Искупление (гет)

В пиршественном зале дона Мигеля не оказалась, и Беатрис, раздраженно постукивая носком туфельки, раздумывала, где бы он мог быть. Тем более, что де Ованда вновь сидел в своем кресле и, благосклонно кивая, выслушивал какого-то тучного сеньора в темно-коричневом камзоле, обильно украшенном вышивкой и драгоценностями, а значит, обсуждение важных вопросов закончилось.

Разговор с доньей Леонорой не выходил у нее из головы. Было бы несусветной глупостью верить, что та разоткровенничалась из благих побуждений. Беатрис была больно уязвлена словами маркизы о том, что Мигель может изменять ей, и упорно гнала от себя эту мысль, но... Что, если это уже случалось? В те ночи, которые она проводила одна, думая, что муж в кабинете, либо неотложные дела задержали его во дворце наместника... Что если он был с другой? Конечно, маркиза де Франкавилья могла лишь пересказать ей слухи, но зачем? Если только...

«Если только у нее самой была связь с доном Мигелем...»

Беатрис ощутила томительное напряжение во всем теле; нарастая, оно требовало выхода. Ей захотелось сделать что-нибудь невозможное, недопустимое... сдернуть скатерть с ближайшего стола! Какой сладкой музыкой был бы звон бьющейся посуды...

Что с ней творится?! Она попыталась посмеяться над собой:

«Не припомню, чтобы Инес говорила про такие... тяготы. Вот будет сцена, если сеньора де Эспиноса устроит разгром во дворце королевского наместника. Спущусь-ка я в сад, надо прийти в себя...»

Она быстрым шагом направилась к выходу, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом.

Беатрис вышла на галерею и отыскала ведущую в сад лестницу. Остановившись остановилась на верхней ступени, она огляделась: внизу, на засыпанной мелким гравием площадке, уже собирались гости в ожидании обещанного де Овандой фейерверка. Поднявшийся к ночи ветер шумел в кронах деревьев, раздувал огонь в чашах треножников, установленных вдоль дорожек. На мгновение Беатрис показалось, что сад заполонили призраки — с черными провалами вместо глаз, шепчущие неясные жалобы, и она задрожала.

«Мне нечего опасаться... Силы зла не властны в такой день...»

Ее губы шевельнулись, шепча «Pater noster...». Подставив лицо ветру, она оперлась на балюстраду. Наваждение немного рассеялось, и, встряхнув головой, Беатрис спустилась вниз. Она медленно пошла вглубь сада — подальше от весело гомонящих людей.

И Инес, и донья Леонора, как сговорившись, твердили о жестокости дона Мигеля, но Беатрис знавала людей, которые причиняли бесконечные мучения своим близким лишь в угоду своей прихоти. Так может и другие... слухи сильно преувеличены?

«Даже если... а я не могу этого знать наверняка... Если маркиза де Франкавилья была любовницей моего мужа, этот разговор доказывает, что их связь осталась в прошлом...»

«Как и донья Арабелла?» — насмешливо спросил внутренний голос.

Беатрис прерывисто вздохнула: она избегала думать о таинственной женщине, но сегодня уже дважды воспоминания о ней всплывали в памяти.

«Но ведь это не значит, что дон Мигель и дальше будет желать объятий других женщин...»

«...наивно полагать, что узы брака способны удержать такого мужчину, как он...» — ядовитые слова маркизы де Франкавилья жалили в самое сердце.

Она невольно представила маркизу, млеющую от любовной неги и Мигеля, склонившегося над ней, и всхлипнула. Словно в ответ на ее мысли, приглушенно рассмеялась женщина. Беатрис вскинула голову: она и не заметила, как дошла до расположенного в центре сада лабиринта. Стена из подстриженного кустарника превышала человеческий рост и сквозь мелкую густую листву было невозможно разглядеть, кто укрылся за ней. Снова смешок и звук поцелуя. Беатрис обмерла; она стояла, вся обратившись в слух.

— Дон Родриго, вы слишком напористы, — прошептала женщина, что-то неразборчиво пробормотал незнакомый мужской голос.

Беатрис облегченно перевела дух. Она отступила назад, гравий скрипнул под ее ногой и молодая женщина застыла, боясь выдать себя неосторожным движением. Однако любовники были настолько заняты друг другом, что ничего не услышали. С площадки перед дворцом долетали возгласы и взрывы смеха, однако у Беатрис не было никакого желания возвращаться во дворец. Заметив узкую боковую аллею, она свернула туда. Где-то неподалеку журчала вода,

«Возможно, я все-таки увижу фонтан знаменитого Бертуччи», — усмехнулась Беатрис и пошла, ориентируясь на звук.

Фонтан представлял из себя чашу, стоящую на спинах львов. Струи воды стекали из их пастей, падая в небольшой бассейн, облицованный каменными плитами. Повеяло свежестью, Беатрис сразу же стало легче дышать. Она присела на мраморную скамью, стоявшую под раскидистым эбеновым деревом, удивляясь, как садовники позволили ему так разрастись.

После общения с доньей Леонорой, Беатрис ощущала себя потерянной, как будто бы все происходило не наяву. Сколько же времени она бродит по саду? Пора вернуться, наверняка, Мигель тоже ищет ее...

Послышались шаги и негромкие голоса: на этот раз разговаривали мужчины, и они явно направлялись к фонтану. Беатрис вскочила, чтобы уйти, но в следующий миг узнала мужа. А его собеседником был тот самый дон Алонсо, так встревоживший ее во время ужина! Густая тень скрывала Беатрис, и мужчины не могли ее видеть. Она прижалась к стволу дерева, напряженно вслушиваясь в обрывки фраз. Довольно с нее тайн на сегодня, она останется и узнает, о чем они говорят!

* * *

Хмурясь, де Эспиноса проводил взглядом жену, которую маркиза де Франкавилья чуть ли не тащила за руку. Черт, угораздило же де Ованду поручить Беатрис заботам именно доньи Леоноры!

Ему казалось, что его роман с маркизой случился много лет назад, и даже — что все было не с ним, а с абсолютно незнакомым ему человеком. А ведь прошло немногим больше года с тех пор, как они виделись в последний раз. Впрочем, ему на тот момент было не до любовных игрищ. Трудно сказать, что чувствовала Леонора. Его это мало волновало, а прекрасная маркиза отменно умела притворяться. Приличия требовали, чтобы он пригласил маркиза и маркизу де Франковилья на свадьбу, что он и сделал, особо не раздумывая. Теперь же им владело беспокойство, и он хотел как можно скорее разыскать Беатрис. Она совершенно не искушена в интригах, а с Леоноры станется наговорить ей гадостей под видом любезности. Де Эспиноса перевел взгляд на наместника и, сдерживая нетерпение, спросил:

— Вы что-то желали обсудить, дон Барталомео?

— Прошу вас в библиотеку, сеньоры. Побеседуем, — кивнул де Ованда ему и дону Алонсо и поднялся с кресла.

Черт! А он-то надеялся, что это был всего лишь отвлекающий маневр со стороны де Ованды, чтобы предотвратить ссору. И о чем же им разговаривать с де Ларой?

И пока де Ованда зачитывал им пришедшие из Европы письма с новостями минимум двухмесячной давности, и последние распоряжения его величества и Королевского совета, подозрения дона Мигеля в бессмысленности какого-бы то ни было обсуждения становились уверенностью. Все это было ему известно или не имело для колоний Новой Испании никакого значения. А назавтра должно состоятся еще одно совещание. Так зачем же де Ованде собирать их сейчас?

Дон Алонсо внимательно слушал наместника, а де Эспиноса с досадой барабанил пальцами по столешнице, пока не перехватил пристальный взгляд наместника из-под полуопущенных век. Дон Барталомео неспроста затеял этот фарс, ему явно было нужно понаблюдать за представителями враждующих семей. И кажется, он забавлялся. Тогда де Эспиноса, мысленно посылая все к чертям, придал лицу безразличное выражение и скрестил руки на груди.

Наконец де Ованда исчерпал запас писем, и произнеся напоследок небольшую верноподданническую речь, возвестил, что «пора оставить заботы и вернуться к увеселениям». Дон Мигель поспешил выйти из библиотеки, прикидывая в уме, где искать жену. В одном из залов он увидел донью Леонору, которая стояла в нише возле окна в обществе юноши в вопиюще красном, расшитом по последней моде камзоле. А где же Беатрис?

Юнца как ветром сдуло, едва он завидел приближающегося адмирала де Эспиносу. А донья Леонора взглянула на него безо всякого восторга:

— Не стоит пугать моих поклонников, дон Мигель.

— Зачем вам пугливый поклонник, донья Леонора? Ваша красота еще долго будет привлекать мужчин, и среди них непременно найдутся те, которые будут гораздо достойнее вашей благосклонности.

— Но не вы?

— Не я.

— Очевидно, вам по вкусу прелести... иного толка, — высказав эту колкость, Леонора презрительно поморщилась.

— Очевидно, — усмехнулся де Эспиноса. — Не окажите ли вы мне любезность поведать, где моя жена?

— Разве я сторож вашей жене, сеньор де Эспиноса? — рассмеялась Леонора. — Ей быстро наскучило мое общество и она ушла в поисках развлечений. Загляните в лабиринт, там всегда происходит... много чего интересного.

Не ответив, де Эспиноса церемонно поклонился. Он решил последовать совету и спустился в сад: Беатрис действительно могло утомить празднество. Но едва он выбрался из толпы гостей, как столкнулся с де Ларой. Тот стоял, загораживая ему дорогу, и де Эспиноса надменно выпрямился, в упор глядя на извечного врага.

— Полагаю, нам двоим тоже есть о чем потолковать, дон Алонсо?

— И на этот раз вы правы, дон Мигель, — хмыкнул тот. — Все собрались здесь в предвкушении фейерверка, так что у Львиного фонтана нам никто не помешает.

Некоторое время они шли бок о бок, подобно закадычным друзьям, и де Эспинос е пришло в голову, что у старинной, проверенной временем дружбы есть что-то общее с такой же старинной враждой: в обоих случаях тебе трудно расстаться с объектом твоих чувств.

Они свернули на аллею, ведущую к фонтану. Гул голосов отдалился, и де Лара первым нарушил молчание:

— У меня к вам предложение, дон Мигель.

— Я весь внимание, дон Алонсо.

— Подайте в отставку.

— Ого! — воскликнул де Эспиноса. — Выпитое за ужином вино помрачило вам разум?

— Не спешите иронизировать. Сейчас вы все еще в зените славы.

— Неслыханная наглость. И вы осмеливаетесь полагать, что я приму ваше предложение?

— Вам стоит подумать о нем, дон Мигель. Совсем немного — и чаша терпения его величества переполнится...

— Верно, у вас уже кто-то намечен на место адмирала? — перебил его де Эспиноса. — Кто? Сыновей у вас, как мне известно, нет. Или вы сами желаете возглавить эскадру?

— Говорите тише, а то кто-нибудь из приглашенных может счесть нашу беседу занимательнее обещанного доном Бартоломео зрелища, — хмыкнул де Лара. — Нет, я не желаю занять ваш пост. Но буду предельно откровенен. Мы оба знаем, что вы творили в последние годы. Я даже не стану касаться ваших нападений на английские корабли. В конце концов, они — не более чем еретики, и это богоугодное дело. Пусть даже сейчас мы в союзе с Англией. Но ваше пренебрежение долгом осенью прошлого года... Король был очень разочарован, когда ему сообщили, но пока не принял никакого решения относительно вас...

— Дон Алонсо, разве это не свидетельствует, что его величество Карлос верит в мою преданность ему и Испании? — усмехнувшись, парировал дон Мигель.

— Это можно исправить, — прошипел де Лара, которого язвительные реплики адмирала вывели-таки из себя. — У меня хватает влиятельных друзей при дворе.

— Пусть они попробуют. Или отправляетесь в Мадрид и попробуйте сами.

— Вы необычайно самоуверенны, и это вам дорого обойдется!

— Посмотрим.

С минуту де Лара молчал, а потом вдруг спросил:

— Вам знаком Нуньес Морено?

— Не имею чести знать этого сеньора.

— Это матрос с «Санта-Изабель» Того самого галеона, который должен был защищать у берегов «Мартиники» ваш брат.

Дон Мигель подобрался, как перед атакой:

— С «Санта-Изабель» никто не спасся.

— Нуньес был вполне жив этим утром, — пришел через дона Алонсо кривить губы в подобии усмешки. — Он рассказал мне прелюбопытнейшие вещи...

Де Эспиноса саркастически спросил:

— И где же он до сих пор был со своими откровениями?

— В плену. На Барбадосе. Вместе с пятью другими несчастными он был подобран англичанами и доставлен на остров. Затем туда нанес визит дон Диего, что достойно внимания само по себе. Одно дело — корабль, поглощенный морской пучиной, а другое... Впрочем, вернемся к Нуньесу. Пленных освободили, однако их злоключения на том не закончилась. Наутро лодки с возвращающимися солдатами были потоплены пушками корабля вашего брата. Оказалось, что ночью англичане захватили корабль, а дон Диего... да смилуется Господь над его грешной душой.

— Не вам рассуждать о грехах моего брата, — рука дона Мигеля сжалась, будто стискивая эфес клинка. — Самое время закончить наш разговор, сеньор де Лара.

— И все-таки, дослушайте до конца. Я не сказал еще самого главного. Это поможет вам... принять верное решение, — де Лара сделал паузу, пристально посмотрев на дона Мигеля, но поскольку тот молчал, продолжил: — Нуньесу повезло, он снова уцелел, хотя можно ли это  назвать везением? Сам он так не считает. Пять последующих лет  были для него сущим адом, и он не раз молил Небеса ниспослать ему смерть.  Но я не буду утомлять вас перечислением мук, перенесенных бедолагой и невероятными обстоятельствами его побега из плена. Для нас важно другое: Нуньес утверждает, что именно дон Диего повинен в гибели «Санта-Изабель».

— Ложь, — медленно проговорил де Эспиноса. — Диего сражался до последнего, защищая галеон. Ему с трудом удалось вырваться, и он ушел лишь после того, как англичане высадили десант на борт тонущей «Санта-Изабель». «Сан-Фелипе» получил столь обширные повреждения, что едва добрался до Пуэрто-Рико.

— А Нуньес рассказал мне, что дон Диего заставил капитана Гонзалеса, командующего «Санта-Изабель», снять пушки. Чтобы загрузить серебряные слитки. Галеон был совершенно беззащитен. Англичанам удалось загнать их на мелководье. «Сан-Фелипе» имел более мелкую осадку и смог покинуть место боя. Иными словами — сбежать. А «Санта-Изабель» осталась на растерзание врагу...

— Дон Алонсо!

— Неужто вы не знали об этом? — с наигранным удивлением спросил де Лара. — И о том, кому принадлежали слитки?

Как бы не был де Эспиноса взбешен словами дона Алонсо, он призвал на помощь всю свою выдержку: он не доставит удовольствия врагу видом своего гнева.

— Легко оболгать того, кто уже не может дать ответ, — угрюмо ответил он.

— Вы, должно быть, недоумеваете, к чему я ворошу прошлое? — вкрадчиво спросил де Лара. — Ведь дон Диего ныне пребывает вне досягаемости королевского правосудия. Но... не торопитесь отметать мое предложение. При умелом подходе все можно будет обернуть против вас. Сомнительно, чтобы дон Диего действовал без вашего ведома. Отставка — и я ничего не предпринимаю.

— Доказательства, дон Алонсо. Доказательства! — резко бросил дон Мигель, отворачиваясь от де Лары. — Путь ваш Нуньес повторит свои россказни в моем присутствии.

Де Лара тихо ответил:

— Всему свое время, дон Мигель. Нуньес скрывается в надежном месте; братьям да Варгос, вашим волкам, до него не добраться. И помните, что спину верблюда сломала соломинка...

Дон Алонсо ушел, а де Эспиноса, борясь с бешенством, смотрел в поблескивающие в свете луны струи фонтана. Он ничего не знал про пушки, равно как и про слитки. Диего рассказал лишь то, что у «Санта-Изабель» открылась в трюмах течь, галеон начал отставать от каравана, и «Сан-Фелипе» остался его прикрывать...

Де Лара и вправду мог устроить ему серьезные неприятности, и нельзя было пускать дело на самотек. Ну что же, никогда доселе род де Эспиноса не склонял головы перед родом де Лара, и так будет и впредь. Надо вызвать Эстебана и расспросить его как следует. Надо выяснить, не было ли на галеоне груза, предназначенного для дона Алонсо. Тогда ему можно будет выдвинуть обвинения в личной корысти. И пусть Лопе перевернет верх дном Санто-Доминго, но он отыщет внезапно воскресшего матроса, в каком бы надежном месте тот не прятался...

Со свистом и шелестом в небо взвилась ракета, предваряющая начало фейерверка и дон Мигель вздрогнул: в зеленоватом свечении он увидел жену, стоящую с другой стороны фонтана под деревом.

— Беатрис?! — он быстро подошел к ней. — Ты давно здесь?

Она расширившимися глазами смотрела на него, будто не понимая смысла вопроса, и де Эспиноса положил руки на ее плечи.

— Что с тобой? Ты заболела? — с тревогой спросил он, вглядываясь в ее лицо.

— Я хотела взглянуть на фонтан Бертуччи... — Беатрис нервно рассмеялась. — По совету доньи Леоноры...

— Что ты слышала?

— Вода заглушала слова, но...

Беатрис ожидала вспышки гнева, но к ее удивлению, дон Мигель спокойно сказал:

— Полагаю, что достаточно. Ничего страшного. Это не первая и не последняя моя стычка с доном Алонсо.

— Но он угрожал вам. И обвинял!

Де Эспиноса улыбнулся, хотя ярость все еще кипела в нем. Но сейчас ему было важно успокоить растерянную жену. Она испугана, и у нее есть все на то основания, ведь она впервые столкнулась с особенностями забав высшей знати. И Бог весть, что еще ей наплела Леонора...

— В угрозах дона Алонса нет ничего нового. А обвинять... В чем? Ты же слышала наш разговор.

— И как вы поступите?

— Я сделаю все, чтобы отстоять честь де Эспиноса и защитить мою семью.

— Все? — переспросила Беатрис и содрогнулась, подумав о несчастном матросе с «Санта-Изабель».

— Да, Беатрис. Все, — жестко произнес дон Мигель. — Уверен, что Нуньес Морено лжет или в плену тронулся умом. Я разыщу его и докажу это. Что касается милости короля — на все воля Господа. Но до сих пор его величество не принимал во внимание наветы врагов рода де Эспиноса. Не тревожься, что бы ты ни услышала или что бы еще тебе не пришлось услышать.

В этот миг небо над ними взорвалось разноцветными огнями. В их отсветах лицо дона Мигеля превратилось в фантасмагорическую, пугающую маску, и Беатрис слегка подалась назад, будто желая отшатнуться. Тогда он слегка сжал руками ее плечи, бережно удерживая ее.

— Не тревожься, — терпеливо повторил он. — Ты моя жена и под моей защитой. Верь мне.

— Верю, — выдохнула она и прижалась к нему.