Просто Ханя

Неинтересно писать о счастье,
Счастливый скучен для книжной полки, -
Давай загоним счастливых в чащу,
И пусть счастливых кусают волки.
А чтоб дела были в меру плохи,
То пусть волков искусают блохи.

© Олег Ладыженский

Повинуясь трансцендентальному посылу астральной проекции многомерного надмозга, шла Саша по шоссе и сосала сущее с горла бутылки Клейна, и не было больше над ней никакого абстрактного циклического сознания. Она увидела перекресток с темным зеркалом, и в зеркале этом ничего не отражалось. Казалось, хоть оно и темное, но даже в темноте под ним много разного мутного стекла и света. Перспектива эзотерического пролегомена просачивалась через сетку проекций, и сумерки объяли ее. Дальше она уже шла сама, ориентируясь исключительно по догадкам и следуя сплетениям голых ветвей над головой.
Падал прошлогодний снег. Траурными белыми хлопьями обрывков познания кружила ночная метель за стенами навороченных небоскребов. Они оседали на плечах, волосах, тонким слоем покрывали незрячие глаза. Саша поежилась под колыханием ветра, дующего с границ подпространства, что мерцало на горизонте. Скоро ей предстояло впервые туда выйти. Ей доверили честь стать тангдой, а значит, все было очень серьезно. Сверкалось.

После того, как [Героиня] позавтракала, она не вернулась в свою комнату, а ...взяв книгу, начала внимательно читать ..на обложке было написано «Избранные произведения Мао Цзэдуна».
{герой удивляется выбору книги для легкого чтения}
[Героиня] заметила его пристальный взгляд, но продолжила чтение:
— Довольно занимательная книга.
Хотя некоторые моменты сильно отличались от принятого в ее время, [Героиня] не могла не восхищаться этим.

Си Ю тщательно и всесторонне обследовали. Как и ожидалось, в больнице не смогли обнаружить причину ее болезни... Неудивительно, что они не могли этого понять. В конце концов, даже она, как автор, не могла ясно объяснить, какая болезнь была у девушки. Короче говоря, это была некая неизлечимая болезнь, от которой она не умрет.

Незнакомые слова, странные термины, понятность текста, контекст и сноски, коньяк и бренди
Вчера наш коллега по перу / клавиатуре Александр Рудазов опубликовал в своем блоге на Author.Today пост под названием «Понятность или аутентичность?», где задается вопросом: «Что важнее: понятность или аутентичность?» Речь идет об малоизвестных широкому читателю или вовсе авторских терминах, словечках, названиях и т. д. в книгах фантастики и фэнтези. Насколько допустимо / оправдано / желательно / нежелательно их употребление?
Из нашего развернутого мнения / комментария по этому вопросу и получился данный пост:
Некоторое количество авторских — или исторических / специальных / специфических словечек и терминов зачастую придает книге ту самую аутентичность / достоверность, создает колорит и атмосферу. Но, во-первых, сами слова / термины должны интересно звучать / читаться и вписываться в некую авторскую систему / описываемый мир. А во-вторых, как верно было замечено в исходном посте Александра, тут главное не переборщить, соблюсти баланс. В идеале, большинство терминов должно быть понятно из контекста. Если, к примеру, герой поправил на голове сбившийся шаперон, то уже ясно, что это головной убор, а не обувь или, скажем, оружие. Но, если что, и сноски периодически давать можно — лично нас при чтении сноски нисколько не раздражают, а, напротив, бывают весьма интересны. Мы и сами в своих книгах ими периодически пользуемся. Но, опять же, злоупотреблять сносками не стоит. Кроме тех редких случаев, когда сноски используются как специальный художественный прием, и из них выстраивается отдельная линия действия книги / отдельный слой восприятия. Так, к примеру, построены романы Хосе Карлоса Сомосы «Афинские убийства, или Пещера Идей» и Лоуренса Норфолка «В обличье вепря». Оба романа, кстати, очень хороши, хотя и непросты для восприятия.
Разумеется, не все, но изрядную часть терминов стоит приводить к земным (если действие происходит в другом мире) или современным (если действие происходит в прошлом) аналогам. Но и тут надо знать меру и стараться избегать несуразностей и анахронизмов. Часы в другом мире вполне могут оставаться часами, месяцы — месяцами и годы — годами, а вот названия месяцев и дней недели вполне можно дать свои, специфические — но, желательно, понятные из контекста. Другой пример: в параллельном / перпендикулярном / не нашем мире герои не могут пить коньяк — если только там нет своей Франции и провинции Коньяк, где сей благородный напиток производят. А вот бренди там пить вполне могут. Персонаж, живущий в средневековье, не должен искать нужную ему информацию. Он будет искать / собирать сведения. А вот персонаж, живущий в другом мире, если этот мир технологически продвинутый, вполне может пользоваться компьютером, сетью / виртом / (информационной) паутиной и т. п. (но не Интернетом!) — и искать именно информацию.
И так далее. Примеров можно привести еще множество, но принцип, думаем, уже понятен.
И да, сейчас мы выступаем как писатели и как читатели одновременно. Нам весьма импонирует соблюдение подобного баланса в чужих книгах — и мы, по возможности, стараемся соблюдать его в своих.
Но, разумеется, тут в итоге каждый решает для себя. У каждого писателя и в каждой конкретной книге грань допустимости специфических / авторских и общеупотребительных слов и терминов своя. И для каждого конкретного читателя она тоже своя. Поэтому как ни поступи, всё равно кому-нибудь не угодишь.

Грузовик был всего в метре от его тела, и он мог рассмотреть ужасное выражение лица водителя и его бейдж.
Хм... "Грузовик-кун" - какое странное имя!