Чернее ночи (гет)

Казалось, что густой сумрак ночи, окутывающий лица присутствующих, проникал и внутрь него самого. Теодор не чувствовал страха, да и не должен был. Нельзя было опозорить отца перед столькими людьми и самим Темным Лордом. Но холод… От него по спине у юноши пробегали мурашки. Или же это от того змеиного шепота, который нависал над ним?

Теодор повернул голову к Дафне Гринграсс. Девушка заметно дрожала, чем, вероятно, сильно разочаровала своих родителей, которые стояли чуть поодаль. Она обязательно выслушает очередную лекцию мистера Гринграсса, когда церемония закончится, и встретится с молчаливым недовольным взглядом своей матери. А ведь Теодор уже давно предупреждал ее, что следует научиться контролировать эмоции.

А вот сам король контроля эмоций стоял напротив Дафны. Драко Малфой. Бледное лицо которого не выражало ни единой эмоции. Наверное, его папочка, этот слизняк Люциус Малфой, гордился бы своим непоколебимым сыночком, если бы не прозябал в этот момент в сырой камере в Азкабане.

Ну, а его мать, Нарцисса Малфой, стоявшая рядом с супругами Гринграсс, очевидно, была единственной, кто наблюдал за этим таинством с долей недоверия и тенью страха, которые тщетно пыталась скрыть от окружающих за ледяной маской, лишенной каких-либо эмоций. Иногда она посматривала и на Теодора, который с момента смерти своей матери часто гостил в их поместье, который, насколько это возможно у слизеринцев, был дружен с ее сыном Драко. Теодор уважал леди Малфой. Он был благодарен той за ее практически материнскую заботу о нем.

Интересно, а гордился бы Теодором его отец, Себастьян Нотт? Скорее всего, он был бы рад, что именно его сына избрали для такой «великой чести». Вероятно, он бы хотел, чтобы этот факт искупил его грехи перед Темным Лордом. Вот только Себастьян, увы, был заточен в Азкабан вместе с отцом Драко, не видел и даже не знал об этой «особенной ночи».

На протяжении всего последнего месяца им неустанно твердили о том, что они — избранные. Сам Темный Лорд среди сотни отпрысков аристократических семей выбрал именно их троих. А это, по мнению родителей, должно было значить многое. Но Теодор не испытал никакой радости, когда бледная костлявая рука указала на него. Молодой человек прекрасно понимал, что однажды его левое предплечье будет изуродовано Черной Меткой, что Волан-де-Морт потребует присягнуть ему на верность, но он и предположить не мог, что это случится так скоро. Почему именно сейчас? Зачем?

Раздался протяжной гудок, который вернул Теодора в реальность. Из трубы Хогвартс-экспресса повалил серый дым, скрывающий печальные лица оживленно машущих родителей, чьи дети впервые отправились в Хогвартс. Поезд медленно начал свое движение.

Нотт помотал головой, снова пытаясь отбросить мысли о предпоследнем вечере лета. Переведя взгляд с окна, он внимательно посмотрел на собравшихся в этом купе. Драко, сидевший напротив, был погружен в свои размышления, как и сам Теодор пару минут назад. Он даже ни разу не посмотрел в сторону Гойла, который неуклюже елозил на сиденье рядом с ним. А ведь мог сказать какую-нибудь колкость.

Рядом с Грегори, вальяжно закинув ноги на сиденье напротив, расселся Блейз Забини, уткнувшись носом в «Ежедневный пророк». Интересно, и что он там собрался вычитать? Место же рядом с Теодором было занято закадычным другом Гойла — таким же нерасторопным простофилей Винсентом Крэббом.

Наверное, их купе было единственным в этом вагоне, а может даже и во всем поезде, в котором царила гробовая тишина, изредка нарушаемая причмокиванием Гойла, жадно поедающего помадки из патоки, шелестом газеты Забини и сопением Крэбба, больше походившего на похрюкивание.

Быть может, так прошла бы и вся поездка, если бы внезапно дверь купе с шумом не приоткрылась, пропуская вперед Панси Паркинсон, которая уже успела облачиться в школьную форму. На ее мантии горделиво блестел значок старосты факультета. Вопросительно изогнув бровь, она немного удивленно окинула беглым взглядом всех присутствующих. Встретившись глазами с Гойлом, Панси вопрошающе уставилась на него, но тот лишь неопределенно едва заметно пожал плечами в ответ.

— Драко, надеюсь, ты помнишь о своих обязанностях? — немного неуверенно, что было непривычно, поинтересовалась она.

— Да, — рассеянно кивнул Малфой в ответ, не отвлекаясь от окна.

Немного помедлив, она повернула голову к Теодору, который, как и Малфой, разглядывал красивые пейзажи, мелькавшие за окном:

— Тео, там Дафна и… — Панси на мгновение запнулась. — Ты ей нужен.

— Какой интересный способ приглашать на свидание, — подал голос Блейз, не отвлекаясь от чтения. Драко и Теодор, не сговариваясь, искоса посмотрели на него. — Надо бы взять на заметку.

— Блейз, друг мой, тебя в детстве не учили элементарным манерам поведения? — Паркинсон кивком головы указала на его ноги, закинутые на сиденье.

— Я был плохим учеником, — лукаво улыбнувшись, отозвался Забини. — Но ты можешь попытаться заняться моим воспитанием сейчас. Думаю, еще не поздно, — он игриво подмигнул той, отбросив газету к Гойлу.

— Не люблю снимать баллы у своего факультета, но ты ведь можешь и вынудить, — Панси чуть сощурила взгляд.

— А я разве нарушаю правила, дорогуша? — положив руку на грудь, Забини изобразил неподдельное изумление.

Девушка, обреченно закатив глаза, покачала головой, а затем посмотрела на Малфоя и Нотта.

— Я жду вас, — с этими словами Паркинсон, резко развернувшись на каблуках, скрылась за дверью купе.

— Обязательно расскажи потом о встрече с Гринграсс, Нотт, — хихикнул Блейз, вновь возвращаясь к газете.

— Закрой свой рот, Забини, — холодно, насколько это было возможно, произнес Драко, бесцеремонно пнув его ноги, тем самым расчищая себе путь к двери. Теодор, который двинулся следом за ним, намеренно отдавил Блейзу его левую стопу.

— Какие все нервные, — когда двери купе захлопнулись за сокурсниками, недовольно фыркнул он, потирая ушибленное место.

Теодор нашел Дафну там, куда направила его Панси. Она, ссутулив плечи, стояла, прислонившись лбом к окну, и вырисовывала на стекле какой-то невидимый непонятный ему узор. Будь здесь миссис Гринграсс, она бы непременно осудила свою старшую дочь за неподобающий для аристократки вид.

Но он — не ее родители. В отличие от них, Тео никогда не осуждал Дафну, стараясь во всем и всегда поддерживать ту. А девушка, в свою очередь, знала, что у нее всегда есть то сильное дружеское плечо, на которое можно опереться в случае чего.

— Они сильно ругались? — догадался Теодор, со вздохом подходя ближе.

От неожиданности Дафна резко встрепенулась, как лань, испугавшаяся шороха в кустах, широко распахнула глаза и шумно втянула воздух. Но увидев перед собой Теодора, спокойно выдохнула и снова повернулась к окну.

— Сказали, что я слабая, — немного помедлив, тихо отозвалась та, завершив свой невидимый узор на стекле.

Юноша не знал, какие слова подобрать, какие будут правильными. Быть может, стоило сказать, что ее родители просто черствые? Но она и без того это знала. Что им важно мнение Темного Лорда? Наверное, каждый благородный аристократ-волшебник, что некогда был среди приспешников Волан-де-Морта, мечтал выслужиться перед тем после его возрождения.

Теодор не нашел слов, а потому просто притянул ее к себе и крепко обнял. Уткнувшись носом в его твердую грудь, Дафна на миг почувствовала… Облегчение? В его объятиях было так спокойно и тепло, что девушка, в очередной раз, дала волю эмоциям. Теодор это понял, когда почувствовал намокшую ткань своей рубашки.

— Снова рыдаешь? — услышали они насмешливый противный девичий голос, больше напоминавший писк.

— Не лезь, Астория, — отстранившись от Теодора, зло бросила Дафна своей сестре, которая была младше нее на два года.

— Папочка уже пожалел, что выбрали тебя, — начала дразнить ее младшая сестра. — Я бы и то лучше справилась.

— Прекрати, — прошипел Теодор. Меньше всего ему хотелось, чтобы на ссору сестер Гринграсс сбежались зрители, которым бы стали известны подробности той ночи. Никто не должен был знать об этом. Он думал, что Астория это понимала, но, видимо, желание во всем быть лучше сестры стояло выше, чем элементарная безопасность и присущая девушкам из высшего общества природная неболтливость. — Уходи отсюда немедленно, — состроив неприятную гримасу, отвратительная девчонка фыркнула и, звонко топая своими каблучками, направилась в сторону купе, откуда доносились громкие крики и звонкий задорный смех как минимум разных шести человек.

— Порой она бывает ужасно невыносима, — со вздохом заметила Дафна.

— Порой? — он, скептически изогнув бровь, посмотрел на нее.

— Ты понял, о чем я, — улыбнулась она в ответ.

В этот момент мимо них по узкому коридору Хогвартс-экспресса одновременно решили протиснуться три студентки, судя по эмблеме на мантиях, Когтеврана. Дафна, которую одна из них толкнула локтем, бросила им что-то колкое вслед, а взгляд Теодора привлекла та, что скромно шла следом за ними.

— Здравствуй, Айрин, — кажется, он не ошибся произнеся ее имя. В ответ девушка лишь слабо повернула голову и практически незаметно кивнула.

— Ты ее знаешь? — с минуту Дафна переводила любопытный взгляд своих серо-зеленых глаз с Теодора на эту когтевранку.

— Познакомились практически перед отъездом, — пожав плечами, отозвался Теодор. — Это внучка старика Сеймура.

— Внучка? — изумленно переспросила Дафна, снова переведя свой взгляд на затерявшуюся в толпе студентов девушку с темно-каштановыми волосами. — Эта серая мышка с Когтеврана — внучка Уильяма Сеймура? — не переставала удивляться подруга.

— Откуда столько интереса? — нахмурившись, спросил он. — Ты тоже ее знаешь?

— Весь третий курс я списывала у нее трансфигурацию, а на четвертом сидела вместе на древних рунах.

— И тоже списывала? — улыбнувшись, спросил Тео, сложив руки на груди.

Дафна вместо ответа легонько ударила того в грудь. Но ответа не требовалось, ведь Теодор знал, что Гринграсс не была сильна в этом предмете и забросила его как раз после четвертого курса.

— Если бы я знала, что она внучка Сеймура…

— Ты бы спросила у нее разрешение, чтобы списывать конспекты по трансфигурации? — он весело прищурился и погладил себя по подбородку.

— Ты что же, не знаешь о дочери Сеймура? — Дафна, которой явно не терпелось рассказать эту историю, пропустила мимо ушей его реплику. — Сразу после Хогвартса она сбежала с каким-то магглорожденным в Ирландию. Уильям Сеймур отрекся от нее.

— Айрин как раз из Ирландии, — задумчиво произнес юноша.

Удивительно, и как это старик Сеймур так умело скрывал эту часть своей семейной истории? Неужели побег Андромеды Блэк вызвал куда больший резонанс в обществе, нежели поступок ее последовательницы?

Уильям Сеймур и Себастьян Нотт были давними друзьями. Еще со времен обучения в Хогвартсе. Они часто проводили время вместе, стандартно несколько раз в год выезжая на совместную охоту или рыбалку, некоторое время так и вовсе вели общее дело. После заключения Нотта-старшего в Азкабан старик Сеймур взял на себя заботы о сыне его друга. На плечи шестнадцатилетнего подростка свалилось столько всего, что Уильям просто не мог оставаться в стороне, как это сделали многие приспешники Темного Лорда, которых Себастьян ошибочно принимал за своих друзей.

В ночь после церемонии нанесении Черной Метки, Сеймур, который решил присутствовать на этом таинстве ради Теодора, предложил немного ошарашенному произошедшим молодому человеку остаться в его поместье.

— К тому же, у меня есть к тебе дело, — загадочно произнес тот, усаживаясь в свой экипаж. Теодору не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Уже в поместье Сеймура, отказавшись от его предложения выпить вместе с ним огневиски, Теодор сидел в кресле, нетерпеливо теребя ткань своих брюк. Он все еще чувствовал неприятное жжение и покалывание в левой руке. Иногда ему казалось, что после очередного онемения его рука уже никогда не будет функционировать полноценно. Но он терпел. Терпел ради отца, который с детства учил того, стискивая зубы, превозмогать все испытания, которые безжалостно подбрасывает судьба.

Спустя какое-то время, предварительно робко постучав, на пороге кабинета Уильяма Сеймура появилась юная миловидная девушка. Теодору она смутно показалась знакомой. Она немного испуганно оглядывала их.

— Проходи, Айрин, — холодный тон Уильяма разрезал звенящую тишину. — Теодор, познакомься с моей внучкой. Мисс Айрин Уолш, — Тео заметил, что ее фамилию он произнес с едва скрываемой брезгливостью.

С минуту юноша удивленно смотрел на нее, а затем, поднявшись и подойдя ближе, поприветствовал Айрин так, как и полагается в высшем обществе. Ее тонкая холодная рука дрогнула, стоило ему только дотронуться до нее.

— Этот год будет необычным для нее, — продолжил старик Уильям. — Я хочу, чтобы ты приглядывал за ней, оберегал. Как я это сделал для тебя, для твоего отца. Выполни и ты мою просьбу, — последнюю фразу он произнес с неким нажимом.

— Безусловно, сэр, — согласно кивнул Теодор.

— Ох Мерлин, Нотт, ты снова меня не слушаешь, — звонкий голос Дафны заставил его вынырнуть из омута воспоминаний.

— Слушаю, конечно, — встряхнув головой, уверенно заверил ее молодой человек.

Они уже почти дошли до купе, в котором расположились Дафна, Панси и еще три их сокурсницы, как громкий возглас Малфоя в шагах десяти от них заставил обоих непроизвольно вздрогнуть и застыть на месте.

— Мне не нужна твоя жалость! — рявкнул тот Панси, которая ошарашенно отдернула руку от его плеча и стыдливо опустила взгляд в пол.

Смахнув со своего пиджака несуществующие пылинки, он резко развернулся. Меньше всего желая столкнуться с Драко, у которого от гнева аж побагровели бледные щеки, Теодор и Дафна вжались в противоположные стены, освобождая тому путь.

Теодор робко повернул голову к Панси. Она не поднимала взгляда, продолжая стоять на месте, будто окаменевшая. Первые три года она буквально с открытым ртом слушала все нелепые россказни Малфоя, веря каждой небылице, которую он мог выдумывать на ходу. Затем, повзрослев, Паркинсон старательно пыталась не выглядеть безнадежно влюбленной дурочкой, хотя и продолжала посматривать на того своими большими карими заинтересованными глазами.

— Пожалуй, я пойду, — со вздохом произнесла Дафна, посмотрев на Теодора.

Ему не требовалось никаких объяснений, ведь он итак все понял без лишних слов. Иногда Малфой бывает просто до жути отвратителен. Он говорит гадости, порой задевая даже самых близких, но те все равно продолжают дружить с ним. Или делают вид? Никто и никогда, даже Теодор, не ставили его на место, хотя следовало бы. В чем причина? В его природном обаянии или влиянии и могуществе его отца? И если причина заключалась в последнем, то в этом году, учитывая события июня, все должно измениться.

* * *

«Все должно измениться. Этот год не будет таким, как все остальные. Уж точно не лучше, а только хуже» — неустанно мысленно твердила себе Айрин Уолш, стоя на платформе 9 ¾ в ожидании подруг, которые, по своему обыкновению, опаздывали. Девушка подняла голову к часам, что висели на столбе, напротив которого стояла она. Без двадцати одиннадцать. А их все еще не было! Айрин недовольно цокнула язычком и нетерпеливо притопнула ногой.

Домовики ее деда, в поместье которого отныне ей придется проводить все Рождественские и летние каникулы, привезли ее к вокзалу Кинг-Кросс слишком рано. Может таков был приказ ее новоявленного родственника. Хотя, надо признать, Айрин и сама была рада поскорее покинуть этот мрачный огромный особняк. Хорошо хоть дед не решился впервые сопровождать внучку. Его присутствие на вокзале испортило бы и без того не самое радостное настроение.

Мать Айрин, Сесили Уолш, скончалась около месяца назад. А отца девушки уже давно не было в живых. Он покинул этот мир слишком рано, когда Айрин еще не исполнилось и шести лет. Девушка очень смутно помнила его. Воспоминания об отце хранились какими-то скупыми отрывками в ее голове.

Кевин Уолш был маглорожденным волшебником, а Сесили происходила из древнего чистокровного аристократического рода. Ей пришлось пожертвовать всем ради своей любви к «грязнокровке с Когтеврана». И пусть Сесили не создала такой же резонанс в обществе, как ее предшественница, Андромеда Блэк, результат все равно был один: полное отречение от родных, друзей и других близких ей людей. Пришлось начать жизнь с чистого листа, но Сесили ни разу не усомнилась в правильности своего поступка. Она предпочла любовь долгу перед отцом и обществом в целом.

После смерти Кевина Сесили вместе с дочерью продолжали жить в их небольшом, но таком уютном домике на востоке Ирландии. В славной деревушке, население которой составляло не больше двух тысяч жителей, было всего три семьи волшебников, одной из которых были и Уолшы. Живя неподалеку от горных массивов, что носили название Уиклоу, мать и дочь частенько прогуливались по холмам вдоль берега реки, иногда добираясь до долины Глендалох.

Сесили и Айрин, будучи единственными близкими людьми друг для друга, были необычно сильно привязаны к друг другу. Но все хорошее никогда не бывает вечным. Последний год Сесили боролась с болезнью, которую маглы именовали опухолью.

«Какая ирония! Быть волшебницей и умереть от рака!» — в голове Айрин до сих пор отчетливо был слышен противный писклявый голос тетушки Адэлэйды, старшей сестры ее отца. То ли от зависти, что она, в отличии от брата Кевина, оказалась совершенно обычной, то ли от личной неприязни к Сесили, но Адэлэйда отказалась взять опеку над единственной племянницей. Айрин не знала, как именно это произошло, но однажды утром тетя заявила:

— Собирай вещи, отныне ты будешь жить со своим дедом.

— С кем? — удивилась она, от неожиданности выронив ложку, которую держала в руках. — Но я думала, что ты возьмешь меня к себе.

— Еще чего, — недовольно фыркнула Адэлэйда, положив грязную посуду в раковину.

— Мне своих семерых хватает! — она всплеснула руками и демонстративно закатила глаза. — Отец твоей покойной матери согласился стать опекуном для тебя. Радуйся, глупая, будешь жить в достатке.

— Но это мой дом… Как же я теперь… Он не признавал меня… Как? Почему? — затараторила Айрин.

— Ну перестань же! — одернула ее Адэлэйда. — И без тебя голова раскалывается.

Вечером следующего дня обе стояли на пороге величественного, но такого пугающего огромного особняка. Тетя Адэлэйда испуганно дернулась в сторону, когда дверь открыл один из домовиков. Она никогда прежде не сталкивалась с этими существами.

— Мы к хозяину, он нас ждет, — неуверенно ответила она на вопрос домовика. — Что это за уродец? — шепотом поинтересовалась женщина у племянницы, когда эльф жестом пригласил их внутрь и, щелкнув пальцами, исчез.

— Что-то вроде слуг для волшебников, — это была самая многословная фраза, которую Айрин произнесла за все время их поездки.

— Добрый вечер, — поприветствовал их хозяин дома.

Обе гостьи повернулись и увидели перед собой представительного пожилого мужчину, облаченного в темно-серый костюм в едва заметную полоску. На рукавах его пиджака сверкали явно очень дорогие запонки, быть может, даже фамильные, передающиеся из поколения в поколение. Его седые волосы были аккуратным образом уложены на левую сторону.

— Как добрались? — учтиво поинтересовался он.

— Хорошо, спасибо вам, что оплатили нашу поездку.

Адэлэйда верно подумала, что мир волшебников застрял на уровне развития Средних веков, а потому решила выказать уважение к хозяину дома при помощи реверанса. Глубокого реверанса. Тете едва удалось устоять на месте. Но Уильям Сеймур даже бровью не повел от нелепой выходки тетки. Все его внимание было сосредоточено на Айрин. Очевидно, внимательно разглядывая свою внучку, он пытался определить, какие из ее черт достались от его единственной дочери Сесили.

— Пройдемте в гостиную, прошу, — Уильям вытянул руку, пропуская дам вперед. — Чаю? — предложил он, указав на кресла, которые стояли в глубине шикарно обставленной комнаты.

— И три ложки сахара, — попросила Адэлэйда, бесцеремонно плюхнувшись в одно из кресел. Айрин, закатив глаза, заняла свободное рядом с ней место и с любопытством посмотрела на деда. Судя по всему, ему уже начало не нравиться вульгарное поведение тети.

«Надеюсь, он не запустит в нее Авадой» — подумала девушка. — «Достаточно будет заставить тетушку давиться слизнями».

Айрин показалось или уголок его губ и вправду дернулся в едва заметной улыбке? Неужели он прочитал ее мысли? Но... Наверное, желание кинуть в тетушку какое-нибудь противное заклинание написано у нее на лбу.

— Итак, раз уж отныне Айрин будет жить со мной, что будет с имуществом, наследницей которого она является? — поинтересовался Уильям.

— Оу, но я думала, что ей не нужен будет маленький разваливающийся домик в Ирландии, если уж она стала наследницей такого шикарного имения, — Адэлэйда восторженно огляделась.

«Разваливающийся домик? Серьезно?» — Айрин скривилась. — «Наш дом простоит еще три века, если только детишки ее окончательно не разнесут его».

Девушка снова поймала на себе беглый взгляд Уильяма. Казалось, что он не особо внимательно слушает Адэлэйду, а пытается найти ответы на все интересующие вопросы в голове внучки.

«А что если запустить в него Аваду и убежать?» — продолжала мысленно произносить девушка. Встретив резкий недовольный взгляд Уильяма, она улыбнулась правильности своей догадки. — «Значит точно легилимент».

— У ее отца было завещание? — поинтересовался Сеймур, возвращаясь к сути разговора с ее теткой.

— Он не успел, — пожала плечами Адэлэйда.

— Только не лгите мне, — с нажимом произнес старик. Айрин невольно улыбнулась.

— Возможно, я немного запамятовала, — осторожно ответила женщина.

— Тогда давайте договоримся так: до своего совершеннолетия Айрин будет жить со мной. Вы же будете приглядывать за ее домом в Ирландии. После того, как ей исполнится семнадцать, она будет вольна поступать так, как пожелает. Если захочет вернуться в Ирландию, так тому и быть, — ответом ему стала слабая улыбка Адэлэйды.

Они еще немного поговорили. Айрин слушала их разговор со скучающим видом, изредка зевая. Вопросы наследства ее не особо интересовали. Куда больше ее волновало то, как она будет жить дальше без матери в этом жутком доме под одной крышей с человеком, который никогда не любил ее и вряд ли полюбит.

Айрин — живое доказательство позора, на который Сесили обрекла весь род Сеймуров своим побегом с маглом. Она — полукровка. Вряд ли ее портрет повесят среди пыльных портретов других Сеймуров. Давно умершие родственнички явно не обрадуются такому соседству и будут без устали ворчать, что непременно когда-нибудь сведет с ума всех домочадцев.

Когда все детали были обсуждены, тетя поспешила покинуть этот дом. Она изменила свое мнение об Уильяме Сеймуре в ходе разговора с ним. У нее создалось ощущение, что ему известны абсолютно все ее потаенные мысли. Это пугало. В последние минуты она и вовсе предпочитала не поднимать на него взгляда. А вдруг он читает мысли через глаза? Кто же разберет этих волшебников?

А ведь она даже не попрощалась с Айрин. Не то чтобы девушка этого хотела, просто тетя Адэлэйда была должна ей хотя бы эти объятия за то, что оставляет одну, просто подбрасывает Уильяму Сеймуру, как бездомного котенка.

— Что ж, Айрин, — начал он, когда дверь в холле с шумом захлопнулась. — Отныне ты живешь в этом доме. Придется жить по правилам, установленными здесь.

Дед протянул ей пергамент, на котором был четко расписан распорядок дня, которого, очевидно, должна была придерживаться она.

«Интересно, он и маму мучил своими глупыми правилами?» — Айрин вздохнула.

— Твоя мама также жила по этим правилам, — ответил он на ее мысленный вопрос. — Но ты ведь уже догадалась, — встретившись с ее вопрошающим взглядом, ухмыльнулся Уильям.

— Не люблю, когда у меня копаются в голове, — хмыкнула девушка, отбросив в сторону пергамент.

— Мой дом — мои правила, — развел руками воздух вокруг себя он.

— А что если не подчинюсь? — она скептически изогнула бровь.

— Тогда следующие два года тебе придется несладко.

— Полтора, — поправила Айрин, закусив губу.

— В воскресенье разрешается вставать поздно. К завтраку не обязательно просыпаться в восемь. Радуйся, что завтра как раз этот день недели.

— Вознесу хвалу Мерлину, — съязвила внучка.

— Завтра вечером я вернусь поздно, так что и ужинать придется без меня, — сообщил Уильям, откинувшись на спинку кресла, пропустив мимо ушей ее дерзость. — А теперь можешь идти. Домовики сопроводят тебя в твои комнаты.

Выдавив из себя улыбку, Айрин поднялась и, захватив регламент дальнейшего проживания здесь, направилась к дверям. Она не стала спрашивать у деда, почему он вдруг решил взять ее к себе, хотя именно этот вопрос она намеревалась кинуть ему еще в начале вечера. Все равно бы это не изменило ситуации. Отныне ей придется жить в доме, из которого когда-то стремглав бежала ее мать. И жить нужно будет по дурацким правилам, аккуратным витиеватым почерком расписанными на этом пергаменте...

Комнаты, которые дед любезно выделил для нее, действительно, были шикарными. Спальня и собственная ванная комната были совмещены между собой небольшой гостиной, в углу у окна которой стоял стол из белого дуба и шкаф в цвет ему, заполненный книгами.

На вопрос, кому раньше принадлежали эти комнаты, домовик, раскладывающий ее вещи по местам или как ему казалось верным, ответил:

— Юной госпоже Сесили, мисс.

Так значит в этих комнатах когда-то жила мама. Поддавшись внутреннему порыву, Айрин захотела поискать: быть может, где-то в ящиках или тумбочках лежало что-то принадлежавшее ей, что-то, что могла она забыть, в спешке собирая необходимые вещи, что-то, с чем скрипя сердце предпочла расстаться, покидая отчий дом, но быстро поняла, что все то, что Сесили намеренно или нет оставила в этом особняке, сожгли или выбросили, как единственное напоминание о нерадивой дочери Уильяма Сеймура.

Так и началась новая жизнь Айрин Уолш. Было непривычно подниматься по будильнику в восемь утра, учитывая, что девушка любила подолгу валяться в постели. Как оказалось, неприлично было спускаться к завтраку с еще не расчесанными волосами и в пижаме. Наверное, для того, чтобы съесть ложку творога и сделать глоток чая, необходимо вечернее платье. Ну, а если на завтрак подают омлет, то просто обязательно наличие дорогих украшений с бриллиантами.

Весь ее день отныне был подчинен строгому распорядку, она была зависима от него. Время загоняло ее в строгие рамки, которые ужасно не нравились свободолюбивой натуре Айрин. И единственная мысль, которая согревала в минуты особенной грусти и отчаяния, что совсем скоро она отправится в Хогвартс. Там ее ждали старые друзья и новые знания…

— Прости, опоздали, — тяжело дыша, на выдохе произнесла Падма Патил, староста Когтеврана и лучшая подруга Айрин.

— Это все от того, что кто-то очень долго собирается, — тем же запыхавшимся голосом заметила Парвати, ее сестра-близнец.

— Главное, что вы все-таки успели, — улыбнулась Айрин, поднимая с земли свой чемодан. — Не пришлось вам лететь в Хогвартс на метле.

— Парвати бы не долетела, — хихикнула Падма, намекнув на то, что сестра за столько лет так и не смогла научиться полету на метле. — Грохнулась бы точно.

— За твою зацепилась бы, — передразнила Парвати.

Оставалось всего десять минут до отправления поезда. Три девушки, дружно подшучивая друг над другом, протискивались мимо беспокойных родителей будущих первокурсников и некоторых студентов со старших курсов.

Внезапно, заметив в толпе знакомого юношу, Айрин замерла на месте. Это был Теодор Нотт. Прежде она редко общалась со студентами Слизерина, но многое слышала о них от других студентов. Одни девушки с ее факультета томно вздыхали при виде Малфоя, Нотта или Забини, которые, вполне вероятно, были его друзьями.

Но ей излишне бледный Малфой казался слишком заносчивым, все время прикрываясь своим папочкой. Забини же был до ужаса самоуверенным. Однажды он даже приглашал ее на свидание в Хогсмид, но Айрин хватило ума отказать. Блейз же не сильно сокрушался на этот счет, быстро найдя себе новую жертву. А вот Нотт, по мнению Уолш, был просто незаметным. Он ничем особенным не выделялся среди других студентов Слизерина. Она даже не замечала его на совместных уроках с их факультетом.

Но в один вечер ей все же пришлось обратить внимание на Теодора. За день до отъезда в Хогвартс поздним вечером эльф сообщил ей, что дед желает немедленно увидеть ее. Отложив книгу, которую она читала, когда появился домовик, в сторону, Айрин соскочила с кровати и принялась быстро одеваться в ту одежду, которую домовики специально подготовили ей на следующий день. Вряд ли старику понравится, если она заявится в его кабинет в пижаме. Тем более он, по словам Кинка, просил срочно, а учитывая его серьезную нелюбовь к опозданиям, нужно было собираться со скоростью света.

Трижды глубоко вдохнув, Айрин, стоя у двери перед кабинетом Уильяма, все-таки набралась смелости и постучала. Войдя, девушка удивленно посмотрела сначала на Сеймура, а затем на его гостя, которым оказался Теодор Нотт. Она не знала, что он делал в кабинете ее деда в столь поздний час, почему у него был такой измученный болезненный вид. Айрин практически не смотрела на него за время своего недолгого пребывания в кабинете Уильяма.

Но когда дед объявил о том, что отныне Теодор будет ее личным надзирателем, Айрин, изумленно округлив глаза, все-таки посмотрела на юношу. Он был удивлен не меньше нее самой. Сеймур попросил Нотта оберегать ее. Фактически сделал личным телохранителем. Ну и зачем ей этот нянька? Чем этот год будет отличаться от предыдущего? Вряд ли смерть матери Айрин заставит всех студентов Хогвартса обозлиться на нее так, что ей будет необходим личный защитник.

— Ну и чего ты застыла? — спросила Парвати. — Сама хочешь на метле лететь в Хогвартс?

— Нет, конечно нет, — слабо улыбнувшись, отмахнулась Айрин, возвращаясь в реальность.— Идемте.

Девушки запрыгнули в поезд.

В Большом Зале, как и всегда на первое сентября, было многолюдно и шумно. Ученики радовались своему возвращению в стены родной школы, в нетерпении желая поведать друзьям о своих летних каникулах, о необычных путешествиях и других интересных событиях, а кто-то спешил похвастаться своими новыми достижениями. Словом, все было как обычно.

Вот только Панси Паркинсон, на удивление, была молчалива как никогда. За все это время она не вставила ни единого колкого комментария в нелепую историю Блейза Забини, сидевшего напротив, которую тот явно придумывал на ходу. Лишь продолжала молчаливо, подперев подбородок своим маленьким кулачком, пристально смотреть на дубовые двери зала.

Драко Малфоя все не было. И, надо сказать, Панси начало одолевать беспокойство. Даже несмотря на его грубость в поезде девушка переживала за сокурсника. И так было всегда: как бы сильно тот не обижал, не задевал ее, она все равно продолжала быть рядом, лелея наивную мечту, что вот однажды он прозреет и поймет, почему же она неустанно следует за ним.

— Может ты уже перестанешь прожигать эти двери взглядом? — легко толкнув ее в плечо, поинтересовался Теодор.

Панси, вынырнув из омута собственных размышлений, в недоумении уставилась на друга.

— Он уже здесь, — Тео кивком головы указал на Малфоя, который, меньше всего желая привлечь к своей персоне лишнее внимание, быстро передвигался по залу в сторону стола Слизерина. — Или же ты ждешь кого-то другого? — в глазах Теодора появился насмешливый блеск.

— Тебя это совсем не касается, — хмыкнула она, встряхнув головой. Тео в ответ лишь усмехнулся и пожал плечами. — Ну и где ты был? — спросила она у Драко, напрасно стараясь придать своему тону напускное безразличие.

Теодор отвлекся, предпочитая не слушать бессмысленных споров и не участвовать в них. И тут его внимание привлек Поттер, который придерживал у носа платок и стремительно направлялся к Гриффиндорскому столу. Наверное, когда-то этот жалкий кусок ткани был белоснежного цвета, но сейчас приобрел багрово-алый оттенок из-за крови его владельца. Вот Нотт и нашел причину опоздания Малфоя.

— А кто ты мне, чтобы я отчитывался перед тобой? — огрызнулся Драко, занимая свободное место, рядом с Блейзом.

Сокурсники и другие студенты Слизерина, что сидели в непосредственной близости от них, с любопытством уставились на двух старост факультета. Драко прожигал однокурсницу таким же взглядом, каким она ровно две минуты назад всматривалась в двери Большого Зала. Он словно ожидал от нее в ответ чего-то едкого и колкого, но та, поджав губы, просто произнесла:

— Не хотелось одной все разъяснять первокурсникам.

В эту минуту дубовые двери с шумом отворились, пропуская вперед толпу будущих студентов Хогвартса во главе с Минервой МакГонагалл. Те в нетерпении семенили за преподавателем трансфигурации, ожидая церемонии Распределения. Некоторые из них с любопытством поглядывали по сторонам, гадая, за каким столом им посчастливится сидеть этим вечером, в какие цвета придется облачиться завтра. Кто-то радостно махал маленькими ладошками своим старшим братьям или сестрам, надеясь, что те будут помогать в учебе и защищать от задир.

Малфой ничего не ответил на короткую фразу Панси. И вместе со всеми переключил все свое внимание на церемонию Распределения, лишь изредка бросая косые взгляды на Панси, которая явно демонстративно игнорировала его, делая вид, что очень заинтересована беседой Теодора и Дафны.

Что он мог сказать? Драко знал, что сильно задел ее там, в поезде. Меньше всего ему хотелось, чтобы кто-то произносил эти дежурные слова сочувствия, сожаления, скрывая за этим свое презрение. Да, где-то отдаленно он понимал, что никакого подтекста во фразе Панси не было. Но жалость... Ох, как же он ненавидел это. Жалость к его персоне всегда была противна Малфою. И ему думалось, что Панси была одной из тех немногих, кто понимал это, ведь знала Драко с детства. Но, как оказалось, он ошибся в своих суждениях о мисс Паркинсон.

Теодор был одним из тех немногих, кто предпочел бы не слушать речь директора. Никакие разглагольствования Дамблдора о силе света не могли подарить подростку, который, по-юношески ссутулив свои плечи, сидел за столом, некую надежду на нечто светлое в конце. Его отец частенько повторял: «Надежда — путь к страданиям». И Тео был полностью согласен с его словами.

Да что ему известно? Не он присутствовал на том подобии древнего ритуала, после которого на предплечье Теодора стали красоваться череп со змеей. Не он испытывал тот недюжинный страх перед подобием человека, стараясь как можно глубже закопать это неприятное чувство, дабы не опозорить честь семьи. Еще больше, чем это сделал Себастьян Нотт. Тогда что он может знать? По его словам, сделать правильный выбор так просто, но на деле же это практически невозможно.

Да и Шляпа подпортила настроение своим завываниями, призывая быть сильными в эти темные времена. Да что они все могут знать?! Она пылится на одной из многочисленных полок в кабинете Дамблдора и совершенно ничего не знает о мире там, за окном.

Когда же с формальностями было покончено, наступила пора ужина, время, о котором втайне мечтала половина студентов Хогвартса. Директор, завершив свою речь, хлопнул в ладоши и тотчас тарелки заполнились изобилием разной еды.

На этот раз столы буквально ломились от лакомств и изысканных яств. Да, эльфы постарались на славу. Вот только Теодор снова был одним из немногих, кому и кусок в горло не лез. Увы, воспоминания о той самой ночи отбивали всякий аппетит. И, судя по пустым тарелкам Драко и Дафны, они придерживались того же мнения.

От скуки парень начал бегло оглядываться по сторонам пока его взгляд сам не остановился на Айрин Уолш. Та лениво ковырялась вилкой в своей тарелке, лишь изредка приподнимая голову, когда ее соседка обращалась к ней. Она была такой грустной и задумчивой.

Его от природы пытливый ум ужасно интересовала история этой тихой и, как ему показалось на первый взгляд, немного замкнутой девушки. Почему он услышал о внучке Сеймура только в этим летом, хотя она вот уже шестой год обучалась в Хогвартсе? И почему, по словам сэра Уильяма, этот год будет необычным для нее? От чего ее нужно оберегать? В его голове было немало вопросов, но ни на один из них он не мог найти ответа.

Продолжая нагло разглядывать Айрин, Теодор и не заметил, как Дафна, с которой он беседовал буквально пять минут назад, быстро проследила за его взглядом. Ей совсем не понравилось то обилие внимания, которое друг уделял этой серой мышке. Не нравилась и та неприятная мысль, которая уверенно зрела в ее голове. Теодор еще не знал, как опасно было злить давно влюбленную девушку, как сильно задевается ее самолюбие в такие минуты и чем чревато это ужасное чувство.

* * *

Все вокруг пересказывали друг другу свои летние каникулы, непременно пытаясь добавить такие несуществующие детали, которые бы сделали их рассказ особенным, отличным от других. И только Айрин молчаливо уткнулась в свою тарелку, ибо рассказать ей было нечего.

Хотя ее каникулы определенно отличались от других. Они были заполнены слезами, горечью и отчаянием, а еще украшены могильными венками и траурными одеяниями. О, нет, была еще одна деталь: мрачный особняк Уильяма Сеймура и его вечно угрюмое лицо. Да, это определенно был бы рассказ, от которого захватило бы дух.

Уложив свои длинные темно-каштановые волосы на правую сторону, она словно пыталась отстраниться от разговоров Падмы Патил с другими когтевранцами, но та все время норовила вовлечь подругу в беседу. И надо сказать напрасно, ведь она продолжала уверенно молчать, изредка одаривая ее легким кивком головы.

В какой-то момент Айрин почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд. Это было такое неприятное чувство, от которого она ощущала себя очень уязвимой. Нахмурившись, девушка принялась оглядываться вокруг, желая отыскать того смельчака, что решился прожигать в ней дыру. Начав со стола Слизерина, Айрин не прогадала, ведь быстро наткнулась на немного насмешливый взгляд темных глаз Теодора Нотта.

Парень тотчас вскинул брови и его рот искривился в самодовольной ухмылке. Ей не оставалось ничего другого, как одарить его в ответ своим фирменным чуть сощуренным презрительным взглядом. Демонстративно отвернувшись от него, Айрин была почти уверена в том, что Нотта лишь позабавила ее реакция.

Когда же этот, казалось бы, бесконечный ужин был окончен, все студенты двинулись в сторону дверей. Старосты факультетов уже забрали первокурсников, но от этого в зале не стало менее многолюдно и тихо.

В дверях Айрин под локоть подхватила Чжоу Чанг, которая, как и всегда, была в окружении своих подружек-болтушек, что шли чуть поодаль. Уолш никогда не испытывала к ним особой симпатии, но и не выражала своей антипатии, пытаясь сохранять видимость нейтралитета, вряд ли напоминавшего дружбу.

— Как ты держишься? — напрасно Джоу пыталась придать своему тону хоть какой-то участливости, Айрин знала, что за этим нет и тени искренности.

— Нормально, — слабо кивнула она в ответ.

— А как тебе живется у нового родственника? — Уолш и не думала, что новость о ее переезде в поместье Сеймуров так быстро разнесется по школе.

— Нормально, — все тем же тоном ответила Айрин.

Джоу недовольно поджала губы. Она, надо признать, ожидала куда больше эмоций со стороны сокурсницы. Наивно полагала, что та начнет плакаться ей, рассказывать о своих печалях. Чанг хотела таким образом заслужить доверие в глазах Айрин, чтобы иногда, а может и чуть чаще, чем иногда, использовать его в своих целях.

— Твой дед не погладит меня по голове, если ты умрешь с голоду, — знакомый голос заставил Айрин вздрогнуть от неожиданности и застыть на месте, как каменное изваяние. Джоу замерла вместе с ней, начав с любопытством поглядывать то на однокурсницу, то на слизеринца.

Нотт. Неужели он преградил ей путь только для того, чтобы сказать эту нелепую фразу? И для чего?

— Разве тебя наняли в качестве няньки? — хмыкнула Айрин, раздраженно посмотрев на Теодора.

— Я должен оберегать тебя от напастей. Даже если самая большая напасть для тебя — это ты сама.

— Моя самая большая напасть — это ты, — фыркнула Айрин.

— Увидимся завтра, мисс Уолш, — на его лице снова заиграла эта ухмылка, которая уже порядком ей надоела.

Не дожидаясь ее ответа, Теодор двинулся в противоположную сторону, тем самым освободив когтевранкам путь.

— И это весьма прискорбно, мистер Нотт, — бросила она ему вслед, на что парень обернулся и одарил ее каким-то неопределенным взглядом.

Но в этот момент Джоу, которой уже не терпелось поскорее расспросить сокурсницу о произошедшем, потянула ее дальше по коридору. Ее подружки едва поспевали за ними. Что может связывать тихоню Уолш и предмет воздыхания многих студенток Хогвартса? Это, определенно, должно быть очень интересно. Но Чанг подозревала, что Айрин и словом не обмолвится о случившимся. Она мало с кем откровенничает, разве что с сестрами Патил.

— И что это было? — наконец спросила она, когда девушки свернули в немноголюдный и тихий коридор. От гостиной Когтеврана их отделяла только длинная винтовая лестница.

— Так просто, — хмыкнула Айрин. — Долгожданная встреча двух знакомых.

Раздражение внутри Айрин нарастало. Она не собиралась ничем делиться, тем более с такой особой, как Джоу Чанг. Но односложные ответы или молчание совсем не говорили ей о нежелании сокурсницы общаться. И чем больше Джоу выдавала вопросов, тем больше закипала от злости Айрин.

— Ну наконец-то я тебя нашла! — воскликнула Парвати, вставшая у них на пути практически у самых дверей перед гостиной. — Ты мне срочно нужна, — аккуратно высвободив руку Айрин из крепкой хватки Джоу, Патил потянула подругу вниз по лестнице, оставляя позади Чанг и ее верную свиту.

— Отлично! — Падма хлопнула в ладоши, завидев приближающихся Парвати и Айрин. — Я уж боялась, что этот монстр никогда не выпустит тебя.

— Спасибо вам, девочки, — кивнула Айрин. — Мое терпение было на исходе, — она повернулась спиной к окну, у которого они остановились, и прислонилась спиной к холодной поверхности. На улице шел дождь. Капли медленно скатывались по поверхности стекла.

— А может нам все-таки расскажешь, что от тебя хотел Теодор Нотт? — аккуратно поинтересовалась Падма, переглядываясь с сестрой, которая тотчас шикнула на нее.

Айрин посмотрела на девушек перед ней. Они дружили с самого первого курса. Да, они не были знаменитым Золотым Трио, которое каждый год попадало в какую-то историю, о которой в начале лета судачила вся школа, но они немало пережили вместе. В трудные минуты старались поддерживать друг друга. Сестры Патил особенно переживали за подругу этим летом, зная о сложной семейной ситуации, которая у нее сложилась. Разве могла она им не рассказать о величественном доме деда, который не внушал ей доверия, о странном обещании, которое дал Нотт?

— Мой дед зачем-то попросил его приглядывать за мной, — покачав головой, ответила Айрин и повернулась лицом к окну. — Не знаю зачем, но теперь он явно от меня не отстанет, точно захочет выслужиться перед дедом.

— Ты должна была приехать к нам, — мягко заметила Парвати. — Родители не были против.

— Зачем убегать от неизбежного? — она провела ладонью по стеклу. Холодно.

— Скажи, а он один из них? — тихо спросила Падма. — Пожирателей Смерти? — еще тише добавила она.

— Сборищ в особняке не было, — пожала плечами Айрин. — Но я думаю, он один из них.

В прошлом году, несмотря на все уговоры подруг, Айрин так и не вступила в ряды Отряда Дамблдора. Маленькое общество студентов, тайная организация. Созданная для чего? Сестры Патил говорили, что Поттер обучал их практическим навыкам Защиты от Темных искусств, тому, что не могла дать Амбридж.

Но Айрин подозревала, что эта организация была создана специально назло маленькой, толстенькой, постоянно разодетой в самые противные оттенки розового, вечно сующей свой нос не туда, Долорес, которая стала для Министра Магии глазами и ушами в Хогвартсе. Поттер постоянно вступал в стычки с Амбридж. Зачем? Зачем постоянно твердить о возрождении Темного Лорда человеку, который просто не верит в это? Айрин, хоть и верила Поттеру, предпочитала не участвовать в этой, по ее собственным словам, самодеятельности. Хотя, конечно, подтянуть практическую часть этого не особо любимого ею предмета не мешало бы. И все же, что-то останавливало ее от вступления в Отряд Дамблдора. И ответа на этот вопрос Айрин не могла найти и сама.

И не нужно было состоять в тайном обществе Поттера, чтобы знать о Пожирателях Смерти. Ведь этим летом о них судачила вся магическая Англия. Новостями о массовых арестах пестрил каждый выпуск Ежедневного пророка. Родителей стольких студентов Хогвартса арестовали, но самыми яркими из них были аресты Люциуса Малфоя и Себастьяна Нотта. Вот только самой Айрин не было до этого дела, ведь она этим летом все свое время проводила у постели умирающей матери.

— Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на нас? — спросила Падма.

— Конечно, — слабо кивнула Айрин. — Вы — единственное, что осталось у меня.

* * *

Этой ночью Теодор никак не мог уснуть. И когда уже окончательно утратил последние надежды забыться сном, решил спуститься в гостиную, дабы не вызывать своими постоянными ворочаньями еще большее недовольство со стороны соседей по комнате. В спальне было на удивление душно. Рука, на которой теперь красовалась Черная Метка, горела огнем. А еще воспоминания о той ночи никак не давали юноше уснуть.

Казалось, что он снова и снова проживает этот момент, когда немного кривая, как костлявая рука какой-нибудь старухи, палочка Темного Лорда касается его предплечья, как тотчас его руку прожигает страшная боль, словно внутри ломаются все кости. Но он терпел, потому что знал: так надо. Он должен стойко выдержать церемонию ради отца, который прозябает в Азкабане, ради друзей, которые напуганы не меньше него самого, и, наконец, ради себя.

И Теодору было ужасно стыдно за то, что вернувшись от Уильяма Сеймура в пустующий огромный особняк, где он теперь был полноправным хозяином, он разрыдался. Как ребенок. Но Теодор не смог совладать с чувствами и, начиная ненавидеть себя все больше и больше, продолжал давиться слезами. Интересно, будь его мать жива, допустила ли она подобное? Стояла бы рядом с Нарциссой Малфой, жутко переживая за единственного сына? Но Артемисия, очевидно, названная в честь одной из греческих Богинь, Нотт уже давно покоилась в земле.

Спустившись в гостиную, Теодор заметил чей-то одинокий силуэт на одном из диванов. Не решившись подняться обратно в душную спальню, он двинулся в сторону не спящего, как и он этой ночью, сокурсника. Это была Панси. Она, притянув колени к груди и обхватив их руками, сидела перед камином, вдумчиво вглядываясь в причудливый танец языков пламени.

— Я не хотел тебя напугать, — его внезапное появление заставило Паркинсон испуганно дернуться в сторону. — Ты позволишь сесть рядом с тобой?

Девушка неопределенно пожала плечами в ответ. И Теодор счел это за приглашение.

— Почему ты не спишь? — спросила староста.

— Не могу уснуть.

Внезапно его охватило желание обо всем поведать Панси. Да, все трое торжественно поклялись друг другу и самим себе, что ни единая душа, не присутствующая на той злосчастной церемонии, никогда и ни за что не узнает о том, что теперь их руки были осквернены мерзкой татуировкой. Что теперь им нельзя закатить рукава школьных рубашек, если будет жарко, что Теодор и Драко будут вынуждены дожидаться, когда все разойдутся из раздевалки после игры в квиддич, чтобы переодеться самим, что Дафна больше никогда не сможет надеть красивое платье с короткими рукавами, а если и выберет такое, то непременно должна будет дополнить свой образ длинными перчатками.

Но держать все это в себе просто невозможно. Да и вдруг Дафна уже успела проболтаться подруге об этом? Сам не понимая, как это произошло, Теодор закатил рукав своей пижамы, открывая Панси ужасающую тайну, которую хранили трое ее друзей.

— О, Мерлин, — взвизгнула девушка, немедленно вскакивая на ноги. Полы в гостиной были ужасно холодными, но, кажется, Панси, стоящую босиком, это совсем не беспокоило. — Она настоящая? — тяжело дыша, спросила она.

— Нет, я просто рисовал на досуге, — огрызнулся Тео, но встретившись со взглядом Панси тотчас осекся. — А как иначе? — криво усмехнувшись, спросил он, также поднимаясь на ноги.

Панси медленно приблизилась к другу, который был значительно выше нее самой. Ее тонкие изящные пальцы с аккуратным классическим маникюром потянулись к руке Теодора, на которой красовалась, если так можно сказать, Черная Метка. То ли боясь докоснуться, то ли боясь причинить боль ему, Панси так и не решилась дотронуться, остановив себя на расстоянии нескольких сантиметров.

— Кто еще? — хрипло спросила она.

— Дафна и Драко, — не скрывая, отозвался Теодор. Панси скривилась и закрыла глаза, пытаясь совладать с эмоциями. Она всегда так делала, иногда юноше казалось, что девушка про себя считает до десяти. Видимо это помогало ей сохранять самообладание.

— Тебе очень больно? — спросила она, поднимая на него свои большие карие глаза.

— Я не могу спать, — вздохнул Теодор. — Руку будто прожигает. Очень больно, — признался он.

— Да у тебя жар, — охнула Панси, едва докоснувшись его лба. — Может тебе сходить в Больничное крыло? — но она быстро осознала всю абсурдность своего заявления.

Не успел Теодор что-то сказать в ответ, как они услышали чье-то шарканье рядом с собой. Испуганно повернувшись в нужную сторону, они с облегчением обнаружили Драко Малфоя, которому тоже, как оказалось, не спалось этой ночью. Он буквально буровил их недовольным, и это еще мягко сказано, взглядом.

— Ничего не было, Драко, — тихо заметила Панси, вдруг осознав двусмысленность их с Теодором положения.

— Зачем ты ей рассказал? — зло сощурившись, спросил Малфой у Нотта. — Мы дали клятву.

— Панси никому не расскажет, я доверяю ей, — уверенно заявил Теодор.

— Но мы обещали, — Драко начал наступать на друга, загоняя того в угол. — Никто не должен знать. Никто. Никогда.

— Перестань, Драко! — шикнула Панси, пытаясь остановить Малфоя за плечо. — Ты хочешь, чтобы весь факультет сюда сбежался?

— Не лезь, Панси! — он грубо оттолкнул ее руку. — Это не твое дело.

— Но я хочу помочь, — обиженно отозвалась она.

Тут Малфой повернулся к ней лицом и ледяным тоном заявил:

— А разве мне нужна твоя помощь? — и Панси не нашла, что ответить. — Твою болтливость мы еще обсудим, — сказал он Теодору, не поворачивая к тому головы.

И, чертыхаясь и поправляя рукава своей рубашки, Драко быстро убежал прочь, перепрыгивая через ступеньки, Панси и Теодор, оставшиеся в гостиной, проводили его молчаливыми взглядами. Жалел ли Теодор о том, что открыл страшную тайну, которые трое ее друзей хранили? Наверное, нет, но вот ссориться из-за этого с Драко совсем не хотелось. В принципе с Малфоем ссориться у него совсем не было желания. А вот Панси? Второй раз за день Драко умудрился оскорбить чувства ни в чем неповинной сокурсницы, которая просто хотела ему помочь, просто потому что желала облегчить его страдания. Разве так не делают все влюбленные девушки?

— Спокойной ночи, Теодор, — наконец нарушила тишину Панси. И не дожидаясь ответа со стороны друга, двинулась к спальням девушек. Она даже не подняла головы, потому что боялась увидеть в глазах Нотта жалость. Она боялась расплакаться. Не хотела, чтобы Тео утешал ее, потому что она имела неосторожность влюбиться в самого жестокого и холодного человека.

— И тебе, — уже после ее ухода сказал Теодор, решивший еще какое-то время посидеть в гостиной. Какая разница, если он все равно не уснет?

В отличии от Теодора, Айрин этой ночью спала крепко, словно младенец. Она быстро забылась сном, несмотря на то, что соседки по комнате еще долго болтали и хохотали, обмениваясь последними сплетнями, совсем не боясь разбудить рано уснувшую подругу. Наверное, все от того, что Хогвартс был ей домом, здесь она чувствовала себя комфортно, уютно. А в этот раз особенно, ведь собственного дома у нее не осталось.

Что будет с ее коттеджем в Ирландии? Страшно представить во что отпрыски тетушки Адэлэйды его превратят. А вдруг в день своего семнадцатилетия, когда Айрин полностью освободится от оков, в которые заключил ее дед, она вернется не в любимый маленький домик в славной деревушке, спрятавшейся в тени возвышающихся невысоких, пологих, со сглаженными вершинами гор Уиклоу, а в руины, такие, какие остались от древнего монастыря святого Кевина. Лишь стены и воспоминания. Хотя, зная собственных кузенов, от дома Айрин даже стен не останется, только воспоминания.

Тогда у нее будет дом семьи Сеймуров. Но нет, нет. Этот мрачный особняк, увешенный портретами угрюмых предков-снобов ни за что и никогда не будет ей домом! Айрин уже с ужасом представляла, как на Рождество придется вернуться туда. В свою первую ночь под крышей дома Уильяма Сеймура она, если честно, боялась, что тот войдет в ее спальню и задушит, пока она мирно посапывает в кровати. Ну это так, глупая мысль, закравшаяся в голову юной девушки с богатым воображением.

А иногда, когда деда не было целыми днями, обедая в гордом одиночестве в огромной комнате с длинным резным, наверное, жутко дорогим, столом, она представляла, как после смерти Уильяма будет все это распродавать. Каждую мелкую деталь этого ужасного помпезного интерьера она продаст. И сам дом в довесок. Тогда-то у нее точно будут деньги, чтобы отстроить то, что очень дорого ей, то, что дети тети Адэлэйды сровняют с землей за эти полтора года.

Айрин проснулась раньше всех. Меньше всего желая разбудить соседок по комнате, чтобы не толкаться в ванную комнату, девушка спокойно сделала все свои утренние дела и уже только потом позволила себе как-то шуметь, пока собиралась. Пора бы уже вставать, а иначе эти сони проспят завтрак и придётся идти на занятия на голодный желудок. А Айрин еще надо было зайти в кабинет Филиуса Флитвика, о чем он в короткой беседе попросил ее еще до вчерашнего ужина. Девушка совсем не волновалась, ведь единственной темой, на которую с ней могли вести беседы в ближайшее время, — ее состояние и как она справляется со всеми трудностями, что так внезапно свалились на нее.

— Эй, ты куда? — заспанным голосом поинтересовалась Падма, поворачиваясь на кровати.

— Флитвик просил заглянуть к нему до занятий, — застегивая застежку на своей левой туфельке и не поднимая головы, отозвалась Айрин. — Все, — улыбнулась она, подскочив на ноги. — Я ушла, увидимся на завтраке, — она двинулась к двери.

— А сколько сейчас времени? — все тем же голосом спросила Падма.

— Уже почти восемь, — ответила Айрин, дернув за ручку двери.

И тут же позади послышался громкий девичий визг. Она снова улыбнулась и невольно зажмурилась. Девочки, как всегда, проспали, сейчас начнут метаться по комнате, чуть ли не до драки деля очередь в ванную комнату и продолжая переругиваться. А ведь кто-то из них вчера наверняка дала слово, что проснется раньше всех и разбудит остальных. А вот меньше будут сплетничать по ночам.

Дверь в кабинет профессора Флитвика, по обыкновению, была открыта. Такова была позиция этого забавного, но очень мудрого мага весьма невысокого роста. Он считал, что таким образом показывает своим студентам, что всегда открыт к разговору, что даже если у вас самая маленькая и нелепая неприятность, вы все равно можете придти к нему и поделиться своей печалью. Кто-то подшучивал над Флитвиком, считая его чудаковатым, но большая часть студентов любили его, особенно за проявляемую лояльность на занятиях.

— А, мисс Уолш, — привычно писклявым голосом протянул Флитвик, завидев входящую Айрин. — Я ждал вас, присаживайтесь, — он жестом указал на пустой стул перед его столом.

— Доброе утро, профессор, — поприветствовала его Айрин.

— Кексики? — предложил преподаватель, доставая банку из первого ящика своего стола.

— Нет, благодарю вас, — учтиво отказалась девушка.

— Тогда сразу к делу, — он вздохнул, словно набираясь смелости сказать что-то и продолжил: — Я знаю о трагедии, которая постигла вас. Примите мои соболезнования, — Айрин, слабо улыбнувшись, кивнула. — И я хочу, чтобы вы знали, мисс Уолш, Хогвартс — ваш дом, где бы вы сейчас не жили, — видимо слухи о ее переезде в имение Сеймуров дошли и до педагогического состава любимой школы. — И вы всегда можете рассчитывать на мою поддержку или любого другого преподавателя.

— Спасибо, профессор, я это учту, — снова кивнула Айрин.

— Ну что же, не буду вас задерживать. Не стоит опаздывать на завтрак.

Айрин поднялась с места и, вежливо попрощавшись с профессором, двинулась к двери. Флитвик, поджав губы, проводил ее задумчивым взглядом. Он не мог без жалости вчера смотреть на одну из своих любимых студенток. Грустная, ссутулившаяся, она словно приняла на свои хрупкие девичьи плечи все тяготы жизни. Но сегодня она была бодрее. И все же взгляд ее потускнел, Флитвик это отчетливо видел. Как будто все эти несчастья лишили ее глаза озорного блеска, каким они некогда светились. Он бы хотел ей помочь, но вот только не знал как.

Когда Айрин подходила к Большому Залу ее, от природы натуру любопытную, привлекла группа младшекурсников, столпившихся у входа и о чем-то громко переругивающихся. И судя по цветам формы, это были студенты Гриффиндора и Слизерина. Все как всегда. Эти дети только одну ночь провели в Хогвартсе, а уже впитали в себя всю эту неприязнь и ненависть к факультету-сопернику, готовы буквально вцепиться друг в друга.

Будучи увлеченной этим не особо приятным театральным зрелищем, она не заметила как натолкнулась на Теодора, в буквальном смысле. Подняв голову, она уж было собиралась принести свои извинения, но увидев перед собой Нотта тотчас передумала, прикусив язык.

— Смотри, куда идешь, — буркнул он, потирая левую руку. Ну неужели она так сильно в него врезалась?

При внимательном рассмотрении Айрин отметила, как болезненно бледна его кожа, как его щеки горят нездоровым румянцем, а глаза настолько покрасневшие, словно он всю ночь учил Древние руны или писал эссе по Зельеварению. Нахмурившись, девушка, выражение лица которой приобрело холодную высокомерную маску, сказала:

— Хватит ломать трагедию, — она поджала губы. — Вы отвратительно играете, мистер Нотт.

Он медленно повернул голову к ней и посмотрел. По ее телу пробежали мурашки, да что там мурашки, каждая клеточка ее тела наполнилась ледяным ужасом. По сравнению с этим взглядом, тот, которым одарила его Айрин в начале этой весьма неприятной встречи, был равносилен обиде ребенка, которому не купили очередную игрушку. Как в шестнадцать лет можно иметь такую жестокость в глазах?

— Что здесь происходит? — наверное, внезапно появившаяся Панси Паркинсон избавила Теодора от желания метнуть Авадой в Айрин. — Только не говорите, что и вас надо растаскивать, — она искоса посмотрела на группу младшекурсников, которых она разогнала минуту назад и которые теперь обиженно семенили в Большой зал.

— Все в порядке, — процедил сквозь зубы Теодор, все еще зло посматривая на Айрин, которой уже явно было не по себе стоять вот так, практически беззащитной перед двумя слизеринцами.

Не найдя что сказать, девушка поспешила ретироваться. Не хватало из-за такой глупой стычки пропустить завтрак. Теодор Нотт не одна из причин, почему стоит уходить на занятия голодной.

* * *

— Ты уверен, что ты все мне рассказал? — хмыкнув, спросила Панси, проследив взглядом за Айрин, которая спешно продвигалась к столу Когтеврана.

— Не самое лучшее время для разговоров, — буркнул друг и двинулся к нужному ему столу.

— Его что Малфой покусал? — озвучила свою мысль она.

— Так теперь наш бледный друг перешел с овсянки на людей? — рассмеялся подошедший Блейз Забини, которого явно позабавила фраза, произнесенная Панси вслух. — Я тогда, пожалуй, сяду от него подальше.

— Ох, Блейз, — Панси впилась в его плечо своими длинными ноготками с аккуратным сдержанным, как и подобает девушке ее статуса, маникюром. Парень чуть скривился. — Давай ты не будешь бесить меня с самого утра, а я клятвенно пообещаю, что не укушу тебя сама, — полушепотом произнесла она.

— А может мне нравится, когда меня кусают? — он вскинул брови и повернул к ней голову. Расстояние между ними было около десяти сантиметров. Их взгляды встретились. Его — пошлый и насмешливый, ее — ледяной непроницаемый.

— Ты просто неисправим, — закатив глаза, покачала головой Панси.

— Даже моя мать давно махнула на меня рукой.

— Я думаю, она это сделала практически сразу после рождения, — тут же вставил колкость подошедший Малфой, не поднимая взгляда и поправляя рукав своей рубашки. — Как твой очередной отчим? Кстати, а кто он?

— На Рождество увидите, — рассмеялся Блейз, ничуть не задетый замечанием Драко, положив обе руки на плечи друзей.

— Уже в ожидании этой встречи, — Панси грубо скинула его руку и двинулась к столу.

— Она просто не выспалась? — все тем же насмешливым голосом поинтересовался Блейз, повернув голову к Драко.

— Просто ты всех бесишь, Забини, — Малфой, последовав примеру Панси, тоже спихнул ладонь Блейза за своего плеча.

— Какие же они все-таки все нервные и угрюмые, — наигранно вздохнул Забини.

В Большом зале было шумно, впрочем, как и всегда, но именно сегодня этот гул ужасно раздражал Теодора. Ему и без того было плохо. Бросало то в жар, то в холод. Есть совершенно не хотелось. И судя по обеспокоенным взглядам, которые бросали на него Панси и Дафна, его ужасное самочувствие скрывать совсем не удавалось. Интересно, почему же Драко или Дафна не испытывают подобного? Почему только у него началась эта аллергия на Черную метку? Еще и Айрин, неуклюжая девчонка, умудрилась впечататься именно туда, когда Темный Лорд ткнул своей искривленной палочкой. От отчаяния и боли хотелось кричать, но, крепко стиснув зубы, Теодор молча смотрел в свою тарелку.

Малфой прекрасно видел страшное недомогание друга, но, в отличии от девочек, сидевших напротив, свою озабоченность данным вопросом практически никак не выражал. Да, ему тоже было нехорошо какое-то время, но Теодору явно было в сто раз хуже. А главное ведь нельзя обратиться в Больничное крыло. Нужно было срочно что-то предпринять, пока весь Хогвартс не узнал о Черной метке на их предплечьях. Мысленно Драко уже в который раз обругал Нотта. Ему бы сейчас думать о просьбе, вернее, приказе, который изволил Темный Лорд поручить Малфою-младшему, а не о том, как бы снизить температуру у Теодора.

И все же, позаботиться о здоровье Нотта — первостепенная задача. Драко главный и он ответственен за успех их предприятия, они не должны подвести Темного Лорда, как это сделали их родители летом. Но на самом деле, никто не назначал Малфоя на эту должность, он сам для себя принял это. Ведь если Волан-де-Морт доверил ему такое задание, значит он доверяет Драко куда больше, чем остальным. А через два года, когда закончив Хогвартс, их ряды непременно пополнятся молодыми выпускниками, наследниками своих семей, кто-то же должен обучить их всему? Так разве это задача не для Малфоя?

Но иногда в голове у Драко мелькала мысль: может Темный Лорд доверил убийство Дамблдора ему в качестве наказания за отца? Или в наказание отцу за его проступки? Но он быстро отгонял подобные размышления от себя. Нет и нет. Просто Волан-де-Морт видит в нем потенциал, он доверяет ему больше, чем Люциусу, потому что он лучше и все. Разве это не так? Эх, бедный наивный мальчик…

* * *

Расписание нынешнего года крайне разочаровало Айрин. И если еще год назад к такой мелочи, как сдвоенные занятия со Слизерином, она бы отнеслась довольно-таки скептически, то сейчас, зная, что придется видеть Теодора Нотта чаще, чем положено, девушка негодовала. Радовало то, что хоть на занятиях по Зельеварению можно будет отдохнуть от него.

Айрин любила этот предмет даже несмотря на то, что долгие годы его преподавал вечно угрюмый, крайне недоброжелательный, а по мнению некоторых студентов, в основном с Гриффиндора, ужасно несправедливый профессор Снейп. Но в этом году директор пригласил на должность преподавателя Зельеварения некого Горация Слизнорта. А вот Снейп наконец занял место преподавателя Защиты от темных искусств, то, о чем он всегда и мечтал.

Было немного боязно идти на занятие, учитывая, что преподаватель новый. Каков он? Такой же лояльный, как Флитвик? Строг, но справедлив, как профессор МакГонагалл или же также требователен, как Северус Снейп? И именно у Когтеврана совместно с Пуффендуем первым занятием стояло Зельеварение. Им первым предстояло узнать, каков он новый профессор.

Перед студентами стоял пожилой толстый мужчина низкого роста с лысой головой и пышными усами. Ничем особенно не примечательный старик. Говорил он мягко, уверенно, внимательно вглядываясь в глаза каждого из учеников. Кто-то из студентов боязливо отводил взгляд, кто-то встречал любопытный взор преподавателя твердо. Рассказывал он очень даже интересно и увлекательно. Так что под конец занятия Айрин удалось расслабиться и выполнить задание, которое Слизнорт поручил студентам. Хотя, надо признать, не так успешно, как хотелось бы.

— Это сложное зелье, но вы молодец, мисс Уолш, — похвалил ее Гораций. — Кстати, а как поживает ваш дед? — спросил он, перейдя к другому студенту.

Айрин подняла на него свои изумленные глаза, а затем почувствовала на себе множество любопытных взглядов. Все ждали от нее ответа, в особенности потому, что эта новость интересовала многих, разве что только младшекурсникам не было до этого никакого дела.

— Вполне здоров, — сдержано отозвалась Айрин, отвернувшись к своему котлу.

— Хорошо, очень хорошо, — профессор оценил результат работы другого ученика или так прокомментировал ее ответ? — А вы знаете, мисс Уолш, мы ведь с Уильямом Сеймуром давние друзья, — с трудом выдавив из себя улыбку, девушка одобрительно закивала в ответ.

И с этой минуты она не могла дождаться, когда закончится занятие. Новый профессор превзошел ожидания студентов, но Айрин он понравился бы куда больше, если бы не стал поднимать тему ее переезда к Уильяму Сеймуру. И стоило Слизнорту объявить о том, что первое занятие окончено, как тотчас девушка выскочила из кабинета, даже не дожидаясь, пока подруга соберет свои вещи. Бежать. Неважно куда. Лишь бы убежать от собственных мрачных мыслей.

В какой-то момент она встретила на своем пути препятствие. Какая-то она сегодня рассеянная. С утра Нотт, а сейчас… Снова Нотт?!

— Да черт бы тебя побрал, Уолш! — сквозь зубы процедил Теодор. — Вас, ирландцев, учили смотреть не под ноги, а по сторонам?!

— А может это ты меня преследуешь, — фыркнула Айрин, опускаясь за книгами и пергаментами, которые с шумом разлетелись вокруг них. — Как и велел мой пресловутый дедушка.

— Делать мне больше нечего, — в тон ей ответил Теодор, тоже опустившись на корточки.

Он все еще был бледен. Казалось, у него сильный жар. И все же он начал помогать ей подбирать упавшие вещи.

— Ты заболел? — вдруг неожиданно для самой себя спросила Айрин, поднимаясь на ноги.

— Не знаю, — сдавленно отозвался Теодор.

То ли его состояние так влияло, то ли он очень резко поднялся, но перед глазами внезапно потемнело. Шум в ушах. Нотт медленно закрыл глаза. Он не слышал ничего из того, что начала говорить ему Айрин, а в какой-то момент и вовсе перестал чувствовать ее прикосновения. Все опустилось во тьму...

— Да что с тобой, Нотт? — уже в который раз нетерпеливо спросила Айрин. Ни на один ее вопрос он так и не дал ответа. А потом и вовсе грохнулся на пол. — Эй, хватит уже строить из себя, — девушка до последнего не верила, что это настоящий обморок. Но нет, Теодор Нотт действительно потерял сознание посреди пустого коридора. И вот что теперь делать?

Айрин, откинув в сторону только что собранные учебные принадлежности, опустилась перед юношей на колени. Пол холодный. Все равно. Надо как можно быстрее привести его в норму. Удар. Ее звонкая пощечина эхом отозвалась по пустому коридору. Айрин думала, что это принесет ей удовольствие, но нет. Оказалось, ударить Нотта не так уж и весело. Он весь горел, дыхание прерывистое. Что делать?

— Мисс Уолш, немедленно отойдите от мистера Нотта, — вдруг прозвучало где-то над головой.

— Профессор Снейп, я здесь совсем не причем, — тут же начала оправдываться Айрин, подскочив на ноги. — Нотт сам упал. Я думаю, он заболел, — только сейчас она заметила за спиной профессора светлую голову Малфоя.

— Идите на урок, — привычным непроницаемым тоном произнес Северус. — И в следующий раз забудьте о рукоприкладстве, — Айрин заметила усмешку на лице Малфоя. — В дальнейшем за это будут снижаться баллы, — и профессор уже не смотрел на студентку, а начал заниматься Теодором.

Со Снейпом лучше лишний раз не спорить. Айрин, недовольно развернувшись на каблучках, двинулась в нужную ей сторону, пару раз обернувшись. Во всей этой суматохе она совсем забыла о занятиях по трансфигурации. Отлично, теперь с нее баллы снимет не Снейп, а МакГонагалл. И вообще, вот она благодарность? Пытаешься помочь, а все напрасно. «В этом все слизеринцы» — недовольно фыркнув, мысленно заключила девушка.

* * *

В этом все слизеринцы. До ужаса самостоятельные. Они не умеют просить о помощи, не умеют благодарить. И какое облегчение, что декан Слизерина не требует от них благородных манер, которыми так и славятся слащавые гриффиндорцы.

Северус еще за завтраком заметил нечто неладное. Он всегда старался быть крайне внимательным к каждому, кто учился на змеином факультете. Он — наставник и советчик для любого слизеринца, на каком бы он курсе не учился.

И вот, видя, как безразлично Теодор ковыряется в своей тарелке, как жмурится всякий раз, когда кто-то повышает голос или случайно задевает его по предплечью, Снейп все понял. Это последствия той ночи, о которой ему говорила Нарцисса Блэк.

Прошел не один год, у Нарциссы уже был сын от Люциуса. Но для Снейпа эта некогда славная девушка, а теперь уже статная благородная леди никогда не будет Малфой. Он знал Нарциссу Блэк. Таковой она навсегда и останется для него.

Нарцисса просила его помочь Драко. Северус дал непреложный обет. Но еще он должен помочь Нотту. Во-первых, потому что он его студент, во-вторых, эти дети не заслужили того, чтобы справляться со всеми трудностями, которые на них свалил Темный Лорд, изуродовав руки Темной меткой, в одиночку. Им нужна помощь, поддержка, совет. И Снейп будет таковым для всех троих, для каждого студента Слизерина.

— Что-то не так с мистером Ноттом? — спросил профессор, попросив задержаться Малфоя после занятий.

И хотя ни одна мышца на лице Драко не дернулась. Первый взгляд. Растерянный. Не знающий как и что сказать. Быстро сменившийся холодной уверенностью и спокойствием. Совсем как Нарцисса. В Драко намного больше от матери, нежели от Люциуса. Но все ошибочно видят в нем лишь отца.

— Он заболел? — Северус вскинул брови вверх.

— Предполагаю, что это так, профессор.

— Очевидно, простыл в ночь перед приездом сюда? — Снейп дал понять своему лучшему студенту, что он в курсе всего происходящего.

— Думаю, да, — теперь в его голосе не было прежней уверенности. Драко гадал, откуда бы Снейпу знать об этом.

— Тогда мистеру Нотту необходима помощь, — Снейп поджал губы. — Не станем тревожить мадам Помфри.

— Вы правы, профессор, — согласился Драко.

Так они отправились на поиски Теодора. И подоспели вовремя. Они нашли его лежащим на полу посреди коридора, а над ним нависла девушка. Она казалась Драко знакомой, только он все никак не мог вспомнить, откуда ее знал. Судя по эмблеме — Когтевран. Может встречались на совместных занятиях. Может она гуляла с кем-то из его сокурсников по Хогсмиду. А впрочем, неважно. Сейчас первостепенная задача — Нотт.

Снейп влил ему какое-то снадобье, которое захватил из своего кабинета. Пускай он теперь и не преподаватель Зельеварения, это не отменяет того факта, что он отменно разбирается в этой области. А затем прочитал незнакомое Драко заклинание. И вот уже спустя пару мгновений Нотт открыл глаза. Теодор, продолжая лежать на холодном полу, ошарашенно смотрел то на друга, то на декана.

— Профессор Снейп? — сиплым голосом произнес он.

— Вы можете подняться, мистер Нотт? — спокойно и размеренно спросил Северус.

— Да, — Теодор попытался встать на ноги. Все тело гудело, болела голова, но он уже не чувствовал жара и такую жгучую боль в руке.

— Мистер Малфой, — Снейп даже не повернул головы к Драко. — Идите на урок. И если с вас попытаются снять баллы, сошлитесь на меня.

— А как же Тео? — спросил он, посмотрев на сокурсника.

— Мистер Нотт сегодня не пойдет на занятия. Ему надо отлежаться, — объявил Снейп. — Идите, мистер Малфой.

Драко послушно последовал вперед по коридору, где минут десять назад скрылась девушка, которая пыталась привести Теодора в чувства. И в отличии от нее, он даже не обернулся.

— Мой организм очень восприимчив к высоким температурам, — начал было оправдываться Тео, но Снейп его прервал:

— Не надо, мистер Нотт. Я все знаю.

Сегодня на последующих совместных занятиях со Слизерином Нотт так и не появился. Хотя Айрин, к своему собственному неудовольствию, отметила, что ждет его появления всякий раз, как дверь открывается перед очередным входящим в кабинет студентом. Его не было ни на обеде, ни на ужине. Хотя девушка, продолжая противиться самой себе, все же выглядывала его среди слизеринцев.

В какой-то момент в ее голову закралась абсолютно глупая и абсурдная идея: спросить у Малфоя о состоянии Нотта. Ведь он там был. Он может знать, чем все закончилось. Но как бы все это выглядело со стороны? Да и смог бы он ответить ей без своей очередной обидной колкости? Поэтому с этой идеей Айрин рассталась также быстро, как та созрела в ее голове.

В конце концов, если бы с Ноттом что-то стряслось, об этом судачила бы вся школа, а раз никто не перешептывается на каждом шагу, значит он в своей спальне отлеживается. Да и что может случиться от обычной простуды? На самом деле, неудивительно, что Нотт заболел. Живут эти слизеринцы в своих ужасно сырых склизких подвалах. Удивительно, как они еще всем факультетом не болеют. Хотя Айрин должна признать: Башня Когтеврана тоже не самое безветренное место. Стоит только зимой распахнуть настежь окна спальни, как тотчас в комнату налетают вихри снега.

Но больше всего Айрин любила гостиную. Казалось, что только вчера она впервые вместе с десятком ровесников, поднявшись по длинной винтовой лестнице, замерла, словно вкопанная перед дверью, у которой не было ни ручки, ни замочной скважины. Чтобы попасть внутрь, нужно постучать по ней металлическим молотком в виде головы орла — символ факультета. У всех остальных факультетов придумывался пароль, но когтевранцы были особенными, как полагала Айрин, каждый раз им задавался незаурядный вопрос. Это ли не доказательства превосходства их ума?

За этой дверью же скрывалась прекрасная гостиная, уставленная высокими деревянными стеллажами со всевозможными книгами, древними фолиантами и рукописями на старинных уже пожелтевших от времени пергаментах. Но с самого детства Айрин, дожидаясь, когда гостиная наконец опустеет, любила ложиться на один из мягких диванчиков с голубой обивкой и смотреть на завораживающий, расписанный звездами, потолок. Ее мысли уносились далеко вдаль, когда она лежала и наблюдала за этими далекими мерцающими бледными огоньками.

Но сегодня вечером шелест переворачивающихся страниц книг, негромкие разговоры, тихое хихиканье у камина и треск поленьев в камине ужасно раздражал Айрин. Еще ей казалось, что каждый сидящий здесь искоса поглядывает на нее. Неужели всем так интересен ее переезд к Уильяму Сеймуру? И, как назло, Падмы не было в Башне Когтеврана, она пошла с сестрой в библиотеку. Зря Айрин отказалась от этой идеи. Если бы составила компанию девочкам, не сидела бы здесь в одиночестве, нахохлившись, как сыч.

С шумом захлопнув книгу, которую перестала читать еще минут семь назад, лишь бездумно перелистывала страницы, Айрин подскочила с дивана и, гордо распрямив спину, вышла из гостиной своего факультета. Может ей просто казалось, что все поглядывают на нее? А может и нет…

Наверное, остаться одной — это то, что ей сейчас было необходимо. Стоило ей только выйти из гостиной, как тотчас напряжение, от которого тело было натянуто словно струна, ушло, словно его и не было. Не было этого десятка глаз, с интересом поглядывающих на нее. Была лишь она сама и тихий коридор, освещенный светом от факелов.

— Здравствуй, птенчик, — Айрин вздрогнула и замерла на месте. Будучи погруженной в свои мысли, она совсем не обратила внимания на Теодора Нотта, вальяжно развалившегося на одном из подоконников.

— Мое имя Айрин Уолш, — фыркнула она, придя в себя от неожиданного высказывания слизеринца. — Не надо называть меня птенчиком.

— А я думал, что вам, — он вытянул руку. — Девушкам, нравятся всякие ласковые и безобидные прозвища, — и снова эта усмешка. Ах, как же она ее уже раздражала.

— Другим может и да, — Айрин чуть сощурилась. — Но я, мистер Нотт, не вхожу в число ваших безмозглых воздыхательниц.

— А жаль, — Теодор наигранно состроил грустную гримасу. — С появлением тебя эта толпа преобразилась бы. Уверен, ты была бы лучшей из них, — и он подмигнул ей. Что? Зачем? Как нелепо и неуместно!

— О, — протянула Айрин. — Уверена, что это так, но мне хватает мозгов, чтобы не позволить этому произойти.

Он спрыгнул с подоконника, на котором сидел. Айрин невольно сделала пару шагов назад. Что он задумал?

— Птенчик, — рассмеялся он, примирительно подняв руки вверх. — Я всего лишь хотел поблагодарить тебя.

— За что? — нахмурилась Айрин.

— Ты не бросила меня в коридоре одного.

— И я бы с удовольствием еще раз ударила тебя, на этот раз за проявленную фамильярность, — девушка горделиво вздернула подбородок. — Айрин Уолш, запомни. И по-другому не надо меня называть.

В этот момент Айрин краем глаза заметила, как из-за поворота вышли Падма и Парвати. Очевидно, девушки замерли на месте. Еще бы! Увидеть Нотта буквально в несколько сантиметрах от нее — неслыханное диво. Что может быть общего между ними? Что может их связывать? О чем им разговаривать? Айрин Уолш и Теодор Нотт — люди из двух совершенно разных миров. Да, они учатся в одной школе, посещают одни и те же занятия, но у них абсолютно разное мировоззрение, они чувствуют по-разному, живут по-разному. И все же, такие два непохожих друг на друга человека стоят в одном коридоре и разделяет их всего лишь жалкая пара сантиметров.

— До встречи, — вполголоса произнес он, чуть наклонив голову вперед. — Птенчик.

Айрин недовольно закатила глаза и смерила Теодора таким взглядом, словно хотела испепелить его здесь и сейчас. А может и вправду кинуть в него каким-нибудь не запрещенным, но ужасно неприятным заклинанием?

И пока она размышляла над этим, Теодор успел скрыться в сумраке едва освещенного коридора. Только где-то вдалеке были слышны его шаги, с каждым мгновением уходящие все вдаль, пока и вовсе не прекратились.

— Что он от тебя хотел? Приставал? — тотчас набросились на нее с вопросами подруги.

— Глупости какие, — отмахнулась Айрин. — Станет ли Нотт общаться с полукровкой? Они же все блюстители чистоты крови, — она наигранно взмахнула руками.

— Но это не отменяет того факта, что он может как-то обидеть тебя, — Парвати поджала губы.

— Никто не посмеет обидеть меня, — заверила их Айрин. Да и саму себя тоже.

* * *

Уже на следующее утро все симптомы болезни, от которых Теодор страдал несколько дней, сняло как рукой. Будто бы и вовсе не было. Теперь единственным напоминанием о той ночи была Черная метка на его предплечье.

Насвистывая себе под нос какую-то легкую незатейливую песенку, Теодор спустился в гостиную. В комнате было немноголюдно, половина студентов уже пошла на завтрак. На диване перед камином сидели Дафна и Драко, о чем-то едва слышно переговариваясь. Завидев Тео, они умолкли, внимательно посмотрев на друга.

— Что-то не так? — спросил он, быстро начав осматривать свой внешний вид.

— Так значит Снейп в курсе? — Дафна подскочила на ноги.

— Не кричи, — Драко, сложив пальцы на переносице, опустил голову.

— Вы понимаете, чем нам это грозит? — не унималась девушка.

— Снейп не МакГонагалл, — отмахнулся Теодор. — Он такой же, как мы. Он все понимает.

— Но он… — она осеклась, переминаясь с ноги на ногу. — Это должна была быть тайна.

— Если ты не заметила, то Теодору было достаточно плохо, — Драко зло посмотрел на сокурсницу. — И благо Снейп смог ему помочь без участия мадам Помфри, — он также поднялся на ноги. — Я думал, тебе есть до него дело, — сказал он тихо, так чтобы Тео не слышал, подруге, подходя практически вплотную. — Неужели твой эгоизм помеха девичьим чувствам?

— Иди к черту, Малфой, — она стукнула своим маленьким кулачком по его груди.

— Эй, эй, — быстро преодолев достаточное расстояние между ними, Теодор попытался встать между друзьями, чтобы пресечь на корню назревающую потасовку. — Давайте не здесь, идите в дуэльный зал и решайте свои вопросы.

— Да больно надо, — усмехнулся Малфой, поправив свои манжеты. — Уж не знаю как вы, а я жутко голоден, — и с этими словами он вышел из гостиной своего факультета.

— Что он тебе сказал? — спросил Тео, когда дверь за Драко захлопнулась.

— Малфой есть Малфой, — отозвалась Дафна, шумно выдохнув.

Девушка злилась не на Драко, а на себя, ведь даже при всей его эгоистичности, он подумал о Тео, а Дафна была настолько занята своими переживаниями, что совсем не обратила внимания на страдания друга. Малфой прав. Все они, слизеринцы, эгоисты, но Дафна самая большая из всех. Если рассчитываешь на взаимные чувства со стороны молодого человека, нужно уметь ставить его интересы превыше своих, хотя бы иногда.

Теодор пришел к выводу, что подначивание Айрин приносит ему удовольствие. Очень уж его забавляла ее реакция. В Большом Зале он, практически не сводя глаз, смотрел на нее с ехидной ухмылкой на лице, что в конце концов приводило ее в бешенство. Даже если она садилась к нему спиной, он все равно продолжал свою незатейливую игру. А на занятии у Флитвика он и вовсе ей подкинул обрывок пергамента, где крайне не старательно был изображен цыпленок, который вылупляется из скорлупы. Птенчик.

И очевидно, он очень быстро довел ее до точки кипения, потому что уже на следующий день, разговаривая с Дафной перед кабинетом Слизнорта, в ожидании начала занятия, он увидел, как девушка уверенно направляется к ним, разъяренно смотря ему прямо в глаза.

— Как же ты меня достал, Нотт! — выпалила она, швырнув в Теодора какой-то книгой, уголок которой больно задел его по щеке.

— Эй, совсем сошла с ума?! — он тотчас схватился за ушибленное место.

— Ты, дорогуша, перешла все границы! — Дафна, выхватив палочку, устремила свое оружие прямиком на Айрин.

Эта потасовка привлекла внимание и слизеринцев, и гриффиндорцев. Студенты обоих факультетов принялись стягиваться поближе. Всем было интересно, что же такое могло произойти между ними двумя. Сейчас Айрин была похожа на косулю, загнанную стаей волков в западню.

— Это уже перебор, — тяжело дыша, процедила сквозь зубы она, смотря на Теодора. Если честно, то Айрин уже жалела, что в очередной раз пошла на поводу у своей природной вспыльчивости. Ну почему она снова не подумала, прежде чем делать? Сколько раз она твердила себе, что нужно взвешивать все, продумывать? Поступки, совершенные на эмоциях зачастую оборачиваются серьезными последствиями.

— Странно, такие выпады в стиле гриффиндорцев, — хихикнул кто-то рядом с ней.

— А в вашем стиле обижать ни в чем не повинных людей, — в ответ добавил кто-то явно со стороны Гриффиндора.

И пока Теодор и Айрин продолжали испепелять друг друга ненавидящими взглядами, а палочка Дафны до сих пор была уверенно направлена на грудь девушки, остальные студенты двух соперничающих факультетов вступили в словесную перепалку. И судя по тому, как один раз Айрин грубо пихнули вперед да так, что она чуть не упала на Теодора и Дафну, в какой-то момент среди шестикурсников началась нешуточная драка.

— Прекратите немедленно! — выкрикнул кто-то позади. Все обернулись.

В коридоре стояли старосты обоих факультетов, на мантиях которых красовался соответствующий значок. Малфой держался отстраненно, словно ему было все равно на происходящее вокруг. Возможно, его и вовсе забавляло то зрелище, которое развернулось в коридоре. Панси, гордо выпрямив спину, недовольно поглядывала на всех присутствующих. Рон Уизли же, явно возомнивший о себе слишком много, сунув руки в карманы, переминался с ноги на ногу, и меньше всех, на удивление, уверенной здесь выглядела Грейнджер, стоявшая чуть позади своего недалекого дружка.

— Айрин Уолш и Нотт, — фамилию Теодора он произнес с едва скрываемым презрением. Чуть ли не выплюнул. — Вас ждет профессор Дамблдор у себя.

Что Айрин, что Теодор посмотрели на него с изумлением. Все остальные же принялись с любопытством поглядывать на виновников данного происшествия. Среди присутствующих прокатилась волна удивления. Студенты принялись негромко, но достаточно слышно высказывать свое мнение, кидали колкие комментарии.

Теодор повернул голову к Панси, словно ища поддержки у нее. И она, будто бы обладая даром легилименции, негромко отозвалась:

— Иди, все в порядке, — кивнула она. — Это никак не связано с данной ситуацией.

— Не факт, — хихикнул рыжий недоносок Уизли. Теодор сжал кулаки. Иногда он понимал абсолютно непрошибаемую ненависть Малфоя к этой поганой гриффиндорской троице. Кажется, сейчас Уизли раздражал его еще больше, чем когда-либо раньше.

— Я снимаю баллы с Когтеврана, — объявила Панси, смерив Айрин победоносным взглядом. — За абсолютно неподобающее поведение. А теперь иди к директору.

В коридоре повисла звенящая тишина. Никто не решался высказать свое мнение, как будто все, не сговариваясь, стали ждать, что же ответит Айрин, но та, поджав губы и отвернувшись, качала головой. И судя по едва заметному шевелению губ, это она решила прокомментировать лишь для самой себя.

— Идем, — вздохнув, буркнул Теодор, подтолкнув Айрин в нужную сторону. — Быстрее решим все.

* * *

Перед письменным столом директора стояли два мягких стула. На одном из них, бесцеремонно откинувшись на спинку, сидел Теодор, безразлично теребя пуговицу на рукаве своей рубашки. Айрин сидела на соседнем и, в отличии от Теодора, была как никогда напряжена. За шесть лет учебы в Хогвартсе ее еще ни разу не вызвали к директору, хотя, надо признать, за шесть лет учебы она еще ни разу не швырялась учебниками. Девушка заметно нервничала, от того то она продолжала раскачивать левой ногой. Иногда она не рассчитывала силу и мыс ее стукался о деревянную стенку. Когда же она три раза подряд не рассчитала замах, Теодор не сдержался и, резко повернувшись к ней и больно ухватив за колено, четко выговаривая каждое слово, произнес:

— Если не перестанешь, я оставлю тебя без ноги, Уолш.

— Вот видишь, ты наконец запомнил мое имя, — Айрин попыталась сохранить жалкие остатки своего и без того маленького запаса самообладания.

— Оставьте свои перепалки до выхода из моего кабинета, — откуда ни возьмись появился директор. Оба студента вздрогнули от неожиданности.

В углу кабинета стоял он. Альбус Дамблдор. Пожалуй, величайший из всех директоров Хогвартса. Высокий пожилой мужчина с длинными седыми волосами и бородой. Из под очков-полумесяцев на них смотрели голубые глаза. И не было в его взгляде ни гнева, что ожидала встретить Айрин, ни недовольства, что рассчитывал увидеть Теодор. Они как всегда светились мягким светом, в них читалась неподдельная доброта.

— Что случилось, профессор? — Теодор выпрямился. Директор же сел за стол. — Зачем вы нас вызывали?

— Прилетела сова от вашего дедушки, мисс Уолш, — с этими словами Айрин заметно побледнела. Она прожила на этом свете шестнадцать лет и ни разу ей не напоминали о существовании деда, сейчас же ей буквально на каждом шагу тыкают в него. Так а что изменилось? Хм, ее мать всего лишь умерла и опекуном стал Уильям Сеймур. — Он желает видеть вас обоих.

— Простите, профессор, но зачем Нотт? — чуть наклонившись вперед, поинтересовалась Айрин.

— Этого ваш дед не объяснил, — профессор скрестил руки в замок перед подбородком. — Обычно такое не позволяется, но Уильям Сеймур настаивает на том, чтобы вас освободили от сегодняшних занятий и обещает, что вы вернетесь в школу уже к ужину, — Теодор и Айрин переглянулись. — Вы можете воспользоваться моим камином.

— Мистер Сеймур ничего не сказал? — попытался выпытать правду у директора юноша. — Может он объяснил, зачем ему понадобился еще и я?

— Он был краток и лаконичен, — Дамблдор склонил голову. — Надеюсь, вы знаете, как пользоваться летучим порохом?

Айрин и Теодор снова переглянулись. На лице Нотта появилась недовольная гримаса. Он смотрел на девушку с едва скрываемым недовольством. И, к удивлению, ее это задело. Как будто виной этому Айрин?! Вот пусть на деда ее так и смотрит.

— Дамы вперед, — Теодор махнул рукой в сторону камина.

Студенты поднялись со стульев и, вежливо попрощавшись с директором, двинулись в нужную сторону. Айрин смерила Теодора презрительным взглядом прежде, чем все исчезло в темном тумане. Секунда. И она снова стоит посреди ненавистной ей гостиной, с которой все и началось. Еще секунда. И в комнате следом за ней появился Теодор.

Уильям Сеймур еще не спустился. Кроме двух студентов Хогвартса никого в гостиной не было. Теодор, вальяжно сунув руки в карманы, принялся расхаживать, разглядывая картины, висевшие на стене. Только сейчас Айрин увидела безобразную длинную красную полосу, оставленную учебником, который она в него швырнула. Сожалела ли она? Ха, ни капельки! Это он еще легко отделался за ту гадкую записку, которую она обнаружила в своем учебнике. Эх, если бы Айрин только знала, что это сделал совсем не Теодор, то удалось бы избежать наказания, которое ее непременно ждет по возвращению в Хогвартс.

— Простите, что заставил ждать, — Уильям Сеймур появился в гостиной. Теодор и Айрин повернулись к нему. — Прошу вас, садитесь, — как всегда, галантно вежливый. — Итак, как ваши успехи в учебе?

— Ты настоял на встрече из-за глупой светской беседы? — не сдержалась Айрин. — Хочешь чтобы я достигла успехов в учебе, не мешай более, — девушка подскочила на ноги. Теодор замер в ожидании реакции со стороны мужчины. Глупая девчонка с огнем играет.

— Немедленно сядь, — его ледяной тон пробирал до мурашек. Слова возымели свой эффект, Айрин послушно вернулась в свое кресло. — Тогда сразу к делу. На Рождество состоится ваша помолвка, — оба студента Хогвартса изумленно уставились на него. Айрин настолько сильно опешила, что невольно даже рассмеялась. Нервы. — Это была не шутка, — все тем же холодным тоном заверил внучку Уильям Сеймур.

— Ты решил отыграться на мне? — Айрин снова подскочила с места, как ошпаренная. — Не смог издеваться над мамой, решил взяться за меня? Ничего у тебя не выйдет! — она принялась наступать на него, Теодор хотел было ухватить ее за подол мантии, удержать от необдуманных слов и действий, но не сумел. — Я скорее умру, чем стану женой для этого змееныша, — Теодор сжал кулаки. Вот же невыносимая девчонка! Как будто его радует перспектива брака с этой необузданной дикаркой. — Никогда, слышишь, никогда! — с этими словами она выбежала из гостиной, с шумом захлопнув за собой дверь.

* * *

Теодор продолжал сидеть в своем кресле. Он был удивлен не меньше самой Айрин, но в отличии от нее, ему хватило сдержанности. В конце концов, таково его воспитание. И сцену, которую Айрин устроила здесь, совершенно не престало устраивать людям их круга. Во что бы то ни стало следует вести себя с достоинством, как истинные джентельмен и леди. Теодор успешно справился с этой ролью, а вот Айрин нет.

— Ох уж эта горячая ирландская кровь, — Уильям Сеймур покачал головой, посмотрев на Теодора. — Тебе придется нелегко, — пожилой мужчина усмехнулся. — Но я рад, что моим зятем станешь именно ты, мой мальчик.

Подобные объявления не были редкостью в их кругах. Чистокровные семьи сплошь и рядом заключали союзы при помощи браков своих детей, но в последние лет пятьдесят это происходило с теми детьми, кто питал взаимную симпатию друг к другу. Что ж, Теодор и Айрин станут первым исключением за пятьдесят лет. И, быть может, откроют список тех пар, которые вступят в брак без любви. Что-то подсказывало Теодору, что раз Темный Лорд возродился, ему захочется устроить жизнь многих детей Пожирателей Смерти, окружив себя верными союзниками.

— Мой отец знает об этом? — все, что сумел выдавить из себя Теодор. Он не знал, что чувствовал. Просто не знал.

— Конечно, это было нашим совместным решением, — кивнул Уильям. — Еще он просил передать тебе это, — он протянул Теодору запечатанный конверт.

Письмо от отца. Теодор не получал ни одной весточки от него с тех пор, как того арестовали. И вот сейчас, решив судьбу сына за него, Себастьян Нотт все-таки решил написать сыну. Что там? Он объясняет мотивы своих поступков? Просит сына быть твердым и сильным? Знал ли он, через что Тео пришлось пройти в начале этого учебного года? Как продолжать оставаться твердым и сильным, когда твоя рука изуродована ужасной татуировкой? Когда ты все время ощущаешь чье-то невидимое присутствие? Теодору даже не хотелось вскрывать письмо отца.

— Сэр Уильям, могу ли я найти Айрин? Нам нужно возвращаться в Хогвартс.

— Да, — Уильям Сеймур встал. — У меня есть дела, к которым следует вернуться, — он протянул Теодору руку и тот, немного помедлив, пожал ее в ответ. Отыне Уильям Сеймур ему не просто друг отца, а еще и будущий тесть.

От одного из эльфов, с которым Теодору посчастливилось столкнуться, когда тот покинул стены гостиной поместья Сеймуров, он узнал, что молодая госпожа выбежала в сад. Нотт проследовал в указанном ему направлении и застал Айрин сидящей на одной из ступенек. Девушка то и дело проводила рукой по лицу, очевидно, стирая слезы.

— Нотт, уйди, — прошипела она, когда тот остановился позади нее.

— Мы должны вернуться в Хогвартс, — сообщил он. — Мы обещали быть до ужина.

— Еще даже занятия не закончились, — хмыкнула Айрин, посмотрев на изящные часы с тонким золотым браслетом на своей левой руке.

— Я бы не хотел задерживаться, — продолжал настаивать на своем Теодор.

— Тогда ты можешь один вернуться, — отмахнулась Айрин, продолжая сидеть на холодной мраморной ступеньке. В ее голове уже появилась мысль, как избежать брака с ненавистным слизеринцем. Просто сбежать. Пусть возвращается один, она больше не вернется в Хогвартс. Никогда.

— Ну вот еще, — хмыкнул Теодор, грубо ухватив Айрин под локоть и поднимая с холодного мрамора. — Мы теперь связаны, дорогуша, — он посмотрел на нее. — Ты теперь моя.

Уильям Сеймур поднялся на второй этаж и неспешно прошел в свой кабинет. Он планировал снова погрузиться в работу. Целыми днями он сидел за этим шикарным резным столом из красного дерева, изучая бумаги. Уильям Сеймур вел дела скрупулезно, предпочитая ни на что не отвлекаться. Но когда он зашел глубже в комнату, до его ушей донеслись громкие возгласы за окном.

Айрин. Уильям Сеймур, подойдя к окну за его столом, тяжело вздохнул и нахмурился, став невольным свидетелем сцены, которая произошла между его внучкой и Теодором. Девушка оттолкнула юношу и тот, недолго думая, резко схватил ее за локоть и грубо поднял с мраморной ступеньки, на которой та сидела. Уголок рта Уильяма дернулся в легкой улыбке. Он не ошибся в Теодоре.

Сложив руки в замок за спиной, мужчина повернулся спиной к окну и двинулся в сторону портрета, который висел напротив огромного книжного стеллажа из того же красного дерева, что и письменный стол. Элеонор Сеймур — давно умершая супруга владельца этого имения. Потрет жены был единственным из всех во всем доме, который никогда не говорил. Женщина вздергивала подбородок и поджимала губы, совсем как при жизни. Но она всегда молчала.

Надо признать, Айрин унаследовала от своей бабушки некоторые черты лица и манеры поведения. Иногда он смотрел на внучку и видел в ней свою жену еще во времена обучения в Хогвартсе. Уильям поднял глаза на портрет Элеонор. В привычной своей манере женщина поджала губы и бросила холодный укоризненный взгляд на мужа. Что она хотела этим сказать? Что передать? Портрет молчал, впрочем, как и всегда.

Уильям вернулся за свой стол. Его мысли снова обратились к Айрин. В последние годы он стал чувствовать ту старческую сентиментальность, которая одолевала всех пожилых людей к определенному возрасту. Сеймур стал задумываться о судьбе Сесили. Ведь ни он, ни его жена не знали и, более того, не желали знать ничего о нерадивой дочери, что посмела сбежать с каким-то грязнокровным недоноском в Ирландию. В тот роковой день супруги Сеймур навсегда вычеркнули своего единственного ребенка из своей жизни. Они не интересовались ее дальнейшей судьбой и не принимали в ней никакого участия.

Но Элеонор умерла семь лет назад. Тихо, во сне. И Уильям остался один в этом большом, но таком пустом особняке. Жизнь и до этого была не столь красочна, со смертью Элеонор же утратила всякий смысл. Сначала Сеймур сомневался, но потом все же решил отыскать Сесили.

Потребовалось некоторое время и старые связи. И вот он уже стоял напротив маленького коттеджа, но так и не решился постучать в дверь. Уильям стоял почти минут сорок напротив и смотрел на два силуэта в окне. Мать и ребенок. Его родные дочь и внучка. Если бы не опрометчивый поступок Сесили, все было бы совсем по-другому. Сеймур продолжал злиться на дочь. Но он трансгрессировал сюда практически каждые три дня и лишь наблюдал, скрываясь в тени сумерек.

Уильям присутствовал и на похоронах своей дочери. Он всю церемонию стоял вдали, а когда все разошлись, подошел и опустил на могилу Сесили белые нарциссы. Мужчина не знал: любила ли его дочь их. Он в принципе знал о ней очень мало. Но нарциссы были любимыми цветами его умершей супруги. Уильяму Сеймуру хотелось, чтобы так его дочь могла стать ближе к Элеонор. Когда-то это были две самые важные женщины в его жизни.

В тот день Уильям Сеймур твердо для себя решил, что заберет Айрин в свой особняк. Пускай он совсем не знает внучку, пускай ей это и не понравится, он все равно совершит задуманное. К тому же, грядет война. Войны случаются во все времена, но всякий раз они становятся куда более ожесточеннее и безжалостнее, чем прежде. И одинокая девочка-полукровка крайне уязвима. Ее нужно уберечь.

Руководствуясь все тем же желанием, Уильям Сеймур заключил союз с Себастьяном Ноттом о будущем браке детей. Это правильно. В браке с чистокровным волшебником Айрин не затеряется во мраке грядущей войны. Уильям действовал исключительно из благих, как он сам думал, побуждений. Но разве можно объяснить это двум подросткам, с горячими сердцами?

* * *

Когда Айрин и Теодор вернулись в Хогвартс, все также при помощи камина, девушка так стремительно выбежала из кабинета директора, что даже не остановилась, задев его плечом.

Теодор был менее взвинчен. Хотя бы только внешне, потому что внутри него клокотала поистине большая злоба. Даже будучи заточенным в Азкабан, его отец пытается влиять на его жизнь. Он управляет ей, как и раньше. И Уильям Сеймур неплохо манипулирует этим. Ну вот за что ему это наказание в виде Айрин Уолш?

— Что произошло, мистер Нотт? — поинтересовался профессор, проследив взглядом за студенткой Когтеврана. — Что так расстроило, мисс Уолш?

— При всем уважении, директор, — ровным тоном произнес Теодор. — Это вопросы семейные и касаются лишь членов семьи.

— При всем уважении, мистер Нотт, — парировал ему Дамблдор. — Но с каких пор вы стали членом семьи Сеймур?

Теодор опешил от встречного вопроса директора. Рассказать ему о решении, которое совместно приняли Себастьян Нотт и Уильям Сеймур? Или промолчать, увильнуть от ответа? Юноша предпочел второй вариант.

— Могу ли я идти, профессор? — спросил Теодор. — Профессор Снейп задал написать большое эссе, не хотелось бы мне придти на занятие с невыполненным домашним заданием, — выдумал он.

— Безусловно, — кивнул Дамблдор. Он чуть опустил голову и посмотрел на студента поверх своих маленьких очков. — Есть ли что-то, о чем бы вы хотели поговорить со мной, мистер Нотт?

О, Теодору о многом бы хотелось рассказать. О той мрачной ночи перед поездкой в Хогвартс, после которой отвратительная татуировка клеймом застыла на его предплечье. О том, что он чуть не умер, если бы не лечение профессора Снейпа. О ссорах с друзьями, которые непременно следуют за ними, от того, что каждый из них внутри скован недюжинным страхом. Об объявлении Уильяма Сеймура о скором браке между ним и Айрин Уолш. Столько всего произошло, хотя не прошло и полгода от учебного года. Но разве можно о таком говорить с Дамблдором? Разве можно признаться, что он и его друзья невольно примкнули к Пожирателям Смерти? Разве о таком говорят вслух?

— Нет, профессор, ничего, — сухо отозвался Нотт.

— Тогда вы можете идти, — директор продолжал смотреть на него внимательным взглядом своих голубых глаз, словно пытаясь проникнуть вглубь его разума, разглядеть потаенные страхи.

Стоило двери, ведущей в кабинет директора закрыться за ним, как юноша облегченно выдохнул. Находиться в обществе Дамблдора просто невыносимо, создается впечатление, что он считывает мысли и чувства, что он знает все тайны, которые отчаянно оберегаются от общественности.

Тео прислонился спиной к колонне. Холод камня немного вернул парня в чувства. Положив руки в карманы брюк, в левом он обнаружил письмо от Себастьяна, которое передал Уильям Сеймур. Теодор и думать о нем забыл. Вытащив конверт, он принялся разворачивать его.

«Дорогой сын, я несказанно рад знать, какой чести ты удостоился. Это великий дар. Наш повелитель избрал тебя. Воспользуйся шансом проявить себя, докажи, что Нотты — величайший род, заслуживающий уважения.

Что же касается внучки Уильяма Сеймура, я не видел ее и даже не знал о ее существовании до сего дня… Думаю, Уильям тебе все рассказал к моменту, как ты читаешь это письмо. Это единственный шанс заслужить прощение. Смирись с тем, что твоя жена не будет чистокровной аристократкой. Сеймур заверил меня, что компенсирует этот факт огромным приданным и замолвит слово за меня и тебя, безусловно, перед Темным Лордом.

Береги себя, сын.

Себастьян Нотт, твой любящий отец»

Любящий отец? Неужто это письмо любящего отца? Теодор так разозлился, что изорвал желтоватый пергамент в клочья. С остервенением он истоптал несколько отрывков и размашистом шагом двинулся по коридору.

Да как он смеет писать подобное?! Любой любящий отец поинтересовался бы здоровьем и учебой сына. Он бы сказал, что ему так жаль, ведь за его проступки теперь перед Лордом и всем остальным обществом отдувается Теодор. Он бросил его и даже не интересуется: а справляется ли сын, тяжело ли ему нести бремя отпрыска предателя? Теодор Нотт ненавидел Себастьяна.

Если бы только мама была жива, если бы она только не умерла от укуса ядовитой тентакулы. Как это растение вообще оказалось в саду их поместья? Тео видел смерть матери. Видел как быстро яд распространился по ее телу, как жизнь покинула ее. А он стоял, будучи в оцепенении, и молчал. Он мог бы позвать на помощь, но слова не выговаривались. Один из эльфов увидел, как хозяйка упала навзничь, позвал хозяина. Но было поздно. Женщина уже была мертва.

Что если бы Теодор не стоял столбом? Если бы он позвал на помощь вовремя? Мама была жива? Разве допустила бы она такое поведение со стороны Себастьяна? И это Черная метка… Она бы ничего не смогла исправить, как миссис Малфой, но она была бы там, придавала сил и уверенности. Внушила бы ему, что все будет хорошо. Ведь все непременно должно быть хорошо, не так ли?

Ночь всегда сменяет день. И свет всегда рассеивает сумрак. Это непреложные истины мира. Но работают ли они сейчас? Тео уже ни в чем не был уверен.

Юноша резко остановился. Опустив голову на коленки и отвернувшись к окну, на подоконнике сидела Айрин Уолш. Судя по дерганным движениям ее грудной клетки, девушка плакала. Теодор молча стоял в стороне. Айрин продолжала не замечать его присутствия. И он мог бы пройти мимо, но делать этого не стал.

— За что ты на меня накинулась? — спросил он, подойдя ближе. Девушка испуганно дернулась.

— Что? — хрипло спросила она.

— Ты швырнула в меня учебник, напомню тебе, — Теодор невольно коснулся щеки. — Должна быть веская причина на это.

— Твоя последняя записка вывела меня из себя, — пожала плечами Айрин.

— Какая? — Теодор нахмурился. Уж этим утром он точно ничего ей не посылал.

— Ой брось отнекиваться, подлый змееныш, — фыркнула Айрин.

— Покажи, — не просьба, а приказ. Девушка замялась. — Я сказал, покажи, — надавил Тео. Неуверенными движениями рук, Айрин протянула ему маленький кусок пергамента.

Ну что за идиот послал это? Разве можно насмехаться над смертью матери? Если бы Теодор знал, кто этот гнусный мерзавец, не задумываясь бы проучил его.

— Это точно не я, — Айрин хотела уж было возразить, но Теодор не позволил. — Если ты не знала, моя мать тоже умерла. Мне было четыре года тогда. Я вырос без нее… Я бы не смог такое написать, — она изумленно смотрела на него. Зачем он оправдывается? Ложь? Или правда?

— Какая уже разница, собственно говоря, — вздохнула Айрин, снова повернув голову к окну. — Есть вещь куда более страшнее.

— Ну, — хмыкнул Теодор. — Тебе еще повезло, что меня выбрали в мужья. А если бы это был Крэбб или Гойл? Ты только представь.

Айрин повернула к нему голову. На ее лице промелькнула грустная слабая улыбка. Да, в чем-то он все-таки был прав. Как бы глупо это не звучало, но из всех недостойных на роль ее мужа Теодор Нотт был самым достойным.

— Меня тоже не радует подобная перспектива, поверь. Но у нас нет выбора.

Удивительно, но последнюю фразу Теодор произносил подозрительно часто. Неужели куда бы он не пошел, выбора нигде нет?

— Но уж коль скоро ты моя невеста, это налагает определенные обязательства на нас друг перед другом, — заявил он, Айрин сдвинула брови на переносице. — Если кто-то продолжит обижать тебя, сообщи мне об этом.

— Что же ты сделаешь? — хмыкнула она.

— То, что посчитаю нужным.

Вернувшись тем же вечером в гостиную Слизерина, Теодор решил немедля рассказать друзьям о произошедшем. Зачем скрывать? Правда все равно всплывет наружу. Например, когда Уильям Сеймур станет рассылать приглашения на их Рождественскую помолвку.

Он попросил Драко, Панси и Дафну собраться у камина. К тому моменту когда друзья спустились из своих комнат, в гостинной никого не было, студенты разбрелись по своим спальням. Им никто не мог помешать.

— Зачем ты нас собрал? — недовольно фыркнул Малфой, плюхаясь на диван. Дафна села рядом с ним, что позволило Панси присесть на подлокотник дивана, в нескольких сантиметрах от Драко. — Хочешь поведать, кому ты еще рассказал о нашем… — он запнулся. — Деле.

— Есть вещь, о которой хочу поведать, — Теодор принялся расхаживать перед камином, мысленно подбирая подходящие слова. — Но она не связана с этим делом, вернее косвенно, — все в недоумении смотрели на него.

— Ты пугаешь меня, — Панси слегка скривилась. — Что все это значит?

— Действительно, сядь и толком расскажи, — поддержал ее Драко. — Хватит изображать из себя заводную игрушку.

— Как вы все помните, Дамблдор вызывал меня и Айрин Уолш к себе, — начал свой рассказ Тео.

— И вам влепили наказание за драку? — перебил его Драко, закатив глаза.

— Нет, — он смерил друга недовольным взглядом. — Уильям Сеймур хотел видеть нас обоих. И попросил директора отпустить нас с занятий.

— Причем тут Уильям Сеймур? — продолжал перебивать недоумевающий Драко.

— Айрин Уолш — внучка старика Сеймура, — пояснила Дафна. Драко и Панси удивленно посмотрели на нее. Полукровка с Когтеврана внучка самого влиятельного аристократа магической Англии? — Я и сама узнала это в начале года от Тео.

— Да и я не был в курсе, что у Сеймура есть родственники, — кивнул Нотт.

— Ладно, хорошо, допустим, мы все порадовались за старика Сеймура и его внучку, — Драко выпрямился. Сейчас он куда больше был заинтересован в диалоге, чем еще несколько минут назад. — Как это связано с твоим рассказом? И почему косвенно касается нашего дела?

Теодор рассказал о том, что произошло в последнюю ночь перед поездкой в Хогвартс. О той части вечера, в которую до этого момента не были посвящены его друзья. О приглашении Уильяма пропустить стаканчик огневиски и о дальнейшей просьбе приглядеть за Айрин.

— Слушай, Нотт, мне все это надоело, — Драко раздраженно подскочил на ноги. — Если Сеймур сказал тебе, что ты плохо справляешься с ролью няньки, то это не повод собирать этот полночный круглый стол короля Артура, — он махнул рукой на девушек. — У нас есть и свои дела, на минуточку.

— На Рождество состоится наша помолвка, — выпалил Теодор.

Наступила тишина. Девушки замерли в изумлении. На полуслове запнулся Малфой. Он сейчас не ослышался, Теодора Нотта, его друга, собираются женить на совершенно не чистокровной девице? Разве такое возможно в их мире? И зачем столь раннее обручение? Это напоминает Средневековье. Разве времена, когда дети аристократов женились в шестнадцать или семнадцать лет не канули в Лету?

— То есть, я правильно понимаю, что ты обручен с Айрин Уолш? — с трудом выдавила из себя Дафна. Ее дыхание участилось.

— Такое решение приняли мой отец и Уильям Сеймур, — кивнул Теодор.

— Слишком уж активно они зашевелились, — буркнул Малфой, возвращаясь на диван.

— Что ж, я поздравляю тебя, — все, что смогла выдавить из себя Дафна. С трудом поднимаясь с дивана, девушка на ватных ногах двинулась к двери. Друзья проследили за ней молчаливыми взглядами.

Прочь из гостиной, подальше от Теодора. Только что ее мечты рухнули, как какая-нибудь красивая хрустальная ваза, и разбились вдребезги о жестокую реальность бытия. С тринадцати лет она была безнадежно влюблена в Теодора Нотта, грезила о свадьбе с ним, о милом поместье недалеко от Лондона с красивым и большим садом, где со временем будут резвиться их дети, заливаясь громким смехом, где в далеком будущем они, будучи уже совсем старыми, будут прогуливаться и вспоминать былое.

Это была ее идеальная детская мечта. А теперь ее нет. Все. Айрин Уолш украла ее мечту. Дафна ненавидела ее. Всей душой. Если бы она только знала, что этот брак поперек горла и самой Айрин, продолжала бы злиться? Быть может. В делах сердечных разум редко одолевает вверх. В любви не получается мыслить рационально.

И разве можно обвинить шестнадцатилетнюю девочку с разбитым сердцем в ненависти? А юношей того же возраста, которые взвалили на себя бремя ответственности за провинности отцов, готовых подчиняться и служить или же и вовсе пойти на величайшее преступление против человечности, лишь бы искупить грехи родителей? И другую шестнадцатилетию девушку, готовую переступить барьер Астрономической башни, чтобы закончить эти мучения навсегда?

Они все всего лишь дети, вынужденные стать послушными марионетками в руках взрослых. Виноваты взрослые, не дети. Потому что принимая свои решения, они убивают свет, живущий в душе каждого из них, они ломают их судьбы и мечты, вынуждая стать теми, кем они и не хотели бы быть. И за каждым подобным решением взрослых людей стоял он, могущественно сильный и ужасающе великий, — Лорд Волан-де-Морт.

* * *

Как и Теодор, Айрин не смогла утаить от подруг известие о ее скором браке с Ноттом. Тем же вечером, что и Тео, она, вернувшись с Астрономической башни, рассказала Падме и Парвати о событиях утра.

Падма, со свойственной ей гриффиндорской импульсивностью, которую студенты этого факультета зачастую путают со смелостью или храбростью, была готова после рассказа подруги самовольно покинуть стены школы и каким-то образом отомстить Уильяму Сеймуру за его отношение к Айрин, за то, как он безжалостно распорядился ее судьбой. Но девочки остудили ее пыл.

— Неужели ничего нельзя сделать? — грустно спросила Парвати.

— Вряд ли, — с трудом сдерживая слезы, выдавила Айрин. — Моя судьба предрешена.

— Должен быть выход, я уверена, — твердо заявила Падма. — Мы его обязательно найдем.

Проходили дни, недели, девушки так и не придумали способ избежать нежелаемого брака. В какой-то момент Айрин решила, что просто отбросит эту мысль. До Рождества еще далеко, а сейчас можно посвятить себя учебе.

Но кто-то подслушал ее разговор с сестрами Патил, и уже тем же вечером о злосчастной помолвке знал весь Когтевран, а уже через два — вся школа, включая профессоров и даже лесника Хагрида.

Большинство смотрели на Айрин с сочувствием и даже жалостью, но находились и такие глупые девушки, которые со злобой и завистью поглядывали на нее исподлобья, иногда даже не стесняясь выражать свои колкие комментарии. Как будто их ненаглядный Нотт был нужен Айрин, она была готова уступить эту участь каждой из них.

После каждого занятия профессор Флитвик хотел попросить Айрин ненадолго задержаться, чтобы поговорить. Ведь с начала года его любимая студентка стала еще более замкнутой, молчаливой, он и не помнил, когда последний раз она улыбалась. Но Флитвик так и не решился на разговор. Не смог найти подходящих слов, которые бы следовало сказать в такой ситуации.

С Ноттом Айрин практически не пересекалась, а если они случайно встречались в коридоре, то обменивались лишь парой дежурных фраз. Хотя на совместных занятиях Нотт нередко задумчиво засматривался на девушку, она чувствовала его взгляд. Все же Теодор ее не беспокоил. До этого дня.

Начался квиддич. Две недели назад состоялся первый матч между командами Гриффиндора и Слизерина. Как и всегда, Гриффиндор вышел победителем. Причем на этот раз разгром Слизерина был просто позорным. Ноль очков против двухсот десяти. Студенты всех факультетов и всех курсов еще долго об этом сплетничали. А Слизерин лишь отмахивался, объясняя свое фееричное поражение отсутствием Тома Вейзи, который получил бладжером по голове во время тренировки перед матчем, и Драко Малфоя, который загадочным образом умудрился заболеть за несколько часов до начала соревнования.

На этой неделе должен состояться матч между Когтевраном и Пуффендуем. Команда Когтеврана начала усиленно готовиться примерно за месяц до этого. Ведь капитан, Уоррен Брэдли, заявил, что в этом году Когтевран обязан во что бы то ни стало заполучить Кубок по квиддичу. Уоррен Брэдли был непоколебимым оптимистом.

Айрин также была в команде. На третьем курсе ее взяли в качестве запасного охотника, но уже в следующем году, когда должность капитана досталась Уоррену, Айрин вышла из запаса на место полноценного игрока команды. Брэдли знал, что его сокурсница отличалась удивительной ловкостью. Он видел ее игру несколько раз за предыдущий год, когда ей приходилось заменять выбывшего игрока. И Уоррен незамедлительно взял Айрин в основной состав.

Айрин любила квиддич. Со второго курса она грезила мечтой стать частью команды. И когда же через год ее все-таки взяли, радости не было предела. Пускай и в качестве запасного игрока, но взяли. Каждую неделю Айрин писала матери в Ирландию восторженные письма. Сесили гордилась успехами дочери, говорила, что это в ней от отца, ведь когда-то и Кевин Уолш был охотником сборной Когтеврана.

В этом году, учитывая события, которые произошли в жизни Айрин, девушка уже была готова отказаться от квиддича, уступив свое место новому игроку. Но Уоррен Брэдли ее не отпустил.

— Ты лучший охотник из всех, кого я знаю, — заявил он, когда в октябре Айрин подошла к нему в библиотеке и рассказала о своих намерениях покинуть команду. — Мне не найти за месяц равноценного тебе игрока.

— Я боюсь, что у меня не хватит сил полноценно играть, — пожала плечами Айрин.

— Так, слушай, — он взял девушку за руку и усадил на пустой стул рядом с ним. — Я старался не влезать в твою жизнь, не хотел бередить раны, — он замялся на мгновение. — Только будучи в команде ты сможешь от всего отвлечься. Хочешь злиться? Вперед! Лови квоффл и что есть силы пускай в ворота противника. А еще я попрошу Харпера и Льюиса направлять бладжеры только в Нотта, — Уоррен улыбнулся. Улыбнулась и Айрин. — Не уходи из команды, — он провел большим пальцем по ее руке, которую все еще продолжал держать. — Ты нужна нам. Мы нужны тебе.

С минуту Айрин молча смотрела на капитана команды. А может он прав? Какой толк будет, если она сядет на трибуны? Она ведь так хотела быть частью команды. И Сесили хотела того же, всегда поддерживала дочь в ее стремлениях. Так ради чего отказываться от собственной мечты?

— Уговорил, — кивнула Айрин. — На кого же я вас оставлю? — с улыбкой добавила она.

— Вот и славно, — Уоррен Брэдли остался доволен решением однокурсницы. В конечном итоге, он был непоколебимым оптимистом. И старался придавать те же чувства и своим друзьям.

За два дня до матча с Пуффендуем команда Когтеврана намеревалась провести финальную тренировку. Они получили разрешение у Флитвика, опередив при этом команду соперника. Поле для квиддича на ближайшие три часа было только для них. И Айрин, как назло, опаздывала на тренировку, потому что задержалась на отработке, которую получила за то, что швырнула учебник в Нотта.

Девушка опрометью неслась по коридору. Так три минуты назад она случайно задела Почти Безголового Ника. Буркнув нечто похожее на извинения, Айрин даже не остановилась. А привидение проворчало что-то в ответ про глупых студентов, которые не относятся к нему, сэру Николасу де Мимси-Дельфингтону, с должным уважением. В другом же коридоре она встретилась с Теодором. Эта недавно сложившаяся традиция уже начала порядком ей надоедать.

— Хочешь опять меня сбить с ног? — усмехнулся он.

— Уйди, Нотт, — тяжело дыша, заявила Айрин, остановившись перед ним. — Я опаздываю.

— Знаю, встретил вашу команду, — хмыкнул он. — Надеюсь, вы сможете обыграть этих простофиль с Пуффендуя, — добавил юноша с ухмылкой. — Но вам не обыграть нас в феврале.

Айрин рассмеялась.

— Вы себя так утешаете после позора в матче с Гриффиндором? — спросила она. Теодор выпрямился, ухмылка исчезла с его лица. — Если Вейзи и Малфой продолжат пропускать матчи, вам победы точно не видать, Нотт, — Айрин снова рассмеялась.

Теодор тоже был в команде. Но, в отличии от Айрин, он занимал место одного из загонщиков. Его взяли в тот же год, что и Драко Малфоя на роль ловца. И Тео практически сразу зарекомендовал себя, как отличный игрок и сильный загонщик. Пару раз за несколько лет он отбивал бладжер в нее, но Айрин слишком виртуозно летала на метле, так что с легкостью уворачивалась от его атак. До этого года они были друг для друга неприметными игроками команды-соперника. Но в этом году уже будущие муж и жена будут играть друг против друга. Кажется, намечается веселье.

— Это мы еще посмотрим, — хмыкнул он, поправив рукава своей рубашки.

— Вот и посмотрим, — вторила ему Айрин. Ох уж это вечное Слизеринское самодовольство и бахвальство.

Они разошлись в разные стороны. Теодор двинулся дальше по коридору, а Айрин продолжила бежать в сторону поля для квиддича. Ни он, ни она не обернулись.

* * *

— И снова команда Когтеврана забивает квоффл! — возвестил голос Герберта Рида — пятикурсника с Когтеврана, кого выбрали комментатором на сегодняшний матч. — Просто невероятно! Двести очков против шестидесяти! Разве есть у команды Пуффендуя шансы? — трибуны разразились криками. Местами радостными, местами — совершенно наоборот. С трибуны преподавателей и приглашенных гостей послышались аплодисменты.

Теодор довольно улыбнулся, когда Айрин победоносно пролетела над кольцами Пуффендуя. В бинокль, который он бесцеремонно забрал у какого-то второкурсника, стоявшего рядом, Нотт видел, как она пожала плечами, встретившись взглядом с вратарем команды-соперника. Ох, как зол был этот рослый здоровяк. Тео видел это по его раскрасневшемуся лицу. Но он сам виноват. Айрин сделала его как ребенка. Она замахнулась так, словно собиралась кинуть мяч в то кольцо, что было ниже всех. Вратарь стремительно подлетел туда, но он не рассчитал, что Айрин сумеет перехватить летящий квоффл практически в самую последнюю секунду и закинуть его в другое кольцо, которое осталось без его внимания. Ловко придумано!

— Тео, отдай ребенку бинокль, — услышал он требовательный голос Панси с левой стороны. Юноша повернул голову в сторону второкурсника, который продолжал дергать его за мантию, требуя вернуть отнятое.

— Пфф, да забирай, — фыркнул он. Панси смерила его недовольным взглядом. Иногда Теодор мог посоревноваться в вопросе вредности с Драко и выйти бесспорным победителем.

— Ты заметил, что с Драко что-то не так? — вдруг спросила Панси. — Он стал еще более замкнутым.

Трибуны снова разразились громкими возгласами. Команда Когтеврана забила очередной квоффл в кольца соперника. На этот раз дополнительные десять очков стали заслугой Уоррена Брэдли.

— Панси, мне кажется, здесь не место для этого разговора, — нахмурился Теодор. Он повернул голову к подруге. Она невидящим взглядом смотрела на поле. Мысли ее были далеки от сегодняшнего матча, все они были сосредоточены лишь на Драко, который не пошел на сегодняшнюю игру, заявив, что не интересно смотреть на соревнование совсем не волнующих его команд.

С ним что-то происходило. Тео и сам это видел. Малфой стал все чаще пропадать на долгое время, ничего не рассказывал, избегал всяких разговоров с ним и Панси. Драко был пугающе задумчив в последние недели. Что творилось в его голове? Нужна ли ему помощь? И если да, то с чем? Но разве Малфой попросит о помощи? Слишком гордый, слишком независимый, слишком упрямый для этого. И в этом его величайшая глупость: думать, будто он справится с чем-то в одиночку.

— Ты прав, — кивнула Панси. Теодор видел, как блеснули ее глаза. Девушка сдерживала слезы.

— Все будет хорошо, — он накрыл ее руку своей ладонью. — Мы обязательно со всем разберемся.

— Ты сам-то в это веришь? — усмехнулась Панси, повернув к нему голову.

— Мне хочется надеяться на лучшее, — отозвался Теодор.

— Мир рушится, Тео, — мрачно сказала Панси. — И мы в центре этого разрушения.

Теодор не успел ничего ответить, потому что в этот момент Герберт Рид возвестил о безоговорочной победе своего факультета. Джоу Чанг поймала снитч, принеся своей команде первый выигрыш в этом году.

«Надо будет непременно поздравить Айрин и похвалить ее игру» — подумал Тео. «А еще разговорить Малфоя» — мысленно добавил он.

Панси была права. Мир, который они знали, рушился. Он становился непредсказуемее, от того и более опаснее. Какое будущее им всем уготовано?

Со дня, как пошел первый снег, Айрин совсем сникла. Потому что до Рождества оставались считанные дни. Стоя у окна и наблюдая за тем, как внутренний двор Хогвартса укрывается белым покрывалом, Айрин отчетливо услышала шаги позади себя, резко развернувшись, она, даже неожиданно для самой себя, наставила на неизвестного, который при внимательном рассмотрении оказался Ноттом, свою волшебную палочку. Судя по лицу Теодора, тот и сам опешил от такого выпада.

— Я всего лишь хотел предложить составить мне компанию на вечере у Слизнорта, — он, как бы сдаваясь, поднял руки вверх.

Айрин так и не смогла стать частью Клуба Слизней, особого привилегированного круга студентов, которых Гораций Слизнорт выделил для себя, хотя ей очень хотелось. Как минимум, по той причине, что на своем факультете она была лучшей по этому предмету даже в те годы, когда Зельеварение преподавал профессор Снейп. Новый преподаватель не выделил Айрин для себя. И даже факт давней дружбы Горация с ее дедом не позволил Айрин попасть в Клуб Слизней. А вот Теодор Нотт был среди избранных студентов.

— Извини, — буркнула она, убирая палочку в карман мантии. — Так ты хочешь пойти со мной на Рождественскую вечеринку? — немного удивленным тоном уточнила она.

— А что такого? Ты же моя невеста, это было бы унижением для тебя, пригласи я кого-нибудь другого, — Теодор склонил голову и внимательно посмотрел на нее.

— О, брось, не стоит таких жертв, — Айрин вскинула брови вверх. — Я вполне переживу.

— Это была шутка, Айрин, — хмыкнул Теодор, переминаясь с ноги на ногу. — Я хочу пойти именно с тобой. Не из чувства долга или обязательства перед твоим дедом, а потому что я хочу, — он надавил на последние слова.

Поджав губы, девушка принялась внимательно рассматривать Теодора. А ведь если так разобраться, он был весьма хорош собой. Привлекателен. Его улыбка могла очаровать какую-нибудь сильно впечатлительную дурочку. Но Айрин не была столь глупа. Любая бы сейчас на ее месте прыгала бы от счастья. Вдумайтесь, сам Теодор Нотт предлагает пойти вместе с ним на вечер у Слизнорта. Вот только это никогда не было заветной мечтой девушки.

И все же она решила согласиться. Отчасти из некого природного любопытства, которое, согласно устоявшимся стереотипам, было присуще всем ирландцам. Как и вспыльчивость и горячность натуры, впрочем.

— Будь по-твоему, — махнула рукой Айрин. — Я пойду с тобой на вечер Слизнорта.

— Отлично, — с улыбкой кивнул Теодор. — Надеюсь, у тебя есть красивое платье для подобного мероприятия?

Айрин нахмурилась. Он что же вздумал ее оскорбить? Если она не выросла в такой роскоши, как он, это не значит, что она была неотесанной деревенщиной.

— Даже нам, ирландцам, известно чувство стиля, — фыркнула Айрин, будучи явно задетой словами Теодора.

— Я это к тому сказал, что заказал бы у портных наряд для тебя, если бы мог забрать из Гринготтса хоть один кнат, — спокойным тоном заявил юноша.

Айрин подняла на него свой взгляд. Она и подумать не могла, что заключение Себастьяна Нотта в Азкабан так сильно сказывалось на жизни его сына. Она вдруг почувствовала неприятный укол совести. Девушка поймала себя на мысли, что в этом мире есть люди, которым приходилось также тяжело, как и ей. У каждого свои беды. И они не могут быть обесценены. Даже если для тебя это и не кажется серьезной проблемой. Трудно порой переступать эгоизм, присущий каждому из нас, и внимательно относиться к проблемам окружающих.

— Этот вечер мог бы стать отличной возможностью узнать друг друга поближе, — сказал Нотт. — Ведь меньше чем через месяц мы будем официально обручены.

— Последнее было лишним, — хмыкнула Айрин.

— Буду ждать вечера, — слабая улыбка появилась на лице молодого человека.

И он, не сказав более ни слова, положил руки в карманы брюк и ушел. Айрин внимательно смотрела на его быстро удаляющуюся в коридоре юношески щуплую фигуру. И лишь когда Теодор стал маленькой черной точкой, она повернула голову обратно к окну.

Наступил тот самый вечер. Айрин много раз до сегодняшнего дня колебалась, хотелось сказать Теодору, что передумала. Не пойти на праздник. Но, окончательно переборов все свои внутренние страхи, отбросив сомнения, Айрин все-таки собралась и за двадцать минут до начала вечера подходила к условленному с ним месту.

Она заметила знакомую фигуру у окна. Теодор выбрал на вечер темную рубашку и такой же темный костюм. Весь в черном. Подобно шахматной фигуре. Интересно, какая роль его прельщает более всего? Конь или слон? Быть может даже ферзь? А может на самом деле он обычная пешка? Как и сама Айрин. Они все всего лишь пешки на огромной шахматной доске, которыми легко распоряжаться, которых отдаешь в первую очередь. Вот только даже мелкая пешка, дошедшая до конца поля, может стать кем угодно: ладьей, слоном, конем, а может и даже самим ферзем.

— Ты прекрасна, — сказал Теодор с улыбкой, подойдя ближе. Он словно почувствовал на себе ее внимательный задумчивый взгляд. — Мисс Уолш, вы позволите? — он галантно протянул ей руку.

Немного поколебавшись, Айрин ее приняла. Они двинулись к кабинету профессора Слизнорта. И были не одни. Другие приглашенные гости также медленно стягивались. Айрин встретилась взглядом с Гарри Поттером, который, судя по всему, решил пойти на вечер вместе с Полумной Лавгуд. Она едва заметно кивнула юноше. И тот сделал то же самое в ответ.

Полумна, как и Айрин, училась на факультете Когтевран, но была на год младше. Девушки очень часто пересекались в гостиной, неоднократно встречались у одной секции в библиотеке. Но они не были подругами. Редкие разговоры о чем-то отвлеченном не делают людей друзьями. Все считали Полумну странной. Ее избегали или же открыто называли ненормальной. Она частенько становилась предметом насмешек со стороны сокурсников. И Айрин видела и слышала, как пару раз инициатором дурацких шуток выступала Джоу Чанг со своими закадычными подружками.

В последний раз Айрин помогала Полумне найти всю ее обувь, которая исчезла из ее комнаты. Она была удивлена, услышав, что Полумна совершенно не злится на всю эту ситуацию. Она относилась ко всем нападкам со стороны окружающих с философским спокойствием, что придавало ей немало достоинства. И уж Полумна наверняка не стала бы швырять учебник в Нотта. Айрин искоса посмотрела на своего спутника. От раны, оставленной уголком учебника по трансфигурации несколько месяцев назад, не осталось и следа. Наверное, Нотт прибегнул к помощи мадам Помфри. Еще бы, разве может его аристократическое лицо не быть идеальным?

Вечер начался. С долей скептицизма Айрин наблюдала, как профессор Слизнорт представлял Гарри каждому из своих гостей. Он хвастался им, словно тот был самым дорогим трофеем из коллекции. Интересно самому Поттеру было не противно от всего происходящего?

Айрин вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглядевшись по сторонам, она быстро обнаружила высокого сильно худого мужчину средних лет, который стоял в углу комнаты. Его большие темные глаза смотрели на Айрин с каким-то животным интересом. Она поежилась и невольно сделала пару шагов назад. Этого было достаточно, чтобы оказаться в нескольких сантиметрах от Теодора.

— Вот уж не ожидал, — усмехнулся тот, удивившись приближению Айрин.

— Он пугает меня, — шепнула девушка и кивнула в сторону мужчины, который по-прежнему продолжал смотреть на нее.

— Это вампир, — объяснил Теодор. Вампир? И он так спокойно об этом говорит? — Он пришел сюда вместе с Элдредом Уорплом. Его то ты знаешь? — снова усмешка. Айрин слышала об Уорпломе. Писатель, который написал книгу об особенностях жизни вампиров. Сама Айрин ее не читала, но видела неоднократно на прилавке книжного магазина в Косом переулке.

— Очевидно, ты понравилась ему, но только в качестве закуски, — Теодор пожал плечами с беспечной улыбкой на лице.

— Иногда ты бываешь ужасно мерзким, — выпалила Айрин, толкнув Теодора в плечо.

— Привыкай, птенчик, нам с тобой еще всю оставшуюся жизнь жить вместе. Растить детей, воспитывать внуков. Эх, романтика.

— Жду момента, когда ты потеряешь рассудок и я смогу сдать тебя в больницу Святого Мунго, — фыркнула Айрин в ответ. И Теодор снова улыбнулся.

Вечер был в самом разгаре, когда к Айрин подошел Гарри Поттер. Он воспользовался случаем, когда Теодор куда-то отошел. Айрин неловко переминалась с одной ноги на другую. Ей было ужасно некомфортно среди этих людей. Они не были ни ее друзьями, ни даже хорошими знакомыми, за исключением, конечно, Гарри, Полумны и Гермионы Грейнджер, которая настойчиво избегала компании своего спутника.

— Я слышал о твоей матери, — начал разговор Поттер. — Прими мои соболезнования.

Айрин сдавленно улыбнулась и кивнула в ответ. Теперь она была такой же сиротой, как и он. Нелюбимая своим опекуном, как и Гарри, презираемый своими маггловскими родственниками матери. От подруг Айрин пару раз приходилось слышать о тяжелой жизни Гарри в доме тетки.

— И я слышал о твоей помолвке с Ноттом, — он чуть поморщился и взглядом поискал ее спутника. — Я не знаю, уместно ли и тут выражать соболезнования, — Айрин невольно улыбнулась. Вот уж никогда бы не могла подумать, что ее будущий брак будет вызывать жалость и сочувствие со стороны окружающих. — Если вдруг тебе понадобится какая-то помощь, ты можешь обратиться ко мне или моим друзьям, — заверил ее Поттер.

И не успела Айрин что-то ответить, как к ним, с ловкостью зверя-охотника, подскочил Теодор. Он был похож на ощетинившегося кота.

— Поттер, ты бы шел к своей полоумной подружке, — сквозь зубы процедил Тео.

— Полегче со словами, Нотт, — прошипел в ответ Гарри.

Ну точно как два кота, не поделивших территорию.

— Немедленно прекратите, — строгим тоном произнесла Айрин. — На нас и так уже все смотрят.

Ложь. Никому не было и дела до трех студентов разных факультетов. Только лишь вампир Сангвини упорно продолжал смотреть на них. Теперь к его столу закусок прибавился и сам Гарри Поттер, знаменитость. Айрин увидела, как низкорослый тучный писатель Уорпл что-то тихо произнес вампиру и сунул тому пирожок в руки.

Никому не было дела до них, потому что в этот момент Филч, как всегда, в сопровождении своей облезлой кошки, впихнул в кабинет сопротивляющегося Драко Малфоя. Все замерли в изумлении.

— Что такое? — недовольным тоном произнес Слизнорт, выходя вперед. — Что все это значит?

— Простите, профессор, но я застал его одного в коридоре, — начал объяснять Филч. — Он утверждает, что приглашен на ваш вечер.

Слизнорт непонимающе уставился на Мафлоя. Все гости невольно повернули головы за хозяином вечера. Малфой недовольно закатил глаза и, попытавшись высвободить руку от Филча, произнес:

— Убери свои руки, мерзкий сквиб, — все собравшиеся ахнули. Айрин видела, как Теодор вздохнул и покачал головой. В этом весь Малфой. — Не приглашен я.

Не успел профессор Слизнорт что-то сказать в ответ, как вперед вышел Северус Снейп. Удивительно, но до этого момента Айрин даже не замечала присутствия профессора на вечере.

— Позвольте мне разобраться с этим вопросом, — привычно ледяным тоном сказал он, подходя ближе к Малфою и Филчу. — Я провожу мистера Малфоя в его комнату.

Естественно, Слизнорт согласился. Вечер был в самом разгаре. И даже этот непонятный инцидент не должен был испортить все.

Айрин и не заметила, как Теодор резко забывший о ней и Поттере, подошел к профессору Снейпу. Краем уха девушка слышала их краткий разговор.

— Позвольте мне пойти за Драко, профессор, — сказал Теодор.

— Не стоит, мистер Нотт, вернитесь к своей спутнице, — ответил Снейп и вышел за Малфоем из кабинета.

Повернувшись в другую сторону, Айрин заметила, что и Гарри куда-то исчез. А тем временем, вечер профессора Слизнорта был в самом разгаре.

* * *

Когда вечер, устроенный преподавателем Зельеварения, подошел к концу, студенты принялись разбредаться по замку. Каждый по своим делам. Теодор взялся проводить Айрин до двери, что вела в гостиную Когтеврана, аргументируя это тем, что негоже ей бродить в столь поздний час в одиночку. Но стоило им подняться по высокой винтовой лестнице, как Нотт тотчас поспешил ретироваться. Он намеривался разыскать Малфоя и наконец поговорить с ним на чистоту, выяснить причину его странного поведения в последнее время.

Но Драко нигде не было. Теодор первым делом спустился в подземелье, надеясь обнаружить друга в гостиной или спальне. У двух четверокурсниц, сидевших у камина, он поинтересовался: видели ли они Малфоя? Но те в ответ лишь отрицательно покачали головой. Теодор обошел практически весь замок. Нигде не было Малфоя. И никто из тех редких студентов, что попались ему на глаза, не видели его. Оставалось одно место. Астрономическая башня. Студентам туда строго-настрого запрещалось подниматься, если это было не предусмотрено занятиями. Но разве можно остановить подростков от желания переступать границы дозволенного, ломая все запреты?

Теодор не ошибся. Драко действительно был здесь. Облокотившись на низкий заборчик, он просто стоял и смотрел вниз. Видимо Малфой о чем-то сильно задумался, раз не услышал шагов Теодора позади себя.

— Решил броситься вниз? — спросил Нотт, подходя ближе. Драко даже не дернулся. Неужели он все-таки знал о его появлении, но не подал виду?

— Пришел нотации читать? — буркнул Драко, не поднимая головы.

— Хочу поговорить, — сложив руки на груди и прислонившись плечом к холодному камню колонны, Тео внимательно посмотрел на него. Выражение лица друга было таким, словно на него свалились все горести жизни. Он был похож на зверя, загнанного в угол, и уже смирившегося со своей участью. — Что с тобой происходит, Драко? Мы знаем друг друга не первый год и я вижу, что ты сам не свой.

— А тебе какое дело? — он бросил на Теодора колючий взгляд. В этом весь Малфой: колючий, словно ветки куста ежевики, холодный, словно первый снег, ложащийся на землю.

— Хочу помочь, — тихо отозвался Нотт.

— Чем же ты мне поможешь? — злая усмешка появилась на лице Малфоя. Голос стал ниже и холоднее. Любого другого это бы испугало, но только не Теодора. Как он и сказал, они были знакомы не первый год. И он знал прекрасно обо всех приемах, при помощи которых Драко отпугивал от себя людей. Хотел впечатлить его? Не вышло. Ни один мускул на лице Теодора не дернулся. — Может вызволишь отца из Азкабана? Или же выполнишь приказ Темного Лорда за меня? — Малфой резко замолчал. Теодор нахмурился. По лицу друга было ясно, что тот случайно сболтнул лишнее.

— О какой просьбе идет речь? — насторожено спросил Теодор.

— Неважно, — отмахнулся Драко. — Уходи, Нотт, — прорычал он, отворачиваясь.

— Ты можешь мне довериться, — Теодор сделал шаг вперед.

— Как же ты мне надоел! — Малфой всплеснул руками с остервенением отдернулся от заборчика. Размашистым шагом он проследовал к выходу. — Ведешь себя как сопливая жалостливая девчонка.

— Темный Лорд пообещал, что ты искупишь вину отца? — спросил Тео, пропустив мимо ушей все то, что в ярости бросил ему друг.

— Не все откупились лишь женитьбой на полукровке, Нотт, — ответил Малфой и скрылся за тяжелой дубовой дверью.

Теодор остался один, обдуваемый холодным зимним ветром. Слишком многое свалилось на них за последние полгода. Говорят, что трудности закаляют. Кто это сказал? Какой-нибудь индюк с Гриффиндора. Трудности ломают изнутри, уничтожают весь свет в душе, а затем оставляют одного. Делают безжизненным. А дальше тебе становится абсолютно все равно. На все…

Следующие полторы недели пролетели незаметно. Рождественский бал, который устраивался в Хогвартсе каждый год, был всего лишь ярким, но мимолетным эпизодом в этой серой книге жизни.

А потом Теодор, как и все студенты Хогвартса, вернулся домой. Вот только в отличии от всех остальных, в поместье Ноттов его не ждала любящая мать и добрый отец, к его приезду не накрывали огромный стол и не было подарков под Рождественским деревом. В особняке не было никого и ничего. Не считая домашних эльфов, но и те не особо выходили из помещений, предназначенных для них. Теодор провел Рождество в одиночестве.

Все те три дня, что он пробыл дома, юноша практически не выходил из своей комнаты. Он бесцельно валялся в кровати, иногда развлекая себя чтением скучных книг. К заданиям, которые дали профессора на праздники, решительно приступать не хотелось. Ничего не хотелось. И от этого время тянулось еще медленнее.

Теодор целыми днями размышлял о Драко, вернее, о тех словах, что он бросил ему прежде, чем ушел с Астрономической башни. Что Темный Лорд приказал сделать? Почему именно Драко? Себастьян Нотт провинился не меньше, чем Люциус Малфой. Но наказали только сына Малфоя. Неужели Уильям Сеймур выполнил обещание, данное Себастьяну Ноту?

Теодор был практически уверен, что дело, порученное Лордом, не вписывалось в рамки человечности. Потому что иначе Драко не вел бы себя так. Но там, стоя под пологом Астрономической башни, Теодор увидел в глазах друга то, чего никогда прежде не замечал. Страх. Самый настоящий. Малфой был напуган. Но самое, пожалуй, страшное заключалось в том, что он не просил о помощи. Не просил на словах. Но глаза молили о спасении. Он был напуган, он был загнан в угол. Как помочь человеку, который не просит о помощи, который настойчиво отвергает всякую руку, что тянется к нему?

Однако, как и все на свете, что заканчивается рано или поздно, три свободных дня, отведенных Теодору, подошли к концу. Теперь же Нотту надлежало приехать в поместье Уильяма Сеймура. Потому что послезавтра торжественный день. День его помолвки с Айрин Уолш.

Наверное, старик Сеймур намеривался устроить одну из тех пафосных вечеринок, которые некогда проводил отец Теодора. Мужчины, курившие сигары и пьющие дорогой алкоголь, собирались в одной комнате. Их разговоры были сугубо мужскими: касались доходов, удачных вложений и тех мрачных дел, связанных с деятельностью Темного Лорда. Женщинам же отводилась другая комната. Там они могли наперебой щебетать о платьях, шелке, лентах, о детях и их успехах. Иными словами, обо всем том, что всегда обсуждали женщины их положения меж собой. Это были скучные вечера, но статус обязывал их проводить и посещать.

В такие дни Теодор и его друзья держались в сторонке. Они были еще юны для того, чтобы сидеть в одной из этих комнат. Обычно какое-то время Теодор и его друзья были вместе с родителями, а потом тихонько ускользали или в сад, или на второй этаж, где, как правило, никого не было. В такие минуты они еще могли быть детьми. Но сегодня детство обещало закончиться. Потому что Теодор впервые переступит мужскую комнату не как сын хозяина дома или как сын одного из гостей, а в качестве полноправного члена этого общества. С той минуты Теодор должен будет курить сигары и выпивать алкоголь наравне с другими, поддерживать разговоры о политике и достатке. А его нареченная будет в соседней комнате. Она с натянутой улыбкой станет принимать комплименты и слушать разговоры бестолковых жен гостей-аристократов. И этот фарс продлится до конца их дней.

Теодор со вздохом оглядел гостиную. Он прибыл в поместье старика Сеймура минут пятнадцать назад. Домовой эльф, встретивший его, сообщил, что хозяин желает побеседовать с ним, прежде чем тот сможет подняться в комнату, отведенную для него. Но прошло вот уже пятнадцать минут, а Уильям Сеймур так и не спустился.

Вдруг дверь тихонько скрипнула. В комнату, словно мышка, проскользнула Айрин. Она даже не заметила присутствия Теодора. Юноша невольно улыбнулся. Она интересно смотрелась в этом простом донельзя голубом платье в мелкий белый цветочек и небрежным пучком своих каштановых, отливающих в солнечных лучах легкой рыжиной, волос. На фоне этой вычурно дорогой мебели Айрин была необычным явлением. Словно не на своем месте.

— Привет, — такую простую фразу проговорил Тео с улыбкой. Айрин дернулась от неожиданности и, вытянувшись словно струна, уставилась на него.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она в ответ.

— Жду твоего деда, — пожал плечами Нотт. — У него есть разговор ко мне, — Айрин кивнула. Какое-то время они стояли, молча смотря друг на друга. — Знаешь, у меня есть подарок для тебя. К Рождеству, — невзначай добавил Теодор.

— Ты решил отменить эту дурацкую помолвку? — хмыкнула Айрин.

— Увы, дорогая, это не во власти Теодора, — услышали они грозный голос Уильяма позади себя. Пожилой мужчина с присущей ему важной походкой прошел глубже в комнату. — И уж тем более не в твоей, — Теодор заметил, что Сеймур оглядел внучку с ног до головы. Судя по всему, простой наряд девушки ему не пришелся по вкусу. — А теперь, пожалуйста, будь добра, поднимись к себе. Тебе не дозволено выходить из комнаты в подобном виде. В конце концов, у нас же гости.

Надо признать, Айрин достойно выдержала строгий взор старика Сеймура. Дед и внучка еще какое-то время буровили друг друга взглядами. И Теодор почувствовал внутри себя некую неловкость. Он как будто бы стал свидетелем семейной сцены, которая не подразумевала пару лишних глаз. Затем девушка вздернула свой подбородок и, ничего не сказав, послушно направилась к дверям. Но прежде чем уйти и оставить их наедине, Айрин повернулась и состроила гримасу. Уильям стоял спиной и не видел выпад внучки, но не Теодор. Молодой человек опустил голову, чтобы Сеймур не увидел улыбки на его лице.

— Итак, мой мальчик, прошу, — он жестом указал на два кресла. — Нам следует обсудить некоторые детали, — они сели. — Завтра состоится ваша помолвка. Это событие накладывает как на Айрин, так и на тебя определенные обязанности. Во-первых, я бы хотел, чтобы тебя более не видели в обществе других девиц. Это может поставить обе наши семьи в недвусмысленное положение, — Теодор был готов провалиться сквозь землю. Уж что, а дела любовные он бы ни за что и никогда не хотел обсуждать со стариком Сеймуром. — Если пожелаешь завести любовницу, то делай это так, чтобы общественность о ней не знала, — кажется, щеки Теодора покрылись красными пятнами. Ссора старика Сеймура и Айрин была менее неловким зрелищем, нежели этот разговор. А тем временем будущий тесть продолжал свою речь: — Во-вторых, именно тебе я намериваюсь отписать все свое имущество после моей смерти. Это поместье, счет в банке Гринготтс, коллекция артефактов. И Айрин, — Теодор в недоумении уставился на Уильяма. Он не ослышался? Сеймур собирается назначить его своим наследником, не родную внучку? — Конечно, эта часть нашего соглашения должна оставаться в тайне до поры до времени, — Тео быстро смекнул, к чему он ведет. Себастьян Нотт все еще находился в Азкабане. И суд Визенгамота не постесняется отнять у него и то имущество, которое досталось его сыну за помолвку с некой богатой наследницей. — Когда будет подходящий момент, мы подпишем соглашение, — кивнул Сеймур.

Они еще какое-то время посидели в гостиной. Теодор в основном слушал и молчал, изредка отвечая на вопросы Уильяма краткими односложными предложениями.

— Я вижу, что ты устал, мой мальчик, — в какой-то момент заметил Сеймур. — Не буду тебя задерживать. Поднимись наверх и как следует отдохни. Завтра важный день. Для всех нас.

Теодор кивнул и двинулся к дверям. Но что-то заставило его остановиться. Он, немного замявшись, спросил:

— Были ли какие-нибудь вести от моего отца?

— Я не получал, — Уильям отрицательно покачал головой. Но почему-то на секунду Тео поймал себя на мысли, что Сеймур врал.

* * *

Айрин вернулась в реальность. Модистка, приглашенная Уильямом, задела ее ногу своей иглой. Женщина тотчас, узнав о своей оплошности, поспешила осыпать девушку своими извинениями. Она знала, каким страшным человеком в гневе мог быть Уильям Сеймур. И боялась, что нрав свой Айрин унаследовала от деда.

К счастью или к сожалению, Айрин не унаследовала от своего грозного деда ровным счетом ничего. И не унаследует, судя по тому разговору, который состоялся между Уильямом и Теодором вчера. Выйдя из гостиной, девушка осталась у дверей и, прислонившись ухом к холодной поверхности дерева, стала усердно вслушиваться. Природное любопытство ирландцев снова взяло вверх. Айрин слышала все.

И ее разозлил не тот факт, что своим наследником дед называет ее будущего мужа. На это ей было абсолютно плевать. Ведь коттедж в Ирландии был милее ее сердцу, нежели этот огромный холодный особняк. Разозлило то, что он называл Айрин вещью. Он отписывал ее Теодору вместе со всеми богато обшитыми диванами, с дорогими итальянскими столами и высокими книжными стеллажами, набитыми старыми книгами. Она была подобна красивому предмету интерьера. Вот тебе, дорогой Нотт, огромный дом и вся мебель в нем, ах да, еще Айрин. Ее продали. Как домового эльфа. Эта мысль угнетала девушку более всего на свете.

— Бесподобно, — заключила модистка, отходя на пару шагов назад и восхищенно оценивая проделанную ею работу.

Айрин повернулась лицом к зеркалу. Та девушка, которую она увидела перед собой, была ей совершенно незнакома. Он выглядела, как Айрин Уолш, пускай и в таком непривычном для нее наряде, но этот взгляд был холодным и пустым. Он был потерянным.

Айрин грустно улыбнулась и отозвалась на восхищенные возгласы модистки относительно ее красоты:

— Да, все так.

Еще пара часов и она навсегда будет потеряна для этого мира. Айрин будет вынуждена примерить на себя роль будущей миссис Нотт. Что это означало? Ей виделось будущее как в одной из тех скучных книг, где рассказывается о быте аристократии Англии. После окончания Хогвартса, когда состоится ее свадьба, она станет послушной мужу светской дамой, которая все вечера проводит в обществе безмозглых гусынь-аристократок, которые то и дело говорят о таких незначительных пустых вещах. Спустя годы Айрин, вероятно, родит Нотту ребенка. И тот непременно воспитает его под себя. Айрин невольно скривилась при мыслях о своем будущем. Вся жизнь ее обещала быть пустой, как этот взгляд сейчас в зеркале.

— Ты позволишь? — Айрин удивленно обернулась на голос.

На пороге ее спальни стоял не кто иной, как Теодор. Ну конечно, кто бы это еще мог быть? Айрин недовольно фыркнула и отвернулась. Судя по всему, юноша воспринял этот жест за приглашение. Модистка, прекрасно осознавая свое положение служанки, поспешила покинуть молодую пару. Таковы непреложные правила этого мира: слуги не присутствуют при разговорах своих господ.

— Жениху не разрешается видеть невесту до свадьбы, — заметила Айрин, когда дверь за модисткой захлопнулась. Она внимательно посмотрела на него через зеркало.

— Но это и не свадьба, птенчик, — елейный голос Теодора настораживал. — А помолвка. Увы, эти глупые предрассудки на данное событие не распространяются.

— Чего ты хочешь, Нотт?

— Я вчера упоминал про подарок тебе к Рождеству, — в отражении зеркала Айрин видела, как Теодор сделал несколько шагов вперед.

Он остановился в паре сантиметрах от нее. Девушка невольно поежилась. Было неловко находиться в такой непосредственной близости от него. Пускай через несколько часов они будут связаны общими узами, они все равно остаются друг другу совершенно чужими людьми, незнакомыми, далекими. Айрин почувствовала его горячее дыхание на своей шее. Все ее тело было напряжено донельзя. Что он собирается делать? А еще, как назло, палочки под рукой не было.

— Вот он, — с этими словами он достал колье и тотчас примерил его на Айрин.

Она шумно выдохнула. Серебряное колье, бесспорно, было великолепно. Но такое тяжелое. Ей на мгновение показалось, что оно оковами обвилось вокруг ее тонкой хрупкой шеи. Вот что значит стать будущей миссис Нотт? Все время быть на привязи, подобно собаке?

— Оно когда-то принадлежало моей матери, — добавил Нотт, горделиво оглядывая свой подарок через отражение в зеркале. — Теперь же оно твое.

— Спасибо, — единственное, что сумела выдавить из себя Айрин. Красивое колье показалось ей таким же пустым, как и ее собственное будущее с Ноттом.

* * *

То, что происходило дальше, было похоже на театральную постановку. Глупую, а главное дешевую постановку. Теодор жестом пригласил Айрин покинуть комнату первой. Она наигранно склонила голову как бы в знак благодарности. Юноша усмехнулся ее реакции. Уже у подножья лестницы он, как истинный джентльмен, предложил ей свою руку, но Айрин была неприступна: гордо вздернув подбородок, она демонстративно начала спускаться вниз в одиночку. Он покачал головой и пошел по лестнице за ней.

Теодор ожидал встретить внизу если не сотню, то хотя бы десяток гостей. Это же обручение детей из двух чистокровных семей, ну почти. Здесь должны были собраться надменные представители высшего общества, которые бы с натянутыми улыбками говорили комплименты его будущей супруге, хвалили ее платье и прическу, а также поздравляли и его со скорой женитьбой на такой славной красавице. В этой гостиной, согласно древним устоявшимся традициям, должен был разыграться настоящий фарс. Эта постановка обещала быть еще более паршивой, нежели та, которую Теодор и Айрин разыграли сами для себя меньше пяти минут назад.

Но в гостиной, к удивлению юноши, было немноголюдно. Только старик Сеймур и старый маг-священник, приглашенный для засвидетельствования брачных клятв. Теодор нахмурился. Он почувствовал как Айрин, стоявшая рядом, напряглась. Ей было страшно и она открыто демонстрировала свои чувства. Тео тоже было страшно, но он старался скрыть это.

— Здравствуйте, дети мои, — Уильям Сеймур улыбнулся. Но от его улыбки не стало теплее. У Теодора невольно пробежали мурашки по спине. Он слышал, как Айрин так крепко стиснула зубы, что те аж скрипнули. — Проходите. Сейчас начнем церемонию.

Теодор краем глаза видел, как Айрин повернула к нему голову. Она что же ищет у него спасения? А куда делась вся ее смелость, гордость? Вот же глупая девчонка. Назад пути уже нет. Он, продолжая смотреть вперед, взял Айрин за руку и сделал шаг вперед, потянув ее за собой. Тео видел, как Уильям одобрительно кивнул в ответ, довольный его жестом. Старый волшебник улыбнулся во весь свой почти беззубый рот. Теодор невольно поморщился.

— Проходите, проходите, — старик-волшебник пытался приободрить молодых людей. Он думал, что страх в их глазах продиктован приятным волнением перед таким важным и явно долгожданным событием. Но как же старик ошибался.

Теодор и Айрин остановились в нескольких шагах от престарелого мага и развернулись к друг другу лицом. Их взгляды встретились. Ее испуганный, его равнодушный. Они стояли так близко к друг другу. Сейчас старик должен был закончить копошиться в своих вещах в поисках необходимых атрибутов для проведения ритуала, ради которого они все собрались сегодня здесь. Сейчас. Всего каких-то пара неспешных движений этих старых морщинистых скрюченных пальцев и Теодор будет навеки связан незримыми узами с девушкой, что стояла напротив него. А она ведь совершенно чужая. Он ничего не знает о ней, о ее интересах, о потаенных желаниях и страхах. Она чужда ему. И все же, с той минуты, как старик накинет на их руки церемониальное белое полотно и предложит произнести слова клятвы, Айрин станет его спутницей на долгие годы. С того же мгновения уже ничего не будет, как прежде.

Северус Снейп, по своему обыкновению, стоял, возвышаясь над партами студентов. Сложив руки на груди, профессор теперь уже Защиты от Темных искусств бегло оглядел класс. Почти весь шестой курс Слизерина собрался здесь. Исключением стали лишь два закадычных друга — Винсент Крэбб и Грегори Гойл. Ну и пусть. Откровенно говоря, Северус был невысокого мнения об этих двух нерасторопных простофилях. Чем-то похожие на троллей: такие же большие и такие же глупые.

Несколько парт в левом ряду были заняты студентами Когтеврана. Когда Северус увидел среди пришедших в начале учебного года студентов Айрин Уолш, он мысленно улыбнулся. Она всегда была способной ученицей. Он видел в ней потенциал еще в те дни, когда преподавал Зельеварение. Айрин импонировала ему. А это, в силу особенного характера профессора, удавалось не всякому студенту Хогвартса. Но если ты не идиот и не носишь форму Гриффиндора, что в понимании Северуса является равнозначным, то есть все шансы на то, что профессор отметит тебя. Айрин не училась на Гриффиндоре, а еще не была пустоголовой. У нее были все преимущества.

Но была еще одна причина, почему Северус отметил Айрин для себя. Когда он впервые увидел одиннадцатилетнюю первокурсницу Когтеврана в своем кабинете, что-то в этих каштановых волосах, на свету переливающихся рыжиной, и серых глазах, с интересом рассматривающих все вокруг себя, показалось знакомым. Он был уверен, что уже встречал эту девочку. Но разве это возможно?

— Это дочка Сесили Уолш, вернее Сесили Сеймур, — заявила как-то Помона Стебль в разговоре с Минервой Макгонагалл.

Северус стал случайным свидетелем этого диалога между своими коллегами. Но даже этой краткой фразы, которая донеслась до его ушей, было достаточно. Любой бы другой не понял, о ком идет речь, о какой студентке, ведь профессор Травологии не указывала на конкретную ученицу. Но эти волосы и глаза. Северус наконец вспомнил. Сесили Сеймур.

Они учились вместе. Оба были студентами факультета Слизерин. Неоднократно пересекались в гостинной, но за семь лет обучения в Хогвартсе они обменялись лишь парой пустых безликих фраз, которые стерлись из его памяти. И все же он запомнил ее. А все от того, что неоднократно становился свидетелем того, как эта благородная красавица втайне встречалась с каким-то веснушчатым вечно улыбающимся грязнокровкой с Когтеврана. Что их может связывать?

А их связывало такое неощутимое окружающим чувство. Оно называется любовь. От нее взгляд буквально светится, разум слегка затуманивается, что позволяет совершать необдуманные и порой очень даже глупые поступки. Северус однажды стал свидетелем любопытной сцены в одной из секций библиотеки. Два студента, которые так откровенно обнимали друг друга. Да мадам Хендрикс, библиотекаря Хогвартса, тотчас бы хватил удар, завидев она подобное зрелище. Библиотека не место для таких ситуаций.

Он ничего не сказал. Северус раскраснелся и постарался уйти, оставшись незамеченным. Он вернет книгу на полку позже. Зачем тревожить эту парочку? К тому же, Северус испытал нечто похожее на злость. Но не от ревности, нет, а от того, что такие красивые, умные девушки, как Сесили Сеймур или Лили Эванс, связываются с такими олухами, как Поттер и этот наглец с Когтеврана. Что они в них нашли? Что особенного?

Уже после окончания Хогвартса Северус узнал интересную вещь: Сесили Сеймур сбежала из отцовского дома вместе с каким-то магглорожденным. Он был уверен, что это был тот самый студент Когтеврана, с которым Сесили встречалась втайне ото всех.

Любовь забавная вещь. Ради нее пускаются на отчаянные и глупые поступки. Ради нее бросаются в омут с головой, не думая о последствиях. Северус восхищался поступком Сесили, но втайне. Он и сам был бы готов сделать то же и для Лили Эванс. Но разве это требовалось? Отнюдь. Лили Эванс, как и Сесили Сеймур, сама избрала свой путь, когда выбрала этого осла Джеймса Поттера. Он ее и погубил…

Северус раздраженно мотнул головой. Прочь эти мысли. Прочь. В классе царила тишина и лишь скрип новеньких перьев по пергаменту нарушал ее. Взгляд профессора остановился на двух юношах, сидевших за одной партой. Странно. Драко и Теодор не сидели вместе до этого дня. Обычно соседкой Драко являлась Панси Паркинсон, тогда как Нотт сидел со старшей из сестер Гринграсс позади них. Но сегодня они поменялись местами. Что произошло?

Он знал этих мальчиков с детства. Вот только теперь перед ним были совершенно не мальчики. Когда они успели вырасти? И выросли ли вообще? Трудно сказать. Но обстоятельства заставили их взгляды потяжелеть. Означало ли это взросление? Возможно.

А Северусу бы хотелось, чтобы время остановило свой безжалостный ход. Чтобы эти мальчики еще надолго оставались детьми. Ведь в детстве есть своя особенная беззаботная прелесть. В детстве все так легко и просто. Это такой волшебный мир, сотканный из нитей тепла, улыбок, сказок. Северус уже давно забыл, каково это быть ребенком. Но будучи взрослым, он так хотел, чтобы детство этих детей, вверенных ему, продлилось подольше.

А время продолжало свой бездушный ход. Никто, даже сильнейшие из всех волшебников времен и народов, не могли подчинить его себе. Как бы не хотелось, как бы не пытались. Все одно. Время продолжает идти. Его песчинки незаметно ускользают сквозь пальцы…

Громкий удар отвлек Северуса от размышлений. Он и еще десяток студентов повернули голову к источнику шума. Айрин, лицо которой резко залилось стыдливым румянцем, быстро надевала большое серебряное кольцо на безымянный палец левой руки. Очевидно, она крутила кольцо в руках и то выпало, с шумом стукнувшись о деревянную поверхность парты.

— Извините, — проговорила она, не поднимая головы.

Студенты вернулись к свои конспектам. Кто-то с правого ряда хихикнул, явно поделившись со своим соседом по парте какой-то шуткой, возможно даже об Айрин. Но Северус не обращал ни на кого из них ни малейшего внимания, потому что взгляд профессора был прикован к кольцу на руке его студентки. Эту закругленную букву «N» он узнает из тысячи. Эта же буква украшала кольцо одного из его давних работодателей, которое тот никогда не снимал, — Себастьяна Нотта. Но означает ли это…?

Северус быстро повернул голову к Теодору. Он, совершенно забыв о задании, которое дал студентам профессор, повернув голову назад, задумчиво смотрел на Айрин. Неужели? Но зачем? И почему сейчас? Северус отвернулся к окну. Темные тучи застыли над каменными башнями древнего замка. Вот-вот пойдет снег. Северус не любил снег. И дождь не любил. А еще ему не нравились жаркие солнечные летние деньки.

Северус вновь повернул голову к студентам. Не в его власти останавливать ход времени и продлевать мгновения беззаботного детства им всем, кто сидел сейчас за партами. И, как бы это не было прискорбно, он не может спасти ни одного из этих детей от жестоких решений, что принимал человек, если его так можно назвать, решивший подчинить себе и весь мир, и даже время. Северусу остается одно: стоять в стороне и быть готовым протянуть руку этим детям, когда это потребуется. И пускай они не попросят о помощи. Он будет рядом. Он будет их оберегать.

* * *

Теодор лежал на своей кровати и безразлично смотрел в потолок. По постели были разбросаны учебники, но учиться совсем не хотелось. Все его мысли были совершенно далеки от очередной Хартии волшебного мира. Которой по счету? За столько лет изучения Истории магии Теодор сбился в количестве принятых Хартий и в том, о чем каждая из них гласила. Но, надо признать, он никогда и не относился с должным вниманием к этому скучному, по его мнению, предмету. Быть может, если бы лекции не читал нудный профессор Бинс, Теодор любил бы этот предмет куда больше. А может и нет.

В дверь постучали. Юноша никак не отреагировал на это. Потому что все его размышления были не здесь. Они были далеки не только от Истории магии, но и в принципе от всего происходящего вокруг. Мысленно он был все еще в том злополучном дне своей помолвки. А точнее сказать, он был сосредоточен на воспоминаниях о вечере того дурацкого дня.

Уходя, старый волшебник, приглашенный сюда для обряда обручения, еще раз пожелал Теодору и Айрин всего самого наилучшего. А еще какой-то черт дернул его отвесить комментарий:

— Вы так подходите друг другу, — кряхтя, заявил он. — Уж поверьте мне, старику, я то вижу многое.

И именно эта фраза добила Айрин окончательно, ведь стоило старому магу покинуть особняк Сеймуров, как она, ни секунды не ожидая, с остервенением вырвала свою ладонь из руки Теодора и бросилась вверх по лестнице, перескакивая через ступеньку, а то и через две. Она ни разу не посмотрела на него. Он устало проследил за ней взглядом.

Как он ее понимает. Он бы тоже хотел убежать от этого дома, от этих людей, от этого происшествия, которое называется помолвкой счастливых влюбленных. Вот только Теодор и Айрин не были таковыми. Они по-прежнему были никем друг другу. И все же эти никто теперь самые близкие люди. Как причудлив и удивителен этот мир, однако. И как насмешлива порой бывает сама судьба.

— Идем, мой мальчик, выпьем за этот день, — Уильям Сеймур слегка хлопнул Теодора по плечу.

Они вернулись в гостиную. Продолжая молчать, Тео сел в одно из кресел. Его новоявленный родственник протянул ему стакан с огневиски. Не мешкая, Теодор выпил залпом терпкий, обжигающий горло, напиток. Уильям усмехнулся и отпил немного из своего стакана.

— Думаю, настало время подписать все бумаги на наследство, — заявил Сеймур. Теодор вопрошающе уставился на него.

— Но вы сказали, что сделаем это когда мой отец выйдет из Азкабана, — юноша нахмурился. — Его отпустили? — сердце замерло. От радости или страха? Теодор и сам не знал ответ на этот вопрос. Любил ли он отца больше, чем боялся? Или наоборот?

— Сегодня днем прилетела сова, — Уильям встал и подошел к столу. Взяв какой-то лист пергамента, он вернулся обратно и протянул его Теодору. Молодой человек стал бегло пробегать глазами по неровным строкам с некрасивым крупным почерком. — Твой отец умер. Мне так жаль, мой мальчик.

Теодор замер. Застыл на полуслове. Себастьян умер? Он поднял голову на Уильяма. Разве мог его отец умереть? Это же Себастьян Нотт. Он не мог умереть. И от чего? Он снова опустил голову на письмо. Воспаление легких? Какая нелепость. Вот она — настоящая ирония судьбы. Разве волшебники могут умирать от болезней магглов? Конечно могут. Волшебник ты или маггл, ты все равно человек. А человеческая жизнь так хрупка.

Вот и Себастьян Нотт. В детстве Теодор думал будто его отец всемогущий, всесильный. Но образ этот слегка треснул, как и любая мраморная статуя с годами, еще в начале этого лета. А что же теперь? А сейчас он и вовсе разрушился, разлетелся на тысячи мраморных осколков. Себастьян Нотт умер. Умер. Разве может человек, которого ты одновременно боготворишь и боишься, уйти из жизни от такой глупости, как воспаление легких?

Умер. Теодор трижды мысленно повторил это слово. Что оно означает? Что такое смерть? Смерть это конец всего. Или начало? В одночасье Теодор обзавелся будущей женой и потерял отца. Теперь он был настоящим сиротой. Но сиротой с огромным состоянием, которое позволит прожить безбедную жизнь ему, его детям, его внукам, правнукам и еще пяти поколениям вперед. Смерть Себастьяна Нотта ознаменовала конец его долгой, местами бестолковой, но такой удивительной жизни и начало чего-то непонятного, странного и непривычного для его единственного сына.

— Я помогу тебе, мальчик, я похлопочу. Счет в банке, арест, наложенный на имущество. Все это теперь не имеет значения, — сказал Уильям, сев напротив. — Дети не должны отвечать за поступки родителей.

А потом были похороны. Теодор не знал: как правильно все подготовить, как все организовать. Но Уильям Сеймур был рядом, он подсказывал, направлял, помогал. Немногие пришли на скромные похороны Себастьяна Нотта. Еще бы! Ведь он был преступником, пускай и умершим. Сеймур с внучкой, Малфой с матерью, Панси и ее родители, Блейз и его мамаша с отчимом. Очевидно, мать Блейза посчитала это мероприятие достойным выходом в свет со своим очередным новым супругом, который максимум через год умрет, канув в Лету со всеми другими мужьями Кассандры Забини.

На похоронах не было семьи Дафны, хотя Теодор направил им приглашение. Мистер и миссис Гринграсс отказались посещать могилу преступника, справедливо рассудив, что это может навредить их безупречной репутации и осложнить выбор будущих мужей для их дочерей. Но Дафна все равно нашла способ поддержать друга. Еще утром прилетела ее сова с краткой запиской в лапах. Она выражала свои соболезнования. Теодор знал, что эти ровные безупречные строки, выведенные аккуратным мелким почерком, были куда более искренними, нежели те слова, что выразили родители Блейза.

Всю церемонию Айрин держалась особняком. Это было не ее общество, не ее люди, но с того момента, как Нотт надел ей на палец старинное фамильное кольцо, это была ее новая жизнь, ее обязанность. С того момента они были связаны незримыми узами. И это определяло обязательства между ними.

Но никто и не обращал на Айрин особого внимания. Разве что миссис Малфой, когда поздравила Теодора с помолвкой. Это были дежурные слова, но легкая улыбка на лице этой женщины говорила, что она искренне пытается приободрить юношу. Только разговаривая с Нарциссой, Тео заметил глубокие морщины, которые залегли под ее глазами. Нарцисса Малфой за одно лето резко постарела. И все от переживаний за мужа и сына. Быть может, стоя над могилой Себастьяна, она думала, что тот же исход ждет и Люциуса, который продолжал томиться в заключении...

Настойчивый стук в дверь повторился. Теодор вынырнул из омута воспоминаний и с тяжелым вздохом подошел к двери. На пороге стояла Панси. Ее встревоженное выражение лица тотчас сменилось. Добродушная улыбка и блеск карих глаз.

— Пойдем в Хогсмид? — предложила она.

— Зачем? — хмыкнул Теодор, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Затем, чтобы развеяться, — твердо заявила Панси, взяв того за руку.

— Но я не хочу, — воспротивился он.

— А ты думаешь, я тебя спрашиваю? — хитрая улыбка появилась на ее лице. Теодор покачал головой и все же позволил Панси утянуть себя из комнаты.

* * *

Айрин ни на секунду не пожалела, что все-таки поддалась на уговоры друзей и пошла на прогулку в Хогсмид. Наконец-то мрак ее собственных мыслей развеялся. Он был не в силах сопротивляться задорному смеху, неиссякаемым улыбкам. Как и всякий светлый день приходит на смену ночи, так и тяжелые мысли, камнем залегшие в ее душе, исчезли, буквально испарились, словно их и вовсе не было.

Почему? Все дело в друзьях? Или в самой Айрин? Может она просто позволила себе хоть на мгновение, но стать счастливой? В конце концов, они же все еще дети. А дети должны смеяться, возиться в снегу, бросать друг в друга холодными комками и улыбаться. На лице Айрин уже давно не было такой беззаботной и открытой улыбки. Быстро слепив из снега очередное орудие, она швырнула его в сторону Уоррена Брэдли. Если бы тот не увернулся от удара, она бы непременно пошутила, что ему пора заканчивать карьеру охотника в команде по квиддичу. Но Уоррен ловко избежал удара и снежок прилетел прямо в шею... Теодора Нотта.

Ну что за напасть? Айрин проучилась в Хогвартсе шесть лет. За эти годы у Когтеврана и Слизерина было не одно совместное занятие. Два факультета стандартно в середине февраля каждый год встречались на совместных матчах по квиддичу. Но почему сейчас, когда фамильное серебряное кольцо Ноттов обузой сидит на ее пальце, она то и дело натыкается на него? Это какая-то изощренная, но слишком затянувшаяся шутка судьбы.

Теодор скривился и начал стряхивать снег со своего безупречно черного строгого зимнего пальто. Паркинсон, которая стояла рядом с ним, метнула в сторону группы шестикурсников с Когтеврана, злой взгляд. Наверное, будь ее воля, она бы непременно вытащила свою палочку и запустила бы в каждого из них жалящее заклинание.

— Извини, — за Айрин произнес Уоррен.

— Идем, Тео, — фыркнула Панси, стряхивая с Нотта последние частицы снега. — Негоже нам опускаться до таких глупых варварских игрищ.

Айрин демонстративно закатила глаза и состроила гримасу. Забавно, но в последнее время она делала это слишком часто. Этот снобизм и высокомерие общества, в которое ее насильно пихнули, уже начинали порядком надоедать. Чем они лучше нее или ее друзей? Что особенного в чистокровных аристократах? В их жилах течет точно такая же алая кровь. Они ничуть не другие, лишь мнят себя особенными.

— Что? Дети Пожирателей Смерти привыкли кидаться друг в друга только запрещенными заклинаниями? — выкрикнула Айрин.

И тут же пожалела. Ну вот почему эмоции снова взяли вверх над разумом? Это было действительно жестокое замечание. Даже ее собственные друзья замолчали, с испугом смотря то на Айрин, то на парочку слизеринцев. В этой фразе было что-то неправильное, что-то безжалостное, что-то совершенно несвойственное ей. Айрин и сама порой удивлялась: то она была зажатой от страха, сковывающего ее душу, то откуда ни возьмись появлялась вот эта действительно бестолковая смелость, толкающая на подобные глупые высказывания. И это студентка Когтеврана? Надо бы заглянуть к директору и попросить перевести ее на Гриффиндор. Потому что только там могут учиться такие дурни, которые позволяют себе аналогичные выходки.

— Через пару лет и узнаем, — холодно произнес Теодор, подходя ближе. Уоррен и Падма, стоявшие ближе к подруге, уже были готовы защищать ее. Вот это новость будет. Студенты Когтеврана и Слизерина устроили дуэль посреди Хогсмида. После этого на ближайшие сто лет ученикам Хогвартса будет запрещено посещать деревушку. — Вот когда родишь ребенка Пожирателю Смерти, вот тогда и узнаем, как воспитываются наши детишки. Если ты, конечно, доживешь, птенчик.

Теодор посмотрел на нее с такой жестокостью, которую она прежде не видела в его глазах, да ни в чьих других. Взгляд ее деда в сравнении с этим был просто пропитан любовью. Неужели в шестнадцать лет можно смотреть с такой злобой? Сколько так они буровили друг друга взглядами? Надо признать, Айрин стойко выдержала эту ментальную атаку, которой подверг ее Теодор, смотря на нее так холодно и пристально.

— Нам пора, — заявила Падма, потянув Айрин за руку. — Надо идти.

Их однокурсники последовали за ними, оставляя позади двух разъяренных студентов Слизерина.

— И как ты только можешь его терпеть? Он же чудовище, — заявила Падма, присаживаясь напротив Айрин в пабе «Три метлы». Что это за посещение Хогсмида, если ты не зашел в заведение Мадам Розмерты выпить сливочного пива? — К тому же, открыто признался в том, что он один из них, — полушепотом добавила она.

— Может уже закроем тему? — предложил Уоррен, присаживаясь рядом с Айрин. Ему до сих пор было не по себе от услышанного. Слова Нотта заставили искренне переживать за подругу. Было что-то такое в его словах, что заставляло верить, будто он непременно воплотит в жизнь свои угрозы, если только представится возможность.

— Я сама виновата, — пожала плечами Айрин. — Ляпнула глупость и вот пожалуйста, — она покачала головой. — Нотт на самом деле не такой, — друзья в недоумении уставились на нее.

А какой Нотт? Айрин то хоть сама знала, какой он? Забавно, быть обрученной с человеком, о котором не знаешь ровным счетом ничего. Все это в лучших традициях Средневековья. История волшебного и маггловского мира насчитывала не одну сотню историй о том, как девушек из знатных семей продавали в жены отпрыскам влиятельных семей. Это обеспечивало спасение от разорения первым и продолжение рода вторым.

Так и она с Теодором. Они стали узниками союза, который заключили их родители за них. На этих Рождественских каникулах Айрин и вовсе пришла к выводу, что этот брак — изощренный способ Уильяма Сеймура отомстить своей дочери. Он не смог контролировать Сесили. И решил выплеснуть весь свой гнев на внучке. Дождаться бы, когда она наконец станет совершеннолетней. Вот тогда Айрин непременно пошлет куда подальше и деда, с его желанием властвовать над ее жизнью, и Нотта, который то и дело мелькает вокруг. Она вернется в Ирландию, восстановит коттедж Уолшей после разрушения, которое ему обязательно нанесут детишки тети Адэлэйды, и будет жить размеренной жизнью.

Айрин так отчаянно хотела верить в это, что убедила себя, будто это непременно произойдет. Должно произойти, разве нет? Но разве душа подростка, охваченная драмой происходящих вокруг его жизни событий, может уловить что-то невесомое, витающее вокруг? Нет. А мир тем временем стремительно меняется. Страх и ужас постепенно пронизывают каждую его составляющую. Дети этого не видят, они заняты своими жизнями и событиями в ней. Они непоколебимо верят в то, что у всех у них есть славное будущее.

Грядет война. Это знают многие. Но лишь те, кто прошел через потери, слезы и отчаяние первой войны, знают, что эта будет еще страшнее, еще безжалостнее. И многим из этих детей, беззаботно сидящих с друзьями в пабе Мадам Розмерты, совсем невдомек, что у них не осталось этих долгих лет, этого славного будущего, которое они себе выдумали. Некоторым не уготовано и больше года. Судьба или злой рок? А может это просто амбиции одного недолюбленного в детстве, обозленного на весь мир ребенка? Так или иначе, чем бы это ни было, это и сыграет свою роль в жизни каждого, кто жил под защитой стен древнего замка Хогвартс.

— Так какой он, Нотт? — повторила свой вопрос Падма, пытаясь растормошить подругу. Айрин так увлекалась своими размышлениями, что не заметила, как подруга дважды повторила свой вопрос.

Тут Айрин встретилась глазами с Теодором, который в сопровождении Паркинсон, вошел в паб.

— Он слабый, — хмыкнула она. — И трусливый.

Но как же Айрин ошибалась.

Как часто за свою жизнь вы наблюдали грозу зимой? Согласитесь, это довольно-таки редкое явление. Бывает и за всю жизнь не столкнешься с подобным, а Том Реддл становился свидетелем этого редкого природного явления уже в десятый раз за свою жизнь. Наверное, это еще одна причина, которая делала его таким особенным.

Гроза завораживала. Том, или как он себя именовал — Лорд Волан-де-Морт, любил грозу. Буйство стихии увлекало его. Он не без удовольствия смотрел, как яркие вспышки молний разрезали темно-синие, почти что черные, облака. Раскаты грома, которые неименуемо следовали за этим, становились усладой для его ушей. Было в этом что-то дикое, необузданное, первобытное, но вместе с тем такое манящее.

Мужчина стоял у окна. Очередная вспышка молнии заставила его рот невольно изогнуться в улыбке. Он думал: а сколько еще редких зимних гроз ему уготовано наблюдать? Том Реддл лелеял мечту о бессмертии. Это то, ради чего он жил до своего падения, и то, ради чего возродился. Бессмертный. Он несколько раз произнес это слово полушепотом, словно пробуя на вкус. Разве такое возможно? Разве можно стать неуязвимым? Том намеривался.

Но как там говорится? «Mortem effugere nemo potest» — «Смерти никто не избежит». Очевидно, Том Реддл, еще в юношеские годы превратив самого себя в безжалостного, всемогущего Лорда Волан-де-Морта, напрочь выбил из своей памяти эту древнюю латинскую фразу.

Довольный буйством стихии за окном, он, сложив руки в замок за спиной, повернулся к Уильяму Сеймуру, который продолжал молчаливо сидеть на кожаном диване и крутить в руках холодный стакан с темно-золотой жидкостью внутри. Кубики льда всякий раз стукались о стекло, когда Уильям делал все новый и новый поворот. Мужчина смотрел на мирно потрескивающие дрова в камине.

— Давай выпьем за Нотта, — предложил Том, взяв в руки свой стакан. — Он прожил славную жизнь, — добавил он с какой-то кривой усмешкой.

— За Нотта, — не отрывая взгляда от камина, согласился Уильям и поднял руку вверх.

Уильям Сеймур, Себастьян Нотт и Том Реддл были друзьями еще со времен пребывания в Хогвартсе. Они вместе учились, вместе выросли, вместе начали собирать толпу единомышленников для поддержания и развития своих идей. Но безусловным лидером всей этой тайной группы студентов был только он — Том Реддл, ныне именуемый Темным Лордом. Перед ним трепетали, его уже в школьные годы назвали не иначе как Лордом Волан-де-Мортом, его боялись, а вместе с тем уважали.

С годами он практически утратил естественный человеческий облик, превратившись в нечто среднее между змеей и человеком. Этот некогда привлекательный молодой человек с аристократическими чертами лица, мечта десятка девушек с разных факультетов, за один год довел себя до внешности пугающего чудовища. Похожее на череп лицо, красные глаза с вертикальными зрачками. От красавца Тома Реддла практически ничего не осталось. Теперь он уже не мог получать желаемое с помощью своего обаяния, он добивался этого грубой силой.

— Как твоя внучка? — вдруг спросил Том.

Уильям замер. От резкого движения напиток чуть вылился из стакана. Темные капли принялись стекать по его руке вниз. Какая досада, что именно сегодня он предпочел светлую рубашку, изменив своему привычному темному цвету. Уильям повернул голову к мужчине, который продолжал стоять спиной к окну. Раздался очередной раскат грома и затем последовала яркая вспышка удара молнии. В этом свете и без того бледная кожа Тома казалась еще бледнее. Но, пожалуй, самое неприятное, что отметил Уильям, был этот нездоровый блеск в этих змеиных глазах, пробирающий до ужаса.

Случилось то, чего так опасался Сеймур: Айрин привлекла внимание Лорда Волан-де-Морта. Конечно, этот разговор бы обязательно состоялся рано или поздно. И все же Уильям не был готов к нему, не сейчас. Успокаивало одно: он успел предпринять все возможное, чтобы обезопасить девочку.

— Смерть матери ее подкосила, но она держится достойно, — медленно проговорил Уильям, не сводя глаз с Тома.

— Она ведь полукровка, не так ли? — вкрадчиво поинтересовался он.

— Да, моя дочь не отличалась благоразумием, — Сеймур чуть склонил голову набок. — Но будь спокоен, девочка совершенно на нее не похожа.

— Хотелось бы верить, — Том поджал губы. — Мне не нужны предатели среди соратников.

— Ничего такого и в помине нет, — отрицательно покачал головой Уильям. — Она не поддерживает наши идеи открыто, но не осуждает, — он лгал, откровенно лгал своему другу во имя спасения внучки. В надежде, что когда-нибудь Айрин оценит все его старания защитить ее. — К тому же буквально на Рождество состоялась ее помолвка с Теодором, сыном Себастьяна. Думаешь, все это делалось без их согласия?

— Средние века давно прошли, — улыбнулся Том. — Теодор достойный юноша. И все-таки жаль, что твоя дочь запятнала безупречную родословную Сеймуров, — он покачал головой и снова повернулся к окну.

Уильям уставился на камин. Его шея покрылась испариной. Ему стоило немалых трудов выдержать все попытки Тома проникнуть в его сознание. Нельзя было допустить, чтобы мужчина, стоявший напротив, которого он знал еще мальчишкой, который был ему другом долгие годы, считал все мысли, что таились в его голове. Когда это началось? Когда Том перестал ему доверять? Когда отряд Пожирателей Смерти во главе с Люциусом Малфоем провалил миссию в Министерстве? Когда Уильям не участвовал в его возрождении два года назад? А может он и вовсе никогда не доверял Уильяму? Может то, что Сеймур предпочитал называть дружбой, было лишь фальшивкой с красивой оберткой, ровно такой же, как и поведение Тома Реддла в школе, когда тот притворялся паинькой? Сегодня Уильям Сеймур твердо убедился в последнем.

* * *

Конец февраля традиционно ознаменовывался событием, которое с нетерпением ожидали многие, — матч по квиддичу между командами Слизерина и Когтеврана. Но в этом году обычное соперничество обещало стать интригующим зрелищем, а все от того, что Теодор и Айрин, будучи помолвленными, будут вынуждены противостоять друг другу. Пускай кому-то это и кажется забавным, Теодор твердо убедил себя в том, что это игра, а в игре нужно оставаться хладнокровным, не поддаваться эмоциям и победить во что бы то ни стало. Айрин такой же игрок, как и он сам, но из команды-соперника.

В субботнее утро, на которое было назначено состязание, Теодор проснулся в хорошем расположении духа. Интересно, на его настроение так повлияли воодушевляющие речи Эдриана Ургхарта, капитана команды, которые он скандировал вчера вечером своей команде? Или же все от того, что он получил отличный результат по сложному эссе по Трансфигурации, которое задала Макгонагалл еще в начале месяца? Впрочем, не столь важно, что стало причиной его хорошего настроения, главное, что боевой дух Теодора подсказывал ему: Слизерин непременно одержит сегодня победу.

Не найдя Малфоя, Теодор вместе с Блейзом направились в сторону Большого зала, рассудив, что Драко уже мог быть там и завтракать. Они как раз обсуждали все плюсы и минусы новой тактики, которую предложил Ургхарт вчера вечером, как у дверей, ведущих в зал, встретили Айрин Уолш. Удивительно, но она была без своих закадычных подружек, сестер-близняшек Патил. Теодор, пребывая в отличном настроение, решил пошутить:

— Птенчик, — окликнул он ее. Айрин медленно повернула к нему голову. Судя по ее раздраженному взгляду, не его она собиралась встретить в эту минуту перед завтраком. — Не хочешь поцеловать меня на удачу? — Забини оценил шутку друга довольной усмешкой. Он с интересом посмотрел на когтевранку.

Айрин рассмеялась.

— Чтобы ты лишил меня моей удачи при помощи этого поцелуя? — спросила она. — Ты же как дементор, Нотт.

— Готова проиграть? — он вскинул брови вверх и с вызовом посмотрел на Айрин.

— Задай себе тот же вопрос, — фыркнула девушка и, не дожидаясь его следующего комментария, двинулась в сторону стола своего факультета.

Теодор проследил за ней взглядом. Все-таки иногда она его забавляла, когда не отвешивала такие дурацкие комментарии, на вроде того, который высказала сразу после каникул во время прогулки в Хогсмиде. Он еще долго злился на выходку Айрин. Да как она посмела так выразиться?

Хоть один из этих глупцов, осуждающе смотрящих на Теодора и его друзей, подумал ли: а что для них означает быть одними из Пожирателей Смерти? Так легко кидаться обвинениями, когда не был там в тот день, перед началом учебного года в Хогвартсе, когда не тебя касалась эта скрюченная палочка, когда не твое предплечье прожигала эта адская боль. Никто и никогда не поймет чувств Теодора, кроме его друзей.

Но Айрин могла бы попытаться. У нее, как и у Теодора, тоже не было выбора. Не она определила для себя опекуна в лице Уильяма Сеймура, не она выбрала себе в будущие мужья Тео. Что у него, что у нее, у них просто не было выбора. Они были вынуждены сломиться под тяжестью обстоятельств. И в виду этого, Теодор и Айрин должны были понимать друг друга, как никто другой.

— А Малфой уже здесь! — воскликнул Забини, всплеснув руками, завидев Драко на его привычном месте за столом. — А мы его ищем тут, — фыркнул Блейз. — Идем, — он слегка хлопнул Теодора по плечу.

Прошло всего сорок минут с начала игры, но этот матч обещал стать интересным. И не от того, что два будущих супруга противостоят друг другу, а от того, что обе команды шли вровень. Количество очков совпадало. Пока откровенно вырисовывалась ничья. Но ведь победа зависит в большей степени от ловца. Ургхарт ожидал от Малфоя триумфа. Но Драко, судя по его отрешенному взгляду, был далек от соревнования. Эдриан всякий раз испытывал раздражение, когда смотрел на ловца своей команды. А тем временем игра продолжалась.

Майлз Блетчли, вратарь Слизерина, уверенно отбил квоффл, который бросил Уоррен Брэдли. Трибуны болельщиков команды Слизерина разразились громкими восторгами. Ликовал и Ургхарт. Пока все следовали его тактике, которую он разрабатывал не одну неделю. Только лишь Малфой, выглядевший, как потерявшийся щенок, мог все испортить.

Теодор сделал круг по полю. Он быстро отыскал глазами Айрин. Она, перехватив квоффл, брошенный ей Брэдли, устремилась к кольцам Слизерина. Блетчли не был таким дураком, как вратарь Пуффендуя. Уж его то Айрин не сможет обыграть хитростью.

От взгляда Теодора не ускользнул тот момент, как Ургхарт подлетел к Блейзу, который, как и Нотт, был загонщиком. Капитан Слизерина резко махнул рукой в сторону Айрин и Забини, довольно оскалившись, направился за ней. Тео знал, что это означает и потому устремился за ним.

Айрин была так сильно увлечена возможностью забросить квоффл в кольца Слизерина, что не заметила приближение Забини. Члены ее команды были слишком далеко, они бы не успели подоспеть вовремя.

Гадкая улыбка на лице Блейза. Удар. Бладжер уже летел в сторону ее метлы. Айрин как раз замахнулась, чтобы забросить квоффл. Секунда и железный мяч должен был врезаться в древко ее метлы. Но подоспевший вовремя Нотт отбил его своей битой. Это позволило девушке закончить свой удар.

Блетчли и Забини зависли в воздухе, изумленно смотря на Теодора. От того то Майлз и пропустил квоффл. Еще десять очков команде Когтеврана. Ургхарт рассвирепел от злости. Он с нескрываемой ненавистью посмотрел на Нотта. А Тео лишь пожал плечами. А что он мог сказать? Он сделал так, как посчитал нужным.

Отлетев в сторону, Теодор встретился глазами с Айрин. Она висела в воздухе напротив и, чуть сдвинув брови на переносице, смотрела на него каким-то изучающим взглядом. Заметив, что и он смотрит на нее, она лишь губами произнесла «спасибо» и с легкой улыбкой кивнула в знак благодарности. Юноша кивнул ей в ответ.

Еще через час игра закончилась победой команды Когтеврана. Они выиграли, обойдя команду Слизерина на сто сорок очков.

Теодор, устало прислонив затылок к стене, сидел на одной из лавочек в раздевалке. Он, как и Драко, ждал, когда же все наконец разойдутся и можно будет спокойно принять душ и переодеться. Сокурсники не должны были видеть Метку. Вот она, суровая реальность. Теперь им всегда придется скрывать руки от любопытных глаз окружающих.

В раздевалку, с остервенением толкнув дверь ногой так, что она с ударом стукнулась о стену, ворвался Эдриан Ургхарт. Его глаза, сверкающие от ярости, быстро отыскали Теодора. В три прыжка он пересек расстояние до него.

— Не хочешь объясниться?! — рявкнул он.

Теодор, медленно открыв глаза, устало посмотрел на капитана.

— Что ты ожидаешь услышать, Ургхарт? — со вздохом спросил Тео, выпрямляясь. — Я не намерен оправдываться перед тобой.

— А должен! — не унимался Эдриан.

— Оставь его в покое, Ургхарт, — подал голос Малфой, аккуратно разглаживающий руками свою рубашку.

— А ты вообще помолчи! — теперь капитан повернул голову к ловцу. — Вы два бестолковых олуха просто слили игру. Один витает непонятно в каких облаках, а второй решил построить из себя джентльмена. Черт знает что! — с этими словами, продолжая чертыхаться себе под нос, Эдриан покинул раздевалку также стремительно, как и появился в ней.

Игроки начали постепенно расходиться за капитаном, перед выходом оглядываясь на Теодора и Драко, продолжавших молча сидеть в противоположных углах раздевалки. Винили ли они их за проигрыш? Возможно. Но Теодору это было совершенно безразлично. Отличного настроения, которым он мог похвастаться еще утром, будто бы и вовсе не было. Он ощущал лишь усталость и небольшую толику раздражения. Но самую малость.

— Ты идешь? — спросил Драко, кивнув головой в сторону душевой.

— Еще посижу, — Теодор снова закрыл глаза и прислонился затылком к стене.

* * *

Айрин дала слово Уоррену, что обязательно присоединится к ним в гостиной для празднования победы, но только чуть позже. И вот уже минут двадцать Айрин ходила из стороны в сторону у выхода со стадиона. Где-то минут семь назад мимо нее прошла толпа слизеринцев. Они смотрели на нее с усмешкой. Некоторые стали откровенно перешептываться, даже не отойдя от Айрин на достаточное расстояние.

Еще бы! Айрин их злейший враг, ибо вынудила Теодора сыграть против своей же команды и спасти ее от удара бладжером. Но ведь она его и не просила. Это было решение, которое Нотт принял самостоятельно. И не Айрин виновата, что обозленные на своего загонщика слизеринцы пропустили несколько квоффлов.

Айрин стояла здесь, потому что хотела дождаться его, чтобы поговорить. Но что сказать? Поблагодарить? Ну вот еще. Он уже услышал «спасибо» во время игры. А благодарить снова — значит дать ему возможность возгордиться и возомнить о себе еще больше, чем есть сейчас. Тогда что сказать? Айрин и сама не знала, с чего начать диалог. Она просто стояла и ждала.

Но где же Нотт? Почти вся его команда уже ушла в сторону замка. Айрин подняла голову к небу. Серое. Она не любила такую погоду. Серое небо, неприятная морось. То ли снег, то ли дождь. Все это навевало грусть. Ей по душе было солнце, легкий летний ветер и приятная свежесть. Айрин опустила голову и глубоко вдохнула грудью морозный воздух.

И тут она заметила одинокую фигуру, направляющуюся к ней. Она выпрямилась. Ну наконец-то. Но спустя несколько секунд Айрин с досадой признала в приближающимся игроке Малфоя. Он медленно плелся по дорожке, волоча за собой метлу.

— А где Нотт? — спросила у него Айрин.

Драко застыл на месте. Он оглядел Айрин с ног до головы, а затем просто молча уставился на нее. Девушке стало не по себе. Казалось, что тот обдумывает некий план. Вот и все. Айрин может прощаться с жизнью, потому что сейчас Малфой запустит в нее какое-нибудь заклинание и пиши пропало.

А Драко продолжал стоять и смотреть на нее. О чем он думал? О чем вообще думают все слизеринцы? Чем они живут? Какие у них мечты? Есть ли страхи? Айрин поймала себя на мысли, что ведь никто по сути из студентов Хогвартса не общается тесно ни с одним учеником этого факультета. Их избегают, как прокаженных. На них повесили клеймо вредных, грубых людей, которым чужды доброта и сострадание, которые непременно становятся темными магами по окончанию Хогвартса. А так ли это на самом деле? Может это они все куда большее зло, нежели те, кто учится на Слизерине?

— На трибунах ищи своего Нотта, — хриплым голосом отозвался Драко и двинулся вверх по тропинке, обойдя Айрин.

С минуту она смотрела ему вслед, а затем пошла обратно к стадиону. Айрин нашла Теодора там, где указал Малфой. Закинув ноги на нижние трибуны он сидел и задумчиво наблюдал за серым призраком Эдгара Клоггса, который бесцельно слонялся по квиддичному полю. Думал ли он о приведении или о чем-то другом?

— Привет, — сказала Айрин, присаживаясь рядом.

— И тебе привет, если хочешь, — хмыкнул Теодор, недоверчиво посмотрев на девушку.

Наступила тишина. Что сказать? С чего начать? Она повернула голову к полю, Клоггс как раз выполнил нечто похожее на Финт Вронского.

— Пришла благодарить? — первым задал вопрос Теодор.

— Еще не решила, — Айрин повернула к нему голову.

Теодор грустно усмехнулся и опустил взгляд на ноги. Снова наступила тишина. Вот она воистину самая жестокая шутка судьбы. Они ведь будут мужем и женой, самыми близкими людьми, которые только могут быть. Каждый вечер они будут ложиться в одну постель, каждую ночь их будет разделять всего пара каких-то жалких сантиметров. А им даже не о чем поговорить. Быть может стоит предложить ему идею о раздельных спальнях? Тогда неловкость будет сохраняться днем, им будет не о чем поговорить за обедом. А ночью можно будет расслабиться.

— Зачем ты это сделал? — все-таки спросила Айрин.

— Не хотел навещать тебя в больничном крыле, — не поднимая взгляда, ответил Теодор. — Я бы не стал тебе делать бутерброды, как заботливый жених, и сидеть часами у постели.

— Так значит ты думал о себе в первую очередь? — улыбнулась Айрин.

— Как и всегда, — пожал плечами Теодор, откинувшись назад.

— Спасибо, — отозвалась она. Встретив его вопрошающий взгляд, она добавила: — За то, что дал мне возможность избежать твоей заботы в больничном крыле.

Теодор улыбнулся в ответ. И снова тишина. Но как от нее избавиться? О чем с ним говорить? Айрин совершенно не знала человека, который сидел в десяти сантиметрах от нее.

— Ты на Пасху уезжаешь домой? — поинтересовалась она.

— Не вижу смысла, — вздохнул Теодор. — Дом все равно пустой. Останусь в Хогвартсе. А ты? — он повернул к ней голову.

— Дед будет в какой-то своей загадочной поездке, — она покачала головой. — Но девочки меня пригласили с их семьей в Швейцарию. Так что я уеду.

— Понятно, — протянул Нотт.

— Тебе привезти настоящий Швейцарский шоколад? — Айрин снова посмотрела на него.

— Извини, птенчик, я не люблю шоколад, — Теодор поджал губы.

— Ну что за чушь? Все любят шоколад.

— А я не люблю.

Снова наступила тишина. Оба повернули головы к полю. Эдгара Клоггса нигде не было. Как это наверное глупо быть призраком. Застрять навечно здесь и не иметь ни единого шанса обрести покой. Смотреть на то, как люди рождаются и умирают, как они влюбляются и расстаются, как они предают и остаются верны своему слову или делу. Жизнь людей имеет хоть какой-то смысл, она наполнена красками. Яркими и не очень. Жизнь призрака пуста, бессмысленна. Она окрашена в точно такой же серый безликий цвет, как и само существо приведения.

— Прохладно, — сказал Теодор. — Пойдем в замок.

Они встали с трибун и медленно двинулись в сторону Хогвартса. Теодор помимо своей метлы взял и метлу Айрин. На улице заметно похолодало. В какой-то момент он предложил ей свои перчатки, но она вежливо отказалась, несмотря на то, что они бы ей никак не помешали. Кончики пальцев неприятно покалывало. Ну и пусть. Согреется в школе.

Несмотря на ее возражения, он проводил ее до лестницы, которая вела в башню ее факультета. Теодор вручил ей ее метлу и медленно поплелся в сторону подземелья, где находилась гостиная Слизерина. Айрин еще какое-то время стояла и смотрела ему вслед, а затем все же поднялась наверх.

Веселье по случаю празднования победы было в самом разгаре. Повсюду слышались смех, громкие возгласы.

— А вот и ты! — воскликнула Падма, стоило Айрин войти в комнату.

— Мы уже начали волноваться, — заявил Уоррен, сидевший рядом с Патил.

— Эй, Айрин, выпей с нами, — к ней подскочил Дэниэл Харпер, протянув бокал какого-то напитка. — За нашу победу! — выкрикнул он со смехом и поднял руку, в которой держал свой бокал, вверх. Осушив свой стакан, он приобнял Айрин за плечи. Кажется, это был далеко не первый бокал Харпера. И судя по его веселому настроению, и этот будет не последним.

— За победу, — согласилась Айрин, отпив немного из своего стакана. Просто сливочное пиво, но с имбирным вкусом. Она присела на диван рядом с Падмой и Уорреном.

— Где ты была? — обеспокоенно спросила подруга, повернув к ней голову.

— Захотелось прогуляться, — пожала плечами Айрин.

— Ты вовремя вернулась, — хмыкнул Уоррен, повернув голову к окну. На улице началась метель.

Еще какое-то время в гостиной Когтеврана продолжалось веселье. Харпер наперебой с Льюисом шутили. Иногда их шутки действительно были смешные, вызывая снисходительные улыбки у всех собравшихся, иногда заставляли хмуриться от недоумения. Все было как всегда. В комнате, как и в душе Айрин, было тепло и уютно.

— А в каком городе мы остановимся в Швейцарии? — спросила Айрин у Падмы, когда все разбрелись по своим спальням. Девушка сидела на краю своей кровати и расчесывала волосы. — Я бы хотела посетить Винтертур.

Падма, которая в этот момент откидывала в сторону покрывало, застыла на месте. Она с каким-то виноватым взглядом посмотрела на подругу.

— Понимаешь, Айрин, мои родители против, чтобы ты с нами поехала, — неуверенно заявила Падма. Айрин непонимающе уставилась на нее. — Все из-за событий Рождества, из-за твоей помолвки с Ноттом, — добавила она, растерянно потупив глаза.

Какое-то время Айрин смотрела на нее, а затем вдруг принялась смеяться. Она смеялась от досады. Вот и первые плоды «заботы» ее деда. Она смеялась от обиды.

— Мы пытались с Парвати их уговорить, но они ни в какую, — начала объясняться Падма. — Прости, пожалуйста, — она сделала шаг вперед, но Айрин выставила руку вперед.

— Не надо, — она покачала головой и положила расческу на тумбочку у изголовья своей кровати. — Все в порядке. Все так и должно быть.

— Эй, что обсуждаем? — спросила у девочек Эмбер Стил, выйдя из ванной комнаты.

— Ничего особенного, — надув губы, совсем как маленький ребенок, Айрин отвернулась от них и залезла под одеяло.

Девушка еще долгое время лежала без сна, утирая предательские слезы.

Айрин отчетливо слышала стук сердца в ушах. Страх. Боязнь быть застигнутыми врасплох. Именно эти чувства заставили девушку вцепиться правой рукой в плотную кофту юноши, стоявшего напротив нее. Между ними была какая-то жалкая пара сантиметров. Айрин не решалась поднять голову, потому что не была готова встретиться со взглядом его глаз. Но он и не смотрел на нее. Наоборот, голова молодого человека была повернута вбок, он внимательно вслушивался в шаркающие шаги.

Когда все это началось? Когда череда неудач, преследующих Айрин с начала года, привела ее в эту нишу за статуей вместе с этим человеком? Если бы прошлым летом Айрин сказали, что она переселится из домика в Ирландии в огромное мрачное поместье приспешника Волан-де-Морта, она бы просто посмеялась над сказавшим это. Но если бы этот шутник вздумал высказать предположение, что еще через полгода Айрин будет прятаться от Филча вместе с Ноттом, она бы, ни секунды не думая, окрестила того сумасшедшим.

И все же она была здесь. В узкой темной нише за статуей какого-то славного волшебника былых лет. В нескольких сантиметрах от Теодора Нотта. Кажется, многовековый замок с его особенностями и причудами насмехался над Айрин. Потому что виной этому нелепому происшествию, из-за которого Айрин и Нотт оказались вдвоем в этом импровизированном укрытии, были лестницы, живущие своей жизнью.

А все началось просто. Айрин, стоя в главном вестибюле, провожала подруг на каникулы.

— Нам очень жаль, правда, — сказала Парвати, еще раз обняв ее.

Айрин позволила себя заключить в объятия, но ненадолго. Не от обиды на девочек, а просто потому что это повторялось в который раз? Десятый? Двадцатый? Падма и Парвати так искренне пытались вымолить прощение у подруги, что Айрин даже стало немного неловко. А она ведь даже не обижалась. Да и разве было на что? Она ведь знала, что это решение приняли не девочки, а их родители. Тогда можно обвинить их? Тоже нет.

Грядет война и Айрин, являющаяся внучкой одного из сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, вряд ли будет желанным гостем в доме хоть одного из ее друзей. Теперь это ее новая жизнь: ей не было места ни среди тех, кого она долгие годы считала друзьями, ни среди тех, кого справедливо относила к врагам. Одна во всем целом мире. Неприкаянная, как души, что остались призраками в Хогвартсе.

— Идите уже, — улыбнулась Айрин, махнув в сторону парадных дубовых дверей. — А то опоздаете.

— Мы будем скучать, — Падма потянулась, чтобы снова обнять Айрин.

Разве могла она обижаться на подруг? С самого первого дня, когда они, будучи испуганными первокурсниками, встретились в купе Хогвартс-экспресса, девочки были неразлучны, с того дня они стали опорой и поддержкой друг для друга. И разве нежелание родителей сестер Патил может стать причиной ссоры? Их тоже можно понять. Они думают, в первую очередь, о безопасности детей.

Продолжая размышлять обо всем этом, Айрин, проводив девочек с тоской во взгляде, направилась в библиотеку. А что еще делать? Хотелось отвлечься от мрачных мыслей, опутывающих голову, как паук, что плетет свою паутину. И лучшего способа, кроме как предаться чтению, она не знала.

При входе в библиотеку извечно строгая мадам Пинс зачитала Айрин правила поведения в этом маленьком царстве знаний. Эти слова любой студент Хогвартса слышал всякий раз, как появлялся на пороге. Мадам Пинс неустанно и ревностно следила за соблюдением этих предписаний.

Айрин кивнула в ответ со знанием дела и двинулась напрямую к стеллажам. Чем себя отвлечь? Историей Магии? Книгой по Нумерологии? Она уж было собиралась дойти до полок с томами о Древних рунах, но по какой-то неведомой причине рука ее потянулась к книге по Прорицаниям. Странный выбор, ведь Айрин забросила этот предмет после четвертого курса, не видя в нем никакого здравого смысла, тогда как сестры Патил буквально обожали его и с неподдельным удовольствием посещали каждое занятие.

Айрин привыкла рассуждать логически, смотреть на вещи здраво. Конечно, она допускала мысль, что в мире возможны такие вещи, как предсказание будущего, гадание и прочее. Но отчего-то все эти колдуны-прорицатели виделись ей шарлатанами с любой деревенской ярмарки.

Айрин взяла выбранную ею книгу и двинулась к столам. В библиотеке было тише обычного. Еще бы, многие студенты уехали из Хогвартса на каникулы, а те, кто остался в стенах школы, вряд ли пошли бы в библиотеку. Айрин намеривалась насладиться благодатным одиночеством, как вдруг ее взгляд сам встретился с Ноттом. Он, нахмурив брови, сидел за соседним столом, уткнувшись в какую-то книгу. Ну что за очередная нелепость? Хотелось рассмеяться, но тогда бы мадам Пинс непременно выгнала бы ее из библиотеки, ибо это было третье правило, которое она всегда зачитывала студентам — смеяться воспрещалось.

Айрин, стараясь остаться незамеченной, прошла к столу, что был позади него, и, открыв книгу где-то посередине, стала наблюдать за Ноттом. Она раз в минуту переворачивала страницу, даже ни разу не посмотрев на строки. Взгляд ее был прикован только к спине Теодора. Интересно, знал ли он, что Айрин смотрит на него?

* * *

А Теодор знал. Он чувствовал ее взгляд на себе, но продолжал делать вид, что занят чтением. Как и Айрин, молодой человек пришел сюда, чтобы отвлечься от собственных мыслей, которые не очень-то ему и нравились. Он любил книги и считал, что чтение помогает забыться, хотя бы на время. А ведь оказывается у Теодора и Айрин немало общего, жаль, что только невдомек им это пока. Быть может маг-священник не ошибся в своих старческих размышлениях?

Теодор принял твердое решение — остаться в школе. Панси предлагала ему отправиться на каникулы в ее поместье, утверждая, что родители будут не против. Драко скупо осведомился: не хочет ли он поехать с ним? Уверяя, что на этом настаивает миссис Малфой. Но Теодор отчаянно хотел остаться в Хогвартсе.

Со смертью отца на юношу свалилась колоссальная ответственность. И как бы не прискорбно это было признавать, он не знал, как со всем справляться. Как управлять поместьем? Как вести дела? Кто друг, а кто враг? Он не знал ответа ни на один вопрос, который принесла смерть Себастьяна. Рассудив, что сейчас можно переложить часть обязанностей на Уильяма Сеймура, который торжественно клялся во всем его поддерживать, Тео остался в Хогвартсе. Ему хотелось сохранить хотя бы видимость беззаботного детства.

Сидя за столом в библиотеке, Теодор краем глаза видел, как в помещение вошла Айрин. Дорогу ей сразу же преградила строгая мадам Пинс. Судя по движениям ее правой руки, она снова зачитывала правила посещения. Эта традиция повторялась из года в год, изо дня в день. Айрин, смиренно выслушав нравоучения библиотекаря, двинулась к стеллажам. Она даже не заметила Теодора.

И только когда Теодор услышал шорох позади себя, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Ну наконец-то! Он продолжал сидеть, не оборачиваясь и бесцельно листая книгу. Он не прочитал и строчки из нее. А Айрин продолжала смотреть. Это забавляло и одновременно нервировало.

Теодор резко встал. Айрин, не ожидавшая подобного, резко закопошилась, опустив голову в книгу. Он направился к ней. Что это у нее? Прорицания? Тео усмехнулся. А ему казалось, что такая девушка, как Айрин, наиболее прагматична и не верит в подобную чушь, как гадания на кофейной гуще.

— Ты умеешь играть в шахматы? — спросил он с хитрой улыбкой на лице.

Айрин подняла на него удивленный взгляд:

— Что?

— В шахматы играешь? — повторил Теодор.

Айрин продолжала ошарашенно смотреть на него. И молчала. Сколько так прошло? Секунд двадцать? Целая минута? Теодор стоял и ждал.

— Не умею, — неуверенно отозвалась Айрин.

— Могу научить, — предложил он, чуть склонившись над столом. Девушка инстинктивно вжалась в стул, на котором сидела. — Тут в библиотеке есть шахматная доска, сыграем? Я научу тебя всему.

— Можно попробовать, — немного поразмыслив, ответила Айрин.

Теодор улыбнулся и вежливо предложил свою руку. Айрин отказалась, впрочем, как обычно. Он усмехнулся и мысленно пообещал себе, что однажды сломит эту гордячку. Однажды она будет стоять рядом с ним. И будет держать за руку.

* * *

Ситуация была патовая. Это было очевидно даже для Айрин, которая впервые села за шахматный стол. Потому что самодовольная улыбка, которой светилось лицо Теодора, не внушала оптимизма. Подперев подбородок кулачком, она, чуть сощурив взгляд, смотрела на поле. Он обставил ее, как ребенка.

— Сдаешься? — и снова этот нахальный хитрый взгляд. Теодор, вальяжно развалился на стуле напротив и скрестил руки на груди.

— Вот еще, — фыркнула Айрин, выпрямившись. Разве могло ее непрошибаемое упрямство признать поражение?

— Ты же понимаешь, что это глупо? — Теодор чуть наклонился вперед.

— Ты же понимаешь, что ты мешаешь мне думать? — в тон ему вторила Айрин. Он поджал губы и поднял руки вверх, снова откинувшись на спинку стула.

Так бессмысленно и прошли следующие сорок минут. После хода ее слона, Теодор объявил шах и мат. Айрин, как бы не хотелось этого признавать, проиграла. И это он еще собирался ее учить? Да он же просто выставил ее посмешищем! От обиды и злости, она принялась в торопях собирать свои вещи.

— Ну не расстраивайся, птенчик, — его елейный голос не успокаивал совершенно. — В следующий раз повезет.

— И вот чему ты собирался меня научить? — громче положенного произнесла Айрин. И тут же осеклась. Сейчас обязательно прибежит мадам Пинс, начнет причитать о глупости и невоспитанности абсолютно всех студентов Хогвартса.

— Тому, что нам не всегда удается получить желаемое. В конце концов, птенчик, надо уметь проигрывать с достоинством.

Теодор запнулся на полуслове. Недалеко от них послышался скрип одной из туфель. Судя по всему, мадам Пинс двинулась от своего стола на поиски хулиганов, нарушающих покой этого храма знаний.

Он, недолго думая, потянул Айрин, которая едва успела схватить вещи со стула, за собой в одну из секций. Прижавшись спинами к стеллажам, они остановились. Сердце Айрин так сильно билось, что ей казалось, будто оно вот-вот выскочит из груди. Теодор, на удивление, был спокоен. Или ей так казалось?

Скрип нарастал. И наконец из-за угла появилась разъяренная мадам Пинс. Она была похожа на разгневанного носорога или быка. Казалось, из ее ноздрей вот-вот пойдет пар. Айрин шумно выдохнула. И Теодор тотчас приложил ладонь к ее рту. Она подняла на него изумленный взгляд, но тот лишь приложил указательный палец к губам. Надо молчать.

Мадам Пинс озиралась по сторонам. Судя по расставленным на поле шахматам, нарушитель мало того, что не привел все в порядок после себя, так еще и отнесся с непозволительным пренебрежением к одному из главных правил посещения библиотеки. Женщина огляделась в поисках злостного вредителя. Теодор жестом указал на выход. Оба студента, стараясь как можно тише передвигаться, на мысочках двинулись к двери.

Ну вот. Сейчас их непременно поймает мадам Пинс. И мало того, что отчитает, как первокурсников, так еще и баллы снимет. Вряд ли кто-то с их факультетов будет рад, что в отсутствии практически всех в школе, эти двое умудрились нарваться на разъяренную мадам Пинс. Айрин уже мысленно готовилась быть застигнутой врасплох, но им удалось выйти из библиотеки прежде, чем женщина обнаружила наглецов.

Стоило им только пересечь порог, как они тотчас, не сговариваясь, бросились бежать. Остановились только тогда, когда добежали до лестницы. Переглянувшись, Айрин и Теодор прыснули от смеха.

— С тобой не соскучишься, — заявил он сквозь смех, протянув девушке ее же книгу.

— Черт возьми, — улыбка тут же слетела с ее губ. Прорицания. — Мы украли книгу из библиотеки, — от досады Айрин застонала. — Теперь придется возвращаться и признаваться во всем мадам Пинс. Теперь меня еще и наказание ждет, — начала причитать она.

— Эй, стоп-стоп, — Теодор взял ее за руки. — Отдай книгу мне, я ее подброшу обратно.

— Что? — Айрин откинула назад прядь волос, которая выбилась из прически.

— Я верну книгу обратно. Никто не узнает, — со знанием дела заявил он. — Уже был подобный опыт.

— Но я думала, что такое невозможно, — недоверчиво отозвалась она, все еще продолжая смотреть на Теодора.

Сколько еще всего они не знают друг о друге? И сколько предстоит узнать? Они ведь шесть лет проучились в одной школе, посещали одни и те же занятия, они каждый день ходили одинаковыми коридорами. Но он все равно был из другого мира, доселе неведомого ей. Айрин внимательно изучала его лицо. Незнакомец.

— Пойдем, — сказал Теодор, прервав затянувшуюся паузу. — А книгу отдай мне, я знаю, что делать.

Они сделали пару шагов вниз по лестнице. Теодор шел впереди, сжимая в правой руке учебник по Прорицаниям, Айрин шла следом, все еще размышляя о той глупой ситуации, в которую они оба попали. Кто виноват? Что-то внутри подсказывало, что вины Теодора куда меньше, нежели ее. Но даже признаться самой себе в этом было трудно. Это гордость или эгоизм?

Но Айрин не успела мысленно ответить на этот вопрос. Потому что была вынуждена ухватиться за плечо впереди идущего Теодора. Лестница начала менять свое направление.

* * *

Вернувшись домой на каникулы, Панси не узнала своих родителей. Мистер Паркинсон заметно постарел: волосы поседели, на лице появились морщины, которых не было ранее. И та же участь постигла мать. Под глазами миссис Паркинсон залегли глубокие морщины. А еще было видно, что женщина очень часто плачет. Догадки эти подтвердили флаконы на тумбочке у ее кровати. Успокоительные.

За обедом царила совершенно непривычная для этого дома атмосфера. Домовики накрыли шикарный стол по случаю возвращения молодой хозяйки, но этот блеск тарелок и столовых приборов не мог перебить тот мрак, что царил в душах родителей. Мать пыталась завязать непринужденный разговор с дочерью, расспрашивая обо всем. Отец молчал, изредка кивал головой и выдавливал из себя улыбку, когда супруга обращалась к нему.

После обеда девушка поднялась к себе в комнату. Хотя бы здесь все было как прежде. Та же дорогущая резная кровать с балдахином и невероятно мягким матрасом, которую мама заказала в одной из французских мастерских, когда Панси исполнилось двенадцать. Та же тумбочка у изголовья, на которой лежали всякие мелочи. Маленькая фигурка лисенка, подаренная когда-то в детстве отцом, резинка с глупым бантиком. Как давно она не завязывала хвост и уж тем более такой детской резинкой? В тринадцать лет Панси уже обрела свой стиль, которого придерживалась до сих пор.

У окна по-прежнему стоял стол, который подарили бабушка с дедушкой, когда Панси поступила в Хогвартс. А над столом висели колдографии. На всех карточках были запечатлены только друзья. С каждым годом снимков становилось все больше и больше. Это было ее доской счастливых воспоминаний. Были и глупые фотографии, где они все дурачились, были и постановочные, сделанные фотографом на важных мероприятиях, которые они посещали вместе с родителями. На каких-то она была вместе со всеми друзьями, на каких-то по отдельности, где-то ее и вовсе не было в кадре, потому что в тот момент фотоаппарат был в ее руках. В этих снимках заключалась вся ее душа. Она принадлежала каждой карточке. И каждому человеку, что был на ней.

— Ты позволишь? — услышала она неуверенный голос матери позади себя.

— Конечно, — кивнула Панси.

Женщина все также неуверенно прошла вглубь комнаты. Панси внимательно проследила за ней. С каких пор статная горделивая Филомена Паркинсон превратилась в эту испуганную зажатую женщину?

— У вас с папой все в порядке? — спросила Панси, нахмурившись.

— Я не должна с тобой об этом говорить, — миссис Паркинсон опустилась на край кровати. — Отец будет очень недоволен.

— Что-то произошло, пока я была в Хогвартсе? — Панси присела рядом с матерью.

— Мир изменился, милая, — со вздохом отозвалась мать. Она, как и в детстве, ласково провела ладонью по ее волосам. — И совсем не в лучшую сторону.

— Это связано с Темным Лордом? — тихо поинтересовалась девушка.

Филомена ничего не ответила. Но судя по ее поджатым губам и глазам, в которых блеснула тень страха, догадки Панси верны. Ее отец, как и многие родители ее сокурсников, был одним из последователей Лорда Волан-де-Морта. И, как у многих его приспешников, у мистера Паркинсона были свои грехи перед ним. Темный Лорд вернулся и все изменилось. Былое вспоминалось на каждом шагу. Многие впали в немилость. И судя по всему, мистер Паркинсон был одним из них.

Панси и Филомена еще какое-то время посидели так. Они больше не затрагивали темы, которые непременно бы расстроили миссис Паркинсон. Они были просто матерью и дочерью, сидевшими рядом и разговаривающими о совершенно незначительных и быть может даже глупых вещах. Они строили планы на лето. И каждая в душе надеялась, что это лето наступит, что за оставшиеся недели не произойдёт ничего непоправимого.

Когда Филомена ушла из комнаты дочери, Панси бросилась к столу. Схватив с одной из полок лист пергамента, она написала: «Дорогой Драко». Остановилась. Девушка задумалась и инстинктивно положила кончик пера к губам. Она всегда так делала, когда не знала ответ на вопрос из теста или же не могла найти подходящую мысль для эссе.

Нахмурившись, она резко смяла лист и бросила в камин. Еще один. Ещё раз: «Дорогой Драко». И в этот раз лист полетел в огонь. Что сказать? Как написать? Да и будет ли это нужно Драко? Чем он занят? Что с ним? Столько вопросов, столько мыслей, но все они замкнулись на одной глупой фразе: «Дорогой Драко». Панси взяла новый лист, но на этот раз написала совершенно иное: «Дорогой Тео». Дальше слова легко сложились в целые предложения.

* * *

А Теодор тем временем размашистым шагом шел по коридору Хогвартса и проклинал все на свете. Вернее, тот день, когда ему навязали эту проблемную девчонку, что медленно плелась сзади. Почему с Айрин он постоянно попадает во всякого рода неприятности? Сегодняшний день стал просто венцом всех неудач, тесно связанных с ее именем. Сначала происшествие в библиотеке, затем эта чертова лестница, которая привела их в запрещенный для входа студентам коридор. А ведь если бы не ее вспыльчивость и упрямство, они бы не оказались здесь. Хотя, надо признать, в том, что лестница начала резко двигаться, вины Айрин не было. И все же Теодор обвинял ее.

— Пожалуйста, ты можешь помедленнее, — полушепотом произнесла она.

Теодор остановился, закатил глаза и глубоко вздохнул. За что же ему досталось это наказание? Он повернулся к Айрин. Взгляд его тут же смягчился. Кажется, впервые за все то время, что был знаком с Айрин, он видел ее такой напуганной, зажатой. Даже на похоронах Себастьяна Нотта среди чужих ей людей Айрин держалась куда более спокойно, нежели в стенах родной школы. Она была похожа на испуганного котенка, который потерял свою маму-кошку. Юноша, вопросительно изогнув бровь, посмотрел на нее.

— У меня нет желания плутать тут по темноте, — сказал Теодор, махнув рукой.

— У меня тоже, — буркнула Айрин, подойдя ближе. — Потому что я боюсь темноты, — добавила она, не поднимая головы.

— Что? — переспросил Теодор. Он правильно расслышал?

— Да-да, можешь начинать смеяться, такая большая девочка и боится темноты, — Айрин всплеснула руками.

Теодор снисходительно посмотрел на нее. Он не допускал и тени мысли, что для Айрин это проблема. А коридор действительно был мрачным: два факела освещали его в начале и в конце, вся же середина была окутана сумраком. Наверное, это могло немного внушать страх, но если же внутри тебя живет эта боязнь темноты, то в каждую тень, что мерещится тебе вдалеке, невольно начнешь вкладывать пугающие образы.

— Давай руку, — мягко сказал Тео, протянув ей свою ладонь. Айрин нахмурилась и подняла на него взгляд. — Давай, идем, — он сам взял Айрин за руку и они пошли по коридору дальше.

Было странно вести Айрин за собой, странно держать ее маленькую ладонь в своей руке. Но куда более странное чувство он испытал в тот момент, когда ее пальцы коснулись его кожи. И дело не в том, что это было впервые, наоборот, им уже приходилось дотрагиваться друг до друга. Просто на этот раз все было по-другому: Айрин сама хотела этого, она нуждалась в нем. Она сама стиснула его руку, она сама следовала за ним. Что Теодор мысленно обещал сам себе в библиотеке? Однажды он непременно сломит эту гордячку. Может это и есть тот самый день?

Где-то вдали послышались шаркающие шаги. Оба подростка замерли. Впереди в тени от зажженного факела мелькнула тень кошачьего хвоста. Миссис Норрис. Айрин еще сильнее сжала руку Теодора, который начал оглядываться по сторонам в поисках убежища. А шаги тем временем нарастали, а кошка, которая словно почувствовала присутствие посторонних, с каким-то неприятным скрипучим мяуканьем бросилась вперед.

— Вот же черт, — выругался Теодор. И что теперь делать?

Его взгляд сам остановился на какой-то мраморной статуе, лица которой разглядеть он не мог. Отлично! Он схватил Айрин за руку чуть выше локтя и затолкал в нишу за статуей, а затем быстро залез туда и сам.

Они застыли. Теодор старался не думать о том, что его и Айрин разделяет от силы всего пять сантиметров. Но разве можно было об этом не думать? Запах ее духов, запах ее шампуня, все это обволакивало его разум, одурманивало. Тео повернул голову вбок, пытаясь сосредоточиться на шаркающих шагах, которые были уже совсем близко. Только бы не думать об этих больших серых глазах, внимательно смотрящих на него. А в голову, тем временем, лезли глупые и дурные мысли. Хотелось повернуться и поцеловать эти губы. Интересно, какие они на вкус?

Когда Филч был совсем рядом, Айрин невольно прильнула к Теодору еще сильнее. Вот сейчас наступит конец. Юноша уже мысленно приготовился быть пойманным, в голове крутились разные оправдания, которые можно было бы придумать. Но разве они спасут от наказания, которое непременно последует за этим? Интересно, почему после более близкого знакомства с Айрин Теодор стал частенько проводить свободное время на отработках? Да потому что эта девчонка постоянно втягивает его во все это. Айрин просто синоним к словам «сущие неприятности».

— Идем, моя хорошая, — услышали они голос Филча прямо напротив статуи. Оба студента инстинктивно вжались в холодный камень позади себя. Теодор вдруг отметил, что рука Айрин по-прежнему крепко стискивает его ладонь.

Кошка еще какое-то время посидела у статуи, с интересом поглядывая на двух подростков, что прятались за ней, а затем побежала за своим шаркающим хозяином. Стало тихо. Даже вдалеке не было слышно шагов Филча. Они остались одни в этом мрачном коридоре.

— Можем выходить, — шепотом объявил Теодор, повернув голову к Айрин. Они были близко, слишком близко.

Если бы коридор хоть немного освещался, Теодор бы непременно увидел, как загорелись щеки Айрин румянцем. Девушку бросило в жар. Но он слышал участившиеся биение ее сердца. Тео все понял без лишних слов, однако, акцентировать внимание на этом не стал.

— Идем, не хочу провести ночь здесь, — добавил он, помогая Айрин выбраться из их убежища.

Дальнейшая дорога прошла без каких-либо приключений. Как бы Теодор не ворчал, удача все же сопутствовала им: до гостиных оба студента добрались без происшествий. Они все-таки смогли остаться незамеченными. Все закончилось благополучно, вот только сон этой ночью не пришел ни к одному из них.

Айрин застыла, как каменное изваяние, охваченная ужасом. Все те, кто стоял рядом с ней, тоже испытывали страх. Кто-то бормотал нечто невнятное. Или ей так казалось? Но она не слышала знакомых слов. Или же ее мозг не воспринимал их? В ушах звенело. Руки дрожали. Тело буквально не слушалось. Тяжело дыша, девушка смотрела прямо перед собой.

На земле у подножия Астрономической башни лежал он, самый величайший из всех живущих ныне волшебников, — Альбус Дамблдор. Живущих ли? Что произошло? Почему директор лежит на земле? Это обморок? Но что-то подсказывало, что это не так. Разве люди падают вот так в обморок? Судя по странно раскинутым рукам старика, тело его все было переломано.

Рядом послышались тихие всхлипывания. Кто-то сильно пихнул Айрин в плечо. Это был Гарри Поттер, который протискивался сквозь толпу в сторону бездыханного тела. Юноша бессильно упал на колени перед Дамблдором. На глаза Айрин тут же навернулись слезы. Неужели это конец? Но этого не может быть. Нет. Нет.

Собака лесника Хагрида завыла. Ее вой пробирал до мурашек. Она скорбила вместе со всеми. Айрин подняла голову к небу и тут же ошарашенно округлила глаза. Над замком зияла его Метка. Как давно она здесь? Почему Айрин не увидела ее раньше? Все знали, что этот проклятый череп со змеей появляется только над тем домом, в котором побывали Пожиратели Смерти. И не просто побывали. Так они обозначали свою причастность к убийству.

Означает ли это, что Черная метка и бездыханное тело Альбуса Дамблдора связаны между собой? Сердце Айрин бешено заколотилось. Она опустила голову. Людей вокруг становилось все больше. Ее взгляд сам остановился на Теодоре. Он стоял по другую сторону и смотрел на директора. Он был напуган не меньше нее самой. Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, он поднял голову и встретился глазами с Айрин.

Они просто стояли и смотрели друг на друга. Оба прекрасно понимали, что отныне все изменится. И уже ничего не будет, как прежде. Но самое главное, они оба знали, кто же совершил это величайшие из всех возможных злодеяний. Этим чудовищем был Драко Малфой…

А день начинался просто. Конец июня, пора сдачи последних переводных экзаменов. Многие студенты уже готовились к летним каникулам. На улице стояла теплая погода. И каждый день светило яркое солнце. В Хогвартсе и его окрестностях было мирно и спокойно. Жизнь шла своим чередом.

Но было что-то странное в этом дне. С самого утра в воздухе ощущалась какая-то тревога. Айрин было не по себе с того момента, как она открыла глаза. И от этого все сегодня валилось из рук. Перед завтраком девушка в буквальном смысле натолкнулась на двух слизеринок. Естественно, те не были столь любезны, чтобы промолчать. Они одарили Айрин краткими оскорблениями и двинулись дальше по коридору, все еще кляня когтевранку за ее невнимательность. В обед Айрин снова умудрилась влипнуть в неприятную историю. Причем снова со слизеринцами.

Она как раз шла в библиотеку, чтобы взять новые книги по Зельеварению, как вдруг дверь соседнего кабинета, у которого Айрин остановилась, чтобы поправить сумку, резко отворилась. Все то, что она держала в руках, разлетелось по коридору. Пергаменты, перья, книги и даже чернильница.

— Какого черта? — услышала она над собой звонкий девичий голос. — Уолш, почему ты снова у меня под ногами? — Дафна Гринграсс горделиво вздернула носик и отбросила назад свои волосы. — Может уже прекратишь? — ее голос был подобен шипению. Интересно, это у всех слизеринцев в крови?

Айрин, которая тут же опустилась на пол, чтобы начать собирать свои вещи, подняла на нее свой взгляд, полный презрения и ненависти. Дафна уж было собиралась продолжить, но Панси Паркинсон, которая показалась за Гринграсс, остановила назревающий конфликт:

— Идем, — со вздохом сказала слизеринка. — Она не стоит того.

Девушки двинулись по коридору, но перед этим Дафна умудрилась наступить на одно из перьев Айрин. Намерено потоптавшись на нем своим каблучком, слизеринка с совершенно невинным выражением лица посмотрела на соперницу. Как вдруг ее взгляд переменился. В нем как будто пробежала тень страха. И она уже не смотрела на нее. Напротив, ее взгляд был прикован к кому-то за спиной Айрин.

Когтевранка обернулась. Над ней возвышался Теодор. Его руки были сжаты в кулаки. Он с неприятным прищуром смотрел на свою сокурсницу. Дафна снова вздернула свой нос и, ничего не сказав, последовала за Панси, которая уже успела скрыться за поворотом и не видела произошедшей сцены. Юноша еще какое-то время смотрел туда, где исчезла Гринграсс, а затем опустился на пол к Айрин.

— Что произошло? — спросил он, начав собирать раскиданные по коридору вещи.

— Сегодня просто не мой день, — хмыкнула Айрин, тоже приступив к этому делу.

— Ты уверена, что только сегодня? — усмехнулся он.

Айрин смерила его недовольным взглядом. Однако, в глубине души понимала, что в его словах есть правда. В какой момент все пошло не так? Когда умерла мама? Или когда тетя Адэлэйда сдала ее на попечение Сеймура? А может в тот вечер, когда дед попросил Теодора приглядывать за ней? А может все изначально было не так? Например, с того дня, как она появилась на свет?

— Это последнее, — он протянул ей перо.

— Спасибо, — ее уголки рта дернулись в легкой улыбке. — Тебе же удалось подбросить учебник обратно? — вдруг спросила Айрин.

— Обижаешь, птенчик, — Теодор улыбнулся. — Я сделал это уже на следующий день, а ты спрашиваешь меня об этом только спустя два месяца?

— Я не хотела вспоминать тот вечер, — пожала плечами Айрин и начала подниматься с пола.

И это действительно было так. Ей не хотелось думать о том, как он держал ее за руку, ведя по коридору, как они прятались в той нише и как были близко друг к другу. Это было очень волнующее воспоминание.

Айрин не ожидала, что Теодор возьмет ее за руку и поведет за собой. Ведь он же слизеринец. Он должен был рассмеяться и оставить ее одну посреди темного коридора. Айрин боялась темноты с самого детства, она никогда не засыпала без света своего ночника. Сесили думала, что это пройдет с годами. Но она ошиблась. Даже будучи в Хогвартсе, на тумбочке ее дочери всегда горел светильник. За столько лет соседки по комнате уже привыкли к особенностям подруги, но Теодор не был ее другом. Он ничего не знал о страхе Айрин Уолш. И все-таки он не насмехался над ней. Но почему?

И были еще вопросы, которые пугали Айрин не меньше темноты, но ответа она на них не знала. Почему рядом с ним ей было не страшно? Почему она доверилась ему? Почему взяла за руку и проследовала за Теодором, почему отдала учебник, когда тот обещал помочь? Ведь это же Нотт. Разве можно ему доверять? Эти вопросы возникали в ее голове всякий раз, когда она с ним случайно пересекалась. Она мысленно задавала их себе и сейчас.

— Еще увидимся, Уолш, — кивнул Теодор.

— Наверное, — ответила Айрин.

И они разошлись. Каждый в свою сторону.

* * *

Панси и Дафна вернулись в гостиную. Они заняли два кресла в углу и открыли свои конспекты по Защите от Темных искусств. Остался последний экзамен. И Панси бы очень не хотелось его провалить, учитывая, что все остальные она закрыла с оценкой «превосходно». К тому же, результаты Дафны в этом году были менее успешны. И потому подруга взялась помочь. Они как раз разбирали самую последнюю тему из курса.

— Все, я больше не могу, — фыркнула Дафна, с силой захлопнув книгу.

— Надо закончить, — не отрывая головы от своего конспекта, произнесла Панси. — Вряд ли Снейп будет снисходителен.

— Признай, к нам он всегда снисходителен, — улыбнулась Дафна.

Внезапно в гостиную с шумом влетел Теодор. Обе девушки подняли на него удивленные взгляды. Он бегло огляделся, словно охотник в поисках добычи, и, увидев Панси и Дафну в углу комнаты, уверенно двинулся к ним, по пути грубо отпихнув от себя какого-то третьекурсника, которому не повезло оказаться на его пути. Он навис над креслом, в котором сидела Гринграсс, уперев руки в подлокотники. Теодор был зол, очень.

— Что-то случилось? — Дафна попыталась придать своему голосу невозмутимости, но напрасно. Он дрожал, впрочем, как и она сама.

Еще никогда прежде она не видела Тео таким злым. Вернее, еще никогда прежде он не был так зол на нее. Он так сильно стиснул зубы, что Дафна слышала, как они скрипнули. Но нет, кажется, она ошиблась. Теодор не просто был зол, он был в ярости.

— Что это за выходка была? — процедил он.

— Ты о чем? — Дафна попыталась сделать вид, что не понимает, о чем идет речь. Но она быстро смекнула, что дело в Айрин.

— Ты не должна с ней так обращаться, — заявил он. — Это моя невеста. Любое оскорбление в ее адрес — оскорбляет и меня.

Панси никак не могла взять в толк, о чем они разговаривают. Что такого Дафна сделала по отношению к Айрин, ведь они же ушли? Панси ведь остановила ее, разве не так?

— В будущем я это учту, — выдавила из себя Дафна.

Она внимательно посмотрела на юношу, раскрасневшееся от гнева лицо которого повисло над ней. С каких пор в их отношениях разлад? Они ведь были друзьями. А еще Дафна мечтала о шикарной свадьбе и счастливой семье с эти человеком в будущем. Когда все это разбилось о реальность? А может она сама виновата? Ведь это она первой демонстративно отсела от Теодора на занятиях. Практически не разговаривала с ним. Думала, что наказывает его, но только вот с каждым разом, с каждым днем она наказывала только себя саму.

Один раз Дафна позволила себе слабину, когда написала Тео краткую записку в день похорон Себастьяна Нотта. Она не могла присутствовать там, ведь родители запретили. Они рассудили, что всем им не стоит присутствовать на похоронах его отца, ведь это очернит репутацию Гринграссов. Она сдалась, написала ему. Конечно, это не было письмом со множеством сложных предложений. Всего лишь несколько слов, но они были совершенно искренние. А что Теодор? Он был невозмутим. На ее порыв скупо ответил заскриптованной фразой. Разве этого она заслуживает? Дафна продолжала злиться за Айрин на Теодора. А еще на саму себя. Хотя последнее она признавала менее охотно.

— Ух, какие страсти, — присвистнул Блейз, входя в гостиную своего факультета.

— Закрой рот, Забини, — рявкнул Теодор, зло посмотрев на него.

— О, еще один, — Блейз плюхнулся на диван у камина. — Кто кого из вас с Малфоем покусал? Орете тут, — фыркнул он.

— Что? — одновременно переспросили Тео и Панси.

— Драко на тебя накричал? — голова Дафны выглянула из-за плеча Нотта. — Странно, на него не похоже. Он обычно доводит людей своим невозмутимым спокойствием.

— И я удивился, — согласился Забини. — Он еще сказал, что я мешаю ему думать. Ходу мыслей мешаю, вы только представьте.

— Ну тут и представлять не надо, — отозвалась Панси.

— Надеюсь, ты все запомнила, — буркнул Тео, снова повернув голову к Дафне.

Оторвавшись от кресла, на котором она сидела, также резко он двинулся в сторону двери. Панси быстро спрыгнула со своего места и бросилась за ним. Она ухватила его за руку практически у самой двери.

— Ты за ним? — кратко спросила она. Теодор, конечно же, все понял. Он слабо кивнул в ответ. — Можно я с тобой?

— Лучше я один, — юноша сдавленно улыбнулся. — Все будет хорошо, Панси, я обещаю.

Девушка кивнула и проводила Теодора встревоженным взглядом. Было что-то не так в рассказе Блейза. И что-то не так в поведении Малфоя, причем уже очень давно.

А в поведении Драко действительно было много странностей, которые отмечали окружающие на протяжении последнего года. Но все их попытки пробраться в его душу не увенчались успехом. Драко Малфой никого и близко не подпускал к себе. Все переживания, все страхи он оставлял лишь себе одному. Так будет лучше, так будет правильнее. А еще избавит от нелепой жалости, которую Малфой просто терпеть не мог. Разве что доверился Плаксе Миртл, но она-то не в счет. Девчонка давно умерла. Что она могла сделать? Кому могла рассказать? Студенты ее всегда избегали. И будут избегать. Но даже если расскажет, кто ей поверит?

Сегодня тот самый день, он это чувствовал. Осталось только все проверить, убедиться. К этому моменту Драко шел целый год. Все его попытки убить Дамблдора до этого были лишь глупыми и детскими, непродуманными до конца. Но сегодня он наконец все сделает правильно. Только бы проверить, только бы убедиться.

Драко после необходимых расхаживаний по коридору на восьмом этаже остановился у нужной ему стены. Высокая дверь приобрела четкие очертания. Он усмехнулся и дернул за ручку. Дверь поддалась, пропуская его вперед. И снова она, Выручай-Комната, ставшая его укрытием за последний год. Малфой подошел к шкафу, что стоял в центре огромного помещения.

Когда именно ему пришла эта идея? Как-то очень внезапно вспомнилась байка, которую Грэхэм рассказывал всем в конце пятого курса: как он, благодаря эти двум рыжим недоноскам Уизли, оказался в стенах Исчезательного шкафа. Монтегю утверждал, что был где-то между Хогвартсом и магазинчиком «Горбин и Бэрк». Тогда, год назад, в эту историю слабо верилось. Но а сейчас? Драко убедился в правдивости его слов. То, что казалось бредом, было истинной правдой. Понадобился год, чтобы добиться нужного результата.

Драко снова усмехнулся. За дверцами шкафа послышался какой-то шум. На мгновение сердце замерло. Неужели? Вот оно — начало. Начало конца? Он положил руки на ручки шкафа и дернул дверцы на себя. Да, это действительно было началом конца.

* * *

С той неожиданной встречи началась череда заключительных странностей этого дня. Айрин закончила свою подготовку к последнему экзамену. Уж очень хотелось получить наилучший результат у профессора Слизнорта. Девушка, мысленно повторяя рецепт Эйфорийного эликсира, шла по коридорам замка. Студентов было не так много. Большинство уже разбрелись по своим факультетским гостиным. Айрин как раз проходила мимо Большого зала, как вдруг увидела профессора Люпина.

Она остановилась. Что этот мужчина здесь делает? С того момента, как он покинул Хогвартс после окончания третьего курса, бывший преподаватель Защиты от Темных искусств более не появлялся в замке. В тот год Айрин очень сожалела о его уходе. Профессор Люпин импонировал ей. Он был рассудительным и крайне справедливым. И каждое занятие с ним было жутко интересным. Странно, что в свое время он учился на факультете Гриффиндор. С умом и характером этого волшебника ему бы быть выпускником Когтеврана.

— Добрый вечер, профессор Люпин, — поздоровалась Айрин.

— Здравствуйте, мисс, — Ремус запнулся. Он не помнил имени своей бывшей студентки.

— Уолш, — подсказала Айрин с улыбкой.

— Прошу прощения, — учтиво кивнул мужчина. — Мисс Уолш.

Наступила пауза. Хотелось спросить: почему профессор Люпин вдруг оказался в замке? Быть может он решил вернуться на пост преподавателя Защиты от Темных искусств? Не то чтобы Айрин была недовольна профессором Снейпом, просто все знали: ни один преподаватель по этому предмету не задерживался дольше чем на год. Вряд ли Снейп нашел способ избавиться от загадочного проклятия этой должности. Но Айрин так и не решилась задать этот вопрос. От того, что сочла его неуместным.

— Не стоит бродить по замку в такое время, мисс Уолш, — сказал Люпин. Только сейчас Айрин заметила, что профессор был встревожен. Она нахмурилась. — Отправляйтесь в свою гостиную, — добавил он.

За спиной профессора показалась рыжая макушка. Наверное, Уизли подошел поприветствовать бывшего преподавателя. Вот только стоило Люпину сделать шаг в сторону, чтобы пропустить Айрин, как рыжеволосым оказался совершенно не Рон Уизли. Судя по схожим чертам, это был его родственник, быть может даже брат, и, вероятно, старший брат, но она не видела его прежде. Да что здесь происходит?

— До свидания, профессор Люпин, — кивнула Айрин и двинулась дальше, с интересом взглянув на очередного представителя семьи Уизли.

Девушка шла по коридорам Хогвартса в сторону башни Когтеврана. Она все еще думала о той странной и неожиданной встрече с Ремусом Люпином, как вдруг кто-то резко схватил ее за руку и потянул в сторону.

* * *

«Вот же черт» — мысленно выругался Теодор, стремглав пробежав по коридору. Он не мог до конца понять всей сути происходящего. Но было очевидно, что дела складывались крайне паршиво.

Когда он вышел из гостиной Слизерина, то прямиком направился в женский туалет на втором этаже. Потому что знал наверняка, что Малфой очень часто бывал там. Об этом шептались какие-то пятикурсницы с Пуффендуя. Теодор стал случайным свидетелем этого разговора где-то около двух месяцев назад, однако, до этого дня эта информация была не нужна ему. Да и зачем?

— Малфой? — позвал Теодор, заглянув лишь головой в помещение. Ответом ему стала тишина. — Драко? — более уверенно произнес он, проходя вперед.

— А его нет, — услышал он противный писклявый голос в одной из кабинок.

Наверняка, Плакса Миртл. А кто же еще? Вряд ли Малфой успел обзавестись таким мерзким голоском. И мог ли кто-либо другой здесь находиться? Тоже навряд ли. Кто еще сможет выдержать этот ужасно взбалмошный, до жути капризный и просто невыносимый призрак?

— Он был здесь? — спросил Теодор.

— Давно не заглядывал, — со вздохом отозвалась Миртл, распахнув дверь своей кабинки. — Передавай ему, что я скучаю, — улыбнулась она.

— Обязательно, — ответил Теодор, покачав головой и направившись к двери. И зачем он сюда пришел? Только время потратил.

— Драко решился? — спросила она, когда Тео коснулся ручки двери.

— Решился на что? — нахмурился он, повернув голову к привидению.

— Это очень жестоко просить о таком, — заявила Миртл, хитро улыбаясь.

— Ты что-то знаешь? — спросил Теодор.

— Возможно, — пропищало привидение и пронеслось от туалета до раковины. — Я знаю многое, только никто не воспринимает меня в серьез. Это же так просто игнорировать, насмехаться, швыряться учебниками, — начала причитать она.

— Стоп, стоп, — запротестовал Тео, потерявший терпение. — Говори толком.

— Ему нужна была помощь, — Миртл снова улыбнулась, как будто ее истерики и вовсе не было. — Меня попросили, я помогла, — девчонка пожала плечами. — Жаль, что все закончится именно так, — вздохнула она.

Теодор стоял в ступоре. Что она несет? Ничего не понятно. Юноша разозлился. Наговорив привидению все то, что он о ней думает, Теодор выскочил из женского туалета под крики и оскорбления Плаксы Миртл. Глупая девица, никак не помогла, только все настроение испортила.

Он остановился у одного из подоконников, повернувшись спиной к окну. Ну и где сейчас искать Малфоя? Драко мог быть где угодно. А ведь возможно друг уже вернулся в гостиную? Тео устало потер переносицу и повернулся к окну.

Вечер. Теодор любил это время дня: когда еще не стемнело, но солнце почти опустилось за горизонт. Было что-то в этом особенное. Приятный легкий ветерок, летняя свежесть. Умиротворение.

Внимание его привлекло нечто высоко в небе. Но что это? Череп и змея, что медленно выползает из него. Теодор не поверил своим глазам. Еще раз приглядевшись, он ошарашенно отшатнулся от окна. Не может быть. Нет. Этого просто не может быть. Раздражение на его лице сменилось потрясением. Это означало только одно: Пожиратели Смерти проникли в Хогвартс. И что-то подсказывало ему, что пропажа Малфоя связана именно с этим.

Что делать? Теодор по-прежнему стоял у окна, скованный чувством оцепенения. И страха. А потом вдруг резко бросился бежать. Юноша инстинктивно принял решение: найти профессора Снейпа. Бежать и кричать на всю школу о том, что в ее стенах Пожиратели Смерти, — абсолютно глупо. Нужно найти декана Слизерина и обо всем рассказать ему. Только ему можно довериться.

«Вот же черт» — в который раз выругался Теодор, завидев в коридоре Айрин. Эта девчонка просто магнит для неприятностей. В Хогвартсе Пожиратели Смерти, а она разгуливает по замку одна. Наивная полукровка. Она ведь самая легкая добыча для них. Вот только Теодор забыл учесть тот факт, что о присутствии приспешников Темного Лорда, скорее всего, знал только он один.

— Айрин! — воскликнул он, схватив ее за руку и потянув на себя.

— Ты что делаешь? — выкрикнула она, придя в себя и осознав, кто перед ней.

— Послушай меня внимательно, — начал он, тяжело дыша. — Сделай все, как я прошу, — Айрин недовольно закатила глаза в ответ. — Это важно. Ты должна найти профессора Снейпа. Скажи ему, — Теодор запнулся. Что сказать? Что он знал? Ничего. Малфой пропал. Над школой зияет Черная метка. Эти события связаны? Или нет? Что делать? Как объяснить? — Скажи, что Малфой сделал кое-что плохое.

— Кое-что плохое? — рассмеялась Айрин. — Мы что же в детском саду, Нотт? — с усмешкой добавила она.

— Я похож на ребенка? — ледяным тоном процедил Теодор. — Или шутника? Делай как велено. Скажи, что это я просил передать, — Айрин сощурила взгляд и внимательно посмотрела на него. О чем она думала? — Пожалуйста, — он попытался сделать свой тон как можно мягче. — Пожалуйста, — более настойчиво повторил юноша, схватив Айрин за плечи.

— Ладно, ладно, — отмахнулась она. — Я найду профессора Снейпа, — со вздохом согласилась Айрин. — Вот только, надеюсь, это действительно что-то важное.

— Не то слово, — буркнул он. Айрин нахмурилась.

— Найди его, — он двинулся в другую сторону. — И прошу тебя, будь аккуратна, — добавил Теодор, обернувшись.

Они разошлись по разные стороны. Ничего не понимающая Айрин направилась в сторону подземелий. Искать профессора Снейпа. Что-то подсказывало Теодору, что там она наверняка будет в безопасности. Конечно, разве сунутся Пожиратели Смерти в гостиную Слизерина? Там их дети. Они не убивают своих. Теодор же бросился бежать в другую сторону. Пока профессор Снейп идет ему на подмогу, нужно найти Драко. Что задумал Малфой? Неизвестно. Нужно попытаться во всем разобраться.

Вот только уже было поздно. И разве мог Теодор знать об этом? Профессора Снейпа не было в подземельях. Он был на самой высокой башне Хогвартса. И как бы это не было иронично, с ним был Малфой. Северус Снейп уже взмахнул своей волшебной палочкой и тонкий зеленый луч пронзил грудь Альбуса Дамблдора. Он завершил то, что Темный Лорд доверил Драко. Северус дал слово, что поможет каждому из детей, что были вверены ему. И он сдержал его.

Гет

R

Завершён

264

Чернее ночи

Areteli

автор

Пэйринг и персонажи:

Драко Малфой/Панси Паркинсон, Теодор Нотт/ОЖП, Драко Малфой/Астория Гринграсс, Панси Паркинсон/ОМП, Панси Паркинсон, Теодор Нотт, Драко Малфой, Дафна Гринграсс, ОЖП, Блейз Забини, ОМП, Астория Гринграсс

Размер:

295 страниц, 31 часть

Жанры:

AU

Fix-it

Ангст

Драма

Психология

Предупреждения:

ОЖП

Серая мораль

Спойлеры ...

Другие метки:

Борьба за отношения

Брак по договоренности

Взросление

Влюбленность

Дружба

Друзья детства

Любовный многоугольник

Любовь/Ненависть

Первый раз

Переходный возраст

Подростки

Принудительный брак

Ссоры / Конфликты

Темная сторона (Гарри Поттер)

Учебные заведения

Описание:

Когда-то им всем обещали вечную славу и несметные богатства. Неустанно твердили, что в их жилах течет благородная чистая кровь, которая делает их сильнее, подпитывая магические способности.

Разве могли они, будучи подростками, знать, что все эти слова пылью растворятся по дороге жизни? А что есть у них сейчас? Презрение и ненависть всех окружающих. Этот мир должен был упасть к их ногам, а в итоге это они упали на колени перед всеми, кого высмеивали.

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Управление работой:

Продвижение:

Смотреть работу в 139 сборниках

Награды от читателей:

«Верю каждому слову» от Вишенка_на_пироге

Назад

Содержание

Вперёд

Глава XI

25 июня 2022, 12:24

Они трансгрессировали недалеко от монастыря Святого Кевина. На небольшую поляну, окруженную многовековыми деревьями. Подальше от внимания любопытных туристов, которых здесь было немало. Айрин отпустила руку Теодора и уверенно прошла по узкой каменной тропинке, отодвигая в сторону ветви. Он проследовал за ней.

Они вышли к склону. Айрин остановилась у самого края. Ее мечтательный взгляд был прикован к высокой конической каменной башне, видневшейся внизу среди густых зеленых крон. Нигде, кроме Ирландии, вы не увидите таких башен. Еще одна особенность изумрудного острова.

Айрин обожала свой родной край. Ее душа всегда будет принадлежать этим заливным лугам, узким извилистым тропинкам, по которым много веков назад ступали могущественные вожди кланов, озерам и рекам с кристально-чистой водой, шумным водопадам и, конечно, горам Уиклоу, поросших вереском. Это место всегда было и будет ее домом. Что бы ни случилось.

Айрин двинулась вниз по дорожке. Солнце медленно клонилось к горизонту. Вечерело. А им предстояло добраться до дома до темноты. Бродить по окрестностям горных хребтов в сумерках не самое приятное занятие, даже опасное. Айрин знала насколько скользкими могут быть дороги, которыми они пойдут. Но ей была знакома каждая травинка, а Теодору — нет. Еще упадет, сломает ногу. Увы, Айрин не была сильна в колдомедицине. А вдруг после ее помощи он и вовсе окажется без ног?

— Почему мы не могли трансгрессировать прямо к дому? — недовольно проворчал Теодор, двигаясь за Айрин.

— Потому что я хотела прогуляться, — улыбнулась Айрин. — Я, между прочим, не тянула тебя за собой. Это было твое решение.

Похороны Дамблдора ознаменовали конец учебного года. Последние экзамены были отменены, всем студентам надлежало вернуться домой уже на следующий день после церемонии прощания с директором. Стоя там, на берегу Черного озера, Айрин позволила в который раз чувствам взять вверх. Она не стеснялась своих слез. А они были. Потому что бездыханное тело, обернутое в фиолетовую ткань с вышитыми на ней золотыми звездами, напомнило девушке день похорон матери.

В тот день она снова почувствовала себя покинутой. Пускай Айрин не была близка с директором, как Гарри Поттер, но для нее и всех остальных обитателей Хогвартса он был не менее значим. Каждый, кто жил в стенах древнего замка, в тот последний июньский день потерял важного для себя человека. Дамблдор был наставником и защитником как для студентов, так и для преподавателей. Он был величайшим волшебником. И вдруг его не стало.

А потом долгая поездка на поезде. И если до этого Хогвартс-экспресс был полон смеха и шумных разговоров, то сейчас практически в каждом купе стояла тишина. Все были погружены в свои мысли. И все они сосредоточились на одной фигуре — Альбусе Дамблдоре.

На вокзале Айрин тепло попрощалась с подругами. Дав друг другу обещание писать каждую неделю, они разошлись по разные стороны вокзала Кинг-Кросс. Сестер Патил ждали их родители, Айрин же ожидали домовики деда. Она снова почувствовала себя до жути одинокой.

— Ты заглянешь ко мне в гости, птенчик? — услышала она позади себя знакомый голос.

— Ты возвращаешься в свое поместье? — спросила Айрин, обернувшись. Честно говоря, за этот год она уже привыкла к дурацкому прозвищу, которым ее наградил Нотт. Бессмысленно было бороться, ругаться и требовать, чтобы тот прекратил. И она просто смирилась.

— Придется, — ответил Теодор, поправив манжеты своей рубашки. — Есть дела, с которыми надо разобраться. Но я надеюсь, мы встретимся этим летом? — он, хитро улыбнувшись, посмотрел на нее.

— Еще чего, — фыркнула Айрин. Теодор рассмеялся в ответ.

— Еще увидимся, Айрин, — он кивнул.

— Ты знаешь мое имя? — девушка состроила удивленную гримасу.

— Иди уже, старик Сеймур не терпит опозданий, — сказал он на прощание. — Птенчик.

Она резко обернулась. Но несмотря на строгий взгляд, который она кинула на Теодора, ее рот, на удивление, расплылся в улыбке. Ох уж эта манера Нотта. Но она постепенно привыкает к его выходкам. И к нему самому.

В тот же вечер Айрин вернулась в особняк Сеймуров. И с того момента начались бесконечно длинные и жутко однообразные дни. Дед с утра и до обеда проводил в своем кабинете, куда Айрин воспрещалось входить. А она, тем временем, все свои дни коротала или в своей комнате, или в библиотеке. Скука смертная.

В конце июля Уильям Сеймур заявил, что ему надо будет на некоторое время покинуть поместье. Он намеревался перевезти Айрин в особняк Ноттов. Несмотря на долгие споры, которые завязались между дедом и внучкой, Айрин уже через день стояла в гостиной в доме Теодора.

— Мистер Сеймур, — учтиво кивнул юноша, протянув руку своему будущему тестю. — Как вы? Как ваше здоровье?

— Все в порядке, мой мальчик, — ответил старик. — Я прошу прощения, но вынужден спешить, — пожал плечами он. — Оставляю вас одних. Теодор, вся ответственность за Айрин теперь на тебе.

«Ответственность за Айрин». Девушка закатила глаза. Ей что, пять лет? Она же не маленький ребенок, в конце концов. Айрин уже взрослая, она могла бы остаться в поместье Сеймуров и сама о себе позаботиться. Но нет. Снова ее подбрасывают, как бездомного котенка.

Сразу же после этих слов дед тепло попрощался с Теодором, скупо простился с внучкой и направился к двери. Домовик Нотта проводил гостя, как и полагалось. Айрин осталась наедине с хозяином дома.

— Итак, чем займемся? — спросил Теодор.

— Покажи мне мою комнату, — потребовала Айрин.

— Твою комнату? — удивился он. — А я думал, что мы будем спать в одной постели.

— Размечтался, — фыркнула она.

— Идем, птенчик, — рассмеялся Теодор, протянув ей руку.

Айрин снова отказалась. Тогда в темном коридоре она сделала это вынуждено. Но разве сейчас ситуация к этому располагает? Отнюдь. Теодор, который, судя по всему, был ничуть не удивлен ее реакции, жестом пригласил Айрин первой выйти из гостиной. Ну просто истинный джентльмен.

Поднявшись на второй этаж и немного пройдя по коридору, Теодор распахнул перед ней дверь. Это была не такая просторная комната, которую ей выделил дед в своем доме, но, честно говоря, она была не менее уютной. Айрин невольно улыбнулась. Несмотря на помпезность и некую мрачность всего дома, спальня, которую ей показал Нотт, была светлой и милой. Нежно-голубая. Ее любимый цвет. Он будто знал об этом.

— Если что, моя комната напротив, — усмехнулся Теодор, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Ну вот, теперь ты испортил мне все впечатление, — вздохнула Айрин, проходя внутрь. — Комната прекрасна, чего нельзя сказать о соседстве, — она с вызовом посмотрела на него.

Так и начался август. Дни, проводимые в поместье Нотта, тянулись медленно. Девушка бесцельно бродила по саду, по дому, совсем не зная, чем себя занять. Теодора она видела исключительно за обедом и ужином. На всякий вопрос, который она задавала домовикам об их хозяине, те отвечали, что молодой господин очень занят. Совсем как дед. Что они могут делать целыми днями в своих кабинетах?

Одним днем Айрин забрела в южную часть особняка. Казалось, что она была совершенно неживой, холодной, еще более мрачной, чем все поместье. Было немного не по себе здесь. Айрин поинтересовалась у одного из домовиков: отчего здесь так холодно?

— Сюда никто не заглядывает, мисс, — ответил тот. — Когда-то в этой части дома жила госпожа Нотт. А потом она умерла.

Так значит здесь были комнаты матери Теодора. Судя по всему, с ее смерти никто не жил в этой части дома. Конечно, домовики убирались и здесь, ведь не было и пылинки на поверхности мраморных столиков, подушки на креслах аккуратно взбиты. Но даже цветы, стоявшие в вазах, были будто неживыми. Пустыми. Бездушными.

— Я хочу, чтобы ты больше не бродила в южной части дома, — заявил Теодор тем же вечером, когда они встретились за ужином.

— Почему? — спросила Айрин, положив вилку на край тарелки.

— Потому что я запрещаю, — немного помедлив, ответил он, сделав глоток из своего бокала.

— Почему? — повторила свой вопрос Айрин.

— Потому что я так хочу, — он чуть повысил тон, словно пытаясь дать ей понять, что лучше не стоит развивать эту тему.

Но разве Айрин из пугливых? Вот уж нет. И этот повторяющийся вопрос — почему — она всегда задавала своей матери, когда была не согласна с каким-то решением, которое та приняла. Вот так просто. Она доводила Сесили тем самым, вынуждая сдаться и изменить свое намерение в чем-либо. Она всегда одерживала над ней вверх своей этой глупой и детской выходкой. Вот только Айрин не учла того факта, что Теодор не был таким, как ее покойная мать. После очередного вопроса, он, взяв в одну руку бокал, ответил:

— Еще хоть раз произнесешь это почему, птенчик, и будешь сидеть взаперти в своей комнате, пока твой дед не вернется.

— Вряд ли господин Сеймур оценит то, как ты вел себя с его внучкой, — ответила Айрин.

— Да будь его воля, он бы и сам тебя запер, — усмехнулся Теодор. — Спесивая девчонка.

Остаток ужина они провели в тишине.

Следующие два дня Айрин снова бесцельно бродила по дому, не зная чем себя занять, как отвлечься от скуки. А потом внезапная мысль ударила ей в голову. Около полудня она ворвалась в кабинет Теодора. Он стоял к ней спиной, смотря в окно.

— Я же просил меня не беспокоить, — не поворачиваясь, отозвался хозяин дома.

— Я хочу побывать дома, — сказала Айрин.

— Если ты что-то забыла в поместье Сеймуров, распорядись, домовики доставят это сюда, — махнул рукой он.

— Ты не понял, — она прошла вглубь комнаты. — Я хочу вернуться в Ирландию.

Теодор резко повернул голову и удивленно посмотрел на нее. Айрин также смотрела на него. Оба молчали. Сколько так это длилось? Но в какой-то момент Теодор ответил. И голос его, на удивление, был очень неуверенным:

— Хорошо, но я отправлюсь с тобой, — Айрин хотела уж было что-то возразить. — И это не обсуждается, — добавил он, не дав ей ничего сказать.

Уже тем же вечером они трансгрессировали в Ирландию. Айрин наконец-то вернулась домой.

* * *

С самого начала эта затея совершенно не нравилась Теодору. В особенности от того, что он дал слово старику Сеймуру, что они не покинут поместье Ноттов до его возвращения. Это был его наказ, который Уильям четко прописал в письме, которое принесла его сова за два дня до приезда Сеймура и его внучки.

Но в тот момент, когда он смотрел в глаза Айрин, которые буквально молили его отпустить ее в Ирландию, он просто не знал, что и делать. Она в очередной раз одержала над ним победу. Потакать ее просьбам уже входило в его привычку. Дурацкую привычку, которую необходимо искоренить. И как можно быстрее.

Но именно этим он и руководствовался, когда приказал домовикам подготовить одну из гостевых спален к приеду гостьи. Когда же один из них поинтересовался, что именно господин Нотт ожидает от них, Теодор заявил:

— Замените всю мебель. Она непременно должна быть новой. И стены, их необходимо перекрасить. В первую очередь. Найдите светло-голубую краску.

— Сколько у нас времени, сэр? — спросил домовик.

— Два дня, — ответил Теодор к величайшему изумлению слуги.

И все же они исполнили приказ своего господина. И судя по восторженному взгляду, с которым Айрин оглядывала свою новую комнату, они постарались на славу. Новая хозяйка этой спальни осталась довольна. Когда Теодор размышлял о будущей семейной жизни с Айрин, то думал предоставить ей комнаты в западном крыле, лишь бы не рядом с ним. Пусть живет там своей жизнью. И будут они пересекаться за ужинами. Вполне достаточно для счастливого брака.

Но увидев этот удивительный сияющий взгляд ее серых глаз, он мысленно решил для себя, что за предстоящий последний год обучения в Хогвартсе подготовит несколько пустующих соседних комнат только для нее. Пусть их спальни будут друг напротив друга. Он хочет каждый вечер, направляясь к себе, встречаться с этими глазами. Было в них нечто удивительное и манящее.

Так и началась их имитация совместной жизни. Каждое утро они встречались за завтраком. В первый день Теодор был потрясен тем, в каком виде Айрин заявилась в столовую. В какой-то нелепой пижаме с глупой ламой на футболке и с небрежным пучком на голове. Она молча прошла за стол и сразу же приступила к еде. Встретив его внимательный изучающий взгляд, она, совсем позабыв о правилах приличия, с полным ртом спросила:

— Что?

— Ничего, — покачал головой Теодор, тут же опустив голову в тарелку.

Улыбка невольно появилась на его лице. А она была забавной. Он не привык видеть девушек в подобном виде. Даже в моменты, когда они с друзьями ходили в походы, Панси и Дафна умудрялись выглядеть идеально. Даже посреди леса. А Айрин была другой. Ей все это было неважно. Она не стремилась быть идеальной. И все же она была совершенна, как бы не противилась.

Однажды вечером они встретились в коридоре. Теодор рано закончил с бумагами, но глаза сильно болели, а еще он испытывал невыносимую усталость. Он как раз направлялся в свою спальню, когда увидел Айрин с какой-то книгой в руках у двери ее комнаты.

— Ты не спустился к ужину, — заметила она.

— Был занят, — сухо отозвался он.

— Так нельзя, — после непродолжительного молчания сказала Айрин. — Ты себя совсем не бережешь.

— Уже играешь роль заботливой женушки? — какая-то грустная усмешка появилась на его лице. — Похвально.

— Да ну тебя, — скривилась Айрин.

— Спокойной ночи, птенчик, — мягким тоном произнес он, попытавшись выдавить улыбку. Вышло достаточно паршиво.

— И тебе, — уголки ее рта дернулись в легкой улыбке. — Не переутомляй себя, — добавила она прежде, чем скрылась за дверью своей комнаты.

Теодор еще долго лежал без сна. Он все думал об Айрин. Ведь еще год назад он и подумать не мог, что его жизнь так сильно изменится в тот день, когда в ней появится эта неугомонная, вечно попадающая во всякие нелепые истории девчонка. А сейчас он и не представляет другого. Без Айрин она была стабильной, но серой и скучной. С ней же все приобрело какие-то краски. Серый холст наконец перестал быть таким бесцветным и пустым.

Теодор улыбнулся, вспомнив, как встретил ее в библиотеке Уильяма Сеймура в тот зимний день, когда он прибыл в поместье будущего тестя для торжественного события — помолвки. Это простенькое голубое платье и пучок волос, из которого выбилось несколько прядей. Такая простая и вместе с тем совершенно необычная.

Поддавшись внезапному порыву, он подскочил с кровати и вышел из своей спальни. Вернее сказать, выскочил так стремительно, что домовик, проходивший в этот момент по коридору и несший какую-то корзину в руках, взвизгнул от испуга. Теодор махнул рукой и слуга, щелкнув пальцами, исчез.

Юноша остановился у двери, которая вела в комнату Айрин. Что делать? Постучать? А вдруг Айрин уже спит? А если нет? Столько вопросов. Немного помедлив, он все же решился пройти внутрь. В комнате горел свет. Теодор уж собирался было извиниться перед Айрин за то, что ворвался вот так без стука, но оказалось, что она действительно спит. Судя по всему, заснула за книгой, потому что та лежала в раскрытом виде на ее ногах.

Теодор подошел ближе и снова улыбнулся. Такой милой она была сейчас. Аккуратно взяв книгу и положив ее на тумбочку, он заботливо укрыл Айрин одеялом, которое та небрежно откинула в сторону.

— Мама, — шепотом протянула она.

Теодор застыл на месте. Он еще какое-то время стоял над спящей Айрин, размышляя о многом, а потом потянулся к лампочке. Но он вовремя вспомнил о ее боязни темноты. Поправив уголок одеяла, Тео направился к двери. Всю оставшуюся ночь он провел без сна.

На следующий день он никак не мог сосредоточиться на делах, ведь всякий раз перед глазами возникал образ спящей Айрин. И если вчера это вызывало умиление, то сегодня, когда необходимо было разобраться со многим, это только раздражало.

Мысленно выругавшись, он встал из-за стола и подошел к окну, задумчиво посмотрев вдаль. И как назло, именно в этот момент в кабинет ворвалась Айрин. Ну и чего ей надо?

— Ты не понял. Я хочу вернуться в Ирландию.

В Ирландию? Юноша резко повернулся к ней. Он не ослышался? А как же приказ Уильяма Сеймура? Вот сейчас надо четко обозначить свою позицию, показать Айрин, кто здесь главный. Задавить все ее возможные истерики своим авторитетом. Но что сделал Теодор после этого? Правильно! Он согласился на эту авантюру. Ох, как же будет зол Уильям Сеймур, когда обо всем узнает.

— Неужели ты не привык передвигаться ногами, Нотт? — спросила Айрин, ловко перепрыгнув какой-то большой камень. — Небось только и пользуешься летучим порохом, — с усмешкой добавила она.

— Просто мне не нравится эта затея, — Теодор случайно спотыкнулся мысом своего ботинка обо что-то в траве. Айрин обернулась. — Шататься по горам посреди ночи — чертовски глупое занятие, — раздраженно добавил он под ее звонкий смех.

— Видишь внизу в долине огни? — спросила она, указав рукой на восток. — Это нужная нам деревушка. Еще минут пятнадцать пути и будем у цели, — она продолжила путь. — Я дома.

И Айрин не обманула. Уже через пятнадцать минут они шли по широкой каменной дороге мимо уютных домиков. Теперь Теодор понял, почему Айрин так восхищенно отзывалась об Ирландии. В этом всем действительно было нечто особенное. Что-то из детства. Теплое и нежное, как руки заботливой матери.

Редкие проходящие мимо люди оживленно приветствовали Айрин, с интересом поглядывая на ее спутника, который шел рядом. Она улыбалась и приветствовала их в ответ. Но ни с одним из соседей Айрин так и не остановилась поговорить. Теодору показалось, что она очень спешит поскорее увидеть свой дом.

Интересно, какой он? Вон тот с большой верандой во дворе? Нет. А может этот с огоньками над лестницей? Тоже нет. Или же этот с низким белым заборчиком по периметру и кустами гортензий? Именно он. Айрин застыла на месте, разглядывая свой дом, в котором родилась и выросла, из которого ее так спешно выставили прошлым летом. Ему показалось или на в ее глазах блеснули слезы?

— Идем, — твердо заявила Айрин, уверенно двинувшись к двери. Он проследовал за ней.

Айрин постучала. За дверью послышался какой-то шум. Сначала звуки чего-то бьющегося об пол, возможно, какая-нибудь ваза, которая была так дорога ее матери, а затем последовала грубая брань. Она невольно вздрогнула. Теодор взял ее за руку, чтобы попытаться поддержать. Но стоило двери начать открываться, как Айрин тотчас дернулась от него.

— Чего? — услышали они вместо приветствия грубый женский голос.

На пороге появилась крайне неприятная женщина. Высокого роста, немного сгорбленная. Ее крючковатый нос показался Теодору чересчур длинным. На подбородке огромная темно-коричневая родинка. И эти глаза. Еще никогда прежде он не видел такого неприятного цвета глаз.

— Здравствуй, тетя Адэлэйда, — Айрин улыбнулась.

И это ее тетя? Теодор удивленно округлил глаза. Как хорошо, что внешность свою его будущая жена унаследовала от благородной красавицы, потомственной аристократки, — Сесили Сеймур. Хотя вдруг и ее отец не был таким не красивым? Вдруг эта тетя Адэлэйда единственная страхолюдина в семье Уолшей?

— Что ты здесь делаешь? Ты разве не должна быть в Лондоне у своего деда? Ты что же, пришла нас выгонять из дома на ночь глядя? — начала сетовать эта неприятная женщина.

Теодор кашлянул, как бы напомнив о своем присутствии. Айрин обернулась вполоборота, позволив тете Адэлэйде разглядеть спутника племянницы.

— Добрый вечер, мадам, — учтиво произнес он, выходя вперед. — Простите за столь поздний визит, — Айрин удивилась его речи не меньше, чем эта ужасная женщина. — Уж очень хотели вас поведать. Вы позволите войти?

— Да, — неуверенно произнесла тетя Адэлэйда, недоверчиво поглядывая то на Айрин, то на Теодора. — Прошу вас.

* * *

От того, что происходило за столом, Айрин хотелось плакать. От смеха, безусловно. Теодор очень быстро смекнул, что за фрукт ее тетя Адэлэйда. И он умело играл на всех ее пороках. Расписал ей о том, какой он влиятельный и богатый наследник важного волшебника. И ведь почти не обманул.

Пока тетя продолжала расспрашивать Теодора обо всех его владениях, Айрин принялась бегло оглядываться. Все в этом доме было не так. Не так, как было заведено у Сесили, не так, как должно быть. Вот пожалуйста, на соседней стене не висели те белые часы с маленькими птичками колибри, которые Сесили купила у пожилой торговки на рынке в Дублине. Они чем-то зацепили мать Айрин и та поспешила их взять, заплатив за них баснословно большую сумму. Не было и привычных цветочных горшков на подоконнике. Дом был заставлен бесполезными и несуразными вещами, повсюду валялся всякий хлам. Хотелось заплакать от того, во что же семья тети Адэлэйды превратила милый и уютный коттедж Уолшей.

— А как скоро ваша свадьба?

Вопрос тети заставил Айрин отвлечься от собственных мыслей. Она нахмурилась и повернула голову к Теодору. Тот, усмехнувшись в своей привычной манере, ответил:

— Хотелось бы раньше, но для начала мы должны закончить школу, — его правая рука вдруг оказалась на спинке стула Айрин. Девушка выпрямилась и с недоверием искоса посмотрела на нее.

— Ну конечно, конечно, — закивала тетя Адэлэйда головой. — Может вам принести еще чего-нибудь? — спросила она. О Мерлин, эта женщина так о собственных детях не пеклась, как сейчас бегает вокруг Теодора.

— Воды, если можно, — попросил он.

Тетя тут же выхватила стакан из его рук и побежала на кухню. Стоило ей выйти из комнаты, как Айрин тут же еще раз повернулась к Теодору и спросила:

— Как можно скорее? — ее бровь вопросительно изогнулась. — Ты что тут исполняешь?

— Тебя она даже на порог пускать не хотела, — хмыкнул он.

— А вот и вода, — объявила тетя Адэлэйда, вернувшись в комнату.

— Я хочу посетить могилу родителей, — заявила Айрин, резко подскочив на ноги.

Теодор тоже поднялся со своего места, абсолютно проигнорировав тот стакан, который протянула ему тетя Адэлэйда, о котором сам же просил.

— Я подготовлю пока для вас комнату, — услышали они голос женщины, когда стояли в дверях.

— Благодарю, вы так любезны, — улыбка на лице Теодора очаровывала, только Айрин отчетливо понимала, что это фальш. Он всего лишь играл роль.

Они вышли из дома. Заметно похолодало. А Айрин, собираясь впопыхах, оставила свою теплую вязаную кофту светло-лилового цвета на крючке у входной двери. Но возвращаться не хотелось совершенно. Вдруг на ее плечах оказалась куртка Теодора. Она хотела уж было ее снять и отдать владельцу, как услышала рядом с собой его раздраженный голос:

— Если ты только попробуешь, я сделаю так, чтобы ты больше никогда не могла ее снять.

— Как скажешь, — под нос себе произнесла Айрин.

Дорога до кладбища прошла в тишине. На улице уже не было никого из людей, все разбрелись по своим домам, к своим семьям. И только они, два совершенно одиноких подростка, сироты, медленно брели по бесплодной тощей улице. Айрин в который раз поймала себя на мысли, что они — единственные близкие друг для друга люди. У них больше никого нет. И не будет.

Они подошли к нужной могиле. Кевин и Сесили Уолш. Айрин поджала губы, чтобы не разреветься. Утрата от потери отца была не столь остра, она его почти не помнила. Но мать… Из глаз брызнули слезы. Айрин опустилась на колени перед могилой родителей. Теодор стоял чуть в стороне, сунув ладони в карманы брюк. Он ничего не говорил.

Только сейчас Айрин заметила нарциссы, стоявшие в маленькой вазочке у каменной плиты. И кто додумался их принести? Девушка, поднявшись с земли, взяла их, сильно сжав стебли в руке.

— Эй, ты что делаешь? — Теодор подошел ближе. — Они ведь даже не завяли еще.

— Моя мама терпеть не могла нарциссы.

— А какие цветы она любила?

— Гортензии, — грустно улыбнувшись, ответила Айрин.

Теодор взмахнул палочкой и тотчас появился венок из сплетенных гортензий. Белых и голубых.

— Спасибо, — тихо отозвалась Айрин.

— Всегда пожалуйста, — также тихо отозвался он.

* * *

Теодор раздраженно пихнул угол подушки, как бы взбивая ее. Усталость давала о себе знать. Хотелось уже наконец лечь спать, но Айрин мешала. Она то и дело ходила из одного угла в другой, причитая, как все бестолково расставила ее тетя Адэлэйда, ворчала и вспоминала, как все было при матери.

— Если ты сейчас не прекратишь, я тебя прикую к этой кровати, — процедил он сквозь зубы. — Я, черт возьми, хочу спать.

— Спи. Кто тебе мешает? — ответила Айрин.

— Ты! — крикнул Теодор, сев на кровати. Оба подростка тут же повернули головы к двери. Наверное, следовало бы наложить чары, чтобы любопытство не одолевало тетушку Адэлэйду. — Слушай, просто ложись уже, — Теодор попытался успокоиться. — Вернешься сюда через год и все приведешь в порядок.

— Если дом через год еще будет стоять, — удрученно отозвалась Айрин, плюхнувшись в одно из кресел.

— Ну сейчас же стоит, — Теодор всплеснул руками. — Ты собираешься ложиться спать?

— Нет, пока ты лежишь на этой кровати, — ответила Айрин.

— В смысле?

— Я не собираюсь с тобой лежать в одной постели, — ответила она. — В конце концов, как истинный джентельмен, ты бы мог лечь на пол.

— Я предпочитаю комфорт нежели хорошие манеры, — огрызнулся Теодор.

— Оно и видно.

Ну все, эта девчонка допекла его окончательно. Он подскочил на ноги и за две секунды преодолел расстояние между кроватью и креслом. Положив руки на подлокотники, он навис над ней, испепеляя взглядом. В глазах Айрин читался недюжинный страх. Этого Теодор и добивался.

К ее удивлению, он вытянул две подушки, лежавшие под ней. Ухмылка появилась на его лице. Айрин продолжала испуганно смотреть на него, еще больше вжавшись в кресло и стиснув руками мягкую ткань обивки. Развернувшись, Теодор направился обратно к кровати, попутно захватив еще две подушки с другого кресла.

Айрин продолжала удивленно смотреть на него, пока Теодор выстраивал импровизированную стену из подушек по середине кровати. Закончив, Теодор, довольный проделанной работой, потер руками.

— Итак, птенчик, если вдруг посреди ночи мне приспичит пересечь эту границу, можешь запустить в меня каким-нибудь заклинанием, — сказал он. — А теперь ложись уже, пока я насильно этого не сделал! — после этих слов он первым лег на свою половину кровати, отвернулся и, шумно выдохнув, закрыл глаза.

Сколько Айрин сидела в том кресле? Теодор не считал, но ему показалось, что прошло достаточное количество времени. Потом она встала и двинулась к постели. Аккуратно присев на край своей половины, девушка медленно опустилась головой на подушку. Он протянул руку к светильнику и выключил свет.

— Я не могу спать в темноте, — сказала Айрин.

— О, Мерлин, — прошептал Теодор, вновь потянувшись к выключателю. Мягкий желтый свет снова озарил комнату. — Спокойной ночи, — сказал он, укладываясь поудобнее.

Айрин ничего не ответила, а через какое-то время и вовсе уверенным голосом произнесла:

— Если что, палочка у меня наготове.

За что ему это наказание? Теодор ничего не сказал в ответ. Он лишь захрапел, сделав вид будто уже спит.

На следующее утро Теодор и Айрин, спешно собравшись, покинули коттедж Уолшей. Юноша, стоя на пороге, расплывался в комплиментах, которыми одаривал новую хозяйку дома, благодарил ту за гостеприимство. Тетя Адэлэйда явно была падкой на лесть, даже самую паршивую.

— Ну что? — спросил Теодор, когда дверь дома закрылась и они остались одни. — Возвращаемся домой? — он вытянул руку, предлагая трансгрессировать.

— Во-первых, мой дом здесь, — ответила Айрин. — Во-вторых, мы вернемся той же дорогой, что и пришли.

— Как скажешь, — пожал плечами Теодор.

Утренняя прогулка как нельзя была кстати. Приятный летний ветерок щекотал кожу. Да и в это время суток виды окружающей природы были куда более привлекательными. Взбираясь по холмам гор Уиклоу, Теодор в который раз понял, почему Айрин так сильно привязана к этому месту. Оно невероятное. Как из хорошей и доброй сказки о волшебстве.

Они остановились на самом высоком холме. Теодор дал Айрин несколько минут, чтобы оглядеть еще раз эти родные ее сердцу склоны, деревья и верхушку древней конической башни. А потом все это растворилось в полутемной дымке, когда Тео и Айрин, взявшись за руки, трансгрессировали неподалеку от поместья Ноттов.

— Спасибо тебе, — сказала Айрин, когда они двинулись к дому. — Это важно для меня.

Теодор ничего не ответил, лишь улыбнулся и кивнул.

— Сэр, — сказал домовик, когда они вошли в особняк. — Господин Сеймур ожидает вас в гостиной.

Теодор и Айрин переглянулись. Ну вот. И чем только руководствовался Теодор, когда согласился на предложение Айрин? Ведь старик Сеймур велел оставаться в поместье. Черт возьми. Они какое-то время стояли в коридоре, продолжая молчаливо смотреть друг на друга.

— Идем, — наконец сказал Теодор. А чего медлить? Наказание за то, что они ослушались его прямого приказа, все равно будет неизбежно.

Первым в гостиную вошел Теодор, следом совершенно неуверенно семенила Айрин. Уильям Сеймур стоял у камина, покручивая в левой руке бокал с темно-янтарной жидкостью. Домовики позаботились о комфорте неожиданного гостя.

— Приветствую вас, мистер Сеймур, — учтиво начал молодой хозяин дома. — Как прошла ваша поездка?

— О чем я тебя просил? — хрипло произнес Уильям.

Теодор ничего не ответил. А что он мог сказать в свое оправдание?

— Это я виновата, — вступилась Айрин, выйдя вперед. — Теодор ни при чем. Я попросила его об этом, — она обошла его на два шага. — Я хотела посетить могилу родителей.

— Вам ясно было сказано, что покидать этот дом — запрещено, — сквозь зубы процедил Сеймур, поставив бокал на ближайший к нему столик. — Вы совсем не думаете о своей безопасности?

— Меры предосторожности были приняты, — сдержанно ответил Теодор.

— Ты меня очень разочаровал, мой мальчик, — тихо произнес мужчина, потянувшись к своей палочке. Теодор и Айрин вновь обменялись взглядами. — Я доверил тебе заботы о моей внучке, а ты подверг ее опасности, — он выхватил палочку и наставил ее прямо на Теодора. — Круцио!

В тот же миг невыносимая боль сковала его тело. Теодор упал на пол, забившись к конвульсиях.

— Ты что делаешь?!

Услышал он крик Айрин сквозь жуткую и невыносимую боль, которая не давала ему даже разогнуться. Каждую кость жгло будто огнем. Голова буквально раскалывалась. В какой-то момент Теодор даже застонал от боли. Ну и слабак. Позорище да и только.

— Таково твое наказание, — тихо произнес Уильям, опустив палочку.

Боль прекратилась, но Теодор продолжал лежать на полу, тяжело дыша. Последствия непростительного заклинания все еще давали о себе знать. В тот же миг Айрин бросилась к нему. Положив руку на его плечо, она посмотрела в глаза Теодора.

— Ты как? — едва слышно произнесла она. Но он ничего не ответил.

— Айрин, мы уходим, — в приказном тоне заявил старик Сеймур. — Вещи твои домовики доставят позже. Возвращаемся домой.

— Нет! — твердо заявила Айрин. — Мой дом здесь, — она поднялась на ноги и горделиво вздернула подбородок. — Ты сам так решил, когда заставил обручиться с Теодором, — она показала деду фамильное кольцо Ноттов, которое по-прежнему носила на своей руке.

— Ты меня не слышала? — с нажимом произнес он.

— Кажется, это ты меня не услышал, — Айрин чуть сощурилась. — Фрюг! — воскликнула она. В ту же секунду в помещении появился один из домовиков. — Этот человек угрожает твоему хозяину, — эльф непонимающе уставился сначала на Теодора, который по-прежнему лежал у ног Айрин, а потом на Сеймура. Но годы верной работы взяли вверх, домовик приготовился защищать своего господина.

— Не стоит, — фыркнул Уильям Сеймур, вытянув руку и смерив Айрин убийственным взглядом. — Я ухожу.

Спустя две минуты послышался громкий стук. За стариком Сеймуром хлопнула входная дверь. А тем временем Теодор попытался приподняться.

— У госпожи еще будут какие-то приказания? — спросил Фрюг.

— Ты можешь быть свободен, — кивнула Айрин. Эльф исчез также быстро, как и появился.

— Ты же понимаешь, что дорога домой тебе теперь заказана? — спросил Теодор, сев на пол и запустив руку в свои волосы.

— Ты забываешь, что мой дом в Ирландии, — ответила Айрин, горько усмехнувшись.

Драко полусидел-полулежал на подоконнике, прислонившись лопатками к холодной каменной стене. Ноги затекли. Но Малфой не мог лишний раз пошевелиться, потому что иначе пришлось бы потревожить уснувшую его плече Панси, которая и без того с трудом успокоилась. Устало прикрыв глаза, Драко тоже намеревался погрузиться в сон. Пальцы его по-прежнему перебирали шелковистые волосы девушки.

Ему было абсолютно все равно на то, что кто-нибудь может обнаружить их. Еще бы! Два студента, которые в такое позднее время находятся вне стен своих спален, — просто мечта любого дежурного преподавателя для снятия баллов. А уж тем более Филча, для которого цель всей жизни: поймать какого-нибудь наглеца за нарушением правил.

Но такие вещи, как количество баллов, которые заработает его факультет к концу году, выиграет ли Слизерин Кубок Школы, одержит ли наконец вверх над Гриффиндором в Квиддиче — все это больше не волновало Драко так, как раньше. В этом больше не было никакого смысла.

Жизнь Драко сильно изменилась полтора года назад, когда за день до начала предпоследнего года обучения, Волан-де-Морт «оказал ему честь» и наградил Черной меткой. То же самое он сделал и для Нотта с Гринграсс. Они стали первыми. Но уже на следующих Рождественских каникулах к ним присоединились еще несколько. И Панси была среди них.

Все произошло в особняке Малфоев, который еще с июля месяца стал местом для сборищ приспешников Темного Лорда. Драко видел, что мать не устраивает такое положение дел. Всякий раз, когда Волан-де-Морт намеривался проводить собрание, в зале приемов, который так любила Нарцисса, бесцеремонно передвигали мебель, оставляя по центру комнаты лишь длинный стол. Миссис Малфой смотрела на все это, недовольно поджимая губы. Но она ничего не могла сказать против.

Нарцисса Малфой была хозяйкой в этом доме почти двадцать лет. И каждый день она делала все, чтобы создать уют и порядок в этих стенах. Драко помнил, как долго его мать могла сидеть за выбором мебели из французских каталогов, периодически советуясь с отцом, который мало что смыслил в этом, как тщательно следила за тем, чтобы обновки доставлялись и собирались вовремя. Она всегда была истинной хозяйкой поместья Малфой. А сейчас всем заправляло это чудовище, которое отныне распоряжается их жизнями.

Драко отчетливо понимал, что нечто внутри него сломалось. Он больше не мог вынести тех зверств, которые творились в его родном доме. Убийство Чарити Бербидж, преподавателя маггловедения, в конце июля было всего лишь началом тех жутких картин, которые отпечатывались в памяти Малфоя раз за разом. Он боялся, что после всего этого его богарт будет превращаться в одно из тех бездыханных тел, убитых на потеху Волан-де-Морту.

Почему он сидит за этим столом? Почему Темный Лорд так открыто насмехается и даже презирает его отца? Да как он смеет так относится к хозяину дома?! А он продолжал глумиться. Почему все поручения он давал Драко? Ведь были еще Теодор и Дафна, они тоже с того дня были верными слугами Волан-де-Морта. Все чаще Драко стал ловить себя на мысли, что делалось это все дабы наказать Люциуса Малфоя.

Он попытался пошевелить ногами, которые жутко затекли и даже стали покалывать. Панси, голова которой лежала на его плече, зашевелилась, недовольно поморщившись. Драко снова вздохнул и провел ладонью по ее макушке, как бы успокаивая.

Бедная Панси. Она, как и Драко, стала жертвой издевок Темного Лорда. Желая наказать мистера Паркинсона за некий проступок многолетней давности, он выбрал его дочь для нанесения Черной Метки. Почему он не сделал этого в начале предыдущего учебного года? Трудно сказать. Но факт оставался фактом, перед Рождественскими каникулами, были объявлены имена еще пятерых счастливчиков, если их конечно можно так назвать. Крэбб, Гойл, племянник Уолдена Макнейра, учившийся на пятом курсе, Драко не знал его имени, Забини и наконец Панси.

Все пятеро вместе со своими семьями прибыли в поместье Малфоев за день до торжественного события. Нарциссе было приказано разместить гостей и позаботится об их удобстве. Но в их доме уже жила добрая половина Пожирателей Смерти, какие комнаты отводить новым гостям? На этот вопрос, который мать задала отцу, Люциус ответил просто:

— Нарцисса, это приказ Темного Лорда.

И больше женщина не сказала ни слова, приступив к обязанностям хозяйки дома.

В ночь перед церемонией Драко бродил по дому без сна, он застал Панси в библиотеке. Она сидела в одном из кресел, поджав под себя ноги, и держала в руках какую-то книгу. Но страницы ее остались без внимания девушки. Смотря на танцующие в камине языки пламени, Панси плакала.

— Почему ты плачешь? — спросил он, подходя ближе к креслу.

— Потому что страшно, — честно ответила Панси, испуганно обернувшись.

Она совсем не ожидала, что еще кто-то не спит этой ночью. Но, увидев Драко, она спокойно выдохнула. Он положил руки на спинку кресла, в котором сидела Панси, и, попытавшись улыбнуться, посмотрел на нее сверху вниз. Потом оба повернули головы к камину и, продолжая молчаливо смотреть на огонь, каждый думал о своем.

— Это больно? — вдруг спросила Панси.

— Неприятно, — чуть поморщившись, отозвался Драко. — Хуже только потом. Все время кажется, что за тобой следят. Ужасное чувство.

— А ты умеешь успокаивать, Драко Малфой, — грустно усмехнулась Панси.

— Я думал, мы говорим открыто, — он пожал плечами.

— Немного лжи не помешало бы.

— Ложь не бывает во благо.

Уже на следующий вечер Драко вместе с матерью стоял посреди зала, наблюдая за подготовкой к церемонии. Оставался почти час до начала этого мрачного таинства. Слуги Темного Лорда, среди которых был и низкорослый неприятный Питер Петтигрю, с шумом передвигали мебель, царапая при этом паркет. Безусловно, Нарцисса смотрела на все это с очень недовольным выражением лица.

В какой-то момент неуклюжий увалень Петтигрю выронил из рук большую вазу, которую переносил с длинного стола, что располагался по центру комнаты. Нарцисса и Драко одновременно смерили этого бестолкового прихвостня Пожирателей недовольными молчаливыми взглядами. Они были так похожи в этот момент. Когда Северус Снейп отмечал сходство своего студента с Нарциссой Блэк, он не ошибался. В Драко действительно куда больше от матери, нежели от отца.

— Прошу прощения, миссис Малфой, — пролепетал он.

— За каждое уничтоженное тобой произведение искусства я буду лишать тебя пальцев, — с совершенно очаровательной улыбкой заявила Нарцисса. Драко готов был рассмеяться, но вместо этого на его лице застыла привычная ему маска безразличия. — Один ты трусливо отрубил себе сам много лет назад. За эту вазу придется отрезать следующий.

Питер затрясся всем телом. Сложив руки так будто он молился, Петтигрю кинулся к хозяйке дома. Нарцисса скривилась от отвращения.

— Убирайся отсюда, — приказала она.

Питер не посмел ослушаться. Следом за ним из зала вышли и другие слуги Темного Лорда, которым тот приказал подготовить зал. Нарцисса и Драко остались одни. Юноша посмотрел на мать. С годами он понял, что эта женщина заслуживает куда большего восхищения, нежели его отец. В какой момент все изменилось? Вероятно, в то лето, когда Люциус Малфой был осужден на заключение в Азкабан.

Тогда Драко увидел то, что тщательно скрывалось от глаз общественности: каким трусливым и услужливым был его отец, желающий вернуть расположение Темного Лорда к своей семье, и каким сильным и волевым характером обладала его мать, которая была вынуждена отбиваться от нападков как своих же, так и чужих.

Да, жизнь действительно преподнесла Драко немало ценных уроков. Из маленького вредного мальчишки, который кичился влиянием своего папаши, он превратился во взрослого юношу, потерявшего ориентиры добра и зла. Что хорошо? Что плохо? Был ли Драко таким же трусом, как и Люциус, если не смог убить профессора Дамблдора? А может это вовсе не слабость, а показатель наличия души? Он уже ничего не понимал. Но в голове его четко засела мысль: то, что будет происходить этим вечером, однозначно — плохо.

— Моя дорогая миссис Малфой, — услышали они змеиный шепот позади себя. Мать и сын обернулись. — Как я рад видеть вас.

В зал вошел Волан-де-Морт, следом за ним, прихрамывая на левую ногу, плелся Люциус. Какое жалкое зрелище. Год заключения давал о себе знать. Куда же делся этот горделивый статный мужчина? Кажется, жизнь преподнесла уроки не только Драко, но и его отцу.

— Мой Лорд, — Нарцисса вежливо улыбнулась, но это вышло слишком натянуто. — Идем, Драко, — сказала она. — Оставим мужчин одних.

— Почему бы Драко не остаться с нами? — спросил Волан-де-Морт. — Он тоже мужчина. Достаточно взрослый.

Нарцисса бросила на Драко беглый испуганный взгляд. В последнее время она все чаще стала переживать за сына. И источник всех ее страхов стоял рядом с Люциусом. Это змееподобное создание вот уже год измывается над ее семьей, а она и сделать ничего не может. Терпеливо подставляет то одну, то вторую щеку. Благо был Северус. Ему она могла довериться. Нарцисса знала, что, будучи в Хогвартсе, он защитит ее сына любой ценой.

Она не доверяла родной сестре так, как Северусу. А все от того, что Беллатриса слепо следовала за Волан-де-Мортом, принимая за чистую монету каждое из его слов. Но Нарцисса знала, что этот монстр, скрывающийся за фразами о величии и могуществе магов, всего лишь простой психопат, мечтающий о величии.

Нарцисса и Беллатриса воспитывались в семье, где проповедовались истины о превосходстве чистокровных магов над полукровками и уж тем более магглорожденными волшебниками. В тех же устоях был воспитан и ее единственный сын. Но эти древние постулаты, которыми жили практически все семьи из списка священных двадцати восьми, пошатнулись в понимании Нарциссы.

Когда полтора года назад по вине Темного Лорда ее муж оказался в Азкабане, а сына наградили Черной Меткой, Нарцисса вдруг осознала тщетность слов, которые внушались ей с младенчества. Если за превосходство над половиной магического мира необходимо заплатить жизнью любимых мужа и сына, то она не готова к такому.

Нарцисса улыбнулась и кивнула Драко, а затем двинулась к выходу. Когда она проходила мимо Люциуса, тот, воспользовавшись тем, что у Темного Лорда завязался разговор с Драко, ухватил жену за руку и тихо поинтересовался:

— Дорогая, у тебя все в порядке?

— Конечно, — Нарцисса накрыла его руку своей ладонью. — Я просто устала.

— Отдыхай, я навещу тебя позже.

— Как скажешь, — ответила она и вышла из зала.

Через час в этом просторном полутемном помещении собрались все. Темный Лорд снова крутился вокруг напуганных подростков, читая свое мрачное заклинание, которое с той минуты навсегда свяжет их между собой и с ним самим. На этот раз Драко наблюдал за всем со стороны, но от этого страха было не меньше, он лишь умело его скрывал за маской ледяного спокойствия. Жуткий змеиный шепот снова нависал над ним.

В какой-то момент он поймал на себе взгляд Панси. Она посмотрела так, словно молила о помощи. А что мог сделать Драко? Он едва заметно кивнул ей. Он ничего не мог сделать. Все, что ему оставалось, это лишь молчаливо поддержать ее, придать уверенности. Все они были всего лишь пешками во взрослой игре, их судьбами давно распорядились за них. Все было предрешено с самого начала. Драко ничего не мог сделать.

Они вернулись в Хогвартс через три дня после событий той мрачной ночи. Жизнь потекла в привычном русле. Уроки, домашние задания, отработки за непослушание. Но все равно было что-то не так. Замок было прежним, лица окружающих все те же, порядок и устои. Внутри них самих что-то изменилось, вернее даже сказать, надломилось.

Этой ночью Драко нашел Панси на одном из подоконников в коридоре перед лестницей, что вела в подземелье, в том числе и гостиную Слизерина. Она, опустив голову на колени, смотрела в окно. От того, что ее голова была повернута в противоположную сторону, Драко не видел насколько сильно покрасневшими и опухшими были ее глаза. Панси не переставала плакать с той ночи, когда палочка Темного Лорда коснулась ее предплечья.

А Панси не плакала уже очень давно. Иногда ей казалось, что все слезы она выплакала после четвертого курса, когда Драко не ответил взаимностью на ее чувства. Да, она продолжала бросать на него влюбленные восхищенные взгляды и два следующих года обучения, но только не плакать ночами в подушку от неразделенной любви. Нет.

— Ты позволишь? — спросил он, остановившись у подоконника, на котором она сидела.

Панси вздрогнула от неожиданности и дернулась в сторону, попутно выхватив палочку.

— Это всего лишь я, — усмехнулся Драко, сунув руки в карманы.

— Прости, — Панси убрала палочку обратно в карман своей мантии. — Почему не спишь?

— Не спится, — он пожал плечами. — А ты?

— Не спится, — в тон ему отозвалась Панси.

— Так ты позволишь? — после непродолжительного молчания произнес Драко, жестом указав на подоконник.

— Пожалуйста, — кивнула Панси, пододвинувшись ближе к окну.

Он ловко запрыгнул на подоконник. Устроившись поудобнее, Драко предложил Панси прилечь на его плечо. Места было мало. Тесно. Максимально неуютно. Но уходить не хотелось. Вот так они просидели чуть больше часа, разговаривая обо всем на свете, кроме событий той ночи на каникулах. Об этом решительно вспоминать не хотелось. В какой-то момент Панси перестала отвечать на вопросы Драко. Чуть наклонив голову, он обнаружил, что девушка заснула. Улыбнувшись лишь уголками рта, он, устало прикрыл глаза, тоже намереваясь забыться сном.

Теодор вместе с Блейзом вышли из кабинета профессора Снейпа. Как они оказались у директора в такое позднее время? Все очень просто. После нанесения Черной метки Забини стали одолевать те же симптомы, что и Тео год назад. Сильный жар и невыносимая боль.

Блейз старался терпеть, но в какой-то момент это уже не представлялось возможным. Первым и единственным человеком, заметившим его мучения, стал Нотт. Уж на этот раз он наверняка знал, что делать. Он помог Блейзу подняться с кровати, по которой тот метался, мучаясь страшными кошмарами, что мерещились ему явью, и они медленно двинулись в сторону кабинета Снейпа.

Северус все понял без лишних слов, когда посреди ночи к нему постучали, а на пороге стоял Теодор, придерживая при этом обмякшего Забини. Они уложили Блейза на маленький диванчик. Профессор Снейп приступил к быстрому изготовлению необходимого зелья. Благо все необходимые ингредиенты находились здесь, а не в его маленьком чуланчике со снадобьями в подземельях Хогвартса.

— Испытывает ли мисс Паркинсон те же симптомы? — спросил Снейп, вливая Забини темно-изумрудную жидкость.

— Нет, — уверенным голосом ответил Теодор. — Почему вы спросили только про Панси? А как же остальные?

— Макнейр не вернулся с каникул, сославшись на болезнь, — ответил Снейп, возвращаясь к своему столу. — Что же касается Крэбба и Гойла, то я не уверен, что они хоть что-то неприятное почувствовали. С их-то комплекцией, — добавил он, подняв взгляд на Теодора.

Нотт улыбнулся. Профессорам запрещено при учениках обсуждать других студентов. И уж тем более в подобном роде. Но комментарий Снейпа был как нельзя удачно подобран.

Теодор был там в ту ночь. Он наблюдал за всей этой мрачной церемонией со стороны, мысленно возвращаясь на год назад, когда и он сам стоял рядом с Темным Лордом, когда палочка Властелина касалась его руки. Из всех выбранных Волан-де-Мортом детей своих верных приспешников, Теодору более всего на свете было жаль Панси. Она не заслужила все этого. Просто не заслужила.

На диване за их спинами закряхтел Забини, пытаясь приподняться на локтях. Теодор вернулся к Блейзу. Снейп остался у своего стола, убирая на свои места все то, что использовал при подготовке необходимого зелья.

— Мистеру Забини не помешало бы сейчас прогулка на свежем воздухе, — заметил Северус. — Вы сможете сопроводить его во двор, мистер Нотт?

— А если дежурный преподаватель увидит нас? — Теодор задал справедливый вопрос. Ночные прогулки у студентов были под запретом как до смерти Дамблдора, так и после.

— Сошлитесь на меня, — кивнул Снейп.

Теодор и Блейз вышли из кабинета нового директора Хогвартса. Забини заметно полегчало. Тот даже умудрился отпустить несколько шуток, пока они спускались по лестнице, на что Тео лишь покачал головой. Блейз оставался верен себе. Истинный дуралей.

Неожиданно для себя они обнаружили лежавших на подоконнике Драко и Панси. Резко остановившись, друзья переглянулись. Уж чего, а такую картину застать они ну никак не ожидали. Теодор нахмурился. А вот Блейз, наоборот, как-то слишком обрадовался подобной встрече.

— Какая сладкая парочка, — со смехом произнес Забини, подходя ближе.

Драко резко распахнул глаза.

— Еще один комментарий, Блейз, и я запущу в тебя жалящее заклинание, — полушепотом проворчал он.

— А я помогу, — сонным голосом произнесла Панси, приподнимаясь.

Теодор подошел ближе к друзьям. И именно в этот момент из-за угла показалась Дафна Гринграсс. Застыв на месте от неожиданности, она, приглядевшись, шумно выдохнула. Свои. Ей тоже не спалось этой ночью. И она решила прогуляться по замку, несмотря на весь риск быть пойманной или дежурным преподавателем, или ворчливым Филчем. В спальне было слишком душно. А сон не шел.

— Что вы здесь делаете? — спросила Дафна, подходя к друзьям.

— У нас тут собрание тайного клуба, — рассмеялся Блейз. Да, ему явно полегчало.

— А меня примите в этот клуб? — Дафна посмотрела на Теодора. Они практически не общались в последнее время. Их отношения испортились после той выходки с внучкой Сеймура у библиотеки. Однако, это не означало, что она не переставала скучать по нему.

— Все мы уже давно в этом клубе, — ответил Драко.

Они с Панси сели на подоконнике. Теодор, сложив руки на груди, прислонился левой стороной к стене. Блейз стоял рядом с Дафной. В том, что они встретились посреди ночи в этом коридоре было нечто забавное, но, вместе с тем, символическое. Вдалеке послышались удары больших часов, что висели в вестибюле. Два часа ночи. Друзья обменялись беглыми взглядами.

— Знаете, я бы сейчас хотел напиться, — заявил Блейз. — До беспамятства.

— Знаете, я наверное сейчас скажу полную чушь, — Панси снова посмотрела на всех, а потом улыбнулась и продолжила. — Но я полностью поддерживаю идею Блейза.

Все они снова переглянулись. Сначала напряженные и нахмурившиеся. А потом улыбки озарили их лица. И наконец легкий смех. В мире вокруг них происходит столько всего ужасного, а они стоят тут и думают: не напиться ли им этой ночью? Да, это и вправду было забавно.

* * *

Менее забавным все представлялось Айрин. Если она думала, что хуже предыдущего учебного года не может быть ничего, то ошибалась. Последний, седьмой курс, был просто ужасен. Хогвартс под руководством Снейпа напоминал настоящую тюрьму. А надсмотрщиками в ней были брат и сестра Кэрроу, которые обожали наказывать за непослушание. Наказывались провинившиеся исключительно с помощью заклятья Круциатус. Таковы были новые порядки в этой старинной школе.

Айрин старалась лишний раз не нарываться так откровенно на проблемы, как это делали многие студенты с Гриффиндора, но в большей степени Невилл Долгопупс и Джинни Уизли. Зачем бить палкой по траве и провоцировать змею на укус? Это же совершенно глупо. Но глупость — главный порок практически всех Гриффиндорцев. И здесь дело не уме и его способностях, а в глупости поступков.

Так, например, Невилл недавно на обязательном занятии по маггловедению, которые теперь вела Алекто Кэрроу и внушала студентам, что все магглы всего лишь грязные животные, вынудившие волшебников жить втайне ото всех, заявил:

— Сколько же маггловской крови в вас, профессор Кэрроу?

По классу пробежала волна изумления. Айрин тогда ошарашенно округлила глаза и посмотрела на сокурсника. Кажется, она видела Невилла в последний раз. За этой фразой непременно последует жестокое наказание. И вряд ли Алекто будет так добра, что за нанесенное ей оскорбление ограничится Круциатусом. Да тут уже можно смело говорить о зеленом смертельном луче Авады Кедавры.

И все же Невилл остался в живых. Потому что на следующий день перед занятиями по Защите от Темных искусств, которые вел братец Алекто — Амикус, Айрин встретила его в коридоре. Всего в ссадинах, помятого. Одним словом, без слез не взглянешь.

Тем же днем и сама Айрин была близка к тому, чтобы получить свое наказание от Кэрроу. Она настойчиво отказалась применять непростительное заклинание к второкурснику с Когтеврана, который умудрился пробежать по коридору и врезаться прямо в Амикуса. Айрин тоже была в эту минуту в коридоре и наблюдала за происходившим.

— Нет, — настойчиво повторила девушка, когда Амикус переспросил, что именно она сказала. — Я не буду этого делать.

Айрин сильно сжала плечо мальчишки-второкурсника и потянула его за свою спину, как бы защищая от того, что сейчас могло произойти. И Амикус действительно выхватил свою палочку, но в этот момент как нельзя кстати появился Нотт. Айрин, даже стоя спиной, узнала его по голосу.

— Не смей! — воскликнул Теодор.

— Ты как разговариваешь с преподавателем, щенок? — выплюнул Амикус, переведя взгляд на юношу.

— Ты не смеешь к ней прикасаться, — снова повторил Теодор, подходя практически вплотную. Затем, схватив Айрин за руку, он заставил вытянуть ее вперед и показал Кэрроу фамильное кольцо Ноттов на ее безымянном пальце. — Надеюсь, ты понимаешь, что это означает?

Пока Амикус и Теодор продолжали испепелять друг друга ненавидящими взглядами, Айрин несильно пихнула мальчишку в противоположную сторону. Он все понял без лишних слов и уже через несколько секунд скрылся за поворотом. Хотелось надеяться, что Кэрроу не хватило ума запомнить, как он выглядит, чтобы найти его потом и примерно наказать.

— Тебе повезло, дорогуша, — хмыкнул Амикус, посмотрев на Айрин каким-то хищным взглядом.

Да, внезапное появление Нотта действительно можно назвать везением. Амикус бросил еще парочку неприятных цепких взглядов на Теодора, прежде чем развернулся и ушел в противоположную сторону.

— Спасибо, — произнесла Айрин, когда они остались одни.

— Всегда пожалуйста, — отозвался Теодор.

То, что произошло одним утром, любому взрослому здравомыслящему человеку могло показаться абсолютной глупостью. Но с высоты своих лет так легко определять: что смешно и нелепо. А когда тебе семнадцать, подобные ситуации кажутся чуть ли не концом света. Они ранят до глубины души, оставляя внутри серьезные раны, которые затягиваются с годами и в конечном итоге забываются.

Айрин сидела на берегу Черного озера, бесцельно бросая камни в воду. Делая два-три скачка, они с плюханьем уходили ко дну. Надув губы, как маленький ребенок, она мысленно возвращалась к тому, что произошло сегодня после завтрака. Анализировала. Пыталась понять, где же совершила ошибку. Но раз за разом вины за собой Айрин не видела.

Самое неприятное во всем этом состояло в том, что никто не поддержал ее, ни слова не сказал в ее защиту. Как будто все так, как и должно быть. Как будто все вокруг были согласны с грубо высказанным мнением Джинни Уизли.

Они встретились в это субботнее утро после завтрака совершенно случайно. Айрин как раз намеривалась вернуться в гостиную своего факультета, как увидела ее — единственную девочку из огромного семейства Уизли. Она сидела на лавке и выглядела совершенно удрученной.

Айрин показалось это достаточно странным, ведь еще никогда прежде ей не доводилось видеть Джинни в таком состоянии. Всегда сильная и уверенная в себе прежде, сейчас она была, как загнанный в угол зверь. Подойдя ближе, Айрин участливо поинтересовалась:

— У тебя все хорошо?

— Тебе какое дело, Уолш? — резко подняв голову и увидев перед собой Айрин, огрызнулась Джинни. — Иди к своим дружкам со змеиного факультета.

Айрин опешила от подобного выпада. Она всего лишь по-дружески поинтересовалась у той, все ли в порядке, на что получила ответ в совершенно неподобающем тоне. Да, Айрин и Джинни Уизли не были друзьями, тем более, что та училась на курс младше, а потому они и перекались очень редко. Их вражда выражалась лишь в соперничестве и ограничивалась полем для квиддича.

Да и тем более, с каких пор слизеринцы стали друзьями Айрин? Даже несмотря на помолвку с Ноттом, все осталось по-прежнему: студенты факультета Слизерин были малоприятны ей.

Постепенно вокруг них стали собираться любопытные зеваки. Краем глаза Айрин видела, как с разных сторон стали мелькать красно-желтые галстуки. Причем их по количеству было намного больше, чем студентов с другими цветами. Теперь настала очередь Айрин чувствовать себя загнанной в угол.

Так сильно уцепившись за чувство обиды, Айрин не подумала, чем именно продиктована эта грубость со стороны Джинни. А ведь если так задуматься, у гриффиндорки было немало причин пребывать в мрачном настроении: человек, которого она любит, вместе с ее братом сейчас неизвестно где. Все ли у них хорошо? И живы ли они вообще? А что же остальные члены семьи Уизли? Те тоже вынуждены скрываться. В любой день, любой час может произойти нечто непоправимое. И этот страх Джинни изо дня в день проносила через себя. Надежда в ее душе постепенно угасала. И разве после этого можно осуждать гриффиндорку за этот выпад?

— Мне жаль, что ты такого мнения обо мне, — все, что сумела выдавить из себя Айрин.

Оглядевшись по сторонам, она обнаружила среди собравшихся Панси Паркинсон. Сведя брови на переносице, она внимательно смотрела на Айрин, как бы изучая. Неужели она ждала какого-то другого ответа от нее? О чем вообще думала Паркинсон?

А Панси, которая случайно стала свидетелем всего произошедшего, размышляла что бы такое ответить девчонке Уизли. Айрин не была ее подругой, но эта девушка была важна Теодору, а это означало многое. Думая, что все слизеринцы скользкие и мерзкие личности, не способные на такие вещи, как дружба, сострадание, верность, вы сильно заблуждаетесь. И вот сейчас Панси была готова встать на защиту этой малознакомой ей девушки, которая никогда не входила в круг ее близких людей. Но у них так заведено — заботиться о близких людях и тех, кто дорог близким людям.

Айрин швырнула очередной камень в воду, когда к ней подошла Панси Паркинсон. Когтевранка так быстро убежала, стараясь сдержать предательские слезы, которые навернулись на глаза от грубых слов Джинни, что не слышала ответного комментария слизеринки, которая была единственной, кто вступился за Айрин.

— Привет, — сказала Панси, присаживаясь рядом на наколдованный только что ею плед. Все-таки на улице конец января.

— Зачем ты пришла? — буркнула Айрин.

— Полегче, Уолш, — фыркнула Панси. — Я не девчонка Уизли, я ведь могу швырнуть каким-нибудь заклинанием.

— Я хочу побыть одна, — Айрин снова бросила камень в воду. На этот раз он сразу пошел ко дну, не сделав ни одного прыжка.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — начала Панси. — Ты как будто застряла меж двух миров. Ты не с ними, но и не с нами. Тебе кажется, что ты одна. Но это не так.

— А как?! — громче положенного спросила Айрин.

— Если бы ты посмотрела правде в глаза, ты бы увидела, что Теодору не наплевать на тебя. Он не просто так оберегает тебя.

— Да, потому что его попросил мой дед, — покачала головой Айрин.

— Я всегда думала, что когтевранцы умные, но походу шляпа ошиблась и учиться тебе на Пуффендуе надо, — отвесила комментарий Панси. Айрин удивленно посмотрела на нее. — Знаешь, думай сама.

— Хочу, чтобы все это поскорее закончилось. Если Поттер найдет способ убить этого вашего пресловутого Лорда, я смогу избавится и от опеки деда, и от навязанного брака с Ноттом.

Айрин ожидала чего угодно. Панси могла резко встать и вернуться в замок, нажаловавшись кому-нибудь на слова мисс Уолш. Безусловно, за этим непременно последует наказание в виде Круциатуса. И тут уж никакой Теодор не поможет. Паркинсон могла бы и сама запустить в Айрин какое-нибудь заклинание за то, что та оскорбляет их лидера, идейного вдохновителя. Но Панси смеялась. Она просто заливалась громким смехом к величайшему удивлению Айрин.

— Ну ты точно глупая, — сквозь смех произнесла она. — Ты думаешь, почему чистокровные браки практически не расторгаются? Когда вы читаете брачные клятвы, это что-то вроде непреложного обета, — Айрин нахмурилась. — Извини, Уолш, но ты погрязла в этом навеки.

Айрин повернула взгляд к воде. Хотелось бы ей, чтобы также безмятежно и спокойно было на ее душе. Она не могла знать, что уже через несколько месяцев, в Хогвартс внезапно вернется Гарри Поттер, что свершится финальная битва Второй магической войны, окончившейся победой Поттера и его последователей. И если раньше ей думалось, будто в этот день она наконец избавится от оков нежелаемого, противного ее душе брака, то сейчас Панси открыла ей ужасающую правду: Айрин действительно погрязла в этом навеки.

Теодор раздраженно отбросил газету, которая с шелестом упала на стол в нескольких сантиметрах от него, и сложил пальцы на переносице, устало прикрыв при этом глаза. От его чашки, в которой был налит любимый им напиток — классический крепкий черный чай с двумя ложками сахара, медленно поднимались клубы пара, переплетаясь в незатейливом танце.

Теодор не выносил чай с каким-нибудь дополнительным вкусом: будь то апельсиновая цедра, лесные ягоды или еще что, а вот Айрин любила. Каждые полгода она выбирала для себя новый вкус и наслаждалась им до тех пор, пока не находила новый. А еще она пила чай без сахара. Теодор абсолютно не понимал этого.

Брак, как оказалось, вещь довольно-таки презабавная, а главное, совершенно странная. В особенности по той причине, что все то, что описывается в каждом втором глупом женском романе, — привязанность, доверие, страсть и наконец любовь, совсем не относятся к браку Теодора и Айрин. Вынужденный союз двух потерянных, ненужных никому детей. И не более того.

Свадьбу сыграли наспех. Торжество, если эту скромную церемонию, конечно, можно так назвать, проходило в октябре. Сразу же после того, как завершились все судебные тяжбы в отношении Теодора. Но это не означало, что все закончилось.

Первые несколько месяцев после смерти Темного Лорда, Аврорат начал активные поиски скрывающихся Пожирателей Смерти. Допросы, обыски. От всего происходящего голова шла кругом. Но самое неприятное во всем этом — страх. Боязнь быть в любой момент арестованным и доставленным в Азкабан на долгие годы. Уж очень не хотелось повторить судьбу Себастьяна Нотта.

Но Уильям Сеймур, сумевший избежать тюремного заключения в первую войну, и сейчас вышел сухим из воды, заодно похлопотав о судьбе своего зятя. Даже несмотря на ту ситуацию, которая произошла между ними в лето перед последним курсом. Хотя, у Теодора создавалось ощущение, что делает все это старик Сеймур из чувства долга, выполняя некое обещание, данное много лет назад Себастьяну, а не по доброте душевной.

Последний суд над Теодором состоялся в конце сентября. Визенгамот официально признал его невиновным, не найдя весомых доказательств его отношения к убийствам и применению непростительных заклинаний. Хотя верховный судья в конце финального заседания отметил, что если появятся хоть малейшие подозрения в причастности Теодора к одной из многочисленных смертей, суд вправе вновь заключить Нотта под стражу и далее, доказав вину, отправить на пожизненное заключение в Азкабан.

Сейчас Теодор был свободен. Близилась вторая годовщина со дня Битвы за Хогвартс. Именно так нарекли все события начала мая, в ходе которых Волан-де-Морт был окончательно повержен. И потому буквально все газеты пестрили статьями о событиях двухгодичной давности, у многих участников сражения, вернее сторонников победившей стороны, брали интервью. И, как всегда, на первой странице звезда магического мира Великобритании — Гарри Поттер.

Теодор больше не мог это читать. Вспоминали тех, кто героически пал в ту ночь. Но не было ни слова о тех, кто поддерживал иную сторону и также умер. Хоть кто-то вспомнил Северуса Снейпа? Все лишь твердили, что это он убил Дамблдора, что он отчасти виноват во многих событиях того мрачного года. Но никто не знал декана Слизерина так, как его студенты, никто не был так сильно привязан к нему, как они.

Теодор наклонился, чтобы взять чашку со столика, как вдруг его внимание привлекла колдография на одной из страниц газеты, что он с остервенением отшвырнул от себя несколько минут назад. Приглядевшись, Теодор, резко схватив свежий выпуск «Ежедневного Пророка» в руки и подскочив на ноги, взревел:

— Айрин!

Казалось, что стены дрогнули от его голоса. Теодор был в ярости. В пять шагов он пересек расстояние от стола его кабинета до двери. Выскочив из комнаты, как ошпаренный, он снова закричал:

— Айрин!

— Что ты орешь? — услышал он спокойный голос супруги позади себя.

Теодор развернулся. Айрин стояла в нескольких шагах от него. Вид у нее был совершенно невозмутимый. Это и раздражало больше всего.

— Что это значит? — прорычал он.

— Ты о чем? — ровным тоном спросила Айрин в ответ. Ага, дурочку решила из себя строить. Ну с ним такие фокусы не пройдут.

— Об этом, — он указал ей на статью в газете, которую держал в руке.

— Тебе понравилось мое интервью? — совершенно невинно улыбнувшись, спросила она.

— Ты издеваешься?

Айрин не успела ничего ответить. В эту секунду посреди коридора возник один из домовиков. Оба одновременно повернули к нему головы.

— Хозяин, вам просили передать, что господина Сеймура хватил удар, — Теодор слегка пошатнулся. Айрин продолжала стоять ровно, как вкопанная. Хотя Теодор был готов поклясться, что тень изумления мелькнула на ее лице. — Вас срочно просят прибыть в поместье господина Сеймура.

— Ну что, довела старика? — буркнул Теодор, схватив Айрин за локоть. — Твои выходки и меня когда-нибудь сведут в могилу, — он потащил ее к лестнице. Нужно было спешить.

— Жду не дождусь этого дня, — издала смешок Айрин.

Теодор остановился у подножья лестницы и резко развернул ее к себе лицом. Ни тени страха в этих глазах. А зря. Казалось, Айрин гордилась своей выходкой. Совершенно детской и глупой. Непозволительный и необдуманный поступок с ее стороны.

— Ты забываешься, — прошипел Теодор.

— Пока ты тут читаешь мне нотации, твой ненаглядный тесть может в любой момент испустить дыхание, — горделиво вздернув подбородок, сказала Айрин.

Пробурчав нечто похожее на «идем», Теодор вновь ухватил Айрин за руку и потянул вниз по лестнице.

Они могли бы воспользоваться камином, однако, с момента, как Аврорат начал поиски сбежавших Пожирателей Смерти, те, кто поддерживал проигравшую в этой войне сторону, заблокировали камины в своих домах. Ради безопасности своих семей. Со смертью Волан-де-Морта война не окончилась, она еще продолжается. Маги Великобритании по-прежнему продолжали хоронить и оплакивать своих близких. Прошло два года, но в мире вокруг них, да и в них, самих все еще царил мрак. И как долго это продлится никто не мог знать наверняка.

Теодор и Айрин, держась за руки, трансгрессировали в нескольких метрах от высоких кованных ворот поместья Сеймуров. С этими грозовыми тучами в небе величественный дом выглядел еще более пугающее, чем обычно. Они молча двинулись к особняку.

По дороге Теодор бросил несколько беглых взглядов на свою жену. Она повзрослела, наверное, как и он сам. Из девочки, которую он знал в Хогвартсе, превратилась в молодую и красивую женщину. Одно осталось неизменным — ее характер.

И это моментами жутко раздражало. А судя по ее недавней выходке, еще и угрожало положению в обществе. Теодор не читал статью, но одного пестрящего заголовка было достаточно. «Откровения жены Пожирателя Смерти». Уму непостижимо! Ну точно, эта девчонка когда-нибудь сведет его в могилу.

Дверь распахнул один из домовиков. Вид у него был совершенно удрученный. И Теодору показалось, что тот даже плакал. Значит старик Сеймур был совсем плох.

— Что произошло? — спросил Нотт.

— Хозяин жаловался на боли в сердце еще утром, господин, — чуть всхлипывая, отозвался эльф. — А сейчас… — домовик был на грани истерики.

— Так, ну все, хватит, — махнул рукой Теодор. Не хватало только этого. Слушать рыдания домовика. Эльф тут же замолчал.

Теодор и Айрин поднялись на второй этаж. В спальне хозяина поместья крутились несколько колдомедиков. Уильям Сеймур лежал на кровати. Бледный. Дыхание его было рванным. Глаза закрыты.

Айрин остановилась на пороге, немного замявшись, Теодор же, напротив, уверенно прошел в комнату.

— Как здоровье мистера Сеймура? — спросил он у одной из медиков, очень уж походившей на мадам Помфри из Хогвартса.

— Сердце слабое, — ответила женщина, покачав головой. — Нет уверенности в том, что господин доживет до утра.

Теодор в ответ поджал губы и понимающе кивнул. Сдержанно поблагодарив колдомедиков за их работу, он обернулся к Айрин. Но на пороге было пусто.

Он нашел ее в комнате, которая когда-то принадлежала ей, а до этого ее матери. Могла ли Айрин называть ее «своей комнатой»? Навряд ли. И все же из всего огромного дома она пришла именно сюда.

— Ты в порядке? — спросил Теодор, подходя ближе.

— Я ничего не чувствую, — не поднимая головы, отозвалась Айрин. — Просто ничего. Ни утраты, ни даже облегчения. Ничего.

— Еще рано говорить об утрате, — грустно усмехнулся Тео. — Но я не стану скрывать, колдомедики не уверены, что твой дед доживет хотя бы до завтра.

— Я слышала ваш разговор, — тихо произнесла Айрин. — Он ведь не любил ни меня, ни мою маму. Распоряжался нашими жизнями. Мама сумела убежать от этого, а я нет.

— Мне кажется, ты ошибаешься, — Теодор присел на край кровати рядом с Айрин. — Сеймур любил и твою маму, и тебя. Но проявлял свои чувства как-то по-своему.

Он попытался взять супругу за руку. Хотел поддержать ее. Но Айрин вскочила на ноги и подошла к окну. Теодор глубоко вздохнул. И вот так всегда. Она могла взять его за руку только тогда, когда это было нужно ей. Но любое проявление чувств со стороны Тео — настойчиво отвергала. Это злило. Ужасно.

Теодор поднялся с кровати и подошел к двери. Айрин по-прежнему стояла у окна, внимательно высматривая что-то в нем. Он бросил на нее несколько задумчивых взглядов, прежде чем произнес:

— Я буду... — Теодор запнулся. А где он будет? Это не его дом. Он не мог просто пойти в кабинет, как сделал бы в своем поместье. — Найдешь меня, если понадоблюсь, — напоследок произнес он. Айрин не обернулась. И даже не повела плечом. Ни одним движением не показала, что слушает его.

* * *

Айрин все еще продолжала смотреть в окно, когда Теодор вышел из комнаты. Стоило двери за ним закрыться, как она тут же выдохнула, будто до этого задерживала дыхание, и покачала головой. Снова это чувство. Эта дурацкая неловкость.

Она испытывала ее с того дня, как их навязанный брак с Теодором свершился. Этого момента она страшилась, старалась не думать, отбросить все мысли. И все же за калейдоскопом безликих, похожих друг на друга дней, тянувшихся судебных разбирательств Теодора, наступил он — день их свадьбы.

Это было очень скромное и тихое мероприятие. Как и на помолвке, присутствовал только Уильям Сеймур. Как и тогда, в ту зиму перед вторым полугодием шестого курса, Айрин и Теодор произнесли необходимые клятвы, после которых их брак официально можно было назвать состоявшимся.

Вернее нет, состоялся окончательно он в тот же вечер, когда Теодор заявился к ней в комнату. Несколько часов Айрин просидела в своей спальне, она надеялась, что он не придет, что он не прикоснется к ней, ибо знает, она не готова. Но чуда не свершилось. Тео все же прошел в ее комнату после негромкого стука.

— Ты еще не спишь, — произнес он, тихонько закрывая за собой дверь.

Что это? Вопрос? Утверждение? Айрин нахмурилась и, притянув ноги к животу, несколько раз проелозила на кровати. До тех пор, пока не уперлась в спинку. А Теодор тем временем медленно двигался по комнате в сторону постели, попутно расстегивая манжеты на рукавах рубашки.

— Ты была сегодня очень красива, — мягко сказал он, улыбаясь и присаживаясь рядом с ней. Он думал, что этого комплимента будет достаточно, чтобы она бросилась ему на шею?

— Не надо, — тихо ответила Айрин. Тео, который в этот момент ласково провел ладонью по ее волосам, замер в недоумении. — Пожалуйста. Не надо, — все также тихо повторила она в надежде, что он поймет без объяснений ее просьбу. Кажется, он понял.

— Птенчик, без этого нельзя, таковы традиции, — Тео наклонился и по-отечески чмокнул ее в лоб. — Это же твой первый раз? — спросил он. Сначала Айрин округлила глаза, а потом ее щеки вспыхнули румянцем. Она стыдливо опустила взгляд. Теодор усмехнулся. — Я буду очень нежен, обещаю.

И он не обманул. Он действительно был очень нежен с ней. Каждое его движение было невесомым, словно Айрин старинная фарфоровая кукла. Теодор все сделал аккуратно. И она практически не почувствовала боли, лишь неприятное чувство где-то внизу живота. Да и оно быстро прошло.

Но как бы он не шептал ей на ухо, как бы не просил, Айрин не могла до конца расслабиться. Каждая частичка ее тела была в определенной степени напряжена. Она просто не могла быть не скована. Потому что над ней нависал не тот человек, которого бы она желала себе в мужья. Она не любила его. И вряд ли когда либо полюбит. Ведь это же невозможно. Так?

В ту ночь Айрин еще долгое время лежала без сна, тогда как Теодор быстро засопел на соседней подушке. Она все еще думала о том, что произошло между ними несколько часов назад. И как она могла думать, будто Теодор не станет прикасаться к ней? Разве он похож на благородного рыцаря, уважающего чувства леди? И к слову, о каких традициях он тут вещал? Сейчас уже не Средние века, ее дед не заявится на утро в их спальню, чтобы убедиться в консумации брака. Он не станет рассматривать простыни в поисках пятна доказательств. Теодор сделал все это в угоду своим желаниям.

Прошло почти два года с той самой ночи, а между Айрин и Теодором по-прежнему сохранялось это напряжение. Она так и не научилась расслабляться в его объятиях. И каждая их встреча под покровом ночи в ее спальне была для Айрин далеко не тем наслаждением, каким должна была бы быть. Она не хотела этого, как же он не понимал. Зачем же приходить? Уж давно бы нашел какую-нибудь девицу на стороне…

Айрин фыркнула и повела плечами. Она все еще стояла у окна комнаты, которая когда-то должна была стать ее домом, сейчас же покинута навсегда. Она стояла и думала совершенно не о здоровье своего умирающего деда, а размышляла о своем браке с Теодором. О том, как все глупо обернулось, о том, как она постоянно обреченно ожидала его близости, как подпрыгивала в сторону, как вот и ровно пять минут назад, о том, как она устроила глупый саботаж, согласившись дать интервью. Но это было сделано в отместку за его выходку.

Все началось две недели назад, когда к Айрин прилетела сова из Хогвартса. Но ведь ей уже не одиннадцать лет. Что это могло значить? Они как раз сидели с Теодором в столовой за завтраком, когда она принялась открывать желтоватый конверт с гербом школы.

Айрин быстро и внимательно пробежалась по строкам. Теодор, сидевший напротив, все это время напряженно смотрел на жену. Она практически не получала корреспонденцию за эти несколько лет, а уж тем более из Хогвартса.

— Макгонагалл предлагает мне место мадам Трюк, пока та будет некоторое время отсутствовать, — с улыбкой заявила Айрин, не отрываясь от письма. — Она не хочет, чтобы занятия у студентов прерывались, — девушка подняла голову. — Я буду преподавателем, — мечтательно повторила она.

— С чего ты взяла? — фыркнул Теодор, принявшись намазывать масло на хлеб. — Хозяйке дома Ноттов не пристало работать учителем в Хогвартсе. Я запрещаю, — он поднял на ее свой мрачный взгляд.

— Ты же шутишь? — продолжая улыбаться, спросила Айрин.

— С чего такие выводы? — хмыкнул он в ответ. — Я разве похож на шутника?

— Но…

Айрин запнулась на полуслове. Она встретилась с его взглядом. Его темные глаза были чернее ночи. Она еще никогда прежде не видела в них столько злобы. И все из-за чего? Из-за того, что ей предложили место среди преподавателей Хогвартса. Да это же отличная возможность! Как минимум сбежать из этих стен. Подальше от этого мрачного дома, от этого мрачного взгляда, наполненного неподдельной яростью.

— Я все сказал, — твердо произнес Теодор. Его нож со звоном упал на блюдце. Айрин зажмурилась. Не от громкости бьющейся посуды, от досады. — Ты забываешь, птенчик, ты уже давно не мисс Айрин Уолш, ты миссис Нотт, моя жена и хозяйка этого особняка. Твое место здесь. В этом доме. Рядом со мной, — отчеканил он, поднимаясь со стула.

Он несколько секунд стоял у своего края стола и смотрел на Айрин. Видимо, не услышав от нее нечто похожего на извинения, он швырнул салфетку на стол и вышел из помещения. Завтрак был испорчен окончательно.

Но за что ей извиняться? За то, что она хочет строить свою жизнь, даже несмотря на этот дурацкий перстень, клеймом сидящий на ее пальце? Если бы только Теодор не противился, она бы сбежала. Вот прямо сегодня бы собрала вещи и уехала. И плевать, что скоро летние каникулы и все преподаватели могли разъехаться из Хогвартса. Она готова остаться одна в этом огромном замке, лишь бы не здесь, лишь бы не жить рядом с Теодором.

Идея с интервью пришла спонтанно. После того утра Айрин твердо убедила себя в том, что хочет понервировать Тео. Она доведет его до такой точки кипения, что он сам соберет ее чемодан и лично привезет к дверям Хогвартса. Но такие мелкие выпады, как появление за завтраком в пижаме, игнорирование и еще парочка вещей — всего лишь детский лепет. Ничего серьезного. К тому же, Теодор уже привык к тому, что его жена не намеревается завтракать в вечернем платье.

На верную мысль ее натолкнул шелест «Ежедневного Пророка» в руках Теодора. Он читал его всякий раз, когда они садились за стол утром. Айрин, хитро улыбаясь, задумалась. Да так сильно, что не заметила, как ее глупая улыбка привлекла внимание мужа.

— Ты в порядке? — нахмурившись, спросил он.

— Вполне, — она встряхнула головой и принялась завтракать. Теодор еще пару раз бросил на нее недоверчивый взгляд.

Благо, он не держал ее взаперти. Поэтому придти в редакцию газеты не составило особого труда. На ее появление не сразу обратили внимание. Мужчины, женщины, все бегали в какой-то суматохе по офису. Айрин достаточно долго искала нужный ей кабинет, на который указала одна волшебница-журналистка, которую ей удалось выловить из толпы бегающих вокруг людей.

Айрин постучала. Дверь была не закрыта. На нее не сразу обратили внимание, потому что главный редактор, судя по табличке на двери, был занят жарким спором с одной из своих подчиненных.

— Добрый день, — с улыбкой произнесла Айрин, проходя внутрь.

— Здравствуйте, — одновременно произнесли редактор и его сотрудница.

— Я бы хотела дать интервью.

— О, Мерлин, — воскликнул мужчина, сидевший за столом. — Дамочка, вы хоть понимаете, что сейчас, в преддверии годовщины победы над Сами-Знаете-Кем, — забавно. А он по-прежнему называл Волан-де-Морта так. Словно боялся, что тот воскреснет. А тем временем редактор продолжал свою речь: — Множество волшебников хотят дать интервью? Все они клянутся, что именно они помогли мистеру Поттеру одержать победу. Только они и более никто другой. У меня таких особенных за это утро целых семнадцать человек было. И все говорят, что они единственные.

Как глупо. Он принял ее за одну из тех сумасшедших, которая хочет нажиться на славе Гарри Поттера.

— Вы не поняли, — мягко перебила его тираду Айрин. — Да, многие приходят к вам, чтобы рассказать о событиях двухгодичной давности, но вряд ли хоть один из них может рассказать о том, каково это быть замужем за Пожирателем Смерти.

Оба журналиста переглянулись между собой и обменялись восторженными улыбками.

Айрин задавали вопросы. Достаточно провокационного характера. Отвечала она несколько уклончиво. Очевидно, они ожидали услышать, что где-нибудь по-прежнему собираются бывшие приспешники Темного Лорда, что они готовят заговор с целью воскресить своего идола и уничтожить тот шаткий мир, который воцарился в магической Британии. Журналисты хотели сенсацию, но получили всего лишь слова обиженной на своего мужа жены. Но даже и это скудное интервью было куда интереснее, чем очередное воспоминание о событиях Битвы за Хогвартс.

Статья запестрила в газете как раз незадолго до годовщины победы. У Айрин не было цели уничтожить репутацию Теодора, она не хотела втоптать его в грязь. Однако, позлить уж очень хотелось. Так оно и вышло. Когда он стремительно вылетел из своего кабинета с дикими криками, Айрин поняла, она добилась своего. Это не могло не радовать...

В дверь постучали. Айрин обернулась. На пороге стоял Теодор. Он был мрачнее тучи.

— Все, — негромко произнес он. — Ты должна попрощаться.

* * *

— Откровения жены Пожирателя Смерти, — в очередной раз торжественно проскандировал Блейз, прежде чем залиться смехом.

В который раз он это повторял? В пятый? В седьмой? Теодор уже потерял счет. Но его совершенно не забавляла вся эта ситуация, чего нельзя сказать о Забини. Он прямо упивался позором, который на него навлекла Айрин.

Они собрались в его гостиной. Впервые они встретились вместе после той самой Битвы за Хогвартс. Друзья практически не говорили, только выпивали и вспоминали погибших. Затем они встретились через год. Тоже в гостиной Нотта. За исключением Малфоя, он не присутствовал, так как сопровождал мать в ее путешествии. Ходили слухи, будто здоровье миссис Малфой было подорвано всеми происходящими событиями.

В первую годовщину смерти Волан-де-Морта разговоров было больше. Они продолжали вспоминать погибших, но делалось это как-то с улыбкой. Они рассказывали забавные ситуации, связанные с этими людьми, и что-то хорошее, нечто ценное для их памяти.

Они собрались и на этот раз. Не сговариваясь, Панси и Блейз приехали в особняк Ноттов с разницей в минут сорок, не больше. Оба сослались на то, что хотели лично принести свои соболезнования относительно смерти старика Сеймура. Но Теодор знал, что друзьями двигал иной мотив. Эти посиделки стали их негласной традицией, которую они, все также негласно, намеривались продолжать соблюдать.

— Если ты еще раз повторишь это, — прошипел Теодор. — Я запущу в тебя Авадой. И не пожалею, что следом меня ждет Азкабан.

— Панси, согласись, это очень смешно, — кивнул Блейз в сторону подруги.

— Отчасти, — опустив голову, ответила Панси. Теодор был почти уверен, что она тоже улыбалась. И почему это радует всех, кроме него?

Айрин не было гостиной. Как и год назад, и два. Она никогда не присоединилась к Тео, когда к тому приходили друзья. Даже если к ним заглядывала одна Панси, Драко или еще кто из слизеринцев. Обычный визит вежливости, не более того. Айрин никогда не присутствовала на этих встречах, она всегда поднималась в свою комнату и сидела там до тех пор, пока гости не уходили.

— Каково это быть в браке? — вдруг спросила Панси.

— За той, которая рассказывает о тебе в Ежедневном Пророке, — добавил Блейз, издав смешок.

Теодор взмахнул палочкой и тотчас злополучный выпуск газеты, над которым так потешался Забини, несколько раз стукнул того по затылку.

— Ну все, все, понял, — отмахнулся он.

— Это странное чувство, — философски начал Теодор, попутно заставив газету еще раз хорошенько хлопнуть по пустоголовому Блейзу. — Может было бы куда проще, если бы у нее были чувства ко мне, — он налил себе еще один бокал огневиски и залпом осушил. Панси и Блейз обменялись беглыми взглядами.

— Наверное, это немного не та тема, которую стоит сейчас обсуждать, — заметила Панси. Отношения между супругами — это действительно та довольно-таки интимная тема, которую не принято поднимать в разговорах между членами высшего общества. Таковы правила, которым их учили с детских лет.

— А когда, Панси? — Теодор со звоном поставил третий пустой бокал. — Это невыносимо. Эта девчонка просто сводит меня с ума, — Теодор запустил пальцы в волосы и взъерошил их. — Мало того, что она делает все, чтобы опозорить меня, так еще и не подпускает к себе. Я словно обнимаю ледяную глыбу всякий раз.

— Так, все, пожалуй это слишком, — Панси поднялась на ноги. — Это совершенно не тема для обсуждения.

— Мерлин, когда ты стала такой ханжой? — покачал головой Блейз.

Кто знает, чем бы закончилась вся эта сцена, если бы внезапно на пороге комнаты не появился Драко Малфой. Держа в руках бутылку какого-то явно дорогого алкоголя, он с привычной ему довольной усмешкой наблюдал за собравшимися.

— А я смотрю, у вас и без того достаточно огневиски, — сказал он, сделав несколько шагов вперед.

— Драко, — негромко произнесла удивленная Панси.

Они не видели Малфоя почти полгода. Он снова отправился в некое путешествие вместе с Нарциссой. Очевидно, женщина по-прежнему не восстановилась после событий двухгодичной давности. Люциус был в Лондоне. Визенгамот запретил ему покидать Британию, дав лишь на это особое разрешение его сыну, чтобы тот сопровождал мать. Хотя, Теодор был уверен, что это далось бывшему однокурснику с большим трудом.

— Приветствую тебя, мой друг, — сказал Драко, подходя к хозяину дома. Он вручил ему бутылку, которую Теодор быстро поставил на столик рядом с собой, а потом они обнялись, похлопав друг друга по спине. Они слишком давно не виделись. — Панси, — Драко сделал шаг в сторону и учтиво кивнул девушке напротив себя. Не забыл о манерах.

— Драко, — а вот Панси забыла о правилах приличия, о которых говорила еще несколько минут назад.

Она бросилась ему на шею, но, надо признать, Драко не оттолкнул ее. Он крепче стиснул ее в объятиях и прикрыл глаза, вдыхая аромат ее волос. Теодор посмотрел на Блейза. Тот с пошлым насмешливым взглядом наблюдал за интереснейшей сценой, что разыгралась в нескольких шагах от него.

— Ну все, дайте и мне теперь обнять нашего друга, — сказал Забини, нарочито несильно отталкивая Панси, когда они с Драко наконец расцепились.

— Не думаю, что скучал по тебе, — сказал Малфой, обнимая и Блейза.

— Я переживу это, — он хлопнул того по плечу. — И все прощу за глоток этого потрясающего напитка.

Блейз потянулся к бутылке за спиной Теодора, но годы игры в квиддич дали о себе знать. Он ловко перехватил руку Забини. В тот же момент Панси шутливо стукнула Блейза по ладони, как провинившегося котенка.

— Только хозяину дома, — важным тоном заявил Тео, взяв бутылку в свои руки. — И тем, кто не насмехается над ним в его же доме, — добавил он.

— О, вы читаете потрясающее интервью новоявленной миссис Нотт? — сказанная Драко фраза заставила Забини вновь расхохотаться. Теодор закатил глаза.

— И ты это читал? — удрученно заметил хозяин дома.

— Друг мой, это читала вся магическая Британия, — сквозь смех сказал Блейз.

Между друзьями завязалась шуточная баталия. С громкими возгласами они носились друг за другом по комнате под комментарии Панси и Драко. В какой-то момент Блейз резко схватил девушку за плечи и выставил ее вперед, используя как живой щит от Теодора. Панси завизжала, Забини отпихнул ее в ответ. Это естественно вызвало бурную реакцию и у Панси.

В тот момент, когда Тео и Панси сделали круг вокруг дивана за Блейзом, в комнате появился домовик. В руках он держал несколько конвертов.

— Сэр, простите, что помешал, — начал извиняться эльф. — Тут почта.

— Небось Макгонагалл прислала очередное письмо Айрин, — фыркнул Теодор, бросив подушку обратно на кресло. — Она предложила ей место мадам Трюк, — он подошел к слуге и взял у него письма. Ну точно, гербовая печать Хогвартса. — Ступай, — махнул он рукой слуге.

Теодор перевернул конверты лицевой стороной. Эти письма не предназначались Айрин. Четыре конверта для них четверых.

— Это для нас, — хмуро сведя брови на переносице, отозвался Теодор.

— Макгонагалл решила и нам места преподавателей предложить? — хихикнул Блейз.

— Да тебя и на должность Филча не возьмут, — сказал Драко, недовольно фыркнув и поудобнее устроившись в кресле, в котором он сидел и лениво наблюдал за сценой ребячества.

Теодор, продолжая хмуриться, вскрыл письмо, которое предназначалось ему. Панси молчаливо последовала его примеру.

— Это приглашение на вечер, — изумленно выдохнула она.

— Макгонагалл устраивает бал в честь годовщины победы, — вторил ей Теодор.

— Мы же не пойдем? — спросила она, подняв голову на друзей.

— Почему же? — усмехнулся Драко, взяв свой бокал.

— Но нас все ненавидят, — сказала девушка.

— И что? Нас и в школьные годы не особо любили, — ответил Блейз.

— Мы идем, — твердо заявил Драко и осушил свой стакан.

Айрин стояла перед большим с резной деревянной рамой зеркалом в полный рост. Ее рука медленно проводила явно дорогим серебристым гребнем по длинным волосам. Казалось, что девушка наслаждалась этим процессом. Что она чувствовала? Определенно, умиротворение.

В какой-то момент она четко ощутила чье-то присутствие в комнате. Но это не напугало ее, а наоборот, вызвало легкую улыбку на лице. Кто-то подошел со спины и по-хозяйски положил одну руку на плечо, а вторую на живот. Нежный поцелуй в шею. Айрин подняла взгляд. Теодор.

Она посмотрела на их отражение в зеркале. Только сейчас Айрин осознала, что ее округлившийся живот, на котором лежала ладонь ее мужа, означал, что она беременна. Что? Как Айрин этого не заметила? Разве такое возможно? А судя по формам, месяц был седьмой, а может и того больше.

Все происходящее в отражении пугало Айрин. Пугало от того, что нравилось. Эти руки, которые ласково водили по нежной девичьей коже, эти губы, которые шептали что-то непонятное, но, судя по всему, приятное. Все это доставляло удовольствие. А разве это возможно?

Айрин резко распахнула глаза и подскочила на кровати. Ей понадобилось несколько минут, чтобы осознать, что она находится в своей спальне, сейчас, судя по светлым полоскам солнечного света, которые пробивались сквозь плотную ткань штор, было уже утро. Нет Теодора рядом. И уж точно никакого дурацкого зеркала. Ну и приснится же такое. Брр, просто чушь!

Она со вздохом упала обратно на подушки. Как бы не старалась, отбросить картинки из этого сна Айрин не могла. Ощущения, которые она испытывала там, настойчиво лезли обратно. И этот живот… Но ведь Айрин не намеривалась становиться мамой в ближайшие время. А уж будучи в браке с Теодором, она и вовсе отбросила это желание.

Завести ребенка с ним? Нет. Нет. Чтобы пойти на этот ответственный шаг, нужно, как минимум, испытывать сильные чувства к партнеру. У Айрин были сильные чувства к Теодору. Но противоположного характера, нежели необходимо. Не ворковать им над кроваткой своего дитя, не провожать его, повзрослевшего одиннадцатилетнего ребенка, в Хогвартс. Всего этого не будет. Потому что это невозможно. Невозможно.

Айрин повернулась на левый бок и посмотрела на лампу, что стояла у прикроватной тумбочки. Этот красивый светильник подарила ей мама, когда она впервые отправилась в Хогвартс. Ей хотелось, чтобы у дочери была частичка дома. Что-то теплое, светлое. Чтобы она вспоминала о ней, когда будет грустно и одиноко.

Айрин забрала светильник и во взрослую жизнь. Лампа отлично вписалась в интерьер ее новой спальни. Потому что была выполнена в тех же пастельных цветах, что и вся комната, которая так разительно отличалась от общего дизайна дома. Светлая, теплая.

Теодор сделал это специально для нее. Его спальня, что располагалась напротив, была выполнена в истинных цветах факультета Слизерин. В темно-изумрудных тонах. Мрачная. Но Айрин чувствовала себя не комфортно во всем этом. Ей нужно было совершенно иное. И он сделал это ради Айрин. Несколько комнат, что были отведены в ее пользование, были переделены строго по ее желаниям и предпочтениям.

Ну вот. Айрин повернулась на спину и стукнула кулаком по кровати. Почему она думает о нем? Это все сон. Этот дурацкий и глупый сон. Теперь она не может выбросить Теодора из головы, а особенно ту картинку, которую видела в отражении зеркала. Вот же черт.

Айрин снова села на кровати и взяла часы с тумбочки рядом с лампой. Половина восьмого. Она никогда не вставала так рано, но было очевидно, что этим утром ей не удастся спокойно уснуть. Спустив ноги с кровати и быстро сунув их в пушистые тапочки, она, попутно захватив длинный шелковый халат с кресла, двинулась к двери.

Уж чего она точно не ожидала, так это увидеть Теодора. Он стоял у дверей своей комнаты и внимательно разглядывал письма, которые ему передал домовик. Они всегда приносили его почту лично в руки хозяину, не клали на стол в кабинете, как то предпочитал ее дед, например.

— Доброе утро, — сосредоточенным тоном произнес он. — Ты рано встала, на тебя не похоже.

— Плохо спала. Очень душно в комнате было, — ответила Айрин, завязывая пояс халата на талии.

— Не пробовала воспользоваться волшебной палочкой? — он скептически изогнул бровь и посмотрел на нее. Айрин открыла было рот, чтобы что-то ответить, вот только не нашла что. — У меня много дел, птенчик. Столько всего надо успеть к началу церемонии.

Всю предыдущую неделю Теодор только и делал, что распоряжался подготовкой к похоронам Уильяма Сеймура. Рассылал приглашения, заказывал цветы, музыкантов и многое другое. Айрин было стыдно, что всеми вопросами занимается муж, хотя это даже не его дед. Она взяла на себя смелость выбирать меню для церемонии прощания с Уильямом Сеймуром, проследить за подготовкой зала. Скатерти. Сервировка. Она мало что смыслила в подобных мероприятиях, которые проводятся для членов высшего общества, но попытаться стоило.

— Тео?

Неожиданно даже для самой себя позвала Айрин. Он обернулся. Стоял и смотрел в ожидании, когда она наконец произнесет то, ради чего окликнула его. Но Айрин молчала. Она так сильно сжала руки, что на тыльной стороне ладоней непременно останутся полукруглые следы от ногтей.

Что сказать? Быть может рассказать о своем сне? Нет. Зачем? А вдруг его впечатлительный разум воспримет все это всерьез? Тогда может поблагодарить за заботу о похоронах деда? Ну вот еще. В конце концов, это отчасти и его обязанность тоже. Уильям Сеймур его любимый тесть, он даже все свое имущество отписал ему, а не Айрин. Девушка мысленно фыркнула. А пауза затянулась.

— Почему ты так рано встал? — все что сумела выдавить из себя Айрин.

— Потому что много дел, — немного недоверчиво отозвался Теодор, оглядев жену задумчивым нахмуренным взглядом. — С тобой все хорошо?

— Да, — быстро кивнула Айрин и буквально вбежала в свою спальню обратно, громко хлопнув дверью.

Айрин облегченно выдохнула и, прислонившись к деревянной поверхности двери, проскользила на пол. Да, сейчас Теодор точно подумает, что она полная идиотка. Хотя, с другой стороны, какая разница, что он подумает? Кто он такой? Вы скажете: «муж». Но она не желала этого брака, значит этот факт не идет в расчет. Ведь так?

Все повторялось. Айрин и Теодор стояли на кладбище перед могилой единственного оставшегося в живых родственника. Вот только в отличии от прошлого раза, Теодор не стоял в стороне от Айрин, как это сделала она. Напротив, всю церемонию он держался рядом.

И даже в тот момент, когда некая пожилая дама подошла к Айрин и стала ее расспрашивать об Уильяме, когда девушка замялась, ибо не знала, что ответить, ведь их отношения с дедом были далеко не близкими и доверительными, Теодор оказался рядом. Он вежливо, но достаточно уворотливо ответил на все интересующие старуху вопросы и мягко увел Айрин в сторону.

Пока они следовали за процессией, девушка несколько раз поглядывала на мужа. Его спокойное лицо внушало уверенность. Его рука твердо сжимала ее ладонь. И он был красив. Наверное, впервые она поймала себя на мысли, что считает Теодора привлекательным. Хотя нет. Кажется был такой мимолетный эпизод на шестом курсе.

Черт возьми. А ведь виной всему этому тот дурацкий сон. Но чем больше Айрин искоса поглядывала на Теодора, тем больше размышляла о природе их брака. Что если он не такой плохой, как ей видится?

Сесили всегда говорила, что не бывает ничего определенно белого или черного, люди не могут быть просто хорошими или плохими. Палитра цветов жизни намного ярче. И есть в ней серый цвет. И в каждом из нас намешано как хорошее, так и плохое.

Так может Айрин ошиблась, когда заявилась в редакцию «Ежедневного Пророка»? Разве заслуживал Теодор такого наказания? Еще несколько недель назад, когда в ней клокотала невероятная злоба за его запрет, она бы с уверенностью заявила, что да. Но уже сейчас, когда суматоха, связанная с подготовкой к похоронам Уильма Сеймура, показала настоящее лицо Теодора, вернее нет, когда Айрин, в связи с этими событиями, увидела настоящего Тео, ей уже так не казалось. Действительно ли она поступила справедливо?

* * *

Теодор, сунув руки в карманы, прошел в кабинет Уильяма Сеймура. Мероприятие по случаю его похорон закончилось, последние гости уже покинули поместье. В доме остались только они с Айрин.

Большая часть организационных вопросов легла на его плечи, Айрин, конечно, не противилась и также принимала участие в подготовке, но все же есть вещи, которые должно решать мужчине, главе семьи. Теодор отчетливо понимал, какая ответственность на него возложена.

Он был уверен, что более чем достойно справился со своей задачей. Все было организовано на высшем уровне, Уильям Сеймур бы непременно остался доволен. Похороны состоялись. И никаких непредвиденных ситуаций не произошло. Теодор предстал перед светом, как достойным молодой лорд. И Айрин держалась не менее достойно. Если не знать правды, можно было принять ее за истинную аристократку.

Теодор немного несмело опустился на стул за письменным столом. Не верилось, что старика Сеймура больше не было. Казалось, что он вот-вот войдет в свой кабинет и обязательно останется недоволен тем, что зять без особой на то причины занял место хозяина дома. Разве он смеет?

Он заглянул в первый ящик стола. Только пустой пергамент и запасные перья с чернильницей. Задвинув этот ящик обратно, он открыл второй. Маленькая темно-коричневая книга, похожая на ежедневник. Закрыв и его, Теодор заглянул в последний. Пусто. Он вернулся к среднему ящику и достал эту книжечку.

Теодор, быстро развязав несколько тонких кожаных веревок, раскрыл ее и принялся читать. Это было похоже на смесь дневниковых записей его почившего тестя, среди которых мелькали описания каких-то неизвестных ему доселе магических ритуалов. Но он и не мог знать о них, ведь это была древняя и очень темная магия. О таком не говорят в Хогвартсе. Такое даже не каждый чистокровный маг знает.

Теодор, сильно увлекшийся чтением, резко захлопнул дневник Уильяма, когда в кабинет скромно заглянула Айрин. Она, немного нахмурившись, посмотрела на мужа и на маленькую книжечку в кожаном переплете, которую тот сжимал в руках.

— Нам уже пора, — сказала она наконец.

— Да, — согласился Теодор, поднимаясь со своего места. Дневник он по-прежнему твердо стискивал в левой руке. — Если хочешь, можем остаться здесь на ночь, все равно утром возвращаться обратно, — Теодор подошел ближе к супруге. — Нужно подготовить особняк к закрытию.

— Я не хочу здесь оставаться, — Айрин передернула плечами. — Я хочу вернуться домой.

Вернуться домой. Услышав подобное, Теодор мысленно возликовал. Поместье Ноттов она считала своим домом. Приятно. Хотя, с другой стороны, если так подумать, то разве могло быть иначе? Тео столько всего сделал для нее.

За год до их свадьбы были полностью переделаны несколько комнат, которые он в последствии отвел своей молодой супруге. Он соглашался практически на каждое изменение в интерьере, которое предлагала Айрин. Так на многих стеклянных столиках, стоявших в коридоре, появились цветочные композиции в вазочках. В библиотеке поменяли шторы, таким образом в комнате стало намного светлее. А еще полностью заменили мебель в гостиной. Ему пришлось долго привыкать к новшествам в многовековом строгом особняке Ноттов.

Но Теодор желал ей угодить. Он более всего на свете хотел видеть довольную улыбку и яркий блеск ее глаз, совсем как тогда, когда они прожили несколько летних недель перед седьмым курсом вместе. Но то, увы, было в другой жизни.

Хотя неизменным оставалось лишь все в южной части особняка. Теодор запретил Айрин бывать там и уж тем более вносить какие-то дизайнерские идеи в отношении той части дома. Это крыло всегда принадлежало Артемисии Нотт. И только она будет там хозяйкой. Даже если и умерла много лет назад.

— Спасибо, — сказала Айрин, подняв на него свой взгляд. — За твою заботу о похоронах деда.

— Птенчик, ты часом не заболела? — Теодор шуточно положил ладонь на ее лоб. — Температуры нет. Странно. Но на тебя это не похоже.

— Отстань, — она улыбнулась и откинула его руку в сторону. — Я знаю, что я не подарок. И это интервью…

Айрин резко замолчала и поджала губы. Неужели до этой спесивой девчонки наконец дошло, что это была абсолютно дурацкая выходка, которая могла стоить Теодору его положения, его репутации? Не верилось!

— Откуда такая меланхолия? — усмехнулся Теодор. Не хотелось лишний раз углубляться в разбирательство детского поступка жены.

— Последние несколько дней меня очень вымотали. И похороны деда, — Айрин снова замолчала. Но лишь на мгновение. — Я все чаще стала ловить себя на мысли, что думаю о маме больше обычного.

— Да, я тоже вспоминаю своих родителей, — согласился Теодор. — Ты хоть немного скорбишь по старику Сеймуру?

— Я не знаю, — пожала плечами она. — Но мне тоскливо что ли. Странное чувство.

— Все образуется, — Теодор притянул ее ближе к себе. Дневник Сеймура по-прежнему был в его руках. — Вот увидишь. Жизнь вскоре пойдет своим чередом, — он коснулся губами ее волос.

— Я видела приглашение на бал в Хогвартс, — Айрин отпрянула от него и посмотрела в его глаза. — Мы идем?

— А разве были иные варианты? — Теодор тоже взглянул на нее. — Ты только не думай, что я смягчился. Ты не будешь работать в Хогвартсе, — безапелляционно заявил он.

— Почему? — чуть насупившись, спросила Айрин.

— Ты не понимаешь? — Теодор действительно был удивлен, что это было совершенно невдомек ей. — Став моей женой, ты вошла в общество, где царят свои правила. Жены аристократов не работают учителями. Благотворительность, искусство. Выбирай. Но только не должность профессора. Извини, птенчик.

— Просто дикость, — выдохнула Айрин. — В твоем понимании, я должна сидеть дома, рожать тебе детей и воспитывать их? Это какой-то пятнадцатый век!

— Кстати, — Теодор щелкнул пальцами. — Рожать детей также входит в обязанности миссис Нотт.

Ему думалось, что она расценит это как шутку, посмотрит в его глаза и увидит, что Теодор просто шутит, хотя и где-то в глубине души задумывается о перспективе отцовства. Айрин ничего не ответила. Она опустила голову и, пробурчав что-то невнятное, очевидно, какое-то проклятье в сторону мужа, удрученно покачала головой. Диалог зашел в тупик. Теодор, отчетливо понимая это, решил, что они действительно задержались. За окном уже стемнело. Пора возвращаться.

— Идем, — сказал он, махнув дневником Сеймура в сторону двери.

— Что это? — только сейчас Айрин решилась задать этот вопрос, хотя Тео был более чем уверен, что заметила она его давно.

— Дневник твоего деда, — не обманул он. — Там есть важные сведения относительно его дел, — почти не обман.

Теодор, случайно нашедший записи своего тестя, решил забрать их с собой. Был один магический ритуал, описание которого привлекло его внимание. Айрин отвлекла. Он же хотел почитать внимательнее. Его зацепили такие слова, как могущество и превосходство. Истинный слизеринец.

* * *

Наступил день торжественного вечера. Бал, который решила организовать Макгонагалл, многие бывшие студенты Хогвартса ожидали с нетерпением. Двери Хогвартс-экспресса обещали распахнуться перед ними вновь. И снова, как и много лет назад, их ожидала долгая поездка на поезде. Разговоры, смех, шутки. Все, как и прежде.

Как будто и не было всех этих долгих лет мрака и тьмы. Словно это был дурной сон, который растворился с первыми лучами солнца. Все были в предвкушении грядущего вечера. Но судя по хмурым напряженным лицам четверки слизеринцев и одной когтевранки, которые волею судьбы оказались в одном последнем экипаже, это было далеко не так.

Взгляд Панси бегло скользнул по всем собравшимся в этой карете. Драко, Блейз, она сама, Теодор. И наконец, самый неожиданный персонаж в этой компании, — Айрин. Она сидела возле окна, отвернувшись в сторону. Кажется, девушка чувствовала себя некомфортно. Хотя, что удивительного? Она плохо знала друзей своего супруга.

Впрочем, надо признать, и остальные держались очень сдержанно. Драко, как и всегда, сделал вид, что ему все безразлично. Но если в купе он еще был разговорчив, то стоило появиться в компании Айрин, из него нельзя было вытянуть и двух слов. Предложения односложные и безэмоциональные.

Блейз тоже молчал. Хотя Панси видела, что пару раз он пытался завязать диалог. Вот только, очевидно, что он бы не сделал это без своих идиотских шуток. И тогда сцена, где выпуск «Ежедневного Пророка» бьет его по макушке, — повторилась бы. Блейз не был глупцом, а потому прикусил язык и занялся крайне занятным делом — осматриванием внутреннего убранства кареты. Как будто за столько лет учебы он еще не сумел разглядеть обшивку в мелких деталях.

Теодор тоже сидел возле окна, как и его жена, повернув голову к нему. Рядом Панси. Напротив же Блейз, Драко и Айрин, вжавшаяся пальцами в ткань обивки сиденья. И звенящая тишина, нарушаемая звуками трясущейся по неровной каменистой дороге кареты, стала их шестым спутником.

— Как ты держишься после смерти мистера Сеймура? — спросила Панси, решившая хоть что-то вложить в эту тишину. Но судя по короткому взгляду, брошенному на нее Теодором, это был не тот вопрос, который следовало бы задавать. — Прости, если это не тема для обсуждения.

— Нет, все в порядке, — Айрин повернула к ней голову и подняла руку, как бы успокаивая Панси. — Мы просто были не очень близки с моим дедом.

— Понятно, — протянула Панси.

И снова тишина. Стало куда более неловко. Но это продлилось недолго. Блейз, судя по всему, вдохновился примером Панси и тоже решил заговорить. Он вспомнил четвертый курс, Святочный бал. Тогда одной из главных тем для обсуждения стала Розалинда Бейфорд и ее огромная высокая прическа. С этой монументальной композицией выглядела хрупкая пятикурсница абсолютно нелепо. Воспоминание об этом вызвало улыбку у всех собравшихся. В том числе и у Айрин. Блейзу все-таки удалось разрядить обстановку. Не всегда он бывает полным придурком.

* * *

Как и на четвертом курсе, в Большом зале убрали длинные факультетские столы. Их заменили множеством круглых на пять персон столиками, покрытыми белоснежными скатертями. Часть зала, что располагалась ближе к месту, где когда-то стоял стол преподавателей, была свободна. Очевидно, для танцев.

Играла мелодичная ненавязчивая музыка. Горели свечи. И бывшие слизеринцы, а именно: Теодор, Драко, Панси, Блейз, и присоединившаяся к ним Айрин — стояли на пороге. Те, кто входили в зал, с любопытством оглядывались на них. Те, кто уже был в зале, с нескрываемым интересом разглядывал пятерку бывших студентов Хогвартса.

Теодор был уверен, что все внимание уделено ему и его друзьям. Почему? Потому что они единственные слизеринцы, которые приняли приглашение Макгонагалл. Еще бы. Для каждого в этом зале все они по-прежнему приспешники Волан-де-Морта. Возможно, они замышляют некий заговор с целью воскресить Темного Лорда, вернуть былое величие своих семей.

Какая ирония! Когда-то им всем обещали вечную славу и несметные богатства. Неустанно твердили, что в их жилах течет благородная чистая кровь, которая делает их сильнее, подпитывая магические способности. Разве могли они, будучи подростками, знать, что все эти слова пылью растворятся по дороге жизни? А что есть у них сейчас? Презрение и ненависть всех окружающих...

Хотя нет, оказалось, что они были не единственными слизеринцами в зале. Теодор заприметил в зале светлую голову Дафны Гринграсс. Она вернулась из Франции? А он и не знал. Рядом с Дафной стояли все те же неразворотливые увальни — Гойл и Крэбб. И о чем она с ними говорила? Разве могут они поддержать интересную беседу? Даже в годы учебы Теодор не был высокого мнения об интеллектуальных способностях этих студентов его факультета.

— Давайте найдем свободный столик, — предложила Панси.

— Поддерживаю, — кивнул Блейз.

Они и Драко гуськом двинулись в сторону столов. Теодор и Айрин задержались на пороге. Вернее, Нотт остановил девушку.

На вокзал Кинг-Кросс они прибыли вместе, вот только она быстро растворилась в толпе некогда студентов, сейчас уже самодостаточных молодых людей, окончивших Хогвартс два года назад. Теодор не стал высматривать ее. В конце концов, не сбежала же она. Просто ушла к своим подругам, которых не видела долгое время.

Теодор быстро нашел Блейза и Панси. Ожидали только Драко. И Малфой появился, вот только за три минуты до отбытия экспресса. Они уж думали, что он передумал. Всех убедил поехать, а сам сбежал. Но трусость — это не про него. Драко показался на платформе. И они сели в Хогвартс-экспресс.

Найти свободное купе оказалось совершенно не трудно. Ведь на весь поезд были лишь они — бывшие семикурсники. Этот бал устраивался исключительно для них. Несколько часов поездки прошли в бурном обсуждении предстоящего события. Драко утверждал, что Макгонагалл непременно даст слово золотому и всеми любимому мальчику — Поттеру. Наверное, после победы над Волан-де-Мортом он стал куда более популярным, чем был при его жизни. Панси же хотелось знать: сколько их однокурсников заявятся на это мероприятие? Но что-то подсказывало Теодору, что их дружная четверка будет единственными слизеринцами среди общей пестрящей гриффиндорскими цветами толпы.

Они сошли с поезда, когда начало смеркаться, и по привычке двинулись к месту, где их всегда ожидали кареты. Кажется, Макгонагалл ошиблась в своих подсчетах. Остался последний экипаж, у подножья которого стояла одинокая Айрин. Теодор нахмурился. Во-первых, как получилось так, что это была последняя карета? Тео и его друзья нигде не задержались же. Во-вторых, почему Айрин стоит здесь одна? А где же ее хваленные друзья? Или она всю поездку просидела в одиночестве в каком-нибудь купе?

Теодор подошел ближе, обогнав друзей на несколько шагов, и тихонько поинтересовался у нее: почему она осталась одна? Айрин неопределенно пожала плечами в ответ и не сказала ничего внятного. Затем Теодор представил ее друзьям. Зачем? Ведь они и без того ее знали. Глупо вышло. Вот только это единственное, что пришло ему в голову.

А потом долгая и мучительная поездка в карете. В первые десять минут Теодор и вовсе думал о фестралах. Он помнил, как много лет назад, будучи глупым мальчишкой, нелестно отозвался об этих странных существах. Но они и вправду вызвали у него отвращение, когда начали есть. И разве можно обвинить в этой неприязни еще мало что смыслящего тринадцатилетнего подростка? Интересно, а сколько бывших студентов Хогвартса увидели сегодня фестралов? Он был уверен, что события двухлетней давности сильно повлияли и изменили многих из тех, кого он знал по семи годам обучения.

— Ты пойдешь за наш столик или к тем, кого считаешь своими друзьями? — тихо спросил Теодор, отведя Айрин в сторону.

— О чем ты? — она внимательно посмотрела на него.

— Не думаешь ли ты, что тот факт, что тебе не хватило места в карете, означает многое? — он вскинул брови.

— Простое совпадение, — буркнула Айрин в ответ.

— Думай сама, — хмыкнул он. — Твое место всегда свободно.

Он поправил рукава своего пиджака и двинулся к столику, который заняли друзья. Айрин осталась стоять на пороге Большого Зала. Одна.

* * *

Айрин была крайне удивлена, когда Теодор подтвердил, что они идут на бал для бывших семикурсников, устраиваемый Макгонагалл в стенах Хогвартса. Ей думалось, что он и его друзья придумают любую, пускай и самую нелепую отмазку, чтобы избежать данного мероприятия.

Она была в предвкушении. Как минимум, по той причине, что выдастся возможность повидаться с друзьями. После окончания седьмого курса все расползлись по разным дорогам жизни. Кто-то выбрал успешную карьеру и стремился к повышению, кто-то после пережитого ужаса решил, что нет ничего лучше тихого семейного спокойствия. У каждого был свой путь, по которому тот уверенно двигался.

Первые несколько месяцев Айрин частенько обменивалась письмами с сестрами Патил. Она рассказывала им обо всем, что происходило в ее жизни. И те делились своими успехами и горестями в ответ. А потом Айрин стала замечать, что письма приходят редко. Поначалу она подозревала Теодора. Но понадобилось три крупных скандала с молодым мужем, чтобы она убедилась, Тео тут совершенно не причем.

Так неужели это все? Конец их дружбе? Разве такое бывает? Вон Золотое трио по-прежнему вместе. Так чем они хуже? Может все дело в Айрин? Неужели из-за брака с бывшим Пожирателем Смерти собственные друзья ей не доверяют? Но разве в том вина Айрин? Это не ее выбор. Хотелось плакать от отчаяния. Вот только что-то внутри Айрин подсказывало, не было ее вины в том, что друзья отдалились. Она не сделала ничего дурного.

И вот, найдя в толпе молодых магов, собравшихся на платформе 9 ¾ сестер Патил, Айрин отбросила прочь все сомнения, когда те поочередно начали обнимать ее. Девушки улыбались и расспрашивали ее обо всем. Все как и прежде. Ничего не поменялось. Разве не так?

В купе, которое они заняли, буквально через пять минут после того, как тронулся поезд, ввалились Уоррен Брэдли, Харпер и Льюис. И всю поездку они очень воодушевленно и крайне громко обсуждали квиддич. Айрин ожила. Она так активно комментировала и что-то доказывала Льюису, что совсем забыла, что где-то в соседнем купе сидит ее муж. Чуждый. Нелюбимый.

На платформе вся та толпа, что в нетерпении топталась у экспресса в Лондоне, выползла наружу. Шум. Громкие возгласы. Смех. Брэдли и его друзья затерялись среди людей. Айрин и сестры Патил не стали их ждать, они двинулась к каретам. По дороге они встретили Чжоу Чанг и трех ее подруг, извечных спутниц, настоящих сплетниц. Но даже им Айрин была рада. Долгие месяцы в обществе Теодора превратили ее в настоящую затворницу. Зажатую. Тихую. Разве такой была Айрин Уолш?

И как так получилось, что для Айрин не хватило места в карете? Глупость какая. Надо вернуться назад, чтобы рассмотреть случившееся происшествие более внимательно. Она шла с Падмой и Парвати. Потом к ним присоединились Чанг и ее подружки. Но сестры Патил должны были выйти из экипажа, когда увидели, что на всех места не хватает. Они же подруги Айрин. Так почему не остались с ней в ожидании следующей кареты? Было ли что-то символическое во всей этой ситуации? И связано ли это с тем, что подруги стали реже писать?

А тем временем экипаж тронулся, медленно унося подруг в сторону старинного замка. Айрин осталась одна в ожидании следующей кареты и со множеством вопросов без ответов в своей голове. Услышав позади себя шаги и негромкие разговоры, Айрин обернулась. Теодор со своими друзьями. Час от часу нелегче…

— Не хочешь потанцевать? — услышала она перед собой.

Она так сильно задумалась, что шла по залу, погруженная в свои мысли. Айрин нахмурилась и посмотрела на молодого человека, резко возникшего на ее пути. Блейз Забини. Что он сказал? Потанцевать? Да он верно смеется. Бред какой-то.

— Что, прости? — переспросила Айрин. А вдруг она неверно расслышала?

— Хочу пригласить тебя на танец, — повторил Блейз, протягивая ей руку.

Ну точно бред какой-то. Айрин сначала посмотрела на Блейза, а потом куда-то за его спину. Девушка принялась бегло выискивать среди собравшихся его.

— Не переживай, — ухмыльнулся Блейз, утягивая ее к другим танцующим парам. — Теодор будет не против.

Айрин не стала сопротивляться. В конце концов, что такого может сделать Блейз Забини? Он же дуралей. И тем более они на виду у сотни глаз. Девушка неуверенно положила руки на его плечи. Надо признать, Забини вальсировал безукоризненно. Интересно, детей аристократов обучают манерам с колыбели? Надо было тогда, на четвертом курсе, не глупить и пойти на Святочный бал с каким-нибудь слизеринцем, а не с тем недотепой, который за три часа отдавил ей все ноги.

— Когда ты уже наконец определишься? — неожиданно задал вопрос Забини.

— О чем ты?

— Неужто не понимаешь? — спросил он, с интересом бросив на нее взгляд. — Тебе уже давно пора решить. На чьей стороне ты.

— Стороне? Мне казалось, что все это забылось. И уже нет никаких сторон.

— Давай признаем тот факт, что даже если слизеринцу будет семьдесят, он все равно будет ненавидеть какого-нибудь такого же престарелого гриффиндорца, — сказал Блейз. — Эта взрывная парочка обязательно бы свела всю больницу Святого Мунго с ума, — Айрин улыбнулась. Шляпа не только определяет цвета твоего галстука на семь лет обучения в Хогвартсе, она определяет всю твою дальнейшую жизнь.

Очередной поворот и взгляд Айрин сам зацепился за Теодора. Крепко стискивая вилку в руках, он неотрывно смотрел на них. Неужели ревнует? Панси наклонилась к нему и что-то шепнула, на что Нотт сдержанно кивнул в ответ. Он продолжал наблюдать.

— Ты уже два года замужем за Теодором, а все противишься этому факту. Винишь его. Срываешь злость.

— Ты решил потанцевать со мной, чтобы прочитать нотации? — фыркнула Айрин. — Иди лучше к Паркинсон.

— Я хочу всего лишь дать совет, — отрезал Блейз. — Тебе уже давно нет места среди тех, с кем ты дружила все семь лет. Ты жена Пожирателя Смерти. И это клеймо, увы. Тебе не доверяют, — музыка прекратилась. Они остановились друг напротив друга. — Но ты теперь одна из нас. Мы же своих не бросаем.

Забини вновь галантно протянул руку Айрин и она позволила увести себя в сторону столика, за которым сидели Теодор, Панси и Драко. Они как раз подошли в тот момент, когда рядом с ними оказалась Дафна Гринграсс. Айрин ее бы и вовсе не узнала, если бы не громкий комментарий Малфоя:

— Гринграсс, разве ты не видишь, что этот стул уже занят?

— И кем же, позволь спросить?

— Айрин.

Взгляды девушек встретились. А ведь Забини был прав в двух вещах. Во-первых, все что происходит в школе — остается и во взрослой жизни. Ведь иначе бы Дафна не смотрела на Айрин с такой злобой и ненавистью. Во-вторых, они действительно не бросают своих. Тогда как подруги бросили ее одну на дороге в ожидании следующей кареты, Малфой громко признал за ней место в этой незнакомой для Айрин компании. Стоило задуматься.

Драко тихонько вышел из комнаты Нарциссы, прикрыв за собой дверь. Тишину нарушил негромкий скрип петель. И это разве величественный и гордый особняк одной из значимых семей магической Британии? Хотя… Разве осталось хоть что-то от былого величия Малфоев? А если и осталось, то только воспоминания. Узнай об этом ворчливые предки, изображенные на портретах в галерее, они бы не умолкли и вовек.

Мысленно отметив, что нужно дать указания домовикам смазать петли, Драко прошел в свою спальню. Он обессиленно упал на кровать. И даже не раздевался. По-прежнему был в костюме. Интересно, его так вымотал этот вечер или вся суматошная неделя? Устало прикрыв глаза, он потянулся руками к галстуку, ослабляя его узел. Как же он устал от всего этого. Особенно от потока мыслей, мрачных и не очень, блуждающих по его голове подобно вихрю.

Приоткрыв глаза и вздохнув, Драко уставился на потолок. Ему нужны были ответы на вопросы. Но разве могут стены говорить и уж тем более давать ответы? Даже в магическом мире не все возможно. А Драко хотел знать многое. Почему все так паршиво закончилось? Почему его семье удалось избежать наказания и всеобщего презрения после первого падения Темного Лорда? Что изменилось сейчас? Есть ли в этом лично его вина?

От этого нескончаемого потока вопросов хотелось размозжить голову. И был еще один, на который точно также не было ответа. Но если проследить день за днем, шаг за шагом, может удастся понять? Наверное. Итак, почему у Драко Малфоя появились чувства к Астории Гринграсс?

Все началось просто. В Австрии. Примерно в пятидесяти километрах от Зальцбурга. В маленькой деревушке под названием Бад Ишль. Это известный курорт для лечения различных заболеваний. В том числе и нервных. А это было крайне необходимо Нарциссе сейчас.

Последняя война оставила неизгладимый отпечаток на душе его матери. Участились панические атаки, чего ранее за статной и величественной, всегда спокойной миссис Малфой никто не замечал. Они уже посещали Бад Ишль в первую зиму после мрачных событий того года.

Эта поездка далась Драко с трудом. Не потому что в Австрии не желали видеть бывшего приспешника Волан-де-Морта. Откровенно говоря, странам Европы было плевать на события в Британии. Увы, Темный Лорд не смог добиться того же внимания к своей персоне, как это сделал Гриндевальд. Это в Англии его боялись, его имя вызывало страх и ужас. Для всего остального мира он был не более чем страшным персонажем из детской сказки.

Вся проблема заключалась в Визенгамоте. Судебные тяжбы в отношении его семьи все еще длились. И Малфои не имели права покидать Лондон. А Нарциссе требовалась помощь, причем незамедлительно. Драко просил. Неоднократно. Ему отказывали. Неоднократно.

И тогда Малфои обратились за помощью к тому, кто безусловно не отказал бы из своего глупого гриффиндорского благородства. К Гарри Поттеру. Люциус не хотел. Драко тем более. Но Нарцисса твердо решила попросить чертового Поттера о протекции. И, безусловно, этот баран согласился замолвить словечко за них. Драко трясло от одной мысли, что его матери пришлось так унижаться перед тем, кого он презирал и насмехался все школьные годы.

Ненавидел ли он Поттера? Возможно. Хотя нет. Вряд ли. Скорее всего, это была неприязнь. От чего? Причин можно найти предостаточно. Во-первых, он отверг его дружбу. Во-вторых, Поттер был везде. Он нем все говорили, его все замечали. Этот чертов гриффиндорец был звездой, лучший во всем. А Драко чем хуже? Он тоже лучший. Его тоже можно отметить, о нем тоже можно говорить.

Но, как говорится, остерегайся своих желаний. Драко добился своего. Его заметили, о нем говорили. Вот только не в том ключе, в котором хотелось бы.

Нарцисса настояла на том, чтобы на ее встрече с Поттером Люциус и Драко не присутствовали.

— Это отпугнет его, — сказала мать. — Особенно, если у тебя, Драко, будет такое выражение лица, — она попыталась улыбнуться.

Тот злополучный день состоялся. Драко проторчал у входа в Министерство около двух часов, нетерпеливо расхаживая из стороны в сторону. На него несколько раз оборачивались случайные прохожие. Магглы. Зима. Холодно. Драко дважды поднимал воротник своего пальто и утыкался носом в шарф. Сколько он так стоял? Час? Полтора? Он не считал.

А потом Нарцисса вышла и объявила, что все улажено. Через три дня после этого из Министерства прилетела сова. Драко и Нарциссе разрешили посетить Австрию. Люциус должен был остаться дома. Таковы были условия Визенгамота. Но и этого было вполне предостаточно.

Драко до этого не доводилось бывать в Австрии, тем более в деревеньке Бад Ишль. Нарцисса же приезжала туда неоднократно вместе с родителями и старшими сестрами, когда была еще с ребенком. Цель этих поездок заключалась в том, чтобы поправить душевное здоровье Беллатрисы. Хотя, если учесть какой психопаткой стала его тетушка, Драко не был уверен в том, что поездка в Бад Ишль даст положительный результат для Нарциссы. Но Нарцисса попросила. И Драко не сумел противиться.

Несколько месяцев они провели в Австрии. Скучно до позеленения. Драко уже был готов завыть, подобно волку. Каждый день прогулки по одним и тем же узким каменным дорожкам, по краям которых росли одни и те же кусты. Поначалу он находил в этом нечто интересное, даже завораживающие, особенно разговоры с Нарциссой. Но когда дни проходили и все медленно тянулось по одному и тому же сценарию, начинало наскучивать. Драко устал не от матери, нет, а от однообразия дней, проведенных в Бад Ишле.

Поездка подошла к концу. К облегчению Драко и небольшому разочарованию Нарциссы. Колдомедики уверяли, что здоровье матери восстановилось, хотя, они отметили высокую вероятность того, что все может в скором времени повториться. Драко вместе с Нарциссой вернулись домой. И молодой человек старался не думать о том, что приступы матери могут возобновиться. Тем более, что сейчас было совсем не до этого. Визенгамот снова начал капать и вынюхивать. Против Малфоев вновь открыли дело.

Вероятно это и вызвало новые приступы матери Драко. Через год все начало повторяться. Причем куда серьезнее, чем было ранее. И медлить нельзя. Но большая часть сбережений его семьи ушла на вечные откупы и взятки, которые давались то одному, то другому сотруднику Министерства. Люциус ворчал, утверждал, что все пройдет само, надо дать лишь время. Драко знал, что за этими словами стояла природная скупость его отца. Плевать, что скажет Люциус, он был готов отдать все драгоценности и древние реликвии, что стояли в особняке Малфоев, лишь бы Нарцисса пошла на поправку.

Но и в этот раз сложность состояла в том, чтобы получить разрешение на выезд. Когда над головой снова висит топор возможного обвинения, сделать это практически невозможно. Если только, конечно, не обратиться к нужному человеку. На этот раз Драко решил сам встретиться с Поттером.

Он постучал в дверь того, что семейство Уизли называли домом. Шум за ней тотчас прекратился. Драко услышал чьи-то неторопливые шаги. Дверь ему открыла девчонка Уизли. Он мало что о ней знал, в школе они практически не пересекались. Отличный игрок в квиддич и бегает за Поттером — вот те две вещи, которые он отчетливо усвоил за семь лет в Хогвартсе о единственной девочке в этой непозволительно огромной семье.

— Добрый вечер, — вежливо произнес он.

Джинни Уизли нахмурилась. Улыбка слезла с ее лица, когда она разглядела на пороге Драко Малфоя. И что ему только могло понадобиться? Девушка замерла на месте.

— Джинни, дорогая, кто там? — послышался мягкий женский голос позади нее.

Драко разглядел за спиной подружки Поттера ее мать. Маленькая пухлая женщина с такими же противными рыжими волосами, как и у всего этого недалекого семейства. Она, как и дочь, застыла, будучи удивленной приходу гостя. Никто и не мог подумать, что Малфой может заявиться в Нору. Что ему надо?

— Я бы хотел поговорить с Поттером, — произнес Драко, нарушив раздражающе затянувшуюся паузу. — Слышал, он находится здесь.

Нехотя Джинни отошла в сторону, пропуская Драко в дом. Молли Уизли полоснула нежданного гостя недоверчивым взглядом. Малфой оказался в комнате, которую, очевидно, в этом доме принимали за гостиную. В его особняке такие помещения отводились под чуланы.

На диване сидело все Золотое трио. Уизли с извечно туповатым взглядом. Грейнджер с ее вечной дурацкой прической. И наконец Поттер. И снова это страдальческое выражение лица. И почему он всегда удручен? Как будто не он два года назад одержал победу над Волан-де-Мортом и не стал еще большим любимцем всей магической Британии.

— Добрый вечер, — невозмутимо произнес Драко, поймав на себе удивленные взгляды бывших сокурсников.

— Малфой, что ты здесь делаешь? — Уизли подскочил на ноги. Драко отметил, что он стал чуть шире в плечах.

— Мне нужно поговорить с Поттером, наедине.

Уизли и Грейнджер переглянулись, а потом повернули головы к Поттеру. Тот свел свои густые брови на переносице и чуть сощуренным взглядом изучал Драко. Что он намеривался понять?

— Выйдем в сад, — сказал наконец Гарри и двинулся в сторону двери.

Малфой послушно проследовал за ним. Неужто в этом великолепии еще и сад имеется? Хотелось надеяться, что три кустарника, которые Драко заприметил по дороге к крыльцу, Уизли не называли садом. Но все оказалось куда хуже, чем думал он. Стоило им выйти на улицу, как выяснилось, что этот загадочный сад — несколько грядок с овощами. Ну и люди. Как они еще умудрились попасть в список священных двадцати восьми?

— Что тебе понадобилось? — без обиняков спросил Поттер.

— Моей матери необходимо лечение, — не стал лгать Драко. — Нам надо покинуть Великобританию.

— Вот оно что, — хмыкнул он, пнув какой-то камень. — Где гарантии, что ты не лжешь?

— Разве обратился бы я к тебе за помощью, если бы ситуация не была такой безвыходной? — Драко вскинул брови.

Гарри снова оценивающе посмотрел на него. О чем он думал? Неужели считал, что все это предлог, лишь бы покинуть страну и собрать новую армию Пожирателей Смерти?

— Только из уважения к Нарциссе я сделаю то, о чем ты меня просишь, — наконец заявил Поттер.

— Спасибо, — сдержанно кивнул Драко.

Уже через неделю после этого разговора Нарцисса вместе с сыном прибыли в Бад Ишль. Женщине назначили практически такое же лечение, что и в прошлый раз. Драко настаивал, чтобы колдомедики пересмотрели свои рекомендации. Ведь если не помогло, зачем повторять? Но работники лечебного курорта для волшебников и волшебниц были непреклонны.

Все повторялось. Прогулки по тем же дорожкам. И все те же кустарники вокруг. Однажды Драко пришла совершенно дурацкая мысль в голову — выучить их названия на латыни. Но он быстро избавился от этого внезапного желания. В конце концов, он не любил занятия по травологии еще со времен Хогвартса. А еще была игра на фортепиано. Нарцисса просила Драко садиться за инструмент всякий раз, когда они проходили мимо музыкальной комнаты. Очевидно, мать любила наслаждаться его паршивой игрой. Драко так и не дошел до совершенства, хотя усаживали его за фортепиано аж с пяти лет.

Но в один день все изменилось. Стандартный сценарий их жизни в Бад Ишле нарушился из-за одной встречи. Драко и Нарцисса как раз сидели в музыкальной гостиной. Молодой человек, и без того пребывающий в состоянии раздражения последние недели, окончательно вышел из себя.

— Надоело! — прикрикнул он, стукнув по клавишам фортепиано, которые отозвались громким неприятным звуком.

— Драко, где твои манеры? — шикнула на него Нарцисса.

Не успел он хоть что-то ответить матери, как в помещении появилась какая-то девушка. Драко вдруг подумал, что она одна из работников лечебного курорта. Сейчас еще выпишет счет за испорченный музыкальный инструмент. Хотя разве Драко его сломал?

— Добрый вечер, миссис Малфой, — произнесла девушка с улыбкой.

— А, Астория, — Нарцисса встала со своего кресла. — Добрый вечер.

Драко тоже поднялся. Астория? Имя все крутилось в его голове. Очень знакомое. Но откуда? Проблеск памяти. Астория Гринграсс. Младшая сестра Дафны. Они практически не пересекались во время учебы в Хогвартсе. Но от Дафны он знал, что ее сестра просто настоящая вредина. Истинная слизеринка.

Между женщинами завязалась вежливая непринужденная беседа. А Драко все стоял в стороне. Интересно, о нем хоть помнили? Как дурачок. Молча и в сторонке.

— Астория, позволь представить моего сына, Драко, — обе женщины повернулись к нему. Малфой выпрямился и вежливо кивнул в знак приветствия. Ну наконец-то его заметили.

— Мы знакомы, — улыбнулась Астория. — Немного.

— Совсем немного, — подтвердил Драко, улыбнувшись в ответ. — Дафна с тобой?

— Нет, я здесь одна. Было ужасно скучно и одиноко. Но на одной из процедур я встретила миссис Малфой. Хоть кто-то знакомый.

— Ты не говорила, что встретила Асторию, — Драко повернул голову к Нарциссе.

— Я же не должна отчитываться перед тобой, — мягко произнесла Нарцисса.

С этого вечера, с этой неожиданной встречи все пошло по совершенно другому сценарию. Драко стал видеться с Асторией каждый день. Сначала их всегда сопровождала Нарцисса, но потом она тактично удалялась в свою комнату, оставляя двух молодых людей наедине. Драко прогуливался по тем же каменным дорожкам, что и прежде. Только теперь подле него шел неизвестный, но интересный ему человек. А потому и дорожки, и кустарники эти зеленые стали не такими надоедающе скучными.

Они много разговаривали. О разных вещах. О детстве, вспоминая всякие нелепые истории из далекого прошлого. Об учебе в Хогвартсе, искреннее смеясь над чем-то веселым. О войне не говорили. Потому что она оставила глубокие незаметные шрамы в душе каждого из них.

Драко начал чувствовать то, что прежде не чувствовал никогда. А может и чувствовал, но не придавал особого значения. Что же это такое? Как называется это ощущение правильно? Когда внутри все сжимается и переворачивается одновременно при виде человека. Когда глупая улыбка появляется на лице. Когда по душе разливается тепло. Что это за чувство такое?

Время, отведенное им в Бад Ишле, подошло к концу. Малфои вернулись в Лондон. Вот только все мысли Драко были прикованы к красивой светловолосой голубоглазой молодой девушке, которая осталась в Австрии.

В первый же вечер после своего возвращения Малфой заявился к Нотту. И он был не единственным, кого одолело это внезапное желание. Панси и Блейз тоже были в гостиной Теодора. Какое облегчение. Малфой боялся, что напившись, начнет откровенничать с Ноттом о своих чувствах, природу которых он и сам не в состоянии понять.

Но ведь была еще Панси. У Драко было что-то к ней. Ведь так? Или все это ложь, притворство? Обнимая подругу, Малфой вдохнул аромат ее волос. Они были не такими манящими, как совершенные пряди Астории. Не так пахли, не так уложены. Все не так. Кажется, Панси не была его идеалом.

Так что же это такое? И снова этот водоворот мыслей. Драко даже скривился от собственных размышлений.

— Что? — усмехнулся Блейз. — Подсунул нам кислый огневиски?

— Почти, — буркнул Драко.

Он нашел ответ на все свои вопросы. Малфой, черт возьми, влюбился. Влюбился в Асторию Гринграсс. И что теперь с этим делать?

— Может потанцуем, Драко? — предложила Панси, подойдя ближе и протянув ему руку.

— Прости, как-то не хочется, — хмуро отозвался он.

* * *

Взгляд Панси был прикован к Драко. Все ее мысли были сосредоточены только на нем и на том разговоре, который должен был бы состояться, если бы тот не противился и пошел с ней танцевать. А состоялся бы? Хватило бы у Панси духу? Легко быть смелой в мыслях, представляя идеальный сценарий этого непростого диалога. Но так сложно перевести свою смелость в явь.

Панси Паркинсон была обручена. Не с Драко Малфоем. И даже не с кем-то из ее знакомых, бывших однокурсников. Это был совершенно незнакомый ей человек. Безликий. У него было лишь имя. Алан Савье. Какое странное имя. И какая не менее странная фамилия. Панси не видела своего будущего мужа ни разу, их обручили заочно. Как это всегда и бывает в жизни людей их статуса и положения. Но даже несмотря на это, Алан Савье был противен Панси. Заочно. Потому что занял место, которое всегда предназначалось Драко Малфою.

Родители поступили предательски по отношению к ней, когда не рассказали обо всем сразу, честно и открыто. Панси узнала о помолвке своей вот так мимоходом, когда она уже состоялась. Разве это нормально? Но в их мире это было совершенно стандартно. Затянувшееся Средневековье. Панси ненавидела все это. Правила, которым надо подчиняться, которые контролируют абсолютно все сферы жизни. И тот факт, что родители руководят твоей жизнью так, словно ты кукла. Бездушная. Пустая. Но это же совсем не так. Чем они руководствуются, когда бездумно распоряжаются ее судьбой? Уж точно не ее чувствами.

— Панси, дорогая моя доченька, у меня для тебя потрясающая новость, — радостно возвестил отец, буквально вбегая в столовую.

Панси уже давно не видела мистера Паркинсона таким счастливым. Он как будто сбросил тяжелый груз последних лет. Помолодел в одночасье. И даже его морщины не казались такими уж заметными. Что же так обрадовало отца?

— И что же это за новость? — улыбнулась Панси, повернувшись к нему.

Девушка на некоторое время уезжала из Лондона. Благо ей это не воспрещалось, как многим ее знакомым. Она посещала старый коттедж Паркинсонов во Франции, который некогда принадлежал дедушке и бабушке, а теперь в нем жили ее кузены со своими семьями. Ей хотелось отвлечься от всего того, что происходило вокруг. Это было трудное и непростое время. Панси провела во Франции две недели. И вернулась домой несколько часов назад.

— Они согласились. Савье согласились, — отец с шумом уселся за стол.

— Кто такие Савье и на что они согласились? — удивилась Панси. О чем говорил мистер Паркинсон?

— Дорогая, пожалуйста, восприми это правильно, — залепетала миссис Паркинсон, сидевшая напротив.

— Вы пугаете меня, — Панси откинулась на спинку стула и напряженно посмотрела сначала на мать, потом на отца.

— Савье согласились на помолвку, — мужчина поднял бокал. — Я считаю, это повод отпраздновать.

— Какую помолвку? С кем?

— О, Мерлин, какая глупая у нас дочь, — сказанное было шуткой, судя по смеху мистера Паркинсона. Вот только Панси было совсем не смешно. — Алан Савье станет твоим мужем меньше чем через месяц.

— Что? — девушка подскочила на ноги. Стул, на котором она сидела, с грохотом упал на пол. — Вы в своем уме? — выкрикнула она. — Что все это значит?

— Пока тебя не было отец подписал соглашение с семьей Савье о браке межу тобой и их сыном, — попыталась объяснить Филомена. — Это очень достойные люди. И их сын галантный и вежливый молодой человек.

— Да к черту их сына, к черту этих Савье! — закричала Панси. — Вы не имели права дать согласие за меня.

— Ты забываешься, девочка моя, — процедил сквозь зубы мистер Паркинсон.

— Это вы забываетесь, — бросила дочь, прежде чем вылететь из столовой, с шумом захлопнув за собой дверь.

В пять прыжков Панси преодолела винтовую лестницу их особняка, перепрыгивая две, а то и три ступеньки. Она резко вбежала в свою комнату, что дверь стукнулась о стену. Девушка накричала на домовика, который в этот момент раскладывал ее вещи из чемодана и выставила за дверь. Какая разница, то подумает старый эльф? Это не его жизнь рушилась. Стоило двери тихонько скрипнуть за слугой, Панси бросилась на кровать и уткнулась в подушку, дав волю чувствам. Но почему все так паршиво?

Примерно через час к ней в комнату аккуратно заглянула Филомена. Женщина прекрасно знала свою дочь. Панси всегда надо давать время, чтобы пыл той чуть подостыл, чувства, бушующие внутри, успокоились. Миссис Паркинсон рассудила, что часа будет вполне достаточно. Глупость. Панси бы успокоилась куда быстрее, если бы родители заявили, что все это нелепая шутка, что нет никакой помолвки и никакого Алана Савье.

— Позволишь? — спросила мать, стоя на пороге.

— У тебя тоже есть какая-то потрясающая новость для меня? — фыркнула Панси, повернувшись на спину и уставившись в потолок.

— Хочу поговорить с тобой, — Филомена сочла колкость дочери за приглашение войти. — О том известии.

— Ты же мне обещала, мама, — Панси резко подскочила на кровати и, ухватив женщину за ладони, усадила рядом с собой. — Обещала, что я не повторю твою судьбу и выйду замуж по любви.

— И мне жаль, что я не смогла сдержать своего обещания, — она опустила голову. — Но ты прекрасно знала, что когда-нибудь этот день настанет.

— Но для другого, — Панси обижено поджала губы, сдерживая слезы. Такая взрослая девочка, а ведет себя, как ребенок. Плевать.

— Ты все еще питаешь чувства к Драко Малфою?

— Я люблю его, мама.

— А ты уверена, что он чувствует тоже самое? Уверена ли, что это действительно любовь? — Филомена поднялась с кровати дочери. — Алан Савье очень достойный молодой человек. Лучший кандидат на роль твоего мужа из всех, что были в этом доме. Поверь, — женщина остановилась у двери. — Не упрямься. Это важно для отца. От этого зависит наше будущее, — с эти словами она вышла из комнаты, оставляя девушку наедине с собственными мыслями.

— Эй, ты тут? — услышала Панси голос рядом с собой. Только сейчас она осознала, что настолько сильно задумалась, что пропустила несколько движений, наступила Теодору но ноги, а еще умудрилась вцепиться пальцами в его пиджак и неприятно смять темную плотную ткань. — Танцуешь с одним, а думаешь о другом? — усмехнулся Нотт. Когда Малфой отказал Панси, он пригласил ее, чтобы хоть как-то отвлечь от мыслей о нем. Но судя по взгляду ее карих глаз, она только и делала, что неустанно следила за Драко.

— Я много о чем думаю, — со вздохом отозвалась Панси.

И это действительно было так. Она размышляла о природе своих чувств к Драко. Было ли это все детской привязанностью? Может и вовсе нет никакой любви, о которой она вещала матери? А если так, то почему же она так отчаянно цепляется за это? Почему не может отпустить Драко? А еще Панси думала о браке своих родителей. Филомена всегда говорила, что она не любила Роберта Паркинсона в их первую встречу. Это был союз, устроенный родителями. Во имя выгоды обеих семей. Но она научилась его уважать, а затем пришла и любовь.

— Твое появление все изменило, — часто говорила Филомена. — Сначала я полюбила тебя. С первой минуты, как узнала о том, что ношу ребенка под сердцем. А потом появилась любовь к твоему отцу.

Так может все не так плохо, как кажется? Мать сказала, что Алан Савье более чем достойный молодой человек. Филомена Паркинсон редко ошибалась. Она крайне внимательно присматривалась к людям вокруг себя и безошибочно могла определить, кто заслуживает доверия, а кто нет. Но даже если ситуация и не была такой паршивой, Панси это виделось именно так.

Прошло два года с того дня, как погиб Волан-де-Морт. Тот, кто взял управление их судьбами в свои руки. Он был жесток и безжалостен. Его боялись, перед ним трепетали. Все его приказы выполнялись беспрекословно. Так почему же, если Темного Лорда уже нет, кто-то по-прежнему имеет власть над их жизнями? Потому что в этом и состоит вся суть существования мира аристократии. Все делается, в первую очередь, для укрепления положения, для приобретения богатства и влияния. У этих детей нет выбора, нет своего решения, нет свободы. Есть слова — «надо», «обязанность», «ответственность». Какая ирония! Иметь столько денег, но не иметь полноты действий.

— Каково это жить в браке без любви? — вдруг спросила Панси, посмотрев на Теодора. В ее взгляде друг безошибочно прочитал то, что было совершенно не свойственно мисс Паркинсон. Это было отчаяние.

— Гораздо хуже жить в браке, где человек, которого любишь ты, ненавидит тебя, — отозвался Теодор. — А с чего бы ты интересуешься этим? Уж не говори, что тебя так беспокоит мой союз с Айрин.

— Мой отец заключил союз с неким семейством Савье. Через месяц моя помолвка с каким-то Аланом Савье.

— Алан Савье? — повторил Теодор, задумчиво хмыкнув.

— Ты его знаешь? Он ужасный человек? Да? Глупый? Некрасивый? — закидала его вопросами Панси.

— Я впервые слышу эту фамилию, — улыбнулся Теодор.

Танец окончился. Музыка прекратилась. Панси стукнула своим кулачком по его плечу.

— Еще раз так сделаешь, — прошипела она, наигранно пригрозив ему.

— Да что? — рассмеялся Тео. — А ты Драко уже сказала?

— Хотела сегодня, но никак не могу решиться, — Панси взяла друга под руку. Они двинулись к их столику.

— Будет глупо, если он узнает об этом на пригласительной открытке, — заметил Теодор.

— Знаю, — шепнула Панси. Да, ситуация определенно была паршивой.

А тем временем, вечер, устраиваемый новым директором Хогвартса — Минервой Макгонагалл, был в самом разгаре.

Потерянная. Отвергнутая. Ненужная. Это слова, которые преследовали Дафну Гринграсс на протяжении всей ее жизни. Сколько бы ей ни было, они подобно злому року повсюду сопровождали молодую волшебницу.

Дафна стояла на пороге Большого зала, пройдя своим потерянным взглядом по собравшимся. Отвергнутая друзьями. Никого в этом зале не волнуют чувства мисс Гринграсс. Она ненужная.

Куда бы сесть? Бегло оглядев зал, она поняла, что ни за одним столом ей не будут рады. А может за стол к гриффиндорцам? Вон за тем, где сидит Золотое трио, есть свободное местечко как раз. Вот была бы умора. Но Дафна быстро отбросила эту идею.

Оставалось лишь одно место, которое она могла занять. За тем столом сидели только Крэбб и Гойл. Ну что за черт?! Дафна общалась с ними только в ожидании момента, когда в зале появятся ее друзья. Она не хотела бы там сидеть, не хотела бы с ними говорить. Да и о чем можно общаться с этими тупоголовыми увальнями? Но выбора не было. Гордо встряхнув головой, девушка двинулась в нужном направлении.

— Привет, — натянуто улыбнулась Дафна, подходя ближе к некогда ее сокурсникам. Только бы они не заметили ее притворства. А впрочем, плевать, что они подумают.

— Да вроде бы виделись, — буркнул Крэбб, недоверчиво посмотрев на девушку.

— Может поговорим? — услышала она знакомый голос позади себя.

Дафна, прикусив губу, медленно повернула голову. Перед ней стоял он. Тот, ради которого она пришла на этот бестолковый глупый праздник. Тот, о встрече с которым она грезила долгие месяцы. Тот, кому наверное навечно будет принадлежать ее душа. Теодор Нотт.

Они практически не виделись с самого выпуска. Несколько случайных кратких встреч в Лондоне были совершенно не в счет. Дафна пришла на этот бал, потому что была уверена — он будет. Ожидания были оправданы.

Ей так хотелось вернуться в атмосферу школьных лет, когда они с друзьями все вместе. О чем-то болтают, смеются, дурачатся, когда никто не видит, когда их поведение не ограничено протоколом и манерами, что вбивают всем детям их статуса практически с колыбели. У них снова была бы возможность обсудить глупых гриффиндорцев, которых в этом зале было полным полно. От красного даже в глазах рябило. Хоть на мгновение, но вернуться в детство.

Но Малфой отрезал ей путь. И почему никто не остановил его? Почему все ее друзья промолчали? Разве можно называть их друзьями после этого? Блейз молча уселся на свой стул и отпил из бокала. Панси немного виновато опустила взгляд. Теодор и вовсе не повернул к ней головы. Один только Малфой смотрел на нее со своей ехидной улыбкой.

А еще была она. Это жалкое создание. Айрин Уолш. Дафна упорно не могла признать в ней миссис Нотт. Потому что она попросту не заслужила этого статуса. И вот эта безликая моль стояла перед ней и откровенно насмехалась. Именно в таком свете все виделось Дафне.

От обиды хотелось закричать. Но она сдержалась. Все-таки с годами Дафна выработала это качество в себе. Мистер и миссис Гринграсс могли бы гордиться своей старшей дочерью, к которой всегда были так требовательны. Вот только ни отца, ни матери не было в живых.

Чарльз Гринграсс сразу после битвы за Хогвартс был заключен в Азкабан. Он умер спустя три месяца после своего ареста. Алиса не прожила и полугода со дня похорон Чарльза. Колдомедики сказали, что это тоска и горечь свели женщину в могилу. Вот только Дафне не верилось в это. Ее мать была злобной, ледяной, бесчувственной стервой.

Осуждая Алису, Дафна не заметила, как и сама стала такой же. Почему друзья вдруг перестали с ней общаться? Почему Панси, для которой она была единственной близкой подругой, закрылась от нее, перестав делиться даже самыми важными событиями в ее жизни, не то что мелкими и не столь значительными? Почему Теодор стал реже писать? Почему Малфой так резок с ней? Проблема таких людей в том, что осуждают они лишь всех вокруг, но причин всему происходящему не видят в себе.

А зря. Ведь если бы Дафна обернулась назад и пригляделась к каждому дню, после помолвки Теодора и Айрин, то увидела, сколько всего она совершила, чтобы этим вечером быть отвергнутой теми, кого она с детских лет считала своими друзьями. Сколько гадостей было сказано в сторону Айрин, что естественно отвернуло от нее Теодора. И как уже устала слушать ее вечное нытье Панси. Дафна стала такой же озлобленной стервой, в каких превращаются все девицы, чувства которых не нашли подтверждения.

— О чем ты хочешь поговорить? — зло произнесла Дафна. — О том, как меня вышвырнули, словно ненужную собачку?

— Все не так, — попытался оправдаться Теодор.

Но Дафна, внимательно смотревшая поверх его плеча, уже не слушала ни его объяснений, ни его доводов, потому что взгляд ее зацепился за совершенно занимательную картину, которая разворачивалась прямо за спиной Теодора. Айрин, его ненаглядная жена, откровенно флиртовала с каким-то светловолосым молодым человеком. Дафна не могла наверняка вспомнить, кто это. Возможно кто-то с Когтеврана, с кем Айрин в свое время училась. Улыбка. Случайные касания. И это замужняя дама? Разве это допустимо?

— Знаешь, Тео, — перебила его Дафна. — Ты бы лучше следил за своей супругой, — она кивком головы указала на парочку. Теодор обернулся и замер. — А я иду танцевать, — добавила Дафна. — Гойл, — требовательно произнесла она. Молодой человек, который все это время сидел за столом, аж поперхнулся от неожиданности.

— Что? — закашлявшись, сказал он.

— Разве ты не приглашал меня на танец? — теперь улыбка на лице Дафны не была натянутой, но и обворожительной ее не назовешь. От такой улыбки воде в стакане впору заледенеть.

— Вроде не приглашал, — неуверенно ответил Грегори.

Дафна закатила глаза. Ну что за идиот? Крэбб оказался куда более сообразительным. Он толкнул друга локтем в бок. Тот недовольно посмотрел на него. Несколько секунд немого общения взглядами и Дафна уже шла к танцующим парам с самым неожиданным партнером. Пусть Теодор смотрит. Пусть Теодор кусает локти. Эх, глупая. Тео смотрел. Вот только не на Дафну. И он не кусал локти. Нет. Он был в ярости.

* * *

Бал в Хогвартсе закончился под утро. Все собравшиеся вернулись в Лондон все также при помощи Хогвартс-экспресса. Вот только прибыв на вокзал Кинг-Кросс, Теодор не стал трансгрессировать в поместье. Они вместе с Айрин возвращались домой при помощи экипажа. И какое удовольствие трястись с заколдованной карете больше часа? Но муж не посвятил Айрин в свои замыслы. Он в принципе с ней не общался. Все сорок минут их поездки в экипаже она наблюдала за тем, как угрюмый Теодор задумчиво смотрел в окно, прикрытым по бокам бархатными занавесками.

И какая муха его только укусила? А все началось еще в Хогвартсе. Айрин вернулась за стол как раз вовремя. Макгонагалл, как и предполагали слизеринцы в карете, дала возможность Гарри Поттеру произнести речь. Реакция людей, сидевших вместе с ней, была очевидной. Панси покачала головой, взяв свой бокал. Блейз усмехнулся и тоже взялся за свой бокал. Драко закатил глаза и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. А Теодор? Где он?

Айрин обернулась вполоборота. И в этот момент Тео подошел к стулу, на котором она сидела. Он положил ладони на его спинку и навис над ней, словно хищная птица над своей жертвой. В его глазах горели недобрые искры. За время их недолгой семейной жизни она не раз встречалась с этим взглядом. Потому что не раз сама доводила его до этого состояния. Но сейчас ее детские провокации были ни при чем. Так в чем же дело?

— Что-то не так? — тихо спросила она, посмотрев на мужа.

— Возможно, — буркнул он, злым прищуром посмотрев на Айрин.

Это был его самый многословный диалог за весь последующий вечер. Он ничего более не говорил Айрин. Он едва обменялся и парой слов со своими друзьями. Весь оставшийся вечер Теодор просидел за столом. Хмурый. Задумчивый. Совсем как сейчас.

Айрин бросила на него очередной озабоченный взгляд. Пребывание в Хогвартсе навеяли воспоминания о двух последних школьных годах, когда Теодора было в ее жизни более чем предостаточно.

Шестой курс. Сентябрь.

Айрин бежала по коридорам замка, все время поглядывая на часы, которые она всегда носила на правой руке. Судя по золотым стрелкам на белоснежном циферблате она опаздывала на первое занятие по Травологии уже на целых пятнадцать минут. Профессор Стебль пускай и была очень милой добродушной женщиной, но к опозданиям относилась строго. А теперь по вине Айрин ее факультет лишится баллов. Неприятная ситуация. Она вбежала в теплицу номер пять ровно в тот момент, когда профессор закончила диктовать задание на текущий урок.

— Вы опоздали, мисс Уолш, — констатировала факт преподаватель.

— Прошу прощения, профессор, — запыхавшись, выдавила Айрин. — Более такого не повторится.

— Я лишаю Когтевран десяти баллов, — заявила Помона Стебль. По теплице пронеслась волна недовольных возгласов и перешептываний. И все со стороны, где стояли однокурсники Айрин. Девушка виновата опустила взгляд. — Займите свободное место, мисс Уолш, рядом с мистером Ноттом. На ближайшее занятие вы будете парой. — Айрин подняла голову и встретилась с холодным взглядом темных глаз Нотта. Краем глаза она видела, как Джоу Чанг что-то шепнула одной из своих подружек.

Ну вот. Мало того, что дед приставил его в няньки Айрин. Так теперь еще и как назло все полтора часа работать с ним в паре. Дамблдор определенно издевался над ней, когда поставил огромное количество занятий у Когтеврана совместно со Слизерином. Айрин послушно подошла к своему напарнику.

— Не хорошо опаздывать, птенчик, — усмехнулся Нотт. Ох, как же бесило ее это дурацкое прозвище, которым он ее наградил. Глупое слово от не менее глупого Нотта.

— Какое у нас задание? — безразличным тоном произнесла Айрин.

— Ты бы знала, если бы присутствовала с самого начала на занятии, — и снова эта усмешка.

— Хорошо, не говори, — фыркнула девушка. — Сама разберусь.

Айрин посмотрела на какой-то старый пень в деревянной кадке. И что это такое? И что с ним делать? Она раскрыла учебник, пытаясь в нем найти ответы на свои вопросы.

— Это растение называется цапень, — сказал Теодор. — И мы должны не дать этой старой колючке себя удушить и собрать его плоды, — он пальцем указал во внутрь кадки. Айрин подошла ближе и посмотрела на этот трухлявый по виду пень. Ей удалось разглядеть большие и круглые, словно апельсин, зеленые плоды.

— Давай попробуем, — хмыкнула она.

Теодор спустил кадку на пол. Айрин хотела уж было достать растение из этого большого деревянного ведра, но оно тотчас принялось сопротивляться. Из пня моментально стали вырастать все новые и новые стебли, которые потянулись к лицу Айрин. Девушка в одну секунду отпрянула от него. Теодор ударил выросшие стебли секатором, как бы отвлекая внимание растения от Айрин. Где-то в теплице послышались девичьи визги. Урок Травологии был в самом разгаре.

Попытки собрать все плоды цапня продолжались на протяжении следующих полутора часов. К концу занятия Айрин и Теодору удалось отцепить от старого пня хотя бы три зеленых апельсина. Потому что только в последние полчаса они начали действовать сообща. Профессор Стебль похвалила их в конце занятия. Пара Айрин и Теодора была одной из четырех, кому все же удалось снять плоды цапня.

— А мы с тобой отличная команда, птенчик, — улыбнувшись, произнес Теодор, стоявший позади Айрин. Девушка ничего не ответила, но уголки ее рта невольно дернулись в слабой улыбке.

Шестой курс. Январь.

Айрин, откинувшись на спинку стула, устало прикрыла глаза и начала массировать виски. Ноющая головная боль давала о себе знать. Интересно, сколько она просидела в библиотеке? Час? Два? А все из-за дурацкого эссе по Истории магии, которое нужно было написать к следующему занятию. История магии никогда не была любимым предметом Айрин. Скучные и нудные лекции не менее скучного и нудного профессора Бинса.

— Привет, — услышала Айрин где-то над своей головой. Испуганно распахнув глаза, она увидела над собой Нотта. От неожиданности девушка даже дернулась. Да так, что чуть не упала вместе со стулом, на котором сидела. Но Теодор вовремя схватился за деревянную спинку и удержал его вместе с девушкой.

— Нельзя же так пугать, — фыркнула Айрин, выпрямляясь. Она проследила взглядом за тем, как Теодор решил занять стул напротив нее.

— Чем занята? — спросил он.

— А ты не видишь? — усмехнулась она. — История магии. Эссе, — Теодор одобрительно покачал головой. — А как твое эссе поживает? Уже написал?

— Даже не приступал, — улыбнулся он.

— Как? — удивилась Айрин. — Ведь сдавать уже через два дня.

— Знаю. Но я терпеть не могу Историю магии.

— Я тоже, — согласилась Айрин.

Наступила неловкая пауза. Айрин принялась ковырять мысом своей туфли ножку стула. Теодор принялся разглядывать страницы учебников, разложенных по столу.

— Слушай, — вдруг прервал затянувшуюся паузу Теодор. — Мы с тобой не общались с… — он запнулся на полуслове. Айрин подняла глаза. — С Рождества. Глупо как-то избегать друг друга.

— Я вовсе не избегаю, — хмыкнула Айрин. Теодор посмотрел на нее, словно бы говорил: «Ага, как же». — Ну ладно, может быть избегаю, — согласилась Айрин, подняв ладони вверх.

— И я тоже, — кивнул Теодор. — Но думаю, пора прекращать, — вдруг какой-то порыв охватил юношу. Он потянулся к руке Айрин. Удивленно округлив глаза, она отодвинулась назад. — Я хотел сказать, что никогда не обижу тебя. Буду хорошим мужем тебе. Обещаю, — он поднял на нее свои глаза.

В тот далекий январский вечер, оставленный в прошлой жизни, в глазах Теодора она увидела то, что приписывают авторы женских романов благородным рыцарям. Доброту. Ласку. Желание любить и заботиться. Но в этом молодом мужчине, сидевшим напротив, она совсем не видела этих качеств. Холодный. Злой. Теодор с ненавистью во взгляде смотрел на открывающиеся за окном виды. Куда делся тот юноша, обещающий быть хорошим мужем? Почему теперь перед ней сидела эта ледяная неподвижная статуя? Что изменилось?

— Не хочешь рассказать, что случилось? — решилась все-таки нарушить тишину Айрин. — Ты отчего такой угрюмый почти весь вечер?

В ее голове вдруг мелькнула мысль, что речь Поттера о великой силе добра, о возможностях, которые дарует нам прощение, могла так расстроить Теодора. Но она быстро отмела это предположение, потому что это абсурд. К тому же, еще до того, как Гарри начал выступать, Тео был чем-то озабочен. Хотя бы вспомнить, как он нависал над ней.

— А ты не догадываешься? — он медленно повернул к ней голову.

— Нет, — искренне не понимая, ответила Айрин.

— Может перестанешь придуриваться? — он снова повернул голову к окну.

— А ты прекрати говорить загадками, — парировала она.

В тот момент все произошло очень быстро. Теодор резко повернул голову к ней и, потянувшись вперед, больно ухватил за запястье. Айрин, совершенно не ожидавшая такой реакции, вскрикнула от неожиданности.

— Что связывает тебя и Уоррена? — хриплым голосом спросил он.

— Что? — удивилась Айрин, ошарашенно моргнув глазами. — Ты несешь полную чушь, Теодор Нотт, — она выдернула руку. И Тео не стал ее удерживать, расцепив пальцы.

— Вот как, — он, поджав губы, кивнул головой. — А как же этот разговор? Разве не ты позволила ему дотронуться до твоих волос? И разве это не ты обнималась с ним на глазах у всех?

— Ты ведешь себя очень глупо, — Айрин отклонилась назад на сиденье. — Ревность — удел слабых мужчин. Не думала я, что ты слабый.

— Я просто не намерен тебя ни с кем делить, — ответил Теодор, снова повернув голову к окну.

— Но я и не вещь, чтобы меня делить! — воскликнула девушка. Теперь настала очередь Теодора ошарашенно глазеть на нее. — К тому же, куда я от тебя денусь, — предательские слезы все-таки брызнули из глаз, хотя Айрин умоляла себя сдержаться. Несмотря на все то, что произошло до приезда в Хогвартс, это был хороший вечер. И воспоминание о нем обязательно сильно подпортит эта дурацкая поездка. — Ведь браки чистокровных волшебников расторгнуть нельзя.

Вдруг вспомнилась фраза, которую когда-то он сказал ей. «Я тебя никогда не обижу. Обещаю». Ну вот. У него не получилось сдержать своего слова. И разве можно доверять ему после этого?

Остаток пути ни один из них не проронил ни слова.

* * *

Стоило им переступить порог дома, как Айрин тотчас быстро взбежала по лестнице. Через несколько секунд дверь ее комнаты с шумом захлопнулась. Смотря на то, как его молодая жена бежит наверх, Теодор осознал: какой же он идиот. Когда же хлопнула дверь ее спальни, он в этом твердо убедился. Повел себя, как последний дикарь. Болван.

Он устало поднял голову и посмотрел на коридор второго этажа. Как же глупо и нелепо все вышло. Обреченно покачав головой, Теодор решил забыться. И что может быть лучше, чем бутылка шикарного и жутко дорогого огневиски? Вряд ли в этом мире есть что-то лучше. Дверь гостиной скрипнула, пропуская вперед хозяина поместья.

Он уверенным шагом прошел внутрь и тяжело и обессиленно сел в кресло. Протянув руки к тумбочке, где стоял в графине заветный напиток, Теодор быстрыми движениями налил себе практически полный стакан. Грустно усмехнувшись, он поднес его к губам. И замер.

Замер, потому что вдруг передумал пить. Замер, потому что не хотел забываться. Замер, не в силах более пошевелиться. И в это мгновение в памяти стали мелькать события давно минувших дней.

Август между шестым и седьмым курсом.

Теодор и Айрин сидели на полу у дивана в гостиной поместья Ноттов. Он все еще пытался придти в себя после заклятия Круциатус, которое Уильям Сеймур неожиданно применил к нему.

— Ты как? — спросила Айрин, наколдовав воду в стакане и протянув ему.

— Получше, — кашлянув, ответил Теодор, отпив несколько глотков. — Я ожидал от Уильяма Сеймура чего угодно, но только не этого, — грустно усмехнулся он.

— Мой дед полон сюрпризов, — покачав головой, ответила Айрин. И сама же рассмеялась со своего комментария.

Теодор улыбнулся и внимательно посмотрел на свою будущую супругу. У Айрин удивительные глаза. Серые, как пасмурное небо весной. Почему весной? Потому что весна всегда дает надежду. Надежду на то, что скоро наступит лето, тепло. Все в жизни изменится и непременно будет лучше, чем есть сейчас. Ее глаза светились теплом. В них горел огонь надежды.

— Что? — спросила Айрин, заметив на себе его изучающий взгляд.

— Все хорошо, — помотал головой Теодор.

— Спасибо тебе, — сказала она, повернув голову к камину. — Спасибо за эту поездку. Для меня это важно.

— Всегда пожалуйста, — ответил Тео.

Год назад. Сентябрь.

Все судебные заседания в отношении Теодора были закрытыми. Ни журналистов, ни зрителей. Он не был важной фигурой во всем происходящем несколько месяцев назад. Но показания Теодора все же были важны. И получали их не всегда законными методами. Но ведь так и положено. Нужно убедиться, что у сил зла не будет шанса вернуться вновь.

Последний суд Визенгамота все определил. Теодора отпускали, не найдя ни одного вещественного доказательства его вины. Вердикт судей молодой человек встретил с вымученной улыбкой на лице. Эти месяцы постоянных допросов его извели. Все, что ему хотелось сейчас, — поскорее оказаться в стенах родного поместья. И забыть обо всем случившемся, как о страшном сне.

Выйдя из зала судебных заседаний, Теодор облегченно вздохнул. Все закончилось. Все, действительно, закончилось. Он шел по атриуму, смотря на блеск отлакированного темного паркета, который устилал весь зал, и не верил в правдивость происходящего. Быть может, сон? Но нет.

— Теодор! — услышал он знакомый женский голос позади себя.

Резко обернувшись, он встретился глазами с Айрин. Она смотрела на него ровно также, как и год назад в гостиной поместья Ноттов в тот злополучный день, когда Уильям Сеймур решил продемонстрировать силу своего авторитет. Но что она здесь делает? Зачем пришла?

— Ты как здесь оказалась? — спросил он, подойдя на два шага ближе.

— Как и все, — усмехнулась она. — При помощи камина, — наступила пауза. Теодор посмотрел в эти серые глаза, полные света надежды. Все эти недели ему не хватало этого. Цвета серого весеннего неба. Цвета надежды. — Я жду тебя уже давно. Боялась пропустить.

— Не ожидал, что ты придешь, — хмыкнул он.

— Разве не так поступают идеальные супруги? — улыбнулась она. Но без злобы. По-доброму.

И снова пауза.

— Идем домой? — предложил Теодор, протянув Айрин руку. И она приняла ее, поразмыслив всего пару секунд.

Дверь в гостиную скрипнула. Теодор резко обернулся. На пороге комнаты стояла Айрин. Судя по всему, она хотела быстро ускользнуть, оставшись незамеченной, но увы, Теодор завидел ее. Девушка так и застыла, зажав дверную ручку в правой руке. Удивленная. Нет, даже немного испуганная. Она так и стояла, словно каменное изваяние.

— Проходи, чего же ты? — сказал Тео, вновь отвернувшись и положив затылок на подушки.

— Не хочу тебе мешать, — тихо отозвалась Айрин.

— Ты вовсе и не мешаешь.

— В следующий раз.

Айрин хотела уж было уйти, тихонько закрыв за собой дверь, но Теодор меньше чем за десять шагов пересек расстояние от дивана до нее. Девушка вздрогнула от неожиданности. Ему показалось, что ее рука невольно потянулась к карману, откуда виднелось древко палочки. Так вот что значит она думает о нем?

— Слушай, я повел себя глупо. Идиот. Что тут сказать? — начал он.

— Это ты так извиняешься? — ее губы дернулись в грустной усмешке.

— Я был не прав, — признал Теодор. — Но и ты тоже. Когда любезничала с этим Брэдли.

— Запомни, Нотт, ты никогда более не посмеешь обращаться со мной, как со своей собственностью, — Айрин, вытянув правую руку вперед, пригрозила ему указательным пальцем, словно маленькому ребенку. — Я не вещь. Еще одна подобная выходка и я найду способ с тобой развестись, — она гордо вздернула свой подбородок. — Запомнил?

— Я тебя услышал, — хмыкнул Теодор в ответ.

Как же. Разведется она. Пусть только попытается.

С чего начинаются все истории? Быть может, с неожиданного гостя? Возможно. Вспомните хотя бы великие романы Джона Рональда Руэла Толкина. После чего Бильбо Бэггинс отправился в опасное путешествие к Одинокой горе? После чего спустя много лет Фродо, его племянник, покинул дом, чтобы уничтожить кольцо Саурона? После того, как к ним внезапно заявился волшебник Гэндэльф. Он и толкнул двух славных хоббитов на трудный и тернистый путь, что им пришлось пройти.

Именно так и началась эта история в книге жизни Теодора и Айрин. С гостя, которого совсем не ждали. О существовании которого, откровенно говоря, и думать забыли. Но то было вечером, а днем молодая чета Ноттов была занята своими делами. Они не могли знать, что этот обычный летний день, окутанный мраком давней скорби, станет отправной точкой ко всему произошедшему позже. Да и разве много кому дано предугадать будущее?

Близилась очередная годовщина смерти матери Айрин. Девушка хотела положить цветы на могилу родителей. Около полудня они трансгрессировали в Ирландию. В то же скрытое за ветвями вековых деревьев местечко. Неподалеку от монастыря Святого Кевина. Каждый год они проделывали этот путь. И каждый год Теодор вспоминал тот далекий августовский день, когда он впервые посетил родину своей будущей жены. Тогда все было по-другому. Наверное, не так утопично.

Теодор проследовал за Айрин уже по хорошо знакомой дорожке. Он уже не спотыкался, как в тот день. Он помнил и о камне, и о тропе, что петляла. Все это было родным и ему отчасти. Оба супруга шли молча. Потому что еще час назад умудрились высказать друг другу все, что они думают. Разговоры на повышенных тонах с недавних пор стали неприятной традицией в их доме.

Теодор поднял голову и посмотрел на Айрин. Гордая. Даже сейчас она держала спину ровно, словно шла не по грязной от прошедшего дождя дороге, а ступала по дорогой ковровой дорожке на приеме в Букингемском дворце. В этом вся суть ирландцев. С молоком матери они впитывают это. Непокоренные. Несгибаемые. Спесивые. В Айрин же все эти качества были преувеличены в раза два, а то и три.

И вот сейчас она шла с твердым намерением выселить тетушку Адэлэйду и ее детей из коттеджа Уолшей. Теодор настаивал на обратном. В конце концов, какой смысл пустого дома? Айрин ведь все равно будет жить в Англии вместе с ним. В поместье Ноттов. Так зачем выселять людей? Но Айрин была иного мнения. Это и стало очередной причиной их очередного конфликта.

— Айрин Уолш! — услышали они громкий звонкий возглас позади себя, когда пересекли границу родной для девушки деревушки. Оба супруга одновременно повернулись.

Краем глаза Теодор видел, как рот Айрин тотчас расплылся в улыбке. Она двинулась навстречу молодому рыжеволосому человеку, что остановился напротив них. Нотт подозрительно нахмурился. А Айрин тем временем уже вовсю любезничала с незнакомцем, который не постеснялся полезть к ней обниматься. Злой огонек блеснул в глазах Теодора, но он продолжал молча стоять в стороне, наблюдая за разворачивающейся интересной картиной.

Именно с этого начались все проблемы в его семье. С вечера, когда он вздумал приревновать Айрин. Его реакция, откровенно говоря, была грубой, даже недопустимой. Он не смог совладать с чувствами, что не особо похоже на него. И все же все вышло так, как вышло. Тео в глубине души жалел. Винил себя за ревность. Но вот сейчас, смотря как рука этого незнакомца лежит на плече его жены, он снова почувствовал это нечто липкое внутри себя. Ревность. И как избавиться от этого мерзкого чувства?

— Сколько мы не виделись? — улыбаясь, спросил незнакомец.

— Больше трех лет точно, — Айрин улыбнулась в ответ. — Как ты? Как твоя семья?

— В доме О’Бирнов ничего не меняется, — Теодору показалось или же улыбка на лице незнакомца померкла?

— А как ты? — спросил молодой человек.

— Все хорошо, — теперь улыбка исчезла с лица Айрин. Теодор тяжело вздохнул. Мерлин, он словно для нее острый плющ, что держит в своих колючих тисках. Но ведь это не так. Да? — Дакей, прошу, познакомься, — Айрин указала рукой в сторону супруга. — Мой муж. Теодор Нотт, — Тео сделал несколько шагов вперед и учтиво протянул руку молодому рыжеволосому человеку.

— Дакей О’Бирн, — представился он.

— Теодор Нотт.

Все, с формальностями было покончено. Дакей снова обратился к Айрин.

— Обещай, что не покинешь Ирландию, пока не заглянешь ко мне, — он улыбнулся.

— У тебя свой дом? — Теодору показалось или в тоне супруги послышалось удивление?

— Да, снимаю старый коттедж старика Бойла.

— Хорошо, я обязательно приду, — кивнула Айрин, улыбаясь своему давнему знакомому. Теодор немного поджал губы. Честно говоря, у него не было желания задерживаться в Ирландии больше положенного.

Наконец распрощавшись с Дакеем О’Бирном, молодая семья Ноттов двинулась в нужную им сторону. И снова наступила тишина. Теодор в очередной раз искоса посмотрел на Айрин. Внезапно девушка остановилась.

— Что не так? — спросила она, резко подняв голову на него. — Ты весь день на меня так странно смотришь.

— Все нормально, — покачал головой Тео.

— Или ты снова решил поиграть в страстного ревнивца? — злая улыбка появилась на ее лице. И почему со всеми вокруг она так мила и добра, только лишь с Теодором до невозможности холодна?

— Может уже закроем эту тему? — предложил он.

— Когда ты извинишься за свое неподобающее поведение, — хмыкнула Айрин, уперев кулаки в бока. Ну точь в точь как маленький ребенок.

Но неужели за столько лет знакомства с ним Айрин еще не поняла? Теодор никогда не извиняется. Ни перед кем. Уж так повелось. В этом он видел слабость, но себя к числу таковых не приписывал.

— Идем, — буркнул он.

Айрин грустно усмехнулась и покачала головой. Они двинулись дальше. А Теодор все думал: быть может, если он действительно извинится, все станет проще? Если признает свои ошибки, совершенные в тот вечер после бала. Это изменит ситуацию? Айрин станет ближе? А может все это глупо. Разве могут банальные слова разрешить серьезный конфликт двух людей?

Они подошли к коттеджу Уолшей.

* * *

Теодор негромко постучал в дверь. Дыхание Айрин замерло. Она вернулась в Ирландию, имея четкую цель: выселить тетю Адэлэйду и всю ее свору невоспитанных детей. Она хотела освободить дом для себя. Потому что последние недели жизни с Тео, что были непростыми, натолкнули на одну интересную мысль. Айрин хотела развода.

Да, чистокровные не разводятся. Но разве Айрин чистокровная? Она полукровка, которой чужды все эти традиции и правила снобов магического мира. Она не подчиняется им. И не будет. Жизнь в поместье Ноттов становилась все более невыносимой. Разве можно в этом остаться на всю оставшуюся жизнь? Уж точно нет. Айрин будет настаивать на разводе.

Дверь открыл один из ее кузенов. Десмонд сильно вырос за эти годы. Возмужал. Окреп. Истинный ирландец. Он недоверчиво посмотрел сначала на Теодора, затем на Айрин.

— Для чего вы здесь? — без приветствия спросил он. Неужели у них на лицах написано, что они пришли выселять их из дома?

— А любезнее общаться не умеешь? — фыркнула Айрин.

Теодор стоявший на одну ступеньку выше, не поворачивая головы, потянул ее за руку, заставляя поравняться с собой. Он продолжал стискивать ее ладонь. Без лишних слов она поняла его намек. Не надо скандалить.

— Айрин хотела навестить могилу родителей. Заодно решили заглянуть к вам, — более чем дружелюбно произнес Теодор. Десмонд повернул голову к нему. Он с секунду изучал его взглядом, а затем ответил:

— Хорошо, проходите, — он отошел от двери. — Только старайтесь быть тише. Матушка больна.

— Что с тетей? — спросила Айрин, удивившись. Адэлэйда никогда не болела. Мама всегда говорила, что это от того, что она настоящая змея в человеческом обличии.

— Она умирает, — мрачно изрек Десмонд.

Айрин и Теодор застыли на месте от изумления. Уж чего, а этого они точно не ожидали услышать. Краем глаза Айрин видела, как муж посмотрел на нее. Интересно, он ждет ее реакции? Что она передумает выгонять своих кузенов и умирающую тетю? Но ведь так и будет. Разве сможет Айрин выгнать их в сложившихся обстоятельствах? Нет. Конечно, нет.

— Какая-то помощь нужна? — спросил Теодор, доставая из кармана пиджака чековую книжку. Айрин отчетливо видела, как заблестели глаза кузена. Истинный сын своей матери.

Ей показалось или в комнате стало душно? Дыхание Айрин участилось. Резко развернувшись, девушка быстрым шагом направилась к входной двери. Она ни слова не сказала кузену. Она даже не остановилась у лестницы, что вела наверх, чтобы подняться к тете Адэлэйде. Уйти отсюда. И как можно скорее. Уже стоя у двери, она слышала, как Теодор негромко произнес обещание Десмонду:

— Пиши, если что-то потребуется еще. Я выпишу еще чек.

Глупый Нотт. Знал бы он, какую обузу сажает себе на шею. Кузены ее мигом окрутят Теодора, каждый из них постарается вытянуть из ее мужа как можно больше денег. И мало что из этого пойдет на здоровье тети Адэлэйды. Увы, такова она сама. таковы и ее отпрыски.

Теодор вышел из дома следом за ней. Айрин стояла за заборчиком. Взгляд ее, задумчивый и печальный, был направлен в сторону дороги, что вела к кладбищу. Какая грустная ирония судьбы: все ее близкие оказываются у смертного одра. Раз за разом обрывается нить и она остается совершенно одна.

— Почему так? — вдруг спросила Айрин. — Почему все мои близкие умирают? Родители. Дед. Теперь вот тетя Адэлэйда.

— Ну, — протянул Теодор, задумавшись. — Откровенно говоря, ты не любила старика Сеймура и тетку свою тоже не любишь. Вряд ли их кончина должна тебя так огорчать.

— Но они же моя семья, так или иначе.

— Милая, — он взял ее ладони в свои руки. — Увы, смерть это нечто неизбежное. Она ждет каждого из нас в конце пути. И путь каждого по-своему долог или короток. Ты не знаешь наверняка, что ждет тебя дальше. Это жизнь. И следует ее прожить так, чтобы ни о чем не жалеть, — он по-отечески поцеловал ее в лоб. — Не расстраивайся. Быть может, твоя тетушка еще поправится. Я выписал Десмонду чек. Этого хватит на какое-то время.

— Это было глупое решение, — хмыкнула она. — Мои кузены имеют склонность к азартным играм. Все деньги, что ты дал им, будут спущены за каким-нибудь покерным столом в каком-нибудь грязном пабе.

— Тогда смерть тети Адэлэйды будет не нашей совести, — философски отозвался Теодор. — Мы сделали все, что смогли со своей стороны.

Где-то через час Айрин и Теодор закончили с тем, для чего посетили Ирландию. Молча оба супруга вышли с кладбища. Возвращаться в коттедж Уолшей они более не намеревались. Они двинулись в сторону хорошо знакомой дороги, что вела на холм за монастырем Святого Кевина. В какой-то момент Айрин резко остановилась. Теодор вопросительно посмотрел на нее.

— Я обещала Дакею, что загляну к нему, — сказала она. — Мы должны зайти. Хотя бы ненадолго.

— Хорошо, ты можешь идти, — спустя минуту размышлений ответил Теодор.

— А ты?

— А я вернусь в поместье, — улыбнулся он. — Буду ждать тебя там. К ужину. К ужину сегодняшнего дня, — добавил он, слегка рассмеявшись.

— Отпускаешь меня одну? — удивилась Айрин.

— Я доверяю тебе.

— Вот как? С каких это пор?

— С недавних.

— Надеюсь, это войдет у тебя в привычку, — усмехнулась она.

— Будешь язвить, быстренько передумаю, — Теодор тоже усмехнулся.

Айрин внимательно посмотрела на него. Тео действительно удивил ее. После произошедшего скандала в их доме ей казалось, что он будет держать ее в крепких тисках еще очень долго. Что они не научатся нормально разговаривать. Но вот сейчас он отпускает ее одну к Дакею. Поразительно. Не так ли? Быть может, он пытается загладить свою вину? Если же это так, то Теодор на верном пути.

— Хорошо, я буду к ужину, — кивнула Айрин. — Спасибо.

Теодор улыбнулся в ответ. И они разошлись. Каждый в свою сторону.

Дакей О’Бирн. Айрин была знакома с ним чуть ли не с самого рождения. Он был частым и желанным гостем в коттедже Уолшей. Всегда. В доме Айрин Дакей получал то, на что не мог рассчитывать в стенах собственного. Забота, любовь. Теплые и нежные чувства. Всего этого Дакей был лишен в коттедже О’Бирнов.

Еще бы. Его родители происходили из древних чистокровных семейств Ирландии. Мать была потомком одной из ветвей словного семейства О’Коннелл. Этот многочисленный клан когда-то был распространен на территориях таких огромных провинций, как Коннахт, Ульстер и Манстер. Отец — чистокровный О’Бирн, потомок настоящих ирландских вождей древности, что жили в Килдэре. И хотя сейчас фамилии этих семейств читаются без приставки, родители Дакея по-прежнему продолжают именовать себя О’Бирнами.

И разве могут эти люди, имея столь высокое происхождение, спокойно принять тот факт, что их младший сын родился сквибом? Увы, нет. Дакей родился без единого намека на способности к магии. Он никогда не смог бы пойти по стопам своих старших братьев. И хотя поначалу его родители пытались бороться с тем фактом, что их сын сквиб, пробуждая в нем магию не самыми гуманными способами, в конечном итоге они просто смирились, сделав из Дакея ненужного, нелюбимого ребенка.

Айрин смотрела на друга и думала о том, что ему было намного хуже, чем ей. Причем всю его жизнь. Он был сиротой при живых родителях. Он не был нужен никому в доме О’Бирнов. Его не любили. Его презирали. И все же он сумел выжить и выбраться из этого дома. Выучился на архитектора в обычном маггловском колледже и вернулся в родную деревушку. Он ходил по этим улицам, словно насмехаясь над собственными родителями. Вернее над тем, что они презирали Дакея всю жизнь.

Рыжеволосый, вечно улыбающийся. Айрин всегда звала его настоящим солнечным зайчиком. И для нее он таковым и был. Что бы ни происходило, Дакей никогда не унывал. То же самое он внушал и Айрин. Наверное, сама судьба свела их вновь в столь нелегкий период для Айрин.

— Спасибо, — сказала девушка, когда он поставил перед ней чашку чая.

— Итак, рассказывай, — Дакей сел напротив нее. — Мы не виделись несколько лет, а у тебя уже и муж есть. Быть может, и детки имеются?

— Нет, нет, — запротестовала Айрин, рассмеявшись. — Только муж.

— И кто он? Кто-то из Хогвартса?

— Да, — кивнула Айрин, сделав глоток. — Учился на другом факультете.

— Дай угадаю, — Дакей откинулся на спинку своего кресла. — Слизерин?

— Пять баллов за меткое попадание, — рассмеялась Айрин.

— Я сразу это понял, когда увидел его. Костюм какой, ух. Чувствуются уверенная рука личного портного.

Айрин не смогла сдержать улыбку. Ведь все так и было на самом деле. Личный портной, личный повар и еще огромное количество слуг, что покорно служат своему хозяину. Неужели снобизм слизеринцев так сильно выделяет их среди всей толпы?

— Совсем как мои родители, — добавил Дакей. — И как ты только могла выйти замуж за такого?

— Это было не мое решение, — пожала плечами Айрин. — Не мой выбор. Вот так вот нелепо повернулась жизнь.

— Надеюсь, он хотя бы не обижает тебя, — Дакей вопрошающе уставился на Айрин.

— Нет, мы живем мирно, — соврала Айрин. В конце концов, зачем говорить истинную правду? Иногда и друзьям лучше не знать всего.

* * *

Теодор, как и говорил в разговоре с Айрин, вернулся в поместье, отпустив ее к Дакею О’Бирну. В конечном итоге, он был бы лишним на этой встрече. Айрин бы не смогла расслабиться в присутствии Тео. Разговор бы вышел скомканным. И этот возникший из неоткуда Дакей О’Бирн наверняка решит, что в их браке есть определенные проблемы. И, безусловно, будет прав.

— Господин, с возвращением, — поприветствовал его домовик. — Вас как раз ожидает гость, — сообщил он.

Теодор, удивленно округлив глаза, посмотрел на слугу. Что все это значит? Очередная насмешка судьбы. Ведь так уже было. Только в тот далекий августовский день нежданным посетителем стал старик Сеймур. А сейчас?

— Кто же это? — спросил Теодор, двинувшись в сторону гостиной.

— Эдриан Ургхарт, — к величайшему удивлению своего господина ответил Фрюг.

Вот это во истину неожиданно. Эдриан Ургхарт. Как странно. Тео не виделся с ним с момента Битвы за Хогвартс. Он не интересовался дальнейшей судьбой бывшего капитана команды Слизерин. Да и зачем? Они ведь никогда не были дружны.

— Как долго гость ожидает? — зачем-то спросил Тео.

— Примерно час, господин, — отозвался домовик.

— Какой, однако, терпеливый гость к нам пожаловал, — пробубнил Теодор, прежде чем скрыться за дверью.

Эдриан стоял посреди его гостиной. Он разглядывал портрет, что висел над камином. Нам нем были изображены хозяин дома со своей супругой. Такие картины были традицией. Всякий раз, как отпрыски чистокровных семей заключали брак, художник рисовал портрет счастливых молодых супругов.

Теодор прекрасно помнил, как сопротивлялась Айрин. Как Уильям Сеймур насильно усадил ее на кресло перед Теодором. А Нотт в тот момент стоял и думал: как много таких псевдо-счастливых пар рисовал художник за свою жизнь? Десятки? Быть может, сотни? А вдруг их пара с Айрин первая у этого портретиста?

Недовольство Айрин, безразличие Теодора — отчетливо читались на этой картине. И все же она висела в гостиной поместья Ноттов. Как дань уважения традициям, которые были чужды Айрин и которые моментами презирал Теодор.

— Привет, — сказал Эдриан, завидев хозяина дома. Теодор молчаливо кивнул в ответ. Наступила неловкая пауза. Ургхарт неловко переступил с ноги на ногу и снова посмотрел на портрет. — Тебе удалось укротить эту гордячку? — ехидно поинтересовался он.

Зря он это сделал. Теодор, смерив его затылок холодным взглядом, присел в одно из кресел. Выставив вперед два бокала, он заполнил каждый из них до середины напитком, что принес Блейз пару недель назад.

— Присаживайся, — предложил Тео, указав на соседнее кресло. — Итак, что же тебя привело? — спросил он. Встретив вопрошающий взгляд гостя, хозяин поместья продолжил: — Ты думаешь я и правда поверю, что спустя столько лет ты заявился ко мне из благих побуждений? Поверю, что на тебя нахлынули сентиментальные чувства и ты просто соскучился по своему одногруппнику? — сказав все это, Теодор как-то зло рассмеялся. Взяв в руки бокал, он снова повернул голову к собеседнику. — Итак, зачем же ты здесь?

— Надоело жить, как последнему отбросу, — выпалил Ургхарт.

— Неужели у твоей семьи все настолько плохо? — спросил Теодор, скептически изогнув бровь.

— У всех наших семей плохо, — продолжил Эдриан. — Живем в страхе, что Аврорат ворвется в наши дома, будет пытать наших близких, чтобы выведать хоть какую-то информацию о сбежавших Пожирателей. Ты сам был в Азкабане, ты знаешь, какого это.

Теодор молча слушал речь гостя, внимательно смотря за каждым движением его рук. Когда речь зашла об Азкабане, по его спине невольно пробежал холодок. Что значит быть там? В этой огромной, холодной башне. Вы не знаете, что такое завывание ветра, пока не были в одной из камер. Мрак, сырость. И самое главное страх. Это ужасная смесь чувств. Вернуться туда не хочет никто.

— Полгода назад они заявились к моей матери, они пытали ее, пытались выведать хоть что-то о моем отце, — на мгновение Эдриан замолчал. Теодор предположил самое ужасное. — Она не выдержала. Ее больше нет.

Мерлин. Худшие подозрения Теодора, увы, оправдались. Теперь понятно, откуда эта дерганность движений у Ургхарта. Он не в себе. Совершенно точно. И его можно понять. Эти блюстители порядка довели женщину до финальной черты. А что она сделала? В чем повинна? Неужели ее вина лишь в том, что ее угораздило много лет назад стать женой будущего Пожирателя Смерти. Поттер на балу разглагольствовал о мире, о желании восстановить былой порядок. И это так эти, так называемые силы добра, борются со злом? Какая нелепость.

— Но здесь ты зачем? — немного неуверенно произнес Теодор.

— Хочу повернуть время вспять, — Эдриан подскочил на ноги.

— Извини, но у меня нет лишнего маховика времени, — ответил Теодор, недоверчиво посмотрев на гостя. — Да у меня в принципе никакого нет, — он тоже встал на ноги.

— Слушай, я не так выразился, — запротестовал Эдриан. Сейчас он еще больше походил на сумасшедшего. — Хочу все исправить, не вернувшись в прошлое. Зачем? Зачем все отдавать Лорду Волан-де-Морту, если можно забрать власть самим, — он схватил Теодора за плечи. А Нотт тотчас пожалел, что оставил свою палочку на столике рядом с бокалами. Кто знает, что следующим придет ему в голову? — Хочу разыграть еще одну партию. Соберем сторонников и начнем действовать.

Теодор замер. Что делать дальше? Пока он будет тянуться к своей палочке, чтобы оглушить не на шутку разошедшегося гостя, тот успеет применить какое-нибудь заклинание первым. Не хотелось бы пасть в собственной гостиной от рук этого городского сумасшедшего. Оставался один вариант: согласиться. Вернее, сделать вид, что согласен, что готов участвовать в этой глупой и бестолковой авантюре.

— Твоя идея неплоха, — Теодор попытался произнести как можно мягче. — Но нужно все обдумать. Каждую деталь. Решить, к кому еще можно обратиться за помощью, за поддержкой. К кому ты уже приходил?

— Ты первый, — ответил Эдриан. Хотелось надеяться, что это было действительно так. — Ты слишком умен. Тебе можно доверять, — с усмешкой добавил он.

— Хорошо. Тогда оставь все остальное мне. Нужно время. Войну не так легко развязать за день, даже за неделю, — Теодор, придерживая Ургхарта за плечи, двинулся вместе с ним к выходу. — Я обещаю, что найду способ. Придумаю что-то.

Тео распахнул стеклянные двери и столкнулся лицом к лицу с Айрин. Вот это сюрприз. Она так быстро закончила свою встречу с давним знакомым или же Теодор провел в обществе Ургхарта так много времени? Девушка перевела испуганный взгляд с мужа на гостя.

— Здравствуй, Айрин, — сказал Эдриан, противно оскалившись. Да, его определенно надо выдворять из дома. И как можно быстрее.

— Иди к себе, — раздраженно процедил Теодор, посмотрев на супругу. Он посмотрел на нее одним из таких взглядов, который отчетливо говорил: «не сейчас», «не упрямься, сделай, как я прошу». И Айрин действительно прочитала это в его глазах. Она покорно двинулась к лестнице, обернувшись пару раз на эту странную картину, что разворачивалась на ее глазах. — Я все обдумаю и дам тебе знать, Эдриан, — полушепотом произнес Теодор, подведя гостя к входной двери. — Ты только дай мне время. Много времени, — добавил Тео.

— Хорошо, — закивал головой Эдриан. — Я верю тебе.

— Фрюг! — позвал Теодор домовика. — Прошу, проводи нашего гостя до ворот, — приказал он, когда из воздуха появился эльф. — Эдриан, ты только подожди. И ничего не предпринимай, — теперь уже Тео обращался к Ургхарту. — Я обещаю, я найду способ тебе помочь. Всем нам.

С этими словами Эдриан попрощался с хозяином поместья, который любезно выслушал его, который согласился участвовать в его идее. С Ноттом их план определенно будет иметь успех. В хорошем расположении духа, Ургхарт покинул дом Теодора. А Тео, тем временем, устало прислонился затылком к закрывшейся двери. Да, определенно следует выпить еще. Да и одного бокала, пожалуй, будет мало.

Теодор, слегка пошатываясь, с шумом ввалился в спальню Айрин. Он так сильно распахнул дверь, что она с грохотом стукнулась о стену. Айрин резко подскочила на кровати. Кажется, Тео совершенно не подумал о том, что жена уже могла спать.

А ведь так и было. Почти. Айрин отложила книгу где-то с минут сорок назад. Но с момента, как она устроилась удобнее на подушке, девушка лежала без сна. Она все еще думала о госте, с которым ей довелось столкнуться сегодня вечером. Зачем Ургхарт приходил? Чем так был напуган Теодор? А он был напуган, она отчетливо прочитала это в его глазах. Что такого сделал или сказал Эдриан?

Миллион вопросов, вытекающих друг из друга, кружились в ее голове стремительным вихрем. Она ждала, когда Теодор придет в ее комнату, когда он расскажет обо всем. Но его все не было. Когда же домовики сообщили о том, что накрыли на стол, Айрин так бежала вниз, словно за ней кто-то гнался. Она хотела расспросить мужа. Но его не было в столовой. Он не пришел ни через пять минут, ни через двадцать. На ее вопрос о хозяине, домовик ответил:

— Господин ушел. Несколько часов назад. Простите, госпожа, хозяин не сказал, куда направляется.

— Хорошо, ты можешь идти, — кивнула Айрин.

Домовик растворился в воздухе. Есть совсем не хотелось. Айрин отодвинула от себя тарелку. Задумчиво уставившись на огромное блюдо перед собой, девушка стала размышлять о муже. Куда он направился? Что же все-таки произошло между ним и Ургхартом?

Теодор не вернулся домой ни через час, ни через три. Айрин не могла найти себе места. Она пыталась читать, но даже это не отвлекло ее от мрачных мыслей. Ближе к полуночи девушка решила забросить это занятие. Закрыв книгу, забыв оставить закладку на странице, где она остановилась, Айрин повернулась на бок и закрыла глаза. Но даже сон не шел к ней. И вот, спустя сорок минут бессмысленных метаний по кровати, в комнату бесцеремонно ввалился Теодор.

— О, ты не спишь, — заплетающимся языком произнес он.

— Ты меня разбудил, — зачем-то соврала Айрин. — Ты пьян? — удивленным тоном произнесла она, сев на кровати.

За столько лет совместной жизни Теодор никогда не напивался до такого состояния. Ни разу. С ним это впервые. Айрин, нахмурившись, проследила за его каждым движением. Когда же он чуть не врезался в кресло, девушка подскочила и, взяв его за плечи, кое-как дотолкала до кровати. Он грузно плюхнулся на матрас.

— Ты красивая, — произнес он с какой-то глуповатой улыбкой на лице, оглядев ее с ног до головы.

— Чего нельзя сказать о тебе, — фыркнула Айрин. — Ты какого черта так напился?

В этот момент Тео положил руки на ее талию и притянул к себе ближе. Айрин дернулась от его резкого движения, но на ногах устояла. Он принялся поглаживать большими пальцами ее кожу сквозь ткань ночной рубашки. От этого стало немного не по себе. Не потому что ей было неприятно. А скорее наоборот.

— Так получилось, — пожал плечами он.

Наступила пауза. Теодор продолжал с кривой улыбкой и замыленным взглядом восхищенно смотреть на Айрин. А она смотрела на него в ответ и думала: что же послужило причиной тому, что он заявился посреди ночи вусмерть пьяный? В какой-то момент Тео потянулся к ее губам, но ловкость охотника, тем более трезвого, позволила Айрин опередить его. Схватив мужа за волосы на макушке, она чуть откинула его голову назад. Теодор тотчас поморщился от неприятных ощущений. Айрин слегка ослабила хватку.

— Зачем приходил Ургхарт? — спросила она.

— Не хочу об этом, — моментально отозвался Теодор. — Все сложно.

— Так может объяснишь? — Айрин отпустила его волосы. — Мне не внушает доверия его появление, — призналась она.

— Не забивай свою голову, — промычал в ответ он. — Я хочу спать.

— Хорошо, — немного удрученно кивнула Айрин. — Ты можешь идти в свою комнату. Если конечно дойдешь, — добавила она.

— Нет, буду спать здесь, — заявил Теодор.

Убрав руки с талии супруги, он пополз в сторону подушки. Айрин недовольно сощурилась. Она терпеть не могла, когда кто-то забирался на ее постель будучи одетым в одежду, по которой ходил по улице. И уж тем более обутым. Для нее это было недопустимым.

Можно было бы при помощи магии отправить Теодора в его спальню, но что-то внутри Айрин не позволяло ей этого сделать. Достав волшебную палочку и изящно взмахнув ей, девушка направила ее на мужа. В тот же миг верхняя одежда Теодора слетела с хозяина, аккуратно сложившись по швам, она долетела до кресла и мягко опустилась на его спинку. Ботинки встали у подножья этого кресла.

Вытянув из-под него одеяло, Айрин забралась в кровать. Она, тяжело вздохнув, опустила голову на подушку. Казалось, что сейчас ее накрыла волна небывалой усталости. Ощущение, что было трудно даже повернуться на другой бок. Все это из-за переживаний. Не появление Ургхарта беспокоило ее, вернее, не только лишь оно.

Отсутствие Теодора дома — вот еще одна причина ее волнений. Где он? Что с ним? Где его искать? К кому обращаться? Это лишь малая часть тех вопросов, что крутились в ее голове тем стремительным вихрем. Смотря на умиротворенное лицо Теодора, Айрин быстро успокоилась. Он был дома. Все хорошо. А потому она и не помнила, как заснула сама.

* * *

Теодор медленно открыл глаза. Голова кружилась. Даже будучи лежа на подушке, он это четко осознавал. И вот зачем он так напился вчера? А это точно было вчера? Приложив руку ко лбу, Тео попытался подняться.

Только сейчас он увидел, что находился в спальне Айрин. Сама хозяйка комнаты мирно посапывала на соседней подушке. Он что же, всю ночь провел здесь? Вот так да. Теодор не помнил ровным счетом ничего. Вернее, нет. Сейчас в памяти всплыл тот нелегкий разговор с Ургхартом. А потом? Ах, точно, затем Теодор решил, что сейчас самое время напиться.

Он помнил, как из поместья трансгрессировал в Лондон. В какой-то бар, что находился в самом конце какой-то безликой улицы. Был ли он один? Кажется, да. Хотя в памяти застыл момент, как к нему подошла девица. Судя по откровенному наряду, достаточно свободных нравов. Что она говорила? Все ее слова, как в тумане. Но уже исходя из ее одежды, очевидно, о чем она толковала. Хотелось надеяться, что он не поддался на ее ухищрения. Это было бы предательством по отношению к Айрин.

— Доброе утро, — сонно протянула проснувшаяся в этот момент супруга.

— Привет, — улыбнулся Теодор, повернув к ней голову. — Я тебя потревожил вчера?

— Да, — кивнула она. — Но это пустяки.

Теодор, поморщившись от резкости собственных движений, опустил голову обратно на подушку. Ну вот зачем он решил так напиться вчера. Знает же, что не умеет пить, как тот же Малфой или Забини. Тео становилось плохо на утро уже от одной выпитой рюмки. А тут сколько было? Семь? Двенадцать? Вроде бы даже больше. Мерлин, какой же он дурак.

— Голова болит? — спросила Айрин.

— Ага, — не открывая глаз, отозвался Теодор.

— Это тебя так общение с Ургхартом вдохновило?

— Пожалуйста, не напоминай, — простонал он, натянув до шеи одеяло.

— Ну уж нет, Теодор Нотт, — Айрин резко села на кровати и стянула с мужа одеяло. И снова эти детские повадки. — Ты меня вчера заставил идти наверх, ничего не объяснил. А потом и вовсе куда-то исчез, — Айрин нависла на ним, словно хищная птица над своей жертвой. — Зачем приходил Ургхарт?

— Он хочет начать еще одну войну, — ответил Теодор, распахнув глаза и посмотрев на Айрин. Девушка непонимающе уставилась на него. — Хочет отомстить за все наши унижения.

— И ты согласился? — полушепотом спросила она. Быть может, слышала, как он обещал Эдриану что-то придумать. — Хочешь снова загреметь в Азкабан?

— Нет, птенчик, — грустно усмехнулся Тео.

Она резко перебралась на другую половину кровати, отвернувшись от него. Ему показалось, что она смахнула несколько слезинок. Она плачет? Из-за него? Нет, чушь какая-то. Уж кто кто, а Айрин точно не будет плакать, тем более из-за Нотта. Но почему отвернулась? Откуда эти странные движения рук?

— Я просто выслушал его, — Тео, превозмогая головную боль, поднялся и придвинулся ближе к Айрин. — И только. Я не стану в этом участвовать, — он склонился над ее шеей и нежно, едва ощутимо докоснулся до ее мягкой кожи губами. — Однако, Ургхарту требуется помощь, — заявил Теодор, подняв голову. — Этим я и планирую заняться в ближайшее время.

— Помощь? — Айрин повернула голову к нему.

— Ты знала, что его мать умерла?

— Нет, да и откуда мне это знать?

— Вот и я не знал, — на ватных ногах Теодор двинулся к креслу, на котором был аккуратно сложен его вчерашний костюм. — Авроры заявились к его матери в поисках отца Ургхарта. И что ты думаешь? — застегивая ремень на брюках, он повернул голову к супруге, что по-прежнему сидела на кровати. Волосы растрепаны, в глазах испуг и непонимание. И пижама. Голубая рубашка на тонких лямочках с каким-то глупым кроликом на животе. Тео нашел Айрин забавной. — Они пытали ее. Ты только представь, эти сволочи довели бедную женщину до смерти.

— Неужели? — на выдохе произнесла Айрин.

— Все так, — удрученно отозвался он.

— И что ты намерен делать?

— Для начала навещу нашего благородного гриффиндорца. Борца за добро, — твердо заявил Теодор.

* * *

Гарри Поттер сидел в своем новом кабинете. Здесь сравнительно недавно завершили ремонт и кое-где все еще пахло свежей краской. Его новый кабинет был намного просторнее того, который он занимал до этого. А еще он был ближе к нескольким комнатам, что занимал новый министр магии — Бруствер Кингсли.

— Отлично, это самое подходящее помещение для героя магического мира, — мечтательно оглядываясь по сторонам, заявил Рон, когда впервые зашел в новый кабинет друга после ремонта.

Герой магического мира. Какая нелепость. Но именно так окрестили Гарри. А хотел ли он этого всего? Хотел ли этой славы? Его не просто любили, его боготворили. Из его личности сделали культ, о его победе над Волан-де-Мортом с каждым разом складывали куда более нелепые и менее правдоподобные истории. Истину знал лишь он сам и несколько приближенных людей.

Но как же Гарри хотелось, чтобы не было всего этого. Темного Лорда. Войны. Быть может тогда не погиб бы Сириус, не умерли бы Люпин и Тонкс, оставив своего единственного новорожденного сына сиротой. Гарри частенько навещал малыша Тедди, который жил в доме своей бабушки — Андромеды Тонкс.

Безусловно, был бы жив и Фред. Тогда бы Джордж не был столь потерянным, не было бы столько скорби в глазах миссис Уизли. Все должно было быть иначе. Закончив обучение в Хогвартсе, Гарри бы последовал по стопам отца и его друзей. Непременно стал бы верным аврором. Они с Джинни сыграли бы свадьбу. И Фред с Джорджем были бы первыми, кто повеселили бы гостей своей очередной шуткой.

Гарри Поттеру хотелось спокойствия и умиротворения. Но перед ним на столе лежали папки с информацией по сбежавшим Пожирателям Смерти. В углу стола стояла стопка папок из тех, кто продолжал поддерживать идеи погибшего Волан-де-Морта. И о каком спокойствии тут может идти речь?

На балу, что устроила Минерва Макгонагалл, новоявленный директор Хогвартса, Гарри обратился ко всем собравшимся. Он говорил о равенстве всех магов. Неважно, какой чистоты крови. Все маги равны меж собой. Им нечего делить. Все они должны жить в мире и согласии. Таков был посыл его обращения. Он желал достучаться до сердце каждого из собравшихся. Особенно до той небольшой группы слизеринцев, что сидели в углу зала, словно стараясь остаться невидимыми.

Гарри Поттер хотел жить в мире, где нет войны. Где ему не придется смотреть на смерть своих друзей и близких, где ему не придется больше так часто присутствовать на похоронах. Спокойствие и умиротворение. Хотелось просто наслаждаться жизнью и ее каждым мгновением. Гулять с Джинни по выходным, слушать ее восторженные рассказы о ее новой команде по квиддичу. Жить. Просто жить. Вот чего на самом деле хотелось Гарри Поттеру.

В дверь постучали. Молодой человек инстинктивно накрыл раскрытую папку каким-то бесполезными бумагами. Никто не должен знать о сведениях, что содержались в ней. Дверь слегка приоткрылась и на пороге показалась мисс Адамс — секретарь Гарри.

Молоденькая девушка, которая только-только закончила обучение в Академии Шармбатон. Согласно распределению, эту уроженку Нидерландов определили на службу не в родную для нее страну, а в Британию. Аннабель Адамс сочла этой отличной возможностью построить головокружительную карьеру. Правда пока все ее обязанности ограничивались делами обычной секретарши, однако, наивная детская душа верила, что ее ждет скорое повышение в недалеком будущем.

— Мистер Поттер, к вам посетитель, — сообщила она. — Он без записи.

— И кто же этот незваный посетитель? — спросил Гарри, сложив руки перед подбородком.

— Мистер Теодор Нотт, — объявила Аннабель. От неожиданности Гарри чуть не упал со стула. Потому что в этот момент как раз хотел подъехать еще ближе к столу. Нога дернулась. Локти заскользили по стеклянной поверхности стола.

— С вами все в порядке? — заволновалась девушка.

— Да, конечно, — отмахнулся Гарри.

— Мне приглашать мистера Нотта?

— Да, конечно, — повторил он.

Аннабель скрылась за дверью и следом за ней в кабинете показался Теодор Нотт. Он практически не изменился со времен учебы в Хогвартсе. Все тот же надменный вид. Неужели все слизеринцы так похожи? Неужели шляпа отбирает всех высокомерных детей только на факультет змей?

Уверенным шагом гость прошел к столу владельца кабинета. Он остановился всего в нескольких сантиметрах от его крышки. Было немного неуютно, когда он стоял над ним. Гарри поднялся на ноги. Даже сейчас Нотт был чуть выше Поттера. Ну вот. И почему даже здесь преимущество на стороне слизеринца?

— Здравствуй, Нотт, — немного подозрительно начал Гарри.

— Здравствуй, Поттер, — несколько ядовито отозвался Теодор.

Чувствовались те же нотки, которые присутствовали в речи маленького Малфоя, как в тот первый день осени, когда Гарри и его друзья вернулись в Хогвартс уже будучи пятикурсниками. Ну точно, все слизеринцы похожи, как на подбор. Наверное, шляпа так и отбирает их. Кто более мерзко поздоровается с Гарри, тот и пойдет за стол учеников Салазара Слизерина.

— В чем цель твоего визита? — спросил Гарри, жестом предлагая Нотту присесть. На секунду ему показалось, что Теодор пьян. Он уловил едва ощутимый запах огневиски. — Ты прямо из бара пришел ко мне? — с насмешкой задал вопрос он. Это была безобидная шутка, по крайней мере, Гарри так казалось, но судя по зло блеснувшим глазам Теодора, он не разделял его мнения.

— Хотел обсудить с тобой одну интересную историю, которую я услышал от моего друга, Эдриана Ургхарта.

— Вы с Ургхартом — друзья? — удивился Гарри. — Вот как? И с каких пор?

— Не начинай, пожалуйста, — хмыкнул Теодор. — Ты в курсе, что твои друзья-коллеги сделали с его матерью? — он повернул голову к Гарри.

Поттер слегка замялся. Потому что не знал, о чем велась речь. А он терпеть не мог, когда собеседник начинал говорить о чем-то, чего Гарри не знал. Эта дурацкая привычка выработалась еще со времен занятий у профессора Снейпа. Какие друзья-коллеги? Что сделали? С кем? С матерью бывшего капитана слизеринской команды по квиддичу? В голове невольно всплыла одна из тех папок, что лежала под бумагами. Кажется, там он видел имя отца Эдриана.

— Продолжай, — немного хриплым голосом произнес он.

— Они убили ее, — мрачно заявил Теодор. — Ворвались в дом к беззащитной женщине. Они пытали ее. Она не выдержала. Умерла.

— Когда это произошло?

— Полгода назад.

Гарри подскочил на месте. Сложив руки в замок за спиной, он подошел к окну. Отсюда открывался совершенно восхитительный вид на атриум. Гарри Поттер мог видеть каждый угол главного зала Министерства магии.

— Если авроры пошли на крайние меры, значит на то были веские причины, — ответил он, не поворачивая головы. Хорошо, что он не обернулся к собеседнику. Не видел, как Нотт демонстративно закатил глаза.

— Святой Поттер, — выпалил Теодор. — Верит в непоколебимость благородства своих друзей. Какая глупость, — фыркнул он.

— Не верю, что это было сделано ради забавы, — Гарри вернулся к своему столу.

Разве может настоящий аврор убить ни в чем неповинную женщину? Разве этому их учат? Авроры стоят на страже порядка. Они защищают людей. И если миссис Ургхарт погибла, значит она оказала сопротивление. Авроры увидели в ней угрозу не только для них самих, но и для всех остальных в этом мире. Возможно, она напала на кого-то из отряда. Надо бы обязательно почитать рапорт этих авроров. Как только Нотт уйдет, Гарри обязательно попросит Аннабель найти это дело в архиве. Вряд ли оно будет где-то далеко.

— Не буду спорить и доказывать обратное, — Нотт сел ровно на стуле. — Хочу попросить тебя об одолжении. На Эдриана очень сильно повлияла смерть матери. Он не в себе. И ему нужна помощь, — Гарри непонимающе уставился на посетителя. — Пожалуйста, замолви за него слово. Таких, как Ургхарт, без разбирательства отправляют в Азкабан, но он и правда помутился рассудком. Я видел его. Настоящий сумасшедший. Азкабан убьет его. Определи его в больницу Святого Мунго. Пусть проведут лечение. А я поручусь за него.

— Зачем тебе это? Вы же не друзья.

— Мы слизеринцы, — усмехнулся Нотт. — И наше братство на века. Мы заботимся друг о друге даже спустя годы после учебы в Хогвартсе. И держимся вместе, — Теодор тоже поднялся на ноги. — Эдриану действительно нужна помощь.

— Я придумаю что-нибудь, — спустя несколько минут молчания заявил Гарри. — Мы поможем Эдриану. Только я не особо верю твоему слову, — добавил он.

— Зря, — рассмеялся Нотт. — Но спасибо тебе, — Теодор протянул руку вперед и Поттер, недоверчиво посмотрев на этот жест, пожал ее в ответ.

* * *

Произошедшее дальше уверенно можно назвать началом. Началом конца. Чего? Той спокойной жизни, о которой и мечтал герой магического мира — Гарри Поттер. Тем теплым отношениям, которые зарождались между Теодором и Айрин. И всем желаниям матерей, что и без того потеряли своих детей в этой кровопролитной войне, которую развязал Волан-де-Морт.

Кто же виноват? Гарри Поттер, который обратился за помощью не к тому человеку? Министр магии, который более всего на свете желал порядка в веренной ему стране, а потому одобрял совершение далеко не самых благородных поступков? А может Теодор Нотт, который решил пойти официальным путем? Или же сам Ургхарт?

Можно бесконечно долго искать виноватого. Факт остается фактом. «Эдриан Ургхарт — лидер готовящегося восстания погиб сегодня ночью в ходе специальной операции группы опытных авроров» — так гласила статья на восьмой странице свежего выпуска Ежедневного пророка.

Гарри Поттер размышлял обо всем этом, совершенно забыв, что этим субботним утром они с Джинни договорились встретиться в Косом переулке, чтобы выбрать подарок на день рождения Флёр, жены Билла, старшего брата Джинни. Гарри бесцельно бродил за своей возлюбленной, изредка произнося нечто похожее на согласие, иногда бездумно кивал головой. Мысли его были совсем далеко от этого магазинчика славных женских мелочей и от разговоров Джинни.

Он думал о судьбе Ургхарта. Неужто он и впрямь готовил восстание? Нотт говорил, что Эдриан повредился умом, что смерть матери подкосила его. Неужели ошибся? А что если нет? Что если авроры ошиблись? Но исходя из отчета этого отряда, в доме Ургахарта были обнаружены улики, которые говорили о его причастности к готовящемуся восстанию? Сколько еще таких людей, тихо ненавидящих победившую сторону, им придется изловить?

— Ты хоть слышал, о чем я сейчас говорила? — спросила Джинни, когда они вышли из магазина.

— Прости, что? — переспросил Гарри, повернув голову к своей возлюбленной.

Джинни тяжело вздохнула. В последнее время он так далек от нее. Все время занят работой. В этот момент Гарри увидел за спиной своей девушки Нотта, который шел по улице вместе со своей супругой. Вид у него был совершенно мрачный. Айрин, держа его за руку, что-то негромко говорила ему.

Первым остановился Теодор. Конечно. Он увидел Поттера. Человека, на которого возложил всю ответственность за смерть Эдриана Ургхарта. Гарри видел как тяжело начала вздыматься грудь слизеринца. Ну вот. Сейчас что-то будет.

— Считаешь, что можешь вот так просто разгуливать? — выкрикнул он, стремительным шагом направившись к Гарри и Джинни. — После всего, что ты сделал?

— Какого черта, Нотт? — выпалила Джинни, оглядев бывшего сокурсника с ног до головы.

В этот момент к ним подоспела Айрин. Теодор так резко вырвался от нее, как пес, что увидал кошку. Девушка попыталась встать между мужем и звездой всей Британии. Да чего уж греха таить, всего магического мира.

— Тео, пожалуйста, не надо, — тихо произнесла Айрин. — Он того не стоит, — добавила она, положив обе ладони на его грудь.

— Что значит того не стоит, Уолш? — тут уже настала очередь Джинни ерепениться.

— То и значит, Уизли, — сквозь зубы процедила Айрин, зло посмотрев на девушку.

— А я смотрю ты встала на их сторону, — хмыкнула Джинни.

— Если бы ты внимательно слушала пустые разглагольствования своего дружка, то ты бы знала, что у нас нет никаких сторон, — продолжая испепелять Поттера взглядом, ответил Теодор. — Ведь так? А?!

— Моей вины в произошедшем нет, — как можно спокойнее произнес Гарри. Краем глаза он видел, как вокруг них стянулась толпа любопытных зевак. И упаси Мерлин среди них будут журналисты, тогда завтра об этой стычке узнает весь мир. А это плохо. Очень плохо. — Мы обязаны защищать наш мир от опасностей, в том числе и внутри этого мира, — Гарри повторил слова Кингсли, которые он сказал ему прошлым утром.

— Тогда избавьте этот мир от таких нелюдей, как вы, — прошипел Теодор.

Отойдя на пару шагов назад, он резко одернул свой пиджак. Бросив последний жестокий взгляд на Поттера, Тео решил двинуться на противоположную сторону улицы. Айрин молча последовала за ним. Через мгновение чета Ноттов скрылась за углом яркого желтого здания. Это и стало началом конца.

Айрин бросила на Теодора очередной обеспокоенный взгляд. Он такой беззащитный, такой растерянный. Она в который раз поймала себя на мысли, что зря думала о разводе. Он ведь не такой, каким был в тот злополучный вечер после бала. Он не злой и жестокий, он другой. Совершенно другой.

К тому же, и сама судьба, судя по всему, была против. Умирающая тетя, которую не позволит совесть выставить на улицу. И эта трагедия, произошедшая с Ургхартом. Теодор нуждался в ней, как никогда. Разве можно его оставить?

Сейчас они стояли перед дверью, что вела в кабинет Поттера. Наверное, было глупо приходить сюда после той стычки в Косом переулке, но, увы, других вариантов не было. Айрин и Теодор пришли сюда, чтобы просить разрешения на похороны для Эдриана Ургхарта. Он заслуживал хотя бы скромной церемонии, где будут присутствовать немногие. Хотя бы близкие Теодору.

— Мистер Поттер не готов принять вас, — сообщила вернувшаяся из кабинета начальника миловидная секретарша. Интересно, не переживает ли Уизли, отпуская своего возлюбленного на работу, где больше восьми часов с ним такая красавица? — Мне жаль, — зачем-то добавила она. Жаль? Серьезно? И она всерьез думает, что они поверят?

— Скажите мистеру Поттеру, что его хочу видеть я, Айрин Уолш, — твердо заявила Айрин.

Они пришли сюда и что же? Вот так просто уйдут, если Поттер не захочет их принимать? Ну уж нет. Если понадобится, Айрин направит на эту дверь все заклинания, что она знает, и ворвется в кабинет к этому благочестивому трусу.

Ей стоило неимоверных трудов, чтобы поднять Теодора с кровати и притащить сюда. Позавчера они оказались в Косом переулке по глупому стечению обстоятельств. Айрин нужно было заглянуть в Аптеку Малпеппера. У нее закончились ингредиенты для обезболивающего зелья. Конечно, можно было бы заглянуть в лавку «Зелья Дж.Пиппина», где определенно было бы готовое обезболивающее снадобье, да и не одно. Но Айрин предпочитала сама готовить простые зелья, не прибегая к покупке готовых.

Стоило им переступить порог аптеки, как сразу в нос ударил сильный запах протухших продуктов. И почему только в этой аптеке не могло пахнуть хотя бы какими-нибудь безобидными растениями? Теодор, который согласился сопроводить Айрин в Лондон, судя по всему, был сильно погружен в свои мысли, что не заметил, как зацепился ногой за одну из бочек с какой-то неизвестной слизью.

— Прошу вас, молодой человек, будьте аккуратнее, — проворчал пожилой продавец.

— Извините, — буркнул Теодор.

Айрин подошла к одному из прилавков, принявшись внимательно разглядывать его содержимое. Тео подошел ближе к ней. Склонившись над ее шеей, он тихонько прошептал:

— Не могу здесь находиться. Буду на улице ждать тебя.

— Хорошо, — кивнула Айрин, не поворачиваясь к супругу. — Я скоро выйду.

Сколько Айрин провела в аптеке? Быть может минут десять? Двенадцать? Но не больше. Однако, и этого краткого промежутка времени было достаточно для того, чтобы разыгралась настоящая катастрофа.

Когда Айрин вышла из лавки, Теодор стоял, держа в руках газету. Сегодняшний выпуск. Он был так сильно увлечен чтением, что даже не заметил, как она остановилась рядом. Айрин что-то принялась говорить, но Тео даже не слушал. Его глаза лихорадочно пробегали по строкам. Что же случилось?

Айрин, приподнявшись на мысочки, заглянула в статью, которую так увлеченно читал ее муж. В ней говорилось об Ургхарте. Это было ясно, исходя из того, что его имя мелькнуло несколько раз. Но о чем шла речь? Айрин никак не могла взять в толк. Потому что половина слов была скрыта от ее глаз рукой Теодора.

— Вот же сволочь! — внезапно закричал он. Айрин даже дернулась от неожиданности.

— Что случилось? — спросила она, невольно оглядевшись по сторонам. Несколько пар любопытно поглядывали на них. Еще бы. Теодор имел неосторожность выругаться слишком громко.

— Читай, — прорычал он, грубо швырнув ей свежий выпуск Ежедневного Пророка. Но Айрин не придала этому выпаду со стороны мужа значение.

Она развернула газету и принялась пробегать глазами по нужной ей статье. В ней говорилось о том, что был раскрыт заговор, что Эдриан Ургхарт намеривался поднять восстание против сложившегося режима, что он готовил ряд террористических акций. Но Аврорат раскрыл заговор. И этой ночью в ходе специальной операции Ургхарт погиб, отказавшись сдаться властям мирным путем.

— Как они узнали? — с трудом от волнения произнесла Айрин. — Они что следили за ним?

— Ты плохо прочитала статью, — горько усмехнулся Теодор.

— Я не понимаю, — Айрин подняла на него голову.

— Здесь говорится о каком-то заговоре, о каких-то доказательствах, которые нашли у него в квартире. Но ничего этого нет.

— Откуда у тебя такая уверенность? — спросила она.

— Его просто подставили, — чуть громче положенного произнес Теодор, чем снова привлек внимание проходивших мимо людей. — Это очевидно, — он взял газету из рук Айрин и, скомкав ее с остервенением, швырнул в урну. — Это были лишь идеи с его стороны. Никакого плана, никаких доказательств. Он и пришел потому ко мне, чтобы я создал этот план. Понимаешь? — Теодор в отчаянии запустил руки в волосы, тем самым растрепав их. — Этот чертов ублюдок просто лишил его жизни. А я еще просил его о помощи. Какой же я дурак! — начал причитать он.

— Кто? О ком ты говоришь?

— Этот святоша Поттер, — еще никогда прежде Айрин не видела в глазах Теодора столько ярости.

Но неужели это правда? Разве мог Гарри поступить так с Ургхартом? Да, откровенно говоря, Эдриан был не самым приятным человеком. Айрин во времена учебы в Хогвартсе не раз попадала в лазарет из-за жестоких действий капитана слизеринской команды на поле для игры в квиддич.

Но ведь это совершенно не в духе Поттера: вероломно избавляться от кого-либо. Здесь что-то было не так. Айрин была уверена. Ошибка. Глупая ошибка. Нелепость, что стоила Ургхарту его жизни.

Девушка взяла Теодора за руку. Нежно проведя подушечками пальцев по его костяшкам, она тихо произнесла:

— Успокойся, прошу, мы обязательно во всем разберемся.

Но разве Теодор слушал? Нет. Он был далек и от этого места, и от самой Айрин. Но, взяв ее под руку, пошел вниз по улице. Айрин не сопротивлялась, а совсем наоборот. Так ей было удобнее что-то говорить Тео, так чтобы не слышали другие.

Злой рок или глупое совпадение? Почему именно в этот час на их пути встал Гарри Поттер? Конечно, не намерено. Первым вышедшего из какой-то лавки Поттера и его подружку заметил Теодор. Айрин не сразу поняла, что произошло, потому что все время до этого злополучного момента ее голова была повернута к мужу. Она не видела ничего вокруг.

А он сорвался. Как дикий зверь, которого спустили с цепи. В один прыжок оказался перед Поттером. Айрин бросилась за ним. Она попыталась встать между Теодором и Гарри, чтобы не допустить драки. Но разве стал бы Тео бить героя магической Британии у всех на глазах? Возможно. Чего только не сделаешь в таком состоянии, в котором находился Тео сейчас.

И девчонка Уизли, возомнившая о себе слишком много, не помогла. Айрин еще с седьмого курса испытывала к ней некое… пренебрежение что ли. Ну вот зачем она лезет? Зачем говорит то, чего не знает? А Теодор, тем временем, сдержался. Да он был готов растерзать Поттера прямо здесь у всех на глазах. Об этом явственно говорил его взгляд. Плевать на последствия.

Но Тео сдержался. То ли подумал и о последствиях, и об Айрин. То ли не захотел марать руки и вот так глупо обеспечивать себе билет в Азкабан. Последнее было наиболее вероятно. Ему хватило духу сделать пару шагов назад, а после и вовсе уйти. Айрин последовала за ним.

Когда они вернулись домой, то тут уже Теодор не сдерживал себя. О стену библиотеки разбились четыре бокала. С полок шкафов полетели абсолютно все фолианты в старых, практически разваливающихся обложках. Он размахивал своей палочкой, словно безумный, устраивая вокруг себя ужасный хаос.

Айрин стояла у двери, молчаливо наблюдая за всем происходящим. Она ничего не предпринимала, чтобы остановить его. Зачем? Пусть выпустит все свои эмоции. А она позже приведет в порядок все то, что стало жертвой его гнева.

Когда Теодор ушел к себе в комнату, Айрин осталась внизу. Она потратила больше часа на то, чтобы восстановить все то, что Тео попытался уничтожить за пятнадцать минут. В какой-то момент, когда бокалы не восстанавливались окончательно, склеиваясь всякий раз с трещиной на одной из граней, Айрин тоже была готова швырнуть их о стену. Но немного терпения и стекло было, как новое.

Теодор закрылся у себя в комнате. Он не спустился вниз к обеду и даже не появился на ужине. Айрин, сидя в столовой, всякий раз с нетерпением ожидала его, прислушиваясь к шагам за дверью. Но появлялся домовик и сообщал о том, что хозяин не спустится.

Уже вечером Айрин, стоя напротив двери, которая вела в спальню Теодора, размышляла: а стоит ли ей войти? Хотя бы проверить, как он. Постучать. Аккуратно заглянуть. А что если он ее выгонит? Нет, он этого не сделает. Это же Нотт, он боготворит ее. Но как быть?

Так и найдя в себе силы, чтобы войти, Айрин ушла к себе. Ту ночь она провела практически без сна. А утром, спустившись к завтраку, Айрин опять услышала от домовиков, что хозяин не планирует выходить. Ну все. На этот раз ее терпению подошел конец. Шумно отодвинув стул, который проскользил по полу, девушка уверенно направилась наверх. К Теодору.

Она без стука ворвалась в его комнату. С порога взмахнула палочкой и тотчас плотные парчовые шторы темно-изумрудного цвета, в лучших традициях слизерина, раздвинулись, пропуская в комнату солнечный свет. Теодор, лежавший в это время на кровати, начал морщиться и что-то шипеть себе под нос. Сейчас он напоминал одного из тех вампиров из маггловского кино, которые боятся солнца.

— Хватит страдать, — заявила Айрин, проходя глубже в комнату. — Ты ничего не изменишь уже.

— Уйди, — шикнул на нее Тео.

— Нет, — ответила Айрин, присаживаясь на край кровати. — Я не спала этой ночью. Все думала о произошедшем.

— Не так уж и хорош этот Поттер, верно? — криво усмехнулся он.

— Ты ничего не сможешь доказать, даже если захочешь, — Айрин посмотрела на Теодора. Только сейчас она увидела, как бледна его кожа, какие глубокие темные круги залегли под глазами. Он себя непременно изведет своими переживаниями. Неужели он винит себя за смерть Ургхарта? За то, что обратился к Гарри за помощью? — Но есть то, что мы можем сделать для Эдриана, — Тео, нахмурившись, перевел взгляд с потолка на Айрин. — Мы должны организовать ему достойные похороны.

Айрин ожидала любой реакции, но только не смеха. А Теодор рассмеялся. Зло. Неприятно. От этого по телу пробежали мурашки. Девушка напряглась.

— Птенчик, ты очень глупа, если думаешь, что они позволят похоронить предателя, — ответил Теодор, покачав головой.

— Но твоему же отцу позволили провести церемонию, — парировала она. Тео задумался на мгновение.

— Тогда за Себастьяна просил твой дед.

— А я попрошу за Ургхарта.

Теодор удивленно моргнул глазами. С минуту молча изучал ее. Смотрел так, словно бы искал подвох.

— Зачем тебе это? — тихо спросил он, внимательно смотря в ее глаза.

— Тебе это важно, — пожала плечами Айрин. — К тому же, все заслуживают достойных похорон. Даже Ургхарт.

Теодор согласился. А потому уже на следующий день, в утро понедельника, они оба стояли перед кабинетом Гарри Поттера. И его миловидная секретарша была единственным препятствием на пути к нему.

— Вернитесь к мистеру Поттеру и скажите, что буду только лишь я, — добавила Айрин.

Девушка, быстро поразмыслив, взвесив все за и против, развернулась и снова скрылась за дверью кабинета своего начальника.

— Дурацкая затея, — шепнул Теодор. — Не выйдет у нас ничего.

— Зря ты так думаешь, — уголки рта Айрин дернулись в легкой улыбке. — Думаю, со мной он захочет поговорить.

В этот момент вернулась секретарь. Она сообщила, что мистер Поттер готов принять Айрин Уолш, но только ее. Сказав последнее, девушка немного неуверенно посмотрела на Теодора.

— Вы же можете подождать свою спутницу здесь, — она указала на один из маленьких диванчиков этой приемной комнаты.

Айрин посмотрела на Тео. Она словно бы говорила: «Вот видишь. Я не ошибаюсь». Глаза ее заблестели от триумфа. Что же, теперь оставалось самое трудное — уговорить Поттера. И эта задача теперь полностью возложена на нее, раз уж Теодору не позволено было пройти в кабинет. Хотя, может оно и к лучшему. Обычно хладнокровный и совершенно спокойный, сейчас ее муж был крайне непредсказуем. Эмоции в нем клокотали. Казалось, что они с Айрин поменялись местами. Теперь буйство страстей ирландской крови Уолшей бушевало внутри невозмутимого потомственного англичанина Нотта. А это могло привести к провалу любой диалог с Поттером.

Айрин зашла в кабинет. Здесь было намного просторнее и светлее, чем в приемной. До ее носа дошел едва ощутимый запах свежей краски. Повсюду лежали какие-то папки с фотографиями и неразборчивыми записями. Сам же хозяин кабинета уже стоял перед столом в ожидании гостьи.

Медленной, но совершенно уверенной походкой девушка сделала около десяти шагов вперед. Каблуки ее туфель звонко цокали о новенький паркет. Она поймала изучающий взгляд Поттера. Еще бы. Ведь перед ним теперь не мисс Айрин Уолш, лучший охотник в школьной команде по квиддичу.

Раньше она одевалась по-другому. Удобные джинсы и так любимые ею большие свитера. Сейчас она предпочитала для выхода элегантные костюмы и туфли-лодочки с разной высотой каблука. Она же теперь миссис Нотт. Джинсы и свитера все еще висят в шкафу, но с вешалок теперь снимаются реже.

— Здравствуй, — Айрин попыталась улыбнуться как можно более обворожительно.

— Приветствую, — сдержанно кивнул Гарри в ответ. — Для чего вы здесь? — он посмотрел за ее спину, словно ожидал, что Теодор пробрался в кабинет следом за ней.

— Хотим получить разрешения на похороны для Ургхарта, — спокойным и ровным тоном отозвалась Айрин. Поттер же в ответ усмехнулся, но глаза его по-прежнему были полны какой-то грусти. Хоть что-то осталось неизменным со времен обучения в Хогвартсе.

— Это невозможно, — категорично отрезал он. — Ургхарт предатель. Таких, как он, не хоронят с помпезными церемониями.

— Помнится мне, когда-то весь мир считал Сириуса Блэка предателем, — ответила Айрин.

Поттер замер. Он медленно повернул голову и удивленно посмотрел на нее. Думал ли он, откуда она знает, что крестный Гарри не предавал его родителей? Безусловно. Ведь это было известно лишь узкому кругу его близких. Айрин никогда не входила в число таковых. Так откуда же она знает про Сириуса? Быть может кто-то сболтнул сестрам Патил, а те уже ей? Да, так и было.

— Я знаю, что для тебя нет ничего невозможного, ведь так? — и снова эта обворожительная улыбка появилась на лице Айрин. — Мальчик, который выжил. Мальчик, который победил.

— Смеешься? — спросил он.

— Нет, ни в коем случае, — отмахнулась Айрин. — Просто ты тот, к кому прислушивается сам министр магии. Я не буду сейчас обвинять тебя в малодушии и говорить, что Ургхарт ни в чем не виноват. Не мне судить это. Но там за дверью сидит человек, для которого важно проводить Эдриана в последний путь. Позволь провести церемонию. Скромную. Только для друзей.

— Разве у Ургхарта были друзья?

— Они есть у всех, — улыбнулась Айрин в ответ на такой глупый и детский вопрос, что задал такой взрослый и, кажется, совершенно не глупый человек. — И даже у слизеринцев. Уж поверь мне. И у них какая-то особенная дружба. Они не признаются друг другу каждый день в своих чувствах, они даже могут открыто говорить, что ненавидят. Но на следующий день, когда у кого-то из них случается беда, они собираются вместе. Они решают этот вопрос.

— Ты очень изменилась, Айрин, — вдруг сказал Гарри.

— Как и все мы.

— Ты стала такой же, как они, — он кивнул в сторону двери, за которой сидел Нотт.

— Ну конечно, ведь я же Айрин Нотт, — и снова эта улыбка.

Они еще о чем-то побеседовали, но разговор носил сугубо светский характер. Им не о чем было говорить. Пускай оба и были полукровками, слегка чуждыми этому миру, сиротами. Теми, кто не поддерживал идеи Волан-де-Морта, кто открыто или нет противостоял ему. Но есть еще немало причин, которые могут объединять или делить людей.

А Айрин и Гарри были из разных миров. Он все еще делил мир на белое и черное, людей — на хороших и злых. А она знала, что палитра красок жизни намного ярче. В ней есть и светло-серый цвет, такой, как костюм, что был на ней сейчас, и темно-серый, что соответствовал сегодняшнему костюму Теодора. Цвета совершенно разные. Темнее или светлее.

И эти люди, что учились на Слизерине, которых поголовно приписали к предателям, были всего лишь людьми. С обычными для них переживаниями и радостями. Со своими судьбами. Айрин понадобилось время, чтобы понять это, чтобы признать свое место среди них. И потому Ургхарт заслуживал достойных похорон.

* * *

И вправду церемония похорон Ургхарта была скромной. Теодор, подняв голову, беглым взглядом оглядел всех собравшихся. Здесь был Драко с Нарциссой. Люциус Малфой от чего-то отказался приходить. Возможно, в силу своей причастности ко многим преступлениям последней войны, не желал дискредитировать себя еще больше.

Здесь была Панси. Одна, без родителей. Сестры Гринграсс. Теодору показалось или младшая бросила несколько заинтересованных взглядов на спину Малфоя? Точно показалось. Разве могли они заинтересовать друг друга? Просто глупости. Астория взбалмошная и капризная, по крайней мере, такой Тео запомнил младшую сестру Дафны. Драко же совершенно иной. Он уже далеко не капризный папенькин мальчик.

В другой стороне стоял Блейз Забини со со своей матерью, которая в очередной раз носила траур по своему очередному мужу. Количество отчимов Блейза не сосчитать. Рядом с ними стояли Крэбб и Гойл. Вот и все гости, не считая Теодора и Айрин. Действительно, скромно.

Пока старый маг читал свою речь, изредка поглядывая в маленькую темную книжечку, стараясь не сбиться, Айрин продолжала держать Теодора за руку. Он, немного повернув голову, посмотрел на свою супругу сверху вниз. Тео был благодарен ей за все то, что она сделала в эти последние дни. Айрин заставила его подняться с кровати. Айрин заставила его пойти в Министерство и требовать у Поттера разрешение на похороны. Айрин совместно с Панси взялась за организацию последней церемонии. Айрин. Айрин.

Она очень изменилась в последнее время. Стала другой. Не такой холодной недоступной ледяной скульптурой, как обычно. Мягче. Приветливее. Заботливее. Словно в ней проснулись чувства к нему, доселе спавшие глубоко внутри ее души. Что так повлияло на Айрин? Откуда в ней столько любви к Теодору? Все началось с их последнего визита в Ирландию. Вернее, после того, как Тео отпустил жену на встречу к этому Дакею О’Бирну. Интересно, что же такого этот ирландец сказал ей? Какие из его слов так повлияли на мировоззрение Айрин?

А тем временем, в их отношениях наступил Ренессанс. Закончилась власть скупого и мрачного Средневековья. Айрин переживала за Теодора, она активно участвовала в подготовке похорон, прекрасно понимая, как это важно Теодору, пригласила Панси, которая помогла ей все сделать так, как и положено в их мире. Черствых и аристократичных снобов.

В ночь перед этим мрачным мероприятием Айрин сама пришла к нему в комнату. Сквозь сон Теодор почувствовал, как матрас позади него слегка прогнулся, услышал ее тихое дыхание на своем затылке, ощутил, как ее маленькая ладошка нежно провела по его руке. Она прильнула к нему, обняв одной рукой. Он невольно улыбнулся. Как же долго он ждал этого момента. Момента, когда она сама придет к нему. Дотянувшись рукой до тумбочки, Тео включил светильник. Потому что знал, что его жена не сможет спокойно уснуть в полной темноте.

Но было приятно осознавать, что Айрин изменилась. Что теперь она позволяла любить себя и не боялась его чувств, не отвергала их. Это могло стать заявкой на успешный и счастливый брак. Они могли бы стать настоящей семьей.

Престарелый маг произнес свои финальные слова и слегка шумно, громче, чем положено, захлопнул свою книжку. Все собравшиеся поочередно подошли к могиле Эдриана Ургхарта. Подняв палочки вверх, кончики которых тотчас засветились слабым светом, гости стали наблюдать за тем, как серая могильная плита медленно скрывает из вида дорогой лакированный гроб. Теодор не поскупился на похороны Ургхарта.

Он винил себя за его смерть. И по-другому не мог. Ведь если бы Теодор не пошел к Поттеру, если бы нашел способ определить Эдриана в больницу Святого Мунго без участия этого труса, все сложилось бы совсем иначе.

Перед глазами Теодора предстала картина, как отряд «доблестных» авроров врывается в квартиру Ургхарта. Что они в ней находят? Совершенно ничего. Ведь он всего лишь скорбящий сын, вероломно лишенный матери. Они угрожают ему расправой. Возможно, один из этих защитников добра насмехается над утратой Эдриана, говорит о том, как легко было избавиться от миссис Ургхарт. Черт, да это любого выведет на эмоции. После этого он мог наброситься на наглеца. Другой же его обезвредил. Навсегда.

Даже если бы Теодору дали доступ к отчетам и рапортам отрядов Аврората, он бы не поверил ни единому слову. И это всецело его вина. Это он привел авроров к двери Ургхарта. Он своими собственными руками отдал его на растерзание этим варварам. И как жить дальше с этим осознанием?

Плита со стуком ударилась об преграду. Все. Эдриана Ургхарта проводили достойно, как того и заслуживает любой чистокровный маг. Все гости начали потихоньку расходиться, направляясь к центральной дорожке.

— Я еще постою, — тихо сказал Теодор, когда Айрин попыталась увести его за собой.

Айрин кивнула в ответ и проследовала за всеми. В этот момент ее утянула Нарцисса Малфой, похвалив то, как все организовано. Она начала задавать Айрин стандартные светские вопросы. Обычная беседа среди дам высшего общества. Теодор немного улыбнулся, проводив женщин своим мрачным взглядом, а затем вновь опустил голову к могиле Эдриана.

— Ты не должен винить себя, — сказала подошедшая к нему Панси. — Ты не знал.

— Я должен был предположить, — удрученно отозвался Теодор.

Панси не успела что-либо возразить, запнулась на полуслове. Тео повернулся к ней. Взгляд девушки был прикован к кому-то или чему-то за его спиной. Быстро обернувшись, молодой человек и сам оторопел.

К ним направлялись Поттер со всей своей честной компанией. Девчонка Уизли, ее братец, этот рыжий прихлебатель мальчика-который-выжил, и она, раздражающая заучка с Гриффиндора. Ну что им здесь надо? Плетутся, как скандалисты на похороны. А что это у них в руках? Цветы?! Акт милосердия? Как смешно и нелепо.

Теодор уж было дернулся в их сторону, но Панси, схватив его за рукав пиджака, попыталась удержать друга. Вот уж чего Эдриан Ургхарт не заслуживает, так это драки над своей могилой. Они не видели, как за их спинами, все гости замерли в ожидании дальнейшего развития событий.

Теодор и Панси не видели, как вышел вперед Блейз, готовясь в случае чего разнимать дерущихся. Как замер в ожидании развязки Драко. Как Астория Гринграсс, оказавшаяся с ним рядом, попыталась взять его за руку, но тот ее быстро сунул в карман. Глупо. Ведут себя, как дети. Как затаила дыхание Айрин и как накрыла ее руку своей Нарцисса Малфой, пытаясь через это формальное прикосновение немного успокоить девушку. Все ожидали дальнейших действий от Теодора.

— Не надо, Тео, будь выше, — шепнула ему Панси, продолжая крепко стискивать рукав его пиджака.

Теодор послушал ее. Не стал ввязываться в конфликт. Одарив Поттера взглядом, что был способен испепелить, он, взяв Панси под руку, двинулся в противоположную сторону. К остальным гостям. Но прежде, чем отойти от могилы Ургхарта и позволить этим тварям возложить на нее цветы, Теодор шепнул нечто похожее на заклинание.

— Что ты сделал? — тихо спросила Панси.

— Они не смогут положить свои жалкие цветы, — с усмешкой отозвался он. Панси изумленно округлила глаза и обернулась на гриффиндорцев, которые все еще стояли в стороне. Видимо ждали, когда все уйдут.

— Ты думаешь заучка Грейнджер не обойдет твое заклинание?

— Если они найдут все-таки способ, то я вернусь сюда и своими руками изорву в клочья эти гребаные розы.

— Какой жалкий маггловский способ, — улыбнулась Панси.

Они вернулись в поместье Ноттов. Но перед этим Драко и Блейз усадили своих матерей в экипажи, которые должны были вернуть их домой. Сестры Гринграсс вместе с Гойлом и Крэббом также уехали. Как и каждый год, в годовщину Битвы за Хогвартс они остались вчетвером.

— А ты присоединишься к нам? — спросила Панси, с интересом посмотрев на Айрин. Тео знал, что девушкам удалось быстро сблизиться. Подготовка к похоронам Ургхарта объединила их.

— Не думаю, — немного неуверенно отозвалась Айрин. И куда делась вся ее смелость?

— Брось, иди к нам, — кивнул Теодор.

— Да, Айрин, давай, иди к нам, — улыбаясь во весь рот, сказал Блейз. Сначала танцует весь вечер с его женой, теперь так улыбается. Убить бы его за такую реакцию прямо на месте, да вот только Теодор предпочитает не убивать друзей. Какой глупый обет.

Все невольно посмотрели на Драко, словно бы ожидали его решения. Будто бы он лидер в этой компании. Но ведь так и было во времена учебы в Хогвартсе. Драко всегда был выше и главнее, чем его друзья. И не потому что Люциус был столь влиятелен и всемогущ, а от того, что они сами уступили этот пьедестал Малфою.

— Какой алкоголь предпочитает твоя супруга, Нотт? — спросил Драко. Это можно было расценивать, как приглашение.

Уже давно в этой гостиной не было так шумно. По-доброму шумно. Поначалу Айрин держалась несколько обособленно, но чем больше проходило времени и чем меньше становилось алкоголя в стеклянном графине, тем сильнее раскрывалась Айрин. Под конец вечера девушка уже открыто, совершенно не стесняясь, подшучивала над Блейзом, вызывая бурные эмоции, как у самого Забини, так и Панси, которая сидела на диване рядом с Айрин.

— За Ургхарта, — вдруг сказал Драко, подняв свой бокал вверх.

— За Ургхарта, — согласились все остальные хором.

— Знаете, если бы можно было вернуться в прошлое, я бы помог Темному Лорду избавиться от Поттера прямо в колыбели, — вдруг сказал Забини, грустно уставившись на языки пламени в камине.

— Не говори так, — нахмурилась Панси. — Никто не заслуживает смерти.

— И зачем они только пришли сегодня на кладбище? — пробурчал себе под нос Теодор.

— Забудьте, — на выдохе произнес Драко. — Предлагаю выпить еще раз. За будущее.

— Не, я пас, — протянула Панси, устало опустив голову на подушку. — Я выпила достаточно.

— Айрин? — спросил Драко, с интересом посмотрев на жену друга.

— Пожалуй, поддержу Панси, — ответила она.

— А что если бы у нас была возможность менять прошлое, а вместе с тем и будущее? — вдруг изрек Блейз. Все собравшиеся недоверчиво на него посмотрели.

— Так, ясно, Забини больше не наливаем, — заявил Драко, отодвинув от Блейза его бокал. — Тео?

— Нет. И правда уже перебор, — отрицательно покачал головой Нотт. Слишком много алкоголя в его организме за последнее время.

— Слабаки, — сказал Драко, залпом осушив следующий свой бокал. Девушки, немного скривившись, посмотрели на него. Забини, как заколдованный, продолжал изучать огонь в камине.

Они решили начать расходиться где-то спустя полчаса. Теодор взял с Малфоя обещание, что тот убедится в том, что Панси и Блейз успешно доберутся по домам. Потому что мисс Паркинсон явно перепила лишнего. Да и мистер Забини недалеко от нее ушел. Все оставшиеся полчаса он задавал в пустоту какие-то философские вопросы, вызывая лишь недоумение на лицах окружающих.

Проводив гостей, супруги поднялись наверх. Теодор поблагодарил Айрин за все, что она сделала за него за последние дни, а затем, нужно поцеловав ее в лоб, пошел к себе в спальню. Закрыв за собой дверь, он устало прислонился к ее деревянной поверхности затылком.

Тут его внимание привлекло собственное отражение в зеркале напротив. Подойдя ближе, молодой человек внимательно посмотрел на Черную метку на своем предплечье. Раньше она была ярче. Порой ее даже жгло, от чего невыносимо болела рука. Но Волан-де-Морт умер и от него остались лишь страшные воспоминания. И даже этот отвратительный рисунок был всего лишь бессмысленной татуировкой. Рука более не болела. Не было ощущения чьего-то вечного присутствия.

— Болит? — услышал он голос Айрин позади себя.

— Нет, — хмыкнул он, посмотрев на жену через отражение в зеркале.

Она уже успела переодеться в свою ночную сорочку. Всю ту же голубую рубашку с детским рисунком на животе. Теодор вспомнил, как однажды случайно застал Айрин в библиотеке поместья Сеймура в почти похожем платье. Таком же голубом. Тогда она была удивительным явлением среди этой вычурной мебели. И вот сейчас она остановилась на пороге комнаты, где стояла дорогая резная кровать с балдахином под цвет штор. Она опять была совершенно не к месту во всей окружающей обстановке. Но одновременно с этим она была единственной живой и естественной во всем этом. Теодор улыбнулся ей.

— Можно я сегодня посплю с тобой? — немного неуверенно спросила Айрин, словно боясь услышать отказ.

— Проходи, — кивнул Теодор.

Он пошел в душ, а когда вернулся, Айрин сидела на кровати, ожидая его возвращения. Это было ясно по ее нетерпеливому взгляду, который она бросила на него. Тео, прислонившись плечом о дверь, за которой находилась его ванная комната, и сложив руки на груди, спросил:

— Ты ведь что-то задумала, так?

— С чего ты взял? — вопросом на вопрос.

— Птенчик, я слишком хорошо тебя знаю, — рассмеялся Тео, подойдя ближе к кровати. — Выкладывай.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — хмыкнула она.

— Хочешь усыпить мою бдительность и сбежать? — пошутил он.

— Я думала с тобой развестись, но это было до всех этих событий, — ляпнула Айрин, не подумав. Да, алкоголь развязал ей язык.

— Ты думала о разводе? — хрипло спросил Тео, опускаясь на кровать рядом с ней. От волнения его дыхания участилось. — Но чистокровные браки не так-то просто расторгнуть, — добавил он. Хотя Айрин полукровка, здесь может быть легче. Но неужели она думала о разводе? — руки его нервно затряслись в ожидании ее ответа.

— Да, это правда, — Айрин повернулась к нему. — Ты так разозлил меня своей глупой выходкой после бала в Хогвартсе.

— Я виноват, знаю, — аккуратно заметил Теодор. Неужели придется извиняться? Но Теодор этого не делает. Он доказывает свое отношение поступками.

— Я вижу, что ты себя коришь себя за это, — она вдруг положила свою ладонь на его щеку. — И я простила тебя. Это было мимолетное глупое желание.

— Поэтому ты хотела выселить тетю? — догадался он. Его совсем не впечатлил внезапный нежный жест со стороны Айрин, хотя еще несколько дней назад бы он ликовал от такого поступка. — Ты все еще хочешь развода? — спросил он.

А что если она сейчас скажет, что да, готова развестись? Как поступить? Встать на колени и умолять остаться? Или же повести себя, как истинный джентельмен: отпустить? Что делать? Теодор был готов завыть от волны отчаяния, что охватила его.

— Нет, — твердо заявила она.

— Почему передумала?

— Я просто поговорила с Дакеем, — в глазах Теодора блеснул недобрый огонек. — Нет, я ничего не рассказывала о нашей совместной жизни. Просто ты и сам знаешь прекрасно, я не хотела этого брака. Но я здесь. Я твоя жена. Я не могла этого исправить тогда. И с трудом смогу сделать это сейчас. Так что дальше? Мне нет места в прошлой жизни с людьми из прошлого, я им чужая стала. А твои друзья меня приняли, — Айрин улыбнулась. Теодор по-прежнему был напряжен. — Еще тогда на балу в Хогвартсе, Блейз сказал мне, что я уже давно должна принять тот факт, что мое место отныне здесь, как миссис Нотт, — хоть что-то путное в этой жизни сделал Забини. — И Дакей сказал почти тоже самое. А потом произошла эта трагедия с Ургхартом. Разве могла я оставить тебя? Разве могла уйти?

Теодор ничего не ответил на эту речь. Он всего лишь притянул Айрин ближе к себе, обняв за плечи. Он ничего не хотел говорить. Да и что сказать? Он сам своими необдуманными поступками мог разрушить то единственно ценное, что есть у него в жизни. Этого нельзя допустить.

— Тео, — позвала Айрин. Он опустил голову.

В этот момент она сделала то, чего он никак не мог ожидать. Мерлин, да он был бы готов к любому обездвиживающему заклинанию с ее стороны, но то, что она потянулась к нему и поцеловала его губы... А она в себе? Быть может стоить проверить ее лоб на наличие температуры? Поцелуй был неуверенным, словно она сомневалась. Но Айрин все равно это сделала. Почему? Теодору хватило духу немного отпрянуть от нее.

— Остановись, — произнес он полушепотом. — Ты пьяна и завтра будешь жалеть об этом.

— Нет, — не открывая глаз, сказала Айрин. — Я хочу этого.

— Надо было следить, чтобы Малфой меньше тебе наливал, — улыбнулся Тео, заправив одну выбившуюся прядь ее волос за ухо. Затем он провел большим пальцем по ее скуле. Нежно. — Ложись спать, птенчик.

— Но ты же тоже этого хочешь? — вдруг спросила Айрин, резко распахнув глаза. Большие серые омуты. Они смотрели на него с мольбой. В них читалось страстное желание.

«Нет, не делай этого» — начал твердить его внутренний голос — «Утром ее будет мучить совесть. Она будет жалеть. Это будет самое худшее». Как поступить? Три минуты назад она призналась ему, что хотела развода, что была готова уйти от него, а сейчас прильнула к нему и просит близости. О Мерлин, женщины так непостоянны и непоследовательны в своих решениях. Он должен встать, он должен уйти. Это будет величайшей ошибкой.

Но сердца людей так легко поддаются искушению. И совсем неважно, какая кровь течет в твоих жилах: чистая или кровь маггловских предков. Все маги, в первую очередь, обычные люди с их обычными желаниями и страстями, бушующими внутри. Теодор поддался одному из них. Вместо ответа на вопрос, что задала Айрин, он прильнул к ее губам нетерпеливым страстным поцелуем. Таким, от которого в пору кружиться голове.

Вкус выпитого алкоголя. Запах ее шампуня. Чего-то по-весеннему легкого. Все смешалось. Чуть приоткрыв рот, Айрин позволила углубить его настойчивый поцелуй. Он довольно простонал. А ее руки, тем временем, потянулись к его футболке, пытаясь стянуть ее. Теодор оторвался от ее губ, чтобы помочь ей завершить начатое. Ловким движением рук он стянул с нее эту детскую ночную рубашку, отбросив в угол комнаты.

А затем они упали на кровать. Он над ней. Она под ним. Какое же это наслаждение, ощущать близость ее желанного тела. Переплетаясь, словно змеи, они ласкали друг друга. Признаться честно, такое было впервые. За столько лет брака Айрин впервые отдавалась Теодору так самозабвенно. Один только этот факт возбуждал его. Он хотел показать ей, чего она лишала себя все это время. Он был готов целовать каждый сантиметр ее хрупкого тела. Волосы, губы, шея, грудь, бедра. Она вся принадлежала только ему.

К черту все эти глупые разговоры о разводе. Долой эти дурацкие мысли. Есть только он и она. И та животная страсть между ними, яростное желание. Пускай наутро оба пожалеют о содеянном. Все это будет завтра. А сейчас есть только он и она. И этот желанный миг.

У Панси Паркинсон появилось пагубное пристрастие, которое совершенно не подходило для девушки ее статуса. Она начала курить обычные маггловские сигареты. В ее мире женщины не курили, это была исключительная привилегия мужчин. И ту, что будет курить и использовать нечто, произведенное магглами, навряд ли будут воспринимать всерьез. Можно предположить, что она упала и сильно ударилась головой. Иначе как объяснить тот факт, что Панси сидела на подоконнике у открытого окна своей спальни, затягиваясь дешевым сигаретным дымом?

С чего все это началось? Откуда появилась эта дурацкая привычка? Пару недель назад Панси сидела в каком-то маггловском кафе. В тот день она сбежала от матери, которая повела ее в салон за свадебным платьем. Какая нелепость подбирать подвенечный наряд, когда ты и вовсе не знаешь в лицо своего будущего мужа. Казалось, что примерка длится бесконечно долго. Панси уже успела устать от постоянных комментариев и обсуждений Филомены и модистки подходящего фасона для платья.

Выбравшись из последнего наряда, который мать быстро отмела, окрестив несуразным, Панси, сославшись на духоту в салоне, вышла на улицу подышать свежим воздухом. Внезапно в ее голове появилась подлая и гадкая по отношению к Филомене мысль: а что если убежать? Обернувшись, Панси подошла ближе к витрине. Ее мать разглядывала одно из новых платьев, что принесла модистка. Филомена выглядела такой счастливой. Но почему? Ведь эта глупая улыбка должна быть украшением лица Панси. Ведь именно так выглядят все невесты?

Но только не Панси. Это был не ее выбор. Это был не ее человек. Да что тут рассуждать? Она ведь даже не знала этого Алана Савье. Как можно построить счастливый брак с тем, кого никогда и не видела? А вдруг он страшный, как гриндилоу? Что делать тогда? Хотя в глубине души Панси надеялась, что родители, определив судьбу дочери за нее, не подобрали ей в мужья страшного кривоногого уродца с длинными костлявыми пальцами.

Девушка снова бросила взгляд на мать. Было ужасно невыносимо смотреть на то, как она разглядывает белоснежную ткань очередного платья. Панси приняла твердое решение. Да, Филомена будет переживать, вся изведется от волнения. А потому количество успокоительных зелий на ее тумбочке только увеличится. Но она не могла вот так просто стоять и смотреть на то, как рушится ее жизнь. Нужно что-то предпринять.

Панси сделала два шага назад, продолжая смотреть в окно. В этот момент Филомена повернула к ней голову. Судя по довольному лицу матери, она нашла то, что обязательно должно подойти ее дочери. Она сделала еще пару шагов назад. Женщина за стеклом витрины нахмурилась, отбросив в сторону кружевную ткань. Что задумала ее дочь? Но пока Филомена выходила из лавки самой известной модистки магической Британии, Панси уже пустилась бежать.

Она бежала так быстро. Периодически оглядываясь назад, боясь, что Филомена гонится за ней. Глупо было предполагать, что женщина ее возраста с расшатанным здоровьем пустится в погоню за своей дочерью. Несколько раз Панси столкнулась с кем-то из случайных прохожих. Но продолжала бежать, даже не извинившись. И это Панси, дочь мистера Паркинсона, которая могла похвастаться утонченностью своих манер?

Панси остановилась у старой лавки мистера Орли, давно закрытой в связи со смертью владельца, чтобы отдышаться. Куда дальше? Это был тупик. Внезапно ее осенила гениальная мысль. Никто не станет искать беглую колдунью в маггловской части Лондона. По той причине, что ни одна чистокровная волшебница не станет по доброй воле прятаться среди магглов.

Панси трансгрессировала в нескольких кварталах от Собора Святого Павла. Ее внимание привлекла большая и яркая вывеска какого-то кафе. Ну что же, пусть будет так. Хотя, откровенно говоря, до этого момента она ни разу не была ни в кафе, ни в баре, а уж тем более маггловском. Подойдя к нужной двери, Панси ее толкнула и та легко поддалась. Она прошла внутрь и ее сразу охватил запах свежей выпечки. Повсюду был слышен шум. Самое оно, чтобы заглушить мрачные мысли.

Панси подошла к одному из свободных столиков в углу зала. К ней тотчас подошел молодой человек с белоснежным фартуком на талии. Наверное, слуга. Кто-то вроде домашнего эльфа. Он протянул ей большую цветную картонную бумагу, на которой было много мелких строк. Панси начала бегло пробегать по ним, недоверчиво поглядывая на парня, что возвышался над ней. Чего он ждет?

— А тыквенный сок есть? — спросила Панси, отрываясь от картонки с непонятными для нее словами. Встретив его удивленный растерянный взгляд, девушка напряглась. Что такого она сказала?

— Есть апельсиновый, — напряженно проговорил молодой человек. — Он тоже оранжевый, — неуверенно добавил он.

Так, все ясно. Магглы не знают, что такое тыквенный сок. Панси уже начала себя корить за эту глупую идею: сбежать от матери в маггловский Лондон.

— Считайте, что я просто пошутила, — отмахнулась Панси. — Можно мне чай? Пожалуйста.

В ответ на ее просьбу молодой человек начал диктовать много разных названий и вкусов. От его слов начала кружиться голова. Панси грубо прервала его.

— Обычный черный чай. Две ложки сахара, — она улыбнулась и подняла голову к парню. — Пожалуйста.

Он кивнул и куда-то ушел. Какой глупый надоедливый домовик. Панси, сложив руки в замок перед подбородком, принялась разглядывать посетителей кафе. В противоположном углу сидели три девушки, судя по огромным пакетам, что висели на спинках их стульев, они только что закончили бродить по магазинам. У окна сидела молодая женщина с маленьким сыном. Он что-то воодушевленно рассказывал своей матери. В середине зала какая-то милая парочка. Молодой человек, держа руку своей девушки, нежно поглаживал ее пальцы, она улыбалась и слушала его рассказ. О чем они говорили? Панси не могла никак разобрать.

И была еще одна женщина, которая почему-то привлекла внимание любопытной Панси. Она сидела за высокой стойкой перед человеком, который как и тот надоедливый слуга, что стоял над Панси, был одет в белоснежный фартук. Он вытирал полотенцем один из бокалов. Эта интересная гостья что-то рассказывала ему, а он слушал и даже умудрялся что-то говорить в ответ. Так почему она привлекла внимание Панси? Она была свободной. Это чувствовалось даже на расстоянии. Красивая. Свободная. Недосягаемая.

А тем временем Панси принесли ее чай. Обычная маленькая чашка. Рядом на блюдце положили два цветных узких пакетика. На ее уточнение о том, что это такое, все тот же надоедливый молодой человек ответил, что это сахар. Две ложки, как она и просила. Ну и дикость. Панси потребовались минуты, чтобы разобраться с тем, как выудить из этой бумаги ее сахар. Наверное, она выглядела сейчас очень дико.

— Я присяду? — услышала она над собой женский голос.

Подняв голову, Панси обнаружила, что та женщина, которая привлекла ее внимание, стояла рядом. Не дожидаясь ее ответа, она села на стул напротив. Панси одарила ее хмурым взглядом.

— Впервые в Лондоне? — спросила женщина. — Среди магглов? — добавила она, чуть наклонившись вперед. Панси оторопела. Что это значит? — Милочка, за милю видно, что ты волшебница. Скажу больше, чистокровная. С опаской смотришь на официантов, просишь тыквенный сок, заказываешь чай, а не кофе, — она рассмеялась. — Реджина, — представилась женщина, протягивая руку.

— Панси, — отозвалась в ответ мисс Паркинсон, попутно размышляя о том, правильно ли было называться своим настоящим именем.

— Ты не против, если я закурю, Панси? — спросила Реджина. Девушка непонимающе уставилась на нее. Да, мир магглов настоящая дикость. — Ах, да, я забыла, что ты не знаешь ничего про мир магглов, — внезапная знакомая принялась копаться в своей сумочке, а затем она достала из нее небольшую коробочку. Из нее же, в свою очередь, она вытянула какой-то тонкий бумажный сверток. — Это сигарета. И ее курят, — со смехом объяснила женщина. Панси привыкла, что сигареты толстые, темно-коричневого цвета, хранящиеся в тяжелой и золотой коробке. А потом она достала из своей сумочки нечто, из чего появлялся огонь. Одинокий мужчина, сидевший за соседним столиком и читающий книгу, осуждающе посмотрел на Реджину.

— Курить сигареты женщинам нельзя даже у магглов? — спросила Панси, проследив за взглядом мужчины.

— Мужчины считают, что в этом мире все дозволено лишь только им. И неважно, милая Панси, маггл он или чистокровный маг. Мужчины пытаются управлять нашими судьбами. Разве это справедливо?

Какая ирония. Панси, сбежавшая с примерки свадебного платья, которая всем сердцем и душой не желала этой свадьбы, случайно встретилась в маггловском кафе с той, которая рассуждает о власти мужчин над женщинами. Вернее осуждает это. Вот почему она привлекла внимание Панси. Реджина была особенной. Она рассуждала слишком смело, она хотела следовать этому и у нее получалось. Мисс Паркинсон захотелось стать точно такой же. Свободной. А потому счастливой.

— Это тебе, милочка, — Реджина, поднимаясь из-за стола, положила рядом с ней маггловскую банкноту. — Уверенна, с собой у тебя только галеоны, — Панси улыбнулась в ответ и сдержанно поблагодарила ее.

Реджина вышла из кафе, подмигнув Панси напоследок через стекло. А та, в свою очередь, решила, что хочет быть, как Реджина. Мужчины не будут управлять ее жизнью. Ни отец, ни этот пресловутый Алан Савье. Она будет свободной. Но для начала попытается найти место, где продают эти сигареты.

Через пятнадцать минут Панси вышла из кафе. Она быстро огляделась по сторонам. Ее взгляд зацепился за двух молодых мужчин, которые стояли на углу и курили точно такие же сигареты, какие были у Реджины. Панси осмелилась подойти ближе.

— Извините, господа, — обратилась Панси к ним. Они одновременно повернули головы к ней. — Подскажите, пожалуйста, где я могу купить сигареты?

— Можем угостить, — предложил один из них, выдавив из себя неприятную улыбку.

— Таким красоткам все бесплатно, — добавил его друг.

Панси инстинктивно сунула руку в карман своего жакета, туда, где покоилась ее волшебная палочка. Ну неужели придется применять магию на улице, где полно магглов? Вряд ли Визенгамот обрадуется этому. Ее непременно будет ждать наказание, а этих двух типов заклятье забвения. Последствия у него не самые приятные. И это даже в том случае, если исключить факт, что ты напрочь забываешь все.

— Я в состоянии купить их сама, — с нажимом произнесла Панси.

— На соседней улице увидишь магазин, он там единственный, — сказал третий мужчина, подошедший к ним.

— Спасибо, — кивнула Панси, слегка улыбнувшись.

Она проследовала туда, куда указал третий молодой человек. И он не обманул. Магазин с сигаретами действительно располагался на соседней улице. Оставалось надеяться, что тех денег, которые остались от посещения кафе, хватит на то, чтобы купить сигареты. Вопрос продавца о том, какие именно сигареты предпочитает молодая леди, поставил Панси в тупик. Что говорить в ответ? Неужели они бывают разные? Как чай в том кафе.

— Все ясно, мисс, — рассмеялся пожилой продавец. — Это ваши первые сигареты, — догадался он. Панси смущенно улыбнулась в ответ. — Попробуйте эти. Они практически без запаха. Ваш молодой человек не сможет уловить ничего.

Панси поблагодарила продавца. Благо, ей хватило денег, чтобы оплатить свою внезапную покупку. На секунду ей вдруг подумалось: а что если Реджина специально дала ей денег больше, чем положено, потому что знала, что она захочет зайти и купить сигареты после? Но как бы то ни было, Панси приобрела то, что так манило ее. Что было так желанно.

Дойдя до какого-то сквера, мисс Паркинсон, присев на одну из лавочек и оглядевшись вокруг, принялась разворачивать свою покупку. Как там делала Реджина? Сначала она поджигала один конец сигареты. Панси снова огляделась по сторонам. Никого. Достав волшебную палочку из кармана, девушка докоснулась кончика сигареты. Слабый огонь, а затем дым. Панси сунула противоположный конец сигареты в рот. Ну вот. Реджина только заманила, а как курить не объяснила. Естественно, неопытная Панси тотчас закашлялась.

— Панси? — услышала она позади себя неуверенный голос.

Вот же черт, неужели Филомена ее нашла? Испуганно обернувшись, она встретилась глазами с немного изумленным взглядом Айрин Уолш, вернее уже, Айрин Нотт. Еще бы! Где бы вы видели, чтобы чистокровная волшебница-аристократка сидела на лавочке в маггловском парке, задыхаясь от сигаретного дыма. Даже одна эта мысль абсурдна.

— Что ты делаешь? — спросила Айрин.

— Пытаюсь научиться курить, — Панси пожала плечами в ответ.

— И как? Успешно?

— Не очень.

Айрин присела на лавочку рядом с ней.

— У тебя что-то случилось? — спросила она. — Как ты вообще здесь оказалась?

— Сбежала от матери. Вернее с примерки свадебного платья.

Брови Айрин сошлись на переносице. Панси понимала, что чем больше она отвечала на вопросы жены Теодора, тем в более глупое положение загоняла себя. Наверное, эта девчонка считает ее сумасшедшей.

— Хочешь заглянуть к нам в гости? — предложила Айрин. — Теодор будет рад твоему визиту. Ты важна ему очень.

— Спасибо, — ответила Панси. Она хотела уж было вежливо отказаться от ее предложения, но что-то остановило ее. — Это было бы славно.

Они молча дошли до места, где Айрин уже поджидал заколдованный экипаж, который должен был довести их прямиком до поместья Ноттов. Уже в карете исчезла куда-то былая неловкость. Словно сократив расстояние между собой физически, девушки стерли некую моральную грань между собой. Панси была так откровенна с ней. Казалось, что они давние и верные подруги. Но на самом деле, это был самый долгий диалог, который у них когда-либо был.

Панси рассказала Айрин обо всем. О решении, которое приняли ее родители, о котором не спросили. Уж эта девушка ее точно поймет. Ведь как и Панси, Айрин несколько лет назад стала заложницей принятого не ею выбора. Они обе теперь заложницы судьбы, избранной за них. И о своих чувствах к Драко, которые давно скрывает, в которых не может признаться уже столько лет. Айрин была так участлива, пыталась высказывать свое мнение. Совершенная противоположность Дафне. В Айрин Панси внезапно нашла то, чего ей так давно не хватало. Друга.

Безусловно, Тео тоже был ее другом. Вот только есть значительная разница в дружбе между девочками и девочки с мальчиком. Есть вещи, которые совсем не суждено понять мужчинам. Что-то незримое, что-то, что может уловить лишь цепкий женский ум. Да что там говорить, большая часть женских переживаний и чувств мужчинами поднимается на смех. Потому что они не понимают их природы. Проще высмеять то, что непонятно, чем попытаться понять.

В тот вечер Панси пробыла в поместье Ноттов так много времени, сколько могла. Но за окном начало смеркаться. И это было бы очень некрасиво с ее стороны напрашиваться на ночь. К тому же, отец всегда учил ее встречать трудности лицом к лицу. Но где найти силы, чтобы вернуться домой? Чтобы посмотреть матери в глаза и извиниться за свою детскую выходку. Чтобы подойти к отцу, которого безусловно так сильно разочаровала.

— Я могу пойти с тобой, — вдруг предложил Теодор, когда они стояли в холле и прощались. Он обернулся к Айрин. Девушка улыбнулась и одобрительно кивнула в ответ.

— Спасибо, — сказала Панси в ответ.

Она благодарила Айрин не только за гостеприимство и вкусный ужин, но еще и за участие, за то, что выслушала ее непростой рассказ. За то, что просто оказалась в том безымянном парке, где была Панси. А еще она благодарила Теодора за то, что он был готов последовать за ней в поместье Паркинсонов, дабы смягчить праведный гнев отца.

— Ты ему так и не сказала? — спросил Тео, когда они трансгрессировали к воротам родного имения Панси.

— Не нашла удобного случая, — ответила она.

— Чем дольше ты тянешь, тем куда сложнее будет дальше, — сказал друг, когда они входили в дом.

— Где ты была?! — услышали они крики мистера Паркинсона, которые доносились со второго этажа.

Судя по тому, как домовик прижал свои большие уши к своей голове, хозяин кричал не в первый раз. Что же, это было совершенно не удивительно, а вполне ожидаемо. Дочь исчезла. Вернее, сбежала прямо с примерки свадебного платья. А еще непонятно, где пропадала целый день.

Родители Панси быстро сбежали вниз по лестнице. Мистер Паркинсон вежливо протянул Теодору руку, которую тот сжал в ответ. Миссис Паркинсон сдержанно кивнула, поприветствовав гостя, и попыталась спрятаться за широкой спиной своего мужа, скрывая от Теодора свои опухшие заплаканные глаза.

— Прошу прощения, мистер Паркинсон, это моя вина, — начал Тео. — Случайно увидел Панси в Косом переулке и пригласил к нам в гости. Мы задержалась. Простите. В этом исключительно моя вина, — он попытался улыбнуться.

Как глупо. Ведь все они знали истинную правду. Вот только не могли друг друга упрекнуть в этом. Этикет не позволял.

— Не страшно, — скрипнув зубами, ответил отец.

— Мистер Паркинсон, не сочтите за наглость, но я бы хотел обсудить с вами одно предприятие, которое затеял, — снова улыбка появилась на лице Теодора.

— Сейчас? — удивился мужчина.

— Поймите, мой отец умер. И тесть тоже. Мне не к кому обратиться за советом, хотелось бы надеяться, что вы поможете мне.

Что-то в лице мистера Паркинсона смягчилось. Он бросил несколько взглядов на дочь, а затем пригласил Теодора в свой кабинет. Это было время, отведенное мужчинам. И женщинам воспрещалось его нарушать. Панси мысленно благодарила Мерлина за то, что в ее жизни был Теодор. Одному только ему было известно, что же сейчас придумает друг, чтобы отвлечь отца от гнева на дочь.

Девушка быстро вбежала в свою комнату, хлопнув дверью громче положенного. Она небрежно кинула свою сумочку на кровать. Почти все ее содержимое выпало на плед. И тут в комнате появилась Филомена.

— Где ты была? — с порога спросила она.

— С Теодором, — пожала плечами Панси. — Он же сказал.

— Ты сбежала, — отчеканила мать ледяным тоном. Панси ничего не ответила. — Ты можешь радоваться. Савье отложили свадьбу на три месяца, — девушка улыбнулась. — Хотя я не вижу поводов для радости, — добавила Филомена. — Поговорим завтра, — она двинулась к двери.

— Мне жаль, мама, что расстроила тебя, что заставила волноваться, — тихо проговорила Панси.

— Спокойной ночи, — это все, что сумела выдавить мать.

Когда дверь за Филоменой закрылась, Панси повернулась к кровати. У подушки лежала та заветная коробочка с сигаретами. Ее путь к свободе. Свободе от решений мужчин, что возомнили себя Богами.

С того дня прошло немало недель. Панси научилась курить. Научилась наслаждаться клубами сигаретного дыма, пытаясь растворить в нем свои мрачные мысли. А позавчера состоялись похороны Эдриана Ургхарта. Там она впервые за долгое время встретилась с Драко. Но даже тот факт, что после мероприятия они выпили чуть ли не всю бутылку огневиски, не развязал Панси язык. За эти недели она научилась курить, но так и не нашла в себе смелости признаться во всем Малфою.

«Жду тебя завтра в полдень на нашем месте. Надо поговорить». Панси в который раз пробежала глазами по короткой записке, что принес сыч Драко где-то с час назад. Девушка сделала последнюю затяжку. О чем хотел поговорить Малфой? Неужели он как-то узнал о ее скором браке с Аланом Савье?

* * *

Драко Малфой стоял посреди библиотеки имения, что вот уже несколько веков принадлежало его семье. Когда Малфои получили его в свое распоряжение? Да, точно, при Елизавете I Английской. С того момента прошло немало времени. И эти стены видели многое: радость своих владельцев, их печали, потери, любовь, предательство. Полный калейдоскоп разных чувств и эмоций. Жизнь из года в года, из века в век мирно шла своим чередом, оставляя что-то не столь важное позади, забирая с собой и что-то хорошее, и что-то плохое. И время не останавливало свой безжалостный ход.

А Драко хотелось бы, чтобы оно было более гуманно. Хотя бы к нему. Вот бы хоть раз остановить его. Пускай замрет на миг. Но этот миг будет самым счастливым для него. Потому что тогда он будет принадлежать сам себе, не будет обязательств, возложенных на него древней фамилией, не будет мыслей о медленно угасающей матери и неумолимо скатывающегося в пропасть отца.

Драко хотел хоть раз подумать о самом себе. Он хотел принадлежать себе. Но вместо этого он был обязан всецело отдавать себя традициям, протоколу, этикету. Тому, чему Малфои неустанно следовали много веков подряд. Такое глупое, но вместе с тем очень значимое слово — долг. Долг перед семьей, перед королем или министром, спустя века перед Темным Лордом, но в первую очередь перед самим собой.

Хотя сравнительно недавно в его жизни появился человек, который не подчинялся правилам, намеренно игнорировал протокол. Она была свободной. От этих нелепых истин, прописанных для жизни в их мире. От такого дурацкого слова, как долг. Астория Гринграсс. Яркий солнечный луч в этом беспроглядном сером царстве. Эта девушка ломала все стереотипы о дамах высшего общества. Вряд ли таковым было воспитание ее родителей. Гринграссы вообще славились своей непоколебимостью в отношении традиций.

— Просто однажды я усвоила, что это пустое и бессмысленное, — звонко смеясь, однажды сказала она. — Жизнь так коротка, чтобы тратить ее на все эти нелепые правила.

Когда она это сказала? Когда смеясь, раскачивалась на качелях в той далекой клиники Австрии. Был теплый солнечный день, но более всего на свете согревала эта лучезарная яркая улыбка. Казалось, что нечто незримое обнимало Драко, облегчая его грузные мысли. И это не пугало, а совершенно наоборот.

Астория Гринграсс была совершенно другой девушкой, не похожей ни на одну из тех, что были в жизни Драко. Особенная. Наверное, так. Она так стремительно ворвалась в его жизнь и крепко осела, пустив неслабые корни. С ней было интересно, ее хотелось слушать, над ее шутками хотелось смеяться, о ней хотелось заботиться.

А еще была Панси. И разве она не заслуживала того же отношения? Конечно, заслуживала. Любой достоин большего. Вот только, увы, она не была особенной. Особенной для Драко. Панси Паркинсон была для него открытой книгой, в ней не было загадки. Все ее действия он мог с легкостью предугадать, ее слова и фразы были запротоколированы все той же книгой с истинами о жизни аристократов.

С Панси было тепло и уютно. Ей можно было довериться. Драко знал, что она не предаст. Просто не могла. Она была бы отличной супругой, такой, которую для него всегда ожидал Люциус. Благородная красавица. Достойного происхождения. Умеющая вести себя в обществе. А разве Астория не такая? Астория, в отличии от Панси, была живой. Всегда.

Панси могла позволить себе расслабиться только в присутствии узкого круга людей. В основном, это были он, Нотт и Забини. Но в противных случаях Панси превращалась в благородную куклу, послушно играющую свою роль. Вежливая, но натянутая улыбка, блеск глаз, но совершенно пустой. Астория была другой. Она не играла, не примеряла маски. Она была такой, какая есть.

Если бы Драко Малфой только знал через что Астории потребовалось пройти, чтобы стать таковой. Она ведь всегда была любимой дочерью своих родителей, послушной пешкой в множественных партиях ее отца. Воспитанная в совершенной строгости, она всегда и во всем подчинялась их воле. Она не была слабой, как Дафна, но будучи еще юной, была несколько глупой.

Но прошли годы и время все расставило по своим местам. Дафна так и осталась слабой. А к этому прибавились озлобленность, замкнутость, холодность. Она наконец стала такой, как ее хотели видеть мистер и миссис Гринграсс. А Астория нет. Она вдруг увидела, что эти истины, которые все вокруг называли непреложными, были пустыми. Они ничего не значили в этом мире.

И именно поэтому Астория так привлекла Драко. Она сумела сохранить в себе этот свет и пронести его через самые мрачные годы их жизни. Она была живой и свободной. И Малфой как никогда нуждался в этом.

И он был зол на себя. За то, что внутренний голос твердил: «Ты чудовище». Почему? Да потому что нельзя играть на чувствах девушек. А делать это с двумя одновременно — цинично и бесчеловечно. Драко не знал, что ему делать, как правильно поступить. На одной чаше весов Панси Паркинсон, верный друг, надежный соратник. Безусловно, их связывали нежные и трепетные чувства. Они пронесли их через годы. Вместе они прошли через многое. Но на другой была она. Яркая, свободная, такая манящая и желанная Астория Гринграсс. Кого выбрать? И как сказать правду каждой из них?

Из покон веков Малфоями движило такое слово, как долг. Каждый из его предков вкладывал в него свое значение, ограниченное событиями того времени, ценностями тех лет, истинами, что жили там. И вот сейчас настал черед Драко принимать это слово, как цель всей своей дальнейшей жизни. И долг его состоял в том, чтобы сделать правильный выбор.

Он в последний раз бросил мрачный и задумчивый взгляд на хмурое небо за окном. С запада надвигались темные тучи. Будет дождь. Он это знал наверняка. А еще он знал, что нужно было действовать. Драко подошел к низкому письменному столу, за которым обычно сидела Нарцисса, разбирая корреспонденцию. Быстро начеркав на пергаменте несколько строк, он опрометью бросился в совятню.

Нужно было покончить с этим. Да. Драко отправил своего сыча в поместье Паркинсонов с краткой запиской для Панси. Завтра в полдень все решится. Да. Именно так.

Драко пришел за десять минут до установленного времени. Он всегда приходил раньше. Эту привычку в нем выработал Люциус, который тоже никогда не опаздывал. Вообще его отец обладал исключительным талантом появляться в нужное время в нужном месте. Видимо годы услужения Темному Лорду, а затем немало лет для обеления репутации своей семьи научили его этому.

Он нервно расхаживал перед той самой лавочкой в небольшом парке рядом с Косым переулком. Когда-то давно все началось с этой лавочки. Драко и Панси сидели здесь, будучи наивными семилетними детьми, жадно уплетая вкуснейшее мороженое. Тогда они говорили о Хогвартсе, делились мечтами о будущем обучении в старейшей школе магии. Драко знал, что эта девочка, беззаботно размахивающая ногами будет учиться на Слизерине. Как и он сам, безусловно.

Прошли годы и эта лавочка стала их негласным местом. Пристанищем от всего окружающего мира. Первая ссора с отцом, вечно раздражающий Поттер, неудача в квиддиче и многое другое. Все эти моменты с ним разделяла эта скамейка и Панси, которая неизменно сидела рядом. Здесь они впервые признались друг другу в своих чувствах, здесь спустя пару лет они приняли решение расстаться, еще через год, не имея больше сил сопротивляться силе, неизменно влекущей их друг к другу, Драко и Панси решили вновь общаться, но как друзья. И все равно между ними осталось то нечто, что могло вылиться в новую влюбленность, а в последствии и любовь.

Панси всегда была в его жизни. Разделяла и радость, и горе. Но сегодня все изменится. Потому что Драко Малфой решил четко определить ее статус. Друг. Надежный, верный. Такой, который повсюду следует за тобой и вытаскивает из самых патовых ситуаций. Но друг. Не более.

Она показалась из-за угла, как раз в тот момент, когда Драко сделал очередной разворот на месте. Что-то в ее походке было совершенно не так. Драко, знавший мисс Паркинсон чуть ли не с рождения, уже издалека определил, что девушка была напряжена. Натянута, словно струна. Она боялась подходить. Боялась встретиться с ним глазами. Но почему?

— Привет, — сказал он, когда Панси подошла на достаточно близкое расстояние.

— Привет, — слегка улыбнувшись, кивнула она.

— Присядем? — предложил Драко.

— Давай, — согласилась она.

О Мерлин, они столько всего пережили вместе, а сейчас ведут себя, как два глупых подростка, не знающих, как рассказать о своей симпатии. И это разве наследники величайших родов?

Тишина. Звенящая. Пустая. Она заполняло все пространство вокруг своим естеством. Это пугало. От этого внутри растекалось какое-то липкое неприятное чувство.

— Я хотел поговорить... — начал Драко, прервав затянувшуюся паузу.

— Можно я первая? — спросила Панси, перебив его.

Драко нахмурился. Она прежде никогда не перебивала его, всегда внимательно слушала чуть ли не с открытым ртом. Он кивнул в знак того, что она может продолжать.

— Есть вещь, в которой я никак не могу тебе признаться, — Панси повернула голову в сторону, посмотрев на птиц, что крутились на дорожке перед соседней лавочкой. — Но это все равно скоро перестанет быть тайной, — Драко решительно ничего не понимал. — Я обручена, — сообщила она. И снова тишина. Звенящая. Ужасающая. В нее каждый из них вложил все свои мысли, страхи, чувства. — Родители приняли такое решение. Вскоре состоится моя свадьба.

Драко молчал. Замолчала и Панси. А что тут сказать? Он позвал ее в этот парк, чтобы признаться в своих чувствах к другой девушке, а вместо этого услышал, что она его несколько месяцев обманывала. Но был ли в том обман? Ведь они не давали друг другу никаких обещаний. Да и, откровенно говоря, это Драко обманывал Панси. Но она призналась первой. А он всегда отчасти был эгоистом. Малфой смалодушничал. Он ничего не сказал ни про Асторию, ни про свои чувства к ней. Драко всего лишь скомкано выдавил:

— Что же, будь счастлива, Панси.

— Это все, что ты можешь мне сказать?

— А чего еще ты ожидаешь? Ты вскоре станешь женой другого человека. Да, это было не твое решение, но такова жизнь. Разве не к этому нас готовили с детства?

— А ты будешь все также в моей жизни? — спросила Панси. Из ее глаз брызнули слезы, обжигая нежную кожу ее щек. — Мы же можем быть друзьями, как и прежде?

— Мы всегда были друзьями, — он улыбнулся и ласково стер большим пальцем одну слезинку с ее лица, а после вежливо предложил белоснежный носовой платок с вышитой на нем буквой «М». — И всегда ими будем.

И снова наступила тишина. Разве можно было хоть что-то сказать? Да и нужно ли было?

Что же, все в этой жизни эфемерно. Но есть такие непреложные истины, постоянные предметы, что присутствуют с нами всегда. И эта лавочка, и эта девушка, сидящая рядом, были одними из немногих неизменных, а вместе с этим очень важных вещей в жизни Драко Малфоя.

С самого утра Теодор не выходил из своего кабинета. Если бы кто-то осмелился приоткрыть дверь, то, увидев действия хозяина поместья, непременно счел бы его сумасшедшим. Сначала Тео садился за стол, внимательно вчитывался в выведенные аккуратным витиеватым почерком строки из дневника умершего тестя. Потом он резко вставал со своего стула. Задумывался. Подходил к окну. Поворачивал голову к столу, на котором лежал дневник Уильяма Сеймура. Снова отворачивался к окну. А после, резко обернувшись, вновь возвращался к столу. За последние несколько часов Теодор проделывал этот странный ритуал уже раз восемь.

То, что он по своей невнимательности пару недель назад счел обычными дневниковыми записями с несколькими страницами, где описываются некие магические ритуалы, оказалось книгой, что содержала в себе древние заклинания. Вернее сказать, древнейшие. Никто из ныне живущих, даже самые дряхлые старцы, не могли знать об этом. Это древняя и опасная магия. Теодору думалось, что все эти книги были уничтожены после первого исчезновения Темного Лорда. Но один экземпляр уцелел. И теперь находился в его руках.

Теодор, стоя у окна, вновь кинул неуверенный взгляд на записи, которые забрал из дома тестя. Такая маленькая книжечка в обычной кожаной обложке из черного цвета, но сколько невероятных тайн скрывалось на ее пожелтевших от долгих лет бессмысленного прозябания в ящике письменного стола страниц. Страшная книга.

Невольно в голове Теодора всплыл эпизод из детства. Как он, маясь от скуки на Рождественских каникулах на втором курсе обучения, бесцельно бродил меж книжных стеллажей в родном поместье. Он вчитывался в корешок каждой книги. И тут любопытное детское внимание привлекла маленькая книжечка, более походившая на ежедневник, какие из года в год вел его строгий и прагматичный отец, без каких-либо опознавательных знаков. Простая черная обложка. Не более. Стоило Теодору только потянуться к ней, как вдруг в комнате, словно из неоткуда, возник Себастьян. Он рявкнул так громко, что сын дернулся и моментально отпрыгнул от книжного шкафа. Следующие двадцать минут Тео пришлось выслушивать тираду отца о том, что никогда, ни при каких обстоятельствах он не должен читать эту книгу.

Прошли годы и этот момент как-то стерся из памяти Теодора. И вот ему уже далеко не двенадцать лет, и книга эта попала к нему в руки отчасти случайным образом. Вот только он по-прежнему испытывал первобытный ужас, когда смотрел на нее. Как будто отец вот-вот ворвется в кабинет и накажет провинившегося Теодора.

Но если такая книга была у Сеймура, у отца Теодора, значит она есть или, как минимум, была у всех приближенных к Темному Лорду. Значит она была важна для величайшего из темных магов. Значит в ней было то, что так интересовало Волан-де-Морта, что так влекло. Навряд ли речь шла о заклинании, описанном на третьей странице. «Формула вечной красоты». Судя по тому, как выглядел Темный Лорд, особенно в последние годы, он никак не заботился о своей красоте. Эта составляющая любого живого существа интересовала его менее всего.

Безусловно, речь шла о том ритуале, который обещал славу, богатство, имущество. Сидя за письменным столом Уильяма Сеймура, Теодор тоже зацепился за эти слова. Это то, что было желанно для любого слизеринца во все века. В любом возрасте. Но сегодня все было иначе. В памяти Тео все еще было живо воспоминание о недавнем откровении Айрин. Развод. Она думала его бросить. Даже сама мысль о такой возможности в его понимании была недопустимой.

Сейчас все изменилось. Айрин изменилась. Не внешне, хотя и здесь он заметил определенные метаморфозы. Самое главное отличие новой Айрин состояло в ее отношении к Теодору: ласкова, нежна, добра. О большем он и не мог мечтать. Что еще надо для счастья? Но Теодор боялся, что все это временно. Вдруг этот славный миг закончится? Что он будет делать после? Он не знает жизни без Айрин. Как бы нелепо сейчас это не звучало, но это так. Она появилась так внезапно, иными словами, ее навязали, заставили приглядывать за ней, а после объявили, что теперь она его невеста. Теодор не мог сопротивляться выбору, сделанному за него. Но сейчас, по прошествии нескольких лет, он благодарил Мерлина за то, что в его жизни появилась Айрин Уолш. Взбалмошная, капризная, моментами очень надоедливая, но вместе с тем такая родная. Еще никого прежде Тео не любил так, как свою супругу.

И потому он не был готов ее отпустить. Нельзя допустить, чтобы она еще хоть раз задумалась о разводе. Но как? Еще вчера Теодор бы с уверенностью ответил, что решения у этой проблемы нет, но сегодня, листая книгу из дома Сеймура, он нашел его. Тринадцатая страница. «О том, как привязать к себе навеки». Странный магический ритуал описывался здесь. Не похожий ни на один, что он изучал в Хогвартсе. Это древняя и сильная магия. Опасная. Как поступить?

С одной стороны, прибегнув к нему, Теодор рисковал навсегда потерять доверие Айрин, но если он отбросит все эти мысли прочь, то может потерять ее навсегда. А завтра вот они в очередной раз поссорятся. Из-за какой-то дурацкой мелочи, но лишь по его скромному мнению, тогда как для Айрин это будет трагедия вселенского масштаба. Она снова задумается о разводе. И на этот раз она не будет колебаться. Он потеряет ее навсегда. Что такое навсегда? Это слишком долго, невыносимо и крайне мучительно. Нет. Этого нельзя допустить. Уж лучше лишиться ее доверия, чем отказаться от этих больших серых глаз, которые задорно блестят стоит их хозяйке улыбнуться.

Теодор вернулся за стол и принялся внимательно вчитываться в каждую строчку. Он почти убедил себя, что провести этот ритуал было жизненно необходимо для него. Но какая-то часть его все же сомневалась в правильности сделанного выбора. Если бы он только знал печальную историю Меропы Мракс, что пыталась удержать подле себя любимого, то непременно бы отказался от этой мрачной затеи. Но Теодор не знал. Впрочем, мало кому была известна эта грустная предыстория о могущественном и безжалостном Волан-де-Морте. Лишь одно Теодор знал наверняка: он не должен потерять Айрин.

* * *

Айрин с ногами забралась на диван в гостиной. Теодор терпеть не мог, когда она так делала, все время ворчал, что даме ее положения не положено так сидеть. Мол некрасиво. Какая глупость. Разве есть хоть кому-то дело до того, как она сидит? Сидит, когда никого нет, кроме домовиков, да и тем не до хороших манер своей хозяйки. А Теодору было дело. Но сейчас его не было дома и Айрин могла позволить себе чуточку расслабиться.

За последние недели многое изменилось. В первую очередь, их отношение друг к другу. Вернее, нет, отношение Айрин к Теодору. Она научилась его любить. И изменив свое общение с мужем, девушка увидела, каким ласковым и нежным мог быть этот человек, который в основном всегда был хмур, задумчив, серьезен. Со всеми. Всегда. Его глаза, что были чернее ночи, как Айрин любила часто говорить, могли светиться ярким светом. Словно на темном небе проявились первые звезды.

Айрин сидела в гостиной, забравшись с ногами под теплый темно-бордовый плед, размышляя о том, как правильно преподнести новость о том, что она беременна. Лично ее это известие повергло в шок. Разве могло быть иначе? Нет, безусловно, как любая молодая женщина, она прекрасно понимала, к чему могут привести взрослые отношения между мужем и женой. Вот только она не думала, что это может коснуться ее самой. Во всяком случае, в отношениях с Теодором.

Айрин не видела себя в роли матери. Тем более, матери почти чистокровного ребенка. Ведь здесь, в этом мире, в который ее насильно определили, из которого стремглав сбежала ее мать, не оборачиваясь, не жалея, не возвращаясь, дети воспитываются иначе. Дети с молоком матери впитывают непреложные истины, царящие здесь. Айрин менее всего желала такой жизни своему ребенку. Чтобы он стал холодным и безэмоциональным, как Малфой? Или чтобы не имел права на выбор, как Панси, Теодор и сама она?

Когда-то Айрин казалось, что жизнью всех этих людей, с которыми она нынче живет, тесно общается, управляет один человек — безусловно могущественный и сильный — Волан-де-Морт. Вот только его нет уже несколько лет, а они все еще продолжают жить этими странными законами и ценностями. Так может дело было вовсе не в Темном Лорде, а в этих людях? Чистокровные маги много веков назад вплели в свое существование эти истины, что теперь представляется совершенно невозможным факт их разрыва.

И как ей растить собственное дитя? Ведь любой ребенок заслуживает нормального детства, как то было у Айрин. Смех, улыбки, глаза, полные радости, друзья, которые приходят в гости не только по выходным на чашечку чая. Свободным. Просто быть свободным. Свободы жаждет любое живое существо, но тот, в ком течет хоть капля ирландской крови — более отчаянно.

Ненароком Айрин вспомнился тот глупый эпизод с шестого года обучения в Хогвартсе. «Вот когда родишь ребенка Пожирателю Смерти, вот тогда и узнаем, как воспитываются наши детишки. Если ты конечно доживешь, птенчик». Это то, что с такой злостью и презрением выпалил ей Теодор много лет назад. Что ему тогда ответила Айрин? Ничего, она промолчала. Потому что знала, что этого не случится. Ведь так? Разве может она, Айрин Уолш, стать женой Нотта, матерью его детей? Это же невозможно. Ведь так?

Так думала шестнадцатилетняя Айрин Уолш. Казалось, что не будет всего этого. А в первую очередь, так ненавистного ей брака. Кто-то обязательно освободит ее от этих оков, в которые толкает дед. Не будет брака, не будет и детей от этого змееныша со Слизерина. Но прошли годы и сейчас она, Айрин Нотт, сидела в гостиной поместья Теодора, которое именовала своим домом. Здесь были вещи, дорогие ее сердцу, здесь были занятные книги и красивые картины, от которых завораживало дух. А еще был он. Такой непростой, порой ужасно раздражающий, до жути невыносимый, но вместе с тем такой уже привычный и родной человек.

Девушка невольно возвела глаза к портрету, что висел над камином. Это была она. Молодая аристократка, что был чужд этот глупый мир с его глупыми истинами. А на ее плече покоилась рука ее мужа. Ее мужа. Вы только вдумайтесь. Какой все-таки странной дорогой может пойти обычная человеческая судьба. В шестнадцать лет думается, что это будет длинный, но такой понятный путь, полный света. Когда же ты вступаешь на эту дорожку в действительности, то начинаешь непременно петлять, цепляться одеждой за колючие кусты. И свет. Бывает так, что его и вовсе нет.

Айрин положила руку на живот. Туда, где под ее сердцем билась еще одна жизнь. Ребенок Пожирателя Смерти. Ребенок Теодора Нотта. Ее ребенок. Разве это возможно? Как оказалось, да. Девушка отвернулась от камина и посмотрела в окно. По стеклу быстро стекали капли, оставляя после себя лишь мокрый длинный след. Дождь. Айрин инстинктивно поежилась. Но в доме было тепло, справа тихо потрескивали дрова в камине, придавая этой огромной комнате еще больший уют. Так почему ей вдруг стало холодно? От неизвестности, от страха за будущее.

Айрин услышала негромкий хлопок за дверью гостиной, а затем чьи-то голоса. Очевидно, Теодор вернулся домой. Не успела она спустить ноги с дивана, как в комнате показался Нотт. Но он даже не обратил внимания на дурацкую привычку его жены, был слишком взвинчен и чем-то озадачен.

— Привет, — небрежно бросил он ей, даже не повернув к ней головы. Теодор быстро прошел к столику в самом дальнем углу комнаты, начав резко рассматривать бумаги, что лежали там.

Что он ищет? Ей бы задаться этим вопросом, спросить у него. Вот только сейчас над ней нависала куда большая проблема. Как сказать о своей беременности? Она столько раз прокручивала этот разговор в своей голове за последний час, что все слова уже забылись. Айрин поднялась с дивана, начав растерянно переминаться с ноги на ногу.

— Птенчик, если хочешь о чем-то попросить, то говори прямо, — произнес Теодор, не поднимая своего сосредоточенного взгляда от бумаг. Как же хорошо он ее знал.

— Это не совсем просьба, — начала Айрин, сильно сжав руки в кулаки. Очевидно, на ее ладонях останутся следы в виде полумесяца от ногтей, что она с таким отчаянием заставила впиться в кожу. Спокойно. Айрин сделала несколько глубоких вдохов. Но Теодор даже не обратил на нее свое внимание. Он был слишком занят своим непонятным делом. — Эй! — прикрикнула девушка, топнув ногой, подобно маленькому ребенку. Теодор поднял голову. Ее испуганные глаза встретились с этим удивленным взглядом. — Ты можешь наконец перестать шебуршаться там? — чуть поморщилась Айрин.

— Так, хорошо, давай, выкладывай, — обреченно вздохнул Теодор, присев на край столика. — Я тебя внимательно слушаю, — он сложил руки на груди. Верный признак того, что разговор должен быть кратким и по существу. Уж слишком хорошо она его знала.

— Мне надо сказать тебе одну очень важную новость, — Айрин сделала несколько шагов вперед. Молчание. В глазах Теодора блеснул неприятный огонек. Стоило поторопиться, ведь его терпение было на исходе. — У нас будет ребенок.

Вот и все. Айрин сказала это. А в ее голове по дурацкому сценарию, который она так старательно выдумывала почти час, все должно было сложиться по-другому. Но то ли действия Теодора сбили ее настрой, то ли все это изначально было глупостью. Зачем начинать издалека? Она сказала прямо. В лоб. Как того и просил не особо дружелюбный настрой мужа.

Звенящая тишина заполняла каждую частичку окружающего пространства. Айрин увидела в глазах напротив то, чего совсем не ожидала встретить. Изумление. Шок. Страх. С чего бы вдруг? Ведь Теодор так давно мечтал о настоящей семье, которой был лишен в свое время. Он должен был хотеть этого ребенка, но вместо этого смотрел на нее… С ужасом?

Уверенность Айрин в миг исчезла. Ее поглотила эта звенящая тишина, заполнив и ее естество этим страхом. Почему Теодор так боялся? Разве не желал этого ребенка? Когда взгляд мужа задержался на ее пока еще плоском животе, Айрин снова поежилась. От неизвестности, от страха за будущее. Ее рука медленно потянулась туда, куда так странно сейчас смотрел Теодор.

Айрин знала наверняка, в какую ночь она забеременела. То был странный вечер. Очень. С обеда Теодор безвылазно сидел в своем кабинете. Она не решалась его потревожить. Быть может все еще переживал о смерти Ургхарта? Они не увиделись за ужином. А после, уже глубокой ночью, Теодор пришел в ее спальню. Он вел себя как-то странно. Не так, как обычно. В момент близости и вовсе он ее удивил. Прежде уверенный в себе Нотт вдруг сомневался? Движения его были скованными. Он что-то шептал ей в ту ночь, но как бы Айрин не старалась, никак не могла вспомнить. Этот эпизод был скрыт дымовой завесой. И все же девушка была уверена, что дитя было зачато именно в ту ночь.

— Ты уверена? — тихим хриплым голосом спросил Теодор, подойдя практически вплотную. Он взял ее дрожащие ладони в свои руки. Холодные, словно лед. — Точно?

— Сомнений быть не может, — хмыкнула Айрин, неуверенно переведя плечами. Теодор молчал. Он изучал ее взглядом и от этого становилось не по себе. Его взгляд обжигал своим холодом.

— Следует избавиться от него, — сказал он.

Мир для Айрин замер. Она не слышала ни раскатов грома за окном, ей было все равно на вспышки молний, что возникали тут и там, светя в окна их дома холодным белым светом. Она даже не обратила внимания на домовика, который появился в гостиной, чтобы добавить дров в камин и, завидев хозяев, мигом исчез. Не было ничего вокруг. Лишь этот ужасный человек, стоящий напротив, держащий ее за руки.

— Что? — на выдохе произнесла Айрин.

— Я могу все объяснить, — начал было Теодор, пытаясь приобнять супругу за плечи, но Айрин ловко вырвалась из его рук и бросилась к двери.

— Никогда! Слышишь, никогда я не дам тебе убить этого ребенка! — крикнула она прежде, чем с силой захлопнула дверь.

Девушка опрометью бросилась наверх, в свою спальню. Да как он смеет такое говорить? Это же бесчеловечно. Абсолютно. Айрин ждала удивления, не рассчитывала на безграничную радость, но уж точно не думала, что реакция Теодора будет такой, мягко говоря, отрицательной. «Вот когда родишь ребенка Пожирателю Смерти, вот тогда и узнаем, как воспитываются наши детишки» — снова всплыла в памяти эта глупая, но воистину жестокая фраза шестнадцатилетнего подростка, что повзрослел и стал ее мужем. Теодор вырос, но, увы, не стал от этого менее жестоким. Сегодня Айрин эту истину четко усвоила для себя. Сегодня он собственными руками разрушил все то хорошее, что начинало зарождаться между ними.

* * *

Теодор искоса посмотрел на свою супругу. Сейчас она так искренне улыбалась, от чего ее взгляд светился теплотой и заботой. Вот только все это было обращено не ему, а Панси Паркинсон, стоявшей напротив. Сегодня она принимала поздравления. Панси готовилась стать миссис Савье, следующей хозяйкой огромного и шикарного поместья, что находилось на юге от Лондона.

Как бы Теодору хотелось, чтобы эти глаза смотрели на него. Он отчаянно нуждался в этом тепле, в этой любви. С того памятного разговора в гостиной прошло почти три месяца, но обстановка в доме Ноттов никак не изменилась, а только лишь накалилась. И кто только его дернул за язык в тот день? Страх, определенно он.

Несколько месяцев назад Теодор все-таки решился на тот странный и опасный ритуал, описанный в книге Сеймура. Он сделал все так, как полагается. Необходимые ингредиенты для зелья долго искать не пришлось. Все нашлось в старой лаборатории его отца. Есть, однако, преимущества в том, чтобы быть сыном Пожирателя Смерти. Понадобилось всего несколько часов, чтобы оно настоялось, чтобы было готово к использованию.

Тео просидел в кабинете намного больше положенного времени. Он все еще сомневался. Его останавливал страх за будущее. Никто не мог сказать наверняка, к чему могут привести эти игрища со старой книгой, содержащей в себе опасные и древние заклинания. А главное, что будет с Айрин? Пройдет ли это заклинание бесследно? Теодор давно усвоил одну простую истину: даже у магии есть своя цена. Какова же будет его?

Только ближе к полуночи он все же решился. Залпом осушив бокал, в который он перелил это неизвестное варево, оставив лишь на дне несколько ярко-изумрудных капель, Теодор в полной уверенности двинулся к спальне супруги. Она почти спала, но своими решительными действиями он ее разбудил. Она отдавалась ему самозабвенно. В какой-то момент, начав шептать нужное заклинание, Теодор почувствовал, как нечто неведомое навеки связало его с этой невероятно красивой девушкой, что лежала под ним. Была ли в том магия обряда? Или же Теодор все это выдумал? Вложил ли в обычный сентиментальный момент то, чего не было и в помине?

Но факт оставался фактом. Нотт верил, что отныне их с Айрин связывала магия древнего ритуала, что теперь она никогда не уйдет, даже не задумается на этим. И вот, когда спустя несколько недель после той странной ночи, она сообщила ему о беременности, Теодор испугался. Испугался, потому что в описании ритуала ничего не было сказано о ребенке. А что если это неправильно? Что если это и есть то ужасающее последствие, о котором подумал он изначально? Нет, не в плане появления ребенка как такового. Просто Теодор чувствовал, что здесь что-то не так.

Он испугался. За Айрин, за этого нерожденного дитя, который мог быть испорчен его порочными действиями. Теодор решил поиграть в Богов, определить за Айрин, как ей поступать. Он так отчаянно вцепился в свой страх потерять ее, что теперь мог увидеть страдания своего будущего ребенка. Нет, этого нельзя допустить. Он выпалил эту страшную ужасающую фразу. «Следует избавиться от него». Да, кажется, так он и сказал. Ну что за идиот?

Айрин, что и следовало ожидать, обиделась. И даже сейчас, по прошествии трех месяцев не смогла отпустить своей обиды. Она была еще более холодна, нежели в самом начале их брака. Практически не разговаривала с ним. На все его попытки объясниться, извиниться, в конце концов, реагировала немым укором. Да, Теодор Нотт, привыкший в своей жизни никогда не произносить такие слова, как извини, прости, был готов стоять на коленях и часами их произносить. Лишь бы она сумела простить. Но все не так просто...

— Твое платье просто восхитительно, — снова улыбнулась Айрин, оглядев Панси с ног до головы.

А виновница торжества и правда была безупречна. Безупречна по мнению всех остальных. Вот только Теодор знал, что в этих карих глазах, с мягкостью смотревших на его супругу, был еще и страх. Этой свадьбы Панси боялась больше всего на свете, она так отчаянно цеплялась за любую возможность отдалить этот пугающий и нежеланный момент.

Из разговора с невестой, что состоялся между ней и Теодором пару недель назад, молодой человек знал, что знакомство с Аланом Савье прошло более чем гладко, он не показался Панси каким-то неприятным. Да и сам Теодор на этом торжестве, общаясь с женихом, не почувствовал чего-то тянущего внутри. Алан Савье был сдержанным, вежливым, не сильно улыбчивым молодым мужчиной. Он был всего на пару лет старше Панси и всех ее друзей. И все же что-то настораживало Теодора. Что-то неведомое. Быть может неизвестность? Они ведь прежде никогда не слышали этого имени. Алан Савье не учился в Хогвартсе. Много лет он провел в Дурмстранге, мрачной школе, в чьих стенах изучают темную магию. Разве мог быть выпускник Дурмстранга приятным, даже хорошим? Что-то внутри заставляло Теодора сомневаться в этом.

— Спасибо, — кивнула Панси в ответ. — Ты не устала? Может тебе стоит присесть?

Так трогательно Панси Паркинсон заботилась о девочке, которую даже не замечала в Хогвартсе, которая не была ее подругой, даже не входила в дальний круг общения. Но эта девочка была женой Теодора, матерью его будущего дитя. У слизеринцев так заведено — заботиться и оберегать тех редких людей, что были дороги, и тех, кто дорог им. Айрин не была слизеринкой, тем более чистокровной, но она была частью этой маленькой и странной семьи, которой себя считали Теодор Нотт, Панси Паркинсон, Драко Малфой и Блейз Забини.

Последний как раз подошел к ним, чтобы поздравить новоиспеченную миссис Савье. На его лице была эта невыносимая улыбка во все тридцать два зуба. От одного вида счастливого Блейза Забини Теодору стало не по себе. Потому что он тоже хотел быть таким счастливым. Хотел, чтобы такая же лучезарная улыбка сияла на лице Айрин и была обращена к самому Теодору. Как бы ему хотелось, чтобы все было просто.

— Нам надо поговорить, — тихо шепнул Нотт своей жене, когда Блейз и Панси были заняты своей беседой. Он больше не мог смотреть на то, как какой-то Забини мог любезничать с его женой, как она искренне улыбалась ему. Это все его и только.

— Это невежливо по отношению к Панси, — Айрин зло посмотрела на него. — Мы не можем уйти с праздника.

— С каких пор тебя заботит что правильно, а что нет? — Теодор не остался в долгу, бросив не менее сердитый взгляд на Айрин. Она хотела уж было отвернуться и вернуться ко все еще беседующим друзьям, но он успел перехватить ее локоть. Бегло оглядевшись по сторонам и убедившись, что никто не смотрит на них, он произнес: — Сейчас. В библиотеке, — Теодор не стал насильно утягивать Айрин в нужную сторону. Он отпустил ее руку и двинулся в верном направлении. В надежде, что Айрин последует за ним.

И Теодор не ошибся. Айрин все же проследовала за ним. Он знал: ее природное любопытство возьмет вверх над обидой, зревшей внутри нее. Она захочет услышать его, захочет поговорить. Как минимум, для того, чтобы сказать еще больше, чтобы в очередной раз доказать то, как сильно он ее обидел. Уж слишком хорошо Теодор Нотт знал свою жену.

— Чего тебе? — раздраженно спросила Айрин, когда зашла в помещение и убедилась, что в библиотеке не было никого, кроме Теодора.

— Надо поговорить, — мягким тоном повторил свою просьбу он.

— Мне кажется, ты нашел не самое удобное место и время для этого, — заметила Айрин, проходя глубже в комнату.

— Я устал от того, что ты избегаешь меня. Огрызаешься. Не даешь объясниться.

— А ты разве этого не заслужил?

Теодор устала прикрыл глаза. Какая же это мука смотреть на то, как любимый человек пытается сделать все, чтобы показать свою ненависть. Это словно стена, через которую никак не пробиться. Невыносимо. Больно. Бессмысленно.

— Я был не прав, это факт, — Теодор сделал несколько шагов навстречу Айрин. Ровно настолько же она отступила назад. Его супруга была удивительным человеком — она могла одинаково сильно страстно любить и ненавидеть. — Я виноват перед тобой и нашим ребенком. Я знаю.

— У тебя не было нормальной семьи, нормального детства, — начала свою тираду Айрин. — Так почему ты не хочешь подарить что-то светлое и прекрасное своему родному ребенку? Дать ему то, чего лишили тебя? Я не понимаю. Ведь это же естественно.

— Потому что боюсь, — признался Теодор.

Это было еще одной причиной, почему Тео так странно отреагировал на счастливое известие несколько месяцев назад. У него не было нормальной семьи и детства, Айрин была права. Он не видел ничего из того, что довелось встретить ей. Теодору не читали сказки на ночь, его родители не готовили с ним пирог по выходным, не брали на прогулки, рассказывая древние легенды, окружающие то место. Он никогда не делился самыми потаенными секретами с отцом, как то было у Айрин с матерью. Его семья была совершенно другой. Не похожей на семью его жены.

Но Нотты жили и воспитывали своего единственного сына так, надлежало растить любого отпрыска благородной чистокровной семьи. Он рано усвоил, что такое долг, обязанность. Себастьян Нотт воспитывал Теодора так, как воспитывал его отец, как делал то дед с его отцом и далее, далее. Много поколений назад. Таков был суровый мир любой аристократической семьи. Здесь дети рано взрослели. И как, имея перед глазами лишь такую модель поведения, можно поверить, что удасться вырастить собственное дитя в полной гармонии и любви?

— Боюсь стать таким же, как мой отец, — Теодор возвел глаза к потолку. Только бы не разоткровенничаться так сильно, чтобы признаться Айрин в заклинании. Суметь умолчать. Только бы. Но разве можно сдержаться, когда эти большие серые глаза внимательно смотрят на тебя. Что он в них увидел? Жалость? Нет, только не это. Не жалость ему нужна от Айрин. Любовь. Маленький мальчик, живший внутри него, в отчаянии жаждал любви.

— Почему ты не сказал мне этого раньше? — вдруг спросила Айрин, чуть сократив между ними расстояние.

— А ты меня хоть раз за эти три месяца выслушала? — грустно усмехнулся Теодор. — Ты не подпускала к себе даже. Только сейчас. Почему?

— Что-то заставило пойти за тобой, — безразлично пожала плечами Айрин. Обычная фраза. Не имеющая особого смысла. Но Теодор напрягся. А вдруг так действует обряд? Он задумчиво посмотрел на нее. Милая. Такая трогательная с этим чуть округлившимся животом. Что же он наделал? Зачем? Или не ошибся? Кто знает?

— Ты простишь меня? — тихо поинтересовался он.

— А ты себя простишь? — задала вопрос Айрин. — Перестань оборачиваться. Мы можем повторить ошибки своих родителей, но еще мы можем сделать все, чтобы их не совершить, — Теодор в недоумении уставился на жену. — Давай вернемся к гостям? — предложила она. — У Панси сегодня свадьба. И ты нужен ей. Ты ее друг, — с этими словами она протянула ему руку.

Теодор, поразмыслив всего лишь пару секунд, принял ее. Может все-таки у него есть шанс построить нормальную семью? Может он все-таки заслуживает того, чтобы быть любимым? Но Тео должен был задать эти вопросы раньше, еще три месяца назад, когда перед ним лежала та страшная книга. Но он их не задал. Он определил все сам, решил за Айрин. Да, Теодор давно усвоил одну простую истину: даже у магии есть своя цена. И скоро придет его час расплаты.

Это был последний раз, когда они так собрались в ее комнате. Безусловно, было недопустимо, чтобы молодые люди находились в спальне девушки. Вот только Панси Паркинсон была не простой девушкой. Единственная дочь и наследница всего состояния мистера Паркинсона, безумно обожаемая своими родители. Те, как ни старались, не могли сопротивляться желаниям, а иногда и вовсе капризам своей дочери. А потому так повелось еще много лет назад: эти трое могли безнаказанно находиться в ее спальне.

Панси, державшая в правой руке почти потухшую сигарету, посмотрела на тех, с кем она выросла. Блейз Забини бесцеремонно развалился на ее кровати, предусмотрительно спустив ноги на пол. Половина его тела лежала на матрасе, половина — свисала, глаза же пристально смотрели в потолок. Теодор Нотт, занявший место на пуфике, что стоял у милого зеркального столика в углу комнаты. Он, задумчиво смотря на двигающийся узор на ковре, раскручивался на этом пуфике из стороны в сторону. И Драко Малфой, что сидел на соседнем подоконнике и наблюдал за подготовкой слуг к фейерверку.

Когда-то они все были были детьми. Несчастными детьми, лишенными детства, потерявшими его в стенах своих старинных домов, обреченными на жизнь в мире, где главенствовали дурацкие, порой даже нелепые традиции, где всеми управляло такое странное чувство, как долг. А что такое долг? Разве могут дети лет шести хоть что-то понимать о долге? А о жизни в целом? Но им пришлось научиться. Они были вынуждены рано повзрослеть. И если бы Панси Паркинсон предложили выбор, она бы, ни секунды не сомневаясь, снова выбрала бы этих мальчишек, с которыми прошла этот долгий и тернистый путь.

Как они познакомились? Почему-то из памяти напрочь стерся этот эпизод. Казалось, что они с самого рождения были вместе. И первая поездка до Хогвартса не была чем-то пугающим. Они сели в одно купе. Они знали, что едут в школу, где им предстоит провести семь долгих лет. Казалось бы, как долго, вот только эти долгие семь лет показались всего лишь мигом.

Как оказывается быстротечна жизнь. Время ускользает, словно песок сквозь пальцы. Его не ухватить, не удержать. Его безжалостный ход не остановить. Кажется, еще вчера они прятались от Филча, когда бродили по замку после отбоя. Или же их незаконная вылазка в Хогсмид, когда им пришлось всем четверым ночевать в какой-то забытой всеми, даже владельцем, судя по беспорядку, царившему внутри, гостинице. Как они разрабатывали план по незаметному возвращению книги в библиотеку, которую Панси случайным образом забыла вернуть и была готова разреветься от осознания, что придется встретиться с разгневанной мадам Пинс. Все это было недавно. Так казалось.

Но на самом дели пролетели годы. Долгие годы. Тепло улыбнувшись, Панси вновь оглядела беглым взглядом собравшихся в ее комнате. Прошло немало лет, но здесь, в этих стенах все было по-прежнему: Блейз, лежавший на кровати, Теодор, сидевший на пуфике, Малфой, взобравшийся на подоконник рядом с кроватью. Всякий раз, когда они приходили в эту комнату, каждый из них занимал это место. Это было некой своеобразной традицией.

Вот только раньше за дверью, которая вела в спальню Панси, всегда был слышен задорный детский смех. Здесь они могли на мгновение вспомнить, что являются простыми детьми, здесь их поведение не было ограничено протоколом, этикетом. Они шутили, иногда даже бесцеремонно обзывались, швырялись подушками. Одним словом, наслаждались совместным мгновением. Но сегодня в спальне мисс Паркинсон стояла гробовая тишина.

Девушка потушила сигарету и, взмахнув палочкой, заставила ее исчезнуть. Она прекрасно знала, что друзья не одобряют ее новое пристрастие, но они и слова не сказали против. Ибо, кто они такие, чтобы осуждать ее? Панси была благодарна им за это вежливое молчание в отношении странной привычки. И была еще одна причина всеобщему невеселому настроению. Все четверо молчали потому что там, за этими стенами, готовились к свадьбе. Ее свадьбе.

Разве это возможно? Быть может все это лишь дурацкий сон. Но нет. На первом этаже, действительно, собирались гости, оставляя множество разноцветных коробок на положенном для подарков столике. Поздравляли мистера и миссис Паркинсон с таким знаменательным событием, знакомились с родителями жениха, попутно одаривая поздравлениями и их. Какая глупость.

Панси, скривившись от собственных мрачных мыслей, отвернулась к окну как раз в тот момент, когда в комнату, предварительно постучав, зашел ее отец. Он немного удивился, встретив в комнате дочери ее друзей. Ему думалось, что они внизу с остальными гостями ожидают начало торжественной церемонии. Тем более Теодор. Его супруга беременна, а он оставил ее одну. Ну что за бесстыдство?!

— Панси, пора начинать, — объявил отец. — Заканчивай здесь, — девушка улыбнулась и кивнула в ответ. Улыбнулась так широко, словно сегодня не день ее свадьбы с человеком, которого она не любила, которого она даже практически не знала. — И вы, молодые люди, спуститесь вниз, — мужчина обвел друзей дочери строгим взглядом.

Все трое переглянулись. Они не вели меж собой оживленной беседы, но расходиться все равно не хотелось. Потому что это был последний раз, когда им вот так дозволялось встретиться наедине, тем более, в ее комнате. Уже совсем скоро Панси станет женой Алана Савье. И с того момента, как маг-священник произнесет торжественные слова клятвы, ничто не будет как прежде. Они не смогут видеться без присутствия ее супруга или еще кого-то, ведь иначе Панси может быть скомпрометирована. Не дозволено замужней даме в одиночку находиться в обществе молодых мужчин.

Но самое, пожалуй, ужасное во всей этой ситуации было то, что с момента, как Панси выйдет из этой комнаты, дверь эта навсегда закроется для нее. Вы только представьте: каково это — покинуть комнату, которая почти всегда становилась убежищем от этого строгого мира взрослых, требующих от детей невозможного? Панси как могла оттягивала этот страшный момент. И вот он наступил. Она станет женой Алана Савье и уже ничего не будет как прежде. Если ей вдруг доведется вернуться в родной дом, то Филомена, согласно традициям, должна будет определить для дочери гостевую спальню. И неважно: будет она с мужем или одна.

Так невыносимо больно расставаться с этим местом, с этими людьми, которые по-прежнему были для нее забавными мальчишками, с которыми она когда-то впервые села в купе Хогвартс-экспресса. Это была дорогая ее сердцу частичка жизни, теперь же ускользающая от нее, словно песок.

Обреченно наблюдая за тем, как самые важные люди в ее жизни медленно выходили из комнаты, одаривая ее участливым взглядом, стараясь внушить хоть малую толику надежды на то, что все непременно будет хорошо, Панси Паркинсон твердо убедилась в том, что ненавидит человека, с которым впервые увиделась пару месяцев назад.

Все произошло в этом доме. В той самой гостиной, в которой сейчас стоят десятки гостей, ожидая начала торжества. Семейство Савье сообщили о своем приезде, как и полагалось, за неделю до этого события. Как же волновалась Филомена, она даже не скрывала этого. Стремилась сделать все так, чтобы ее семья не ударила в грязь лицом. Домовики вычищали комнаты, подготовленные для гостей, три раза на дню. И как только им хватило терпения выдержать все требования их строгой госпожи? Отец тоже нервничал, но свои эмоции сдержать сумел.

И вот наступил этот день. Панси чувствовала себя крайне глупо, стоя в этой гостиной и ожидая появления гостей. Почему здесь? Панси никогда не любила эту комнату. Это была одна из двух больших гостиных для приемов гостей. Ей пользовались в крайне редких случаях, таких как сегодняшний. И потому она была холодной, неприветливой и неуютной.

Панси бросила взгляд на часы. Уже пять минут первого. Как некрасиво со стороны гостей опаздывать. Даже на пять минут. А вдруг произошло чудо? Что если с Савье что-то произошло в пути? Что если они и вовсе не приедут? Передумали. Внутри нее загорелся слабый огонек надежды, который потух с появлением домового эльфа, объявившего, что гости прибыли. Ну почему Мерлин не услышал ее молитвы?

Следом за домовиком в комнату прошли трое людей. Первым шел высокий статный мужчина, его седые усы были длиннее, чем у ее отца. Он слегка прихрамывал, а потому опирался на явно дорогую трость с серебристой головкой. Очевидно, глава семейства Савье. Следом шла женщина того же возраста, что и мужчина. Только взглянув на нее, Панси стало не по себе. Уж больно неприятным был цепкий взгляд этой дамы, обладающей воистину ледяной красотой. И третьим вошел он. Ее будущий муж.

Значит это и есть Алан Савье. Высокий, широкоплечий. Он очень напоминал отца: светлая кожа, спокойные синие глаза, которые смотрели прямо на нее, и, если у того волосы были седые, то у его единственного сына — темно-каштановыми. Лицо овальное, на подбородке двухдневная щетина. Очевидно, борода росла у него быстро.

Панси, забыв о всех правилах приличия, разглядывала своего будущего мужа без какого-либо стеснения. И Филомена, заметив это, чуть толкнула дочь своим локтем. Разве этому она ее учила? А Панси бросила еще один взгляд на будущего супруга. С момента, как тот зашел в гостиную, он еще ни разу не взглянул на нее. Почему? Неужели ему так безразлична она была? Она и вся эта предстоящая свадьба. Какая все-таки интересная вещь самолюбие, а особенно уязвленное. Ведь это Панси хотела быть холодной, даже непреступной, а вышло все не так. Эту роль забрал себе Алан. Ну не наглец ли?

— Роберт, рад встретиться с тобой вновь, — сказал мистер Савье, обратившись к отцу Панси.

— Взаимно, — кивнул тот, протянув гостю руку для традиционного рукопожатия.

Родители жениха и невесты начали поочередно приветствовать друг друга, не упуская возможности сделать какие-то мелкие комплименты. Так, например, Панси краем уха слышала, как ее будущая свекровь похвалила утонченный вкус своей будущей родственницы, особенно отметив коллекцию вазочек, стоявших на столике. Филомена же в ответ кратко поведала ей о том, что вся эта гостиная обустраивалась пару лет назад, вся мебель покупалась из дорогого французского каталога, а эти вазочки были предметом ее гордости. Мать начала рассказывать занимательную историю о том, как они появились в их доме. Панси, слушая все это, думала о том, было ли этой правдой. Она не помнила эту историю, она даже не знала о существовании этих вазочек до этого злополучного дня.

И тут все взгляды обратились к ней. Потому что мистер Паркинсон представил гостям свою дочь. И только сейчас, впервые за последние пятнадцать минут, Алан Савье посмотрел на нее. Родители будущего супруга, поприветствовав невесту сына, сделали несколько комплиментов. Были ли их слова правдивы? Возможно. И если в искренность мистера Савье Панси могла поверить, то слова его жены казались фальшью. Неприятная женщина, однако.

— Рад наконец познакомиться с вами, — сказал Алан, подойдя ближе к своей нареченной. Голос его был уверенным. Он внушал спокойствие.

— Взаимно, — улыбнулась Панси, вежливо склонив голову.

А потом они все перешли в обеденный зал, где домовики уже все подготовили к началу трапезы. Меню для сегодняшнего дня Филомена обсуждала со слугами чуть ли не за пять дней. Ей так хотелось, чтобы все прошло удачно. Этот брак должен был спасти положение Паркинсонов, вытащить из пропасти, в которую они летели с неимоверной скоростью. И сейчас все мысли женщины были сосредоточены на дочери. Только бы она ничего не испортила. А ведь могла.

За обедом Панси бросила в сторону Алана несколько любопытных взглядов. А вот ему, кажется, была совсем не интересна ее персона. Это определенно наносило удары по ее самолюбию. Он был занят своей беседой с отцом Панси и мистером Савье. Мать жениха неоднократно обращалась к своей будущей невестке, стараясь вывести на беседу, но односложные и безликие ответы Панси говорили сами за себя. Девушка не настроена на разговор. Филомена была в ужасе. Что о них подумают Савье?

Когда же обед закончился, родители обоих магическим образом исчезли. Филомена предложила матери Алана прогуляться до розария поместья Паркинсонов. Гордость матери Панси. Здесь росли разные сорта роз. И даже такие, которые не могли прижиться в сложном климате Англии. Но Филомена любила цветы, о каждом растении она заботилась практически с материнской любовью. И труды ее были не напрасны. А Роберт и мистер Савье удалились в кабинет. Для обсуждения важных мужских вопросов. И Панси с Аланом остались наедине.

Сколько они так просидели? Минут семь. Но для Панси это показалось вечностью. В этой тишине она слышала ход часов, что стояли на маленьком столике по левой стене помпезного обеденного зала. А раньше ей казалось, что они совершенно беззвучны. Слышала отголоски той светской беседы, которые вели их матери за окном. Очевидно, Филомена повела будущую родственницу долгим путем, не преминув показать и другую часть сада, не только славный розарий.

— Вы учились в Хогвартсе? — вдруг спросил Алан, нарушив тем самым тишину.

— Верно, — слабо кивнула в ответ Панси. — А вы?

— Дурмстранг, — сдержанно улыбнулся Алан.

— Теперь понятно, почему я вас не помню, — задумчиво изрекла Панси.

И снова пауза. Какая ирония. Совсем скоро они станут мужем и женой, пожалуй, самыми близкими людьми на свете. Но вот в минуты, когда они остаются наедине, сказать друг другу совершенно нечего. Интересно, у Теодора и Айрин было также? Мысли о друзьях немного отвлекли от этого места и этого странного человека напротив. Ах, как бы ей хотелось быть рядом с ними, а не с этим, безусловно, красивым, но удручающе молчаливым человеком.

— Быть может, нам стоит перейти на «ты»? — вдруг предложил Алан.

— Думаю, вы правы, — отозвалась Панси, но тут же поправила саму себя: — Ты прав. Чем занимаешься?

— Я занимаюсь исследованием древних заклинаний. Вернее, изучаю способы избежать их страшных последствий. Часто бываю в заграничных экспедициях. Поэтому не смог прибыть в назначенный срок. Застрял в Египте. Надеюсь, ты и твои родители не сочли это неуважением? — тут же спросил он.

Панси, когда узнала, что Савье отложили свой первый приезд на неопределенный срок, ликовала. Ей думалось, будто это шанс. Шанс на то, что ненавистная помолвка отменится. Не будет ни этого дня, ни этого человека напротив, ни этого брака. А все оказалось куда прозаичнее. Алан Савье застрял в Египте.

— Должно быть, это очень интересно, — ответила Панси, проведя указательным пальцем по ободку фужера. Ее древние проклятия интересовали в последнюю очередь. Внезапно в голове промелькнула мысль. Очень плохая, как бы справедливо рассудили родители. Но только Панси была иного мнения. — Ты же будешь не против, если я закурю? — спросила она, мило улыбнувшись. Панси умела с совершенно невинным выражением лица творить странные вещи, порой даже страшные. Маска. Точно такая же, как носят все в этом чертовом мире.

— Ты куришь? — удивление? Все равно, что подумает этот человек напротив. Панси хотела всем своим поведением показать, что этот брак, навязанный родителями, противен ей. И он, возможно, тоже.

— Тебя это волнует? — в тон ему отозвалась девушка.

— Ни капли, — на его лице тоже появилась невинная улыбка. — Я считаю, что каждый волен поступать так, как считает нужным.

— Но если бы было так, то мы бы не сидели друг напротив друга, — быстро выпалила она. — Не было бы этого дня и этой дурацкой свадьбы.

— Давай откровенно? — осторожно начал Алан после необдуманного выпада Панси. — Я тоже был не в восторге, когда узнал о решении, принятым моим отцом. Я не хотел всего этого. Но мой отец занимается внешнеэкономической торговлей. Он во всем и всегда ищет выгодную сделку. Даже в устройстве жизни собственного сына. И потому я здесь. Это мой долг. И твой тоже, — добавил Алан. — Но раз уж мы оба погрязли в этом, почему бы нам не заключить перемирие? Поверь, у меня нет цели испортить тебе жизнь. Ты будешь вольна поступать так, как захочешь. Я дам тебе столько свободы, насколько это возможно.

Панси, удивленно хлопая глазами, смотрела на этого странного человека напротив. Совсем не это она ожидала сегодня услышать. Брак в понимании Панси был сродни прочным оковам, сдерживающим любой порыв. Повезет, если будешь влюблен в мужа или жену, тогда эти оковы будут не столь прочны и не будут причинять дискомфорта. Но она не была влюблена в Алана Савье. А он все равно предлагал ей свободу. Свобода в браке без любви? Разве такое возможно?

—Ты часто уезжаешь в экспедиции? — спросила Панси.

— Два-три раза за год. Надеюсь, ты не станешь меня останавливать?

— Нет, — покачала головой Панси. — У меня нет цели испортить тебе жизнь, — повторила она его слова.

Так состоялось первое знакомство будущих супругов. В тот же вечер Панси написала Теодору длинное письмо, в котором подробно изложила все события дня, свои мысли, переживания и многое другое, что зрело внутри нее. Письмо вышло настолько длинным, а от того и тяжелым, что сове не сразу удалось взлететь. Прошли недели и вот уже сегодня Панси сидела на подоконнике в стенах своей спальни. Сидела, не боясь память платье. Как разница? Ведь можно будет взмахнуть палочкой и убрать некрасивые полосы на пышной юбке. Жаль только вот нельзя взмахнуть палочкой и заставить всех гостей, а вместе с тем и будущих родственников исчезнуть, забыть об этом злополучном дне.

Она смотрела на то, как суетятся слуги за окном, стараясь угодить хозяйке и сделать все безупречно. Панси просто смотрела, а на глаза тем временем наворачивались слезы. Потому что уже ничего не будет так, как прежде. И даже несмотря на то, что Алан Савье оказался не таким страшным человеком, как она боялась, брак с ним наложит на нее определенные обязательства. Несмотря на предложенную им свободу своего рода, ее все-таки заключат в оковы. Детство, которого по сути почти и не было, вдруг резко оборвалось. И не осталось пути назад.

— Если тебе нужно время, дочка, я могу подождать за дверью, — предложил отец.

— Нет, — улыбнулась Панси. Так широко и лучезарно, насколько это возможно. Она же невеста сегодня. — Я готова, — заверила она.

— Тогда идем, — Роберт протянул руку.

Отец и дочь рука об руку вышли из комнаты последней и двинулись в сторону лестницы. Когда-то эти ступени казались Панси совершенно нескончаемыми. Требовалось много минут, чтобы спуститься на первый этаж. Но так казалось. Всего было семьдесят шесть ступеней. Да, когда-то давно Панси их посчитала. Когда-то казалось, что это бесконечно много. Сейчас же их было бесконечно мало. Всего семьдесят шесть ступеней отделяли ее от человека, которого она не любила, но с которым ей суждено будет прожить остаток жизни. Остаток жизни — это бесконечно много, семьдесят шесть ступеней — бесконечно мало. Хотелось заплакать. Даже губы чуть дрогнули. Но Панси сдержалась. Потому что она не из тех глупых девчонок, что ревут по любому поводу. Она сильная. Сумеет сдержаться.

Роберт довел дочь до места, где ее уже ожидал Алан Савье. Он вложил в его большую теплую руку ее холодную слегка дрожащую ладонь. Ну вот и все. И нет уже больше этих семидесяти шести ступеней. Больше ее ничего не отделяет от этого странного человека напротив. За спиной Алана среди гостей она увидела Теодора. Тот стоял подле свое жены. Оба, встретив ее испуганный взгляд на себе, одновременно улыбнулись. Они хотели придать ей уверенности. И, быть может, это бы сработало, если бы не одно «но». И это «но» стояло рядом с четой Нотт.

Драко Малфой. Человек, что был и, наверное, навсегда останется любовью всей ее жизни. Это он должен стоять напротив Панси. Это должен быть их день. Тогда бы не было этих улыбок, внушающих сил и уверенности, ведь все было бы хорошо итак. Верно? Почему в жизни вообще все не бывает так, как хотим мы? Почему все время надо пытаться урвать свой кусочек счастья?

Панси пыталась. И она проиграла. И теперь стояла напротив Алана Савье, который что-то отвечал престарелому волшебнику рядом с ними. Что он говорил? Панси не могла разобрать слов. Все ее мысли были сосредоточены на Драко Малфое. Она не видела никого вокруг. Все остальные гости словно исчезли. Никого вокруг. Лишь только он и она. Ну вот. Слезы медленно навернулись на глаза. А ведь обещала не плакать. И не сдержала слова, данного самой себе. Плевать на то, что подумают все окружающие. Пусть посчитают это слезами счастья. Ведь так и должно быть. Разве нет? Молодые люди, которые влюбились друг в друга с первого взгляда, которые наперекор всем препятствиям судьбы дошли до этого дня. Красивая сказка для небольшой заметки в газете. Но поверят в это лишь единицы, однако, никто не выскажет своего мнения.

— Вы согласны? — снова повторил свой вопрос старый волшебник, чуть кашлянув.

Оказалось, что Панси пропустила мимо ушей его первый вопрос, а затем и второй. Она так сильно сосредоточилась на Драко, который стоял чуть поодаль, что не услышала, как Алан Савье, продолжая держать ее за руку, сказал часть своих клятв. Как взволнованно переглянулись ее родители, когда Панси не ответила на первый вопрос мага, совершающего древний магический обряд. Как нахмурился отец Алана и как скривилась его супруга. Как Айрин инстинктивно взяла Теодора за руку.

Панси непонимающе уставилась на старика. Что она здесь делает? Ах, да, свадьба. И в миг все гости появились в зале, словно и не исчезали магическим образом. Перешептывания. Томительное ожидание. И Драко Малфой был одним из таких гостей, что ждал ее ответа. Ну вот и все. Жизнь сделала свой ход. И не оставила выбора.

— Да, — на удивление легко произнесла Панси и улыбнулась так широко и лучезарно, насколько могла. Ведь это день ее свадьбы. Она должна улыбаться. В этом состоял ее долг.

А после наступил калейдоскоп событий. Поздравления. Музыка. Танцы. Снова поздравления. Снова музыка. И лица всех тех, кто подходил к новоиспеченной миссис Савье, слились в одну безликую и бессмысленную картину. Были еще друзья. Первой подошла Айрин. Она сделала комплимент ее платью. Потому что так хотела хоть немного отвлечь Панси от происходящего вокруг. Пусть ей будет приятно. Теодор. Молодая невеста так сильно стиснула его руку, что аж побелели его костяшки. Он так был нужен ей. Его поддержка, его забота. Он был для Панси словно старшим братом. А потом Блейз. Как всегда умудрился отпустить какую-то нелепую шутку, что вызвало нахмуренный взгляд Тео. Или же друг был сосредоточен на каких-то своих проблемах? Но Панси знала, что все это напускное. Искренним было то, как они молча просидели в ее спальне около часа. Потому что нечего было сказать. Ситуация не располагала к громким поздравлениям.

И следом за всеми подошел Драко. Сердце Панси мигом ухнуло вниз. Этого момента одна одновременно ждала и боялась последние несколько часов. Как вести себя? Что говорить? А стоит ли в принципе? Он вежливо кивнул ей и потянулся к руке девушки, которую после поднес к губам. Невесомый поцелуй. Обязательный, согласно протоколу. Но так волнующий. Панси смотрела в эти всегда холодные глаза напротив и не могла в них найти ответы на свои вопросы. Как бы ей сейчас хотелось броситься ему на шею, уткнуться в плечо и тихо-тихо произнести: «Я люблю тебя». Три простых слова. Банальных. Порой даже очень глупых. Но таких значимых для нее сейчас. А все тот же пресловутый протокол не позволял ей этого сделать, а потом Панси сдержанно кивнула и тихо ответила:

— Спасибо, — и на этот раз слез не было.

Прошло еще несколько часов, прежде чем молодые супруги удалились в спальню, что Филомена подготовила для них. Панси лежала на большой и мягкой кровати, дотянув плед практически до подбородка. Это была одна из гостевых комнат в ее родном доме, где она родилась и прожила столько лет, вот только сейчас отчего-то ей эти стены казались чужими. Наверное от того, что сейчас за дверью ванной комнаты находился он. Совершенно чужой, но в то же время близкий человек. Звуки льющейся воды прекратились и через пару минут в комнате показался Алан Савье.

Первое, что бросилось Панси в глаза, так это его пустое предплечье. На нем не было Черной метки. Но почему? Ей казалось, что все дети, выросшие в семьях верных последователей Темного Лорда, обязаны были по достижению определенного возраста получить этот своеобразный дар от своего господина. Ведь с Панси было так. Почему Алан сумел избежать этой участи? Или же нашел способ избавиться от этого мерзкого рисунка со своей руки.

— Я сбежал из дома, когда должна была состояться церемония, — словно прочитав ее мысли, сказал Алан, подходя ближе к кровати. — Несколько лет провел в экспедиции, а когда вернулся, Темного Лорда уже не интересовала моя семья. Он сосредоточился на своих приближенных здесь. В Англии.

Как забавен, однако, бывает ход судьбы. Алан сбежал и уберег себя от этой проклятой участи, что они называли благословением и даром. А вот Панси не убежала. Она была дочерью одного из приближенных здесь. В Англии. И вот теперь они встретились. Молодой мужчина, что сумел скрыться от этого страшного ужаса той далекой ночи, и молодая женщина, которая нередко вскакивала посреди ночи с ужасными криками. Потому что в памяти навсегда отпечатался тот страшный момент, когда кривая палочка коснулась ее тонкой бледной руки, пронзив острой и жгучей болью. Встретились. И оказались связаны одним словом — брак.

— У меня есть, — тихо проговорила Панси, вытаскивая левую руку из под пледа и оголяя ужасную правду.

Рисунок чуть выцвел со смертью человека, что нанес его, но не исчез навсегда. Да и вряд ли когда-нибудь такое произойдет. Эта татуировка с черепом и змеей всегда будет напоминать ей о том, на чьей стороне была ее семья, ее друзья. Она всегда будет напоминать ей о том, кем она является на самом деле. Это одновременно благодать и наказание.

— Мне все равно на это, — Алан придвинулся ближе и провел подушечками пальцев по ее правой щеке. — Скажи, ты впервые наедине с мужчиной? — завуалировано спросил он. Но Панси все поняла. Без лишних слов.

— Нет, — честно ответила она. Да и зачем врать? Алан бы все равно узнал правду. А правда состояла в том, что все первое в своей жизни Панси Паркинсон разделяла с тем безупречно красивым молодым человеком с холодным серым взглядом. — Ты разочарован?

— Ни капли, — он мягко улыбнулся. — Мы не в Средневековье, это раз. Во-вторых, до этого лета у каждого из нас была своя жизнь. А нам, как никак, не пятнадцать лет. Просто я должен был знать.

— Да, ты должен был знать.

Как забавен, однако, бывает ход судьбы. Вроде бы самые близкие люди, но могут быть такими далекими.

Маленький ключ с каким-то дурацким маггловским брелком податливо повернулся в замке, позволив двум людям пройти внутрь. Это был полутемный коридор. Мужчина галантно пропустил свою спутницу вперед, а сам, заходя следом, небрежно бросил связку ключей на грубую деревянную тумбочку, что стояла у пыльного овального зеркала во весь рост.

— Проходи, не стесняйся, — слишком весело для сложившейся ситуации произнес молодой мужчина, поставив на пол сумку девушки.

И в этом весь он. Дакей О’Бирн. Вероятно, нелегкая жизнь сквиба в семье чистокровных волшебников, имеющих, помимо всего прочего, знатное происхождение и древнюю родословную, научили его улыбаться несмотря ни на что. Как бы сильно жизнь не пыталась его сломить, этот рыжеволосый улыбчивый молодой человек не унывал. Никогда. И даже сейчас хотел показать Айрин, что все не так уж и плохо. Хотя, по факту, все было более чем паршиво.

Она неуверенно прошла в комнату, на которую указал Дакей. Это была гостиная. Маленькая комната с темно-коричневыми обоями, кое-где ободранными, с шкафами в цвет тумбочки, которая стояла в коридоре. На полках этих шкафов стояли книги, но совершенно в хаотичном порядке. Никакой системы. А может так задумано? Айрин недоверчиво посмотрела на темный полосатый диван, стоявший по середине комнаты. В его левой части торчала большая серебристая пружина. Девушка обреченно вздохнула. Что ж, это лучше чем ничего.

— Знаю, место не шикарное, — согласился Дакей, ободряюще обняв Айрин за плечи. — Но будем надеяться, в этой дыре твой муженек и не подумает тебя искать.

— Надеюсь, — протянула она, еще раз оглядев комнату взглядом. Да, это все же лучше, чем скитаться по улице. Тем более, в ее положении.

За несколько недель до этого

Незапланированная беременность внесла свои коррективы в мирное существование Айрин. Это был странный, волнующий и вместе с тем очень интересный новый мир. Все ощущалось по-другому, не так, как раньше. Или же ей так казалось?

Самым неприятным во всем этом был токсикоз, который начался практически сразу. Тошнота по утрам. Айрин не могла даже элементарно находиться в зале во время завтрака. Еда, безусловно, была вкусной, впрочем, как и всегда. Но запах. От этого выворачивало наизнанку. А еще постоянное желание спать. Айрин целыми днями проводила в своей комнате.

Но Теодор, который совершенно ничего не смыслил в беременных женщинах, считал, что она его избегает. Хотя, отчасти так и было. То, что он сказал ей в тот день, оставило свой определенный отпечаток. В понимании Айрин будущий отец не должен даже задумываться о подобном. Ведь это же его ребенок, его частица. Просто дикость. Да, они это не обсуждали, они оба не были готовы к такому, но ведь разве не в этом их шанс стать нормальной семьей?

Обида в смеси с гормонами — гремучая составляющая. Десятки разных эмоций одолевали Айрин каждую минуту. И как с этим справиться? А еще она часто стала возвращаться к мыслям о матери. Ах, как же ее не хватало. Можно было бы спросить, как проходила ее беременность, какие трудности могут ждать Айрин, как легче перенести все эти всплески эмоций, токсикоз и прочее. Но, увы, со всеми этими вопросами Айрин была один на один.

А потом наступил день свадьбы Панси. Было приятно хоть немного отвлечься от мрачных мыслей, участвуя в подготовке к данному мероприятию. Мать невесты относилась к Айрин с недоверием, что явственно показывала всем своим поведением. Но за пару лет брака с Теодором девушка привыкла к сдержанным чопорным дамам. Оставалось надеяться, что к концу своей жизни она не станет подобной им.

Вечером перед торжественным мероприятием в доме Паркинсонов Айрин спустилась вниз. Было далеко за полночь, но сон не шел, а потому девушка решила спуститься в библиотеку. Быть может, какая-нибудь легкая книга отвлечет от мрачных мыслей. И было совершенно неожиданно встретить в комнате Теодора. Он, вальяжно развалившись на одном из диванов, сведя брови на переносице, внимательно читал какую-то книгу. Айрин подошла чуть ближе и пригляделась. «В ожидании ребенка». Девушка изумленно округлила глаза. Маггловская книга в руках чистокровного волшебника. Уму непостижимо! А главное какая книга.

— Птенчик, ты знала, что в первые недели даже ребенка нет? Только набор каких-то странных клеток, — он чуть отодвинул от себя книгу и придирчиво посмотрел на иллюстрацию.

— Не задумывалась, — негромко отозвалась Айрин, тоже оценивающе взглянув на картинку. — Зачем ты это читаешь?

— Хотел знать, что сейчас происходит с твоим телом, — Теодор повернул голову к ней. — Тошнота по утрам?

— Допустим, — Айрин пожала плечами.

— Так, запишем, — хмыкнул Тео, вытянув какой-то жалкий кусок пергамента с первой страницы этой странной книги.

— Ты еще и дневник наблюдений ведешь? — Айрин потянулась к пергаменту, чтобы выхватить его, но он оказался пуст.

— Это шутка, птенчик, — улыбнулся Теодор.

Айрин покачала головой и, не найдя что сказать в ответ, отошла от дивана в противоположную сторону. К стеллажу. Какую бы книгу выбрать? Но разве можно хоть на чем-то сосредоточиться, когда чувствуешь на себе этот напряженный внимательный взгляд? Айрин вытянула с полки первую попавшуюся книгу и стремглав бросилась из библиотеки. Подальше от Теодора, подальше от этого взгляда. Уже на лестнице она могла выдохнуть спокойно. Книга, которую взяла Айрин, оказалась пособием по разведению мандрагор. Такое себе чтиво, если честно. Но может хоть сон придет.

А после свадьба Панси и тот краткий диалог в библиотеке Паркинсонов. Тогда, наверное, все и встало на свои места. Стала понятна природа страха Теодора. И почему только Айрин не подумала об этом раньше? Ведь очевидно, не имея нормального детства, человек не будет знать, как дать это детство своему ребенку. Тео боялся. Было так необычно видеть его таким. Беззащитным. Совсем не похоже на Нотта. Суровое сердце Айрин растаяло. И жизнь потекла в мирном русле. Надо бы успокоиться. Но вот только была одна вещь, которая так беспокоила Айрин: домовики.

Вернее сказать, их поведение. С момента, как Айрин забеременела, отношение эльфов к ней резко изменилось. Оно стало странным. Домовики стали избегать общества хозяйки. Айрин не могла похвастаться теплыми и добросердечными отношениями с ними, но ведь до этого она и не обижала их. Следует отметить, что Теодор чаще на них кричал. И в большинстве случае был прав.

А что сейчас? Эльфы старались лишний раз не попадаться ей на глаза, а если девушке все же удавалось поймать хоть одного, то он так трясся, словно перед ним стоял сам Волан-де-Морт. А бедняга, который приносил ей чай на веранду, и вовсе упал, разбив вдребезги любимую чашку хозяйки. И какая только муха их укусила? Неужели домовики боятся беременных хозяек? Почему? Родиться бы чистокровной, чтобы понимать причуды этого мира.

Через несколько дней после свадьбы Панси Айрин решила навестить новоявленную подругу. Дорога в новый дом миссис Савье заняла час с небольшим. Пришлось воспользоваться экипажем. Трансгрессировать в ее положении — категорически запрещалось. Это был достаточно маленький особняк в сравнении с поместьями Ноттов и Паркинсонов. Но что-то в этом светлом фасаде, аккуратно постриженных кустарниках у забора напомнило Айрин об Ирландии, о ее доме. Хотелось верить, что и Панси нашла в этом свою особенную прелесть.

Девушки сели в беседку на заднем дворе. Отсюда открывался изумительный вид на озеро, что было в нескольких милях от дома Савье. Айрин еще раз отметила схожесть с ее родными краями. Она как раз стояла у края беседки, наслаждаясь солнечным и теплым осенним деньком, когда появился домовик, держащий в руках поднос с двумя чашками и славным чайником. Для новой хозяйки и ее гостьи. И стоило ему встретиться взглядом с Айрин, как тут же поднос выпал из его рук. Очередной безрукий домовик. Эти мысли и озвучила Панси.

— Ну что за идиот?! — выпалила хозяйка, подскочив на ноги. — Абсолютно неуклюжие создания. Тебя не облили? — последний вопрос относился к Айрин.

— Нет, все порядке, — кивнула она, присаживаясь.

Домовик выслушал тираду новой хозяйки, а затем, извинившись в миллионный раз, щелкнул пальцами и исчез. Айрин, чуть нахмурившись, проследила за его движениями. Что же происходит с этими дурацкими эльфами?

— У Алана абсолютно глупые домовики, — вздохнула Панси, усаживаясь напротив своей гостьи.

— Удивительно, но в моем доме живут точно такие же, — с усмешкой произнесла Айрин, все еще внимательно смотря на место, где еще минуту назад стоял эльф. — Могут ли домовики бояться беременных? — спросила она, повернув голову к Панси. Сначала она удивленно дернула головой. Как-то недоверчиво посмотрела в ответ. А потом рассмеялась.

— В каком смысле? — спросила Панси сквозь смех.

— С моими домовиками происходит тоже самое. С момента, как я забеременела, их как будто подменили. Они меня боятся. Не разговаривают. Чай хоть приносят, на том спасибо, но разбивают постоянно посуду, — Айрин, сложив руки на груди, откинулась на спинку своего стула. — И все началось с момента, как я забеременела.

— Все беременные такие мнительные или только ты? — улыбнулась Панси, скрестив пальцы перед подбородком.

— Все это кажется мне подозрительным, — продолжала настаивать на своем Айрин.

— Не обращай внимания, — отмахнулась она. — Я уверена, все будет хорошо.

Не хотелось убеждать Панси в обратном. Потому что сделай Айрин это, то придется столкнуться с некой неприятной правдой. А хочет ли она этого сама? Иногда лучше быть в неведении. Ведь так?

Завязался разговор о чем-то отвлеченном. Айрин спросила Панси о ее новоиспеченном муже, как идет ее жизнь в новом доме, каковы отношения между ней и Аланом, не обижает ли он ее. Хотелось верить, что Алан Савье будет достойным супругом для такой славной девушки, как Панси Паркинсон. Она отвечала сдержанно, без лишних подробностей, но по ее едва заметной улыбке было ясно, что пугающая перспектива брака с незнакомым человеком не нашла своего оправдания.

Интересно, почему до замужества с Теодором, Айрин не замечала того, какие слизеринцы на самом деле? Они ведь такие же люди. Со своими страхами, переживаниями, радостями. Они умеют любить, они умеют дружить, они могут быть настоящими, совершенно искренними. У Айрин были подруги. В ее прошлой жизни. Вот только, как и жизнь, они также остались в прошлом. Панси было все равно, где выросла она, кем были ее родители. Они вот так просто могли сидеть в беседке, разговаривая о многих вещах. И пусть их по-прежнему разделяло разное воспитание, разные привычки и ценности. В конце концов, разные жизни. Но было и то, что их объединяло: верное сердце.

Через пару часов Айрин покинула дом Савье. А потому не застала ту странную беседу между Панси и Аланом. Ее молодой муж готовился к своей новой экспедиции. На полу в гостиной лежали разные карты, Алан, словно маленький ребенок, ползал на коленях по ковру, изучая каждый сантиметр старинных трактатов. Он был так сильно увлечен, что не заметил, как в комнате появилась Панси. Или же так показалось? Ей не хотелось беспокоить мужа, а потому, заглянув в гостиную, уже намеривалась уйти, как вдруг его голос заставил остановиться:

— Айрин — жена Теодора Нотта? — спросил он, проводя огромной железной линейкой по одной из карт.

— Да, — кивнула Панси, повернувшись вполоборота. — Почему спрашиваешь?

— С ней что-то не так, — пожал плечами Алан, не отвлекаясь от своего дела.

— Ты о чем? — Панси непонимающе уставилась на мужа.

— Просто что-то не так, — хмыкнул Алан, подняв свою голову. — Я не могу объяснить своих ощущений, — они молча смотрели друг на друга с несколько секунд, а после молодой человек продолжил: — Впрочем, я сильно увлечен предстоящим путешествием, поэтому придираюсь к деталям, — Панси нахмурилась. — Спокойной ночи, милая.

— Ты еще поработаешь? — спросила девушка.

— Да, — кивнул Алан.

На этом и закончился странный разговор между Панси и ее супругом. Айрин не знала о нем, ведь Панси ничего не сказала ей. Не из какого-то умысла, а просто потому, что не придала ему особого значения. Что может быть не так с женой Теодора? Разве что она беременна, но и это не удивительно. Рано или поздно дети появляются в браке.

Но тень беспокойства не оставляла Айрин. А потому девушка решилась написать единственному человеку, который мог ей помочь хоть как-то. Дакей О’Бирн. Сквиб в чистокровной семье. Изгой. Но имеющий доступ к старинным книгам своих родителей. Быть может, там найдется какой-то ответ. Айрин хотела надеяться, что все ее мрачные мысли окажутся лишь беспочвенными подозрениями глупой беременной девушки. Пусть Дакей изучит все то, что она написала. Пусть ничего не найдет. И тогда появится шанс построить нормальную семью с Теодором.

Прошла неделя, прежде чем Дакей написал ответное письмо. В нем он просил Айрин о незамедлительной встрече. Он больше ничего не говорил. Все обещал объяснить при встрече. Просил не волноваться раньше времени. Но разве могла Айрин не волноваться, когда он так писал? Вот именно после таких слов и начинают надумывать Бог весть что. В тот день Теодор покинул поместье, сославшись на дела, еще утром, едва закончив с завтраком. Какое облегчение. Она могла уйти на встречу с Дакеем, не выдумывая какое-то нелепое оправдание. Хотя, если она не успеет вернуться до возвращения Тео, придется все же что-то придумывать.

Айрин пришла в назначенное место за сорок минут до условленного времени. Это совершенно непримечательное маггловское кафе в одном из кварталов Лондона. Таких милых заведений десятки в этом городе. Никто не обратит внимания на беременную девушку, сидящую за столиком в углу, лениво ковыряющую ложкой в тарелочке с мороженным и выжидающе смотрящую в окно. И всем будет совершенно все равно на то, что к ней спустя минут тридцать подойдет молодой рыжеволосый человек с лучезарной улыбкой. Ведь это кафе. Здесь каждый день сотни людей встречаются, садятся за свои столики и говорят о многом.

— Что ты нашел? — сразу же выпалила Айрин, когда Дакей сел напротив нее.

— Айрин Уолш, где ваши манеры? — наигранно нахмурился он. — А как же приветствия? Неужели в чистокровных семьях Англии забыли о воспитании?

— Ситуация не располагает к долгим приветствиям, — фыркнула Айрин. — Просто расскажи мне, что ты нашел, — Дакей чуть сощурился и, скрестив руки на груди, откинулся на мягкую спинку кресла. — Пожалуйста, мне это важно.

— Тебе может это не понравиться, — вздохнул он.

Улыбка вмиг исчезла с его лица. Ну вот. Айрин так сильно вцепилась ладонями в край столика, что пальцы побелели. Она почувствовала какое-то шевеление внутри. Ребенок? Но ведь еще рано. В книге, что принес Теодор, говорилось, что только с двадцатой недели будущая мама начинает ощущать пинки малыша. А может ей показалось? Вдруг это вовсе не ребенок, а сердце куда-то упало. Но куда? Разве может сердце упасть? Какая глупость. Айрин повела плечами.

— Рассказывай, — еле слышно произнесла она.

— Обещай, что не упадешь в обморок, — Дакей чуть наклонился вперед и взял ее за руку. Холодная, словно лед. — Я не знаю, как оказывать первую помощь беременным женщинам.

— Дакей, если ты сейчас же не начнешь рассказывать, я применю к тебе Вомитаре Виридис, — прошипела она. — И помощь уже понадобится тебе.

Он поднял руки вверх, словно сдаваясь, и начал свой непростой рассказ. Дакей что-то говорил о проклятии, какой-то древней ветви магии, которую так боятся домовики. Потому что ей невозможно сопротивляться, ее невозможно остановить. Сила ее столь разрушительна. Айрин слушала все это, словно завороженная. Какое проклятие? Какая магия? Дакей что ли бредит? А потом вспомнилась та странная ночь, те слова, которые шептал Теодор ей на ухо. Если она не могла разобрать их, то, быть может, это были слова какого-то заклинания. Древнего заклятия, о котором сейчас говорил Дакей. Вот почему Теодор так бурно отреагировал на известие о ее беременности. Все эти слова о страхе из-за отца не более чем чушь. Он ими лишь прикрылся. Каков подонок!

В глазах потемнело. Айрин отвела взгляд с напряженного лица Дакея и принялась осматриваться по сторонам. Люди вокруг были заняты своими делами, своими разговорами, своими жизнями. Она была у них, а жизнь Айрин в этот миг медленно разрушилась. Разбилась, словно одна из тех чашек, что уронил домовик. Интересно, когда рушится жизнь, хоть какой-то звук слышен? Похож ли он на раскаты грома, на столкновение континентов при землетрясении? Или может всего лишь звук разбитого стекла? Так каково это, когда рушится жизнь? Айрин не услышала ничего. Ровным счетом. Ничего не произошло и вместе с тем сломалось все.

— Ты только не переживай сильно, — Дакей умоляюще на нее уставился. — Может я ошибаюсь. Может все эти книги ошибаются.

— А что насчет ребенка? — на выдохе произнесла Айрин. — Что будет с ним?

— Я не знаю, — ответил друг, еще сильнее стиснув руку девушки. — Мы со всем разберемся. Я обещаю.

Они еще какое-то время посидели в кафе. В основном говорил Дакей, в большинстве какие-то стандартные фразы, что должны были успокоить Айрин. Она же молчала, лишь иногда кивала. Но Айрин не слушала Дакея. Все мысли были сосредоточены на страшных словах, что он произнес ранее. Проклятие. Древняя магия. Каким же чудовищем надо быть, чтобы обречь своего собственного ребенка на подобную участь.

Озадаченная всеми этими тяжелыми мыслями, Айрин вернулась домой. Теодора еще не было. Ну и пусть. Даже если бы был, она бы не стала оправдываться за свое отсутствие. Она и вовсе не хотела с ним говорить. Но как же быть дальше? Как растить ребенка с этим монстром рядом? Столько вопросов и ни одного ответа.

Айрин на ватных ногах брела в сторону спальни. Быть может, если получится уснуть, то и весь этот кошмар закончится? Окажется, что и этого дня, и этого разговора с Дакеем не было. Никого проклятия и древней магии. Быть может. Быть может. Стало очень душно, резко закружилась голова. Приложив дрожащую ладонь к стене, девушка, опираясь на нее, медленно опустилась на маленький диван, выполненный в старинном стиле. Она закрыла лицо ладонями, но слез не было. Не нашлось сил, чтобы расплакаться. Всего лишь пустота. И страх. Ужасное сочетание.

Как найти в себе силы, чтобы подняться? Чтобы действовать. Но с чего начать? Для начала бы понять, о каком заклятии шла речь. Но как? Вряд ли если Айрин напрямую спросит об этом Теодора, то он выложит ей все как на духу. Использовать Веритасерум? Но где достать? Можно было бы приготовить самостоятельно, да вот только Айрин не была столь искусным зельеваром. Ее знаний хватало лишь на легкие обезболивающие снадобья. Сыворотка правды совершенно не относилась к таковым. Необходим высокий уровень мастерства. И это во-первых, а во-вторых, из школьного курса по Зельеварению Айрин прекрасно знала, что настаиваться Веритасерум должен полный лунный цикл. Не хватит у нее сил выдержать столько в неведение. А сыворотку правды не продают в каждой лавке в Косом переулке. Так что же делать?

Как нельзя кстати вспомнила фраза, случайно оброненная Панси в этом самом доме. Все произошло в один из тех дней, когда мисс Паркинсон решила навестить чету Ноттов. Поначалу они все вместе находились в гостиной, о чем-то беседовали. Было тихо и уютно. А после, когда старинные часы объявили начало десятого, Теодор сослался на некие недоделанные дела. Он сообщил, что будет у себя в кабинете.

— Вот так вот, — хмыкнула Панси, проводив друга задумчивым взглядом. — Мужчины все время запираются в своих кабинетах. Там они надежно охраняют свои самые страшные тайны.

Последнее, судя по улыбке Панси, было всего лишь шуткой. А магглы говорят, что в каждой шутке есть доля правды. Эту фразу все время повторял Дакей. Так может он прав? Быть может они все правы? Что если за спиной Айрин сейчас хранится ужасающая тайна? Но приоткрыв ее завесу, можно столкнуться с правдой. Страшной, но в то же время так необходимой ей.

Все также опираясь о стену, девушка медленно поднялась с софы. Неторопливо подойдя к двери, она дернула за ручку. Закрыто. Ну вот еще. Если Айрин Уолш решила чего-то добиться, ее никто не остановит. Быстро вытащив из кармана брюк свою волшебную палочку, Айрин тихо произнесла:

— Алохомора.

Какой же глупец Теодор Нотт. Надо было получше скрывать свои тайны. Айрин прошла внутрь и закрыла за собой дверь, чтобы никто из домовиков не знал о нарушении запрета хозяина дома. Никому и никогда не разрешалось сюда заходить. За все то время, что она знала Тео, Айрин бывала в его кабинете от силы три раза. И то это были краткие посещения. Она никогда прежде не осматривала книжные шкафы, не проводила ладонью по полкам. Что искать? А главное где?

Айрин села за стол и придвинулась ближе на стуле. Будь она Теодором, где бы хранила своими самые страшные секреты? В ящиках стола? Девушка принялась открывать один ящик за другим, но кроме свитков со счетами она ничего не нашла. На самом столе тоже были какие-то бумаги, но при ближайшем рассмотрении это тоже оказались какие-то записи о делах поместья. Наверное, управляющий принес свои отчеты. Айрин вздохнула. Наверное, глупо было приходить сюда. Девушка встала и двинулась в сторону двери, пройдя мимо одного из книжных шкафов.

Как странно. Почему эта маленькая книжка в черной обложке стоит здесь? Айрин прекрасно знала Теодора и его любовь к порядку, вбитую Себастьяном с детских лет. Он никогда бы не поставил книги не по размеру. Так почему эта книга стоит между огромными и толстыми фолиантами? Любопытство взяло вверх. Айрин вытянула ее с полки. Это было что-то вроде дневниковых записей, в которых описывались какие-то странные магические ритуалы. Странные от того, что до этого дня Айрин и не знала о них. Такие вещи не изучаются в Хогвартсе. Даже на факультативах. Неужели это и есть та страшная правда, скрываемая Теодором?

Айрин долистала до страницы, где лежала серая закладка. «О том, как привязать к себе навеки». Она почувствовала, как сердце в груди забилось еще сильнее. Снова душно. Наморщив лоб, Айрин принялась вчитываться более внимательно. Но более всего ее заинтересовали записи, сделанные на клочке пергамента. Почерк Теодора. Он записал всего четыре вопросы. «Ребенок? Побочный эффект? Ужасное последствие? Смерть?». Вот она опасная формула древнего магического ритуала. Ее ребенок был или побочным эффектом, или ужасным последствием. И его ничего не ждало, кроме смерти.

* * *

Теодор очнулся, когда за окном уже давно стемнело. Медленно поднимаясь с пола, он, неприятно скривившись, схватился за затылок. Чертовски болело. Очевидно, упав, он умудрился задеть головой стенку книжного стеллажа, на который сейчас опирался, чтобы подняться. Ноги не слушались. И руки тоже. Все тело словно не подчинялось Теодору. Как он вообще оказался на полу и что произошло в принципе?

Этот день должен был быть точно таким же, как и все предыдущие за последние несколько недель. Теодор был занят попытками исправить совершенную им серьезную глупость. Тщетными попытками, надо заметить. Все верно, никто из ныне живущих не был силен в своих знаниях о древних заклинаниях. Это была сильная и темная ветвь магии времен основателей Хогвартса. Давно утраченная. Раз эта книга была у всех последователей Темного Лорда, значит тот стремился вернуться к истокам, обрести величие самого Салазара Слизерина.

Но как найти того, кто мог расшифровать смысл всех этих магических обрядов, описанных в книге Сеймура? Теодор искал среди держателей лавок со всякими вещами для темной магии. Но напрасно. Обычные продавцы безделушками. Не более. Спрашивал у коллекционеров старинных книг, но те лишь пожимали плечами. Они ничего не видели дальше своего носа. И не знали. Все напрасно. Никто не мог помочь Теодору.

Жаль, что Дамблдор вот уже несколько лет покоился в могиле. В понимании Нотта бывший директор Хогвартс был старцем, который был способен дать ответы на все вопросы. В том числе и связанные с древней магией. Хотя, будь он жив, смог бы Теодор пересилить себя и обратиться к нему за помощью? Навряд ли. Ведь он даже не пришел к Алану Савье, хотя прекрасно знал, что молодой муж Панси занимается изучением древних проклятий. Просто потому что от незнакомца никогда не встретишь осуждения.

В очередной раз Теодор вернулся домой ни с чем. Как быть дальше? Он навеки привязал Айрин к себе. Казалось бы, что в этом плохого? Да вот только ребенок. В ритуале ничего не говорилось о том, что как следствие женщина должна забеременеть. Теодор боялся, что это могло привести к смерти дитя. И это в лучшем случае. В худшем же ребенок унесет за собой и жизнь Айрин. А без нее нет Теодора… Да, уже давно Нотт не совершал таких глупых поступков.

Он был настолько погружен в свои мысли, что, заходя в свой кабинет, совершенно не обратил внимания на то, что дверь была отперта. Хотя Теодор всегда закрывал ее на замок. Молодой человек резко замер на пороге. Кто-то был у стола. Это было совершенно очевидно по темному силуэту у парчовых штор. Однако, в полумраке было сложно определить, кто именно. Теодор выхватил палочку и выставил ее вперед, приготовившись отражать атаку.

— Долго тебя не было, — он безоговорочно узнал голос Айрин. Теодор убрал палочку.

— Что ты здесь делаешь? Да еще и в темноте, — спросил он, двинувшись к столу и попутно щелкнув пальцами, чтобы включить весь свет в комнате.

Сердце неприятно екнуло, когда он увидел Айрин, сидящую за его столом и держащую в руках книгу своего деда. Неужели догадалась? Но как? Переведя свой напряженный взгляд с черной кожаной обложки на лицо Айрин, Теодор увидел покрасневшие глаза, чуть опухшее от слез лицо жены. Бледная, словно сама смерть.

— Почему ты плакала? — спросил он, хотя в глубине души прекрасно понимал, каков будет ответ.

— А ты не догадываешься? — от ее ледяного тона пробежали мурашки.

— Объясни, — судорожно сглотнув, продолжал настаивать на своем Теодор. — Почему ты в моем кабинете, хотя прекрасно знаешь, что сюда тебе нельзя?

— Замолчи! — выкрикнула Айрин, вскакивая на ноги. Теодор дернулся в сторону по инерции. Стул, на котором сидела девушка, с грохотом упал на пол. — Не смей читать мне нотации, Теодор Нотт!

— Ты забываешься, — предупреждающе произнес Тео. Вот еще, будет какая-то девчонка диктовать ему условия в его же собственном доме. Сейчас не посмотрит, что она в положении.

— Это ты забываешься, — Айрин взяла книгу в руки и начала обходить стол с правой стороны. — Я прочитала все. Решил в великого мага поиграть?

— Я могу все объяснить, — Теодор попытался выравнять тон. — Может для начала домовики приготовят тебе успокаивающий отвар? Ты поспишь немного, а после мы поговорим. Спокойно.

— Нет, Теодор, я немедленно ухожу из этого чертового дома, — Айрин двинулась к двери.

— И куда же ты пойдешь, моя дорогая? — с усмешкой спросил он. Вот уж чего чего, а идти Айрин некуда. Ее никто не примет, у нее никого нет.

— Подальше от тебя и твоих сумасшедших идей, — выкрикнула она, резко обернувшись. — Я не позволю тебе воспитывать этого ребенка. Не после всего, что ты сделал.

— Ты не смеешь, — прошипел Теодор. Айрин потянулась к карману брюк.

А дальше он помнил только яркую красную вспышку. И судя по тому, что Теодор очнулся на полу с адской болью в затылке, Айрин применила к нему оглушающее заклинание. Дожили. Теодор Нотт уступил в реакции девушке. Молодой человек устало повернул голову к окну. И вот где ее теперь искать? Что вообще натолкнуло ее на мысль о магическом обряде? Никто не мог сболтнуть, ведь никто, кроме Тео и не знал об этом.

— Фрюг! — громко позвал он домовика. Через секунду в комнате появился престарелый эльф. — Где хозяйка? Куда она ушла?

— Госпожа не сказала, — виновато опустив голову, отозвался домовик, сделав пару шагов назад. — Собрала какие-то вещи и ушла. Простите, сэр, это моя вина. Я должен был не отпускать ее. Но это проклятие...

— О каком проклятии ты тут бормочешь? — Теодор поднялся с пола.

— Разве вы не знали, сэр? — Фрюг округлил свои и без того большие глаза. — Госпожа и этот ребенок прокляты. Наполнены тьмой.

Вот и пожалуйста. Теперь понятно, откуда Айрин узнала об этом. Наверняка какой-то из этих лопоухих идиотов сболтнул. Но только не Фрюг. Нет, этот домовик служил не первый десяток лет в доме Ноттов, он знал немало секретов Себастьяна, которые не расскажет даже Теодору.

— Фрюг, сделай одолжение, — начал Тео. — Узнай у домовиков, кто рассказал хозяйке о проклятии.

— Будет исполнено, сэр, — кивнул домовик и исчез.

Молодой человек стиснул руки в кулаки. Он обязательно вышвырнет этого остолопа, который посмел говорить с Айрин об этом. Хотя формально эльфы и не были виноваты в том, что рассказали хозяйке о проклятии, ведь не получали приказа молчать от Теодора. Но он и подумать не мог, что домовики как-то прознают об этом. Ну что за дурацкая книга? Ни про эльфов, ни про ребенка. Ровным счетом ни одного полезного слова. А главное, что и разрешить эту проблему некому. Никто из ныне живущих ничего не знает о древней магии. Замкнутый круг. Теодор схватился за голову и начал расхаживать по кабинету. И что теперь делать? Первом делом надо разыскать Айрин. Но куда она пошла? Где ее искать?

Первая, о ком подумал Тео в тот момент, стала Панси. Девушки стали достаточно дружны. Айрин даже несколько раз приезжала в ее новый дом. Если даже она не скрывается в доме Савье, то, быть может, Панси была в курсе планов Айрин. И не сказала ему? В первую очередь, она же друг Теодора. Вот сейчас он явится в дом Савье и узнает все. Теодор резко дернулся в сторону двери, однако, потом также резко остановился. Он же не был в новом доме Панси. Он даже не знал, где тот находился. Как можно трансгрессировать Бог весть куда? Это опасно. Теодор, резко сжав руку, ударил кулаком по двери, а после прислонился к ней лбом и закрыл глаза. Как быть в этой ситуации?

И вновь гениальная мысль осенила его внезапно. Ведь есть же каминная сеть. Да, путешествие не самое приятное, а главное, что потом сложно отряхнуть одежду от пыли, что оставляет летучий порох. Но при данных обстоятельствах иного выхода не было. Теодор так быстро выскочил из своего кабинета, что забыл закрыть дверь после себя. Хотя, какой в этом толк, ведь все секреты уже вылезли наружу. Правильно магглы говорят: все тайное, рано или поздно, становится явью. В пару секунд спустившись с длинной лестницы, Теодор кинулся к маленькой гостиной. Он не любил эту комнату, потому что она была темной и холодной, но со времен его деда камин этой гостиной использовали для перемещений. Судя по темным следам на ковре, кто-то уже недавно пользовался камином. Айрин. Вот же глупая! Может навредить ребенку. Хотя внутренний голос в этот момент ответил, что перемещение по каминной сети не навредит ребенку больше, чем древнее проклятие. Ситуация паршивая. Очень.

— Дом Алана Савье, — громко выкрикнул Теодор, а после растворился в ярко-зеленом пламени огня. Оставалось надеяться, что он попадет в нужный ему дом.

Последнее переживание не нашло своего оправдания, поскольку уже через мгновение Теодор встретил изумленный взгляд знакомых глаз. Панси. Она сидела на диване в гостиной, держа в руках какую-то книгу, когда камин позади нее начал странно трещать, после языки пламени окрасились в зеленый цвет, из которых появился Теодор.

— Тео? — она удивленно изогнула бровь, откладывая книгу в сторону.

Было крайне невежливо заявляться в чужой дом по каминной сети без предварительного сообщения. И уж тем более ближе к полуночи. Но если он был здесь, значит на то имелись свои причины. И весьма серьезные, судя по его выражению лица.

— Где Айрин? — без лишних церемоний спросил Теодор. Морщинка на лбу Панси стала еще больше. — Она говорила с тобой? Говорила о том, что собирается сбежать?

— Сбежать? — удивленный тон Панси разочаровал Теодора. Вот же черт, и она ничего не знает. Как быть? Где искать Айрин? А вдруг Панси всего лишь играет свою роль, чтобы не выдать подругу? А вот это уже нечестно, ведь она, в первую очередь, его друг.

— Если ты ее покрываешь, Панси, — Теодор сощурился и начал медленно надвигаться на Панси, словно хищник на свою жертву.

Все произошло в один миг. Панси, вытянув руку, щелкнула пальцами. Теодор резко замер, не смея пошевелиться. В неестественно прямом положении. Лишь лихорадочно вращал глазами. И в этот же момент в комнате резко появился Алан. Он, судя по всему, стал невольным свидетелем этого странного разговора между друзьями и решил вмешаться.

— Эй, замолчи немедленно! — рявкнул он, ворвавшись в комнату, но увидев Теодора в странном положении запнулся на полуслове и удивленно моргнул глазами. — Что здесь происходит? — этот вопрос уже был обращен к Панси.

— Просто разговариваем, — улыбнулась она в ответ.

Уж эту улыбку Теодор знал прекрасно. С такой же обворожительной улыбкой Панси могла беседовать с младшекурсниками, по вине которых Слизерин лишался своих баллов. Нет, она не кричала, не угрожала, но очень доходчиво объясняла, что бывает с теми, кто смеет ее расстроить. А главное делала это все с таким невозмутимым лицом и спокойным тоном, что даже Теодор верил в правдивость ее обещаний. Да, Панси Паркинсон могла быть очень убедительной.

— Ты уверена, что не нужна моя помощь? — спросил Алан немного неуверенно.

— Нет, все в порядке, — кивнула Панси. — Ты можешь идти. Мы еще побеседуем какое-то время.

Алан бросил пару недоверчивых взглядов на Теодора. Сейчас Нотт был так разъярен, что если бы не заклинание Панси, он бы немедленно наговорил мужу лучшей подруги столько всяких гадостей, что на ближайшие сто лет эта дверь и камин были бы закрыты для него.

Когда же Алан все-таки вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, Панси повернула голову к Теодору и снова щелкнула пальцами.

— Еще раз так сделаешь... — начал было Теодор, зло посмотрев на нее.

— Если не сменишь тон, я буду накладывать на тебя Замри еще много раз, — ровным тоном отозвалась Панси. — Но если же ты успокоился, то расскажи мне, почему ты заявился в мою гостиную так поздно, почему ты считаешь, что Айрин сбежала и почему бы она стала это делать?

Первую ночь в своем временном пристанище Айрин провела практически без сна. Сначала, сразу после ухода Дакея, который сослался на дела у себя на кафедре, она пыталась отвлечься от мрачных мыслей при помощи чтения. Но не было в этом доме ни одной книги, которая бы не была посвящена архитектуре разных веков, стилям и прочему. А судя по отметкам на форзаце, все они были взяты из библиотеки Тринити-колледжа, где и преподавал молодой аспирант Дакей О'Бирн. Айрин практически ничего не понимала в описаниях, что давались на этих страницах, так еще и пружина, но не та, что открыто торчала из дивана, а другая, скрытая за неплотной тканью, что обтягивала диван, все время доставляла дискомфорт.

Глупо было продолжать это бессмысленное занятие. Айрин вернула книгу на полку, еще раз отметив абсолютную бессистемность их расстановки, а после прошла на кухню, чтобы налить себе воды. Кухонный гарнитур был такого же удручающе темно-коричневого цвета, как и вся остальная мебель в квартире. Налив воды из под крана, девушка решила раздвинуть занавески противно горчичного цвета, висевшие на маленьком окне у стола. Что же, теперь было понятно, почему они были так плотно задвинуты. Из окна открывался совершенно невероятный вид на переполненные мусорные баки. Айрин тяжело вздохнула и вновь задернула занавески.

Вернув стакан на столешницу, девушка направилась к спальне, которую Дакей выделил для нее. Его квартира не располагала шикарными условиями, так что о такой вещи, как гостевая спальня, можно было лишь мечтать. Айрин поймала себя на мысли, что не оставив Дакею выбора, она вынудила его покинуть квартиру. Вероятно, он решил переночевать у себя на кафедре, отказавшись от перспективы провести ночь на этом ужасном диване в гостиной, пружины которого доставляют неимоверный дискомфорт. Девушка обессиленно опустилась на кровать. Никакого сравнения с мягкими матрасами в ее доме. Вернее, нет, в доме Теодора. Не может она считать настоящим домом место, где ее ребенок — всего лишь ступень перед получением могущества, где ее и саму используют для столь грязных целей.

Она устало опустила голову на подушку и закрыла глаза. Губы ее дрогнули. То ли от гормонов, то ли от переживаний в отношении всей сложившейся ситуации, Айрин почувствовала подступающие непрошенные слезы. Только бы не расплакаться. Только бы суметь совладать с эмоциями. Но все эти уговоры оказались бессмысленными. Слезы все-таки потекли, обжигая нежную кожу. Эта обстановка в квартире Дакея, эта ситуация с Теодором — все это стало для Айрин последней каплей. Она притянула колени к животу и обхватила их руками, словно обнимая себя. Надо успокоиться, надо взять себя в руки. Но как бы старательно Айрин себя не уговаривала, слезы не заканчивались.

* * *

Теодор, сунув руки в карманы брюк, остановился у большого окна гостиной своего поместья. Погода на улице вполне соответствовала его душевному состоянию. Дождь, тихие, но настойчивые завывания ветра. Он стоял и размышлял о том, как все-таки паршиво обернулась ситуация с Айрин. Жалел ли? Сейчас было совсем не до угрызений совести. Хотелось разыскать того болтливого домовика и своими руками свернуть его шею. Знать бы еще, кто это. А еще хотелось бы знать, в какой стороне света искать Айрин. Конечно, внутренний голос подсказывал, что она не могла сбежать куда-то далеко. Он знал, что жену следует искать в Ирландии. Вот только где именно? Вряд ли Айрин отправилась к умирающей тетушке и кузенам. Так где же она? И вдруг за эти два дня, что прошли с момента их ссоры, она успела посетить несколько стран Европы?

За спиной Теодора послышался звук разбитого стекла. Но он даже не повел плечом, так сильно был занят собственными мыслями. Блейз Забини может хоть все старинные хрустальные и фарфоровые вазы уронить на пол — ничего не изменится. Айрин не вернется резко домой, не скажет таких слов, как прощаю или люблю. Можно и не надеяться на это. Теодор не повернулся, а потому не видел, как переглянулись между собой Блейз и Панси. Каким укоризненным взглядом посмотрела на друга девушка.

Зачем Панси вообще привела Забини и Малфоя в его дом? Зачем рассказала о сложившейся ситуации? Не то чтобы Теодор стеснялся внезапного семейного происшествия. Просто эти трое точно не смогут никак помочь. А Забини и вовсе обретет после этой встречи тысячу и один способ задевать Теодора. Придумает новую колкую шутку в адрес Нотта. Но разве это нужно?

Теодор продолжал стоять у окна, наблюдая за буйством стихии. От резкого звука разбившейся вазы, он вытащил руки из караманов. Но не повернулся. Нет. Он переступил с ноги на ногу и принялся покручивать кольцо на левой руке. Очевидно, что Драко, не участвующий в препираниях Панси и Блейза, молча наблюдал за Тео, сидя на диване. Наблюдал и точно также размышлял.

— А ты пытался обнаружить ее при помощи кольца? — вдруг спросил Малфой.

— Что? — в один голос спросили все трое.

— Кольцо на твоей руке, — кивнул головой Драко. — Чистокровные брак это элемент Средневековья в нашем современном мире. Женщинам априори отводится место подле мужа. Они должны подчиняться мужу.

— Я не верю, то мы всерьез это обсуждаем, — фыркнула Панси.

— Эй, сейчас не до твоих феминистических убеждений, — Драко искоса посмотрел на подругу. — Мы обсуждаем ситуацию Теодора, — он чуть выпрямился. — Так вот такие кольца — символ патриархата в высшем обществе. Жены в чистокровных браках все время как будто под наблюдением своих мужей, если на их руках блестит точно такое же колечко. Ты можешь знать, где она, с кем и что чувствует.

Панси недоверчиво посмотрела на свою правую руку. Неужели это тонкое золотое кольцо с блестящим камнем в центре всего лишь способ Алана контролировать ее? Тогда зачем разглагольствовать о каком-то доверии? Панси убедила себя, что обязательно обсудит это с Аланом, когда тот вернется из своего путешествия.

— А ты откуда об этом знаешь?

— У моей матери на правой руке точно такая же побрякушка есть, — фыркнул Малфой. — Я не удивлен, что ты не знаешь о таком, — он посмотрел на Теодора. — Твоей матери давно нет в живых.

— Драко! — воскликнула Панси, а Малфой тем временем продолжал:

— С Блейзом тоже все понятно. Его мать, очевидно, такие кольца подсовывает своим мужьям. И ждет удобного случая, когда те умирают, — Драко даже не заметил, как изменилось выражение лица Забини. — Но странно, что ты не знаешь об этом, — он посмотрел на Панси.

— Может потому что не у всех такие двинутые семьи, как у тебя, Малфой? — с вызовом произнесла она. Злой блеск появился в глазах Драко.

— Давайте вы отложите свои споры на потом, — влез в разговор Теодор. Малфой конечно был груб и перешел определенную границу, но сейчас мысли его были заняты женой, а не скорбью по давно умершей матери. — Как это сделать?

— Я точно не знаю. Люциус не произносит каких-то заклинаний. Он просто прикасается к кольцу и все чувствует.

Теодор поджал губы. Отлично. И почему нет инструкции к ведению нормального чистокровного брака? Впрочем, такие слова, как «нормальный» и «чистокровный» не совместимы в одном предложении. Он поймал на себе взгляд Панси. Он словно кричал: не делай этого, не надо. А как быть? Айрин надо найти, ведь она поставила под угрозу не только свою жизнь, но и жизнь их ребенка. Решено. Теодор закрыл глаза и начал снова покручивать кольцо на пальце. Сначала он не слышал ничего, кроме шепота Забини. Хотелось треснуть Блейза за это по голове. Слышал, как нервно елозит по дивану Панси. Вот бы их обоих черт побрал. Так, спокойно. Надо сосредоточиться.

Буквально секунда. Он ощутил нечто похожее на обиду. Слезы? Неужели он начал плакать? О Мерлин, очередной позор в копилку тупых шуток Блейза. Хотя стоп, это не он. Айрин. Он явственно ощутил ее чувства. Ее страх, ее злость, обиду. И любовь? Но не к нему, а к ребенку. А еще перед ним открылась картинка. Он понял, где сейчас была Айрин.

Теодор резко распахнул глаза к изумлению всех собравшихся. Драко даже дернулся в сторону от неожиданности. Все трое недоверчиво посмотрели на него.

— Я знаю, где она! — воскликнул он и по щелчку пальца, как домовой эльф, растворился в воздухе.

— Мог бы и поделиться с нами, — пробурчал Блейз в пустоту.

А Теодор, тем временем, трансгрессировал в удивительное место, которое именовалось, как Парк долины реки Толки. Это живописное место находилось в самом центре современной Ирландии — в его столице — Дублине. Удивительным этот парк делала природа. Природа, которой почти не коснулась рука человека. Но это же парк, скажете вы. Парк это то, что возводит человек своим упорным трудом. Однако, это место стало приятным исключением из правил. Ни один кустарник, ни одно дерево не посадил человек. Здесь нет ларьков с едой, нет всевозможных кафе с шумными летними верандами. И даже здешний старинный каменный мост давным-давно опутали вьюнки. Это место продолжает существовать, чтобы человек помнил, что он всего лишь часть природы. Значимая, безусловно. И все же часть. Этот парк позволяет забыть о цивилизации, окунувшись в мир первобытной девственной красоты окружающей красоты Ирландии.

Теодор стоял у подножия полноводной реки Толка, неподалеку от каменного моста. В Лондоне и его предместьях лил дождь, а в Дублине наоборот. Солнце медленно клонилось к горизонту, освещая своими яркими теплыми лучами землю. И где же Айрин? Ведь Тео отчетливо видел ее у вывески, которая стояла у входа в парк, видел у этого моста, видел, как Айрин точно также покручивала кольцо на пальце, стоя над рекой. И тут он все понял. Пазл сложился. Оглядевшись по сторонам, Теодор взмахнул палочкой и тихо произнес:

— Акцио кольцо.

Буквально секунда и украшение, которое с момента их помолвки всегда было на безымянном пальце Айрин, оказалось в его руке. Какая-то длинная склизкая водоросль запуталась в оправе бриллианта. Теодор раздраженно сбросил ее обратно в воду. Осведомленность Айрин начала уже порядком надоедать ему. Сначала ребенок, теперь кольцо. Как она могла знать, что Тео попытается ее разыскать таким способом? До слов Малфоя он даже не слышал о таком. И вот где ее теперь искать? Не оставалось ничего другого, как трансгрессировать обратно в поместье Ноттов.

— А где же Айрин? — спросил Блейз. Друзья по-прежнему продолжали сидеть в его гостиной.

— Она выбросила кольцо в реку, — удрученно отозвался Тео, обессиленно плюхнувшись в кресло, швырнув перстень на крышку стеклянного журнального столика. — Видимо как-то узнала о такой интересной возможности.

— А может просто захотела избавиться от всего, что напоминает о тебе, — пожала плечами Панси. Друзья немного удивленно уставились на нее.

— Так или иначе, ее не найти, — махнул рукой Теодор, откинувшись на мягкую спинку кресла.

— Где ты его нашел? — поинтересовался Малфой.

— В парке. В Дублине.

— Ирландия, значит. Я не удивлен, — хмыкнул Драко, чуть усмехнувшись.

— Айрин терпеть не может Дублин, — покачал головой Теодор. — Ей по душе места, где природа не облагорожена человеком.

— В это и смысл, — Драко поднялся со своего места и подошел к окну, у которого меньше часа назад задумчиво стоял Нотт. На улице по-прежнему шел проливной ливень. — Ты не станешь ее искать в Дублине, месте, которое она так не любит. И все же, Дублин — часть такой любимой ею Ирландии. Она там. Айрин где-то в Дублине.

Теодор внимательно смотрел на спину своего друга. Было в его словах что-то правильное, что-то верное. Значит надо начать поиски сбежавшей жены именно с Дублина. И для этого потребуется прошерстить не один десяток улиц, не одну сотню домов. Да, это будет не просто. Но Теодор найдет ее, обязательно. Потому что он обладает куда более упрямым характером, чем думает Айрин.

* * *

Айрин действительно не любила Дублин. Город, выстроенный из унылого серого камня. Полный сдержанных шпилей католических церквей. Здесь все буквально кричало о застывшем чопорном средневековье. Она, привыкшая к свободе, живя подле красочных гор Уиклоу, просто не могла чувствовать себя комфортно в центре родной Ирландии. Ей по душе был родной край. Но, увы, туда она не могла вернуться.

Прислонив голову к стеклу автобуса, в котором ехала, Айрин посмотрела на свое отражение. Как же давно она не надевала свободные простенькие свитера. Став женой Теодора Нотта, она вдохновилась образами женщин, что отныне ее окружали. Все больше отдавая предпочтение элегантным костюмам и туфлям на каблуках. Но все это теперь было в прошлом. Все эти костюмы она оставила в поместье Ноттов, взяв с собой только то, с чем пару лет назад переступила порог этого злополучного дома.

Отныне Айрин необходимо научиться жить без Теодора. Ей нужно найти работу. Обычную. В маггловском мире. Нужно научиться содержать ребенка без помощи мужа. Нужно буквально перекроить всю свою жизнь, как старое платье, сделав из него нечто новое, еще более прекрасное. И она не может вечно жить в квартире Дакея. Нужно снять собственное жилье. А для этого нужны финансы, которыми она сейчас не обладала.

Эх, надо было все-таки не выбрасывать в Толгу (Айрин упорно именовала эту реку древним ирландским названием) семейное кольцо Ноттов. Можно было выручить с его продажи не одну сотню евро. Этого вполне могло хватить на несколько недель жизни в Дублине. Но Дакей сказал, что первым делом надо избавиться от этого перстня.

— Я родился в чистокровной семье, я знаю, что это такое, — сказал Дакей, когда они встретились в условленном месте в ночь ее побега из поместья Ноттов, указав на ее правую руку. — У моей матери и сестер точно такие же кольца.

— Ты о чем? — спросила Айрин, нахмурившись.

— Это способ за тобой следить. Если хочешь, чтобы Теодор тебя не нашел, в первую очередь надо избавиться от кольца.

И Айрин так и сделала. Она пришла в то место, где ее душа могла быть спокойна. Вдали от серых домов, от сдержанных церквей. Парк долины реки Толга. Здесь природа главенствовала над человеком, а не он над ней. Несколько гектар земли были отведены только под настоящую красоту Ирландии. Такую, среди которой выросла сама Айрин. Она выбросила кольцо в реку, пытаясь внушить себе, что так она делает лучше для ребенка. Они с Дакеем обязательно найдут способ разрешить проблему, которую создал Теодор. И он им совсем не нужен...

Айрин так сильно увлеклась своими мыслями, что чуть не пропустила нужную ей остановку. Девушка быстро схватила свою сумку и кинулась к дверям, успев выскочить до того, как они захлопнулись. Отдышавшись, она огляделась по сторонам. Тринити-колледж. Если бы судьба распорядилась так, что Айрин родилась сквибом, как и ее друг Дакей О'Бирн, она бы вместо Хогвартса обязательно поступила бы в это старинное учебное заведение. Это один из самых престижных университетов мира. И основан он был в конце шестнадцатого века. Его заканчивали многие известные магглы. Такие как, писатели Оскар Уайльд и Джонатан Свифт и многие другие. Стены этого старинного университета хранят тайны прошлого, секреты давно ушедших людей. От одного только взора на несколько учебных зданий завораживало дух.

Айрин приехала сюда, потому что Дакей попросил. Он сказал, что в Дублин прибыл его старинный друг, который многое знает о древних проклятиях, который неплохо в них разбирается. По его словам, этот друг проездом в Ирландии. Всего на один день. И надо воспользоваться шансом пообщаться с ним. Быть может, он найдет способ помочь Айрин?

— Наконец-то! — воскликнул Дакей, ожидая Айрин у центральных ворот Тринити-колледжа. — Мы тебя уже заждались.

— Ты сообщил мне об этом час назад, — рассмеялась Айрин. — Я так быстро собралась, что даже не завтракала.

— Просто я очень хочу помочь тебе, — сказал Дакей, взяв ее под руку.

— Я знаю, — она накрыла его кисть своей ладонью. — Итак, твой таинственный друг, кто он?

— Он один из лучших исследователей древних заклятий, что я знаю. Никто не знает больше, чем он.

Они как раз поднялись по лестнице сквозь толпу шумных студентов и остановились у дубовой двери, за которой находился кабинет молодого аспиранта О'Бирна. Дакей распахнул ее и пропустил Айрин вперед. Он говорил, что этот друг весьма сведущ в вопросах древних заклинаний. Она представляла перед собой некого старого и седого волшебника. С такой же длинной бородой, как была у Дамблдора. Но Айрин снова ошиблась. Перед ней в центре кабинета Дакея стоял совершенно не старец. Это был молодой и красивый человек. И представлять его не надо было. Увы, они были знакомы. Алан Савье. Перед Айрин в точно таком же изумлении застыл муж Панси Паркинсон.

— Айрин, прошу познакомься с моим старинным другом, — с улыбкой произнес Дакей, не обратив совершенно никакого внимания на потрясенные взгляды этих двоих. — Алан Савье.

— Мы уже знакомы, — с усмешкой произнес Алан, кивнув головой. — Здравствуй, Айрин, вот уж не думал, что встретимся вновь при таких обстоятельствах.

— Правда? — удивился Дакей, неуверенно посмотрев на Айрин.

Девушка застыла на месте, словно была под действием какого-то заклинания. Этого просто не могло быть. Что если закрыть глаза хоть на мгновение, а после снова открыть? Исчезнет ли Алан Савье из этой комнаты? Появится ли вместо него тот старик, которого Айрин себе представляла? Как же тесен бывает мир. Айрин хотела сбежать от Теодора, потеряться и скрыться от его взора навсегда, захлопнуть навеки дверь в его мир, но он все-таки сумел добраться до нее.

Айрин резко развернулась и хотела уж было двинуться в сторону двери. Надо бежать отсюда. Бежать, пока не поздно. Но Дакей остановил ее. Схватив за руку чуть выше локтя, он тихо поинтересовался:

— Что все это значит? Ты знаешь Алана?

— Это муж лучшей подруги Теодора, — на выдохе произнесла она. Непрошенные слезы навернулись на глаза. — Он все ему расскажет. И Тео найдет меня. Я должна уйти. Немедленно.

— Айрин, постой, — Алан дернулся в их сторону. — Я не знаю, что произошло между тобой и Теодором. Не в моих правилах влезать в чужую личную жизнь. Однако, если тебе требуется помощь в той области, в которой я сведущ, я помогу.

Айрин обернулась и недоверчиво посмотрела на Алана. Панси не раз говорила, что ее муж как будто сошел со страниц романов про благородных рыцарей. Вежливый, правильный. В этом был весь молодой исследователь Савье. Но может ли Айрин довериться ему? Спорный вопрос. Она смотрела на него, на его мягкую улыбку и теплый спокойный взгляд. Все это не внушало беспокойства. И все же, с момента как она встретилась взглядом с Аланом, Айрин знала: Теодор вот-вот найдет ее и вернет в поместье Ноттов, сделав его вечной пленницей. Теперь даже выходы на балкон будут под строжайшим запретом.

Кровь прилила к лицу. Ладони вспотели. Ей одной стало жарко или же это в кабинете Дакея такая духота? Айрин все еще стояла вполоборота и думала о том, как следует поступить дальше.

— Дакей, мне надо на воздух, — сказала она. — Я подожду тебя в парке. А ты можешь обсудить с Аланом мой вопрос. Я не в претензиях, — заявила она и так стремительно выскочила из помещения, что дверь, которую она хотела захлопнуть, ударилась о стену и, скрипнув, вновь приоткрылась.

— Боже, как тесен бывает мир, — задумчиво произнес куда-то в пустоту молодой аспирант О'Бирн.

* * *

Тем же вечером Алан Савье ожидал прибытия своего корабля в порту. Он сидел на одной из деревянных лавочек и наблюдал, как солнце медленно опускалось к воде. Закат. Надо признать, Алан никогда не любил закаты, не понимал всеобщего восхищения перед темно-оранжевыми полосами неба. Разве может быть красивым то, что заканчивается? Вот то ли дело рассветы. Рассвет возвещает о начале нового дня, о новых возможностях и перспективах, что могут открыться перед людьми.

Алан сидел на лавочке и размышлял о странной встрече с Айрин, что состоялась этим утром. Когда Дакей О'Бирн сообщил о том, что есть дело как раз по его части, он и предположить не мог, что это будет касаться жены Теодора Нотта. И все-таки Алан был прав. Он давно ощущал тень древнего проклятия, что витала над ней. Но сомневался. А вдруг это ошибка? И все же опыт общения с людьми, что подверглись мрачным заклинаниям, и интуиция не подвели его. И теперь оставался один вопрос: как помочь Айрин и ее нерожденному дитя?

Еще никогда прежде Алан не сталкивался именно с этим древним заклятием. Слышал о нем, читал, вот только не встречал в природе. Он не мог сказать наверняка, как разрушить его ужасающие чары. Возможно, его поездка в Египет была как нельзя кстати. Среди песков, темных гробниц и многовековых камней пирамид всегда находятся ответы на самые сложные вопросы. Магия появилась много веков назад. И древние жрецы знали куда больше, чем нам кажется. И если Алану удастся найти способ снять это проклятие с Айрин, это безусловно станет мировой сенсацией. Ведь еще никто прежде не сумел этого сделать. Как минимум по той причине, что жертва этого заклятия всегда умирала.

Но если ему удастся все сделать правильно, он навсегда останется в истории магии. О нем будут рассказывать мудрые профессора своим еще несмышленым студентам на длинных лекциях, его колдография будет в каждом учебнике по истории магии. Алан Савье прославится на весь магических мир. Вот только успеет ли он? Дакей сказал, что Айрин вынуждена скрываться от Теодора. Алан был более чем уверен, что их внезапная встреча побудит девушку на побег. Тогда у него не будет возможности разобраться с этим вопросом, быть может, Айрин обратится за помощью к другому исследователю, что кажется весьма маловероятным. Так что все это закончится тем, что и жена Нотта, и его ребенок погибнут. А значит нужно предотвратить все это. Но как?

Айрин должна вернуться туда, где Алан ее обязательно найдет. К Теодору, в его родовое поместье. Но вот незадача. Алан обещал Дакею, что не расскажет Нотту о местоположении его жены. Это было обычное обещание, не непреложный обет. Но и его нарушать не хотелось. Уж таковы были принципы Алана Савье. Но как быть? Мимолетная мысль мелькнула в его голове. Ну конечно. Ведь есть же Панси. Если сообщить ей о том, где именно скрывается Айрин, она непременно расскажет об этом Теодору. Уж так была устроена его супруга. И тогда формально, Алан не будет виноват. Ведь не он же рассказал обо всем Теодору.

Начиркав краткую записку, молодой человек улыбнулся. Он обязательно поможет Айрин, он найдет способ разрушить это проклятие. И это будет кульминация его карьеры, момент триумфа. И Алан Савье совсем не подумал, что за этими фанфарами будет стоять. Он совершенно не думал о том, чего же стоило Айрин уйти из этого дома. И чего будет стоить возвращение в его стены.

* * *

Когда домовик принес записку Алана, Панси по-прежнему сидела в гостиной Теодора вместе с друзьями. Молодые люди обсуждали, как именно планируют вести поиски сбежавшей Айрин. Они были так увлечены своими рассуждениями, что не заметили ни домовика, ни то, как их подруга принялась разворачивать послание от мужа. Сердце бешено заколотилось в груди, когда она прочитала написанное. Но как это может быть? Как так сложились звезды, что Алан узнал, где именно скрывается Айрин? Он не расписал в подробностях. Дал всего лишь адрес.

Панси шумно выдохнула и посмотрела на Теодора, который как раз предлагал какую-то идею Драко. Что делать? Сказать ему? А стоит ли? Может сначала ей самой навестить Айрин, просто поговорить, словно они вновь сидят на веранде ее нового дома? А будет ли это считаться предательством Теодора? С ним они знакомы чуть ли не с самого рождения, а вот Айрин она знала всего пару лет. Это не делает ее более значимым другом, нежели Тео. И все же, как быть? Как поступить правильно?

— У тебя все хорошо? — спросил Блейз, посмотрев на удивительно бледную Панси.

— Да, — растерянно отозвалась она. — Мне передали записку от Алана.

— С ним что-то случилось? — спросил Теодор. Уж больно испуганной выглядела она.

— Нет, у него все хорошо.

— Тогда что? — не унимался Блейз.

Панси замерла. Она смотрела на Теодора и размышляла: правильно ли она поступает? Она не должна выдавать Айрин, ведь та сбежала из этого дома в надежде уберечь своего ребенка. Но вместе с тем она должна сообщить Теодору, ведь он беспокоится за них двоих. Мало ли что может случиться? Она там одна, совершенно. Без какой-либо поддержки. А Тео обязательно найдет способ исправить свою ошибку. Ведь так?

— Алан встретил Айрин в Дублине. Он знает, где она, — тихо произнесла Панси.

Теодор так резко подскочил со своего кресла, что даже маленькая стеклянная ваза с сухоцветами, стоявшая на столике рядом с ним, чуть покачнулась. Он навис над Панси, как хищник застывает над своей жертвой. А та, в свою очередь, по-детски сунула руку с запиской за спину.

— Немедленно отдай, — в приказном тоне проревел Тео.

— Нет, — покачала головой она. — Пообещай, что не будешь на нее сильно злиться. Она в положении и от скачущих гормонов не ведает, что творит.

— Панси, ты что же с ней заодно? — хмыкнул Блейз.

— Обещай! — продолжала настаивать на своем девушка, с уверенностью глядя на Теодора, который словно прожигал в ней дыру.

— Панси, не глупи, отдай ему записку, — сказал Драко.

Минута. Две. Теодор продолжал над ней нависать.

— Обещаю, — наконец хриплым голосом произнес он.

Минута. Две. Панси неуверенным движением протянула ему пергамент.

Минута. Две. Теодор снова трансгрессировал из гостиной.

И вот он уже стоял на пороге какого-то кирпичного трехэтажного здания. Вечер полноправно вступил в свои права. И на темном небе уже появились первые, пока еще неяркие далекие огни. Звезды. Так значит в этой дыре Айрин прячется от него? Теодор хотел уж было постучать в дверь, но она сама распахнулась и чуть не снесла его с ног.

— Здравствуй, птенчик, — зло усмехнулся он, встретившись взглядом с Айрин. — Ты уже собрала чемодан? Как славно, — он вскинул брови вверх. — Не придется тратить много времени. Давай сюда свою сумку, — Айрин инстинктивно сделала шаг назад. — Не советую меня злить, птенчик. Я не в том настроении. Давай сюда чемодан и иди за мной, — приказал он.

Ошарашенная Айрин продолжала стоять на пороге.

Айрин устало возвела взгляд к небу. Серое. Под цвет ее глаз. Как давно яркое синее небо, озаряемое теплыми лучами солнца, вдруг обрело краски какой-нибудь черно-белой колдографии из Ежедневного Пророка? Осень давно вступила в свои права, а Айрин этого не заметила. За полосой гладких, едва оформленных облаков пряталось солнце. Но не такое, как раньше. Сейчас оно напоминало белый шар. Бездушный. Холодный. И лучи были его точно такими же. Бездушными и холодными. Да, наступила поздняя осень. А Айрин этого даже не заметила.

Девушка, опустив голову, медленно побрела в сторону старого клена. С недавних пор это стало ее излюбленным местом среди этого величественного парка, украшенного дорогими мраморными статуями и фонтанами, устеленного старинными каменными дорожками. Айрин готова была поспорить, что по этим вымощенным камням ходила еще Елизавета I. Во всем этом неживом великолепии был он. Старый клен. Единственное живое существо, обладающее душой.

Год назад Айрин боролась с Теодором. Тот намеривался спилить дерево, пожелав посадить вместо него новое… Как он там выразился? Точно! «Не такое трухлявое». Айрин не позволила. Уж больно сильно запал в ее душу этот старый клен. Она даже заявила, что непременно залезет на самую высокую ветку и будет там сидеть до тех пор, пока тот не передумает. Что же переубедило Теодора? Высокая вероятность того, что его супруга обязательно покалечит себя, когда будет выполнять свой дурацкий ультиматум? Или просто ее решительный и твердый взгляд все расставил по своим местам? Для Айрин это по-прежнему было загадкой.

Порыв ветра бросил в лицо темно-каштановую прядь ее волос как раз в тот момент, когда девушка подошла к стволу старого клена практически вплотную. От него веяло вековой мудростью. Если бы только клен мог разговаривать, она бы непременно спросила у него совета, поделилась своими переживаниями, выплакалась бы наконец. Айрин остро нуждалась в ком-то, кто вытянул бы ее из этой ямы отчаяния, сплетенной из нитей страха. Но у нее не было близких. Мать умерла. Подруги остались в другой жизни. Даже Панси и та теперь ею воспринималась враждебно. «Кого ты обманываешь, глупая, она всегда была и остается другом Теодора, не твоим» — неустанно твердила самой себе Айрин.

В ее памяти отчетливо застыл тот странный виноватый взгляд, которым она встретила ее в тот момент, когда они с Теодором вышли из камина. Там были все трое. Малфой, Забини и Панси. Конечно, разве мог Тео обойтись без них? Айрин на мгновение замерла. Должна ведь поприветствовать их, да вот только никак не могла найти подходящие слова. А разве это сложно? Уже давно были придуманы такие простые слова, как «привет», «здравствуйте». Да вот только язык не поворачивался их произнести. Айрин замолчала, когда столкнулась с Теодором на пороге квартирки Дакея.

Она ни слова не вставила в его тираду. Смешно. Выговаривает ей за безрассудство, а сам-то? Разве он лучше? Это не она в угоду своим прихотям накладывала заклинание, которое неименуемо несло смерть еще не родившемуся ребенку. А ведь Айрин уже на середине срока, остается совсем немного времени до рождения их малыша. Что они будут делать?

Она не сказала ни одного слова против, когда тот взял в одну руку ее чемодан, а в другой сжал ее холодную дрожащую ладонь и безапелляционно повел за собой. Куда он ее тащил? А разве была разница? Теодор ее нашел. Все. Айрин была более чем уверена, что к этому неудачному стечению обстоятельств был причастен Алан Савье. Иначе как объяснить тот факт, что Тео заявился к дому Дакея как раз после их неожиданной встречи в Тринити-колледже? И этот взгляд Панси. Все выдавало участие молодой четы Савье в этой череде неудач Айрин.

Как все-таки странно может повернуться судьба. Айрин, положив правую руку на могучий ствол старого клена, снова подняла голову к небу. Черные точки образовали клин и медленно двигались по серому унылому небу. Птицы. Они продолжали кружиться над головой Айрин, словно насмехаясь над ней. Они были свободны, а она нет. По сути своей такая же птица, но запертая в клетке с золотыми прутьями.

В эту минуту с одной из веток старого клена оторвался темно-коричневый листок. Ветер тотчас подхватил его, хотел унести куда-то далеко, вот только у этого листка не хватило духу покинуть место, где он зародился, где зеленел все теплое лето, где пожелтел под светом яркого осеннего солнца, где позднее сгорел и иссох. Он упал прямо к ногам Айрин. Девушка наклонилась, чтобы поднять листок с холодной земли. Они так похожи. У него тоже был шанс убежать отсюда, из этого треклятого сада. Вот только не хватило духу. Почему это не удалось Айрин? Потому что сама судьба была против, позволив Теодору найти ее? Или, быть может, у нее тоже не хватило духу? Айрин, покрутив веточку темно-коричневого листка, медленно побрела домой.

Стоило ей войти, как ее взору предстала совершенно странная картина. Один из домовиков держал вниз головой за задние лапы жалобно мяукающего котенка, который тщетно пытался вырваться. Эльф за что-то бранил это маленькое рыжее ощетинившееся существо. Пару дней назад котенка принес Теодор. Сказать, что Айрин была удивлена, значит не сказать ничего. Во-первых, она прекрасно знала политику ее мужа в отношении домашних животных. Во-вторых, непоседливый рыжий комок смотрелся крайне нелепо среди этой застывшей помпезной мебели. Чем руководствовался Теодор? Наверное хотел, чтобы Айрин хоть на мгновение, но улыбнулась. Чтобы сердце ее, сковавшееся тонкой корочкой льда, как поверхность озера в начале ноября, наконец растаяло. Они не разговаривали с той самой минуты, как встретились на пороге дома Дакея. Айрин играла в ужасно раздражающую игру под названием молчанка. Но раздражала она только Теодора.

Увы, котенок не произвел на нее должного эффекта. Она отреагировала на появление Теодора, держащего в руках корзинку с этим трогательным существом, точно также, как и реагировала на все в последнее время. Пустой взгляд серых глаз и неопределенное пожатие плечами. В глазах мужа застыло разочарование. Он так отчаянно искал способы разговорить ее, заставить улыбнуться, хоть на мгновение, что даже пошел против своих принципов: никаких животных в доме.

Пару дней это милейшее рыжее создание всюду следовало за Айрин. Даже пытался ночью пробраться в ее комнату. Но девушка была непреступна. Или нет. Может она так сильно ушла в себя, что не обращала никакого внимания ни на котенка, ни на другие подарки Теодора, не реагировала никак ни на одну его попытку сблизиться? Мысли Айрин занимал лишь ребенок. Вернее, его дальнейшая судьба. Что будет с ним? Что будет с ней самой? Как избавиться от глупого проклятия, жертвой которого ее сделал Теодор? Найдет ли Алан способ разрешить этот вопрос? А еще она думала о Дакее. Ведь он же заметил ее исчезновение. Не могло быть иначе. Догадался ли он, что Теодор все-таки нашел ее? И если да, почему он еще не у этих мрачных чугунных ворот? Почему все еще никто не спас ее из этого плена?

— Что все это значит?! — рявкнула Айрин, в несколько шагов пересекая расстояние от двери до домовика, державшего котенка вниз головой. — Ты, остолоп, лишился последних мозгов?! — она выхватила котенка из рук домовика и прижала к груди. Тот лишь жалобно пискнул в ответ.

— Простите, госпожа, но он разбил две вазы, когда прыгал по столам в гостиной. Хозяин будет очень недоволен. Это были любые вазы госпожи Нотт.

— Думаю, хозяин знал на что идет, когда принес его в дом, — Айрин ласково провела по чуть взъерошенной огненной шерсти. Котенок в ответ тихо замурчал. А ведь у него еще нет имени. Она так сильно была занята своими переживаниями и мыслями, что не заметила рядом с собой это создание, что так отчаянно нуждалось в ее защите, заботе, любви. — Жаль только хозяин не думал, когда брал в услужение тебя, — Айрин грозно посмотрела на эльфа. Тот испуганно задрожал. Еще бы. Она неоднократно упрекала Теодора в излишней грубости и жестокости с домовиками, и вот сейчас гнев ее был сродни гневу Нотта.

— Простите, госпожа, — залепетал эльф.

— Скройся с глаз моих, — приказала Айрин. Домовик послушно растворился в воздухе, лишь щелкнув пальцами.

Все еще держа котенка на руках, она двинулась в гостиную. Посмотреть масштабы урона, попутно отметив, что необходимо подобрать имя этому непоседливому рыжему комку, который то и дело елозил в ее руках. Все ее внимание было привязано к нему. От того Айрин и не заметила Теодора, который стоял у перил на втором этаже, облокотившись локтями на них. Довольная улыбка мелькнула на его лице. Чему же он радовался?

* * *

А улыбался Теодор Нотт тому, что удалось вывести Айрин на эмоции. Пускай и негативные. Но все же это были эмоции. Тео подговорил домовика начать ругаться на котенка как раз в тот момент, когда супруга вернулась с прогулки. Вы только подумайте, разве может эльф так жестоко обойтись со столь маленьким и беззащитным существом? Домовики, издревле угнетаемые и подверженные жестокому обращению со стороны своих хозяев, не могут так поступить с таким чудесным созданием, как котенок.

Теодор знал, что такая ситуация не оставит Айрин равнодушной. Ведь если она заступается за домовиков, когда тот справедливо их наказывает за глупость или провинность, то уж котенка совершенно точно не позволит обижать. Ведь он же такой милый и такой маленький. Зачем Тео принес его домой? Он и сам не знал ответа на этот казалось бы совершенно простой вопрос. Просто проходя по Косой Аллее одним днем он увидел сквозь стекло одной из витрин это совершенно прелестное создание. Почему-то он сразу напомнил ему Айрин. Было в них нечто схожее. И потому Теодор, долго не раздумывая, выкупил это несносного рыжего красавца у продавца маленькой лавки с волшебными существами.

Конечно, он рассчитывал на более эмоциональную реакцию со стороны Айрин на появление кота. Но она лишь поджала губы и, пожав плечами, отвернулась. С того момента, как Теодор забрал ее из того, что Дакей О'Бирн называл своим домом, Айрин замкнулась в себе. Она ни слова не произнесла, когда он твердо и уверенно повел ее за собой в сторону одного бара в паре кварталов от дома Дакея. Только для магов. Что-то вроде «Дырявого котла». Теодор не знал наверняка есть ли там гостиница, как в старейшем пабе Лондона, но был более чем уверен, что там найдется камин, с помощью которого можно будет вернуться домой.

Все то время, что они шли по полупустым вечерним улицам Дублина, Теодор косился на Айрин. Еще никогда прежде он не видел столько отрешенности и пустоты в этих серых глазах. Даже в начале шестого курса после смерти матери она казалась куда более жизнерадостной, чем сейчас. Он не попытался ее обнять ни разу с момента, как они встретились. А может быть стоило? Может Теодору надо было упасть к ее ногам, пообещать, что все непременно исправит, что найдет способ разрешить ту проблему, которую сам и создал? Да нет. Все это глупости. Удел бессмысленных любовных романов, что читают бестолковые женщины. Ведь так?

Они зашли в паб. Внутри он был разительно похож на «Дырявый котел». Такой же мрачный и старый, судя по трещинам на стенах. Над барной стойкой висела большая темная доска, на которой кривым почерком было выведено все меню этого заведения. Действительно, совсем как «Дырявый котел». Быть может, все пабы магов похожи? И все-таки отличие было. А заключалось оно в том, что внутри приятно пахло травами, улавливались даже нотки дерева. Это было чем-то необычным. На вопрос, который задал Теодор пожилому мужчине за барной стойкой, работник паба ответил:

— Сейчас камин не работает. Мастер обещает закончить все работы в течении получаса. Так, Патрик? — громко выкрикнул он, явно обращаясь к кому-то за стенкой.

— Да, — послышался из-за стены чей-то кряхтящий голос. — Если никто мешать не станет, то еще раньше.

— Вот видите, сэр, — теперь уже бармен повернул голову к Теодору. — Вы с вашей спутницей можете пока насладиться нашими фирменными напитками, — мужчина улыбнулся, обнажив свои пожелтевшие от старости зубы.

— Чаю, нам просто чаю, — неуверенно кивнул головой Теодор. Взгляд Айрин по-прежнему был отрешенным. Это и заинтересовало бармена. Он настороженно покосился на нее. — Девушке тоже только чай, — Теодор попытался переключить внимание мужчины на себя.

— Девушка не в состоянии сделать заказ самостоятельно? — бармен сощурился и повернул голову к Теодору.

Ну вот еще, не хватало сцепиться с этим стариком из-за кислой мины Айрин. Теодор инстинктивно нащупал палочку в кармане пальто. Ему не понадобится много времени, чтобы выкрикнуть заклинание. Но вот беда, он не знал, насколько хорош в волшебных дуэлях был его вероятный соперник. Он ведь может только казаться всего лишь дряхлым стариком… Как там говорят магглы? Счастье в неведении. Теодор бы поспорил с этим утверждением.

— Прошу, только чай, — еле слышно произнесла Айрин.

Теодор едва заметно выдохнул. Хватило же ума девчонке этой не создавать лишних проблем. Впрочем, именно по ее милости они здесь и оказались. Хотя стоп, ведь это же Тео натворил кучу ошибок, что привели Айрин к порогу Дакея О'Бирна. Нотт раздраженно мотнул головой, прогоняя глупые мысли. Хватит. В конечном итоге, уже ничего не исправить. Но можно попытаться избежать еще большей беды.

Теодор и Айрин провели в этом заведении около сорока минут. А после, когда Патрик наконец починил камин, они смогли вернуться домой. Тео ожидал, что к тому моменту его друзья уже покинут гостиную его поместья, но ошибался. Сколько прошло времени? Два часа? Они все также сидели в комнате, в смиренном ожидании их возвращения. Когда языки пламени в камине возвестили о их появлении, все трое тотчас подскочили на ноги. Три пары глаз немного удивленно и взволнованно взирали на них с Айрин.

— Айрин, — на выдохе произнесла Панси. Что она хотела сказать? Быть может, поинтересоваться здоровьем подруги, а может и вовсе рассказать о причастности Алана к возвращению Айрин в эти стены. Кто знает? Ведь после Панси не произнесла ни слова. Все также смотрела на них. Чуть виновато.

Тогда жена Теодора, окинув всех троих хмурым взглядом, стремительно выскочила из гостиной. Судя по нелепым извинениям домовика за дверью, она умудрилась столкнуться с эльфом в коридоре. Громкий топот по лестнице, а после резкий хлопок, от которого Забини невольно зажмурился. Айрин явственно дала понять, что не намерена ни с кем общаться.

— Думаю, нам пора, — нарушил неловкую паузу Драко. — Идем, — кивнул он Панси, которая все также стояла прикованная к этому месту.

Ее выражение лица было сродни тому, что навеки застыло на лице статуи Бориса Бестолкового, которая находилась на пятом этаже Хогвартса неподалеку от ванны старост. Драко неуверенным движением руки коснулся ее холодной ладони и потянул за собой. Панси не сопротивлялась, лишь бросила на Тео такой же виноватый взгляд, каким одарила Айрин по возвращению. Как же все нелепо закончилось... Теодор устало коснулся кончиками пальцев левой руки до переносицы. Они-то ушли, а ему еще жить под одной крышей с человеком, который так сильно его ненавидит.

Спустя двадцать минут бессмысленных метаний по комнате, заламываний за спину рук и двух выпитых бокалов огневиски Теодор развешивал вещи из чемодана супруги на вешалки и отправлял их в шкаф пока сама Айрин сидела позади него на кровати, притянув колени к животу. Он ничего не говорил, лишь изредка искоса поглядывал на нее чуть сощуренным взглядом.

Она напоминала ребенка. Маленького и обиженного. Сидела насупившаяся, уткнув взгляд на колени. Надо признать, сейчас, глядя на свою жену, Теодор испытывал самую невообразимую смесь чувств: нежность и злость одновременно. Хотелось и наорать на нее за эту нелепую выходку с побегом и вместе с тем обнять, притянуть так близко к себе, прошептать нечто ласковое, извиниться в конце концов и пообещать, что он все непременно исправит. Но он так и не сделал этого. Потому что не нашел в себе силы.

— Попросить домовиков приготовить тебе твой любимый чай? — спросил он, закончив с одеждой. — Айрин? — настойчиво произнес он, когда она не ответила на его вопрос. Теодор скрестил руки на груди и подошел ближе к кровати. — Хотя бы головой кивни, — пробурчал он.

Айрин в ответ отрицательно покачала головой. Теодор тяжело вздохнул в ответ. Так началась эта раздражающая игра в молчанку. Айрин бродила по дому, словно привидение Эдгара Клоггса, что бессмысленно слонялось по полю для квиддича вот уже несколько веков. Она настолько сильно ушла в себя, что в какой-то момент это вызвало волнение со стороны Теодора. Он даже пригласил колдомедика из больницы Святого Мунго в поместье. Это был старинный друг отца. Потому Тео мог рассчитывать на конфиденциальность со стороны престарелого доктора. Однако, он и не рассказал ему всего.

— Такое случается с беременными дамами очень часто, — хмыкнул он. — Знаете ли гормоны скачут, эти изменения в организме. Все пройдет, мой мальчик, все непременно пройдет, — он похлопал Теодора по плечу. Такой простой жест, но он придал надежду. Надежду на что? На то, что все непременно изменится, на то, что у него еще будет шанс построить нормальную семью. — Но я оставлю эти капли. Они не навредят, — с этими словами он покинул дом Ноттов.

Прошла неделя, но эти капли так и не принесли Теодору ожидаемого эффекта. Айрин по-прежнему была понурой, все время в собственных мыслях. На вопросы, который ей задавал Теодор, отвечала односложными и краткими предложениями, если и вовсе отвечала. Она все чаще стала гулять в парке, большую часть времени проводя у старого клена. Отчего-то это древнее и от того трухлявое дерево было ценно Айрин. Почти год назад она чуть ли не со скандалом отговорила Тео его спиливать.

— Если ты только задумаешь избавиться от клена, так и знай, Теодор Нотт, я залезу на самую высокую ветку и буду сидеть до тех пор, пока ты не передумаешь. Так и знай! — она пригрозила ему пальцем.

И Теодор сдался. Отказался от этой затеи. По разным причинам. Во-первых, его восхитила решимость супруги. Во-вторых, он просто не смог бы сделать ей больно... Интересно, почему спустя год он прибегнул к древнему проклятию, что могло унести жизнь его нерожденного дитя? Да и самой Айрин тоже. Как быстротечна и неоднозначна бывает наша жизнь. И вот Теодор Нотт все время твердивший, что животным нет места в этом доме стоит на его пороге, держа в руках котенка с яркой огненной шерстью.

Наступила поздняя осень. А Теодор этого даже не заметил. Как же все эфемерно в этой жизни.

* * *

Айрин дала котенку имя. Кухулин. Странный выбор. Герой ирландских мифов. На страницах кельтских саг говорится о его многочисленных приключениях. Кухулин был и защитником Ульстера от бесстрашных воинов Коннахта. Кружил голову и древним королевам, и даже феям. Ловкий, находчивый. Кухулин. Быть может, чутье Айрин не ошиблось и это имя в самом деле подходило этому рыжему слегка бесноватому созданию?

— Кухулин, — сказала Айрин, когда Теодор зашел в ее комнату тем вечером.

Она полусидела-полулежала на кровати, подпихнув под спину подушку, а котенок устроился у ее ног. В руках у Айрин была книга. Ирландские предания. Как символично. На тумбочке у изголовья кровати стояла кружка, от которой поднимался пар, создавая совершенно замысловатые фигуры, что сплетались в неком танце, а после в мгновение рассеивались в воздухе.

— Что? — переспросил Теодор.

— Его имя Кухулин, — Айрин кивнула на котенка, что промурлыкал и еще сильнее свернулся в клубок. Забавный он все-таки был.

— Я рад, что тебе по душе пришелся мой подарок, — учтиво произнес Тео.

Она подняла на него голову. Только сейчас она заметила, какой измученный вид был у ее мужа. Под глазами залегли темные круги. Быть может, они были всегда, вот только так явственно проявились лишь сейчас. Судя по легкой щетине он несколько дней не брился. Как странно и непривычно он выглядел сейчас. Было в нем что-то такое, от чего его хотелось... пожалеть? Как странно.

— У тебя все хорошо? — все тем же вежливым тоном поинтересовался он.

— Да, — рассеянно кивнула Айрин.

Муж и жена. Единственные близкие люди. Вот только сейчас они вели себя так, словно были всего лишь соседями в этом огромном и угрюмом поместье. Как все-таки нелепо сложилась их жизнь. А ведь раньше казалось, что еще есть надежда построить нечто большее...

— Я зашел пожелать тебе спокойной ночи, — кивнул Теодор, после чего развернулся и двинулся к двери. Айрин показалось, что он хотел что-то еще сказать, да вот только так и не решился.

— Прости, пожалуйста, — вдруг произнесла Айрин, перебирая в руках мягкий плед небесно-голубого цвета. Теодор так и замер, схватившись за дверную ручку, но не обернулся. — Я не должна была сбегать из дома. Не должна была заставлять тебя волноваться.

— Это я был не прав, — едва слышно отозвался Теодор, все еще стоя спиной к Айрин. — Я не должен был делать ничего из того, что сподвигло тебя на этот отчаянный шаг, — повисла тишина. — Ты простишь меня? — голос его стал еще тише, словно он сам не верил в то, что произносил. Айрин молчала. Замолчал и Теодор. Ведь надо же что-то сказать. Хоть как-то прервать эту нелегкую паузу. Что сказать? Ответить, что прощает. А прощает ли Айрин в действительности? А может она простила еще давно? Вопросы. И все без ответов.

— Ты мог бы остаться со мной этой ночью? — неожиданно произнесла Айрин.

— Ты этого хочешь? — только сейчас Теодор решился повернуться к ней.

— Да, — легко улыбнулась она.

Этой ночью Айрин впервые за эти долгие месяцы спала спокойно. То ли всему виной яркий рыжий комок, согревающий ноги жаром тепла своего маленького тела. То ли Теодор, что лежал рядом. Он так и не решился накрыть ее своей рукой, как делал это прежде, словно боясь, что этот хрупкий мир, установившийся между ними, рухнет в одночасье.

Что такое прощение? Значит ли это забыть, вычеркнув случившееся из своей памяти? Нет. Быть может, тогда прощение — значит снять груз с души? Снова нет. Так что же такое прощение? Попросить о прощении и даровать это прощение означает, что двое людей признали все несовершенство целого мира. И даже самих себя в частности. Прошлое изменить нельзя. Совершенных поступков и сказанных слов не стереть из большой книги жизни, что соткана из наших действий, мыслей, чувств. Увы, никто не застрахован от боли. И справедливость не всегда торжествует. Жизнь слишком сложна. И порой даже мудрейшие из нас не знают ответа на вопросы, что подсовывает нам эта жизнь. Но самый важный урок, что жизнь, как самый строгий учитель, нам преподает: необходимо научиться просить прощения и надо уметь прощать. Это значит взять на себя ответственность: за совершенный поступок и за решение смотреть вперед, а не назад. Нельзя жить прошлыми обидами. Они лишь сковывают, не давая расправить крылья. В конечном же итоге, сама по себе вина или страдания не определяют нашу жизнь. А определяет ее лишь то, как со всем этим мы справляемся. Вот в чем величайшая свобода любого человека. Будь он хоть магглом, хоть полукровкой, хоть чистокровным волшебником.

Витражная. Именно так негласно именовалась эта комната в доме Гринграссов. Это было небольшое помещение в западном крыле на первом этаже. Огромные стекольчатые окна украшали персонажи и яркие фоны, собранные из больших и маленьких кусочков цветного стекла, скрепленных меж собой с помощью свинцовых ободков.

Много веков назад, когда над разумом магглов главенствовали узколобые церковники, витражи украшали монастырские церкви и своды городских соборов. Позднее красивые цветные стекла стали доступны и простым городским жителям, владельцам огромных особняков и толстых кошельков, наполненных золотыми монетами. Но до того момента такая вещь, как витраж, привлекла внимание Дермота Гринграсса, который совершенно случайным образом забрел в один из соборов средневекового Парижа. Его настолько сильно привлекло это, что он решил непременно украсить свое новое поместье в предместье Лондона нечто подобным.

Дермот нашел мастера, который создал семь невероятных сюжетов. Мозаика разноцветных стекол заливала маленький зал в западном крыле красными, синими, зелеными, фиолетовыми лучами, пуская цветные зайчики, напоминающие драгоценные камни. Дермот Гринграсс остался доволен работой, что проделал молодой художник. И в благодарность он ослепил его. К ужасу всех домочадцев.

— Чтобы он никогда более не создал такой красоты, — согласно старой семейной легенде именно так Дермот Гринграсс объяснил свой жестокий поступок.

Много веков эта комната была не более чем предметом гордости всех владельцев этого поместья. Именно здесь зарождались самые ужасающие идеи тогда еще Тома Реддла. Семнадцатилетний волшебник, выпускник Хогвартса переступил порог этого дома всего лишь Томом, студентом Слизерина, ни больше, ни меньше. Друг, или хорошо играющий эту роль, молодого Генри Гринграсса. Но покинул эти стены Том, уже именуя себя как Волан-де-Морт.

После его падения в конце октября тысяча девятьсот восемьдесят первого года эта комната перешла в полноправное владение юной супруги единственного наследника Генри Гринграсса — его сына Чарльза. Алиса со школьной скамьи увлекалась хищными растениями, а потому много лет в этой комнате обитали самые жуткие представители школьных учебников по Травологии. Зубастая герань, колючка обыкновенная и многие другие.

Астория никогда не понимала, как мать может так плавно переходить от растения к растению, подрезая их стебли и добавляя в огромные темные кадки удобрения, и напевать себе что-то под нос. Как она вообще могла быть спокойна, будучи рядом с этими жуткими существами? Много лет эта комната вызывала у младшей дочери Алисы Гринграсс буквально первобытный страх.

Но вот уже несколько месяцев Алиса покоилась в семейном склепе на кладбище, что находилось неподалеку от их поместья. Первое, что приказала домовикам новоявленная хозяйка особняка Гринграссов, когда вернулась с похорон матери, — избавиться от всех растений, что были так дороги Алисе Гринграсс. И вновь свет от витражей заиграл яркими красками.

Астория установила в этом зале огромный деревянный мольберт. Это было самое подходящее для рисования помещение. Цвета, которыми здесь переливался солнечный свет, вдохновлял, рождая в голове молодой аристократки невероятные идеи. За пару лет она написала не одну картину, что могли претендовать на звание шедевра современного искусства. Вот только картины никогда не покидали этого зала. Об это страстном увлечении Астории и вовсе мало кто знал. Она ни с кем не делилась, но никто и не спрашивал.

Этим пасмурным осенним днем девушка пришла в витражную. Обычно она рисовала, когда за окном светило яркое солнце, ведь его теплые согревающие лучи заставляли свет причудливо блестеть под сводами этих высоких окон. Но сегодня был особенный день. Астория не знала, куда себя деть, как избавиться от самых паршивых мыслей, что заполоняли разум.

Астория спустилась в этот зал, даже не позавтракав. Взяв в одну руку овальную палитру, она взмахнула палочкой, чтобы наколдовать краски. Еще никогда прежде эта деревянная поверхность не видела столько оттенков серого цвета: от самого мрачного до бледного, совсем как сегодняшнее небо. Вот так да. Цвета были под стать ее настроению. Девушка подняла усталый взгляд на пустой холст. Зачем она сюда пришла, если идей совершенно никаких в голове не было? А все от того, что вот уже который день ее донимал один единственный вопрос: почему так сложно любить Драко Малфоя?

Все началось около года назад в маленьком городке на западе Австрии. Астория приехала в Бад-Ишль, чтобы отдохнуть от всех мрачных и тяжелых событий, произошедших в Британии. Сначала арест отца в конце пятого курса после его неудавшейся вылазки в Министерство по поручению Темного Лорда. Да, конечно, его отпустили через пару недель, в отличии от Люциуса Малфоя и Себастьяна Нотта, но все же это было первое событие в череде последующих, что пошатнули былые убеждения Астории Гринграсс.

Пришествие к власти Темного Лорда, падение в немилость ее семьи. И снова арест отца. Но на этот раз он не сумел выбраться из холодных серых стен Азкабана. Умер. А вскоре умерла и мать. Все это заставило Асторию задуматься: все ли верно они делают? Таков ли правильный уклад жизни? Принципы, что с колыбели прививались ей и старшей сестре, вдруг пылью растворились по дороге жизни. Необходимо было решить, как жить дальше. Какие ценности правильные, а какие нет. Иными словами, перекроить всю свою жизнь. Быть может, на словах это легко, а на деле оказалось куда намного сложнее.

Астория приехала в Бад-Ишль, чтобы разобраться в себе, разобраться в таком нестабильном и непонятном новом мире. Ей надо было побыть одной. Подальше от Дафны, которая то и дело бродит по дому и причитает, что с ней так несправедливо обошлись. Между сестрами никогда не было хороших взаимоотношений. Откровенно говоря, они и вовсе друг друга недолюбливали. Виной тому нездоровый дух соперничества, который Чарльз и Алиса взрастили меж своими дочерьми.

Но Дафна не была такой озлобленной грымзой, какой стала сейчас. И кто в этом виноват? Родители ли, что почему-то вычеркнули свою старшую наследницу из завещания? Или Теодор Нотт, который не взял ее в жены, как она того хотела еще с тринадцати лет? Иногда Астория поражалась своей сестре: откуда в ней столько ненависти и злобы к Айрин Уолш, что явно не желала стать супругой Нотта? Айрин ведь непросто привыкнуть к этому чуждому для нее миру. Так почему Дафна так зла? Ведь таким образом она еще больше отталкивает от себя людей. Как в доказательство этим мыслям, Астория узнала о серьезной размолвке между Дафной и ее друзьями. А ведь в Хогвартсе они все были неразлучны.

Так странно. А ведь раньше Астория не обременяла себя мыслями о старшей сестре. А сейчас, живя пару недель в этом почти сказочном месте с его миниатюрными славными домиками, средневековыми узкими улочками, что то и дело петляли, а также горами, которые нависали со всех сторон, словно укрывая Бад-Ишль от посторонних глаз, она из раза в раз возвращалась к переживаниям о Дафне. Найдя для себя успокоения, ей хотелось привнести того же и в жизнь единственного близкого человека, что у нее остался. Но как? Как помочь человеку, который всякий раз отвергает любую помощь?

И вдруг все это отошло на второй план, ведь в жизни Астории неожиданным образом появился Драко Малфой. Как это произошло? Она совершенно случайно встретила Нарциссу Малфой в одном из многочисленных коридоров процедурного корпуса. Девушка так легко улыбнулась и завязала совершенно непринужденную беседу. А после она вновь наткнулась на Нарциссу в музыкальной комнате, вот только на этот раз она была в сопровождении своего сына, который отчего-то был сильно раздражен. Впрочем, это обычное состояние Драко Малфоя, насколько Астория помнила.

Да, они никогда не были близкими друзьями. Да что там. Они и друзьями то просто не были. Драко был одним из тех немногих, кого ее старшая сестра именовала своим другом. Иногда, когда к Астории приезжали ее подружки летом, так получалось, что и Дафна принимала своих друзей. Сокурсницы младшей Гринграсс буквально слюни пускали при виде Малфоя, Нотта или Забини. Ну еще бы. Эта троица была мечтой не одного десятка девушек в Хогвартсе. Да вот только ни один из них не входил в круг интересов Астории. Разве было в них что-то особенное?

А вот увидев Малфоя сейчас, спустя много лет, она вдруг поняла, что особенное присутствовало. В его холодных серых глазах, в его небрежных движениях рук. Что-то во всем этом было. Вот только что? Астория улыбнулась и протянула ему руку для приветствия, мысленно усмехнувшись тому, что он никак не мог вспомнить, кто же это перед ним стоит. Разве это не он, будучи мерзким тринадцатилетним мальчишкой, назвал ее «приставучей», когда та, ожидая начала своего первого учебного года в Хогвартсе, выстреливала в него вопросы со скоростью многострельного заряженного арбалета.

С этой встречи и началось все. Поначалу так получалось, что они встречались совершенно случайно. Или ей так хотелось думать. А может Малфой все это подстроил намеренно? Тогда зачем брал Нарциссу с собой? Какие глупости. Но было неожиданно приятно открыть в этом доселе незнакомом ей человеке интересного собеседника, умного, безусловно, и тактичного. Их прогулки становились уже не просто случайностью, а традицией, без которой и день казался пустым, бессмысленным. Однажды Астория поймала себя на мысли, что с Драко вот так легко и просто сидеть на берегу реки Траун, которая протекала через город, и просто молчать.

А тот вечер, когда он впервые решил взять ее за руку? Ох, это волшебно. Нет, он и раньше держал ее за руку. Например, когда она чуть оступилась и чуть не упала с камня, на которой зачем-то забралась. Драко назвал это «глупым ребячеством» и все же подхватил, когда та начала падать. Но в тот вечер все было по-особенному. Они прогуливались по центральной улочке города, где-то вдали слышались звуки игры уличных музыкантов, доносился запах свежей выпечки из лавки, мимо которой они проходили, над головой — самый невероятный закат из тех, что доводилось видеть Астории, а рядом он. Высокий, статный, излишне серьезный, отчего-то сегодня молчаливый, но ставший таким важным в последнее время. Кто бы мог подумать, сам Драко Малфой идет рядом с ней? Узнай об этом ее подружки из Хогвартса, они бы непременно позеленели. От зависти.

И вдруг случилось странное. Астория почувствовала, как его пальцы едва докоснулись до ее ладони. Он не спешил сделать следующий шаг, словно боясь быть отвергнутым. Девушка опустила голову и посмотрела на его руку, что так внезапно потянулась к ее. Забавно. Молодые люди бывают куда более робкими, нежели юные леди. Астория улыбнулась, подняв на него голову, и слегка обхватила его пальцы своими. Уголки его губ дрогнули. Драко продолжал смотреть вперед, но его рука уверенно сжимала ее ладонь. Это было так странно, необычно, но вместе с тем правильно.

А после поездка, которую и Астория Гринграсс, и Малфои позволили себе, подошла к концу. Они вернулись в Лондон. И она была вынуждена признать, что боится, что вместе с тем закончится все то, что появилось у нее, у них в Бад-Ишле. Напрасно Астория Гринграсс терзала себя страхами, ведь обретя нечто особенное в Австрии, Драко Малфой не собирался расставаться с этим в Британии. Их встречи продолжались. Они могли гулять по паркам, сидеть в каких-то уютных кафе. Могли о чем-то увлеченно разговаривать, иногда и вовсе жарко спорить, бывало и так, что сидели и просто молчали. Но слова и не требовались. Им было слишком хорошо вдвоем.

Одним субботним вечером их такое привычное свидание плавно перетекло в совместную ночь. Просто они оба поняли, что это именно тот момент. Быть может, кто-то и осудил бы Асторию за поспешность принятых решений. Еще бы! Она ведь молодая аристократка, а девушкам ее статуса положено пронести целомудрие до первой брачной ночи с мужем. Вот только, увы, все эти убеждения были пережитками прошлого. Астория давно не была так невинна, как могли полагать многие. Еще будучи выпускницей Хогвартса, она позволила нечто большее своему сокурснику — Чейзу Тьюрри. На тот момент они встречались почти полтора года. Астории казалось, что это навсегда, что эта ночь сблизит их с Чейзом еще больше. Но как это часто бывает? Все первое оказывается таким невечным.

Ночь с Чейзом была немного странной, ведь это для каждого из них был первый раз. Неловкость, непонимание, стыдливость. С Драко все было совершенно по-иному. Он прекрасно знал, как доставить ей удовольствие, в какой момент быть нежным, в какой — стать чуточку жестче. Он впервые был в одной постели с Асторией, но создавалось впечатление, что знает о ней все. Тело девушки податливо отвечало на его каждое движение, каждый поцелуй и прикосновение.

В ту ночь они уснули, обнимаясь, в одной из гостевых спален поместья Гринграсс. Почему же вдруг не в комнате Астории? Просто это была ее комната, той девочки, младшей дочери Чарльза и Алисы. Не больше, не меньше. Но с Драко рядом была совсем не та немного вредная девчушка, что так отчаянно стремилась заслужить любовь ее чопорных и донельзя холодных родителей. Рядом с ним лежала уверенная, мудрая молодая женщина. Астория прекрасно помнила, что в тот вечер пошел дождь. Он тихо барабанил по окнам, напевая свою причудливую колыбельную. Убаюкивал. Как же было спокойно и уютно в объятиях Драко Малфоя.

А поутру они проснулись. Улыбки, объятия, поцелуи, немного ребячества. Они смеялись, собирая свою одежду, что была разбросана по полу, улыбались друг другу, стоя под струями теплого утреннего душа. Астория вдруг поймала себя на мысли, что совсем не хочет покидать эту комнату. С ним в этих стенах так спокойно и хорошо. Как будто дома.

Спустя час глупого ребячества они вышли из комнаты, чтобы спуститься к завтраку. И как назло именно в этот момент Астория и Драко в буквальном смысле натолкнулись на Дафну. С тех пор, как поверенный Чарльза Гринграсса озвучил завещание, старшая дочь почившей четы редко бывала в доме, где родилась и выросла. Ну не могла она смириться с тем, что все это по наследству перешло к младшей так ненавистной ей сестре. И вот, как назло, она вдруг оказалась здесь, в этом доме, ровно в тот момент, когда Астория и Драко, все еще над чем-то смеясь и обнимаясь, вывалились из спальни.

— Что все это значит? — прозвучал грозный голос сестры.

— Дафна, ты вернулась? — Астория попыталась изобразить улыбку.

— Драко, ты спишь с моей сестрой? — она проигнорировала вопрос девушки и непонимающе уставилась на Малфоя. Да как он мог?! Дикая злость охватила Дафну Гринграсс. Это просто уму непостижимо! Сначала все друзья отворачиваются от нее, Теодор становится совершенно недосягаемым, а теперь еще и Малфой вываливается из спальни под ручку с Асторией. Почему вдруг у всех все есть и только лишь у одной Дафны нет ничего, кроме собственной ненависти ко всему окружающему миру?

Астория подняла голову на Драко. На секунду ей показалось, что сейчас он даст такой ответ, который в один миг разрушит образ того идеального благородного рыцаря, который она выстроила себе за эти месяцы. Он смотрел на Дафну и молчал. Почему? Сердце ее вдруг бешено заколотилось в груди.

— Доброе утро, Дафна, — он вздернул свой упрямый подбородок. — С твоего позволения, мы пойдем завтракать, — Малфой еще сильнее стиснул руку Астории и потянул ее за собой в сторону лестницы. Девушка улыбнулась. Она не ошиблась.

Все это похоже на красивую сказку, которую матери читают своим дочерям. Сказка о невероятно привлекательной принцессе и добром принце, что полюбили друг друга и жили долго и счастливо очень много лет. Но будь история Драко и Астории похожей на одну из таких сказок, разве стояла бы этим пасмурным осенним утром мисс Гринграсс перед пустым холстом, утирая так внезапно нахлынувшие слезы? Отнюдь.

Это было непростое время. Несмотря на то, что Волан-де-Морт пал и добро восторжествовало, продолжались судебные тяжбы в отношении многих бывших Пожирателей Смерти. Новое правительство крайне сурово относилось к любым возникающим обстоятельствам. Так, спустя четыре месяца после возвращения из Австрии, над Люциусом и Драко Малфоями возникла очередная угроза заключения в Азкабан.

Согласно объяснениям со стороны авроров, что явились в Малфой-Мэнор, от некого господина поступило донесение, что в доме Малфоев находится крайне темный и опасный артефакт, способным воскресить к жизни Темного Лорда. Только идиот мог высказать подобную вещь. И только больший идиот мог в это поверить. Но, увы, такова была политика современной власти. Они подозревали всех и вся. Взять хотя бы того же Ургхарта. Драко утверждал, что все это какая-то нелепость, Эдриан не оказывал сопротивление властям. Но газеты окрестили его мятежником. Хотя, памятуя историю с его покойной матерью, в это верилось слабо. Иногда Астория задавалась вопросом — кто хуже: Волан-де-Морт, державший всю магическую Британию в немом ужасе и страхе, или новая власть, ищущая абсолютно в каждом предателя?

Тем же вечером, после визита авроров, Драко явился к Астории. Он был взвинчен. Девушка попыталась хоть как-то успокоить возлюбленного, но тот не соглашался ни с одним ее разумным доводом. Он все ходил по ее гостиной из стороны в сторону, изображая из себя заводной паровозик, который когда-то был у каждого ребенка.

— Нам надо расстаться, — вдруг изрек он, запустив руку в волосы и окончательно их взъерошив. — Я не могу погубить тебя. Ты заслуживаешь куда большего, чем глупца, угодившего в Азкабан.

— Зачем ты это говоришь? — тихо произнесла Астория, с трудом сдерживая надвигающиеся слезы.

— Так будет правильно, — Драко пытался придать своему тону еще больше уверенности. Но, судя по всему, он и сам не верил в справедливость своего высказывания. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты удивительный человек, Астория Гринграсс.

Он собирался что-то еще сказать, да вот только она не дала. Астория так стремительно выскочила из библиотеки, в которой они сейчас находились, что дверь за ней с шумом захлопнулась. Но ей было плевать. Плевать, что могла бы сказать ее мать о манерах, вернее о полном отсутствии их. Плевать, что мог бы сказать отец, услышав этот непозволительный топот и хлопанье дверьми. Он вообще не поощрял ни одно недозволительное проявление эмоций у дочерей. А еще Астории было совершенно плевать на человека, который остался в той комнате. После всех этих страшных слов, что он ей высказал, Драко Малфой совершенно не заслуживал видеть ее слезы, видеть, как же он дорог ей. Он просто не заслуживает этого и все тут.

Конечно, молодые люди помирились уже спустя три дня. Разве могли эти двое влюбленных горячих сердец прожить друг без друга? Это было совершенно невыносимо как для Астории, так и для Драко. Забавно, как все-таки интересно может сложиться жизнь. И снова все было хорошо. Были и смех, и объятия, жаркие споры и не менее страстные поцелуи, тихие молчаливые вечера и дурацкие ребячества. Весь спектр эмоций. Полноценная жизнь.

Но как там писал Уильям Шекспир? «Ничто не вечно под луной». Глупые доносы недоброжелателей семейства Малфой вновь привели к тому, что в их дом заявились авроры. И что же? Думаете, что Малфой и на этот раз вознамерился расстаться с Асторией, лишь бы не подвергать ее опасности? Нет. Он просто исчез. Не приходил. Не отвечал ни на одно из ее писем. Совы из поместья Гринграссов вылетали одна за другой, но каждая возвращалась домой ни с чем. Девушка уже начала бояться читать газеты, страшась увидеть на первой странице заявление об аресте Драко Малфоя. И все же каждое утро, садясь за завтрак, она дрожащими руками раскрывала шуршащие страницы Ежедневного Пророка, пробегаясь по строчкам многочисленных статей. И каждое утро не было ничего из того, что она так боялась прочитать.

Прошла неделя, две, а Малфой все не объявлялся. Никто из его друзей не знал, где он мог быть. Нарцисса неопределенно пожимала плечами. А Астория терялась в догадках. Ну неужели он сидит в сырой камере Азкабана? Нет, ведь этого просто не может быть. Тогда бы все газеты пестрели сообщениями об этом. Малфой слишком известная фигура, чтобы держать его арест в тайне. Тогда где же он был? За эти две невыносимо длинные недели страх и напряжение стали извечными спутниками Астории Гринграсс. А еще слезы. Раньше девушка почти не плакала, а сейчас все время. То ложка вдруг упадет со стола, то она случайно спотыкнется за ковер на лестнице, то вдруг краски по случайности смешаются не те. Столько всяких нелепых случайностей, из-за которых она бы ранее и не подумала плакать.

— Госпожа, вас ожидают, — тихо произнес один из домовиков, чуть заглянув из-за двери в витражную.

— Ожидают? — удивилась Астория, быстро смахнув слезы и поворачиваясь к слуге. — Кто?

— В библиотеке, — сказал эльф и исчез за дверью.

Почему же он не сказал, кто именно прибыл? А может это была всего лишь Дафна? Ну конечно, кому бы еще это быть? Ведь для полного счастья этим дурацким утром здесь не хватало бы именно старшей сестры. Перевязав потуже пояс на шелковом халате светло-сиреневого цвета, Астория Гринграсс двинулась в сторону библиотеки. Ведь ее ждала Дафна, зачем одеваться?

Вот только там ее ждала совсем не Дафна. Посреди просторной библиотеки поместья Гринграссов стоял никто иной, как Драко Малфой. Опешив от неожиданности, Астория так и застыла на месте, продолжая держать в правой руке холодную металлическую ручку двери. Вот так да. Малфой стоял в ее доме. Как всегда чертовски идеальный. Если он хочет ей сказать, что все это время скрывался от авроров, то выбрал не тот костюм для долгожданной встречи, да и мог бы не бриться, чтобы показать всю плачевность своего нынешнего состояния.

— Ты самый гадкий змееныш, Малфой! — выкрикнула Астория, выйдя из этого странного оцепенения. Она так стремительно двинулась к нему, что тот невольно попятился назад. — Где ты был все это время, подлая гадюка?!

— Спокойно, — мягко произнес Драко, примирительно поднимая руки вверх. — Я знаю, я все это заслужил, но сейчас, пожалуйста, давай ты успокоишься?

— Убирайся вон из моего дома! — рявкнула она. Драко отшатнулся. Да, уж чего чего, а такой реакции на свое возвращение он никак не ожидал.

— Ты уверена, что хочешь этого? — хмыкнул он, усмехнувшись.

— Да! Хотя нет, не знаю, — Астория мотнула головой. — Я все эти дни себе места не находила. Никто не мог мне сказать, где ты, что с тобой. Я вся извелась.

Теперь настала очередь молодой мисс Гринграсс изображать из себя заводной паровозик. Она начала расхаживать перед Драко, все время всплескивая руками и рассказывая о чувствах, которые все эти недели терзали ее, а когда повернулась, то вдруг увидела, что Драко улыбается, держа в руках открытую бархатную коробочку, внутри которой находилось явно дорогое и кажется древнее фамильное кольцо.

— Решил грехи замолить этим? — фыркнула Астория, мысленно отметив, что кольцо было невероятно красивое. Изящное. Серебряное. Она любила серебро, в отличии от многих девушек, что отдавали предпочтение золоту.

— Астория Гринграсс, окажешь ли ты мне честь, став моей женой? — торжественно произнес Драко. Девушка изумленно округлила глаза и, моргнув несколько раз, посмотрела на возлюбленного. Она сейчас не ослышалась? Точно?

— Ты непоследователен, Драко Малфой, — Астория сложила руки на груди. — В первый раз, когда над тобой повисла угроза заточения в Азкабан, ты пришел сюда и предлагал расстаться. Сейчас же, когда авроры вновь что-то разнюхивают, ты вдруг пришел делать мне предложение? А как же твои высокие слова о том, что я не заслуживаю всего этого, что ты хочешь меня уберечь?

— Так ты выйдешь за меня?

Он ничего не ответил на ее шуточную тираду. Он лишь повторил свой вопрос. Астория чуть сощурилась и внимательно посмотрела на Малфоя. Быть может, он шутит? А после, увидев в его глазах нечто такое особенное, она улыбнулась. Именно в эту невероятно яркую улыбку и влюбился много месяцев назад Драко Малфой.

Уже давно стемнело. На улице в этой маггловской части Лондона никого не было. Стояла тишина. Теодор, ворчливо пробурчав что-то под нос, поднял воротник своего пальто. Белоснежные хлопья снега медленно укрывали землю. Наутро все будет блестеть так, что глаза слепить будет. Скоро Рождество.

Вот только у Теодора было совершенно не праздничное настроение. Увы, ситуация не располагала к этому. В прошлом году он подарил Айрин метлу. Молния. Новая модель. Ее еще даже не успели выставить на продажу в магазинах Лондона, но ведь у него были свои связи. Она была счастлива, прыгала от радости, словно ребенок. И это вызывало у него улыбку и смех.

А что же в этом году? Он не мог оставить супругу без подарка, вот только здравый смысл подсказывал, что сейчас ей нужно нечто нематериальное. Алан Савье по-прежнему находился в Египте, никто более помочь в этом «сложном семейном вопросе» не мог. Свою наиглупейшую ошибку Теодор называл так. Словно это было нелепое разделение наследства между вечно ругающимися наследниками.

Он услышал негромкие шаги позади себя. Где-то вдалеке. Но в тишине сегодняшнего вечера слышались очень отчетливо. Теодор чуть повернул голову влево, как бы прислушиваясь. Шум шагов нарастал по мере их приближения. Молодой человек, держа правую руку в кармане пальто, обхватил пальцами древко палочки. Он не оборачивался, надеясь, что в столь отвратительную погоду это может быть только один человек.

— Добрый вечер, Нотт, — услышал он совсем близко от себя.

— Ты опоздал, — сквозь зубы процедил Теодор, поворачиваясь лицом к Дакею О’Бирну.

Он не терпел опозданий. Себе не позволял и другим не прощал. Всегда приходил вовремя. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Очередной постулат, вбитый Себастьяном с раннего детства.

— Был занят на кафедре, — объяснил Дакей, равнодушно пожав плечами.

Теодор, недовольно сощурившись, оценивающе посмотрел на ирландца. Его рыжие кудри намокли от снега. Наверное, волосы Теодора выглядели также паршиво, как и у Дакея. Вот только в отличии от него, Тео мог взмахнуть палочкой и произнести наипростейшее заклинание, после чего его волосы вернутся к идеальному виду, а вот его спутнику придется нелегко. Интересно, какого это жить в мире, что сплошь и рядом пронизан магией, но не обладать и малейшей ее крупицей? Теодор поймал себя на мысли, что не выдержал бы и дня жизни сквиба. Быть может, их далекие предки не были уж так излишне жестоки, когда лишали жизни тех детей, кто не проявил способности к магии ни в одном разумном для этого возрасте? Интересно, а мог бы Теодор убить собственного ребенка, родись он сквибом?

— Зачем ты хотел встретиться? — спросил Теодор.

— Я рассчитывал и на присутствие Айрин, — хмыкнул Дакей. — Но видимо тебе неизвестно, что и заключенным положены прогулки, — он с вызовом посмотрел на Теодора, в глазах которого мелькнули недобрые огоньки. Глупый, глупый сквиб. Одно легкое заклинание и врачи магглы-неумехи не смогут разобраться, в чем тут дело. Зря он испытывает терпение Теодора.

— Ближе к делу, О’Бирн, — с трудом сдерживая все раздражение, ответил Тео.

— Может не здесь? Тут за углом есть одно уютное кафе, — предложил ирландец. То самое кафе, где пару месяцев назад он сообщил Айрин о своей страшной догадке. — Мы можем все обсудить там.

— А нам есть что обсуждать? — совершенно не по-доброму усмехнувшись, хмыкнул Нотт.

— Неужели у тебя есть дикое желание морозить свою чистокровную задницу? — невероятно грубо. Да, если бы взглядом можно было убивать, Дакей О’Бирн уже лежал бы замертво, как после Авады Кедавры.

Теодор уже начал жалеть, что согласился на встречу с этим наглым ирландцем. Ради чего? Просто человек, отправляющий по три совы каждый день на протяжении двух недель, явно хочет сказать нечто важное. Когда Тео только забрал Айрин из Дублина, Дакей послал лишь короткую записку, в которой обещал сотворить нечто ужасное с ним, если вдруг с Айрин что-то случится. Глупый малый. Разве мог Теодор умышленно нанести вред своей супруге? Нет, сейчас речь идет не о том дурацком заклинании. О других методах воздействия на нерадивых жен, какие применялись сплошь и рядом в чистокровном обществе. Нет, Тео не пойдет на такое.

Тогда он изорвал в клочья записку Дакея. Ее обрывки он сжег в камине. Чтобы Айрин ничего не нашла. Зачем лишний раз заставлять ее беспокоиться? Ее состояние и без того вызывало кучу вопросов у Теодора. После этого нелепого послания с угрозами все прекратилось. Тео боялся, что Дакей захочет искать встречи с Айрин. Он по несколько раз на дню менял защиту, которая окружала его поместье. И вот, когда у них с Айрин начала налаживаться жизнь, когда она только-только подпустила его к себе, этот напыщенный индюк снова объявился. Но он не просил встречи с Айрин. Наоборот, он требовал этого от Теодора. Зачем? Для чего?

Поначалу Теодор поступал с письмами Дакея ровно также, как и с первой запиской. Рвал. Уничтожал в огне. Но О’Бирн становился настойчивее и тем самым опасным для состояния Айрин. Она ничего не знала об открывшихся внезапно писательских талантах своего друга. Но ведь могла. Кто-то из остолопов домовиков мог проболтаться. А если письмо придет, когда Теодора не будет дома? В его голове из раза в раз разыгрывались самые ужасные сценарии последующих ситуаций. И в каждом из них он видел, как терял Айрин. Снова. Нет. Этого нельзя никак допустить. И именно поэтому Теодор ответил на очередное письмо Дакея. Именно поэтому он оказался так поздно в этой части Лондона. И именно поэтому он сейчас сидел в каком-то вульгарно выполненном маггловском кафе. А напротив него расположился Дакей О’Бирн.

— Моему другу тоже самое, — с непринужденной улыбкой сказал ирландец. Теодор зло блеснул глазами в сторону своего спутника. Друг? Он окончательно свихнулся? Безусловно, Тео не упустил возможности это высказать.

— Еще раз назовешь меня другом, заставлю есть слизней, — фыркнул Нотт, когда официант, принимающий заказ отошел на достаточное расстояние.

— А мы разве не друзья? Как странно, — каков наглец. Теодор уже закипал от злости. Ему совершенно не нравился этот человек, сидевший напротив. Можно сказать больше, он неимоверно раздражал.

— Мы можем перейти ближе к делу? — Теодор выпрямился и поправил рукава своего пиджака.

Так странно. Эти двое сидели за одним столом. В одном кафе. Но между ними столько различий. Простые чуть затертые джинсы и такая же обычная темная футболка, как и рубашка в клетку. Обычное и простое. Именно так выглядел Дакей. Он был таким же, как и все в этом кафе. Незаметным. Теодор же наоборот был слишком приметным. Тот, несомненно, дорогой костюм, в который он был облачен, золотые запонки блестевшие на манжетах, и манеры. Все в нем выдавало человека, который не привык посещать такие заведения, как это маленькое кафе. Ему бы впору на чайную церемонию к самой королеве Британии заглянуть.

Что же свело этих двоих? Как два таких непохожих и совершенно разных человека встретились? Что их объединяло? А связывала их любовь к одной удивительной девушке. Удивительной ее делало то, что она была не чужда тому миру, которому принадлежал этот обычный молодой человек, и тому, откуда родом был этот странный парень, облаченный в жутко дорогущий костюм. Так странно. Разве такое бывает?

— Близится Рождество и я бы хотел сделать для Айрин подарок, — начал Дакей. — Я думаю, мне не стоит рассчитывать на приглашение на вашу вечеринку снобов? — Теодор одарил его многозначительным взглядом. — Ну, я так и думал. Хотя бы подарок передай Айрин.

— Айрин скоро рожать. Боюсь, твое появление вызовет лишь преждевременные роды, — продумывая каждое слово, произнес Теодор. — А если с ней или ребенком что-то случится, я лично сделаю из тебя елочное украшение.

— Разве такой, как ты, захочет марать руки об сквиба? — хмыкнул ирландец.

— Я уже близок к тому, чтобы встать и уйти. Без твоего пресловутого подарка, — Теодор запнулся на полуслове. Официант принес их заказ. Он придирчиво посмотрел на чашку. Интересно, что заказал этот недоносок, сидящий напротив?

Официант, уходя от столика, поймал себя на мысли, что в его жизни явно что-то не так. Почему обязательно в его смену попадаются вот такие странные гости? То эта девушка, которая заказала тыквенный сок. Разве такой бывает вообще? Потом тот парень в клетчатой рубашке привел какую-то девушку. Вроде обычная. Да вот только не совсем. Что-то в ней было не так. И теперь этот тип в клетчатой рубашке сидел вместе с не менее странным парнем. Интересно, вдруг этот обычный парень знаком с той странной девушкой, которая думает будто из тыквы можно получить сок? Может они все пациенты психиатрической клиники, а тот обычный — их лечащий врач? Но разве проводят врачи свои сеансы в кафе? Чушь. Официант помотал головой. Надо меньше смотреть глупых сериалов перед сном.

— Обещай, что отдашь его Айрин, — серьезным тоном произнес Дакей. — Это очень важно, — добавил он через пару секунд.

Первая мысль, которая мелькнула в голове Теодора, была следующей: вдруг на этот подарок наложено какое-то заклинание? Но какое? Хотя. Дакей же сквиб. Какое может быть заклинание? Но вдруг кто-то из членов его семьи постарался? И снова неудача. Айрин говорила, что у ее друга крайне холодные отношения со всеми членами огромного клана О’Бирн. Так может это всего лишь подарок, не несущий внутри себя никакой магии? Подарок от старого друга?

Теодор сомневался и все же медленно провел к себе коробочку нежно-голубого цвета, что протянул ему Дакей. Скептически изогнув бровь, открыл ее. Браслет? Тонкий серебряный браслет, украшенный дорожкой белых фианитов и розовых сапфиров. Вряд ли настоящий. Ведь этому ирландцу совсем не по карману такое украшение, если судить по той лачуге, в которой он жил, в которой некоторое время укрывалась Айрин, жил он очень скромно. И это еще мягко говоря.

— Обещай, что отдашь его Айрин, — повторил Дакей.

— Хорошо, — кивнул Теодор, захлопнув подарочную коробочку и убирая ее во внутренний карман пиджака. — Это все?

— Ну ты же не позволишь ее увидеть, — Дакей сделал глоток из своей чашки.

— А ты не глуп, — усмехнулся Тео. — Ну если на этот все, то мне пора, — он поднялся со своего стула.

— Надеюсь, ты любишь Айрин, — неотрывно смотря на пестрые оранжевые салфетки, вдруг произнес Дакей. — Она этого заслуживает.

— Ты можешь даже не сомневаться в этом, — тихо отозвался Теодор, набросив на плечи пальто.

— Тогда найди способ исправить свою ошибку, — ирландец метнул злой взгляд в сторону чистокровного мага.

— Найду. Не сомневайся и в этом, — твердо заявил Нотт и быстрым шагом вышел из кафе, оставив Дакея одного.

Через два дня после встречи с Дакеем, Теодор сопровождал Айрин на мероприятии, организатором которого была его супруга. Являясь покровителем одного из детских приютов для детей волшебников, что трагически погибли во время войны, Айрин решила устроить предпраздничный день для детей. Сотни подарков, красиво упакованные в цветную бумагу и подобранные для каждого ребенка индивидуально, прибыли вместе с супругами Нотт. Директор приюта, строгая высокая дама лет пятидесяти, невольно оторопела. Кто бы мог подумать, что их новый меценат окажется такой щедрой? Теодор не пожалел ни кната. Он выписал Айрин чек на огромную сумму. Пусть. Лишь бы улыбалась. Лишь бы была счастлива. Хотя бы на миг.

Детей привели в огромный неуютный темный зал. Даже Теодор чувствовал здесь себя некомфортно, чего уж говорить о нескольких десятках маленьких детей. Все они были не старше девяти лет, а потому мало что знали о Хогвартсе, в который им еще предстояло поступить. Именно поэтому они наперебой расспрашивали Айрин и Теодор о величайшей школе магии и волшебства. Одна девочка и вовсе завалила Теодора вопросами. Не успевая получить ответ на первый заданный вопрос, она нетерпеливо елозя на своем стуле, уже задавала второй, третий. От этой неугомонной у Теодора даже разболелась голова. Ну точно, этой девчушке место на Гриффиндоре. Только там учатся такие нетерпеливые дети с шилом в одном месте.

Теодор умоляюще посмотрел на Айрин. Когда эта пытка наконец закончится? Его жена ничего не сказала, она лишь улыбнулась. Так ярко и тепло. А потом какой-то мальчик отвлек ее внимание. Тео наблюдал за Айрин. Она была счастлива. Она буквально светилась. В окружении этих чужих детей, смотрящих на нее с восхищением, Айрин была… Была… Теодор даже не мог подобрать подходящего слова. Просто он уже давно не видел свою супругу такой радостной и умиротворенной одновременно. Он сделал так, как она просила, и тем самым сделал Айрин счастливой.

Если формула счастья так проста, то почему же Теодор медлит? Есть одна вещь, о которой Айрин просила в свое время у него. Тогда он воспринял все в штыки и натворил глупостей. Сейчас же он понял, что глупец, сказавший: если любишь — отпусти, не такой уж и глупец. В этом был некий смысл, доселе неведомый Теодору. Если Айрин это сделает счастливой, если для нее так будет лучше, он даст ей столько свободы, сколько она просит.

* * *

В человеке, что сидел напротив, Айрин не узнавала собственного мужа. Нет, внешне это был все тот же Теодор Нотт. Вот только вел он себя совершенно не как Теодор Нотт, которого она знала столько лет. Айрин даже стала задумываться о том, что это некто, пьющий оборотное зелье, притворяется ее мужем в эту минуту. Какая нелепица. Но разве может быть Теодор таким… неуверенным?

Они вернулись из приюта где-то с час назад. По приезду в поместье Айрин сразу же поднялась к себе. В последние месяцы беременность давалась ей не так уж и просто. Чувство усталости стало ее извечным спутником. Мучали боли в желудке. И, безусловно, страх перед родами. Ведь Алан Савье так и не вернулся из своей поездки. А что если ребенок появится на свет раньше? И появится ли? Круговорот страшных вопросов, не имеющих ответов.

— Господин желает вас видеть, — сообщил домовик, робко постучавшись и пройдя на несколько шагов в комнату Айрин. Эльфы так и не перестали страшиться ее. И хотя Теодор под страхом смерти запретил им избегать общества хозяйки поместья, они по-прежнему боязливо смотрели на нее своими большими глазами. — Он будет в своем кабинете.

Айрин кивнула слуге, соглашаясь. Она лежала на кровати, у ее ног устроился Кухулин, рыжий нарушитель векового спокойствия в этих стенах. Так не хотелось подниматься с постели. Неприятно тянуло поясницу... Стоп, что? Теодор будет ждать ее в кабинете? Вот так неожиданность. За те несколько лет, что они были женаты, Айрин была в кабинете супруга всего пару раз. Во-первых, за какой надобностью ей посещать эту удручающе унылую комнату? Нет, такая надобность возникла пару месяцев назад, но это было чуть ли не впервые за все те годы, что она носила фамилию Нотт. Во-вторых, он всегда его запирал. А после того раза еще и применял некое заклинание, не какой-то простой Коллопортус, который изучается еще первокурсниками, обойти которое Айрин бы не смогла, если бы не выделила на это пару часов. Но снова возвращаемся к первому: а зачем?

И вот Айрин уже сидела перед рабочим столом Теодора. Сам он стоял, повернувшись к ней спиной и смотря в окно. Это невыносимое молчание прерывалось одной и той же фразой, которую он произносил уже раз в пятый за последние семь минут.

— Я принял решение, — в который раз повторил Теодор.

— Может ты уже наконец скажешь, что же ты решил? — нетерпеливо произнесла Айрин, поелозив на стуле. Совсем как та неугомонная девочка из приюта. — Меня это уже начинает пугать, — добавила она, недовольно поморщившись.

Теодор сел за рабочий стол. Их взгляды встретились. Ее обеспокоенный и напряженный, его вдумчивый и расстроенный. Так что же он решил? С минуту они просто молча смотрели друг на друга. Как вдруг Теодор потянулся к первому ящику стола и достал оттуда маленькую подарочную коробочку светло-голубого оттенка.

— Это тебе просил передать Дакей, — сказал он чуть хрипловатым голосом. — На Рождество подарок.

— Ты виделся с ним? — Айрин нервно сглотнула. Сердцебиение участилось. Она не общалась с Дакеем с того злополучного дня, как приехала к нему в Тринити-колледж. Это была их последняя встреча. Тем же вечером Теодор вернул Айрин домой. Конечно, Дакей должен был догадаться чем продиктовано такое внезапное исчезновение подруги. И догадался. Но ведь Теодор не дал даже написать ему. Хотя бы краткую записку. Все то время, что прошло после ее возвращения из Ирландии, Айрин была изолирована от любой возможности связаться с другом. И вот теперь она узнает, что Теодор с ним виделся. Уму непостижимо! — Почему ты не сказал мне? Я бы тоже хотела встретиться с Дакеем.

— Боялся, что это вызовет ненужные эмоции, — тихо отозвался Теодор. Он явно чувствовал себя виноватым. Ну неужели за это? Что-то тут не так.

— Ты говорил о каком-то решении, — Айрин, не поднимая глаз на мужа, провела указательным пальцем по атласной ленте коробочки. — Так о чем ты?

Молчание. В эту тишину каждый из них вложил что-то свое. Жаль Айрин не умела читать чужие мысли, как ее покойный дед. Быть может, тогда ее сердце не замирало от пугающего волнения? Руки бы так не дрожали. Быть может, всем было бы проще, если бы они умели считываться мысли и чувства ближнего? И тогда бы не было места сомнениям, переживаниям и прочим ощущениям, что заставляют наше сердце биться быстрее или медленнее? Тогда бы все было по-другому.

— Я дам тебе развод, — как гром среди ясного неба прозвучал низкий голос Теодора. Айрин ошарашенно посмотрела на него. Что? Она не ослышалась? Развод? Айрин замерла и коробочка случайно выпала из ее рук, звонко ударившись о деревянную крышку стола. И снова тишина. — Ты можешь не волноваться, — продолжил говорить Теодор. — Ты будешь всем обеспечена до конца жизни. И ребенок, безусловно, — фраза «если родится живым» повисла в воздухе, но не была произнесена ни Теодором, ни Айрин. — Ты можешь жить либо в этом доме, либо в доме твоего деда, либо же вернуться в Ирландию. Тебе открыты любые двери. Если того содержания ежемесячного, что я назначу, будет мало, я всегда выпишу тебе чек на любую сумму. И все твои фонды по-прежнему будут спонсироваться мной. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Никогда. И ребенок, — он замолчал на мгновение. Айрин продолжала смотреть на него, широко округлив свои серые глаза. Да что он несет? — Позволь мне только участвовать в его воспитании. Я пойму, если ты будешь против, но мне бы хотелось попросить у тебя эту милость.

Айрин наблюдала за своими дрожащими пальцами, которые застыли над упавшим подарком Дакея. Что там? Она ведь даже не открыла коробочку. Не успела. Теодор сообщил ей то, чего она ну никак не ожидала услышать. Развод? Разве чистокровные браки расторгаются? Да, но в этом столько сложностей. Не так-то просто разорвать силу слов той клятвы, что они произносили когда-то. Слова это вообще очень интересная вещь. То, что мы говорим, имеет и свой смысл, и свою цену. Слова могут ранить, могут излечить душу, они могут поссорить двух давних друзей и примирить заклятых врагов. Стоит подумать, прежде чем говорить что-то. Быть может, твои слова приведут к неминуемой катастрофе?

— Я очень устала, — едва слышно произнесла Айрин, так и не подняв на Теодора взгляд. — Я хочу вернуться к себе.

— Конечно, — кивнул Теодор. — Отдыхай, дорогая.

Айрин медленно поднялась на ноги. Она взяла со стола упавший подарок Дакея и двинулась к двери. Остановилась. Хотела уж было что-то сказать, да вот только не решилась. И снова сделала несколько шагов к двери.

Так странно. Он не назвал ее «птенчиком», он сказал «дорогая». Нет, это точно не Теодор. Кто-то им притворяется. Использует оборотное зелье. Но кто? Кому это надо? Все это глупости, выдуманные ее богатым воображением. Перед ней Теодор Нотт, ее супруг. Пока еще. Развод? Почему он говорит об этом сейчас? Почему не согласился на это еще летом, когда Айрин и сама об этом задумалась? Почему он отпускает ее сейчас, когда сотворил такую страшную вещь. Почему?

Схватившись за холодную металлическую ручку двери, Айрин вдруг спросила:

— Почему ты сказал, что если я захочу, то смогу жить здесь? — такой странный вопрос, но он, действительно, волновал ее. Помимо всего прочего.

— Если ты захочешь остаться в поместье Ноттов, я не стану возражать. Я покину его.

— Ты готов уехать из родового имения, где твоя семья жила на протяжении веков? — изумленно изогнув брови, девушка повернулась к нему. Теодор по-прежнему сидел за столом, скрестив ладони перед лицом.

— Если тебя это устроит, — сдавленно отозвался он.

— И куда же ты пойдешь? — Айрин выдавила усмешку.

— Я разрешу эту проблему, ты можешь не сомневаться.

Айрин ничего не ответила, хотя хотелось сказать многое. Она вышла из кабинета Теодора, даже не обернувшись. Она не видела, как обессиленно он опустил голову на холодную поверхность письменного стола, как скрепил руки в замок на макушке. Как пару раз нервно дернулась его грудь и как еще спустя час, наложив всевозможные чары на эту чертову дверь, Теодор Нотт дал волю необузданной ярости. Он скидывал книги с полок, скидывал бумаги на пол и рвал их. Руками. Без использования волшебной палочки. Совсем как жалкий маггл. И даже чистокровным магам ничто человеческое не чуждо.

А Айрин вернулась в свою комнату. Усевшись на мягкую кровать, девушка наконец решилась открыть подарок Дакея. Это был серебряный браслет, некогда принадлежавшей ее матери. Однажды Айрин, будучи глупой шестилетней девочкой, стащила его из шкатулки Сесили. Тогда они играли с Дакеем в пиратов. Самых настоящих. Ведь у них был клад. Пара безделушек и этот браслет. Они даже нарисовали карту. Да вот только когда пропажа обнаружилась, карта оказалась бесполезной. То ли они с Дакеем что-то не так нарисовали, то ли не так тщательно искали. По итогу, все остались ни с чем: Сесили без своего любимого браслета, некогда подаренного Кевином, ее почившим мужем, а Айрин и Дакей, в качестве наказания, без своей долгожданной поездки в Дублин на ежегодную ярмарку.

Но неужели Дакей его нашел? Но как? Ведь вряд ли у него сохранилась та нелепая карта, нарисованная цветными карандашами. Айрин закрыла глаза, с трудом сдерживая слезы. Этот браслет когда-то принадлежал ее матери. Сесили часто повторяла, что он — символ их любви с отцом Айрин. Молодой Кевин Уолш подарил его возлюбленной летом перед началом седьмого курса. Чтобы она не забывала о нем за те три долгих месяца, что будет вынуждена провести в родовом имении.

Айрин не сумела сдержаться. Она все же заплакала. Так горько. Но от чего? Ведь она наконец получила то, чего так когда-то ждала. Развод. Что такое развод? Долгожданная свобода от этого дома, от правил, что царят в этом мире чистокровных снобов, от самого Теодора. Вот только теперь отчего-то ей не хотелось всего этого. Айрин не хотела, чтобы Теодор Нотт уходил из ее жизни.

Все случилось этим обычным мартовским днем. Где-то после полудня у Айрин отошли воды. И ладно бы она находилась дома, но нет, как назло в этот день у них с Панси была договоренность о совместной прогулке по магазинам. Какая нелепость шататься абы где, будучи на последнем месяце беременности. Но Теодор сглупил, он позволил Айрин сегодня покинуть стены родового поместья Ноттов. И вот результат.

Вечером того же дня Тео стоял посреди пустой комнаты. Она еще не была обставлена. Но домовики успели закончить с ремонтом. Молодой человек стоял, повернувшись спиной к двери и лицом к окну. Закатные лучи солнца боязливо проникали сквозь тяжелые парчовые шторы. Держа в руках нечто похожее на сверток, он едва сдерживал слезы. Но разве мужчинам дозволено плакать? Да, в такие минуты — можно...

— Панси, это не обсуждается, — в который раз повторил Теодор. — Айрин на сносях. А если что-то произойдет во время вашей прогулки?

— Она как затворница в этом доме, — продолжала настаивать на своем подруга. — Ты запер ее, словно она принцесса из сказки про высокую башню.

— Хочешь сказать, что ты — это тот самый благородный рыцарь в блестящих доспехах? — усмехнулся Тео, сложив руки на груди.

— Быть может, — хмыкнула Панси. — А ты по своему характеру очень походишь на злого дракона, — в ответ Теодор зло посмотрел на нее. — Все, все, — она подняла ладони вверх, — Только не извергай на меня пламя.

— Сейчас договоришься и прикажу домовикам выставить тебя отсюда.

— Так ты отпустишь Айрин? — на лице Панси появилась одна из ее фирменных улыбочек. Совершенно обворожительная. Интересно, сколько всего она заполучила, используя этот казалось бы невинный жест? — Хочу купить кое-что к рождению моего крестника или крестницы, — Теодор, нахмурил брови. — Ты что же, решил меня обойти? Ну уж нет, Теодор Нотт, у твоего ребенка не будет иной крестной.

— Признаться, я даже и не думал еще об этом, — он положил руку на затылок. — А в крестные кого взять? Драко или Блейза?

— Давай исходить из того, какую цель ты преследуешь: чтобы твой ребенок был напрочь лишен эмоций или же пристрастился с раннего детства к глупым шуткам и огневиски?

— Знаешь, если так разобраться, ты тоже не лучшая кандидатура, — в тон ей отозвался Теодор. — Малфой не так плох, как ты описываешь, а Забини... Ладно, здесь ты права, — немного задумавшись, добавил он. — Вы с Драко общаетесь? — вдруг спросил Теодор. Глупо. Следовало бы сдержать язык за зубами. Но, увы, сказанного не вернуть назад. Он поднял на подругу немного виноватый взгляд.

— Мы пересеклись как-то в Косом Переулке. Он был с Асторией, — Панси принялась нервно крутить обручальное кольцо на левой руке. — Они занимаются подготовкой к свадьбе.

— Ты все еще что-то испытываешь к нему?

— Не знаю, — неуверенно пожала плечами Панси. — Просто Драко это Драко. Он всегда им будет. И для меня тоже.

— Может тебе удастся полюбить Алана и все это станет не столь важно?

— Ты бы мог полюбить кого-то другого, уйди от тебя Айрин? — Панси издала смешок и подняла голову на Теодора.

Нотт вдруг опешил. То ли от тона, в котором девушка задала вопрос, то ли от того, что он в принципе прозвучал. Мог ли он любить кого-то, кроме Айрин? Он ни разу не задавался этим вопросом. Разве это возможно? Разве может хоть одна женщина занять место Айрин в его сердце? Пару месяцев назад он предложил ей развод. И он намеревался сдержать свое слово. Все ради ее благополучия. Но после Теодор более никогда не вступит в иной брак, в этом он был более чем уверен. Быть может, обяжет себя несколькими необременительными, непродолжительными связями. Но не более. Хозяйкой в этих стенах старинного поместья и потаенных уголках его души всегда будет лишь она. Айрин.

— Ладно, Панси, идите на свою прогулку, как и планировали, — с тяжелым вздохом произнес Теодор, полностью игнорируя заданный ею вопрос. — Только прошу тебя, будьте аккуратны.

— Все будет хорошо, — кивнула Панси. — Я обещаю.

Но Мерлин не внял словам этой простой клятвы. Кажется, он и вовсе забыл о существовании Теодора и Айрин. Ведь услышь он хоть одну из молитв Теодора, ничего бы из этого и вовсе не произошло. И вот теперь еще это. Через час всеобъемлющая тишина была нарушена неожиданным до боли знакомым криком. Теодор стремглав выскочил из гостиной. Его движения были настолько резки, что дверь громко стукнулась о стену, явно оставив неприятный след на старинных обоях.

Панси и Айрин стояли у двери. Вторая, скривившись от боли и держа правую руку внизу живота, была готова упасть на пол в любой момент, но этого не давали сделать руки первой. Панси схватила плечи Айрин буквально мертвой хваткой. Она, все еще удерживая беременную девушку, умоляющее посмотрела на Теодора. Вот так вот и доверься Панси. Просил же.

— Что произошло? — Теодор в одночасье преодолел расстояние до них. Он бережно вытянул Айрин из рук Панси, словно та была старинной фарфоровой хрупкой вазой. Она всхлипнула.

— Отошли воды, — тяжело дыша, сообщила Панси.

— Но срок через три недели, — Теодор пребывал в недоумении. Ну вот еще, не хватало только преждевременных родов для полного счастья. — Что ты сделала? — прошипел он, зло посмотрев на Панси.

— Совсем разума лишился? — опешила Панси от его яростного выпада. — Что бы я могла такого сделать?

— Может вы будете выяснять отношения в другой раз? — едва слышно произнесла Айрин, скрючившись от очередной подступившей схватки. — Мне очень больно, — она вцепилась в рубашку Теодора, явно ущипнув и кожу. Останется отвратительный синяк. Но разве это важно? Все это мелочи в сравнении с масштабами развернувшейся трагедии, как думал Тео.

— Тише, птенчик, скоро все пройдет, — он аккуратно подхватил Айрин на руки и двинулся в сторону лестницы. — Панси, вызови доктора Вильямса, — добавил он, не поворачивая головы, начав с трудом подниматься наверх.

Толкнув ногой дверь, что вела в спальню жены, Теодор прошел в комнату. Каждый шаг давался ему с трудом. Почти все силы он оставил на этой чертовой лестнице. Сколько там ступенек? Какой идиот это спроектировал? Он пообещал себе, что обязательно заглянет в комнату, где висят портреты его предков, и все выскажет Филиппу Нотту, который и построил родовое поместье Ноттов в пятнадцатом веке. Ну настоящий идиот.

Теодор осторожно положил Айрин на кровать, предварительно отбросив в сторону покрывало. Часто вдыхая и выдыхая воздух, девушка полулегла-полусела на подушки. Теодор обессиленно опустился на колени у изголовья кровати. Он видел, какие страдания испытывала Айрин. Видел, но не знал, как ей помочь. В Хогвартсе он пропустил все занятия по колдомедицине. Но даже этого бы оказалось мало. Ведь в большинстве своем беременность является одним из первых противопоказаний по применению того или иного заклинания или зелья.

Когда спустя какое-то время в спальню Айрин вошел доктор, который наблюдал Айрин в последние месяцы, в сопровождении двух акушерок, Теодор сидел на коленях перед кроватью супруги. Левой рукой он заботливо убирал со взмокшего лба налипшие пряди, другой же крепко стискивал ее кулачок. Он что-то тихо произнес ей и опустил голову к ней, прислонившись лбом к ее лбу.

— Мистер Нотт, я прошу вас покинуть эту комнату, — спокойным тоном произнес доктор, положив свой слегка потрепанный чемоданчик на соседнюю прикроватную тумбочку и бросив придирчивый взгляд на свою пациентку. Двинув лампу в сторону он принялся раскладывать инструменты. Акушерки же начали греметь всевозможными склянками и баночками с зельями.

— Я не оставлю ее, — твердо заявил Теодор.

— Глупости тут ни к чему, мистер Нотт, — тон доктора стал более настойчивым. — Вы лишь будете мешать мне выполнять мою работу.

Теодор метнул в сторону старика яростный взгляд. Да как он смеет такое заявлять?! В его-то собственном доме. Неужели у этого Вильямса наступил преждевременным старческий маразм и он забыл, кто платит по счетам? Глупец. Теодор бы непременно высказал этому лекарю все, что думает, но сдавленный голос Айрин опередил его.

— Прошу, Тео, выйди, не спорь, — девушка сильно стиснула простыни под собой.

Он медленно повернул голову к супруге, но прежде взгляд его зацепился за собственное отражение в зеркале, что стояло напротив. Волосы растрепаны и торчали в разные стороны, кулаки крепко сжаты, а взгляд... Да сам бы Темный Лорд побоялся в эту секунду идти против Теодора. Таким взглядом впору убивать. Без использования волшебной палочки и каких-либо запрещенных заклинаний.

— Будьте благоразумны, мистер Нотт, — снова произнес доктор.

— Надеюсь, вы помните, благодаря кому ваши дочери и жена носят такие дорогие наряды, — сквозь зубы процедил Тео, в ответ врач одарил его чуть смущенным нахмуренным взглядом.

Теодор, бросив напоследок беглый взгляд в сторону Айрин, все-таки повиновался словам доктора Вильямса. Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Выходя из спальни супруги, он в буквальном смысле натолкнулся на Панси. Она все это время стояла за дверью и вытянувшись, испуганно наблюдала за всем, что происходило там. Была ли она заинтересована стычкой Теодора и старика? Или, быть может, ее волновало состояние Айрин? Ведь в конечном итоге, рано или поздно, все это ожидает и Панси. К чему ей готовиться? Как правильно себя вести? Как же тяжела женская доля.

— Давай спустимся вниз, в гостиную, — предложила Панси.

— Я должен быть рядом с Айрин, — твердо заявил Теодор, надув губы, словно маленький ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

— Ты только изведешь себя, если будешь сидеть под дверью, как верный старый пес, — вздохнула Панси, взяв друга за руку. — Идем, — повторила она, потянув его в нужную сторону.

К величайшему удивлению Теодора, который позволил Панси увести себя из холла второго этажа, в гостиной его поместья вдруг магическим образом оказался Блейз Забини. Он уже сидел в одном из кресел, когда друзья распахнули дверь.

— Панси, — резко замерев на пороге, словно вкопанный, прошипел Теодор, схватив подругу за руку. — Я просил вызвать лишь доктора Вильямса. Зачем ты притащила и его сюда?

— Как грубо, — фыркнул Блейз, налив себе немного огневиски из хрустального графина, что стоял на соседнем столике. — Вот так вот и срывайся ради поддержки друзей.

— Ты бы еще Малфоя вызвала, — не унимался Теодор.

И тут, словно услышав его слова, из камина появился Драко. Немного всполошенный и растрепанный. Теодор шумно выдохнул и измученно закрыл глаза. Час от часу нелегче. Панси виновато поджала губы. Полчаса назад эта идея не казалась ей такой глупой, но сейчас, глядя на выражение лица Теодора, она уже начала сомневаться в правильности совершенного поступка.

— Решила устроить встречу выпускников Хогвартса? — не открывая глаза, устало произнес Нотт.

— Расслабься, Тео, сейчас пропустим по паре бокалов, время пролетит быстро, ты и не заметишь, — неуместно радостно сказал Блейз. — Не успеешь оглянуться и вот ты уже новоявленный папочка. Все будет хорошо, вот увидишь.

Быть может, Мерлин услышит слова этого дуралея?

* * *

Айрин в который раз громко вскрикнула, с силой вцепившись в светло-лиловую шелковую простынь. Будет жалко испортить такой красивый, а главное невероятно дорогой постельный комплект. Но уже поздно. За последний час Айрин не раз пыталась отвлечь саму себя от той нестерпимой боли, что сковывала ее живот, всякими нелепыми, неуместными в данной ситуации мыслями.

Так она вдруг пришла к выводу, что ей решительно не нравятся шторы, висевшие на окнах. Когда интервал между схватками уменьшился, она осознала, что еще ей не нравится этот шкаф. Слишком громоздкий для такой светлой комнаты. Она думала о чем угодно, только не о том, что вот-вот на свет родится ее ребенок.

Ее ребенок? Разве это возможно? Айрин уже успела привыкнуть к этому огромному животу, который доставлял ей особенный дискомфорт ночью. Привыкла к внезапным толчкам под грудью. Да что там говорить, она привыкла к этим вечно отекающим ногам и нескончаемой изжоге. И вот сейчас все это закончится? Разве это возможно?

Доктор Вильямс предупреждал, что первые роды будут сложными. Но в случае Айрин еще было осложнение и в том, что она не была абсолютно чистокровной, в отличии от Теодора. Дети таких смешанных браков всегда с трудом появляются на свет, сильно осложняя родовой процесс для роженицы. Быть может, Волан-де-Морт не ошибался в своей теории о том, что не дозволительно магам и магглам смешивать свою кровь? И, безусловно, оставалось еще то заклинание, которому Теодор неразумно подверг Айрин. Чем закончится этот день?

А ведь все начиналось так безмятежно. Айрин и Панси прогуливались по магазинчикам Косого Переулка, обсуждая предстоящее рождение. Как странно, но будучи с Панси, Айрин не вспоминала об этом дурацком проклятие, что как Дамоклов меч, нависло над ней и ребенком. А вот с Теодором наоборот. Не могла не думать. А может просто взгляд его темных, словно ночь, щенячьих глаз угнетал ее, вгоняя в тоску?

— Ты знаешь, — вдруг начала Айрин. — Он предложил мне развод.

Панси резко остановилась и бросила на подругу изумленный взгляд.

— Но чистокровные браки не расторгаются. В большинстве своем.

— Вот именно, что в большинстве своем, — хмыкнула Айрин, подойдя к одной из витрин и начав разглядывать большие плюшевые детские игрушки. Встретив ее внимательный взгляд, огромный коричневый медведь улыбнулся и начал радостно махать своей лапой.

— Ты согласилась?

— Я не дала еще ответ, — пожала плечами Айрин.

Вдруг ее внимание привлекла шумная компания, которая вышла из соседнего с магазином кафе. Она тотчас заприметила среди них Уоррена Брэдли. Из статей Ежедневного Пророка она знала, что ныне Брэдли являлся молодым и успешным капитаном одной из Британских команд по квиддичу, которая показала очень хороший результат на показательных соревнованиях внутри страны.

Наверное, в этом кафе Уоррен и его команда праздновали свой успех. А ведь сложись все в этой жизни по-другому, Айрин могла бы быть на его месте. Она тоже могла бы сделать карьеру в квиддиче, стать успешным капитаном команды, у которого все журналисты магической Британии норовят взять интервью. Все бы это было бы у Айрин, не будь ее дед так жесток, что запихнул в оковы брака с Ноттом... Быть может, стоит согласиться на предложение Теодора о разводе?

Вдруг низ живота резко кольнуло, словно иголкой. Айрин нахмурилась. Надо признать, у нее с самого утра неприятно тянуло поясницу, о чем она умолчала, когда собиралась на прогулку с Панси. Не зря ли? Боль внизу живота возросла в несколько раз, к ней же добавилось и неприятное давящее чувство в пояснице. Айрин передернула плечами.

— С тобой все хорошо? — обеспокоенно спросила ее Панси, схватив подругу за руку. Она была ледяной.

— Не знаю, — нахмурившись, отозвалась Айрин. Она уж было собиралась двигаться дальше. Ведь они не обошли с Панси и десятка запланированных магазинов, как вдруг она дрожащими руками схватилась за живот. Началось.

А дальше все было как в тумане. Девушки с трудом вернулись домой. Когда сильные руки Теодора выхватили ее из рук Панси в коридоре поместья Ноттов, стало как-то спокойнее, но боль от этого, увы, не отступила, она наоборот усиливалась с каждой минутой. Айрин была готова разреветься от отчаяния. Она не была готова к родам совершенно. Она не знала, как правильно вести себя: как дышать, как лежать, чего категорически нельзя делать, чтобы не навредить ребенку. Нет, конечно, одна из акушерок доктора Вильямса на одном из плановых осмотров, рассказывала что-то о родовом процессе. Но сейчас Айрин не могла вспомнить и слова из тех разговоров.

Ей никто не мог помочь. Ей никто не мог ничего рассказать. Мама умерла, не посвятив дочь в таинства рождения ребенка. Да и зачем? Разве думала пятнадцатилетняя Айрин о том, что буквально через несколько лет она будет лежать, скрючиваясь от страшной боли и считая интервал между схватками? Отнюдь. Вспомнив о матери, девушка посмотрела на левую руку. Ее запястье с Рождества украшал браслет, что некогда принадлежал Сесили Уолш. Странно, но с ним Айрин чувствовала себя куда более уверенно. Казалось, что мама всегда была рядом, что она продолжала оберегать и заботиться о своей единственной дочери.

Айрин вдруг стало страшно. Она не знала точно, сколько времени прошло с того момента, как доктор Вильямс выставил Теодора из ее спальни. Пять минут? Час? А может и вовсе несколько часов? Нет, прошла целая вечность. Вечность, заставляющая ее тело извиваться от противного нескончаемого тянущего чувства внизу живота. Когда же все это закончится?

— Позовите Теодора, — хрипло произнесла Айрин. Доктор Вильямс не услышал. Он стоял чуть в сторонке, переговариваясь с одной из акушерок. Вторая же его подопечная заставила Айрин проглотить очередную ложку какого-то зелья. Зачем они ее пичкают этой зеленой слизью, если это все равно не помогает? Бездари. — Позовите Теодора, — чуть более громче произнесла Айрин.

— Тихо, тихо, дорогуша, — старик подошел к кровати. — Сейчас я попытаюсь вам помочь, — вот же осел. Айрин стиснула зубы от очередной болевой схватки. Она же четко произнесла, что ей нужно.

— Если вы сейчас же не позовете Теодора, я укушу вас за руку, когда попробуете ко мне прикоснуться, — зло процедила Айрин.

Во дела. Доктор Вильямс работал с будущими матерями не первый и даже не пятый год своей жизни. Он многое знал. И многое повидал. Он знал, что от родовой боли женщина может обезуметь на мгновение. Но такой случай вопиющей абсурдной дикости за его тридцатилетнюю практику впервые. Мужчина кивнул одной из своей акушерок. Та, отставив в сторону какую-то баночку, скрылась за дверью. И вскоре появилась вновь, а вместе с ней испуганный Теодор.

— Дайте мне поговорить с мужем, — в приказном тоне произнесла Айрин, выдыхая после очередной схватки.

— Не больше трех минут, — хмыкнул доктор, шаркающим шагом направившись к двери. Следом за ним последовали его подчиненные.

— Да, мой птенчик, ты звала меня? — сдавленно улыбнувшись, спросил Теодор, не сводя с нее глаз. Он вновь заботливо принялся убирать намокшие волосы от лица.

— Послушай меня, Тео, — Айрин схватила его за руку. — Я пожертвую собой ради этого ребенка. Я отдам свою жизнь, чтобы он жил, — слезы вдруг брызнули из ее глаз. От боли или же сказанных слов?

— Какие глупости ты говоришь, — уголки его рта дернулись в нервной улыбке. — Все будет хорошо, — он придвинулся чуть ближе и Айрин явственно ощутила острый запах огневиски. Судя по его замыленным глазам, он выпил по меньшей мере четыре полных стакана.

— Нет, услышь меня, если потребуется, я отдам свою жизнь. Я хочу, чтобы ребенок жил. Прошу, не вини меня в этом. Или его, — Айрин сильно сжала его ладонь. Подступила очередная схватка. — И себя не вини. Ты поступил так, как считал нужным.

— Айрин, — прошептал Теодор.

И он не успел ничего договорить, потому что в эту секунду в комнату ворвался доктор Вильямс в сопровождении двух акушерок. Он заявил, что пациентку ждут затяжные и крайне тяжелые роды, и начал вновь выталкивать Теодора из комнаты. Вот как, однако, может повернуться ход судьбы. Этим обычным солнечным мартовским днем Теодор Нотт мог потерять все то, что было дорого ему, все то, ради чего он жил.

* * *

Теодор бессмысленно расхаживал по гостиной, заведя руки за спину. Панси сидела в кресле и невидящим взглядом смотрела на старинные серебряные часы, стрелка которых двигалась непозволительно медленно. Блейз уселся в соседнее кресло, опустив свой взгляд на огонь, который горел в камине. Малфой же, заняв место на диване, наоборот, наблюдал за каждым дерганным и нервозным движением Нотта. В какой-то момент ему и вовсе показалось, что друг сейчас проделает дыру в этом ковре своими расхаживаниями туда-сюда.

Они снова собрались в этой гостиной, потому что знали: Теодор нуждается в их поддержке. Пускай и такой молчаливой. Драко поймал себя на мысли, что как-то излишне часто Нотт нуждается в их присутствии в столь трудные минуты. Он, безусловно, знатно натворил бед, да вот только разве не учили их справляться со всеми трудностями стойко? Сколько они так сидели? Наверное, даже Панси, которая неотрывно смотрела на часы, и сама потеряла счет времени.

Солнце клонилось к горизонту, когда звенящую напряженную тишину разорвал требовательный крик новорожденного. Все трое подскочили на ноги, Теодор вздрогнул от неожиданности и замер в ожидании. Неужели все закончилось? Но почему тогда никто не заходит в комнату? Нежели произошло нечто непоправимое? Четверо друзей замерли в оцепенении.

Теодор был готов поклясться, что в момент, как дернулась ручка двери, он был готов упасть в обморок. Почему же эта глупая акушерка так медлит? Женщина прошла в гостиную и, остановившись на пороге, сдержанно сообщила:

— Поздравляю, мистер Нотт, с рождением наследника.

Панси громко выдохнула и прислонила ладони к лицу, сдерживая слезы радости. Блейз рассмеялся и похлопал Теодора по плечу. Драко, в своей привычной манере, едва заметно улыбнулся.

— Айрин жива? — на выдохе спросил Теодор.

— С вашей супругой все хорошо. Она измотана, роды были сложными. Доктор Вильямс дал ей снотворное. Она спит. С ней все хорошо.

Теодор был готов и сам заплакать, как рядом стоящая Панси. Но разве могут мужчины плакать? Да, в такие минуты — можно... Неужели все закончилось? Или, быть может, все только начиналось?

Что может быть лучше Рождественской ярмарки? Вся Ирландия буквально за одну неделю превращается в место, где рождается настоящая сказка. Строится, украшается, обновляется — и все для того, чтобы любой мог почувствовать атмосферу самого главного праздника в году. И неважно, сколько тебе лет: будь ты маленьким, несмышленым пятилетним мальчишкой или девчонкой, или же взрослым, умудренным жизненным опытом. Покататься на каруселях, попробовать неимоверно вкусные яблоки в карамельной глазури или бельгийские вафли, купить игрушку ручной работы от искусных мастеров. Это настоящий дух настоящего Рождества.

В Ирландии проводится огромное количество Рождественских ярмарок. По-домашнему уютная ярмарка в Голуэйе. В Вотерфорде, настоящем городе викингов. Ярмарка сладостей в Белфасте. Настоящий Рождественский мир в парке Епископа Люси, в Корке. Здесь есть и эльфы, и олени, и даже домик Санты. Но милее всего сердцу Айрин была Рождественская ярмарка на центральном рынке в Уиклоу. Здесь музыканты играли на настоящих волынках, здесь ремесленники предлагали игрушки собственного производства, здесь даже были настоящие пушистые альпаки. Ну разве не здорово?

Айрин как раз стояла посреди рыночной площади в самый разгар праздника. Рядом с ней Сесили Уолш. Женщина улыбалась и громко хлопала в ладоши какому-то чудаку-ремесленнику, что решил устроить представление из своих деревянных кукол-марионеток. Вокруг его палатки собрались любопытные дети, с интересом наблюдая за сюжетом сказки. Он изображал одну из легенд о воине Кухулине и его подвиге. Айрин улыбалась, также тепло, как и ее мать. И внутри нее растекалось нечто теплое. Такое странное чувство. Айрин была дома. Уиклоу. Рождество. Мама. Она была рядом.

— Дорогая, тебе пора, — вдруг сказала Сесили, повернув голову к дочери.

— Пора? — немного удивилась Айрин. Улыбка тотчас сползла с ее лица. В глазах блеснула тень беспокойства.

— Тебя ждет сын, — улыбнулась Сесили. — Тебе пора.

— Сын, — задумчиво повторила Айрин, чуть нахмурившись.

Какой сын? О чем твердила Сесили?

Айрин резко распахнула глаза и тотчас зажмурилась. Нельзя было так резко открывать глаза. Прислонив правую руку к лицу, девушка повторила попытку сфокусировать зрение. В комнате никого не было. Судя по лучам света, что лились от окна, вечерело. Солнце клонилось к горизонту, озаряя комнату Айрин кроваво-оранжевым светом.

Она попыталась приподняться. Чувствовалась слабость. А еще не хватало огромного живота, который в последние недели ужасно стеснял любые движения. Сердцебиение ускорилось. Что произошло? Волна воспоминаний охватила разум Айрин. Сильные руки Теодора, который внес ее в спальню, шаркающий доктор Вильямс и вечно суетящиеся вокруг него его подчиненные, испуганное лицо Теодора и руки, что гладили ее по волосам.

А еще была боль. Никогда прежде Айрин не приходилось испытывать нечто подобное. Ее буквально засасывало в пучину ночных кошмаров. Она смутно помнила все происходящее, из памяти глухими обрывками доносились какие-то фразы доктора и акушерок. Была лишь боль. И страх. Страх, что ее ребенок погибнет, став жертвой глупости, совершенной Теодором. Но она была готова отдать свою жизнь. Айрин убедила себя, что так будет правильно. Конечно, ей не хотелось расставаться с этим миром, но ради малыша, что девять месяцев зрел под ее грудью, она была готова на многое.

Малыш... Сын... Наследник... Стойте-ка. А где он? Где ребенок? От ужаса Айрин еще больше распахнула глаза. Почему в комнате никого не было? Где Теодор? Где доктор? И где наконец ее ребенок? Она быстро выбралась из под одеяла и, сунув ноги в мягкие пушистые розовые тапочки, поспешила к двери.

Было трудно. Хотелось бежать, но ноги словно сопротивлялись, не позволяя полноценно двигаться. Быть может, так действовали чары зелья, которым поили ее акушерки все те часы, что она мучилась в предродовой агонии? Да, было трудно, но Айрин, превозмогая собственное бессилие выскочила в коридор на поиски своего сына. Первом делом она распахнула дверь, что вела в комнату Теодора. Никого. Кабинет Теодора. Там тоже пусто. Айрин отпирала все двери, что попадались на ее пути, и поджимала губы всякий раз, когда встречала пустоту. Ну где же он?

За очередной дверью глазам Айрин предстала совершенно странная картина. Теодор, держа в руках какой-то сверток, стоял у окна. С одной стороны стояли Драко и Блейз, о чем-то негромко переговариваясь. По другую же сторону Панси и Алан Савье. Панси все время тянула ладони к свертку в руках Теодора и чему-то улыбалась. Первым появление Айрин заметил Алан, он поднял взгляд и чуть нахмурился, как будто изучая. Следом были Блейз и Драко, но те, воспитанные своими правильными родителями-аристократами, тотчас опустили головы. Еще бы! Айрин вбежала сюда в растрепанными спутанными волосами в одной лишь ночной сорочке. Но разве было ей дело до того, как она сейчас выглядела? Все ее внимание было сосредоточено на свертке в руках Теодора.

— Пожалуй, мы слишком задержались, — произнесла Панси, улыбнувшись Теодору, а затем опустив глаза к малышу. — Нам пора, — добавила она, подходя к мужу.

Все четверо двинулись к двери за спиной Айрин. Блейз, проходя мимо, чуть похлопал Айрин по плечу, Драко сдержанно кивнул, Панси потянулась вперед и поцеловала щеку девушки, прошептав на ухо:

— Поздравляю, милая.

Алан же напротив ничего не сказал и не сделал. Он прошагал мимо, лишь бросив задумчивый взгляд на ее макушку. А Айрин продолжала стоять на пороге, словно заколдованная, смотря своими большими серыми глазами на сына. Ее сына, которого держал на руках Теодор. Ее муж. Ее сын. Единственные близкие люди. Как странно.

— Ты так и будешь стоять там? — усмехнулся Теодор, когда дверь за друзьями, тихонько скрипнув, захлопнулась.

Айрин шумно выдохнула, не смея пошевелиться. Теодор улыбнулся и двинулся вперед. Шаг, два. И тут Айрин тоже двинулась вперед. Шаг, два. Они остановились в буквально двадцати сантиметрах друг от друга. Девушка, чуть приподнявшись на мысочках, заглянула в кулек, завернутый в пеленку. Это был ее сын. Ее малыш. И он был такой красивый. А еще — копия своего отца. Даже сейчас, всего пару часов отроду, он был невероятно похож на Теодора. Те же черты лица, нос, и глаза, черные, словно сама ночь. А волосики, наоборот, достались ему от Айрин. В увядающих закатных лучах они отливали рыжиной. Девушка улыбнулась, когда Теодор начал перекладывать сына к ней в руки.

— Доминик Реджинальд Нотт, — тоном, исполненным важности и достоинства, объявил Теодор.

— Что? — удивилась Айрин, подняв на него голову. — Ты дал нашему сыну такое нелепое имя? — изумилась девушка.

— Почему нелепое? — задал вопрос муж. Интересно, он, действительно, глупый или притворяется?

— Его же будут дразнить, — она снова опустила взгляд к сыну.

— Кто его будет дразнить? — не унимался Теодор. — На Слизерине у всех студентов подобные имена.

— Но ведь он может поступить и на другой факультет, — уголки рта Айрин дернулись, когда малыш завозился в пеленках, чуть кряхтя.

— Насколько я помню, на Когтевран не принимают бестолковых олухов, — фыркнул муж.

— А насколько помню я, в Хогвартсе имеется еще два факультета.

— Ну уж нет! — громче положенного произнес Теодор. Сын снова завозился в пеленках, на этот раз еще более обеспокоенно. — Никогда мой сын не будет учиться на Гриффиндоре или Пуффендуе, — сквозь зубы процедил Теодор. — Ладно, Гриффиндор, но Пуффендуй, — он брезгливо скривился, чем вызвал лишь смех со стороны Айрин.

— Кто знает, как может повернуться жизнь? — сказала Айрин.

И ведь правда. Кто знает, чем закончится эта история? И разве нужно так скоро узнавать ее финал? Пусть все идет своим чередом. Зачем спешить? Для Айрин началось новое время. Время тревог и страхов. И одновременно с этим какого-то безграничного счастья. Каждый день она задавалась множеством вопросов: как правильно, что делать в этом случае и прочее.

Волнение охватывало ее всякий раз, когда сын икал. Она вскакивала ночью при первых всхлипываниях малыша. Брала его на руки и укачивала, окружая безграничной материнской любовью. С самого первого дня его жизни Айрин любила сына. Нет, не так. Она любила его еще с той минуты, когда узнала о его грядущем появлении. Когда сидела в гостиной, забравшись ногами на диван и укутавшись в плед, не зная, как обо всем сказать Теодору. Айрин уже не представляла жизни без сына. Все ее существование было сосредоточено вокруг него.

Панси частенько наведывалась в поместье Ноттов за последние несколько недель. Она появлялась из камина каждые два дня и тотчас поднималась в спальню к Айрин. Именно там большую часть своего времени проводила молодая мама. Стоя у колыбельки и рассказывая какие-то сказки ирландского фольклора, которые много лет назад рассказывал ей Кевин Уолш, а затем и Сесили. Она пела колыбельные Доминику. В силу природной непредрасположенности к этому таланту, у нее это выходило довольно-таки паршиво, но, судя по улыбке и даже иногда смеху со стороны ее единственного слушателя, она была не так уж и безнадежна.

Когда за окном стало намного теплее, когда настоящая весна вступила в свои полноценные права, девушки все чаще выходили в сад, беря малыша на прогулку. Они говорили о многом. О Доминике и его приобретаемых талантах, о каких-то мимолетных вещах, что несильно, но все же беспокоили Айрин в поведении сына. Говорили о чем-то даже совершенно отвлеченном, незначительном. Они говорили обо всем на свете, кроме проклятия. За те недели, что прошли с рождения малыша, Айрин ни разу не заикнулась об этом. Да что там говорить? Она даже не вспоминала об этом. В мире, сотканном из улыбки Доминика, из его редких плачей, из заботы о нем, просто не было места для такого слова, как проклятие. Оно просто не существовало.

* * *

Пожалуй, единственным человеком, который никак не мог выкинуть это слово из головы, был Алан Савье. Отправившись в свою поездку, он дал слово и Дакею О'Бирну, и Айрин, и даже самому себе, что непременно найдет способ излечить жену Теодора Нотта от этой мерзости. Будучи в Египте, Алан изучал не только свой вопрос, но занимался разрешением проблемы четы Ноттов. Десятки опрошенных последователей древних культов, сотни изученных древних папирусов, бессонные ночи в жаркой стране. И все напрасно. Ответа не было. Вернее, он был, но совершенно не устраивал Алана. И вряд ли устроил бы Теодора или Айрин. Смерть. И ничего более. Но разве таким должен быть конец этой истории?

Через четыре месяца Алан начал собираться в обратную дорогу. Его путешествие и без того затянулось. Его коллеги, такие же искатели ответов на казалось бы неразрешимые вопросы, уже давно вернулись домой, в Англию, к своим семьям. А что же он? По-прежнему торчит в этом чертовом Египте, измученный жаром пустыни. К тому же, последнее письмо от матери немного отрезвило его разум, охваченный жаждой собственного триумфа и величия.

Она писала, что непозволительно так надолго оставлять молодую супругу. Она ведь может обратиться к специальному магу, чтобы подать заявление о разводе, аргументируя это тем, что муж вечно отсутствует. И этот маг примет соответствующее решение. И совершенно не в пользу Алана и его семьи. Мистеру Савье были крайне нужны связи, которые перед ним открывало родство с Паркинсонами. И мать умоляла Алана не расстраивать лишний раз отца. Да, у жены Алана был непростой характер, это знали практически все в магической Британии. В духе Панси обратиться с заявлением о разводе. Этого нельзя допустить. Мать права.

И, не найдя ничего стоящего относительно вопроса Теодора и Айрин, Алан засобирался в обратную дорогу. Он испытывал лишь раздражение от своего собственного проигрыша. Да, именно так Алан Савье воспринимал всю эту ситуацию. Неважно, что могли пострадать несколько невинных душ, ведь, в конечном итоге, они были ничем в сравнении с его возможным величием. Азартный глупец. Кажется, именно так много лет назад его окрестил профессор в одном из университетов Бельгии, где изучали древние проклятия.

В совершенно озлобленном состоянии Алан Савье вернулся домой. И что же он обнаружил? Да ничего. Панси не было дома, хотя ей бы следовало дожидаться его. Он же писал из порта Египта, что пребывает вскоре. И почему этой спесивой девчонке не сидится дома? На вопрос, который он задал домовику, слуга ответил, что госпожа отправилась еще утром в поместье Ноттов.

Вот значит как? Ну ладно, Алан подождет. Не станет же Панси вечно сидеть в поместье Теодора. И он принялся заниматься своими делами. Разложил вещи из сумки. Он никогда не доверял этого домовикам. Наверное, просто привык много времени обходиться без их помощи. Вернул на место книги и карты, что брал с собой в поездку. Это заняло от силы часа полтора. Панси все не было. Тогда Алан приступил к написанию своего научного отчета. Прошла еще пара часов. А Панси по-прежнему не возвращалась. И тогда, окончательно разозлившись, Алан спустился в гостиную и, ухватив горсть летучего пороха, сыпнул в камин и громко произнес:

— Поместье Ноттов!

Уже через мгновение на него, охваченного зелеными языками пламени, уставились четыре пары удивленных глаз. Все четверо стояли вполоборота. На пороге замерла какая-то неизвестная Алану женщина, которую он не сразу заприметил. Что тут происходит? Первой от оцепенения опомнилась Панси.

— Алан, ты уже вернулся.

Она бросилась к мужу. Обвив руками его шею, она обняла его. Уткнулась носом в плечо. И в этот миг вся злость, которую ранее испытывал Алан вдруг испарилась, как будто ее и вовсе не существовало. Разве можно злиться на Панси? Можно лишь злиться на Малфоя, который смотрел на них таким странным взглядом. Алан знал о чувствах, что некогда были между Драко и Панси. А были ли? Вернее не так, некогда были? Быть может, что-то еще оставалось? И снова неприятное чувство зародилось внутри Алана Савье.

— Я хочу увидеть их! — требовательный голос Теодора вернул в реальность. Их? О чем он?

— Айрин родила сына, — словно прочитав его мысли, сообщила Панси. — Они оба живы. Представляешь. Ну не чудо ли это?

Чудо? Может показаться, что Алан Савье крайне жестокий человек, но а как же проклятие? Ритуал, который совершил Теодор, не мог привести к какому-либо иному исходу, кроме смерти. Причем, ее костлявая рука должна была ухватить как малыша, так и саму Айрин. Почему этого не произошло? Неужели Теодор нашел способ разрешить этот вопрос? Но как? Почему Алан, тщетно искавший этот вопрос среди бесконечных песков Египта, не нашел ответа, а Нотт, не предпринявший ровным счетом ничего, вдруг справился с этой задачей? Чудо ли? Или затишье перед бурей?

Они все поднялись на второй этаж, где доктор Вильямс торжественно вручил Теодору его наследника. Панси улыбалась так лучезарно, что было странно, ведь еще секунду назад, Алан был готов поклясться, по ее щекам пробежали две слезинки. Забини что-то пошутил и все негромко рассмеялись. Все, кроме Алана. Потому что, стоя чуть в стороне, он явственно ощущал, что... никакого проклятия не было. Его словно и вовсе не существовало. Но как? И когда спустя пару часов в комнату ворвалась всполошенная Айрин, он не ощутил ничего из того, что было в ней раньше. Чудо? Да, кажется, это было оно. Ведь Панси на его аккуратный тихий вопрос ответила, что Теодор и Айрин так и не смогли справиться с этим вопросом.

Своими соображениями Алан Савье поделился с Теодором Ноттом на следующий день, когда они закрылись в кабинете последнего для деликатной беседы. Он не мог ошибаться. Просто не мог. Проведя более десяти лет в изучениях древних заклятий, Алан явственно ощущал их влияние на других людях. Это было словно некое энергетическое поле, окружающее человека, которое мог узреть лишь Алан. Так, он просто не мог находиться в одной комнате с Темным Лордом, ведь тот подверг самого себя буквально десятку страшных заклятий в отчаянной погоне за бессмертием.

— Ты в этом уверен? — в который раз спросил Теодор. Он стоял у окна, задумчиво подперев подбородок правой рукой.

— Абсолютно, — кивнул Алан. — Ты можешь обратиться к моим коллегам из университетов Европы. Пригласи их и я тебе даю стопроцентную гарантию, что каждый из них не обнаружит даже и следа.

Так Теодор и сделал. И каждый из них, осмотрев Айрин и Доминика пришли к выводу, что никакого проклятия нет. Но как? Чудо? И это действительно было чудо, однако, обычно, его именуют иначе. Материнская любовь. В тот миг, когда Айрин сообщила Теодору, что готова пожертвовать своей жизнью ради жизни своего малыша, ветер подхватил ее слова и унес далеко, куда-то за море, где были услышаны ее бесконечные ночные молитвы к Мерлину. И молитвы Теодора.

Что может быть сильнее материнской любви? Это самая чистая и настоящая любовь, которая только существует на этом свете. Мама это первая, кто встречает нас в этом мире в нашу первую минуту жизни. Её голос — первые звуки, что нам доводиться слышать. Её руки — это первые ощущения, которые мы чувствуем. Её любовь — первое, и самое главное чувство, которое мы когда-либо испытываем.

Еще будучи в положении, женщины готовы отчаянно защищать свое пока еще нерожденное дитя. Так разве значит ли что-то жизнь в сравнении с жизнью ребенка? Она ничто. Любая мать готова пожертвовать собой ради своего малыша. И это намного сильнее любого даже самого страшного проклятия. Именно эта любовь много лет назад сохранила жизнь Гарри Поттеру, еще ранее такая же по силе любовь даровала Тому Реддлу невероятную мощь, сделав от рождения практически неуязвимым.

Меропа Мракс и Лили Эванс отдали свою жизни во имя жизни сыновей. Пожертвовали собой. И вот спустя много лет к этому отчаянному шагу прибегнула Айрин. Ради сына, ради его благополучия. И Мерлин был благосклонен к ней, нежели к ее предшественницам. Он сохранил и ее жизнь, и жизнь новорожденного сына.

Чудо ли это? Пожалуй. Пускай Теодор и Айрин думают, что им повезло, что Мерлин услышал их молитвы. Настоящим чудом будет, если эти двое наконец перестанут метаться в собственных душевных терзаниях, перестанут бегать друг от друга и наконец признаются, что нет им жизни по отдельности.

* * *

Теодор, предварительно негромко постучав в дверь, аккуратно прошел в спальню супруги. Его взору предстала совершенно удивительная картина, от которой буквально захватывало дух. Айрин и Доминик лежали на кровати. Мать и дитя. Его жена и его сын. На противоположном углу кровати устроился Кухулин. Привыкнув спать именно с Айрин, в ее комнате, кот настойчиво отказывался принимать тот факт, что теперь не он — центр вселенной для Айрин. И хотя он уступил место Доминику, все равно оставался подле своей хозяйки.

— Привет, — тихо произнесла Айрин, улыбнувшись мужу.

— Привет, — также тихо отозвался он, присев на кровать рядом с ними.

Теодор улыбнулся, посмотрев на сына. Сегодня этот юный возмутитель спокойствия отмечал свой первый день рождения. Месяц. Неужели прошел месяц с того дня, как ему впервые довелось взять сына на руки? Как оказалось, да. А Теодор отчетливо помнил тот день. Помнил, как перехватило дыхание, когда акушерка сообщила о рождении сына и о том, что с ним и Айрин все хорошо. И было совсем не до того, что в его гостиной вдруг внезапно появился очередной незваный гость. Алан Савье. Черт бы с ним. Панси может пригласить хоть всю магическую Британию. Пусть все знают, у него родился сын. Сын. Наследник. И Теодор был готов поклясться, что он почти плакал, когда доктор Вильямс вложил в его руки новорожденного.

Казалось, что тот сумбурный, но вместе с тем самый счастливый день в его жизни был только вчера, но нет, прошел целый месяц. Дни Теодора были полны забот. Большую часть времени он был занят не сколько делами поместья, сколько предстоящим разводом с Айрин. Да, он не забыл про свое обещание и намеривался выполнить его во что бы то ни стало. Пускай он сам противится этому, пускай не хочет расставаться с сыном и Айрин, он обещал и он исполнит обещанное. Все ради их блага. Ради того, чтобы Айрин была счастлива.

Они с Айрин мало пересекались. Она всецело была поглощена заботами о сыне, он же всецело был поглощен заботами о их безбедном будущем. Они встречались лишь по утрам, когда Теодор заходил в спальню Айрин, чтобы навестить сына. Он не начинал свой день, если не повозился с Домиником. Теодор мог и просто поцеловать Доминика, а затем спешно убежать, мог слегка покусывать крохотные ножки малыша, что вызывало смех у последнего. Он делал много разных забавных глупостей, за которыми Айрин наблюдала с улыбкой.

Но за этот месяц они не говорили ни о чем, кроме как о Доминике. Теодор, безусловно, справлялся о ее самочувствии, но сдержанно, словно боясь нарушить тот хрупкий мир, что установился между ними. Боялся что-то сказать не так или сделать. Боялся совершить очередную глупость, которая бы повлекла за собой страшные последствия.

Пару дней назад он, возвращаясь к себе в комнату, вдруг услышал требовательный плач, который доносился из спальни Айрин. Конечно, Доминик иногда плакал, требуя внимания Айрин по причине того, что пеленки стали мокрыми или проголодался, просто соскучился или еще что. Но вот так навзрыд сын ревел впервые. Теодор заглянул в комнату к супруге. Она ходила по комнате из одного угла в другой, пытаясь тщетно успокоить не на шутку разошедшегося сына.

— Что произошло? — обеспокоенно спросил он.

— Я не знаю, — чуть ли и сама не плача, ответила Айрин. — Он плачет и плачет. Я не знаю, как его успокоить. Я не знаю, что у него болит. Я не знаю, не знаю, — начала причитать она. — А вдруг это проклятие? Вдруг все они ошиблись? — это был первый раз, когда Айрин вспомнила ту страшную вещь, что нависала над ней и Домиником много месяцев.

И Теодор, к своему ужасу, разделял ее чувства. Не верилось, что все вот так просто закончилось. Оборвалось, словно веревка. Неужели так бывает? Но с другой стороны, нельзя в любой плач сына вкладывать свои страшные подозрения. Нельзя в каждом шорохе видеть огромного монстра. Ведь в конечном итоге это может быть легко объяснимо. Колики или что там еще бывает у малышей? А когда у Доминика начнут прорезаться первые зубки, им что с Айрин теперь не спать от страха, что это проклятие? Проклятие — быть молодым неопытным родителем.

— Птенчик, — он подошел ближе к Айрин и начал перекладывать сына к себе. — Ты нормально не спала уже несколько дней.

— Кто тебе это сказал? — вздохнула Айрин.

— Домовики, — Теодор опустил взгляд на сына. Он тотчас успокоился, когда оказался в его руках. Что же не так? Может он просто чувствовал нервозное состояние Айрин? Она не спала полноценно, устала, отсюда и ее беспокойство. — Мы сделаем так, я заберу Доминика на ночь к себе, а ты спи. Попроси домовиков сделать тебе успокаивающий отвар и выспись, — предложил Теодор.

— Я не могу спать, когда Доминика нет рядом, — начала противиться Айрин, она потянула руки к сыну, желая отнять того у Теодора, но это вызвало лишь новую волну плача малыша. Айрин обиженно поджала губы и тихо всхлипнула. — Ты же скажешь мне, если я буду нужна Доминику? Ты же позовешь меня?

— Конечно, птенчик, — улыбнулся Теодор и нежно поцеловал Айрин в макушку. — Сделай, как я сказал, отдохни, — с этими словами он, продолжая держать на руках сына, двинулся в сторону своей спальни.

Там он положил Доминика на огромную кровать, а после аккуратно устроился рядом. Так странно, неужели это крохотное создание — его частичка, его сын? Возможно ли это? Иногда Теодор не мог до конца поверить, что он стал отцом. Это было такое странное неосязаемое чувство. И непонятное. Он продолжал рассматривать малыша, пока глаза не начали слипаться. Чуть отодвинувшись, чтобы ненароком не побеспокоить сына ночью, Теодор быстро забылся сном...

И вот наконец бумаги были готовы. Все было предусмотрено, не упущена ни одна деталь. И даже получено разрешение на предстоящий развод. Теодор поступал правильно. Так он говорил самому себе, когда направлялся этим вечером в комнату Айрин. Разум твердил это, но не сердце.

— Все готово, — он медленно протянул Айрин бумаги.

— Что это? — чуть нахмурилась она в ответ.

— Соглашение о разводе, — тяжело отозвался Теодор. Взгляд его тотчас помрачнел. Айрин принялась их разворачивать и бегло пробегаться по строкам, выведенным аккуратным мелким почерком.

— Ты уверен, что хочешь этого? — тихо поинтересовалась Айрин.

— Ты этого хотела. Я выполняю твое желание.

— Не слишком ли поздно для этого? — покачала головой Айрин. — Ты этому воспротивился год назад и вот результат: мы сидим тут, совершенно не доверяя друг другу. Я убеждена, что это совершенно неправильная модель семейной жизни, — она горько усмехнулась.

— Все с самого начала было неправильным, — пожал плечами Теодор. — Твой покойный дед обязал нас вступить в этот брак.

— Но это не мой дед сказал тебе тогда летом отправиться вместе со мной в Ирландию, не он заставил тебя спасти меня от бладжера, что швырнули в меня Ургхарт и Забини, — еще никогда прежде Теодор не видел столько решимости в глазах Айрин. — Не мой дед заставил меня прийти в Министерство в день, когда тебя окончательно освободили, не мой дед велел тебе вести меня за собой по коридору, когда мы украли книгу из библиотеки. Ты понимаешь? — Айрин придвинулась ближе. — Все это лишь наше желание и наша ответственность. И это мы натворили ошибки. Я с тем интервью, ты с древним злым магическим ритуалом. Я сглупила, когда сбежала отсюда. Просто не видела иного выхода. Но во всем этом есть наша вина, наша. Не моего деда.

— К чему ты это ведешь? — за то время, что Айрин произносила свою речь, расстояние между ними сократилось до какой-то жалкой пары сантиметров. Теодор чувствовал ее горячее дыхание. Как же он сдерживал себя, чтобы не поцеловать ее в этот момент. Каких же усилий ему это стоило.

— К тому, что мы натворили немало ошибок. Мы оба. Но мы должны их исправить. Хотя бы попытаться.

Теодор замер, вытянувшись словно струна. Он смотрел в эти большие серые глаза и не верил. Не верил, что эти слова принадлежали Айрин. Он понимал, к чему вела ее безапелляционная речь, но боялся произнести это вслух. Словно все это исчезнет, стоит ему сказать эти слова. Сердце бешено заколотилось в груди. Его стук он отчетливо слышал в ушах. А когда ее нежные трепетные губы вдруг коснулись его щеки, оно вдруг остановило свой необузданный ход.

Сперва он оторопел, не понимая, правда ли все это происходящее, быть может, сон. Сладкий и желанный сон. Но быстро придя в себя, Теодор потянулся и крепко обнял Айрин. Он, как последний безумец, принялся шептать, как сильно любит ее, как она прекрасна, как он любит сына и снова ее, как она красива, как он полюбил ее еще в годы учебы, как она его моментами ужасно раздражает и снова возвращался к тому, что любит ее. Ну точно, истинный безумец, впавший в отчаяние.

К реальности их вернул Доминик, который недовольно заворчал, видимо потревоженный каким-то из громких слов его родителей. Айрин чуть отстранилась от супруга, переключив свое внимание на сына. Она взяла его на руки и понесла к колыбельке. Аккуратно положив малыша, девушка чуть нависла над кроваткой, поправляя костюмчик сына. Теодор любовался ею. Такая красивая, такая желанная и такая родная.

— Знаешь, — вдруг произнес Теодор. — Иногда я сомневался, что шляпа сделала правильный выбор. Мне казалось, что тебе место на Гриффиндоре. Но нет, иногда ты говоришь мудрые вещи, совсем как истинная выпускница Когтеврана.

— Иногда? — усмехнулась Айрин, возвращаясь обратно на кровать, и попутно чуть потрепав за ушко Кухулина.

— Люблю тебя, — сказал Теодор, придвигаясь ближе.

— Я это уже слышала, — рассмеялась Айрин.

— Ты простишь меня?

Он говорил эту нелепую фразу слишком часто за их недолгий брак.

— Простила. Уже давно, — она положила ладонь на его щеку.

И Теодор придвинулся еще ближе. В этот момент бумаги, которые он принес Айрин на изучение, упали с кровати, шумно разлетевшись по полу. Он отшвырнул в сторону несколько из них мыском своего ботинка. К черту это все. К черту. Есть только он и она. И то дикое страстное желание, что обуревало его. Теодор резко прильнул к ее губам. Страстный, буквально безумный поцелуй. Его руки принялись жадно блуждать по ее телу. Он трепетно и одновременно требовательно касался каждого ее сантиметра, словно забыл, каково это.

Тело Айрин чуть изменилось, что естественно, ведь она девять месяцев вынашивала под сердцем его ребенка. Но от этого оно не стало каким-то омерзительным, наоборот, еще более желанным. Как же давно они не были так близки. Теодор уже и позабыл, то значит чувствовать Айрин в своих объятиях. Какое это невероятное чувство. В какой-то момент Айрин резко отстранилась от него. Теодор, тяжело дыша, затуманенным от страсти взглядом непонимающе уставился на нее, словно спрашивая: что я сделал не так?

— Доктор Вильямс просил воздержаться какое-то время, — Айрин, как и он, тяжело дышала. Ее грудь быстро вздымалась. — Еще пара недель, прежде чем можно будет вернуться к супружеской жизни, — она чуть виновато улыбнулась. Неужели за это стоит извиняться? Глупая.

— Конечно, — кивнул Теодор. — Давай спать, пока Доминик не проснулся, — предложил он, поднимаясь с кровати.

Одного взмаха волшебной палочки было достаточно, чтобы все бумаги, которые рассыпались по полу, взмыли вверх и резко разорвались на сотни мелких кусочков, которые исчезли также быстро, как и появились. После Теодор быстро стянул с себя одежду и все тем же непринужденным взмахом волшебной палочки отправил свой костюм на кресло. Это была привычка, вбитая Себастьяном с раннего детства. Не разбрасывать абы как свои вещи.

— Ты можешь выключить свет? — попросила Айрин, когда они оба устроились под одеялом.

Теодор удивленно посмотрел на нее. Что? Он не ослышался? Выключить свет? Закралась страшная, но совершенно глупая мысль, что это кто-то притворяется его женой. А вдруг это и правда не она? Не ее слова о любви и их браке? Но тогда кто же? Да нет, это все чушь.

— Это беспокоит Доминика, — словно прочитав его мысли, сказала Айрин. — Он не может нормально спать.

— Сколько ты уже спишь без света? — хриплым голосом задал совершенно глупый вопрос Теодор.

— Несколько недель.

Вот так и получается. Он совершенно не знал о том, что его жена избавилась от своего самого величайшего страха в жизни. Не знал, потому что не спрашивал, не интересовался. Не знал, потому что что-то упустил в этой жизни. Но теперь такого не будет. Он обязательно все исправит. Все будет так, как и должно быть. В этом Теодор был твердо уверен.

— Не боишься? — усмехнулся он, дотянувшись до выключателя. Тьма резко окутала комнату.

— С чего бы вдруг? — в тон ему отозвалась Айрин. — Ведь рядом со мной самый сильный и храбрый, — Теодор позволил ей положить голову на его грудь и, улыбаясь, закрыл глаза. — Это я про Кухулина говорю, конечно же, — добавила она, но, кажется, Теодор не услышал ее комментария. Сегодня впервые за долгое время он спал спокойно.

Драко Малфой уже и не помнил, когда в последний раз в его родовом имении, в котором появились на свет и прожили свою долгую, моментами даже никчемную жизнь не один десяток его предков, собиралось так много людей. Последний раз Малфой-Мэнор открывал свои двери перед сотней верных слуг Темного Лорда. То были мрачные дни, полные липкого страха и нескончаемого ужаса. Сейчас же все по-другому. Сегодня в Малфой-Мэноре обещала состояться по истине светлая церемония. Помолвка с младшей дочерью уже почивших Гринграссов.

Традиционно такие мероприятия проводятся в доме невесты. Это негласное правило имело свой собственным подтекст. Жених забирает невесту из отчего дома, он забирает ее от родителей и от прежней жизни. Забирает в свой дом, где царят свои правила. Правила, которым ей надлежит следовать до конца своих дней.

Вот только помолвка Малфоев обещала быть совершенной иной. Вне рамок старинных устоев и традиций. Во-первых, все торжество планировалось в родовом имении Драко Малфоя. Ох, как же долго и упорно Люциус сопротивлялся этому. Еще бы, разве может он позволить своей семье упасть в грязь лицом? Никогда! Но Драко продолжал настаивать на своем. Да и Асторию совершенно не прельщала перспектива проведения собственной свадьбы в особняке Гринграссов. Просто потому что дом этот был связан с большим количеством мрачных воспоминаний...

Погоди-ка. Свадьбы? В сотне приглашений, разосланных по всей магической Британии говорилось лишь о помолвке. Но нет. Еще одна вещь, совершенно вне рамок традиций, почитаемых в семьях чистокровных. Драко Малфой и Астория Гринграсс планировали сыграть свадьбу. Сегодня. Какая разница? Гости ведь все равно соберутся. Да и зачем оттягивать событие, которое молодые люди так с нетерпением ожидают?

Тот факт, что сегодня состоится свадьба единственного отпрыска семейства Малфоев вместо заявленной помолвки, знала Нарцисса Малфой. Поведала ей об этом будущая невестка, когда те выбирали подходящий фасон для платья. Астория вдруг решила поделиться с женщиной секретом, который они с Драко хранили в тайне. Почему? Просто Нарцисса была другой, она была совершенно необычным явлением в этом сером и мрачном доме. Взгляд ее голубых глаз внушал уверенность, улыбка дарила спокойствие. В ней была жизнь. Все это обеззаруживало и располагало окружающих к Нарциссе. Быть может, Люциусу удавалось выходить сухим из воды лишь благодаря обаянию его супруги? Кто знает.

— Знаешь, мама, — фыркнул Драко, когда Нарцисса тем же вечером, придя в его комнату, сообщила сыну о своей осведомленности относительно грядущего события. — Я даже не знаю: должен ли я пугаться или радоваться тому, насколько вы близки с моей будущей женой?

— Определенно, второе, — улыбнулась мать, пригладив рукой мягкий темно-зеленый плед на кровати сына. Комната была выполнена в лучших традициях студента Слизерина.

— Скажи честно, — сын чуть подался вперед. — Астория нравится тебе?

— Ты задаешь совершенно глупые вопросы, Драко, хотя, по сути своей, ты не глупый человек, — Нарцисса внимательно посмотрела на сына. — Это твой выбор. И если ты его сделал, значит он правильный. Не мне жить остаток жизни с Асторией, а тебе. Главное, чтобы она устраивала тебя. А мое мнение совершенно неважно, — Нарцисса пожала плечами.

— Отец бы поспорил с таким умозаключением, — Драко совершенно неэтично провел рукой по затылку. Впрочем, в обществе матери он всегда мог позволить себе быть расслабленным. Вне созданных обществом рамок. Вне глупых традиций.

— Просто Люциус привык подстраиваться под ситуацию, а ты другой. В тебе есть стержень.

— Малфой-Мэнор потеряет мудрую хозяйку, — с тоской в голосе произнес Драко.

Еще одна традиция. После того, как сын женится, его родители должны будут покинуть родовое имение, уступив его новому главе всего семейства и его молодой супруге. Нарцисса и Люциус переедут в милый, но маленький и весьма скромный, в сравнении с Малфой-Мэнором, особняк на окраине графства. У того дома был совершенно невероятный по красоте небольшой палисадник. В августе молодые плодовые деревья радовали своих хозяев сладкими и крупными яблоками. Нарцисса любила этот дом, любила теплые летние вечера проводить там. А Люциус, наоборот, предпочитал холодные и мрачные стены Малфой-Мэнора.

Родителям Драко надлежало покинуть поместье Малфоев в разумный срок после свадьбы. С того момента Драко должен будет стать главой семьи, принять все дела от отца и взять ответственность за их беззаботную старость, а Астории предстояла роль хозяйки дома. И в этом вопросе Драко не был столь уверен, как во всех остальных. Не потому что Астория не справится или еще что, просто это не Нарцисса. Драко привык жить в доме, который был всецело окружен заботой и вниманием только лишь Нарциссы Малфой. Мать в его глазах была истинной хозяйкой Мэнора. И никто более, увы.

— Глупости какие, — Нарцисса поднялась со своего места. — Любая разумная девушка, выросшая в чистокровной семье, справится с уготованной для нее ролью. Астория не глупа. Научись доверять будущей жене, — Нарцисса улыбнулась. — В этом и заключается секрет семейного счастья, — с этими словами она неспешно вышла из комнаты сына, тихо закрыв за собой дверь.

Драко, оставшись один, задумался о последних словах матери. Он лег на кровать и, закинув руки за голову, стал размышлять. Доверять будущей жене. Что такое доверие? Что означает доверие по отношению к супруге? И доверял ли Драко Астории? Может ли Драко хоть кому-то доверять в этой жизни?

Определенно. Панси. Да, именно ей он мог всецело доверять. Несмотря на некоторые сложности, которые возникли между ними на последних курсах обучения в Хогвартсе, в юной мисс Паркинсон Драко всегда мог найти поддержку. Для Драко Панси всегда была надежным другом, она видела его слабости, знала о них, но никогда не использовала во вред. Всю его сознательную жизнь с ним была Панси. И после себя он доверял лишь ей.

Могло показаться, что с того дня, как Панси стала супругой Алана Савье, все изменилось. И, быть может, отчасти все так и было, ведь они стали все реже видеться, у каждого из них появилась та значимая часть жизни, которая со временем и годами приходит в существование каждого из нас. Это называется одним простым, донельзя обычным, но вместе с тем немало значимым словом — семья. Вот так просто. У Теодора была Айрин и те десятки проблем, которые эта девчонка буквально притягивала к себе. Позднее родился сын. И семейная жизнь Нотта совершила новый виток. Панси же была замужем за Аланом Савье. И несмотря на то, что ее супруг очень часто уезжал в заграничные командировки, статус миссис Савье накладывал на нее определенного рода обязанности.

И все же некоторые вещи остались неизменными. Их дружба, вечера, которые друзья любили проводить в обществе друг друга. А еще та незримая, но крепкая нить, что связывала Драко и Панси меж собой. Несмотря ни на что. Много месяцев назад на той самой лавочке в парке, что был в нескольких метрах от Косого переулка, Драко определил для Панси статус. Друг. Надежный, верный. Не более. Но ведь она всегда таковой и являлась? Что же изменилось?

Драко закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он тянулся к Астории, потому что нуждался в ярком вихре эмоций, которые она создавала. Астория была словно летний ветер, который вдруг налетал на землю, подхватывал листья и уносил далеко ввысь. Астория была совершенно другой, не похожая на всех остальных. В ней горел яркий огонь жизни. Совершенно необычно и так притягательно. Она была готова выходить за рамки дозволенного. Как она однажды сказала? «Просто однажды я усвоила, что это пустое и бессмысленное. Жизнь так коротка, чтобы тратить ее на все эти нелепые правила». Какое неразумное и вместе с тем невероятно справедливое высказывание. Астория могла последовать наперекор правилам. Взять хотя бы помолвку. Ведь это ее идея была устроить сразу свадебное торжество. И Драко согласился на эту авантюру. Потому что та улыбка и детский азарт, блеском горевший в ее глазах, заставили пойти на поводу.

А что же Панси? А Панси была другой. Спокойной, степенной. С ней было как-то по-домашнему уютно. Подобные выходки совершенно не были в ее стиле. Она бы уж точно не стала приглашать людей на свадьбу, маскируя это торжество под помолвку. Она неустанно следовала традициям, которые были вбиты в нее с рождения. Она привыкла играть роль послушной и неизменно вежливой дочери. Теперь же играет роль достойной супруги Алана Савье. Никто не может усомниться в ее чувствах к мужу, ведь она так улыбается и смотрит на него. Вот только взгляд безжизненный. Он совершенно отличается от того, как смотрит Астория на Драко. Быть может, семейная жизнь с Панси была бы для Драко скучна, полна тривиальных обыденностей. Но ведь она могла бы быть, не так ли?

Кажется Драко подошел к вопросу, который более всего пугал его. Разве может человек любить одновременно двух столь разных и совершенно непохожих друг на друга людей? Разве может его душа требовать одновременно и того, что есть в одной, и того, что неизменно присутствует в другой? Разве это нормально? Драко не мог наверняка дать ответ на этот вопрос. Потому что внутри себя он был полон метаний. Со одной стороны, он так легко чувствовал себя рядом с Асторией, с ней было невероятно просто, казалось, что ты буквально летаешь. Она была яркой, она была живой. А Панси ее совершенная противоположность. Как странно, а ведь моментами ему так хотелось того спокойствия, что своим присутствуем дарила она. Вот Панси, однозначно, была бы достойной заменой Нарциссе Малфой в этих стенах. А что же Астория? Кажется, на ее счет относительно данного вопроса Драко сомневался.

«Научись доверять будущей жене. В этом и заключается секрет семейного счастья». Именно так сказала Нарцисса, покидая комнату сына. Что же, уже завтра Астория станет его супругой. Готов ли Драко к новой роли? Определенно. Люциус воспитал достойного наследника и несомненно надежную замену самому себе. Готов ли Драко прожить остаток своих дней с Асторией? Да, совершенно точно. Но перестанет ли он думать о Панси и о ее значимой роли в его жизни? Нет. Часть его души всегда будет принадлежать Панси. Это неизбежно. Эта часть, которая никогда не будет открыта перед Асторией. Часть, которую Драко оставит лишь себе, размышлениями о которой он будет предаваться долгие годы. Пожалуй, до конца своих дней.

* * *

«Уважаемый мистер Малфой» — нет, неправильно. Панси скривилась и сильно стиснув перо в правой руке перечеркнула аккуратно выведенную строчку, а затем и вовсе скомкала пергамент, который в конечном итоге полетел к другим своим предшественникам. Вокруг письменного стола скопилось уже немало таких скомканных пергаментов. И на каждом из них была красивым почерком выведена лишь одна строчка, которая после с такой злостью перечеркивалась.

Мистер Малфой. Нет. Неправильно. Это скорее относится к Люциусу Малфою, но никак не к Драко. Или же нет? Впрочем, Панси уже давно перестала что-либо понимать. Откинувшись на спинку стула, девушка чуть укусила кончик пера. Филомена Паркинсон так и не смогла искоренить эту ужасную привычку ее единственной дочери. Взгляд молодой супруги Алана Савье остановился на приглашении, которое два часа назад доставила одна из сов семейства Малфоев. Приглашение на торжественное мероприятие. Помолвка.

Казалось бы, что может быть удивительного в этом? Помолвка — традиционное событие, которое сплошь и рядом происходит в чистокровных семьях. Вот только было нечто раздражающее в этих купидонах, которые целились в сердца изображенных на приглашении Драко и Астории, в этих улыбках, с которыми будущие супруги смотрели друг на друга. Так почему это так раздражало Панси? Потому что ей не нравилась Астория и она была убеждена, что ей не стать идеальной миссис Малфой? Потому что у нее по-прежнему были какие-то чувства к Драко? Или, быть может, все от того, что они сделали свой выбор сами, его не сделали за них родители? А может и вовсе все сразу? Кто знает ответ на этот вопрос? Наверное, даже самой Панси не под силу дать однозначный ответ.

Девушка вздохнула и снова склонилась над письменным столом, стоявшим в углу маленькой гостиной. Именно так именовалась эта милая уютная комната в южном крыле небольшого особняка молодой четы Савье. Она была чем-то вроде ее личного кабинета. Здесь не принимали гостей, сюда редко заходил сам хозяин особняка, если только не в поисках своей супруги. Это была комната только для Панси. Здесь она могла хранить свои самые потаенные мысли и чувства. Здесь она могла быть самой собой.

«Дорогой Драко» — нет, тоже ерунда. Приглашение ведь не от одного Малфоя, а написать «дорогая Астория» — не поднимается рука. Тяжело вздохнув, Панси склонилась над письменным столом так, что ее щека прислонилась к еще не скомканному пергаменту, как к подушке. Что же делать? Не пойти на помолвку? Но как? Разве можно? А если пойти, сумеет ли выдержать? Хватит ли духу не расплакаться при виде счастливой Гринграсс, которая держит за руку Драко, ее Драко?

А когда это Малфой принадлежал Панси? Никогда. Он всегда принадлежал лишь самому себе, даже когда они пытались строить свои первые наивные, моментами крайне глупые отношения на четвертом курсе. Сейчас Драко совершенно другой. И близок он теперь не с ней, а с Асторией. Как же нелепо все-таки может повернуться жизнь.

Одна соленая капля скользнула по ее щеке и упала на желтоватый лист пергамента. Образовалось некрасивое пятно. Да, такое письмо совершенно точно нельзя отправлять. Надо снова скомкать и швырнуть его к другим смятым пергаментам. Да вот только не нашлось на это сил. Потому что за этой соленой каплей последовала вторая, третья. Таких капель были десятки. И все они оставляли совершенно некрасивые пятна на желтоватом пергаменте. Как же нелепо все-таки может повернуться жизнь.

— Панси, — услышала она негромкий голос своего мужа за спиной.

Он верно зашел справиться о том, почему она не пришла к ужину. Было глупо не приходить в столовую. Зачем лишний раз вызывать подозрения у мужа? Вот только не могла Панси сидеть за одним столом с Аланом. Не могла улыбаться, не могла смотреть ему в глаза. Не могла, потому что знала, что он все сразу поймет. Алан не был глупым человеком. А жаль. Ведь иногда так хочется ни о чем не думать. Быть глупой. Или успешно создавать подобный образ.

— Я беспокоюсь за тебя, — все также негромко продолжил Алан, продолжая стоять в дверях. Он редко посещал эту комнату. И даже, когда заходил удостовериться в том, что Панси здесь, то всегда стоял на пороге, не смея сделать и пары лишних шагов. — Ты не спустилась ни к обеду, ни к ужину.

— Я не хочу, — едва слышно отозвалась Панси, неопределенно поведя плечами.

Тишина. Панси по-прежнему сидела за столом, перебирая в руках перо. Алан стоял в дверях и, внимательно смотрев на супругу, о чем-то думал. О чем? Панси не знала. А может и вовсе не хотела знать. Зачем? Чужая душа — загадка. И, быть может, будет лучше, если на одну неразгаданную загадку в этом мире будет больше.

— Я уже дал ответ, — в голосе Алана появилась какая-то твердость.

— Что? — встрепенулась она, резко повернув голову.

— Я дал ответ на приглашение Малфоев от имени нашей семьи.

Панси замерла в ожидании того, что Алан скажет дальше. Неужели согласился? Нет, не мог, ведь знает же, как его супруга относится к Драко. Тогда отказался, сославшись на некую болезнь? Не смертельную, но заразную. Как глупо, наверное, они сейчас выглядят в глазах Малфоев.

— Я подтвердил наше присутствие на их семейном торжестве. — продолжил Алан.

Ну вот и все. Сердце, совершив кульбит, ухнуло куда-то вниз. Разве это возможно? Как оказалось, да. Стало как-то пусто на душе. И вместе с тем спокойно. Странная смесь чувств, совершенно непонятная для Панси.

— Прошу, не изводи себя, спустись и поешь, — добавил супруг, уже закрывая за собой дверь.

Как же нелепо все-таки может повернуться жизнь... И вот с того дня прошло несколько недель. Странных, наполненных волнением перед предстоящим событием. Время пролетело незаметно быстро, ускользнуло сквозь пальцы, словно рассыпающийся песок. И вот уже Панси стояла в гостинной Малфой-Мэнора среди сотни приглашенных гостей. В безликой толпе радостных лиц она выглядела совершенно странно и необычно. И это было заметно.

— С тобой все хорошо, милая? — участливо поинтересовалась Нарцисса Малфой, когда семейство Забини отошли в сторону.

— Да, миссис Малфой, — рассеянно кивнула головой Панси. — Все хорошо.

Поверила ли ей Нарцисса? Навряд ли. Но женщина не подала виду. Ведь так и принято в этом мире. Каждый что-то утаивает, скрывая неудобную правду. Разве могла Панси сказать, что все совершенно не так? Не так, как хотелось бы той четырнадцатилетней девочке, которая вступила в свои первые отношения с самым желанным красавцем всего факультета. Соседки по комнате буквально завидовали успеху Панси Паркинсон. Сам Драко Малфой теперь у ее ног...

А что теперь? А жизнь сыграла свою партию и для каждого определила свои роли. Драко Малфой — молодой наследник древнейшего рода. И сегодня он женится на одной из красавиц-дочерей почивших Гринграссов. А что Панси? А ей уготована роль супруги мало кому известного Алана Савье. Плохо ли это? Отнюдь. Разве принесла известность фамилии хоть какой-то успех Малфою? Нет. Так в чем же дело? Почему Панси так хмурится и выдавливает из себя улыбку? А все от того, что сегодня она будет стоять среди сотни безликих радостных гостей и наблюдать, как ее детская несвершившаяся мечта навсегда ускользает от нее.

* * *

Астория Гринграсс все утро не находила себе места. Разве должно ей нервничать и переживать? Зачем? Ведь уже через пару часов старый волшебник свяжет ее незримыми узами с любимым человеком. Вы только вдумайтесь в эти слова. Любимый человек. Это такая удача для девушки из их странного, местами совсем сумасшедшего мира. Из покон веков приняты такие традиции: мужа для дочери выбирает отец. И зачастую он выбирает того, кто сделает более выгодное предложение, того, кто представляет наиболее удобную партию. Иными словами, девочек буквально продают. Какая дикость. И мало кому могло так повезти, как Астории Гринграсс.

Так откуда столько волнения? От чего эта нездоровая дрожь в руках? Просто все с самого начала было как-то странно. Свадьба девушки, где будет сотня малознакомых, но важных людей. Но не будет ее семьи. Не будет отца, матери. Не то, чтобы Астория испытывала какие-то сильные и теплые чувства к ее холодным, моментами жестоким и чопорным родителям, просто так или иначе это были ее родители. А она их младшей и любимой дочерью.

Не будет даже Дафны. Она не ответила ни на одно приглашение, хотя Астория каждую неделю отправляла очередную сову с посланием для старшей сестры. Но каждая из отправленных птиц возвращалась ни с чем. Да, у них с Дафной никогда не было таких теплых взаимоотношений, какие обычно складываются между сестрами в семье. И виной тому, безусловно, мистер и миссис Гринграсс, которые разжигали нездоровую конкуренцию между дочерьми. Но ведь то было давно. И Астория сумела отпустить свои обиды, а Дафна нет. Она не простила младшей сестре ни обидные высказывания, ни вредность, ни даже тот факт, что поместье, согласно завещанию, отошло ей.

Жаль, что сестры не будет на сегодняшнем торжестве. По сути своей, единственным близким человеком на этот мероприятии будет только Драко, ее будущий муж. И все. Стало слишком паршиво от такого нелегкого осознания. Но Астории пришлось быстро выкинуть из головы эти мрачные ненужные мысли, ведь в дверь постучали. Это должно быть Теодор Нотт. Он согласился сопровождать невесту своего друга. Просто потому что иных кандидатур на эту роль не было.

Дверь тихонько приоткрылась и на пороге показалась... Дафна? Астория изумленно округлила глаза и с замиранием сердца посмотрела на отражение в зеркале. Быть может, это заколдованное зеркало? Зеркало, которое показывает твои самые потаенные желания. Ну не может же быть это правдой? Нет. Дафна она не такая. Слишком гордая, слишком непоколебимая. Это не может быть правдой. Но Астория резко обернулась. На пороге по-прежнему стояла Дафна. Скромно, словно не смея пройти дальше. Сестра нервно теребила подол своего платья. Совсем как в детстве.

— Дафна? — удивленно произнесла Астория, продолжая стоять на месте, как вкопанная.

— Здравствуй, Астория, — чуть улыбнувшись, отозвалась она.

— Ты все-таки приехала, — на выдохе произнесла Астория. Сердцебиение участилось. А вдруг сестра приехала совершенно не для того, чтобы порадоваться за нее? А наоборот, выскажет сейчас очередную порцию гадостей. Стало не по себе.

— Я ожидала, что твоя помолвка пройдет в нашем особняке. Прибыла в поместье Гринграссов, а там пусто. Домовики сказали, что все гости собираются здесь.

— Ты же получала приглашения? — недоверчиво поинтересовалась Астория. — Я писала о том, что все будет происходить в доме Малфоев.

— Получала, только не дочитывала. Сразу рвала, — усмехнулась Дафна. Она все-таки решилась сделать пару шагов вперед. Но Астория инстинктивно сделала столько же шагов назад. Как странно, еще несколько минут назад она буквально мечтала о появлении сестры и вот уже опасается ее прихода. Не доверяет.

— Тогда почему ты здесь?

— Потому что посчитала глупым свое поведение, — Дафна пожала плечами. — Я много думала о разных вещах. О родителях, о тебе, о нашем воспитании. Даже о своих друзьях, — на этих словах Дафна тяжело вздохнула. — Я столько ошибок совершила. И мне не хватило духу этого признать. Мне очень жаль, что я так злилась на тебя. Прости меня, — голос сестры дрогнул.

В этот миг Астория слишком сильно поджала губы. Настолько сильно, что они превратились в едва-розовую тонкую полосочку. Совершенно определенно не останется и следа от губной помады. Но и пусть. Лишь бы не расплакаться. Лишь бы не свести на нет все старания визажистки, которая больше часа крутилась вокруг нее. Быть может, в сказанном Дафной и не было искренности, быть может, все это только лишь слова, лишенные всякой правды. Но это именно то, что и хотела услышать Астория Гринграсс этим утром.

В комнату снова постучали. И на этот раз из-за двери показалась голова Теодора Нотта. Он не стал сразу заходить, рассудив, что молодая невеста может быть еще не готова. Встретившись взглядом с Дафной, Теодор несколько опешил. Все знали, что старшая сестра Астории Гринграсс отказалась присутствовать на помолвке младшей сестры. Так что же изменилось?

— Добрый день, Дафна, — сдержанно произнес он. — Астория, ты готова? — спросил Нотт, повернув голову к невесте.

— Да, — кивнула девушка. Одна слеза все-таки предательски скатилась по ее щеке. Лишь бы сдержаться. Лишь бы не расплакаться еще больше.

— Тогда идем, — улыбнулся друг Драко, предложив ей свою руку.

— Я буду внизу, вместе со всеми гостями, — кивнула Дафна, чмокнув сестру в щеку. — Ты очень красивая, — добавила она.

— Дафна, — Астория схватила старшую сестру за руку чуть ниже локтя. — Спасибо, что ты здесь. Для меня это очень важно, — с этими словами она обхватила Дафну, притянув к себе. Как странно. Это были их первые объятия за последние пятнадцать лет. И было в этом что-то странное и необычное.

— Спасибо, что продолжаешь верить в меня, — тихо добавила Дафна, чуть отстраняясь. — Для меня это важно.

Дафна ушла. Перед тем, как выйти из комнаты, она еще раз бросила взгляд на сестру. Ее губы изогнулись в совершенно искренней и невероятно теплой улыбке. Разве могла подумать Астория, что однажды они будут так любезно общаться с Дафной, что она будет так страстно желать ее присутствия на собственной свадьбе?

Черт, свадьба. Астория совсем забыла, что за приглашениями о помолвке они с Драко скрыли истинную сущность сегодняшнего мероприятия. Сегодня трудный день. Особенно по той причине, что им с Драко предстояло изумить донельзя сотню приглашенных людей. Что скажет отец ее будущего мужа? Он точно не будет так искренне рад, как его супруга, Нарцисса Малфой. В мимолетном порыве Астория поведала эту страшную тайну своей будущей свекрови. Зачем? Все от того, что у нее не было каких-либо подруг, с кем бы она могла поделиться этой сокровенной тайной? Или потому что подумала, что Нарциссе надлежит рассказать об этом? А может все девушки просто от природы болтливы и не умеют хранить секреты? А может и Теодору рассказать? Он как раз терпеливо ждет, пока Астория закончит осматривать свое отражение в зеркале.

— Это будет свадьба, — вдруг зачем-то сказала девушка.

— Я знаю, — кивнул Теодор. — Драко все мне рассказал.

— Только тебе? — удивилась Астория, нахмурив брови.

— Да.

— А как же Блейз и Панси? Вы же неразлучны вчетвером.

— Драко рассказал только мне.

— Значит он тебе доверяет, — безапелляционно заявила Астория, повернувшись к нему лицом.

Теодор хотел было что-то ответить, но промолчал. Он лишь напомнил, что внизу ждут только их. Неправильно заставлять гостей так долго ждать. Это непозволительно. Особенно учитывая тот факт, что немало традиций будут нарушены этим днем. Астория взяла под руку Нотта и они вместе покинули эту комнату. А то, что молодой человек хотел ей ответить, так и осталось загадкой.

* * *

Теодор прекрасно понимал, почему Драко доверился ему в этом вопросе. Малфой хотел, чтобы Тео сообщил обо всем Панси. Нет, он прямо об этом не просил, даже не озвучивал этого, просто было очень очевидно, почему рассказал о своей задумке относительно предстоящей помолвки именно Нотту. Ведь не было никого ближе к Панси, нежели Теодор.

— Он хочет выйти сухим из воды? — изумилась Айрин, когда муж рассказал ей о тайне, что поведал Драко. — Это нечестно. Неужели у него не хватило смелости признаться самому? Никогда бы не подумала, что Малфой такой трус, — хмыкнула она.

— Не берись судить его, — ответил тогда Теодор. — Ты и сама прекрасно знаешь, как бывает не просто принять какое-то решение. И как нелегко принимать последствия совершенного.

Мог ли Теодор обвинить Драко в малодушии? Возможно. Вот только ему ли судить? Ему ли определять: кто прав, а кто виноват? Он ничего не сказал Панси. И словом не обмолвился, хотя с момента, как прилетела сова с приглашением от будущей четы Малфоев, Панси успела побывать в доме Нотта раз семь, а может и того больше. Но нет. Она узнает обо всем, как и все остальные, непосредственно на самой церемонии.

И это случилось. Гости начали понимать, что действия и слова, произносимые старым волшебником, разительно отличаются от тематики сегодняшнего события. Это же помолвка, не свадебная церемония. Так почему же он зачитывает слова других клятв? Поначалу казалось, что старик просто сошел с ума. Перепутал два мероприятия от своей старческой глупости. Но молодые молчали.

Люциус Малфой хотел уж было вмешаться, да вот только Нарцисса дернула мужа за рукав его сюртука. Она что-то едва слышно шепнула ему и лицо ее мужа в миг побагровело от злости. Теодор это отчетливо видел, потому что стоял напротив. Еще он видел, как ехидно ухмыльнулась Кассандра Забини и что-то негромко произнесла своему очередному мужу, от чего на его лице появилась все та же неприятная улыбка, что и у его супруги. Блейз, стоявший по левую руку от матери, встретился взглядом с Теодором. Он чуть мотнул головой как бы задавая вопрос: ты понимаешь, что происходит? В ответ Тео неопределенно пожал плечами. Но более всех удивленно выглядела Панси. По правую руку от нее стоял Алан, который то и дело искоса поглядывал на свою жену, словно ожидая от нее какой-то реакции. По левую же руку была Айрин. Она молча дотянулась до ладони подруги и чуть стиснула ее холодные дрожащие пальцы.

Как же нелепо все-таки может повернуться жизнь...

* * *

Старый маг-священник завершил все необходимые обряды. Все, отныне Драко Малфой и Астория Гринграсс, ныне миссис Малфой, были связаны до конца своих дней. Слова старинной клятвы, которую они по очереди произносили за пожилым волшебником, тонкой едва ощутимой и совершенно незаметной нитью вплелись в их существование. Что-то изменилось и вместе с тем все осталось по-прежнему.

Драко посмотрел на Асторию и невольно улыбнулся. Эта невероятная девушка, что стояла напротив него, отныне именовалась его женой. Разве заслужил он этого? Она была прекрасна. Не только потому что на ней было невероятно красивое платье, украшенное настоящими жемчужинами, не из-за замысловатой прически, в которую были вплетены серебряные украшения. Сама по себе Астория была совершенно особенной. В ней горел яркий огонь жизни. Ее улыбка пленила. А взгляд, что блестел задорными огоньками, цеплял.

Драко повернулся к гостям. Большинство из них все еще пребывали в недоумении от происходящего. Разве это возможно? Это же против правил. Невозможно проводить свадебную церемонию, не совершив обряд помолвки. Но разве это волновало молодых людей, что были сегодня центром всеобщего внимания? Драко было все равно даже на то, что отец непременно окрестит его глупым и совершенно бестолковым, обвинит его в скандале, который тот определенно навлек на их семью. Малфою было все равно.

Не было не все равно лишь на девушку, которая стояла в стороне ото всех и просто смотрела на него. Что было в этом взгляде? Злость, обида, разочарование? А разве может быть? Все правильно: у нее своя жизнь, муж, он же строит свою жизнь так, как считает нужным. Так почему же взгляд Панси был таким странным? Странным от того, что сердце Драко щемило при виде этих трогательных карих глаз. Он смотрел ей прямо в глаза. Смотрел и не мог оторвать взгляда. И не надо быть легилиментом, чтобы понять мысли каждого из них. И Драко, и Панси думали о том, как же нелепо все-таки может повернуться жизнь...

Прошло тринадцать лет

Раздался протяжной гудок, который вернул Теодора в реальность. Из трубы Хогвартс-экспресса повалил серый дым. Поезд готовился к отправлению. Хотя стоп. Теодор взглянул на циферблат своих до безобразия дорогих серебряных часов. Тонкие стрелки показывали без десяти одиннадцать. Странно, сегодня он как-то рассеян. Это совсем не похоже на него.

Рядом стоящая Айрин давала последние наставления своим детям. Конечно, ее нотации куда больше относились к младшей дочери, нежели к старшему сыну. Ведь Доминик с этого года уже являлся студентом третьего курса, тогда как для Орении это был первый учебный год. И не было ни малейшей надежды на то, что эта девочка будет также усердна и целеустремленна как ее старший брат, студент факультета Когтевран. Вне всяких сомнений эти вечером Орения будет распределена на Слизерин. В этом ее родители не сомневались.

Теодор огляделся по сторонам. Было так странно наблюдать за тем, как его некогда однокурсники стояли неподалеку, и тоже, как и Теодор, провожали своих детей в Хогвартс. А ведь кажется еще совсем недавно он и сам сидел в одном из купе этого поезда, ожидая предстоящее обучение на шестом курсе. Его левое предплечье прожигала страшная боль от Черной метки, что была нанесена в ночь перед первым сентября. Детали той поездки в Хогвартс-экспрессе с годами как-то стерлись из его памяти. Он помнил одно: тот год во многом изменил его жизнь. И было совершено немало ошибок, принято немало решений, верных или неверных — это уже показало время, и было сказано немало слов, и все это, в конечном итоге, привело его сюда. На платформу 9¾, где подле него стояла любимая супруга и двое их обожаемых детей.

Буквально в нескольких шагах от них стояли Драко Малфой со своей семьей. В этом году его сын Скорпиус, как и Орения, будут ехать в вагоне для будущих первокурсников. Уж эти двое, что все свои одиннадцать лет были неразлучны, совершенно точно устроят веселую жизнь всему преподавательскому составу. Особенно, если оба будут учиться на Слизерине, а Теодор в этом не сомневался.

В противоположной стороне от них шумно возилось рыжеволосое семейство Уизли. Гермиона Грейнджер, что так стремительно делала карьеру в Министерстве Магии, стала женой Рона. Что она в нем нашла? Впрочем, чего бы стоило ожидать от магглорожденной заучки? Рядом стоящая девочка, которой бывшая староста Гриффиндора, с серьезным лицом что-то говорила про некий свитер, была так разительно похожа на своего отца. Такая же рыжая, веснушчатая и взгляд такой же глуповатый. В эту минуту к ним подошли Поттер и его семья. Трое детей. Черт, они плодятся как Уизли.

Очередной протяжный гудок возвестил о том, что поезд вот-вот отправится. Айрин как раз закончила со всеми своими наставлениями и теперь тепло обнимала своих детей. Следом в объятия их заключил Теодор. Он не давал им таких серьезных и вразумительных инструкций, как мать, лишь взял с Доминика обещание, что тот непременно будет приглядывать за сестрой. И хотя мальчик дал слово отцу, оба были уверены, что в этом не будет надобности. Уж с характером-то Орении...

Вечером следующего дня от Орении прилетела сова. Теодор, сидевший в своем любимом кресле, как раз только развернул конверт, когда в комнату вошла Айрин. Мужчина, бросивший мимолетный взгляд на супругу, подтянул сползшие на переносицу очки. Странно, но в последние годы его некогда всегда идеальное зрение как-то ухудшилось. Что бы могло послужить причиной этому?

— Что же пишет наша дочь? — спросила она, занимая место на диване напротив мужа.

— Представляешь, — издал смешок Теодор. — Поттер совсем с ума сошел. Он дал имя сыну Альбус-Северус. Это что за имя такое?

— Ну, дорогой, напомню, ты нарек своего сына Доминик Реджинальд.

— Это благородные имена, — воспротивился Тео. — К тому же, в чистокровных семьях принято называть детей двойными именами, — Айрин скептически изогнула бровь. Вопросы, которые касались снобизма чистокровных семей, нередко поднимались в их доме. Но чаще заканчивались взаимными шутками между супругами. — И я напомню, ты назвала нашу дочь Оренией, — хмыкнув, добавил Теодор.

— С древне-ирландского языка это переводится как «золотая леди», — воспротивилась Айрин. — Мне казалось, что это как никак кстати подойдет для дочери чистокровного Теодора Нотта, — она дразнила его. Нарочно.

— Шляпа распределила нашу девочку на Слизерин, — продолжил Теодор, пропустив мимо ушей высказывание супруги. — Как и ожидалось, ее сокурсником стал Скорпиус Малфой.

— Мне искренне жаль декана факультета, — усмехнулась Айрин, поднимаясь с дивана.

В этом году осень была особенна красива. Тот старый клен, который когда-то много лет назад Айрин требовала сохранить, был усеян совершенно разнообразными красками. От ярко-зеленой до темно-бордовой. С левой стороны было куда больше желтых листьев, нежели с правой. И в лучах закатного сентябрьского солнца эта картина смотрелась совершенно завораживающе.

— И ты не поверишь, кто еще стал их сокурсником, — Теодор вскинул голову и ошеломленно посмотрел на жену, стоящую к нему спиной. — Сын Поттера.

— Как ты думаешь, как скоро мы получим гневное письмо от МакГонагалл? — Айрин резко обернулась.

— Ты думаешь все так плохо?

— Подозреваю.

Секунду спустя оба супруга рассмеялись. Доминик был вдумчивым, немного молчаливым, но невероятно умным и развитым для своих лет подростком. А его сестра, напротив, была жуткой непоседой. Она явно не будет отличницей, как ее старший брат, но определенно станет членом школьной команды по квиддичу, когда для этого представится малейшая возможность.

— Я получила письмо от Панси, — вдруг сказала Айрин. — С ней все хорошо.

— Как она? — Теодор поднялся со своего кресла и подошел ближе. — Оправилась от развода с Аланом? Хоть немного?

Все верно. Алан Савье и Панси развелись в начале этого лета. Что послужило причиной такого кардинального решения никто не знал. Вернее не так. Все догадывались, но никто не говорил об этом вслух. Всю ответственность за происходящее Алан взял на себя, тем самым стараясь уберечь Панси от неминуемого позора. Их семейная жизнь не сложилась, как того хотели их родители, как возможно того хотели они, когда повторяли за магом-священником слова древней клятвы. Просто так вышло. Так бывает, когда двое людей вдруг оказываются совершенно чужими друг другу.

— Думаю, ей надо еще немного времени, чтобы привести мысли в порядок, — едва улыбнувшись, сказала Айрин. — Но она справится, я уверена. Панси сильная.

Теодор только лишь кивнул в ответ. В комнате повисла неопределенная тишина. Каждый из супругов думал о своем. Но мысли обоих были сосредоточены на одном человеке. На Панси Паркинсон.

— Как бы мне хотелось, чтобы она наконец обрела свое счастье, — задумчиво произнесла Айрин.

— Да, мне тоже, — в тон ей отозвался Теодор. — А ты обрела свое счастье? — неожиданно задал вопрос он.

— Я? — изумилась Айрин, повернув голову к мужу.

— Не жалеешь ли о том, что много лет назад выбор твоего деда пал на меня? — слишком серьезное лицо Теодора вдруг рассмешило Айрин.

— Лучше бы он выбрал Крэбба или Гойла, — сквозь смех произнесла она.

— Ну я серьезно, птенчик, — Теодор покачал головой.

— Думаю, Теодор Нотт, ты и сам прекрасно знаешь ответ на этой вопрос.

Да, Айрин была права. Теодор итак все знал. И никакого подтверждения ему не надо было.