wlana

Ответ пришёл довольно быстро <...> как добыть книги, которых не читал.

А потом случилось неудачное нападение <...> нескольких поколений".

В остальном дела шли не так уж и плохо <...> с забежавшим к ним в отдел Поттером:

"Мне надо поговорить с тобой, Ремус <...> положил голову на лапы и прикрыл глаза.

Сначала Рози хотела его поделить <...> но тут Рози нашёл папа.

А ещё Джейми сказал, что в понедельник <...> сунул в рот со словами:

Он все-таки заснул, и ему приснился <...> изо всех сил сжимая руку Джеймса… Гарри.

Вообще-то меня должны были назвать Густавом <...> чтобы порадовать отца и деда.

Да, так о чём я? Точно — игрушки! <...> Странно, правда?

Фру Астрид тогда сказала <...> кто тут из нас слабак.

Тени на дороге стали увереннее и плотнее <...> с сообщением о смерти.

Тогда она казалась мне очень хорошей <...> доисторические динозавры, как я.

— Ты же знаешь, что человеческая жизнь <...> в Сфере-22 вполне заслужена!

Про серпантин на этой дороге она <...> Или как Том. Пожалуйста!"

Обычно лицо отца ничего не выражало <...> кружилась голова.

Лизонька была падчерицей маминой кузины <...> посмотрела на него внимательно и сказала:

Встречи с барышнями Калязиными стали обычными <...> вниманием со стороны дам.

Но Сергей не был бы настоящим механиком <...> в жилетном кармане, боясь потерять.

Взявшись за дело со всей ответственностью <...> необходимо поменять местами.

● Рубрика появилась недавно, так что в первых двух выпусках не было ничего интересного, в нынешнем он нашёл объявление от парня, увлекавшегося зельями, в прошлом номере была пара занятных объявлений от девчонок, и вот ещё, в третьем номере рубрики: "Добрый день. Меня зовут Ники Уилкинс, и я очень люблю книги. Считаю, что даже в "Истории Хогвартса" можно найти массу интересного. Если вы думаете так же или просто готовы поговорить и поспорить о книгах, напишите мне".
● Вот, собственно, и подтверждение моих слов: ты даже не задумался, как ещё можно переписываться короткими сообщениями — в твоей картине мира есть либо личные встречи, либо совиная почта.
● Да и Поттер в этот раз раздражал, как никогда прежде — с той самой секунды, как он увидел его в Большом зале в окружении друзей — он прямо воплощал в себе все то, что Драко было недоступно, что Ник считал преимуществом, а не недостатком: умение ориентироваться в маггловском мире и при этом быть чистокровным и богатым.
● Вы не замечаете, что за пределами вашего театра жизнь давно изменилась: магглы давно повторили и даже превзошли ваши волшебные возможности с помощью технологий, в мире произошло две больших разрушительных войны, сменилось несколько идеологий, мир не раз перекроил границы государств, человечество всерьёз обсуждает проблемы планеты и космической экспансии, а вы все так же смотрите на мир глазами джентльмена начала 20 века.
● А потом случилось неудачное нападение на Министерство, и отца посадили в Азкабан, а Тёмный Лорд сорвал своё недовольство на Драко, поручив ему задание, которое сводило с ума: то он гордился тем, что его сочли достойным, то ужасался от того, что должен совершить.
● Ему так хотелось поделиться своими страхами, гордостью от полученного поручения и ужасом, который он испытывал, думая об этом, ему хотелось, чтобы Ник сказал ему: "Все обязательно будет хорошо!", но Малфоям не нужна жалость, да и слова Ника о своём тщеславии он помнил очень хорошо.
● Изо всех сил сдерживаясь — он совершенно не хотел ругаться с Ником, тот ему нравился — несмотря на ершистый характер, отрицание идей чистоты крови и даже происхождение. Ник был именно тем другом, о котором он мечтал всю жизнь — и ругая себя на чем свет стоит за то, что поднял спорную для них обоих тему, Драко переспросил: "Ты хочешь сказать, что мы как нацисты времён Третьего Рейха?"
● Но что именно "правда", Драко уже не дождался: жгучая обида будто прорвала плотину, и на Ника полился водопад слов — злых, обидных — они торопились, наскакивали друг на друга.

● Вообще-то, с кавалерами Тонкс не очень везло: она искала в них такого, как папа — чтобы умел выбирать момент и когда-нибудь, возможно, научил их детей играть в карты, а они — милую девушку, которую надо оберегать.

● Молодой Талантливый Автор неуверенно топтался перед дверью в небольшой магазин, расположенный в полуподвальном помещении дряхлого доходного дома: два квартала от центра, гостей города нет, полиции нет, населён... ой, кем он только не населён — лучше не думать.

● Поэтому теперь на всех подоконниках, каминной полке или просто подвешенные в воздухе красовались разнообразные фонарики: русалки, кентавры, драконы, единороги, гербы всех факультетов, вся четвёрка Мародёров — вместе и по одному, и даже башни Хогвартса и Хогвартс-экспресс, который как раз заканчивала Лили на последней картофельной тыкве.

● Он мог бы стать мандариновым королём красоты — если бы мандарины проводили такой конкурс — до того он был идеален, с какой стороны ни посмотри: совершенно круглый, оранжевый, он так ярко блестел на солнце.
● И то, что он рисовал на стекле, выглядело просто восхитительно: только что ничего не было, и вот уже по стеклу рассыпались белые завитки и звёздочки.
● Хотя отец и догадался о его попытках увильнуть от торжественного ужина, но не рассердился, а предложил выгодный обмен: Скорпиус, как примерный сын и внук, сопровождает маму и бабушку в оперу на каникулах, а отец убеждает маму, что ему нечего делать на рождественском приёме.

● Это было потрясающе: скорость, свобода, Реми, которая прижималась к нему изо всех сил, боясь упасть — он даже пытался лететь медленнее и аккуратнее, но она кричала ему в ухо, пытаясь перекричать ветер: "Быстрее, Бро! Быстрее!"
● Они целовались на колоннаде Биг Бена, как раз над часами — Сириусу казалось, что прекраснее момента в его жизни не было — пока часы не начали отбивать очередной час, и Реми со смехом не прокричала ему в ухо: "Может, найдём место потише?"
● Ему хотелось подарить ей весь мир, хотелось удивлять, и он старался изо всех сил: самые красивые закаты, самые нежные рассветы, самые жаркие ночи, от одних воспоминаний о которых сердце колотилось как безумное, дыхание океана, невероятный простор горных вершин, вересковые пустоши, первые капли дождя в лесу — все это было только для Реми.
● Реми занималась старинными книгами: искала их и лечила — она не любила слово "реставрация" — и он дарил ей редкости из дядюшкиной библиотеки.
● Несмотря на его беспокойство, знакомство прошло на удивление легко и непринуждённо: Реми свободно чувствовала себя в незнакомой компании, Лили и Джеймс были рады наконец-то познакомиться, Питер не сводил с неё глаз и, казалось, сейчас начнёт пускать слюни, а Ремус так явно наслаждался разговором с интересной собеседницей, что Сириус с большим трудом подавлял ревнивое желание вмешаться и заслонить Реми.
● Реми когда-то рассказала ему фразу из одной книги: "Когда жизнь переворачивается с ног на голову, пропасть под ногами не становится небом", — именно так он себя и чувствовал сейчас, улетая в пропасть, не в силах остановить свой полет.

● Дед недовольно качал головой и сокрушённо вздыхал: "Так и прервётся славный род капитанов Карлсонов", отец сердился, таскал меня за собой, на мостик.
● Ингрид писала, что после смерти отца дед стал часто приходить к ним: пил с мамой кофе и играл с Густавом — брал кубики и строил из них башню, кубик за кубиком, кубик за кубиком — пока она не падала, и тогда он начинал строить её снова и снова...
● Так все и вышло: Ингрид уехала к мужу в Норрчёпинг, Густав выучился и нанялся на корабль в Гетеборге, мама все время ездит к ним в гости, а я застрял тут — чищу дымоходы в родном Стокгольме.

● Полянка была небольшой, здесь никогда не росла слишком высокая трава, а ближе к деревьям на другой стороне располагалась группа покатых валунов: сначала низкий и плоский, а за ним — высокие и ровные.
● Фокси села на камни, на своё обычное место — они уже успели нагреться на солнце, — и её вдруг охватило странное оцепенение: не хотелось ни ехать куда-то, ни даже просто шевелиться, ничего не хотелось.
● Её заметили: она ещё не успела постучать, а в доме уже послышались шаги, дверь распахнулась — Фокси едва успела изобразить улыбку, улыбка вышла вымученной.
● Там есть очень интересные монеты: скачущие кони, а за ними — солнце, встающее над горами, астронавт, огромное дерево… и ещё скала, напоминающая поджавшего губы недовольного деда. Рядом со скалой выбиты слова: "Живи свободным или умри". Отец говорил, что это — девиз штата Нью-Гэмпшир и полностью фраза звучала так: "Живи свободным или умри: смерть — не худшее из зол".

● И она очень старалась быть лучшей дочерью: поправляла платье — отец не терпел брюк на девочках, приглаживала волосы, старалась держать осанку, отвечать быстро, но рассудительно, и говорить достаточно громко, вежливо и правильно.
● Отец за завтраком сообщил: "Крессида, я разочарован!" — и она поняла, что сделала верный выбор.
● Крессида только пожимала плечами — если бы они действительно знали Цезаря, то понимали бы, насколько абсурдно их предположение: он вообще не был в состоянии оказать протекцию кому бы то ни было, потому что не мог заметить ни единого человека, кроме себя.
● Ну что ж, теперь все стало понятно: и поведение матери, и отношение отца. Крессида не была удивлена, ей было мерзко: противно понимать, что ты — лишь пропуск в высшее общество для матери и досадная оплошность — для отца.

● Успешное тестирование машины сулило ему, обычному студенту-механику последнего курса, головокружительную карьеру: сперва практику в лучшей механической лаборатории империи — третьего дня Сергей получил официальное приглашение, — а затем и постоянное место инженера-механика.
● "Наконец-то Дуся с завтраком", — подумал было Сергей, но тут же засомневался: шаги были лёгкие, весело-торопливые — Дуся ходила совершенно не так.

● Они тогда ещё девчонки были и в спектакле арапчат изображали: стояли по сторонам и должны были время от времени махать над Яковом Андреевичем огромным таким опахалом, одна правой рукой держит, а другая — левой.

● Как-то вечером, когда они с братьями шли на ужин, их догнала Тонкс и, пискнув Чарли "Прикрой меня!", затесалась среди них, вмиг став рыжей — между прочим, эту её "особенность" Перси просто не переваривал.

● Совещание покатилось своим чередом: обсудили подробности операции с шефом; приглашённые специалисты высказали свои соображения о зельях и артефактах: сильные и слабые стороны, особенности; аналитики сделали предположения о наиболее вероятных местах; шеф распределил задания и отпустил группы обдумывать план действий до завтрашнего утра — на это время назначено было заключительное совещание.
● Даже не верилось, что это именно он — Феликс Фелицис, жидкая удача — столько неудач эта небольшая склянка уже успела принести.
● — Между прочим, тебе стоит поторопиться — чтобы не подводить команду! И вот ещё что — ты был прав, я действительно была самой удачливой охотницей этого турнира и поэтому получила дополнительный приз — специально для тебя, чтобы удача всегда была на твоей стороне! Так что держи! — и она поставила на стол перед ним красивый хрустальный фиал. — "Жидкая удача" для самого удачливого игрока! Дарю!

● "Нет, — ответил Ник, — я хочу сказать, что конкретно вы — ты и твои чистокровные друзья-сверстники — как гитлерюгенд времён краха Третьего Рейха, когда идеология, вдалбливаемая с детства, вступала в конфликт с окружающей действительностью и корёжила психику все сильнее, сводя с ума".
● В глубине души он даже был рад, что его миссия закончилась так — да, их семья не вышла из опалы, их дом теперь совсем не их дом, а отец и вовсе остался без палочки, но они все живы и он все равно не смог бы довести дело до конца — теперь Драко знал это абсолютно точно.
● Он весь извёлся, даже неудивительно, что ночью ему опять приснился знакомый до последней трещинки каменный мешок, но теперь он не лежал без дела — он выскользнул в коридор и огромными прыжками нёсся по хитросплетению коридоров, время от времени застывая и пережидая приступы смертельной тоски.

● Она даже была готова стать ненадолго — только ненадолго! — милой девушкой, которую нужно оберегать, — лишь бы он и дальше смотрел на неё таким понимающим взглядом, заботливо наливал чай, пододвигал пирог и рассказывал разные истории, такие же умиротворяющие и неспешные, как он сам.
● Она хотела сказать, что уже и так слишком поздно, по крайней мере, для неё — она уже влюбилась по уши, — но даже ей было понятно, что момент был неподходящий.

● Популярная ныне новинка — "Слэш" — лучший белый ром с добавлением "Блю Кюрасао".
● Да конечно, помните — разве может такой интеллигентный молодой человек этого не помнить — "когда б вы знали, из какого сора…" Вспомнили? — вот это она — тот самый легендарнейший, не побоюсь этого слова, травяной ликёр — лопух, лебеда, подзаборные одуванчики и ещё целый букет из более чем двадцати разных сорных трав.

● И сейчас он отчаянно... нет, не скучал — сложно скучать с годовалым ребёнком, у которого режется очередной зуб — но тосковал по нужным, полезным и взрослым делам, по возможности идти куда-то или хотя бы просто выйти за дверь.

● Ладно, у него был ещё запасной вариант — пять запасных вариантов — он уже понял, что в любых планах, в которых фигурировала Рози, надо делать именно так.

● Они целовались на колоннаде Биг Бена, как раз над часами — Сириусу казалось, что прекраснее момента в его жизни не было — пока часы не начали отбивать очередной час, и Реми со смехом не прокричала ему в ухо: "Может, найдём место потише?"
● Реми занималась старинными книгами: искала их и лечила — она не любила слово "реставрация" — и он дарил ей редкости из дядюшкиной библиотеки. И цветы — нельзя же принести девушке в подарок только книгу — розы, ирисы, фиалки, растрёпанные пионы и наивные маки.
● Но каждый раз, возвращаясь, она жила в доме Сириуса — и это уже казалось чем-то обычным и само собой разумеющимся — здесь её ждали любимая чашка, любимое кресло в гостиной и любимый сорт чая на кухне.
● Он ещё раз поймал взгляд Реми… той, которая могла бы быть Реми… и, как полтора года назад — или это было не полтора года назад? И было ли вообще? — все встало на свои места. Границы сна и яви вновь стали чёткими, проясняя память, вновь объединяя сознание в единое целое и разделяя навсегда его и Реми — так и не состоявшуюся леди Эрмину Блэк — оставляя по эту сторону реальности лишь её отражение — растрёпанную девчонку, которая смотрела на него так, что Сириусу хотелось завыть.

● Ты посмотри на меня — "маленький и толстенький" — разве не смешно?
● Вообще-то меня должны были назвать Густавом — в роду отца первенца всегда называли Густавом — потому что вот уже двести лет в порт Стокгольма возвращались корабли капитана Густава Карлсона.
● Но время шло, а Густав так и не появлялся, а я тем временем рос и совсем не интересовался морем и кораблями — меня увлекали механизмы — когда отец брал меня на корабль, я был готов дни напролёт проводить в машинном отделении.
● А потом, когда уже и Ингрид пошла в школу и никто в семье давным-давно и не надеялся, наконец появился Густав — мамина радость, отцовская надежда, дедова гордость — будущий капитан Карлсон.
● "Надежда" — так корабль отца назывался — самый любимый, а после депрессии, когда они с дедом чуть не разорились, вообще единственный. Красивый был корабль…
● Не такой, как дед — вот уж кто был скряга, так уж скряга — но тоже любил повторять про маленькие ручейки, которые создают большую реку.
● Я тогда даже серьёзно задумался — а и правда как? — ну и сказал, что собрал бы специальный рюкзак с пропеллером и перелетел бы, только непонятно, как рулить — это надо ещё продумать.
● Учиться я тогда так и не пошёл — нам нужны были деньги — мама хотела, чтобы Густав непременно стал капитаном, а потом ещё и Ингрид засобиралась замуж — познакомилась с каким-то инженером из Норрчёпинга.
● Так мы с фру Астрид и познакомились — у неё начал дымить камин, а кто-то из соседей подсказал ей, что трубочист живёт тут, на крыше — часто мне совсем не хочется идти домой, да и звезды с крыши видны лучше.
● Вот так я и сижу, разглядываю чудные колонны — мне они напоминают Северное сияние — и мечтаю, как все могло бы замечательно сложиться.

● Фокси села на камни, на своё обычное место — они уже успели нагреться на солнце, — и её вдруг охватило странное оцепенение: не хотелось ни ехать куда-то, ни даже просто шевелиться, ничего не хотелось.
● Въехав в посёлок, она зачем-то сделала совершенно ненужный крюк — проехать мимо школы — потом притормозила у садика тёти Мод, поймала себя на этом и направила кар к дому, больше никуда не сворачивая.
● Все было так невыносимо обычно и напоминало кадр из фильма — ма любила такие старые неспешные фильмы, где сначала камера с минуту показывает траву на лужайке, потом находит среди травинок божью коровку и дальше ещё пару минут следит за ней — как она карабкается вверх по стеблю, медленно расправляет крылья и улетает ввысь — и дальше камера ещё с минуту показывает нам безоблачное голубое небо, а потом нехотя возвращается на лужайку, по которой идёт почтальон — сейчас он доставит письмо с сообщением о смерти.
● Она знала, что он там прочтёт — она сама читала это сегодня утром — и не хотела видеть.
● Машинально пролистала, провела рукой по страницам — в тетради не было ни единой записи — легонько погладила лисёнка на первой странице и, закрыв дневник, будто невзначай положила к себе на колени.
● Хотя мы — наши учёные — боремся с этим.
● Хотя, технически, Том не умер — у нас ведь никто не умирает — и это, пожалуй, самое страшное.
● Смешно — мы называем "доисторическим" все, что было до Катастрофы — и так по-детски — будто до неё не было истории.
● Мой одноклассник, который погиб два года назад — ма писала о нем — что с ним?
● Разве ма и вообще все они — доисторические люди — не заслужили свободы от собственного бессмертия?
● Если бы не она, то и Гонок — таких, какие они есть сейчас — не было бы — гонялись бы где-то в пределах Сферы, а какие там заброшенные трассы?
● Все-таки удобно, что она ещё по-настоящему молода — иначе пришлось бы запускать отдельную глушилку для имплантов, а та не столь хороша — Паркер все ещё дорабатывает её.
● Смешно — мы называем "доисторическим" все, что было до Катастрофы — и так по-детски — будто до неё не было истории.
● Кар врезался в скалу, отскочил к краю обрыва, сбил столбик заграждения с генератором поля и устремился вперёд, в пропасть, а Фокси, вылетев в окно — о, да она просто звезда — даже пристегнуться забыла — и совершив пару кульбитов в воздухе, полетела вниз, на обочину.
● Она не знала правильной формулировки — завещаний давным-давно не существовало — но в фильмах, которые ма любила, говорили примерно так… или ей казалось, что так.

● А потом отец отнял у неё единственного родного человека — Ао, — застав её с пачкой бумаг в его кабинете.

● Одежда его — простые брюки и жилет из добротного клетчатого сукна — подходила больше обычному горожанину, а не дворянину.
● Правда, напоминает он мне это чуть не каждый день, да и на настоящую учёбу, в университете, денег так и не дал, и из учеников не отпускает — восьмой год в учениках хожу — друзья уже посмеиваются, да мастера в гильдии артефакторов головой качают неодобрительно.
● Дверь в следующий зал — номер девять — была наглухо задраена.

● Она осторожно проводила рукой по его крылу — она ещё помнила их прежний восхитительный цвет, — стыдливо прятала свои за спину и думала: "Но ты все ещё можешь летать".
● "Лучше бы мне достался твой город — такой спокойный, размеренный — он бы подошёл мне лучше".
● Её город действительно был красив — как прощальная песня или последний осенний лист — той хрупкой, хрустальной красотой, которую невозможно удержать, от которой щемило сердце и слёзы сами собирались на кончиках ресниц.

● Но Сергей всегда был не слишком ловок в галантном общении с барышнями, поэтому развлекать юных дам — Лизу и её сводную сестру Анну — пришлось Володе, старшему брату Сергея, совсем свежему тогда поручику воздухоплавательной службы.
● Тут Сергей оживился — тема была ему хорошо знакома — и так увлёкся рассказом, что не сразу заметил, что девушки заскучали, а Володя делает отчаянные знаки прекратить лекцию по новейшим достижениям науки.
● И несмотря на разницу характеров и интересов — совпадали братья только в страстном увлечении летательными аппаратами, но и здесь Владимир мечтал летать на них, а Сергей — изобретать — у Сергея не было друга ближе и дороже.
● Успешное тестирование машины сулило ему, обычному студенту-механику последнего курса, головокружительную карьеру: сперва практику в лучшей механической лаборатории империи — третьего дня Сергей получил официальное приглашение, — а затем и постоянное место инженера-механика.

● И по характеру был добрый — не обиделся на них с Катюшкой даже тогда, когда они на сцене, прямо во время выступления — хорошо хоть не во время его партии — огрели его опахалом.
● Катюшка не удержала одна тяжеленное опахало — и бах! — Якову Андреевичу прямо по голове.
● И тут у Катюшки рука соскользнула — левой-то рукой неудобно махать — и опять бах! — Якову Андреевича снова по голове.

● Слава — молодой человек лет двадцати, временно — только временно — исполняющий обязанности курьера, ещё раз огляделся.
● Но спустя пять минут по широченной лестнице спорхнула вниз Настя — её номер был написан на листке с адресом — и его всё-таки пропустили в здание.

● Вот только все заранее продуманные весомые — и неопровержимые — аргументы куда-то делись, а те, что остались, даже самому Перси начали казаться малоубедительными, а то и вовсе вздорными.
● И тогда ты — с её помощью — сможешь найти хорошую работу.
● В этот момент мимо их купе прошла высокая темноволосая старшекурсница — кажется, она играла в команде Когтеврана — ненадолго остановилась у входа в купе, улыбнулась, махнула рукой в знак приветствия, сделала знак Чарли, показывая куда-то в конец вагона, и пошла дальше.
● Однако поразмыслив и разобравшись в ситуации, он решил, что Нимфадора — это скорее мистер Уикхем — ведь это именно её профессор Стебль отказалась назначить старостой и выбрала Катриону.
● Но и тут все шло не так — каждая была слишком схожа характером с тем братом — Биллом или Чарли, — в чей круг общения входила. А ведь книга утверждала, — и Перси был с этим абсолютно согласен, — что самым важным для счастливой пары является не схожесть характеров, но их взаимодополнение.
● И так как у прежней школы Пекале возникли некоторые… хм-м-м… сложности с оформлением бумаг, а у дяди совершенно нет времени сейчас с этим разбираться, то он просил Дамблдора временно, — она почему-то выделила это "временно" так, будто это было главное слово во всей её речи, — принять сына в Хогвартс, и Дамблдор любезно согласился, отправив его на твой факультет.
● — В воскресенье обещают дождь, — сообщил Пекале Перси, когда они все вместе — с близнецами и Джорданом — занимались в библиотеке.
● — Накануне события в тучи стреляют из пушек или распыляют над ними какие-то порошки, и тогда сразу начинается дождь, а на следующий день — оп! — и ясное небо!
● В кабинете уже собрались деканы трёх факультетов — великий Мерлин, хорошо хоть обошлось без Снейпа! — и о чём-то яростно спорили.
● Разбудили его знакомые голоса: Керли и компания — самодеятельный школьный ансамбль — и Билл.

● Хлопок аппарации заглушил громкий плеск — ну что же за драклово утро — он стоял прямо в центре единственной лужи в этом переулке!
● К своей команде было уже не протолкаться, поэтому отсалютовав им взятым у входа стаканчиком с кофе, — ребята довольно красноречиво изобразили жестами своё отношение к его появлению — он пристроился на ближайшем свободном стуле, хорошо хоть не в первом ряду.
● Он сел на скамью, осторожно вытащил записку из-под вазы — на уголке листа отпечатался влажный след, — бездумно покрутил в руках, скатал в шарик и отправил в камин.
● Обняв жену и уткнувшись носом ей в макушку — и правда не сон — пробормотал:
● Выпалив это, Джинни села — он и не заметил, когда они успели вскочить на ноги, — и принялась яростно намазывать тост маслом.
● Но я никогда — никогда! — не заставляла тебя выбирать между мной и работой.
● И — о, чудо! — тот опять читал книжку, привалившись к углу дома.
● Уставший и злой как соплохвост — всегда ненавидел составлять описи! — Гарри ввалился домой ранним утром и тут же завалился спать.
● Заторможённое сознание не смогло вовремя отреагировать, и вот он оказался втянут в очередную — какую уже по счету за эти три дня? — неловкую ситуацию.
● Его открыл ещё мой пра-пра-прадед, он переживал взлёты и падения, передавался по наследству старшему сыну, пока мой дядя — старший брат моего отца — не сказал деду, что сыт по горло настоянными на травах глазами крыс и хвостами ящериц, собрал вещи и отправился в Америку.
● Поэтому мы и встречались рядом с Министерством: дедушка поругался на Рождество со своим приятелем — судьёй Визенгамота — и заявил, что ноги его не будет в этой части города, пока тот не принесёт официальные извинения.

— Дорогая, ты здесь?
— Да, любимый, я иду. Сейчас.
— Какой аромат!
— Кофе со сливками, омлет с беконом. Гренки.
— Что бы я делал без тебя! Где ты? Дай мне руку!
— Погоди, не вставай, я прикачу столик к тебе.
— Я хочу дотронуться до тебя.
— Тебе нужно позавтракать.
— Мне нужно почувствовать тебя…

— Вы что-то хотели?
— Кто вы? Вы можете видеть?
— Нет, я слепа. Но я могу помочь.
— Как ты можешь помочь? Ты… такая же, как…
— Я помогу вам. Что вам нужно?
— Мне нужно, чтобы мои чёртовы глаза опять видели! Я… я один… Я… напился… Я устал… Я хочу хотя бы поесть нормально…
— Пойдёмте в дом. Я помогу вам. Я приготовлю еду. Я не оставлю вас…

— Ты не понимаешь, идиотка! Он увидит твой палец и поймёт, что что-то не так!
— Не надо, пожалуйста! Нет!
— Не ори! Дура! У нас нет выхода!
— Почему я? Давай отрежем палец тебе!
— Посмотри на свои руки и на мои! Втыкаешь!
— Мне по хрену! Я не хочу! Отвалите от меня, сучки!
— Держи её крепче, давай сюда руку!
— Не надо! Мамочки! А!

— Держи её!
— Отстань, тварь!
— Не, брыкайся, сучка!
— Давай, сюда её!
— Отстань!

— Это из-за тебя мы здесь, гадина! Все из-за тебя! Это у твоего мужа выкуп требуют! Моему, почему-то никаких посылок с пальцами не отправляли!
— Отвали от меня!
— Заткнись уже, нет у нас выхода, поняла?
— Я не хочу!
— Ленка, держи её!
— Сволочь ты! Я, значит, хотела, чтобы мне палец….
— Давай уже скорее, ногу держи ей.

— А вы ещё где-то снимаетесь?
— Не-а… не зовут.
— Зря! Надо сниматься!
— Позовёте — буду!
— Позову!

— Ты далеко живёшь?
— Рядом. Тут коттеджный посёлок.
— Видел. Как раз хотел где-то тут приземлиться. Пойдём?
— Надо забрать продукты.
— Куда тебе так много? Ты не одна?
— Конечно одна. Я… беру сразу на… на неделю.
— Зачем?
— Я не люблю…

— Ты не пытался их убивать?
— Было дело. Хотел. Это же они…
— Ты тоже понял?
— А как? Мы оказались лёгкой добычей…
— А я всегда это знала. Мы дураки. Занимались какой-то ерундой… воевали друг с другом непонятно за что…
— Почему непонятно? Как раз понятно. За место под солнцем. А пока мы убивали друг друга они спокойно сидели и ждали подходящего момента… Сволочи… Не могу смотреть на них. Эти… кроткие глаза…. Улыбки…

— Почему ты тогда меня бросила?
— Ну… Мы были…
— Не подходили друг другу?
— Молодая слишком я была и глупая. Мне казалось… тебе надо вырасти и… ну…
— И в сексе я был не «алё», да?
Лёлька смутилась.
— Этот Коля твой был лучше?
— Сначала показалось, что да… Потом… Не знаю. Потом ты уехал. Потом я замуж вышла.
— Ты помнишь, как позвонила мне?
— Ага… ты так гордо мне заявил, что тебе родители квартиру купили, а я…
— А ты сказала — а я замуж выхожу.
— И что?
— Ты сама не понимаешь? Ты меня убила просто…
— Угу, и ты женился и троих детей нарожал… прости.

— Вот! Меряй!
— Это что?
— Как что? Платье! Давай скорее, до корпоратива три часа, нам ещё голову твою в порядок приводить!
Кукушка развернула платье. Изумрудный шёлк приятно холодил руки.
— Откуда?
— Не поверишь! Нашла на антресолях пару дней назад. Я о нем забыла. Покупала в Париже на блошином рынке!
— Да ладно? Как можно о таком забыть?
— Да запросто! А то ты меня не знаешь? Ну?
— Дорогое?
— Ну, слушай, какая разница? Я же не продаю.
— Я оболью шампанским…
— Я все равно его носить не буду! Мне Виктор не позволит…

— Наташ…
— А?
— Спишь?
— Ну, так. А что?
— Так, ничего. Давай, смывать пора… Глаза можешь не открывать.

— Что вы там бормочете? Заклинание? Не надо! Я… я не хочу! Я не хочу в лягушку!
Девица лихорадочно крестилась. Бабка вздохнула.
— Расслабься. Я в лягушку не могу. Не мой профиль. В лягушку — это к Кощею.
— Куда?
— Туда, балда! В Тридесятое царство! Хочешь?
— Нет!
— А придётся.

— Не надо, пожалуйста!
— Чего не надо? Чего не надо?! Я ещё ничего не сделала!
— Отпустите меня, бабушка, я никому не скажу!
— Чего не скажешь-то?
— Не скажу, что я вас видела!
— Эка невидаль, не скажет она! Да ежели и скажешь? Кто тебе поверит?
— Не поверят?
— Ещё в дурку посадят! Ты мне не рассказывай, я все знаю, как у вас там устроено.
— Откуда?
— От верблюда. Так что, давай-ка, иди отсель, подобру-поздорову!
— Куда?
— Чего куда?
— Куда идти? Я заблудилась!
— Горе луковое! Сейчас, погодь, достану…

— Ты меня зачем щёлкнула? На память?
— Я… я удалю!
— Удалишь ты… ишь ты, подишь ты… Ладно. Вот тебе клубок, брось его, куды покатится, туды и иди…
— Спасибо!
— Спасибо на хлеб не намажешь!
— Ой, у меня с собой и нет ничего...
— Нет ничего! А то я не знаю!

— Заблудилась, что ли?
— Ага…
— Ага, Баба Яга…
— Что?
— Смотри, милая, пойдёшь сейчас все время прямо под горку. Слышишь звук дороги? Это шоссе. Если идти, не сворачивая, то скоро выйдешь.
— А как идти прямо-то? Вы знаете, что у человека одна нога шагает короче? Мы всегда идём не прямо, а по дуге…
— Ишь, какая умная! Чего тогда в лесу плутаешь? Говорю, иди прямо — и выйдешь. Давно бы сама по навигатору посмотрела.
— А тут не ловит!
— Тут не ловит, а там ловит! Найти надо точку повыше. На дерево залезть, в конце концов! Тоже мне…Василиса Премудрая…
— А откуда вы знаете, как меня зовут?
— От верблюда!
— Что?
— Ладно, иди уже. Мне тоже с тобой тут лясы точить некогда!
Бабуля повернулась и быстро почапала к лесу.
— Подождите! А вы… вы же Баба Яга?
— Что? Ты что, с дуба рухнула? Какая Баба Яга? Не бывает их, девонька, не бывает!
— А как же… Булгаков? Вы же сами говорили?
— Какой Булгаков? Он разве про Бабу Ягу писал? Да… с энтим ваши «ЕГЭ»… совсем скоро извилины у молодых разгладятся. Прощевай, давай, больше не заблуждайся.
— Подождите! А если я сама хочу... Ягой?
— Мало ли что ты хочешь! Иди домой, дура. Замуж выходи и детей рожай. Живи нормальной жизнью!
— А вы как же? Вам же нужна эта… сменщица?
— Без тебя разберусь! Как-нибудь. Сама!

— Официально объявлено, что он уничтожен.
— Да.
Старик многозначительно посмотрел на девушку.
— Вы понимаете, что вам позволили увидеть то, что показывать нельзя?
— Я не буду болтать.
— Вы журналистка.
Смотритель ангара не спрашивал.
— Нет, я писатель.
— Писатель?
— Не журналистка. Мне не нужны сенсации.
— Что вам нужно?
— Я хотела посмотреть. Поговорить.
— С кем?

— Вас просили пустить меня сюда, но если вы не хотите, можете со мной не говорить. Просто дайте мне немного побыть с ним.
— Я мог бы ответить на ваши вопросы… мэм, — дедок был не промах, конечно, кто бы отказался от общества такой малышки.
— Вы никому его не показываете?
— Скажем так, я работаю тут уже двадцать лет, вы пятый визитёр.
— Неужели? И кто же были те четверо?
— Сами не догадаетесь? Был Бруно, сын сестры… Рубенс Барикелло, Деймон Хилл… ну и… "Красный барон".

— О чём ты?
— Думаю… Какой была бы моя дочь, если бы…
— Дочь?
— Когда мой Яр меня из отцовского дома украл, я уже тяжела была. Мы к его дому ехали, когда на нас «седые» напали.
— Седые?

Они были в чёрном. На шлемах — седые гривы.
— Надо в погреб, авось не найдут!
— Мамка! Мамка!!!
Миша с разгона врезался в живот матери, размазывая грязные слезы по пухлым щекам. Подбежал Илия.
— Мать! Я возьму Маруську и в лес, на кобылке мы быстро доедем, там в оврагах схоронимся…
— Не успеть!
— Мария! Они успеют! Надо что-то делать! Нельзя стоять тут и ждать!
— Бегите! Я останусь! Авось откуплюсь! Бегите!

— Проснулась? А мы провожали Олесю. Она с соседнего хозяйства.
— Как она?
— Хорошо. Она не помнит. Ничего не болит. Я сказала, что её только ударили.
— Да, я помогла ей….

— Ответь! Ты готова сгореть на костре?
— А что, есть варианты?
— Мы можем вернуть тебя назад. Ты исправишь свою ошибку.
— Я готова!
Да, готова…. Перед глазами снова встала картина нападения, глаза Марии, глаза мальчишек, Маруси, глаза, глаза, глаза…. Если она не станет использовать магию, они все...
— Нет! Постойте. Я не могу…
— Ты готова сгореть на костре?
— Нет.
— Тогда ты готова вернуться?
— Я… Нет! Нет…

— Давай!
— Милый! Но… сейчас же начнётся?
— Вот и прекрасно! Самое время!
— Погоди, так же нельзя! Это… это Провайдер?!
— Да! Именно, детка! Провайдер! И я хочу, чтобы ты отсосала мне прямо в тот момент, когда наступит его час!
— Ты что?
Её глаза распахнулись ещё шире, в благоговейном ужасе. Словно это было сродни богохульству.
— Я не могу!
— Ты можешь, детка! Скорее, ну? Сейчас начнётся!
— Я не могу! Как ты не понимаешь? Это… Провайдер!

— Давай же, Аврора! Давай!
— Не спешите, мистер Смит! Сейчас! Спешка хороша при ловле блох!

— Не открывается! Не могу!
Штурман заковылял к ней.
— Держи курс парень!
— Мы летим прямо на вал! Нам не хватит высоты!
— Сейчас, милая, сейчас!

— Что нам делать?
— Открывай клапан! Спуская весь воздух из баллона! Нам нужно ужать его до минимума!
— Мы разобьёмся!
— Не разобьёмся! Делай, что я говорю! Я не я, если мы не пролезем в эту щель!
Аврора рванула трос, верхний клапан стал со свистом выпускать воздух. Аэростат уменьшался на глазах.
— Скорость падает, высота падает!
— Поддай пару, рыжая!

— Но кто был там, с королём?
— Ты же знаешь, что со мной всегда и везде мой двойник!
— А кто эта странная мисс Чемистри?
— Неужели ты не узнал мою гувернантку Аврору?
— Эта секс-бомба — твоя серая мышка Аврора? Ха! Надо сказать об этом Билли!
— Думаю, он сам скоро узнает!
— Где ты откопала Голденгласса?
— Откопала, ха! Смешно! Именно откопала! Он теперь занимает должность королевского садовника! Наши розы вырастил именно он.
— Как он согласился на такую авантюру?
— Ты знаешь, я умею убеждать!
— Я-то знаю…

— Нет! Не прикасайся ко мне! Сгинь! Отправляйся обратно! Уходи прочь!
— Я не могу… я не знаю, как попала сюда, и не знаю, как вернуться обратно!
Она видела, как тяжёлые веки его опустились.
— Ты не понимаешь… Тебе нельзя оставаться здесь! Иначе…
— Вы знаете, почему я здесь, мой Лорд!
— Знаю.
— И вы отказываетесь от меня?
— Я должен.
— Но… почему?
Тяжёлый стон вырвался из его груди.
— Уходи. Ещё не поздно тебе вернуться обратно!
— Как?
— Подумай о том, где ты хотела бы быть сейчас, и вернёшься туда.

— Ты прекрасен!
— Ты прекрасна!
— Поцелуй же меня!
— Я… не смею…
— Почему?
— Я не могу… не хочу… убить тебя…
Глаза её широко распахнулись.
— Почему?
— Ты не знаешь, чем должна закончится легенда о Лорде Каменное сердце и деве, превращающей неживое в живое.
— Да целуй же уже её!

— Как я смогу жить, зная, что ты умерла?
— Как я смогу жить, зная, что ты с другой?
— Как я смогу забыть, что погубил тебя?
— Как я смогу забыть, что спасла тебя?
— Нет ничего сильнее моей любви к тебе!
— Нет ничего сильнее моей любви! Я готова вечность ждать тебя, лишь бы ты был со мной!
— Я пройду по звёздным мирам, чтобы вернуть тебя к жизни.

— Мэри Лу! Бесёнок, опять ты вытоптала цветы дядюшки Рона! Мэри Лу, вставать пора, в школу опоздаешь! Мария Луиза Леонард, почему меня снова вызывают к директору! Нет! Я оторву этой рыжей бестии руки, если она мне попадётся!
— Я не рыжая! Не рыжая! Это ты рыжая!
— Ах вот ты где, бедовая! А ну иди сюда! Где ты пропадала весь день? Уроки ведь наверняка не сделала? Живо в свою комнату!
— Ну, ма, нам задали только одну страничку, я прочитала в классе!
— Миссис Хьюз мне сказала, что у тебя опять проблемы с чистописанием! Я не хочу краснеть каждый раз, когда она приходит к нам в салон!
— А ты не красней! Вам, рыжим, краснеть нельзя!
— Не вам, а нам! Ты тоже рыжая!
— И вовсе не рыжая!
— А вот и рыжая! Иди сюда, сегодня заходил мистер Роквелл, передал тебе конфету.
— Мне или тебе? Смотри, я все папе расскажу!
— Ах ты…

— Эх… опять не взлетела…
— Кто?
— Ракета!
— Какая ракета? Откуда? Сам сделал?
— Ясное дело сам. Опять ошибся…
Мэри Лу краем уха услышала топот и крики.
— Надо тикать! Ведьма нас засекла!
— Беги. Ты же не виновата!
— Ага! Кто поверит!
Бежать было поздно.
— Мэри Луиза! Ах ты дьявольское отродье! Бедовая девица! Ну сейчас я до тебя доберусь!
— Извините, миссис… Она тут не при чём. Это все я!
— Иди-ка ты домой, парень! Нечего заступаться за неё! Наживёшь себе врагов! А ты — быстро ко мне!

— Моя девочка выросла. Мой бесёнок! Бедовая Мэри, рыжая бестия…
— Я не рыжая!
— Рыжая, такая же, как я…
— Дик говорит, что у меня волосы цвета кленового сиропа, когда им поливаешь блинчик, а иногда горят как листья клёна на закате.
— Ну конечно, твой Дик лучше знает!

— Лучше скажи, что ты сам нашёл там подружку! И не лги! Я знаю, что это так! Вы… вы не можете держать своего «дружка» в руках!
— Интересно, кто тебе рассказал про «дружка»!
— А ты думал, что я такая тёмная и ничего не знаю? Я все знаю! Давно!

— Что с тобой случилось?
— Я не знаю.

— Командор! Ваша рука!
— Что не так с моей рукой?
— Она у вас есть!

«Что случилось? Случились четыре года без тебя, идиот. Четыре грёбаных года! И каждую секунду я думал о том, почему я отпустил тебя! Почему я не сделал тебя титаном? И каждую секунду я убеждал себя, что поступил правильно, что тебя надо было отпустить, что ты достаточно навоевался!»
Они говорили без слов. Это нельзя было назвать чтением мыслей. Просто такой разговор. Словно человек говорит сам с собой. Потому что их не двое. Они — одно.
«И не спрашивай меня о том, что было в подвале! Ты не захочешь об этом узнать. Ты не захотел бы жить в таком долбанном мире».
«С тобой я хотел бы жить, где угодно. Даже здесь, на этой платформе».

— Может, вечером зайдёшь к нам? У нас небольшой праздник.
— Решил заранее отметить победу?
— У меня день рождения.
— Поздравляю.
— Приходи.

— Я не знал, любишь ли ты сладкое, но кусок именинного пирога от нашего повара стоит попробовать.
— Спасибо.
— Куда-то уходишь?
— Я… как раз хотел пойти к вам.
— Ну, у нас уже все закончилось.
— Я… проспал.
— Везёт. Я вечно не могу заснуть перед гонкой.

— Я просто не знаю, как вести себя с тобой. Мы же… ну, ты понимаешь.
— Да, мы с тобой не друзья и никогда не будем друзьями. Так? Ну, по крайней мере, пока один из нас не разобьётся в лепёшку, пытаясь обогнать другого.
— Ну ты мудак, Смит…
— Прости, я знаю, что так шутить нельзя.
— Ниже пояса.
— Я пью чёрный чай, с сахаром и молоком.
— Ты и чай пьёшь как мудак.
— Неужели?
— Заходи. Сделаю тебе нормальный чай. Без молока и сахара.

— Почему ты остановился сегодня?
— То есть как — почему? Потому.
— Ты лидировал. Ты мог взять «поул позишн» сегодня.
— И что?

— Я думал, ты погиб. Я думал…
— Ты меня вытащил. Спасибо. Я тоже думал, что я… Моя голова.
— Я снял шлем, голова вроде цела, ты немного поджарился. Я чуть-чуть не успел. Сейчас приедет бригада.
— Ты вытаскивал меня из горящего болида? Хренов ты герой.
— Помолчи. Тебе вредно разговаривать.
— Эрвин.
— Молчи, мать твою.
— Тебе надо вернуться в гонку. Ты… должен быть первым на этот раз. Так и быть, сегодня я тебе уступлю.

— Терпеть не могу апельсины.
— Это не тебе.
— А кому?
— Мне. После сегодняшнего стресса мне необходим витамин С.
— Ну-ну… Как оно?
— Если ты интересуешься, занял ли я первое место — да.
— Поздравляю. Воспользовался, значит, ситуацией. Ну-ну… учти, я тут ненадолго, так что… Наслаждайся пока. Когда я отсюда выберусь, тебе придётся потесниться.
— Посмотрим.
— Забьём?
— На что?
— Если я выиграю ты… ты… организуешь для меня концерт «Muse».
— Легко.
— Неужели?
— Я дружу с Мэттью.
— Гонишь? С Беллами?
— Реально.
— Твою мать, ты прям крут, мистер Смит.
— Не называй меня так, чувствую себя как в долбанной «Матрице».
— Ха! Я только сейчас понял… Да уж. Ну, реально придётся взять тебя замуж.
— Не надо так шутить.

— Хм… Доктор Зоэ в своём репертуаре…
— Часто переносит сеансы?
— Терпеть не может звонить по телефону.
— Это точно. Вы давно её знаете?
— Давненько.

— Я не знал, что вы любите чай. Просто предложил. Пить кофе в такое пекло — не лучшая идея, а пить что-то крепче — рано.
— А пиво?
— Пиво не пью я, мистер Аккерман.

— Посидим на берегу? Можно, конечно, пойти в какое-нибудь приличное место…
— А здесь такие есть?
— Не поверишь, Смит, есть.
— Я не привередливый, вообще-то.
— Я вижу. Так что? — Леви поднял бровь.
— На берегу мне больше нравится.

— Вот ты заморочился.
— Все для вас, мистер Аккерман.
— И шоколад есть?
— Горький, с начинкой из марципана.

— Тут нельзя так. Понимаешь… такая страна.
— Да ладно, а то я не видел, сколько тут парней ходят парочками.
— Для местных другие правила.
— И что нам могут сделать?
— Ну, тебе не знаю… А я потеряю работу, меня вышлют из страны.
— Для тебя это важно?

— Что ты давно?
— Давно ни с кем… То есть… Я хочу это сделать, и все. Хочу сам тебя раздеть.
— Ещё скажи, что хочешь поставить меня под душ и помыть.
— А можно?

— О чём ты думаешь?
— А ты можешь думать? Тогда ты реально титан, Эрвин Смит.
— Не надо. Не говори так.
— Но ты на самом деле большой.
— Это просто ты маленький.
— Ну спасибо.
— Прости.
— Закрыли тему. И маленький я не везде.
— Я заметил.
— Может, уже будем спать?
— Ты предлагаешь мне остаться?

— Если хочешь, я могу договориться, прыгнешь.
— А можно с тобой?
— А с кем ещё ты собрался прыгать?
— Ну, просто…
— Думаешь, такой коротышка как я не потянет такого гиганта как ты?
— Слушай, я не это имел в виду…
— Расслабься. Я уже давно не мальчик, чтобы переживать из-за каких-то сантиметров.
Эрвин, неожиданно фыркнув, заржал.
— Что?
— Да так, вспомнил как ты…
— Что я?
— То есть, не ты, просто… Ну, был у меня один знакомый парень, тоже корот… ну, не..
— Не гигант, да? И что? Вы с ним трахались?
— Нет, не в этом дело. Прости. Не надо было вспоминать.
— Нет, договаривай!
— Ну, его тоже доставали разговорами о размерах. Ну и он просто достал свой… свой пенис и…
— И побил рекорд?
— Угу, типа как ты.
— Ясно.
— Ничего тебе не ясно, Леви…
— Пролетели. Вечерний прыжок тебя устроит?
— Сколько это стоит?
— Сказал, пролетели!
— Нет, так не пойдёт, я…
— Хватит. После шести приходи туда же, где ждал вчера.
— А до вечера?
— Ну, хочешь, оставайся тут. Но мне уже пора.
— Я, пожалуй, заскочу к себе… освежусь…

— Передавай привет Моблиту.
— Я не отпущу тебя, Леви!
— Все нормально. Я пойду домой.
— Леви, подожди!
— Все в порядке, Ханджи.
— Ты сказал, что видел Эрвина!
— Это был просто сон, Ханджи… я вчера выпил… пару бокалов коньяка, вот и… Пойду домой.
— Останься тут, пожалуйста, Леви!
— Я лучше пойду домой.
— Мы зайдём вечером.
— Да, конечно. Я отработаю смену и буду ждать вас на чай. Лапсанг сушонг.

— Дыши.
— Не могу.
— Дыши.

— Любимый… Твой завтрак…
— Подождёт…
Да, пусть подождёт. Пусть…

Но если бы безмолвный наблюдатель потрудился присмотреться к ней, то увидел бы, как упорно она старалась уместить своё аппетитное тело на короткой дублёнке, расстеленной под ней на полу. Уголок рта дёрнулся в полуулыбке, совершенно неуместной в этом аду.
Подумать только, совсем недавно её взбесила эта самая дублёнка, в которой она казалась и старше, и толще, и скромнее своих давних подруг…

Юлька крутилась перед зеркалом, демонстрируя изящную плиссированную юбку, и коротенький меховой жакетик — она совсем не изменилась за те годы, что они не встречались. Разве что платиновые прямые пряди превратились в золотистые локоны до плеч. Почему блондинки всегда так любят «играть дуру»? Наверное, им так легче жить?

— Девочки… что же будет дальше?
Рыжая ухмыльнулась — «девочки»… Это раньше они были девочки… припевочки, твою тригонометрию… Бешеная троица. Стильные самочки. И конечно же, избитое клише — если три тёлки, то обязательно рыжая, блондинка и чёрненькая. Никакой фантазии. Или, может, все думают, что такие бабы специально сбиваются в единый коллектив? Подбирают друг друга, как продюсеры «Виа Гру»?

— Давай, сюда её!
— Отстань!
Как забавно выскочили из орбит глаза Леси… И с какой ненавистью она выплёвывает на блондиночку ядовитые слова.

Его руки оказались крепче, чем она помнила, и грудь шире, и плечи. Возмужал. Но запах. Это был его запах. Терпкое сандаловое дерево с кислинкой и ещё что-то, непередаваемый химический состав только этого мужчины. Неужели это было реально?

Они появились тоже как-то сразу. Словно убрали из колоды одни карты и набрали другие. Они были как люди. Почти. Голова. Две ноги. Две руки. По пять пальцев на руках точно, да и на ногах, наверное. Глаза с ресницами. Нос. Губы, зубы… Почему они были такие же? И почему другие? Кожа другая… зеленоватая… Смешно. Зелёные человечки. Вы ведь всегда ждали именно зелёных человечков? Получите, распишитесь…

— Они уничтожили великую цивилизацию, на хрен! Так просто! В два месяца раз и привет! Бл….
— Не надо.
Великая цивилизация… Ха… Если бы мы были великими…
— Скажи, а ты… думал о том, что…
— Так нам и надо? Хм…
Конечно, он думал! Он прекрасно понимал, что это было логично и неизбежно.

Подавив желание хорошенько вдарить по колесу железного друга, я достал телефон. «Друг железный», ха! Скорее недруг.
Как мне надо было сегодня поехать к Сергеичу! Просто надо! И вот такая петрушка....

Смутно понимаю, что мужика этого я где-то видел, но где?
— Не помните?
«Как ты, блин, догадался?»
— Я Савва, я у вас машину покупал.

— Какой? Я ж ехал по дороге, которую тыщу лет знаю! Нафига навигатор? Нет, я понимал, что надо как-то развернуться где-то. Ну… понимаешь, ехал как-то по инерции уже.
«Да, не всех война унесла, ехал по инерции... Сестре, что ли, на пульт брякнуть? Не нужны мне такие посетители».
— И выехал я как раз на то место. И вижу — «КАМАЗ» несётся, и перед «КАМАЗом» как раз машина... Ещё мгновение — и...

— Ау! Помогите! Мамочки… Господи! Ау!
Она оглянулась, сплюнула, подумав про себя: «На кой же тебя, дура малолетняя, в лес понесло?»
— Тьфу ты, нечистая сила. Эх…
Надо было скороговоркой проговорить заклинание, чтобы эта полоумная нашла тропинку, но она не успела.
— Бабушка! Слава Богу…
— Мать твою етить… — снова в сердцах сплюнула бабка. Не успела. Нагрызлась семечек вчера так, что язык распух, вот и не успела. Вкусные они, заразы, семки продают! Которые с бабкой — особенно. И стоят не дорого. А пенсия — она даже у Бабы Яги пенсия…

Бабка наклонилась и стала шарить в мешке, который лежал у её ног. Она краем глаза заметила какое-то движение и вспышку. Фотографирует, дура! Нет, все-таки надо бы её проучить!

Бабуля быстро скрылась в листве. Василиса не успела ничего понять. Была бабка — и нету. Она села на пенёк, машинально потянулась за спину. Стоп, пирожок из корзины вообще медведь доставал. Но она же не медведь? А пирожок был бы кстати, со вчерашнего дня во рту ни маковой росинки. Стоп, почему же со вчерашнего? Василиса огляделась вокруг. Достала телефон. Число, какое же число? Вчера точно было шестое. А сегодня? На экране горело 06.06. Значит, не прошёл день? Но как же? Она точно помнила, как приложилась к бутылке с водой, потом съёжилась, опустилась на четвереньки, потом шёрстка полезла, копытца….

Эйрин ждала чего-то подобного. Ей нужно было поскорее с кем-то тут сразиться и вернуться домой.
Она усмехнулась. Неужели в таком прекрасном мире может быть зло?

Эйрин посмотрела вниз — уютные сапожки точно скрывали её любимый крохотный стилет. Что ж, она готова к встрече с неизвестным, готова к экзамену.

На телеге сидел мальчуган лет десяти, он лениво держал поводья и сплёвывал шелуху от семечек. Парнишка удивился, увидев Эйрин. Ещё бы! Она понимала, что может показаться странной.

А там, куда едет паренёк, наверняка есть какое-то жилье, крыша над головой.
И потом, возможно, неспроста он тут появился. Возможно, это часть плана. И он должен отвезти её туда, куда надо…
Эйрин, как и многие молодые маги, понятия не имела, что из себя представляет последний экзамен.

— Эй, садиться-то будешь?
Эйрин стряхнула с себя пелену воспоминаний. Сам предложил — значит, она точно должна ехать с ним.

— О «седых» не слышала?
— Слышала, — Эйрин запнулась. Конечно, не знала она ни о каких «седых», но как выкрутиться? Лучше промолчать…

Эйрин закрыла глаза. Она представила, что, открыв их, окажется в кабинете Великого Мага, экзаменатора. И что будет дальше? Она знала, что второго шанса не дано. Она провалилась! Её жизнь в Янтарном мире, считай, окончена! Все бессмысленно. Все зря…
И что дальше? Она не знала, что бывает дальше! Она не знала никого, что провалился бы так бездарно! Кто решился бы использовать магию…
Великий Маг! Стыд окатил её жаркой волной. Как бы она посмотрела в глаза отцу? А мать? Что скажет мама? Она ведь сама — Магиня высшего порядка, отличившаяся в боях за Янтарное сердце! И как теперь посмотреть в глаза сестрёнке? Ей же только предстоит поступать в школу великих магов? А вдруг теперь из-за неё сестрёнку не возьмут? Вдруг вся их семья будет изгнана?

Девчонка смотрела на меня странно. Так, словно могла слышать мои мысли. Да! У карбонового чудовища могут быть мысли! Я тоже чувствовал, что эти изменения, которые они сделали перед последним стартом, не на пользу…

Эш снова ухмыльнулся. Как же весело было наблюдать за всей этой историей, зная! Каким гением он был, когда придумал всю эту адову хрень!

Ожидание того, что стоящее рядом с тобой тело вдруг обмякнет, осядет на землю с потухшими глазами. И все… Толпа на мгновение отпрянет, пульс у тех, кто ближе всего, в секунду подскочит до рекордных отметок. И… А-А-А!!!! Пронесло! Я жив! Я в системе! А ты, лошара… выпилился!

На аэростате красовалась свежая надпись. «Плутишка». Эдвард усмехнулся. Разве можно ждать победы от судна с таким названием? То ли дело его «Молния»? Вот это высший класс.
Интересно, откуда взялся этот «Плутишка»? Что за паренёк им управляет? И как ему удалось заполучить в команду Голденгласса?

Победитель Королевской регаты стоял у перил, потягивая вишнёвое пиво и глядя в ночное небо. Герцог поразился — какие у парня были тонкие скулы. И губы, такие пухлые. Эдвард ощутил тесноту своих кожаных бриджей. Этого ещё не хватало! Нет! Он просто много выпил. А так… его совсем не возбуждают парни. Или… возбуждают?

Мэри Лу закрыла глаза. Плакать она терпеть не могла, а сейчас чувствовала предательский ком в горле. Только бы Дик пришёл, только бы снова посмотреть в его синие глаза. Только бы снова стать той счастливой растрёпанной девчонкой…

— Глупенькая… Нет ничего плохого в одном маленьком поцелуе.
Если бы мама знала, что это был совсем не маленький поцелуй!

Вот честно, ей было вообще не интересно, что и как там происходит у мужчин и женщин! У неё был Дик, и у них с Диком были высокие, настоящие чувства, не то что у некоторых! Им было не до низменных инстинктов!
Ну, это она тогда так думала. А потом девчонки дали ей почитать один журнал.

Потом она улыбнулась по-детски наивно. Правда, ведь она же была ещё совсем ребёнком, сколько ей? Он ведь никогда не задумывался об этом? Нет, конечно, задумывался, но гнал от себя эти мысли. У него была цель. Он мечтал вывести человечество за стены. Мечтал освободить от оков.

А пока можно было опять окунуться в приятные воспоминания.
Как неловко им с Леви было сначала, когда взаимная неприязнь, видимая со стороны, переродилась в дружбу. И когда все думали только о дружбе, они двое осознавали с ужасом, что все гораздо сложнее. И простое чаепитие превращалось в мучение для обоих. Желание видеть друг друга постоянно заставляло бежать подальше, оказываться чуть ли не по разные стороны стен. И снова тянуться друг к другу.

Порой казалось, что все прибывающие когда-то сидели за стенами. В клетках. И прибыв сюда, на крохотную станцию, вокруг которой не было никаких стен, а лишь миллиарды миль пустого пространства, терялись.
Может, потому, что всем нужны стены? И нет в мире никакой свободы? Нигде? Ни в одном мире, ни в одной вселенной? Везде, где есть человечество, оно само возводит стены, чтобы ограничить свободу? Потому что свобода — это нечто неизведанное и непонятное. А все неизведанное вызывает страх. А стены — это защита. Защита от неизвестности. Защита от жизни.

Из вагона вышел Леви.
Почему он такой маленький? Неужели он всегда был такого невысокого роста?
Они стояли друг напротив друга. Поезд тоже стоял на месте.

С девушками тоже не ладилось, хотя Артем их привлекал — непьющий парень и внешне не урод, живет отдельно от родителей (квартира досталась в наследство от бабушки).

Все эти тупые тетки, неспособные разобраться в нескольких кнопках на экране; понтующиеся идиоты — «Эй парень выбери мне модель покруче. Че? Ты офигел что ли за такую цену!»; дотошные типчики, въедливо вынимающие душу (само собой, ничего не купят) и прочие представители рода человеческого, зовущиеся клиентами (которые всегда правы, между прочим).

Однажды (какое бессмысленное слово, ведь время больше не имеет значения) он видит впереди, в тумане темную фигуру — одна нога на педали, другая на полотне моста. Проезжая мимо, он касается плеча велосипедиста — то ли пытается предостеречь, то ли ободрить. (На самом деле, ему все равно. Чувства тоже утратили смысл).

Но только одна из них — пятнадцатилетняя девушка — была человеком, да и то лишь отчасти: Хиёри стала наполовину духом, когда попыталась спасти из-под колес автобуса некого бездомного бога.

Двое остальных — светловолосый подросток и очкастый юноша в строгом костюме — также служили священными орудиями.

Бишамон обвиняла Ято в том, что тот дважды уничтожал ее шинки (что было правдой, но тем самым он спас богиню от гибели).

Но после бутылки саке — чаевые от благодарного клиента в довесок к пятийеновой монете — Ято позорно выключился.

Все потому, что до сих пор мне удавались только городские пейзажи и облака (особенно облака), но теперь буду учиться рисовать лица.

Они дружили с детского сада. Влад был на полгода старше — ему недавно исполнилось двенадцать — и по праву старшего любил иногда покомандовать.

После того, как они порезали кинзу и замешали ее в салат (пробовать уже никто не решился), Влад деловито спросил:
— Что-то еще будем готовить?

— Я вождь клана Маклаудов, мое слово здесь закон! — голос мальчика зазвенел от напряжения, но в нем прозвучали такая сила и такая властность, что взрослые мужчины оробели.

— Не разбрасывайся клятвами, мальчик. Помни, слово Маклауда — закон! Даже для самого Маклауда, — голос дяди прозвучал строго, но взгляд потеплел.

— Брат, — внезапно раздался над ухом голос Грейга. — А не пойти ли нам выпить?

— Можешь выбрать одно? — голос остался старым и скрипучим.

— Очнулся? — произнесли бесцветные губы, и бледное лицо отдалилось. Голос оказался неожиданно низким и хрипловатым.

— Не бойся, я не причиню тебе зла, — нежный голос переливался журчанием горного ручья.

— Снова грустишь о ней? — неожиданно раздался рядом мелодичный голос.

— Это я возьму на себя, — в нежном голосе зазвучали твердые нотки.

— Я принесла, — раздался взволнованный голос Айвелинн. Она возникла из воздуха и протянула юноше пучок голубой травы.

— И прошу тебя, будь осторожен! — голос Айвелинн чуть дрогнул.

— Алан, почему ты сражался один? — в голосе брата прозвучал укор. — Отчего никого не позвал на помощь?

Ему недоставало изменчивых аметистовых глаз, чарующего мелодичного голоса, веселого смеха и лукавой улыбки.

Алану послышалась грустная нотка в нежном голосе феи.

— Ты звал меня, Маклауд. Зачем? — в хрипловатом голосе, впрочем, не слышалось удивления.

— Зря ты вмешался, келпи, — голос Айвелинн стал холоднее льда. — Люди должны жить с людьми. Таким, как ты, не следует…

— Ты забываешь, кто я.… — нежный голос дрогнул, во взгляде появилось смятение. — Феи не должны любить смертных…

— Ты предрешил свою судьбу, — ее бесплотный голос звучал где-то вдалеке, — но избрал непростой путь. И тебе еще предстоит важный выбор. Смотри, не ошибись!

В полупустом салоне автобуса неожиданно кто-то отчетливо произнес прямо над ухом: «Туманный мост». Голос был полностью лишен интонаций, будто вообще не принадлежал человеку.

— Яточка, иди завтракать! — раздался бодрый голосок Кофуку.

— Привет! — раздался бодрый голос Влада. — Гулять пойдешь?

Только он успел отдраить кастрюлю, как послышался звук открывающейся двери, а вслед за ним раздался голос матери:
— Сева, ты дома? Меня пораньше с работы отпустили. А что это у нас горелым в доме пахнет?

Алан потер глаза, он уже несколько часов стоял у руля.

Алан открыл глаза.

Он закрыл глаза и почти мгновенно уснул.

Неожиданно юноша открыл глаза и на мгновенье зажмурился, словно хотел отогнать сновидение.

Наконец Катриона вцепилась в его плечи, зажмурив глаза.

Он открыл глаза и увидел знакомое веснушчатое лицо.

Мы будто бы случайно проедем мимо и попадемся ей на глаза.

Возможно, и фотография попалась на глаза не случайно.

Через пару минут перед глазами появилась знакомая картина — тонкие спицы тросов и узкая дорога между ними, уходящая в густой туман.

Каждый раз, когда сажусь на поезд в Синдзюку, ищу тебя глазами и не нахожу.

На мгновенье наши глаза встретились — мне показалось, ты меня узнала.

Я буду искать тебя глазами повсюду — в поездах, на переходах, в парках.

Время тянется бесконечно медленно, теперь перед глазами проносятся вагоны встречного состава.

Бишамон попыталась стряхнуть с себя остатки странного кошмара, но перед глазами по-прежнему маячило отвратительное лицо разъяренной фурии.

Ято открыл глаза.

…Я с криком открываю глаза.

Артем открыл глаза — черно-белая графика комнаты в бледном утреннем свете.

Артем нащупал мобильник рядом с подушкой, потер глаза и посмотрел на экран — до сигнала будильника оставалось пятнадцать минут.

Возможно, и фотография попалась на глаза не случайно.

Через пару минут перед глазами появилась знакомая картина — тонкие спицы тросов и узкая дорога между ними, уходящая в густой туман.

Серые глаза сверкнули сталью.

Алан снова собрался было отмахнуться, но заметил в карих глазах брата хитрый огонек.

На лице девушки появился румянец, в глазах искрились озорные огоньки.

Сине-зеленые глаза задумчиво смотрели в море.

Сияющие аметистовые глаза смотрели на него с любопытством.

— Хорошо, — аметистовые глаза стали серьезными.

Девушка крепко вцепилась в белоснежную гриву, голубые глаза расширились от страха.

Девушка только кивнула, но в голубых глазах промелькнуло что-то сродни признательности.

— Я буду поддерживать заклятие, сколько понадобится, — аметистовые глаза вспыхнули.

В фиалковых глазах появился знакомый озорной огонек.


В сине-зеленых, как морские глубины, глазах стояли слезы.

Айвелинн вдруг почувствовала комок в горле, в глазах защипало.

Темные глаза злобно уставились на Артема.

Артему показалось, что в карих глазах промелькнул страх.

Но на переходе мне на мгновение почудилось, что радость зажглась в твоих глазах.

Мне не были так страшны боль и тьма, как глаза бога-разрушителя — два яростно пылающих аквамарина.

Он не изменился за века, я вижу все тот же холодный огонь аквамариновых глаз.

Холодные аметистовые глаза с ненавистью буравят меня взглядом.

Глаза горят злобным аметистовым огнем.

Я встречаюсь с ним взглядом и вижу мягкий свет аквамариновых глаз.

Я вижу страдание в глубине аметистовых глаз.

Глаза Бишамон яростно сверкнули.

Но сердце юного Маклауда волновала лишь одна.

— Моя возлюбленная — дочь вождя Макдоналдов, и скорее вечные ледники растают в горах, чем ее сердце.

Затея Айвелинн по-прежнему была ему не по сердцу.

Сердце юноши забилось чаще от звука собственного имени в ее устах.

Сердце бедной женщины обливалось кровью при мысли, что придется отдать дочь морскому чудовищу.

— И только-то? — Алан старался говорить небрежно, но сердце забилось чаще.

Почему человеческие создания всем сердцем стремятся к ней, как мотыльки на свет пламени?

Сердце забилось вдвое чаще обычного, по телу разлился огонь, воспламеняющий кровь.

Поцелуй горел на устах, фея все еще чувствовала жар страстных объятий и слышала стук согласно бьющихся сердец.

Я не должна любить Алана, и незачем разбивать ему сердце.

— Я не говорил тебе, но ее сердце мне помогла завоевать Принцесса Фей…

Принцесса испросила у Короля Фей разрешения выйти замуж за красавца-вождя, но отец был против, решив, что это только разобьет ее сердце.

Ибо материнское сердце не вынесет звука его плача.

Тросы моста проносятся мимо, острыми спицами пронзая небеса. Стук сердца. Серые тени начинают сгущаться и обретать очертания…

Сердце билось учащенно, будто он и впрямь только что крутил педали и мчался на бешеной скорости…

Сердце подпрыгнуло и часто забилось — улицу скрывала плотная пелена тумана. Наконец-то!
В сердце заполз липкий страх.

Мне казалось, я стала забывать твое лицо, но сердце забилось часто-часто, когда наши взгляды встретились.

Какое расстояние нужно преодолеть нашим сердцам, чтобы встретиться в огромном городе?

Я считаю секунды, сердце готово взорваться.

В сердце пустота, огромная черная дыра.

Сердце отбивает бешеный ритм — только бы успеть, только бы успеть…

Он не ведает жалости. Взмах меча — и крики моих детей стократно отдаются в сердце.

Взмах катаны — раздаются крики и стоны гибнущих шинки, сердце пронзает невыносимая боль.

Сердце колотилось как бешеное, в ушах все еще стоял последний крик.

Секки разлетается на части, а вместе с ним мое сердце…

Будто сердце и правда готово было разорваться.

Алан отвел взгляд и заметил рядом с собой летящий силуэт Айвелинн.

Айвелинн рассмеялась, и вдруг ее силуэт потерял прозрачность, мягкое свечение погасло.

Силуэт Айвелинн перестал светиться, и вот перед Аланом уже стояла прекрасная, но земная девушка.

Спустя некоторое время юноша увидел в темноте летящий силуэт в мягком опаловом свете.

Я пристально всматриваюсь, но не вижу тебя. Только круговорот розовых лепестков на том месте, где был твой силуэт.

Зашуршал гравий — на садовой дорожке появился знакомый силуэт в тренировочном костюме.

…Тьму разрезает серебряный луч катаны, открывая темный силуэт бога-разрушителя…

Воздух перед Аланом сгустился и принял полупрозрачные очертания Принцессы Фей. К удивлению, она оказалась высокого роста, немногим ниже его. Грациозная фигура в зеленом платье излучала мягкий свет в сгущающихся сумерках.

И вот уже впереди показались изящные очертания замка Эйлен Донанан, возведенного на маленьком островке, где некогда жил святой отшельник.

Воздух перед Аланом сгустился и принял полупрозрачные очертания Принцессы Фей.

В лунном свете возникло мягкое свечение и обрело грациозные очертания Айвелинн.

Серые тени начинают сгущаться и обретать очертания — так проступают в проявителе контуры будущей фотографии на фотобумаге…

На этот раз ему показалось, что очертания серых теней стали немного четче, чем обычно.

Тэндзин деловито устроился в кресле, положил ногу на ногу и выжидательно посмотрел на Ято поверх очков.

Влад деловито открыл йогурт, бухнул в салат и перемешал.

Влад деловито спросил:
— Что-то еще будем готовить?

Артем нащупал мобильник рядом с подушкой, потер глаза и посмотрел на экран — до сигнала будильника оставалось пятнадцать минут.

Но нет, стоило ему нажать ссылку в вотсапе, как на экране мобильника высветилась знакомая картинка.

«Би-и-ип!»
Он с готовностью схватил мобильник:
— Дешевый бог по вызову Ято слушает…

Знакомая мелодия выдернула Севку из глубокой задумчивости. Он вздохнул и взял со стола мобильник.

В плотной ледяной мгле было нечем дышать и невозможно было понять, где верх, где низ. Мокрая одежда сковывала по рукам и ногам, ему никак не удавалось выбраться из плена волн. Но перед тем, как сознание Алана окутала темная пелена, неведомая сила подхватила его и куда-то понесла...

— У заклятия есть обратная сторона. Едва его действие закончится, ты ослабнешь. Не сможешь ни рукой, ни ногой пошевелить.

Стало трудно дышать. Невозможно пошевельнуться.

Ноги вдруг стали ватными, накатила волна тягучего страха, к горлу подступила тошнота.

Он мчался все быстрей и быстрей, но мост не кончался. Туман не отступал. В сердце заполз липкий страх. Артем попытался притормозить, но ноги словно приросли к педалям и продолжали двигаться сами собой. Ужас заполнил каждую клетку тела. Со всех сторон подступили бесформенные серые тени. Стало невыносимо холодно, тысячи невидимых ледяных иголок вонзились под кожу. Он перестал чувствовать влажный запах реки, освежающий ветер на лице, напряжение мышц. Только этот абсолютный холод. Казалось, будто кто-то капля по капле высасывал из него эмоции, чувства и саму жизнь.

Скорость. Ноги крутят педали все быстрей и быстрей. Впереди только белый непроглядный туман и неясные серые тени. Тросы моста проносятся мимо, острыми спицами пронзая небеса. Стук сердца. Серые тени начинают сгущаться и обретать очертания — так проступают в проявителе контуры будущей фотографии на фотобумаге…
Артем открыл глаза — черно-белая графика комнаты в бледном утреннем свете. Сердце билось учащенно, будто он и впрямь только что крутил педали и мчался на бешеной скорости…

Тело полыхает огнем, жгучее пламя впивается в кожу. Никто не знает, чего мне стоило улыбаться и терпеть эту боль… Боль скверны. Но я не хочу потерять своих шинки, никого из моей семьи. Тьма заволакивает все вокруг…
…Мрак разрывает серебряный луч катаны, открывая темный силуэт. Мне не были так страшны боль и тьма, как глаза бога-разрушителя — два яростно пылающих аквамарина. Он не ведает жалости. Взмах меча — и крики моих детей стократно отдаются в сердце. Я вижу протянутые руки, слышу мольбы. Слезы текут по щекам, с губ срываются слова — я заклинаю его остановиться, и сама ненавижу себя за эту слабость. Но синеглазый бог погибели равнодушен и беспощаден. Я с ужасом падаю в бездну…
…Бродяга в тренировочном костюме, бог без храма и почитателей. Его не принимают всерьез. Но мне хорошо известно, кто скрывается под маской забавного хвастуна и «дешевого бога по вызову». Он не изменился за века, я вижу все тот же холодный огонь аквамариновых глаз.
Все повторяется вновь. Взмах катаны — раздаются крики и стоны гибнущих шинки, сердце пронзает невыносимая боль. Нет, я не поддамся слабости и буду биться до конца. Ято заносит меч… Вспыхивает аквамариновое пламя …
Я с криком просыпаюсь…
Ято открыл глаза. Сердце колотилось как бешеное, в ушах все еще стоял последний крик. Женский крик… Его собственный.

— Хиё-ё-ёри-и-и! — кричу я почти в отчаянии. Где же ее прячут?
Бишамон видит меня и бросается в атаку.
— Секки — призываю я Юкине. Он превращается в катану и послушно ложится мне в руку.
Придется сражаться с этой одержимой. Сейчас я даже хочу этого. Хочу убить ее. Она совсем съехала с катушек и похитила Хиёри.
Холодные аметистовые глаза с ненавистью буравят меня взглядом. Злые, сумасшедшие. Как же она отвратительна в своем безумии!
Удары! Звон клинков!
Одна из шинки выбивает Секки из рук и тут же три светящиеся грани отрезают меня от внешнего мира. Я беспомощен и безоружен.
Бишамон приближается. Юкине-Секки встает на ее пути. Я вижу, словно в замедленной съемке, как она поднимает огромный меч и наносит удар. Глаза горят злобным аметистовым огнем. Секки разлетается на части, а вместе с ним мое сердце…
— Юкине-е-е!!!
…Я с криком открываю глаза.
Бишамон села в постели и тут же задохнулась от приступа острой боли в груди. Будто сердце и правда готово было разорваться. <…>
Она попыталась стряхнуть с себя остатки странного кошмара, но перед глазами по-прежнему маячило отвратительное лицо разъяренной фурии. Ее лицо.

Утро началось как обычно. Ято проснулся в холодном поту, а затем долго лежал с открытыми глазами, стараясь выкинуть из головы навязчивый кошмар.

Алан открыл глаза. На миг его ослепила огненная стрела, прорвавшая черную бархатную тьму, а затем раздался оглушительный грохот. <...> Алан вскочил, стряхнув остатки кошмарного сна. И едва не свалился на палубу, однако успел ухватиться за мачту.

Неожиданно юноша открыл глаза и на мгновенье зажмурился, словно хотел отогнать сновидение.

В его памяти всплыли картины из детства — они с Грейгом спозаранку бегут к местному кузнецу, брат кует подарок для девочки, которую прозвал uiseag (жаворонок). Она и правда похожа на маленькую птичку и очень мелодично поет старинные баллады звонким голоском… Грейг нерешительно мнется и никак не осмелится отдать девочке слегка кривоватую поделку. И тогда Алан шепчет ему на ухо: «Вперед, Маклауд!» и легонько подталкивает локтем…

Вчера я встретил тебя в поезде на линии Яманотэ. <…> Почему у меня такое чувство, будто уже видел тебя раньше? Может быть, во сне?

Почему мне кажется, что мы когда-то уже встречались? Я ничего не знаю о тебе, даже имени. И все же такое чувство, будто сегодня мы увиделись вновь после долгой разлуки.

Сегодня мне снился сон. Кажется, он связан с тобой. Хотя, когда я проснулась, ничего не смогла вспомнить, осталась только смутная тоска. <…>
Я так давно тебя не видела и уже сомневаюсь, что та наша встреча произошла на самом деле.

Солнечный день, яркое голубое небо и кружащие в воздухе лепестки — все казалось нереальным. Может быть, ты только мираж? Меня охватило странное оцепенение.

Мы прошли мимо друг друга, словно во сне.

Ты шел навстречу по переходу. Я двигалась словно во сне. Ты не остановился и ничего не сказал. Почему? Почему я сама не окликнула тебя?

Уже больше года ему почти каждую ночь снился один и тот же сон. И каждый раз казалось, что там, за туманом ждало что-то очень важное. Что-то способное изменить жизнь раз и навсегда. Но сон всегда обрывался, оставляя в душе смутную тоску.

Фотография магнитом притягивала взгляд и будто дразнила тайной за сумрачной завесой.

Чисто из праздного любопытства он открыл вторую ссылку и... Его словно ударило током. Подвесной мост на экране уходил в густой туман. Симметричная геометрия тросов и темная фигурка человека на велосипеде в самом начале пути. Мост из снов! Туман! И даже велосипедист, которым вполне мог быть сам Артем. Но как? Как фотограф проник в его сны?! Или, наоборот, это Артему снилось реальное место?

Ощущение, что за туманом ждет новый лучший мир, не пропадало. Артем не знал, почему был так в этом уверен. В реальности, наверняка, место совершенно обычное. <...> Но если мост существовал на самом деле, тогда и сны были не просто так. Возможно, и фотография попалась на глаза не случайно. Вдруг сама судьба давала ему шанс?
Нет, пожалуй, не стоило думать об этом всерьез. Так и с ума сойти недолго.

В полупустом салоне автобуса неожиданно кто-то отчетливо произнес прямо над ухом: «Туманный мост». <...> Голос был полностью лишен интонаций, будто вообще не принадлежал человеку.
Артем похолодел. Неужели он сходит с ума? Сейчас окажется, что и фотографии никакой не было.