Чернее ночи (гет)

Драко полусидел-полулежал на подоконнике, прислонившись лопатками к холодной каменной стене. Ноги затекли. Но Малфой не мог лишний раз пошевелиться, потому что иначе пришлось бы потревожить уснувшую его плече Панси, которая и без того с трудом успокоилась. Устало прикрыв глаза, Драко тоже намеревался погрузиться в сон. Пальцы его по-прежнему перебирали шелковистые волосы девушки.

Ему было абсолютно все равно на то, что кто-нибудь может обнаружить их. Еще бы! Два студента, которые в такое позднее время находятся вне стен своих спален, — просто мечта любого дежурного преподавателя для снятия баллов. А уж тем более Филча, для которого цель всей жизни: поймать какого-нибудь наглеца за нарушением правил.

Но такие вещи, как количество баллов, которые заработает его факультет к концу году, выиграет ли Слизерин Кубок Школы, одержит ли наконец вверх над Гриффиндором в Квиддиче — все это больше не волновало Драко так, как раньше. В этом больше не было никакого смысла.

Жизнь Драко сильно изменилась полтора года назад, когда за день до начала предпоследнего года обучения, Волан-де-Морт «оказал ему честь» и наградил Черной меткой. То же самое он сделал и для Нотта с Гринграсс. Они стали первыми. Но уже на следующих Рождественских каникулах к ним присоединились еще несколько. И Панси была среди них.

Все произошло в особняке Малфоев, который еще с июля месяца стал местом для сборищ приспешников Темного Лорда. Драко видел, что мать не устраивает такое положение дел. Всякий раз, когда Волан-де-Морт намеривался проводить собрание, в зале приемов, который так любила Нарцисса, бесцеремонно передвигали мебель, оставляя по центру комнаты лишь длинный стол. Миссис Малфой смотрела на все это, недовольно поджимая губы. Но она ничего не могла сказать против.

Нарцисса Малфой была хозяйкой в этом доме почти двадцать лет. И каждый день она делала все, чтобы создать уют и порядок в этих стенах. Драко помнил, как долго его мать могла сидеть за выбором мебели из французских каталогов, периодически советуясь с отцом, который мало что смыслил в этом, как тщательно следила за тем, чтобы обновки доставлялись и собирались вовремя. Она всегда была истинной хозяйкой поместья Малфой. А сейчас всем заправляло это чудовище, которое отныне распоряжается их жизнями.

Драко отчетливо понимал, что нечто внутри него сломалось. Он больше не мог вынести тех зверств, которые творились в его родном доме. Убийство Чарити Бербидж, преподавателя маггловедения, в конце июля было всего лишь началом тех жутких картин, которые отпечатывались в памяти Малфоя раз за разом. Он боялся, что после всего этого его богарт будет превращаться в одно из тех бездыханных тел, убитых на потеху Волан-де-Морту.

Почему он сидит за этим столом? Почему Темный Лорд так открыто насмехается и даже презирает его отца? Да как он смеет так относится к хозяину дома?! А он продолжал глумиться. Почему все поручения он давал Драко? Ведь были еще Теодор и Дафна, они тоже с того дня были верными слугами Волан-де-Морта. Все чаще Драко стал ловить себя на мысли, что делалось это все дабы наказать Люциуса Малфоя.

Он попытался пошевелить ногами, которые жутко затекли и даже стали покалывать. Панси, голова которой лежала на его плече, зашевелилась, недовольно поморщившись. Драко снова вздохнул и провел ладонью по ее макушке, как бы успокаивая.

Бедная Панси. Она, как и Драко, стала жертвой издевок Темного Лорда. Желая наказать мистера Паркинсона за некий проступок многолетней давности, он выбрал его дочь для нанесения Черной Метки. Почему он не сделал этого в начале предыдущего учебного года? Трудно сказать. Но факт оставался фактом, перед Рождественскими каникулами, были объявлены имена еще пятерых счастливчиков, если их конечно можно так назвать. Крэбб, Гойл, племянник Уолдена Макнейра, учившийся на пятом курсе, Драко не знал его имени, Забини и наконец Панси.

Все пятеро вместе со своими семьями прибыли в поместье Малфоев за день до торжественного события. Нарциссе было приказано разместить гостей и позаботится об их удобстве. Но в их доме уже жила добрая половина Пожирателей Смерти, какие комнаты отводить новым гостям? На этот вопрос, который мать задала отцу, Люциус ответил просто:

— Нарцисса, это приказ Темного Лорда.

И больше женщина не сказала ни слова, приступив к обязанностям хозяйки дома.

В ночь перед церемонией Драко бродил по дому без сна, он застал Панси в библиотеке. Она сидела в одном из кресел, поджав под себя ноги, и держала в руках какую-то книгу. Но страницы ее остались без внимания девушки. Смотря на танцующие в камине языки пламени, Панси плакала.

— Почему ты плачешь? — спросил он, подходя ближе к креслу.

— Потому что страшно, — честно ответила Панси, испуганно обернувшись.

Она совсем не ожидала, что еще кто-то не спит этой ночью. Но, увидев Драко, она спокойно выдохнула. Он положил руки на спинку кресла, в котором сидела Панси, и, попытавшись улыбнуться, посмотрел на нее сверху вниз. Потом оба повернули головы к камину и, продолжая молчаливо смотреть на огонь, каждый думал о своем.

— Это больно? — вдруг спросила Панси.

— Неприятно, — чуть поморщившись, отозвался Драко. — Хуже только потом. Все время кажется, что за тобой следят. Ужасное чувство.

— А ты умеешь успокаивать, Драко Малфой, — грустно усмехнулась Панси.

— Я думал, мы говорим открыто, — он пожал плечами.

— Немного лжи не помешало бы.

— Ложь не бывает во благо.

Уже на следующий вечер Драко вместе с матерью стоял посреди зала, наблюдая за подготовкой к церемонии. Оставался почти час до начала этого мрачного таинства. Слуги Темного Лорда, среди которых был и низкорослый неприятный Питер Петтигрю, с шумом передвигали мебель, царапая при этом паркет. Безусловно, Нарцисса смотрела на все это с очень недовольным выражением лица.

В какой-то момент неуклюжий увалень Петтигрю выронил из рук большую вазу, которую переносил с длинного стола, что располагался по центру комнаты. Нарцисса и Драко одновременно смерили этого бестолкового прихвостня Пожирателей недовольными молчаливыми взглядами. Они были так похожи в этот момент. Когда Северус Снейп отмечал сходство своего студента с Нарциссой Блэк, он не ошибался. В Драко действительно куда больше от матери, нежели от отца.

— Прошу прощения, миссис Малфой, — пролепетал он.

— За каждое уничтоженное тобой произведение искусства я буду лишать тебя пальцев, — с совершенно очаровательной улыбкой заявила Нарцисса. Драко готов был рассмеяться, но вместо этого на его лице застыла привычная ему маска безразличия. — Один ты трусливо отрубил себе сам много лет назад. За эту вазу придется отрезать следующий.

Питер затрясся всем телом. Сложив руки так будто он молился, Петтигрю кинулся к хозяйке дома. Нарцисса скривилась от отвращения.

— Убирайся отсюда, — приказала она.

Питер не посмел ослушаться. Следом за ним из зала вышли и другие слуги Темного Лорда, которым тот приказал подготовить зал. Нарцисса и Драко остались одни. Юноша посмотрел на мать. С годами он понял, что эта женщина заслуживает куда большего восхищения, нежели его отец. В какой момент все изменилось? Вероятно, в то лето, когда Люциус Малфой был осужден на заключение в Азкабан.

Тогда Драко увидел то, что тщательно скрывалось от глаз общественности: каким трусливым и услужливым был его отец, желающий вернуть расположение Темного Лорда к своей семье, и каким сильным и волевым характером обладала его мать, которая была вынуждена отбиваться от нападков как своих же, так и чужих.

Да, жизнь действительно преподнесла Драко немало ценных уроков. Из маленького вредного мальчишки, который кичился влиянием своего папаши, он превратился во взрослого юношу, потерявшего ориентиры добра и зла. Что хорошо? Что плохо? Был ли Драко таким же трусом, как и Люциус, если не смог убить профессора Дамблдора? А может это вовсе не слабость, а показатель наличия души? Он уже ничего не понимал. Но в голове его четко засела мысль: то, что будет происходить этим вечером, однозначно — плохо.

— Моя дорогая миссис Малфой, — услышали они змеиный шепот позади себя. Мать и сын обернулись. — Как я рад видеть вас.

В зал вошел Волан-де-Морт, следом за ним, прихрамывая на левую ногу, плелся Люциус. Какое жалкое зрелище. Год заключения давал о себе знать. Куда же делся этот горделивый статный мужчина? Кажется, жизнь преподнесла уроки не только Драко, но и его отцу.

— Мой Лорд, — Нарцисса вежливо улыбнулась, но это вышло слишком натянуто. — Идем, Драко, — сказала она. — Оставим мужчин одних.

— Почему бы Драко не остаться с нами? — спросил Волан-де-Морт. — Он тоже мужчина. Достаточно взрослый.

Нарцисса бросила на Драко беглый испуганный взгляд. В последнее время она все чаще стала переживать за сына. И источник всех ее страхов стоял рядом с Люциусом. Это змееподобное создание вот уже год измывается над ее семьей, а она и сделать ничего не может. Терпеливо подставляет то одну, то вторую щеку. Благо был Северус. Ему она могла довериться. Нарцисса знала, что, будучи в Хогвартсе, он защитит ее сына любой ценой.

Она не доверяла родной сестре так, как Северусу. А все от того, что Беллатриса слепо следовала за Волан-де-Мортом, принимая за чистую монету каждое из его слов. Но Нарцисса знала, что этот монстр, скрывающийся за фразами о величии и могуществе магов, всего лишь простой психопат, мечтающий о величии.

Нарцисса и Беллатриса воспитывались в семье, где проповедовались истины о превосходстве чистокровных магов над полукровками и уж тем более магглорожденными волшебниками. В тех же устоях был воспитан и ее единственный сын. Но эти древние постулаты, которыми жили практически все семьи из списка священных двадцати восьми, пошатнулись в понимании Нарциссы.

Когда полтора года назад по вине Темного Лорда ее муж оказался в Азкабане, а сына наградили Черной Меткой, Нарцисса вдруг осознала тщетность слов, которые внушались ей с младенчества. Если за превосходство над половиной магического мира необходимо заплатить жизнью любимых мужа и сына, то она не готова к такому.

Нарцисса улыбнулась и кивнула Драко, а затем двинулась к выходу. Когда она проходила мимо Люциуса, тот, воспользовавшись тем, что у Темного Лорда завязался разговор с Драко, ухватил жену за руку и тихо поинтересовался:

— Дорогая, у тебя все в порядке?

— Конечно, — Нарцисса накрыла его руку своей ладонью. — Я просто устала.

— Отдыхай, я навещу тебя позже.

— Как скажешь, — ответила она и вышла из зала.

Через час в этом просторном полутемном помещении собрались все. Темный Лорд снова крутился вокруг напуганных подростков, читая свое мрачное заклинание, которое с той минуты навсегда свяжет их между собой и с ним самим. На этот раз Драко наблюдал за всем со стороны, но от этого страха было не меньше, он лишь умело его скрывал за маской ледяного спокойствия. Жуткий змеиный шепот снова нависал над ним.

В какой-то момент он поймал на себе взгляд Панси. Она посмотрела так, словно молила о помощи. А что мог сделать Драко? Он едва заметно кивнул ей. Он ничего не мог сделать. Все, что ему оставалось, это лишь молчаливо поддержать ее, придать уверенности. Все они были всего лишь пешками во взрослой игре, их судьбами давно распорядились за них. Все было предрешено с самого начала. Драко ничего не мог сделать.

Они вернулись в Хогвартс через три дня после событий той мрачной ночи. Жизнь потекла в привычном русле. Уроки, домашние задания, отработки за непослушание. Но все равно было что-то не так. Замок было прежним, лица окружающих все те же, порядок и устои. Внутри них самих что-то изменилось, вернее даже сказать, надломилось.

Этой ночью Драко нашел Панси на одном из подоконников в коридоре перед лестницей, что вела в подземелье, в том числе и гостиную Слизерина. Она, опустив голову на колени, смотрела в окно. От того, что ее голова была повернута в противоположную сторону, Драко не видел насколько сильно покрасневшими и опухшими были ее глаза. Панси не переставала плакать с той ночи, когда палочка Темного Лорда коснулась ее предплечья.

А Панси не плакала уже очень давно. Иногда ей казалось, что все слезы она выплакала после четвертого курса, когда Драко не ответил взаимностью на ее чувства. Да, она продолжала бросать на него влюбленные восхищенные взгляды и два следующих года обучения, но только не плакать ночами в подушку от неразделенной любви. Нет.

— Ты позволишь? — спросил он, остановившись у подоконника, на котором она сидела.

Панси вздрогнула от неожиданности и дернулась в сторону, попутно выхватив палочку.

— Это всего лишь я, — усмехнулся Драко, сунув руки в карманы.

— Прости, — Панси убрала палочку обратно в карман своей мантии. — Почему не спишь?

— Не спится, — он пожал плечами. — А ты?

— Не спится, — в тон ему отозвалась Панси.

— Так ты позволишь? — после непродолжительного молчания произнес Драко, жестом указав на подоконник.

— Пожалуйста, — кивнула Панси, пододвинувшись ближе к окну.

Он ловко запрыгнул на подоконник. Устроившись поудобнее, Драко предложил Панси прилечь на его плечо. Места было мало. Тесно. Максимально неуютно. Но уходить не хотелось. Вот так они просидели чуть больше часа, разговаривая обо всем на свете, кроме событий той ночи на каникулах. Об этом решительно вспоминать не хотелось. В какой-то момент Панси перестала отвечать на вопросы Драко. Чуть наклонив голову, он обнаружил, что девушка заснула. Улыбнувшись лишь уголками рта, он, устало прикрыл глаза, тоже намереваясь забыться сном.

Теодор вместе с Блейзом вышли из кабинета профессора Снейпа. Как они оказались у директора в такое позднее время? Все очень просто. После нанесения Черной метки Забини стали одолевать те же симптомы, что и Тео год назад. Сильный жар и невыносимая боль.

Блейз старался терпеть, но в какой-то момент это уже не представлялось возможным. Первым и единственным человеком, заметившим его мучения, стал Нотт. Уж на этот раз он наверняка знал, что делать. Он помог Блейзу подняться с кровати, по которой тот метался, мучаясь страшными кошмарами, что мерещились ему явью, и они медленно двинулись в сторону кабинета Снейпа.

Северус все понял без лишних слов, когда посреди ночи к нему постучали, а на пороге стоял Теодор, придерживая при этом обмякшего Забини. Они уложили Блейза на маленький диванчик. Профессор Снейп приступил к быстрому изготовлению необходимого зелья. Благо все необходимые ингредиенты находились здесь, а не в его маленьком чуланчике со снадобьями в подземельях Хогвартса.

— Испытывает ли мисс Паркинсон те же симптомы? — спросил Снейп, вливая Забини темно-изумрудную жидкость.

— Нет, — уверенным голосом ответил Теодор. — Почему вы спросили только про Панси? А как же остальные?

— Макнейр не вернулся с каникул, сославшись на болезнь, — ответил Снейп, возвращаясь к своему столу. — Что же касается Крэбба и Гойла, то я не уверен, что они хоть что-то неприятное почувствовали. С их-то комплекцией, — добавил он, подняв взгляд на Теодора.

Нотт улыбнулся. Профессорам запрещено при учениках обсуждать других студентов. И уж тем более в подобном роде. Но комментарий Снейпа был как нельзя удачно подобран.

Теодор был там в ту ночь. Он наблюдал за всей этой мрачной церемонией со стороны, мысленно возвращаясь на год назад, когда и он сам стоял рядом с Темным Лордом, когда палочка Властелина касалась его руки. Из всех выбранных Волан-де-Мортом детей своих верных приспешников, Теодору более всего на свете было жаль Панси. Она не заслужила все этого. Просто не заслужила.

На диване за их спинами закряхтел Забини, пытаясь приподняться на локтях. Теодор вернулся к Блейзу. Снейп остался у своего стола, убирая на свои места все то, что использовал при подготовке необходимого зелья.

— Мистеру Забини не помешало бы сейчас прогулка на свежем воздухе, — заметил Северус. — Вы сможете сопроводить его во двор, мистер Нотт?

— А если дежурный преподаватель увидит нас? — Теодор задал справедливый вопрос. Ночные прогулки у студентов были под запретом как до смерти Дамблдора, так и после.

— Сошлитесь на меня, — кивнул Снейп.

Теодор и Блейз вышли из кабинета нового директора Хогвартса. Забини заметно полегчало. Тот даже умудрился отпустить несколько шуток, пока они спускались по лестнице, на что Тео лишь покачал головой. Блейз оставался верен себе. Истинный дуралей.

Неожиданно для себя они обнаружили лежавших на подоконнике Драко и Панси. Резко остановившись, друзья переглянулись. Уж чего, а такую картину застать они ну никак не ожидали. Теодор нахмурился. А вот Блейз, наоборот, как-то слишком обрадовался подобной встрече.

— Какая сладкая парочка, — со смехом произнес Забини, подходя ближе.

Драко резко распахнул глаза.

— Еще один комментарий, Блейз, и я запущу в тебя жалящее заклинание, — полушепотом проворчал он.

— А я помогу, — сонным голосом произнесла Панси, приподнимаясь.

Теодор подошел ближе к друзьям. И именно в этот момент из-за угла показалась Дафна Гринграсс. Застыв на месте от неожиданности, она, приглядевшись, шумно выдохнула. Свои. Ей тоже не спалось этой ночью. И она решила прогуляться по замку, несмотря на весь риск быть пойманной или дежурным преподавателем, или ворчливым Филчем. В спальне было слишком душно. А сон не шел.

— Что вы здесь делаете? — спросила Дафна, подходя к друзьям.

— У нас тут собрание тайного клуба, — рассмеялся Блейз. Да, ему явно полегчало.

— А меня примите в этот клуб? — Дафна посмотрела на Теодора. Они практически не общались в последнее время. Их отношения испортились после той выходки с внучкой Сеймура у библиотеки. Однако, это не означало, что она не переставала скучать по нему.

— Все мы уже давно в этом клубе, — ответил Драко.

Они с Панси сели на подоконнике. Теодор, сложив руки на груди, прислонился левой стороной к стене. Блейз стоял рядом с Дафной. В том, что они встретились посреди ночи в этом коридоре было нечто забавное, но, вместе с тем, символическое. Вдалеке послышались удары больших часов, что висели в вестибюле. Два часа ночи. Друзья обменялись беглыми взглядами.

— Знаете, я бы сейчас хотел напиться, — заявил Блейз. — До беспамятства.

— Знаете, я наверное сейчас скажу полную чушь, — Панси снова посмотрела на всех, а потом улыбнулась и продолжила. — Но я полностью поддерживаю идею Блейза.

Все они снова переглянулись. Сначала напряженные и нахмурившиеся. А потом улыбки озарили их лица. И наконец легкий смех. В мире вокруг них происходит столько всего ужасного, а они стоят тут и думают: не напиться ли им этой ночью? Да, это и вправду было забавно.

* * *

Менее забавным все представлялось Айрин. Если она думала, что хуже предыдущего учебного года не может быть ничего, то ошибалась. Последний, седьмой курс, был просто ужасен. Хогвартс под руководством Снейпа напоминал настоящую тюрьму. А надсмотрщиками в ней были брат и сестра Кэрроу, которые обожали наказывать за непослушание. Наказывались провинившиеся исключительно с помощью заклятья Круциатус. Таковы были новые порядки в этой старинной школе.

Айрин старалась лишний раз не нарываться так откровенно на проблемы, как это делали многие студенты с Гриффиндора, но в большей степени Невилл Долгопупс и Джинни Уизли. Зачем бить палкой по траве и провоцировать змею на укус? Это же совершенно глупо. Но глупость — главный порок практически всех Гриффиндорцев. И здесь дело не уме и его способностях, а в глупости поступков.

Так, например, Невилл недавно на обязательном занятии по маггловедению, которые теперь вела Алекто Кэрроу и внушала студентам, что все магглы всего лишь грязные животные, вынудившие волшебников жить втайне ото всех, заявил:

— Сколько же маггловской крови в вас, профессор Кэрроу?

По классу пробежала волна изумления. Айрин тогда ошарашенно округлила глаза и посмотрела на сокурсника. Кажется, она видела Невилла в последний раз. За этой фразой непременно последует жестокое наказание. И вряд ли Алекто будет так добра, что за нанесенное ей оскорбление ограничится Круциатусом. Да тут уже можно смело говорить о зеленом смертельном луче Авады Кедавры.

И все же Невилл остался в живых. Потому что на следующий день перед занятиями по Защите от Темных искусств, которые вел братец Алекто — Амикус, Айрин встретила его в коридоре. Всего в ссадинах, помятого. Одним словом, без слез не взглянешь.

Тем же днем и сама Айрин была близка к тому, чтобы получить свое наказание от Кэрроу. Она настойчиво отказалась применять непростительное заклинание к второкурснику с Когтеврана, который умудрился пробежать по коридору и врезаться прямо в Амикуса. Айрин тоже была в эту минуту в коридоре и наблюдала за происходившим.

— Нет, — настойчиво повторила девушка, когда Амикус переспросил, что именно она сказала. — Я не буду этого делать.

Айрин сильно сжала плечо мальчишки-второкурсника и потянула его за свою спину, как бы защищая от того, что сейчас могло произойти. И Амикус действительно выхватил свою палочку, но в этот момент как нельзя кстати появился Нотт. Айрин, даже стоя спиной, узнала его по голосу.

— Не смей! — воскликнул Теодор.

— Ты как разговариваешь с преподавателем, щенок? — выплюнул Амикус, переведя взгляд на юношу.

— Ты не смеешь к ней прикасаться, — снова повторил Теодор, подходя практически вплотную. Затем, схватив Айрин за руку, он заставил вытянуть ее вперед и показал Кэрроу фамильное кольцо Ноттов на ее безымянном пальце. — Надеюсь, ты понимаешь, что это означает?

Пока Амикус и Теодор продолжали испепелять друг друга ненавидящими взглядами, Айрин несильно пихнула мальчишку в противоположную сторону. Он все понял без лишних слов и уже через несколько секунд скрылся за поворотом. Хотелось надеяться, что Кэрроу не хватило ума запомнить, как он выглядит, чтобы найти его потом и примерно наказать.

— Тебе повезло, дорогуша, — хмыкнул Амикус, посмотрев на Айрин каким-то хищным взглядом.

Да, внезапное появление Нотта действительно можно назвать везением. Амикус бросил еще парочку неприятных цепких взглядов на Теодора, прежде чем развернулся и ушел в противоположную сторону.

— Спасибо, — произнесла Айрин, когда они остались одни.

— Всегда пожалуйста, — отозвался Теодор.

То, что произошло одним утром, любому взрослому здравомыслящему человеку могло показаться абсолютной глупостью. Но с высоты своих лет так легко определять: что смешно и нелепо. А когда тебе семнадцать, подобные ситуации кажутся чуть ли не концом света. Они ранят до глубины души, оставляя внутри серьезные раны, которые затягиваются с годами и в конечном итоге забываются.

Айрин сидела на берегу Черного озера, бесцельно бросая камни в воду. Делая два-три скачка, они с плюханьем уходили ко дну. Надув губы, как маленький ребенок, она мысленно возвращалась к тому, что произошло сегодня после завтрака. Анализировала. Пыталась понять, где же совершила ошибку. Но раз за разом вины за собой Айрин не видела.

Самое неприятное во всем этом состояло в том, что никто не поддержал ее, ни слова не сказал в ее защиту. Как будто все так, как и должно быть. Как будто все вокруг были согласны с грубо высказанным мнением Джинни Уизли.

Они встретились в это субботнее утро после завтрака совершенно случайно. Айрин как раз намеривалась вернуться в гостиную своего факультета, как увидела ее — единственную девочку из огромного семейства Уизли. Она сидела на лавке и выглядела совершенно удрученной.

Айрин показалось это достаточно странным, ведь еще никогда прежде ей не доводилось видеть Джинни в таком состоянии. Всегда сильная и уверенная в себе прежде, сейчас она была, как загнанный в угол зверь. Подойдя ближе, Айрин участливо поинтересовалась:

— У тебя все хорошо?

— Тебе какое дело, Уолш? — резко подняв голову и увидев перед собой Айрин, огрызнулась Джинни. — Иди к своим дружкам со змеиного факультета.

Айрин опешила от подобного выпада. Она всего лишь по-дружески поинтересовалась у той, все ли в порядке, на что получила ответ в совершенно неподобающем тоне. Да, Айрин и Джинни Уизли не были друзьями, тем более, что та училась на курс младше, а потому они и перекались очень редко. Их вражда выражалась лишь в соперничестве и ограничивалась полем для квиддича.

Да и тем более, с каких пор слизеринцы стали друзьями Айрин? Даже несмотря на помолвку с Ноттом, все осталось по-прежнему: студенты факультета Слизерин были малоприятны ей.

Постепенно вокруг них стали собираться любопытные зеваки. Краем глаза Айрин видела, как с разных сторон стали мелькать красно-желтые галстуки. Причем их по количеству было намного больше, чем студентов с другими цветами. Теперь настала очередь Айрин чувствовать себя загнанной в угол.

Так сильно уцепившись за чувство обиды, Айрин не подумала, чем именно продиктована эта грубость со стороны Джинни. А ведь если так задуматься, у гриффиндорки было немало причин пребывать в мрачном настроении: человек, которого она любит, вместе с ее братом сейчас неизвестно где. Все ли у них хорошо? И живы ли они вообще? А что же остальные члены семьи Уизли? Те тоже вынуждены скрываться. В любой день, любой час может произойти нечто непоправимое. И этот страх Джинни изо дня в день проносила через себя. Надежда в ее душе постепенно угасала. И разве после этого можно осуждать гриффиндорку за этот выпад?

— Мне жаль, что ты такого мнения обо мне, — все, что сумела выдавить из себя Айрин.

Оглядевшись по сторонам, она обнаружила среди собравшихся Панси Паркинсон. Сведя брови на переносице, она внимательно смотрела на Айрин, как бы изучая. Неужели она ждала какого-то другого ответа от нее? О чем вообще думала Паркинсон?

А Панси, которая случайно стала свидетелем всего произошедшего, размышляла что бы такое ответить девчонке Уизли. Айрин не была ее подругой, но эта девушка была важна Теодору, а это означало многое. Думая, что все слизеринцы скользкие и мерзкие личности, не способные на такие вещи, как дружба, сострадание, верность, вы сильно заблуждаетесь. И вот сейчас Панси была готова встать на защиту этой малознакомой ей девушки, которая никогда не входила в круг ее близких людей. Но у них так заведено — заботиться о близких людях и тех, кто дорог близким людям.

Айрин швырнула очередной камень в воду, когда к ней подошла Панси Паркинсон. Когтевранка так быстро убежала, стараясь сдержать предательские слезы, которые навернулись на глаза от грубых слов Джинни, что не слышала ответного комментария слизеринки, которая была единственной, кто вступился за Айрин.

— Привет, — сказала Панси, присаживаясь рядом на наколдованный только что ею плед. Все-таки на улице конец января.

— Зачем ты пришла? — буркнула Айрин.

— Полегче, Уолш, — фыркнула Панси. — Я не девчонка Уизли, я ведь могу швырнуть каким-нибудь заклинанием.

— Я хочу побыть одна, — Айрин снова бросила камень в воду. На этот раз он сразу пошел ко дну, не сделав ни одного прыжка.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — начала Панси. — Ты как будто застряла меж двух миров. Ты не с ними, но и не с нами. Тебе кажется, что ты одна. Но это не так.

— А как?! — громче положенного спросила Айрин.

— Если бы ты посмотрела правде в глаза, ты бы увидела, что Теодору не наплевать на тебя. Он не просто так оберегает тебя.

— Да, потому что его попросил мой дед, — покачала головой Айрин.

— Я всегда думала, что когтевранцы умные, но походу шляпа ошиблась и учиться тебе на Пуффендуе надо, — отвесила комментарий Панси. Айрин удивленно посмотрела на нее. — Знаешь, думай сама.

— Хочу, чтобы все это поскорее закончилось. Если Поттер найдет способ убить этого вашего пресловутого Лорда, я смогу избавится и от опеки деда, и от навязанного брака с Ноттом.

Айрин ожидала чего угодно. Панси могла резко встать и вернуться в замок, нажаловавшись кому-нибудь на слова мисс Уолш. Безусловно, за этим непременно последует наказание в виде Круциатуса. И тут уж никакой Теодор не поможет. Паркинсон могла бы и сама запустить в Айрин какое-нибудь заклинание за то, что та оскорбляет их лидера, идейного вдохновителя. Но Панси смеялась. Она просто заливалась громким смехом к величайшему удивлению Айрин.

— Ну ты точно глупая, — сквозь смех произнесла она. — Ты думаешь, почему чистокровные браки практически не расторгаются? Когда вы читаете брачные клятвы, это что-то вроде непреложного обета, — Айрин нахмурилась. — Извини, Уолш, но ты погрязла в этом навеки.

Айрин повернула взгляд к воде. Хотелось бы ей, чтобы также безмятежно и спокойно было на ее душе. Она не могла знать, что уже через несколько месяцев, в Хогвартс внезапно вернется Гарри Поттер, что свершится финальная битва Второй магической войны, окончившейся победой Поттера и его последователей. И если раньше ей думалось, будто в этот день она наконец избавится от оков нежелаемого, противного ее душе брака, то сейчас Панси открыла ей ужасающую правду: Айрин действительно погрязла в этом навеки.