Чернее ночи (гет)

Айрин отчетливо слышала стук сердца в ушах. Страх. Боязнь быть застигнутыми врасплох. Именно эти чувства заставили девушку вцепиться правой рукой в плотную кофту юноши, стоявшего напротив нее. Между ними была какая-то жалкая пара сантиметров. Айрин не решалась поднять голову, потому что не была готова встретиться со взглядом его глаз. Но он и не смотрел на нее. Наоборот, голова молодого человека была повернута вбок, он внимательно вслушивался в шаркающие шаги.

Когда все это началось? Когда череда неудач, преследующих Айрин с начала года, привела ее в эту нишу за статуей вместе с этим человеком? Если бы прошлым летом Айрин сказали, что она переселится из домика в Ирландии в огромное мрачное поместье приспешника Волан-де-Морта, она бы просто посмеялась над сказавшим это. Но если бы этот шутник вздумал высказать предположение, что еще через полгода Айрин будет прятаться от Филча вместе с Ноттом, она бы, ни секунды не думая, окрестила того сумасшедшим.

И все же она была здесь. В узкой темной нише за статуей какого-то славного волшебника былых лет. В нескольких сантиметрах от Теодора Нотта. Кажется, многовековый замок с его особенностями и причудами насмехался над Айрин. Потому что виной этому нелепому происшествию, из-за которого Айрин и Нотт оказались вдвоем в этом импровизированном укрытии, были лестницы, живущие своей жизнью.

А все началось просто. Айрин, стоя в главном вестибюле, провожала подруг на каникулы.

— Нам очень жаль, правда, — сказала Парвати, еще раз обняв ее.

Айрин позволила себя заключить в объятия, но ненадолго. Не от обиды на девочек, а просто потому что это повторялось в который раз? Десятый? Двадцатый? Падма и Парвати так искренне пытались вымолить прощение у подруги, что Айрин даже стало немного неловко. А она ведь даже не обижалась. Да и разве было на что? Она ведь знала, что это решение приняли не девочки, а их родители. Тогда можно обвинить их? Тоже нет.

Грядет война и Айрин, являющаяся внучкой одного из сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, вряд ли будет желанным гостем в доме хоть одного из ее друзей. Теперь это ее новая жизнь: ей не было места ни среди тех, кого она долгие годы считала друзьями, ни среди тех, кого справедливо относила к врагам. Одна во всем целом мире. Неприкаянная, как души, что остались призраками в Хогвартсе.

— Идите уже, — улыбнулась Айрин, махнув в сторону парадных дубовых дверей. — А то опоздаете.

— Мы будем скучать, — Падма потянулась, чтобы снова обнять Айрин.

Разве могла она обижаться на подруг? С самого первого дня, когда они, будучи испуганными первокурсниками, встретились в купе Хогвартс-экспресса, девочки были неразлучны, с того дня они стали опорой и поддержкой друг для друга. И разве нежелание родителей сестер Патил может стать причиной ссоры? Их тоже можно понять. Они думают, в первую очередь, о безопасности детей.

Продолжая размышлять обо всем этом, Айрин, проводив девочек с тоской во взгляде, направилась в библиотеку. А что еще делать? Хотелось отвлечься от мрачных мыслей, опутывающих голову, как паук, что плетет свою паутину. И лучшего способа, кроме как предаться чтению, она не знала.

При входе в библиотеку извечно строгая мадам Пинс зачитала Айрин правила поведения в этом маленьком царстве знаний. Эти слова любой студент Хогвартса слышал всякий раз, как появлялся на пороге. Мадам Пинс неустанно и ревностно следила за соблюдением этих предписаний.

Айрин кивнула в ответ со знанием дела и двинулась напрямую к стеллажам. Чем себя отвлечь? Историей Магии? Книгой по Нумерологии? Она уж было собиралась дойти до полок с томами о Древних рунах, но по какой-то неведомой причине рука ее потянулась к книге по Прорицаниям. Странный выбор, ведь Айрин забросила этот предмет после четвертого курса, не видя в нем никакого здравого смысла, тогда как сестры Патил буквально обожали его и с неподдельным удовольствием посещали каждое занятие.

Айрин привыкла рассуждать логически, смотреть на вещи здраво. Конечно, она допускала мысль, что в мире возможны такие вещи, как предсказание будущего, гадание и прочее. Но отчего-то все эти колдуны-прорицатели виделись ей шарлатанами с любой деревенской ярмарки.

Айрин взяла выбранную ею книгу и двинулась к столам. В библиотеке было тише обычного. Еще бы, многие студенты уехали из Хогвартса на каникулы, а те, кто остался в стенах школы, вряд ли пошли бы в библиотеку. Айрин намеривалась насладиться благодатным одиночеством, как вдруг ее взгляд сам встретился с Ноттом. Он, нахмурив брови, сидел за соседним столом, уткнувшись в какую-то книгу. Ну что за очередная нелепость? Хотелось рассмеяться, но тогда бы мадам Пинс непременно выгнала бы ее из библиотеки, ибо это было третье правило, которое она всегда зачитывала студентам — смеяться воспрещалось.

Айрин, стараясь остаться незамеченной, прошла к столу, что был позади него, и, открыв книгу где-то посередине, стала наблюдать за Ноттом. Она раз в минуту переворачивала страницу, даже ни разу не посмотрев на строки. Взгляд ее был прикован только к спине Теодора. Интересно, знал ли он, что Айрин смотрит на него?

* * *

А Теодор знал. Он чувствовал ее взгляд на себе, но продолжал делать вид, что занят чтением. Как и Айрин, молодой человек пришел сюда, чтобы отвлечься от собственных мыслей, которые не очень-то ему и нравились. Он любил книги и считал, что чтение помогает забыться, хотя бы на время. А ведь оказывается у Теодора и Айрин немало общего, жаль, что только невдомек им это пока. Быть может маг-священник не ошибся в своих старческих размышлениях?

Теодор принял твердое решение — остаться в школе. Панси предлагала ему отправиться на каникулы в ее поместье, утверждая, что родители будут не против. Драко скупо осведомился: не хочет ли он поехать с ним? Уверяя, что на этом настаивает миссис Малфой. Но Теодор отчаянно хотел остаться в Хогвартсе.

Со смертью отца на юношу свалилась колоссальная ответственность. И как бы не прискорбно это было признавать, он не знал, как со всем справляться. Как управлять поместьем? Как вести дела? Кто друг, а кто враг? Он не знал ответа ни на один вопрос, который принесла смерть Себастьяна. Рассудив, что сейчас можно переложить часть обязанностей на Уильяма Сеймура, который торжественно клялся во всем его поддерживать, Тео остался в Хогвартсе. Ему хотелось сохранить хотя бы видимость беззаботного детства.

Сидя за столом в библиотеке, Теодор краем глаза видел, как в помещение вошла Айрин. Дорогу ей сразу же преградила строгая мадам Пинс. Судя по движениям ее правой руки, она снова зачитывала правила посещения. Эта традиция повторялась из года в год, изо дня в день. Айрин, смиренно выслушав нравоучения библиотекаря, двинулась к стеллажам. Она даже не заметила Теодора.

И только когда Теодор услышал шорох позади себя, он почувствовал на себе чей-то взгляд. Ну наконец-то! Он продолжал сидеть, не оборачиваясь и бесцельно листая книгу. Он не прочитал и строчки из нее. А Айрин продолжала смотреть. Это забавляло и одновременно нервировало.

Теодор резко встал. Айрин, не ожидавшая подобного, резко закопошилась, опустив голову в книгу. Он направился к ней. Что это у нее? Прорицания? Тео усмехнулся. А ему казалось, что такая девушка, как Айрин, наиболее прагматична и не верит в подобную чушь, как гадания на кофейной гуще.

— Ты умеешь играть в шахматы? — спросил он с хитрой улыбкой на лице.

Айрин подняла на него удивленный взгляд:

— Что?

— В шахматы играешь? — повторил Теодор.

Айрин продолжала ошарашенно смотреть на него. И молчала. Сколько так прошло? Секунд двадцать? Целая минута? Теодор стоял и ждал.

— Не умею, — неуверенно отозвалась Айрин.

— Могу научить, — предложил он, чуть склонившись над столом. Девушка инстинктивно вжалась в стул, на котором сидела. — Тут в библиотеке есть шахматная доска, сыграем? Я научу тебя всему.

— Можно попробовать, — немного поразмыслив, ответила Айрин.

Теодор улыбнулся и вежливо предложил свою руку. Айрин отказалась, впрочем, как обычно. Он усмехнулся и мысленно пообещал себе, что однажды сломит эту гордячку. Однажды она будет стоять рядом с ним. И будет держать за руку.

* * *

Ситуация была патовая. Это было очевидно даже для Айрин, которая впервые села за шахматный стол. Потому что самодовольная улыбка, которой светилось лицо Теодора, не внушала оптимизма. Подперев подбородок кулачком, она, чуть сощурив взгляд, смотрела на поле. Он обставил ее, как ребенка.

— Сдаешься? — и снова этот нахальный хитрый взгляд. Теодор, вальяжно развалился на стуле напротив и скрестил руки на груди.

— Вот еще, — фыркнула Айрин, выпрямившись. Разве могло ее непрошибаемое упрямство признать поражение?

— Ты же понимаешь, что это глупо? — Теодор чуть наклонился вперед.

— Ты же понимаешь, что ты мешаешь мне думать? — в тон ему вторила Айрин. Он поджал губы и поднял руки вверх, снова откинувшись на спинку стула.

Так бессмысленно и прошли следующие сорок минут. После хода ее слона, Теодор объявил шах и мат. Айрин, как бы не хотелось этого признавать, проиграла. И это он еще собирался ее учить? Да он же просто выставил ее посмешищем! От обиды и злости, она принялась в торопях собирать свои вещи.

— Ну не расстраивайся, птенчик, — его елейный голос не успокаивал совершенно. — В следующий раз повезет.

— И вот чему ты собирался меня научить? — громче положенного произнесла Айрин. И тут же осеклась. Сейчас обязательно прибежит мадам Пинс, начнет причитать о глупости и невоспитанности абсолютно всех студентов Хогвартса.

— Тому, что нам не всегда удается получить желаемое. В конце концов, птенчик, надо уметь проигрывать с достоинством.

Теодор запнулся на полуслове. Недалеко от них послышался скрип одной из туфель. Судя по всему, мадам Пинс двинулась от своего стола на поиски хулиганов, нарушающих покой этого храма знаний.

Он, недолго думая, потянул Айрин, которая едва успела схватить вещи со стула, за собой в одну из секций. Прижавшись спинами к стеллажам, они остановились. Сердце Айрин так сильно билось, что ей казалось, будто оно вот-вот выскочит из груди. Теодор, на удивление, был спокоен. Или ей так казалось?

Скрип нарастал. И наконец из-за угла появилась разъяренная мадам Пинс. Она была похожа на разгневанного носорога или быка. Казалось, из ее ноздрей вот-вот пойдет пар. Айрин шумно выдохнула. И Теодор тотчас приложил ладонь к ее рту. Она подняла на него изумленный взгляд, но тот лишь приложил указательный палец к губам. Надо молчать.

Мадам Пинс озиралась по сторонам. Судя по расставленным на поле шахматам, нарушитель мало того, что не привел все в порядок после себя, так еще и отнесся с непозволительным пренебрежением к одному из главных правил посещения библиотеки. Женщина огляделась в поисках злостного вредителя. Теодор жестом указал на выход. Оба студента, стараясь как можно тише передвигаться, на мысочках двинулись к двери.

Ну вот. Сейчас их непременно поймает мадам Пинс. И мало того, что отчитает, как первокурсников, так еще и баллы снимет. Вряд ли кто-то с их факультетов будет рад, что в отсутствии практически всех в школе, эти двое умудрились нарваться на разъяренную мадам Пинс. Айрин уже мысленно готовилась быть застигнутой врасплох, но им удалось выйти из библиотеки прежде, чем женщина обнаружила наглецов.

Стоило им только пересечь порог, как они тотчас, не сговариваясь, бросились бежать. Остановились только тогда, когда добежали до лестницы. Переглянувшись, Айрин и Теодор прыснули от смеха.

— С тобой не соскучишься, — заявил он сквозь смех, протянув девушке ее же книгу.

— Черт возьми, — улыбка тут же слетела с ее губ. Прорицания. — Мы украли книгу из библиотеки, — от досады Айрин застонала. — Теперь придется возвращаться и признаваться во всем мадам Пинс. Теперь меня еще и наказание ждет, — начала причитать она.

— Эй, стоп-стоп, — Теодор взял ее за руки. — Отдай книгу мне, я ее подброшу обратно.

— Что? — Айрин откинула назад прядь волос, которая выбилась из прически.

— Я верну книгу обратно. Никто не узнает, — со знанием дела заявил он. — Уже был подобный опыт.

— Но я думала, что такое невозможно, — недоверчиво отозвалась она, все еще продолжая смотреть на Теодора.

Сколько еще всего они не знают друг о друге? И сколько предстоит узнать? Они ведь шесть лет проучились в одной школе, посещали одни и те же занятия, они каждый день ходили одинаковыми коридорами. Но он все равно был из другого мира, доселе неведомого ей. Айрин внимательно изучала его лицо. Незнакомец.

— Пойдем, — сказал Теодор, прервав затянувшуюся паузу. — А книгу отдай мне, я знаю, что делать.

Они сделали пару шагов вниз по лестнице. Теодор шел впереди, сжимая в правой руке учебник по Прорицаниям, Айрин шла следом, все еще размышляя о той глупой ситуации, в которую они оба попали. Кто виноват? Что-то внутри подсказывало, что вины Теодора куда меньше, нежели ее. Но даже признаться самой себе в этом было трудно. Это гордость или эгоизм?

Но Айрин не успела мысленно ответить на этот вопрос. Потому что была вынуждена ухватиться за плечо впереди идущего Теодора. Лестница начала менять свое направление.

* * *

Вернувшись домой на каникулы, Панси не узнала своих родителей. Мистер Паркинсон заметно постарел: волосы поседели, на лице появились морщины, которых не было ранее. И та же участь постигла мать. Под глазами миссис Паркинсон залегли глубокие морщины. А еще было видно, что женщина очень часто плачет. Догадки эти подтвердили флаконы на тумбочке у ее кровати. Успокоительные.

За обедом царила совершенно непривычная для этого дома атмосфера. Домовики накрыли шикарный стол по случаю возвращения молодой хозяйки, но этот блеск тарелок и столовых приборов не мог перебить тот мрак, что царил в душах родителей. Мать пыталась завязать непринужденный разговор с дочерью, расспрашивая обо всем. Отец молчал, изредка кивал головой и выдавливал из себя улыбку, когда супруга обращалась к нему.

После обеда девушка поднялась к себе в комнату. Хотя бы здесь все было как прежде. Та же дорогущая резная кровать с балдахином и невероятно мягким матрасом, которую мама заказала в одной из французских мастерских, когда Панси исполнилось двенадцать. Та же тумбочка у изголовья, на которой лежали всякие мелочи. Маленькая фигурка лисенка, подаренная когда-то в детстве отцом, резинка с глупым бантиком. Как давно она не завязывала хвост и уж тем более такой детской резинкой? В тринадцать лет Панси уже обрела свой стиль, которого придерживалась до сих пор.

У окна по-прежнему стоял стол, который подарили бабушка с дедушкой, когда Панси поступила в Хогвартс. А над столом висели колдографии. На всех карточках были запечатлены только друзья. С каждым годом снимков становилось все больше и больше. Это было ее доской счастливых воспоминаний. Были и глупые фотографии, где они все дурачились, были и постановочные, сделанные фотографом на важных мероприятиях, которые они посещали вместе с родителями. На каких-то она была вместе со всеми друзьями, на каких-то по отдельности, где-то ее и вовсе не было в кадре, потому что в тот момент фотоаппарат был в ее руках. В этих снимках заключалась вся ее душа. Она принадлежала каждой карточке. И каждому человеку, что был на ней.

— Ты позволишь? — услышала она неуверенный голос матери позади себя.

— Конечно, — кивнула Панси.

Женщина все также неуверенно прошла вглубь комнаты. Панси внимательно проследила за ней. С каких пор статная горделивая Филомена Паркинсон превратилась в эту испуганную зажатую женщину?

— У вас с папой все в порядке? — спросила Панси, нахмурившись.

— Я не должна с тобой об этом говорить, — миссис Паркинсон опустилась на край кровати. — Отец будет очень недоволен.

— Что-то произошло, пока я была в Хогвартсе? — Панси присела рядом с матерью.

— Мир изменился, милая, — со вздохом отозвалась мать. Она, как и в детстве, ласково провела ладонью по ее волосам. — И совсем не в лучшую сторону.

— Это связано с Темным Лордом? — тихо поинтересовалась девушка.

Филомена ничего не ответила. Но судя по ее поджатым губам и глазам, в которых блеснула тень страха, догадки Панси верны. Ее отец, как и многие родители ее сокурсников, был одним из последователей Лорда Волан-де-Морта. И, как у многих его приспешников, у мистера Паркинсона были свои грехи перед ним. Темный Лорд вернулся и все изменилось. Былое вспоминалось на каждом шагу. Многие впали в немилость. И судя по всему, мистер Паркинсон был одним из них.

Панси и Филомена еще какое-то время посидели так. Они больше не затрагивали темы, которые непременно бы расстроили миссис Паркинсон. Они были просто матерью и дочерью, сидевшими рядом и разговаривающими о совершенно незначительных и быть может даже глупых вещах. Они строили планы на лето. И каждая в душе надеялась, что это лето наступит, что за оставшиеся недели не произойдёт ничего непоправимого.

Когда Филомена ушла из комнаты дочери, Панси бросилась к столу. Схватив с одной из полок лист пергамента, она написала: «Дорогой Драко». Остановилась. Девушка задумалась и инстинктивно положила кончик пера к губам. Она всегда так делала, когда не знала ответ на вопрос из теста или же не могла найти подходящую мысль для эссе.

Нахмурившись, она резко смяла лист и бросила в камин. Еще один. Ещё раз: «Дорогой Драко». И в этот раз лист полетел в огонь. Что сказать? Как написать? Да и будет ли это нужно Драко? Чем он занят? Что с ним? Столько вопросов, столько мыслей, но все они замкнулись на одной глупой фразе: «Дорогой Драко». Панси взяла новый лист, но на этот раз написала совершенно иное: «Дорогой Тео». Дальше слова легко сложились в целые предложения.

* * *

А Теодор тем временем размашистым шагом шел по коридору Хогвартса и проклинал все на свете. Вернее, тот день, когда ему навязали эту проблемную девчонку, что медленно плелась сзади. Почему с Айрин он постоянно попадает во всякого рода неприятности? Сегодняшний день стал просто венцом всех неудач, тесно связанных с ее именем. Сначала происшествие в библиотеке, затем эта чертова лестница, которая привела их в запрещенный для входа студентам коридор. А ведь если бы не ее вспыльчивость и упрямство, они бы не оказались здесь. Хотя, надо признать, в том, что лестница начала резко двигаться, вины Айрин не было. И все же Теодор обвинял ее.

— Пожалуйста, ты можешь помедленнее, — полушепотом произнесла она.

Теодор остановился, закатил глаза и глубоко вздохнул. За что же ему досталось это наказание? Он повернулся к Айрин. Взгляд его тут же смягчился. Кажется, впервые за все то время, что был знаком с Айрин, он видел ее такой напуганной, зажатой. Даже на похоронах Себастьяна Нотта среди чужих ей людей Айрин держалась куда более спокойно, нежели в стенах родной школы. Она была похожа на испуганного котенка, который потерял свою маму-кошку. Юноша, вопросительно изогнув бровь, посмотрел на нее.

— У меня нет желания плутать тут по темноте, — сказал Теодор, махнув рукой.

— У меня тоже, — буркнула Айрин, подойдя ближе. — Потому что я боюсь темноты, — добавила она, не поднимая головы.

— Что? — переспросил Теодор. Он правильно расслышал?

— Да-да, можешь начинать смеяться, такая большая девочка и боится темноты, — Айрин всплеснула руками.

Теодор снисходительно посмотрел на нее. Он не допускал и тени мысли, что для Айрин это проблема. А коридор действительно был мрачным: два факела освещали его в начале и в конце, вся же середина была окутана сумраком. Наверное, это могло немного внушать страх, но если же внутри тебя живет эта боязнь темноты, то в каждую тень, что мерещится тебе вдалеке, невольно начнешь вкладывать пугающие образы.

— Давай руку, — мягко сказал Тео, протянув ей свою ладонь. Айрин нахмурилась и подняла на него взгляд. — Давай, идем, — он сам взял Айрин за руку и они пошли по коридору дальше.

Было странно вести Айрин за собой, странно держать ее маленькую ладонь в своей руке. Но куда более странное чувство он испытал в тот момент, когда ее пальцы коснулись его кожи. И дело не в том, что это было впервые, наоборот, им уже приходилось дотрагиваться друг до друга. Просто на этот раз все было по-другому: Айрин сама хотела этого, она нуждалась в нем. Она сама стиснула его руку, она сама следовала за ним. Что Теодор мысленно обещал сам себе в библиотеке? Однажды он непременно сломит эту гордячку. Может это и есть тот самый день?

Где-то вдали послышались шаркающие шаги. Оба подростка замерли. Впереди в тени от зажженного факела мелькнула тень кошачьего хвоста. Миссис Норрис. Айрин еще сильнее сжала руку Теодора, который начал оглядываться по сторонам в поисках убежища. А шаги тем временем нарастали, а кошка, которая словно почувствовала присутствие посторонних, с каким-то неприятным скрипучим мяуканьем бросилась вперед.

— Вот же черт, — выругался Теодор. И что теперь делать?

Его взгляд сам остановился на какой-то мраморной статуе, лица которой разглядеть он не мог. Отлично! Он схватил Айрин за руку чуть выше локтя и затолкал в нишу за статуей, а затем быстро залез туда и сам.

Они застыли. Теодор старался не думать о том, что его и Айрин разделяет от силы всего пять сантиметров. Но разве можно было об этом не думать? Запах ее духов, запах ее шампуня, все это обволакивало его разум, одурманивало. Тео повернул голову вбок, пытаясь сосредоточиться на шаркающих шагах, которые были уже совсем близко. Только бы не думать об этих больших серых глазах, внимательно смотрящих на него. А в голову, тем временем, лезли глупые и дурные мысли. Хотелось повернуться и поцеловать эти губы. Интересно, какие они на вкус?

Когда Филч был совсем рядом, Айрин невольно прильнула к Теодору еще сильнее. Вот сейчас наступит конец. Юноша уже мысленно приготовился быть пойманным, в голове крутились разные оправдания, которые можно было бы придумать. Но разве они спасут от наказания, которое непременно последует за этим? Интересно, почему после более близкого знакомства с Айрин Теодор стал частенько проводить свободное время на отработках? Да потому что эта девчонка постоянно втягивает его во все это. Айрин просто синоним к словам «сущие неприятности».

— Идем, моя хорошая, — услышали они голос Филча прямо напротив статуи. Оба студента инстинктивно вжались в холодный камень позади себя. Теодор вдруг отметил, что рука Айрин по-прежнему крепко стискивает его ладонь.

Кошка еще какое-то время посидела у статуи, с интересом поглядывая на двух подростков, что прятались за ней, а затем побежала за своим шаркающим хозяином. Стало тихо. Даже вдалеке не было слышно шагов Филча. Они остались одни в этом мрачном коридоре.

— Можем выходить, — шепотом объявил Теодор, повернув голову к Айрин. Они были близко, слишком близко.

Если бы коридор хоть немного освещался, Теодор бы непременно увидел, как загорелись щеки Айрин румянцем. Девушку бросило в жар. Но он слышал участившиеся биение ее сердца. Тео все понял без лишних слов, однако, акцентировать внимание на этом не стал.

— Идем, не хочу провести ночь здесь, — добавил он, помогая Айрин выбраться из их убежища.

Дальнейшая дорога прошла без каких-либо приключений. Как бы Теодор не ворчал, удача все же сопутствовала им: до гостиных оба студента добрались без происшествий. Они все-таки смогли остаться незамеченными. Все закончилось благополучно, вот только сон этой ночью не пришел ни к одному из них.