Чернее ночи (гет)

В Большом Зале, как и всегда на первое сентября, было многолюдно и шумно. Ученики радовались своему возвращению в стены родной школы, в нетерпении желая поведать друзьям о своих летних каникулах, о необычных путешествиях и других интересных событиях, а кто-то спешил похвастаться своими новыми достижениями. Словом, все было как обычно.

Вот только Панси Паркинсон, на удивление, была молчалива как никогда. За все это время она не вставила ни единого колкого комментария в нелепую историю Блейза Забини, сидевшего напротив, которую тот явно придумывал на ходу. Лишь продолжала молчаливо, подперев подбородок своим маленьким кулачком, пристально смотреть на дубовые двери зала.

Драко Малфоя все не было. И, надо сказать, Панси начало одолевать беспокойство. Даже несмотря на его грубость в поезде девушка переживала за сокурсника. И так было всегда: как бы сильно тот не обижал, не задевал ее, она все равно продолжала быть рядом, лелея наивную мечту, что вот однажды он прозреет и поймет, почему же она неустанно следует за ним.

— Может ты уже перестанешь прожигать эти двери взглядом? — легко толкнув ее в плечо, поинтересовался Теодор.

Панси, вынырнув из омута собственных размышлений, в недоумении уставилась на друга.

— Он уже здесь, — Тео кивком головы указал на Малфоя, который, меньше всего желая привлечь к своей персоне лишнее внимание, быстро передвигался по залу в сторону стола Слизерина. — Или же ты ждешь кого-то другого? — в глазах Теодора появился насмешливый блеск.

— Тебя это совсем не касается, — хмыкнула она, встряхнув головой. Тео в ответ лишь усмехнулся и пожал плечами. — Ну и где ты был? — спросила она у Драко, напрасно стараясь придать своему тону напускное безразличие.

Теодор отвлекся, предпочитая не слушать бессмысленных споров и не участвовать в них. И тут его внимание привлек Поттер, который придерживал у носа платок и стремительно направлялся к Гриффиндорскому столу. Наверное, когда-то этот жалкий кусок ткани был белоснежного цвета, но сейчас приобрел багрово-алый оттенок из-за крови его владельца. Вот Нотт и нашел причину опоздания Малфоя.

— А кто ты мне, чтобы я отчитывался перед тобой? — огрызнулся Драко, занимая свободное место, рядом с Блейзом.

Сокурсники и другие студенты Слизерина, что сидели в непосредственной близости от них, с любопытством уставились на двух старост факультета. Драко прожигал однокурсницу таким же взглядом, каким она ровно две минуты назад всматривалась в двери Большого Зала. Он словно ожидал от нее в ответ чего-то едкого и колкого, но та, поджав губы, просто произнесла:

— Не хотелось одной все разъяснять первокурсникам.

В эту минуту дубовые двери с шумом отворились, пропуская вперед толпу будущих студентов Хогвартса во главе с Минервой МакГонагалл. Те в нетерпении семенили за преподавателем трансфигурации, ожидая церемонии Распределения. Некоторые из них с любопытством поглядывали по сторонам, гадая, за каким столом им посчастливится сидеть этим вечером, в какие цвета придется облачиться завтра. Кто-то радостно махал маленькими ладошками своим старшим братьям или сестрам, надеясь, что те будут помогать в учебе и защищать от задир.

Малфой ничего не ответил на короткую фразу Панси. И вместе со всеми переключил все свое внимание на церемонию Распределения, лишь изредка бросая косые взгляды на Панси, которая явно демонстративно игнорировала его, делая вид, что очень заинтересована беседой Теодора и Дафны.

Что он мог сказать? Драко знал, что сильно задел ее там, в поезде. Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то произносил эти дежурные слова сочувствия, сожаления, скрывая за этим свое презрение. Да, где-то отдаленно он понимал, что никакого подтекста во фразе Панси не было. Но жалость... Ох, как же он ненавидел это. Жалость к его персоне всегда была противна Малфою. И ему думалось, что Панси была одной из тех немногих, кто понимал это, ведь знала Драко с детства. Но, как оказалось, он ошибся в своих суждениях о мисс Паркинсон.

Теодор был одним из тех немногих, кто предпочел бы не слушать речь директора. Никакие разглагольствования Дамблдора о силе света не могли подарить подростку, который, по-юношески ссутулив свои плечи, сидел за столом, некую надежду на нечто светлое в конце. Его отец частенько повторял: «Надежда — путь к страданиям». И Тео был полностью согласен с его словами.

Да что ему известно? Не он присутствовал на том подобии древнего ритуала, после которого на предплечье Теодора стали красоваться череп со змеей. Не он испытывал тот недюжинный страх перед подобием человека, стараясь как можно глубже закопать это неприятное чувство, дабы не опозорить честь семьи. Еще больше, чем это сделал Себастьян Нотт. Тогда что он может знать? По его словам, сделать правильный выбор так просто, но на деле же это практически невозможно.

Да и Шляпа подпортила настроение своим завываниями, призывая быть сильными в эти темные времена. Да что они все могут знать?! Она пылится на одной из многочисленных полок в кабинете Дамблдора и совершенно ничего не знает о мире там, за окном.

Когда же с формальностями было покончено, наступила пора ужина, время, о котором втайне мечтала половина студентов Хогвартса. Директор, завершив свою речь, хлопнул в ладоши и тотчас тарелки заполнились изобилием разной еды.

На этот раз столы буквально ломились от лакомств и изысканных яств. Да, эльфы постарались на славу. Вот только Теодор снова был одним из немногих, кому и кусок в горло не лез. Увы, воспоминания о той самой ночи отбивали всякий аппетит. И, судя по пустым тарелкам Драко и Дафны, они придерживались того же мнения.

От скуки парень начал бегло оглядываться по сторонам пока его взгляд сам не остановился на Айрин Уолш. Та лениво ковырялась вилкой в своей тарелке, лишь изредка приподнимая голову, когда ее соседка обращалась к ней. Она была такой грустной и задумчивой.

Его от природы пытливый ум ужасно интересовала история этой тихой и, как ему показалось на первый взгляд, немного замкнутой девушки. Почему он услышал о внучке Сеймура только в этим летом, хотя она вот уже шестой год обучалась в Хогвартсе? И почему, по словам сэра Уильяма, этот год будет необычным для нее? От чего ее нужно оберегать? В его голове было немало вопросов, но ни на один из них он не мог найти ответа.

Продолжая нагло разглядывать Айрин, Теодор и не заметил, как Дафна, с которой он беседовал буквально пять минут назад, быстро проследила за его взглядом. Ей совсем не понравилось то обилие внимания, которое друг уделял этой серой мышке. Не нравилась и та неприятная мысль, которая уверенно зрела в ее голове. Теодор еще не знал, как опасно было злить давно влюбленную девушку, как сильно задевается ее самолюбие в такие минуты и чем чревато это ужасное чувство.

* * *

Все вокруг пересказывали друг другу свои летние каникулы, непременно пытаясь добавить такие несуществующие детали, которые бы сделали их рассказ особенным, отличным от других. И только Айрин молчаливо уткнулась в свою тарелку, ибо рассказать ей было нечего.

Хотя ее каникулы определенно отличались от других. Они были заполнены слезами, горечью и отчаянием, а еще украшены могильными венками и траурными одеяниями. О, нет, была еще одна деталь: мрачный особняк Уильяма Сеймура и его вечно угрюмое лицо. Да, это определенно был бы рассказ, от которого захватило бы дух.

Уложив свои длинные темно-каштановые волосы на правую сторону, она словно пыталась отстраниться от разговоров Падмы Патил с другими когтевранцами, но та все время норовила вовлечь подругу в беседу. И надо сказать напрасно, ведь она продолжала уверенно молчать, изредка одаривая ее легким кивком головы.

В какой-то момент Айрин почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Это было такое неприятное чувство, от которого она ощущала себя очень уязвимой. Нахмурившись, девушка принялась оглядываться вокруг, желая отыскать того смельчака, что решился прожигать в ней дыру. Начав со стола Слизерина, Айрин не прогадала, ведь быстро наткнулась на немного насмешливый взгляд темных глаз Теодора Нотта.

Парень тотчас вскинул брови и его рот искривился в самодовольной ухмылке. Ей не оставалось ничего другого, как одарить его в ответ своим фирменным чуть сощуренным презрительным взглядом. Демонстративно отвернувшись от него, Айрин была почти уверена в том, что Нотта лишь позабавила ее реакция.

Когда же этот, казалось бы, бесконечный ужин был окончен, все студенты двинулись в сторону дверей. Старосты факультетов уже забрали первокурсников, но от этого в зале не стало менее многолюдно и тихо.

В дверях Айрин под локоть подхватила Чжоу Чанг, которая, как и всегда, была в окружении своих подружек-болтушек, что шли чуть поодаль. Уолш никогда не испытывала к ним особой симпатии, но и не выражала своей антипатии, пытаясь сохранять видимость нейтралитета, вряд ли напоминавшего дружбу.

— Как ты держишься? — напрасно Джоу пыталась придать своему тону хоть какой-то участливости, Айрин знала, что за этим нет и тени искренности.

— Нормально, — слабо кивнула она в ответ.

— А как тебе живется у нового родственника? — Уолш и не думала, что новость о ее переезде в поместье Сеймуров так быстро разнесется по школе.

— Нормально, — все тем же тоном ответила Айрин.

Джоу недовольно поджала губы. Она, надо признать, ожидала куда больше эмоций со стороны сокурсницы. Наивно полагала, что та начнет плакаться ей, рассказывать о своих печалях. Чанг хотела таким образом заслужить доверие в глазах Айрин, чтобы иногда, а может и чуть чаще, чем иногда, использовать его в своих целях.

— Твой дед не погладит меня по голове, если ты умрешь с голоду, — знакомый голос заставил Айрин вздрогнуть от неожиданности и застыть на месте, как каменное изваяние. Джоу замерла вместе с ней, начав с любопытством поглядывать то на однокурсницу, то на слизеринца.

Нотт. Неужели он преградил ей путь только для того, чтобы сказать эту нелепую фразу? И для чего?

— Разве тебя наняли в качестве няньки? — хмыкнула Айрин, раздраженно посмотрев на Теодора.

— Я должен оберегать тебя от напастей. Даже если самая большая напасть для тебя — это ты сама.

— Моя самая большая напасть — это ты, — фыркнула Айрин.

— Увидимся завтра, мисс Уолш, — на его лице снова заиграла эта ухмылка, которая уже порядком ей надоела.

Не дожидаясь ее ответа, Теодор двинулся в противоположную сторону, тем самым освободив когтевранкам путь.

— И это весьма прискорбно, мистер Нотт, — бросила она ему вслед, на что парень обернулся и одарил ее каким-то неопределенным взглядом.

Но в этот момент Джоу, которой уже не терпелось поскорее расспросить сокурсницу о произошедшем, потянула ее дальше по коридору. Ее подружки едва поспевали за ними. Что может связывать тихоню Уолш и предмет воздыхания многих студенток Хогвартса? Это, определенно, должно быть очень интересно. Но Чанг подозревала, что Айрин и словом не обмолвится о случившимся. Она мало с кем откровенничает, разве что с сестрами Патил.

— И что это было? — наконец спросила она, когда девушки свернули в немноголюдный и тихий коридор. От гостиной Когтеврана их отделяла только длинная винтовая лестница.

— Так просто, — хмыкнула Айрин. — Долгожданная встреча двух знакомых.

Раздражение внутри Айрин нарастало. Она не собиралась ничем делиться, тем более с такой особой, как Джоу Чанг. Но односложные ответы или молчание совсем не говорили ей о нежелании сокурсницы общаться. И чем больше Джоу выдавала вопросов, тем больше закипала от злости Айрин.

— Ну наконец-то я тебя нашла! — воскликнула Парвати, вставшая у них на пути практически у самых дверей перед гостиной. — Ты мне срочно нужна, — аккуратно высвободив руку Айрин из крепкой хватки Джоу, Патил потянула подругу вниз по лестнице, оставляя позади Чанг и ее верную свиту.

— Отлично! — Падма хлопнула в ладоши, завидев приближающихся Парвати и Айрин. — Я уж боялась, что этот монстр никогда не выпустит тебя.

— Спасибо вам, девочки, — кивнула Айрин. — Мое терпение было на исходе, — она повернулась спиной к окну, у которого они остановились, и прислонилась спиной к холодной поверхности. На улице шел дождь. Капли медленно скатывались по поверхности стекла.

— А может нам все-таки расскажешь, что от тебя хотел Теодор Нотт? — аккуратно поинтересовалась Падма, переглядываясь с сестрой, которая тотчас шикнула на нее.

Айрин посмотрела на девушек перед ней. Они дружили с самого первого курса. Да, они не были знаменитым Золотым Трио, которое каждый год попадало в какую-то историю, о которой в начале лета судачила вся школа, но они немало пережили вместе. В трудные минуты старались поддерживать друг друга. Сестры Патил особенно переживали за подругу этим летом, зная о сложной семейной ситуации, которая у нее сложилась. Разве могла она им не рассказать о величественном доме деда, который не внушал ей доверия, о странном обещании, которое дал Нотт?

— Мой дед зачем-то попросил его приглядывать за мной, — покачав головой, ответила Айрин и повернулась лицом к окну. — Не знаю зачем, но теперь он явно от меня не отстанет, точно захочет выслужиться перед дедом.

— Ты должна была приехать к нам, — мягко заметила Парвати. — Родители не были против.

— Зачем убегать от неизбежного? — она провела ладонью по стеклу. Холодно.

— Скажи, а он один из них? — тихо спросила Падма. — Пожирателей Смерти? — еще тише добавила она.

— Сборищ в особняке не было, — пожала плечами Айрин. — Но я думаю, он один из них.

В прошлом году, несмотря на все уговоры подруг, Айрин так и не вступила в ряды Отряда Дамблдора. Маленькое общество студентов, тайная организация. Созданная для чего? Сестры Патил говорили, что Поттер обучал их практическим навыкам Защиты от Темных искусств, тому, что не могла дать Амбридж.

Но Айрин подозревала, что эта организация была создана специально назло маленькой, толстенькой, постоянно разодетой в самые противные оттенки розового, вечно сующей свой нос не туда, Долорес, которая стала для Министра Магии глазами и ушами в Хогвартсе. Поттер постоянно вступал в стычки с Амбридж. Зачем? Зачем постоянно твердить о возрождении Темного Лорда человеку, который просто не верит в это? Айрин, хоть и верила Поттеру, предпочитала не участвовать в этой, по ее собственным словам, самодеятельности. Хотя, конечно, подтянуть практическую часть этого не особо любимого ею предмета не мешало бы. И все же, что-то останавливало ее от вступления в Отряд Дамблдора. И ответа на этот вопрос Айрин не могла найти и сама.

И не нужно было состоять в тайном обществе Поттера, чтобы знать о Пожирателях Смерти. Ведь этим летом о них судачила вся магическая Англия. Новостями о массовых арестах пестрил каждый выпуск Ежедневного пророка. Родителей стольких студентов Хогвартса арестовали, но самыми яркими из них были аресты Люциуса Малфоя и Себастьяна Нотта. Вот только самой Айрин не было до этого дела, ведь она этим летом все свое время проводила у постели умирающей матери.

— Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на нас? — спросила Падма.

— Конечно, — слабо кивнула Айрин. — Вы — единственное, что осталось у меня.

* * *

Этой ночью Теодор никак не мог уснуть. И когда уже окончательно утратил последние надежды забыться сном, решил спуститься в гостиную, дабы не вызывать своими постоянными ворочаньями еще большее недовольство со стороны соседей по комнате. В спальне было на удивление душно. Рука, на которой теперь красовалась Черная Метка, горела огнем. А еще воспоминания о той ночи никак не давали юноше уснуть.

Казалось, что он снова и снова проживает этот момент, когда немного кривая, как костлявая рука какой-нибудь старухи, палочка Темного Лорда касается его предплечья, как тотчас его руку прожигает страшная боль, словно внутри ломаются все кости. Но он терпел, потому что знал: так надо. Он должен стойко выдержать церемонию ради отца, который прозябает в Азкабане, ради друзей, которые напуганы не меньше него самого, и, наконец, ради себя.

И Теодору было ужасно стыдно за то, что вернувшись от Уильяма Сеймура в пустующий огромный особняк, где он теперь был полноправным хозяином, он разрыдался. Как ребенок. Но Теодор не смог совладать с чувствами и, начиная ненавидеть себя все больше и больше, продолжал давиться слезами. Интересно, будь его мать жива, допустила ли она подобное? Стояла бы рядом с Нарциссой Малфой, жутко переживая за единственного сына? Но Артемисия, очевидно, названная в честь одной из греческих Богинь, Нотт уже давно покоилась в земле.

Спустившись в гостиную, Теодор заметил чей-то одинокий силуэт на одном из диванов. Не решившись подняться обратно в душную спальню, он двинулся в сторону не спящего, как и он этой ночью, сокурсника. Это была Панси. Она, притянув колени к груди и обхватив их руками, сидела перед камином, вдумчиво вглядываясь в причудливый танец языков пламени.

— Я не хотел тебя напугать, — его внезапное появление заставило Паркинсон испуганно дернуться в сторону. — Ты позволишь сесть рядом с тобой?

Девушка неопределенно пожала плечами в ответ. И Теодор счел это за приглашение.

— Почему ты не спишь? — спросила староста.

— Не могу уснуть.

Внезапно его охватило желание обо всем поведать Панси. Да, все трое торжественно поклялись друг другу и самим себе, что ни единая душа, не присутствующая на той злосчастной церемонии, никогда и ни за что не узнает о том, что теперь их руки были осквернены мерзкой татуировкой. Что теперь им нельзя закатить рукава школьных рубашек, если будет жарко, что Теодор и Драко будут вынуждены дожидаться, когда все разойдутся из раздевалки после игры в квиддич, чтобы переодеться самим, что Дафна больше никогда не сможет надеть красивое платье с короткими рукавами, а если и выберет такое, то непременно должна будет дополнить свой образ длинными перчатками.

Но держать все это в себе просто невозможно. Да и вдруг Дафна уже успела проболтаться подруге об этом? Сам не понимая, как это произошло, Теодор закатил рукав своей пижамы, открывая Панси ужасающую тайну, которую хранили трое ее друзей.

— О, Мерлин, — взвизгнула девушка, немедленно вскакивая на ноги. Полы в гостиной были ужасно холодными, но, кажется, Панси, стоящую босиком, это совсем не беспокоило. — Она настоящая? — тяжело дыша, спросила она.

— Нет, я просто рисовал на досуге, — огрызнулся Тео, но встретившись со взглядом Панси тотчас осекся. — А как иначе? — криво усмехнувшись, спросил он, также поднимаясь на ноги.

Панси медленно приблизилась к другу, который был значительно выше нее самой. Ее тонкие изящные пальцы с аккуратным классическим маникюром потянулись к руке Теодора, на которой красовалась, если так можно сказать, Черная Метка. То ли боясь докоснуться, то ли боясь причинить боль ему, Панси так и не решилась дотронуться, остановив себя на расстоянии нескольких сантиметров.

— Кто еще? — хрипло спросила она.

— Дафна и Драко, — не скрывая, отозвался Теодор. Панси скривилась и закрыла глаза, пытаясь совладать с эмоциями. Она всегда так делала, иногда юноше казалось, что девушка про себя считает до десяти. Видимо это помогало ей сохранять самообладание.

— Тебе очень больно? — спросила она, поднимая на него свои большие карие глаза.

— Я не могу спать, — вздохнул Теодор. — Руку будто прожигает. Очень больно, — признался он.

— Да у тебя жар, — охнула Панси, едва докоснувшись его лба. — Может тебе сходить в Больничное крыло? — но она быстро осознала всю абсурдность своего заявления.

Не успел Теодор что-то сказать в ответ, как они услышали чье-то шарканье рядом с собой. Испуганно повернувшись в нужную сторону, они с облегчением обнаружили Драко Малфоя, которому тоже, как оказалось, не спалось этой ночью. Он буквально буровил их недовольным, и это еще мягко сказано, взглядом.

— Ничего не было, Драко, — тихо заметила Панси, вдруг осознав двусмысленность их с Теодором положения.

— Зачем ты ей рассказал? — зло сощурившись, спросил Малфой у Нотта. — Мы дали клятву.

— Панси никому не расскажет, я доверяю ей, — уверенно заявил Теодор.

— Но мы обещали, — Драко начал наступать на друга, загоняя того в угол. — Никто не должен знать. Никто. Никогда.

— Перестань, Драко! — шикнула Панси, пытаясь остановить Малфоя за плечо. — Ты хочешь, чтобы весь факультет сюда сбежался?

— Не лезь, Панси! — он грубо оттолкнул ее руку. — Это не твое дело.

— Но я хочу помочь, — обиженно отозвалась она.

Тут Малфой повернулся к ней лицом и ледяным тоном заявил:

— А разве мне нужна твоя помощь? — и Панси не нашла, что ответить. — Твою болтливость мы еще обсудим, — сказал он Теодору, не поворачивая к тому головы.

И, чертыхаясь и поправляя рукава своей рубашки, Драко быстро убежал прочь, перепрыгивая через ступеньки, Панси и Теодор, оставшиеся в гостиной, проводили его молчаливыми взглядами. Жалел ли Теодор о том, что открыл страшную тайну, которые трое ее друзей хранили? Наверное, нет, но вот ссориться из-за этого с Драко совсем не хотелось. В принципе с Малфоем ссориться у него совсем не было желания. А вот Панси? Второй раз за день Драко умудрился оскорбить чувства ни в чем неповинной сокурсницы, которая просто хотела ему помочь, просто потому что желала облегчить его страдания. Разве так не делают все влюбленные девушки?

— Спокойной ночи, Теодор, — наконец нарушила тишину Панси. И не дожидаясь ответа со стороны друга, двинулась к спальням девушек. Она даже не подняла головы, потому что боялась увидеть в глазах Нотта жалость. Она боялась расплакаться. Не хотела, чтобы Тео утешал ее, потому что она имела неосторожность влюбиться в самого жестокого и холодного человека.

— И тебе, — уже после ее ухода сказал Теодор, решивший еще какое-то время посидеть в гостиной. Какая разница, если он все равно не уснет?