздухе. Игроки летают на метлах, и в игре используются несколько видов мячей. Объяснять достаточно долго, лучше увидеть своими глазами. Думаю, тебе понравится.

Еще один плюсик.

— А вот насчет шахмат могу тебя обрадовать — это одна из популярнейших игр, ученики Хогвартса часто устраивают товарищеские соревнования. А еще в наших шахматах фигуры двигаются как живые, поэтому наблюдать за партией гораздо интереснее.

А быть волшебником совсем неплохо!

— Ну тогда я согласен, — сделал вывод Рон.

— Отлично! — искренне обрадовался директор. — И если ни у кого не будет возражений, после завтрака мы можем отправиться в Косой переулок за учебниками!

— Скажите, Том, — обратился к нему папа, — ведь вы же директор школы! Неужели директор лично посещает каждого магглорожденного ученика перед началом учебного года?

— Вообще-то нет, — улыбнулся Риддл, — для этого у меня есть деканы факультетов, которые и посещают учеников. Их четверо, а к нам в один год редко поступает больше десяти магглорожденных, так что они вполне справляются. Просто нам с Беллатрикс давно хотелось сходить в гости к кому-нибудь из знакомых магглов, но этот Статут Секретности… А с вами все очень удачно сложилось! А давайте вообще дружить семьями!

Почти все сидящие за столом рассмеялись.

— А давайте! — легко согласился глава семьи. — Кстати, “Косой переулок” — это же магический квартал Лондона, если я не ошибаюсь? Я там бывал, но название как-то не довелось узнать.

— Да, именно так. Там можно купить все необходимое.

— А банковские карты там принимают? — заволновалась мама. — У вас же вроде даже деньги другие, Артур рассказывал…

— Молли, не беспокойся, — заверил ее папа, — помнишь, я рассказывал тебе про швейцарский банк, в который откладываю часть сбережений?

— Да, помню…

— В общем… этот банк не совсем в Швейцарии. Я их перевожу в магическую валюту и кладу в сейф в банке для волшебников.

— Но ты же не волшебник!

— Как выяснилось, гоблинам все равно, чьи деньги хранить, — ухмыльнулся Артур.

— Гоблинам?!

— Ты их сама увидишь. Этот банк — совершенно потрясающее место. Вообще-то я откладывал туда сбережения для их большей безопасности — сама знаешь, все эти финансовые кризисы… Но вышло так, что они теперь пригодятся Рону во время учебы. Нам просто нужно будет зайти туда перед походом по магазинам.

— А мы можем себе там что-нибудь купить? — оживилась Молли.

— Можете, — ответил Риддл, — только нужно иметь в виду, что для использования большинства предметов нужна магия. Это во-первых. Во-вторых, Статут Секретности никто не отменял. И если от вас о магическом мире узнают посторонние… все может закончится не очень хорошо. Министерство строго следит за соблюдением секретности.

— Вплоть до?..

— ...До того, что вам всем сотрут память, и вы забудете все о волшебниках и их мире. В том числе о том, что у вас когда-то был сын по имени Рон.

Родители побледнели.

— Но я думаю, что элементарная осторожность убережет вас от такого исхода, — бодро продолжил Риддл. — Артуру, например, не впервой хранить опасные тайны. Думаю, он сможет привить вам всем навыки секретных агентов.

— Да, конечно же, мы примем меры, — вздохнул Артур.

И где-то через час Рон вместе с родителями, братом и четой Риддлов отправился на экскурсию в Косой переулок.

— А как же мы туда доберемся? — забеспокоилась Беллатрикс. — Аппарировать столько неподготовленных людей разом…

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Артур. — У нас большая семья, и машина тоже немаленькая. Все поместимся. Если, конечно, вы согласны на передвижение в машине.

— Конечно, мы согласны! Том, ты уже очень давно мне обещал, что мы покатаемся в маггловском транспорте! — с восторгом подхватила Беллатрикс.

— Хорошо, дорогая. Правда, рядом с “Дырявым котлом” нет стоянок, поэтому нам придется пройтись пешком… — Риддл задумчиво оглядел свою мантию, провел над ней палочкой, и она на глазах преобразилась в симпатичный костюм — брюки, пиджак и рубашку в светлых летних тонах. Такое же движение он сделал над нарядом Беллатрикс, в результате чего юбка на нем стала менее пышной, верх — более закрытым, и вот на ней уже было вполне обычное платье.

Рон во все глаза смотрел на мимоходом совершенное волшебником чудо.

Беллатрикс с любопытством оглядела себя и мужа.

— И что, в этом ходят магглы? — спросила она.

— Да, и не только в этом. Как будет время, могу сводить тебя на экскурсию по маггловским магазинам.

Миссис Риддл с энтузиазмом согласилась.

* * *

— Вот он, “Дырявый котел”, — сообщил Риддл, и указал на неприметный паб с котлом на вывеске.

Внутри было прохладно и немноголюдно. Несколько человек сидели у барной стойки, лысый бармен натирал стаканы. Всего пара столиков были заняты. В самом углу зала сидел мальчик в круглых очках, со встрепанными темными волосами, на вид — не старше Рона.

— А этот мальчик — тоже волшебник? — спросил Рон (он не стал показывать на него пальцем, так как знал, что это невежливо).

— Какой мальчик? — недоуменно переспросил папа, но тут и сам заметил его. — Действительно. Похоже, он тут один. И куда смотрят родители…

Риддлы тоже заметили ребенка.

— Гарри! — поспешила к нему Беллатрикс. — Почему ты тут сидишь? А где мама?

— Здравствуйте, тетя Белла, — вежливо ответил мальчик, и тем же тоном продолжил, — мама сейчас придет, она отошла только на минутку. Она пошла… Ей надо…

Он вдруг уронил голову на руки, спрятал лицо в ладонях и прошептал:

— Ну не умею я врать.

И уже более эмоционально, но все так же шепотом, добавил:

— Папу она ищет.

Возникла неловкая пауза. Судя по тому, что ни Беллатрикс, ни Том Риддл больше ни о чем не спросили, им все было ясно.

К столику с мальчиком уже направлялась женщина в темной мантии, вроде бы еще не старая, но с очень усталым лицом. Под глазами чернели круги.

— Гарри, нам нужно еще кое-куда зайти…

— Но мама, сегодня же распродажа! Пока мы с тобой ходим, все магазины закроются, и потом придется покупать втридорога! — громко возмутился мальчик.

— Тише, тише, Гарри, — шикнула на него женщина. — Что подумают про нас окружающие…

Она оглянулась и только тут заметила всю компанию во главе с четой Риддлов.

— О Мерлин, как неловко... — пробормотала она. — Директор Риддл, профессор Блэк, здравствуйте.

— Здравствуйте, миссис Поттер, — тепло поприветствовали ее Риддлы.

Беллатрикс добавила:

— Мы сейчас как раз собирались в Косой переулок за покупками для первокурсников. Может быть, вы отпустите с нами вашего Гарри? Обещаем через два-три часа вернуть его в целости и сохранности, а он сможет купить себе все необходимое.

Мальчик с надеждой взглянул на мать.

— Возможно… Если это не доставит вам лишних хлопот…

— Какие хлопоты, что вы! Гарри — замечательный мальчик, мы с ним не раз виделись у Сириуса! — весьма убедительно продолжила Беллатрикс. — К тому же, он сможет заодно пообщаться со своим будущим однокурсником! Гарри, познакомься — это Рон, он тоже поступает в Хогвартс!

— Спасибо вам большое! — сердечно поблагодарила Риддлов мама Гарри. — Сынок, как закончишь с покупками — подожди меня здесь.

— Не волнуйтесь, миссис Поттер, мы доставим его прямо домой, — улыбнулся Риддл. — И нет, нам это не тяжело.

Мама мальчика еще раз горячо их поблагодарила и спешно удалилась.

— Привет, Гарри! Я Рон Уизли, — Рон протянул мальчику руку.

— Гарри Джеймс Поттер, — официально представился тот и с улыбкой пожал протянутую ладонь.

* * *

Из прохода, открывшегося в стене на заднем дворе “Дырявого котла”, Рон ступил прямиком в новую волшебную жизнь.

Нового знакомого Рона — Гарри — тоже словно подменили, стоило им только выйти на улицу, которая, судя по всему, была тем самым “Косым переулком”. В жизнерадостном пареньке, который шел рядом с Роном и болтал без умолку, никак нельзя было узнать измученного, смущенного мальчика, которого они увидели в “Дырявом котле” всего каких-то пятнадцать минут назад. Он взял у Рона список, развернул свой, удостоверился, что они совпадают, и после этого стал объяснять, в каком магазине что можно купить. Они шли быстрым шагом, и вскоре обогнали Риддлов и родителей Рона с Перси, которым Том и Беллатрикс тоже, похоже, проводили экскурсию в магический мир. Так, в непрерывных разговорах, они и дошли до Гринготтса — самого надежного банка на Земле под управлением настоящих гоблинов.

В Гринготтсе все поражало воображение. И сами гоблины, и множество волшебников, и странные вагонетки, которые доставляли клиентов банка к их хранилищам, и сами хранилища… Рон так вертел головой, что боялся, как бы она у него не отвалилась. (“Шея точно болеть будет”, — мельком подумал он). Ему все было интересно, все в диковинку. У папы, оказывается, даже был специальный ключ от своего сейфа, а сам сейф оказался размером с небольшую комнату. В ней стояли три сундука — один с золотыми монетами, второй с серебряными, и третий — с медными.

— Прямо как в сказках! — восхитился Рон.

Папа набрал в заранее приготовленный мешочек побольше монет из разных металлов, затем они добрались на вагонетках до главного зала, и отправились на выход, и далее, за покупками.

Все, что нужно для школы, они закупили достаточно быстро. Повозиться пришлось только с мантиями, которые подгоняли под размер минут двадцать, и с волшебными палочками — Рон и Гарри перепробовали множество палочек, пока нашли подходящие (“которые сами их выбрали” — так выразился хозяин магазинчика, бодрый старичок по фамилии Олливандер).

По дороге в книжный магазин они заглянули в лавку, в которой предлагали “безразмерные кошели”. Это было новейшее изобретение магического мира — кошели были очень легкие, но на внутренность были наложены сложные чары расширения пространства, и в итоге маленькая сумочка вмещала в себя столько вещей, сколько могло бы поместиться в небольшой комнате.

Взглянув на цены, папа Рона присвистнул, и сказал, что на такую сумму на маггловские деньги можно купить неплохой спортивный мотоцикл. Продавец стал расхваливать свой товар, но Рон возразил, что ему очень нравится его рюкзак, и он не променяет его ни на какую другую сумку, пусть даже и безразмерную.

На что продавец с готовностью ответил, что может зачаровать рюкзак Рона, и он приобретет такие же свойства, но выйдет это чуть дороже, чем готовый кошель. Папа Рона вздохнул и отдал требуемую сумму.

— Оно того стоит, сынок, — сказал он, — мне остается только надеяться, что нам хватит денег тебе на учебники.

Чтобы зря не ждать, пока рюкзак зачаровывают (продавец сказал, что на это нужен как минимум час), все направились в книжный магазин.

— А почему у тебя такие странные круглые очки? — по дороге спросил Рон у Гарри. — Вроде бы больше ни у кого из волшебников тут таких нет, да и у нас они уже давно не в моде.

— Мама говорит, что в них я похож на Джона Леннона, — с гордостью сказал мальчик.

— Это который из “Битлз”, что ли? — спросил Рон. Папа их периодически слушал, да и Рону нравилась эта группа, хоть она и была уже очень старая.

— Да, точно! Это любимая группа мамы. Знаешь, ведь моя мама тоже родилась в семье магглов. Поэтому я много чего про вас знаю.

Рон хотел спросить его, что он знает о футболе, но не успел. Все магазины в Косом переулке были недалеко друг от друга, и переходы между ними были такими короткими, что даже толком поговорить не успеешь.

В книжном продавец сразу выдал им по комплекту учебников для первокурсников, но маме было все очень интересно, и они с Беллатрикс остались там, а остальные пока прогулялись до магазина с волшебными питомцами.

Рону сразу приглянулась веселая пестрая совушка в позолоченной клетке. Она приветливо ухала ему и радостно клевала предложенное печенье. (“Чем-то даже похожа на меня”, — умилился Рон). Папа тоже покормил ее из рук, погладил по голове и согласился, что это замечательный выбор. Они уже собрались уходить, но Гарри застыл на месте и не отрываясь смотрел на большую снежно-белую сову в витрине.

Риддл задумчиво посмотрел на него, а потом вдруг вернулся к прилавку, отдал деньги, забрал с витрины клетку с совой и вручил ее ошарашенному Гарри.

— Дядя Том… то есть, директор Риддл, зачем?

— Я знаю, Гарри, что у тебя скоро будет день рождения. Считай это подарком от нас с Беллой.

— Спасибо… огромное спасибо! — мальчик прижал клетку с совой к себе, будто бы не веря своему счастью.

* * *

Все когда-нибудь кончается. Подошел к концу и этот день, полный новых знакомств и впечатлений. Рон и Гарри условились первого сентября встретиться на вокзале перед посадкой на поезд и ехать в Хогвартс вместе. После этого Риддлы вместе с Гарри попрощались с семейством Уизли и исчезли ("Просто исчезли, вот это круто, я тоже так хочу!" — восхищенно подумал Рон).

Мама была счастлива. Она (с папиного разрешения) здорово закупилась в магазинах для волшебников и весь вечер дома разбирала свои покупки, листала книги и восторгалась движущимися фотографиями и другими бытовыми чудесами. На следующий день она забрала у Рона почти все учебники и села читать их сама, время от времени отпуская восторженные комментарии. Она даже про готовку забыла на пару дней, и от голода семью спасло только то, что на воскресный завтрак было наготовлено еды на три дня вперед.

А в конце недели исполнилась старая папина мечта.

Мама сложила в коробки всю свою оккультную литературу, все эти астрологические прогнозы, бесчисленные таблицы совместимости всего подряд со всем остальным, и вынесла их на помойку.

Утром первого сентября Рон проснулся очень рано и никак не мог опять заснуть. Оставив бесплодные попытки снова подружиться с подушкой, он поднялся с кровати, принял душ, оделся так, будто уже была пора выходить, и стал уже в который раз проверять, все ли у него собрано.

Багаж у него был небольшой — все личные вещи, одежда и учебники отлично поместились в зачарованном рюкзаке. Туда же Рон положил все свои любимые книги — приключения, детективы и фантастику, коллекцию комиксов, спортивную форму, кроссовки, бутсы, пару футбольных мячей, и внушительную энциклопедию “Спорт и здоровый образ жизни” в трех томах. Гарри говорил, что поездка будет долгой, и в Хогвартс они приедут уже почти ночью, поэтому в рюкзак отправится еще и запас еды в дорогу.

Кроме рюкзака, у него была еще клетка с совой. Можно было и клетку запихать в рюкзак, но Рон подумал, что это будет неуважением к милой совушке, к которой за прошедший месяц успела привязаться вся семья Уизли. Сова летала по всему дому, приветливо ухала его обитателям и выпрашивала печенье и кусочки мяса. Рон назвал ее Пеструшкой — из-за расцветки. Перышки совы на солнце отливали золотом, как и волосы Рона.

Они с Гарри договорились встретиться на вокзале Кингс-Кросс, на перроне между девятой и десятой платформой. Гарри сказал, что покажет ему, как попасть на платформу “Девять и три четверти” к Хогвартс-экспрессу, билеты на который они предусмотрительно купили еще в Косом переулке.

Рон еще раз вытащил из кармана билет и проверил дату и время. Да, все верно. Первое сентября, одиннадцать утра.

Стрелка часов медленно подползала к семи, и дом постепенно наполнялся звуками. Вот проснулись родители, и минут через пятнадцать мама уже спустилась на кухню. Послышалась возня со стороны комнаты Перси — он тоже поедет провожать своего волшебного братишку в его волшебную школу.

Рону было очень не по себе.

Все дела с его старой школой уладил папа, рассказав руководству историю про специальную школу для юных спортивных дарований далеко в Штатах, куда якобы и отправляется Рон. Ту же легенду сам Рон изложил в письмах к друзьям, не решившись рассказать им о своем отъезде лично (врать в письменном виде все же было легче).

Однако ему все-таки пришлось врать, а он ужасно не любил это делать.

Кроме того, их семья всегда была вместе. Старшие братья отделились только тогда, когда закончили университет, и ни Перси, ни Рон никогда надолго не расставались с родителями. И в школу они ходили только на дневное обучение, мама с папой не отправляли детей жить в учебное заведение, как многие из родителей. Мама считала, что если у человека есть родной дом, да к тому же недалеко от места учебы, то человек должен жить дома, а не мыкаться по общежитиям, какими бы хорошими они ни были. Папа был с ней в этом солидарен. Но в Хогвартс так не походишь — слишком уж он далеко.

Рон постарался выкинуть грустные мысли из головы и настроиться на лучшее, но сделать это было не так-то легко. Пеструшка грустно посматривала на него из клетки — видимо, чувствовала состояние хозяина, но совершенно не знала, как его подбодрить.

Еще полчаса прошли в мрачных неясных раздумьях.

Потом мама позвала всех к завтраку, и еще через двадцать минут Рон обнаружил, что львиная доля плохого настроения была вызвана голодом, а после блинчиков с малиновым вареньем и вовсе оказалось, что жизнь-то налаживается! И совсем не так уж все плохо. Маме с папой он будет писать каждую неделю, а на каникулы будет обязательно приезжать домой. Один друг в Хогвартсе у него уже есть — Гарри, с которым они вроде неплохо поладили, да и спорт он постарается не забрасывать. Если подумать, он же не единственный магглорожденный ученик, может быть, он найдет еще кого-то, кто любит футбол, а может, ему даже удастся сколотить футбольную команду…

Мама тоже выглядела грустной, глаза у нее покраснели и опухли, но она старалась бодриться и не показывать своего плохого настроения. Папа был каким-то преувеличенно веселым, но было видно, что и его печалит скорое расставание с сыном.

Перси в грядущем отъезде Рона волновало только одно — где же находится эта загадочная “платформа 9 и 3/4”. В нем проснулся исследователь, он даже на время забросил свои учебники и пособия для подготовки в университет, и они с мамой вместе с восторгом изучали неведомый ранее мир магии. В книжном магазине Косого переулка они купили все книги по истории магии, какие только смогли найти, и после аналогичной закупки в маггловских магазинах изучали и сопоставляли исторические события, гадая, как могли влиять друг на друга эти два совершенно непохожих друг на друга мира. Занятие это было увлекательное, Рону тоже нравилось слушать их споры, но, как сказал папа, пользы от таких разговоров было немного. Однако это увлечение мамы нравилось главе семейства гораздо больше прежнего, поэтому он не возражал.

* * *

На перроне между девятой и десятой платформами Рон тщетно высматривал своего друга. На вокзал они прибыли ровно в десять, до отправления поезда оставался еще час, но прошло уже сорок минут, а ни Гарри, ни его мамы, которая должна была провожать его на поезд, видно не было.

Рон чувствовал себя нехорошо. Что если он не успеет на поезд, не прибудет в школу к началу учебы и из-за этого его туда не примут? Что, если все, на что им пришлось пойти, чтобы отправить его туда, было зря?

Без пятнадцати одиннадцать Рон наконец с облегчением выдохнул — к нему сломя голову несся Гарри, толкая перед собой тележку с большим чемоданом, на котором стояла клетка с белоснежной совой. Сова громко возмущалась, но люди на перроне не обращали на нее никакого внимания. Тележка, несмотря на объем багажа, катилась удивительно быстро, и Рон справедливо подумал, что без магии здесь не обошлось.

За Гарри следом со всей возможной скоростью бежала его мама и тащила за руку на буксире мужчину. “Это и есть, наверное, папа Гарри,” — подумал Рон. Мужчина тоже пытался бежать, но получалось это у него плохо — его качало и ноги его, казалось, вот-вот сплетутся в какой-нибудь немыслимый узел, он грохнется на перрон и останется там навечно.

Добежав до Рона с семьей, Гарри наспех поздоровался и извинился за опоздание, и махнул рукой в направлении глухой кирпичной стены — барьера между платформами.

— Нам туда, — уверенно сказал он.

— Но как?.. — недоуменно спросил Артур.

— Рон, держи меня за руку, закрой глаза, ни о чем не думай, и беги вместе со мной. Остальных проведет мама, — быстро проинструктировал Гарри. — Давайте быстрее, мы же опаздываем!!!

— Мы тут уже почти час торчим! — возмутился Рон, уже с закрытыми глазами.

— Я позже все объясню. Побежали!

Рон глубоко вдохнул и бросился в неизвестность вслед за другом.

* * *

Звуки вокруг стали совсем другими.

— Все, мы на месте. Можешь открывать глаза, — сообщил Гарри.

Рон послушался.

У перрона стоял замечательный старинный паровоз. Он гудел, выпускал клубы дыма и выглядел совершенно по-сказочному.

— Ух ты! — вырвалось у Рона.

— Отойди с дороги, сейчас родители выбегут, — Гарри потянул его от барьера, и в ту же секунду оттуда вывалились мама и папа Гарри, Артур, который держал маму Гарри за другую руку, а за ним по очереди — Молли и Перси.

С ошарашенным видом семья Рона осматривалась вокруг. Ходьба сквозь кирпичные стены явно не была для них привычным занятием, а резкое перемещение из обычного мира в магический — тем более.

— Познакомьтесь, это мои родители, — сообщил Гарри семейству Уизли. — Папа — Джеймс Поттер, мама — Лили Поттер. Папа, мама, — это мой друг Рон, а это его родители и старший брат, они магглы.

Родственники Рона тоже представились. Джеймс пытался извлечь из себя что-то типа “Очнь пртно пзкомицса”, но попытки не увенчались успехом. От него резко пахло алкоголем, а все его внимание было направлено на то, чтобы устоять на ногах. Лили посматривала на него с жалостью. Гарри же старался вообще не глядеть в его сторону, отводил глаза и рассматривал все что угодно — паровоз, окружающую толпу, лотки газетчиков — чтобы только не смотреть на несчастного родителя.

Высмотрев кого-то в толпе, он помахал рукой. Рон увидел, как к ним приближаются четверо волшебников — высокий темноволосый мужчина с аккуратной бородкой, который держал под руку миловидную блондинку средних лет, и, судя по всему, их дети — близнецы, на вид немного старше Гарри, с одинаковыми лукавыми ухмылками на симпатичных лицах.

— Привет, Гарри, — хором сказали близнецы.

— Здравствуйте, дядя Сириус, тетя Эстер, Фред и Джордж, — с обреченным видом ответил Гарри.

* * *

— Ого, Гарри, ты уже совсем вырос — тоже в Хогвартс, как я погляжу? — бодро заметил его дядя. — Смотрю, ты уже и друзей успел завести, очень похвально.

Джеймс при виде Сириуса очень оживился, и даже порывался было его обнять, но чуть не потерял равновесие. Едва устояв на ногах, он, очевидно, решил не повторять попыток. Он пытался что-то сказать и наконец смог выдать:

— Гарри, сынок-к, бери пр-ример с Ф-фреда и (ик!) Дж-жорджа. Они — дост(ой!)ные дети Мародеров!

Гарри сокрушенно покачал головой. Сириус обнял его и сказал вполголоса:

— Лучше не надо. За первый курс их четыре раза пытались отчислить. За второй — семь раз.

Близнецы, похоже, услышали слова отца, но ухмылки на их лицах, вопреки ожиданиям, стали еще шире.

— Не беспокойтесь, дядя Джеймс, — снова хором сказали они. — Мы присмотрим за малышом Гарри!

— Только не переусердствуйте с присмотром, — посоветовала тетя Эстер. — И не смейте испытывать на нем свои изобретения! Если я узнаю — сама обращусь к руководству школы с просьбой о вашем отчислении! И вы отправитесь в Румынию убирать драконий навоз, так как больше без образования ни на что не будете годны!

Близнецы с преувеличенной серьезностью стали клясться, что “да никогда в жизни”.

Рон с беспокойством подумал, что же они такое могут испытывать на людях, и если на Гарри им нельзя будет проводить опыты, то насчет всех остальных они обещания не давали, а следовательно, нужно будет держаться с ними настороже.

* * *

Поезд громко загудел, и Рон, спохватившись, обнаружил, что до отправления поезда осталось пять минут.

— Нам пора! — вскрикнул он, торопливо обнял и поцеловал родителей, пожал руку Перси и побежал вместе с Гарри к ближайшему вагону. Близнецы не торопясь пошли дальше, похоже, что они заранее заняли себе место.

Гарри с Роном шли по вагону, заглядывая в двери в поисках свободных мест, но все было занято. И лишь в самом конце вагона они обнаружили почти пустое купе, в котором у окна одиноко сидела худенькая девочка с густыми вьющимися каштановыми волосами.

— Привет. Здесь свободно? — спросил у нее Гарри, протискиваясь в купе со своим баулом и клеткой с совой.

Не поворачиваясь к ним, девочка утвердительно кивнула.

Ребята облегченно вздохнули и стали размещать свой багаж. Когда все было рассовано по местам, Рон решил, что пора знакомиться.

— Я Рон Уизли. Это Гарри Поттер. А тебя как зовут?

Девочка повернулась к ним и тихо ответила:

— Гермиона. Гермиона Грейнджер.

Гарри Поттер родился в Годриковой Лощине на исходе седьмого месяца.

Его родители трижды участвовали в смертельных схватках с Чёрным Магом Дамблдором, и выходили из них живыми.

Но героем пророчества стал не он.

* * *

Где-то за месяц до начала учебы в Хогвартсе в один погожий летний день, Гарри Джеймс Поттер лежал на старом матрасе на чердаке своего дома — нового особняка семьи Поттер в Годриковой Лощине. “Новым” он был только относительно “старого” особняка, где после смерти дедушки одиноко жила бабушка Дореа Поттер (в девичестве Блэк), и возраст которого был больше тысячи лет.

Гарри смотрел на потолочные балки, затянутые паутиной, и думал.

Бабушка не раз рассказывала ему леденящую кровь историю про пророчество и безумного мага Дамблдора, который решил убить годовалого младенца и разрушить предначертание, но тем самым только привёл пророчество в исполнение.

Бабушка Дореа говорила, что пророчество произнесла Сибилла Трелони, штатный преподаватель предсказаний Хогвартса, прямо на пиру в честь Хеллоуина.

Неудивительно, что буквально через несколько часов о предсказании знали почти все волшебники Британии.

Той же ночью на дом Лонгботтомов напали. Фрэнк и Алиса были в больнице Св. Мунго — у Алисы как раз начались схватки, и счастливая чета Лонгботтомов ждала прибавления в семействе. Дома с Невиллом осталась бабушка Августа. Особняк был под Фиделиусом, но это его не спасло. Авроры, проводившие расследование, говорили, что всю защиту особняка просто снесло мощнейшими атакующими заклятьями. Дамблдор был сильнейшим магом столетия, к тому же, как говорят, у него была Старшая палочка — древний артефакт, который делал своего хозяина непобедимым. Только по палочке, которая осталась невредимой, и опознали его тело. Папа говорил, что опасный артефакт сразу же поместили в самые надёжные запасники Отдела Тайн.

Обгоревшие останки Дамблдора и бабушки Августы нашли в развалинах дома Лонгботтомов, рядом с плачущим Невиллом. Кроме шрама на лбу в виде молнии, на мальчике больше не было ни царапины.

Дамблдор был мёртв. Закончились пять лет страха. Людям нужен был праздник, нужен был герой, кому можно было бы выразить свою благодарность и радость за избавление от ежеминутно грозившей опасности. И Министерство Магии не придумало ничего лучше, чем сделать героем годовалого ребёнка.

Семье Лонгботтомов заново отстроили особняк, маленького Невилла возили на все официальные мероприятия, и пожертвования от благодарных волшебников лились рекой. За короткое время семья Лонгботтомов стала одной из богатейших семей Британии. Надо отдать должное Фрэнку и Алисе, большую часть пожертвований они отдавали на благотворительность, в помощь семьям, которые пострадали в ходе войны. Но осознание того, что они могли потерять любимого сына, не пошло на пользу ни им, ни Невиллу. Они с детства его баловали, потакали всем его капризам. Если прибавить к этому ещё и внимание всего магического мира, к которому он привык с самого раннего возраста, то нечего удивляться, что на выходе получился одиннадцатилетний мальчик, который искренне считал себя центром вселенной.

Гарри думал, как бы всё могло обернуться, если бы Дамблдор выбрал бы не Невилла, а его в качестве своего соперника?

Мама и папа старались не покидать его в то тяжёлое время. Это значит, что при нападении безумец убил бы их, как, наверное, убил бабушку Невилла, Августу Лонгботтом.

И если бы Гарри, как и Невилл, выжил при той схватке, то папа с мамой были бы мертвы. И бабушка — она говорила, что в ночь Хеллоуина тоже была с ними.

Гарри Поттер вырос бы сиротой у… у Дурслей? У Сириуса?

Гарри не мог себе представить такой жизни.

Может, оно и к лучшему.

Пьяный папа иногда начинал громко сожалеть, что это не Гарри — герой пророчества. Но в трезвом виде он соглашался с мамой, что взваливать на ребенка такую ношу — по меньшей мере, несправедливо, а если посмотреть, что в таких условиях выросло из Невилла, так и вообще врагу не пожелаешь.

И пусть папа пьёт, а мама из-за этого несчастна… Но если бы они были мертвы, тогда всё было бы ещё хуже. Для Гарри уж точно. А пока все живы, может быть, ещё не поздно что-нибудь исправить.

* * *

Первые годы детства Гарри были счастливыми — Джеймс Поттер был образцовым отцом. Он работал в Аврорате и даже готовился потихоньку двигаться вверх по карьерной лестнице. Регулярные рейды за приспешниками Дамблдора держали его в тонусе, и он был бодр и весел, дарил маме цветы, а Гарри — волшебные игрушки, пускал для него фейерверки и учил кататься на детской метле. Гарри любил мать, но отца просто обожал, и всегда с нетерпением ждал его возвращения с работы.

Он даже не помнил, как так получилось, что всё изменилось.

Последний член “Ордена Чёрного Феникса”, которого удалось выследить в Британии, был пойман и посажен в Азкабан.

Остальные волшебники вели себя на редкость благопристойно.

И Джеймс Поттер заскучал.

Гриффиндорская душа просила подвигов, а их не осталось. Остались рабочие смены в Аврорате, семейный быт и отпуск на побережье, выходные у бабушки или у кого-нибудь из школьных друзей-Мародёров.

И Джеймс потихоньку начал пить.

Началось всё с посиделок со старыми приятелями. Ремус Люпин по известным причинам не переносил алкоголя, Сириус предпочитал выпивке гонки на мотоциклах, а вот Питер Петтигрю составил Джеймсу компанию. После Хогвартса он так и не смог найти себе дело по душе, и работал мелким клерком в одном из бесчисленных бюрократических отделов Министерства.

Они вспоминали былое, и топили грусть в рюмках… потом стаканах… потом бутылках вина. Или огневиски. Или водки.

Они обнаружили, что в анимагической форме напиваться легче, и иногда, зайдя на кухню, можно было обнаружить сюрреалистическую картину крысы и оленя, по очереди тянущих из бутылки огневиски через соломинку.

Потом мама запретила папе пить дома, чтобы не показывать Гарри дурной пример. Она надеялась, что он одумается и ради сына бросит пить. Но он просто начал уходить из дома. Вместе с Петтигрю они были известны во всех барах и пабах Годриковой Лощины, Хогсмида и Косого переулка. Они переодевались в маггловскую одежду и шли в обычные маггловские бары, чтобы попробовать что-нибудь новенькое. Если его не было дома больше двух суток, мама обычно шла его искать, и приводила домой — грязного, помятого и похмельного. Он обещал исправиться, клялся им с Гарри в вечной любви и преданности и умолял его простить. За несколько дней она приводила его в порядок, а потом он снова исчезал. После десятого прогула его, учитывая былые заслуги, тихо и без скандала уволили из Аврората, и Джеймс Поттер остался без работы.

Сбережения семьи потихоньку таяли, и маме пришлось устроиться на работу. Гарри был уже большой, но мама частенько оставляла его или у бабушки, которая учила его хорошим манерам и рассказывала про старинные семьи волшебников; или у сестры, где они с кузеном Дадли играли в видеоигры и смотрели видик; или у Сириуса, где ему обычно доставалось от близнецов. Или, если Невилл с отцом был на каком-нибудь очередном мероприятии — у Лонгботтомов, где Гарри играл с сестрёнкой Невилла, Джинни — весёлой симпатичной рыжеволосой девочкой, которая угощала его печеньем, жаловалась на задаваку-братца и просила научить играть в квиддич. Лили и Алиса были хорошими подругами, но Невилл презирал Гарри из-за его отца-алкаша, поэтому матери старались устроить всё так, чтобы мальчики пореже пересекались друг с другом.

Из-за проблем с отцом Гарри пришлось рано повзрослеть. Он помогал матери по хозяйству, мог сам пройтись по магазинам и никогда не тратил лишнего. Он прибирался дома и научился неплохо готовить. Он штопал себе носки и чинил обувь. Он ходил в начальную школу, но времени после занятий оставалось много, и Гарри много читал. Со сверстниками ему было не очень интересно — все их заботы казались ему несколько… детскими, что ли. Надуманными. В жизни существовали проблемы гораздо серьёзнее, чем неполная коллекция карточек знаменитых волшебников или выговор от родителей за плохую успеваемость.

В результате друзей у него почти не было (если не считать Джинни), и он с нетерпением ждал начала учёбы в Хогвартсе. Во-первых, там можно будет на время забыть о домашних проблемах и вечно пьяном отце, и во-вторых, там у него, возможно, появятся настоящие друзья.

Когда-то у семьи Поттеров было множество друзей среди других молодых волшебников. Они ходили друг к другу в гости и закатывали шумные вечеринки. После появления потомства встречи стали более тихими и спокойными, и менее частыми. Но они всё так же были наполнены атмосферой тепла и дружбы.

“Мародёры” — Джеймс, Сириус, Ремус и Питер — вообще собирались вместе очень часто, и то в одном, то в другом доме одного из друзей по вечерам раздавались взрывы хохота. Ну или просто взрывы, когда они испытывали очередное своё изобретение.

Когда Джеймс Поттер начал пить, всё веселье постепенно сошло на нет. В Хогвартсе Джеймс был неистощим на проказы, в боевых схватках — не знал страха и усталости, за будущей женой в своё время ухаживал так, что все однокурсницы Лили до смерти ей завидовали. И пьянству он, к сожалению, отдался с таким же самозабвением.

Постепенно обрывались старые связи, и Поттеров всё реже приглашали в гости. С Лили некоторые из старых подруг ещё общались (Алиса Лонгботтом, к примеру), но к Джеймсу у большинства возникла стойкая неприязнь. В пьяном виде он часто бывал груб, невоздержан на язык и неуёмно драчлив. И только друзья по прежде неразлучной четвёрке не забывали его (хотя Питер лучше бы забыл, собутыльник несчастный).

Довольно долго Сириус с Ремусом пытались помочь друзьям, вытащить их из той ямы, где они в конце концов оказались. Но как помочь человеку, который хочет, чтобы ему помогли, только с очень глубокого похмелья, а всё остальное время уничтожает себя с искренним удовольствием?

Кроме того, друзья оказались по горло заняты своими делами. Детишки-близнецы у Сириуса родились такие, что требовали постоянного присмотра (и периодического ремонта в доме), место Блэков в Визенгамоте тоже требовало его присутствия, нужно было срочно выправлять финансовые дела семьи, сильно пострадавшие из-за последней войны, да и множество других обязанностей было возложено на наследника одной из древнейших чистокровных семей.

Ремус же с головой ушёл в политику. Начитавшись маггловской литературы по защите прав человека, он решил, что пора и косное магическое сообщество привести к свету истины. Он организовал общество по защите прав законопослушных оборотней, ездил с лекциями по городам и призывал граждан поддержать его инициативу. Он выступал за наделение смирных оборотней равными правами с волшебниками, и за введение в Хогвартсе в качестве одного из обязательных предметов изучение анимагии. Он утверждал, что анимаги гораздо терпимей будут относиться к оборотням, так как будут лучше понимать их природу. (Если бы он мог приводить в пример своих друзей, ему было бы намного легче проводить агитацию, но ни Джеймс, ни Питер, ни даже Сириус так и не сподобились получить лицензию анимагов, так что о них упоминать было нельзя, и все его доводы без обоснования казались высосанными из пальца.) Фадж не считал его за политика, Малфой снисходительно выслушивал его доводы, сокрушённо вздыхал, сочувственно кивал головой, но дать денег на развёрнутую просветительскую кампанию категорически отказывался.

Новые перспективы для движения Люпина открылись довольно неожиданно. Фенрир Грейбек, который в своей буйной молодости покусал малыша Ремуса, тихо сидел в Азкабане, пока к нему с восторженной проповедью своей кампании не наведался тот самый малыш, малость подросший и набравшийся свежих идей. Грейбек неожиданно раскаялся во всех своих злодействах, после чего Люпин, задействовав все свои связи, освободил того из Азкабана. Фенрир поклялся, что больше и мухи не обидит, надел белые одежды и начал всюду следовать за Люпином, как утёнок за уткой. Именно он превратил политическую программу Ремуса в религиозное учение о “добрых оборотнях”. Если с позиции религии можно было считать Люпина мессией, то Фенрир явно был его первым апостолом. С помощью его деятельного участия секта “добрых оборотней” потихоньку разрасталась. Вели они себя тихо, придумывали зелья для обуздания своего нрава, вели просветительскую работу среди волшебников, и пока их никто не трогал. Но у Ремуса под началом оказалась толпа оборотней, которых нужно было приучить к порядку, и он совершенно перестал видеться с друзьями из-за нехватки времени.

У Лили Поттер осталось очень мало друзей, и одним из них был Северус Снейп.

* * *

Дядя Северус часто заходил к маме, когда папа был неизвестно где, и становилось совершенно ясно, что до утра его ждать не стоит. Иногда Гарри в это время был дома, иногда — уходил в гости к Дадли или к крёстному. Однажды, когда он собирался остаться с ночёвкой у Дадли, у Дурслей ближе к вечеру прорвало водопроводную трубу, и им стало не до него. По дороге в магазин за новой сантехникой они закинули его к Годриковой Лощине, и Гарри пришёл домой рано. Папа, конечно же, снова где-то шатался. Гарри думал, что мама уже спит, тихо открыл входную дверь и прокрался к лестнице. Но заметив светлую полосу на полу от неплотно прикрытой кухонной двери и услышав тихие всхлипы, он осторожно подошёл и глянул, что же там происходит.

И увидел, наверное, то, что видеть был не должен.

Мама рыдала и что-то неразборчиво бормотала жалобным голосом сквозь всхлипы. Её голова покоилась на плече дяди Северуса. Он осторожно гладил её по волосам и тихо говорил что-то успокаивающее. Потом отстранился, достал из складок мантии небольшой флакончик, налил из кувшина воды в стакан и развёл там свою жидкость. Из дверной щели пахнуло пряным ароматом успокаивающего зелья. Мама выпила раствор, её зубы стучали о стакан. Затем он снова приобнял её, и она уткнулась ему в мантию, продолжая тихо всхлипывать.

Гарри бесшумно отошёл от двери и забился в угол гостиной, примостившись на небольшом уголке ковра между стеной и буфетом с антикварной посудой. Вытащив из рюкзака портативную видеоигру, которую ему одолжил Дадли, он попытался её хотя бы включить.

Бесполезно.

В Годриковой Лощине маги селились уже несколько тысячелетий. Сама земля была пропитана магией, и в таких условиях отказывалось работать даже электричество. Что уж говорить про тонкую электронику.

Гарри со вздохом закинул видеоигру обратно в рюкзак.

Через час или около того, когда мама совсем успокоилась, дядя Северус тепло попрощался с ней и направился в сторону прихожей через гостиную. Гарри был совершенно уверен, что его никто не заметит в темноте, но Снейп грустно кивнул ему. И пошёл к выходу.

Гарри, наверное, стоило разозлиться на маму. Или на Снейпа.

Наверное, стоило рассказать всё папе, чтобы тот его больше и на порог не пускал.

Но Гарри не стал этого делать.

* * *

В очередной визит дяди Северуса Гарри подошёл к нему и тихо спросил:

— Дядя Северус, можно задать вам вопрос?

Мама была занята на кухне, и Снейп ждал её в гостиной, поэтому согласно кивнул.

“Вы любите маму?” — хотел спросить Гарри. Или: “Вы хотели бы стать моим папой?” Или даже: “Вам не кажется, что это нехорошо — встречаться с мамой за спиной у папы?”

Но он спросил:

— Скажите, а вы не могли бы изобрести зелье, которое сможет вылечить пьянство?

Снейп стал смертельно серьёзен. Вокруг глаз собрались морщинки, казалось, что за секунду он постарел на несколько лет.

— Гарри, если бы это было так просто, я давно бы уже его изобрёл. Уже есть зелья, которые могут помочь человеку справиться с этой болезнью. Если он сам захочет. Можно снять последствия опьянения, можно восстановить подорванное алкоголем здоровье. Но выпивка или наркотики вызывают зависимость, которую не снять так же просто, как похмелье.

Знаешь, ведь мы с тобой в чём-то очень похожи. Мой отец… тоже пил. И если бы я смог изобрести зелье, которое избавит от этого недуга… поверь мне, я бы это сделал.

— Так что, нет никакой надежды?

Он нахмурил брови.

— Надежда, я думаю, есть. Если хочешь, ты сам можешь попробовать создать такое зелье.

— Я?! — удивился мальчик. — Но как?!

— Ты очень похож на маму. Внешне, конечно, ты точная копия отца, но всё остальное… Знаешь, если тебе передался её талант к зельеварению… У твоей мамы были выдающиеся способности, развитие которых, ты уж меня извини, она угробила, когда начала встречаться с твоим отцом. Она была гораздо талантливей меня, а я, не буду скромничать, считаюсь одним из лучших зельеваров Британии. Думаю, что в Хогвартсе тебе стоит попробовать серьёзно заняться этим предметом. И если у тебя есть хотя бы часть таланта матери, ты сможешь совершить много удивительных открытий. Я, со своей стороны, если у тебя будет что-то получаться, буду вести у тебя дополнительные занятия, да и вообще, помогу чем смогу.

Затем вздохнул и тихо добавил:

— Но ты же понимаешь, что всё уже никогда не станет так, как прежде. Восстановить семью после всего, что уже произошло, невозможно.

— Я понимаю, — печально ответил мальчик, — но я же не для себя. Сколько ещё таких семей… И сколько таких детей, как я… Я никому не хочу такого детства.

Гарри было всего одиннадцать лет, но иногда он чувствовал себя так, будто уже прожил долгую, долгую грустную жизнь.

* * *

Снейп задумался на секунду, затем продолжил:

— Гарри, ещё я хочу с тобой договориться кое о чём. Все эти “дяди Северусы” должны остаться за пределами стен Хогвартса, думаю, ты это понимаешь. Там я буду твоим профессором, и подобное панибратство недопустимо.

— Да, дядя… да, профессор Снейп.

— Кроме того, у меня там сложилась определённая… репутация. Я стараюсь её поддерживать — в основном, из-за того, что благодаря ей меня мало кто решается побеспокоить. Я с трудом переношу человеческое общество… За исключением твоей матери, тебя, и ещё нескольких человек. Я давно бы оставил преподавание, если бы не те отдельные искры таланта, которые проскальзывают в серой массе студентов, и которых я могу направить в нужное русло. Обещай мне, Гарри, что постараешься не разрушить мой… кхм… “образ” в глазах моих студентов.

— Обещаю. Хоть это и очень странная просьба, дядя… профессор Снейп.

— Естественно, никаких привилегий тебе я выказывать не буду. Во время занятий ты — всего лишь один из учеников.

— Конечно, профессор Снейп.

— Ну вот и хорошо, — облегчённо вздохнул Снейп. — Вопрос с дополнительными занятиями я улажу, а ты пока прочитай те книги, которые я тебе оставлю. И не забудь взять их с собой в Хогвартс. Во-первых, они тебе понадобятся. Во-вторых, их нужно будет потом вернуть в школьную библиотеку.

В последний день августа Гарри был весь в предвкушении скорого начала учёбы. Он сидел за столом в своей комнате и нежно почёсывал пёрышки белоснежной сове, разместившейся перед ним на стопке учебников. Сова вполне недвусмысленно намекала, что “почёсывания — это, конечно, хорошо, но, хозяин, пора бы и парой печенек угостить!”

Мама была в подвале, в своей алхимической лаборатории, и варила Дурслям очередные порции “Суперукрепляющего зелья” (достаточно простые ингредиенты, но довольно сложная процедура приготовления) для дяди Вернона и Дадли, и “Зелье вечной красоты” — для тёти Петунии (о-очень редкие составляющие. Если бы не Снейп, мама бы их вовек не раздобыла).

* * *

Давным-давно, когда мама только вышла замуж за папу, они с тётей очень сильно враждовали. Они даже не разговаривали долгое время. Но после гибели в автокатастрофе бабушки с дедушкой — родителей мамы — на похоронах сёстры плакали вместе. Именно тогда Лили отдала Петунии маленькое складное зеркальце, и сказала, что если ей понадобится помощь — ей нужно будет просто раскрыть его, посмотреть в зеркало и рассказать, что случилось. И однажды, когда маленький Дадли возился на заднем дворике, а Петуния рядом пересаживала розы, малыш, пока мама отвлеклась, снова потянул в рот какую-то гадость. И на этот раз ему не повезло. Услышав странные звуки, Петуния бросилась к сыну, но тот уже начал задыхаться, и если бы она не вспомнила про зеркало, кто знает, что могло бы случиться…

Мгновенно аппарировавшая к ним Лили быстро разобралась в ситуации и решила проблему одним взмахом палочки. Злополучный ком земли с травой выскочил изо рта Дадлика, и тот облегчённо заревел. После этого Лили напоила Петунию успокаивающим зельем и оставила ей ещё несколько зелий и безоар на случай отравления, который пригодился буквально на следующей неделе — Дадли стал чрезвычайно проворен в поедании всего, что попадётся ему под руку.

После того случая отношения между сёстрами изменились в лучшую сторону. Лили было совестно перед сестрой — и за свою свадьбу, где муж со своими дружками вволю поиздевались над толстяком Верноном, и за все те глуповатые розыгрыши, которые они со Снейпом проделывали над Петунией в детстве. Поэтому она всячески искала способы исправить ситуацию. И когда Снейп поделился с ней своими открытиями в области зельеварения, она напомнила ему о Петунии. И он согласился снабжать Лили ингредиентами для зелий — вроде бы из чистого альтруизма — в обмен на информацию о полученных результатах — вроде бы из чистого любопытства. Хотя никаких угрызений совести по поводу детских проказ он не испытывал, но, с другой стороны, когда бы ещё Снейп смог испытать действие своих разработок на магглах?

Петуния сначала с недоверием отнеслась к флакончикам, которые Лили подарила им с Верноном на годовщину свадьбы. Но, помня о случае с Дадли и чрезвычайно эффективной магической помощи Лили, она решилась попробовать. Зелья обещали очень медленный, но накапливающийся и постоянный эффект. Она каждый день добавляла в завтрак себе каплю зелья красоты, а мужу и сыну — по капельке зелья здоровья. Изменения были настолько медленными, что она почти их не замечала, пока в один прекрасный день они не отправились на званый ужин к старым знакомым, с которыми не виделись больше года. Те оказались поражены переменами, которые произошли с четой Дурслей. И Вернон, и Петуния остались вполне узнаваемы, но у Вернона исчезла нездоровая полнота и багровый цвет лица, он казался чуть более крупным, чем положено человеку его телосложения, но подтянутым и свежим, как после долгого отпуска на море. Петуния же несказанно похорошела, и весь вечер купалась в комплиментах.

Неудивительно, что после такого отношение как к магии, так и к Лили у Дурслей сильно изменилось. Хотя Джеймса они продолжали вполне заслуженно недолюбливать.

Гарри же к себе они брали вполне охотно, относились к нему хорошо и признавали, что серьёзный и самостоятельный Поттер положительно влияет на слегка (а может, и не слегка) избалованного Дадли.

Отвезти Гарри на вокзал предложил сам дядя Вернон, однако при этом наотрез отказался посетить саму платформу 9 ?, пробурчав себе под нос: “Кто их знает, что там у этих волшебников… может, чудища какие-нибудь…”

Все-таки отзвуки Мародёрских шуток и по сей день беспокоили дядю Вернона.

* * *

Оба зелья, которые готовила мама, были изобретены и запатентованы профессором Снейпом, и, наверное, только ей он и раскрыл секрет их рецептуры. Только эти два зелья приносили ему в год доход вполне достаточный для того, чтобы одинокий холостяк мог жить в своё удовольствие и не заботиться о расходах до конца жизни. Но Снейп ещё был изобретателем “Волшебного шампуня”, который его буквально озолотил. Этот шампунь обходился недорого в производстве, а эффект от него был потрясающий. После него волосы можно было неделю не мыть — они оставались чистыми, становились более густыми, начинали быстрее расти. Ничего удивительного, что скоро почти всё магическое население Британии могло похвастать отличными шевелюрами. Волосы начинали расти даже у лысых. И при таких доходах Снейп продолжал жить достаточно скромно, особняки не покупал, в ресторанах не кутил, и даже продолжал работать в Хогвартсе на должности профессора зельеварения.

Гарри догадывался, почему он так поступал. Что деньги Снейп бережёт на тот случай, если мама всё-таки разведётся с папой и выйдет за него замуж. Гарри не слишком-то нравилась такая перспектива. Джеймса он, несмотря на закидоны, всё ещё любил — помнил, каким тот был когда-то, и память эта ещё не совсем была погребена под свежими впечатлениями.

Одна лишь мама ни о чём не догадывалась, пока ей не открыла глаза бабушка Дореа.

Навестив их однажды вечером, она отослала Гарри за покупками в ближайшую лавку. Он вернулся, как видно, быстрее, чем предполагала Дореа, и опять невольно услышал “взрослый” разговор.

-...а я тебе говорю, бросай ты его, — говорила бабушка.

— Да что вы, мама! Как можно! Это же… позор на весь род. Это же нужно будет в Визенгамоте… Перед всеми… Стыд-то какой… — мама всхлипывала между фразами.

— И я тебе то же самое сказала бы пару лет назад. Я-то надеялась, что он одумается, пить бросит, хотя бы ради тебя с Гарри. Но лучше не становится. А сколько раз я с ним говорила! И мне он обещал исправиться, на фамильном гербе клялся! А что в итоге? Ещё хуже гуляет. Ты знаешь ведь, что в хранилище у вас почти ничего не осталось? И ключ у него не отобрать, пока Гарри не совершеннолетний. Хорошо, что у меня есть запасы, в случае чего, по миру не пойдёте.

— Не могу я так… Он же пропадёт без меня…

— До сих пор не пропал — и дальше не пропадёт. Особняк он вам оставит — пусть только попробует не оставить! Тогда я вам наш родовой отпишу! А если он сам ко мне жить вернётся — эх и устрою я ему веселье! А ты найдешь себе мужчину хорошего, непьющего, будете Гарри вместе растить.

— Какого еще мужчину? — продолжала всхлипывать мама.

— Обычного! — рассердилась бабушка. — Да хоть этого носатого Снейпа!

— Что-о?! — от удивления мама даже перестала всхлипывать.

— А что? Мужчина он состоятельный, не пьёт, не гуляет. Да и тебя ещё с Хогвартса любит. Про это все знают... А ты и не замечала, что ли?

— Мы же... просто друзья… Нет, мама, я не смогу.

— Ну, решать тебе. Но если совсем плохо будет — знай, я на вашей с Гарри стороне.

* * *

Гарри стоял со своим багажом перед вокзалом и всё больше нервничал. Мама просила подождать её вместе с Дурслями, а сама отправилась в очередной раз разыскивать папу. Дядя Вернон тоже заметно волновался и поглядывал на часы — ему уже давно пора было на работу. Тётя Петуния волновалась из солидарности с Верноном и Гарри. Дадлика они уже с утра пораньше отвезли в его новую школу. Вот кто уж точно бы не волновался — жевал бы небось очередной сэндвич и в ус не дул.

Наконец в половину одиннадцатого мама с лёгким хлопком материализовалась невдалеке от них, держа под руки улыбающегося папу. Петуния с Верноном опасливо от него посторонились.

— А -а, родственнички! И вы тоже здесь! — ехидно осклабился папа.

Мама отпустила его, и он чуть не грохнулся на асфальт, с трудом удержавшись на ногах.

Она подошла к Дурслям и протянула им затейливо упакованную коробочку с зельями.

— Простите, но я не смогла прийти на вашу годовщину, — приглашение мама получила, но весь вечер провела, вызволяя папу из очередного притона, поэтому к Дурслям так и не попала, — Но позвольте вручить вам мой обычный скромный подарок.

— Что ты, Лили, ну зачем такие хлопоты… — радостно защебетала Петуния, бережно опуская драгоценную коробку в свою сумочку. — Так неловко… Но ты приходи к нам в воскресенье, я испеку торт, отметим в узком кругу начало учёбы наших мальчишек.

— Хорошо, — улыбнулась Лили. — А теперь пойдем, Гарри. Кстати, сколько сейчас времени?

— Без двадцати одиннадцать, — уныло ответил Гарри.

— Без двадцати… Что?! Бежим скорее!!!

И через несколько долгих минут они вместе с Уизли уже были на платформе перед пыхтящим паровозом.

* * *

В единственном почти свободном купе одиноко сидела хрупкая девочка с волнистыми каштановыми волосами.

— ...Я Рон Уизли. Это Гарри Поттер. А тебя как зовут? — просто спросил рыжий Рон у случайной попутчицы. Гарри даже нравилась непосредственность нового друга. Он сам бы, наверное, не сразу решился завести разговор.

— Гермиона. Гермиона Грейнджер, — тихо ответила девочка.

— Да ладно! — изумленно вырвалось у Гарри. Он оторопело уставился на девочку, но быстро взял себя в руки, вспомнил уроки бабушки и официально продолжил: — Прошу прощения, леди Грейнджер. Для меня большая честь познакомиться с вами.

Он отвесил лёгкий учтивый поклон, но потом подумал, что это, наверное, уже был перебор. Рон недоумённо переводил взгляд с него на девочку. Ах да, конечно. Рон же маггл... то есть, вырос у магглов, и никогда о ней не слышал.

Худенькая девочка недовольно поморщилась, увидев поклон Гарри.

— А можно… э-э-э… как-нибудь менее официально? — с лёгкой печалью в голосе спросила она. — Мне и дома такое обращение до смерти надоело. Я надеялась, что хотя бы в школе что-то изменится…

— Конечно, — Гарри присел напротив неё на сиденье. Рон устроился рядом с ним. Гарри решил, что надо брать пример с Рона и быть попроще. — Меня просто бабушка так учила. Как себя вести с представителями древнейших и благороднейших, ну и так далее…

— Да ты и сам не из простой семьи, — фыркнула она. — Ты же Поттер, верно? У нас есть общие предки. Мы с тобой родня в восьмом колене.

— Ух ты, так вы ещё и родственники! — удивился Рон.

— Я о тебе ни разу не слышала. И твоей фамилии нет в исторических книгах, и в родословных волшебных родов. Значит, ты магглорождённый, а потому тебе простительно не знать, что почти все чистокровные волшебники — родственники. Нас же очень мало. Но мы с Гарри — очень дальняя родня, к тому же, он полукровка, так что нам можно даже пожениться без угрозы для потомства, — задумчиво произнесла девочка.

Оба мальчика покраснели.

— Ой, извините, — Гермиона тоже залилась румянцем.

Возникла неловкая пауза.

— Так. Кхм. Гарри, а почему ты так удивился, когда меня здесь увидел? — с интересом спросила девочка, как видно, отчасти из желания сменить тему разговора.

— Э-э-э... Ну так... Это... Ты знаешь, среди волшебников ходят разные слухи…

— Я не сказала бы, что знаю. Можешь просветить?

— Ладно, — сдался Гарри. — В общем, слушай…

* * *

Гермиона Грейнджер была единственной наследницей древнейшего рода, в далёких предках которого было много выдающихся личностей, в том числе сама Ровена Рейвенкло. Почти все её потомки положили свою жизнь на алтарь науки, супругов подбирали себе по образу и подобию, и родители Гермионы не были исключением. И когда они наконец спохватились и выделили между исследованиями время на обзаведение потомством, это оказалось очень трудной задачей. Возраст у обоих родителей был уже весьма преклонный, и только врождённое упрямство и новейшие собственные магические разработки позволили им наконец-то произвести на свет Гермиону.

То ли из-за возраста, то ли из-за родительских волнений, девочка родилась очень слабой и болезненной. Её почти не выпускали из родительского особняка — отчасти из-за здоровья, отчасти из-за опасений, что ей могут навредить пособники Дамблдора. Ведь мать Гермионы — Ариана — была его младшей сестрой.

После того, как Дамблдор повернул на сторону тьмы, Ариана с болью в сердце примкнула к его противникам. Когда пришлось выбирать между братом, который явно обезумел, и сотнями и тысячами невинных людей и волшебников — решение для неё было очевидным, но только Мерлин знает, как нелегко ей было его принять. Возраст не позволял им участвовать в открытых сражениях, но разве знания и опыт менее ценны, чем мужество и сила? Супруги Грейнджер старались помочь волшебному миру всем, чем только могли. И потому справедливо опасались за свои жизни. А когда появилась Гермиона, они стали во много раз более осторожными. Систему активной защиты особняка им ставил сам Аластор Хмури, и в конце-концов удовлетворённо заметил, что, конечно, идеальную защиту сделать невозможно, но то, что получилось, достаточно к ней близко.

Время показало, что против Дамблдора и Старшей Палочки любая защита бессмысленна. Но, к счастью, он ни разу не попытался напасть на дом сестры. Может быть, где-то глубоко в безумной душе у него всё же тлели родственные чувства.

Гермионе было около двух лет, когда Дамблдор сгинул в Годриковой Лощине. После чего её родители вздохнули с облегчением (даже Ариана, хотя она и горевала по брату).

* * *

Девочка вся пошла в родителей. Читать она научилась, когда ей было три года, и только новейшие эликсиры, изобретённые родителями, помогли ей не испортить зрение до школы. Читала она почти всё время, прерываясь только на еду, сон, и редкие прогулки в саду Грейнджер-мэнора (как правило, тоже с книгой).

Из-за своего увлечения наукой и воспитанием дочери Грейнджеры тоже редко покидали особняк, не ходили на светские приёмы и почти никого не принимали у себя. Отец девочки, Агесандр Теодор Грейнджер, специализировался на теоретических исследованиях по трансфигурации и достиг в них больших успехов. Его авторству принадлежало немало научных трудов, которые, однако, для школьного уровня были слишком серьёзны, и по всему миру их изучали только особо продвинутые студенты магических школ на старших курсах, после сдачи СОВ или их аналогов. Ариана же была знаменитостью среди зельеваров, она рассчитывала пропорции ингредиентов и временные параметры приготовления зелий, а также изучала редкие компоненты, вроде чешуи василиска или семян неопалимой купины. В отличие от Снейпа, с которым у них было несколько совместных работ, и который был до мозга костей практиком, она специализировалась на теории. Её научные труды были достаточно сложны даже для опытных зельеваров.

Гермиона в свои неполные двенадцать лет прочитала все работы родителей.

Более того, она понимала, о чём там говорится.

Благодаря феноменальной памяти она помнила практически всё, что читала несколько раз. А так как скорость чтения у неё тоже была феноменальная… Неудивительно, что она выучила наизусть почти все книги в библиотеке Грейнджер-мэнора.

* * *

Про юную леди Грейнджер среди волшебников Британии ходило множество удивительных слухов, которые Гарри сейчас не без удовольствия пересказывал ей самой, видя искренний интерес девочки. Говорили, что она — самая умная ведьма столетия (что, скорее всего, было правдой). Что она уже закончила Хогвартс экстерном и поэтому учиться туда не поедет (а это, судя по всему, было неправдой — вот ведь она, едет в Хогвартс, как и все остальные… стоп, а вдруг она едет туда преподавать?!). Что родители не выпускают её из мэнора, так как про неё было пророчество, что, вырвавшись на свободу, она может пробудить древнее волшебство атлантов и привести мир к гибели (Гермиона начала тихо хихикать). Что в результате экспериментов у Грейнджеров получился не обычный человеческий ребенок, а сверхсущество, которое в полнолуние превращается в дракона и поливает огнём всё вокруг, поэтому её держат в подвале мэнора, в специальной клетке (Гермиона прижала ладони ко рту и тихо сотрясалась от смеха — похоже, что только аристократическое воспитание не позволяло ей ржать в голос).

Кумушки-волшебницы любили посплетничать, так что по количеству слухов таинственная наследница Грейнджеров уступала разве что только Мальчику-который-выжил. Подобные слухи с удовольствием печатал Ксенофилиус Лавгуд в своём “Придире”, раздувая их до совсем уж гротескных фантазий, и таким образом они распространялись по всему магическому сообществу.

Гарри наконец закончил со своим рассказом, Рон улыбался, Гермиона вытирала выступившие от смеха слёзы. Наконец успокоившись, она лукаво спросила:

— Хотите знать, что из слухов — правда?

На лицах мальчиков появилась заинтересованность.

— Почти ни-че-го, — с притворной печалью вздохнула она. — Я не умею превращаться в дракона.

На лицах Рона и Гарри отобразилось некоторое разочарование.

— И в Хогвартс ты едешь учиться, как и все? — недоверчиво спросил Гарри.

— Да. Я выучила все учебники, но этого мало. У меня совсем не было практики. Ведь до поступления в школу не разрешают колдовать, да и палочка у меня появилась всего месяц назад.

— А почему до школы нельзя колдовать? — спросил Рон. — Вот у нас если ребенок-вундеркинд, то он может раньше закончить школу, и, например, в десять лет уже учиться в университете.

— С волшебством так не выйдет, — наставительно заметила Гермиона. — Для того, чтобы заклинание получилось верно, нужно уметь контролировать свою магию, а это приходит только с возрастом, и как раз этому и учат в школе. Именно поэтому есть закон, который отслеживает магию несовершеннолетних волшебников. За стихийное волшебство ничего не будет, но если ребёнок будет колдовать дома с помощью палочки, то его родителей строго накажут. Могут даже в Азкабан посадить.

— Азкабан?

— Магическая тюрьма. Очень, очень неприятное место.

— Ясно… — судя по выражению лица Рона, он размышлял, как могло бы выглядеть у волшебников это “очень неприятное место”.

— А почему ты почти не покидала мэнор? — решился спросить Гарри. — Ведь именно поэтому столько слухов пошло.

— У меня слабое здоровье, — вздохнула Гермиона. — Я довольно часто падаю в обморок, мне нельзя переутомляться. Известные лекарства не помогают. Целители в Мунго говорят, что это сердечная слабость, и что с возрастом она может пройти. А может и остаться, но когда я стану старше, я смогу принимать лечебные зелья для взрослых, и вполне возможно, что меня успешно вылечат. Родители очень беспокоились и старались не подвергать меня лишним нагрузкам, вот и не выводили в свет.

— Мунго? Что это? — снова спросил Рон.

— Больница святого Мунго. Клиника для волшебников.

— Как же они тогда тебя в школу отпустили? — недоумевал Гарри. — Ведь есть же ещё домашнее обучение.

— Я сама очень хотела учиться в Хогвартсе, там замечательные преподаватели и огромная библиотека, — ответила Гермиона и чуть тише добавила: — А ещё я хотела, чтобы у меня наконец появились друзья. Книги — это замечательно, но ещё лучше, когда их можно с кем-нибудь обсудить... Но отпустили меня не из-за этого.

Гермиона замялась на секунду, затем продолжила:

— Это всё мама. Вбила себе в голову, что мы с Мальчиком-который-выжил будем идеальной парой. Она у меня хорошая, но слишком уж... романтичная. “Ах, как это прекрасно! Как трогательно! Во время учёбы вы сможете лучше узнать друг друга, он будет тебя во всём поддерживать!” Мы помолвлены практически с рождения.

— С Невиллом?! Он же... — Гарри хотел продолжить фразу, но вовремя спохватился.

— ...Самовлюблённый идиот, да, — продолжила за него девочка. — Это все знают. Но моя и его мамы думают, что я смогу его исправить. Ха. Медицина в его случае бессильна, по-моему. Но до совершеннолетия я ничего не могу сделать. Помолвка оформлена по всем правилам.

Она снова помолчала, а затем смущённо сказала:

— Я бы хотела, чтобы мы с вами стали друзьями. Вы вроде хорошие ребята.

— Да ты тоже вроде нормальная, — серьёзно заметил Рон. — И вместе с тобой с учёбой у нас проблем не будет…

Гарри пихнул его локтём в бок.

— А что?! — возмутился Рон. — Между друзьями ведь всё должно быть честно, правда?

Все трое дружно рассмеялись.

— Кто хочет перекусить? — спросил Рон, отсмеявшись. — У меня с собой много всего вкусного!

И уже через пару минут троица новых друзей с аппетитом поглощала божественные пирожки Молли Уизли.

Через некоторое время мимо купе проехала тележка со сладостями. Гермиона накупила шоколадных лягушек, конфет и печенья, чтобы внести свой вклад в общее застолье, а Гарри вытащил из чемодана два сладких пирога и кувшин сливочного пива, которые мама припасла ему специально для поездки на Хогвартс-экспрессе — чтобы угостить соседей по купе и отметить начало учёбы. Напиток, несмотря на название, был безалкогольным и вполне подходил даже для младших школьников.

Ребята болтали обо всём подряд, перескакивали с темы на тему — от квиддича к привидениям, от демонстрирования друг другу выученных за лето заклинаний до космических полётов, о которых ребята с некоторым самодовольством рассказывали поражённой Гермионе. Они уплетали вкусности, запивая сливочным пивом, и Гарри совсем уже начал думать, что вот она — счастливая школьная жизнь, о которой он так долго мечтал... но настойчивый стук в дверь купе нарушил недолгую идиллию.

Незваный гость, не дожидаясь ответа, открыл дверь. В проеме возникла худенькая девочка с серебристо-белыми волосами до плеч и тонкими аристократическими чертами лица. За ней маячили две более крупные, слегка даже квадратные фигуры девочек с менее породистыми лицами.

— Серпента Малфой? — удивленно произнёс Гарри.

— Для тебя — леди Малфой, полукровка, — презрительно бросила девочка, наморщив тонкий носик. — А это с тобой кто? Рыжий — понятно, грязнокровка, от него за милю несёт магглами…

Она внезапно осеклась, разглядев Гермиону.

— Прошу прощения, леди Грейнджер! Большая честь для меня — увидеть Вас воочию! Я просто счастлива, что мы с вами будем учиться на одном курсе в Хогвартсе! — голос и манеры блондинки как подменили. — Позвольте представить вам моих подруг — Миллисента Булстроуд и Панси Паркинсон, к вашим услугам.

Две фигуры за спиной Серпенты синхронно кивнули.

— Простите, но не могу ответить вам той же любезностью, — холодно произнесла Гермиона. — Леди Малфой, вы только что серьёзно оскорбили моих друзей. Извольте извиниться.

— Простите, леди Грейнджер, ради вас я готова на многое, но извиняться перед мусором… пфф… Позвольте дать вам совет более тщательно выбирать тех, кого вы будете называть своими друзьями. Не окажете ли честь перебраться в наше купе? Я вам гарантирую, что там вас будет окружать самое лучшее общество.

— Если под “лучшим обществом” ты подразумеваешь себя и свою охрану, — Гермиона кивнула на двух других девочек, — думаю, что я откажусь.

Серпента побледнела и прошипела, совсем под стать своему имени:

— Уж получше, чем те отбросы, среди которых ты сейчас, Грейнджер. Знаешь, находясь на свалке, сам начинаешь вонять. Подумай над этим. И я думаю, твоим родителям твоя компания тоже бы не понравилась. Сын алкаша Поттера и грязнокровка — отличные друзья для благородной леди!

Рон недоумевающе смотрел на девочек. Гарри покраснел и сжал кулаки:

— Не будь ты девчонкой, Малфой, я бы вызвал тебя на дуэль.

— А вот это уже совсем не твое дело, Малфой. Убирайся, — Гермиона, как и Серпента, тоже побледнела от ярости.

— Где твои манеры, Грейнджер? Дома забыла, вместе с честью чистокровного рода?

— Зато из тебя воспитанность так и прёт, Малфой. Привыкла прятаться за спину папочки и бросаться оскорблениями? Думаешь, тебе не придётся за них отвечать? — Гермиона вскочила с места, тяжело дыша.

— А что ты мне сделаешь, Грейнджер? Ты, наверное, даже палочку без одышки поднять не сможешь — слишком тяжело? — Серпента при этих словах выхватила из складок мантии палочку и направила на Гермиону.

Гарри и Рон тоже схватились за свои палочки, но не успели их даже вытащить — всё закончилось слишком быстро. Стоило Серпенте направить на Гермиону палочку, раздался хлопок, купе озарилось вспышкой небесно-голубого света, и блондинка, застыв, рухнула на пол.

— Уберите это, — приказала Гермиона спутницам Серпенты, которые замерли на входе в купе в немом ужасе. — Не беспокойтесь, ничего страшного с ней не случилось. Очнётся через десять минут. Надеюсь, после такого у неё хватит ума со мной не связываться.

Девочки безмолвно подчинились. Когда тело неудачливой дуэлянтки унесли из купе, Гермиона перевела дух и безвольно осела на сиденье.

— Что это было? — тишину нарушил Рон, которого, похоже, увиденное слегка шокировало. — И чем ты её… ведь у тебя даже палочки в руках не было!

Гермиона подняла правую руку и показала перстень на своём указательном пальце. Серебряный, в форме головы орла с ярко-голубыми камушками-глазами, которые всё ещё слабо сияли.

— Кольцо Ровены Рейвенкло?! — ахнул Гарри.

— Нет, — досадливо поморщилась Гермиона. — Это просто кольцо, которое родители заказали ювелиру на мой очередной день рождения. Но оно подходит под стиль факультета, правда? Родители надеются, что я тоже буду учиться на Рейвенкло, как и они. Как и почти все мои предки, в общем-то. Ну и ещё папа над ним немного поработал… Когда-то он серьёзно увлекался охранными артефактами.

— И что оно делает?

— На десять минут парализует противника. Противником оно считает любого, кто проявит ко мне агрессивные действия в радиусе тридцати футов. Немного, но папа посчитал, что для школы этого должно хватить.

— А если кто-нибудь… ну… просто пошутит? — спросил Рон, вспомнив близнецов — родственников Гарри.

— Оно каким-то образом учитывает ещё и намерения нападающего. Так что если это была шутка со злым умыслом — будет то же самое. Если по глупости или без всякой задней мысли — то шутнику ничего не будет, — Гермиона говорила всё тише. На лбу у неё выступили капельки пота.

— С тобой всё в порядке? — почти одновременно спросили ребята и переглянулись между собой.

— Да, — прошептала она и обессиленно прислонилась к спинке сиденья.

Снова раздался хлопок, и Гарри мысленно приготовился к худшему.

Но посреди купе всего лишь появилось странное ушастое существо в аккуратном передничке с гербом Грейнджеров, в котором Гарри с облегчением узнал домового эльфа. Точнее, эльфийку, судя по синему бантику в жидких серых волосах.

— Юная хозяйка Гермиона, мисс! Вам нельзя так волноваться! — истошно возопила она, подскакивая к девочке. Эльфийка проворно доставала откуда-то прямо из воздуха флакончики и бутылочки, смешивала их содержимое в высоком стакане, напоследок положив туда дольку лимона, и при этом не переставая голосила тонким, визгливым фальцетом: — Хозяин и хозяйка опять будут за вас переживать!

— Можешь им не рассказывать, Минни? — слабым голосом попросила Гермиона, принимая от неё стакан. Она отпила несколько глотков, и её щеки порозовели. — Видишь, мне уже гораздо лучше.

— Минни не может не рассказать! Минни хорошая домовушка! Хозяева приказали сообщать им обо всём, что будет связано с вашим здоровьем!

— Ну тогда ладно, — махнула рукой девочка. — Только расскажи им спокойно, ладно? А не как ты обычно рассказываешь... как будто я была почти при смерти.

— Но ведь хозяйка… мисс… — домовушка начала всхлипывать. — У вас же давление… и пульс… и температура… Минни так испугалась…

— Ну что ты, Минни, не плачь... Всё хорошо. Ты молодец. Видишь, благодаря тебе я уже совсем здорова! — Гермиона приобняла хныкающую эльфийку.

Та заметно приободрилась.

— Юная хозяйка слишком добра ко мне, — пропищала она. — Хорошо, Минни скажет хозяину и хозяйке, что у вас только немного упало давление, и всё.

Тут она наконец обратила внимание на Гарри и Рона.

— Это вы расстроили юную хозяйку? — спросила она таким тоном, что мальчикам стало не по себе.

— Нет, что ты, Минни, — ответила за них Гермиона. — Это мои новые друзья, Гарри Поттер и Рон Уизли. Они очень хорошие и хотели меня защитить. Гарри, Рон — это Минни, она у нас в мэноре главная среди домовых эльфов. Кроме того, она проходила стажировку в Мунго и отвечает за моё здоровье.

Домовушка приосанилась и аккуратно высморкалась в свой передничек.

— Прошу прощения, юные господа, — церемонно поклонилась она, подметая ушами ковёр на полу. — Минни очень рада, что у юной хозяйки, мисс, появились хорошие друзья. Хозяин и хозяйка тоже будут рады об этом узнать!

— Я сама им напишу, ладно, Минни? Можешь им сообщить, что я отправлю к ним сову с письмом сегодня же, после праздничного пира. А теперь можешь возвращаться.

— Хорошо, юная хозяйка, мисс, — важно похлопала ушами эльфийка, — Минни обязательно всё передаст хозяину и хозяйке. До свиданья.

Она снова поклонилась и исчезла с лёгким хлопком.

Первым очнулся Гарри.

— А как она узнала, что тебе плохо?

Гермиона вытащила из-за воротника мантии серебряную цепочку с такой же миниатюрной орлиной головой, как и на перстне.

— Он подаёт сигнал Минни, если со мной что-то не так. Тоже папина работа. Поэтому родители и не побоялись отпустить меня в школу.

— Ещё один амулет? — восхитился Рон. — А где можно такие достать?

— Практически нигде, — вздохнула Гермиона. — Можно заказать у мастера по артефактам, но это долго и безумно дорого. Папа даже говорит, что проще и дешевле научиться делать их самому — но это совсем не так просто. Даже у папы, с нашими наследственными талантами, ушло на это десять лет.

— А у тебя есть ещё какие-нибудь амулеты, вроде этих? — спросил Рон. Судя по его виду, он серьезно заинтересовался артефактами.

— Есть, — улыбнулась Гермиона. Она уже допила коктейль, приготовленный домовушкой, и выглядела отлично. По ней никак нельзя было сказать, что всего несколько минут назад ей было очень плохо. — Но я пока не буду о них рассказывать. У здешних стен могут быть уши.

— Кстати, — осторожно начал Гарри. — То, что говорила эта Малфой… Что твои родители могут не одобрить…

— А, не обращай внимания, — отмахнулась Гермиона. — О Мерлин, Серпента просто дура. Моим родителям совершенно не важно, какое происхождение у моих друзей, кто их родители и сколько у них денег. Они могут не одобрить их только в одном случае — если они будут плохо учиться! А ведь этого не случится, правда?

Она улыбнулась.

Гарри с Роном тоже заулыбались и утвердительно кивнули.

Пос­ле выд­во­рения Сер­пенты раз­го­вор меж­ду ре­бята­ми пос­те­пен­но во­зоб­но­вил­ся, но её не­ожи­дан­ный ви­зит, ес­тес­твен­но, под­портил об­щую ат­мосфе­ру ве­селья и неп­ри­нуж­дённос­ти. Од­новре­мен­но с раз­го­вором Гер­ми­она пы­талась про се­бя про­ана­лизи­ровать, как ухуд­ше­ние от­но­шений с нас­ледни­цей Мал­фо­ев мо­жет ска­зать­ся на её семье, но ду­мать сов­сем не хо­телось. Хо­телось прос­то си­деть (а ещё луч­ше — ле­жать, но си­денья ку­пе бы­ли не слиш­ком-то для это­го прис­по­соб­ле­ны), и не ду­мать во­об­ще ни о чём. Ле­чеб­ный кок­тей­ль, ко­торый го­тови­ла до­мовуш­ка, вмес­те с улуч­ше­ни­ем фи­зичес­ко­го сос­то­яния ещё и ус­по­ка­ивал, и нем­ножко при­туп­лял мыс­ли и чувс­тва. Гер­ми­оне не нра­вил­ся этот эф­фект, она при­вык­ла мыс­лить яс­но.

Пос­ле её прис­ту­па бе­седа ло­гич­но пе­реш­ла на те­мы здо­ровья, и Гар­ри объ­яс­нял Ро­ну осо­бен­ности боль­ни­цы для вол­шебни­ков. Де­воч­ка вздох­ну­ла и прик­ры­ла гла­за, от­ки­нув го­лову на спин­ку си­денья.

— С то­бой точ­но всё в по­ряд­ке?

Гер­ми­она от­кры­ла гла­за.

Маль­чиш­ки, прер­вав раз­го­вор, вни­матель­но смот­ре­ли на неё.

"А ведь они и вправ­ду бес­по­ко­ят­ся, — по­дума­лось ей. — Ка­кие всё-та­ки хо­рошие ре­бята. На­до же, как мне по­вез­ло, что я поз­на­коми­лась с ни­ми уже в по­ез­де.”

— Да, всё в по­ряд­ке, — улыб­ну­лась она, — прос­то зелье ус­по­ка­ива­ет слиш­ком силь­но. Да и Мал­фой ме­ня уто­мила.

— А те­бе пос­то­ян­но нуж­но пить ле­карс­тво? — спро­сил Рон.

— Во­об­ще-то нет, толь­ко ког­да сов­сем пло­хо. Ес­ли при­нимать его час­то, то мо­жет сфор­ми­ровать­ся при­выка­ние, при­дёт­ся пить его всю жизнь… в об­щем, всё бу­дет ещё ху­же. Ле­кари го­ворят, что с воз­растом с ор­га­низ­мом всё на­ладит­ся, а по­ка нуж­но бе­речь се­бя от пе­ре­утом­ле­ния и вол­не­ний.

— У од­но­го маль­чи­ка в на­шем клас­се бы­ло что-то по­хожее, — за­дум­чи­во ска­зал Рон. — Он го­ворил, что док­тор ему то­же ска­зал, что всё с воз­растом прой­дёт. А ещё ре­комен­до­вал ему ежед­невные про­гул­ки на све­жем воз­ду­хе, и вмес­то обыч­ной физ­куль­ту­ры он хо­дил на ле­чеб­ную гим­насти­ку и на пла­вание в бас­сейн. Ну и ещё он с ро­дите­лями два ра­за в год ез­дил ку­да-то на тёп­лое мо­ре, то ли в Гре­цию, то ли в Ита­лию…

— Про­гул­ки? Пла­вание? Ле­чеб­ная гим­насти­ка? — не­до­умен­но пе­рес­про­сила Гер­ми­она. — Раз­ве это ле­чение? И что, по­мога­ет?

Рон по­жал пле­чами.

— На­вер­ное, да. По край­ней ме­ре, пос­ле го­да та­ких за­нятий ему боль­ше не бы­ло пло­хо на уро­ках. А в кон­це это­го го­да он да­же с на­ми в фут­бол вы­ходил иг­рать. Ус­та­вал, прав­да, быс­тро. Но рань­ше он во­об­ще не мог бе­гать — сра­зу на­чина­лась одыш­ка… Фут­бол — это та­кая спор­тивная иг­ра, — по­яс­нил он Гер­ми­оне. — Там нуж­но о-очень мно­го бе­гать.

Он на се­кун­ду за­думал­ся, а по­том со сло­вами “По­дож­ди-ка, где-то у ме­ня тут бы­ло…” по­лез в свой без­размер­ный рюк­зак. Где-то че­рез ми­нуту он вы­удил от­ту­да здо­ровен­ную кни­гу. По­том ещё од­ну. И ещё. Он с тру­дом при­под­нял их и вод­ру­зил на стол пе­ред Гер­ми­оной, по­тес­нив Гар­ри с его мес­та ря­дом с ок­ном.

Глян­це­вые цвет­ные об­ложки ук­ра­шала над­пись: “Ар­нольд Вай­сен­манн. Спорт и здо­ровый об­раз жиз­ни. Эн­цикло­педия в трёх то­мах”. Под над­писью кра­совал­ся по­луго­лый здо­ровяк с па­радок­саль­но су­ровым, но при этом улы­ба­ющим­ся ли­цом, и ог­ромны­ми, вы­пира­ющи­ми отов­сю­ду мыш­ца­ми.

Гер­ми­она с бла­гого­вени­ем взи­рала на кни­ги.

Из нем­но­гих зна­комых ей де­тей-вол­шебни­ков ни­кого не ин­те­ресо­вали “скуч­ные книж­ки”. Им бы­ло ин­те­рес­нее иг­рать в глу­пые иг­ры, об­суждать квид­дич и дру­гую ерун­ду. Гер­ми­она чувс­тво­вала се­бя ря­дом с ни­ми не в сво­ей та­рел­ке, ей бы­ло не­ин­те­рес­но слу­шать их раз­го­воры, но она по­нима­ла, что ес­ли она нач­нёт им рас­ска­зывать о пос­ледних про­читан­ных кни­гах, им то­же ста­нет скуч­но, и они прос­то уй­дут, как уже не раз бы­вало. И она тер­пе­ла их об­щес­тво, а они тер­пе­ли её… а по­том она прос­то поп­ро­сила ро­дите­лей боль­ше не приг­ла­шать дру­гих де­тей в мэ­нор. Ей про­ще бы­ло быть од­ной, чем сре­ди лю­дей, ко­торые сов­сем её не по­нима­ют.

По­это­му нет ни­чего уди­витель­но­го в том, что ког­да Рон вы­тащил из рюк­за­ка свои кни­ги, Гер­ми­она по­чувс­тво­вала, как об­ре­та­ет родс­твен­ную ду­шу. В вих­ре бес­связ­ных ра­дос­тных мыс­лей, что кру­тились в её го­лове в этот мо­мент, са­мой чёт­кой бы­ла “О, Мер­лин, на­конец-то! Спа­сибо!”.

— Ты их все про­читал? — вы­дох­ну­ла она.

— Ко­неч­но, нет, — с не­до­уме­ни­ем от­ве­тил Рон, — за­чем мне это?

Гер­ми­оне по­каза­лось, что свет в ку­пе и в её ду­ше по­мерк, как буд­то ря­дом с ней на си­денье при­сел от­дохнуть де­мен­тор.

— За­чем мне чи­тать всё под­ряд, — про­дол­жал Рон, — ес­ли тут есть от­личное ог­лавле­ние, где я лег­ко на­хожу те раз­де­лы, ко­торые мне нуж­ны. Вот, пос­мотри…

Он от­крыл вер­хний том бли­же к са­мому кон­цу и на­чал бур­чать се­бе под нос:

— Нет, не то... — он от­крыл сле­ду­ющую кни­гу. — Ага, вот оно. Ле­чеб­ная физ­куль­ту­ра… Сер­дечные за­боле­вания, нер­вные за­боле­вания, расс­трой­ства дви­гатель­но­го ап­па­рата… те­бе прос­то нуж­но бу­дет по­сове­товать­ся со сво­им вра­чом… то есть, ле­карем…

Гер­ми­она его поч­ти не слы­шала. Она смот­ре­ла на не­го круг­лы­ми гла­зами. Он умел поль­зо­вать­ся ог­лавле­ни­ем. Не бог весть что, ка­залось бы, но боль­шинс­тво её зна­комых де­тей не зна­ли да­же та­кого сло­ва.

Ей ка­залось, что вок­руг пор­ха­ют ба­боч­ки и свер­ка­ет ра­дуга.

По­езд по­вер­нул, и за­кат­ное сол­нце вор­ва­лось в ку­пе, оза­рив его яр­ким све­том, вспых­нув зо­лотом и медью на ры­жих во­лосах Ро­на. В гла­зах Гер­ми­оны он был оку­тан зо­лотым оре­олом.

Рон сос­ре­дото­чен­но объ­яс­нял, ты­кая паль­цем в рас­кры­тые стра­ницы:

— Пос­мотри-ка, тут сов­сем нес­ложные уп­ражне­ния… А ещё есть ре­комен­да­ции по пи­танию и ре­жиму дня…

Гар­ри то­же за­ин­те­ресо­ван­но сле­дил за его по­яс­не­ни­ями.

Ес­ли бы Рон в этот мо­мент пос­мотрел на Гер­ми­ону, то в её гла­зах мог бы про­читать всю свою бу­дущую жизнь. По­сидел­ки над кни­гами в биб­ли­оте­ке. Про­гул­ки в Хог­смид. Пер­вые сви­дания. Свадь­ба. Ум­нень­кие ры­жень­кие дет­ки, с хо­хотом бе­га­ющие по их об­ще­му до­му. Сов­мес­тные на­уч­ные ис­сле­дова­ния. И ста­рость, ок­ру­жён­ная вну­ками и прав­ну­ками. И пос­ледний за­кат — они, ру­ка об ру­ку, се­дые и мор­щи­нис­тые, на ве­ран­де сво­его мэ­нора…

Но он про­дол­жал смот­реть в кни­гу, что-то при этом рас­ска­зывая Гер­ми­оне и Гар­ри.

Рон был об­ре­чён. Но по­ка ещё не знал об этом. И ни­чего не за­метил.

Маль­чиш­ки ни­ког­да ни­чего та­кого не за­меча­ют.

* * *

Гер­ми­она с уси­ли­ем стрях­ну­ла с се­бя на­важ­де­ние и по­пыта­лась вспом­нить, что же Рон ей сей­час рас­ска­зывал. Что-то... ах, да. Что на­до бу­дет по­сове­товать­ся с ле­карем.

Она скло­нилась над кни­гой вмес­те с маль­чиш­ка­ми.

Нес­мотря на яр­кую, не слиш­ком-то серь­ёз­ную об­ложку, внут­ри кни­га впол­не под­твержда­ла свой ста­тус "эн­цикло­педии". Мел­кий убо­рис­тый шрифт и де­таль­ные ил­люс­тра­ции соз­да­вали очень хо­рошее пер­вое впе­чат­ле­ние. Гер­ми­она ре­шила про­читать её всю. Пос­ле то­го, как она уз­на­ла о кос­ми­чес­ких по­лётах, она ре­шила за­нять­ся изу­чени­ем маг­гловских дос­ти­жений — а вдруг и в ме­дици­не они то­же нам­но­го обог­на­ли вол­шебни­ков?

— А мож­но я возь­му её по­читать? — роб­ко спро­сила она.

— Ко­неч­но, бе­ри! — от­ве­тил Рон. — Без проб­лем. Толь­ко она же тя­жёлая…

— Это как раз не проб­ле­ма, — улыб­ну­лась Гер­ми­она и вы­тащи­ла свою па­лоч­ку. — Вин­гарди­ум ле­ви­оса!

Она взмах­ну­ла па­лоч­кой, и кни­ги плав­но под­ня­лись в воз­дух. Маль­чиш­ки вос­хи­щён­но вздох­ну­ли. Она от­кры­ла по­шире свою су­моч­ку и плав­но опус­ти­ла ту­да все три кни­ги.

— На­учишь? — с лёг­кой за­вистью спро­сил Гар­ри. — И ещё — я сле­ду­ющий в оче­реди на эти кни­ги, лад­но?

Гер­ми­она чувс­тво­вала се­бя так, буд­то ока­залась в раю.

* * *

Как из­вес­тно, нич­то хо­рошее не длит­ся веч­но. Толь­ко что всё бы­ло прек­расно... но тут Гер­ми­ону коль­ну­ло ощу­щение приб­ли­жа­ющей­ся неп­ри­ят­ности. У этой неп­ри­ят­ности был шрам на лбу в ви­де мол­нии и ко­рот­кая стриж­ка, что­бы этот са­мый шрам был ви­ден всем ок­ру­жа­ющим.

Гер­ми­она ни­ког­да не бы­ла осо­бо чувс­тви­тель­ной и у неё не бы­ло спо­соб­ностей к про­рица­нию, по­это­му она силь­но по­доз­ре­вала, что это ощу­щение бы­ло неп­ри­ят­ным по­боч­ным эф­фектом ма­гичес­ко­го кон­трак­та, под­твержда­юще­го по­мол­вку. Она чувс­тво­вала, ког­да Не­вилл был где-то поб­ли­зос­ти. Не са­мое при­ят­ное ощу­щение, но Гер­ми­она вы­нуж­де­на бы­ла приз­нать, что оно бы­ло по­лез­ным. По край­ней ме­ре, он ни­ког­да не мог зас­тать её врас­плох сво­им ви­зитом.

Она пе­чаль­но вздох­ну­ла и со­об­щи­ла по­пут­чи­кам:

— Ско­ро у нас опять бу­дут гос­ти.

И прав­да, спус­тя не­дол­гое вре­мя в ко­ридо­ре пос­лы­шались ша­ги, и дверь ку­пе рас­пахну­лась. "Пос­ту­чать он, ко­неч­но же, не удо­сужил­ся", — при­выч­но от­ме­тила про се­бя Гер­ми­она. Так­том и хо­роши­ми ма­нера­ми её "же­них" был об­де­лён с рож­де­ния.

— Вот ты где! — вос­клик­ну­ло это не­дора­зуме­ние, пла­мен­ным взо­ром обоз­рев ку­пе. — Я те­бя по все­му по­ез­ду ищу. Идём со мной.

"Поз­до­ровать­ся нор­маль­но он то­же не мо­жет."

— Здравс­твуй, Не­вилл. Где твои ма­неры? Здо­ровать­ся те­бя не на­учи­ли? И с че­го это ты взял, что я с то­бой ку­да-то пой­ду?

— Ко­неч­но, пой­дёшь. Ты ж моя не­вес­та, — на­халь­но за­явил Не­вилл.

— Во-пер­вых, это не да­ёт те­бе пра­ва мною рас­по­ряжать­ся. Во-вто­рых, я еду в од­ном ку­пе со сво­ими друзь­ями и ме­ня это бо­лее чем ус­тра­ива­ет.

Не­вилл на­конец-то об­ра­тил вни­мание на то, что в ку­пе, кро­ме Гер­ми­оны, ещё бы­ли лю­ди.

— И это — твои друзья?! — ужас­нулся он. — Это же сын ал­ко­голи­ка Пот­те­ра! А это…

Он пе­рек­лю­чил своё вни­мание на Ро­на.

— А это… это во­об­ще не­из­вес­тно кто! — не очень-то веж­ли­во за­кон­чил “ге­рой всея Бри­тании”.

— Здравс­твуй, Не­вилл, — хо­лод­но про­из­нёс Гар­ри. — Я то­же рад те­бя ви­деть.

— Я не “не­из­вес­тно кто”. Ме­ня зо­вут Рон У­из­ли, — нем­но­го оби­жен­но за­метил ры­жий маль­чик.

— Не­вилл, и ты о том же… Сна­чала эта Мал­фой, те­перь ты… Ка­кое вам всем де­ло до то­го, с кем я об­ща­юсь? — ус­та­ло спро­сила Гер­ми­она.

— О, как тут шум­но! — пос­лы­шал­ся из ко­ридо­ра смут­но зна­комый го­лос. — Не­вилл, маль­чик мой, ты обе­щал мне экс­клю­зив­ное ин­тервью для зав­траш­не­го “Про­рока”... “Маль­чик-ко­торый-вы­жил от­прав­ля­ет­ся в Хог­вартс!”

В ку­пе заг­ля­нула жен­щи­на сред­них лет с бе­лос­нежны­ми, тща­тель­но уло­жен­ны­ми во­лоса­ми, оде­тая в очень яр­кую зе­лёную ман­тию. В ру­ках у неё на­гото­ве был блок­нот и ши­кар­ное стра­уси­ное пе­ро.

— При­вет, ре­бята! По­думать толь­ко, юная ле­ди Грей­нджер! Ка­кая при­ят­ная встре­ча! — вос­клик­ну­ла жен­щи­на.

— Здравс­твуй­те, мисс Ски­тер, — веж­ли­во от­ве­тила де­воч­ка, и тем же то­ном про­дол­жи­ла: — Не мог­ли бы вы заб­рать на­шего ге­роя на ин­тервью пря­мо сей­час?

Ри­та оки­нула соб­ра­ние вни­матель­ным взгля­дом. По­хоже, от неё не ук­ры­лось, как враж­дебно все трое оби­тате­лей ку­пе смот­ре­ли на Не­вил­ла.

— Хо­рошо, но за это… с вас от­дель­ное ин­тервью! Я заг­ля­ну к вам, ког­да бу­ду в ко­ман­ди­ров­ке в Хог­вар­тсе.

— Да, ко­неч­но, — кив­ну­ла Гер­ми­она. — Толь­ко, ра­зуме­ет­ся, в сво­бод­ное от учё­бы вре­мя.

— Са­мо со­бой! От­лично, зна­чит, мы до­гово­рились. Пой­дём, Не­вилл, ин­тервью ты всё-та­ки мне обе­щал! Уго­вор до­роже де­нег.

— Лад­но, — сдал­ся Лон­гбот­том, и до­бавил, об­ра­ща­ясь к Гер­ми­оне: — Но я ещё вер­нусь!

— Бу­ду ждать с не­тер­пе­ни­ем, — про­шипе­ла та ти­хо.

Не­вилл кив­нул, по­хоже, не оце­нив её сар­казма, и вы­шел из ку­пе вслед за жур­на­лис­ткой.

Ког­да они уда­лились, Рон ти­хо спро­сил:

— А ты не бо­ишь­ся, что она на­пишет ка­кую-ни­будь га­дость? Па­па мне всег­да го­ворил, что жур­на­лис­там не сто­ит осо­бо до­верять, и что сен­са­ция для них обыч­но до­роже все­го ос­таль­но­го.

— Толь­ко не в слу­чае с Ри­той Ски­тер, — за­метил Гар­ри. — У неё бе­зуп­речная ре­пута­ция.

— Да, — кив­ну­ла де­воч­ка. — Ина­че ей бы ни­ког­да не раз­ре­шили стать офи­ци­аль­ным би­ог­ра­фом Маль­чи­ка-ко­торый-вы­жил.

— Вот как! — уди­вил­ся Рон. — А этот Не­вилл… Он всег­да се­бя так ве­дёт?

— Да! — хо­ром от­ве­тили Гер­ми­она и Гар­ри, и пе­рег­ля­нулись.

— К счастью, у ме­ня есть ещё пять лет, что­бы при­думать, как ра­зор­вать по­мол­вку, — про­шеп­та­ла де­воч­ка. — Ина­че… па­ру не­дель вмес­те с ним я, мо­жет, и про­тяну, а по­том по­паду в Аз­ка­бан за убий­ство…

— Нуж­на бу­дет по­мощь — об­ра­щай­ся, — пред­ло­жил Гар­ри. Рон сог­ласно кив­нул. — И я сей­час имею в ви­ду по­мол­вку… Хо­тя идея об убий­стве мне то­же ка­жет­ся очень за­ман­чи­вой…

Все друж­но рас­сме­ялись.

По за­путан­ным ко­ридо­рам Шко­лы ча­родей­ства и вол­шебс­тва Хог­вартс, де­лови­то при­нюхи­ва­ясь, бе­жала кры­са. Она без ко­леба­ний сво­рачи­вала на раз­вилках, не тор­мо­зила на по­воро­тах, бе­жала прак­ти­чес­ки по цен­тру ко­ридо­ра, и во­об­ще, для та­кого ум­но­го гры­зуна ве­ла се­бя край­не бес­печно. Учи­тывая, что кры­са бы­ла не мес­тной, а од­ним из раз­ре­шён­ных фа­мили­аров у сту­ден­тов Хог­вар­тса бы­ла кош­ка, по­веде­ние зверь­ка мог­ло по­казать­ся ещё бо­лее стран­ным. Жи­вот­ное буд­то бе­жало по за­ранее на­мечен­но­му пу­ти, ни на что не от­вле­ка­ясь.

Кры­са раз­ма­шис­ты­ми прыж­ка­ми пре­одо­лела лес­тни­цу на бо­лее вы­сокий этаж и сно­ва по­бежа­ла по ко­ридо­рам, про­вожа­емая удив­лённы­ми взгля­дами не­кото­рых пор­тре­тов. Пос­ле оче­ред­но­го по­воро­та она на­конец нат­кну­лась на пре­пятс­твие.

По ко­ридо­ру не спе­ша шла по­жилая, ху­доща­вая жен­щи­на в стро­гой тём­но-зе­леной ман­тии. Го­лову с ак­ку­рат­но уб­ранны­ми во­лоса­ми ук­ра­шала клас­си­чес­кая ос­тро­конеч­ная шля­па.

По­хожую шля­пу, толь­ко го­раз­до бо­лее древ­нюю, вол­шебни­ца нес­ла на рос­кошной бар­хатной по­душ­ке. Шля­па сла­бо ше­вели­лась. У неё не бы­ло вид­но глаз, но, ка­залось, что она вни­матель­но ос­матри­ва­ет ок­рес­тнос­ти из-под сво­их мно­гочис­ленных скла­док.

Кры­са выс­ко­чила из-за по­воро­та пря­мо пе­ред жен­щи­ной и за­вере­щала от ис­пу­га, за­тем бро­силась прочь от неё. По­жилая вол­шебни­ца ог­ля­нулась, ак­ку­рат­но по­ложи­ла по­душ­ку со шля­пой на ко­вёр, ус­ти­лав­ший ко­ридор, за­тем мгно­вен­но прев­ра­тилась в кош­ку и ки­нулась вслед за кры­сой.

Сов­сем ско­ро эти ко­ридо­ры на­пол­нят сот­ни сту­ден­тов, и та­кие не­хит­рые раз­вле­чения ста­нут ей не­дос­тупны. Да и до це­ремо­нии рас­пре­деле­ния ещё поч­ти два ча­са…

Ког­да вол­шебни­ца-кош­ка в по­гоне за до­бычей от­бе­жала до­воль­но да­леко и за­вер­ну­ла за угол, из неп­ри­мет­но­го про­хода за бли­жай­шей к шля­пе ста­ту­ей вы­ныр­ну­ли две тём­ные фи­гуры.

* * *

Нес­коль­ко ми­нут спус­тя вол­шебни­ца вер­ну­лась — уже в че­лове­чес­ком об­ли­ке, поп­ра­вила поч­ти бе­зуп­речно си­дящую ман­тию, под­ня­ла по­душ­ку со шля­пой и нес­пешно про­дол­жи­ла свой путь. Шля­па на по­душ­ке нем­но­го из­ме­нила своё по­ложе­ние, но по­жилая жен­щи­на не об­ра­тила на это ни­како­го вни­мания.

* * *

— Гар­ри, ты, это са­мое, ро­дите­лям при­вет пе­реда­вай, ла­ды? — доб­ро­душ­ный бо­рода­тый ве­ликан, про­вожав­ший пер­во­кур­сни­ков до во­рот Хог­вар­тса, пох­ло­пал Пот­те­ра здо­ровен­ной ла­донью по пле­чу. — И в гос­ти за­ходи, чаю попь­ём. Дру­зей с со­бой бе­ри. Твои мам­ка с пап­кой час­то у ме­ня бы­вали… И ты бы­вай.

Гар­ри кив­нул, бо­родач кив­нул в от­вет, про­бур­чал: "Лю­мос", и на кон­це его вол­шебной па­лоч­ки, раз­ме­ром боль­ше по­хожей на ду­бин­ку, за­жёг­ся ого­нек. Ве­ликан, под­све­чивая се­бе до­рогу, за­шагал прочь от зам­ка.

Взвол­но­ван­ные пер­во­кур­сни­ки тол­пи­лись пе­ред ве­личес­твен­ны­ми во­рота­ми, ве­дущи­ми в Боль­шой зал. Они уже ус­пе­ли про­катить­ся в лод­ках по озе­ру, поз­на­комить­ся с при­виде­ни­ями и в под­робнос­тях рас­смот­реть ноч­ной за­мок как из­да­ли, так и вбли­зи. Рон, Гар­ри и Гер­ми­она ста­рались дер­жать­ся вмес­те.

Боль­шинс­тво бу­дущих уче­ников в об­щих чер­тах зна­ли, как про­ходит рас­пре­деле­ние по фа­куль­те­там. Де­тям из вол­шебных се­мей об этом рас­ска­зыва­ли род­ные, а лю­бопытс­тву­ющие маг­гло­рож­дённые всег­да мог­ли про­читать опи­сание це­ремо­нии в “Ис­то­рии Хог­вар­тса”. Но всё рав­но поч­ти все очень вол­но­вались.

Лон­гбот­то­ма, как и всег­да в люд­ном мес­те, ок­ру­жала тол­па пок­лонни­ков. Он раз­да­вал ав­тогра­фы, ос­ле­питель­но улы­бал­ся (как он сам счи­тал), и бла­гос­клон­но бе­седо­вал с фа­ната­ми, в ты­сяч­ный раз пе­рес­ка­зывая ис­то­рию сво­его “под­ви­га”, ко­торая пос­те­пен­но об­раста­ла са­мыми мел­ки­ми под­робнос­тя­ми.

“Толь­ко бы мы по­пали на один фа­куль­тет”, — ду­мала Гер­ми­она, гля­дя на Ро­на и Гар­ри. За­тем, пе­рек­лю­чив вни­мание на Не­вил­ла: “Толь­ко бы не на один фа­куль­тет с ним”.

— А как ты ду­ма­ешь, на ка­кой фа­куль­тет ты по­падёшь? — спро­сил Не­вил­ла один из ок­ру­жав­ших его пок­лонни­ков. По­хоже, этот воп­рос за­нимал не толь­ко Гер­ми­ону.

— На Гриф­финдор, ко­неч­но же! — вос­клик­нул Не­вилл та­ким то­ном, буд­то это са­мо со­бой ра­зуме­лось. — Это фа­куль­тет нас­то­ящих смель­ча­ков! Я не со­бира­юсь всю жизнь ос­та­вать­ся Маль­чи­ком-ко­торый-вы­жил и по­чивать на лав­рах! Я бу­ду ге­ро­ем, дос­той­ным сво­его фа­куль­те­та!

Горс­тка уче­ников вок­руг Не­вил­ла друж­но за­ап­ло­диро­вала.

“По­зёр. Пи­жон, — с неп­ри­язнью по­дума­ла Гер­ми­она. — Толь­ко бы не на один фа­куль­тет с то­бой, по­жалуй­ста, по­жалуй­ста...”

На­конец пе­ред ни­ми по­яви­лась вы­сокая по­жилая ведь­ма в стро­гой тём­ной ман­тии.

— Доб­ро по­жало­вать в Хог­вартс, юные вол­шебни­ки! — поп­ри­ветс­тво­вала она бу­дущих уче­ников. За­тем, пред­ста­вив­шись и крат­ко рас­ска­зав про фа­куль­те­ты и их ос­но­вате­лей, она поп­ро­сила ре­бят выс­тро­ить­ся в ше­рен­гу и при­гото­вить­ся — це­ремо­ния дол­жна бы­ла на­чать­ся сов­сем ско­ро.

Пос­ледние нес­коль­ко ми­нут ожи­дания бы­ли са­мыми му­читель­ны­ми. Но вот две­ри пе­ред ни­ми рас­пахну­лись, и ре­бята вош­ли в ог­ромный зал.

— Ух ты! — Рон не сдер­жал вос­торга. — Не­уже­ли зал под от­кры­тым не­бом?!

Вмес­то по­тол­ка над их го­лова­ми си­яли звёз­ды, и проп­лы­вали ред­кие ноч­ные об­ла­ка.

— Нет, это все­го лишь ил­лю­зия, — про­шеп­та­ла Гер­ми­она и улыб­ну­лась. "Как он за­бав­но удив­ля­ет­ся," — теп­ло по­дума­ла она.

— А, ну да. Об этом же бы­ло в “Ис­то­рии Хог­вар­тса”... — про­шеп­тал в от­вет Рон.

— Ты её то­же чи­тал? Этой кни­ги ведь нет в спис­ке учеб­ни­ков, — уди­вилась Гер­ми­она.

— Ди­рек­тор Риддл по­сове­товал.

— Ты зна­ком с ди­рек­то­ром?!

— По­том рас­ска­жу…

Они уже бы­ли сов­сем ря­дом с пре­пода­ватель­ским сто­лом, за ко­торым по цен­тру на не­боль­шом воз­вы­шении на­ходи­лось крес­ло ди­рек­то­ра. Бу­дущие пер­во­кур­сни­ки по­вер­ну­лись спи­ной к пре­пода­ватель­ско­му сто­лу и уви­дели уче­ников всех че­тырёх фа­куль­те­тов, ко­торые с ин­те­ресом раз­гля­дыва­ли но­вень­ких. Ос­новное вни­мание, ко­неч­но, при­тяги­вал к се­бе Лон­гбот­том и его зна­мени­тый шрам. Ещё ког­да он про­ходил ми­мо фа­куль­тет­ских сто­лов, его про­вожа­ли лю­бопыт­ные взгля­ды и пе­решёп­ты­вания.

За­мес­ти­тель ди­рек­то­ра Ми­нер­ва Мак­Го­нагалл пос­та­вила пе­ред но­вич­ка­ми прос­той та­бурет, и по­ложи­ла на не­го очень ста­рую вол­шебную шля­пу. Го­мон в за­ле смолк, нас­ту­пила пол­ная ти­шина. Шля­па за­шеве­лилась и за­пела тра­дици­он­ную пес­ню. В “Ис­то­рии Хог­вар­тса” го­вори­лось, что за сот­ни лет ра­боты Рас­пре­деля­ющая Шля­па ни­ког­да не пе­ла од­ну и ту же пес­ню дваж­ды. С дру­гой сто­роны, чем ей ещё за­нимать­ся весь год, от од­но­го рас­пре­деле­ния до дру­гого? Мож­но и но­вую пес­ню со­чинить. И хо­тя сло­ва и ме­лодия ме­нялись, Шля­па пе­ла всег­да об од­ном и том же. В мир­ные го­ды — про ос­но­вате­лей и фа­куль­те­ты, в тя­жёлые вре­мена — о спло­чении и единс­тве. Пес­ня за­кон­чи­лась, все за­ап­ло­диро­вали, и про­фес­сор Мак­Го­нагалл выз­ва­ла к Шля­пе пер­во­го уче­ника.

— Аб­бот, Хан­на!

Рас­пре­деле­ние на­чалось.

* * *

— Аб­бот, Хан­на!

— ХАФФ­ЛПАФФ! — поч­ти не за­думав­шись, вык­рикну­ла шля­па.

— Бо­унс, Сь­юзен!

— ХАФФ­ЛПАФФ!

— Бут, Тер­ри!

— РЕЙ­ВЕН­КЛО!

Те сто­лы, ко­торые по­пол­ня­лись но­выми уче­ника­ми, при­ветс­тво­вали их друж­ны­ми ап­ло­дис­мента­ми. Дру­гие сто­лы то­же хло­пали, но бо­лее вя­ло. За гриф­финдор­ским сто­лом, к ко­торо­му по­ка ещё не по­дошел ни один но­вичок, си­дели два бра­та-близ­не­ца. Они ме­хани­чес­ки улы­бались, но их ли­ца ста­нови­лись всё мрач­нее. Братья си­дели вплот­ную и пе­рего­вари­вались ти­хим шё­потом, в об­щем шу­ме да­же те, кто си­дел ря­дом с ни­ми, не смог бы ни­чего ра­зоб­рать.

— По­чему?

— Я не по­нимаю…

— Мо­жет быть, две кап­ли вмес­то трёх?

— Или нуж­но бы­ло слег­ка из­ме­нить про­пор­ции…

Шля­па про­дол­жа­ла свою ра­боту.

— Брок­лхёрст, Мэн­ди!

— РЕЙ­ВЕН­КЛО!

— Бра­ун, Ла­ван­да!

— ГРИФ­ФИНДОР!

Близ­не­цы хло­пали вмес­те со все­ми, но их улыб­ки ос­та­вались та­кими же на­тяну­тыми.

— Булс­тро­уд, Мил­ли­сен­та!

— СЛИ­ЗЕРИН!

Стол под зе­лёны­ми зна­мёна­ми теп­ло встре­тил свою пер­во­кур­сни­цу.

Два сле­ду­ющих уче­ника от­пра­вились в Гриф­финдор.

— Грей­нджер, Гер­ми­она!

Мно­гие из при­сутс­тву­ющих в за­ле удив­лённо ах­ну­ли. Гер­ми­она на нег­ну­щих­ся но­гах мед­ленно по­дош­ла и се­ла на та­бурет. Мак­Го­нагалл на­дела на неё Шля­пу.

— Хм-м... — раз­дался у неё в го­лове чу­жой ти­хий го­лос. — Не­уже­ли это пра-пра-пра-прав­нучка са­мой Ро­вены? Тог­да у ме­ня прос­то нет дру­гих ва­ри­ан­тов…

— По­жалуй­ста! — мыс­ленно взмо­лилась Гер­ми­она.

— Ты хо­чешь учить­ся на од­ном фа­куль­те­те с друзь­ями. Это пох­валь­но. Та­кая вер­ность дос­той­на Хафф­лпаф­фа... но всё-та­ки для те­бя иде­аль­ным бу­дет Рей­вен­кло. А твои друзья... хм. Это про­тив мо­их пра­вил, но ра­ди нас­ледни­цы Ро­вены я пос­мотрю, что мож­но сде­лать.

— Спа­сибо! — ед­ва ус­пе­ла по­думать Гер­ми­она, как Шля­па вык­рикну­ла:

— РЕЙ­ВЕН­КЛО!

Стол под си­ними зна­мёна­ми взор­вался ап­ло­дис­мента­ми.

Мак­Го­нагалл слег­ка нах­му­рилась. Шан­сов, что Грей­нджер по­падет на её фа­куль­тет, поч­ти не бы­ло, но всё-та­ки… Она на­де­ялась, что хо­тя бы Лон­гбот­том бу­дет на Гриф­финдо­ре. В кон­це-кон­цов, ес­ли хо­чешь стать ге­ро­ем, луч­ше фа­куль­те­та не най­ти. Ещё неп­ло­хо бы­ло бы за­полу­чить Пот­те­ра — его ро­дите­ли бы­ли ис­тинны­ми гриф­финдор­ца­ми. Жаль толь­ко, что Джей­мс... Она вздох­ну­ла. Нес­мотря на внеш­нюю су­ровость, она всег­да пе­режи­вала за сту­ден­тов сво­его фа­куль­те­та как за собс­твен­ных де­тей.

— Гойл, Гре­гори!

— СЛИ­ЗЕРИН!

Мак­Го­нагалл сня­ла Шля­пу с го­ловы Гой­ла, и маль­чик от­пра­вил­ся за стол к ос­таль­ным сли­зерин­цам.

Шля­па в ру­ках вол­шебни­цы не­ожи­дан­но за­вози­лась и гром­ко ик­ну­ла. Мак­Го­нагалл удив­ленно пос­мотре­ла на неё.

За гриф­финдор­ским сто­лом близ­не­цы об­ме­нялись до­воль­ны­ми взгля­дами.

Они и не по­доз­ре­вали, что за ни­ми сей­час то­же вни­матель­но наб­лю­да­ют.

* * *

— Лон­гбот­том, Не­вилл!

Зал за­мер, наб­лю­дая за тем, как Маль­чик-ко­торый-вы­жил, гор­до рас­пра­вив пле­чи, шес­тву­ет к Рас­пре­деля­ющей Шля­пе.

Не­вилл сел на та­бурет и на­дел на го­лову древ­ний ар­те­факт.

— Мда, ну и ам­би­ции… — раз­да­лось у не­го в го­лове вор­ча­ние Шля­пы. — На­до бы нем­но­го сбить с те­бя спесь…

И преж­де чем маль­чик ус­пел что-ли­бо воз­ра­зить, она гром­ко вык­рикну­ла:

— ХАФФ­ЛПАФФ!

— Что-о-о?! — воз­му­щен­но зак­ри­чал Лон­гбот­том. — Я дол­жен был по­пасть в Гриф­финдор!

— Мои ре­шения не об­сужда­ют­ся! — ряв­кну­ла в от­вет Шля­па. — А ну марш за свой стол!

Не ожи­дав­ший та­кого от­по­ра Не­вилл мол­ча слез с та­буре­та, по­ложил на не­го Шля­пу и по­шёл к сто­лу с жёл­ты­ми зна­мёна­ми, от­ку­да раз­да­лись ред­кие хлоп­ки.

В за­ле во­цари­лось нап­ря­жён­ное мол­ча­ние. Мак­Го­нагалл смот­ре­ла на Шля­пу так, буд­то она толь­ко что у неё на гла­зах прев­ра­тилась в кры­су.

Пер­вы­ми оч­ну­лись пре­пода­вате­ли, на­чав ожив­лённо пе­решёп­ты­вать­ся за сво­им сто­лом. Ди­рек­тор под­нялся с мес­та и об­ра­тил­ся к ос­толбе­нев­шей Ми­нер­ве:

— Про­шу Вас, про­дол­жай­те. Це­ремо­ния рас­пре­деле­ния ещё не за­вер­ше­на.

— Да, да, ко­неч­но, — спох­ва­тилась та. — Крэбб, Вин­сент!

— СЛИ­ЗЕРИН! — вык­рикну­ла Шля­па и за­хихи­кала.

— Мал­фой, Сер­пента!

— ХАФФ­ЛПАФФ! — Шля­па за­хихи­кала ещё гром­че.

Сер­пента пок­расне­ла от воз­му­щения, и, про­шипев: “Мой отец се­год­ня же уз­на­ет об этом!”, нап­ра­вилась к сво­ему сто­лу. Её, как и Не­вил­ла, встре­тили ред­ки­ми не­уве­рен­ны­ми ап­ло­дис­мента­ми.

— Пар­кинсон, Пан­си!

— ГРИФ­ФИНДОР! — крик­ну­ла Шля­па и за­хохо­тала.

Шо­киро­ван­ная де­воч­ка слез­ла с та­буре­та, нес­ме­ло пос­мотре­ла в сто­рону сто­ла Хафф­лпаф­фа, где си­дела крас­ная от злос­ти Сер­пента, и мед­ленно нап­ра­вилась к крас­но-зо­лотым зна­мёнам. Гриф­финдор­цы вы­мучен­ны­ми улыб­ка­ми поп­ри­ветс­тво­вали но­вень­кую.

И толь­ко близ­не­цы-треть­екур­сни­ки за гриф­финдор­ским сто­лом улы­бались ши­роко и ис­крен­не.

Ша­лость оп­ре­делён­но уда­лась.

Ос­та­лось ещё нес­коль­ко че­ловек до Пот­те­ра. Шля­па неп­ре­рыв­но под­хи­хики­вала и от­пуска­ла ед­кие за­меча­ния, сор­ти­руя уче­ников по фа­куль­те­там. На­конец оче­редь дош­ла и до не­го:

— Пот­тер, Гар­ри!

Гар­ри вол­но­вал­ся. Шля­па ве­ла се­бя очень стран­но. Она от­пра­вила под­ру­гу Сер­пенты Мал­фой на Гриф­финдор! А са­му нас­ледни­цу Мал­фо­ев — на Хафф­лпафф! Пар­кинсо­ны всег­да учи­лись на Сли­зери­не. Мал­фои всег­да учи­лись на Сли­зери­не. А что, ес­ли она и с ним ре­шит по­шутить, и от­пра­вит его, нап­ри­мер... да на тот же Сли­зерин! И ему семь лет при­дёт­ся выс­лу­шивать нас­мешки и ос­кор­бле­ния от этих чис­токров­ных сно­бов. Ну сам-то Гар­ри лад­но, как-ни­будь спра­вит­ся, де­каном там всё-та­ки дя­дя Се­верус... то есть, про­фес­сор Снейп, и в оби­ду он не даст. А ес­ли ту­да по­падёт Рон?! Это же во­об­ще бу­дет кош­мар. Там ни­ког­да не учи­лись маг­гло­рож­дённые. Эти змеи его прос­то сож­рут…

Он ти­хо про­шёл к та­буре­ту и сел на не­го, заж­му­рив­шись, ког­да ему на го­лову опус­ти­лась тя­жёлая Шля­па.

— Ага, ви­жу. Ты один из друж­ков нас­ледни­цы Ро­вены. Чи­тать-то хоть уме­ешь? — раз­дался в его го­лове ехид­ный го­лос.

— Да... — толь­ко и от­ве­тил Гар­ри, зас­тигну­тый врас­плох та­ким воп­ро­сом.

— Ну, тог­да сой­дёшь... — хи­хик­ну­ла Шля­па, и вык­рикну­ла: — РЕЙ­ВЕН­КЛО!

Гар­ри об­легчён­но вы­дох­нул и пос­пе­шил к сто­лу с во­роня­тами. Во-пер­вых, они бу­дут учить­ся вмес­те с Гер­ми­оной, во-вто­рых, не вмес­те с Лон­гбот­то­мом, в треть­их, не на Сли­зери­не. Всё мог­ло быть го­раз­до ху­же.

* * *

Гер­ми­она хло­пала гром­че всех. Она бы­ла очень ра­да, что Гар­ри по­пал на один фа­куль­тет с ней. И с ще­мящей тре­вогой жда­ла рас­пре­деле­ния Ро­на, до ко­торо­го ос­та­лось все­го нес­коль­ко че­ловек.

— Тур­пин, Ли­за!

— ГРИФ­ФИНДОР!

Шля­пе яв­но не тер­пе­лось за­кон­чить рас­пре­деле­ние. Она ёр­за­ла на та­буре­те и да­же пы­талась на­певать ка­кую-то лег­ко­мыс­ленную пе­сен­ку. Мак­Го­нагалл шик­ну­ла на Шля­пу, са­ма удив­ля­ясь собс­твен­ной храб­рости (она слег­ка по­ба­ива­лась слиш­ком ум­но­го ар­те­фак­та), и та на па­ру ми­нут прис­ты­жен­но за­мол­кла. По­хоже, к древ­не­му кус­ку тка­ни на­чал воз­вра­щать­ся здра­вый ум.

И на­конец:

— У­из­ли, Рон!

Рон глу­боко вдох­нул и на­дел на се­бя Шля­пу.

— А вот и вто­рой… — за­дум­чи­во за­мети­ла Шля­па, уже без ехидс­тва. — Гриф­финдор, Хафф­лпафф… там те­бе бы­ло бы луч­ше. Но Рей­вен­кло? Хм. А сам-то ты ку­да хо­чешь?

— Мне бы­ло всё рав­но, по боль­ше­му счё­ту. Но ведь Гер­ми­она с Гар­ри уже на Рей­вен­кло. Мож­но и мне ту­да?

— Те­бя тя­нет к зна­ни­ям... это­го впол­не дос­та­точ­но. РЕЙ­ВЕН­КЛО!

До­воль­ный Рон при­со­еди­нил­ся к друзь­ям, ко­торые вско­чили с мес­та и бро­сились его об­ни­мать.

— За­бини, Блейз!

Пос­ледний в этом го­ду пер­во­кур­сник от­пра­вил­ся на Сли­зерин.

* * *

Все сту­ден­ты за­няли мес­та за фа­куль­тет­ски­ми сто­лами, и со сво­его мес­та во гла­ве пре­пода­ватель­ско­го сто­ла под­нялся улы­ба­ющий­ся ди­рек­тор.

— Доб­ро по­жало­вать в Хог­вартс! — при­ветс­твен­но рас­ки­нув ру­ки, гром­ко про­из­нёс он.

Гер­ми­она, ко­торая в пер­вый раз ви­дела ле­ген­дарно­го То­ма Рид­дла, смот­ре­ла на не­го с нес­кры­ва­емым лю­бопытс­твом, как и поч­ти все ос­таль­ные пер­во­кур­сни­ки. Вы­сокий, при­ят­но­го ви­да муж­чи­на с черными, как смоль, во­лоса­ми до плеч. Бо­роды у не­го не бы­ло, но оди­нокие се­дые пря­ди в во­лосах, тя­жёлый взгляд и ощу­щение си­лы, ис­хо­див­шее от не­го, го­вори­ли о не­малых про­житых го­дах и жиз­ненном опы­те. На нём бы­ла рос­кошная пур­пурная ман­тия, на­водив­шая на мысль о древ­них ко­ролях.

— Вы ус­та­ли с до­роги, и, на­вер­ное, про­голо­дались. Так что все раз­го­воры ос­та­вим на по­том, а сей­час — пусть нач­нётся пир!

Ди­рек­тор вёл се­бя так, буд­то бы не про­изош­ло ров­ным счё­том ни­чего не­обыч­но­го.

Сто­лы на­пол­ни­лись ку­шань­ями и на­пит­ка­ми, и по­ряд­ком ого­лодав­шие сту­ден­ты при­нялись за еду.

* * *

Пос­ле то­го, как все при­сутс­тву­ющие уто­лили го­лод, блю­да и куб­ки поч­ти опус­те­ли, а за сто­лами на­чались зна­комс­тва и ожив­лённые раз­го­воры, ди­рек­тор сно­ва под­нялся, и, приз­вав всех к ти­шине, пред­ста­вил пер­во­кур­сни­кам пре­пода­вате­лей, си­дев­ших с ним за од­ним сто­лом. Их бы­ло не так уж мно­го.

За­мес­ти­тель ди­рек­то­ра и по сов­мести­тель­ству де­кан фа­куль­те­та Гриф­финдор, про­фес­сор Мак­Го­нагалл, пре­пода­ватель тран­сфи­гура­ции — вы­сокая стро­гая ле­ди, уже зна­комая пер­во­кур­сни­кам.

Про­фес­сор Се­верус Снейп, пре­пода­ватель зель­ева­рения — хму­рый муж­чи­на с длин­ны­ми не­оп­рятны­ми во­лоса­ми, буд­то бы дав­но не мы­тыми (что бы­ло очень стран­но, с точ­ки зре­ния Гер­ми­оны — он же сам изоб­рёл “Вол­шебный шам­пунь”. За­чем бы­ло изоб­ре­тать та­кую за­меча­тель­ную шту­ку, и при этом са­мому ею не поль­зо­вать­ся?). Чёр­ная ман­тия, хму­рое ли­цо и прон­зи­тель­ный взгляд — об­щее впе­чат­ле­ние от про­фес­со­ра бы­ло та­ким, что лиш­ний раз по­дой­ти к не­му бы­ло бо­яз­но.

Про­фес­со­ра Ав­ро­ра Си­нис­тра, пре­пода­ватель ас­тро­номии, Виль­гель­ми­на Граб­бли-Планк, пре­пода­ватель по ухо­ду за ма­гичес­ки­ми су­щес­тва­ми, и По­мона Спра­ут, де­кан Хафф­лпаф­фа и пре­пода­ватель гер­бо­логии си­дели вмес­те и неп­ре­рыв­но шу­шука­лись о чём-то меж­ду со­бой, отор­вавшись от раз­го­вора толь­ко на вре­мя пред­став­ле­ния их ди­рек­то­ром, пос­ле че­го во­зоб­но­вили бе­седу с ещё боль­шим ожив­ле­ни­ем.

Про­фес­сор Бел­латрикс Блэк, пре­пода­ватель за­щиты от тём­ных ис­кусств, си­дела по пра­вую сто­рону от ди­рек­то­ра, не от­ры­вая от не­го взгляд, по­ка он пред­став­лял учи­тель­ский сос­тав. Ког­да оче­редь дош­ла до неё, она прив­ста­ла и изящ­но пок­ло­нилась.

— Ин­те­рес­но, по­чему у них раз­ные фа­милии, ведь она его же­на? — спро­сила шё­потом Гер­ми­она.

— Ди­рек­тор Риддл го­ворил, что они спе­ци­аль­но так сде­лали, что­бы сту­ден­ты не пу­тались, — так же шё­потом от­ве­тил Рон.

— Так от­ку­да ты зна­ешь ди­рек­то­ра?

— Я же маг­гло­рож­дённый. Ко мне дол­жен был прий­ти кто-то из пре­пода­вате­лей, что­бы рас­ска­зать про шко­лу и от­вести в Ко­сой пе­ре­улок.

— А раз­ве не де­каны этим за­нима­ют­ся?

— Ну… ди­рек­тор то­же иног­да по­сеща­ет уче­ников…

Рон при всём же­лании не мог рас­ска­зать про то, что па­па сот­рудни­ча­ет с вол­шебни­ками, и что с ди­рек­то­ром они бы­ли зна­комы за­дол­го до то­го, как Ро­ну приш­ло пись­мо из Хог­вар­тса. Он тер­петь не мог врать и не­дого­вари­вать, но ему весь­ма нед­вусмыс­ленно ска­зали, что Ста­тут сек­ретнос­ти ра­бота­ет в обе сто­роны, и о не­кото­рых ве­щах вол­шебни­кам го­ворить нель­зя.

“Чёр­то­ва сек­ретность,” — грус­тно по­думал Рон.

* * *

Сле­ва от ди­рек­то­ра си­дел кро­шеч­ный че­лове­чек с пыш­ны­ми уса­ми, про­фес­сор чар Фи­ли­ус Флит­вик, де­кан Рей­вен­кло. У не­го бы­ла сла­ва не толь­ко ака­деми­чес­ко­го учё­ного, но и мас­те­ра ду­элей, по­беди­теля ев­ро­пей­ско­го чем­пи­она­та — дос­та­точ­но ред­кое со­чета­ние от­ва­ги, бо­ево­го уме­ния и жи­вого ин­теллек­та в од­ном че­лове­ке. И ес­ли, нап­ри­мер, про­фес­сор Снейп то­же мог быть как учё­ным, так и во­ином (что хо­рошо по­каза­ла Пер­вая ма­гичес­кая вой­на), то Флит­вик вы­год­но от не­го от­ли­чал­ся лёг­ким нра­вом и не­за­уряд­ным чувс­твом юмо­ра. Во­роня­та по пра­ву гор­ди­лись сво­им де­каном.

Да­лее си­дела пред­ска­затель­ни­ца Си­бил­ла Тре­лони, про­фес­сор про­рица­ния. По­гова­рива­ли, что спе­ци­алист из неё ни­какой, но на её сче­ту бы­ло нес­коль­ко нас­то­ящих про­рочеств. Так что в шко­ле она бы­ла ско­рее му­зей­ным эк­спо­натом, чем пре­пода­вате­лем. Всё рав­но, в от­ли­чие от мно­гих дру­гих пред­ме­тов, ус­пе­хи в про­рица­нии за­висе­ли ис­клю­читель­но от врож­дённых спо­соб­ностей, а не от учё­бы. А к СО­Вам по это­му пред­ме­ту сту­ден­ты ус­пешно го­тови­лись са­мос­то­ятель­но — тре­бова­ния на эк­за­мене бы­ли са­мыми низ­ки­ми.

За­вер­ша­ли спи­сок пре­пода­вате­ли Ро­лан­да Хуч (по­лёты) и Сеп­ти­ма Век­тор (ариф­манти­ка и ну­меро­логия), и тех­ни­чес­кий пер­со­нал — Ру­бе­ус Хаг­рид, уже зна­комый но­вич­кам лес­ни­чий и сто­рож Хог­вар­тса, и се­мей­ная па­ра — Ар­гус и Ма­рия Филч. Муж был зав­хо­зом шко­лы, же­на — эко­ном­кой. По слу­хам, они бы­ли скви­бами. По край­ней ме­ре, ник­то ни­ког­да не ви­дел, что­бы они кол­до­вали.

* * *

Пос­ле пред­став­ле­ния пре­пода­вате­лей ди­рек­тор сде­лал нес­коль­ко объ­яв­ле­ний:

— Ря­дом с зам­ком рас­по­ложен Зап­ретный лес. Ес­ли кто-то ещё не по­нял из наз­ва­ния — за­ходить ту­да без пре­пода­вате­лей зап­ре­щено. Это за­повед­ник ма­гичес­ких су­ществ, не­кото­рые из них мо­гут быть до­воль­но опас­ны­ми. Или да­же смер­тель­но опас­ны­ми. Под­робнее вам на за­няти­ях объ­яс­нит про­фес­сор Граб­бли-Планк.

Про­фес­сор ут­верди­тель­но кив­ну­ла.

— В под­зе­мелья ни­же вто­рого яру­са за­ходить то­же зап­ре­щено. За соб­лю­дени­ем зап­ре­тов стро­го сле­дят. Так­же су­щес­тву­ют еди­ные Пра­вила шко­лы, ста­рос­ты раз­да­дут вам всем по эк­зем­пля­ру. На­каза­ние за на­руше­ние пра­вил — от от­ра­боток до от­числе­ния. Про­шу вас это за­пом­нить. Сей­час проз­ву­чит школь­ный гимн, а по­том — всем спать! Се­год­ня был труд­ный день.

Де­каны фа­куль­те­тов вста­ли со сво­их мест, и вмес­те с ди­рек­то­ром син­хрон­но взмах­ну­ли па­лоч­ка­ми. Заз­ву­чала тор­жес­твен­ная му­зыка, и над сто­ящи­ми уче­ника­ми поп­лы­ли зо­лотые бук­вы слов школь­но­го гим­на. Стар­ше­кур­сни­ки на­чали петь, и хоть го­лоса у всех бы­ли раз­ные, и кто-то не по­падал в но­ты, но об­щий хор был до­воль­но сла­жен­ным.

— При Дамб­лдо­ре каж­дый сту­дент пел школь­ный гимн на свой мо­тив, — шеп­ну­ла ста­рос­та Рей­вен­кло пер­во­кур­сни­кам, ко­торые си­дели ря­дом с ней. — Он во­об­ще был эк­сцентрич­ным ди­рек­то­ром, этот Дамб­лдор, го­ворят, что он на­чал схо­дить с ума за­дол­го до сво­его... сры­ва. Но ког­да его сме­нил Риддл, наш де­кан уп­ро­сил его, что­бы у гим­на по­яви­лась своя ме­лодия, так как со сво­им му­зыкаль­ным об­ра­зова­ни­ем он прос­то не мог вы­носить ту ка­кофо­нию, ко­торая каж­дый раз зву­чала на пи­ру.

— А по­чему вы не по­ёте? — спро­сил кто-то из пер­во­кур­сни­ков.

— У ме­ня, к со­жале­нию, ни го­лоса, ни слу­ха… — пе­чаль­но за­мети­ла ста­рос­та. — Не всем уда­ёт­ся сов­ме­щать в се­бе столь­ко та­лан­тов, как у на­шего де­кана. Или у ди­рек­то­ра. А гимн не обя­затель­но петь — мож­но прос­то пос­лу­шать дру­гих.

Пос­ле окон­ча­ния гим­на ста­рос­ты про­води­ли сту­ден­тов в по­меще­ния их фа­куль­те­тов.

* * *

Близ­не­цы Блэк под­ня­лись с мес­та, что­бы то­же пос­ле­довать за ста­рос­та­ми, но на их пу­ти не­ожи­дан­но вы­рос­ла про­фес­сор Мак­Го­нагалл.

— Фред, Джордж, за мной! Мы идём к ди­рек­то­ру! — поч­ти по-ко­шачьи про­шипе­ла она. — Я как чувс­тво­вала, что без вас се­год­ня не обош­лось.

Юно­ши пе­рег­ля­нулись, вздох­ну­ли, и с ви­дом ос­кор­блён­ной не­вин­ности про­шес­тво­вали за сво­им де­каном.

* * *

У вхо­да Мак­Го­нагалл со­об­щи­ла гор­гуль­ям па­роль — слож­ную фра­зу на ла­тыни, и по вра­ща­ющей­ся лес­тни­це все трое под­ня­лись в ка­бинет ди­рек­то­ра. Где близ­не­цов ждал не­боль­шой сюр­приз.

Кро­ме ди­рек­то­ра, в ка­бине­те при­сутс­тво­вали ос­таль­ные де­каны, а ря­дом с ка­мином с мрач­ны­ми ли­цами сто­яли Си­ри­ус и Эс­тер Блэк в ве­чер­них на­рядах. По­хоже, ро­дите­лей сроч­но вы­дер­ну­ли с ка­кого-то офи­ци­аль­но­го при­ёма. Близ­не­цам ста­ло сов­сем не­хоро­шо, но они твёр­до ре­шили от­пи­рать­ся до пос­ледне­го. Пер­вое сло­во взял ди­рек­тор.

— Я не спра­шиваю о том, при­час­тны ли вы к се­год­няшне­му пе­репо­лоху. Я и так в этом уве­рен. У ме­ня все­го два воп­ро­са. Пер­вый — чем вы её на­по­или? Вто­рой — как дол­го она бу­дет в та­ком сос­то­янии?

— Рас­слабь­тесь, ди­рек­тор, — валь­яж­но раз­ва­лив­шись на его сто­ле, за­мети­ла Шля­па. — Моё сос­то­яние ме­ня пол­ностью ус­тра­ива­ет. Так хо­рошо мне не бы­ло уже нес­коль­ко ве­ков, и за это мо­лодым лю­дям боль­шое спа­сибо. Да­вай­те я луч­ше вам анек­дот рас­ска­жу. Встре­ча­ет как-то Год­рик Са­лаза­ра, а тот ему и го­ворит…

— Си­лен­цио, — ус­та­ло про­из­нес ди­рек­тор, мах­нув на неё па­лоч­кой. Шля­па оби­жен­но за­мол­ча­ла. — Ну так что вы в неё вли­ли? Кста­ти, про­фес­сор Снейп, а вы что ду­ма­ете по это­му по­воду?

— Очень ин­те­рес­ные ос­та­точ­ные эф­фекты, — без те­ни улыб­ки про­из­нёс Снейп. — У зелья дол­жен быть весь­ма ори­гиналь­ный сос­тав. Хо­тя я очень расс­тро­ен тем, что по­доб­ные та­лан­ты они не про­яв­ля­ли у ме­ня на за­няти­ях.

— Ну так что? — в тре­тий раз спро­сил ди­рек­тор упор­но мол­ча­щих близ­не­цов. — От­пи­рать­ся бес­смыс­ленно, я вам сра­зу об этом ска­зал.

Близ­не­цы вздох­ну­ли и сда­лись. С ди­рек­то­ром иг­рать не сто­ило.

— Ос­но­ва — ог­не­вис­ки.

Ди­рек­тор кив­нул: — Как раз это бы­ло оче­вид­ным.

— Се­мена ко­ноп­ли.

— Рас­слаб­ля­ющее зелье.

— И лёг­кий Кон­фундус.

Риддл кив­нул ещё раз: — Те­перь по­нят­но. Ан­ти­дот у вас есть?

— Нет…

— Это был эк­спе­римент…

— Мы во­об­ще не зна­ли, по­дей­ству­ет ли…

Снейп нах­му­рил­ся. Ди­рек­тор вздох­нул и от­ки­нул­ся на спин­ку крес­ла.

— Очень, очень не­ос­то­рож­но с ва­шей сто­роны. За­пише­те про­пор­ции ва­шего... изоб­ре­тения для про­фес­со­ра Сней­па, он пос­мотрит, что мож­но сде­лать.

— А раз­ве бе­зо­ар не по­дой­дёт? — по­дала го­лос про­фес­сор Спра­ут.

— Да­ли в пер­вую оче­редь. Но... это же шля­па. Он не по­дей­ство­вал на неё так же, как на че­лове­ка. На­обо­рот, ос­та­точ­ные эф­фекты пос­ле его при­ёма как буд­то уси­лились, — от­ве­тил Риддл.

Он вни­матель­но пос­мотрел на близ­не­цов.

— Так что с ва­ми де­лать? За та­кие шут­ки во­об­ще-то по­ложе­но не­мед­ленное от­числе­ние.

Фред и Джордж поб­ледне­ли, гля­нув на ки­пев­шую от ярос­ти мать и хму­рого от­ца. Им не в пер­вый раз гро­зило от­числе­ние, но сей­час всё бы­ло го­раз­до серь­ёз­нее. По край­ней ме­ре, в прош­лые ра­зы ро­дите­лей сра­зу не вы­зыва­ли…

Эс­тер Блэк не вы­дер­жа­ла.

— В Ру­мынию! Уби­рать дра­коний на­воз! — вык­рикну­ла она. — До­иг­ра­лись, ре­бят­ки. Я вас пре­дуп­режда­ла!

— Дра­коний на­воз, во­об­ще-то, от­личное удоб­ре­ние, — нем­но­го оби­жен­но за­мети­ла де­кан Хафф­лпаф­фа. — В его убор­ке нет ни­чего за­зор­но­го.

— Ус­по­кой­ся, Эс­тер, — ти­хо про­гово­рил Си­ри­ус, при­об­няв её за пле­чи. — Ник­то же не умер…

Снейп с не­навистью пос­мотрел на не­го, но быс­тро взял се­бя в ру­ки и от­вел взгляд.

— Ре­шение за ва­ми, ди­рек­тор, — об­ра­тил­ся к не­му Си­ри­ус. — Мы не бу­дем про­тес­то­вать да­же в слу­чае... са­мых жёс­тких мер. Ре­бята дей­стви­тель­но за­иг­ра­лись.

— Я про­тив от­числе­ния, — не­ожи­дан­но ска­зал Риддл. — Нель­зя ос­тавлять без раз­ви­тия та­кие “та­лан­ты”.

Близ­не­цы об­легчён­но вздох­ну­ли и пе­рег­ля­нулись.

— Но их нуж­но нап­ра­вить в пра­виль­ное рус­ло, — про­дол­жил ди­рек­тор. — Так что с зав­траш­не­го дня и до окон­ча­ния ва­шего обу­чения два ра­за в не­делю у вас бу­дут до­пол­ни­тель­ные за­нятия: од­но с про­фес­со­ром Сней­пом — он всё рав­но соб­рался вес­ти фа­куль­та­тив по сво­ему пред­ме­ту, и с про­фес­со­ром Спра­ут — бу­дете изу­чать рас­ти­тель­ные ин­гре­ди­ен­ты для зе­лий. В ва­ше рас­пи­сание они бу­дут вне­сены уже се­год­ня. Про­пус­кать эти за­нятия очень не со­ветую.

Близ­не­цы об­ре­чён­но кив­ну­ли.

— Это ещё не всё. Ва­ша ша­лость пе­реш­ла все гра­ницы, и вы зас­лу­жили на­каза­ние. Так что по суб­бо­там бу­дете от­ра­баты­вать его у мис­те­ра Фил­ча, или у Хаг­ри­да — они до­гово­рят­ся меж­ду со­бой об оче­рёд­ности. От­ра­бот­ка — до кон­ца го­да. По­жалуй, на этом по­ка всё. Лорд и ле­ди Блэк, ес­ли у вас нет воз­ра­жений по по­воду на­каза­ния, я не смею вас боль­ше за­дер­жи­вать.

Близ­не­цы хму­ро смот­ре­ли на ди­рек­то­ра. Пер­спек­ти­ва от­ра­боток бы­ла не­завид­ной.

— И это вы ещё лег­ко от­де­лались, — гнев­но за­яви­ла им мать. — При­еде­те на ка­нику­лы — вас бу­дет ждать очень серь­ёз­ный раз­го­вор.

— Спа­сибо вам, ди­рек­тор Риддл, что ос­та­вили в шко­ле на­ших обол­ту­сов, — ска­зал Си­ри­ус. — Будь­те с ни­ми пос­тро­же. А с ва­ми... мы до­ма по­гово­рим, — об­ра­тил­ся он к сы­новь­ям.

Ро­дите­ли поп­ро­щались и че­рез ка­мин по­кину­ли шко­лу.

— Пре­пода­вате­ли мо­гут быть сво­бод­ны. А вас я по­ка не от­пускаю, — об­ра­тил­ся Риддл к близ­не­цам, ко­торые то­же соб­ра­лись ухо­дить.

* * *

Пре­пода­вате­ли уш­ли, стих­ло за дверью лёг­кое шур­ша­ние вра­ща­ющей­ся лес­тни­цы, и в ка­бине­те нас­ту­пила ти­шина. Её на­руша­ли толь­ко стран­ные зву­ки от бес­числен­ных ди­ковин­ных ус­трой­ств, на­пол­ня­ющих пол­ки по­зади ди­рек­тор­ско­го сто­ла, да мер­но пох­ра­пывал пор­трет од­но­го из быв­ших ди­рек­то­ров.

— Иди­оты, — рез­ко прер­вал мол­ча­ние ди­рек­тор. — Ма­лолет­ние иди­оты. Вы прос­то не пред­став­ля­ете, как вам се­год­ня по­вез­ло. Глав­ный вход и са­мые круп­ные тай­ные хо­ды я от­сле­живаю лич­но, по­это­му вы, оче­вид­но, проб­ра­лись в за­мок че­рез под­зе­мелья. Вы зна­ете, по­чему нель­зя за­ходить в ниж­ние уров­ни под­зе­мелья?

— Ну... там ка­кие-то ох­ранные сис­те­мы... но мы ни­чего осо­бен­но­го не за­мети­ли... — не­уве­рен­но от­ве­тил один из брать­ев.

— Эта ин­форма­ция ши­роко не раз­гла­ша­ет­ся. Ниж­ние уров­ни зам­ка во вре­мя ка­никул ох­ра­ня­ет ва­силиск.

— Что?! — хо­ром вос­клик­ну­ли близ­не­цы.

— Это то са­мое чу­дови­ще Сли­зери­на, из ле­генд про Тай­ную ком­на­ту. Ви­жу, что вы с ни­ми зна­комы. Пре­пода­вате­лей в Хог­вар­тсе ле­том поч­ти нет, и он — один из важ­ней­ших ох­ранни­ков зам­ка. Ва­силиск под мо­им кон­тро­лем, но у не­го есть при­каз — не пус­кать ни­кого че­рез хо­ды, ко­торые ве­дут из под­зе­мелий. Я за­пираю его в Тай­ной ком­на­те толь­ко пе­ред са­мым рас­пре­деле­ни­ем. Как вы прос­коль­зну­ли ми­мо не­го... это прос­то чу­до. Но уч­ти­те — вто­рой раз вам мо­жет так не по­вез­ти. И ещё... — он взмах­нул па­лоч­кой, и рез­ко про­из­нёс: — Ак­цио Кар­та Ма­родё­ров!

Из-под ман­тии од­но­го из брать­ев вы­летел ку­сок пер­га­мен­та и опус­тился на стол пе­ред ди­рек­то­ром. Близ­не­цы оша­рашен­но смот­ре­ли на не­го.

— Ду­мали, про неё ник­то не зна­ет? — ус­мехнул­ся Риддл. — Я сам кон­фиско­вал эту кар­ту у ва­шего па­поч­ки и его друж­ков, ког­да ещё был про­фес­со­ром за­щиты от тём­ных ис­кусств. Пос­ле вы­пус­кно­го пи­ра я сам же и вер­нул её ва­шему от­цу. В ка­чес­тве су­вени­ра. Я тог­да и по­думать не мог, что его сы­новья прев­зой­дут са­мих Ма­родё­ров. Я кон­фискую её у вас — и да­же не пы­тай­тесь по­лучить её об­ратно. А теперь — сво­бод­ны.

На близ­не­цов бы­ло жал­ко смот­реть. Они веж­ли­во поп­ро­щались с ди­рек­то­ром, и от­пра­вились в баш­ню Гриф­финдо­ра. Об­ратная до­рога от ка­бине­та ди­рек­то­ра про­ходи­ла в гро­бовом мол­ча­нии.

Год не за­дал­ся с са­мого на­чала.

Вечером после распределения Гермиона пожелала спокойной ночи новым друзьям, которые отправились в спальню для мальчиков, и, даже не разложив свои вещи по местам, села за письмо родителям. Староста обещала этим же вечером отнести его в совятню, поэтому нужно было написать и отдать ей письмо ещё до того, как она отправится спать.

Кратко изложив события дня, она постаралась использовать для описания происшествия в поезде самые легкомысленные фразы, чтобы успокоить родителей. Чувствуя, что глаза уже начинают слипаться, она задумчиво окунула перо в чернила, затем быстро подписала в самом низу пергамента: “P.S. А всё-таки Невилл Лонгботтом — идиот!”, удовлетворённо хмыкнула и аккуратно свернула пергамент, запечатав воском с ближайшей свечи.

Ноги уже не держали от всех волнений текущего дня, но она собрала последние силы и прошла в гостиную, где на синем бархатном диванчике, аккуратно прикрывая рот ладошкой, позёвывала староста факультета, Пенелопа Кристал.

— А вот и ты, Грейнджер. Ты закончила с письмом?

— Да, мисс Кристал…

— Можно просто “Пенелопа”. Если ты не против.

— Ладно… Пенелопа. Можешь тоже обращаться ко мне по имени?

— Конечно. Давай сюда письмо. До отбоя полчаса, мне надо мигом долететь до совиной башни…

— Ты умеешь летать? — поразилась сонная Гермиона.

— Ну если только на метле, — рассмеялась девушка. — Это я просто так выразилась. Ну ладно, спокойной ночи! Утром за завтраком я раздам вам расписание, а пока давайте-ка, малыши, быстренько спать!

Нескольких первокурсников, сонно разглядывающих гостиную теперь уже родного факультета, не нужно было просить дважды. Они разбрелись по своим спальням, и скоро мирное посапывание наполнило башню Рейвенкло.

* * *

Утром первого учебного дня Рон мирно спал на новом месте. Небольшая кровать оказалась очень удобной, подушки — мягкими, а ещё обнаружилось, что если задернуть синие бархатные портьеры, то они полностью изолируют кровать от окружающих звуков факультетской спальни. Он не стал разбирать вещи, всё равно его небольшой рюкзак никому не мешал, в отличие от громоздких саквояжей других учеников. Проснулся он от того, что кто-то тряс его за плечо.

— Что такое? — сонно пробормотал Рон. — Матч уже начался?

— Какой ещё матч! Мы на завтрак опаздываем! — Гарри отодвинул портьеры, и в глаза Рону ударили лучи утреннего солнца. — Почти все уже ушли!

Рона будто окатило холодной водой. Опоздать в первый день учёбы ему совершенно не хотелось.

— Старосты же сказали, что всех разбудят! — одеваясь со скоростью армейского новобранца, прошипел Рон.

— Ну так они тебя и разбудили! Ты их заверил, что сейчас встанешь и будешь одеваться! Я в душ пошел, прихожу — а ты спишь ещё!

Такое с Роном и раньше бывало, но сейчас это свойство его организма проявилось совершенно некстати. Через пять минут он был уже готов, и они с Гарри вбежали в гостиную, где, по счастью, обнаружили нескольких сонных старшекурсников, которые тоже только собирались пойти в Большой зал. Яркое осеннее солнце освещало круглое просторное помещение, выполненное в основном в синих и бронзовых тонах. В центре гостиной стояла статуя Ровены Рейвенкло, и бил небольшой фонтанчик.

— Где же Гермиона? — озадаченно пробормотал Рон, обшаривая глазами почти незнакомую обстановку факультетской гостиной.

Гарри тоже повертел головой по сторонам, потом хихикнул и указал на большую приоткрытую дверь, за которой виднелись стеллажи с книгами:

— Спорим, она там?

Они быстрым шагом прошли в факультетскую библиотеку, где, действительно, обнаружили Гермиону, которая зарылась в какой-то огромный, устрашающе древний на вид фолиант.

— Гермиона, нам уже пора на завтрак! — позвал её Рон. — После уроков дочитаешь.

Гарри ещё раз хихикнул, оценив толщину фолианта. Ответа от девочки не последовало. Переглянувшись, мальчики подошли к Гермионе и с двух сторон взяли её под руки, немного оттащив от книги.

— Рон, Гарри? — только после этого девочка их заметила. — Вы себе не представляете, что я тут нашла…

— Мы на завтрак опаздываем. А там должны будут раздать расписание, — глубокомысленно объяснял ей Гарри. — Библиотека от нас не убежит — мы теперь тут семь лет будем учиться.

— Но… Ещё пару минут… — пыталась протестовать Гермиона.

— Рон тоже так говорил, — флегматично заметил Гарри, пока они с Роном практически выносили её из библиотеки. — “Сейчас, говорит, пару минут полежу, и буду одеваться”, а в итоге мы чуть не опоздали.

Начался первый учебный день.

— Что у нас там сегодня? — Рон деловито закидывал в рюкзак учебники, собираясь на завтрак.

— Два урока зелий, затем полёты на мётлах. И то, и другое — с Хаффлпаффом.

— Полёты на мётлах — это что-то типа физкультуры, как я понял? — спросил Рон.

— Ну да, — кивнул Гарри, который был наслышан о маггловской школе от Дадли. — Идем уже, нам ещё Гермиону из библиотеки вытаскивать.

У Рейвенкло была хорошая факультетская библиотека. Некоторые книги остались в ней ещё со времен Основателей, когда сама Ровена подбирала их специально для своих любознательных питомцев. Отдельные тома были уникальными. Естественно, книги, повествующие о страшных проклятиях и кровавых ритуалах были под замком в Запретной секции школьной библиотеки, однако и то, что осталось студентам, вызывало интерес даже у Гарри с Роном, не говоря уже о Гермионе, для которой книги много лет были лучшими и единственными друзьями. Но одним чтением сыт не будешь, как уверял подругу Рон, в очередной раз отрывая её от древних фолиантов, и та со вздохом была вынуждена признать его правоту.

Как-то само собой получилось, что мальчишки взяли на себя шефство за весьма рассеянной, если дело не касалось учёбы, девочкой, и следили, чтобы она за впитыванием новых знаний не забывала поесть и отдохнуть. Сначала она пыталась протестовать, потом сдалась, и в конце первой недели учебы отрывалась от чтения уже на первом оклике по имени.

— Гермиона, ты там? — позвал Гарри, приоткрыв дверь библиотеки. — Идём быстрее на завтрак, после него у нас сегодня зелья! Нам нельзя опаздывать!

— Уже иду! — откликнулся тонкий девичий голосок. Через пару минут показалась и его хозяйка.

— Молодец, ты сегодня быстро! — заметил Рон. — Гарри, а почему нам нельзя опаздывать на зелья?

— Ну... там преподаватель очень строгий.

— Как профессор Макгонагалл? — спросила Гермиона с восхищением. Преподаватель трансфигурации профессор Макгонагалл, суровая, но справедливая, с первого урока стала её кумиром.

— Вроде того…

Гарри обещал профессору Снейпу не распространяться об их знакомстве, так что даже друзьям пока не мог сказать, почему ему так важны уроки зельеварения. За месяц перед учёбой он старательно прочитал учебник за первый курс, конспектируя особо важные моменты, и даже немного попрактиковался в приготовлении простейших зелий в маминой лаборатории под маминым же строгим присмотром. Ему не хотелось ударить в грязь лицом перед дядей Северусом, который сделал ему немало хорошего, и, возможно, когда-нибудь станет его отчимом. Если маме будет с ним лучше… то пусть будет так. Хотя от жалости к отцу при таких мыслях у него буквально сводило сердце.

Рону тоже пришлось прочитать учебник по зельеварению. Сначала все его учебники забрала для ознакомления мама, но после того, как она стала восхищённо зачитывать им вслух рецепты некоторых зелий и пыталась применить полученные знания в кулинарной области, Рон отобрал у нее учебник по зельям под предлогом того, что ему самому нужно изучить материал перед началом учёбы. А так как он был весьма ответственным ребенком, то честно прочитал учебник, хотя и довольно бегло.

Про Гермиону и говорить было нечего — она помнила содержание учебников наизусть. Так что троица воронят была как нельзя лучше подготовлена к этому предмету.

* * *

Класс для занятий по зельеварению выглядел жутковато. Помещение без окон, расположенное в подвалах факультета Слизерин, было мрачным и негостеприимным. На полках рядом с преподавательским столом в банках плавали заспиртованные уродцы и части тела каких-то невиданных тварей.

Студенты распределились по парам, Гарри сел на первом ряду рядом с Энтони Гольдштейном, а Рон с Гермионой заняли стол прямо позади них.

По классу пошли шепотки, и у Гермионы тихо заныло под ложечкой. “Невилл”, — подумала она и не ошиблась.

“Избранный” явился с группой своих поклонников, следующих на небольшом расстоянии от него. С гордо поднятой головой он прошёл по классу и остановился рядом с Гермионой, недовольно глядя на её соседа по парте.

— Не мог бы ты пересесть на другое место, э-э-э…

— Рон Уизли.

— Да, именно.

— Нет, не мог бы.

— Почему? — на лице Невилла было искреннее недоумение. — Может быть, ты не в курсе, но Грейнджер — моя невеста. И место рядом с ней принадлежит мне по праву.

— Какая ещё невеста, мне только одиннадцать лет, Невилл! — с неожиданным жаром зашипела на него Гермиона. — И если ты будешь продолжать вести себя в том же духе, по праву тебе будет принадлежать только место на кладбище! Сгинь с глаз моих, умоляю тебя! Я сама решу, с кем мне сидеть на уроках! Я сама решу, с кем мне общаться! Не вмешивайся в мою жизнь!

— Ты что, Гермиона, — насмешливо протянул Невилл, — ты это серьёзно? Ты променяла меня на своих “дружков”? Я-то думал, в поезде ты просто так со мной заигрывала…

— О Мерлин, Невилл! — простонала Гермиона. — Неужели до тебя наконец дошло?!

— Не шути со мной, Герми…

— Не сокращай мое имя! Знаешь ведь, что я терпеть этого не могу!

Рон встал со своего места. Ростом он был на полголовы выше Лонгботтома, и теперь угрожающе нависал над ним.

— Ты слышал, что она сказала, — тихо произнес он, так, чтобы слышал только Невилл, — оставь её в покое. Не позорься на глазах у своих поклонников.

Гарри тоже привстал с места, готовый, в случае чего, поддержать друга.

Невилл бросил взгляд на кучку учеников, жадно следивших за развитием конфликта.

— Я тебе это припомню, — так же тихо ответил он, и добавил уже громче, обращаясь к Гермионе: — Только не думай, что я разорву помолвку. Хочешь ты этого или нет, но пройдет несколько лет — и ты станешь моей невестой. У тебя ещё есть время, чтобы исправиться.

Он гордо удалился.

— О, мистер Лонгботтом! — с другого конца класса раздался голос, который был смутно знаком Гермионе. — Место рядом со мной свободно. Почту за честь варить зелье вместе с национальным героем.

Гермиона посмотрела в сторону говорившего. Серпента Малфой встретила её взгляд ехидной улыбкой.

Невилл, благосклонно кивнув, занял место рядом с ней, обменявшись с девочкой дежурными светскими любезностями.

— Спасибо, — Гермиона повернулась к Рону. — Если бы не ты… не знаю, что бы я с ним сделала. Но сегодня ты нажил себе врагов.

Рон глянул в сторону Лонгботтома. Тот смотрел на него, и в выражении его лица читалась то ли неприязнь, то ли откровенная ненависть. Хаффлпаффцы из его “свиты” тоже посматривали на него и перешёптывались между собой.

— Значит, так тому и быть, — Рон с философским видом пожал плечами.

* * *

Прозвенел звонок. В ту же секунду дверь распахнулась, и в класс совершенно бесшумно быстрым шагом вошел профессор Снейп. Проверив по списку присутствующих, он произнес короткую прочувствованную речь о важности зельеварения как науки.

— Большинство из вас не имеет никаких способностей к моему предмету, — так заканчивал он свой монолог. — Но встречаются отдельные личности, которые не совсем безнадежны. Именно их я хотел бы научить тонкому искусству приготовления зелий. Остальные же будут обучаться в рамках министерской программы по стандартному учебнику, и получат знания, необходимые для удовлетворительной сдачи СОВ.

— А сейчас, чтобы, так сказать, отделить агнцев от козлищ, — профессор криво усмехнулся, — я проведу небольшую контрольную работу.

В классе раздались было протестующие возгласы, но под ледяным взором профессора снова воцарилась абсолютная тишина.

По мановению его волшебной палочки по классу разлетелись пергаменты и опустились на парты перед учениками.

— Вам дается тридцать минут, чтобы ответить на простейшие вопросы. Для тех, кто удосужился хотя бы заглянуть в учебник первого курса, сделать это не составит труда. Разговоры во время контрольной недопустимы. Итак, время пошло.

После ещё одного взмаха палочки на преподавательском столе появились большие песочные часы. Снейп уселся на стул, скрестил на груди руки и молча следил за классом.

Вопросы и в самом деле были несложные. “Где найти безоар?” “Как еще называют растение, известное как “клобук монаха”?” Подобные сведения можно было найти в самых первых главах учебника. Кроме того, к каждому вопросу были варианты ответов, и в целом Рону контрольная напомнила обычные маггловские тесты.

Спустя полчаса пергаменты поднялись в воздух и отправились на преподавательский стол. Через несколько минут их изучения профессор Снейп начал подводить итоги контрольной.

— Итак, Хаффлпафф: Боунс — превосходно, Макмиллан — выше ожидаемого. Действительно, выше ожидаемого от Хаффлпаффа, пять баллов вашему факультету. Рейвенкло: Грейнджер, Гольдштейн, Поттер — превосходно; Броклхерст, Бут, Уизли, — выше ожидаемого. Ничего удивительного, от Рейвенкло можно было ожидать и большего. Тех, кого я назвал, я приглашаю на факультативные занятия по зельям, дважды в неделю — в семь часов вечера в среду и в восемь утра — в субботу, в этом же классе. Для тех, кто придет на первое занятие, посещение будет обязательным. Кто не хочет — может не приходить, мне не нужна пустая посещаемость.

Он поднял глаза от пергаментов и обвёл класс тяжелым взглядом, под которым большинству учеников захотелось спрятаться под парту.

Взгляд его задержался на Гарри, и тот поежился. Да уж, назвать этого мрачного, неопрятного преподавателя “дядей Северусом” язык просто не поворачивался. Казалось, что занятия ведёт злобный брат-близнец того человека, который часто приходил к ним в гости, научил Гарри играть в магические шахматы и пытался ненавязчиво помочь их семье во время финансовых трудностей. Ещё Гарри было очень неловко из-за того, что профессор Снейп фактически организовал факультатив только ради него. Гарри решил приложить все силы, чтобы его не разочаровать.

— Профессор Снейп! — раздался голос с соседнего ряда. — А почему вы меня не взяли на факультатив?

— А, мистер Лонгботтом, — ледяным тоном ответил Снейп. — Наша новая… знаменитость. Дело в том, мистер Лонгботтом, что “тролля” за контрольную маловато, чтобы попасть на продвинутый курс зельеварения. Вы не знаете ответов на простейшие вопросы.

— Но я не был готов! Да и кто вообще устраивает контрольные на первом же уроке? Кроме того, я — национальный герой! Можно было бы сделать для меня исключение! — возмущался Невилл.

— Этот тест, мистер Лонгботтом, был не на знания, а на интерес к предмету, — тем же ледяным тоном продолжил Снейп, — который вы, очевидно, не проявили, не удосужившись даже заглянуть в учебник перед началом занятий.

— Но... — попытался возразить Невилл.

— Еще одно слово, мистер Лонгботтом, и ваш факультет лишится заработанных баллов, а вы две недели после занятий будете драить грязные котлы. Без помощи магии.

"Национальный герой" наконец умолк, а со стороны Гермионы раздался сдавленный смешок. Снейп бросил быстрый взгляд в её сторону, но она постаралась придать лицу совершенно нейтральное выражение. В классе снова воцарилась мертвая тишина.

— Так-то лучше. А теперь приступим к теме урока: откройте вторую страницу учебника, там есть инструкции к первому рецепту. Сам рецепт — на доске. Ингредиенты — в том шкафу. У кого будут вопросы — не стесняйтесь, задавайте, — последние слова были, скорее всего, специально сказаны таким тоном, чтобы желания задавать вопросы уж точно ни у кого не возникло.

* * *

— Нет, ну это надо же! — Рон недоумевал вслух. — Рецепт зелья был простейшим. Оладьи и то сложнее готовить. Как можно было его взорвать? Да ещё и расплавить при этом котёл?

— Ну это же Невилл, — устало ответила Гермиона. — Он такой… талантливый…

“Национальный герой” добавил в зелье какой-то лишний ингредиент, после чего оно взбунтовалось настолько, что Снейп, чертыхаясь, потащил незадачливого начинающего зельевара и его соседку по парте, Серпенту Малфой, в больничное крыло, а остальные ученики с криками и визгом высыпали из кабинета в коридор. Долго ждать не пришлось, и мрачный преподаватель скоро опять появился перед студентами. Наскоро очистив кабинет от остатков зелий и дыма, он сквозь зубы прошипел, что остаток занятия посвящается изучению техники безопасности при приготовлении зелий, и задал на эту же тему пятифутовое эссе.

Рон очень скоро понял, что терпеть не может письменные домашние задания. После авторучки писать пером и чернилами было потрясающе неудобно. Так что это задание стало ещё одним поводом для неприязни к Лонгботтому.

— Ну как, будете ходить на факультатив? — спросил Гарри у однокурсников после занятия, когда воронята шумною толпою шли на поле для полётов.

— Что-то не очень хочется, — наморщила носик Мэнди Броклхерст.

— Ага, — вторил ей Терри Бут. — Это не тот преподаватель, которого я хотел бы видеть чаще, чем на обычных занятиях. К тому же, зелья мне не слишком-то интересны. Вот на дополнительные занятия по чарам или трансфигурации я бы с удовольствием походил. Или на обучение анимагии…

— А я пойду, — сказал Гарри. — Хочу сделать упор на зелья.

— Я тоже! — обрадовалась Гермиона. — Мама говорила, что профессор Снейп — один из самых талантливых молодых зельеваров в Европе!

— Разве он молодой? — снова поморщилась Мэнди. — Ему же… больше тридцати лет! Он старый совсем!

— Моей маме около ста лет, — заметила Гермиона, — так что ей он кажется ещё совсем молодым…

— Ого! — поразился Рон. — Сколько же волшебники живут, если в сто лет у них ещё… э-э…

Он смутился и покраснел. Гермиона заметила это и ободряюще улыбнулась.

— Насколько я знаю — гораздо дольше магглов. А Николасу Фламелю, который изобрел философский камень, вообще больше пятисот лет.

— Ну ничего себе! — продолжал удивляться Рон. — Я, если что, тоже с вами. А то мне без вас скучно будет. А ты, Энтони? Будешь с нами ходить к профессору Снейпу?

Гольдштейн пожал плечами и сказал, что ещё над этим подумает.

Гарри был очень рад, что не останется на факультативе в одиночестве. Да и вообще, учиться вместе с друзьями оказалось очень весело.

* * *

Полёты на мётлах Рону показались забавной штукой. А Гарри уже летал раньше. Хоть это и было официально запрещено, неофициально — все дети в семьях волшебников до Хогвартса хотя бы раз в жизни садились на метлу. А некоторые — Гарри не был исключением — даже играли в квиддич.

Вот только Гермиону мадам Хуч не допустила к занятиям. Она сказала, что полчаса назад в её кабинет вломилась весьма суровая домовая эльфийка, которая водрузила на стол перед преподавателем толстую стопку пергаментов из Мунго с медицинскими обследованиями и заключениями, и заявила, что “молодой хозяйке Грейнджер, мисс, при её состоянии здоровья ни в коем случае нельзя летать на мётлах, и если профессор Хуч, мадам, допустит такое, Минни сообщит обо всем хозяину и хозяйке, а они приложат все силы и связи, чтобы никогда… ни за что…” Под конец монолога эльфийка так разволновалась, что мадам Хуч пришлось насильно усадить её в кресло, напоить чаем и пообещать, что “молодая хозяйка Грейнджер, мисс” будет в полной безопасности и даже близко не подойдет к метле.

Девочка устроилась на травке на окраине лётного поля и с тоской наблюдала за полётами однокурсников. Заметив это, мадам Хуч порылась в своей каморке, извлекла на свет коллекционное издание истории квиддича с дополнениями и примечаниями и вручила его Гермионе для изучения, сказав, что если уж летать ей нельзя, тогда пусть пишет исследовательскую работу по истории полётов в общем и квиддича в частности. Гермиона сразу же воспряла духом и с удовольствием погрузилась в чтение.

Примерно таким же образом, в учебных хлопотах и редких перепалках с Невиллом Лонгботтомом и Серпентой Малфой, которые неожиданно сдружились после происшествия на зельеварении, у троицы друзей пролетели два первых месяца в волшебной школе.

31 и­юля 1977 го­да

Аль­бус Пер­си­валь Вуль­фрик Брай­ан Дамб­лдор, про­фес­сор тран­сфи­гура­ции, ди­рек­тор Шко­лы ча­родей­ства и вол­шебс­тва Хог­вартс, ка­валер ор­де­на Мер­ли­на пер­во­го клас­са, Пре­зидент Меж­ду­народ­ной кон­фе­дера­ции ма­гов и один из силь­ней­ших вол­шебни­ков сво­его вре­мени, ти­хо на­певая се­бе под нос не­затей­ли­вую ме­лодию, мир­но по­качи­вал­ся в крес­ле-ка­чал­ке пе­ред сво­им ка­мином. От­ло­жив в сто­рону пос­ледний вы­пуск аль­ма­наха “Тран­сфи­гура­ция се­год­ня”, где его ста­рый друг и кол­ле­га Фла­мель опуб­ли­ковал но­вую ра­боту о ра­нее не об­на­ружен­ных свой­ствах фи­лософ­ско­го кам­ня, он под­нялся с лю­бимо­го крес­ла и за­варил се­бе чай. На ули­це бу­шевал и­юль, сто­яла страш­ная жа­ра, но в особ­ня­ке Дамб­лдо­ров в Год­ри­ковой Ло­щине бы­ло прох­ладно и у­ют­но, и ти­хо пот­рески­вал огонь в вол­шебном ка­мине, соз­да­вая ат­мосфе­ру уми­рот­во­рения и по­коя.

У Аль­бу­са не бы­ло же­ны и де­тей, но он поч­ти ни­ког­да не чувс­тво­вал се­бя оди­ноким. У не­го был дос­та­точ­но нап­ря­жён­ный ра­бочий гра­фик, за­меча­тель­ные брат и сес­тра, с ко­торы­ми у не­го всег­да бы­ли тёп­лые от­но­шения, и пол­ная шко­ла де­тей, в ко­торых по­жилой вол­шебник ста­рал­ся вос­пи­тать са­мые луч­шие ка­чес­тва. Ес­ли бы пот­ре­бова­лось, он и жизнь свою от­дал бы за них без ма­лей­ших раз­ду­мий.

Сов­сем не­дав­но он вмес­те с Ари­аной и её му­жем за­вер­шил кро­пот­ли­вую ра­боту по соз­да­нию осо­бого зелья, ко­торое смо­жет по­мочь прес­та­релой па­ре на­конец об­за­вес­тись нас­ледни­ком, и Аль­бус с Абер­фортом выз­ва­лись его ис­пы­тать. По­боч­ных эф­фектов не об­на­ружи­лось, за­то дос­та­точ­но силь­ное омо­лажи­ва­ющее дей­ствие бы­ло за­мет­но не­во­ору­жён­ным гла­зом. Да­же в бо­роде Аль­бу­са, уже лет де­сять как пол­ностью се­дой, ста­ли по­яв­лять­ся ры­жева­тые проб­лески. Ма­гия то­же от­клик­ну­лась на вне­зап­ное омо­ложе­ние, и Дамб­лдор мог се­бе приз­нать­ся, что так хо­рошо се­бя не чувс­тво­вал уже мно­го-мно­го лет. Се­год­ня у не­го бы­ло от­личное нас­тро­ение и спо­кой­ный ве­чер, ко­торых иног­да так не хва­тало в его жиз­ни.

Боль­шую часть вре­мени его ок­ру­жали лю­ди, и не всег­да это об­ще­ние бы­ло при­ят­ным. По­это­му Аль­бус очень це­нил та­кие ти­хие ве­чера, ког­да мож­но бы­ло спо­кой­но по­сидеть с кни­гой у ка­мина, наб­лю­дая за изящ­ным тан­цем язы­ков пла­мени. Он не ждал гос­тей и твер­до воз­на­мерил­ся ос­та­ток ве­чера про­вес­ти за пос­ледним ис­то­ричес­ким ро­маном нес­равнен­ной Ба­тиль­ды Бэг­шот, ко­торы­ми она ба­лова­лась в сво­бод­ное от серь­ез­ных за­нятий вре­мя, а го­товые ра­боты да­вала по­читать Дамб­лдо­ру, сво­ему со­седу и боль­шо­му пок­лонни­ку её пи­сатель­ско­го та­лан­та. Но при­мер­но в де­вять ве­чера в дверь пос­ту­чали.

Нах­му­рив­шись, Дамб­лдор под­нялся с крес­ла, быс­трым дви­жени­ем па­лоч­ки про­верив за­щиту на особ­ня­ке. На пер­вый взгляд всё бы­ло хо­рошо, но стран­ное пред­чувс­твие по­сели­лось в сер­дце хо­зя­ина до­ма и не хо­тело его от­пускать. “Не хо­ди, — шеп­ну­ла ин­ту­иция, ко­торая ред­ко под­во­дила Дамб­лдо­ра. — Не хо­ди, сде­лай вид, что до­ма ни­кого нет…”

Фе­никс сон­но за­возил­ся на сво­ем на­сес­те, при­от­крыл один глаз и обес­по­ко­ен­но гля­нул на хо­зя­ина. Он выг­ля­дел сов­сем дрях­лым. “По­хоже, сов­сем ско­ро сго­рит, — по­думал Дамб­лдор. — Се­год­ня ве­чером, на­вер­ное. Мак­си­мум — зав­тра.”

— Все хо­рошо, Фо­укс, — ус­по­ко­ил его Дамб­лдор.

В дверь пос­ту­чали сно­ва.

Дамб­лдор вздох­нул, от­ло­жил кни­гу на жур­наль­ный сто­лик и не­тороп­ли­во про­шёл к вход­ной две­ри. Су­дя по ин­форма­ции от за­щит­ных зак­ля­тий, нез­ва­ный гость был ему нез­на­ком и ни­ког­да рань­ше в гос­тях у не­го не был. Аль­бус га­дал, что же мог­ло при­вес­ти нез­на­ком­ца под ве­чер в его дом. Ва­ри­ан­тов бы­ло нем­но­го, и в ос­новном они не вну­шали оп­ти­миз­ма.

* * *

Он об­на­ружил на по­роге мо­лодо­го че­лове­ка в стро­гой ко­рич­не­вой ман­тии. Тем­ные вол­нистые во­лосы, ни­чем не при­меча­тель­ное ли­цо.

— С кем имею честь?..

— Вик­тор Ол­лфорд, к ва­шим ус­лу­гам. Раз­ре­шите вой­ти? У ме­ня к вам од­но де­ло… очень де­ликат­но­го свой­ства. На по­роге об­суждать его как-то не­лов­ко.

— Ко­неч­но, про­ходи­те…

Дамб­лдор чуть пос­то­ронил­ся, про­пус­кая в дом нез­на­ком­ца, быс­трым взгля­дом ос­мотрел ули­цу, и, не уг­ля­дев ни­чего по­доз­ри­тель­но­го ни в мо­лодом че­лове­ке, ни в ок­рес­тнос­тях, ак­ку­рат­но зак­рыл за ним дверь.

Они мол­ча прош­ли в ка­бинет хо­зя­ина до­ма. Ука­зав гос­тю на удоб­ное крес­ло для по­сети­телей, Аль­бус сел за пись­мен­ный стол и воп­ро­ситель­но гля­нул на гос­тя из-под оч­ков-по­лови­нок, ко­торые он обыч­но на­девал для чте­ния. Ви­дя яв­ное сму­щение гос­тя, он ре­шил­ся под­бодрить его:

— Ну так что за де­ло при­вело вас ко мне в столь поз­дний час, мис­тер Ол­лфорд?

Гость вздох­нул:

— Я… Мне… впро­чем, Мор­дред с ни­ми, со вступ­ле­ни­ями… из­ви­ните за рез­кость. В об­щем, зна­ете ли вы, что се­год­ня в Нур­менгар­де умер Грин­де­вальд?

— Нет… Но как же… — по­ражен­но про­шеп­тал Дамб­лдор. — Мне же ни­чего не со­об­ща­ли…

— На­вер­ное, не ус­пе­ли, — по­жал пле­чами Вик­тор. — Ко­мен­дант тюрь­мы сей­час про­водит про­вер­ку по по­воду его смер­ти, ре­зуль­та­ты бу­дут толь­ко зав­тра, а до это­го вряд ли вам о чем-ли­бо со­об­щат.

— Тог­да как же вы…

— Хо­роший воп­рос, мис­тер Дамб­лдор. У нас с ним бы­ла… сво­его ро­да связь. Я сра­зу по­чувс­тво­вал, ког­да он умер. Зна­ете, я ведь его пле­мян­ник. Пос­ледние нес­коль­ко лет в свя­зи с при­мер­ным по­веде­ни­ем ре­жим его зак­лю­чения нем­но­го ос­ла­били, и я смог на­вещать его. Так что и ру­ководс­тво тюрь­мы я то­же знаю очень хо­рошо. Как толь­ко я по­чувс­тво­вал не­лад­ное, я свя­зал­ся с ни­ми, и они не­хотя под­твер­ди­ли мои опа­сения. Впро­чем, без под­робнос­тей.

Дамб­лдо­ра шо­киро­вало из­вестие о смер­ти Грин­де­валь­да, но да­же в та­ком сос­то­янии он на­шел в се­бе си­лы вни­матель­но вгля­деть­ся в ли­цо гос­тя.

— Те­перь я ви­жу, по­чему ва­ше ли­цо по­каза­лось мне смут­но зна­комым…

— Да, мне го­вори­ли, что я нем­но­го по­хож на не­го в мо­лодос­ти. Вы, на­вер­ное, за­да­етесь воп­ро­сом, по­чему же я при­шел к вам се­год­ня. Де­ло в том, что мне нуж­но вы­пол­нить пос­леднюю во­лю по­кой­но­го дя­ди.

Он вы­тащил из-за па­зухи стоп­ку пи­сем, ак­ку­рат­но пе­ревя­зан­ную чер­ной лен­той, и пе­редал её Дамб­лдо­ру.

— Вы же зна­ете, пер­вые двад­цать лет пос­ле его зак­лю­чения ему нель­зя бы­ло да­же пе­репи­сывать­ся с кем-ли­бо. Но он пи­сал вам. И хра­нил эти пись­ма в на­деж­де, что ког­да-ни­будь ему пред­ста­вит­ся воз­можность их от­пра­вить. Он про­сил пос­ле его смер­ти пе­редать вам их лич­но в ру­ки, без сви­дете­лей. Так­же он про­сил, что­бы всё, что я вам рас­ска­зал, и что со­дер­жится в этих бу­магах, ос­та­лось тай­ной.

— Да, да, ко­неч­но, — ти­хо от­ве­тил Дамб­лдор, ко­торый, ка­залось, от не­ожи­дан­но­го из­вестия пос­та­рел на де­сят­ки лет. Дро­жащи­ми паль­ца­ми он тщёт­но пы­тал­ся раз­вя­зать лен­ту, ко­торая скреп­ля­ла пись­ма.

— Поз­воль­те мне, — быс­трое дви­жение кан­це­ляр­ско­го но­жа в ру­ках мо­лодо­го че­лове­ка — и пач­ка пи­сем рас­сы­палась на сто­ле пе­ред Аль­бу­сом.

— Спа­сибо, — нев­нятно про­бор­мо­тал по­жилой вол­шебник. — Вы поз­во­лите…

— Ко­неч­но, чи­тай­те, — кив­нул юно­ша. — Я по­дож­ду.

* * *

Зло­ба и бес­си­лие во­ина, по­тер­певше­го по­раже­ние, ко­торый не при­вык ко­му-то про­иг­ры­вать. Изощ­ренные прок­ля­тия. Моль­бы о сво­боде. Сно­ва прок­ля­тия. Ес­ли бы хоть ма­лая часть то­го, что Гел­лерт Грин­де­вальд же­лал в этих пись­мах сво­ему быв­ше­му дру­гу, сбы­лась, то изу­вечен­ное те­ло Дамб­лдо­ра уже дав­но по­ко­илось бы в жер­ле од­но­го из дей­ству­ющих вул­ка­нов.

Но вре­мя шло, и тон пи­сем ста­новил­ся всё спо­кой­нее. Грин­де­вальд уда­рил­ся в вос­по­мина­ния, и в бо­лее поз­дних пись­мах пы­тал­ся убе­дить ад­ре­сата, что дей­ство­вал из са­мых луч­ших по­буж­де­ний, и как все мог­ло бы быть хо­рошо, ес­ли бы ему да­ли за­вер­шить на­чатое. По ещё бо­лее све­жим пись­мам соз­да­валось впе­чат­ле­ние, что он пос­те­пен­но пе­рес­матри­ва­ет свои взгля­ды. Всё ча­ще он со­жалел о до­пущен­ных ошиб­ках, о мил­ли­онах уби­тых маг­глов и вол­шебни­ков.

Дамб­лдор чи­тал и не за­мечал, как ред­кие сле­зы ти­хо ка­тят­ся из его глаз, зас­тре­вая в бо­роде и поб­лески­вая там, буд­то оди­нокие брил­ли­ан­ты.

Ти­хо ти­кали ча­сы на сте­не ка­бине­та. Юно­ша в крес­ле нап­ро­тив без­мол­вно ждал.

* * *

Дамб­лдор дер­жал в ру­ках пос­леднее пись­мо. Он мед­ленно на­дор­вал кон­верт и раз­вернул жел­то­ватый пер­га­мент.

“Воз­люблен­ный враг мой!

Гел­лерт.”

* * *

— Ты прос­тил ме­ня, — от­ре­шен­но про­бор­мо­тал Дамб­лдор. — Гел­лерт, ста­рый ты ду­рак… Оба мы с то­бой ста­рые ду­раки...

— Да, он прос­тил вас, — юно­ша встал со сво­его мес­та. На его ли­це бы­ла ши­рокая, тор­жес­тву­ющая улыб­ка.

И улыб­ка эта бы­ла нас­толь­ко не­умес­тной и ди­кой в эти ми­нуты, что да­же Дамб­лдор слег­ка прот­резвел от сво­его го­ря, оша­рашен­но гля­дя на юно­шу. Он по­тянул­ся за па­лоч­кой, но мощ­ней­ший “Эк­спел­ли­ар­мус” бук­валь­но выр­вал его те­ло из крес­ла и впе­чатал в сте­ну. “Стар­шая па­лоч­ка”, силь­ней­ший ма­гичес­кий ар­те­факт, один из “Да­ров Смер­ти”, уже бы­ла в ру­ках у его про­тив­ни­ка. Чу­жая ли­чина мед­ленно спол­за­ла с не­го, от­кры­вая го­раз­до бо­лее зна­комую внеш­ность.

— До­лохов… — с об­легче­ни­ем про­шеп­тал Дамб­лдор. — Так это всё бы­ла ложь… Ло­вуш­ка…

— Ну уж нет, сэр, — ус­ме­ха­ясь, от­ве­тил Ан­то­нин До­лохов, не от­во­дя па­лоч­ку от по­вер­женно­го вол­шебни­ка. — Воз­можно, вам бы хо­телось это­го, но нет. Кро­ме мо­его име­ни, всё ос­таль­ное бы­ло прав­дой.

Ужас в гла­зах Дамб­лдо­ра был для не­го луч­шей наг­ра­дой.

— Сту­пефай!

— По­чему? — прох­ри­пел Аль­бус, всё ещё пы­та­ясь бо­роть­ся с силь­ней­шим зак­ля­ти­ем.

— Он прос­тил вас, — ти­хо и серь­ез­но от­ве­тил До­лохов. — А я — нет.

Вто­рой Сту­пефай дос­тиг сво­ей це­ли, и те­ло ве­личай­ше­го вол­шебни­ка сто­летия рух­ну­ло на пол.

Дамб­лдор оч­нулся в кро­меш­ной ть­ме.

Бо­лело все те­ло, как пос­ле дли­тель­ных по­бо­ев. Су­дя по ощу­щени­ям, боль­ше все­го дос­та­лось го­лове — ею нель­зя бы­ло дви­нуть без но­вой вспыш­ки бо­ли, от ко­торой в гла­зах взры­вались кро­вавые фей­ер­верки. Он ос­та­вил по­пыт­ки по­шеве­лить­ся и за­мер, ле­жа на твер­дой, по ощу­щени­ям — ка­мен­ной, но стран­но теп­лой по­вер­хнос­ти по­ла.

“Боль. Это хо­рошо, — отс­тра­нен­но по­думал он. — Зна­чит, я жи­вой. Он ме­ня не убил.”

“Он ме­ня не убил. Это пло­хо, — приш­ла сле­ду­ющая мысль. — Жи­вого че­лове­ка мож­но ис­поль­зо­вать для ты­сячи неп­ригляд­ных дел.”

Где-то на краю соз­на­ния в мозг пы­талась про­сочить­ся па­ника: “Все про­пало, я в ло­вуш­ке, а-а-а, как так мог­ло по­лучить­ся…” Он уси­ли­ем во­ли по­давил под­сту­па­ющий страх. “Один раз ты уже под­дался сла­бос­ти, — с уко­ром ска­зал сам се­бе Дамб­лдор, — и вот ты здесь. Кста­ти, по­ра бы вы­яс­нить, где.”

Ста­ра­ясь не об­ра­щать вни­мания на боль, он пос­та­рал­ся по­вер­нуть­ся на спи­ну, и вы­тянул­ся на по­лу, при­нимая по­ложе­ние, из­вес­тное в маг­гловской й­оге как “по­за тру­па”.

* * *

Он не­даром столь­ко лет про­вел в странс­тви­ях по ми­ру, ис­сле­дуя в куль­ту­рах раз­ных ма­гичес­ких на­родов спо­собы ра­боты с ма­ги­ей. И ес­ли на За­паде ма­гию нап­равля­ли вов­не, ис­поль­зуя па­лоч­ку как кон­цен­тра­тор и про­вод­ник ма­гичес­кой си­лы, то на Вос­то­ке пред­по­чита­ли ра­ботать с нею в пре­делах те­ла, до­бива­ясь внут­ренне­го со­вер­шенс­тва как в ду­хов­ном, так и в фи­зичес­ком и ма­гичес­ком пла­нах.

На Вос­то­ке ана­лог “Ста­тута Сек­ретнос­ти” вве­ли сов­сем не­дав­но, по­это­му боль­шинс­тво на­рабо­ток ин­дий­ских и ки­тай­ских ма­гов вов­сю ис­поль­зо­вались их маг­гла­ми в бо­евых ис­кусс­твах и й­оге. Вос­точные ма­ги смот­ре­ли на утеч­ку ин­форма­ции со снис­хо­дитель­ны­ми улыб­ка­ми — по­пуляр­ны­ми ста­нови­лись толь­ко са­мые ос­но­вы, ко­торые ни силь­но­го вре­да, ни осо­бой поль­зы маг­глам при­чинить не мог­ли, а до­копать­ся до су­ти боль­шинс­тву “прак­ти­ку­ющих” не гро­зило, про­живи они хоть нес­коль­ко жиз­ней. Но ма­ги — это де­ло дру­гое.

Дамб­лдор око­ло де­сяти лет про­вел в го­рах Не­пала, под­ви­зав­шись в уче­ники к од­но­му мес­тно­му ма­гу. Тот дос­та­точ­но рав­но­душ­но вос­при­нял его прось­бу об уче­ничес­тве, но и от­ка­зывать не стал — ес­ли уче­ник сам при­шел, зна­чит, так бы­ло нуж­но. И стал его учить по ме­ре сво­их сил, из­редка удив­ля­ясь по­нят­ли­вос­ти за­пад­но­го че­лове­ка. Его уро­ки не прош­ли да­ром — имен­но бла­года­ря им Дамб­лдор смог стать од­ним из силь­ней­ших ма­гов Ев­ро­пы. Но он не со­бирал­ся при­менять на прак­ти­ке об­ре­тен­ную си­лу. И не при­менил бы… ес­ли бы не Грин­де­вальд.

Из­вестие о вой­не к не­му при­нес­ла се­мей­ная со­ва, со­вер­шенно вы­мотан­ная дли­тель­ным пу­тешес­тви­ем. Ро­дина бы­ла под уг­ро­зой, и Дамб­лдор в тот же день, поб­ла­года­рив учи­теля за всё, сор­вался с мес­та. Со­ва в нас­пех тран­сфи­гури­рован­ной клет­ке от­пра­вилась до­мой вмес­те с ним. Они ап­па­риро­вали в Кат­манду, а уже от­ту­да меж­ду­народ­ным порт­клю­чом от­пра­вились в род­ную Бри­танию.

За­тем бы­ла вой­на, по­том ши­роко из­вес­тная ду­эль с Грин­де­валь­дом и за­точе­ние то­го в Нур­менгард.

Пос­ле по­беды над Грин­де­валь­дом Дамб­лдо­ра приз­на­ли на са­мом вы­соком уров­не. Его из­бра­ли пред­се­дате­лем Ви­зен­га­мота и Пре­зиден­том Меж­ду­народ­ной кон­фе­дера­ции ма­гов. Он взял на се­бя и эту от­ветс­твен­ность, так как при­вык от­ве­чать за свои сло­ва и дей­ствия и при­нимать их пос­ледс­твия. Его по­радо­вало, что но­вые обя­зан­ности не по­меша­ли ему вер­нуть­ся к пре­пода­ванию в Хог­вар­тсе, и он с но­выми си­лами вклю­чил­ся в лю­бимую ра­боту.

По­нача­лу он пы­тал­ся внед­рить в обу­чение зна­ния, по­лучен­ные в пу­тешес­тви­ях, но стол­кнув­шись с зас­та­релым кон­серва­тиз­мом во взгля­дах боль­шинс­тва ма­гов, вклю­чая сот­рудни­ков от­де­ла об­ра­зова­ния Ми­нис­терс­тва, ус­тал с ни­ми бо­роть­ся и про­дол­жил пре­пода­вание ста­рой доб­рой тран­сфи­гура­ции по прог­рамме, одоб­ренной сто­летия на­зад. Но на­выки ра­боты с ма­гичес­ки­ми по­тока­ми, ус­во­ен­ные им от учи­теля, он не за­был, и сей­час нас­та­ло вре­мя при­менить их на прак­ти­ке.

* * *

Дамб­лдор сос­ре­дото­чил­ся на ды­хании, ста­ра­ясь внут­ренним взо­ром ох­ва­тить все свое те­ло. Нес­коль­ко ми­нут рас­слаб­ле­ния — и он смог оп­ре­делить учас­тки, тре­бу­ющие вни­мания, и нап­ра­вил ту­да теп­лые вол­ны ис­це­ля­ющей энер­гии. Боль пос­те­пен­но ути­хала, го­лова про­яс­ня­лась, ра­ботать с ма­гичес­ки­ми по­тока­ми без от­вле­ка­ющих фак­то­ров ста­нови­лось все лег­че. Даль­ше пред­сто­яло са­мое слож­ное — нап­ра­вить ма­гию вов­не, не ис­поль­зуя тран­сля­тор в ви­де па­лоч­ки.

Чуть по­калы­ва­ющее ощу­щение в кон­чи­ках паль­цев бы­ло сиг­на­лом то­го, что он бли­зок к ус­пе­ху. Он глу­боко вздох­нул, и нап­ра­вил ма­гию в ок­ру­жа­ющее прос­транс­тво.

— Лю­мос.

Пря­мо пе­ред ним по­вис шар, ис­пуска­ющий мяг­кий го­лубо­ватый свет, ра­зог­навший ть­му вок­руг. Дамб­лдор встал и ог­ля­дел­ся вок­руг.

Он на­ходил­ся в цен­тре не­боль­шо­го круг­ло­го по­меще­ния, фу­тов две­над­ца­ти в ди­амет­ре. По­толок был дос­та­точ­но низ­ким и на­висал над са­мой го­ловой, но во весь рост мож­но бы­ло сто­ять, не при­гиба­ясь. В сте­не, сло­жен­ной из стран­но­го уголь­но-чер­но­го кам­ня, не бы­ло ни две­рей, ни окон.

Дамб­лдор за­дум­чи­во пог­ла­дил бо­роду, но стран­ное ощу­щение не­закон­ченнос­ти дви­жения зас­та­вило его пос­мотреть на нее — и хмык­нуть от не­ожи­дан­ности. По­лови­на бо­роды бы­ла не слиш­ком-то ак­ку­рат­но об­ре­зана. Он по­щупал во­лосы — так и есть, им то­же кто-то ус­тро­ил не­зап­ла­ниро­ван­ную стриж­ку. Во­лосы ис­поль­зо­вались, в ос­новном, в ри­ту­алах, ко­торые бы­ли свя­заны с об­ли­ком че­лове­ка, или его дей­стви­ями. Ча­ще все­го их ис­поль­зо­вали для обо­рот­но­го зелья.

Ко­му-то — нес­ложно бы­ло до­гадать­ся, ко­му — по­надо­билась его внеш­ность. И яв­но не для доб­рых дел.

Он по­дошел к сте­не и пог­ла­дил ка­мен­ную клад­ку. Сте­на отоз­ва­лась теп­лом и по­ко­ем. Ему был зна­ком этот ма­тери­ал.

Из та­кого же кам­ня бы­ли сло­жены сте­ны за­ла для за­седа­ний Ви­зен­га­мота. Из не­го же бы­ли сде­ланы сте­ны ком­нат в от­де­ле Тайн Ми­нис­терс­тва Ма­гии. Из та­кого же кам­ня Грин­де­вальд пос­тро­ил Нур­менгард — иде­аль­ную тюрь­му для се­бя са­мого, прав­да, во вре­мя стро­итель­ства он об этом еще не знал...

Ка­мень, сек­рет из­го­тов­ле­ния ко­торо­го был раз­ра­ботан са­мим Мер­ли­ном, был бас­нослов­но до­рог, но в по­меще­ни­ях, сло­жен­ных из не­го, мож­но бы­ло, нап­ри­мер, ис­поль­зо­вать са­мые опас­ные зак­ли­нания — нич­то не мог­ло выр­вать­ся на­ружу из этих стен без же­лания их хо­зя­ина. Кам­ни бы­ли сот­ка­ны из ма­гии, по­это­му и ка­зались та­кими жи­выми и теп­лы­ми. Но это бы­ли все­го лишь кам­ни, пусть и вол­шебные.

Вол­шебник ог­ля­дел се­бя. Его оде­ли в прос­торную длин­ную ру­баху и шта­ны из бе­лого хлоп­ка. Вся его одеж­да, ук­ра­шения из во­лос и бо­роды (поч­ти все из них бы­ли за­щит­ны­ми ар­те­фак­та­ми) — ни­чего из это­го ему не ос­та­вили. Без при­выч­ной за­щиты Дамб­лдор чувс­тво­вал се­бя прак­ти­чес­ки го­лым.

На по­лу об­на­ружил­ся под­нос, пред­по­ложи­тель­но, с едой. От­крыв крыш­ку на под­но­се, Дамб­лдор убе­дил­ся, что так и есть — под ней бы­ла та­рел­ка с до­воль­но-та­ки ап­пе­тит­ным на вид мяс­ным ра­гу и кус­ком чер­нично­го пи­рога. В кув­ши­не на под­но­се об­на­ружи­лась во­да. Кто бы ни дер­жал его в за­точе­нии, су­дя по все­му, ему не нуж­но бы­ло, что­бы плен­ник умер с го­лоду. Не тер­за­ясь из­лишней гор­достью, он по­ел, вос­ста­нав­ли­вая си­лы. На сы­тый же­лудок к не­му при­шел план даль­ней­ших дей­ствий. План этот был так се­бе, но в ны­неш­них ус­ло­ви­ях и та­кой го­дил­ся.

Он с со­жале­ни­ем вспом­нил о фе­ник­се — сю­да тот доб­рать­ся не мог, тем бо­лее что пос­ле пе­рерож­де­ния пти­ца бу­дет нуж­дать­ся в ухо­де и уси­лен­ном пи­тании. Мо­жет быть, Абер­форт смо­жет по­забо­тить­ся о пи­том­це, по­ка он сам в за­точе­нии…

Шар Лю­моса бы­ло дос­та­точ­но лег­ко соз­дать и под­держи­вать. На ос­таль­ные зак­ли­нания без па­лоч­ки ухо­дило го­раз­до боль­ше сил. Дамб­лдор зак­ли­нани­ями об­на­руже­ния про­верил сте­ны — дверь наш­лась в той же сто­роне, в ко­торой сто­ял под­нос с едой. Так­же вы­яс­ни­лось, что за ним ве­дет­ся пос­то­ян­ное наб­лю­дение — сле­дящие зак­ли­нания мож­но бы­ло обез­вре­дить, но смыс­ла в этом он не ви­дел. Их, ра­зуме­ет­ся, об­но­вят, а на ней­тра­лиза­цию у не­го уй­дут си­лы и вре­мя.

Он прис­ло­нил­ся к сте­не нап­ро­тив две­ри, усел­ся по­удоб­нее и стал ждать. Сна­ружи мог­ло по­казать­ся, что он дрем­лет, прик­рыв гла­за тя­желы­ми ве­ками, опус­тив го­лову на сло­жен­ные на ко­ленях ру­ки. Но он про­дол­жал внут­реннюю ра­боту — зак­ли­нание, спо­соб­ное раз­ру­шить сте­ны тем­ни­цы, тре­бова­ло в ты­сячи раз боль­ше сил, чем Лю­мос.

* * *

Сколь­ко прош­ло ча­сов? Счет вре­мени здесь был по­терян, но еда по­яви­лась все­го лишь еще один раз, пос­ле че­го у Дамб­лдо­ра по­явил­ся пер­вый по­сети­тель. Еда, как и в Хог­вар­тсе, по­яв­ля­лась и ис­че­зала пря­мо с под­но­са, так что, су­дя по все­му, да­же по­доб­ное по­меще­ние не бы­ло прег­ра­дой для ма­гии до­мовых эль­фов.

Ку­сок сте­ны прос­то отъ­ехал в сто­рону, ос­во­бож­дая про­ход че­лове­ку, и встал на мес­то за его спи­ной. До­лохов, ува­житель­но по­косив­шись на си­яющий под по­тол­ком шар, при­вет­ли­во улыб­нулся плен­ни­ку:

— Доб­рое ут­ро, Аль­бус. А я тут те­бе по­читать кое-что при­нес.

Он бро­сил на пол све­жий но­мер “Ежед­невно­го про­рока”. За­голо­вок пер­вой стра­ницы гла­сил: “Звер­ское убий­ство Ба­тиль­ды Бэг­шот! Убий­ца — Дамб­лдор?!”. Под ним бы­ла круп­ная кол­догра­фия ли­ца, ко­торое Дамб­лдор при­вык каж­дый день ви­деть в зер­ка­ле. Вот толь­ко это ли­цо още­рива­лось в нез­на­комой, аб­со­лют­но бе­зум­ной улыб­ке.

— Твоя ре­пута­ция ра­бота­ет про­тив те­бя, Аль­бус, — ве­село со­об­щил До­лохов. — Вот за­чем те­бе нуж­ны бы­ли все эти стран­ности в по­веде­нии? Убе­дить обы­вате­лей, что ты по-нас­то­яще­му со­шел с ума, ока­залось лег­че лег­ко­го!

Плен­ник под­нял го­лову и ус­тре­мил на не­го пус­той, на­пол­ненный тос­кой взгляд.

— Что те­бе от ме­ня нуж­но, Ан­то­нин?

— По­ка ни­чего — всё, что бы­ло нуж­но, я уже взял, — ве­село ух­мыль­нул­ся тот. — А для че­го — сам уз­на­ешь. Из га­зет.

Ку­сок сте­ны за его спи­ной сно­ва отъ­ехал в сто­рону, До­лохов по­вер­нулся и ушел, не поп­ро­щав­шись.

Дамб­лдор взял­ся за чте­ние. Смерть Ба­тиль­ды очень огор­чи­ла его — но сле­дова­ло приз­нать, что он ожи­дал по­доб­но­го раз­ви­тия со­бытий. А рас­ки­сать ни в ко­ем слу­чае бы­ло нель­зя.

* * *

Иг­рать роль уби­того го­рем, не­мощ­но­го ста­рика ока­залось лег­че, чем он ду­мал. Боль­шую часть вре­мени он си­дел не­под­вижно, по­кидая свое мес­то воз­ле сте­ны толь­ко для то­го, что­бы по­есть и заб­рать с под­но­са оче­ред­ной вы­пуск “Про­рока”. Но­вос­ти там бы­ли со­вер­шенно без­ра­дос­тные.

В од­ном из но­меров га­зеты “бе­зум­ный маг Дамб­лдор” дал прос­тран­ное и на ред­кость вме­ня­емое ин­тервью, где го­ворил, что смерть Грин­де­валь­да зас­та­вила его пе­рес­мотреть свои взгля­ды и приз­нать, что он не­до­оце­нивал зна­чение идей сво­его быв­ше­го со­рат­ни­ка. Сво­им сто­рон­ни­кам он обе­щал власть сна­чала над Бри­тани­ей, за­тем и над всем ми­ром. Вра­гам, со­от­ветс­твен­но, про­рочи­лась дол­гая и му­читель­ная смерть. Пе­реняв у Грин­де­валь­да его де­виз — “Ра­ди об­ще­го бла­га” — но­во­яв­ленный “Ор­ден чер­но­го фе­ник­са” во гла­ве с “Дамб­лдо­ром” ре­шил про­дол­жить его де­ло.

Ста­руш­ку Бэг­шот, как вы­яс­ни­лось, он убил “за ис­ка­жение ис­то­ричес­кой прав­ды и пре­датель­ство собс­твен­но­го пле­мян­ни­ка”. Но нес­мотря на ин­тервью, проз­ви­ще “Бе­зум­ный маг” уже зак­ре­пилось за ним в прес­се и сре­ди обы­вате­лей.

В сле­ду­ющем “Про­роке” его ре­дак­ция ис­пу­ган­но от­кре­щива­лась от лю­бых свя­зей с “Дамб­лдо­ром” — так как Ми­нис­терс­тво Ма­гии объ­яви­ло его го­сударс­твен­ным прес­тупни­ком и наз­на­чило наг­ра­ду за его го­лову. В каж­дой га­зете бы­ло как ми­нимум нес­коль­ко нек­ро­логов “вра­гов” но­во­яв­ленно­го вер­ши­теля су­деб. Сто­рон­ни­ки его при­быва­ли, обес­по­ко­ен­ное Ми­нис­терс­тво вы­пус­ка­ло ука­зы о чрез­вы­чай­ном по­ложе­нии, о до­пол­ни­тель­ном на­боре в Ав­ро­рат и о со­зыве на­род­но­го опол­че­ния.

Аль­бус был по­дав­лен тем, сколь­ко жертв при­нес­ла его ми­нут­ная сла­бость. Но боль­ше та­ких оши­бок он со­вер­шать не со­бирал­ся.

* * *

До­лохов час­тень­ко на­вещал сво­его плен­ни­ка — обыч­но для то­го, что­бы по­из­де­вать­ся и при­нес­ти га­зету с осо­бо важ­ны­ми но­вос­тя­ми. Иног­да он да­же за­читы­вал вслух це­лые статьи, пы­та­ясь выз­вать у Дамб­лдо­ра хоть ка­кие-то эмо­ции. Но тот толь­ко съ­ежи­вал­ся в ко­мок, зак­ры­вая ли­цо ру­ками. Так он вел се­бя нес­коль­ко ме­сяцев, и под­ручные До­лохо­ва уже ус­та­ли сле­дить за ка­мерой, в ко­торой не про­ис­хо­дило ров­ным сче­том ни­чего не­обыч­но­го. Ан­то­нин да­же от­ме­нил ноч­ные де­журс­тва, и ох­ра­на при­ходи­ла раз в день, обыч­но с ут­ра, нас­ко­ро про­веряя за­щит­ные и сле­дящие ча­ры.

Но од­ним прек­расным ут­ром их ждал боль­шой сюр­приз.

Ами­кус Кэр­роу, ко­торый зас­ту­пил на де­журс­тво этим ут­ром, по тре­воге под­нял с пос­те­ли са­мого До­лохо­ва. “С плен­ни­ком что-то не так” — вот и все, что смог со­об­щить Кэр­роу по сиг­наль­ной сис­те­ме. Вмес­те с До­лохо­вым они вор­ва­лись в ка­меру, и уви­дели в ней со­вер­шенно не­воз­можную кар­ти­ну.

Пос­ре­ди по­меще­ния, на рав­ном рас­сто­янии от по­ла и от по­тол­ка, в го­ризон­таль­ном по­ложе­нии за­вис­ло те­ло плен­но­го вол­шебни­ка, из­лу­чая мяг­кое зо­лотис­тое си­яние.

— Нет, ну вы толь­ко пос­мотри­те на это­го ста­рикаш­ку! — вос­хи­тил­ся До­лохов и крик­нул в от­крыв­ший­ся вновь про­ход. — Лес­трей­ндж! Эй­ве­ри! Иди­те сю­да. Вот вам при­мер, как нуж­но вес­ти се­бя во вра­жес­ком пле­ну. Смот­ри­те и учи­тесь.

Ра­бас­тан Лес­трей­ндж толь­ко по­жал пле­чами.

— И что в этом та­кого? Нет, ну я по­нимаю, уро­вень ма­гии у не­го вы­сочай­ший. Но как ему это мо­жет по­мочь? К то­му же, это же прос­то щит? — он ос­то­рож­но про­вел па­лоч­кой вдоль за­вис­ше­го в воз­ду­хе те­ла. — Су­дя по все­му, так и есть. Его мож­но про­бить прос­тей­шим Сту­пефа­ем…

— Не на­до, иди­от! — До­лохов по­пытал­ся ух­ва­тить Лес­трей­нджа за ру­кав, но бы­ло уже поз­дно. Зак­ли­нание от­ра­зилось от “щи­та”, и, мно­гок­ратно уси­лен­ное, впе­чата­ло в сте­ну не­задач­ли­вого эк­спе­римен­та­тора.

— Ну ка­кой же все-та­ки иди­от… — Ан­то­нин сок­ру­шен­но по­качал го­ловой. — Я, на­обо­рот, хо­тел, что­бы вы на этом при­мере ус­во­или, что не на­до не­до­оце­нивать про­тив­ни­ка. Это не “прос­то щит”, это Сфе­ра Мер­ли­на — го­ре то­му, кто поп­ро­бу­ет к ней су­нуть­ся.

— Мне да­же нем­но­го со­вес­тно пе­ред ва­ми, Аль­бус, — об­ра­тил­ся он к плен­ни­ку. — Я-то, приз­нать­ся, ду­мал, что вы и дя­дюш­ку под­ло­вили так же, как я вас — вос­поль­зо­вав­шись ми­нут­ной сла­бостью. Но бе­ру свои сло­ва об­ратно — вы впол­не мог­ли его чес­тно по­бедить. На по­доб­ные “фо­кусы” без па­лоч­ки дя­дя был не спо­собен.

Дамб­лдор мед­ленно кив­нул из сво­его зо­лотис­то­го ко­кона.

— Он нас слы­шит? — не­довер­чи­во спро­сил Эй­ве­ри.

— Да. И ви­дит, — от­ве­тил До­лохов. Тем вре­менем Дамб­лдор мед­ленно под­нял ру­ки и сло­жил паль­цы на гру­ди в ка­кой-то знак, по­лых­нувший крас­ным пла­менем. За­тем так же мед­ленно сно­ва вы­тянул ру­ки вдоль ту­лови­ща.

— Нет, ну вы толь­ко пос­мотри­те на не­го! — сно­ва вос­хи­тил­ся Ан­то­нин, и с уко­риз­ной об­ра­тил­ся к плен­ни­ку: — Ай-яй-яй, Аль­бус, как вам не стыд­но. А еще ве­ликий свет­лый маг. Но со мной вы про­мах­ну­лись — у ме­ня на бли­жай­шие го­ды бы­ли со­вер­шенно дру­гие пла­ны.

— Это бы­ло по­хоже на ру­ну Ха­галаз, — за­дум­чи­во про­гово­рил Кэр­роу, ко­торый в Хог­вар­тсе ког­да-то при­леж­но по­сещал “Древ­ние ру­ны”.

— Да, так и есть, — кив­нул Ан­то­нин. — Вот толь­ко он нас с ее по­мощью прок­лял. Не­уже­ли вы ни­чего не за­мети­ли? Впро­чем, ско­ро за­мети­те. Осо­бен­но ты, Лес­трей­ндж.

— А по­чему я? — прох­ри­пел Ра­бас­тан, пос­те­пен­но при­ходя в се­бя пос­ле ри­коше­та собс­твен­но­го зак­ли­нания.

— По­тому что ты из нас са­мый боль­шой лю­битель… по де­воч­кам… — ус­мехнул­ся До­лохов. — Ни­чего, я най­ду, чем вам за­нять сво­бод­ное вре­мя. Ког­да идет борь­ба за власть, тут, зна­ете ли, не до де­вочек.

— То есть, я что, те­перь не смо­гу…— Ра­бас­та­ну от воз­му­щения не хва­тило воз­ду­ха, что­бы за­кон­чить фра­зу. У не­го как раз на­меча­лась свадь­ба с од­ной весь­ма пер­спек­тивной де­вуш­кой из чис­токров­ной семьи, а с по­доб­ным прок­ля­ти­ем нес­коль­ко лет о свадь­бе мож­но бы­ло да­же не вспо­минать.

— Да, ни­чего не смо­жешь — но не бе­да. Не­вес­та твоя пять лет впол­не по­дож­дет, не ис­портит­ся. А ты по­ос­ты­нешь нем­но­го, зай­мешь­ся бо­лее по­лез­ны­ми де­лами, гля­дишь, — и из те­бя толк бу­дет.

Лес­трей­ндж тя­жело ды­шал, Эй­ве­ри и Кэр­роу пре­быва­ли в без­мол­вном изум­ле­нии. Они мол­ча смот­ре­ли на ста­рого вол­шебни­ка, ко­торый да­же, ка­залось бы, в без­вы­ход­ной си­ту­ации умуд­рился под­ло­жить им не­малень­кую свинью.

— Так, не рас­слаб­лять­ся, — жес­тко про­из­нес До­лохов, рез­ко из­ме­нив тон с рас­слаб­ленно-шут­ли­вого на при­каз­ной. — Ухо­дим от­сю­да. Хва­тит с нас сюр­при­зов.

— Сколь­ко у нас еще ма­тери­ала для обо­рот­но­го зелья? — спро­сил он у Эй­ве­ри, как толь­ко они по­кину­ли ка­меру. — Внут­ри это­го сво­его ко­кона ста­рый про­хин­дей мо­жет жить сколь­ко угод­но, да­же без еды и питья. Но во­лосы у не­го мы боль­ше сре­зать не смо­жем.

— Ес­ли рас­хо­довать мак­си­маль­но эко­ном­но, то хва­тит на… — Аль­фред Эй­ве­ри быс­тро в уме про­из­вел не­об­хо­димые под­сче­ты, — где-то на шесть лет.

— Хва­тит с лих­вой, — кив­нул До­лохов и вмес­те с со­рат­ни­ками уда­лил­ся на тра­дици­он­ное ут­реннее со­веща­ние.

В ка­мере Дамб­лдо­ра сно­ва ста­ло ти­хо и спо­кой­но, а он сам, за­вис­нув внут­ри Сфе­ры Мер­ли­на, про­дол­жил ко­пить си­лы для по­бега, впи­тывая ма­гию из ок­ру­жа­юще­го прос­транс­тва.

Октябрь 1991 года.

Пятничный вечер у директора Хогвартса протекал вполне обыкновенно. После очередного совещания преподавателей, которое проводилось два раза в месяц, директор Риддл остался в своем кабинете, изучая учебные планы старшекурсников. Министерство настаивало на уменьшении количества занятий, отведенных на боевую магию. Обоснованием служило то, что войны никакой не предвещалось, а в магической Британии не хватало толковых хозяйственников. Вместе с рекомендациями министерский отдел образования прислал список предметов, которые необходимо было ввести в программу обучения. Определенный здравый смысл в этом был, что заставило директора крепко задуматься.

Возле его стола в кресле сидела Беллатрикс, лениво перелистывая какой-то глянцевый журнал типа “Ведьмополитена”. Время от времени она из-под ресниц влюбленно поглядывала на строгий профиль мужа. Поймав один из таких взглядов, Риддл улыбнулся.

— Белла, дорогая, мне нужно еще немного поработать. Может быть, организуешь легкий ужин? Фрукты и вино... Я скоро освобожусь и присоединюсь к тебе.

— Немного поработать? — с легкой печалью вздохнула она. — Ладно, только не засиживайся до полуночи, хорошо? Я буду тебя ждать в наших покоях... а сейчас, пожалуй, зайду к Трелони на чашечку кофе. Она меня приглашала.

— Хм-м... если пойдешь, пришлешь и мне чашечку? Кофе у неё отменный.

— Разумеется, директор Риддл, — официальным тоном начала Белла, но не удержалась и рассмеялась. — Только не урезай слишком много часов Защиты, хорошо? Мне не очень нравится перспектива полностью переделывать программу обучения.

— Я вообще-то и не собирался. Я лучше Прорицания уберу из расписания. Оставлю их необязательным факультативом.

— А как же Сибилла? — вступилась Беллатрикс за подругу. — Что она будет делать?

— Кофе варить. У неё это гораздо лучше получается... Ладно-ладно, не сердись, — он улыбнулся надувшейся на него жене. — Я пошутил.

— Обиднее всего то, что ты прав, — вздохнула она. — Я отправлю кофе с Динки.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся Риддл. Беллатрикс, грациозно подобрав подол длинного платья, удалилась из кабинета, задержавшись на секунду, чтобы погладить огромную королевскую кобру, свернувшуюся возле камина. Змея подняла голову и почти по-собачьи ткнулась носом ей в руку, отвечая на ласку.

— Х-хорош-ш-шая у тебя с-с-самка, — довольно прошипела кобра, снова уютно сворачиваясь кольцами на мягком ковре.

— Сам не нарадуюсь, — рассеянно ответил ей Риддл, автоматически перейдя на парселтанг.

* * *

В спокойном уединении, тишину которого нарушали только мерный храп одного из пожилых директоров на портрете да тихие странные звуки от бесчисленных диковинных приборов на полках кабинета директора Хогвартса, Риддл продолжал раздумывать над образовательными реформами. Похоже, что в связи с новыми веяниями к будущему году нужно будет серьезно поднимать у новичков авторитет факультета Хаффлпафф…

Тихое покашливание за дверью прервало его размышления.

— Это ты, Динки? Входи, — разрешил Риддл. Никто не мог попасть к двери в кабинет не замеченным, кроме домовых эльфов. “Быстро же они кофе сварили” — подумал он.

— Это Руби, хозяин, — из-за двери вышел домовой эльф с огненно-рыжей шевелюрой. Передник у него тоже был ярко-красным, и на левом ухе, ближе к кончику, болталась золотая серьга с рубином.

Руби по всем статьям был нестандартным домовым эльфом. Прежде всего, он заботился о своей внешности, гордился её необычностью и даже передник себе выпросил в тон волосам. За это почти все остальные представители их народца, уверенные в том, что долг каждого эльфа — забыть о себе и полностью посвятить жизнь работе на благо хозяев, считали его странным и обходили стороной. Даже эльфы Хогвартса, которые славились своим радушием и демократичностью, посматривали на него косо. Но Риддлу нравился молодой пронырливый эльф, который ни разу его не подводил при выполнении самых ответственных поручений.

— Руби нашел то, что вы просили. Руби просит простить его за нерадивость и медлительность. По правде говоря, если бы не Пивз, Руби никогда бы не нашел…

Из-за спины эльфа робко выглянула голова местного полтергейста, с благоговейным страхом уставившись на директора.

— Ну же, выходи, Пивз, — дружелюбно позвал его Риддл. — Руби говорит, ты сегодня отличился.

Полтергейст, расхрабрившись, взмыл в воздух перед директорским столом и вполголоса затараторил, — похоже, боялся, что Руби все расскажет первым:

— Я как неделю назад от Руби услышал, что вам нужно, так сразу и подумал: “Эге, Пивз, старина, ты же видел что-то подобное в замке!” Все уголки облазил, во все кладовки заглянул, и наконец, на самом нижнем ярусе подвала, ну вы знаете, там летом василиск еще крыс ловит, и затоплен он ближе к озеру, и там еще ход в Запретный лес, в общем, там оно и нашлось… — Пивз сделал эффектную паузу, — хранилище запретных портретов!!!

— Больше ты никому не говорил о моей просьбе? — нахмурившись, обратился Риддл к эльфу.

— Никому, хозяин! — эльф покраснел так, что цветом кожи почти сравнялся с передником. — Я же знаю, что Пивз никогда не выдаст ваш секрет! Больше мне не к кому было обратиться за помощью, я совсем отчаялся…

— Ладно, признаю, ты поступил обдуманно. Пивз, я надеюсь, что всё, что ты увидел и узнал, останется в тайне?

— Конечно, директор Риддл! — возопил обиженно полтергейст. — Вы же знаете, да я за вас жизнь положу… правда, я уже и так не живой… но будьте уверены! Никогда! Никому!

— Хорошо, хорошо, верю… Так что там за хранилище?

* * *

Рассказ у Пивза вышел действительно интересным. В одном из угловых помещений нижнего яруса подвала оказался схрон большого количества портретов, с потайной дверью и магической защитой от влаги и плесени. Все картины были закрыты тканью и магически запечатаны, и только по небольшим биркам с именами можно было опознать, кому принадлежит тот или иной портрет. (“Там есть старинная рама, на ней заклинаний столько, что даже у меня мороз по коже… а на черной бирке написано просто “Мордред”...” — рассказывал Пивз вполголоса, испуганно оглянувшись при произнесении имени величайшего черного мага Британии.) На помещение было также наложено достаточно сложное заклинание отвода глаз, которое отвращало от комнаты нежелательное внимание как живых обитателей замка, так и призраков. И только Пивз, будучи по природе своей ни тем, ни другим, и вообще объектом, выпадающим из любой классификации, оказался способен найти это помещение.

— Похоже, что там поработал кто-то из министерских умников, из тех, которые в Отделе Тайн, — рассуждал полтергейст. — Ведь даже директор не сможет найти это помещение, если не будет знать точно, что ищет.

— Пивз, вот можешь ведь, когда хочешь! — одобрительно покивал ему Риддл. — А то все эти издевки над студентами, шутки какие-то глупые, шум посреди ночи… несолидно это как-то, не находишь? Может, лучше пойдешь ко мне на официальную работу? Будешь следить за порядком в замке. Но не так, как сейчас, а спокойно, без суеты и лишнего испуга у студентов. А то у Филча хозяйственных дел полно, некогда ему за детьми бегать, да и возраст уже не тот.

— Я с удовольствием! — полтергейст был вне себя от радости. — Эх, они у меня и попляшут!

— Я же сказал — без лишнего испуга! — погрозил ему пальцем Риддл.

— Само собой, господин директор. Слушаюсь и повинуюсь.

— Так может быть, мне принести портрет? — не выдержал наконец Руби.

— Успеется, — спокойно ответил Риддл. — Он лежал там столько лет, что полежит еще немного. Сначала дождемся обещанного кофе...

Ди­рек­тор с нас­лажде­ни­ем прих­ле­бывал го­рячий ко­фе. Пивз и Ру­би жда­ли, эльф пос­ле приг­ла­шения Рид­дла при­сел в од­но из гос­те­вых кре­сел, ер­зая от не­тер­пе­ния, а пол­тергей­ст за­вис в воз­ду­хе в та­кой по­зе, буд­то то­же при­сел от­дохнуть. На­конец Риддл, чувс­твуя при­лив бод­рости от дей­ствия пре­вос­ходно­го на­пит­ка, прив­стал с крес­ла и с хрус­том по­тянул­ся, раз­ми­ная за­тек­шие от дол­гой си­дячей ра­боты мыш­цы. За­тем взмах­нул па­лоч­кой, нак­ла­дывая на ка­бинет нес­коль­ко до­пол­ни­тель­ных за­щит­ных зак­ли­наний.

— Ну что же, Ру­би, не­си сю­да ва­шу на­ход­ку, — об­ра­тил­ся он к до­мово­му эль­фу.

Эльф кив­нул и с лег­ким хлоп­ком ис­чез. Че­рез нес­коль­ко се­кунд по­явил­ся вновь, с не­до­уме­ни­ем гля­дя в прос­транс­тво пе­ред со­бой. По­том ис­чез сно­ва. Так он ис­че­зал и по­яв­лялся нес­коль­ко раз, по­ка, на­конец, крас­ный от на­туги, не приз­нался:

— У Ру­би не по­луча­ет­ся… Ру­би мо­жет взять пор­трет, но вы­нес­ти его из хра­нили­ща не мо­жет… — от вол­не­ния он бес­прес­танно мор­гал и пот­ря­хивал уша­ми.

— Ну тог­да по­казы­вай­те, где это ва­ше хра­нили­ще, — Риддл на се­кун­ду за­думал­ся, за­тем от­крыл вер­хний ящик сто­ла и заб­рал с со­бой кар­ту Ма­родё­ров.

* * *

Лес­тни­цы, по­вину­ясь дей­ству­юще­му ди­рек­то­ру шко­лы и по сов­мести­тель­ству нас­ледни­ку од­но­го из Ос­но­вате­лей, выс­тра­ива­лись та­ким об­ра­зом, что­бы обес­пе­чить Рид­длу и его спут­ни­кам крат­чай­ший путь на ниж­ние эта­жи зам­ка. Оби­тате­ли пор­тре­тов, ко­торые еще не спа­ли в этот поз­дний час, веж­ли­во рас­кла­нива­лись с ни­ми.

На ниж­них яру­сах под­зе­мелья пор­тре­тов на сте­нах уже не бы­ло, на них ви­сели толь­ко ред­кие фа­келы. По­меще­ния са­мого ниж­не­го эта­жа под­ва­ла бы­ли вы­руб­ле­ны не­пос­редс­твен­но в ска­ле, на ко­торой сто­ял за­мок, но все ка­мен­ные по­вер­хнос­ти бы­ли тща­тель­но от­шли­фова­ны. Ко­ридо­ры в под­зе­мелье на­поми­нали ла­биринт. Они иног­да рез­ко по­вора­чива­ли под са­мыми не­ожи­дан­ны­ми уг­ла­ми, в не­из­вес­тность уво­дили бо­ковые про­ходы, иног­да под но­гами жур­ча­ла во­да, иног­да она ка­пала с по­тол­ка.

Риддл с лю­бопытс­твом ог­ля­дывал­ся по сто­ронам. Здесь он бы­вал не­час­то, и его всег­да по­ража­ли уси­лия, вло­жен­ные в соз­да­ние это­го ла­бирин­та. Не­кото­рые ко­ридо­ры и две­ри бы­ли нас­то­ящи­ми, дру­гие — лов­кой ил­лю­зи­ей, третьи — ре­зуль­та­том чар рас­ши­рения прос­транс­тва. В ре­аль­нос­ти этот ла­биринт был го­раз­до мень­ше, чем ка­зал­ся. Мно­го ма­гии бы­ло вло­жено в его пос­трой­ку, и пос­ле то­го, как Пивз на­шел ком­на­ту с пор­тре­тами, при­чина это­го бы­ла оче­вид­на — тут удоб­но бы­ло что-ни­будь спря­тать по­даль­ше от лю­бопыт­ных глаз.

Он вы­тащил кар­ту Ма­роде­ров и при­кос­нулся па­лоч­кой к пер­га­мен­ту:

— Тор­жес­твен­но кля­нусь, что за­теваю не­доб­рые де­ла…*

Про­из­но­ся эту фра­зу, он по­мор­щился и в оче­ред­ной раз за­думал­ся, кто же из ле­ген­дарной чет­верки та­лан­тли­вых ху­лига­нов мог при­думать им по­доб­ное наз­ва­ние и па­роль для кар­ты? Прос­то сов­сем не вя­жут­ся меж­ду со­бой “ма­родё­ры” — сол­да­ты-гра­бите­ли, “не­доб­рые де­ла” — и Гриф­финдор, фа­куль­тет во­инов, где вы­ше все­го це­нят­ся доб­лесть и честь. Что мог­ло ими дви­гать? Под­рос­тко­вый кри­зис? Стрем­ле­ние от­ри­цать на­вязан­ные цен­ности? (Риддл не брез­го­вал маг­гловской пси­холо­гичес­кой ли­тера­турой).

Он от­влек­ся от раз­ду­мий и вер­нулся к кар­те.

Этот этаж под­ва­ла выг­ля­дел на ней чрез­вы­чай­но лю­бопыт­но. Ко­ридо­ры дви­гались так же, как лес­тни­цы в са­мом зам­ке, они ме­няли нап­равле­ние, пе­рес­тра­ивая ри­сунок ла­бирин­та. Ста­биль­ным ос­та­вал­ся лишь учас­ток, в ко­тором на­ходи­лись спут­ни­ки, ну и еще вхо­ды в от­дель­ные ком­на­ты всег­да на­ходи­лись в од­них и тех же ко­ридо­рах, как бы те ни пе­ред­ви­гались. Кро­ме них, боль­ше ни еди­ной жи­вой ду­ши в под­ва­ле не бы­ло. Нес­ве­дущий че­ловек мог зап­лу­тать здесь нав­сегда, по­это­му уче­никам за­ходить сю­да бы­ло стро­жай­ше зап­ре­щено.

Гриф­финдор­цы, на ко­торых все зап­ре­ты дей­ство­вали как крас­ная тряп­ка на бы­ка, все рав­но ре­гуляр­но пы­тались про­ник­нуть на зап­ретные эта­жи, но за­щит­ные сис­те­мы зам­ка ра­бота­ли ис­прав­но. И ког­да ка­кой-ни­будь смель­чак с крас­но-зо­лотым гер­бом на ман­тии ук­радкой пы­тал­ся спус­тить­ся в са­мые глу­бины зам­ка, то с удив­ле­ни­ем об­на­ружи­вал, что, нап­ри­мер, вмес­то спус­ка на ниж­ний ярус под­зе­мелья под­ни­ма­ет­ся по лес­тни­це в ас­тро­номи­чес­кую баш­ню, или сто­ит пе­ред ка­бине­том тран­сфи­гура­ции, или ока­зыва­ет­ся в сво­ей пос­те­ли в фа­куль­тет­ской спаль­не. Да­же са­мым от­ча­ян­ным сор­ванцам обыч­но хва­тало двух по­пыток, что­бы по­нять бес­по­лез­ность это­го за­нятия. Толь­ко близ­не­цы, по­хоже, иног­да за­ходи­ли сю­да — кар­та бы­ла сво­его ро­да про­пус­ком в са­мые тай­ные угол­ки зам­ка. Это под­креп­ля­ло уве­рен­ность Рид­дла в том, что Ма­роде­ры са­ми не смог­ли бы соз­дать та­кую кар­ту. Она, ско­рее, бы­ла де­лом рук од­но­го из Ос­но­вате­лей или ран­них ди­рек­то­ров.

В этом ко­ридо­ре был вы­ход к сле­ду­юще­му, в ко­тором бы­ла ед­ва за­мет­ная дверь в не­боль­шое по­меще­ние. Гра­ницы его на кар­те бы­ли раз­мы­ты, и, ес­ли бы не ос­трое зре­ние, Риддл мог бы и вов­се их не за­метить.

— По­лагаю, мы уже близ­ко? — спро­сил он у Ру­би, ко­торый с огонь­ком Лю­моса в ла­дони воз­глав­лял их не­боль­шую эк­спе­дицию.

— Вход в сле­ду­ющем ко­ридо­ре, — от­ве­тил за эль­фа Пивз, от вол­не­ния под­ле­тев на пол­фу­та вверх и по­добос­трастно заг­ля­дывая ди­рек­то­ру в гла­за. Ру­би кив­нул. Уши его грус­тно ко­лыха­лись на лег­ком сквоз­ня­ке, про­низы­вав­шем ко­ридо­ры. “Я не смог сам вы­пол­нить при­каз хо­зя­ина, — тер­зал се­бя мыс­ля­ми до­мовик. — Те­перь Пив­зу, а не Ру­би ди­рек­тор бу­дет по­ручать свои важ­ные де­ла…”

Ма­гии, вло­жен­ной в за­щит­ные зак­лятья ком­на­ты, хва­тило бы на то, что­бы ук­рыть от пос­то­рон­них глаз не­боль­шой маг­гловский го­род. Но ди­рек­то­ру не бы­ло нуж­ды раз­би­рать­ся с хит­рос­пле­тени­ем чар — в зам­ке он был в сво­ем пра­ве. И ес­ли уж он смог об­на­ружить это по­меще­ние, то вой­ти в не­го ему не сто­ило ни­како­го тру­да.

— От­крой­ся, — ти­хо про­из­нес он, и дверь, на вид поч­ти сли­ва­юща­яся со сте­ной, с лег­ким скри­пом от­во­рилась.

Он уви­дел дос­та­точ­но об­ширное по­меще­ние, зас­тавлен­ное и за­вешан­ное ра­мами, зак­ры­тыми тем­ной тканью. Ру­би во­шел ту­да пер­вым, ос­ве­щая путь. Как и рас­ска­зывал Пивз, на каж­дой ра­ме име­лись не­боль­шие таб­лички с име­нем то­го, кто был изоб­ра­жен на пор­тре­те. Риддл ос­то­рож­но пе­ред­ви­гал­ся вдоль стен, впол­го­лоса чи­тая над­пи­си на таб­личках. Па­ру раз он не смог сдер­жать воз­гла­са удив­ле­ния.

— До­ри­ан Грей?! Не­уж­то тот са­мый? — и че­рез па­ру ми­нут: — Ба­ба Яга?!

— А мож­но взгля­нуть? — за­ин­те­ресо­вал­ся Пивз. — В мо­лодос­ти она бы­ла та­кая кра­сот­ка… Учи­лась на Хафф­лпаф­фе, кста­ти.

Ди­рек­тор рас­се­ян­но кив­нул, вспо­миная не­об­хо­димые зак­ли­нания. Он про­вел ру­кой с па­лоч­кой над пор­тре­том, и чер­ная ткань под­ня­лась, от­кры­вая изоб­ра­жение.

Риддл и Пивз син­хрон­но от­шатну­лись от пор­тре­та. Быс­трый взмах па­лоч­ки — и тот сно­ва на­деж­но прик­рыт тканью.

— Чес­тное сло­во, я не знал, — дро­жащим го­лосом за­метил Пивз. — Я же го­ворю, в мо­лодос­ти она бы­ла пер­вой кра­сави­цей Хог­вар­тса… Да, как ме­ня­ет нас жизнь...

— Кхм, Пивз. Я, по­жалуй, воз­держусь от даль­ней­ших эк­спе­римен­тов.

— Вот он, — ти­хо за­метил Ру­би, все еще стра­дая от сво­его неп­ро­фес­си­она­лиз­ма.

— Аль­бус Дамб­лдор, ди­рек­тор шко­лы ча­родей­ства и вол­шебс­тва Хог­вартс. От­лично.

Риддл взмах­нул па­лоч­кой, и пор­трет быв­ше­го ди­рек­то­ра ти­хо взмыл в воз­дух.

— А где ты ви­дел пор­трет Мор­дре­да, Пивз? Да­вай­те его то­же за­берем.

— А мо­жет, не на­до? — пис­кнул Пивз, бе­лея от стра­ха. — За­чем он вам?!

— Не вол­нуй­ся, я по­шутил. Очень, очень лю­бопыт­ное тут мес­течко… Ког­да бу­дет вре­мя — бу­ду сю­да на­веды­вать­ся. Но чу­ет мое сер­дце, мне по­ка бу­дет не до это­го. Ру­би, Пивз — спа­сибо вам за по­мощь, даль­ше я справ­люсь сам.

* * *

Под ча­рами не­види­мос­ти ди­рек­тор ак­ку­рат­но пе­ренес пор­трет к се­бе в ка­бинет, и да­лее, в не­боль­шое под­собное по­меще­ние под лес­тни­цей, где хра­нил­ся ду­мос­бор и дру­гое гро­моз­дкое вол­шебное обо­рудо­вание. Ему хо­телось по­гово­рить с оби­тате­лем пор­тре­та с гла­зу на глаз.

Ра­зоб­равшись с за­щит­ны­ми ча­рами на пор­тре­те, он ак­ку­рат­но от­ки­нул ткань с по­лот­на, и уви­дел обыч­ную маг­гловскую кар­ти­ну, на­писан­ную на хол­сте мас­ля­ными крас­ка­ми. Изоб­ра­жение не дви­галось. Быв­ший ди­рек­тор был изоб­ра­жен си­дящим в крес­ле, за сво­им ра­бочим сто­лом, пе­ред ним ле­жала рас­кры­тая кни­га. По­жилой че­ловек с рос­кошной се­дой бо­родой, в ли­ловой ман­тии, рас­ши­той се­реб­ря­ными звез­да­ми, за­дум­чи­во смот­рел на Рид­дла.

Ди­рек­тор сос­ре­дото­чил­ся, и пос­лал в кар­ти­ну “Фи­ните Ин­танта­тем”, вло­жив в не­го мак­си­мум си­лы.

Изоб­ра­жение на кар­ти­не ста­ло ожи­вать. Ее оби­татель па­ру раз удив­ленно мор­гнул, за­тем вни­матель­но вгля­дел­ся в Рид­дла. Оч­ки-по­ловин­ки на доб­ром ли­це по­жило­го вол­шебни­ка блес­ну­ли, от­ра­жая пла­мя све­чей.

— Здравс­твуй­те, Том, очень рад сно­ва вас уви­деть.

— Вза­им­но, ди­рек­тор Дамб­лдор.

— Кхм, как я по­нимаю, мой пор­трет усы­пили. Я чи­тал об этой прак­ти­ке в ле­топи­сях… По­лагаю, вы наш­ли ме­ня на ниж­нем яру­се под­ва­ла?

Риддл ут­верди­тель­но кив­нул.

— По­нима­ете, Том, пос­леднее, что я пом­ню — это ли­цо Не­выра­зим­ца, ко­торый сни­ма­ет ме­ня со сте­ны в Боль­шом за­ле. Я знаю, в ка­ких слу­ча­ях это про­ис­хо­дит, но со­вер­шенно не по­нимаю, что мог­ло при­вес­ти к то­му, что мой пор­трет по­пал в хра­нили­ще. Вы не мог­ли бы рас­ска­зать мне, что я та­кого нат­во­рил?

И Риддл стал рас­ска­зывать.

* * *

Дамб­лдор слу­шал рас­сказ, и его ли­цо все боль­ше мрач­не­ло. Он рас­се­ян­но пог­ла­живал бо­роду, взды­хал и хму­рил­ся. На­конец, Риддл за­кон­чил свой рас­сказ, но оби­татель пор­тре­та еще не­кото­рое вре­мя про­вел в мол­ча­нии. На­конец, он сце­пил паль­цы на жи­воте, от­ки­нул­ся на спин­ку крес­ла и спро­сил:

— Хм-м, Том. А вы уве­рены, что все, что вы рас­ска­зали, имен­но мо­их рук де­ло? Я со­вер­шенно не пред­став­ляю, что мог­ло при­вес­ти ме­ня к по­доб­ным дей­стви­ям. Смерть Грин­де­валь­да, не­сом­ненно, расс­тро­ила бы ме­ня. Но что­бы из-за нее я пос­ту­пил­ся сво­ими прин­ци­пами — это ис­клю­чено.

— Нет, — прос­то от­ве­тил Риддл. — Нап­ро­тив, я уве­рен, что это — не вы. Я драл­ся с, хм, ва­ми при обо­роне Хог­вар­тса. И я нес­коль­ко раз драл­ся с ва­ми на ду­эли — пом­ни­те чем­пи­онат 1968 го­да? То, что в том и дру­гом слу­чае бой ве­ли два раз­ных че­лове­ка, для ме­ня оче­вид­но. Но тот, кто прик­ры­вал­ся ва­шей ли­чиной, мог дей­ство­вать с ва­шего сог­ла­сия…

— Но вы же го­вори­те, что у не­го бы­ла моя па­лоч­ка.

— Да. “Стар­шая па­лоч­ка”, один из ле­ген­дарных Да­ров Смер­ти.

— Де­ло в том, мо­лодой че­ловек, что Стар­шую па­лоч­ку нель­зя пе­редать доб­ро­воль­но. Ее мож­но от­нять — си­лой или хит­ростью, или убить ее вла­дель­ца. Толь­ко тог­да она приз­на­ет но­вого хо­зя­ина и бу­дет дей­ство­вать в пол­ную си­лу. В про­тив­ном слу­чае это бу­дет обыч­ная вол­шебная па­лоч­ка с весь­ма пос­редс­твен­ны­ми свой­ства­ми. Так что вряд ли я по сво­ей во­ле учас­тво­вал во всем этом кош­ма­ре…

— Хо­рошо, ес­ли так, ди­рек­тор Дамб­лдор. Я, чес­тно ска­зать, ни­ког­да не ве­рил, что это бы­ли вы.

— Пох­валь­ная вер­ность, мой маль­чик, — улыб­нулся Дамб­лдор. — Зна­ете ли вы, что еще один мой пор­трет ви­сит в трак­ти­ре у мо­его бра­та, Абер­форта? Я по­дарил ему ко­пию сра­зу пос­ле то­го, как был на­писан пор­трет. Но он пуст, ведь ме­ня за­пер­ли здесь. Ес­ли вы бу­дете так лю­без­ны и сни­мете блок с этой кар­ти­ны, я мог бы на­вес­тить его… Хо­тя, воз­можно, он то­же счи­та­ет ме­ня ви­нов­ным во всех этих убий­ствах.

Дамб­лдор пом­рачнел.

— Ес­ли так, тог­да луч­ше пусть все ос­та­ет­ся как есть.

— Я нес­коль­ко раз го­ворил с ним, — за­метил Риддл. — Он учас­тво­вал в бит­ве за Хог­вартс. И он то­же не ве­рит, что это бы­ли вы. Он уве­рен, что вы — нас­то­ящий вы — бы­ли мер­твы за­дол­го до слу­чая с Лон­гбот­то­мом. Нес­коль­ко лет пос­ле на­чала Пер­вой ма­гичес­кой вой­ны он хо­дил в тра­уре. Но к не­му не прис­лу­шались — счи­тали, что в нем го­ворят родс­твен­ные чувс­тва. Я сни­му блок… вот толь­ко пусть Абер­форт хра­нит в тай­не ва­ши по­сеще­ния — са­ми по­нима­ете, чем ему и мне гро­зят кон­такты с ва­ми, пусть вы и ос­та­лись толь­ко на пор­тре­те.

Риддл нак­рыл пор­трет мощ­ной вол­ной “Фи­ните Мак­си­ма”.

— Кста­ти, — спро­сил Дамб­лдор, под­ни­ма­ясь с крес­ла, — с че­го вам во­об­ще взду­малось ра­зыс­ки­вать мой пор­трет? Су­дя по все­му, за это гро­зит как ми­нимум нес­коль­ко ме­сяцев в Аз­ка­бане.

— Ин­ту­иция, — по­жал пле­чами Риддл. — Не мо­гу луч­ше объ­яс­нить. Я прос­то по­чувс­тво­вал, что нуж­но с ва­ми по­гово­рить. И как мож­но быс­трее. Над­ви­га­ет­ся что-то не­хоро­шее… точ­нее ска­зать не бе­русь.

— Ин­ту­иция… — за­дум­чи­во пов­то­рил Дамб­лдор. — Том, а что у вас бы­ло по Про­рица­ни­ям?

— “Пре­вос­ходно”, — от­ве­тил Риддл. — Как и по всем ос­таль­ным пред­ме­там.

— Ду­маю, имен­но ва­ша оцен­ка бы­ла пол­ностью зас­лу­жен­ной… — так же за­дум­чи­во про­гово­рил Дамб­лдор. — Ес­ли Фо­укс у Абер­форта — я поп­ро­шу его при­лететь к вам. Ес­ли пред­чувс­твие не об­ма­ныва­ет, то пусть фе­никс луч­ше бу­дет у вас, за­щища­ет де­тей. Пол­ный спра­воч­ник по ухо­ду за ним и опи­сание его воз­можнос­тей я ос­тавлял в ка­бине­те, тре­тий стел­лаж, пя­тая пол­ка свер­ху. Воз­можно, что он все еще там. На­де­юсь, мы еще уви­дим­ся, Том.

— Я то­же на­де­юсь, сэр.

Дамб­лдор кив­нул на про­щание и скрыл­ся за ра­мой пор­тре­та. Риддл в за­дум­чи­вос­ти вы­шел из под­собки в ка­бинет, под­нялся по ле­сен­ке на вто­рой ярус, по­дошел к вы­соко­му ок­ну и от­крыл тя­желую ра­му. За ок­ном в яс­ном ноч­ном не­бе мер­ца­ли звез­ды.

Ми­нут че­рез пят­надцать в вих­ре ог­ненных искр в по­меще­ние вор­вался фе­никс. Он из­дал ра­дос­тный клич и при­выч­но при­зем­лился на од­но из стран­ных ус­трой­ств, ок­ру­жа­ющих ди­рек­тор­ский стол.

— Ну здравс­твуй, Фо­укс. Зна­чит, это твой на­сест, — с улыб­кой встре­тил фе­ник­са Риддл. — А я-то все га­дал, что это за ус­трой­ство…

Ко­ролев­ская коб­ра воз­ле ка­мина вдруг под­ня­лась со сво­его мес­та и рас­пусти­ла ка­пюшон.

— Ко­го это ещ-щ-ще при­нес-с-сло… — она сер­ди­то ус­та­вилась на Фо­ук­са.

— Ну-ну, На­гини. Не оби­жай на­шего гос­тя, — всту­пил­ся за пти­цу Риддл.

Фо­укс сле­тел с на­сес­та, при­зем­лился ря­дом со зме­ей и ти­хо за­пел. На­гини на­чала по­качи­вать го­ловой в ритм ус­по­ка­ива­ющей ме­лодии, за­тем вздох­ну­ла, сло­жила ка­пюшон и опус­ти­лась об­ратно на свои рос­кошные коль­ца.

— Лад­но, пус-с-сть ос-с-ста­етс-с-ся, — при­мири­тель­но про­шипе­ла она. — Крас-с-си­во по­ет...

_______

*Мой пе­ревод ори­гиналь­ной фра­зы из ка­нона “I solemnly swear that I am up to no good”. Воз­можно, я не пер­вая, кто так пе­ревел эту фра­зу, но по­доб­но­го ва­ри­ан­та я не на­ходи­ла.

Риддл еще некоторое время полюбовался на мирно соседствующих питомцев, а затем направился на поиски руководства по фениксам. Книга, как и ожидалось, обнаружилась на той самой полке, про которую говорил портрет — некоторых стеллажей в кабинете рука человека не касалась годами. У директоров всегда находилось множество дел, более срочных, чем наведение порядка в библиотеке. Риддл с некоторым удивлением отметил, что автором увесистого руководства был сам Дамблдор.

Он едва успел бегло просмотреть содержание книги до одного из самых интересных разделов — аппарации с помощью феникса, как в дверь кабинета раздался резкий стук, и в помещение, не дожидаясь ответа, практически влетела растрепанная Беллатрикс. Она остановилась перед директорским столом, дрожащими руками пытаясь поправить прическу. Казалось, что она не находила слов, чтобы начать разговор, и только расширенными от удивления — или от ужаса? — глазами смотрела на мужа. Риддл нахмурился, поднимаясь ей навстречу. Что могло довести Беллатрикс — его Беллу! — до такого состояния — было полнейшей загадкой. В конце-концов, у нее же пять лет оперативного аврорского стажа под началом самого Шизоглаза Хмури. Его бойцов вообще редко можно было чем-либо удивить.

— Что случилось? — он обошел стол и обнял жену, успокаивающе поглаживая ее по волосам. — Ну же, девочка моя, успокойся. Тебе что, Сибилла чего-нибудь напророчила?

— Откуда ты знаешь?! — Беллатрикс испуганно вскинула взгляд на мужа.

— Погоди-ка, вообще-то я просто попытался пошутить… и оказался прав? — Риддл уже отстранился от нее и, не теряя времени даром, принес из кладовой думосброс.

Беллатрикс только кивнула, доставая палочку, чтобы извлечь воспоминание.

Она ухватила самую суть: в воспоминании не было ни одной лишней секунды. Риддл увидел, как Сибилла Трелони сидела на стуле за небольшим круглым столиком в кабинете для прорицаний и мерно раскачивалась. Глаза у нее закатились, их пустые белки жутковато поблескивали, отражая огонь свечей. Чужой, гулкий и низкий голос порождал неприятное эхо, хотя весь кабинет был увешан и застлан коврами, и там нечему было так отразить звук.

— Тьма надвигается… посланники тьмы уже в пути… трое воронов в опасности… избранный в опасности… но тьма — не то, чем кажется, и свет — не то, чем кажется… тьма надвигается…

— Ну и что все это значит? — утомленно пробормотал Риддл. — Что тьма надвигается — я и сам знаю, который день уже сердце не на месте. Вороны — кто-то с Рейвенкло? Это кажется очевидным. А Избранный у нас тоже пока только один… Пожалуй, следует усилить охрану замка.

Он достал из ящика стола небольшой хрустальный шар и аккуратным движением палочки поместил в него воспоминание.

— Я сам доставлю его в Отдел Тайн. На завтраке меня не будет — скажешь, что срочный вызов из Министерства.

Беллатрикс, уже несколько успокоившись, кивнула и после небольшой паузы спросила:

— Но почему именно я должна была его услышать? Это же истинное пророчество, так? Оно само выбирает себе слушателей…

— Похоже, для того, чтобы ты рассказала его мне. Значит, в какой-то мере его исполнение зависит от нас с тобой. Если честно, я терпеть не могу пророчества. Они всегда предвещают беду. Вот нет чтобы предсказать мир во всем мире, или еще что-нибудь хорошее…

Беллатрикс, чувствуя, что муж специально старается поднять ей настроение, вымученно улыбнулась.

— А ты уже знакома с Фоуксом? — сделал еще одну попытку Риддл. — Фоукс, это Беллатрикс, моя жена и по совместительству преподаватель Хогвартса.

Фоукс подлетел к Беллатрикс, облетел ее кругом, и вдруг сел ей на плечо и запел. Она закрыла глаза, вслушиваясь в его песню. Тихая незнакомая мелодия смывала усталость и волнение, очищала разум. Беллатрикс глубоко вздохнула.

— Спасибо, Фоукс, — улыбнувшись, обратилась она к птице. — Я чрезвычайно рада с тобой познакомиться.

Феникс плавно взмыл с ее плеча и приземлился на своем “насесте” рядом с директорским столом.

— Но откуда… — начала она вопрос, но осеклась, когда Риддл, оглянувшись на портреты на стенах кабинета, мимолетным движением прижал палец к губам, призывая к молчанию.

— Потом, девочка моя, все потом… — успокаивающе произнес он, обнимая ее за плечи и увлекая за собой к выходу из кабинета. — А пока пойдем слегка поработаем над защитой замка...

* * *

На следующее утро директора не было ни на завтраке, ни на обеде в Общем зале. Но зато на ужине его появление произвело настоящий фурор. Риддл порой был не чужд внешних эффектов, поэтому на ужин надел ярко-алую мантию, под цвет огненных перьев феникса, который гордо восседал на его плече. Среди учеников разговоры о том, откуда у директора феникс, и что бы это все могло значить, не смолкали весь следующий день.

Но уже через несколько дней к тому, что у директора на плече часто сидит новый фамилиар, привыкли, к тому же приближался Хэллоуин, и вся школа была наполнена предвкушением праздника.

И только Нагини с некоторой ревностью посматривала в сторону Фоукса. Ей тоже очень хотелось постоянно быть вместе с хозяином, но, с другой стороны, кто бы тогда охранял его кабинет?

* * *

31 октября с самого утра по всему Хогвартсу чувствовался восхитительный аромат запеченной тыквы.

Рон спросонья поморщился и перевернулся на другой бок, уткнувшись носом в подушку — он терпеть не мог тыкву.

— Вставай, Рон! — тряс его за плечо Гарри. — С праздником!

— Э-э… и тебя тоже, — сонно пробормотал Рон, медленно поднялся, сел на кровати и не спеша потянулся. — Ты чего с утра такой бодрый?

— Это все твои пробежки! Сам виноват! Вставай, говорю, Гермиона там заждалась уже, наверное.

Рон зевнул и тоже стал собираться на пробежку. Действительно, сам виноват — кто просил его организовывать в школе физкультурный кружок? Хотя им всем это только на пользу. Лекарь семьи Грейнджер бегло просмотрел его книжку, и, пожав плечами, сказал, что ничего плохого в легких упражнениях он не видит, впрочем как и ничего особо хорошего. “Эти магглы вечно придумывают что-нибудь странное, — так он сказал. — Мисс Грейнджер, ориентируйтесь на свое самочувствие, и если будет хотя бы небольшое ухудшение — в этом случае немедленно прекращайте занятия.” Радостная Гермиона сразу же поделилась новостью с друзьями, и Рон решил, что можно начать с небольшой разминки по утрам.

В результате уже полтора месяца в те дни, когда погода позволяла, они делали небольшую пробежку (для Гермионы в первые недели — просто прогулку быстрым шагом) и легкую зарядку возле озера. Другие ученики с их факультета в основной массе посматривали на них странно, некоторые крутили пальцем у виска: это надо же додуматься — добровольно жертвовать лишним часом сна ради каких-то пробежек! Лучше бы в библиотеку пошли! Только члены команды Рейвенкло по квиддичу всецело одобряли увлечение троицы первокурсников, а капитан даже сходил на их урок полетов. Он понаблюдал за Роном и Гарри в воздухе, одобрительно кивая, когда они выписывали неожиданные пируэты, и сделал себе пометку на будущий год попробовать завербовать их в команду.

Гермионе занятия определенно шли на пользу. Она немного поправилась — после занятий на свежем воздухе у нее был превосходный аппетит, на щеках появился румянец, да и в обморок она упала только один раз — когда на практической части урока Защиты ей в спину прилетел неожиданный “Ступефай” от кого-то из студентов (“Двадцать баллов с Хаффлпаффа, мисс Малфой! Еще одна подобная выходка — и больше на моих занятиях можете не появляться!” — профессор Блэк была поистине страшна в гневе. Еще страшнее в гневе была Минни, поэтому Серпенте в тот день не поздоровилось).

Гермиона действительно уже ждала ребят в гостиной. Она нетерпеливо расхаживала по ней в легкой шерстяной мантии, накинутой на маггловский спортивный костюм — по утрам уже было очень даже прохладно, и временами поглядывала на дверь библиотеки. “Может заглянуть туда — всего на пару минуточек?” — в который раз уже подумалось ей, но тут в гостиную вышли ребята, и они все вместе быстрым шагом направились к выходу из школы.

* * *

После совместной с Хаффлпаффом гербологии, на которой, как ни странно, больше всего баллов своему факультету приносил Невилл Лонгботтом (успехи по другим предметам у него были, мягко говоря, не такими выдающимися), первокурсники обоих факультетов отправились на Чары к профессору Флитвику.

— Вингардиум Левиоса! — и по мановению волшебной палочки перо Гермионы плавно взмыло к потолку, облетело аудиторию и так же плавно опустилось перед ней на раскрытый учебник.

— Браво, мисс Грейнджер! — восхитился профессор. — Пять баллов Рейвенкло! Покажите, пожалуйста, еще раз всем, как нужно правильно выполнять это заклинание!

Гермиона зарделась от смущения, и перо описало еще два круга по аудитории.

— Безупречно! Просто безупречно! — Флитвик был в восторге.

— Вингардиум Левиоса… — Рон сосредоточенно поднимал в воздух и опускал перо на место. Все школьные предметы, где необходима была концентрация и точные движения палочкой, давались ему с трудом, но изучал он их основательно — научившись, он уже практически не допускал ошибок при выполнении заклинаний. У Гарри заклинание тоже получилось не с первого раза, и теперь он так же сосредоточенно отрабатывал движение палочкой.

— Мисс Малфой, обратите внимание на то, как мисс Грейнджер делает завершающее движение при выполнении этого заклинания! Вы его просто пропускаете, поэтому перо не взлетает.

Серпента тоже покраснела — от злости. Лежащее перед ней перо слегка трепыхалось, но и не думало взлетать. “Зубрилка, — буркнула она себе под нос, глядя на Грейнджер. — Ты у меня поплачешь еще…”

После занятий Серпента вышла из кабинета одной из первых, но осталась возле него, поджидая Гермиону. Та немного задержалась, что-то выспрашивая у профессора Флитвика, и Гарри с Роном успели уйти раньше, договорившись встретиться с ней на обеде.

— Эй, Грейнджер, разговор есть, — Малфой практически выдернула ее за руку из небольшой толпы рейвенкловцев, оставшихся послушать объяснения своего декана.

— Чего тебе? — в тон ей так же неприветливо отозвалась Гермиона.

— Ты уже достала всех своим зазнайством! — вполголоса зашипела на нее Серпента. — Думаешь, самая умная? Лучше всех все можешь? Давай проверим! Устроим поединок — один на один! Только по-честному — безо всяких твоих дружков и хитрых артефактов. Встречаемся за час до праздничного пира, в кабинете номер одиннадцать, на первом этаже.

— А вдруг там занятия? — скучающим тоном спросила Гермиона. Ей не хотелось ничего выяснять и кому-то что-то доказывать. В кои-то веки она была в мире с собой — у нее были друзья, книги, и возможность каждый день узнавать что-то новое — практически идеальная жизнь, ну если забыть про Невилла. — Ну или — а если я не хочу?

— Струсила, значит? — недобро прищурилась Серпента. — Сама, значит, ничего не можешь? Завтра вся школа об этом узнает.

— А вот и могу! — глаза Гермионы вспыхнули, она гордо вскинула голову. — Значит, за час до ужина. Но смотри, Малфой, как бы вся школа завтра не начала обсуждать, какая ты неудачница.

— Посмотрим! — презрительно бросила Серпента, развернулась на каблуках и с королевским достоинством последовала в сторону Большого зала.

Гарри с Роном издалека наблюдали за этой сценой.

— О чем с тобой разговаривала эта ненормальная? — спросил Рон по дороге в Большой зал.

— У нас с ней будет дуэль. За час до пира.

— Ладно, мы тоже придем, — сказал Рон, Гарри согласно кивнул.

— Нет, — возразила Гермиона, и с некоторым самодовольством добавила: — Я сама с ней разберусь. Это будет честный поединок, без артефактов и чужой помощи.

— Э-э-э… ты что, с ума сошла? — ребята с одинаково шокированным выражением на лицах посмотрели на подругу.

— Ну пусть Серпента именно так и думает, — хитро улыбнулась девочка.

— Фух. А я уже начал думать, что на тебя Конфундус наложили, — улыбнулся в ответ Гарри.

* * *

Где-то за час до праздничного пира, когда все ученики разбрелись по гостиным, а двери Большого зала были наглухо закрыты — там преподаватели колдовали над оформлением, в пустующий кабинет на первом этаже тихо зашла девочка в форме Рейвенкло, и уселась за одну из парт. Минуты через две в класс вошла вторая девочка.

— Ну и как будем проверять, кто сильнее? — усмехнулась Гермиона.

— Очень просто, — улыбнулась в ответ Серпента, и вдруг выбежала из класса, захлопнула дверь, и закрыла ее снаружи на задвижку.

Гермиона бросилась к двери.

— Ты чего творишь, Малфой? — закричала она.

Серпента тем временем колдовала над замком.

— Ничего особенного, — ответила она, массивная дверь приглушала звук ее голоса. — Если ты такая умная — попробуй сама открыть эту дверь. Если не справишься — после пира я позову сюда кого-нибудь из преподавателей.

— Если они узнают, что ты меня здесь заперла — тебя исключат! — уверенно произнесла Гермиона.

— Меня? Да никогда в жизни! Мой папа — глава Попечительского совета, — ухмыльнулась Серпента. — Кроме того, я тебя не запирала — это кто-то другой пошутил. А я тебя спасла, вот! Услышала, как ты зовешь на помощь, и позвала преподавателей! А ты меня сразу невзлюбила, вот и наговариваешь!

У Гермионы не хватало слов, чтобы ответить на такую наглость. Она только возмущенно буравила взглядом дверь, будто могла видеть стоящую за ней девочку.

— Пока, Грейнджер! — ехидно прокричала Малфой из-за двери, перед этим оглядевшись — нет ли случайных свидетелей. — Увидимся после пира!

На всякий случай она наложила на дверь простенькое заглушающее заклинание, действие которого истекло бы как раз в начале праздничного ужина, и быстрым шагом направилась в сторону гостиной Хаффлпаффа.

Гермиона бессильно опустилась обратно на скамью. Защитный амулет не сработал — как видно, на уме у малолетней хулиганки действительно не было ничего дурного, кроме обидного розыгрыша. Расстраиваться было некогда — нужно было выбираться из кабинета. До пира оставалось еще около сорока минут.

* * *

Гарри нервно расхаживал по гостиной Рейвенкло. До праздничного пира оставалось минут двадцать, но некоторые особо нетерпеливые студенты уже направились в сторону Большого зала. Рон сидел напротив него на диванчике, тщетно пытаясь вчитываться в строчки учебника по Чарам.

— Ну что ты ходишь туда-сюда? — наконец не выдержал Рон. — Я тоже волнуюсь. Пошли, проверим, не случилось ли чего. Где там этот чертов кабинет?

— Пошли! — сразу же согласился Гарри, и они чуть ли не бегом бросились искать Гермиону.

* * *

У злополучного кабинета никого не было, и он был закрыт на задвижку. Рон отодвинул ее и попытался открыть дверь — бесполезно.

— Эй, Гермиона! — прокричал он, — Ты там?

Гарри тем временем хмурил лоб, что-то вспоминая. Потом лицо его просветлело, и он сказал Рону отойти от двери. Потом сосредоточенно взмахнул палочкой и произнес: — Фините Инкантатем!

Из-за двери послышался голос Гермионы:

— Гарри, Рон, это вы? Попробуйте открыть дверь со своей стороны — с моей не получается!

— Она не открывается, мы пробовали, — отозвался Рон.

— Попробуйте Алохомору! — прокричала Гермиона.

— Чего попробовать? — Рон недоуменно покосился на Гарри.

— Отпирающее заклинание, учебник по Чарам за первый курс, двести пятнадцатая страница! — донеслось из-за двери.

— Ага, понял! — Рон извлек из безразмерного рюкзака нужный учебник, который читал незадолго до этого. — Нашел! Но мы его еще не проходили!

— Оно простое! Главное — правильно произнести слово!

— Хорошо, попробуем! Ты там, главное, от двери отойди подальше, а то мало ли...

Гарри и Рон по очереди стали пробовать произнести отпирающее заклинание, и так увлеклись, что даже не заметили, как наступило время ужина, вместо которого сегодня был праздничный пир.

* * *

Студенты стайками стекались в празднично оформленный Большой зал. Под потолком летали тысячи горящих свечей, тыквы с вырезанными страшными лицами косились на студентов изо всех углов, пищали летучие мыши, а на столах возвышались горы угощений — и все блюда были, разумеется, из тыквы. В какой-то мере Рону повезло, что из-за спасения Гермионы они с Гарри забыли о пире. От обилия ненавистного оранжевого овоща на столах его бы точно замутило.

— Пусть начнется пир! — провозгласил директор, но не успел он снова сесть на свое место, как двери зала распахнулись, и туда вбежал Филч. По перекошенному страхом лицу струилась кровь, правая рука безвольно висела вдоль туловища.

— Тролль!!! Тролль у замка... — прохрипел он. — Я… успел… закрыть ворота…

Филч без чувств рухнул на землю. Бледная жена бросилась к нему на помощь, вместе с мадам Помфри, которая тоже пришла на праздничный ужин.

В наступившей тишине можно было услышать потрескивание свечей, тихие всхлипывания миссис Филч… и отдаленный рев со стороны главного входа, затем глухие удары.

Тоненько завизжал кто-то из первокурсников, и весь Большой зал наполнился криками и движением.

— Сохраняйте спокойствие! — усиленный Сонорусом голос директора накрыл общий хаос. Студенты замерли на своих местах, обратив взгляды на преподавательский стол.

— Блэк, Макгонагалл — обеспечьте защиту учеников. Хагрид, Флитвик, Снейп — за мной, разберемся с троллем. Большой зал никому не покидать!

Директор и его команда бросились из зала в сторону главных ворот. Беллатриса звенящим от напряжения голосом отдавала команды, выстраивая старшекурсников в защитную формацию.

— Первокурсников — в центр круга, шестой и седьмой курсы — по периметру, палочки наизготовку!

Вышколенные на уроках Защиты студенты повиновались беспрекословно.

Макгонагалл, слегка покачиваясь, нараспев читала длинное заклинание на латыни. Закончив, она обернулась к статуям, украшающим Большой зал:

— Исполняйте свой долг! Охраняйте детей!

Каменные рыцари в доспехах с грохотом покидали привычные места и распределялись по залу в еще одно кольцо вокруг сбившихся в кучу студентов. В самом центре кольца, в окружении младшекурсников, мадам Помфри колдовала над Филчем. Остальные преподаватели с палочками наготове заняли места во внешнем кольце учеников, вместе с семикурсниками.

* * *

От очередного выполнения заклинания Рона отвлек какой-то посторонний звук. Он насторожился.

Со стороны главного входа раздавался приглушенный рев. Затем крики и шум — и снова тишина. Снова рев и глухие удары.

— Что это может быть? — недоуменно спросил Гарри, который тоже почувствовал что-то неладное.

— Не знаю, — ответил Рон, — но мне кажется, нам надо торопиться.

Он в очередной раз взмахнул палочкой, и произнес:

— Алохомора!

Дверь открылась с легким щелчком.

— Ура! Получилось! — Гермиона с радостным визгом бросилась на шею Рону, но тут же засмущалась и отпрянула.

— Спасибо, — пробормотала она, краснея.

— Не за что, — Рон пожал плечами. — Ты для нас сделала бы то же самое, правда?

Она кивнула.

— Так, а это еще что такое? — неожиданно возле них раздался незнакомый голос. Ребята завертели головами, но никого не увидели.

— Ты же говорил, что все ученики будут на пире. Похоже, что не все. Что с этими будем делать? — спросил другой голос.

— Что хотите. Вы ждете с-с-снаружи у окна, я иду в кабинет. С-с-сколько у нас-с-с времени? — третий голос неприятно напоминал шипение змеи.

— Не больше десяти минут, — прозвучал ответ из пустоты. — А этих возьмем в заложники, так даже надежней будет.

При слове “заложники” Рон похолодел, но не успел даже взмахнуть палочкой. Из пустоты на три голоса раздалось: “Сомниум”, и мгновенно уснувшие ученики мягко осели на пол.

В Большом зале было тихо. Каменные статуи неподвижно замерли на страже главного сокровища замка — его учеников. Феникс директора кружил среди зачарованных облаков под потолком зала, внимательно оглядывая высокие стрельчатые окна. Преподаватели и старшекурсники с бледными решительными лицами настороженно поглядывали на приоткрытую дверь в Большой зал. Притихшие младшекурсники сбились в кучу в центре защитного построения, иногда переговариваясь еле слышным шепотом. Страх и тревога были написаны на многих лицах, и мертвенная бледность Серпенты Малфой не так уж и сильно выделялась на общем фоне.

Она до крови закусила губу и тоже смотрела на двери Большого зала, как будто хотела прожечь их взглядом. Рядом с ней стоял Невилл и что-то рассказывал про троллей. Она не вникала в суть, хотя небольшая кучка его поклонников внимательно слушала его объяснения.

— Старосты, проверьте учеников — все ли на месте, — негромко скомандовала Беллатрикс.

Серпенте стало совсем плохо.

Старосты факультетов пробирались сквозь толпу, пересчитывая своих подопечных по головам. Пенелопа Кристалл с Рейвенкло взмахнула палочкой, прошептав витиеватое заклинание, и в руках у нее оказался пергамент со списком учеников. Она пробежалась по нему глазами и тихо охнула.

— Все на месте, — по очереди отчитались старосты Хаффлпаффа и Слизерина.

— Все наши тоже здесь, — подтвердил Оливер Вуд, староста Гриффиндора.

— Не хватает троих, — с отчаянием в голосе закончила отчет Кристалл. — Грейнджер, Поттер, Уизли. Может быть, они остались в гостиной? Или пошли в туалет? Или…

— Это я во всем виновата, — еле слышно прошептала Серпента. “Малфои не плачут”, — запоздало вспомнила она, но непрошеные слезы уже бежали по щекам. “Это я во всем виновата, — подумала она, побоявшись снова произнести это вслух — вдруг кто-то услышит? — Но я же не думала... “

— Что с Грейнджер? — всполошился Невилл, протискиваясь к внешнему кругу обороны и расталкивая старшекурсников. — Там же тролль! Ей грозит опасность!

Он помедлил секунду, будто бы собираясь с мыслями, и вдруг с воплем “Я спасу тебя, Гермиона!” выхватил палочку и рванул в сторону выхода.

— Сомниум! — Беллатрикс махнула палочкой в его сторону. Невилл мягко осел на пол, подложил ладони под голову и умиротворенно засопел.

— Странно, что он не попал на Гриффиндор… — вслух удивился кто-то из старшекурсников.

— Оттащите его в центр круга, — скомандовала Беллатрикс. — Ну, кто еще хочет побыть “героем”? — строго спросила она. Ответом ей было гробовое молчание.

— Я не буду снимать баллы с факультета только потому, что первый курс по программе защиты еще не проходил правил поведения в чрезвычайных ситуациях, и чем они обоснованы. Я не буду сейчас распространяться на эту тему, мы вплотную займемся ею на ближайших занятиях. Сейчас для вас главное — выполнять команды старших и не создавать хаос. Всем все ясно?

Младшекурсники синхронно кивнули.

— Отлично. По моим расчетам, сейчас директор Риддл и остальные должны быть уже у главных ворот…

С той стороны донеслись крики, рев тролля, а потом что-то громыхнуло, и наступила тишина.

— Тролль обезврежен, — примерно через полминуты сообщила симпатичная серебристая змейка-патронус, возникнув в воздухе перед Беллатрикс.

— Ну вот и все, — с удовлетворенным видом заметила она и передала ответное сообщение: — В Большом зале все спокойно, но отсутствуют трое учеников: Грейнджер, Поттер, Уизли. Первокурсники с Рейвенкло. Ждем ваших распоряжений.

Что-то беспокоило Беллатрикс, какая-то мысль зудела на краю сознания и не давала покоя. Трое первокурсников. С Рейвенкло. “Три ворона”.

Она похолодела.

— Всем оставаться на своих местах! — резко выкрикнула она. — Ждем распоряжений директора!

Вполне возможно, что все только начинается.

* * *

С троллем было покончено в считанные минуты.

Хагрид открыл ворота и, заревев чуть ли не громче тролля, с неожиданной точностью метнул тому в глаз наспех трансфигурированную из подвернувшегося под руку стула дубину. Тролль снова заревел — на этот раз от боли.

— Снейп! — скомандовал директор, и зельевар мощным щитом отодвинул тролля от ворот на обширную площадку перед мостом. Флитвик выбежал на крыльцо и, не теряя времени, начал плести сеть защитных заклинаний на вход в замок, чтобы чудовище гарантированно не смогло туда попасть.

И тут ударил директор. Был слышен громкий “Бум!”, после которого тролль исчез, а на площадке перед воротами замка появилась яма круглой формы футов пятнадцати в поперечнике, и в пару футов глубиной, со странной зеленоватой жижей на дне.

Риддл вытер пот со лба и оглянулся на соратников. Снейп подошел к самому краю ямы и с брезгливым видом рассматривал ее содержимое, затем начал доставать из карманов мантии какие-то пробирки и колбы. Флитвик со всей скоростью, на которую были способны его коротенькие ножки, бежал к яме, чуть ли не попискивая от восторга. Хагрид ждал возле ворот, опираясь на подобранную с земли дубину.

Флитвик подошел к самому краю ямы, палочка порхала в его руках, диагностируя остаточные эффекты заклинания.

— Чем вы его так? — в его голосе сквозило неподдельное восхищение. — Знаете, директор, когда я вижу вас в бою, мне каждый раз стыдно за свое звание “Мастера дуэлей”.

— Дефодио. Только увеличил площадь применения. И вы зря на себя наговариваете — вы действительно непревзойденный мастер, — после этих слов директор вызвал патронуса и отправил его к Беллатрикс с кратким сообщением.

— Браво! Кто бы мог подумать, что можно так использовать простейшее бытовое заклинание. Но как?

— Нужно правильно выбрать точку приложения, и представить себе поверхность, в которой нужно выдолбить отверстие, над врагом, и дальше все зависит от вложенной в заклинание силы...

— Замечательно! — Флитвик радовался как ребенок, которому подарили новую игрушку. — Можно я попрошу вас провести лекцию у старшекурсников на эту тему? ”Нестандартное применение простых бытовых чар?”

— Да, конечно… погодите секунду, — перед директором возник патронус с ответом.

— ... Грейнджер, Поттер, Уизли. Первокурсники с Рейвенкло…

Риддл сразу все понял. Неподалеку звякнуло стекло. Снейп, выпрямившись, посмотрел на директора и тихо прошептал: “Поттер?”. Пробирка с останками тролля, которую он выронил из рук, тихо позвякивая, катилась по каменным плитам.

Риддл кивнул, выхватил из-за пазухи карту Мародеров, скороговоркой пробормотал пароль и уставился на изображение Хогвартских земель. Почти все обитатели Хогвартса были в Большом зале, даже отдельные имена там невозможно было разобрать из-за большой скученности людей. Три знакомых имени — первокурсники-”вороны”, болтающиеся за стенами замка, рядом с башней, в которой находился директорский кабинет. И три неясные, едва различимые тени рядом с ними — волшебная карта не была всесильной, качественные скрывающие чары вполне могли ее обмануть.

И тут в голове Риддла возник воющий звук, настолько знакомый, что мурашки каждый раз шли по телу, когда он его слышал. Каждый раз он успевал подумать — интересно, а каким сигнал тревоги представлялся другим директорам? Как колокольный набат? Крики о помощи? Сам он слышал сирену воздушной тревоги. Во время бомбежек Лондона этот звук навсегда врезался в его память.

Через мгновение он уже знал, куда бежать — по защитной сети замка шли сигналы о проникновении в его кабинет.

— Снейп, за мной, — уже на бегу скомандовал Риддл, и зельевар, выхватив палочку, бросился за ним. — Флитвик, Хагрид, охраняйте вход.

Пробегая по коридорам замка, он вызвал патронуса и запросил подкрепление из аврората, направив сообщение прямиком к Амелии Боунс, главе департамента магического правопорядка. Ответ пришел тут же — группа быстрого реагирования прибудет через пятнадцать минут. Риддл чертыхнулся: если разблокировать камин в его кабинете сейчас, то через него смогут уйти и те, кто незаконно проник туда. Если же он первым доберется до кабинета — тогда какой прок от авроров? А зачаровать камин на односторонний прием можно было только лично, находясь в кабинете. Поэтому он просто прибавил скорость. За ним, не отставая, темной молчаливой тенью несся Снейп.

Они бежали молча, сберегая дыхание. Минута. Две. “Мордред их раздери, — ругался про себя Риддл. — Какого лешего замок такой огромный? Тут еще несколько тысяч человек смогли бы учиться!” Пять минут. Шесть. Семь. Лестничные пролеты выстраивались таким образом, чтобы обеспечить им кратчайшую дорогу к директорской башне. Восемь. Девять. “Мы не успеем, — с тоской осознал Риддл. — Куда бы мы не спешили — мы не успеем…”

* * *

Гаргульи у входа в кабинет были расколоты на части. Лестница не вращалась и тоже выглядела не лучшим образом. Перепрыгивая через разрушенные ступеньки, Риддл и Снейп добрались до кабинета только для того, чтобы увидеть, как неясная тень под чарами невидимости выскользнула из пролома в стене на том месте, где раньше в башне было окно. Метнувшись к пролому, они направили палочки на ускользающую тень — и тут перед ними возникли трое учеников. Поттер, Грейнджер, Уизли. Они висели в воздухе, без видимой поддержки, факелы из кабинета освещали их безмятежные, спящие лица.

— Только попробуйте что-нибудь сделать, — весело проговорил голос из пустоты.

— Прощ-щ-щай, племянничек, — прошипела на парселтанге тень, маячившая в воздухе позади учеников. — Я просто забрал с-свое.

— Дядя Морфин?! — ошарашенно прошептал Риддл.

— Подонки, — процедил рядом с ним Снейп, рука с палочкой у него невольно подрагивала от напряжения. — Отпустите детей.

— Как скажете, — ответил другой голос, и тела спящих учеников, как листья на ветру, разлетелись в разные стороны.

— Гарри! — ахнул Снейп. — Вингардиум Левиоса! — его заклинание подхватило спящего Гарри и аккуратно опустило его на траву у подножия стен замка, пока директор более изощренным вариантом того же заклинания ловил Гермиону и Рона. Все произошло за считанные секунды, но отвлекшись на детей, они безнадежно упустили тех, кто вломился в замок. И тут, уже из-за границы защитного купола, в небо взмыл дымчатый красно-черный феникс — страшный символ прошедшей магической войны.

Из разблокированного директором камина посыпались авроры в полном боевом снаряжении, и все, как один, столпились возле Снейпа и Риддла, зачарованно уставившись на огненного феникса. Еще несколько секунд — и наваждение осыпалось алыми искрами.

— Вы опоздали, — устало проговорил Риддл начальнику группы. — Все мы опоздали. Вы, конечно, еще можете обыскать замок, но вряд ли кто-то из нападавших в нем остался.

* * *

Морфин Гонт, сидя на метле и все больше удаляясь от замка и ненавистного племянника, любовно поглаживал в кармане фамильное кольцо Гонтов.

Морфин давно чувствовал, где оно находится. Он и сам давно бы его забрал, если бы знал, как. Его мысли сочились ядом: “Папаша на старости лет, видно, совсем спятил, когда отдал фамильное родовое кольцо этому выродку Меропы, Тому Риддлу. Мерзкое маггловское имя. Мерзкая маггловская фамилия. Василиск Слизерина признал его наследником? Ну и что? Перстень всегда переходил от отца к сыну, и старый Марволо выжил из ума, когда отдал его полукровке, бастарду”.

Том Риддл пришел к ним в дом незваным, широко улыбался и бегло говорил на парселтанге. Отец не хотел его даже на порог пускать, но Риддл показал ему медальон с буквой S на крышке — и старик заплакал от счастья. Он, оказывается, всегда мечтал о том, что род Гонтов возродит былое величие потомков великого Салазара Слизерина, и наконец, мечта его сбылась, — вот он, наследник Слизерина, подобного которому не было уже несколько веков. Он отдал ему кольцо, в знак того, что признает его своим родственником, и с тех пор как с ума сошел. Подписался на “Ежедневный пророк”, собирал про Риддла вырезки из газет, особенно когда тот стал баллотироваться в Министры магии. Старый Гонт умер, так и не узнав, что Риддл снял свою кандидатуру с выборов и ушел работать директором в Хогвартс. Морфин думал, что если бы старик дожил до этого события, то, скорее всего, разочаровался бы во внуке. Никогда потомки Слизерина так легко не отказывались от власти.

И, конечно же, когда ему представился случай отомстить выскочке — он его не упустил. “Но кольцо я никому не отдам, — думал Морфин, приземляясь на небольшой ровной площадке где-то в горах Шотландии, — это мое сокровище, моя прелес-с-сть…”

— Кольцо, — произнес холодный низкий голос. Рядом с Морфином появился человек, закутанный в черное с головы до ног, лицо скрыто плоской черной маской.

Морфин прошипел невнятное ругательство, но вытащил кольцо из кармана и бережно опустил на протянутую к нему ладонь.

Незнакомец вытащил палочку и несколько минут экзаменовал кольцо серией исследовательских заклинаний.

Наконец, удовлетворенно кивнув, он сказал:

— Спасибо. Награду получите прямо сейчас. Эйвери! — крикнул он кому-то за спиной Морфина. — Выдай ему то, что положено.

— Слушаюсь, мой Лорд, — ответил ему кто-то и тихо произнес: — Авада Кедавра.

Морфин упал на снег с выражением бесконечного удивления на лице.

Где-то в горах Шотландии

— Какой к Мордреду еще Лорд? — мужчина позади упавшего на снег Морфина Гонта устало стянул маску с лица и потер ладонью лоб. — Рабастан, что это у тебя за псевдоаристократические замашки?

— Почему это “псевдо”? — обиженно поинтересовался Рабастан Лестрейндж. Он тоже снял черную узорчатую маску и откинул капюшон мантии. — Между прочим, мой пра-пра-пра-пра… — он запнулся и вытаращил на собеседника глаза.

— Не начинай перечислять своих славных предков, прошу тебя, я тебе на слово верю, а у меня голова болит, — мужчина поморщился, — как и всегда после этого чертового успокаивающего зелья.

— Антонин! Дракклы тебя дери, ты вообще не похож! На себя, я имею в виду. О Мерлин! Так ты в порядке?! — Рабастан спешно передал кольцо в протянутую ладонь Долохова. — Мы тебя тут уже третий месяц ждем. А теперь еще и этот холод собачий...

— В полном порядке, — ухмыльнулся Долохов, аккуратно спрятав кольцо в небольшой мешочек из черной кожи, висевший у него на шее на кожаном шнурке, и спрятал его за ворот мантии. — А вы тут не скучали? Хозяина не обижали часом? Совы с письмами были каждую неделю?

— Да, каждый четверг, все указания из них выполнены. А насчет хозяина… обидишь его, как же… — проворчал Эйвери, и шепотом добавил, обращаясь к Долохову: — Может, переберемся куда-нибудь в другое место? Я знаю одно заброшенное поместье на западном побережье, от магглов скрытое, там никто не живет. Формально оно наше, осталось в наследство от дальней родни. Меня пугает этот… даже не знаю, как назвать. Вроде маггл, колдовать не умеет, а магия на него не действует! Даже Авада!

— А ты и рад был проверить? — прищурился Долохов. — А если бы сработало?

— Ну раз остальное не срабатывало, с чего бы Авада… речь не об этом. Небезопасно так долго оставаться на одном месте.

— Здесь — безопасно, — уверенно сказал Долохов. — Но надолго мы тут не задержимся, не беспокойся. Сдается мне, мы уже исчерпали долготерпение нашего дорогого хозяина.

— Ты не говорил, что от твоих интриг пострадают дети, — хозяин дома размашистым шагом уже приближался к ним. — Антонин, только ради нашей дружбы я сейчас оставляю тебя и твоих слуг в живых. Но вы покинете это место немедленно. Больше не рассчитывай на мою помощь. И не попадайся мне на пути.

— Дети не пострадали, — ответил Долохов. — Хорошая порция приключений им только на пользу. Да и то — все самое интересное они проспали. Но не беспокойся. Мы уходим. Собирай всех, — бросил он Эйвери, — и сообщи координаты для аппарации.

* * *

1 ноября 1991 года

Заголовок на первой полосе “Ежедневного Пророка”: “Черный феникс над Хогвартсом — всего лишь глупая и неуместная шутка!”

Подзаголовок: “Виновники понесут наказание”, — уверяет министр Фадж”.

На колдографии под заголовком Корнелиус Фадж, министр Магии, хлопал по плечу непроницаемо серьезного Тома Риддла, директора школы чародейства и волшебства Хогвартс, верховного чародея Визенгамота и председателя Международной Конфедерации Магов.

Риддл со вздохом отшвырнул газету в сторону.

Перед интервью у них состоялся до удивления глупый разговор с министром. “Том, я уверен, что тебе показалось! — медовый голос Фаджа вызывал отвращение. — Ну какой еще “Черный Феникс”! Десять лет в мире не пошли тебе на пользу, ты начинаешь видеть угрозу там, где ее нет. Может, тебе стоит взять отпуск, поохотиться на нунду в Африке, или с драконами поработать, а? Тебе явно не хватает острых ощущений!”

И после интервью, в одном из тихих коридоров Министерства: “Ты понимаешь, Том, к чему это может привести?! — Фадж тихо шипел, жестикулировал и брызгал слюной, поминутно оглядываясь. — Волнения! Беспорядки! Необоснованные страхи! Твои личные — я повторяю, Том, — ли-чны-е семейные разногласия и шуточки твоих родственничков не должны влиять на стабильность государства и мои рейтинги!”

— Чтоб тебя самого драконы сожрали, старый болван! — Риддл, вспомнив нелепый разговор с министром, и еще более нелепое представление для журналистов, в мгновенной вспышке ярости испепелил несчастную газету. Ему немного полегчало.

Феникс на насесте недовольно посмотрел на него, слегка наклонив золотисто-алую голову, и негромко запел. Мелодия успокаивала, оставляя вместо ярости неясную глухую тоску. Вскоре и она прошла, сменившись легкой грустью. Риддл снова вздохнул.

— Тебе нравится совиное печенье? — серьезно спросил он у феникса.

Тот кивнул.

Риддл достал из бездонного ящика стола мешочек с печеньем и положил несколько штук в небольшое блюдце.

— Раскрошить? — все так же серьезно спросил Риддл.

Феникс мотнул головой, слетел с насеста и ловко разломал печеньице клювом.

В кабинет неслышной тенью скользнула Беллатрикс и положила руку на плечо мужу.

— Фадж? — тихо спросила она.

Риддл устало кивнул.

— Милый, хочешь, я его прокляну? — мило улыбнулась Беллатрикс. — Никто и не догадается, ну помрет он через полгода от какой-нибудь ерунды… — Риддл удивленно обернулся к ней. — Я пошутила, милый, — снова улыбнулась она. — Это просто шутка. Не напрягайся так. Просто хотела поднять тебе настроение.

Но в ее глазах не было и тени улыбки.

* * *

2 ноября 1991 года

Серпента Малфой уже вторую ночь лежала на кровати под песочного цвета балдахином, не в силах уснуть. Грейнджер, Уизли и Поттер были в больничном крыле, и всё еще не очнулись. “Но как только они очнутся… их вызовут к директору, скорее всего, к директору, он обязательно захочет с ними поговорить, а может, и к министру, неизвестно ещё, что страшнее, и тогда выяснится, что это она во всем виновата, они же всё расскажут, не могут не рассказать, это же она заперла их, и они опоздали на пир, это же из-за нее они попали в больничное крыло…”

Одни и те же мысли бродили по бесконечному кругу, вызывая нешуточную головную боль. “А если они всё расскажут, то… то… папа обо всём узнает. Папа. Что он о ней подумает? А ее… посадят в Азкабан. Точно посадят. И даже если папа ее спасет… да, папа ее спасет, обязательно! Но больше он никогда, никогда, никогда не подойдет к ней, не погладит по голове, и не скажет — я горжусь тобой, Серпента. Никогда. Я опозорила всю нашу семью”.

Утром за завтраком она не съела ни крошки.

— Что с тобой, Малфой? — заботливо спросила Помона Спраут, подойдя к столу своего факультета. — Ты неважно выглядишь. Не помешало бы тебе сходить в больничное крыло.

Серпента вздрогнула при упоминании больничного крыла.

— Все в порядке, — натянуто улыбнулась она. — Просто вчера допоздна засиделась за уроками.

— Ну что же ты, деточка! Нельзя же так себя изводить. Все-таки я попрошу у Помфри для тебя укрепляющее зелье, будешь перед сном принимать, хорошо?

— Да, профессор Спраут, — вежливо поблагодарила Серпента. — Обязательно. Но у меня сейчас дополнительные занятия у профессора Флитвика, и мне нужно…

Помона замахала на нее руками, направилась к столу преподавателей, и минуты две шепталась с Флитвиком, затем, улыбаясь, вернулась к столу.

— Малфой, душечка, не беспокойся, возвращайся в спальню и отдохни, я замолвила за тебя словечко. А у профессора Флитвика такая радость! Первокурсники, которые у него в больничном крыле-то, очнулись и чувствуют себя хорошо! Их даже выписать обещали, ближе к вечеру. А сейчас к ним директор пошёл.

Риддла и правда уже не было на месте.

Серпента почувствовала, что ее начало трясти. Будто все тело окунули в холодную воду.

— Я и правда пойду, — еле слышно прошептала она. — Спасибо, профессор Спраут.

— Что с тобой, Серпента? — обеспокоенно спросил Невилл. — Профессор Спраут, можно я ее провожу?

— Конечно, Невилл, только постарайся не опоздать в теплицы — сегодня к одиннадцати должны привезти новые саженцы!

“Вот он у нас какой мальчик, оказывается, заботливый, к друзьям внимательный, и не гордый совсем, зря про него так говорят, — умиленно подумала Помона, провожая их взглядом. — Настоящий барсучонок! А уж как с растениями обращается! У него талант, несомненно! И Малфоевская дочурка — хорошая девочка, замкнутая только очень, холодная, но ничего, у нас на факультете оттает. Нет, всё-таки Шляпа не ошиблась”.

* * *

В спальне первокурсниц Хаффлпаффа было тепло и тихо, за окном моросил осенний дождик, но внутри комнаты сладко пахло летним лугом и медовыми травами. Запах успокаивал. Цвета факультета — черный и желтый наполняли и гостиную, и спальню, но они были приглушенными и не резали глаза. Помона лично следила за уютом в помещениях своего факультета. Серпента вспомнила неприветливые помещения слизеринского факультета, давящие потолки подвала, искусственные окна (как ни старайся вообразить, что они настоящие, но что-то все равно было не так) и поежилась. Сейчас она уже не могла бы представить себя в той гостиной. Традиции крепкой факультетской дружбы и равенства в коллективе на Хаффлпаффе ненавязчиво передавались от старших студентов к младшим, и Серпента за два месяца учебы успела привыкнуть к тому, что не надо искать двойной смысл у сказанных фраз, не нужно ждать подвоха в каждом невинном поступке. До учебы в Хогвартсе она привыкла общаться с детьми, семьи которых уже много поколений подряд учились на Слизерине, где отношения строились по принципу “ты — мне, я — тебе”, и это считалось само собой разумеющимся. А тут, если кто-то из собратьев по факультету предлагает помощь, не надо было лихорадочно думать, что же им от тебя нужно. Скорее всего, они просто хотят помочь. Это было… очень непривычно.

В спальне никого не было. Кто-то из девочек еще доедал десерт за завтраком, кто-то — ушел в библиотеку делать домашнее задание. Из гостиной уже слышались голоса — старшекурсники обсуждали отмену прогулок в Хогсмид до Рождества. Субботнее утро. Хорошо, что сегодня суббота, и Спраут отпросила ее у Флитвика. Теперь хоть до понедельника можно проваляться в постели. Только вот никто не даст ей такой возможности. Серпента натянула на себя пуховое одеяло и спряталась под него с головой. Сейчас… вот еще минут десять, и ее точно вызовут к директору. Медленно шли минуты, складываясь в часы.

Но ничего не происходило.

Девочки заходили в спальню, но ее не беспокоили — на этом факультете, если сосед по комнате спит, будить его без крайней необходимости считалось очень дурным тоном, а Серпента старательно изображала спящую. Через несколько часов панические мысли уступили острому чувству голода, желудок предательски заурчал, Серпента нехотя выползла из-под одеяла, привела себя в порядок и отправилась на обед в Большой зал — как на Голгофу. Возможно, директор просто хочет отчитать ее при всех учениках? Вроде бы это было не в его стиле, но кто его знает? Ее отец с Риддлом находился в натянутых отношениях еще со времен войны с Дамблдором, так что ничего нельзя сказать наверняка. Но она устала бояться каждого шороха, да и не пристало Малфоям показывать такую слабость. Она пойдет, и будь что будет.

Но ничего не было.

Она спокойно села за стол Хаффлпаффа, положила себе овощного рагу и начала неторопливо есть. Директор сидел на своем месте. Она перевела взгляд на стол Рейвенкло и чуть не поперхнулась. Грейнджер и двое ее дружков как ни в чем не бывало обедали, в паузах между пережевыванием еды пытаясь ответить сразу на все вопросы студентов, которые обступили их плотным кольцом.

“Не может быть, чтобы они ничего не рассказали, — убито подумала Серпента. — Возможно, директор просто не хочет поднимать лишнего шума и просто отчислит меня, и всё”. Однако ее так и не вызвали к директору. Ни в этот день, ни в следующий, ни через неделю. После бурного Хэллоуина замок постепенно успокаивался, учеба вошла в привычное русло, и о произошедшем напоминал только еле заметный защитный купол, раскинувшийся над Хогвартсом. В погожие дни его не было видно совсем, а в облачные — он окрашивал облака над замком в слабые оттенки голубого цвета.

Было очевидно, что директору ничего не сказала ни Грейнджер, ни ее дружки. Почему? Теперь вместо страха Серпенту разъедало любопытство.

Во время очередного совместного урока по зельеварению, когда профессор Снейп ненадолго покинул кабинет, она набралась смелости, подошла к столу Грейнджер и тихо попросила ее задержаться после урока.

Гермиона непроизвольно отодвинулась от нее.

— Я ничего не сделаю. Клянусь честью семьи, — серьезно произнесла Серпента.

Гарри обернулся к ним. Рон хмуро наблюдал за разговором.

— Мы, пожалуй, тоже останемся, — немного угрожающе растягивая слова, произнес он.

— Да. Да, конечно, — тряхнула головой Серпента, и поспешно вернулась к своему столу, где Невилл снова пытался запороть их совместное зелье.

— Защитные артефакты у тебя с собой? — тихо спросил Рон.

— Нет, — шепотом ответила Гермиона, уныло помешивая варево в котле. — Да и зачем? Они все срабатывают на намерение либо угрозу жизни и здоровью. Вы сами видели, какие беды можно натворить безо всякого злого умысла, так, в шутку, ну или еще зачем-нибудь — я не думаю, что те, кто нас похитил, шутили. Так что их надо либо дорабатывать, либо... ну, просто считать бесполезными украшениями. А я не люблю бесполезные украшения.

— Ну тогда с тобой пойдем мы, — сказал он. — Гарри, ты с нами?

— Конечно, — буркнул он, старательно нарезая корешки асфоделя. — А сейчас, пожалуйста, не отвлекайте меня...

Всем студентам, кто посещал факультатив по зельеварению, на обычных уроках профессор Снейп задавал усложненный вариант учебного зелья. Но Гарри относился к его заданиям серьезнее всех.

После урока они остались в пустом классе.

— Почему вы ничего не рассказали директору? — без предисловий спросила Серпента.

— Как это — «ничего»? — сделала непонимающее выражение лица Гермиона. — Мы ему всё рассказали. Что отрабатывали новое заклинание, и так увлеклись, что не заметили, что опаздываем на праздничный пир. А потом голоса из пустоты — и больше я ничего не помню.

— Я тоже, — добавил Гарри. Рон кивнул.

— И вам поверили?

— Разумеется! — Гермиона устало вздохнула. — Мы же с Рейвенкло. Такое объяснение никого не удивило.

— Но почему...

— Почему мы про тебя не рассказали? А зачем это нам было? Я знала, что ты не замышляла ничего дурного. Да и еще... думаешь, со стороны было не заметно, как ты мучаешься? Свое наказание ты уже получила, — пожала плечами Гермиона. — Хотя по-моему, директор и так обо всем знает.

Серпента нервно оглянулась на дверь кабинета, потом выдохнула, опустилась на скамью возле парты... и вдруг разрыдалась, шумно, со всхлипами и подвываниями.

Мальчишки не знали, что делать — это было написано у них на лицах. Гермиона нерешительно присела рядом с рыдающей Серпентой и, после секундного колебания, успокаивающе погладила ту по голове. Серпента уткнулась носом ей в мантию и разрыдалась еще сильнее. Первым опомнился Гарри и бросился в преподавательскую подсобку, куда после урока ушел профессор Снейп. Через полминуты он вернулся вместе с профессором, который держал в руках флакончик с успокаивающим зельем.

— Что с вами, Малфой? — слегка неприязненным тоном спросил профессор. — Что еще за истерики в моем кабинете?

Серпенте не пришло в голову ничего более правдоподобного.

— Б-брошку потеряла... — пролепетала она сквозь всхлипывания.

— Какую еще брошку?

— В-в-в виде змейки... папин подарок...

— Брошка пропала, подумать только, — закатил глаза профессор. — Не могу поверить, что дома вам не рассказали про заклинание призыва. Вот такое движение палочкой, при этом говорите: «Акцио» — и называете ту вещь, которую хотите призвать.

— Акцио брошка, — послушно повторила Серпента, и из ее кармана ей в руку скользнула серебристая змейка.

— Она же у вас в кармане была! Пять баллов с Хаффлпаффа за несообразительность. Малфой, я вас не узнаю. Я всегда думал, что вы попадете на Слизерин, но, судя по всему, новый факультет вам вполне подходит. А теперь прошу вас покинуть класс зельеварения и творить свои девичьи глупости где-нибудь в другом месте.

— Да, профессор, — послушно отозвались она, и все четверо спешно покинули кабинет.

“Джеймс опять загулял. Стоило Гарри уехать в Хогвартс, как его папаша будто с цепи сорвался. Хотя не сказать, чтобы он и при Гарри особо сдерживался. Уже третий месяц пьет каждый день. Любой маггл на его месте давно бы уже лежал либо в больнице, либо на кладбище. А ему хоть бы что. Может, перестать добавлять ему в еду укрепляющее зелье?”

Лили печально вздохнула. Завтра с утра снова на работу, куда ее вряд ли бы взяли, если бы не протекция Северуса и связи бабушки Дореи. И все из-за репутации Джеймса. А тут еще под утро с ним возиться, когда доползет до дома…

Она в очередной раз ощутила неясную, глухую тоску. Вроде все было как всегда. Ну подумаешь, загулял? Сколько раз так уже было. А сколько раз еще будет... Хорошо, что Гарри уехал в Хогвартс, хотя бы отдохнет от всего этого...

Тоска разрослась до нестерпимого жжения в груди.

“Нет, так нельзя. Надо собраться. Соберись, Лили, живо! Тряпка. Ты даже во время войны так не раскисала!”

Во время войны было легче. Джеймс тогда был веселый и горячий, как летний ветер — с ним невозможно было ни скучать, ни горевать дольше минуты. А теперь...

Снова мерзкое жжение в груди. “Где успокоительное зелье? А сердечное?..”

* * *

Джеймс, как водится, добрался до дома только под утро. Ввалился в дом, обдал прихожую перегарным духом, и не удержал равновесия — повалился на ковер. Лили заметила маячившего в дверях, мерзко хихикающего Питера Петтигрю, в несколько шагов пересекла прихожую, перешагнув через пьяное тело мужа, и резко захлопнула дверь.

— Уй! — донеслось оттуда. В нос или в лоб? Неважно. Нечего спаивать Джеймса. А еще друг называется.

— Ты ччего? — донеслось с ковра. — Д... друзей моих обижаешь?

— Да какой он тебе друг? — прошипела Лили. — Собутыльник. Дерьмо собачье. Сириус вот тебе друг, так ведь не поит всякой гадостью. А Рем вон вообще не пьет!

— Дурак значит, раз не п... пьет.

Джеймс встал и, пошатываясь, повернулся к дверям.

— Ты куда опять? — взвилась Лили, загораживая ему выход. — Мне на работу нужно, я за тобой сегодня бегать не смогу!

— На работу?! — скривился Джеймс. — Знаю я твою... "работу"... Под Сопливусом работать будешь? Или... На нем?

Из Лили будто разом вышибли весь воздух.

— Ты чего? — прошептала она. — Да я... Да я никогда...

— Да ладно...ты еще скажи, что и тут вы с ним не... Или что он к тебе "в гости" не ходит... Я может, и пьяный, но я же не слепой, — Джеймс прикрыл глаза, выдохнул, и веско добавил, собрав все свои способности к артикуляции звуков: — Тупая шлюха.

— Что?..

— Что слышала. Дай пройти, — он грубо отпихнул ее в сторону. Не удержавшись на ногах, Лили с силой врезалась в комод, стоящий у стены прихожей. Послышался отчетливый хруст, и побледневшая Лили, закусив губу от боли, прижала к себе правой рукой неестественно вывернутую левую.

Джеймс, не обратив на это никакого внимания, шатаясь, прошел до гостиной, повалился на диван и захрапел.

* * *

Проснулся он уже под вечер следующего дня. Голова гудела как чугунный колокол, во всем теле была слабость, и кроме всего прочего, нестерпимо хотелось в туалет. Из зеркала в гостиной на Джеймса подслеповато щурилась его собственная опухшая небритая рожа.

Завершив дела в уборной, Джеймс плеснул в лицо холодной водой и только тут за гулом в собственной голове расслышал мерный стук в оконное стекло. Звук раздавался из кухни.

Джеймс открыл форточку, откуда на него пахнуло морозной свежестью, и в дом тотчас впорхнула белая сова — чуть меньше по размеру, чем у Гарри.

— Мама? — хрипло произнес Джеймс, узнав почтовую сову бабушки Дореи. Та сбросила перед ним письмо, глухо ухнула, и вылетела в открытую форточку, обратно в снежную круговерть.

Письмо было коротким и яростным.

“Джеймс Поттер! Это была последняя капля! Мерлин свидетель, я и Лили долго терпели твои выходки, но эта уже не лезет ни в какие ворота! Лили будет жить у меня до развода, а дальше посмотрим. Гарри я забираю к себе.

Мы тоже виноваты. Не так мы тебя, видно, воспитывали, раз мне приходится принимать такие решения. Но ты недостоин считаться наследником Поттеров. Все, что сохранено твоими предками, и что ты не успел пропить, я, как старшая в семье, передаю Гарри. Завещание и остальные необходимые документы уже направлены в Министерство.

Хорошо, что твой отец не дожил до этого дня. Краснеть за тебя придется только мне.

С выражением искреннего сожаления,

твоя непутевая мать, Дорея Поттер.”

Он сразу вспомнил все, что наговорил вчерашним вечером, и глухо застонал, опустившись на пол кухни. Письмо все еще было в его руке.

* * *

Малый состав Визенгамота неспешно собирался на очередное заседание. Повод был не слишком обычным — разводы в магической Британии были большой редкостью. И хотя участники процесса (да и председатель Визенгамота) сделали все, чтобы не давать делу широкую огласку, слово за слово — слухи разошлись быстро, и у дверей помещения уже было несколько самых любопытных сотрудников Министерства Магии. Министра не было — в его ведение не входили настолько мелкие дела, не было и его официальных представителей. Лили Поттер, вошедшая в зал вместе со свекровью, облегченно выдохнула — на трибунах она увидела в основном знакомые лица, наблюдающие за ней с благожелательным сочувствием. Сириус Блэк, тоже сегодня присутствующий на заседании, поприветствовал их легким кивком.

Риддл должен был председательствовать лично. Хотя в данном случае дело мог вполне рассматривать кто-то другой из высокопоставленных представителей Визенгамота, но участники процесса не были ему чужими людьми.

Не было ни Малфоев, ни других враждебных им семей — Лили думала, что об этом позаботился Риддл, но, возможно, они просто таким образом выразили свое презрение к этому заседанию. В любом случае, так даже лучше.

Они со свекровью заняли свое место в зале.

Пришел Джеймс. Непривычно трезвый и гладко выбритый, с темными кругами под глазами. Он почти не смотрел на них, уставив глаза в пол, односложно отвечая на вопросы председателя. Да, он признает свое поведение в браке неблагоразумным. Да, он согласен на развод. Нет, никаких претензий к супруге он высказать не может.

Дорея Поттер берет под покровительство своего внука, Гарри Поттера, и его мать, Лили Эванс, до совершеннолетия Гарри Поттера, после чего он станет официальным наследником всего имущества семьи Поттер. Никаких возражений у него на это тоже нет.

* * *

Сразу после завершения процесса, когда были подписаны все необходимые бумаги, Лили вернулась в дом бабушки Дореи и села писать письмо Гарри: у нее не хватило духу предупредить его о разводе заранее.

Она раз за разом уничтожала варианты письма, которые казались ей неудачными, но в конце концов вздохнула, отложила в сторону волшебную палочку и набросала на бумаге несколько строк. Позже. Подробно она напишет позже…

* * *

Гарри Поттер получил письмо за ужином, но распечатал и прочитал его только вечером, уже в постели, и потом не спал почти всю ночь, уставившись на темную ткань балдахина над кроватью. Гарри давно ожидал чего-то подобного. Теперь он стал совсем взрослый, большую часть времени будет проводить в Хогвартсе, и, видно, мама решила, что он сможет теперь нормально перенести такое событие. Развод был для родителей лучшим вариантом — тетя Петуния всегда это говорила, и Гарри был с ней отчасти согласен. Но это не значит, что от этого осознания новость стала для него менее неожиданной.

Только под утро ему удалось забыться тяжелым, беспокойным сном, поэтому когда утром Рон традиционно разбудил его на зарядку, у Гарри сразу же разболелась голова.

— Что с тобой? — спросил Рон, с беспокойством глядя на осунувшееся лицо друга.

— Мои родители развелись, — тихо сказал Гарри, обхватив голову руками. — Слушай, может, сегодня без меня? Объясни Гермионе сам, ладно? — он натянул одеяло на голову и снова повалился на кровать.

— Ладно, — просто ответил Рон. Он искренне сочувствовал Гарри, но ему было не очень ясно, что принято говорить в таких случаях. “Соболезную”? Но вроде никто не умер… Сложный вопрос. Рон решил отложить его решение на потом и пошел на пробежку, надеясь, что морозный ноябрьский воздух прояснит его мысли.

После пробежки они с Гермионой снова разбудили Гарри и до завтрака успели отвести его в больничное крыло, на попечение мадам Помфри, которая сразу принялась над ним хлопотать — потому что выглядел он совсем плохо. Гарри вяло протестовал, порываясь идти на уроки, но колдомедик решительным жестом вымела за дверь Рона и Гермиону, и захлопнула двери больничного крыла, отрезав для Гарри путь к отступлению.

— А она умеет обращаться с рейвенкловцами, — заметил Рон, торопливо шагая по коридору.

Гарри вернулся в общую спальню уже вечером.

— Ну как ты? — Рон вручил Гарри шоколадный батончик из своих запасов, и выжидательно уставился на друга. Выглядел Гарри уже совсем неплохо.

— Получше. Я там спал почти весь день. Мадам Помфри меня отругала, говорит, что беда с нашим факультетом — не знаем меры в учебе, ну и всякое такое, напоила меня какой-то гадостью, и сказала, чтобы больше так не перенапрягался. Я ей ничего не рассказывал, заметки о разводе в сегодняшнем “Пророке” еще не было, я сам посмотрел… так что она подумала, что я просто переутомился.

— Э-э-э… Не хочешь что-нибудь рассказать? — осторожно спросил Рон.

— Да там нечего рассказывать, — Гарри пожал плечами. — Я сам еще ничего толком не знаю. Мама очень кратко написала. Говорит, что позже подробнее расскажет — или в письме, или когда приеду. А пока она у бабушки живет, и я там тоже буду теперь жить на каникулах.

Он яростно захрустел шоколадкой — отчасти для того, чтобы сдержать неожиданно подступившие слезы.

* * *

На следующее утро совы за завтраком, как всегда, принесли почту, в том числе и “Ежедневный Пророк”. В Слизерине его выписывали почти все, сразу перелистывая на страницу с политическими статьями и светской хроникой. В Гриффиндоре больше интересовались новостями и квиддичными матчами, а из Хаффлпаффа и Рейвенкло газету выписывали только чистокровные маги, да и то скорее по семейной привычке. Поэтому первые взгляды и перешептывания на долю Поттера достались со слизеринского стола. Крохотная заметка о разводе в колонке светской хроники не прошла мимо них незамеченной.

Он вздохнул и уткнулся в тарелку. Аппетита у него не было.

Флитвик, проходя мимо, сочувственно похлопал его по плечу.

— Ничего, Гарри, — тихо сказал он. — И это пройдет. Завтра уже все об этом забудут, вот увидишь.

— Надеюсь… — прошептал Гарри.

Сам он пытался себя успокоить, что не такая уж он важная персона, чтобы его обсуждал весь Хогвартс — он же не Лонгботтом-который-выжил, в конце-то концов. Но еще несколько дней ему казалось, что все вокруг только на него и смотрят. Даже кошка семейства Филчей, миссис Норрис, будто бы мерила его каким-то особенно долгим взглядом. Но прошло несколько дней, и ему действительно стало немного спокойнее. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась.