Ворон ворону глаз не выклюет (джен)

Алая судейская мантия выделялась на фоне стены, как мишень на стрельбище. Даже если сказать себе сотню раз: «Она мертва, её дух развеян вместе с прахом», — мисс Таррнет продолжала сидеть за столом, совсем рядом, до неё можно было дотянуться, если захотеть. Под кожей на руках, там, где сплетались вены, Виктора мучил нестерпимый зуд. Выгрызть бы зубами крылатую дрянь, которая ползала внутри, хозяйничала, отвлекая мороком.

— Уходи. Не знаю, что ты такое, но перестань меня мучить.

— Ты не знаешь даже, кем являешься сам, — безжизненный голос мисс Таррнет звучал далёким эхом.

Перед Виктором поставили глиняную кружку с пахучим варевом. Он вздрогнул и поднял взгляд на хмурую женщину, коренастую, с большим орлиным носом. На пышной груди блестело и переливалось ожерелье — нить с нанизанными на неё бусинами из дерева и кости, золотыми пластинами и перламутровыми чешуйками. Такие носили горцы с запада Синего Хребта, София как-то встречалась с местным племенем.

— Пей, п'легчает, — прогудела горянка. Виктор уставился на кружку, опасаясь даже касаться её. — Экая цаца! Х'тела б травануть, выбрала б сп'соб п'дешевле да повернее. Я на тебя с'шёную баюнку п'тратила, пей, не п'давись.

Виктор ничего не знал о сушёной баюнке, но женщина говорила о ней как о чём-то полезном. Была не была. На вкус варево оказалось пряным, вязким, немного щипало язык.

— Меня звать Тунара. Приглядываю за х’зяйством. М’жешь обращаться ко мне за п’мощью. Но без ф’натизма. В няньки не з’писывалась, — хоть Тунара и выглядела неприветливо, Виктор достаточно наобщался с другими «детьми гор», чтобы уловить нотки сочувствия.

Мисс Таррнет исчезла, лишь парочка бражников кружилась вокруг керосиновой лампы, тени от их крыльев танцевали на стенах. Действительно хорошая штука эта сушёная баюнка.

— Мне всё равно, кто ты. Пр’сто п’могаю Г'руспику, чем могу. Веди себя прилично. Тогда и у тебя всё будет х'рошо, — Тунара забрала опустевшую кружку и скрылась на кухне.

— Она боялась мальчишку. Теперь не знает, бояться ли тебя, его убийцы, — Виктор вздрогнул, услышав голос мисс Таррнет позади себя. Та задумчиво провела ладонью по висевшим на стене маскам. Глиняные, деревянные, костяные; раскрашенные краской, засохшей кровью и углём, покрытые резьбой; улыбающиеся, скалящиеся, плачущие или умиротворенные — их было много, и все, казалось, следили за Виктором. «Они отгоняют огонь-траву», — так говорил Лиховид.

Виктор поблагодарил Тунару. Пусть и по указу, но она действительно помогла — зуд потихоньку стихал. Велико было желание посмотреть на мисс Таррнет ещё чуть-чуть, хоть краем глаза; поверить, что каким-то образом её блудный дух смог оказаться рядом с ним. За каждую подобную мысль Виктор больно закусывал щёку. Ламарк специально навёл на него морок? Но зачем?

— Ты тоже слышал Зов в ту ночь, стоя на горной вершине и наблюдая за сиянием в небе. Для тебя Зов остался лишь воем ветра, хотя ты находился так близко к нему, безликому и безротому, что даже клеймо не заглушило бы его голос — как не спасли Софию древние кости на её шее. Почему? Почему ты?.. — самозванка замолкла на полуслове. Тунара вернулась с подносом в руках, поставила на стол миску и положила рядом кусок ароматного хлеба. От запаха говяжьего супа в животе тут же забурчало — уже двое суток Виктор и кусочка в рот не брал.

— А вдруг отрава? — Тунара гулко хохотнула, глядя, с каким рвением Виктор набросился на еду. — Ну ешь, ешь. Твоё тело д’лжно быть сильным. И сытым. Сл’баки у нас д'лго не живут.

На языке перчила ядрёная смесь приправ, Виктор уже и забыл, как можно наслаждаться едой. Увлёкшись обедом… или ужином… может, завтраком… да как в этом месте без окон определить время суток?.. он даже не заметил, как Тунара принесла кружку с обычным чаем.

— Н'хлебников мы не держим. Нет указаний от Г’руспика — р'ботай или з'нимайся х'зяйством. Убежище старое, всё л’мается. Дело всегда найдётся. Зато будешь сыт и с крышей над г'ловой.

— Что это вообще за место?

— Убежище, г’ворила же. Как там по-вашему… б… бну…

— Бункер, клуша, простейшее же словечко, — Лиховид замер в дверях, держа в руках респиратор. На вид — самый обычный человек, даже… слишком обычный. Серый. Нельзя было сказать с уверенностью, сколько ему лет, степняк он, горец или низменник. Его выдавали лишь говор и имя, но казалось, что по своему желанию он может выдать себя за кого угодно.

Тунара смерила Лиховида долгим взглядом из-под густых бровей, собрала пустую посуду и ушла. Бросив респиратор на стол, Лиховид расслабленно откинулся на спинку стула. Он склонил голову то к одному плечу, то к другому, примериваясь к Виктору, как к новому пальто.

— Ну чего, чего грызёшь меня очами, как влюблённый юноша — своего соперника? Не люб я тебе? Уж извини, каков есть. Я ж весь тухну от тоски, ведь ты умертвил моего драгого друга! С кем мне нынче балагурить? Не с кем! А ты скучен, как кодекс Непреложных законов, — Лиховид жаловался с таким надрывом, будто Виктору было дело до его проблем.

— Мастер обязал вас помочь мне освоиться, — сквозь зубы проговорил Виктор. Сам был не рад зависеть от Лиховида, но чем больше он знал о враге, тем проще действовать.

— Давай-ка без этих хранительских словечек, хорошо?

Однако приказ есть приказ, хотя Лиховид больше жаловался на то, как ему скучно возиться с новичком, чем рассказал или показал что-то полезное. Они бродили по однотипным коридорам, от которых шли разветвления, подъёмы и спуски, многие из них были завалены обломками, что-то заросло огонь-травой, некоторые были закрыты каменными вратами. И как ориентироваться в этой паутине? Виктор пытался запомнить путь по маскам на стенах, но их было так много, что вскоре он начал путаться.

Один из поворотов свёл их с Нариманом. Сгорбившись, он тащил за собой труп, замотанный в простыни и верёвки — прямо куколка насекомого. Хотелось отвернуться, не смотреть на последствие своего выбора, но Виктор не отрывал взгляда. Он должен помнить. Принесённая жертва заставит его пойти до конца, чего бы это ни стоило.

— Вы же сожжёте тело? — спросил Виктор со слабой надеждой.

— И прах над морем развеем, — Лиховид не смог удержать серьёзное лицо и захохотал. — Нариман, ты слышал, что он бает? Как тебе идея собрать прощальный костёр?

Чернокожий здоровяк даже не обернулся. Переведя дух, он со своей ношей двинулся дальше, оставив после себя след от натёкшей крови.

— Ох насмешил, новичок, не ожидал, — вдруг Лиховид наклонился к Виктору, его свистящий полушёпот был подобен шипению змеи: — Мы же страшные ужасные беззаконники: тело хранительское выпотрошим, изопьём его кровь, из жил сплетём нити, поворожим на потрохах, из костей высечем ножи, а что останется — скинем в глубокий колодец, на дне которого томится древний дух. Он с благодарностью примет щедрую жертву и душу её пожрёт.

Повисла звенящая тишина. Издевался ли сейчас Лиховид, сказал правду или немного приукрасил — как тут понять?

Пока они сверлили друг друга взглядами: Лиховид с вызовом, а Виктор с неприязнью — путаные коридоры убежища привели к ним ещё одного Курьера. Витая в своих мыслях, им на встречу шла высокая и болезненно худая девушка, с плеча у неё свисала тугая светло-русая коса с заплетёнными красными лентами, обычно так себя украшали степнячки. Она чуть не выронила из рук лукошко, когда Лиховид воскликнул:

— Оле, знакомься, это Веселина. Веселина, а это Хранитель, тот самый, которого твоя отрава свалила. Гладко сработано, как видишь! — Взгляд девушки метался между Курьером и Виктором, на щеках вспыхнул лихорадочный румянец, а лоб заблестел от пота. Она прижала лукошко к груди, словно надеялась спрятаться за ним. Лиховид всё забавлялся: — А раз ты его уловила, то и быть тебе поводырём.

Веселина обвела взглядом маски на стенах, ища у них защиты, но те безучастно смотрели на неё пустыми глазницами. Оскалившись, Лиховид нарочито громко прошептал: «Девица она пребеспокойная, тако что будь с ней ласков». Желание придать кулаком его лицу хоть какие-то запоминающиеся черты становилось невыносимым. Мастер Таррнет всегда поощрял среди Хранителей взаимопомощь и уважение, любил приговаривать: «Каждый Хранитель — это кирпич, стоящий на двух других». Среди Курьеров, видимо, царили иные порядки.

— У вас же н-нет с собой н-ничего железного? — пролепетала Веселина, стараясь смотреть куда угодно, только не на Виктора, который приблизился к ней.

— Ваши друзья отобрали у меня всё, что было.

Веселина стёрла испарину со лба и ответила невпопад: «Д-добре». Как это дитя занесло к убийцам-беззаконникам? Шаг её был торопливым, но вместо того, чтобы смотреть под ноги, Веселина то и дело косилась на спутника и постоянно спотыкалась. В первый раз Виктор хотел придержать её за локоть, но вместо благодарности получил полный ужаса взгляд: ещё чуть-чуть, и Веселина заверещала бы на весь бункер. Больше он не пытался помочь и держался от девушки как можно дальше.

Веселина потянула за рычаг на стене, заскрежетали скрытые в стенах механизмы, открыв перед ними каменные врата. Наконец Виктор оказался в обжитой части катакомб: они вошли в просторный, тёплый и хорошо освещённый зал. Поставить бы камин, и не отличишь от обычной гостиной, но вместо него на стене висел лосиный череп. Размах рогов был столь велик, что и два Виктора не смогли бы дотянуться от края одного рога до другого. На полу под черепом сидела Диана, вокруг неё были раскиданы карты, на которых она что-то помечала куском угля. Увидев, кто отвлёк её от работы, она тут же оказалась рядом и стиснула предплечья Веселины.

— Почему ты с ним? Где Лихо?

— Дайан попросила собрать ростки огонь-травы, и вот я шла, шла, а он… он… — обиженно бормотала Веселина, опустив голову так низко, что чёлка скрыла её лицо.

— А он опять взвалил на тебя свои заботы, я поняла. Обязательно дам ему втык, ты только не сердись на моего дурака, ладно? Выполняй просьбу Дайан, а я возьму чужака на себя. Фильтры для респиратора не забыла? — Веселина покачала головой. — Молодец. Иди.

Диана улыбнулась степнячке, и та сразу же приободрилась. Когда Виктор остался наедине с одной из своих мучительниц, та мгновенно преобразилась. Диана смотрела так, как и Виктор на её месте смотрел бы на себя: как на убийцу своих собратьев, пусть и всего одного. Без респиратора и при ярком свете было заметно, что её лицо иссечено тонкими белёсыми шрамами, как от лезвия — Виктор насчитал не меньше десятка.

— Будешь так пялиться на шрамы — и тебе парочку подарю.

— Простите.

— Тобой должен был заниматься Гаруспик, но он занят на поверхности. Пока его нет — сиди тихо, не создавай конфликтов. Мы все на нервах из-за некоторых событий, в части из них ты же и виноват.

— Понял.

Диана кивнула, принимая ответ.

— Главное, что стоит помнить: всегда держи при себе фонарь, обязательно закрывай врата за собой и никогда не трогай маски на стенах. Если возникнут вопросы, то задавай их мне, других не беспокой.

— Хорошо. Что такое «Разделение»? — грех было не воспользоваться столь любезным предложением.

— С этим лучше к Гаруспику. Моя задача — не дать тебе заблудиться в местных лабиринтах, и только.

Как и Лиховид, Диана оказалась не очень-то красноречивой, когда дело касалось Курьеров, но Виктор смог вытянуть крохи информации: он всё ещё в черте Дарнелла, и отсюда имеется как минимум один выход, связанный с кондитерской фабрикой. Хоть что-то! Их путь закончился в длинном коридоре со множеством укреплённых железом дверей. Не было видно ни масок, ни бражников, но и огонь-травы тоже. Диана взмахнула рукой, указывая вдаль коридора:

— Раньше тут была тюрьма. Нам удалось отвоевать у разрухи и огонь-травы совсем немного помещений, так что не жалуйся. В камере живёт ещё один… Гаруспик зовёт его Крысом. Он диковатый, но если делать вид, что его нет, всё будет хорошо. Если переживёшь Разделение, то тогда подумаем над отдельным углом для тебя.

Виктор кивнул — главное, чтобы рядом не было ядовитой поросли, остальное он стерпит. Диана протянула на раскрытой ладони ключ, но стоило попытаться его взять, как она резко сжала кулак.

— Я крупно на тебя поставила. Сделай одолжение, Хранитель, и постарайся не подохнуть ближайшие пару недель. Понял?

Диана отдала ключ только после кивка и оставила Виктора переваривать всё увиденное в одиночестве. Внутри камеры было тепло и сухо — уже неплохо. На полу кучей лежали матрасы, испачканные пятнами крови, рядом у стены стоял стол, заваленный костяными шипами. У части из них чернели кончики — яд, может быть? Под столом нашёлся сундук, закрытый на висячий замок. В углу — кучка окровавленных бинтов, на вид довольно свежих. К одной из стен прислонялась широкая деревянная панель, к которой гвоздями были прибиты схематичные зарисовки разных мест города, на многих из них Виктор узнал Губернаторский дворец.

Виктор позаимствовал один из матрасов Крыса, вытащив из общей кучи самый чистый, и водрузил его на каркас нары. Стянув с плеч докерскую куртку, он свернул её в рулон и подложил под голову вместо подушки. Наконец хоть какое-то подобие покоя. Сегодняшние злоключения истощили Виктора морально и физически, но сон упрямо не шёл. Вокруг была тишина. Мёртвая. Лишь бы самозванка не вернулась. Может, его специально оставили в камере один на один с мороком, хотели проверить, свихнётся или нет.

Сколько времени он так пролежал, бездумно уставившись в потолок, Виктор не знал. Почти удалось задремать, как вдруг раздался гул, он шёл от стен — там, внутри, копошилось нечто большое. Виктор напряг мышцы, но сам не двигался, опасаясь издать хоть звук. Панель у стены с грохотом свалилась на пол — за ней скрывался пролом, из которого вывалился грязный человек, замотанный в кейп.

— Вы кто такой? — Виктор решил сразу дать о себе знать.

Незнакомец тут же вскочил на ноги и широкими глазами уставился на Виктора; им оказался мальчишка лет семнадцати, исхудалый и усталый на вид. Его правая рука свисала вдоль тела, другой он прижимал к груди бумажный свёрток с вяленой говядиной, судя по запаху. Справившись с шоком, парень оскалился, как дикий зверь, весь подобрался, готовый наброситься в любой момент, но явно не хотел расставаться с говядиной.

— Это ты здесь живёшь? Меня сюда послал мастер. Сэр Ламарк. Гаруспик. Я вроде как… новенький, — поспешил уточнить Виктор, пока дело не перешло к драке. — Ты тоже Курьер, да?

— Гаруспик не мог послать тебя сюда. Здесь лежанка Крыса. Только Крыса. Гаруспик знает это. А ты врёшь. Убирайся!

Горец, судя по говору, причём из самых северных племён.

— Меня привела Диана по приказу Гаруспика. И Ведьмы. Ты пойдёшь против них? — Виктор не знал, имела ли Ведьма такое право, но вдруг? Эта женщина явно не на последней ступени в местной иерархии. Крыс хмурился, но молчал. — Я здесь всего на несколько ночей… надеюсь. Постараюсь не мешать тебе.

Крыс уселся на свою лежанку из матрасов, он не спускал с чужака глаз даже когда жадно вцепился зубами в говядину. Правая рука всё так же безжизненно свисала, он ни разу ей не пошевелил. Если не показалось, у горца были разноцветные глаза — Виктор пытался рассмотреть, но Крыс, чувствуя неладное, отворачивался от него.

— Крыс ещё проверит, правда ли ты человек Гаруспика. Если соврал — Крыс запомнил твой запах, найдёт тебя и горло перегрызёт.

— Как скажешь. Буду иметь в виду, что шутки с тобой плохи.

Крыс кивнул и успокоился. Прикончив свою небогатую снедь, он с болезненными вздохами улёгся на матрасы — как был, в грязном сыром кейпе, — его больная рука свисала на пол. Одиночество больше не давило на Виктора. Появились хоть какие-то звуки… но он всё равно боялся закрыть глаза и вновь оказаться на балконе, где его ждала девушка, которую давно поглотил огонь.