Танец пепла (гет)

В первую неделю второго месяца (так для себя я обозначила отсчёт своего пребывания) труппа бродячих актёров миновала ворота ещё одного городка. Мы с Миртой уже по привычке сидели в кибитке и, откинув полог, обозревали окрестности. Вот тут ни брусчатки, ни изысканных вилл и домов не было, и выглядел город действительно аутентично для средневековья: вдоль главной дороги тянулись унылые дома из темного дерева, во дворах сновали куры и козы. Я ещё порадовалась, что погода стояла сухая, иначе грязи было бы по колено. Краем глаза я заметила, что Мирта тоже критически осматривала местность, и вид её явно не радовал. Местные жители, встречающиеся на пути, смотрели на нас несколько угрюмо, да и внешне они походили больше на фермеров, чем на городских. Мы с Миртой перекинулись скептическими взглядами: не похоже, что нам тут были рады, и вряд ли мы тут много заработаем. Но если Барон решил ехать через этот город, значит, на то у него имелись веские причины. Кроме того, как показывала практика, спорить с ним было бесполезно.

Чем дальше мы проезжали, тем сильнее было у меня ощущение дежавю. Почему-то казалось, что многое тут было мне знакомо. Особенно ярко я это почувствовала, когда кибитка проехала мимо какой-то таверны: её вывеска мне что-то напоминала, как будто я это уже видела где-то, но воспоминание постоянно ускользало. Мы добрались до места, напоминающего площадь, и стали устраиваться на постой. Барон отправился на поиски градоначальника или командира стражи, чтобы получить разрешения на ночлег и выступление. Галин и Дион распрягали лошадей, а мы с Миртой решили прогуляться.

Наше первое впечатление о городишке нисколько не улучшилось, а, скорее, наоборот. Тут не было лавок с изысканными одеждами, украшениями или экзотическими фруктами, люди были хмурые и смотрели на нас с подозрением. Здесь явно не любили чужаков, и меня не покидало ощущение, что за нами наблюдают. Мы уже решили возвращаться обратно к кибитке, как на одной из безлюдных улочек дорогу нам преградили двое стражников. Неопределенного возраста, но явно уже ближе к сорока, в одинаковых потрепанных коричневых плащах, с каким-то сальным выражением глаз, они сразу нам не понравились, особенно тот, что остановился напротив меня. У него были редкие рыжие волосы, красное и немного оплывшее лицо, что явно указывало на любовь хозяина к алкоголю, и маленькие водянистые глаза, которыми он, нисколько не стесняясь, уставился на нас. Было такое ощущение, что он раздевал нас взглядом (а, по-простому, в наглую пялился), отчего захотелось плотнее запахнуть плащ. Второй же о чём-то расспрашивал мою спутницу, а она сквозь зубы, но как можно вежливее, отвечала. В моей голове зазвенели тревожные колокольчики, и тогда я впервые была рада своему кинжалу, привычно висевшему на поясе. Нет, конечно же, мы не смогли бы одолеть двух взрослых мужчин в драке, но наличие хоть какого-то оружия в тот момент успокаивало. Я взяла Мирту за руку и крепко сжала, давая понять, что надо делать ноги, в ответ она неуловимо кивнула и поспешила как можно тактичнее распрощаться со стражами порядка. Но наша попытка скрыться не увенчалась успехом, и, стоило нам сделать шаг в сторону, как рыжеволосый резко схватил меня за локоть и как-то зло посмотрел в глаза. Он стал меня о чём то выспрашивать, но из-за его странного произношения я не поняла ни слова. Благо Мирта не растерялась и, что-то буркнув ему в ответ, с силой потянула меня за собой. В следующую секунду мы бежали по улице, спиной почти осязая опасность.

Весь инцидент оставил неприятный осадок в душе, и у меня зародилось нехорошее предчувствие. Однако когда мы присоединились к остальным на площади, я решила не обращать на это внимание и как можно скорее забыть. Когда пришло время выступления, нервы стали сдавать, причем видимых причин для этого не было. Мы с Миртой всё ещё были в кибитке и переодевались в наши цветастые юбки и блузки: сейчас, когда жара спала, я предпочитала носить свое васильковое платье, а вот танцевать было удобней в цыганском. Движения моей напарницы были немного нервными и резкими. Словно почувствовав мой взгляд, она повернулась ко мне и улыбнулась, но вышло натянуто. Выходило, что не у меня одной было неспокойно на душе. Время нашего выхода неумолимо приближалось, и в наступающих сумерках мы вышли на площадь.

Чтобы осветить площадку, Галин с Дионом, зажгли несколько факелов, расположив их по периметру. Из-за этого зрители оказались полностью скрыты мраком, кроме тех, кто стоял прямо у факелов. Но я успела заметить, что, вопреки моим ожиданиям, народу собралось достаточно. Также меня удивило то, что, несмотря на поздний час, среди зрителей было довольно много детей. В следующее мгновение заиграла музыка. Мы с Миртой переглянулись, взмахнули руками и начали наше выступление. Всё шло как обычно, первые два танца исполнялись под быструю и зажигательную музыку, чтобы захватить внимание зрителей, и я со своей напарницей порхала в свете пламени, не замечая ничего вокруг. Тело уже автоматически исполняло наклоны, повороты, вот мы закружились вокруг себя, поменялись местами, задорно звякнули бубенчики у нас в руках, еще поворот, теперь мы кружимся, держась за руки. Я полностью отдалась танцу и почти забыла о сегодняшних переживаниях, Мирта тоже лучезарно улыбалась. Потом настала очередь Барона, и на время его выступления мы скрылись в кибитке, чтобы утолить жажду и отдохнуть пару минут. Снова наш черед — мы встали в исходную позицию еще до того, как зазвучала музыка. Следующий танец был более медленным, мы плавно скользили по площади, грациозно переплетая руки, то кружась, то снова замирая. Тут мой взгляд скользнул по зрителям, и по спине пробежал холодок: в свете одного из факелов стояли те самые стражники. Рыжий неотрывно следил за мной, изредка перешептываясь со своим соседом. Мы с Миртой продолжили своё выступление, но, когда я в очередной раз, закружившись, оказалась вблизи того места, где стояли те двое, рыжий мерзко усмехнулся и попытался ухватить меня за руку. Я увернулась в самый последний момент… Музыка наконец закончилась, и теперь Мирта шла по кругу, собирая монеты, приближаясь к тому самому месту, где стояли стражники. Заметив их, она слегка замешкалась и напряглась, но всё же подошла. Первый, с кем и разговаривала днём танцовщица, кинул пару звонких, а вот второй медлил, словно раздумывал, пока не поймал мой взгляд, и тут же, криво улыбнувшись, опустил в бубен небольшой кошель. Почему-то мне стало не по себе, и я поспешила скрыться в фургоне, где ко мне вскоре присоединилась и моя подруга. Никто из нас не проронил ни слова, мы сидели, нервно теребя подолы юбок, вслушиваясь, как на площади исполняет балладу Барон. Казалось, нас мучили одинаковые вопросы: «Куда мы вляпались, и что всё это значит?» Песня закончилась, и я невольно сглотнула: наступила очередь заключающих сольных танцев, сначала я, потом Мирта. Тогда я бы все отдала, чтобы не выходить обратно на площадь, но выбора не было.

Единственным источником света на площади были отсветы факелов, все остальное — скрыто мраком, где едва угадывались фигуры людей и очертания домов. Сжав волю в кулак, я стояла в центре светового круга в ожидании начальных аккордов, устремив взгляд на пламя передо мной. Первым заиграл Дион, пронзительные звуки скрипки прорезали повисшую над площадью тишину. Не отрывая глаз от огня, я плавно повела плечами, взмахнула руками. Заиграл Галин, нежно перебирая струны гитары. Я прикрыла глаза, давая музыке овладеть собой, как вдруг почувствовала знакомое вязкое тепло, стремительно охватывающее моё тело. В тот момент мне показалось, что я забыла, как дышать, но тело само продолжало двигаться в такт. С каждым поворотом кровь становилась всё горячее, обжигая изнутри, заставляя двигаться все быстрее, вторя ускоряющемуся темпу. Меня охватило чувство невесомости, когда в следующий момент я покинула своё тело и увидела себя со стороны. Теперь я парила над крышами домов и головами зрителей.

На площади при свете факелов танцевала женщина. Тёмные распущенные волосы подобно чёрному шёлку струились по плечам и гибкому стану, её глаза были закрыты, и при свете пламени лицо было бледным и словно высеченным из камня. Она была прекрасной и пугающей одновременно. Поворот, наклон, взмах рук, ещё поворот, вот рука призывно скользит вдоль лица, чуть касаясь шеи, повторяя изгибы тела, почти касаясь груди… И вот она кружится вокруг себя, замирает, волнующе покачивая бедрами, снова срывается, подбегает к самому пламени. Сейчас она и есть пламя, которое захватило всех присутствующих на площади. Они как завороженные следят за ней, не в силах отвести взгляды, ревностно ловя каждое движение. И вдруг музыка обрывается и девушка замирает, как натянутая струна, высоко подняв руки, изогнув спину дугой.

Боль пронзила меня раскаленной стрелой, заставляя резко открыть глаза. Я стояла изогнувшись, прерывисто дыша. Напряжение медленно отпускало моё тело, боль постепенно отступала, я плавно опустила руки — на площади стояла звенящая тишина. Не обращая на это внимания, я слегка поклонилась и скрылась в кибитке, уже внутри уловив позвякивание бубна — Мирта собирала монеты, а толпа взволнованно загудела. Теперь был её черед выступать, а у меня появилось время привести себя в порядок.

Завязав полог изнутри и быстро скинув танцевальный наряд, я умылась и влажной тряпицей протёрла тело от пота и пыли. Затем накинула камизу из белого хлопка, чёрные легинсы, голубое шерстяное платье, мои сапоги и закрепила на поясе ремень с кинжалом. Я только закончила закалывать волосы в высокий пучок, когда услышала шёпот и возню у входа в кибитку, как будто кто-то пытался откинуть полог. С площади всё ещё доносилась музыка, значит, это не мог быть кто-то из наших. «Тогда кто? Был бы кто из труппы, то позвал бы меня по имени, а не ломился втихомолку. Значит, чужие…» Сердце тревожно застучало в груди. Благо полог был закреплён изнутри, но надолго он их не остановит. Бежать мне было некуда, если закричу, из-за музыки никто не услышит. Я стояла почти не дыша, а рука сама уже бесшумно извлекла кинжал из ножен. Мой слух уловил, как с другой стороны лязгнул металл. «Сейчас они прорежут полог и…» Мой взгляд упал на ещё горящую свечу, которую я тут же стремительно погасила — так у меня было хотя бы одно преимущество: неожиданно ударить и попытаться вырваться. Я стояла наготове в углу у входа, моя рука крепко сжимала рукоять кинжала, когда снаружи раздался голос Барона.

«Что вам тут нужно?» — громко и резко спросил он кого-то. Ответ я не разобрала, но услышала звук удаляющихся шагов, из моей груди вырвался вздох облегчения. Барон позвал меня, и в ответ я быстро развязала и откинула полог. Он встревоженно смотрел на меня, всё ещё сжимающую кинжал в руке. Нахмурился, угрюмо посмотрел в сторону, затем кивнул на кинжал — мол, убери, и, взяв за руку, повел обратно к площади, откуда всё ещё доносилась музыка. Запахнув плотнее плащ, я последовала за Бароном. Оставаться одной сейчас совсем не хотелось. В свете факелов танцевали пары, люди улыбались, и на нас никто не обратил внимания. Скользнув взглядом по толпе, я мысленно отметила, что тех стражников нигде не было, что не могло не радовать.

Когда всё закончилось, и последние из запоздалых зевак разошлись по домам, Барон подозвал нас с Миртой. Он что-то долго её выспрашивал, с каждым словом девушки всё больше и больше мрачнея. После он что-то шепнул Галину, тот утвердительно кивнул, затем Барон повелел Диону погасить оставшиеся из факелов — вся площадь погрузилась во мрак. Мирта потянула меня за собой обратно в кибитку, куда мы забрались почти на ощупь. Она зажгла свечу, проверила фургон, снова погасила, завязала полог изнутри и молча села рядом со мной, достав свой кинжал. Я последовала ее примеру. В полной темноте и тишине минуты тянулись невыносимо медленно, когда снаружи нас негромко окликнул Дион, Мирта впустила его внутрь, снова завязав полог. В следующее мгновение кибитка тронулась с места. Под покровом безлунной ночи, стараясь производить как можно меньше шума, наша труппа покинула город.

* * *

Как только мы миновали границы недружелюбного города, Мирта подмигнула мне, бросив: «Держись!» — тут же кони пустились в галоп. Мы всё дальше уносились прочь в раскачивающейся из стороны в сторону кибитке. Барон сбавил темп, лишь когда перед нами замаячили вершины леса, а как только над головами сомкнулись кроны деревьев, коней пустили шагом, чтобы дать животным отдохнуть и не привлекать лишнего внимания лесных жителей. Всё это время мы с Миртой, откинув полог, тревожно всматривались вдаль, но погони, вроде бы, не было. Немного успокоившись, музыканты решили дать лошадям и людям заслуженный отдых. Кибитка остановилась, и Барон велел всем идти пешком, прихватив поклажу, чтобы легче было маневрировать в тёмном лесу. Каждый из нас перекинул за плечи свои походные мешки и по меху с водой.

Мы с Миртой молча пробирались сквозь чащу, ведя под уздцы лошадей, мужчины шли следом, толкая полупустой фургон между деревьями. К счастью, как только взошла Луна, идти стало легче, и вскоре мы набрели на небольшую поляну. Она была довольно далеко от дороги, надежно скрытая густым кустарником. Не снимая поклажи, мы первым делом привязали лошадей. К тому времени и мужчины уже добрались до поляны, выкатив на неё кибитку.

И тут ко мне подскочил Барон и, больно сжав плечо, потащил в сторону. В лунном свете было отчетливо видно, что он в ярости.

— Кто эти люди? Что им надо? Кто ты? — он тряс меня как тряпичную куклу, не давая сказать и слова.

— Я не знаю! Не знаю! — я безуспешно пыталась вырваться из его стальных пальцев.

— Папа, оставь её! Она ведь не виновата! — к нам подбежала Мирта и, чуть не плача, пыталась дотянуться до меня.

Барон грубо оттолкнул меня и повернулся к дочери. Из-за увесистого мешка, всё ещё висевшего на спине, я не удержала равновесие и упала на траву. Отец с дочерью горячо спорили, отчаянно жестикулируя. Говорили очень быстро, поэтому я ничего не понимала, пока Барон не указал на меня, выкрикнув: «Вичче!» — Мирта побледнела, я обречённо закрыла глаза.

«Ведьма». Если в моё время никто не воспринял бы такое определение серьёзно, здесь такими словами не разбрасывались, и сейчас это прозвучало как приговор. Мирта нерешительно приблизилась и протянула руку, помогая мне встать, но в её глазах я видела страх.

— Отойди от неё, — Барон подошёл к нам и взял Мирту за руку, потянув на себя. В ответ она отрицательно затрясла головой, нервно кусая губы. По её лицу текли слёзы. Отец нежно обнял дочь и успокаивающе что-то зашептал. Она спрятала лицо у него на груди, её плечи дрожали. Моё сердце больно сжималось, и, несмотря на то, что я ничего не сделала, меня не покидало чувство вины. Уже ничего не будет как прежде.

— Уходи, — голос Барона заставил меня очнуться. Я понадеялась, что ослышалась. — Уходи сейчас же.

Нет, не ослышалась…

Тяжело вздохнув я прикрыла глаза и отвернулась от отца с дочерью. Какая ирония: мы встретились в ночном лесу и вот расстаёмся тоже посреди полночной чащи. За спиной я услышала приглушенный голос Мирты.

— Папа, не надо.

— Надо.

— Пусть лучше завтра утром. Или когда доберёмся до города, — голос звучал отчаянно и, похоже, она сама не верила в то, что говорила.

— Нет, здесь и сейчас. Она опасна, — на это я невольно обернулась, и наши с Бароном взгляды встретились. — Уходи… Ведьма, — процедил он сквозь зубы, крепче прижимая к себе дочь.

Я тряхнула головой и медленно повернулась в сторону леса. На поляне стояла звенящая тишина, нарушаемая лишь всхлипами девушки. Почему-то мне плакать не хотелось, да и вообще внутри было пусто, глухо и одиноко. Уже у самой кромки леса меня догнал Дион. Парень, пряча глаза, протянул мне спальный мешок и полгорсти монет — мой гонорар за сегодня. Я грустно улыбнулась, принимая вещи, хотела было поблагодарить, но он уже повернулся ко мне спиной. «Спасибо», — выдохнула я, но он уже спешил прочь, и я не была уверена, услышал ли он меня. Кинув последний взгляд на моих уже бывших попутчиков, я решительно шагнула в чащу и уже через несколько мгновений поляна скрылась из виду. Вокруг меня был лишь тёмный лес, как и в ту ночь, когда я впервые пробудилась в этом времени.

* * *

Всадники ехали в полной тишине, лишь изредка перебрасываясь отдельными фразами. Никто не хотел попасть в немилость к их командиру. Он же скакал впереди, напряженно вглядываясь в сторону леса. Рядом с его лошадью бежала огромная серая собака. По идее, никого из них в этот час не должно было быть здесь… Но главный пообещал слишком хорошее вознаграждение, если всё пройдёт успешно. Да и делов-то, всего ничего — поймать ту темноволосую девицу, что приехала в город с бродячими музыкантами. Поначалу планировалось взять её под стражу утром, но бродяги оказались смекалистей или почувствовали что-то. В любом случае, в предрассветный час к ним в казарму ворвался трактирщик и затараторил о том, что ни музыкантов, ни кибитки на площади нет. Командир тогда аж побелел от ярости, что для его вечно красного лица было непривычно, и со всей силы отвесил затрещину глупому крестьянину. Через несколько минут их отряд из пяти человек уже галопом нёсся по улицам спящего города.

— Откуда ты знаешь, что они направились в лес? — один из стражников поравнялся с командиром.

— Потому что так чует Фера, и я ей доверяю.

Второй стражник покосился на громадную псину, бегущую рядом.

— И что же она чует?

— Мой подарочек, — ухмыльнулся главарь. — Я подложил его в тот кошель с деньгами.

— А что если они его нашли и выкинули?

— Не выкинули и не нашли. Они так быстро делали ноги, что не успели даже поужинать в таверне, как собирались. Им явно было не до того, чтобы выручку пересчитывать,— командир зло усмехнулся. При свете луны его рыжие волосы казались кроваво-красными.

— Я всё равно не понимаю, зачем тебе далась эта девица?..— начал было второй.

— А тебе и не надо понимать. Тебе надо её поймать, сдать под мою ответственность и потом получить часть вознаграждения, как только доставим её куда надо,— отрезал рыжий безапелляционным тоном, давая понять, что разговор окончен.

Второй стражник притормозил, присоединяясь к остальному отряду. Остаток пути до леса они ехали в полной тишине, и уже в серых предрассветных сумерках ворвались в чащу.

Собака Фера какое-то время уверенно вела их вдоль дороги, пока вдруг не остановилась. Животное шумно втянуло воздух и резко повернуло вправо, скрывшись в гуще деревьев. Всадники быстро спешились и с оружием наготове последовали за огромной псиной. Как музыканты пробирались сквозь эти заросли с лошадьми и повозкой, было уму непостижимо. На каждом шагу стражники цеплялись за густой колючий кустарник, с трудом сдерживая рвущиеся наружу ругательства. Но вскоре впереди забрезжил просвет, и в следующее мгновение пятеро вооруженных мужчин вышли на небольшую поляну.

Учуяв собаку, лошади нервно заржали. Рыжий быстро отозвал Феру к себе — не хотелось бы спугнуть беглецов ещё раз, хотя сейчас бежать им было некуда. Стражники бесшумно двигались по поляне, окружая спящих на ней людей: трое приютились у колес кибитки, остальные, скорее всего, — внутри. В этот момент один из спящих резко повернулся и сразу вскочил на ноги. Барон было потянул руку к кинжалу, но, сообразив, что силы не равны, замер на полпути. Рыжий командир, ухмыляясь, смотрел прямо на него.

— Мне от тебя и твоей семейки ничего не надо. Отдай мне темноволосую, и мы, даю тебе слово, отпустим вас с миром.

— Я выгнал эту ведьму сегодня ночью. Как только мы добрались до леса, — Барон напряженно следил за стражниками.

— Зачем ты врёшь мне, бродяга? — рыжий недоверчиво склонил голову набок. Его водянистые глаза недобро сверкнули. При этих словах Барон вытянулся и гордо вскинул голову.

— Мне незачем тебе врать. А если не веришь, посмотри сам, — голос музыканта прозвучал вызывающе.

— Обыскать всё. Каждый мешок, каждую коробку и тюк. И запомните — она нужна мне живой,— рыжий бросил своим подопечным и зло посмотрел на музыканта. — Если я найду её и узнаю, что ты мне соврал… Я не пощажу никого из вас, бродячее отрепье.

Всадники откинули полог, и оттуда с криком выскочила светловолосая девушка. Она, словно испуганная белка, кинулась к Барону, который сразу заключил её в объятия. Вооруженные мужчины без разбору выкидывали из кибитки всё содержимое: одежду, музыкальные инструменты, утварь, провиант. К тому моменту все участники труппы собрались вокруг Барона, с тоской наблюдая, как их имущество оседало на поляне. Девицы нигде не было. Рыжий яростно сверкал глазами и снова повернулся к музыкантам.

— Куда она ушла?

— Я сказал ей уходить, а куда она направилась — не знаю и знать не хочу,— Барон, всё ещё заботливо обнимая дочь, смотрел главарю прямо в глаза.

— Мне нужны её вещи. Что-нибудь осталось?

Барон нахмурился и задумчиво посмотрел на испуганную дочь.

— Я не уверена, — та нервно озиралась по сторонам.

— Так иди и проверь!— рявкнул рыжий, бесцеремонно оттащив её от мужчины, и с силой толкнул к куче вещей на поляне.

— Ты обещал… — музыкант попытался заступиться за дочь.

— Заткнись. Я знаю, что обещал, но моё терпение уже на исходе. Пусть твоя девка хорошо подумает и внимательно поищет. Мне нужна какая угодно вещь, принадлежащая ей.

— Зачем тебе эта ведьма? Кто она такая? — взорвался Барон, переходя на крик. Командир смерил его насмешливым взглядом.

— Я не обязан тебе отвечать, но, так и быть, удовлетворю твой интерес. Я не знаю, кто она. Но знаю, что кто-то готов выложить крупную сумму за неё, и я очень не прочь этой суммой разжиться.

Солнце уже стояло высоко, когда стражники, наконец, покинули поляну. Мирта потерянно бродила вокруг, собирая остатки одежды и утвари. Барон сидел нахмурившись и сосредоточенно курил трубку. Всадники во главе с их командиром так ничего и не нашли. Оказалось, эта странная девушка ушла, забрав с собой всё, не оставив ни следа, как будто и не было её вовсе. Мужчина отрешенно следил за дочерью. Это всё тряпки. Они ничего не значат. Да, эти мародёры порезали и перебили всё, что можно, но зато он и его семья остались живы и невредимы. А была бы с ними эта странная, то исход мог бы быть более печальным. В то утро Барон дал себе слово никогда больше не принимать одиноких попутчиков, вышедших из леса посреди ночи.