Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Предыстория и первый год Хогвартса.

Торчать в закутке за аптекой Мальпеппера и завистливо смотреть на разгуливающую по Косой Аллее толпу магов в пижонских мантиях было почти привычно, но от того не менее горько. Вот дамочка с высокой причёской и с мантией, стоимостью в половину Лютного, радостно обменивается новостями с тёткой, усеянной ювелиркой с ног до головы — о том, как сын получил «Превосходно» по чарам и как её дочь выполнила первое своё заклинание. Вот два чопорных волшебника заходят в паб «Зов Грифона». Спорить было не с кем, но можно уверенно ставить пару галлеонов на то, что после паба они двинутся в сторону публичных домов Лютного. Молодая парочка ворковала, сидя на скамейке под свисающей цветочной клумбой, и держалась за руки. Идиллия.

Эта неторопливая и светская кутерьма завораживала и манила — твоё место тут по рождению, о, отпрыск благороднейшего и древнейшего рода! Но хрен там был.

Мариус — хоть и чистокровней некуда, но выходец из Лютного, силой подавил приступ чёрной зависти — у него ещё всё впереди и как он вырастет, тоже купит пижонские мантии и сразу пройдёт с мамой по Косой Аллее под руку, приветствуя знакомых и вежливо улыбаясь. Правда, до этого момента надо ещё дожить — в Лютном с продолжительностью жизни была совсем беда: дай-то Мерлин не сдохнуть до тридцати. А пока он раскрыл холщовый мешочек и осмотрел сегодняшнюю добычу. Её оказалось довольно много: сорок соцветий искристых горицветов, столько же златоцветника и тридцать стеблей молодого аконита. За пару галлеонов Мальпеппер наверняка купит это добро. Не зря же Мариус проторчал весь день в лесу.

Он пригладил волосы рукой и, поудобнее перехватив мешок, вышел из закутка. Лишь бы его не погнали куда подальше — и такое бывало, но не обижаться же на идиотов? Можно, конечно, и в Лютном продать, но лавочники Косой Аллеи щедрее будут.

Мариус оглянулся, вновь подавил приступ зависти и толкнул дверь в аптеку. Пришлось сразу задержать дыхание — очень уж резкие запахи его так внезапно окружили. Он стал быстро дышать через рот, чем привлёк внимание потомственного аптекаря Мальпеппера:

— Эй, не думай даже подыхать мне тут! — переполошился он и довольно близко подошёл к Мариусу — сразу захотелось сделать пару шагов назад. Пришлось тряхнуть головой и постараться не обращать внимания на множество неприятных запахов — он и без того стоит дурак дураком. Набрав в грудь побольше воздуха, он быстро сказал:

— Мистер Мальпеппер, сэр, я хотел бы продать вам растения. Они очень хорошие, сегодня собрал!

— Я благотворительностью занимаюсь только два раза в год, на министерских балах, — сухо сказал аптекарь. — Иди куда шёл, пацан.

— Я к вам и шёл, сэр. Только посмотрите! — сказал Мариус и показал содержимое мешка. — Тут собранные с утренней росой искристые горицветы, полуденный аконит сбора третьего лунного дня и златоцветники. И все с лесной поляны, только сегодня собрал. Они очень хорошие и качественные, сэр.

Мальпеппер одарил его подозрительным взглядом и взял в руки мешок. С каждым новым растением, выложенным на прилавок, он всё меньше сомневался, а под конец просто вывалил всё без разбору.

— Эти травы и в самом деле хороши, — протянул он и почесал подбородок. — Ты точно сам их собрал?

— Да, сэр. Я хорошо разбираюсь в растениях, — вежливо ответил Мариус. Вот и мамина наука пригодилась. С торговцами Лютного приходилось общаться исключительно на языке старого Джона, а его язык был полон заковыристых ругательств и великолепных речевых оборотов. От матушки, правда, влетало за использование сего арсенала, но Мариус старался не палиться.

— Я дам тебе за это всё два галлеона и восемь сиклей, — сказал аптекарь и достал из кармана монеты. Мариус сразу подставил под его руку старенький кошелёк и монетки звонко упали на дно, к ещё нескольким сиклям и кучке кнатов.

— Спасибо, сэр, — кивнул Мариус. Тратить он ничего не будет, конечно, но он точно знал, что мистер Грин из аптеки Лютного дал бы за этот сбор не больше галлеона и двух сиклей, скупердяй несчастный.

— Если хочешь заработать, то можешь принести свежий сбор моли, клещевины и полыни. Какой сбор самый лучший для целебных зелий, знаешь?

— Конечно, сэр. Моли — седьмой лунный день, через час после заката; клещевина — в полдень, в самый зенит, её сбор к лунному календарю не привязан; полынь лучше всего собирать в полночь, — отрапортовал Мариус. Уж что-то, а книгу «Тысячи трав и грибов» и другие справочники по геробологии, которые можно достать в Лютном, он знал наизусть. Не то, чтобы он их в запой читал, но раз уж взялся шляться по лесам с егерями в поисках заработков с малых лет, то волей-неволей в них заглядывать приходилось. И невозможно не запомнить, что Сумасшедшая рябина любит кидаться ягодами в сборщика, когда сам становился пару раз её жертвой.

— Понял-понял, метишь в егеря, — усмехнулся аптекарь. — Я хорошо заплачу за правильный сбор. Надеюсь, ты справишься лучше прошлого… поставщика, малец.

— Конечно, — кивнул Мариус и дождался, пока Мальпеппер отойдёт за прилавок. Его купили дёшево, конечно, но кто на его месте не ухватился бы за подобный шанс? Интересно, а прими он оборотку с волосом матёрого егеря со страшной рожей вроде Гидеона, стали бы эти два галлеона и восемь сиклей пятью галлеонами? — Спасибо, сэр!

Он ещё пару минут поглазел на витрины, уже придумывая, как уговорить Теда аппарировать его в лес к полуночи, при этом не расстроить маму и не попасться в лапы к диким оборотням. Как бы его не печалила перспектива сдохнуть до тридцати, — статистика, как с грустью поговаривал народ — в десять лет помирать было уж слишком, тем более от лап оборотней.

Выходить из аптеки не хотелось, — столько всего интересного! — но пришлось: Мальпеппер уже начал на него с подозрением поглядывать. Заниматься воровством днём на Косой было очень уж недальновидно, но откуда благонадёжному гражданину это знать? Так что пришлось тихо попрощаться и проскользнуть в открытые очередным покупателем двери.

После тихой лавки вновь услышать множество звуков, доносящихся со всей аллеи, было неожиданно, но приятно. Была у Косой Аллеи какая-то своя странная аура. Как и у Лютного, впрочем. Тут всегда ощущался праздник и движение жизни, все кругом были приветливы и улыбчивы. В родном же квартале чувствовалась вечная опасность и затхлость, люди были закрытые и подозрительные.

Мариус пару секунд разглядывал мантии окружающих магов и украшенные весенними цветами лавки — это было красиво и отдавало чем-то недоступным для него: умиротворением, уютом и процветанием. Немного насладившись зрелищем, он пошёл в сторону перекошенной калитки за Гринготтсом — именно там находился вход в родные пенаты, чтоб их Мордред спалил.

По дороге он успел поглазеть на книзлов, сбежавших из зверинца, на новый «Чистомет» и на бдящий аврорский патруль — пришлось даже ускорить шаг из-за давней привычки не попадаться стражам правопорядка на глаза во избежание. Любили они проводить досмотры на месте, если прохожий чем-то им не угодил.

За калиткой, уже в Лютном, стояла Мэри — древняя как мир старуха, от которой сильно пахло бузиной и полынью. Правда, то была не старуха вовсе, а девушка лет тридцати под обороткой. Она пугала заблудившихся магов и гнала их вглубь Лютного, а уже там жертву обносили чуть ли не до трусов.

Мариус махнул ей рукой и направился в Химеров Тупик — именно там находился неплохой для Лютного дом на две квартиры. В одной из них и жил Мариус с мамой. Он привычно уколол палец о фибулу и мазнул каплей крови о добротную дубовую дверь: на ней засветилась цепочка рун и он зашёл домой.

Мариусу тут нравилось — скрипучие половицы прогибались под ногами, в единственное окно пробивался слабый свет тусклого солнца; из обстановки в гостиной — старый диван с сотню раз перетянутой обивкой, массивный шкаф упирается в низкий потолок, пара простых, но надёжных стульев и картина с морским пейзажем — досталась ещё от отца матушки. Там, на высоких волнах, качался парусник; иногда он исчезал с картины, но всегда возвращался, да и погода на картине частенько менялась — ещё вчера там царил штиль. Мариус, бывало, часами смотрел на эту картину — где, как не в море, можно познать свободный ветер и своенравные воды? Стать частью сразу двух первородных стихий?

Комнате очень не хватало камина, но мама зареклась подключаться к сети — живя в Лютном всю жизнь, и не так параноить можно. Кровная защита на входной двери, за которую светит срок в Азкабане, тоже идея матушки. Но, как она говорила, они не должны стесняться использования такой магии. Это ведь их кровь, а не жертвенной девы на алтаре, это дело каждого мага — как распоряжаться своей кровью.

Мариус тряхнул рукой, в неё прыгнула палочка — подарок зануды Брикса на Рождество за разбор завала на складе — и он приступил к ежедневному ритуалу по очищению квартиры от пыли: она налетала, словно снег в январе, хотя окна были запечатаны намертво. И откуда только бралась?

В комнате мамы опять была не заправлена постель и Мариус только головой покачал — сколько она сама вбивала ему в голову про необходимость уборки, столько же забывала заправить свою кровать каждый Мерлинов день.

Потом он приступил к приготовлению ужина: в сундуке с продуктами нашёлся кролик, которого он поймал неделю назад, овощи и картошка. Особо и придумывать нечего — стоит сделать жаркое.

Он всегда поражался, как мама прокормила его в детстве, потому что её категорически нельзя было подпускать к плите — даже суп умудрялся подгореть, стоя на слабом огне. Мариус же по рецептам мог спокойно приготовить всё, что угодно. Это же намного легче зелий, в конце концов.

Он кинул в плиту заклинание, чтобы огонь погас через полчаса и пошёл уже к себе — стоило хотя бы немного почитать, иначе подзатыльник от любимой родительницы неизбежен. Хотя кому он врёт — он старается и для себя, ведь иначе, как через книги, он не мог получить знания даже о том, как правильно писать. Он и проклятой каллиграфией занимался: хочешь выбраться из Лютного — изволь хоть что-то для этого делать, а не грезить о прогулках по Косой Аллее.

Через пару часов упорного умственного труда, Мариус почувствовал, как защита дома пропустила маму и сразу подорвался с места: бывало, что она возвращалась с синяками, глубокими ранами и проклятьями по всему телу. Из-за этого свой первый Рябиновый отвар он сварил в шесть лет.

Но, благо, сегодня у неё был цветущий вид: чёрные волнистые волосы до лопаток блестели, большие голубые глаза с густо-накрашенными ресницами сияли и ярко-красные губы приветливо улыбались. Всё-таки у него была очень красивая мама, пусть и довольно низкая. Неудивительно, что папаша решил именно её использовать для «продолжения великого рода».

— Малыш, — поприветствовала она и обняла его. — Как день? Я жутко проголодалась, могу съесть хоть мантикору! Что на ужин?

— Мантикоры нет, но есть жаркое из кролика, — улыбнулся он и парой взмахов палочкой наполнил глубокие миски ароматной едой. Даже слишком ароматной; похоже, он положил тимьяна чуть больше, чем следовало.

За едой завязалась обычная беседа: Мариус рассказал о походе в лес с егерем Тедом, умолчав, что встретил там красных колпаков, о том, что собрал и про поход на Косую Аллею. Мама вздыхала и хмурилась — обычная реакция. Сейчас начнутся размышления о том, что она плохая мать. Мариус такие заявления не любил; она была самой лучшей на свете, но убеждать её в этом он устал ещё пару лет назад.

— Всё-таки я ужасна, мой десятилетний ребёнок работает, чтобы купить себе новый котёл. У меня осталось немного свободных сбережений, хочешь, купишь его уже завтра, милый? — жалобным голосом спросила она и стала очень похожа на ребёнка.

— Ма-ам, ну чего ты? Мне же нравится собирать травы! А до котла только пара галлеонов осталась. И ты самая лучшая!

— Но у тебя даже нет метлы! — заспорила она.

Мариус фыркнул и строго на неё посмотрел:

— Кому нужна эта метла? Я в квиддич никогда не буду играть, а для передвижений мне Горбин даёт её за помощь в уборке, — заверил он маму. — Ты сделала для меня столько, сколько никто больше не сделал, правда-правда! — совсем уж по-детски сказал он. Вдруг это её успокоит?

— Ну, ладно, — протянула она и посмотрела на него из-под густых ресниц. — Надо будет к маглам скоро выбраться, купить ткани.

Мариус недоумённо моргнул от внезапной смены темы.

— Какие ткани? — спросил он. Вроде она ему недавно три мантии и плащ сшила, они ему ещё как раз.

— Для Хогвартса! — торжественно сказала она и улыбнулась. А у Мариуса сразу повлажнели глаза. Он, конечно, знал о её планах оплатить Хогвартс, чтобы их семья смогла выбраться из Лютного, но вот так внезапно узнать, что он точно отправится учиться, было неожиданно и очень трогательно. Он быстро слез со своего стула и полез обниматься: вербально, увы, благодарность выразить не вышло, получилось издать только пару всхлипов.

— Ну-ну, малыш. Я же говорила, что у меня получится? Как придёт письмо, сразу сходим в Гринготтс и оплатим пять лет обучения, а там я на шестой и седьмой курс накоплю. Правда, что я буду делать без твоей стряпни? — усмехнулась она и погладила Мариуса по спине.

— Я тебя люблю, мам. Очень-очень сильно, ты знаешь? — через некоторое время всё-таки выдал он. Стоило, наверное, выпить зелье, но жалко на такую ерунду его тратить.

— И я тебя люблю, Мариус. И мы обязательно друг другу поможем, верно?

Он закивал и в запале даже рассказал о мечтах — как они будут гулять по Косой Аллее. Мама усмехнулась:

— Обязательно прогуляемся. Я буду выглядеть так, что все эти напыщенные курицы от зависти захлебнутся!

— Не сомневаюсь, — рассмеялся Мариус, представив явление прекрасной валькирии Лукреции Мракс, урождённой Фёркл.

Уже перед сном, когда мама, уставшая после работы, уснула на полуслове, он погрузился в раздумья: получится ли у него вырваться из Лютного? С его гадским происхождением и проклятой фамилией это было на самом деле трудной задачей.

Мама всего один единственный раз в жизни рассказала, как он появился на свет, и то, изрядно выпивши после ужасного дня в борделе.

Морфин Мракс, видимо, ограбив какого-то магла, явился в Лютный Квартал и почти сразу прицепился там к маме. Начал выспрашивать о происхождении, о фамильных дарах, и сам стал хвастаться великолепной родословной с великим Салазаром в предках. Мама, будучи тогда восемнадцатилетней дурочкой с ворохом амбиций и мечтами о том, чтобы выбраться из Лютного, повелась мгновенно. Он приходил месяц, а потом предложил заключить брак. Самый простой — никаких особых обрядов, просто клятва о продолжении рода при одном свидетеле. Мама, осчастливленная таким поворотом судьбы, согласилась не задумываясь. Но потом была брачная ночь, и при рассказе матушка особо расстроилась, ведь это было почти изнасилованием: Морфин был очень груб и явно только-только обрёл первый сексуальный опыт. Но из-за этого малого ритуала она всё же забеременела. На следующий день Морфин чуть ли не торжественно сказал, что проблема решена, и исчез навсегда, к счастью, если подумать. А о беременности она узнала только через пару недель и просто не могла её прервать — клятва, данная Морфину, вполне могла её убить. Уже потом она наведалась в библиотеку Лидса и выяснила про Мраксов всё, что могла — и очень резко поумнела, пусть и расстроилась так, что чуть не наложила на себя руки: «Я думала, что жизнь закончилась. Замужем Мордред пойми за кем, беременная, нищая и с сомнительными заклинаниями швеи в арсенале, малыш. Смерть казалась самым лучшим выходом». И всё же она справилась и решила жить. Теперь под её ответственностью была и жизнь ещё не рождённого Мариуса.

Сама мама была привычна к тяжёлой жизни родного квартала и не стала надеяться на доброту его обитателей — пришлось устраиваться работать швеёй в единственное ателье Лютного, но платили там сущие кнаты. Оставалось радоваться, что у неё было жильё, оставшееся от умершего отца. Он был последним из живущих Фёрклов, правда, официальная власть сочла, что это семейство давно мертво, да только хрен там был — семейство банально разорилось и просто потерялось в Лютном Квартале.

Мариус гордился мамой — несмотря на лёгкий характер, она была сильной личностью. А вот Морфина он поклялся прикончить при первой же возможности — так испортить и без того несчастливую жизнь наивной девушки и оставить его, Мариуса, совсем без отца! Не сказать, что отсутствием подобного родителя он расстроен, но сам факт.

Следующие пару дней Мариус мотался по Лютному и помогал всем, кто готов был платить за помощь, даже сто раз драному Горбину — без его метлы по лесам можно шастать неделями в поисках нужных трав. В один вечер его занесло и в любимую таверну егерей — Тед тут был частым гостем. Да и «Кривой рог» славился приличными посетителями. Тут можно было встретить и почтенного зельевара, который пришёл за товаром подешевле или чем-то незаконным, и артефакторов, и даже министерских работников в чистеньких мантиях. На моющего пол малявку обычно никто из них внимания не обращал, и если забывчивые господа не ставили заглушек, можно было погреть уши и узнать много чего интересного. Конечно, в «Белой виверне» публика была куда богаче, да и сделки там заключались покрупнее, но тамошний владелец был чопорным скупердяем и мелкоту Лютного не жаловал — Мариусу не так часто доводилось там мести полы.

Но сегодня было не до новостей — шёл седьмой лунный день, и стоило найти себе провожатого в Мёртвый Дол — лучшего места для сбора полыни просто не найти. Мариус приглядывался в давно знакомые лица и с удовольствием обнаружил Теда — наверное, он мог его назвать старшим товарищем. Он даже в Хогвартсе пять лет отучился — просто кладезь полезных знаний.

Впрочем, Тед заметил его первым.

— Май! — прикрикнул тот. Мракс сразу оставил швабру размазывать грязь по полу самостоятельно и не раздумывая подбежал к столу, где собралась компания знакомых егерей.

— Здоров ты орать, Тед! Привет, господа, — улыбнулся Мариус. — Поймали грифона?

— А то! Он меня так по грудине полоснул, три дня откачивали, — вздохнул он и потёр грудь широкой ладонью. — Мы эту тварь убить смогли только общими усилиями, а потом и гнездо нашли — Грин чуть не обоссался от радости, яйца грифона штука редкая. Сок будешь? Угощаю, заплатил он неплохо, жмыр поганый, пусть и торговались мы часа три.

Мариус закивал и забрался Теду на колени — свободных стульев за столом не оказалось. Тот только усмехнулся и взлохматил волосы, выбившиеся из-под верёвочки. Ну и драккл с ними.

— Расскажешь? — попросил Мариус.

— А то! А потом расскажешь нам, что ты делал у Мальпеппера; Грин едва ядом прилавок не залил, сетуя на твоё предательство, — усмехнулся Тед. Мракс злорадно подумал, что так старому прощелыге и надо и дешёвой рабочей силы в виде Мариуса он больше не получит.

Дальше пошли описания ратных подвигов кучки егерей и охотников на опасных тварей, где грифон был представлен чуть ли не мировым злом: и на пёрышки его магия не действует, и когти острые, как гоблинский клинок. Мариусу даже стало жаль животинку. В конце концов прикончили её зачарованным мечом и спешно собирали потом вытекшую кровь — тоже ценнейший ингредиент для зелий. Очень хотелось получить в распоряжение хотя бы одну капельку! Но даже капелька стоила как недельный запас еды.

Уже описав и свои подвиги, Мариус дождался у Теда нужной кондиции — сами егеря пили в таверне далеко не сок, и решился на просьбу:

— О Мальпеппере, кстати! Он предложил мне неплохие деньги за один сбор, а я тут как раз коплю на медный котел…

— А не поздно? Вообще сейчас всякой нечисти завались. Я тебе, конечно, на совесть руны нанёс, но лишь на них полагаться не стоит — Баньши они не заткнут, — понял его с полуслова друг.

— Мне всего на часок, Тед! Есть полянка одна, она вся полынью усеяна. Чёс-слово, я быстро справлюсь, — заверил Мариус. В голове мелькнула здравая мысль, что мама его запрёт дома как минимум на пару дней после такого вояжа, но он быстро её прогнал — если мама не знает, то она никого дома не запирает.

— Давай бладжером, туда и обратно, пока я добрый, — на удивление быстро согласился Тед и спихнул его с колен. — Парни, я скоро вернусь, пригляжу за сопляком только, а то он места для сбора выбирает одно хуже другого.

— Тот акромантул был совсем маленьким, что тарантул, — буркнул Мариус. — И даже не успел меня укусить.

— Зато как я страху натерпелся, когда увидел тебя и полудохлого акромантула рядом — словами не описать, — возмутился Тед и взял его за руку. — Направление сам задать сможешь?

— Постараюсь, — кивнул Мракс и старательно представил Мёртвый Дол — почти чёрные деревья, багряные цветы кровавого пассифлора, серую траву… и его ожидаемо, но от этого всё равно противно скрутило, будто сунули в алхимический преобразователь. Мордредова аппарация.

— Ну ты даёшь, — выдохнул егерь. — Мёртвый Дол. Если твоя мать узнает, то убьёт обоих. А я помню, как она может обращаться с палочкой — поверь, быстрая смерть нам не грозит.

— Если узнает, — вздохнул Мракс и очень ярко представил, как будет писать проклятые строчки в наказание плюсом к домашнему аресту.

Когда Мариус чуть ли не впал в медитацию, увлёкшись сбором, а мешочек был почти полон, его резко окатило чувство отчаянья и смертельной опасности — хотелось срочно вырыть себе нору вот прямо тут и никогда из неё не выползать. Чувство паники не поглотило его только благодаря Теду — тот резко притянул его к себе и лишь кинул объясняющее всё слово:

— Смеркут!

И сразу аппарировал прямо в Химеров Тупик.

— Блядь, — выдохнул всё ещё испуганный Мариус. — Откуда там эта тварь?

— И не говори, — прошептал ошалевший Тед и взлохматил себе волосы пуще прежнего. — Это тебе не грифон, я б на эту херь даже с отрядом элитных бойцов не пошёл. Протрезвел в момент, теперь ещё больше напиться хочется. Иди домой, выпей чего-нибудь из зелий своих и ложись спать. Хватит на сегодня сбора сорняков.

Мариус нашёл в себе силы только кивнуть на это. До двери тоже добраться стоило немалых сил: ноги подкашивались, а руки дрожали как под дурманом. Даже палец чуть не отрезал, пока пытался проникнуть в собственный дом. Откуда в Мёртвом Доле Мордредов смеркут? Никогда не водилось же! Духи, мелкая нечисть, да, но смеркут?

Дома, вопреки всем надеждам, оказалась мама. Она уже с воинственным видом стояла, явно готовясь к головомойке, но видать вид у Мариуса был совсем убитый, и она только сложила руки на груди и строго сказала:

— Ты под домашним арестом на три дня. Завтра расскажешь, какого драккла ты пришёл домой в третьем часу ночи, ясно? А теперь иди в свою комнату, быстро.

Оставалось только обиженно всхлипнуть — нет в мире справедливости! — и следовать указаниям. В комнату, так в комнату.

— Итак, Мариус Кадмус Мракс, — начала неприятный разговор мама за обедом — завтрак оба успешно проспали. — Какого драного Мордреда ты был ночью не дома?

— Мне нужна была полынь, её только в полночь можно собирать, — тихо ответил Мариус. — Мальпеппер очень хорошо заплатит за заказ!

— Ах, ты у нас на заработки ушёл! Я тут пашу как проклятая, терплю скотское к себе отношение в борделе, чтобы ты жил как нормальный маг, а ты всё равно прёшь туда, где тебя может убить то акромантул, то оборотень, то баньши или ещё какая тварь. Неужели ты так обесцениваешь меня и мою любовь?

Если бы акромантул или баньши — ей Мерлин! Он бы пожал акромантулу лапу, или что у него там, баньши руку, а оборотня погладил бы по загривку. Но вот с обесцениванием любви мама точно перегнула — он же без неё жить не сможет, да и кто знал, что в обычно безопасном лесу водится такая дрянь, как смеркут?

— Я был очень осторожен, честно, — возразил он. Осторожен был, конечно, но не это помогло: спасла их только молниеносная реакция Теда.

— Не желаю слушать глупых оправданий такому риску, — строго сказала мама и вытерла слёзы. — Переодевайся и иди писать строчки.

Наказание было подходящим. Что-что, а эту муть он просто ненавидел. Мордредово перо не желало вырисовывать буквы красиво и постоянно оставляло кляксы. Да и рука жутко уставала, будто он не строчки писал, а махал весь день шваброй. Но делать нечего — он надеялся, что мама вернётся к пяти и не заметит его отсутствия, но она почему-то пришла раньше.

Покидать дом ему запретили, и Май пытался развлечь себя заунывным чтением книжки по трансфигурации. От занудности текста слипались глаза и тянуло зевнуть, но Мракс преодолел около пятидесяти страниц, прежде чем сон всё-таки победил и его не сморило прямо на кухонном столе.

Следующие пару дней он корпел над книгами и развлекал себя разговорами с призванными змеями, ибо делать было больше нечего. Под конец этого наказания он был готов устроить ритуальный пожар из скучной писанины и пергаментов прямо в квартире, но мама неожиданно разрешила отнести наконец травы Мальпепперу — не пропадать же добру зря. Тогда и был куплен вожделенный медный котёл, и настроение быстро скакнуло до отметки «превосходно». В конце концов, он сам виноват. Мама его простила, одарив подзатыльником для профилактики, и перестала строить из себя безжизненную статую при разговоре — наказание полностью закончилось.

А двадцать пятого мая, в день, когда ему исполнялось одиннадцать, его разбудил настойчивый стук в окно; звук непривычный, но оттого только сильнее раздражающий. Вставать не хотелось — он всю ночь испытывал приобретение и пытался сварить хоть что-нибудь полезное из того, что имелось в доме. Впрочем, безуспешно. Он знал, что надо добавить, чтобы добиться нужного результата, но этого просто не оказывалось под рукой, а кухня к окончанию экспериментов воняла хуже, чем Тролльи топи.

Но стук продолжался. Мариус достал из-под подушки палочку и машинально махнул ею: окно отворилось и на изголовье кровати села всклоченная серая сова, а в её клюве было письмо. Письмо!

Хогвартс!

Сон смело как после бодрящего зелья. Он взял у почтальона конверт и трясущимися руками вскрыл его так аккуратно, как только мог.

Мракс быстро прочёл письмо и едва не расплакался — ему предлагалось место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». И надо отправить сову с согласием до тридцать первого июля. Время ещё есть, слава Мерлину.

Ещё была сноска, что при согласии будет отправлен список книг и предметов, необходимых для учёбы. Вот бы его поскорее увидеть!

Сова уже улетела, а Мариус так и остался сидеть и заворожённо любоваться на изумрудные буквы и дорогой пергамент — свой билет в будущее и жизнь вне Лютного.

Сбоку раздался скрип двери и вошла мама, левитируя рядом два пирожных, на вид безумно вкусных.

— С днём рожденья, малыш! — сказала она и крепко его обняла. — Не знаю уж, куда тебе ещё расти, но будь большим, здоровым, умным и сильным. О! Это письмо из Хогвартса? А я и забыла, как оно выглядит.

Она осторожно взяла послание, а Мариус решил съесть пирожное — редко удавалось попробовать нечто подобное.

— Сегодня сходим в Гринготтс и заодно отправим сову. А завтра я возьму отгул на пару дней и куплю у маглов ткань. Как тебе такой план?

— Спасибо, — тихо ответил Мариус. Словами он не мог передать благодарность, которая его переполняла, оставалось только лезть обниматься. — Ты всё-таки хочешь сама сшить мантии?

— Я, может, и не самая лучшая портниха Англии, но мой сын не будет ходить в мантиях из лавки старьёвщика, — нахмурилась она. — Я сама их тебе сошью, малыш. Правда, эмблему Хогвартса придётся купить, но это мелочи.

— Но там ещё брюки, рубашки, жилет. Я же буду жить в школе почти весь год, — напомнил он, подавив секундную обиду — выглядеть нищим совсем не хотелось.

— Тогда и выходная одежда нужна, — кивнула мама. — Рубашки я куплю у маглов, да и носки с бельём тоже, а всё остальное смогу сшить и зачаровать сама.

— Ты лучшая, — улыбнулся Мариус. Наверное, это самый счастливый день в его жизни: хотелось бегать, кричать, плакать от счастья и обнимать всех подряд. Собственно, с последним проблем не было — он снова обнял маму и уткнулся лбом в её плечо.

— Ты тоже, — кивнула она и взлохматила ему волосы. — А пока есть ещё один неожиданный подарок, — чуть скривилась она и достала из кармана домашней мантии конверт из грубой бумаги. — Я не смогла его открыть, похоже, это от твоего отца.

— Этот человек мне не отец, — сразу возразил Мариус и отстранился, чтобы рассмотреть конверт. — Кто доставил письмо?

— Сова, но она сразу улетела, — вздохнула мама.

Мариусу строптивое послание поддалось сразу и он с опаской распечатал письмо. В глаза мгновенно бросилась кривизна почерка — похоже, человек держал в руке перо первый раз в жизни. Стиль письма намекал, что в переписке отправитель крайне неопытен, а многочисленные ошибки и вовсе вызывали насмешливое фырканье. Спасибо Мерлину, матушке, провидению, что ему не пришлось жить с этим типом.

«Наследнеку. От Морфина Марволо Мракса.

Я надеелся увидеть тебя сам когда ты сможешь понять, что ты радился не просто магом, а магом в теле каторого тичет кровь самого Салазара Слизерина и как важна сахранить её в сваих патомках. Но я уж не надеюсь, что мы увидемся. Подстилки грязнакровак снова заберают меня к диментарам и я ни надеюсь выйти жывым снова.

Ты должын знать, сын, что у миня была систра Меропа, предавшая нас. Она спелась с маглом и радила от ниго магловское отродье. Эта отродье твой кузен, но он ниможыт быть тваей симьей. Твой долг как наследнека виликой крови убить его сразу, как увидешь. Ты должен очистить наше имя, запятнанное моей систрой — Придательницей Крови. Сама Меропа мертва волей виликих предков и она отплатила за придательство смыв позор кровью. Но её отродье всё ещё живо и оно младше тибя на год. Помни о своём долге.

Когда я умру, кольцо Певереллов, чья кровь также тичет в нас, достанется тебе. Медальон Слизерина же, каторый хронился у нас много веков, украла грязная Придательница Крови. Твой долг найти его и вирнуть в семью.

Ключ от хранилеща в Гринготтсе прилагаю к письму. Типерь ты сможишь преобщиться к тайне наших предков.

Твой отец».

Из конверта на самом деле выпал маленький золочёный ключик. Мракс сжал его в кулаке и только потом сказал:

— Дракклов ему в жопу, он совсем больной кретин? Убить кузена?

— Морфин бешеный, — скривилась мама. — Сколько чванливости и тщеславия, а сам в помоях живет… жил. Я не спорю, что Могущество в крови, но он совсем помешан. Ты не должен никого убивать по его приказу, Мариус. Можешь сжечь это письмо, если хочешь.

— Нет уж. Оставлю на память, — зло прошипел он и свернул бумагу. — Убить брата, Мерлин великий. Хорошо, что он сейчас любится с дементорами. Туда ему и дорога.

— Если Морфин скончается в Азкабане, то ты сможешь дать брату фамилию Мракс, — задумчиво протянула мама и усмехнулась. — Если он захочет, конечно. Вот уж ирония судьбы будет.

— Возможно, я так и сделаю. Если брат сирота, то он обучается бесплатно, верно?

— Верно, — вздохнула матушка. — А ты чистокровный, да и с живой матерью; нам даже после молитв Мерлину не дали бы бесплатное место.

Разговор плавно свернулся и до обеда они занялись своими делами: Мариус немного почитал позаимствованные мамой в лавке Блума книги — и все для юных волшебников! Конечно, перечитывая их во второй раз, Мариус только закреплял материал в голове, но эти книги почти заменяли живого наставника: как устроен мир, откуда берётся магия, почему именно «Могущество в крови». Казалось, что рядом с тобой сидит взрослый, который рассказывает тебе о мире и отвечает на множество «почему?». Ни в какое сравнение с заунывной трансфигурацией не идёт.

Конечно, с ним порой занималась и мама, но сама она в Хогвартсе никогда не училась. Всё, что у неё было — это пара книг от отца и учения Каспиана Гампа, старого проныры, который занимался посредничеством и продавал сомнительного вида артефакты. Он-то и устроил её на нынешнее место работы.

С Мариусом же общались бывалые егеря вроде Теда и оборотни, и все жаждали поучить малявку жизни, за что он им на самом деле благодарен. Можно было даже уломать парочку наёмников на занятия боевой магией и обращения с охотничьим ножом. Конечно, не просто так: в Лютном справедливо полагали, что просто так никому ничего доставаться не должно, даже если ты пятилетний сопляк, могущий сдохнуть от любой окружающей тебя хрени. За знания приходилось платить уборками таверны по вечерам, работой курьером, сбором растений или помощью по дому. Жаловаться было не на что — никто не загружал работой сверхвозможного и все всегда платили по счетам.

К детям в Лютном было странное, двойственное отношение: их ценили за само существование, но сразу осуждали за любой каприз — Мариус очень быстро это уяснил. Розгами, подзатыльниками, запугиванием и всем, что только придёт в голову обитателям криминального квартала. Стоило же немного подрасти, и тебя могли принять за врага — в погоне за хорошей жизнью недавние сопляки сдавали бывших наставников аврорату. За такое могли убить не раздумывая — предательство каралось сразу, как был выяснен виновник очередной облавы. Уважение приходилось заслуживать снова: врать следователям аврората, проверять новых знакомых — мало ли, откуда и зачем он пришёл; помогать другим обитателям Лютного. Список велик, но обычно «своих» выручали при надобности авансом.

Он перевернул страницу и тихо вздохнул. Даже с такими позаимствованными книжками он знал преступно мало; оставалось надеяться, что Хогвартс восполнит пробелы. Он знал, что есть другие страны, но даже не представлял себе иного расклада жизни. Как жить, не шастая по лесу в поисках красного мха и постоянно натыкаясь на тварей вроде акромантула или мелкого духа, как прогуливаться по родным улицам, не накидывая на себя хотя бы слабенький отвод глаз, как это — приходить домой, когда домовик уже приготовил тебе ванну и ужин.

Мариус мотнул головой и вздохнул: будущее не только радовало, но и страшило одновременно. Он видел детей из благополучных семей, но понятия не имел, чем и как они живут — ведь пообщаться возможности не было, его бы наверняка отогнали от драгоценного чада. Как общаться со сверстниками в Хогвартсе? Мерлин, ехать в Хогвартс будет страшнее, чем появиться в «Кривом роге» и крикнуть, что все оборотни — неадекватные твари.

Старые часы противно звякнули и Мариус закрыл книжку — его ждал поход в Гринготтс и посещение сейфа Мраксов. Богатств он, конечно, не ждал, но любопытно было до дрожи.

Вскоре зашла мама и проверила его внешний вид: разгладила одежду и причесала волосы парой взмахов волшебной палочкой. Мариус только возвёл глаза к потолку — не любил он ходить таким аккуратным, сразу чувствовал себя прилизанной вейлой.

— Красавец! — кивнула она. — Какая радость, что ты пошёл внешностью в меня. Морфин — жуткий уродец.

— Я рад, — буркнул Мариус и заправил проклятую длинную прядь волос за ухо. Мама категорически не разрешала стричься. Приходилось завязывать волосы в хвост, а ведь за него было так удобно схватить в драке! Но разумные доводы её не переубедили и он смирился — тем более и егеря, и оборотни тоже почему-то ходили с длинными патлами, хотя активно любили друг друга за них дёргать, когда дрались в какой-нибудь таверне, где Авадами не пораскидываешься.

Мама взяла его за руку и аппарировала сразу, как за спиной хлопнула дверь и замкнулись чары, а приятное чувство совершенной безопасности пропало. Аппарация неприятно скрутила тело, но уже через секунду всё закончилось.

Они появились на площадке у Гринготтса: мраморной и вычищенной до блеска — в отражении белых плит можно было увидеть собственные сапоги. Сам Гринготтс внутри оказался помпезен почти до отвращения: вычурная и показная роскошь, а зелёные коротышки сидели на таких высоких стульях, что хочешь не хочешь, задумаешься: не завидуют ли они росту магов? Ведь никакого удобства эта хрень не несла ни посетителям, ни гоблинам, если не считать чувство сомнительного превосходства и самоудовлетворения.

Мама только бегло осмотрела обстановку и, цокая каблуками, направилась к ближайшему гоблину:

— Доброго дня, сэр, — улыбнулась она коротышке. — Я хочу оплатить обучение сына в Хогвартсе и посетить сейф. К кому мне с этим обратиться?

— Здравствуйте, — сухо ответил гоблин. — Я Ликиурк. А Вы, миссис?

— Лукреция Мракс, уважаемый, — представилась она, чуть скривившись от собственной фамилии.

— Я могу помочь вам, — не стал ёрничать гоблин. — Оплата Хогвартса — пять сотен галлеонов в год, миссис Мракс. Оплачивать надо сразу пять лет обучения. Если ребёнок не сможет продолжить обучение, то плата возвращается лично Вам или в сейф.

Мариус тихо вздохнул. Конечно, этих денег не хватит для покупки земли даже в чаще диких лесов, но сумма за пять лет учёбы огромная. И ведь мама ещё умудрялась покупать продукты, ткани, и даже предметы мебели — три года назад она купила ему новую кровать.

Конечно, люди её, так сказать, профессии, зарабатывали относительно много, пусть и очень сильно зависели от владельца борделя, но сам факт, что у неё сейчас было на руках две с половиной тысячи галлеонов, поражал. Выходило, что копила она чуть ли не с самого рождения Мариуса.

— У меня есть с собой сумма для оплаты пяти лет учёбы, — кивнула она и увеличила взмахом палочки мешочек на стойке гоблина. Теперь это было не маленьким мешочком, а неплохих таких размеров мешком.

Ликиурк позвал двух своих сородичей — они унесли деньги, наверное, пересчитывать. Проследив за ними, гоблин поинтересовался у мамы:

— У Вас есть ключ от сейфа?

Мариус достал ключ из кармана и отлевитировал его на стойку. Просто подать он не смог бы, даже подпрыгнув.

— Не советую терять этот ключ, он существует в единственном экземпляре и Ваш предок запретил делать его копии, — проворчал гоблин. К нему забрался по лестнице и что-то тихо заговорил один из тех, кто унёс мешок с галлеонами. Ликиурк покивал и махнул ему когтистой рукой. — На какое имя перечислять оплату обучения в Хогвартсе?

— Мариус Кадмус Мракс, — ответила мама и погладила Мариуса по голове. Мамин сын, угу. Он же сейчас от стыда сгорит!

— Сегодня же они будут перечислены Хогвартсу, — прокряхтел гоблин и протянул несколько небольших пергаментов с сургучной печатью. — Квитанции об оплате, мэм. Советую сохранить.

— Благодарю, Ликиурк, — кивнула она и сунула пергаменты в сумку.

— Не стоит. До сейфа Мраксов вас проводит Варзаб. Всего доброго, миссис Мракс.

— Приятно иметь с вами дело, — вежливо откланялась мама.

Мариус только глаза закатил. Ох уж эти вспыльчивые и изворотливые гоблины, везде смогут себе место найти. Вроде, не так уж и давно воевали, а сейчас такие вежливые расшаркивания — хоть стой, хоть падай, хоть приглашай на вальс.

Новый знакомый коротышка отвёл их к древней, как Мерлин вагонетке и пригласил в неё сесть. Мама на неё посмотрела с подозрением, но Мариус знал — любопытство победит и она всё-таки сядет в эту хрень с радостью. Как и он сам — всегда было интересно, что же представляет из себя Гринготтс изнутри.

Впрочем, он почувствовал разочарование — кричаще помпезный в основном зале, тут он был просто огромной, мать её, пещерой. Он видел даже озеро и грёбаного дракона! Дракон, под землёй! Зачем так мучить животинку? Лучше бы на ингредиенты пустили.

— Как глубоко находится сейф Мраксов? — на удивление спокойно спросила мама, когда тело привыкло к кульбитам драккловой тележки. И ладно бы она ехала просто петлями, так её ещё и трясло.

— Очень глубоко. Раньше Мраксы были богаты и свои сокровища охраняли соответственно, — ровно ответил гоблин.

Были богатыми, пока не начали вырождаться. Вот тебе и храни чистоту крови, стараясь не выпустить из семьи парселтанг. Оно того просто не стоило. Да и механизм передачи родовых даров так никто и не узнал: один егерь очень расстроился, когда его сын оказался рохлей, который предпочёл астрономию боевой магии, как и его мать.

— Прибыли, — оповестил Варзаб. — Ключ, пожалуйста.

Мариус подал ключ и гоблин сунул его в одно из сотен отверстий в двери: те с лязгом разъехались, приглашая внутрь.

Мракс без всякой надежды на хотя бы один галлеон в сейфе зашёл туда и приятно удивился: в большой комнате стояло множество книг, флаконов с воспоминаниями и зельями, амулеты и непонятного назначения ювелирка, которую Морфин должен был обязательно вынести, но почему-то не вынес. Словно читая его мысли, гоблин проскрежетал:

— Ваш предок, дед вашего деда, Моранн Мракс, поставил запрет на вынос из сейфа чего-либо, пока в нём не будет лежать тысяча галлеонов.

Наверное, где-то чарами написана история сейфа и его посещений — в идеальную память гоблинов верилось с трудом.

— Разумно. Наверное, тогда семья была на грани разорения, — прошептал Мариус. — Книги можно скопировать? Переписать?

— Таких ограничений нет, — ответил Варзаб.

— Май, я не знаю копировальных чар, — расстроилась мама.

— Я научусь, — улыбнулся Мракс. Теперь признавать себя им было почему-то не так стыдно. Ведь когда-то это была на самом деле достойная семья. Да, они ошиблись, но их ошибка дорого им обошлась. — Спасибо, Варзаб, что привели меня сюда.

Они уже собрались выходить, но Мариуса привлекло большое свёрнутое полотно. Он остановился уже на выходе и, засветив Люмосом, поднёс его к древней, как мир, ткани.

— Это же… Мерлин мой, гобелен с родовым древом? — поражённо спросил он даже не обращаясь к кому-либо.

— Он самый, мистер Мракс, — проскрежетал гоблин. — Можете развернуть, не развалится.

Какой ехидный зелёный коротышка, просто прелесть. Мариус покосился на него, а потом на гобелен. Нет, такое нельзя не глянуть. Есть, конечно, «Альманах Магических древнейших родов», но что такое простой сухой текст по сравнению с настоящим, своим гобеленом? Да и Альманах он видел только издалека. Надо будет зайти в книжную лавку Бёрков, авось, получится хотя бы пролистать сию книгу.

Разворачивать было боязно — ткань совсем не выглядела крепкой. Но кто откажется посмотреть на такое сокровище?

Самая верхняя ветка была подписана «Арден Мракс», через пару поколений и правда мелькнула Саманта Слизерин — похоже, это была последняя носительница фамилии основателя. Неудивительно, впрочем, тогда же войны чуть ли не каждый год были: то гоблины, то великаны, то восстание лесных народов. Чего только не пережил Туманный Альбион. Ещё дальше — Констэнтия Певерелл. На секунду стало жаль столь древние, но прервавшиеся рода: сколько же их было бы, не люби маги воевать по каждому чиху, а убивать они могли друг друга очень быстро и умело — одна Авада и яды чего стоят. Следующие пятнадцать колен Мариус пропустил — так он тут задержится на весь день, а гоблин уже недовольно кряхтит и показательно смотрит на часы. Единственное, он заметил, что с начала семнадцатого века родные братья и сёстры могли стать в будущем мужем и женой — вот тебе и причина тупости отца. Дед Марволо женился на своей сестре Миранде. Себя Мариус обнаружил в самом низу древа — его имя красиво переливалось серебристыми нитками. А вот от Меропы шла чёрная, будто умершая ветка без имени в пустую рамку — наверное, гобелен так обозначает бастарда. Или полукровку, драккл его поймёт.

— Не ожидал, что у Мраксов остался гобелен, — прошептал Май и осторожно коснулся своего имени в рамке. Оно буквально светилось на фоне остального дерева, а вокруг него шелестели фиолетовые листья чёрной бузины.

— Наверное, когда продавали дом, где они раньше жили, догадались его притащить сюда, — ответила мама. Она, оказывается, тоже разглядывала полотно. Её имя тут так же значилось — оно было ожидаемо соединено с именем папаши. — До сих пор интересно, почему после плёвого обряда я всё-таки стала Мракс, — недовольно буркнула она.

— В Хогвартсе постараюсь узнать, — улыбнулся Мариус и пошёл к вагонетке. Несмотря на отвратительность папаши, ощущать себя частью не только их маленькой с мамой семьи, но и частью древнего рода было неожиданно приятно.

Почтовое отделение Косой Аллеи не выбивалось из общей атмосферы: совы приветливо ухали посетителям и чуть ли не дрались, чтобы вот именно к её лапке привязали письмо, а особо ретивые готовы были взять его в клюв. Мариус с интересом осматривал птиц — он знал, что их бывает много разных, но раньше надобности сюда заходить не испытывал, да и стоила аренда совы семь сиклей. А сов оказалась куча видов: маленькие, средние, огромные, разного окраса и выражением лица на морде. Но все как одна были жутко милыми — бери и тискай.

Мама разместилась за письменным столом, стоящим тут же, взяла казённый пергамент и долго сочиняла, как вежливо сообщить о согласии на обучение.

— «Я, Лукреция Мракс, согласна на обучение в Хогвартсе моего сына Мариуса Мракса»? Или написать название школы полностью? Как думаешь, малыш? — рассеянно спросила она.

— Думаю, им плевать, как ты напишешь, только квитанцию об оплате приложи, — пожал плечами он.

— О, точно. Напишу так, и приложу её, — кивнула она и начала выводить аккуратные буквы.

— А кто тебя учил писать? — спросил он. Странно, что не догадался узнать раньше — всё-таки письмом и каллиграфией с ним занималась именно мама, а это не те умения, которые можно получить в Лютном.

— Батюшка, — вздохнула она и заклеила письмо взмахом палочки. — Он тот ещё зануда был, даром, что умер на охоте. Гарма пошёл ловить, герой, чтоб его.

— Ты не рассказывала, — задумчиво протянул Мариус и почесал макушку филину. Тот мило зажмурился — сразу захотелось себе такого же забавного почтальона. Мариус еле отогнал от себя грустные мысли, что такое счастье ему не светит, пока он не устроится на работу. О несправедливости судьбы он уже давно не сетовал: живи с тем, что дано — так любили говорить оборотни.

— Да к слову не пришлось. Я сейчас в публичном доме ещё и подписываю приглашения высоким особам — додумалась же похвастать Грезильде своим чудесным почерком, — нахмурилась она и отдала письмо рыжей сове с очень уж удивлённой мордой.

— Инициатива наказуема, мне это Тед уже три года внушает, — усмехнулся Мариус. — А дальше куда?

— Аппарируем в Плимут, хочу рыбы на ужин, — подмигнула она и Мракса знакомо скрутило.

* * *

Оказалось, там, где у маглов был Плимут, у магов раскинулась крошечная деревня: около двух десятков белоснежных домов с красными крышами аккуратно, будто под линеечку, образовывали две улицы. Прямо бери и пиши картину «Образцовое селение». Мракс прищурился и разглядел швы пространственного разлома — карман на самом деле был очень маленький, при желании можно разглядеть магловские дома.

— Тут живёт сын Грезильды, — пояснила мама, когда Мариус нагляделся на водную гладь. — Сказала, торгует дарами моря.

— Я не помню ни одного рецепта рыбы, — расстроился Мракс. — Придётся опять по книжке готовить.

— Ничего, я тебе даже с нарезкой овощей помогу, — пожала плечами мама.

— Вот этого нам не надо! — мигом испугался он. — Не хочу опять видеть залитый твоей кровью картофель. Сам справлюсь.

— И как я родила такого зануду? Ты иногда вылитый мой папенька, аж страшно, — деланно надулась мама — Мариус подумал, что приступы своего занудства матушка упорно не замечает — и встала у закрытой двери: сигналка уже сработала, оставалось надеяться, что сынок мамочки Грезильды дома. Впрочем, уже через минуту в двери показался встрёпанный волшебник в потёртой мантии.

— За рыбой? Мы только утром торгуем свежим уловом, — с порога сказал он.

— Обо мне должны были предупредить, — быстро ответила мама и не дала закрыть дверь, подставив под неё ногу. — Мне чёрную треску и мидий.

— А-а-а, — с противной улыбочкой протянул он. — Ещё одна любимая дочурка? А это что за пацан?

— Сын, — сухо ответила мама. — Давай рыбу уже, тебе мать за меня отдаст деньги.

— И что, не стыдно перед сынишкой светить профессией? Или решила его приобщить? А что, мордой вышел, составит тебе отличную конкуренцию, — уж совсем охамевши сказал этот тип. Мариус уже вытряхнул в руку палочку — вот же грифонья отрыжка! Сейчас он ему покажет парочку заклинаний из арсенала наёмников, будет перекошенный до визита в Мунго ходить…

— У меня нет секретов от собственного ребёнка, и не пори чуши. Давай рыбу, и мы уйдём. Мариус, верни палочку в чехол! Ну что за склочный ребёнок?

— Он нас оскорбил! — возмутился он.

— О, какой отважный защитничек, — притворно восхитился маг. — Ты мне на один зуб, пацан. Но милым дочкам моей матушки и их мелким сынкам я не врежу, так что валите отсюда. Вот заказ, — он сунул маме свёрток с рыбой и с грохотом захлопнул дверь.

— Вот жмыр вонючий, — выдохнула мама. — Всё настроение испортил.

— Ты же знаешь мам, что я тобой горжусь и люблю? Не обращай внимания; он бы и сам зад кому угодно подставил, только рожей не вышел, вот и завидует.

Мама грустно улыбнулась и покачала головой.

— Может, ты и прав, такой костлявый зад и правда никому не нужен. А рыбки он положил от души, я вроде меньше просила. Пусть живёт, уродец.

До дома добрались без проблем, но у мамы опять возник приступ паранойи — она отправила Мариуса готовить ужин, а сама осталась проверять защиту. Мариус мог с уверенностью сказать, что с ней всё в порядке — чувство защищённости привычно согрело его сразу, как он переступил порог, но этот аргумент, конечно, не был принят: «Родные стены всегда согревают, но мне кажется, что к нам кто-то ломился, лучше ещё раз всё проверю, малыш». Ему с маменькой спорить было не по чину, так что он пошёл на кухню; рыба у них появлялась редко, а Мариус сам ловить ничего не мог — палочкового Акцио он не знал, а беспалочковой волшбе рыба поддаваться не желала.

Он медленно разделывал треску и думал о том, что сказал этот противный упырь по поводу мамы. А с чего ей не говорить о том, чем она зарабатывает на жизнь? У них проституция не возбранялась, она ведь не метила в министры магии, а в борделе мама трансфигурацией немного меняла лицо — на улицах её никто не узнает. Если бы у неё не было сына, она со своей внешностью наверняка уже давно бы нашла нормального покровителя. Да и выбора у неё не было, если она хотела отправить Мариуса в Хогвартс: такие деньги можно было заработать в Лютном только в публичном доме или создавая всякие сомнительные зелья — дурманщиков тут было через одного, что не удивительно, в общем-то.

Треска аппетитно шкварчала на сковороде, а Мариусу пришло в голову, что самой маме может совсем не нравится продавать своё тело, и он не подумав ляпнул, когда она зашла на кухню:

— Мам, я всё думаю об этом уроде, и мысли только об этом крутятся. Если ты не хочешь дальше работать в публичном доме, то не надо, я могу постараться найти покровителя в Хогвартсе, а ты сможешь работать в ателье, как и хотела…

Но слезливую речь закончить не дали:

— Забудь о том, что сказал этот упырь, малыш, — она вздохнула и села на табурет. Её взгляд стал непривычно строгим. — Мне бы стоило обидеться, но я понимаю, что ты пытаешься заботиться обо мне. Так вот — рано тебе ещё обо мне заботиться. Я сама решу, чем мне заниматься. Покровителя можешь найти, но это будет уже твоё дело, не надо меня к этому приписывать. Мне самой покровительство десятки раз предлагали; мы могли уехать, но, милый, мы бы зависели от одного единственного человека и его симпатии ко мне. Надо ли оно нам? Нет, — решительно сказала она и покачала головой. — И не говори больше про это, договорились?

— Прости, — понурился он. — Я не хотел тебя обидеть.

— Всё хорошо. Давай сюда свою чудесную рыбу и картошку, — уже безмятежно улыбнулась она и потянула руки за тарелкой.

Выяснилось, что следующее письмо придёт только тридцать первого июля, и Мариус два месяца изводился от нетерпения — даже превозмог свою ненависть к трансфигурации и взял у Теда все учебники первого курса, по которым тот когда-то учился. И слушал по вечерам кучу наставлений от пьяных приятелей. Тема проклятого покровительства преследовала его и в болтовне егерей, хоть вешайся.

— Ты мордой вышел, так что быстро найдёшь нормального покровителя, — похабно улыбался Питер и подмигивал. — Но тебе рано об этом думать ещё. На курсе пятом поговорим.

Если бы, о том, что делают покровители и их подопечные, он знал лет с восьми. Он вообще никакой таинственности в сексе не видел, но с каждым годом всё больше удивлялся, как много всего строится вокруг двух людей и их отношений. Может, он поймёт попозже?

— На маглокровок не обращай внимания, — советовал в свою очередь Тед. — Они первый курс пришибленные ходят, ко второму уже очухаются; сильно их не задирай, профессора этого не любят. И знаниями своими особо не свети, а то привяжутся — не отвяжешься потом.

— Профессорам не хами и старайся хотя бы пару предметов знать на приличном уровне, — подключилась Элли к поучениям. Она тоже закончила пять курсов Хогвартса, а ныне подрабатывала охотницей за сокровищами и магоархеологом по совместительству.

— А какой факультет самый лучший? — наконец задал животрепещущий вопрос Мариус. — Куда меня распределят?

— А драккл его знает, — пожал плечами Тед и приложился к стакану. — Шляпу можно уговорить, но не советую — она лучше знает, у неё опыт богатый. Я был у барсуков.

— Но какой факультет лучший?

— Все хороши, — улыбнулась Элли. — Я тоже была на Хаффлпаффе. Но, скажу честно, глядя уже издалека, разницы особой нет.

— Если спалишься на какой проказе, то лучше сразу кайся и обещай так больше не делать — почти все профессора могут поверхностно прочитать мысли, — добавила Элли. — А ты сможешь только в тринадцать основы окклюменции выучить. Без дела к тебе в мозги никто не полезет, но лучше не рисковать.

Поучения Мариус слушал далеко не один вечер и уже устал кивать как болванчик на все эти советы. Не сдохнет он Хогвартсе, а всё остальное — херня, прорвётся. Но эти вечерние посиделки очень скрашивали ожидание, как и вылазки в лес: там можно было отдохнуть душой, зажарить на костре пойманную в речке Тедом рыбу или кролика, пощупать и собрать много растений. А ещё его взяли поглазеть на Тинтагель Касл! И не тот, что у маглов — сплошные руины, а самый настоящий, пусть и наполовину разрушенный замок. Мариус шёл по широким галереям и представлял себя одним из учеников Мерлина: как они ходили по этим же коридорам и каждый день открывали что-то новое в мире магии. Питер рассказал, что именно один из учеников Мерлина первый решил изучать пространственные разломы, в которых сейчас живут маги по всему миру. Открыл пространственную магию. А ведь не сойдись звёзды, они всё ещё могли думать, что живут рядом с маглами и надо каждый пятачок леса, где видели единорога или ещё какую волшебную тварь, скрывать маглоотталкивающими чарами.

Сам Тинтагель Касл уже давно потерял былое величие, даже если рядом с ним волосы вставали дыбом и тянуло что-нибудь наколдовать. Старые каменные стены крошились, высокие потолки пусть и завораживали резными колоннами, но банально протекали.

— Непередаваемое чувство, прям как в Хогвартсе, — благоговейно прошептала Элли. — Сотни лет в этом замке жили сильнейшие волшебники Туманного Альбиона, а потом пришли гоблины и смогли разрушить это великое строение.

— Его разрушили гоблины? — удивился Мариус.

— А кто ещё? Это была главная цитадель магов во время войн. Но это не ко мне, вам зануда Бинс прочтёт целую лекцию об этом замке.

К концу июля у Мариуса голова была готова лопнуть от кучи нужной и не очень информации: «А ванна старост! Только Мерлина ради, не суйся туда для перепихона до пятого курса, профессора бдят». Он чувствовал себя вполне подготовленным к будущему в Хогвартсе — во всяком случае, не просыпался в поту и не начинал грызть ногти от волнения, что вот он зайдёт в замок, а на него сразу же покажут пальцем, окрестят нищим дикарём и он станет парией всего курса до самого выпуска.

Тридцать первого июля Мариус подскочил в девять утра и принялся торчать у распахнутого окна, но крылатый почтальон не подвёл: сова спикировала на подоконник уже через десять минут бдения и сразу улетела, швырнув письмо чуть ли не в лицо. Нахалка пернатая.

Он с изумлением посмотрел на адрес: «Мистеру М. К. Мраксу, Лондон, Химеров Тупик, третий дом, западная комната на втором этаже». И как они узнают настолько точные координаты? И было ли такое же на первом письме?

В самом послании значился список обязательных вещей для учёбы и жилья в школе: учебники, котёл — придётся всё-таки разорить маму на его покупку, его медный не подойдёт — и фигня вроде телескопа и весов. А вот перчатки из драконьей кожи и обязательно серебряные застёжки на плаще ввели ненадолго в ступор. Какого Мерлина, господин заместитель директора Дамблдор? Не продавать же сердце на жертвенник, чтобы купить это добро? Да и телескоп с весами стоили не три кната. Страшно представить, как мама затянет корсет после его отъезда, чтобы оплатить все эти покупки.

Он взял письмо и пошёл на кухню — мама по обыкновению в это время пила кофе, если не спала.

— Список покупок пришёл, — тихо сказал он и положил письмо на стол. — Сплошное расстройство.

— Всё купим, обещаю, — улыбнулась она. — Я же знала примерно, что будет в этом списке. Сама бы сходила давно, да ты же наверняка хочешь прогуляться по лавкам Косой Аллеи?

— А когда? — спросил Мариус и даже вперёд подался: он очень-очень хотел сам всё выбрать.

— Сегодня, — пожала мама плечами. — Только учебники можешь у Теда взять? Я их глянула — почти как новые, и как раз те, что нужно.

— Он их и так уже отдал, — махнул Мариус рукой. Даже если бы они были исписаны всякой херней и разрисованы пошлыми картинками, он с радостью сэкономит на такой малости. Учебники как учебники.

— За мантиями тоже не пойдём, прости, малыш. Я давно купила ткани, сошью незадолго до первого сентября, а то ты растёшь как под зельем роста. Застёжки в Лютном возьмём у старьевщика. Наверное, они на согревающие чары зачарованы, серебро лучше всего их держит. Но всё остальное сходим купить уже сегодня — ждать не вижу смысла; заодно увидишь, с кем тебе предстоит жить почти весь год в одном замке, ведь наверняка нетерпеливые детки уломали большинство родителей пойти за покупками сегодня.

Мариус на всё это только угукал и резал одновременно помидоры для омлета — надо плотно набить желудок перед долгой прогулкой.

Он редко появлялся на Косой Аллее в качестве покупателя — последний раз, пожалуй, пару лет назад, когда накопил себе на мороженое от Фортескью, но в большинство лавок заходил чтобы просто поглазеть: интересно же, что продаётся у нормальных магов. Сначала мама повела его купить сундук, ростом чуть ли не с него самого, хотя уж он-то на рост совсем не жаловался. Для одиннадцати лет его можно было считать каланчой.

— Зачем такой огромный? — спросил он у продавца. — У меня столько вещей нет!

— О, мистер, вы не представляете, как быстро кончается место в сундуке при сборах, — улыбнулся продавец. — Могу предложить модели поменьше, с чарами расширения пространства, но они намного дороже.

— Таким обойдусь, — буркнул Мариус и притянул к себе сундук.

Мама расплатилась, незаметно отвесила ему подзатыльник, чтобы не выпендривался, и повела по остальным лавкам. Сам Мариус уже не обращал внимания на покупки после получаса рассматривания птичьих перьев в «Писарро», а запал как-то прошёл — ведь эти галлеоны можно было потратить на новую постель для мамы или посуду, а тут драные перья и пергамент стоят как провиант на три дня. Проще было самому отловить птицу и выдрать ей хвост на писчие принадлежности.

Но на будущих однокашников Мариус тоже смотрел — и не видел ничего особенного. Просто дети, разные, их и в Лютном хватает, только мантии чуть приличнее, и поведение не такое хамское, но они же с родителями гуляют.

Уже после обеда Мракс почувствовал лёгкую апатию — слишком насыщенный день, слишком много всего, он к такому не привык. Если в Хогвартсе постоянно такая же кутерьма, стоит наварить с запасом успокаивающего зелья. Когда он выбрал себе нужный котёл, то мечтал взять маму за руку, чтобы она аппарировала их домой — ему два раза наступили на ботинки и пихнули локтем в бок. От заклятья лопоухости обидчиков спасло только то, что Май понятия не имел, кто именно его толкал и наступал на ноги.

— Осталось самое важное, — торжественно сказала она.

— Что? — недоуменно спросил Мариус. Вроде со списком было покончено.

— Волшебная палочка, конечно, — удивилась мама. — Ты же не планируешь с этим ширпотребом от Брикса всю жизнь ходить?

— Но она работает, что ещё надо? — пожал он плечами, но всё равно почувствовал волнение: собственная палочка, которая будет с ним одним целым — это превосходно. Ширпотребные палочки, которые Брикс штамповал чуть ли не сотнями в Лютном, пусть и работали, но на что-то по-настоящему мощное были не способны. А вот Олливандеровские артефакты были заветной мечтой половины обитателей квартала, хотя их не покупали даже если появлялись деньги: ломались они так же часто, как и ширпотреб от Брикса.

Совсем молодой маг буквально выплыл из-за стеллажей и осмотрел их с мамой так, будто в душу залез — неприятное чувство, чтоб его.

— Доброго дня. Пришли за волшебной палочкой?

Нет, что вы, за совой.

— Да, сэр, — ответил Мариус, подавив смешок. Мама самоустранилась: сунула в руку кошелёк и пошла сидеть на лавочке у входа.

— Какой рукой предпочитаете колдовать? — спросил мастер. Мариус вздохнул. Вроде же это всё не имеет никакого значения, так к чему эти расспросы?

— В основном правой, — ответил Мракс. Бывало, что левой, но очень редко — не шибко это удобно.

— Можно узнать вашу фамилию? — продолжил опрос Олливандер.

— Мракс, сэр, — назвался Мариус и вздохнул. Он хотел свою палочку, а не кучу вопросов.

— Я это спрашиваю не из праздного интереса, — всё-таки пояснил мастер и начал перекладывать коробки из стеллажей на прилавок. — Очень часто у детей одна сердцевина с родительскими палочками. Последние Мраксы предпочитали сердечную жилу дракона, насколько я знаю. Попробуйте эти, — сказал он и кивнул на прилавок.

Выбор шёл со скрипом, и Мариус серьёзно задумывался над тем, чтобы остаться верным палочке от Брикса, но очередная деревяшка дала неожиданно сильный отклик. Чувство было просто восхитительное — будто всё тело магией прошило и по нему прошёлся приятный холодок.

— Она, — прошептал он и заворожённо глянул на волшебную палочку из тёмно-коричневой древесины; в блике света она слегка отливала красным. Красотища. Рукоятка была украшена морским орнаментом и заканчивалась будто витой раковиной.

— О, я всегда заинтригован, когда палочка из красного дерева находит своего владельца. А ваша палочка именно из этого дерева; внутри — сердечная жила дракона.

— Заинтригованы? — спросил Мариус, всё не сводя взгляда с палочки. Она была восхитительна, не хотелось выпускать её из рук ни на секунду.

— Владельцы палочек из красного дерева имеют замечательную способность выходить сухими из воды, делать правильный выбор и могут даже в полной разрухе ухватить что-нибудь хорошее, — загадочно сказал Олливандер. — Эта палочка хлёсткая, двенадцать с четвертью дюймов, отлично подойдёт для чар.

— Это очень интересно, мистер Олливандер, — улыбнулся Мариус. Всё-таки хорошо знать о своей волшебной палочке хоть что-то. — Сколько с меня?

— Семь галлеонов, мистер Мракс.

Мариус запустил руку в почти опустевший кошелёк и отсчитал семь золотых монет. Приступ скупердяйства уже прошёл — в конце концов, это мамины деньги, а она захотела их потратить на Мариуса. Чего из-за каждой монетки переживать?

— Спасибо, мистер Олливандер, — попрощался он, так и не согнав с лица улыбку. Волшебная палочка всё ещё приятно холодила руку.

— Увидимся, мистер Мракс, — отозвался мастер и опять исчез за стеллажами.

О посещении Фортескью даже речи не было — хотелось просто лечь в постель и спать до следующего обеда. Так что мама аппарировала их домой, и Мариус, не переодеваясь, уснул.

* * *

Мариус целенаправленно искал пустое купе и вытирал набежавшие слёзы длинным рукавом мантии. Позади был шебутной август, чуть ли не слезливые расставания с егерями и совершенно слезливое с мамой, обещания писать и постараться вести себя прилично. Сама мама тоже расплакалась — они впервые расставались так надолго, и теперь он её увидит только на Рождество. Это было страшно осознавать, ведь он всю жизнь каждый день видел маму, пытался заботиться и следил, чтобы она не отравилась собственными кулинарными шедеврами.

После такого хотелось посидеть в одиночестве. Благо, Фортуна сегодня вняла его мольбам, а пустое купе нашлось, пусть и, судя по нашивкам на мантиях, в вагоне Рэйвенкло.

Сундук плавно залетел в купе за хозяином и лёг на полку — носить самому такую махину просто не представлялось возможным. Мариус быстро сменил повседневную мантию на школьную, положил под голову шарф и почти мгновенно уснул — что неудивительно после бессонной ночи полной страха и предвкушения.

От тревожной дрёмы его разбудил громкий голос, вещающий, что через десять минут они прибудут на станцию «Хогсмид», и Мариус ещё сильней занервничал: совсем скоро он зайдёт в школу, его жизнь неумолимо изменится и к старому раскладу уже никогда не получится вернуться. Пока Май, маленький дикарь из Лютного. Привет, студент Хогвартса Мариус Кадмус Мракс.

— Первокурсники, сюда! — крикнул глухой бас. Его владельцем оказался явно бывший егерь — мало кто кроме них делал рунные татуировки, не по статусу же — обычно вместо них носят амулеты. Бородатый дядька ещё и одет был соответствующе: мантия явно потрёпана и подбита мехом собственноручно убитых зверушек. Мариус тоже был обладателем и такой мантии, и татуировок по всему телу, хотя под одеждой их не видно, конечно.

Они расселись по лодкам и стали переплавляться через озеро — даже скучно. Было. Пока из-за холма не появились очертания грандиозного замка.

— Охуеть, — восхитился Мариус шёпотом, не обращая внимания на соседей по лодке. — Он шикарнее Тинтагель Касла, а я думал, это невозможно.

Соседи закивали и улыбнулись, тоже совершенно ошарашенные и счастливые.

Хогвартс буквально сиял: из всех окон шёл свет, а отблески неполной луны сверкали на черепицах крыши. Непередаваемая красота. И, как говорила Элли, сразу захотелось что-нибудь наколдовать, хотя бы Люмос.

У главного входа их встретил мужчина в строгой серой мантии, с короткими каштановыми волосами и приветливой улыбкой.

— Здравствуйте и добро пожаловать в Хогвартс, первокурсники! — начал он речь. — Позвольте представиться: профессор Дамблдор, заместитель директора. Совсем скоро начнётся пир в честь начала нового учебного года, но прежде, чем вы сядете за свои столы, вас распределят по Домам. Их всего четыре: Гриффиндор, Хаффлпафф, Рэйвенкло и Слизерин. Дом станет вашей семьёй, пока вы учитесь в Хогвартсе. Сразу скажу, что в школе действует балловая система поощрений: за ваши успехи Дом получает баллы, а за нарушения правил он их теряет. В конце каждого года Дом, получивший больше всего баллов, получает Кубок Школы. Я знаю, что каждый из вас станет достойным студентом, не важно, куда отправит вас судьба, и желаю удачи.

— А сейчас у вас есть пара минут, чтобы привести себя в порядок, — продолжил он и стал разглядывать первокурсников, совсем не скрывая интереса.

Мариус нервно убрал за ухо выбившиеся из хвоста пряди и отдёрнул мантию — скорее от страха, а не от желания выглядеть прилично.

— Вот мы и можем идти. За мной, пожалуйста, — кивнул профессор Дамблдор и распахнул двустворчатые резные двери.

Даже самые невероятные фантазии не были близки к реальности. Если бы его кто-то не подталкивал сзади, то Мариус завис бы прямо на вот этом месте до следующего пришествия Мерлина. Огромный зал заливал свет тысячи висящих под нереальным потолком свечей, столы были сервированы прям как на картинах средневековья: золотыми кубками и тарелками. Стрельчатые окна почти достигали потолка, а витражи на них переливались всеми цветами радуги. Невероятно. И он будет это видеть каждый день? Мерлин всемогущий, стоит в Рождество кинуться маме в ноги, иначе свою благодарность выразить не получится.

Профессор Дамблдор поднялся на невысокий постамент с преподавательским столом и развернул магией небольшой свиток, в руках же он держал потрёпанную остроконечную шляпу. Впрочем, если она и правда существует ещё со времён основателей, то её вид можно вполне назвать цветущим. Артефакт не артефакт, а ткань изнашивается даже с магией.

— Когда я назову ваше имя, то вы сядете на табурет и я надену на вас шляпу. Она и распределит вас на факультет, — сказал он. — Абрамс, Мария!

Милая девочка с рыжими волосами отправилась на Рэйвенкло, а дальше Мариус особо не следил за распределением — только отметил, что слышит много знакомых по «Альманаху Магических древнейших родов» фамилий. В августе сие не слишком интересное, но познавательное чтиво всё-таки попало к нему в руки. Спасибо владелице «Темного пассажа», иначе он даже потрогать такое добро не смог бы.

— Мракс, Мариус!

Чувствовать на себе столько взглядов было неприятно, но он постарался повыше поднять подбородок. Ну, давай, наследничек Слизерина, мать твою, ещё разревись тут от волнения. Потных ладошек хватит. Он спохватился и стал было активно думать, что хочет на Хаффлпафф, но шляпа не предоставила ему выбора. Её приговор был скор и окончателен:

— Слизерин!

Расстраиваться, конечно, смысла не было — примерно такого он и ожидал, но Элли так расхваливала Хаффлпафф, что ему самому хотелось туда попасть. Да и кухня рядом — злачное местечко, что ни говори.

Он сел рядом с темноволосой девочкой с буйными кудрями — её только распределили. Вальбурга Блэк собственной персоной.

— О, Мракс! — обрадовалась она. — А ты умеешь разговаривать со змеями?

Не такой реакции он ожидал, конечно. Но не отмалчиваться же?

— Умею, — улыбнулся Мариус. — А ты хочешь у фамильяра узнать, как ему живётся?

Отличный способ использования ныне бесполезного парселтанга, можно заработать пару сиклей. Узнать у змейки, тепло ли ей в террариуме — пятнадцать кнатов. Торопитесь!

— Нет, у меня сова, — пожала она плечами. — Просто интересно стало.

Мракс перевёл дух и сжал в руках мантию. Это только начало, не следует обнадёживаться. Он отлично знал, какое обычно мнение у людей, когда они слышат эту фамилию. И если великий Салазар и не менее великие Певереллы в предках ценились и чтились, впрочем как и Мраксы, которые ещё пару веков назад процветали и вызывали уважение, то последние его предки полностью уничтожили всё былое величие, прославив Мраксов безумцами, вырожденцами и полусквибами. Даже в Лютном это помнили, и Мариусу стоило огромных усилий поменять мнение его обитателей.

Рядом с ним плавно опустился на скамейку красивый мальчик с длинными, как и у Мариуса, волосами; правда, они были светлые, почти белые, и совсем не вились.

— Абраксас Малфой, — представился он с улыбкой и протянул руку. — Мы будущие соседи по спальне, так что давайте знакомиться.

Мариус чувствовал, как его брови против воли поднимаются и показывают чуть ли не ошеломление своего несчастного хозяина. Наверное, мама с мантиями очень постаралась, пусть он и не чувствовал разницы, раз сам, мать его, Малфой решил первый с ним познакомиться. Он видел мельком Брутуса Малфоя — статный, красивый сноб с вечно скучающим выражением лица и командным голосом.

— Мариус Мракс, — пожал Май руку. — Я иначе представлял себе отпрыска Малфоев.

— Удивительная честность, — рассмеялась рядом Блэк. — Я тоже его раньше представляла скучным снобом — дядя Брутус этой характеристике полностью подходит.

— Отец занятой человек, — сразу встал на защиту родителя Малфой, — и не любит развлекаться без причины.

Видимо, эти двое давно знакомы — сразу начали вяло переругиваться, и Мариус уже хотел предложить Абраксасу поменяться местами, но тот только покачал головой и, гордо вздёрнув подбородок, уставился на преподавательский стол.

А там было на что посмотреть — директор Диппет, сухопарый старикашка в тёмно-фиолетовой мантии, встал с центрального кресла и неуловимым движением палочки отправил в воздух пару вспышек огня.

— Приветствую новоприбывших и бывалых студентов. Уверен, после долгой дороги вы проголодались. Важные новости подождут, а сейчас — приятного аппетита!

— Наконец, — выдохнул Мариус. Он и не чувствовал голод, пока перед носом не появилась еда. Такое часто бывало — он мог торчать в лесах без пригляда по девять часов, только потом влетало от Теда за такое пренебрежение к собственному организму. Но он натура увлекающаяся, ему можно.

От количества блюд он даже не сразу смог выбрать, чего именно хочет. Глаза разбегались: Май впервые видел столько разнообразной еды на столе. Хотелось положить себе всего и сразу, но по руке будто ударило жалящие проклятье — мама любила в него кидать эту пакость, если Мариус вёл себя за столом как нюхлер, почуявший золото. Так что пришлось положить себе только курятины и картошки — они были ближе всего. В золотом кубке оказался простой тыквенный сок: сладкий и сытный, он мог заменить второй ужин, если дома больше ничего не было.

— Профессору Диппету в следующем году исполняется триста лет, — сказала незнакомая девушка напротив, сверкнув значком старосты. — У него орден Мерлина второй степени за значительный вклад в магическую науку.

— Триста лет? — изумился Мариус. — Это много, а выглядит он довольно бодро.

— Да, активный старичок. Но лучше не злите его — он не только баллы снимет и назначит отработку, но и розгами отходит, — вздохнула она. — Везде хочет видеть дисциплину.

За столом завязался неспешный трёп: старосты не давали первокурсникам уйти в себя и молча есть; наверное, хотели чтобы они привыкли к обстановке и коллективу. Рядом проплыл Кровавый Барон — привидение Хогвартса, небрежно кивая новичкам факультета и уважительно приветствуя старшекурсников. Из первокурсников никто особо не удивился привидению — они довольно часто встречаются. Даже в Лютном они были, правда их быстро изгоняли — слишком уж хорошо они умели греть уши.

Время шло быстро — Мариус даже не заметил, как опустела тарелка с десертом, а стол засиял чистотой. Только замечание старосты вернуло его к реальности; Диппет встал за вычурную кафедру и заговорил:

— Ещё раз приветствую студентов. В этом году у меня есть несколько объявлений. Первое: мистер Прингл, наш завхоз, просил напомнить, что колдовать в коридорах всё так же запрещено. Полный список запретов вы можете посмотреть на доске объявлений возле покоев мистера Прингла. Второе: на данный момент мистер Промт в отпуске по семейным обстоятельствам, так что желающим записаться в сборную Дома по квиддичу стоит обратиться к деканам — они назначат испытания и наблюдателей. Возможно, вскоре мистер Промт вернётся и возобновит тренировки и уроки по полётам, так что не стоит переживать. Третье: главы кружков и клубов должны сдать свои учебные планы до конца сентября, иначе разрешение на внеклассную деятельность будет аннулировано. И последнее: Запретный лес, как и всегда, воспрещён для посещения студентами. Все свободны и спокойной ночи.

Сухо, исключительно по делу. Наверное, дисциплину в Хогвартсе и правда редко нарушают, с таким-то диктатором в директорах.

— Мракс, не спи! — сказал староста, схватил его за локоть и поставил Мариуса рядом с другим первокурсником, имя которого успешно кануло в куче впечатлений этого волшебного — воистину волшебного! — вечера.

Их быстро построили по парам, девушка-староста шла впереди, а парень замыкал сие торжественное шествие.

— Обращайте внимание на двери, колонны, гобелены и барельефы: портреты постоянно гуляют по замку и ориентир из них отвратный, а некоторые из них могут даже менять цвет своих рам, — рассказывала девушка.

Запоминать определённо было что: Хогвартс оказался не просто замком, а драккловой крепостью, в которой при осаде смогут осесть тысячи магов. Наверное, и такое бывало, надо будет узнать у профессоров.

Они дошли до тупика в одном из коридоров подземелий и староста нетерпеливо сказала:

— Антуриум.

Часть тупика ушла прямо в стену, и Мариус неуверенно зашёл в помещение. Внутри оказалось на диво просторно, а ведь сейчас тут собралось не меньше сотни студентов. Низкий — относительно коридоров замка, конечно — потолок с коваными светильниками, каменные стены, украшенные гобеленами, длинный и вычурный, но от того не менее восхитительный камин, в котором резвится багряное пламя; множество диванов, кресел и столиков — хватит всем студентам Дома. На полу — ковёр с длинным ворсом. И самое восхитительное — окно! Окно в подводный мир, Мерлин, то есть, Салазар всеблагой! Всё, драккл с этим Хаффлпаффом; спасибо, шляпа.

В гостиной уже было полно студентов, многие из них общались между собой, но когда зашли первокурсники, все до одного посмотрели на них. Хотелось немедля научиться аппарировать, чтобы сбежать от этого пристального внимания.

— Давайте познакомимся, для начала, — весёлым басом сказал парень со значком старосты. — Я Никэтор Розье, можно просто Ник. Староста. Моя коллега по несчастью — Октавия Рэйнолс. Это, — он повёл рукой вокруг себя, — гостиная нашего Дома. Добро пожаловать!

— Вы попали в Дом Слизерина. И наше главное правило: мы — семья, — подхватила его речь Октавия. — Стоит заметить, что это на самом деле так, ведь все чистокровные в какой-то степени родня друг другу.

Салазар Слизерин ценил в людях амбициозность, стремление к большему и лучшему. Когда у нас есть цель, мы пойдём к ней любыми путями. А теперь о порядках: если у вас возникли проблемы, сразу обращайтесь к старшим, старостам и декану факультета, профессору Слагхорну. Вам обязательно помогут, но не стоит кого-то беспокоить из-за пятна на мантии. Познакомиться с деканом вы сможете утром, он навестит нас завтра перед занятиями.

Чувствовалось, что она готовила эту речь, а гордость из неё так и пёрла.

— Можете идти спать, вы наверняка устали. Комнаты девочек в правом коридоре, мальчиков — в левом. Спокойной ночи. Мариус Мракс, останься на секунду, — продолжил Розье. Мариус захотел постучаться головой хоть обо что-нибудь. Вон, стена какая чудесная, каменная.

— Ты на самом деле Мракс? — живо спросил он, потеряв всякий апломб и официоз. Мариус недоуменно кивнул. Ну, а кто же ещё? Нет, его и фамилия Фёркл устроила бы, но он Мракс, с этим ничего не поделать, пусть и унаследовал внешность мамы.

— Интересно, — задумчиво прозвучало за спиной. Мариус повернулся на голос — там сидел парень жутко похожий на Вальбургу. Ещё один Блэк? — А прошипи что-нибудь?

— Отстаньте от пацана, — грубо сказал смазливый шатен, тоже со значком старосты, и кого-то он ему напоминал, причём очень сильно… — Иди спать, Мракс, а то ты уже шатаешься.

Надо было спросить его имя, но спать на самом деле хотелось до докси перед глазами.

— Я Мракс, но сейчас ничего великого в этой фамилии нет, — грустно улыбнулся он. — Спокойной ночи.

И пошёл в левый коридор, искать комнату, где он будет жить следующие семь лет.

В спальне все четыре соседа, тихо переговариваясь, готовились ко сну. Мариус осмотрелся — обстановка тут была как в гостиной. Каменные стены, гобелены, тяжёлые кованые светильники. Кровати заправлены покрывалом в цветах факультета, таких же цветов был и балдахин. Красиво, ничего не скажешь. Будет поначалу очень непривычно просыпаться в этих королевских условиях.

— А мы думали, тебя задержат минимум на час, — усмехнулся Малфой. — Размещайся, я взял на себя ответственность и выбрал за тебя спальное место.

— Очень любезно с твоей стороны, Малфой, — ответил Мариус и зевнул. — Мне вообще плевать, где спать. Главное, сделать это сейчас. Буду рад со всеми познакомиться утром.

— Согласен, — поддержал зевок смуглый мальчик с ярко-зелёными глазами. — Спокойной ночи.

Остальные тоже пожелали друг другу хороших снов, и в спальне быстро воцарилась тишина. Мариус провалился в сон сразу, как его голова коснулась подушки.

С пробуждением начался настоящий балаган — ребята даже не сразу нашли свои вещи.

— Нет, ну хоть бы записку оставили, что всё уже в шкафах! — в сердцах крикнул тот самый смуглый парень.

— Риччи, успокойся, — протянул Малфой — единственный, кто сохранял безмятежное спокойствие, и именно с его подачи вещи обнаружились на шкафу: он на всех был один, причём спрятан в стене так, что и бывалый аврор не сразу найдёт. — Это домовики поработали.

С ванной и очередью в неё тоже были проблемы: раковин и душевых было по две, а жильцов — пятеро. Пришлось кидать монетку, чтобы не поссориться с самого утра.

Мариус жребий выиграл и одним из первых натянул школьную форму. Он любовно провёл рукой по уже Слизеринской нашивке с серебристой змеёй и по ткани — мама сшила и зачаровала мантию сама. Сейчас, отдохнув и поглядев на однокурсников, он понял, что она шьёт ничуть не хуже портных с Косой Аллеи. И она отлично знала предпочтения сына: Мариус ненавидел, когда эти хламиды были слишком свободны в груди, так что он не смотрелся бесформенным мешком, в отличие от Селвина и Принца, хотя покрой был строгий — как и у всего, что шила для него мама: «Вот подрастёшь, можешь хоть мантию с перьями напялить, а детям положено выглядеть скромно».

Его товарищи оказались представителями фамилий из Альманаха, прямо как на подбор. Исключением стал Риччи Фелис — его единственного среди пяти братьев отправили учиться в Хогвартс, хотя сам он был из Италии, и там была уже своя книжка с родами.

Когда все более-менее успокоились и переживали о том, что сложить в школьные сумки, зашёл Розье и погнал их в гостиную знакомиться с деканом. Для Мариуса всё это происходило словно в каком-то тумане, и будто не с ним вовсе. Казалось, что вот сейчас он проснётся в своей комнате в Химеровом Тупике и побежит искать егеря, который аппарирует его в лес, и совсем ничего не поменяется. Даже мысли текли вяло, словно нехотя. Наверное, от моря впечатлений.

— Всем доброго утра! — вырвал его из дум добродушный голос. Мракс с интересом посмотрел на своего декана — пухленького мужчину с пшеничного цвета шевелюрой. Он просто излучал благодушие и уют. — Я декан Слизерина, профессор Гораций Слагхорн. Сегодня начинается ваш путь в Хогвартсе, с чем я вас сердечно поздравляю! Надеюсь, вы достигните высот и станете поводом для гордости: моей и ваших родителей. Ведь если вы попали на Слизерин, то у вас есть все предпосылки для этого!

Часто другие факультеты считают, что слизеринцы живут особняком, но это не так — для вас открыты все пути. Единственное, что стоит помнить: внутренние конфликты Дома никогда не становятся достоянием общественности, мы предпочитаем решать их сами. Даже директор Диппет не слишком осведомлён о жизни внутри Слизерина. Если вам понадобится помощь, то вы всегда можете прийти ко мне, и мы постараемся решить любую проблему вместе. А теперь, мисс Рэйнолс, мистер Розье, помогите первокурсникам со сборами к занятиям и проводите их в Большой Зал. Лидеры клубов и кружков, помните об объявлении профессора Диппета.

Учебный год начался со вторника, и первым занятием в расписании у них стояли чары — Мракс был готов танцевать от этой новости, ведь окажись первой парой трансфигурация, он бы сбежал в Запретный Лес. Второй парой стояла гербология, и от этого настроение скакнуло до отметки «Превосходно». Ещё в расписании значилась история магии, тоже интересный предмет. Очень приятный первый день. А пока он и однокурсники собирали сумки, рядом бдел и давал наставления Розье:

— Пера берите как минимум два, они очень споро ломаются. Все знают заклинания для их заточки? — уточнил он. Мракс заклинания знал и прилично ими владел — проклятые сто раз занятия каллиграфией не пропали даром. Кивнули, впрочем, все. А Розье продолжал:

— Не захламляйте сумки пергаментом, в первое полугодие вы вряд ли узнаете много нового.

— Это почему? — возмутился Селвин.

— В школе учатся маглокровки, — пожал плечами Розье и криво улыбнулся. — Им надо дать базу. А вы в первое полугодие знакомьтесь с замком, с другими студентами, запишитесь в какие-нибудь клубы, у нас их много. Хотя я не стану утверждать наверняка, что вы не узнаете чего-то нового — родители редко занимаются с детьми трансфигурацией, гербологией и зельями. Так что скучать не будете, — задорно сказал он и наколдовал Темпус.

— Упс! Мы опаздываем. Бегом, бегом, а то Октавия меня проклянёт, — зачастил он, помог Принцу запихнуть учебники в сумку, закинул её к себе на плечо и выбежал из спальни. Малфой пакостливо захихикал.

— Рэйнолсы малефики. Понятно, чего он переживает, — с усмешкой сказал он и буквально выплыл из комнаты.

Мариус переглянулся с Риччи — тот тоже наблюдал за вознёй Селвина и Принца с издёвкой: те, похоже, впервые в жизни делали что-то без присмотра родителей. Они вышли из спальни последними, и Мракс задержался у двери, потому что оставлять свои вещи без какой-либо защиты не хотелось. Идея пришла быстро: он уколол палец об иглу фибулы и начертил кровью отражённую Турисаз и перевёрнутую Райдо. Руны чуть заискрились и сразу впитались в тёмное дерево. Таким фокусам его научил Тед, потомственный рунолог. Конечно, это никого не остановит, но вошедший, если его в комнате быть не должно, и он сам это осознаёт, почувствует апатию и вспомнит о более важных делах.

Риччи дожидался его: стоял совсем рядом, а, понаблюдав за манипуляциями Мариуса, вопросительно приподнял бровь.

— Неужели ты думаешь, что вещи остаются без защиты? — насмешливо спросил он и очень быстрым шагом пошёл к выходу из гостиной. Мракс поспешил за ним.

— Нет, конечно. Это, скорее, для моего спокойствия, — вздохнул Мариус. Если подумать, то именно так оно и было. Дракклов Лютный с его жителями надо-быть-всегда-начеку. Похоже, паранойя передаётся ментально. Мракс ещё дома исписал сумку и сундук такими рунами под приглядом мамы — та только поддержала идею такой защиты, раз денег на нормальные защитные артефакты у них не было.

В большом зале первокурсников усадили поближе к преподавательскому столу. Абраксас хотел было возмутиться, но Рэйнолс его опередила:

— Вот будешь семикурсником, сядешь на галёрке подальше от бдительных преподавательских глаз и ушей, а пока не заслужил, хоть ты и сто раз Малфой. Садись куда сказали и не выделывайся.

Вальбурга пакостливо ухмыльнулась — видимо, наблюдение за тем, как затыкают Малфоя, привело её в восторг. Ну да, возмущённая и одновременно растерянная мордашка Абраксаса и вправду забавляла, что уж говорить.

Мариуса усадили между Риччи и Вальбургой; напротив сидела ещё одна девочка первокурсница и, собственно, Абраксас. Хотя и остальные были близко: если чуть повысить голос, можно было поговорить со всеми Слизеринцами первого курса одновременно.

— А вы с Малфоем родственники? — спросил Мариус. Сидеть в тишине надоело. Ну, как в тишине — Ник и Октавия спорили друг с другом, но под заглушкой, так что от них слышалось только шуршание и мычание.

— Угу, — кисло подтвердил Абраксас. — Моя мама из Креббов, как и мама Вальбурги, они сёстры. Так что мы кузены.

— Теперь понятно, чего вы кидаетесь друг на друга, как две мантикоры, — усмехнулся Мариус. Чувствовал он себя не совсем в своей тарелке: будь он сейчас в Кривом Роге, рядом с егерями, то назвал бы их двумя побитыми книзлами, да и слово «кидаетесь» не очень точно описывало отношения Вальбурги и Абраксаса. Но пока лучше держать свой язык в узде, а потом потихоньку вводить привычные слова в обиход, хотя оставалась надежда, что это сейчас все выделываются, а к концу полугодия уже все друг к другу привыкнут и перестанут соблюдать всякие дебильные правила приличия.

— Мракс, — обратился к нему Принц и даже вилку отложил. Мариус мгновенно напрягся. Конечно, характер представителей того или иного рода не описывался в Альманахе, но Мариус видел иногда в «Белой виверне» Эдварда Принца, нынешнего главу рода. Неприятный и высокомерный тип. — А ты по какому поводу тут выступаешь и вообще разговариваешь? — противно улыбнулся он. — Мраксы — выродки. Это знают все. Наимерзейшая семейка, твой папаша отбывает уже второй срок в Азкабане. Я бы на твоём месте притворился немым.

Он ожидал этого. И даже не удивился, что эти обвинения произошли не в спальне — там бы он просто проклял сию отрыжку зельеваров-недоделков, но в Большом Зале сейчас сидел директор Диппет, профессор Дамблдор и Слагхорн. Придётся отвечать за себя только словами.

— Не боишься после этого оставаться в одной спальне с мерзким выродком? С меня станется явить родовое безумие во всей красе, — тихо ответил он. Никакого безумия у него и близко не было, он проверялся в восемь лет у колдомедика по программе благотворителей. — Я видел Эдварда Принца в Лютном далеко не один раз. И знаешь, чем занимался твой дядюшка? Заказывал зелья. Великий, мать его, зельевар. Я бы не говорил на твоём месте о вырождении, посмотрим, как явит себя твой родовой дар на зельях.

Его никто не останавливал — наверное, всем было интересно, чем разрешится этот конфликт. Своё жильё в Лютном они с мамой договорились не скрывать — такое скрыть попросту невозможно. Мариус всегда представлялся полным именем и его знала как минимум половина постоянных обитателей квартала.

— Мы великие отравители, в отличие от полусквибов Мраксов, — скрипнул зубами Принц. — А ты ответишь за своё враньё.

— У меня есть воспоминания, и свою правоту я могу доказать, а вот ты наверняка опозоришься на зельях, — широко улыбнулся Мариус. Об Эдварде Принце шли вообще не самые хорошие слухи, но дальше Лютного они не уходили, и если бы его племянничек сейчас не взбрыкнул, то они бы в Лютном и остались.

— Я вызываю тебя… — договорить он не успел — в него прилетело Силенцио от Октавии. Мариус перевёл дух и сильнее сжал вилку, сдерживая желание тряхнуть рукой и наградить выскочку гнойниками по всему телу.

— Прекратили. Быстро, — тихо, но внушительно сказала Октавия. — Кажется, Принц плохо слушал наши наставления. Свои проблемы решаются внутри Дома, а сейчас мы в Большом Зале. Вызовов на дуэль в первый же день я тоже не потерплю.

— Принц, — подхватил Ник. — Ты только что нажил врага, силы которого не знаешь, в своём же дортуаре. Где твои мозги?

Эребус краснел и белел, но сказать ничего не мог: если Октавия малефик, то он проходит немым несколько дней, пока она сама не снимет проклятье или не придёт в медицинское крыло — вот только в последнем придётся объяснять, как и за что он его получил.

— Он всё понял, Рэйнолс, — сказал Селвин. — Сними немоту, у нас же сейчас занятия.

Октавия легко взмахнула палочкой, но Эребус продолжал молчать. Мариус только вздохнул — теперь паранойя взвилась ещё сильнее, ведь оскорблённый Принц может начать мстить за позор.

Первокурсники быстро доели и выстроились по парам — пришло время идти на своё первое занятие.

— Знаешь, Принц, — протянул Малфой, пока они шли по длинным переходам. — Думаешь, ты один, кто думает так по поводу Мракса? Уверен, что нет. Только вот он величина неизвестная, и ты даже не дождался пары недель, чтобы сделать какие-то выводы. Просто испугался, что будешь не лучшим в зельеварении и родители будут шпынять тебя всё лето.

— Я, кстати, достаточно выслушал за свою недолгую жизнь о своём происхождении, так что ты не был оригинален, Принц, — усмехнулся Мракс. Выводы Абраксаса ему понравились, сам он до такого не додумался. Думал, что всем просто плевать, но Малфой ему всё вот так ненавязчиво пояснил. Какие страсти!

Почему-то Эребус молчал, но Мариус счёл это за благо. Может, понял, как подставил дядю? Поверили ему или нет, но слухи пойдут по миру в любом случае.

Когда все первокурсники оказались у кабинета чар, Октавия с ними быстро попрощалась и убежала на своё занятие, но даже тогда Эребус продолжил молчать. И даже когда их впустили в небольшой амфитеатр, — шикарный класс для занятий! — он всё ещё молчал. Мариус просто перестал обращать на него его внимание. Только вот это не спасёт его от заклятья икоты или чего посерьёзнее, когда они попадут в спальню. Мелочно, конечно, но не убивать же его в конце концов, да и забыть не выйдет.

В класс подтянулись гриффиндорцы и сели по другую сторону «сцены», громко переговариваясь. Впрочем, слизеринцы шумели не меньше, так что гвалт стоял невыносимый, но как прозвенел колокол, все заткнулись на полуслове. Первое занятие — это серьёзно.

На «сцену» вышла статная, высокая ведьма с распущенными ярко-рыжими волосами.

— Доброго утра, класс! — громко сказала она, призвала к себе свободный стул и уселась так, будто это трон, не иначе. — Я профессор заклинаний и мастер чар Виола Фестус. Заклинания — это одна из фундаментальных магических наук.

Вводная лекция была интересна, пусть и половину её содержания Май уже знал. Но если его знания были отрывочны и неполны, то профессорша всё расставляла на свои места и заполняла пробелы. И сама по себе она производила неизгладимое впечатление — определённо, её стоило опасаться в гневе, но остроумия и находчивости ей явно не занимать. Весь класс сидел тихо и вслушивался в её слова.

— До Хэллоуина мы будем тренировать движения палочкой и вырабатывать мышечную память, — сказала она уже ближе к концу урока. — Это будет полезно даже тем, кто уже знаком с основными бытовыми заклинаниями.

— Но профессор! — крикнул с места какой-то пацан из Гриффиндора. — Нам ведь купили палочки только-только, кто их может знать?

— Мистер? — протянула профессорша.

— Даймонд Браунер, мэм, — представился он.

— Мистер Браунер, если вы хотите задать вопрос, то стоит поднять руку, а отвечая вы должны вставать с места. На первый раз я не стану назначать взыскание, но больше таких поблажек не будет. Так вот, мистер Браунер, профессор Дамблдор не мог не сказать вам, что большинство магов живёт в нашем мире поколениями. Их дети, рождённые в мире, где магия — вещь обыденная, не могут не знать заклинаний. Это если бы вы не могли самостоятельно заправить кровать дома, понимаете? Так же нормально и естественно.

— Но палочки… — промямлил он и покраснел — Мариусу даже жаль его стало. Пацану многое предстоит узнать.

— Как правило, родители дают детям свои запасные волшебные палочки, — пояснила профессорша. Она немного слукавила: иногда так и происходило, но чаще все закупались палочками у Брикса и прочих артефакторов Лютного; их творения подходили любому магу, включая детей.

— Нечестно! — сердито сказал он и даже ногой топнул.

— Всё хорошо, мистер Браунер, — улыбнулась она. — И честно. Поверьте, к концу первого курса вы уже познакомитесь с большинством из того, что знают другие дети, и нагоните программу. Они же займутся не менее интересными делами, пока вы постигаете основы.

Как и сказал Розье. Жаль, нельзя было сразу на второй курс пойти — лишние пять сотен галлеонов сэкономить не помешало бы.

— Домашнее задание: эссе на стандартном свитке о классификации движений палочкой при сотворении заклинаний. Я соберу их при следующей же встрече. Урок окончен.

Она эффектно развернулась: длинные волосы и расклёшенные полы мантии описали полукруг и плавно опустились на место. Вот как надо подавать себя! И правда — кажется, будто у неё в предках монаршие особы, не меньше. Она уже исчезла за неприметной дверью, а Мариус и не меньше половины класса всё ещё пялились вслед.

— Я хочу предложить ей руку и сердце, — восхищённо прошептал Риччи.

— Думаю, она откажется от такого смелого подарка, — усмехнулся Мракс и вышел из кабинета.

— Таким, как она нужны мозги, — чуть ли не пропела Вальбурга. — Боюсь, Фелис, тебе нечего ей предложить.

— Прокляну, — мрачно ответил Риччи. — На дыбоволосность.

Вальбурга рассмеялась, подправив и без проклятий высокую причёску.

На подоконнике, напротив выхода из класса, уже сидел Розье и был очень поглощён чтением, даже их появления не заметил. Мариус постарался рассмотреть обложку, но буквы расплывались — топорный, но действенный отвод глаз. Наверняка читает приключенческий романчик; почему-то считается, что почтенным магам неуместно развлекать себя подобным чтивом, хоть и авторы подобного добра чуть ли не каждую декаду¹ устраивали представления в Косом Переулке, собирая кучу народа.

— Розье, — отвлёк того Малфой. Но Ник не откликнулся — он закусил губу и даже сжал в руках книгу.

— Так, этот готов. Даже знать не хочу, что за страсти описываются в книге. Что там последнее выходило? — протянула Вальбурга и не скрываясь попыталась посмотреть на обложку.

— Кажется, «Танцы со смертью», — задумчиво ответила Роу Линь. Тоже первокурсница со Слизерина, хотя её имя удалось узнать только благодаря подписанному учебнику. Стоит узнать имена оставшихся двух девушек, а то он может в итоге неслабо опозориться и отхватить оплеуху от Блэк.

— А-а, эта переделка сказок Бидля? Мне понравилось, я летом прочла, — покивала Блэк. — Много захватывающих моментов. Мракс, там, кстати, история про твоего далёкого предка и его братьев!

— Если он там не танцует голым в пабе, то всё отлично, — мрачно сказал Мариус. Надо будет почитать эти «Танцы со смертью», интересно же…

— О, у вас уже закончился урок? Нас просто пораньше Дамблдор отпустил, — рассеянно пробормотал Розье и сложил книгу в сумку. Почти все проводили её любопытными взглядами, но отвод работал как надо — название так и не мелькнуло.

— У нас гербология, — напомнил Малфой.

— Первая теплица, — кивнул Ник. — Пойдемте, тут недалеко, через винтовую лестницу. Вон, видите гобелен с гиппогрифом? За ним проход к пустому классу на первом этаже.

Мариус порадовался, что центральные лестницы в замке не единственные, а то даже двадцати минут перемены не хватит на эти огромные переходы. И почему никто не додумался сделать карту для первогодок?

К теплицам они вышли не через центральный вход, а через дверь недалеко от покоев завхоза.

— Советую ходить тут только если идёте на гербологию — у Прингла не меньше десяти сигналок стоит, а в прошлом году Адамс отведал аж пятнадцать ударов розгами за попытку сбежать в Хогсмид через эту дверь. Идиот.

Выход был очень красивый, хоть пейзаж пиши: сплошные деревья и узкая, вымощенная булыжником дорожка, огибающая каждое деревце. За раскидистыми деревьями скрывались теплицы: небольшие длинные домики с прозрачными стенами.

— Дальше налево. А то у меня история магии, опоздаю — Диппет меня сожрёт и не подавится. Удачи, только не удивляйтесь. Бири немного… драматичный.

Последнее слово Ник явно подбирал с трудом, и теперь Мариусу стало очень интересно, что же там за пикси такой.

В саму теплицу Мракс заходил, затаив дыхание — увидит ли он новые растения? Узнает ли, как правильно с ними работать? Может, они будут собирать плоды или ухаживать за ними?

Внутри их встретил… ну, по крайней мере, это точно человек. К белоснежной мантии с перьями (мама, нет, я никогда даже думать больше не буду о какой-то не строгой одежде, клянусь!) были кривобоко прихерачены крылья, над головой сиял… как его там? Нимб. А кожа сего профессора светилась белизной. Кажется, кто-то перечитал магловской библии.

— Добро пожаловать, маленькие ангелы! Я профессор Герберт Бири, архангел Гавриил, — пропел профессор, порывисто подошёл к ним и особенно внимательно посмотрел на Абраксаса. — О, а это самый настоящий купидон!

Выражение лица Абраксаса в этот момент больше напоминало Люцифера перед линчеванием очередного грешника, но никак не купидона, однако профессора такие мелочи, судя по всему, не волновали.

Смеяться над профессором им всем было не по чину, но Мракс чувствовал, как уже краснеет в попытках сдержать дикий ржач гиппогрифа. Он был не одинок — почти все однокурсники, и с Рэйвенкло тоже, стремительно краснели и прикрывали лица ладонями.

— Об ангельских сущностях придётся поговорить потом, — картинно вздохнул профессор, приложив руку к груди. — А сейчас у нас, к сожалению, гербология. Но ангелов боготворят силы природы, так что я надеюсь, вы не подведёте нашего Бога.

— Я хочу кинуть несколько Бомбард в клумбы, чтобы отвратить от себя силы природы, — прошипела Вальбурга. — Что за клоунада?

— Мне отец о нём рассказывал, — вставила ещё одна однокурсница, имени которой Мариус совсем не помнил. — Обожает театр, на следующем занятии он может стать энтом или оборотнем.

— Да чтоб его фестралы сожрали, — в сердцах сказала Вальбурга. — У нас будет гербология или театральное представление?

Абраксас всё ещё сохранял каменное, ничего не выражающее лицо, и наверняка разделял мнение Вальбурги по поводу отвращения сил природы. Адским пламенем, например.

— Начнём! Сегодня мы изучаем моли — воистину ангельский цветок, посмотрите на его белоснежные лепестки! Ещё древние волшебники использовали его для отвращения злых чар и потусторонних сил. Мы займёмся сбором, господа! Кто-нибудь знает, как их правильно собирать?

Мариус мог бы поднять руку и собрать половину урожая за весь урок, но прославиться выскочкой на второй же паре ему было не с руки, так что он, как и остальные однокурсники, даже не дёрнул рукой для ответа. Но это не помогло.

— Мистер Мракс, у вас такое одухотворённое выражение лица, что я просто не могу вас не спросить. Как же правильно собирать моли?

— Смотря для каких целей, — медленно проговорил Мариус. Сначала захотелось прикинуться идиотом, но вспомнились советы Элли. Стоило работать на репутацию. — Если вы решили их заготовить для сушки, то лучше отрезать всего три дюйма от стебля и разрезать его снизу на три части почти до цветка. Но если вы хотите использовать его сейчас, то надо отрезать его не магическим способом и оставить во влажной среде. При сборе не стоит задевать лепестки — главные свойства растения идут именно от них. Имеет значение и время сбора. Сегодня, к примеру, пятнадцатый лунный день — эти цветы лучше добавить в зелье Львиного сердца или снадобье Аримана, и вообще весь раздел эмпатических зелий, где используется моли.

— Пять баллов Слизерину. Какие обширные знания! Вас нам сегодня точно послал сам Господь. Но пришло время применить эти знания на деле. Для начала я покажу сам, как обращаться с этими божественными растениями.

Дальше он их не трогал, только величаво обходил теплицу, часто задевая всех своими драккловыми крыльями. Мариусу было плевать сейчас на других, но его тоже задели, и очень хотелось отправить в этого архангела с кучей перьев Инсендио. Отвлекает!

Что неудивительно, рядом с ним встал Абраксас.

— Отныне на гербологии мы лучшие друзья, — уверенно сказал он. — Ловко собираешь эти цветочки, уже занимался этим?

— Да, — улыбнулся Мариус и провёл пальцем по чёрному стеблю. — Это очень полезные цветы. В диких условиях они растут на самых солнечных полянах, и если бы мы сегодня нашли такую и пришли к ней ночью, то она вся сияла бы, как нимб Бири — лепестки моли отражают свет полной луны.

— Я уже понял, что ты маньяк, — заверил его Абраксас и для вида взял в руки садовый нож. — Я больше по трансфигурации, она вдохновляет.

Мариус только пробурчал о своей ненависти к преобразованиям и вернулся к цветам — Абраксас явно не собирался даже прикасаться к ним, и Мариус был ему благодарен. Он чувствовал, как уходят тревоги предыдущих двух дней с каждым цветком, кинутым в корзинку, и как его покидают переживания из-за конфликта с Принцем.

Малфой его больше не тревожил, и он полностью отвлёкся от окружающего мира.

— О, Мракс собрал больше всех! Ещё три балла Слизерину. Два балла Девис из Рэйвенкло — почётное второе место! Домашнее задание: применение моли с древности до наших времён, один стандартный свиток. Урок окончен, душевые прямо и налево от теплицы. Да благословит вас Господь!

Дальше у них шла истории магии, и каково же было удивление Мариуса, когда в класс вплыло приведение, которое сходу назвалось профессором Кетбертом Бинсом и сразу начало лекцию о гоблинском восстании в 1218 году. Это было даже не самое первое восстание! Где хронологический порядок?

— Бинсу вообще плевать на нас и наши экзамены, — тихо сказала Блэк — на сей раз они сели рядом, — но к ним нас будет готовить Диппет. Альфард, мой брат, сказал, что с пятого курса преподаёт историю именно директор.

— Такое себе счастье, — вздохнул Мариус. — Могли бы сразу нормального профессора нанять.

— У меня есть конспекты от тёти Кассиопии, а она училась, когда Бинс ещё жил, — подмигнула Вальбурга. — Так что за посильную взаимную помощь я поделюсь ими со всеми.

— Могу сварить любое зелье красоты, — обрадовался Мариус. — Я планировал себе сварить «жемчужный блеск» для зубов, но там слишком много получается.

— Сойдет, — улыбнулась Вальбурга, хотя ей, похоже, это зелье к дракклам не сдалось.

История магии была обширнейшим и одним из самых интересных предметов. Мракс помнил, как старушка-травница Мария, с которой оставляла его мама в детстве, рассказывала множество интереснейших историй, когда хотела унять его и ещё пару ребят, которых тоже к ней сплавили родители. О неповторимых чудесах, о войнах, о традициях, да обо всём! А тут — сплошное расстройство. Гоблинские восстания, конечно, важны, но зачем начинать курс с них? Тем более если в классе есть маглокровки, которым эти восстания вообще не сдались. Ну, разве что только ради предупреждения.

Уже перед сном Май был готов заплакать от счастья, и в самом деле пустил одинокую слезу. Он был невероятно благодарен маме, а Хогвартс был великолепен, несмотря на драматичного Бири и профессора-нечисть. Ему и с соседями по дортуару повезло: Риччи был общителен, но сразу выделил Мариуса — он это отлично показал тем, что подождал его ещё утром, пока Мракс успокаивал свою паранойю. Малфой не стал его задирать, Селвин пусть и не общался, но не корчил презрительные морды, а Принц… да что Принц, бесталанный выскочка с повышенным самомнением.

Обо всём этом он недавно написал маме и Теду — тот тоже просил рассказать о первом дне в Хогвартсе.

Засыпал Мариус совершенно счастливым.

Примечание к части

¹Декада — период времени длительностью в 10 дней. Используется именно в этом значении, хотя в англоязычных странах принято использовать для обозначения десяти лет.

Среда встретила всех дождём и штормом в озере — Мариус видел, как водоросли и ракушки проплывали возле окна со скоростью бладжера. Но настроение с самого утра было превосходным. Возможно, виноват в этом вид Принца, на голову которого упал невесть откуда взявшийся сугроб, когда тот отдёрнул балдахин…

— Ты совсем ебнулся, Мракс? Я же простыть могу! — заорал он, когда избавился от снега.

— Время варки Бодроперцового тридцать минут. Помочь? — улыбнулся Мариус. А мат в исполнении гордого Принца несомненно радовал. Сколько экспрессии! Им с Бири надо побрататься.

— Отлично подходит под выражение: «месть — блюдо, которое подают холодным», — подмигнул Риччи. — Но Принц этого так не оставит.

— Плевать, — упрямо сказал Мракс. — Крупных проблем он не доставит.

Он ушёл в душ, но сменную одежду взять забыл — слишком уж хорошее настроение было и перед глазами всё стояла картинка с погребённым под снегом Принцем. Его визг слышался чуть ли не пением феникса.

Вышел Май в пижамных штанах и его татуировки всё-таки увидел честной народ, хотя Селвин и Принц уже вышли из спальни — по очереди они сегодня принимали душ первыми.

— Ого! Это настоящие? — с интересом спросил Риччи.

— Настоящие, — сконфуженно кивнул Мариус и натянул сорочку. Абраксас и слова не сказал, что странно. — Денег на амулеты у меня нет, пришлось так выкручиваться.

— Не жалко было тело вот так раскрашивать? — всё не мог угомониться Риччи.

— Это было странно, но много моих знакомых ходят так же. Защита важнее, верно? Да и красиво смотрится. Меня расписывал потомственный рунолог из Касперов. Я видел и более топорные работы — вот так я ходить не хотел бы, особенно с какой-нибудь огромной руной на щеке или на лбу, — усмехнулся Мракс и накинул мантию.

— Это опасно, — неожиданно влез Абраксас. — Одна неверная чёрточка — и ты пускающая слюни жертва дементора безо всякого дементора.

— Есть такое, — кивнул Мариус. Об опасности рунных татуировок он знал не понаслышке: одного егеря прибили его собственные товарищи как раз из-за них — он стал агрессивнее мантикоры. — Но я мастеру доверяю, да и он меня ценит. Тем более былого не воротишь. От мамы мы тогда получили, конечно. Я две недели с зелёными волосами ходил…

— А мастер? — усмехнулся Риччи.

— Отделался месяцем импотенции, — рассмеялся Мракс и вышел из комнаты. Остальные пошли за ним. — Но потом мама его поблагодарила, когда в библиотеке Лидса прочла об этом.

Фелис покраснел, а вот Малфой только криво улыбнулся. Тема была, слава Мерлину, закрыта.

Первой парой стояла трансфигурация, и Мариус искренне радовался, что им преподают с основ — вот уж где они точно пригодятся. В класс он зашёл с боязнью и сел около Абраксаса, раз уж тот вчера признался, что ему удаётся трансфигурация. Оставалось надеяться, что Вальбурге без разницы, с кем сидеть, ведь на остальных занятиях он подсаживался обычно к ней — именно Блэк первая с ним заговорила в Хогвартсе. А такое трудно забыть.

В класс зашёл профессор Дамблдор и сердечно улыбнулся:

— Мы уже знакомы, но я вновь представлюсь, ведь первый вечер всегда полон впечатлений. Профессор Альбус Дамблдор, мастер трансфигурации. Так же я заместитель директора и декан Гриффиндора. Вы можете подойти ко мне с любым вопросом, я всегда постараюсь помочь.

Гриффиндорцы — а именно с ними проходило занятие — заулыбались и внимали чуть ли не открыв рот. Наверное, они в восторге от своего декана. И было от чего — он очень располагал к себе. Совсем не слащавая, а искренняя улыбка; он часто распахивал руки, будто открывался, доверяясь окружающим. Наверняка такой, как он, даже в такого кретина в трансфигурации, как Мариус, сможет впихнуть хоть какие-то знания и умения, связанные с сим злосчастным предметом.

— Трансфигурация — прикладная наука волшебного мира. Она может стать как добрым другом и помощником, так и заклятым врагом…

Мариус совсем не сомневался, что для него она станет врагом. Вводная лекция продлилась всего полчаса и он честно записывал всё, что успевал. Как бы он не относился к науке преобразований, расстраивать маму отвратными оценками не стоило.

— Для начала мы постараемся превратить спичку в швейную иглу. Вам потребуется только предельная концентрация на преображении и ваша волшебная палочка. Помните, что мы не меняем суть предмета, а придаём ему нужный вид.

Что такое спичка, Мариус не знал, но уже ничего хорошего не ждал.

Профессор отправил по классу крошечные деревянные бруски и пояснил:

— Есть стандартная формула превращений… Прошу это записать всех.

В стандартную формулу превращений надо было сунуть кучу этапов преобразования — Мариус чувствовал, что у него буквально плавятся мозги от этой херни.

— А теперь попробуйте сами.

Мариус честно старался: пытался обернуть образом иглы эту дракклову спичку, пытался начать превращение сверху, снизу и даже с середины. Но единственное, что у него получилось — это спалить спичку взглядом.

— Вот блядь, — прошипел он и ударился головой о стол.

Малфой закончил задание почти сразу и уже на первых сквернословиях едва сдерживал смех — он чуть ли свои губы не сжевал, хотя тихое похрюкивание от него всё же доносилось.

— Не смешно! — возмутился Мракс. — Не понимаю, вообще не понимаю, как это сделать.

— Мистер Мракс? — позвал его Дамблдор. — Где ваша спичка?

— Она сгорела, сэр, — как можно спокойнее ответил Мариус, хотя ему самому эта ситуация начала казаться смешной, а всего-то стоило глянуть на неё со стороны.

— А, такое бывает, — кивнул он и положил на стол ещё одну дракклову спичку. — Ничего страшного, если не получается с первого раза. Может, хотите глянуть, как я совершу превращение? Возможно, это вам поможет.

— Если не трудно, сэр, — улыбнулся Мариус.

— Тогда смотрите внимательно, — велел профессор и достал из ножен палочку. Он медленно провёл ей вдоль спички и та стала потихоньку заостряться и разглаживаться, приобретая серебристый цвет. Завораживающее зрелище.

— Вот так. Стоит только найти подход, а он, увы, не универсальный. Именно поэтому мы меняем сразу два параметра предмета — форму, пусть и не сильно, и материал. Так проще подобрать нужный способ. Рано или поздно вы поймёте, как это делается, — мягко сказал Дамблдор и пошёл смотреть на другие успехи и неудачи.

— Он верно сказал, — шепнул Абраксас. — Отец утверждает, что надо плавно оборачивать образом нужного предмета объект превращения, но я представляю, как он меняется сверху вниз.

Мариус кивнул и продолжил издевательство над спичкой.

Способ действительно нашёлся, пусть отработать его он не успел: кончик спички заблестел металлическим цветом и заострился, когда он представил плавное перетекание формы, буквально поэтапное.

Мариус с удовольствием глянул на результат своих потуг — он не настолько безнадёжен!

— Домашнее задание: закончить превращение спички, — возьмите дополнительные на моём столе, и эссе на стандартном свитке о способе превращения, который вы найдёте, и если вместится — сравнение вашего способа и представленного в учебнике.

После трансфигурации в расписании значилось две пары зельеварения, и опять с Гриффиндором. Они же ещё не познакомились с Хаффлпаффом! Но само то, что у них будет зельеварение, привело Мариуса в эйфорию — будто хлебнул дурманного зелья.

Класс зельеварения был в подземельях, не очень далеко от гостиной Слизерина. Мариус уже шёл обсуждать с Риччи его успехи — или неудачи — в трансфигурации, когда вылез Принц:

— Теперь мы точно узнаем, кто вырожденец, а кто из рода великих отравителей, — высокомерно протянул он.

Теперь понятно, чего он зашил пасть — ждал, пока придёт время для реванша. Видимо, в предвкушении позора Мракса. Интересно, с чего он вообще взял, что Мракс опозорится?

— Это вызов? — улыбнулся он.

— Да, раз уж дуэли не вышло, — скрипнул он зубами и поднял вверх свой орлиный нос. Вообще-то, Мариус не был против дуэли — у него в учителях водились вольные наёмники и члены Гильдии Убийц, пусть и без систематического обучения. И они обучали далеко не Ступефаям, хотя его Мариус тоже знал, пусть и не любил.

— Принимаю, — кивнул он. — На интерес?

— А что с тебя взять? — высокомерно спросил Принц. — Так что на интерес.

На эту совсем уж топорную провокацию Мариус решил не отвечать, да и брать с него на самом деле было нечего. Он с собой в школу даже кната не взял.

Гриффиндорцы с интересом прислушивались к перепалке, но не встревали — да и какой толк им встревать? Не на них же наезжают. Но когда всё решилось, одна девочка сказала:

— А чего ты этому выскочке просто по морде не дашь? Он же такой хлюпик по сравнению с тобой!

— По морде всегда успею дать, — рассмеялся Мариус. — А сейчас будет битва зельеваров.

Принц выпад в свою сторону проигнорировал, но Мракс не мог не заметить, как тот оглядел его с головы до ног. Ну да, гонял бы ты, Принц, по лесам с раннего детства, а не покрывался в родовом поместье пылью, тоже раздался бы в плечах.

Дверь в класс, наконец, плавно открылась; Мариус зашёл туда первым. И обомлел. Настоящая лаборатория! Как же он мечтал об этом, когда варил зелья в тесной кухне на обеденном столе, среди специй и используя обычную плиту для готовки. А теперь он будет варить их там, где и положено! Мраморные столешницы, множество горелок, серебряные половники… Восхитительно!

— Добро пожаловать в класс зельеварения, — громко сказал декан. — Я профессор Гораций Слагхорн. Первый урок мы посвятим изучению техники безопасности, рассмотрим инвентарь, способы подготовки ингредиентов и возможности магической горелки. Уже после обеда мы попробуем сварить зелье от фурункулов. Оно совсем простое и легко готовится, если следовать рецепту.

Он улыбнулся и с весельем продолжил:

— Так вышло, что я слышал спор мистера Принца и мистера Мракса. Думаю, я помогу вам в его разрешении. А теперь прошу развернуть всех свитки и записывать за мной.

Техника безопасности оказалась нужной штукой, а ужасы, которые могли произойти при её нарушении, вполне возможными. Видимо, Мая Мерлин, ну или Слизерин, уберёг от ранней смерти. Об инвентаре слушать было не очень интересно — он знал всё, о чём говорит профессор, как и о способах подготовки ингредиентов — даже не стал записывать.

— А теперь мы пойдём на обед и, уже подкрепившись, начнём варить зелье. Сумки можете оставить тут, я закрою класс.

На обеде Принц своим взглядом портил Мариусу аппетит, пока Риччи не психанул:

— Ты на него так пялишься, что уже я краснею. Ты с ним спор затеял или помолвку? Дай людям поесть!

Мракс не выдержал и рассмеялся.

— Спасибо, Риччи, а то у меня от такого внимания кусок в горло не лез.

— Обращайся, — подмигнул он. — Только зелье от фурункулов совсем простенькое, не интересно же решать спор им.

— Есть парочка способов приготовить его иначе или добавить ему свойств. К примеру, при добавлении имбиря кожа немного посветлеет.

— Вот как, — задумчиво протянул Риччи. — Тогда желаю удачи.

Правда, в итоге он потрогал несколько возможных ингредиентов в хранилище и отказался от имбиря — лаванда оказалась лучше. Уберёт красноту после прыщей, сравняет следы с остальной кожей. Да и пахнет она куда приятнее.

— О, а тут у нас первый экспериментатор! — восторженно сказал Слагхорн совсем рядом с Мариусом. — Посмотрите: мистер Мракс решил добавить в рецепт лаванду. Расскажите, почему Вы остановились именно на ней?

— Лаванда обладает успокаивающими свойствами, сэр, её часто используют в зельях красоты так же из-за лечебных свойств: она ускоряет заживление ран, а во взаимодействии с крапивой уберёт следы прыщей. Да и запах у неё приятный, обычно это зелье пахнет тухлыми рогатыми слизнями.

— Верно, верно, — усмехнулся профессор. — Хотя Вам стоило ещё добавить папоротник — с ним лаванда работает эффективнее, а так придётся воспользоваться зельем дважды.

— Спасибо, сэр, я запомню! — искренне поблагодарил он декана. Он этого на самом деле не знал.

Зелье уже приобрело красный цвет и его стоило оставить на полчаса настаиваться. Из-за изменения в рецепте оно должно стать сиреневым, по идее — он точно не знал, но чувствовал, что всё делает правильно. Будто невидимая рука его иногда подталкивает к очередному действию, когда он не знает, делать что-то или нет.

А тем временем Слагхорн добрался до Принца.

— Вы тоже решили немного изменить рецепт, мистер Принц? Это толокнянка? Интересное решение. Почему Вы выбрали именно её?

— Она ускорит действие зелья, — гордо ответил Эребус. — Зелье, сваренное по обычному рецепту, надо оставлять на лице на пять минут. С толокнянкой оно подействует за две.

— Верно по сути, но это растение работает немного не так. С толокнянкой зелье сильно иссушит кожу. Вам стоило добавить ромашку, чтобы убрать этот побочный эффект. Но Вы выбрали верное направление; уверен, дальше Вы будете поражать нас своими успехами. Вскоре мы начнём проходить таблицу совместимости ингредиентов: с помощью неё Вы сможете легче ориентироваться среди тысяч трав, которые используют в зельеварении, — сказал ему профессор с сожалением.

Принц натурально расстроился — он явно рассчитывал на победу и выглядел сейчас как побитый книзл. И стоило высовываться? Мариус руками чувствовал большинство ингредиентов, именно поэтому они и зелья, где их можно использовать, стали его страстью и любовью. Принц же смотрел на зелья, как на обязанность, которую просто надо знать — ведь у них род великих отравителей и ему это вбивали в голову с самого раннего детства.

— Мракс! — шепнула с задней парты Вальбурга. — Отлей мне в фиал своего зелья, а? У Альфрада выскочил прыщ. Он очень просил, а первокурсники уже лет сто на первом занятии варят это зелье.

— Без проблем, — удивился Мариус. Это на самом деле честь: чтобы кто-то из Блэков рискнул и воспользовался зельем твоего производства, а не из именитой аптеки.

— У тебя Дар проснулся, да? — с интересом продолжила она. — Многие думали, что у Мраксов его не осталось.

— Я не знаю, — рассеянно ответил он. — Пара книг есть в Гринготтсе, но я не успел их прочесть — выносить из сейфа запрещено. Может, и Дар.

— Надо будет тебе провериться, — кивнула Блэк. — Наверняка он.

Мариус только пожал плечами — он не знал себя без этого прекрасного чувства: когда ты берёшь простой цветок в руки и уже знаешь, что с ним можно сделать, а чего делать не стоит.

— Сдавайте свои образцы! — громко сказал в конце занятия Слагхорн. — И разрешаю спор: победил мистер Мракс, мои поздравления. Мистер Принц, Вы отстали совсем немного, но если зелье мистера Мракса не навредит, пусть ему и не хватает эффективности, то ваше может серьёзно повредить кожу — такое надо обязательно исправлять.

Мариус налил густого зелья в свой стеклянный флакон и в хрустальный фиал, который подала Вальбурга. Думы были разные: и счастливые — это ведь победа! И грустные — теперь Принц будет постоянно на взводе. Но внезапно в голову пришла идея. Он выбежал за Эребусом и крикнул ему в след:

— Принц, секундочку! Да подожди ты, я спокойно поговорить хочу!

— Чего тебе надо? Ещё моих унижений? — процедил он. — Ты их получил сполна, разве нет?

— Да сдались мне твои унижения! — удивился Мракс. — Ты же сам ко мне прицепился, забыл?

— Тогда чего ты хочешь? — уже спокойнее спросил он.

— Успокоить тебя, а то нам ещё семь лет в одном дортуаре жить. Вы же великие отравители, верно? Может, стоит отложить соревнование, пока мы не дойдём до ядов?

— И то верно, — пробормотал он и задумался. — Но не жди, что я внезапно воспылаю к тебе любовью.

Самонадеянность Принца поражала, но вдруг?

— Не дай Мерлин! — выдохнул Мариус. Рядом усмехнулся Малфой — Мракс даже не заметил, как тот подошёл.

— И твой отец всё ещё остается…

— Молчать, — тихо сказал Мракс. — Я тоже могу многое сказать о твоём дяде.

Слава порткам Салазара, Принц заткнулся, а Мариус попёрся в гостиную — стоило сделать хотя бы часть домашних заданий. Дракклова писанина! Только надо было достать книги, откуда эту писанину скатывать, а где библиотека, — он не имел ни малейшего понятия. Впрочем, проблема решилась быстро: в гостиной, развалившись на вельветовом диване, сидел тот самый староста с седьмого курса, который кого-то очень сильно напоминал.

— Ты же староста, верно? Не подскажешь, как пройти в библиотеку? — спросил Мариус, когда зашёл под купол заглушки. Парень лениво повернул голову в его сторону и зевнул.

— Главный староста школы, если точнее. Не по чину мне провожать мелких до библиотек, но твоё счастье, что нумерология меня вгоняет в сон и я не против пройтись, — протянул он. — Я Роджелиус Бёрк, кстати, чтоб ты меня случайно «мистером старостой» не назвал, а то были умники.

Мариус мгновенно понял, почему рожа у мистера старосты была такая знакомая — его родственница владела магазинчиком «Темный пассаж» в Лютном. Название, конечно, с морем пафоса, но сама Силия Бёрк была вполне нормальной, пусть и не лишённой манерности. Но кто на это вообще внимание обращает, когда тебе позволяют пользоваться магазинчиком как библиотекой?

— Роджи, остальной мелкоте тоже надо узнать, где библиотека, — вкрадчиво сказала рослая девушка — и вот её лицо было совсем незнакомо, но у неё тоже на груди блестел значок старосты.

Бёрк только вздохнул и громко позвал всех первокурсников. И повёл их, даже показывая по дороге более быстрые переходы по замку, — правда, не переставая сетовать, что он свой пятый курс уже отмучился и «вот никогда больше не хотел проводить экскурсии по Хогвартсу для мелкоты, и, вообще, где Октавия и Ник?»

Библиотека была огромна, с удобным читальным залом, но количество книг повергло Мариуса в уныние — ведь даже для плёвого эссе надо найти информацию в одной из них. Хоть вешайся.

— Ну что, ребятки, — криво улыбнулся Бёрк, — добро пожаловать в библиотеку Хогвартса, вам предстоит тут провести немало времени. Библиотекаря звать мистер Фрай, он раньше был аврором. Выводы делайте сами.

Бдение в библиотеке на самом деле оказалось тем, без чего не выйдет написать ни одно домашнее задание: в учебнике не было никакой классификации взмахов палочкой, хоть ты его вверх ногами читай, а чтобы написать о моли, пришлось проштудировать даже три книги. Как Мариус не порвал к концу второго часа проклятой писанины свитки оставалось загадкой даже для него. И вообще, на кой драккл им нужно знать историю использования ингредиентов? Но не идти же к архангелу Бири с этим вопросом. Так что пришлось смиренно строчить, что раньше с помощью ангельских цветов пытались отвадить вампиров и прочую нечисть.

Вальбурга его мнение явно разделяла: когда все заканчивали сие мучение, она оставляла столько клякс на пергаменте, что Мариус даже не рисковал разобрать, что она там написала. А вот дисциплинированность Малфоя и Принца поражала: те писали эссе, будто делали это раньше чуть ли не каждый день.

Аврор-библиотекарь тоже не скрашивал время в храме знаний: он лупил жалящим заклятьем всех, кто пытался перелистнуть страницу испачканными в чернилах пальцами — даже если это ему показалось; бесшумно появлялся за спиной, если кто-то ставил книгу не на место, и включал воющие чары, если кто-то вздумал — не дай Мерлин! — что-то написать на полях книги.

Абраксас мрачно проводил взглядом мистера Фрая, почесал место, куда прилетело жалящее заклятье, и уныло сказал:

— Предлагаю брать книги в гостиную, а то я боюсь к ним прикасаться вообще при этом… авроре.

— Точно. Сделать и всё вернуть в тот же день, — кивнула Вальбурга. — Кара, давай завтра первые сходим? Я просто тут ещё парочку интересных книг увидела, не помню их в нашей библиотеке.

Мариус украдкой глянул на эссе Кары и наконец узнал имя ещё одной однокурсницы. Каролина Даркер. Ничего особенного он о Даркерах не помнил — только то, что они совсем не богаты.

— Давай, — радостно кивнула она. — Тут есть словарь славянских рун, захвачу и его. Папа считает, что они эффективнее скандинавских, хочу почитать о них.

— Чепуха! — неожиданно вылез Селвин. — Руны задают направление, они не могут быть эффективнее из-за разного написания.

Каролина грозно прищурилась и тихо сказала:

— Значение рун может очень меняться в зависимости от того, где и как они используются!

И Мариус бы послушал этот интересный спор, но тут вылез мистер Фрай и пообещал болтунам все пытки из арсенала Мордреда, если они вот сию секунду не заткнутся. Так что братия первокурсников-слизеринцев послушно заткнулась и засобиралась в гостиную, чтобы уже не попробовать богатый арсенал пыточных Мордреда на блядском библиотекаре.

В проходе они столкнулись с похожей процессией из Хаффлпаффцев, картинно посочувствовали и пошли с гостиную с уже готовыми домашними заданиями.

Гостиная встретила их почти тишиной, — большинство компаний сидели под заглушками. Странно было такое наблюдать: видно, сколько людей говорит и что-то делает, кто-то даже двигал диван, а шума нет.

— Я на это дерьмо не подписывался! — громко крикнул какой-то пацан. На вид — курс третий или четвёртый. — Хотите получить розгами по заднице — да пожалуйста, я даже настойку бадьяна подготовлю, но без меня.

Малфой чуть нахмурился, а его глаза сразу заблестели — видать, от любопытства, и он пошёл к группе, которая насмешливо смотрела вслед уходящему в спальни другу.

— Так тебе кто чего и расскажет, — мгновенно поняла ход его мыслей Вальбурга. — Пошлют куда подальше и будут в своём праве.

— Это тебя пошлют, — чуть ли не пропел Абраксас. — А я всё ненавязчиво узнаю.

Как Малфой ушёл, перед ними возникла Октавия и, подгоняя их к какому-то углу, запричитала:

— Вот дёрнуло вас в библиотеку пойти сразу после занятий, мне Роджи все мозги промыл, Морганин сынок. Но да ладно, сама не подумала, — махнула она рукой и подвела их к парочке диванов и кресел с большим столом в центре. — Вот, видите угол пустует? Тут сидели прошлогодние семикурсники. Теперь это ваше. Можете сидеть и у камина — там собираются все подряд. Но не шумите, а то проведёте весь вечер под Петрификусом. Лично накину! У меня СОВы в этом году, а у седьмых курсов — ЖАБА.

Проникнуться её речью не получилось — всё-таки, у них самих эти СОВы совсем не скоро, чего их пугать раньше времени?

Они послушно расселись по диванам, Селвин и Даркер продолжили спор, остальные его слушали и вставляли свои реплики: атмосфера образовалась очень уютная. Даже Принц растерял весь свой независимый вид и говорил о применении рун в зельеварении. Мариус же в основном молчал — он привык проводить большую часть дня в одиночестве и такой активный день выпил из него море душевных сил.

— Они все думали, как обосновать существование клуба по подрывному дураку, а на деле покерного, — поведал о компании четверокурсников Малфой. — Хотели в плане занятий прямо указать, что покер нужен для развития логики, стратегии и тактики. А Паркинсон назвал их идиотами и ушёл вымещать раздражение в фехтовальном зале.

— Тут есть фехтовальный зал? — вышел из полудрёмы Мариус. — Правда?

— То есть остальное из моего рассказа тебя не интересует? — уточнил Малфой.

— Игрок в покер из меня как из мантикоры домашний питомец, — фыркнул Мариус. Его пытались научить, конечно, но сотворить из себя каменное изваяние на время игры у него никак не получалось и оппоненты с ходу разгадывали, какие карты у него на руках. — Так что зал меня интересует больше.

— Он в дальнем коридоре, за спальнями, — сказал Абраксас и опять перешёл к интересующей его самого теме:

— Клубов на самом деле много — даже факультатив по финансовому управлению есть! А в конце каждого года проводится дуэльный турнир, это помимо соревнований по квиддичу.

— Я обязана в этом участвовать, — с энтузиазмом воскликнула Вальбурга и хлопнула себя ладонью по коленке. Мариус еле успел обновить заглушку.

— Только с третьего курса, — со злорадством обломал её Малфой.

И вновь начались громкие разговоры и обсуждение разных клубов. Было ощущение, что все однокурсники знакомы друг с другом если не с раннего детства, то пару лет как минимум, — оттого им достаточно уютно вместе. Исключения было три: сам Мариус, по понятным причинам, Риччи, который вообще из другой страны, и Принц, который, несмотря на самоуверенность, был довольно нелюдимым. И если Риччи быстро влился в коллектив, то Мариус и Принц чувствовали себя явно лишними. Очень хотелось, чтобы вместо них внезапно оказались Тед с Элли, Питер или даже малышня, которая осталась в Лютном — Сара, Джекки… С ними было просто и понятно, а тут страшно даже слово лишнее сказать. Но Мариус чувствовал, что никто не будет презирать его только за одну фамилию, так что подвижки в общении с однокурсниками точно будут.

Хогвартс был будто отделён от остальной жизни Туманного Альбиона: тут редко обсуждали, чем же плох или, наоборот, хорош Министр Фоули, как это бывало в Косом или Лютном, мало кто интересовался ценами на артефакты, никто не отстаивал крутость своей любимой команды по квиддичу с палочкой. Тут людей интересовало совсем другое: когда цена на сахарных мышей снизится, пойдут ли студенты на следующих выходных в Хогсмид, будет ли у шестых курсов контрольная по трансфигурации, сколько ударов розгами получили Кэти Блэр и Генри Лэйвс за свидание на астрономической башне и почему не попались Алекс Мун и Джесси Трейбл, хотя об их встрече в ванной старост знали даже первогодки.

Словно какой-то закрытый город, и только невидимые руки преподавателей и старост не давали в школе развиться куче группировок, останавливали почти все преступления — будь то воровство писчих принадлежностей или издевательства над слабыми студентами. О последнем довольно неприятном событии Мариус узнал от Анны Ванити — ещё одной своей однокурсницы. В один из дней, когда первокурсники Слизерина решили поторчать у Чёрного Озера, она рассказала, как мистер Прингл отходил розгами двух гриффиндорцев и одного барсука, которые решили поживиться за счёт Джила Акерли — воронёнка из состоятельной семьи, но жутко забитого. Идеальная жертва — он бы и жаловаться не стал, но их сдали собственные старосты.

Сам Мариус наслаждался жизнью. Поначалу было трудно: надо привыкнуть к постоянной писанине, запомнить имена кучи новых людей, научиться ориентироваться в огромном замке, учить совсем неинтересные предметы вроде трансфигурации, записаться хоть в какой-то клуб — в его случае это стали дуэльный и физической подготовки, куда добровольно-принудительно отправились все первокурсники Слизерина — там верховодил Розье и его младший брат-третьекурсник. Занятий было море, а свободного времени очень мало. Но даже такая занятость не могла его угомонить — огромный Хогвартс давил своими стенами, и привыкший к бескрайним лесным просторам Мариус чувствовал, как каждый день ему всё труднее воспринимать происходящее, а реальность всё больше на него давит. Так, накануне Хэллоуина, он созрел до мысли, что пора предпринять хоть что-то, иначе он свихнётся до наступления Рождества, а маме вернут его хладный труп.

Май решился отправиться в Запретный Лес. Не ахти какая идея, конечно, но других лесов рядом не водилось. Хэллоуин выпал на пятнадцатый лунный день — жуткое сочетание с точки зрения ритуалистики, но он не собирался поднимать нежить, так что оставалось надеяться, что ему не попадётся какой-нибудь лич или вампир, восставший в день мёртвых и полнолуние одновременно. Силищу такой твари было страшно даже представлять.

С другой стороны, день был идеален тем, что отсутствие Мариуса вряд ли заметят. Кому он особо сдался во время праздничной кутерьмы? Он, может, и общался с однокурсниками, но ни с кем не побратался, да и полюбил торчать в одной из ученических лабораторий каждую свободную минуту — там всегда было много ингредиентов и Мариус уже сварил себе парочку зелий из набора первой помощи. Их-то он и взял с собой в Запретный Лес. Ну, на всякий случай.

Перед ужином он чувствовал, как покалывают руки от нетерпения, и ждать, когда часы пробьют восемь вечера, стало почти невыносимо. Но Мракс отсидел положенное время у камина, поболтал о проклятьях с каким-то третьекурсником, и когда гулкие часы в виде змеи начали отбивать восемь раз, он чинно, вместе с однокурсниками, дошёл до Большого зала. Дальше было дело техники: чуть отделиться, подождать, пока Прингл выйдет из своих покоев, спуститься к выходу рядом с кухней и барсучьей норой по винтовой лестнице.

Когда Мариус вышел из замка, то почувствовал прилив эйфории — а ведь он даже не дошёл до леса. Там можно будет просто от радости повалиться на холодную землю и жухлую осеннюю траву, подышать свободной грудью, а потом собрать ну… что-нибудь. Что найдётся, то и собрать.

Весь план чуть не полетел под откос из-за Огга, но тот был явно в своих мыслях и не заметил тёмного силуэта на фоне ровного холма. Может, сама фортуна решила дать Мариусу шанс отдохнуть душой?

Опушка леса никаких опасений не вызвала, как и сам лес, если зайти вглубь. Везде виднелись тропинки кентавров и единорогов да вытоптанные Оггом проходы между ними. По этим тропам Мариус и пошёл дальше.

Никакой нечисти в лесу не водилось, даже самых слабых духов не чувствовалось, в отличие от Мёртвого Дола, где они чуть ли не в каждом дупле водились. Тут было на диво тихо и спокойно. Он дошёл до небольшой поляны и сел под дерево — оно даже немного пододвинуло корни, чтобы Мариус мог устроиться с комфортом. Какое гостеприимство! И почему лес запретный? Он погладил дерево по стволу, откинул на него спину и развернул из салфетки сэндвич, захваченный с обеда.

Но сидеть так долго тоже не прельщало — и пусть метлы, чтобы ускорить процесс поисков чего-нибудь интересного, не было, но ноги-то ему никто не отрезал. Он отряхнулся от осенней листвы и двинулся вглубь леса. Теперь тропинки Огга Мариус старательно игнорировал — вот уж где наверняка всё интересное собрано.

Он бродил не меньше получаса, пока не увидел то, что расцветает только раз в году и как раз в ночь Хэллоуина. У Мариуса перехватило дыхание и он провёл по лепесткам «розы мертвецов» подушечками пальцев. Её название исходило только из времени распускания бутонов, а сами цветы были очень красивые: белые у основания бутона лепестки плавно переходили в чёрный, от них исходило совсем лёгкое сияние. Срывать такую красоту было жаль, но она всё равно завянет через несколько часов, так пусть её лепестки послужат компонентом для зелий. Он уже с первого прикосновения почувствовал, что эти лепестки хороши в любовных зельях и для ядов.

Пока он деловито отрезал длинные фиолетовые стебли, за спиной почувствовалось чьё-то присутствие. Мариуса прошил секундный страх, но агрессии от наблюдателя не ощущалось, только интерес. Так что он плавно повернулся и встретился взглядом с горящими жёлтыми глазами на фоне большой серой туши. Волчьей туши. Обычных волков в Англии не водилось, так что нетрудно понять, кто перед ним.

— Я тут цветочки собираю, — указал он на букет роз в руках. Оборотней он сто раз видел, первые без надобности они не нападут даже в полнолуние. Нет, есть больные ублюдки, конечно, но таких свои же вырезают, а у этого на редкость умная морда. — Они всё равно умрут на рассвете.

Оборотень склонил голову вбок, заинтересовано глянул на Мариуса, и даже фыркнул — почти как кот.

— Я в Хогвартсе учусь, — поделился Мракс. — Но до этого часто бывал в лесах и без таких походов совсем затосковал.

Теперь волк издал нечто похожее на смех.

— Это нормально, я егерем хотел стать, пока не узнал, что пойду в Хогвартс.

Вот теперь волчара определённо ржал, не хуже гиппогрифа.

— Просто у меня много знакомых егерей, — стал оправдываться Мариус. — Не ахти какой заработок, но вот так ходить по лесам интересно. Можно неделями по ним бродить и всё равно встретить что-то новое. Я видел даже красное озеро в одном из разломов Эссекса. Мой друг решил, что это последствия какого-то ритуала, там же раньше жили кельты. Тринованты, кажется. Римляне их извели, но там даже руины бывшего селения остались.

Пока он болтал, к волку присоединилось ещё два сородича, но они просто сели и тоже слушали беззастенчивый трёп Мариуса. И он даже смог догадаться, откуда они взялись.

— А лес запретный из-за вас, да? Где-то рядом ваша деревня?

Волк совершенно по-человечески кивнул и оскалился.

— Я никому не скажу! — замотал головой Мариус. У него были зачатки разума, пусть профессор Меррисот и могла поспорить с этим смелым заявлением. — Я много оборотней знаю, только имена почти не помню. Люпоса Танебриса вот помню, с ним в основном и общался, а с остальными совсем беда. Их же много.

Волк явственно округлил глаза, чуть ли не гавкнул, и вильнул хвостом. Вроде и без голоса, но даже так его понять легче лёгкого.

— О, знакомы? Он меня учил ножи метать и травами останавливать кровь. Ещё у меня есть его клык! — воскликнул Мариус и достал из-под сорочки подвеску на верёвочке с длинным, жёлтым зубом — почти как у мантикоры.

Волк принюхался и кивнул. Клыки дают друзьям — и пусть дружбы между старым оборотнем и мелким дикарём существовать не может, но как предупреждение для других оборотней, что сего человека трогать нельзя, работало отлично.

Розы давно были собраны, Мариус связал их стеблями сорняков в букет. Пах он ошеломительно — можно с ума сойти.

— А вы знаете, тут бывает красный мох? Я его только в книжке видел, но если судить по местности, он тут должен быть. Видите, обычный мох растёт не с тех сторон деревьев? Значит, где-то недалеко должен быть красный.

Волк опять наклонил голову вбок и потрусил вглубь леса. Шли они недолго, но Мариус уже издалека увидел красный мох, он расползался по стволам деревьев кровавыми пятнами.

— Спасибо! — улыбнулся Мариус и аккуратно срезал небольшой кусочек. Букет пришлось положить на землю, но так даже лучше — аромат начал по-настоящему пьянить. А ведь он этого не чувствовал, когда собирал. Удивительное открытие — запах появляется, когда цветок уже срезали. Какая-то защитная реакция? Но мох сейчас интереснее.

— Красный мох один из важнейших ингредиентов в мощном крововосполняющем зелье. Его используют после особо кровавых ритуалов или при сильнейших ранениях, — начал рассказывать Мариус, не отрываясь от своего занятия. Просто так ощущать за спиной чьё-то присутствие было неуютно. — А ещё его добавляют в питательные эликсиры для беременных и пострадавших от проклятий магов.

За спиной раздалось тихое рычание, но Мариус счёл это за «принято к сведению», а вот когда послышался настоящий «гав», он повернулся и обнаружил, что волк остался один и усиленно показывал носом в сторону Хогвартса. Не нужно быть гением, чтобы понять: там люди, которые идут к ним, а точнее — за ним.

— Блядь, — прошептал Мариус и быстренько убрал нож в сумку. — Надеюсь, меня не отчислят.

Волк фыркнул и убежал подальше. Может, они ещё встретятся — в конце концов это было не просто желание посетить лес, а необходимость, ведь он чувствовал как на самом деле сходит с ума в закрытом пространстве школы.

Он наколдовал на букет головной пузырь — его аромат пьянил не хуже сидра, и сел на землю. Всё равно засекли, а совет Элли «если попался, немедленно кайся» он отлично помнил. От себя добавит ещё что-нибудь. А то просто «кайся» звучит не слишком обнадёживающе.

Через минут пять Май услышал шаги трёх человек. Страдальческий вздох подавить не удалось. Интересно, сколько ударов розгами он получит?

— Живой, — кивнул профессор Дамблдор и погасил Люмос. — И не стыдно Вам, мистер Мракс?

— Вы посмотрите на его невинную мордашку. Да нихрена ему не стыдно, профессор! — взорвалась рядом Октавия. Ох, лучше бы тут был Диппет, но он уже староват для беготни за мелкотой.

— Слишком экспрессивно, но верно по сути, мисс Рэйнолс.

— Минус пятьдесят баллов со Слизерина и отработки до рождественских каникул, — буркнул запыхавшийся Слагхорн и вытер со лба пот.

— Мне стыдно, — ответил Мариус. Стыдно, скорее, за хреново продуманный план, но кого интересуют такие частности? — Но я не мог не пойти. Простите.

Выдавить из себя пару слёз получилось с первого раза — мама может гордиться прирождённым актёром.

— Почему? И давайте дойдём до Хогвартса, а то атмосфера не располагает к беседе, — усмехнулся Дамблдор и побрёл по тропинке кентавров.

— Зато к подзатыльникам располагает, — прошипела не хуже взбешённого книзла Октавия, и Мариус ожидаемо получил тот самый подзатыльник. Правда, не слишком больно. И от Октавии лучше получить подзатыльник, чем проклятье — это знал весь Слизерин.

— Так почему Вы не могли не пойти, мистер Мракс?

— Я сходил с ума, — тихо ответил Мариус. Хотелось соврать, но что именно — он не знал. Оставалось надеяться на не болтливость присутствующих.

— А прогулки у озера Вас чем не устраивали? — недовольно прокряхтел Слагхорн. — Раз уж захотелось на природу. Я сам Вам поставлю там шезлонг, мистер Мракс, только бы Вы сюда больше не ходили.

— У озера много людей… — прошептал Мариус. До чего всё глупо получилось. Такой досады он, пожалуй, никогда не ощущал. Стоит в следующий раз позаботиться о надёжном прикрытии. В том, что следующий раз обязательно будет, он не сомневался.

— Мистер Мракс, — вздохнул Дамблдор, — правила не просто так придуманы. Этот лес очень опасен, особенно в полнолуние. Вам немыслимо повезло, что Вы не встретили местных обитателей.

Мариус успел прикусить язык, чтобы не рассказать о том, что как раз встретил и неплохо провёл время в их компании, даже воспользовался их помощью.

— О, Мариуса ждёт не только встреча с директором Диппетом, но и с потерявшей всякие мозги от волнения Вальбургой, — съехидничала Октавия. Мариуса передёрнуло — он даже не знал, что страшнее: несколько ударов розгами или Вальбурга, вдруг решившая, что они с Мраксом друзья. Видимо, это она и обнаружила пропажу.

— А ещё с Абраксасом и Риччи, — злорадно добавила Октавия, ловко перепрыгивая очередной овражек. — Готовься к головомойке, Мракс.

Слагхорн до самой опушки молчал, но там кинул парочку заклинаний в Мариуса — видимо, чтобы проверить его состояние.

— Нервное истощение, — кивнул он. — Мистер Мракс, Ваши друзья даже предположили, что Вы решили сброситься с астрономической башни — в последнее время Вы были не слишком разговорчивы и имели подавленный вид. Если у Вас есть какие-то проблемы, стоит идти ко мне или в медицинское крыло, а не решать их так радикально. О, это розы мертвецов? — взбудоражился Слагхорн и будто забыл о предыдущих словах.

— Да, профессор, — кивнул Мариус и вытащил из сумки стебли. — А ещё я нашёл красный мох!

— В Запретном лесу? — переспросил профессор. — Но его там нет!

— Они далеко от тропинок кентавров и Огга, — улыбнулся Мракс. — Я собрал немного.

— Я сокращу…

Договорить Слагхорн не успел, всё веселье обломал Дамблдор, хотя и он подавлял желание рассмеяться.

— Гораций, не забывай, пожалуйста, что этот ученик рисковал жизнью, когда заходил в Запретный лес. И не стоит торговаться при свидетелях, — с намёком сказал он.

Профессор спохватился, но уже не ругался. А перед кабинетом директора даже выразил сочувствие:

— Директор Диппет наверняка уже всё решил, а свои решения он не меняет, но уважает стойкость и может принять к сведению разумные доводы. А вот Вашу добычу лучше передайте мисс Рэйнолс — Диппет не понимает гербологии и зельеварения и подобную цель визита в лес не оценит.

— Спасибо, профессор, — улыбнулся Мариус. Розги его не страшили — маг он или кто? Намажет задницу зельем и всё пройдёт.

— Мистер Мракс, пройдёмте. Мисс Рэйнолс, можете идти в свою гостиную, — уже без всякого беспокойства сказал Дамблдор. — Гораций, я прослежу за твоим подопечным. Надеюсь, твоё зелье не успело выкипеть.

Октавия ещё раз гневно посмотрела на Мариуса и эффектно развернулась на каблуках. Ох, Слизерин, помоги. И он-то думал, что сегодня Фортуна на его стороне?

Горгулья перед директорской башней отпрыгнула в сторону, и Мариус зашёл за Дамблдором в проход. Он припомнил, что у него на руке есть руна «Соулу» и попытался влить туда как можно больше магии — авось, поможет?

Внутри директорского кабинета оказалось на диво уютно и светло: везде горели свечи и светильники, на специальной подставке сидел рыжий книзл с таким видом, будто это он директор Хогвартса, а не человечишка рядом; артефакты издавали пыхтение и сопение, на стене висела большая карта Хогвартса и Запретного леса. Похоже, с помощью этой драккловой карты и определили примерное направление поисков. Дальше — Гоменум Кваэро, и Мариус нашёлся. Интересно, есть ли какие-то амулеты, которые отражают поисковые чары?

— Мистер Мракс, приятно видеть Вас живым, — сухо, как и всегда, сказал Диппет. — Присаживайтесь.

Мариус покосился на Дамблдора, получил в ответ ободряющий кивок и сел на мягкий стул. Как-то слишком всё прилично и вежливо. Мама бы уже разразилась гневной тирадой и отлупила любым подручным предметом злосчастного отпрыска.

— Я бы назвал настоящим волшебством то, что Вы живы. В лесу водятся оборотни, их там сотни. Именно из-за этого он и назван Запретным. Понимаете?

— Понимаю, — осторожно ответил Мариус. — Разрешите объяснить?

— Попробуйте, — кивнул Диппет.

— Я не знал, что там водятся оборотни, — тихо начал Мариус. Не знал, но узнал в процессе. — Но я не мог иначе — стены Хогвартса прекрасны и мне тут очень нравится, однако они давят, будто клетку уменьшают каждый день, и я ещё пару дней назад почувствовал апогей этого. Мне стали сниться кошмары, я почти не мог разговаривать. Сейчас мне намного легче.

— Мальчик из Мраксов, — мрачно пояснил Дамблдор. — На них несколько родовых проклятий. Но осмотр в медицинском крыле ничего не показал в начале года.

Откуда такие подробности у полукровки Дамблдора, интересно?

— Я не знал, — рассеянно отозвался Мариус. — И проверялся в восемь лет — мама тоже из-за этого беспокоилась. Но всё было хорошо, сэр.

— Возможно, дело в закрытых стенах. Странное проклятье, но многое становится понятным… Армандо, могу я попросить, чтобы мистера Мракса на первый раз не наказывали? Гораций выявил у него нервное истощение, так что я склонен ему поверить.

— Если дело на самом деле в проклятье, то да. Думаю, стоит позвать специалиста из Мунго, постараться найти то самое проклятье и составить план лечения.

— Да и Ургхарт мог родовое проклятье пропустить — осмотр в начале года довольно поверхностный, — покивал Дамблдор. — Надо обратиться к Шафику, он специалист по таким проклятьям.

— Но у меня нет денег на специалиста из Мунго, — огорчённо вздохнул Мариус. А на Шафика у него тем более не было денег. Взрослые на него удивлённо глянули, будто забыли, что он тут.

— Мистер Мракс, обучение в школе хоть и платное, но попечительский совет выделяет средства на лечение учеников, можете не беспокоиться. Миссис Мракс я сообщу о вашем поступке — завтра утром она получит сову, но больше ничего предпринимать не стану, — даже улыбнулся Диппет. Мариус перевёл дух — и ведь драккл поймёт: руна помогла или Диппет на самом деле не такой злобный хрен, каким показался на пире в первый день.

— Простите, сэр, а вы можете попросить сову дождаться ответа? — ровно спросил он. Ну, вдруг. Не хотелось бы, чтобы мама платила за получение плохих вестей.

— Конечно. Но отработки с профессором Слагхорном никто не отменит. Разве в начале года Вам не предлагали помощь все, кто может её предоставить? За своё молчание Вы и будете ходить на отработки. И появитесь после завтрашних занятий в больничном крыле.

— Спасибо, сэр. — Мариус чуть поклонился и улыбнулся. — Извините меня, я на самом деле сглупил, когда не обратился за помощью к декану. Не хотел доставлять кому-то неудобств.

Неудобств не хотел доставлять, потому что хотел справиться сам, а дракклов Запретный лес манил так, что удержаться слишком трудно. Да и кого можно позвать на прогулку по такому лесу? Привет, Риччи, я тут надумал собрать всякой травы неподалёку, давай сходим вместе? Ну да, Запретный лес, он же вот, рядом совсем. Интересно, чем бы его прокляли за такое предложение?

— Вас проводить, мистер Мракс? — участливо предложил Дамблдор.

— Нет, я уже запомнил замок, спасибо, — отказался Мариус. Надо было в одиночестве приготовиться к тому, что его, возможно, ждёт в Слизеринской гостиной.

Собственная дурость не желала никак оправдываться: то, что сбежал, всё ещё казалось необходимостью и, возможно, куда более серьёзной, чем желание побегать по полянке и вокруг деревьев. Тем более, лес был совершенно нормальным, а присутствие оборотней — да какая разница? Во-первых, у него был клык, а во-вторых, на кой-хрен он им сдался?

— Ночь не так черна, как человек.

Дверь привычно отъехала в стенку, и Май зашёл в гостиную. Очередной пароль с претензией на глубокомысленность поставил Ник, и Октавия подметила, что тот перечитал магловской литературы — Мариус даже на секунду загорелся идеей тоже её почитать, но вскоре вспомнил список своих дел. Может, когда-нибудь потом… А вот Ника в первый день использования пароля называли пафосным идиотом все старшекурсники.

— О, вот и герой дня! — сразу поприветствовал его Розье и несильно оттянул за ухо. Мариус поморщился, но решил не выпендриваться, тем более Ник его сразу отпустил.

— Экстракта бадьяна? — с наигранным сочувствием спросила Октавия. — Твои цветы у Слагхорна, кстати.

— Меня наказали только отработками, — махнул Мариус рукой и прикрыл глаза. А цветы… Плевать, ему на тот момент был интересен процесс сбора, а лишнее расположение декана никому не мешало.

Ора Вальбурги не слышно, может, спать ушла?

И тут в солнечное сплетение заехал маленький, но весьма сильный кулак.

— Вот скотина. Мы думали, ты решил пойти сдохнуть!

А вот и ожидаемый ор. Мариус восстановил дыхание, опустил взгляд и увидел маленькую фурию.

Он явно недооценил своё состояние до похода в лес. Может, и правда проклятье?

— Я не хотел никого беспокоить. Тем более, мне казалось, будто я схожу с ума. Сейчас всё нормально, — заверил он. — Как прошёл ужин?

— Ты не можешь просто взять и перевести тему, — прищурился Риччи и за руку отвёл его к диванам первого курса. — Что с тобой произошло?

— Это информация не для публичного обсуждения, — вывернулся Мариус. Он раньше не думал об этом, но сейчас понял, что ни разу в своей жизни никому прямо не врал, хотя часто очень хотелось. Странная херня, стоило с этим разобраться.

— Ясно, что с ним, — тихо сказал не в тему проницательный Абраксас. — Мраксы страдали безумием очень долгое время и это могло передаться Мариусу, но в более слабой форме, или он нашёл, как бороться с этим.

— Это могут выяснить в Мунго, — добавила Каролина. — У Даркеров долгое время рождался только один ребёнок, но проклятье так ослабло, что его смог снять ритуалист.

— Пока меня отправили только в больничное крыло завтра после занятий, — пожал плечами Мариус.

— Так куда ты попёрся? Мы знаем, что в Запретный лес, но он же огромный, — спросил Риччи.

— Я срезал «розы мертвецов» — они раскрываются только в день мёртвых, — буркнул Мракс. — И ещё я нашёл красный мох.

— А, маньячил, — заскучал Абраксас. — Конечно, сто раз никому не нужный мох тебя полностью оправдывает. Хотя... Нет, не оправдывает. Ты — кретин.

Сей выпад Мариус решил проигнорировать — не хватало ещё ссоры с белобрысым поганцем.

— Но красного мха в Запретном лесу нет! — воскликнул Принц.

— Он теперь есть не только в Запретном лесу, но и у меня в сумке, — улыбнулся Мариус и вспомнил его на ощупь — словно вельвет с пухом. Стало немного обидно — и розы, и мох были штукой редкой, а никто таких находок не оценил, даже Принц. Или они не понимали, что вероятнее.

Благо, он не стал парией в Доме, так что инцидент просто стал темой для необидных шуток. Хуже, чем помешанным на траве горе-варщиком, его не назвали. Хотя, из уст якобы воспитанных деток слышать подобное было странно, ведь варщиками называли недозельеваров, которые варили эйфорические и дурманные составы, кои в большинстве своём употребляла откровенная шваль, чтобы отстраниться от печальной реальности.

Но вот поход в больничное крыло открыл много неприятного: на нём висело целых два проклятья, и оба родовые, чтоб Мраксам всем вместе это аукнулось за Порогом. Какие именно, предстояло узнать летом — слишком уж долгое обследование, так что целитель Шафик просто сунул ему направление и понадеялся, что Мариус явит свой чудесный лик под очи целителя не позже середины июля. Пока же ему разрешили гулять по опушке леса в компании Огга, если совсем станет невмоготу. Не предел мечтаний, конечно, но хоть так. Тем более Огг был чудесным человеком — он обожал животных и его вполне можно было уговорить на прогулку в глубину леса, но те оборотни Мариусу больше не встречались.

Время до Рождества пролетело незаметно: он варил на отработках зелья для больничного крыла, кои Слагхорн мог ему поручить, хотя и попросил держать суть отработок в секрете — неудивительно, но декан не страдал угрызениями совести по поводу использования детского труда. Мариус же получил такую желанную практику и постоянный пропуск в одну из ученических лабораторий — до этого приходилось его выпрашивать чуть ли не на коленях. Иногда прогуливался с Оггом по опушке леса, дивился изобретательности Бири в выборе образов, выматывался на Защите от Тёмных сил — от усердия сделать как можно больше, и на трансфигурации — от перенапряжения, потому что сделать ни драккла поганого не получилось.

Слагхорн согласился за красный мох и розы сократить количество отработок на пару дней, но выпроводить Мариуса из лаборатории не смог (пусть и пытался — зелья-то сварены на пару месяцев вперёд!) — надо же было подарить однокашникам хоть что-то, и зелья казались подходящим вариантом. Он даже не стал глазеть на сборы старшекурсников к Рождественскому балу — только глянул на пару красивых девичьих платьев, восхитился, послал в задницу демона пару кретинов, чья одна извилина родила шутку, что Мариусу самому такое платье пойдёт даже больше, и пошёл обратно коптиться в лабораторию. Ему самому этого бала ещё три с дракклом года ждать, первогодкам там появляться запрещено — их отправляют домой раньше на день.

Срезы с полугодовых тестов Мариус смотрел с удивительным для себя спокойствием. «Удовлетворительно» по трансфигурации его ничуть не тронуло, но стоило подойти к Дамблдору и попросить дополнительных занятий — расстраивать маму плохими оценками в конце года не хотелось. Справедливые «Превосходно» по зельеварению и гербологии и остальное «Выше ожидаемого» — крепкий середнячок, стесняться нечего. Вот подтянуть проклятую Мордредом трансфигурацию, и он будет хорошистом, а большего от него никто и не требовал.

Так что домой на каникулы он ехал вполне довольный жизнью, а в купе окончательно понял, что он стал своим для Риччи, Вальбурги, Каролины и Абраксаса — время, прошедшее с памятного Хэллоуина, это доказало. На душе от этого становилось легче и теплее; пусть он и не знал одиночества, но таких друзей у него никогда не было.

* * *

Конечно, мама не стала начинать разборки прямо на вокзале, но уже дома Мариус почувствовал на себе пару подзатыльников и драккл знает откуда взявшуюся кожаную плеть. Последняя, видимо, с места работы. Оставалось надеяться, что до сего момента она не соприкасалась с чьей-нибудь грязной задницей.

— Я думала, с ума сойду! — кричала она. Мариус только виновато ютился на диване, уже заботливо обёрнутый старым одеялом, пусть он и отхватил этим одеялом по пятой точке. Не больно, конечно — чтобы одеялом больно стегануть, надо иметь силищу оборотня, не меньше. Мама, благо, такой силищи не имела. — Маленькая скотина!

В Мариуса полетела чернильница, которую он подхватил ещё в полёте Левиосой. Всё-таки многочисленные клубы Хогвартса и их посещение давали свои плоды. Такой финт до обучения он не смог бы выкинуть — пришлось бы уворачиваться, а ведь он только удобно устроился.

— Мам, ну разве Диппет не написал тебе, что это из-за проклятья?

— Написал! Считаешь это оправданием? — прищурилась она.

— Вообще-то, да, — пробурчал Мариус. — Или ты хочешь себе свихнувшегося сына?

— Я уже думаю, что никакого сына не хочу. Чуть от инфаркта не померла, как распоследняя магла, пока читала Диппетово письмо!

— Правда? — Мариусу стало до жути обидно. Его часто ругали, и мама это делала меньше всего, но никогда она не говорила, что лучше бы Мариуса вообще не было. Чтобы глаза начали слезиться, никаких актёрских способностей не понадобилось — обида горько колола сердце.

— Ох… — прошептала мама. — Прости. Прости, милый.

Его сразу же обняли тёплые руки и погладили по голове. Но он хотел услышать, что сказанное — враньё.

— Ты не жалеешь, что родила меня? — прошептал он и даже немного отпрянул, чтобы взглянуть маме в глаза.

— Когда-то жалела, — предельно честно ответила она, но сразу улыбнулась и тоже посмотрела прямо в глаза Мариуса. — Но уже давно не жалею. Не представляю, какая мать не полюбит своего ребёнка, пусть и не сразу. Я до сих пор порой ощущаю тебя как часть себя.

— Я рад, — выдохнул Мариус. — Страшно было бы оказаться нелюбимым ребёнком у матери, из которой готов сотворить идола.

— Ты явно с кем-то очень много общался, слишком уж высокопарные речи, — усмехнулась она.

— Это всё Абраксас, — буркнул он. Белобрысый сноб и свой в доску Малфой частенько вызывал противоречивые чувства: от умиления до острого желания вмазать без всякой магии в глаз. То ругается хуже егеря, то строит из себя драккл пойми кого.

— Малфой? — спросила мама. — Брутус недавно заявился к нам на порог, хотел узнать, с кем подружилось его драгоценное чадо.

— О, Мерлин, — скривился Мракс. От белобрысых он ничего хорошего не ждал. Если бы он мог давать клички своим однокурсникам на Лютный манер, то Абраксас стал бы кем-нибудь скользким. Угрём, к примеру. Но это был Абраксас, более-менее понятный, а вот его отец был величиной неизвестной. — И что сказал?

— Что временные трудности бывают, а будущее не за горами, и его будут строить наши дети, — перечислила мама, загибая пальцы. — Сплошные шарады. Ни драккла не поняла, поулыбалась, напоила чаем и он свалил в закат.

Благо, опыт в разгадывании словестных паутин от Малфоев у Мариуса образовался богатый. Тут сынок далеко от папани не ушёл.

— Никаких шарад. Абраксас предложит мне покровительство рано или поздно, — выдохнул Мариус и прислонился лбом к маминому плечу. — Лакомый кусочек, насколько я понял объяснения слизеринцев. В плане покровительства, конечно. Меня приятно иметь во всех смыслах, ну, а обнищавший — дело поправимое.

Про имение во всех смыслах он вообще слышать не хотел — себя бы отымели, сплетники мордредовы, рогом взрывопотама в задницу.

— Слагхорн чуть ли не восторженную оду тебе накатал в письме, — кивнула мама и погладила Мариуса по голове. — «Великое будущее», «непревзойдённый талант».

— Я с Хэллоуина часть зелий варю для больничного крыла, — пояснил он, — неудивительно. Ждать мне на пятом курсе приглашения в клуб Слизней. Хотя, я не против — Слагхорн любит строить из себя заботливого дядюшку, а клуб Слизней представлять кучей любимых племянников, которым надо помочь устроиться в жизни.

— Ты сам-то хочешь чьего-то покровительства? — внезапно забеспокоилась мама. — Это ведь обязанности.

— А почему нет? — удивлённо спросил Мариус. — Блэки тоже могут предложить. Своего зельевара иметь очень удобно. Отличнейшее происхождение, сложно придумать лучшее, не страшный и даже не матерюсь через слово.

— Как знаешь, — кивнула мама. — Надеюсь, меня это не особо коснётся.

Знал бы Мариус, как мама ошибалась.

В Рождественскую пору надирались все, кому не лень и у кого водилась хотя бы пара сиклей на пинту эля в самом захудалом пабе Лютного. Особенно удачливые наемники могли надраться и дешманским огневиски, от которого разило как от заброшенной лет сто назад алхимической лаборатории с кучей попорченных реагентов. Отличная пора для воришек, хотя их координация тоже страдала от алкоголя и эйфорических зелий за производством варщиков.

Мариус же в силу возраста мог выпить только пунш и глинтвейн, в которых алкоголь водился исключительно в строках кособокой таблички меню «Кривого рога». Хотя недавно загнавший какую-то жутко редкую животину Тед не скупился на тот самый пунш, но Мариус не почувствовал даже отголосков спирта в сём вареве от Джона. Не то, чтобы он хотел надраться — ему вообще-то не положено, — но Джон сдирал за сок со щепотью специй как за элитное вино с просторов Прованса, старый хлыщ, и Мариусу хотелось возмездия за сикли Теда. Тыкать в морду пройдохи Джона в его же вранье Мариус не планировал — не хватало еще завести врагов в таком месте, и он смиренно цедил сок с довольной мордой. За барной стойкой сидел и Люпос — гроза оборотней не только Туманного Альбиона. И эта гроза сейчас с любопытством слушала Мариусовы истории о Хогвартсе и новых знакомых.

— А Селвин выдает: «По закону от какого-то мохнатого года оборотни должны жить на регламентированных министерских землях в специализированных резервациях». Я тогда чуть соком не подавился, чес-слово, Люпос. Вроде и Селвин, но я от него такой наивности не ожидал…

Оборотень усмехнулся в пушистые усы — хотя они не скрывали нечеловеческих длинных клыков — и отставил стакан с вполне приличным огневиски, который мог себе позволить. Гроза он или нет, в конце концов? Да и не смог бы оборотень пить низкосортную брагу.

— Будет тебе, малыш. Министерские как прочтут свое законодательство поганое, так все связи с реальностью теряют. Посмотрел бы я на чинушу, на которого нападет гарпия или вампир. Они сразу забудут о сроках за непростительные заклинания. Трудно отбиваться Экспеллиармусом от твари, которая может убить человека в секунды, да еще и искренне считая, что творит благое дело.

Это он и решил пересказать задаваке Фидо Селвину, когда он в очередной раз будет говорить о законе. Нет, ну сколько можно-то? Да и Мариус все-таки пролистал не слишком толстую книжку с «Основными укладами магических вольностей» за авторством тогдашнего Совета Магов и который еще магловский король подписал одновременно с «Великой хартией вольностей». Вот там все логично и понятно: делай что хочешь, а отвечать будешь за последствия. Не было ни одного запрещенного ритуала с жертвоприношением или заклинания с летальным исходом — миловаться с дементорами ты будешь именно за убийство. И даже тут было исключение: за убийство на дуэли никого не наказывали — оппоненты добровольно ступают на Порог Смерти и все последствия сугубо их ответственность.

Сейчас же министерские выдумали кучу непонятной херни, разобраться в которой Мариусу не представлялось возможным. Благо, «Основные уклады» никто не отменял — да и не смог бы, — чем пользовались все, кому было нужно, и отчего всякие праведные чинуши скрипели зубами, если верить Абраксасу, чей папаша был в Министерстве не последней фигурой.

Уже после сего разговора с грозой оборотней, Мариус отправился обратно к столу егерей цедить сок со специями и слушать охотничьи байки. Он даже не представлял, как скучал по этому. Хотя и там надолго задержаться не вышло — его отправили домой. «Всякой мелкоте пора спать и ждать завтрашних подарков!» Сам Мариус раздал подарки еще в Хогвартсе — потратить галеон на отправку почты к сроку не позволила душившая его жаба. Маме он вручит в само рождественское утро, а Теду, Элли и Питеру отдал пару зелий из набора первой помощи только-только, за что получил поцелуи в щеки и пуще прежнего разворошенные волосы. Дарить подарки оказалось безумно приятно, пусть он и потратил на варку этого добра изрядное время. Так что настроение было прекрасным — даже мрачные и узкие улицы Лютного не портили праздника.

Нет, и тут не обошлось без обычных событий: Мариус по дороге домой прошагал мимо тела, от которого смердело перегаром за пару ярдов, а в тупичке, недалеко от Кривого Рога, он заметил, как два его ровесника обносили какого-то пьянчужку. Но настроения это не испортило — да и чего ему портиться? Чай алкаши знали, где находятся, охраны у них не наблюдалось, и грабеж в таком случае вполне закономерный результат такого раздолбайства.

* * *

Рождество даже для самых отпетых членов Гильдии убийц было волшебным временем — и дело не в каких-то обрядах, так любимых кельтами, а в той атмосфере ожидания чуда и добра, которую создают сами люди. Даже в их маленькой неказистой квартирке водилось это чудо: на стене в гостиной висела ветвь ели, украшенная трансфигурированными мамой елочными игрушками, под потолком кружили прозрачные снежинки, а по самой комнате летали туда-сюда маленькие светлячки — их наколдовал уже Мариус. Под веточкой ели обнаружились постоянные и самые любимые атрибуты праздника — подарки.

В яркой серебристой обертке обнаружился подарок от Малфоя — ленты для волос. Подавив секундное желание удушить белобрысого этими самыми лентами — вот щеголь! Нет, чтобы книжку вручить, но обломись и держи набор ленточек, — Мариус стянул с волос веревочку, которую связала ему еще травница Мария, и вытянул из украшенной коробочки черную ленту. Стоило ее прислонить к волосам, и та сама обернулась вокруг хвоста и завязалась в бантик. У самого Малфоя, помнится, были такие же.

Хотя бесполезность подарка была налицо, ведь веревочка от Марии была зачарована от потерь и служила ему верой и правдой больше шести лет, но все равно было приятно. Тем более сам Малфой получил от Мариуса Зелье чарующего голоса, сваренное больше в насмешку — уж больно Малфой любил понижать тон, что с детским голосом создавало уморительное сочетание, — так что они квиты. Да и зелье было не таким уж бесполезным — оно заставляло внимательно слушать и запомнить слова, сказанные принявшим. Трудная в приготовлении штука — он так и не сварил его идеально, но подаренный вариант работал, пусть и не так долго, как должен был.

Вальбурга с широкой руки прислала целых две книженции бульварного чтива. На первой книжке вычурным шрифтом гласилось «Любовь в пламени» — звучало так по-идиотски, что захотелось закрыться страницами этой самой книжки от стыда — и «Погоня за смертью». Название одно краше другого; право слово, у какого варщика закупают дурь авторы этого добра? Мариус тоже хочет, Мерлин всеблагой. Но книжки он аккуратно положил на стол и пообещал себе их прочесть — вот прям сегодня начнет, — все-таки их обсуждали тут и там, да так, что чуть ли не морды друг другу били, истолковывая действия героев: каждый по-своему. Правда, эти дискуссии начинались только под кучей заглушающих чар и сигналок, но Мариуса к этим закрытым посиделкам все-таки допустили после заверений Вальбурги, что Мракс не болтливый и лицо в высшей степени заинтересованное. Абраксас в этот закрытый клуб почитателей бульварных романчиков не допускался из-за любви позубоскалить и пройтись по умственным способностям читателей — впрочем, единственный раз, когда он таки попал на диванчик у камина во время горячих обсуждений, его оттуда выгнали с заячьими ушами и пятачком на холеной морде.

Был подарок и от Ричи — набор хрустальных фиалов. Красотища! Вот уж кто знает толк в нормальных подарках.

Кучка открыток и конфет тоже имелась, хотя Мариус за конфеты отдариться не мог — денег у него увы, не водилось, а готовить их самому… Ну это совсем извращение какое-то, тем более какао-бобы в Англии как-то не росли. Но он тоже сделал парочку открыток и зачаровал их красочной иллюминацией. Хотелось заставить их еще и петь, но, увы, его знаний на это не хватило.

Мама пришла только к ночи, но Мариус все равно ее дождался — слишком уж редко он ее теперь видел, чтобы идти спать. Да и «Любовь в пламени» скрасила ожидание.

С торжественным видом мама вручила ему новые ножны для палочки — как знала, что чары на прошлых начали давать сбои, и уже на напряжение мышц реагировали через раз. Приходилось даже вручную порой вытаскивать палочку из проклятых ножен.

Сам Мариус скромно подарил зелье больше для маминых… клиентов, ежели для нее самой. Летучее зелье, которое парой капель на подушке сможет усыпить любого, пусть и ненадолго. Благо, для его изготовления мамина кровь не понадобилась — не хватало еще, чтобы она засыпала вместе с проклятым клиентом, — его тоже отлично сгодилась. Сын он ей или кто, в конце концов?

Еще матушка невесть откуда притащила бутылку недурного шампанского, пару пирожных и даже пинту нормального пунша для Мариуса. Вечер был тихим и таким уютным, что наступление рассвета казалось настоящим кощунством от природы. Зачем прекращать такие волшебные во всех смыслах моменты?

Он пытался в рассказах передать маме чудесную атмосферу Хогвартса: ни стены без картины, чудной резьбы или эпического гобелена; о придурочных лестницах, которые так и норовят отправить тебя мимо нужного коридора; о привидениях, что снуют туда-сюда и совсем не обращают внимания на жизнь вокруг; о великолепных теплицах, где растут редкие растения; о необъятной библиотеке, и несколько мрачной, но уютной гостиной родного факультета.

Мариус сам долго не мог привыкнуть к такому количеству волшебства вокруг — с родными пенатами тут даже сравнивать нечего. Он никогда не видел магла или магловские дома, но был уверен, что в Лютном все недалеко от них ушло. Хотя, конечно, у маглов вряд ли встретится оборотень в полутрансформе или колдуны с широченными полями остроконечных шляп, но в целом вряд ли будет особая разница.

И он был жутко благодарен маме в первое время, что она воспитывала его чуть более внимательно, чем нужно для жизни дикаря: вот тебе и книжки, я договорилась с Блумом, вот тебе и нянька-травница, которая скоро отметит двухсотлетний юбилей — кладезь мудрости! — и занятия чтением, письмом и арифмантикой в силу скромных маминых возможностей. Обычно деткам в Лютном такого не давали — это было без надобности, ведь лучше научить мелкого заклятью посильнее, да заклинаниям, чтобы он в обозримом будущем мог пойти в наемники или егеря. Если уж совсем повезет, то его возьмут и в Гильдию убийц. А грамота была не в особом почете — на кой она, если ты за жизнь даже в руки никакой умной книжки не возьмешь?

Но все равно было немного трудно — надо следовать распорядку дня, и никаких тебе захотел в лес — нашел, кто сможет тебя аппарировать, да и торчишь там до посинения. Стоило многих сил не отправлять по старой привычке в любого охамевшего заклятья и приходилось доносить словами до его тугой извилины, что он кретин. А хэллоуинский вояж только чего стоил! Захотел, блин, и пошел в лес. Ни тебе прикрытия тылов, никаких предупреждений. Уже потом Май понял, что преподаватели места себе не находили от беспокойства. Это ему, привычному к лесу и тварям, что там обитают, плевать, а преподаватели — цивилы еще те. Только профессор Меррисот, которая заявилась во время Мариусовой отработки за каким-то зельем, наорала на Слагхорна: «Да по нему же видно, что он в этих лесах дремучих чуть ли не вырос, а с долбанутыми хуорнами готов едва не обниматься! Развели панику на ровном месте, кретины!» Об оборотнях, которым не сдался мелкий мажонок, она тоже сказала, чем подняла свой авторитет в глазах того самого мажонка до невообразимых высот.

Мариус тогда честно не рассмеялся на всю лабораторию, хотя очень хотелось. Слагхорн после визита дражайшей коллеги даже заглянул к нему, наверняка с желанием заобливейтить (про убийство ненужного свидетеля Мракс старался не думать — это же Слагхорн), но Мариус скроил сосредоточенную морду и начал считать вслух помешивания рябинового отвара. Слава Мерлину, пронесло, а то ходить ему сейчас с дырой в башке. В превосходные ментальные навыки Слагхорна как-то не верилось.

Впрочем, о своем походе он решил не напоминать — не хватало еще оказаться запертым дома на все каникулы.

Зимой дома делать было откровенно нечего: домашними заданиями не завалили и накатать все эссе вышло за пару дней, так что каникулы обещали превратиться в самое скучное время за весь учебный год. Благо, найти приключения на свою пятую точку в Лютном никогда не было проблемой, достаточно просто выйти из дома и прогуляться до «Кривого рога». Собственно, на третий день безделья Мариус так и поступил.

Там он и встретил Гидеона с его шайкой. Гидеон был одним из самых старых егерей Лютного, имел лицо в куче шрамов и вообще представлял собой пугающее зрелище.

— Гид, — позвал его Май и улыбнулся. Он приготовился превозносить заслуги Гидеона как самого опытного и матерого егеря и предлагать в замен чуть ли не рабство, только бы он его взял с собой в лес!

— Чего тебе, малец? — улыбнулся он перекошенной рожей. — Где Тед и его пиздюки не знаю.

— Его нет на Туманном Альбионе, — покачал головой Май и чуть жалостливо приподнял брови. — С ума схожу на каникулах, скука просто смертная!

— Сейчас все снегом замело, — высказался другой егерь, имени которого Мариус не знал, а скорее просто забыл.

Май прищурился и фыркнул. Снегом ему замело, как же.

— Вы точно сейчас куда-то отправитесь, морды больно хитрые. Возьмите меня с собой!

— Иди, посиди где-нибудь подальше, — махнул рукой Гидеон. — Мы подумаем.

Все заготовленные речи, что он никому не помешает и вообще будет тише фестрала, пришлось проглотить и сесть за соседний стол под подозрительным взглядом Джона. Май призвал с барной стойки стакан и наколдовал там огонь. Стало немного уютнее. Осталось достать из кармана потрепанную книжку «Танец со смертью» и можно ждать решения почтенных охотников хоть весь день.

Через полчаса его, наконец, позвали:

— Ты парень неболтливый, так что устроим тебе досуг на каникулах, — усмехнулся Гид. — Не рыпаешься, следуешь указаниям и даешь по тапкам сразу как скажу, усёк?

— Усёк, — радостно кивнул Мариус.

Перед аппарацией Май проверил крепление ножа, чехол для палочки и взял у Джона за десяток сиклей несколько сэндвичей. Стоило запастись едой впрок. А то дырявые головы егерей редко о ней задумывались. Зачем? Словят зайца или оленя, а потом ждут полдня, пока это добро приготовится на костре. И никакой зачарованный вертел этого не меняет.

— Пошли, малец, — позвал его Гидеон и дернул за локоть. Хорошо руку не сломал, громила.

Аппарировали они на скалы. Перед Мариусом раскинулась морская гладь: прекрасная и бесконечная. Ветер бил в лицо, пах морским бризом и морозным холодом.

— Тут раньше жили Морины, — сказал Гид, расчищая перед собой дорогу взмахами палочки. — Руины остались, и мы думаем, что их не все разграбили. Чуешь запах наживы, парень?

Май не любил копаться в руинах. Это удел археологов и разрушителей проклятий, но делать нечего. Тем более он сможет посмотреть, как эти разрушители работают. За навыками Элли ему редко доводилось наблюдать, а в шайке Гидеона было целых два разрушителя.

— Это запах самого скучного занятия на свете, — буркнул Май. — Может, мне пока зайца поймать?

— Довыебываешься, — погрозил ему пальцем Гидеон и стал быстрее разбрасывать снег.

Все оказалось не так плохо. Охотники неделю изучали руины и каждый день брали Мариуса с собой. В перерывах даже научили парочке заклинаний и поспрашивали о Хогвартсе. Май с удовольствием все рассказывал и сам с интересом слушал бесконечные байки у костра.

Руины ожидаемо оказались скучными — это Мариус понял в первый же день и попытался поискать себе более интересное занятие. Он хотел найти в небольшом лесу хоть какую-то круглогодичную траву. Безуспешно: там оказались только ели. Давно он не чувствовал такого разочарования. И деревья были обычными, совсем не живыми. Май не чувствовал привычного отклика и души. Будто совсем недавно выросли. Ведь все древние деревья становились хуорнами, а тут рядом были старые руины. И куда делись? Может, ушли? В очередном разочаровании он побрел на стоянку егерей.

А там уже было куда интереснее. Единственный не раскрытый тайник охраняла нежить, самая, сука, настоящая!

— Май, пиздуй отсюда, ходу, ходу! — крикнул Гидеон и послал в нечто похожее на лича синий луч.

Май покорно попиздовал. С нечистью он дела иметь не хотел и никакая нажива его в этом случае точно не беспокоила. Бесславно сдохнуть всегда успеется. Он спрятался за заснеженным валуном и с интересом прислушивался к ругани егерей, которая перемешивалась с выкриками заклинаний. Под конец Гидеон, похоже, растерял последние мозги — он гаркнул Фиенде Фаер. Мариус свалил еще дальше — не хватало еще подкоптиться от Адского Огня. Отбежав к кромке леса, он обернулся и завис: руины горели ярко-багряным пламенем и их пожирали сотни огненных тварей. Очень завораживающее зрелище. Огненные львы будто откусывали от древних камней куски и они пропадали в них бесследно.

— Надо подавить! — крикнул кто-то. — Сука, Гид, убирай это!

Огненная змея скользнула по егерю, кажется, Крейту, и обернулась вокруг него хлыстом. Мариус отвел взгляд и сморгнул слезы: вряд ли после такого Крейт выживет. Смотреть на его смерть очень не хотелось, но не получилось — взгляд сам скользнул в очередной раз на извивающегося мужчину, и Май почувствовал тошноту. Видеть, как заживо сгорает человек, он не хотел. Руки от страха затряслись, и он сел на снег, закрыв глаза руками. И почему ему не сиделось на жопе ровно дома?

Остальное прошло как в тумане: Май слышал очередные крики приглушенно и старался совсем не смотреть на происходящее. Помочь он ничем не сможет, а вот помешать — вполне. Оставалось надеяться, что хоть кто-то выживет, иначе куковать ему в этой глухомани пока мама не воспользуется Зовом Крови.

— Все закончилось, — сказал кто-то совсем рядом и почувствовал, как этот кто-то плюхнулся на снег. — Ты как?

Май осмелился открыть глаза и сразу увидел обгоревшие руины. И труп. Труп того самого егеря. Он честно пытался не расплакаться, но он помнил, что Крейт за пару дней их знакомства успел показаться ему очень неплохим парнем. Он был отличным рассказчиком и вкусно готовил.

— Это мой вопрос, — пробормотал Май и подавил всхлип. Он повернул голову на собеседника и с удивлением узнал в нем Гидеона. — Кто-то еще умер?

— Нет, — покачал головой Гид. — И внутри руины не обгорели, зачарованы были на совесть. Сейчас вытащим все что там оказалось и уйдем отсюда. Успокаивающего?

И сам выпил из пузатой бутылки. Запахло дешевым поилом.

— Не надо, — прошептал Мариус и вытер рукавом мантии набежавшие слёзы. — Сам справлюсь.

Об этом походе он решил не рассказывать никому, а дома еле сдержался от того, чтобы выпить Зелье забвения. Лучше помнить. От каникул оставалась еще пара дней, но он зарекся появляться в Кабаньем Роге эти дни — было бы паршиво увидеть там всю компанию Гидеона, но не увидеть Крейта.

Хотелось повидать и старых друзей: маленькую Сару и наглющего Джекки. Но он не представлял, как будет смотреть им в глаза — они тоже были в возрасте, когда учатся в Хогвартсе, но им обучение там не светило никогда. Максимум — идиотские министерские курсы и всякая «скоромагия». Некому было оплачивать Хогвартс: мать Сары тоже работала в борделе, но не просыхала от огневиски и пила эйфорические зелья, а Джекки был сиротой и жил у дяди-варщика. Наверняка они возненавидят Мариуса за то, что ему оплатили Хогвартс, а им — нет.

* * *

В Хогсмид его перенес Тед — мама в тот день была такая уставшая, что Мариусу просто наглости не хватило ее попросить об аппарации на другую часть острова. Тед же на свою беду объявился как раз в конце каникул — до сей поры он торчал в лесах Албании и ловил калликанцаров для лавки артефакторов «Бенджамин и Керк». В зельеварении эти мелкие напасти тоже использовались, оттого Мариусу перепала драхма пыли из копыт этих мелких тварюшек. От такой невиданной щедрости у Мариуса даже голос пропал — эта клятая драхма пыли стоила не меньше семи галлеонов. Правда, великая благодарность не отменяла наглости — или надобности? — а потому Мариус в последний день каникул заявился прямиком домой к Теду. Выслушав матерные загибы, он смиренно дождался, пока тот выпроводит из квартиры смазливого пацана, явно такому повороту судьбы не готовому, и выпьет пару чашек кофе.

— Я на первый день летних каникул разбужу тебя в девять утра, Мерлином клянусь, пакость ты такая, — очередной раз проворчал Тед. — Я уж и забыл, что служил тебе персональным транспортом. Подарил бы проклятущий портал, но увы и ах, у меня редко водится двадцать галлеонов разом.

— Так что терпеть тебе меня, пока я сам не сдам экзамены на аппарацию, — ехидно протянул Мариус. Он не боялся, что его пошлют — в конце концов Тед видел его взросление и даже принимал участие в процессе. Слишком привязался, если подумать. Это все Хогвартс с прививаемой с первого курса ответственностью за мелкоту — у большинства прощелыг из Лютного такого беспокойства за детей сроду не водилось. Давать уроки жизни — да, но заботиться? Никогда.

— Ничего ты не сдашь, — ехидно ответил Тед, зашнуровывая сапоги аж до колен. — Экзамены на аппарацию сдают сосредоточенные и ответственные люди, а ты вчера половину вечера за мыльными пузырями бегал.

— А что, у нас ввели возрастное ограничение на страдание хуйней? — деланно оскорбился Мариус. — Я хотел гонять мыльные пузыри, и я это делал. Не зря же мне Элли подарила их?

— Зануда, — припечатал Тед. — Пошли уже, бравый студент Хогвартса. Уж извини, ради тебя антиаппарационные чары снимать не буду.

Мариус хотел уже ответить, что его королевская персона не перенесет такого пренебрежения, но сразу за дверью Тедовой квартирки он почувствовал крепкую хватку на предплечье и органы на секунду сдавило. В следующий миг он обнаружил себя уже в Хогсмиде, так что сея тирада потеряла всякий смысл.

— Давно я не бывал тут, — с интересом оглядываясь, сказал Мариус. Домики словно с открытки — эдакий зимний сельский пейзаж. Красиво.

— В семь лет, если не ошибаюсь, — припомнил Тед, отпустил руку Мракса и с мечтательной рожей поперся в сторону Хогвартса. — Тут своя Нижняя улица — проход за «Кабаньей головой». Это на будущее. Наши тут тоже бывают.

— Кривой рог, кабанья голова, что у этих трактирщиков в головах? — со смехом спросил Мариус. — Для компании не хватает только бычьих яиц.

— Остановись, охальник, тебе даже двенадцати нет, — возмутился Тед, но сразу усмехнулся. — Хорошая идея. Задумаю открыть свою таверну — обязательно позаимствую.

Окружающие пейзажи были завораживающими — на повозках такого толком не разглядишь, тем более глубоким вечером. В Лондоне столько снега не было, только много-много грязи.

— Ты быстро обанкротишься, — заметил Мариус. — Но я к тебе притащу Каролину — она тебе такое название придумает, отбоя от посетителей не будет.

— Засранец, — вздохнул Тед. Они как раз добрели до ворот, так что пришло время прощаться до июля. Мариуса крепко обняли и — вот же фетишисты! — опять взлохматили кое-как причесанные волосы. Впрочем, вышло тепло и по-домашнему. Если бы мама и Тед сошлись, Мариус чувствовал бы себя не в меру счастливым. В реальности такое вряд ли случится, но мечтать не вредно.

— Я буду скучать, — улыбнулся Мракс и пару раз дернул за веревку у ворот.

— Ага, будь хорошим мальчиком, — смешливо сказал Тед и, прежде чем услышать обвинения в извращенстве, аппарировал домой.

Сова — довольно заметная деталь кованых ворот, — внезапно заговорила голосом завхоза:

— Имя, цель прибытия?

— Мариус Мракс, первый курс Слизерина, — ответил Мариус, с трудом подавив желание пошутить. Какая же у него может быть цель прибытия? Подрывная деятельность?

Ворота Хогвартса приветственно открылись, и Мариус, поудобнее перехватив сумку, побежал до главного входа. Один Мерлин ведает, как же он счастлив вернуться.

* * *

Конечно, без трепа о каникулах первый вечер в Хогвартсе обойтись просто не мог. Май же не желал никому ничего рассказывать. Во-первых, он якшался, мягко говоря, не с самыми уважаемыми членами общества, а во-вторых, его самого до сих пор бросало в дрожь от одних воспоминаний. И рассказывать о заклинаниях, которые ему успели показать, не хотелось. Они не отжирали кучу магии, что постоянно происходило на занятиях Меррисот, и получались так легко, будто он их с рождения знал. О таких вывертах собственной магии он решил не распростроняться: мало ли, вдруг еще одно проклятье, Мордред дери его предков. Да и зря, что ли, он имеет постоянный доступ ко второй по количеству книг библиотеке Туманного Альбиона? Библиотека Хогвартса не зря прославляется ее учениками. А запретная секция-то как манила, сколько там рецептов зелий можно было найти! Правда, до этого богатства у Мариуса никак не доходили руки: такое количество книг пробуждало в нем какой-то дурацкий, чуть ли не суеверный ужас. Одно дело, когда тебе положили перед носом нужное, а другое, когда тебе самому приходится искать знания, рыская между стеллажами и листая каталоги.

— Я хоть и не был на Министерском Балу, но отец показал фотокарточки оттуда! — с гордостью выдал Малфой. — И вы представляете? Они двигаются!

— Шутишь! — воскликнула Вальбурга и призвала из рук Малфоя пару карточек. — Ого, Май, смотри!

Мракс пересел на подлокотник кресла Вальбурги и присмотрелся к карточкам. И правда: на ней двигались и высокомерно пялились на фотографа пять Малфоев. Две смазливых дамочки немного выбивались из этого ансамбля белобрысых снобов, ибо они были снобами темноволосыми. А вот три Малфоя походили друг на друга так же сильно, как Май походил на маму. Все пять членов семьи были разодеты в пух и прах: на мужчинах были мантии, похожие на аврорские кителя, только с одного плеча свисал атласный плащ, а дамы, разряженные в пышные платья с квадратными вырезами в ореоле сияющих украшений, походили на богинь — красота неописуемая. Студенты Хогвартса такое себе не позволяли в силу малого возраста — дети должны были выглядеть скромно.

— Сразу видно, что семья, — улыбнулся Мариус, подавив желание поострить по поводу родового снобизма. Очень уж постные морды. Хотя Абраксас такую фамильную мину тоже кроить умел, пусть и выглядело это пока смехотворно, а на деле был нормальным парнем. Ну, как для Малфоя.

— Ты еще сборища Блэков не видел, — фыркнула Вальбурга. — Тоже будто на парад доппельгангеров попадаешь, смех да и только.

— Густая кровь, — вставил Принц. — Хотя у некоторых и порченая, да еще и нелюди прошлись. С кем же твой дед якшался, что ты на сирену похож?

Он выразительно посмотрел на Мракса.

Не то, чтобы предположения Принца имели под собой хоть какие-то основания, да и вообще расстраивали. Ну прошлись они там, и хрен с ними. Но стало все равно интересно. Учитывая, что его мама о своих предках знала не шибко много — осиротела слишком рано, — надеяться на ее знания не стоит, но вполне возможно, что о таком дедуля ей все же рассказал. А его кровь порченой быть не может — что-то он в своей родословной маглов не заметил.

— Какой ужас, — зевнул Мариус. — Прямо беда из бед. Уж не знаю, что хуже: иметь в предках Марволо Мракса или красавицу-сирену. Хотя нет, знаю. Марволо меня смущает чуть больше. А твои, прости Салазар, умозаключения, Принц, меня не интересуют. Может, ты и вытянул зельеварение на «Превосходно», но мы-то все слышали, как твой дядюшка беседовал с Слагхорном о еще не пробудившемся Даре…

Все чуть ли не синхронно хмыкнули. И разговор слышали, и о Марволо вспомнили. Об одиозном попадании в Азкабан потомка Слизерина в свое время много судачили, мол, до чего скатились Мраксы! Нападение на министерского работника! Дикари, безумцы и просто идиоты.

Будь у Марволо чуток мозга и нормальная защита в Визенгамоте, то в Азкабан, да еще и на такой срок, он бы не попал. Абраксас уже объяснял это в своей любимой и раздражающей все и вся манере, растягивая слова:

— Основные уклады гласят, что нанесение быстро излечиваемых магических увечий магу наказываются на пятнадцать суток изоляции. Сейчас изоляцией служат аврорские казематы. За оскорбление работников Министерства вообще ничего не грозит, но сейчас по закону они могут выписать скромный штраф — не больше сотни галлеонов. Но из этой херни, по словам отца, захотели сделать показательный процесс.

Мариус тогда только плечами пожал. Своего дедулю он не жалел, хороший человек Морфина воспитать не мог. Так что пошли они в жопу Мордреда, п-п-предочки.

Вальбурга его толкнула, и Мариус, тряхнув головой, пересел обратно на диван.

— Мои тоже были на балу, да только я все каникулы провела у тетушки Кассиопеи, — скривилась она. — Век бы ее не видеть. Ей, знаете ли, скучно. Надоело скучать одной и мы стали это делать втроем — вместе со мной к ней и Ориона отправили. Про старые времена наслушалась — во! — она провела пальцем по горлу и горестно вздохнула.

Малфой даже сочувственно на нее глянул, видать, знаком с тетушкой Кассиопеей.

— А я, — решил разбавить траур Риччи, — все каникулы летал на метле и сходил на два квиддичных матча!

Самодовольство и радость из Риччи — ярого фаната квиддича — так и перли, шути, не хочу, но Мариус до сих пор кусал себя за язык, чтобы не начать отпускать колкости. Это Теду он может говорить все, что на ум придет, а с этими ребятами надо налаживать более тесный контакт, чтобы они не прокляли его за неудачную остроту.

— Хочешь попасть в сборную квиддича в следующем году? — поддержал бессмертную тему трепа Селвин. Мариус любил квиддич, но он бы лучше обсуждал методы выжимки яда и эфирных масел из растений, чем вот это вот добро. Хотя квиддичные матчи были очень зрелищными — он сам даже не заметил, как начал орать во все горло, когда квоффл после долгого удержания Хаффлпаффом наконец забрал Слизерин. Слизерину это не помогло, правда, у барсуков в этом году очень сильная команда из сплошных выпускников. Пришлось потом переться в больничное крыло за зельем для связок — говорить на следующий день Май мог только шепотом.

— На ловца, но Фоули слишком уж хороша, поэтому меня не возьмут. А вот на третьем курсе шансы есть, — обрадовался Риччи. — Мне даже новую метлу купят!

— Я в следующем году стану охотником, — с зашкаливающей самоуверенностью выдал Абраксас. Мариус не удержался и посмотрел на него как на душевнобольного — вот уж кто не производил впечатления фаната квиддича. Хотя с координацией у Малфоя было все отлично, да и владение у этой заразы телом на высшем уровне. Меррисот его не уставала хвалить каждую пару, пополняя часы Слизерина кристаллами. Сам Мариус тоже отлично уворачивался от всякой пакости, но с практикой преподаваемых заклинаний, понятное дело, имел огромные проблемы: даже дурацкий Петрификус Тоталус выжирал столько магии, что хоть плачь. Любимый же Иммобилус будто не тратил резерва совсем. Так что на защите Мариус старался, но выходил из класса совсем без сил.

— Я б на месте Кроули сто раз подумала, стоит ли игра свеч, — едким тоном прокомментировала Каролина. — Спешите видеть! Индюк на метле! Ах, а еще придется заколдовывать всем щитки, а то увидишь в них свое отражение и засмотришься так, что в твою красивую, но пустую башку, влетит бладжер. Не то, чтобы я горевала по твоей башке, Малфой, но твой папенька не обрадуется.

Малфой скроил ту самую высокомерную морду и тихо сказал (ох, как же не хватает Зелья чарующего голоса):

— Буду дезориентировать своим прекрасным видом противников. Вон, можно еще Мракса в компанию взять, чтобы они не могли оторвать взор от нашей дивной красы.

— А квоффлы будет забивать Риччи, — буркнул Мракс. Было что-то липкое и гадкое в комплиментах касающихся его дивной красы, будто он без нее ничего не стоит.

Вальбурга, наверное, поняла его состояние по скривленной морде и бегло перевела тему на своих любимых Холихедских Гарпий.

Принц тоже понял. Вот кто всякие ориентиры во время каникул потерял. Опять устроить ему сладкое пробуждение, что ли?

— Привыкай, Мракс, — в фальшивом сочувствии поцокал он, да так, что разговор мог услышать только Селвин и Вальбурга, но последняя увлеченно болтала о новой охотнице Гарпий, — что к тебе так и будут относиться и использовать в дальнейшем по назначению.

— Завидуешь? — погасив немедленное желание проклясть мелкого ублюдка, спросил он. — Тебе даже такое не светит, а сказочки о не пробудившемся Даре будешь Слагхорну рассказывать.

— Даже если так, — неожиданно легко согласился Принц. — Да только за мной род и без денег я никогда не останусь — уже в семнадцать получу первый апанаж, а ты так и сдохнешь нищим.

Вальбурга, оказывается, может болтать и слышать чужой треп одновременно.

— Ты серьезно думаешь, что к выпуску он будет нищим? — высокомерно осведомилась она, и Мариусу показалось, что кресло внезапно превратилось в трон — настолько у нее был величавый сейчас вид. — Не думала, что ты настолько идиот, Принц.

— И мы возвращаемся к отношению и использованию по назначению, — легко ответил он, хотя и напрягся. С Блэками ссориться идиотов нет, это знали все. Видимо, кроме Принца — он только догадывался об этом сакраментальном знании. — На что еще сгодится вырожденец?

— В чарах он не сильно от меня и Абраксаса отстает, на зельях блистает, а Бири уже сам приглашает его поглазеть на новое растение. Принц, ну пораскинь ты мозгами, или что там затесалось в твою черепушку, и уже потом высказывай свои гениальные мысли.

Мариус уже вовсю полыхал щеками и хотел провалиться куда-нибудь от смущения. А еще вон, рядом озеро, и в нем наверняка очень прохладно… Если с похвалами своей сомнительной красы он смирился и только злился, то обсуждения прочих его достоинств вгоняло в краску почище разговоров о всяких перепихонах в ванной старост. Такая забота от Вальбурги трогала и хотелось расплакаться от счастья. Ну и заобнимать ее, конечно. Мерлин всеблагой, да он же не заслужил к себе такого хорошего отношения.

— В мозгах Принца сейчас властвует единственный обитатель — злобный флоббер-червь черной зависти, — протянул Абраксас и с деланным сочувствием глянул на Эребуса. — Со своим двоюродным братцем ему не тягаться — вот уж кто нормальный майоратный наследник, и он решил найти себе жертву без любимого дядюшки в покровителях. Ты, Принц, кретин. Никто за тебя заступаться не будет, прекрати уже доставать Мариуса.

Мракс тряхнул головой и начал нервно накручивать волосы на палец. Какие страсти — он к ним просто не привык, Салазар великий. Дать в морду Принцу или проклясть его — вот это для него, а эти словесные разборки слишком уж трудны, осталось поблагодарить провидение, что за него заступаются такие люди как Абраксас и Вальбурга.

Принц уже явно приготовился отвечать, как неожиданно в разговор вступил непривычно серьезный Риччи:

— Вообще не понимаю, что происходит, — покачал головой он. — Принц, ты всю жизнь можешь спокойно провести зеленым овощем со своим апанажем, а Мариусу для признания придется пахать как проклятому, из-за внешности включительно, ведь все будут думать, как ты.

— И будут правы, — прошипел Принц. Мариусу стало на секунду его жаль — даже Селвин и Анна не высказались в его поддержку. Наедине, конечно, перемоют всем косточки, но сейчас конфликтовать с Малфоем и Блэк не хотят.

Мариус прикрыл на секунду глаза и попытался собрать мысли в кучку. Как же ему надоели эти препирательства.

— Принц, — выдохнул он и сжал в пальцах рукав мантии. Словами, Мариус, ты должен действовать словами, а завтра утром Принц проснется в окружении ужей и запомнит этот момент надолго. — Ты настолько самонадеян, что даже не видишь того, что происходит под твоим носом. Это поражает, конечно, но подумай о том, что нам жить в одном дортуаре еще драккловых шесть с половиной лет. Ты уверен, что наша вражда будет тебе выгодна?

Принц выглядел так, будто и в самом деле решил подумать. Мерлин всеблагой, осталось надеяться, что остатки его мозгов не выкипят.

— Ты все еще выродок с испорченной кровью. Но, так и быть, ради твоего душевного спокойствия я буду напоминать о ней тебе не так часто.

— Моего душевного спокойствия? Принц, ты просто поражаешь своей самоуверенностью. Ты не Блэк, ты не Малфой, и даже не Берк. Ты Принц без Дара, с дядюшкой-главой рода за спиной, который забудет о твоем существовании сразу, как ты начнешь доставлять слишком много проблем.

— А забудут ли о твоем существовании присутствующие если узнают, где ты вырос? — со злорадством спросил Принц, совсем соскакивая с темы. Мариус закоченел, но уже через секунду расслабился — это не было тайной. Ну, а то, что он прямо об этом не говорил, так никто и не спрашивал.

— Неужели ты думаешь, что присутствующие не знают? — в сердцах воскликнула Вальбурга и хлопнула по подлокотнику ладонью. — Да все знали уже на вторую неделю прошлого семестра! Мне это надоело. Ты, Принц, просто не способен видеть перспектив. Мне по большому счету плевать на ваши разборки, но ты портишь уже далеко не первый вечер вашими препирательствами! Успокойся, ты никому не нужен. Закончишь Хогвартс, будешь праздно жить на апанаж, сдохнешь в старости. Мракс! — гневно крикнула она и Мариус вздрогнул. Вот же фурия, чтоб ее демоны побрали. — Ты не обращаешь на это подобие благородного мага внимания. Ясно?

— Ясно, госпожа, — фыркнул Мариус и даже чуть склонил голову в шутливом поклоне. В груди распалялось пламя благодарности и симпатии к этой самой фурии.

— Не кривляйся, — усмехнулась она. — А то ты отвечаешь на его нападки, а он и рад повышать свою самооценку за твой счет. Так! Я устала и хочу спать.

Она плавно встала с кресла — ну чисто королева — и пошла в сторону девичьих спален. Анна и Каролина поднялись за ней, а из угла любителей приключенческих романчиков появилась и Роу Линь.

— Нам тоже пора, завтра первой парой трансфигурация, — сказал Абраксас и, убрав взмахом палочки обертки от сладостей, встал и направился к ним в комнату. Мариус шумно выдохнул от облегчения и пошел за Малфоем. Какой же отвратительно длинный вечер.

Примечание к части

Калликанцары — демоны-карлики греческого фольклора, появляющиеся в мире людей на Рождество.

Мариус с завистью смотрел на преобразованную Абраксасом тарелку. Была деревянная болванка, взмах палочки — и вот, великолепная фарфоровая тарелка. Сам он добился только подпалин и капельку измененного цвета на Мордредовой деревяшке. Ну почему у него не получается?

— Мистер Мракс, — раздался рядом голос Дамблдора. Мариус перестал сверлить взглядом упрямую болванку и обреченно глянул на профессора, — как ваши успехи?

— Не получается, сэр, — вздохнул он. — Я уже выложился так, будто три пары заклинаний отсидел, а получилось только вот это. — Он ткнул пальцем в особо светлое пятно на болванке.

— Ничего страшного, — улыбнулся профессор. — Пробуйте менять формулы или измените конечный состав. Не фарфор, а керамика, к примеру. Мистер Малфой, чудесная тарелка. Пять баллов Слизерину. Мисс Джонсон, у вас тоже отлично получилось, пять баллов Гриффиндору. Продолжайте тренировки.

Что самое поганое, Принц уже получил за свою кособокую тарелку три балла, а у Мариуса так ничего и не получилось. О чем Принц, конечно, напомнил в своей отвратительной манере передергивать факты: «Не стоило ждать от выродка хоть каких-то успехов. Бедный Слизерин, у него, небось, прах мечется по всему святилищу с таким-то потомком». Хотелось многое ответить и пройтись по предкам Принца, но Вальбурга отправила в него жалящее, и все ответы пришлось оставить при себе.

Следующей в расписании стояла Защита от Темных искусств, а Мариус уже выдохся хуже тяговой лошади.

— Мистер Мракс, останьтесь на пару минут, — окликнул его Дамблдор, когда Мариус попытался свалить подальше от этого ужасного кабинета.

— Да, сэр? — обреченно спросил он.

— Ваши успехи в трансфигурации не слишком велики, — издалека начал Дамблдор. Какая тонкая формулировка! Сам Мариус справедливо считал себя бездарностью от науки преобразований.

— Я стараюсь, профессор, — ответил Мракс. — И не понимаю, почему не получается.

— Такое бывает, — пожал плечами Дамблдор. — Ничего ужасного в этом нет. Как Вы могли заметить, у мисс Ванити тоже есть проблемы с моим предметом. Но проблемы не отменяют экзаменов, конечно. Ваши годовые оценки испортит только трансфигурация, и, скажу откровенно, мистер Мракс, я бы этого не хотел. Каждый год я устраиваю во втором семестре дополнительные занятия для подобных случаев. Так что надеюсь увидеть Вас в этом кабинете в четверг в пять часов. Мисс Ванити тоже приглашена, надеюсь, Вы ей это передадите?

— Конечно, сэр, — машинально ответил Мариус и моргнул. — Спасибо Вам огромное! Я сам хотел подойти, если честно.

— Можете идти, мистер Мракс, — кивнул Дамблдор и улыбнулся. — Только не ждите от наших занятий невозможного. Бывает такое, что магия волшебника просто не расположена к какому-то волшебству. Но, как правило, со школьной программой уровня СОВ справляются рано или поздно все.

Конечно, свои восторги Май немного преувеличил, но он не мог не оценить такую жертву Дамблдора. Никто бы не подумал ждать от Слагхорна такого подношения для отстающих в зельеварении — дражайший декан скорее разлюбит свои любимые ананасы, чем возьмет на себя обязанностей больше положенного. Все, кому нужно было зельеварение для ЖАБА, мурыжили своих более талантливых однокурсников, но к Слагхону даже не думали подойти. Он не пошлет прямо, но придумает тысячу и одну причину невозможности дополнительных занятий. Даже клуб Слизней был скорее его вкладом в свое будущее, чем заботой о студентах.

У кабинета Защиты уже столпились все однокурсники: и из Хаффлпаффа, и из Слизерина. Мариус не успел даже доплестись до Риччи, как дверь кабинета распахнулась.

Внутри по обыкновению не было никаких парт или скамеек, только профессор Меррисот. Она расхаживала по всему кабинету и стучала волшебной палочкой по ладони.

— Надеюсь, вы не слишком расслабились на каникулах, иначе сегодняшние упражнения вам будут не по плечу, — как-то даже коварно сказала она и выстроила в ряд несколько тренировочных кукол.

— Это занятие мы посвятим заклинаниям, которые вы учили в прошлом семестре. На каждый манекен по четыре человека. Чего вы ждете?

Мариуса потащила к манекену Вальбурга, хотя он точно не хотел становиться рядом с ней на подобной демонстрации. Да на ее фоне он будет выглядеть как посмешище!

— Пощади, моя королева, — жалобно, но очень тихо протянул он. — Или ты хочешь моего позора?

— О, мой рыцарь, не стоит волноваться, — хмыкнула она. — Странно, что я не замечала этого в прошлом семестре, но папа на кое-что намекнул. Сейчас проверим!

— Блэк, Мракс, разговоры! — рявкнула Меррисот. Мариуса передернуло, но заставить заткнуться Вальбургу сможет только ее папаня или матушка. Их в наличии не было, так что она продолжила говорить уже через секунду.

— Вставай первый, — скомандовала она. — И теперь вместо обычной петли по часовой стрелке веди палочку против часовой. Отражай выполнение заклинания, понял? И чего ты пялишься на этот дракклов манекен? Выполняй! — не хуже Меррисот рявкнула Вальбурга. Мариус опять вздрогнул, но внял указаниям. А что ещё делать?

Помнится, сама Вальбурга поступала совершенно так же. Меррисот сначала ворчала по поводу засилья тёмных магов, но после явления Хогвартсу сиятельного Поллукса Блэка оставила свои попытки и даже отводила Вальбургу в уголок и разучивала с ней заклинания отдельно. Теперь, видимо, пришла пора Мариуса переучиваться. И от чего такая херня зависит?

Он медленно выписал отзеркаленное движение палочкой и буркнул Петрификус Тоталус. И — вот диво! — заклинание получилось. И даже не отожрало столько магии, как обычно, хотя все равно ощутимо.

— Победа! Поздравляю, Мариус, — улыбнулась Вальбурга. — У тебя тоже магия тёмная.

— Бред какой, — удивился он. — Какая разница? Не понимаю. Магия в нас, палочка — лишь…

— Я помню лекции по чарам, избавь меня от их повторения, — резко сказала она и тоже отправила в манекен Петрификус, правда палочкой Вальбурга выписала петлю молниеносно. Мариус подавил секундную зависть. Все дело в тренировках, конечно. Может, тоже себе дома такое пугало поставить? Ведь натренировал он на всякой лесной пакости Иммобилус, Секо и Редукто? — Палочка же с твоим телом сливается, и тут у нашего брата наблюдается сдвиг. Никаких преимуществ это не дает на таком уровне заклинаний, но дальше чем разрушительнее проклятье, тем легче его нам наколдовать, и тем труднее его снять. Конечно, пока в Мунго работают такие колдомедики как Шафики и Сметвики, это не проблема, но в бою полезно, согласись? Однако магия созидания, трансфигурация и витализм нам почти недоступны. Хотя мой дедуля как-то освоил анимагию.

— Мне это не сильно нужно, — растерялся Мариус. Как-то уж слишком легко все решилось. — Я не собираюсь в аврорат или наемники.

— Я тоже не собираюсь, — улыбнулась Вальбурга. — Но это может быть полезно. А какие яды ты сможешь варить, только представь!

— Не то, чтобы я собирался забрать славу Принцев…

— Но надавать по башке и самолюбию одному из них очень хочется, верно? Да и не стоит забывать о самозащите. Мордред, опять эта курица идет. Каролина, ну и чего ты уши развесила? Колдуй давай!

Меррисот его даже удостоила скупой похвалы и трех баллов. Мариус аж рот открыл от удивления. Правда, потом профессор вспомнила, кто тут главная язва Хогвартса, посоветовала перестать на нее пялиться как на восставшую Моргану и отправила на обед.

— И стоит помнить о движениях в Европе, — тихо сказала Вальбурга, устроившись на своем месте за обеденным столом. — Мне Кассиопея об этом много говорила. Там появилась группа магов, которые хотят отменить Статут. Уже произошло несколько нападений на членов Конфедерации. Так что самозащита лишней не будет.

— Их можно понять, — вякнул Селвин. — Маглы запирают нас в наших разломах, когда мы могли бы забрать себе весь мир.

— Селвин, ты головой стукнулся? — удивился Розье, который решил невесть с чего опять подсесть к подопечным. — На Туманном Альбионе, конечно, инквизиция никогда не бушевала, но не стоит забывать опыт Западной Европы.

— Думаю, у той группы есть какой-то план, чтобы избежать подобного… — буркнул смущенный Селвин.

— И этот человек ратовал за соблюдение министерских законов, — ехидно заметил Абраксас. — Линь, а как в Азии было с гонениями магов?

— Малфой, я родилась и выросла в Шотландии, откуда мне знать? Могу у папы в письме спросить, но я очень сомневаюсь, что там хоть что-то подобное было, потому что инквизиция — чисто христианская фишка, как и охота на ведьм.

— И то верно, — хмыкнула Вальбурга. — Повезло Азии с маглами, ничего не скажешь.

— И зачем нам раскрываться? Ну серьезно, какую пользу это принесет магам? Разломы достаточно большие, их много, большинство из них — необжитые, дикие земли, — рассудила Каролина. Вот уж кто просто обожал историю и готов был вытащить Бинса из его нелепого посмертия. — Да и за все время охоты на ведьм страдали в основном маглы, кстати, которые не хотели отказываться от язычества. Мы это на третьем курсе будем проходить. Но от маглов пострадало не больше десяти настоящих ведьм, и то, им без всяких маглов светила смертная казнь. Это были несколько показательных процессов, чтобы маги поняли необходимость Статута.

— У тебя в голове целая библиотека, — завистливо вздохнул Мариус. — Я, как человек, который в жизни магла не видел, не вижу смысла что-то менять, кстати. На кой мне эти маглы вообще сдались?

— Идиотский был шаг со стороны правительства, — фыркнул Абраксас. — Мы почти взращены на культуре неприязни к маглам, и эти десять сожжений сыграли тут не последнюю роль. Сейчас все пытаются повернуть в обратную сторону — маглы просто милые зверушки, и с ними можно подружиться. Видел я наш будущий учебник по магловедению.

— Вы хотите испортить мне обед своим политесом? — угрюмо спросила Вальбурга и резко насадила кусок шницеля на вилку. — Рано это вообще обсуждать, я сказала об этом из-за ЗОТИ. У нас гербология сейчас, а вы все в большую политику.

— Ну дай хоть построить из себя взрослых и умных магов, — посетовал Мариус и покачал головой. — Но да, гербология уже через двадцать минут. Готов поспорить, сегодня нас ждет греческий пантеон богов, я видел как домовики тащили кучу простыней к теплицам.

Друзья сразу стали предполагать, кем же вырядится Бири, и Мариус выдохнул — ему совсем не нравились такие разговоры. Они мало того, что портят настроение, так еще и рушат устоявшуюся картину мира, где Хогвартс — отдельный маленький мир, и в нем нет места кровавым войнам и смертям. Где самая горячая тема за столом — это кого поймали за свиданием на астрономической башне и почему же уменьшилось количество наказаний с розгами — что Прингл, как любитель старых традиций, совсем не одобрял.

Так что Мариус мгновенно забыл и о движениях в Европе, и о гнилом мире за пределами Хогвартса. Он знал, что нахлебается этого добра через шесть с половиной лет. Мама подарила ему шанс получить образование и долгое детство, ведь останься он в Лютном, браться за серьезные заказы пришлось бы уже с четырнадцати. Теперь же будущее заиграло совсем иными красками, и если Май будет стоить покровительства влиятельной семьи, то сможет получить мастерство. Сейчас думать об этом рано, конечно, но задел на будущее надо готовить уже сейчас.

Вальбурга сжала ладонью его локоть, и он рассеянно на нее глянул.

— Так, как думаешь, кем обрядится Бири?

— Эротом. Купидон, как-никак, — улыбнулся Мариус и свободной рукой убрал прядь волос за ухо. — Или Аресом, а Абраксас станет его любимым сынишкой.

— Иногда я тебя ненавижу, Мракс, — рассерженно прошипел Абраксас. Вальбурга второй рукой держалась за его локоть и оттого сразу его дернула. Малфой состроил свою любимую снобскую рожу и ускорил шаг. Пришлось и им поторопиться.

Мариус негромко рассмеялся. Рассерженное лицо Малфоя его всегда забавляло и немного восхищало. Скульптурные брови напряженно сдвигались к переносице, тонкий нос картинно морщился, серые глаза с пушистыми светлыми ресницами так и фонтанировали эмоциями, а четко-очерченные губы кривились, будто сдерживали весь поток брани, который должен обрушиться на обидчика. Красиво до жути.

* * *

У первокурсников Слизерина за семь месяцев совместного проживания в одном дортуаре успели возникнуть свои маленькие традиции. Вроде ора Риччи о том, что они сейчас всюду опоздают ровно в половину восьмого утра каждый будний день. Потом в душ шли Селвин с Принцем — и явно гордились сим фактом, что они идут первые, хотя на деле их просто хотели выпроводить поскорее из спальни, — за ними Малфой и Фелис, а последним шел Мракс как самый быстрый в сборах. Но сегодня был квиддичный матч, Слизерин против Гриффиндора, и ничего не могло пойти так, как надо.

— Я убью Фоули, если она не поймает снитч, — сразу после пробуждения раздраженно сказал Риччи и начал нарезать круги по спальне. Наверное, ему приснился кошмар, где Фоули упускает снитч. Маньяк! — Я убью ее и заберу ее метлу. А потом сам на нее сяду и буду ловить этот злоебучий снитч.

— Фоули сама кого хочешь убьет, — обрадовал его Абраксас. — Ты ей вообще на один зуб, убийца. А еще у нее три брата, так что легкой смерти не жди. Про дядюшку-министра не забывай.

— Не порти мне боевой настрой, скотина! — рявкнул Риччи и заломил руки в кривом молитвенном жесте. — Мракс, ты же не дашь меня на съедение рыжим убийцам?

— Сварить тебе напиток живой смерти, чтобы инсценировать смерть, и они решат, что убивать нечего? Не поможет, они поглумятся над трупом, — хмыкнул Мариус и взмахом палочки заправил постель. Жизнь в Хогвартсе очень упрощалась благодаря бытовым чарам, хотя его соседи их и не знали толком, пока старшие не взяли их в оборот и не научили самым элементарным заклинаниям. Но Мариус все равно управлялся чуточку быстрей — опыт, чтоб его, сказывался. У остальных дома были домовики.

— Бессердечный! — обвинил его Риччи и продолжил маячить перед глазами. — Нет, ну они не могут проиграть гриффам, у них в этом году команда из говна и палок собрана, понимаете? Два второкурсника, два третьекурсника и только один выпускник. Нет, такому составу просто позорно проигрывать!

— Я сейчас кину в тебя Силенцио, — прошипел Малфой и вместо немоты кинул в Риччи подушку. — Только обстановку нагнетаешь. Мало нам подпольной дуэли, так еще и болельщики все мозги растеряли. Что наши, что гриффы.

— Ты сам нервничаешь, лицедей несчастный! — постановил Риччи и наконец плюхнулся на свою постель. — Мракс, а ты чего спокоен?

Мариус закатил глаза и растянулся на шелковистом покрывале. И зачем заправлял?

— Я начинаю волноваться в процессе, — доверительно сказал он. — Даже позаботился о себе будущем и сварил зелье от срыва голоса. Учись, Риччи!

— О! — радостно воскликнул дракклов болельщик, тоже сорвавший голос на приснопамятном матче с барсуками. — Я знаю, что ты поделишься, мой любимый друг.

— Куда я денусь, — вздохнул Мариус. Он его наварил на пятнадцать порций, благо, половину ингредиентов удалось выклянчить у Огга за простое "спасибо", а за другую половину пришлось продаться в рабство Слагхорну на неделю. В итоге он и для больничного крыла варил это зелье. Хорошо, хоть дражайший декан не впрягает его варить сложные составы, а то можно будет сразу закопаться в ингредиентах и поставить себе гроб в центре лаборатории.

— Наши не продуют, — уверенно сказал Селвин и вышел из ванной уже одетым, причесанным, манерно подправляя галстук. — Тем более, я поставил на них галлеон.

— О, и именно из-за твоего галлеона они будут впрягаться еще сильнее, — ехидно отозвался Малфой. — Хотя и я поставил пять галлеонов на нашу победу.

— За ваши шесть галлеонов они порвут себе задницы, но выцарапают победу, — буркнул Мракс. — Прямо до изнеможения будут летать. Ведь такая мотивация! Они хоть получают процент?

— А ты и кната не поставил, — заметил Принц. Ну куда же без него!

— У меня нет кната, я ведь делаю Вальбурге домашку по зельям за сладости, — зевнул Май. Сейчас Принц буркнет, что Мариус нищий, и успокоится.

В комнату ворвался Ник, как обычно не обременяя себя даже стуком.

— Собирайтесь резче, мы скоро идем в Большой зал! — громыхнул он и захлопнул дверь так, что с тумбочки Принца упала рамка с семейным фото.

Абраксас и Риччи подорвались с постелей и тоже хлопнули дверью в ванную. Отделение душевнобольных в Мунго, мать их так!

Принц и Селвин вышли из спальни, задирая свои орлиные носы, а Мариусу оставалось только укутаться в гладкое покрывало и довольно повздыхать. Он редко оставался один и ловил каждый такой момент. Он любил своих друзей, но иногда их было слишком много. И тогда он срывался к Оггу, чтобы погулять по опушке Запретного леса, хотя в последнее время они стали заходить намного дальше, и Огг ненавязчиво останавливался для бесед с кентаврами, давая Мариусу такие необходимые глотки одиночества.

Мариус вспомнил встречу с единорогом и зажмурился от удовольствия. Раньше он видел их только мельком, но в Запретном лесу они были на диво благосклонны к людям. Наверное, у него и правда затесалась в родословной нечеловеческая кровь. Он смог погладить единорога, хотя мальчиков они не любили. У единорога была невероятно гладкая и теплая шерсть, а еще переливающаяся всеми цветами радуги грива — она больше напоминала воду, и словно перетекала между пальцами. Рог Мариус лапать не рискнул, но ощущения от него были непередаваемые, будто хлебнул укрепляющего.

Грезы прервало явление полуголых Абраксаса и Риччи — им, как и Мариусу, стало лениво таскать весь комплект тряпок в ванную каждый раз, когда захотелось помыться. Дурной пример заразителен.

— Иди, отмывайся от своих зелий, и пошли уже! — неожиданным командным тоном сказал Риччи и вытряхнул его из кокона покрывала. Ноги сразу обдало неприятной прохладой и Мариус уже рефлекторно махнул палочкой и накинул на себя согревающие чары. Зима в подземельях рядом с озером — очень холодно. Все слизеринцы в совершенстве овладевали согревающими чарами в первую же зиму.

Уже через семь минут Мариус накинул на плечи мантию и выбежал из спальни. Матч по квиддичу — слишком масштабное событие по меркам Хогвартса, пропустить его считалось чуть ли не преступлением. Да и они всегда были зрелищны — такого задора не чувствуется, когда слушаешь комментарии к матчу через древний радиоприемник в «Кривом Роге».

Комментатор Луиджи Кёрк задорно и не без юмора следил за событиями на поле, хоть как-то разбавляя не очень-то и интересный матч. У Гриффиндора на самом деле в этом году была слабая команда — слишком много младшекурсников. У Слизерина же в этом году не было никого младше пятого курса, и выглядел этот матч как избиение младенцев. Хотя ловец Чарльз Поттер — третьекурсник — был хорош и вполне достойно противостоял Фоули. Обманки, финты — он летал, словно птица. Но один ловец многого не решит — разрыв был уже в сто тридцать очков.

— Там снитч! — крикнул Риччи. — Около наших ворот! Давай, Кирстен!

Но Чарльз тоже заметил золотой мячик и полетел к нему, и Фоули пришлось сбивать его с курса, да еще и загонщиков отвлекать на себя, хотя это ее любимая тактика: она бочкой уходила от бладжера и он врезался в ловца команды-соперника.

— И охотник Гриффиндора, Игнатиус Прюэтт, выбывает из игры! Кто в тебя кинул Коньюктивитус, Натти? Штрафной Слизням! Простите, профессор Диппет.

Дамблдор, которому выпала сомнительная честь судить матч, свистнул, и к кольцам Слизерина полетел еще один гриффиндорский охотник.

— Кинг пропускает крученый бросок от Хукеда, гол в ворота Слизерина! Признавайтесь, кто подлил Кингу зелье слепоты за завтраком?

— Криворукий остолоп! — злобно выкрикнул Риччи и добавил каких-то ругательств на родном языке.

После штрафного квоффл вновь перехватил Слизерин, и Мариус опять орал, как резаный — еще сорок очков, и на того, кто поймает снитч, будет плевать.

Наконец, разрыв по очкам увеличился до ста шестидесяти, и уже через минуту Фоули заметила снитч и ринулась к нему. Поттер не отставал. Сосредоточенная на мяче Кирстен совсем забыла о бладжерах, и уже в ярде от снитча он ее настиг — ведь единственным выпускником в команде Гриффиндора был именно загонщик. Мариус громко прокричал свои возмущения, но ничего уже было не изменить. Поттер, чтоб его, через несколько мгновений держал снитч в руке.

— Поттер ловит снитч! Но Гриффиндор все равно проигрывает, счет 210:200 очков в пользу Слизерина! Габс, не советую соваться в гостиную Гриффиндора сегодня!

— Победа Слизерина! — под Сонорусом сказал Дамблдор, перебив Кёрка.

— Слизерин! Слизерин! — скандировали зеленые трибуны. И Мариус вместе с ними, да еще и шарфом размахивал — на раздачу флажков он не успел, хотя Абраксас и пытался пихнуть ему свой, правда с таким видом, будто расстается с прахом любимой бабушки.

— А Фоули… — Риччи не успел выкрикнуть оскорбление — один из ее братцев влепил ему подзатыльник. Мариус злорадно усмехнулся. За чутка невнимательную Фоули было обидно — она неоднократно приносила их Дому победу. Так что воспитательный подзатыльник лишним не был.

— Скотина, — насупился Риччи.

— Вот станешь ловцом, будешь выебываться, а пока зашейся, — грозно сказал рыжий громила — младший братик Кирстен, хотя юркая и тонкая Фоули меньше всего смахивала на старшую сестру такого бугая. Точнее, трех таких бугаев. Риччи еще повезло, что они не решили по очереди вразумить его — ладони у них были широченные и тяжелые.

Вся ватага слизеринцев, скандируя дурацкие кричалки, отправилась к себе в подземелье отмечать. Редко когда на факультете царило подобное единство — квиддич объединяет и очень поднимает настроение. И даже гриффы ушли не настолько обиженными, как могли бы — снитч-то поймал их ловец.

Мариус счастливо улыбнулся и посмотрел на небо. Ради таких моментов он был готов продать душу, ведь его затопило ничем не замутненное счастье. Наверное, только рука Абраксаса на плече удерживала его на земле, потому что Мариусу казалось, что он может сейчас взлететь.

* * *

Дверь в кабинете на седьмом этаже привычно скрипнула, когда Мариус потянул ее за ручку, но он даже не стал в который раз обещать себе выучить нужное заклинание, чтобы убрать этот мерзкий звук. Все равно забудет, как занятие закончится. Ванити за спиной тоже скривилась от скрипа, и оттого не стала прикрывать дверь — лишь бы не слышать противного звука снова.

— Доброго вечера, — приветливо улыбнулся Дамблдор. В комнате, рассевшись на мягких подушках, уже торчали взъерошенные Кейт Бейли и Эннио Вейн, два гриффиндорца, для полного набора Дамблдоровских посиделок для отстающих по трансфигурации не хватало только Кевина Амбриджа и Вайю Рахти с Хаффлпаффа и Рэйвенкло.

— Мисс Ванити, мистер Мракс, присаживайтесь, — продолжил Дамблдор и указал на кучку огромных подушек на полу. Мариус еле подавил желание прыгнуть на них вниз лицом и сразу уснуть. К концу года с мордредовыми экзаменами на носу он спал по пять часов в сутки. Каждый день перед сном он представлял себе забавные лекции от Теда, где он то отчитывает его за пренебрежение к организму, то жалеет бедного студента. Представлялось неплохо — Теду расстояние не мешало и он живописал все ужасы недосыпа для детского организма в письмах. Мама же сама имела любой режим в самых изощренных формах и только сетовала, чтобы он не отощал — с кухней Хогвартса это было невозможно, так что ее предписания «Хорошо кушать» Мариус выполнял с двойным усердием. Даже трудно было представить возвращение домой, где такого разнообразия и количества еды ждать не приходилось.

— Пока мы ждем мистера Амбриджа и мистера Рахти, предлагаю выпить чаю, — сказал профессор и взмахом палочки отправил чашки с блюдцами к ним по воздуху. Мариус с радостью схватился за чашку — ведь к чаю у Дамблдора всегда шли и сладости.

— Мистер Мракс, сливочную помадку? — участливо спросил профессор и улыбнулся.

— Да, пожалуйста, — закивал Мариус. Дамблдор был не меньшим сладкоежкой, чем Мракс, а за несколько месяцев занятий даже запомнил вкусы своего бездарного ученика. Сливочную помадку Мариус просто обожал.

Пока ученики и профессор уплетали сладости и чаевничали, пришли Амбридж и Рахти, и тоже присоединились к чаепитию. В этом кабинете, который Дамблдор занял для их занятий, всегда было очень уютно, и заклинания тут получались и в самом деле лучше, чем на уроках. Не было соревнования или давления — Дамблдор по сути от них ничего не требовал, он хотел именно научить. Мариус пока не мог похвастаться особыми успехами, но они определенно были. Во всяком случае придавать вид другого материала объекту он уже научился.

— Ну вот, мы выпили чаю, подкрепились, пора приступать. Мисс Ванити, как ваши успехи? — спросил Дамблдор.

— Неважно, профессор, — вздохнула она и достала палочку. По комнате сразу пролетели деревянные бруски и приземлились в ногах учеников. Мариус зажмурился и прогнал желание спалить его на подлете — так его достали эти мордредовы деревяшки.

— Напоминаю, никаких заклинаний или заученных движений палочкой. Ваша задача — преобразовать брусок в статуэтку, господа. Материал на ваше усмотрение. Фарфор, хрусталь, металл — что угодно. Вид статуэтки тоже не важен. Подойдет как русалка, так и гиппогриф. Не ограничивайте свою фантазию. Приступайте!

Он подходил к каждому, направлял, сам по сто раз преобразовывал деревяшку в статуэтку и давал советы. Анна уже через двадцать минут с удивлением пялилась на свое творение: кособокую бронзовую птичку. Стало немного завидно — сам Мариус смог только придать дереву вид керамики.

— Мастер Мракс, — даже как-то обреченно обратился к нему профессор. — Что вы знаете о легилименции?

— Ментальная магия, чтение мыслей, грубо говоря, — рассеянно ответил Мариус. Он вообще не понял, к чему был этот вопрос.

— Верно. Я хочу посмотреть, как вы визуализируете образ и подгоняете его под формулу во время преобразования, мистер Мракс. Дальше поверхностных мыслей и образов я не буду смотреть, да и не смогу — в стенах Хогвартса это невозможно.

— Эмм, — замялся Мариус. Мысли — это очень лично, хотя у него в голове не находится особо ничего важного. Кучка компромата, но Мерлина ради, это очень глубоко в мыслях и выплывает на поверхность только при надобности. — Давайте попробуем, профессор. Это интересно, никогда не чувствовал на себе ментальной магии.

— Тогда посмотрите мне в глаза, мистер Мракс, — кивнул Дамблдор и ободряюще улыбнулся. — Чтение поверхностных мыслей не причиняет боли.

Мариус послушно посмотрел в голубые глаза Дамблдора и замер, а одна из цепочек рун на спине чуть нагрелась. Наверное, даже подобное было предусмотрено Тедом. Мариус поспешно отогнал свою магию от рун и почувствовал, будто кто-то по мозгам перышком прошелся. Странное ощущение.

— Теперь начинайте преображение бруска, можете прервать контакт, я уже вижу образы на поверхности вашего сознания. Чувствуете?

— Чувствую. Интересный опыт, — прошептал Мракс и представил как деревянный брусок перетекает в гладкую, черную керамику, а форму ему будто придает невидимый скульптор. Но форма не поменялась. Он раздраженно выдохнул и опустил волшебную палочку. Мариус стал использовать этот способ, когда на одном из занятий ему удалось придать бруску форму цилиндра, и тогда жутко обрадовался, но ничего интереснее цилиндра не получалось, даже если магии вложить как в очень сильное проклятье.

Дамблдор перестал пристально на него смотреть, и ощущение легкой щекотки сразу исчезло.

— Цилиндр — очень простая форма, — начал профессор. Ага, значит не только образы читаются, но и мысли. — Для такого простого преобразования ваш способ действенен, но чтобы придать бруску форму лисы, он не подойдет. Слишком трудная форма, даже если у вас получится — это будет самое долгое и магозатратное преобразование, которое только можно придумать.

— И что делать, профессор? — огорченно спросил Мариус. Иные способы тоже не давали никакого результата.

— Ваш разум и интуиция заточены под несколько другие вещи, я полагаю, — тихо сказал профессор и улыбнулся. — Зелья требуют либо точного следования рецепту, либо невероятно развитой интуиции и чутья зельевара. Вам просто трудно думать о чем-то твердом, и при этом столь же изменчивом, как и зелье. Но это можно повернуть нам на пользу, мистер Мракс.

— Как? — удивился Мариус. Профессор был прав, не поспоришь. Твердое и одновременно изменчивое вещество повергало его в ступор, но он же смог на первом уроке изменить кончик иголки?

— С тем, чтобы придать дереву вид нужного материала вы справляетесь, но попробуйте представить брусок в виде жидкого вещества во флаконе. Ненадолго. Вы добавляете в него нужные цвета, словно ингредиенты, вы меняете его поверхность, а потом представьте, что этим веществом вы заполняете уже другой флакон. Но у него должна быть нужная вам форма. Это должно сработать, хотя я бы не советовал создавать много деталей. Пробуйте.

— Хорошо, профессор. Спасибо вам! — обрадовался Мариус. Вдруг получится? Так измываться над бруском он еще не пытался.

— Пока не за что, — подмигнул Дамблдор и пошел к Амбриджу.

Дело пошло на лад. Со скрипом, со вздохами, но пошло. Было непривычно после почти года попыток трансфигураций переиначить формулу, но учитывая объяснения профессора, он смог придать проклятому бруску вид очень карикатурной и топорной, но тем не менее, вполне узнаваемой лисы. И теперь он по примеру Ванити пялился на результат своей работы как на восставшую Моргану.

— Охренеть, — прошептал он. У лисы были ненормально-большие глаза, такие же большие уши и огромный хвост, но это было просто невероятным прыжком вперед. У него получилось! И плевать на плешивость — местами лиса осталась деревянной.

— Поздравляю, — шепнула Ванити. Когда рядом не крутился Принц она была вполне себе нормальной девочкой, а вот стоило появиться носу Принца в зоне видимости, как она сразу поднимала подбородок и строила из себя невесть кого.

— Спасибо, — улыбнулся Мракс и кивнул. — Это успех!

— О, у мистера Мракса получилось! Очень интересный стиль у вашей статуэтки, — весело заметил профессор, не отрываясь от объяснений Амбриджу.

— Спасибо вам, профессор, — чуть ли не крикнул Мариус. Его переполняли эмоции, хотелось плакать и плясать. Он не безнадежен!

— Это и ваша заслуга, — кивнул Дамблдор. — И я рад помочь своему ученику.

Неделя экзаменов у первокурсников началась с зельеварения, и Мариусу стоило огромных усилий объяснить любимым однокурсникам, что он не ходячий учебник по сей тонкой науке.

— Перед смертью не надышишься! Иди к Мордреду, Риччи, у меня от тебя уже в глазах двоится, — послал Мариус друга. Он помогал поначалу. Правда помогал — пытался доступно донести до горе-однокашников почему мешать зелье забывчивости на первом этапе приготовления надо по часовой стрелке, и отчего в микстуре зловредности воронец не вызывает тошноту. Трудно объяснить элементарщину, что ли? Но не по сто раз же, дракклы их дери, тут никакого терпения не хватит.

— Вот какой ты друг! — обвинил его засранец Риччи. Мариус пару раз глубоко вздохнул, памятуя порядки Лютного, где никакая помощь не предоставлялась задаром. Никто даже не думал о том, чтобы попросить что-то просто так, опасаясь быть посланным далеко и надолго с использованием подручных средств. А если и просили, то обычно приставляя палочку к горлу, но это частности. В Хогвартсе таких порядков не было, к сожалению.

— Просто открой драный жмыром учебник! — рявкнул разозлившийся Мракс. — Там все написано! Никто не спросит с тебя рецепта Веритасерума, обещаю!

Он сам переживал, но не по поводу зельеварения — уж Слагхорн просто обязан поставить ему наивысший балл. Переживал он из-за ненавистной трансфигурации. И он тоже бесил Абраксаса своим нытьем, о чем тот, правда, сразу сказал. Мариус даже не стал заикаться про обмен — Малфой считал это чуть ли не оскорблением, хотя причины этому Мариус откровенно не понимал.

— Май, Мерлина ради, оставь меня в покое, я тебе ничем не помогу, потому что я не дракклов Дамблдор, чтобы заниматься эдакой благотворительностью. А уж проверить, не похожа ли твоя тарелка на бутылку ты и сам можешь.

Мариус вздохнул. И то правда, а с теорией он проблем не имел, благо, прочел все конспекты лекций и учебник уже раз десять, только кретин вроде Чарка с Гриффиндора не запомнит после такой муштры хоть что-нибудь, что поможет на экзамене.

Первокурсники, да и все остальные студенты, даже перестали обращать внимание на лютование их жуткого библиотекаря Фрая, жалящие чары некоторым казались чуть ли не щекоткой, и оставалось только поражаться, как бдительный охранник храма знаний еще не заработал себе истощение, ведь этими чарами он лупил всех без разбору.

Мариус как раз убивался над астрономией, когда и в него прилетела «щекотка» хотя на силу этот ублюдок — общеизвестный факт! — не разменивался, и лупил от души. Руки у Мракса были чистые, книга была из свободного доступа, и даже пера на столе не лежало, чтоб осквернять библиотечную книгу своими каракулями. Но чарами прилетело. Мариус даже не думал, что сия несправедливость его так разозлит. Ну жалящие чары, да ими все родители в воспитательных целях пользовались, не Круцио поди, пережить можно. Но вот сейчас действия Фрая, когда он рассчитывал по таблице, в каком доме находился Меркурий месяц назад, разозлили так, будто блядский библиотекарь спалил в огне лабораторию вместе с ингредиентами и потоптался на их пепле. Палочка скользнула в руку и Мариус шепнул «Коруспэшшун», направив ее в Фрая, когда тот принялся тиранить другого студента. Вид, представший перед остальными учениками и перед самим Мариусом, стоил года отработок. «Танец страсти» сработал так, как и должен: Фрай ринулся к ближайшему ученику, и стал выписывать по библиотеке танго, таща бедного барсука-пятикурсника между стеллажами. Через тридцать секунд все опомнились от приятного глазу зрелища, и в Фрая прилетело не меньше пяти Финит. Но Мариусу тридцатисекундного зрелища хватило, и он почувствовал себя отомщенным. Оставалось надеяться, что шутника не вычислят. Даже если кто и видел, что именно Мракс кинул заклинание, то вряд ли сдадут — Фрая справедливо не любили во всем Хогвартсе.

— О, ты мне должен эссе по чарам, — ухмыльнулся Абри. Мариус только что не сплюнул от досады. Он надеялся, что Малфой был полностью погружен в книгу по истории магии. Какая наивность.

— С каких хуев, прости? — спросил Мракс, пораженный такой наглостью. — Сдашь меня?

— А вдруг? — чуть высокомерно протянул он, и Мариусу захотелось и в него «Танец страсти» кинуть. Только стоило отойти подальше, чтоб не стать жертвой малфоевского танго.

— Вперед, — кивнул Мариус. — А я расскажу, откуда на теплицах Бири появились пошлые картинки.

Ну конечно, если бы Малфой смутился, он не был бы Малфоем.

— Впрочем, эссе я и сам написать могу, ты прав, — кивнул как ни в чем не бывало он и вернулся к книге.

— Скотина, — буркнул Мариус. — Вот будешь меня шантажировать, я много чего вспомню. И бодрящее зелье у меня внезапно кончится.

— Ах, прости, любовь моя, что задел твою тонкую душевную организацию, — не отрываясь от чтения, язвительно сказал Абри. — Хочешь, я встану на колени и покаюсь?

— Оставь свои фетиши при себе, — улыбнулся Мракс и посмотрел в окно. И почему он торчит тут, когда на улице такая чудесная погода? — Предлагаю перебраться к озеру, меня от книжной пыли, книг, и Фрая уже тошнит.

— Дочитаю главу, — кивнул Абри. — Но тебе вообще-то астрономию учить надо, звездочет ты несчастный, Кэрроу уже скрипя зубами ставит тебе «Выше ожидаемого».

— Я уже два раза весь учебник прочел и даже карты все сдал, — скривился Мариус. — Пусть подавится. Лучше бы спал, чес-слово.

— А аппарировать в будущем ты будешь с помощью Мерлина, я понял, — усмехнулся Малфой и захлопнул учебник. — Пошли, зубрила, и учебник с собой захвати, третий раз перечитаешь. Надо только Вал и Лину найти, не будем же мы с тобой вдвоем миловаться у озера.

— Как-нибудь аппарирую, — закатил глаза Мариус и захлопнул справочник. Что-то он не заметил, чтобы неучи Лютного расщеплялись каждое перемещение, и он очень сомневался, что они знают название хоть одного небесного тела кроме Луны. Астрономия вообще непонятный предмет, половина учебника про Землю, половина — про другие планеты и как ориентируясь по ним можно понять, где же ты находишься и когда. Он так себе и представлял: вот он стоит в диких землях, деловито достает из походной сумки телескоп, и принимается вычислять, в какую сторону ему аппарировать и какое сегодня число.

— И ритуалы будешь проводить на чистой силе, — продолжил усмехаться Абри. — Чтоб уж наверняка сдохнуть.

— Я не собираюсь ничего проводить, Мерлин убереги мои мозги от такого напряжения, — вздохнул Мракс. Он сунул справочник Фраю, чтобы тот отметил, кто его взял, и дождавшись отметки на форзаце, свалил с глаз злющего пуще прежнего библиотекаря в коридор. Где-то недалеко от библиотеки студенты приспособили пустую классную комнату под «светский салон» и болтали в свободное время. Вальбурга и Каролина повадились туда ходить хотя бы пару раз в неделю, авось и сегодня их туда занесло? Не искать же их по всему Хогвартсу, проще иголку стоге сена найти.

Он дождался Абри и пошаркал к классу. Сразу вспомнилось, сколько он спал ночью — и выходило, что очень-очень мало. Может у него и были неплохие успехи в заклинаниях, только хрен его знает, что королевна Фестус подсунет им на экзамене — и потому он до трех ночи сидел под пологом и вспоминал пройденный за год материал.

Бодрящее зелье он варил уже в котле четвертого размера, а деньги на клыки гадюки и жала веретенницы пришлось собирать с таких же недосыпавших однокурсников. Зелье один хрен даже в школьной программе не числится — хотя в библиотеке его рецепт не был скрыт за семью печатями — так что все были в плюсе: вкладчики получали по несколько флаконов, и сам Мракс тоже имел более-менее бодрый вид.

В «салоне» — ну не мог Мариус серьезно о нем думать! — сидели не только девицы, но и юноши, а на самом высоком кресле восседала Эйлис Макмиллан — старшекурсница с Хаффлпаффа. Она даже чайный сервиз притащила, а сама изображала радушную хозяку, Мерлин всеблагой.

— У нас пополнение? — удивленно спросила она и приподняла белесые брови. — Что-то вы поздно спохватились.

— Не дождетесь, — высокомерно ответил Малфой. Мариус только головой покачал — Малфой уже обругал «салон» в родной гостиной и назвал курятником, за что Октавия наградила его опухолью языка. А Мариуса такие собрания не волновали, так что пока Малфой тренировался в остроумии, он осмотрел сборище сплетников. Тут нашелся Риччи — он миловался с девочкой из Рэйвенкло. Абрамс, кажется. А вот Вальбурги и Каролины не было.

— Риччи, мы хотим к озеру и большому кальмару, пойдешь? — на всякий случай спросил Мариус, хотя по румянцу на щеках Фелиса понятно, что никуда он от Абрамс не уйдет, и в каких позах он видел кальмара.

— Сами с ним любитесь, — буркнул он и Абрамс противно захихикала, оценив эту реплику, похоже, как апофеоз остроумия. Мракс закатил глаза и показал нахалу средний палец.

Абри, оказывается, уже успел провести разведку и выяснить, что Вальбурга и Каролина тоже их искали, примерно для тех же целей, и сейчас они пошли за сэндвичами на кухню. Разминулись они с девочками буквально в дверях — те ушли за пару минут до прихода Малфоя и Мракса.

Вальбурга и Каролина в помощи точно не нуждались, но они с Малфоем все равно быстрым шагом отправились на кухню, потому что кухня — это надолго. Пока ушастые домовики не напоят чаем и не скормят хотя бы один пирог гостю, они будут чуть ли не умолять остаться, сопровождая это битьем головы обо все доступные поверхности.

— У нас дома почти все домовики такие же шибанутые, — сказал еще в начале года Абри. — Говоришь ему, говоришь, а он все рвется тебе что-нибудь скормить или что-нибудь около тебя протереть да убрать. Хер отстанут, пока не примешь служение.

Мариус мог только подивиться той силе клятв, которой сковали домовиков на Туманном Альбионе. А Каролина рассказывала, что в Северной Америке домовики свободный народ, у которого пусть еще и держались узы клятв служения магам, но уже не так сильно, да и без зарплаты они скорее удавятся или убьются обо что-нибудь, чем начнут работать. Абри тогда чуть в осадок не выпал, несчастный, от такого разрыва шаблона.

Мариус пощекотал грушу на натюрморте, и дернул на себя ручку. За столиком уже чаевничали девочки, и он под щебетание счастливого домовика, который «очень рад мистеру Мраксу, у нас есть ваши любимые пирожные с карамелью, сэр!», присоединился к чаепитию.

— Как астрономия? — в притворном участии спросила Блэк.

— У нас взаимная неприязнь, — вздохнул Мракс и натянуто улыбнулся, борясь с желанием кинуть клятую чашку в дражайшую подругу. — Мои успехи по ней кончились в первом семестре.

— А теперь нашему бедняжечке нечего зубрить, и приходится понимать? — поцокала Каролина, ехидно скалясь. — У тебя целая Блэк в друзьях, дурень, а ты все стесняешься помощи попросить.

— Как говорит Принц, с меня нечего взять, — расстроился Мариус. Этот факт сильно бил по самооценке, но правда редко бывает приятной вообще. — Так что я с целой Блэк в тьюторах в жизни не расплачусь.

— Идиот, — постановила Вальбурга и поджала губы. Судя по ее лицу, она тоже возжелала запустить в Мариуса чашкой. — Во-первых, с тебя ой как есть чего взять, а во-вторых, меня папа о порядках в твоих родных пенатах осведомил, и если тебе важен именно обмен, то можешь мне зелье Белоснежки сварить.

— И где я возьму пурпурных пиявок на него? — спросил Мариус. Остальное хер с ним, опять пойдет клянчить у Огга и Слагхорна, а может и сам чего соберет, но пурпурные пиявки на Туманном Альбионе не водились и стоили как волосы единорога, не иначе.

— Отлично. Мы пьем чай и слушаем про пурпурных пиявок. Май, смилуйся и заткнись, обсудите с Вал ваши сложные отношения через двадцать минут, — скривился Абраксас и подхватил Левиосой корзинку для пикника. — Чего задницы греете? Пошлите.

Вальбурга одарила Мариуса подзатыльником, но он только зажмурился и тряхнул головой. Нечего лезть разгоряченной Блэк под руку.

— О, я же вам не рассказал, что Май вытворил в библиотеке, — пропел предатель-Малфой. Мракс только закрыл глаза рукой и намеревался кинуть на себя заглушку, чтобы не слышать описания своих же подвигов. Оставалось только радоваться, что Фрай его не спалил. Но стоило найти где-нибудь терпения, потому что за такие выверты можно отхватить не только розги, но и исключенние из школы.

— Жаль, никому не рассказать, — посетовала Каролина, выслушав недолгий рассказ с «художественными преувеличениями» — как любил уточнять Абри — к этому рассказу. — Хотя наверняка благая весть уже разнеслась по школе.

— Еще бы! Аврор, пусть и отставной, а профукал заклятье от малолетки, — фыркнул Абраксас. — Пусть этот малолетка хоть сто раз малефик. А ты вроде из проклинательской братии.

— Просто повезло. Из меня малефик, как из тебя герболог, — развеселился Мариус. При упоминании малефиков перед глазами виделась разъяренная Рэйнолс с развевающимися от потоков магии волосами и подолом мантии, когда она кидала на Розье очередную гадость, которую могла снять либо она, либо лучшие колдомедики из Мунго. — Ну приходится немного иначе колдовать, но я что-то не заметил у себя навыков гильдейских убийц.

У Абраксаса глаза чуть ли не загорелись, после слов об убийцах и Мариус сразу понял, что ляпнул лишнего.

— Ты их видел? — взволнованно спросил Малфой. — И как? Прямо как на тех колдографиях в пророке?

— Эти маскарадные костюмчики от любителей покрасоваться? — удивился Мариус. Он те колдофото видел, «Ежедневный Пророк» пытался хоть как-то разворошить английское болото парой скандалов, но безуспешно. На колдографиях от писак «пророка» якобы гильдейские убийцы были разряжены в пошлого вида облегающие костюмчики и покрыты темным мороком на месте рожи. — Я б так на Хэллоуин нарядился. Нет, те стройные ребята к убийцам имеют такое же отношение, как я к мастерам трансфигурации.

Пришлось отвечать на Малфоевские вопросы и посвящать его в жизнь Лютного. Он надеялся, что Каролина и Вальбурга не будут болтать, а от остальных он кинул пяток заглушек и сигналок. Нечего честной народ пугать даже существованием такой гильдии. Пока на колдофото красовались поджарые задницы и упругие груди «убийц» обтянутые в трико и тонкие водолазки, никто в существование гильдии даже не поверил, но Мариус-то не о них рассказывал.

— У них свой кабак есть в Лютном, «Глаза Грима» называется, но я туда не заходил по понятным причинам — они собственностью считают все, что попадает туда без их ведома. Припахали бы, понятное дело. Но они ничем от дикарей внешне не отличаются пока их на задание не высылают. Вот как настанет время прятать очередной труп, так и морду прикрывают зачарованной тряпкой, и в черное наряжаются, только не в лосины и водолазочки, а в нормальное обмундирование, не хуже, чем у авроров, только не в красных тонах. Но если убить днем надо — то ты такого убийцу от простого мага не отличишь.

— Класс! — дуэтом выдали Каролина и Абраксас. Мариус только фыркнул. Он и не сказал ничего толком. Вот видеть как бравый убийца тащит по Лютному труп даже не смущаясь — вот это зрелище, правда, отнюдь не хорошее. Мариус помнил, как потом целый день тошнило, его, бедного, Тед откачивал.

— Класс, — протянул Мариус. — Это когда ты видишь, как полудохлую девушку тащат на жертвенный алтарь. Загляденье.

— Шутишь? — спросила Каролина и побелела.

— Нет, — покачал головой Мариус. Тогда ему тоже плохо было, он целый день проревел о своей несчастной судьбе. А еще через неделю Тед нанес ему на кожу руны, чтобы хоть как-то защитить.

— Май, у этих идиотов в голове каша, — небрежно сказала Вальбурга и растянулась на пледе. — У них Лютный — это криминальная романтика с благородными охотниками и безобидными авантюристами.

— Даже опровергать не буду, — скривился Мракс.

— Так. После жертвенной девы на алтаре мне хочется выпить, — выдохнула Каролина. — Так что забудем этот разговор. Лучше похвалите меня — меня пригласили в редакцию школьной газеты в следующем году!

— Вот же тебе на жопе ровно не сидится, — усмехнулся Абраксас. — Зато теперь будешь сплетни пускать с пользой.

Мариус передернул плечами и замолчал. Воспоминание о том дне, когда нечеловечески-красивую, нагую и смертельно испуганную девушку тащили по всему Лютному за волосы, навалилось с новой силой. Ему было восемь, и тогда он окончательно понял, где живет и какие перспективы его ждут. Он бы проревел и больше дня, но мама как-то договорилась с менталистом из Пьюси, и он что-то накрутил в несчастной Мраксовской башке, чтобы впечатлительное дитя не выгорело от давления собственных эмоций, рискуя оказаться сквибом. Благо, сам Май этого не помнил — его разумно отправили в сон перед процедурой.

Абраксас пусть и не прекращал болтовни с Каролиной и Вальбургой, но и о Мариусе не забыл — сжал его ладонь в своей сильно-сильно. Не думал Мракс, что пикник у озера обернется так, иначе никуда бы не пошел.

— Все нормально? — тихо спросил он. — Жуткое местечко, этот Лютный.

— Порядок. Мне еще нормально живется, — грустно улыбнулся Мариус. — Бывает намного хуже.

— Все так плохо? — совсем помрачнев, спросил Абраксас. — Нужна помощь?

— Что? — удивился Мариус и неожиданно для себя успокоился. — Все правда хорошо. Это всего пара эпизодов, в квартале обычно чуть ли не половина лондонского аврората дежурит, наверняка и невыразимцы гуляют. Никто обычно с трупами по улицам не шастает. А проколы случаются везде, — Мариус пожал плечами и продолжил, — Я вот как не силюсь вспомнить, того наемника больше не видел, может, его посадили, а может, и подох. Мне нравится любой из этих раскладов.

— А девушку тебе не жаль? — спросила Вальбурга, да с такой угрозой в голосе, что страшно стало.

— Упаси Моргана! Жаль, конечно, — вздохнул Мариус и тряхнул головой. Плохое настроение окончательно ушло, но направление разговора удручало. Он бы лучше послушал о собранных Каролиной сплетнях. Наверняка ментальная магия от Пьюси все еще работает — иного объяснения такой быстрой смены настроения Мариус не видел. — Но я уже никак ей не помогу, и тогда помочь не мог, а если она не была подопечной мадам Грезильды или еще какой мамочки, то ее похитителя нашли.

— Так убийство нужно было наемникам? — прищурилась Вальбурга. — Для ритуала? Раз жертвенный алтарь?

— Я в ритуалах вот вообще ничего не понимаю, просто слышал, — скривился Мариус. Чего Блэк до него докопалась? — Но я знаю, что никакой наемник не будет убивать и похищать бесплатно. А ритуалы — для этого надо изучать нумерологию, астрономию и руны. Я тебе клянусь, никто, с рождения живущий в Лютном и не окончивший Хогвартс, ничего из этого не знает. Самим наемникам эта дева могла понадобиться только для одного, но тогда она не была бы окровавлена. Я думаю, это была демонстрация, которая вполне может быть и частью какого-то ритуала, и ее заказали именно для этого. Давай потом поговорим об этом? — взмолился он и сорвал несколько травинок. Он вообще не хотел об этом вспоминать, но само как-то всплыло. Оставалось надеяться, что Вал забудет об этом разговоре.

— Так и быть, — серьезно кивнула она. — Так как ты отпразднуешь день рождения?

Мариус облегченно выдохнул и почувствовал, как хватка Абри на руке ослабла. Его, видимо, тоже разговор напрягал.

— Вот так же, — усмехнулся он. — Наберем еды на кухне и пойдем к озеру. Я бы предложил Запретный лес, но вы вряд ли оцените, как и Огг.

— Огг точно оценит, — фыркнула Каролина. — Вряд ли каждый выпуск находится такой же помешанный на Запретном лесе чудик, как и он.

— Значит, пикник, — улыбнулась Вальбурга и взлохматила Мариусу волосы. Да сколько можно-то! Что за любовь лапать его волосы, Салазар великий!

— И не кривись, они у тебя такие приятные на ощупь, просто прелесть. У меня какая-то солома, я завидую, — в притворной грусти вздохнула она. — Вот, подаришь мне на следующий день рождения свой шампунь!

— Он у тебя в феврале же был, до этого времени еще дожить надо, — покачал головой Мариус и провел рукой по несчастным волосам, чтобы хоть как-то убрать следы беспредела. — Но так и быть, я даже свожу тебя к Марии, которая этот шампунь варит, если тебя отпустят по Лютному гулять.

— Меня отпустят! — воинственно сказала она и ударила кулаком по пледу. — Правда, я буду с папой, но это фигня. Напишу тебе как родители натискаются со мной.

— Сову только попроси дождаться ответа, — улыбнулся Мариус. Вальбурга была самой сложной личностью из его окружения, а ее настроение менялось просто молниеносно, вначале было очень трудно к этому привыкнуть, но сейчас она воспринималась чуть ли не сестрой. Каролина порой жутко раздражала своей любовью к горячим новостям, и Мариус пророчил ей отличную карьеру в «Ежедневном Пророке» где сейчас с горячими новостями была просто беда. Даже страшное убийство на одной из улиц пространственного разлома в Ливерпуле они осветили так, будто это книзл крысу подрал.

— Тоже что ли к вашему походу присоединиться, — задумчиво пробубнил Абри. Мариус только вздохнул. Ну куда же без белобрысого засранца.

— Ты Брутуса не уговоришь, — ехидно сказала Вал. — Или тебе отряд наемников в охрану возьмут, чтобы драгоценное чадо не пострадало.

— Ничего подобного, — возмутился Малфой. — Я осмотрительный и осторожный, а не бешеный Блэк.

Малфой увернулся от оплеухи бешеной Блэк и откатился за спину Мариуса. Тот только фыркнул на такую наглость. Вальбурга и Мариуса не пожалеет, и тогда отхватят оба. Но на их счастье она поленилась вставать и только погрозила маленьким кулачком.

От таких моментов — умиротворенных и уютных, на душе становилось так хорошо, что глаза влажнели от непролитых слез счастья. Он с улыбкой вспомнил бдения на Косой Аллее год назад, когда наведывался в аптеку Мальпеппера, и окончательно уверовал: сколько всякой херни в его жизни не произойдет, он теперь имеет поддержку куда более могучую, чем пара егерей, и потому никогда уже не вернет себе статус мелкого дикаря. И он может быть полезен Малфоям и Блэкам! Не сейчас, нет, но он же не вечно будет одиннадцатилетним мажонком. В восемнадцать он кровь из носу должен начать получать мастерство.

— Май, Морганин ты сынок! — чуть ли в ухо рявкнула разъяренная фурия. Он тряхнул головой — кретинская привычка! — и стал внимательно слушать, о чем это таком важном ему хотели поведать.

* * *

Большой зал украшали барсучьи штандарты, и Мариус тихо засмеялся, когда за спиной старшекурсники начали ворчать аки древние старцы, мол, в этом году Хаффлпафф прям на грифоне, и кубок по квиддичу завоевали, и кубок школы оттяпали. Где-то схитрили, барсучьи морды.

— А мы на третьем месте из-за некоторых кретинов! — разозлилась до сего момента молчаливая Октавия. — То одному вперлось в Запретном лесу прогуляться, то другой решил даму сердца на дуэли в Зале Славы отвоевать, а третий, пьянь такая, не смог дойти до родной гостиной не спалившись!

— Особенно паршиво, что даму сердца никто не спросил, сдались ли ей бузотеры в кавалерах, — буркнула Фоули. — Обоих же послала, нет бы меня спросить сначала!

Рядом с ней полыхал ушами Артур Деррек, тот самый бузотер, и Мариус в очередной раз подавил желание расхохотаться во весь голос. Дуэль в самом конце года затеяли два идиота — Деррек и его заклятый враг Джеймс Вуд из Гриффиндора. Горе дуэлянты палочки поднять не успели, как в Зал Славы прибежали Прингл, Дамблдор и Слагхорн, а за их могучими спинами маячили Фоули с Рэйнолс и строили гневные рожи. Слушать это было слишком смешно, но Деррека не обсмеял только ленивый. Под конец рассказа его стало откровенно жаль, потому Мариус сбежал в спальню и уже там поржал как нормальный человек.

— Не хочу домой, — протянула Каролина. — Там гадкий братец прибудет из Дурмстранга.

— А мне сестра все лето будет трахать мозги из-за Хогвартса, — пожаловалась Вальбурга и вздохнула. — Лукрецию тоже в Дурмстранг хотели отправить, но она такую истерику закатила, что даже я ее актерские таланты оценила. И не скажешь, что ее в очереди наследования сдвинули из-за малахольности.

Каролина и Вальбурга только губы поджали. Обычно все майоратное наследство уходит первому ребенку, девочка или мальчик — плевать. Но бывало вот такое, когда первого ребенка сдвигали в очереди из-за каких-то непонятных критериев. Мариус даже представить не мог, как это обидно. Растят тебя, любят, а потом оказывается, что ты неподходящий наследник, и раз выбор есть — пододвинем-ка мы тебя в очереди. Хотя майоратное наследство — та еще докука, иногда намного проще без него. Мракс уже успел наслушаться у Малфоя, сколько всякой не особо полезной херни для обычного мага надо знать, чтобы правильно управлять галеонами.

Дальше Мариус только слушал треп и сетования на изворотливых Хаффов. Хотя конечно никакой изворотливости там не было — барсуки сами долго и упорно трудились, чтобы оказаться на первых местах и в квиддиче, и по баллам. Он сам видел, как они зимой гоняли над полем, и ему даже смотреть на них холодно было — снег валит, а они порхают в небе, Мерлин всеблагой!

— Так, — сказала Вальбурга и стукнула ладонью по столу. — Малфои как всегда свалят на Лазурный берег, Принц и Селвин запрутся в поместьях, Роу отправят на историческую родину. Остался только Мракс.

— Устроюсь на работу, совершу пару набегов на дикие земли со знакомыми, полечусь в Мунго, — перечислил Мариус и закатил глаза. Все отлично знали, где он живет, и вообще-то можно было проявить хваленую этикетом тактичность и не спрашивать подробностей жития в Лютном.

— Тогда я напишу тебе через неделю, — потерла руками Вальбурга. — Устроишь экскурсию.

— Одну я тебя в Лютный не пущу, — покачал головой Мариус. — Не хватало мне еще поселиться в подземельях Блэк-хауса за то, что не уследил за драгоценной дщерью.

— Уговорил, — ухмыльнулась она. — Будет охрана. Не пустит, ну поглядите на него!

Закатить глаза еще сильнее невозможно было физически, поэтому Мариус просто накрыл их рукой. Вокруг раздались смешки.

— Вам бы все похихикать! — возмутилась Октавия. — На третьем месте оказались в рейтинге, а они ржут, что мой гиппогриф!

— Ничего, — отмахнулся Малфой. — В следующем году мы точно заберем кубок по квиддичу. У воронов в Доме вообще сейчас с игроками беда, у Хаффов все уже считай выпустились, у Гриффов они будут еще мелкими.

— И не забывайте про клуб железной хватки! — важно сказал Розье. — Будем брать если не умением, то массой.

— Заколебал со своим клубом! — возмутилась Октавия. — Хоть под конец года заткнись с ним, Салазара ради.

Ник послушно заткнулся — хотя Мариус не мог точно сказать, не помогла ли ему Октавия в сим важном деле, потому то на поверку надежно заткнуть Ника могло только Силенцио.

Сам Мариус почти молчал на прощальном пире — он предвкушал встречу с мамой, Тедом, Питером, Элли… как же он по ним скучал! И как же он успеет соскучиться за лето по однокурсникам. Особенно по Малфою, Блэк и Даркер. Риччи все больше торчал в «Светском салоне» и совсем отдалился, хотя Мракс надеялся это исправить на втором курсе.

Ему все еще было удивительно осознавать себя другом для отпрысков таких богатых и родовитых семейств. Он сам на родовитость не то, чтобы жаловался, но сирена, которая в ней поплескалась, немного портила ее с точки зрения чистокровных магов, ведь подстрекать дар таким способом — грязный и недостойный честных магов ход.

А еще он будет жутко скучать по кухне Хогвартса и домовикам. Сколько всего он успел попробовать за этот год! Хотя по словам Малфоя, их кормили простыми домашними блюдами. А еще Ванити дала ему координаты фермы, где выращивают «жутко вкусную курятину». Сама Анна, думается, узнала координаты у какой-то родственницы и милостиво поделилась ими с Мариусом.

— Пишите мне, — тихо сказал Мракс и неловко улыбнулся. — А то я сам не смогу.

— Конечно, — заверил его Малфой. — Ты же работать будешь — накопи и купи себе треклятую сову.

— Пятнадцать галеонов, — скривился Мариус и попытался задавить в сознании душащую жабу. — Я столько не накоплю, а ведь мне нужен еще хрустальный половник и новый серебряный нож…

— Собирай что-нибудь посерьезнее полыни, — влез в разговор Принц. — Глядишь и накопишь чего, егерь недоделанный.

— Дремоносные бобы, чтоб нарваться на болотных фонарников? Я понимаю, что не нравлюсь тебе, Принц, но я ж сдохну, мама расстроится. Нет, пока обойдусь полынью.

Сам Мариус до сих пор не понимал, что его спасало в течение всех вылазок в леса, не иначе, как нечеловеческая кровь и хваленые гриффиндорские слабоумие с отвагой. Потому что он почитал парочку биографий почтенных охотников и гербологов, и понял, что дохли они как мухи, да от всего подряд — нечисть, тролли, великаны, магические твари, строптивые магические растения, конкуренты. Как Мариус не обзавелся во время чтения сединой — тоже тот еще вопрос, но ныне он зарекся гулять по глухим лесам в одиночку, безопасные полянки с земляникой — вот его удел, пока не прибавится силы.

— Вот и закончился очередной учебный год в Хогвартсе, — громко сказал Диппет, стоя за неизменно-вычурной кафедрой. — Кто-то только начал постигать магические искусства, а кому-то предстоит выйти в свободное плаванье.

Мариус вздохнул. Его успехи на поприще учебы оказались весьма шаткими, но он вышел твердым хорошистом. На экзамене по трансфигурации он с неимоверным усилием преобразовал книгу в салатницу, но уже на выходе из кабинета его поймал Риччи — и только благодаря ему Мариус позорно не упал на четвереньки при всем честном народе. Дамблдор его откровенно пожалел, когда ставил «Выше ожидаемого». Впрочем, профессор Кэрроу по астрономии тоже явил милость, и не стал портить годовые оценки единственной «удовлетворительно». Мариус старался, конечно, но мозги от астрономии плавились немногим меньше, чем от трансфигурации. В посмертном пламени он ее видел! Как перейдет на шестой курс, сразу же откажется. Тем более для зельеварения курса СОВ будет достаточно, а в ритуалы он соваться даже не посмеет.

— Как видите, кубок школы уже второй год подряд получил Хаффлпафф, поздравим же его! — улыбнулся Диппет. Еще бы он не радовался за родной факультет! Раздались жиденькие аплодисменты, а профессор Кеттлберн буквально сиял от гордости за свой Дом.

— Смею надеяться, что за лето ваши головы не покинут знания, которые профессора вам дали за этот учебный год. Призываю вас все же прочесть заданную литературу и внимательно сделать домашнее задание. А теперь все, кроме выпускников, могут разойтись по своим гостиным.

Наверняка семикурсникам расскажут как будет проходить выпускной бал. Жаль, он начнется, когда остальные студенты уже сядут на Хогвартс-экспресс. Наверняка вырядятся как павлины! Первый бал, где уже не работает правило «дети должны выглядеть скромно».

Мариус с улыбкой окинул большой зал взглядом, стараясь запомнить как можно больше деталей и сохранить их в памяти до первого сентября. Он будет очень скучать.

* * *

— Да не распускай ты нюни, дракклы тебя дери, Мракс! — взвыл Малфой. А Мариус все никак не мог остановиться. Он совершенно так же позорно разревелся и в начале учебного года, когда прощался с мамой. И теперь даже слова выдавить не мог — а мог только стискивать поочередно то Вал, то Абри, то Кару в объятиях. Малфой под конец даже сжалился над ним и взял за руку. Стало немного спокойнее, но покидать купе все равно не хотелось. Вот приди сюда мама, можно было бы остаться тут жить.

— Мы же скоро увидимся, — фыркнула Вальбурга и вытерла капельку слез уголком платка с серебряной вышивкой. — Помнишь? Я тебе напишу через неделю!

— Все равно это странно, — всхлипнул в последний раз Мариус и вытер слезы рукавом мантии. — Столько виделись каждый день, а теперь вы будете совсем далеко.

— Ну как виделись, — усмехнулась Каролина. — Ты вообще-то днями тухнешь в лаборатории. Хорошо хоть выловить тебя там не трудно!

— И по лаборатории я буду скучать, — горестно вздохнул Май. — Такое оборудование! Вырасту — оснащу себе такую же.

— Оснастишь, только успокойся, — покачала головой Вальбурга и улыбнулась. — Я вообще-то недалеко буду, тоже в Лондоне живу, забыл? При желании пешком дойдешь.

— Не дойду, я же у маглов не был никогда, — ответил Мариус. Да и не хотел он к ним выходить — магловская культура его немного страшила. — Но с тобой обязательно встретимся на Косой Аллее!

— Я тоже хочу, только кто меня из Тинворта отпустил бы, — расстроилась Кара. — Там же ничего никогда не происходит, хоть аваду в лоб пускай, чтобы растормошить это болото.

— Мы тебе колдофото отправим, — пакостливо протянул Малфой. — Хоть позавидуешь всласть.

— Вот скотина, — прошипела она и отправила в нос Абри искру, щелкнув пальцами.

На Кингс-Кросс его встречала мама. Такая же красивая, как и на рождество, с сияющими глазами и мантией со скандинавским орнаментом. Он в последний раз помахал однокурсникам и побежал к ней.

— Ты так подрос, — улыбнулась она и крепко-крепко обняла. В глазах опять защипало от непрошенных слез. — Я жутко скучала! Особенно по твоей стряпне.

— Вот как ты меня любишь, — рассмеялся Мариус и внимательно осмотрел маму. На запястье она не до конца вылечила гематому. Сердце слегка кольнуло, но сейчас точно не время спрашивать, откуда повреждения. — И я скучал!

Мама еще сильней сжала его в объятиях — как бы ребра не треснули! — и аппарировала их домой. Его ждало превосходное лето!

Каникулы после первого курса и второй год учебы в Хогвартсе.

На начало летних каникул Май честно планировал много-много спать. Но, как и прочие его планы, этот был обречен на провал: оказывается, дрыхнуть больше десяти часов подряд он не мог физически, и уже на следующий день после прибытия из Хогвартса он загорелся жаждой оторвать задницу с постели и пойти сделать хоть что-нибудь.

Домашние задания в начале лета делать было откровенно лень и это больше смахивало на извращение, простого развлекательного чтива дома не водилось — хотя он и планировал к нему приобщить маму — и выходило, что надо опять стихийно искать себе развлечение. Он бы и рад поиздеваться над своим почти новым медным котлом — тот манил своими полированными боками как запах Амортенции! — но дома даже ромашки не было, а свои хогвартские запасы Май взять как-то не догадался, идиот.

Мариус натянул свои любимые брюки — не школьные, слава Салазару! — накинул легкую, уже слегка короткую мантию и выбежал из дома. С неба накапывал противный мелкий дождь — здравствуй, лето Туманного Альбиона, пришлось поплотнее запахнуть мантию, натянуть капюшон и посетовать, что так и не выучил Импервиус.

В квартале все было замощено древнейшим булыжником — наверное, он лежит еще со времен, когда Лютный возводили как квартал для голожопой богемы — и состояние у него было соответствующее: куча дыр и луж — хоть на метле передвигайся, так что привычный путь до «Кривого рога» больше походил на аврорскую полосу препятствий, мать ее так.

В "Роге" неожиданно не оказалось никого из приятелей, с посетителями вообще было не густо — стало даже на секунду обидно, что его никто не ждал с Хогвартса. Херня, конечно: они были просто заняты, летом только и остается, что мотаться по заказам, а заказчики себя в требованиях не ограничивали, могли хоть перья золотых грифонов заказать, и плевать им, что в Англии золотых грифонов ну просто нет — надо хреначить в Испанию или Грецию. Хорошо хоть порталы оплачивались контрактом.

— Джон! — окликнул он бармена и присел за стойку. — Как дела?

Хозяин сего заведения исподлобья зыркнул на Мариуса, сплюнул куда-то на пол — где-то внутри Мая начало умирать чувство прекрасного, если такое было — и наконец прогундосил:

— И тебе привет, Морганин ты сынок. Чего, оценками пришел выебываться? Срал я на них с фестральего полета. Коли брать ничего не будешь, пиздуй куда пиздовал и дальше.

— А я по поводу работы, — улыбнулся Мариус. — Или ты совсем обанкротился, старый хрыч?

— Поговори мне тут, щенок! Нет у меня работы.

Мариус скривился, не веря в сие утверждение и осмотрел таверну: куча стульев и столов были совсем новыми на вид, даже стойка подновлена, пусть и частично.

— Что, дебош опять устроили? — уже сочувственно спросил он. — Сто раз же такое бывало.

— Да чтоб тебя, фестралий выкидыш! Налет устроили, ясно? Я под аврорским колпаком уже неделю дохну, так что иди нахуй отсюда, пока сам не выгнал!

Мариус понятливо слинял, правда, под конец не удержался и показал Джону язык — будто впервые он под аврорским колпаком. Салазара ради, да такая херня каждые полгода случалась!

Кроме "Рога" в Лютном была таверна «Белая виверна», кабак убийц, «Однокрылый фестрал» и кабаре «Танец вейлы». Около последнего заведения работала мама, и на ту улицу он не совался, а вот "Фестрал" подходил — если у Джона наступали трудные дни — Мерлин, как звучит-то! — то все перебирались туда, хотя топать до него довольно долго. Но делать нечего — сам он никуда, кроме Косой не доберется, а ему нужен лес. Желательно, Запретный.

Еще Май небезосновательно подозревал, что именно владелец «Однокрылого фестрала» частенько стукачил через посредников на Джона аврорам — наверное, это был единственный шанс переманить хоть немного постояльцев у "Кабаньего Рога".

Мариус обреченно вздохнул и побрел в сторону кабака по узкой улочке. Хибары тут были одна хуже другой, оставалось удивляться силе чар, на которых держались эти развалины — и ведь там кто-то жил! За мутными и битыми окнами горели свечи, виделись неясные тени, древние старухи сидели и пялились на прохожих. Он завернул за угол и увидел, как уродец-барыга передавал пару флаконов приличному на вид господину, и поморщился: дурманные зелья никого до добра не доводили, он был очевидцем далеко не одной истории, когда нормальные парни и девушки превращались почти в инферналов из-за этой дряни.

— Чего пялишься, куколка? Тоже хочешь? — похабно улыбнулся уродец. Мракс вытряхнул в руку волшебную палочку и отставив средний палец — чтоб он сам свою хуйню пил! — дал деру. Позади послышались ругательства, но барыга один хрен с точки не уйдет, так что преследования можно не опасаться.

На обычном своем месте, недалеко от лавки Горбина стояла Мэри — все под обороткой, как она еще не сдохла от нее?

Она хищно на него глянула, потом в глазах мелькнуло узнавание, и она потеряла к нему всякий интерес.

— А, это ты, Май, — прокряхтела она. Мариус старался не пялиться на ее зеленые зубы — какие же они странные, в самом деле, где она откопала такую старуху? Никак беднягу держат при смерти?

— Доброго дня, — поздоровался он. — Не знаешь, Тед с Элли в Лондоне?

— Тут они, — скривилась она — хотя как такая морда может скривиться еще сильней, вообще не ясно. — Материли Джона и сношали его с кентаврами, а потом пошли к Тому.

— Ясно. Спасибо, — улыбнулся он и закинул ей в кисет пару сиклей. Мэри — тетка авторитетная, лучше ее даже без такой мелкой благодарности не оставлять. Тем более она худо-бедно помогла.

Дальше он прошел более-менее благополучно — не считать же мелкого карманника за беду? Оттянул его за ухо и только.

— Я тут с рождения живу, жмыр ты слепошарый, хоть смотри на рожи тех, кого обираешь!

— А я не смотрел, что ли, Май? — буркнула мелкая сопля. — Ты пиздец вымахал, хуй узнаешь. Нотации читать не будешь, нет? Тогда не порти мне дело, а то я завтра с голоду подохну.

— Может, поправить тебе чарами шмотье? Тогда сможешь на Косую сгонять, — спросил он. Мелкого стало жаль, хотя его имени Мариус не мог вспомнить.

— А давай. В аврорат же не засадят? — спросил он и сощурился.

— Да кому ты там нужен, — закатил глаза Мракс. — Прочтут нотацию, может пожрать что дадут, мне давали, во всяком случае, и отпустят с наказом быть законопослушным гражданином.

— Тебе давали потому что мордой вышел, — сплюнул мелкий. — Мне такое не светит. Давай сюда свою неведомую волшбу и иди.

— Вот же наглый сопляк, — деланно посетовал Мариус и наложил мамины любимые заклинания на обшарпанную мантию мелкого карманника. Восстанавливающие, разглаживающие, очищающие, прошелся очищающим и по волосам. Как мама расчесывает, их он понятия не имел, так что придется мелкому походить с соломой на башке.

— Зеркало не наколдую, — криво улыбнулся Май. — Так что придется тебе поверить мне на слово, что выглядишь ты более-менее прилично.

— Ага, спасибо, — буркнул сопляк. — Буду должен.

И пацан будто растворился в тенях — великолепный Дар, в Лютном он точно не пропадет. Только бы курьером не сделали — а то убьют ни за хер собачий.

Мариус зашел на крыльцо кабака и стянул мокрую мантию. Под мантией была обычная рубашка — стесняться нечего, правда, без мантии хотя бы накинутой на плечи Май чувствовал себя чуть ли не голым. Но мокрое тряпье противнее. Он мотнул головой и зашел в кабак.

Тед, Питер и Элли бросились в глаза сразу — хотя Мариус смог бы узнать их и в темноте, слишком уж давно они знакомы. Теплая компания собралась за круглым столом и беседовала с каким-то типом, судя по всему, совсем не местным. Май бы и постоял подальше — но и его без мантии легко было узнать, так что Тед махнул рукой и Мариус смиренно пошел к их столу.

— А я говорю, что этот склеп не вскроет и отряд разрушителей проклятий! — чуть ли не крикнул Питер. Благо, их стол был накрыт заглушкой.

— Ищите людей сами, но и монеты вы будете с ними делить, я сумму не увеличу, — отрезал тип. Мариус пытался припомнить, знакомая ли рожа у него, но нет — совершенно незнакомое лицо. Маглокровка?

— Будем все оформлять официально? — ехидно протянул Тед. — Тогда включим в договор страховку, я дохнуть бесплатно не собираюсь.

— А если без договора? — спросил мужчина.

— Тогда мы взламываем склеп, и продаем тебе добычу по рыночной цене, которую установят почтенные артефакторы, — улыбнулась Элли и задумчиво добавила: — Или оставляем себе.

— Значит, договор, — недовольно кивнул тип и заметил Мариуса. Май не растерялся и постарался приятно улыбнуться. Если этот хер не постоялец Лютного, лучше не выебываться. Тем более перед заказчиками друзей.

— Здравствуйте, сэр. Я нем, как фестрал, не переживайте.

— Зачем вам мелкий мажонок? Я и так уже согласился на договор! — перепугался он.

— Чтобы ты там не подумал, — вздохнула Элли. — Это просто наш хороший маленький друг, он студент Хогвартса. Не обращай на него внимания, мы просто договорились встретиться.

— Ладно, — промямлил тип. — Точно нем?

— Точно, сэр, — кивнул Мариус и присел наконец за стол. — Простите, что побеспокоил.

Он опять улыбнулся, и мужчина ожидаемо улыбнулся в ответ. Во дела. Мариус уже и не знал, как относиться к собственному виду, то ли проклинать матушку-природу и нечеловеческую кровь, то ли возносить ей молитвы. Смешно представить, как в ответ на оскал Питера этот тип тоже улыбнулся бы. Май пару раз глубоко вздохнул, чтобы не рассмеяться в голос и постарался скроить более-менее серьезную мину. Важные дела обсуждаются же.

Он посмотрел, как Тед отработанным движением достает из-за пазухи свиток с контрактом и деловито дописывает на нем пункты вроде страховки. Стороны с жутко серьезными мордами соглашаются с условиями и скрепляют договор кровью. Обычная практика — перо далеко не каждый дикарь умел в руках держать.

— Поглядеть на этот склеп мы уже завтра сходим, — напоследок сказал Тед. — А дальше глянем.

— Да, конечно, — покивал заказчик. — Буду ждать совы.

И ушел. Интересно, что там за склеп такой, и как давно Тед записался в расхитители гробниц?

— Май! — сразу дала волю эмоциям Элли и расцеловала Мариуса в обе щеки. — Ты опять вымахал, скоро меня догонишь в росте!

— Маму уже догнал, — фыркнул Мариус. — Но она совсем маленькая.

— Ничего, ей идет, — усмехнулся Тед. — Ну рассказывай, как Хогвартс?

И Мракс принялся уже в который раз рассказывать о своей студенческой жизни — не пропустил в рассказе и новых друзей. Все же ему неслыханно повезло оказаться в одном Доме с Малфоем и Блэк.

— Брутус частый гость в Лютном, странно, что ты еще всего пару раз видел, — хмыкнул Питер. — Осторожней с ними, не успеешь чихнуть, как окажешься кругом должен.

— Абраксас пока не успел обзавестись отцовской хваткой, — улыбнулся Мариус и сразу вздохнул. — Да и что с меня брать? Зельеваров много, даже у нас с десяток хороших найдется.

— Что-то я не помню, чтоб наши публиковались хоть где-нибудь. Вот херню какую сварить, чтоб дыру в башке сделать — это да, но там много мозгов не надо, главное белладонны побольше бахнуть в варево.

— А ты шаришь в теме, Пит, — прищурился Тед и дал другу подзатыльник. — Не учи ребенка плохому!

— Да этот ребенок любую дрянь на коленке сварит при желании, — насупился Питер. — Вот уж где вырожденцы в предках пригодились, Дар стал на диво силен, хоть у Морфина его не оказалось вовсе. Но передать смог.

— Единственное, для чего сгодились гнилые предочки, — вздохнул Май. — Давайте закончим мурыжить мою родословную? А то меня сейчас стошнит к дракклам. Я про нее и в Хогвартсе наслушался — сил нет, хоть, блядь, вешайся — и вырожденцы, и сирены, как я еще слюни-то не пускаю в каком-нибудь подвале?

— Ты по поводу сирен не парься, — махнула рукой Элли и погладила его по голове. — У меня вон дриада затесалась, и хрен с ней. Пусть о недостойных полукровках рассуждают чванливые хрычи, а ты их не слушай, потому что они могут над своей родословной только поплакать, иного толку от нее нет.

Мариус мог бы с этим поспорить — и Абри, и Вал были очень сильными магами. Хотя это же Блэки и Малфои — с них чуть ли не весь Туманный Альбион пример берет, а любая даже самая мелкая сплетенка о них обсуждалась месяцами, обрастая кучей подробностей. Вот Принц и правда мог только поплакать над своей родословной — потому что ничего у него больше не было, тоже вырожденец, если подумать, только с деньгами, а потому никто ему в лицо этого не скажет.

— Забыли, — мотнул головой Май. — Плевать. Не тролль и ладно. Лучше прогуляйтесь со мной по Запретному лесу, а?

— Чего ты там забыл? — чуть ли не жалобно протянул Тед. — Там же хуорны, оборотни, кладбище Хогсмида! Давай лучше к Кровавому озеру? Покопаешься в старых развалинах, поищешь клад как нормальный ребенок.

— Сам ищи клад, расхититель, сука, гробниц! — возмутился Май. Он бы и поискал, да там все ценное уже сто лет как растащили по антикварным и кельтским лавкам. Удивительно, что эти развалины еще никто не занял. Ибо ценности в них никакой не было, разве что археологи там иногда бухали, но у них много мест для пикников, так что с них не убудет. Да и любые руины наверняка у него вызовут желание сбежать без оглядки — зимние воспоминания все еще пробирали до дрожжи.

— Что за склочный ребенок? — поджал губы Тед, деланно всплеснув руками. И все равно видно, что он еле сдерживает улыбку, дракклов лицедей.

Элли отвесила Мариусу подзатыльник — видать, за склочный характер. Хотя как подзатыльник— еле мазнула по волосам рукой.

— Не выпендривайся, — строго сказала она. — Хотя Май прав, Тед, там ничего интересного, кроме озера нет.

— А как же кладбище? Одно из самых старых магических кладбищ на Туманном Альбионе?

— Ты точно егерь, а не разрушитель проклятий? — буркнул Мариус. — Сдались мне эти могилы, я люблю деревья, травы, и свежий воздух.

— Не кладбище, а захоронения, — исправила Элли. — Там ничего от них не осталось, просто камни. Чего тебе там надо? — с подозрением спросила она.

— Гидеон сказал, что там могут быть артефакты Меркурия, которые дают удачу в бою, — смутился Тед. — Один я туда не пойду, вас не уломаешь, и ты, Май, все дело мне обломал!

— Я сегодня прямо великий обломщик, Мордред вас дери. Одному обломал карманную кражу, второму — расхищение древних могил, — усмехнулся Мариус. — Так ты аппарируешь меня в Запретный лес? Отдохну от школы, обязательно составлю тебе компанию в твоем грязном дельце.

Май не стал говорить, что нет Гидеону веры в этом плане — он же своего парня угробил в этих блядских руинах, мало ему? Или потому и дал наводку сначала Теду?

— Больше верь Гидеону, чего он сам тогда не разворошил могилы? — закатила глаза Элли. — Наебал он тебя, как лоха.

— Он весь в заказах, — пожал плечами Тед и встал из-за стола. — Ну и чего ты сидишь, Май? Давай, поднимай свою задницу.

Мариус накинул на мантию согревающие чары — осушающих он, увы, не знал — и натянул ее на себя. Мокрая ткань неприятно прилипла к телу, и он перед аппарацией попросил Теда ее высушить, правда, сразу заткнул нос — после этих чар ткань воняла просто отвратительно.

— Готовься, — злорадно хмыкнул Тед, и Мариус понял, к чему: эта скотина вложила так мало силы в аппарацию, что Мракса чуть не вырвало на месте прибытия.

— Вот, блядь, — выругался он, и когда приступ тошноты прошел, подхватил Левиосой кусок грязи и отправил ее в наглую Тедову рожу. Тот, к сожалению, увернулся, но Май пообещал себе натравить на него какое-нибудь деревце. Деревья же любят Мариуса? Вот он поделится магией, а доброе деревце херакнет Теда по его пустой башке.

Он чуть постоял на месте, успокаиваясь, и улыбнулся другу. Впрочем, плана мести это не отменяло.

— Пошли, я помню, где в лесу есть красный мох. Там дальше пройдемся и наверняка еще много чего интересного найдем! — задорно сказал он и побежал к опушке. Очень уж давно он хотел пройти намного глубже в лес, чем водил его Огг. И счастлив он был сейчас едва ли не сильнее, чем после матча по квиддичу.

Аквамариновый цветок эльфов источал приятный сладковатый запах и Мариус еле-еле подавлял желание сунуть в корзину всю голову. Сдерживало только знание, что сделай он это, то пару часов пробудет в грезах. Коварные цветы добавляли в дурманные и обезболивающие зелья, или в снотворные — чтобы придать снам больше яркости.

Правда, цветы так просто собрать не получилось — в деревьях у поляны гнездовались импы. Тед, решивший выступить в роли охранника мраксовской задницы, эту напасть проигнорировал и оставил Мариуса самостоятельно с ней справляться, мантикоров выползень. Правда, во время шастанья по лесу Май потерял где-то мозги, и после Иммобилюса отправил в гнездо еще и Редукто.

— Идиот, — постановил Тед и с сожалением глянул на дырку, которая осталась после взрыва гнезда. От крови импов она стала ярко-фиолетовой. — Это же не меньше сорока галлеонов! Было.

— Да знаю я! — взорвался Май. — Простите-извините, я эту пакость еще не ловил, да и как-то внезапно все получилось.

— Ладно, — буркнул раздосадованный Тед. — Пошли, ты пока свои цветочки собирал, я зайца словил. Пожрем хоть нормально в утешение.

Вот теперь Май сидел, чувствовал себя идиотом, и наблюдал, как тушка зайца медленно покрывается аппетитной корочкой. И обещал себе не выключать мозги. Сорок галлеонов!

* * *

Мариус тихо зашел домой и упал на диван. Как же приятно вернуться к привычному укладу жизни, и он радовался этому уже две недели к ряду. За день он успел набрать трав для Мальпеппера, который стал лучше относиться к своему малолетнему поставщику после вести о его учебе в Хогвартсе: «Вот, Хогвартс это правильно, пацан, а егеря дохнут только так». И конечно, это лицемерное говно отправило его на очередные заработки, но все равно приятно. Тем более он ничего опасного не заказывал, хотя Май был уверен, что очень хотел. А после аптеки он заскочил в Кривой Рог — благо авроры там уже не бдели — и заработал еще галлеон мытьем полов и работой подавальщика. Ну как — работой. Он левитировал миски с едой и пинты с элем со стойки к столам. Джон, конечно, артачился от такого святотатства, но позволил не таскать все это добро лично, когда убедился, что Левиосой Мариус управляет лучше некоторых, в частности — лучше самого Джона. Хотя вообще Май мог при желании только палочкой махать. Заговорить швабру — десять минут, отправить пинту очередному выпивохе — пара секунд, и сиди себе плюй в потолок. Но такой наглости Джон ему бы точно не простил.

Он зажмурился и зарылся носом в ворот мантии — она все еще пахла гинкго, астрагалом и шипастой пеннатией. Запах был сладким и очень свежим. Мальпеппер явно варил зелья для разума. Оставалось надеяться, что целебные.

По Хогвартсу он немного соскучился. Точнее, не так — он соскучился по Вальбурге, Абраксасу, Каролине, и даже по Фелису. Да что там, он бы и Принцу обрадовался, правда после этого показал ему средний палец, но это такие мелочи, кого они волнуют?

Вальбурга, как и обещала, написала. Написала, мать ее так, что они уезжают в Испанию к дальним родственникам! И вернутся только в конце июля. Она даже извинилась. Май и завидовал, и радовался за нее одновременно. Малфой тоже отписался, что сейчас жутко занят — скрупулёзно перечислив эти самые занятия, конечно — и пообещал написать сразу, как он вернется на Туманный Альбион.

Мариус тоже был весь в делах, и вот завтра он планировал отправиться в Мунго и явить «свой чудесный лик под очи целителя». Направление он, благо, в школе не забыл.

Стоило еще встретиться с Сарой и Джекки — он видел их совсем мельком, те бегали от лавки до лавки и побирались. Стыдоба та еще, но не ему судить их и их умственные, Салазар помоги, способности. Они ведь не могут не знать, что побирушки обычно скоропостижно умирают на жертвенных алтарях. То, что какой-нибудь больной ублюдок еще не заказал себе их в виде жертв для какого-нибудь блядского ритуала — невероятная удача.

Он сам не заметил, как задремал на диване, свернувшись в калачик.

Министерство определенно перемудрило, когда выбирало разлом для размещения Мунго — в госпиталь можно было попасть либо через магловский мир, либо через камин. Пришлось переться через всю Косую Аллею к ближайшему бесплатному камину в «Дырявом котле», и хотя эта харчевня гордо именовала себя пабом, она была именно харчевней. Старой и стрёмной, в кабаках Лютного и то было уютнее.

Мариус отряхнул с мантии пепел и вышел из просторного камина. Он уже бывал в Мунго, так что не стал в очередной раз удивляться совершенной чистоте. И как они это делают? Что за чары?

Он глянул на табличку над привет-ведьмой и, не здороваясь с ней, отправился на пятый этаж. Каждый его шаг отдавал эхом, и Май почувствовал себя каким-то лишним в этом здании. Тут было слишком непривычно, и пахло странно — не то травой, не то озоном. Кажется, в прошлый раз он чувствовал себя лучше. Хотя тогда и народу в больнице было много больше.

Длинный коридор изобиловал различными табличками с незнакомыми фамилиями, и Мариуса это немного удивляло — уж что-что, а фамилии из Альманаха он успел выучить. А это значило, что в Мунго работало очень много полукровок и чистокровок, которые не набрали семь колен чистой крови — а оттого в Альманах не попали. Май прошел мимо десяти дверей, пока не увидел нужную фамилию на табличке: Шафик. Он нервно выдохнул и постучал в дверь. Оставалось надеяться, что сегодня он хотя бы просто узнает, какие проклятья на нем висят.

— Да заходи уже, — раздалось из-за двери.

Внутри кабинета уже не было так чисто, видно — тут человек и ел, и работал, а судя по пледу на кушетке, еще и спал иногда.

— Рад тебя видеть, Мракс. Ну как, не увеличилась в башке дыра?

— Вроде нет, целитель, — неловко улыбнулся Мариус. — Но я только-только в лесу был, и вообще с начала каникул оттуда не вылазил. Это не помешает?

— Нет, — ответил Шафик. — Мы же кровь будем проверять, а не головушку твою, так что все нормально.

— А я ведь проверялся в восемь лет, — вздохнул Май. — Почему тогда проверка ничего не показала?

— Потому что по благотворительной программе работали практиканты и неучи, — скривился целитель и порылся в куче пергаментов. — Мы посмотрели, кто тебя проверял, и уже надавали по башке. Ага! Вот и твоя карта. Так, ложись, расслабься. Я накину чары, которые помогут впасть в транс.

— Дурман? — с удивлением спросил Май. — Зачем?

— Транс, — терпеливо повторил Шафик. — Это не дурман. Не нервничай, так для проверки нужно.

Мариус хотел уже возмутиться, что нихрена не нервничает, но мысли уже вымело чарами. В голове стало необычно пусто, и Мраксу привиделся прекрасный лесной пейзаж с озером и красивыми-красивыми вековыми деревьями. Запахло чуть запревшей травой, водяными лилиями и холодной водой. Он ходил по берегу озера и собирал цветы с грибами, любовался на прозрачную водную гладь и обнимал стволы великолепных деревьев. Пожалуй, такого умиротворения он никогда еще не ощущал. Хотелось остаться у этого озера навсегда — так прекрасно там было. Но все быстро закончилось. Он открыл глаза, и вместо озера перед ним появилось лицо целителя. Густые брови сдвинулись к переносице, образовав морщинку, синие глаза внимательно вглядывались в ничего не понимающего Мариуса, а длинные каштановые волосы он почему-то дергал.

— Что такое, целитель? — спросил Май, когда опомнился.

Шафик помрачнел и вздохнул.

— Ничего мы тебе сейчас не снимем, сможем только ослабить, — сочувственно сказал он и погладил Мариуса по голове. Погладил! Не разлохматил волосы, слава Мерлину. Всегда бы так.

— Почему? — грустно спросил он. Не то чтобы он надеялся на такое простое решение своих проблем, но вот такой облом все равно был неприятен.

— Одно — очень сильное, а другое — совсем недавнее, — ответил Шафик. — После полной проверки узнаем их суть. Это займет где-то часок, посмотришь, или прогуляешься по больнице? На шестом этаже есть буфет.

— Я не голоден, — механически ответил Мариус. — И я хочу посмотреть! Вы же ритуалист! Никогда не видел работу ритуалиста.

— Ничего интересного, — хохотнул целитель. — Но смотри, коль тебе так интересно.

Для непосвященного и правда было неинтересно: переливание из фиала в фиал крови с добавлением каких-то зелий, непонятное махание палочкой с речитативом то на валлийском, то на латинице, потом капанье кровью на руны и рунные круги и сравнение результатов с какими-то таблицами в книгах. Но работал Шафик красиво — только этим можно было любоваться очень долго.

— Ну одно понятно: безумие. Люби ты как папаша и дед не высовывать носа из дома, то уже давно растерял бы все мозги. Проклятье кто-то из Мраксов получил пять колен назад, и можно будет попробовать его снять уже у твоих детей. Судя по всему, — хмыкнул Шафик, — его наложила дриада. И еще одно. Ты не замечал, что не можешь лгать?

— Иногда бывало, — задумчиво кивнул Мариус. — Но лгать не обязательно. Есть куча способов не говорить правду, соврать — не единственный из них.

— Ох, — вздохнул целитель и опять погладил Мариуса по голове. — Лютный жуткое местечко, если ребенок приходит к таким выводам. Но твоя правда. Так вот, врать ты не можешь, но вот откуда на тебе эта прелесть, я не понял.

— Целитель, — промямлил Май. Давно его так не трясло. Стало страшно. Узнай кто суть последнего проклятья, его жизнь может стать намного хуже. — А вы кому-нибудь расскажете?

— На мне клятва Гиппократа, — улыбнулся Шафик. — Так что без твоего разрешения никому ничего не скажу, хотя в карте записать придется, но ее без надобности никто не тронет, а сейфы у нас охраняются не хуже, чем в Гринготтсе.

— Как же стремно, — прошептал Май и вцепился в волосы. Появилось желание рвать, метать и плакать, а магия взвилась и явно намеревалась устроить выброс. Подавлять ее сил не было никаких.

— Тихо, тихо, ты сам сказал, что жить с этим можно, — стал успокаивать целитель. Губ коснулась склянка, судя по запаху гнилых яблок — успокаивающий бальзам. Май покорно выпил варево и прикрыл глаза.

— Одно дело жить с этим и не знать, а другое — знать, что задай тебе кто правильный вопрос — и на приличной жизни можно ставить крест. А ведь я только начал выбираться из всего этого, — прошептал Май. Хотелось расплакаться, но зелье приятно ударило в разум, и на него навалилось вселенское спокойствие. Он выпутал руки из распустившегося хвоста и положил их на колени. — Спасибо.

— Может, к мозгоправу? — обеспокоенно спросил Шафик. Мариус представил себе, что мозгоправ может увидеть в его дырявой башке и — спасибо зелью! — спокойно отказался:

— Не стоит, все нормально.

Воровство, нарушение современных законов Министерства о запрете кровной магии, приятельство с преследуемыми авроратом преступниками — а следовательно, и их укрытие, раз не сдал. Нет, ему не нужен никакой мозгоправ.

— Ну смотри, — пожал плечами Шафик. — Шкет, ты бы больше беспокоился о безумии Мраксов. Застрянешь больше чем на месяц в закрытом помещении — и станешь пациентом мозгоправа в любом случае. Я напишу Дамблдору об этом, пусть устраивает тебе досуг. И выпишу на всякий случай пару зелий. Сейчас они тебе ни к чему, а вот в Хогвартсе пригодится.

— Оно меня не беспокоит как раз из-за того, что с этим можно справиться, — выдохнул Май и провел рукой по непривычно распущенным волосам. Вот тебе и хваленая ленточка от Малфоя. И куда только делась? Он с оторопью заметил черный бантик на руке и едва не залепил себе по лбу рукой от стыда. — А врать я не смогу в любом случае, даже если очень захочется.

— Всякие проклятья бывают, это не самое страшное, поверь, так что кончай рефлексировать, — усмехнулся Шафик. — Далеко не один род угас из-за проклятий, а ты жив, цел, и даже не лежишь в отделении душевнобольных.

— Ваша правда, — кивнул Мариус. Он бы обрадовался — но зелье и радость успешно подавляло. Странно ощущать в голове штиль. За это он успокаивающий бальзам не любил — дурацкое варево, которое подавляет вообще все эмоции.

— Через пять минут у меня другой пациент, но если что — пиши письмо на имя Валента Шафика, — с улыбкой сказал целитель и указал на дверь. — И да, жду тебя через неделю, будем ослаблять второе проклятье, сделаем тебе больше пространства для маневров.

— Спасибо вам, — поблагодарил Мариус и вышел. Ну, он теперь хотя бы знает, что нельзя провоцировать людей на вопросы, на которые не захочется отвечать. Хуже было бы, застигни его врасплох вопрос вроде «а кем работает твоя мама?» ну не отвечать же честно, что проституткой? Да и обтекаемое «в сфере предоставления услуг» тоже звучит стремно.

Май дернул себя за волосы и в тысячный раз припомнил любимую присказку оборотней «живи с тем, что дано». Он жив, цел, не нуждается в мозгоправе, а значит, зря ноет. Хотя пожаловаться хотя бы маме жутко хотелось: она обязательно обнимет, обругает Морфина, и в очередной раз потратится на какую-нибудь сладость. То, что нужно. Осталось добраться до дома и дождаться, пока придет мама. Вальбурга как раз прислала книгу, которую сама уже прочла — оставалось надеяться, что романчик притупит самокопательство.

Он дошел до камина, достал из кисета щепотку пороха и буркнув «Дырявый котел» кинул ее под ноги. Вихрь изумрудного огня подхватил его и покружил по каминной сети. Куда более приятные ощущения, чем при аппарации, но Мордред, как же долго. Он сгруппировался и выпрыгнул на пол Котла. Вот уж где точно нужен кто-нибудь, кто будет махать шваброй! Май споткнулся об бутылку из-под какого-то дешевого пойла, и раздраженно ее пнул. Запах тоже не скрашивал ощущений: будто тут уже пару лет посетители не просыхали.

— Ой, как ужасно, — донёсся сбоку голос какой-то дамочки. Мариус повернулся на звук и увидел парочку в странной одежде. — И весь этот мир такой?

— Нет, конечно, — ответили ей. — Есть места еще хуже.

Дамочка ахнула и взяла за локоть мужчину. Она больна? Зачем она так хватается за кого-то?

— Не ломайте комедию, миссис Брук, — раздраженно буркнула ее собеседница. Май наконец узнал голос — это была профессор Меррисот. И видимо, она устраивала экскурсию для маглов, точнее, родителей маглокровки. Он поспешил свалить на Косую Аллею — ему было очень неловко стоять рядом с маглами. Иногда казалось, будто у них не хватает руки или ноги, что они до ужаса неправильные. Интересно, в их глазах он тоже неправильным будет?

* * *

Время до конца июля проходило пусть и однообразно, но оттого хуже не стало: с обеда домашние задания — чтоб им гореть ярким костром — потом прогулка — тут уж куда занесет, а до полуночи он махал шваброй в "Кривом Роге". Тревожно ждал маминого прихода, кормил ее и ложился спать. И каждый день ждал новых писем от друзей — Вальбурга грозилась вернуться на Туманный Альбион как раз в конце июля, да и Абраксас обещал не отставать. И Май безумно ждал момента, когда сможет их увидеть.

И в конце июля на самом деле пришло письмо. Только не от друзей, а от Дамблдора.

Мариус минут пять на него пялился — вот уж чего он точно не ожидал. Ведь это был не список учебников, а вполне себе личное письмо. Май с опаской его раскрыл, и прочел — по мере прочтения он чувствовал, как начинают трястись руки, а рот все никак от удивления не закрывается.

В каком-то сиротском магловском приюте обнаружился его кузен — по крайней мере, мальчик тоже умеет говорить со змеями. И Дамблдор просто жаждет познакомить предполагаемых родственников тридцать первого июля у Фортескью в полдень.

Мракс оглядел отполированные столики у кафе Фортескью и с удовольствием сел на веранде. Солнце приятно припекало спину, ветерок приносил ароматы цветов со всей Косой Аллеи, и Май даже заказал себе земляничного мороженого — зря он что ли пахал каждый день? Заслужил.

Но волнение так и пыталось пробиться через хлипкую стену спокойствия — слишком уж неожиданным было письмо, и неделя, которая прошла с момента его получения, только добавила нервотрепки. Собираясь на встречу, Мариус попытался не лицемерить и не пускать пыль в глаза своим видом: надел мантию, которую мама сшила перед Хогвартсом — пусть она уже едва прикрывала щиколотки, стыдоба! — и обычную сорочку с брюками. Даже перед зеркалом покрутился — выглядел он более-менее нормально. Хотя очень хотелось напялить свои любимые свободные штаны и заправить их в сапоги до колен. Так бы он чувствовал себя комфортнее, но точно не как приличный студент Хогвартса. Из зеркала на него с обреченностью смотрели светло-голубые, почти белесые от волнения гляделки, и он поспешно от него отвернулся, пока мутная стекляшка не начала петь ему дифирамбы.

Мороженое приятно растаяло во рту, и Мариус постарался отвлечься от предстоящей встречи. Хватило уже недели бесполезных размышлений. Он достал из кармана "Крамольная страсть". Вальбурга читала эти бульварные романчики со скоростью ветра и все прочитанное отправляла Мариусу. Хорошо хоть мороку научила.

— Мистер Мракс? — вытащил его из читательского запала голос. Мариус удивленно моргнул и вспомнил о грустной реальности, где Смерть не говорит с человеком, а Любовь имеет исключительно эфемерную значимость. Вот бы и его так дарами осыпали. Не то чтобы он обделен ими, но Дара много не бывает.

— Профессор Дамблдор? — улыбнулся Мариус и поспешно проверил чары сокрытия на книжке. — Здравствуйте! Присаживайтесь, сэр.

Рядом с Дамблдором стоял с важным видом симпатичный мальчик и украдкой разглядывал Косую Аллею. Одет он был странно. Кажется, это называлось пиджаком, хотя Май не мог точно этого утверждать. И у него были какие-то очень уж длинные носки и короткие шорты. Хорошего впечатления он не производил: будто его в тюрьму притащили, а не закупаться к школе, настолько постная мина у него была.

— Спасибо, — кивнул профессор. — Присаживайтесь, мистер Риддл.

— Благодарю, — ровным голосом ответил мальчик.

— Мороженого? — поинтересовался у них Дамблдор и подозвал официанта.

— Вы угощаете? — вздохнул Май. Дождавшись кивка, он продолжил, обратившись к подавальщику: — Земляничное и с ореховой крошкой, пожалуйста.

Наглеть, так по-крупному. Когда ему еще бесплатно мороженого перепадет?

— Мистер Риддл, вы будете мороженое? А то не дело обсуждать такие перемены в жизни на голодный желудок.

— Тогда мне шарик сливочного, сэр, — ответил предполагаемый братец и вежливо натянул уголки рта в фальшивой улыбке. Даже Малфой с его холодной красой выглядел живее.

Они в тягучем молчании дождались заказа, и Дамблдор навесил над столом заглушки еле уловимыми взмахами палочки.

— Теперь вы поймете, мистер Риддл, почему я так настаивал на сопровождении. Ныне на Туманном Альбионе только Мраксы и их близкие родственники владеют с рождения языком змей.

— Парс-селтанго, — прошипел по-змеиному Май. — У меня и правда должшен быть кузсен, с-сын тети Меропы.

— И как это проверить? — прошипел в ответ Риддл и хмуро глянул на Мракса.

— Легко, — уже на родном языке сказал Мариус. — Зов крови всегда силен, даже если один из твоих родителей не волшебник.

Как же трудно подбирать слова, Мерлинова борода. Хуже, чем в Хоге поначалу. Риддл же с маглами жил, жуть-то какая. Намного проще было бы сказать "Даже если твой папаша — магл, но ты не парься, полукровки занимают чуть ли не половину мест в Министерстве Магии".

— Вы умеете им пользоваться, мистер Мракс? — с интересом спросил Дамблдор. — Я, каюсь, узнал о нем только на четвертом курсе.

— Я пару раз терялся, — кротко ответил Май. Профессор же не ждал подробностей? — Пришлось научиться. Проверял только с мамой, правда, Морфин никакого Зова крови недостоин.

— Тогда действуйте, — дал добро профессор. — Даже хорошо, что не придется идти в Министерство.

Май посмотрел на предполагаемого кузена и протянул ему ладонь.

— Ничего делать не надо, только взяться за руку, — пояснил он. — Почувствуешь тепло и пальцы начнет чуть покалывать, значит, мы родня. Я Мариус Мракс, кстати.

— Том Риддл, — представился возможный братец и медленно, словно сомневаясь, ответил на рукопожатие. На его лице отобразилась усиленная работа мысли. Наверняка просчитывает выгоду, или еще что. Но если бы Том отказался, то он был бы идиотом. Всяко лучше иметь родню, чем быть драккл пойми кем. Без истории, без поддержки и без дома.

Май пустил через пальцы магию и сосредоточился на Зове. Жутко магозатратная штука, хоть плачь от опустошения потом. Но иначе родство только в Министерстве можно определить.

Красные щупальца обвили их руки, сердце окутало тепло и подушечки пальцев закололо, словно они согрелись после долгого холода. Не такие сильные ощущения как от мамы, но они есть. Этот Риддл определенно его братец.

— Ну здравствуй еще раз, кузен, — прошептал Май, вытер со лба пот рукавом мантии и посмотрел на Тома. Тот был даже немного удивлен. Май отпустил его руку и провел ей по волосам.

— Поздравляю с воссоединением. Семья и ее поддержка очень важна, — рассеянно сказал Дамблдор. — Осталось решить, куда вы вернетесь сегодня, мистер Риддл.

— А у меня есть выбор? — с интересом спросил братец. Ух ты, он оказывается может быть чем-то заинтересован. Неужто в приюте так плохо? Вроде живой, не избит и не заикается. Значит, не так уж и плохо. Хотя когда вокруг сплошные маглы — это жутко.

Зов, мать его, крови. Спасибо, Дамблдор, маме еще одного голодного рта не хватало. Хотя не бросать же брата? Он сам планировал дать ему свою фамилию, когда прочел письмо Морфина. Но он не планировал приглашать его в свой дом.

— Теперь есть. Мистер Мракс?

— Надо спрашивать у мамы, — покачал головой Мариус и порылся в кармане. Чтобы понять мысли Дамблдора, не нужно быть азом в менталистике. У него вроде остался свободный галлеон, можно отправить ей сову, но он вообще-то хотел отложить его на покупку собственной. Или добежать до борделя? Туда-обратно минут тридцать… — До ее работы пятнадцать минут идти.

— Я могу вас аппарировать, — предложил профессор.

— Нет! — резко ответил Май. — Простите, сэр. Туда меня переносить не надо.

— Вы истощены, — покачал головой Дамблдор и хитро сверкнул глазами. — Я аппарирую рядом с ее работой.

Знает! Сука!

Дыхание сбилось, равнодушный взгляд Риддла еще больше распалял панику, и Мариус зажмурился.

— Тихо, мистер Мракс, это только я и знаю. Успокойтесь, — сказал Дамблдор. Мариус открыл один глаз и увидел не на шутку обеспокоенное лицо профессора. Губ коснулась холодная склянка, и в нос ударил запах гнилых яблок. Опять успокаивающий бальзам, Мордред его дери. Май послушно выпил противное варево и задержал дыхание.

— Простите, — пробормотал Мракс. Он чувствовал, как зелье разливается по венам, оставляя за собой лишь спокойствие и холодную голову. — Тогда буду благодарен. Подождешь нас недолго? — уже обратился он к кузену.

— Да, конечно, — безразлично ответил Том. Май вытащил из кармана книжку некого Джереми Адамса и сконфуженно сказал:

— Других с собой нет. Тут правды нет толком, но сюжет интересный. Автор не гений, правда, но про магию рассказывает правдоподобно.

Он встал со стула и пошел к небольшой аппарационной площадке за кафе. Дамблдор последовал за ним.

— Простите, мистер Мракс, — вздохнул он и взглянул Мариусу в глаза. — Каюсь, мне несколько стыдно, но я мастер трансфигурации и увидел миссис Мракс недалеко от известного вам магазинчика «Темный Пассаж». Ее настоящий облик я легко разглядел, а вы с ней очень уж похожи, невозможно не узнать. Задал пару вопросов Силии Берк и узнал о том, кем она работает.

— Не говорите никому, пожалуйста, — обреченно попросил Мариус. Очень хотелось взять с профессора Непреложный, но это было такое жуткое проявление неуважения, что потом будет страшно ехать в Хогвартс. Оставалось уповать на порядочность профессора.

— И не собирался, — ободряюще сказал Дамблдор. — Аппарируем?

Мариус схватился за подставленное предплечье, и уже через секунду они стояли недалеко от кабаре.

— Я сейчас позову Грезильду, — сказал Май и скривился. Вот уж с кем он не хотел говорить даже под угрозой Круцио. Но делать нечего.

— Секунду, мистер Мракс, — остановил его профессор. — Против всех правил у нас принятых, я хочу предложить материальную помощь. Насколько я знаю, вашей матери будет трудно потянуть содержание еще и кузена.

— Трудно — не то слово, — помрачнел Май. Но отправлять обратно к маглам Тома тоже не хотелось, это же жутко. Лучше уж в Лютном бродяжичать. — Но я не помню, чтобы Дамблдоры прослыли богачами. Зачем вам это, сэр?

Дамблдор на пару минут замолк и с бесстрастным лицом о чем-то размышлял.

— Думаю, вы имеете право знать, — наконец выдал он. — Воспитательница Тома, миссис Коул, рассказала о нем несколько не самых хороших вещей. Маглы боятся магов, это нормально — не любить то, чего не понимаешь, и она могла преувеличивать, но вряд ли стала бы ради развлечения придумывать такие истории от начала до конца. Мистер Риддл запугивал других ребят в приюте, убивал их домашних любимцев и сам сказал мне о том, что может причинить боль при должном желании. Думаю, он смог понять это на практике. Магловский приют — это не курорт на водах, мистер Мракс, но я надеюсь, что, получив семью, он станет добрее и терпимее.

— Зверушек жалко, — буркнул Мариус и опомнился: — Профессор, он жив и здоров, а значит, приют имеет право на существование, простите, — покачал он головой. — Тут, — Май обвел рукой обшарпанные дома родного квартала. — Сироты либо умирают еще в детстве, потому что Мария уже старенькая, чтобы за всеми приглядеть, либо умирают в юношестве, потому что их никому не жалко и их никто не хватится. О жестокости и говорить не стоит. Но лучше так, чем среди маглов.

— Я тоже так думаю, — кивнул Дамблдор. — И иного варианта нет. У мальчика в волшебном мире есть только вы. Так что, двадцать галлеонов хватит? А еще у Тома есть пособие от Попечительского совета.

— Прям завидую, и обучение бесплатное, и сверху еще накидывают, — усмехнулся Май и вспомнил, с кем говорит, — простите еще раз. Двадцать хватит.

Малфой бы на его месте рвал и метал с таких «унизительных» подачек, но Малфой никогда не был бы не его месте, да и Мракс на белобрысого поганца не похож. Двадцать галлеонов и правда хватит на еду, и чтобы починить старую кровать Мариуса для Тома, и для расширения комнаты. Май принял от Дамблдора монеты и, не считая, пихнул в кошелек. Вечером отдаст их маме. Дамблдор, конечно, зараза. Теперь Мариус будет больше стараться уговорить маму, деньги он уже взял, идиот. И почему все умные мысли приходят так поздно?

Мариус зажмурился и резко выдохнул. Общение с Грезильдой всегда оставляло после себя какую-то липкость, будто она была грязной. Хотя, по сути, так оно и было. Управление борделем не может не изменить человека. Май подошел к бронзовой бабочке и тихо ей буркнул:

— Мне надо поговорить с Грезильдой.

Бабочка хлопнула крыльями и полетела к окну. Оставалось только ждать.

— Май, солнце мое рассветное! — раздался на всю улицу грудной, но оттого не менее противный голос. — Что тебя привело ко мне, лапочка?

— Мне надо срочно поговорить с мамой, — вздохнул Мариус и даже не стал вырываться из душных объятий. Грезильда воняла слишком сладкими духами и той самой грязью. Появилось жуткое по своей силе желание искупаться в кипятке.

— Она сейчас занята, придется немного подождать, — покачала она головой и посмотрела на наручные часы. — Минут десять. Но ты же знаешь, как я рада тебя видеть. Особенно годика через четыре.

Май скривился. Отвратные намеки на работу в борделе он пытался пропускать мимо ушей, но желание принять ванную из кипятка и какого-нибудь чистящего зелья только увеличилось. Пошла она, сука, со своим гостеприимством.

— Вынужден отказаться, — скрипнул Май зубами и сложил руки на груди.

— Все так говорят. Но мамочка добрая и терпеливая, а большинство ее прогнозов сбывается, — подмигнула она.

Откровенно грубить маминому работодателю было нельзя, а сам Май еще лет пять будет нищим, а потому путь для отхода ну никак не сможет подготовить. Но драккл ее дери, какая же она сука. Удержаться невозможно.

— Я предпочту отдаваться зельям, а свои прогнозы можешь сунуть Мордреду в задницу, — тихо прошипел он сквозь зубы. Чтобы Мракс с Даром пошел подставлять свою задницу в бордель, когда у него есть друзья из таких влиятельных семей? Грезильде грозит серьезно усомниться в своих прорицательских талантах. Годика через четыре.

— Не борзей, милый Май, — улыбнулась она. Салазар великий, у нее зуба нет! Позорище. — А вот и твоя маменька.

— Мариус, что ты тут делаешь? — рассеянно спросила мама и одернула мантию. Мариус опустил глаза. Видеть маму в «рабочем» облике ему не нравилось. Рыжая, с ярко-зелеными глазами и слишком уж острыми скулами. Красиво, конечно, но в настоящем облике она была намного прекраснее.

— Помнишь письмо Морфина и гобелен? Кузен объявился.

— И что? — не поняла мама.

— Профессор Дамблдор решил, что сиротке нужна семья и дом, — сразу перешел к делу Май и едва поморщился. Он сам еще не мог наверняка определить, как относится к новоявленному родственничку. — И он даже подкинул на его содержание двадцать галлеонов.

— Иногда мне кажется, что Дамблдор — первоклассная сволочь, — фыркнула мама и приняла задумчивый вид. — Но не бросать же ребенка обратно к маглам, верно? А двадцать галлеонов на месяц даже много. Починим старую кровать, попросим твою знакомую… Как ее там? Точно, Элли! Чуть расширить комнату и поселим его с тобой.

Мариус в очередной раз пожалел о поджоге несчастного предмета мебели. Проклятые кошмары после рандеву убийцы по Лютному не прошли без следа — стихийные выбросы были неизбежны. Но денег на кровать жалко.

— Как же это странно, — покачал головой Май, — и слишком быстро. Раз — у меня объявился кузен, два — и мы живем с ним под одной крышей.

— Твой ушлый профессор, судя по всему, знал, на что давить при разговоре, — беспечно сказала мама. — Да и ты сам отлично знаешь, что делают обозленные дети с родственниками, которые ими пренебрегли. Тут либо в колыбели убить, либо смириться и помогать. С колыбелью мы опоздали, — пожала она плечами. — Какой он?

— Эм-м, — Май на секунду задумался. Он же парой слов только перекинулся с братцем. Но впечатление от него было неприятное, немного склизкое. Будто весь братец был склизким. — Я думаю, ему не нравятся люди.

— А кому они нравятся? — досадливо фыркнула мама и неловко улыбнулась. И правда — кому как не ей говорить о подобном. — Элли сам найдешь, и к столяру сходишь тоже. Я постараюсь освободиться к десяти вечера, но не обещаю. Ох, а ведь и стол по-хорошему надо увеличить. Ладно, придумаем что-нибудь, — она горестно вздохнула и махнула рукой. — Все равно это только на два месяца в году, после школы это будут уже не наши проблемы.

Мариус не стал напоминать, что если он даст кузену свою фамилию, то эта проблема сохранится до последнего вздоха Тома. А дать фамилию хотелось даже из обычной вредности и в пику папаше. Чтоб его, скотину, дементоры облюбовали.

— Теперь у меня куча дел, — посетовал Мариус, придя к своим безрадостным выводам. Вообще-то, он планировал найти какого-нибудь егеря, но не гребаного отморозка Гидеона, и попросить аппарировать его тушку в лесок после встречи с Дамблдором. Безопасный лесок с ромашками, фиалками и земляникой. Без руин, смеркутов и прочей дряни. Осталось понадеяться, что его праздные каникулы не накроются из-за нежданно-негаданно возникшего кузена.

— Теперь ты старший родственник для брата, — заметила очевидное мама, да так, что хотелось картинно вздохнуть и громко спросить: «А ты не шутишь?». — Так что будь ответственен, не хочется, чтобы его изнасиловали в каком-нибудь тупике.

Как он сам не догадался! Но судя по постной роже братца, о нём можно не беспокоиться в этом плане: зароется в книжки и носу не сунет из квартиры. Если, конечно, не возжелает узнать все из первых, так сказать, рук. Что тоже возможно.

— Угу. Ну, я пошел?

— Иди, — улыбнулась мама и приобняла его. Май обнял ее в ответ и пошел обратно к Дамблдору. Осталось подготовиться к жизни под одной крышей с кузеном.

* * *

Дамблдор тоже ушел сразу, как аппарировал Мариуса к кафе. Оставаться рядом с новоявленным братцем один на один откровенно не хотелось, но кто он такой, чтобы перечить Дамблдору, который отбрехался от прогулки со словами «вам надо узнать друг друга лучше». Как будто не понимал, что у них-то точно будет время на нормальное знакомство. Хотя с другой стороны — профессор просто приблизил неизбежное.

Мариус сел за прежний столик и подозвал к себе креманку с мороженым. Он неспешно его съел, укладывая безрадостные мысли в голове, и только потом заговорил:

— Теперь будем жить вместе. Только я даже не знаю, добро тебе причинил профессор, или зло.

Том хмуро на него глянул и отложил книгу. Мариус ее сцапал и положил в карман: самому хотелось дочитать.

— Дело в том, что я живу не тут, на Косой Аллее, а в Лютном Квартале. Место это неприятное — там живут в основном обнищавшие люди, или те, кто зарабатывает не самыми честными способами. Отбросы общества.

Вот бы ему досталось абраксасовское умение складно говорить все, что угодно! А сейчас он чувствует себя как на поле, усеянном рунными ловушками. Шаг не туда, и заимеешь врага в собственной спальне. Даже не в Хогвартском дортуаре, а в своей собственной спальне.

— Дамблдор просто решил переселить меня из места, где опасность представляю я, в место, где опасность будет везде, но вот я ее представлять уже не буду, — заключил Том. Дурацкие выводы, по мнению Мариуса, но с этой стороны на ситуацию тоже можно было глянуть, пусть и поставив ее мантикрабом.

— Не уверен в этом, профессору наверняка наплевать на всех маглов Лондона вместе взятых, но Статут соблюдать надо, он же член конфедерации. Со мной тебе опасность грозит минимальная, а наш дом окружен кровной защитой.

— Ты не похож на того, с кем грозит минимальная опасность, — усмехнулся Том. Почти натурально усмехнулся, даже скептицизма добавил в голос. Мариус готов был отдать ему титул прирожденного актера. Но фальшь во всем у него так и сквозила. Лучше бы оставался безжизненной статуей.

— Конечно, не похож, — согласился Май, задвинув дурацкие мысли куда подальше. — Мне же двенадцать лет. Просто я живу там с самого рождения, меня многие знают: от аврорских патрулей до наёмников. Я прошел все этапы проверок и считаюсь более-менее надежной единицей, потому в список жертвенников на алтарь точно не попаду, а еще у меня талант к зельеварению, и в будущем от меня будет польза. Учитывая, что я студент Хогвартса, польза стала еще очевиднее, так что я могу даже рассчитывать на поддержку авансом.

— Холодный расчет? — уточнил Том. — Это я могу понять.

Мариус не стал говорить о Теде, Элли и Питере, которые в разной степени, но были к нему эмоционально привязаны, впрочем, это было взаимно.

— Я живу с мамой, — продолжил Мариус рассказывать о своем бытие. — Ее зовут Лукреция Мракс. Она часто работает в ночную смену, так что днем отсыпается, и я обычно большую часть дня предоставлен сам себе. В квартире толком нет книг, часть я беру в Магической Библиотеке Лидса, часть мне одалживают в наших местных магазинах.

— Стоп. Расскажешь подробнее, когда я уже размещусь. Я не взял с собой вещей, чтобы сразу переехать, мне надо вернуться в приют и забрать их оттуда. И меня сейчас больше волнует магия. То, что я могу делать, — разъяснил Том, и Май не удержался и закатил глаза. Вот уж про магию ему так даже профессоры не говорили. Как постояльцу отделения душевнобольных в Мунго.

— Том, — остановил он братца со вздохом. Похоже, кузен считает себя кем-то уникальным, приправив это болезненно-большим самомнением. — Я уже выслушал первый курс лекций по чарам, можешь не пояснять. Ты хочешь сначала купить все к учебному году или забрать вещи? День не бесконечный, что-то придется делать сразу, потому что просто привести тебя домой и показать кровать не выйдет — комнату надо увеличить, а кровать починить. И для каждого этого действия надо пригласить домой сначала мастера чар, а потом столяра.

— У меня всегда была своя комната, — довольно резко сказал Том. — Я не хочу делить с кем-то пространство.

— Тогда возвращайся в приют, — сухо сказал Мариус. В доме была мансарда, но они делили ее с соседями и использовали как большой чулан. Да и не охуел ли милый кузен? Его так-то никто силками не тянет, предлагают кров и семью, а он еще и выпендривается.

— Это тоже не выход. Мастер чар разве не может поставить перегородку?

— Она вообще разрушитель проклятий, пространственные чары — не ее конек, она даже комнату достаточно сильно увеличить не сможет. Настоящего профессионала мы себе позволить не можем. Но личное пространство вообще-то будет, на кровати есть полог из плотной ткани.

— Полог, — повторил Том. — Ладно.

Мариус встал из-за стола и порадовался, что Дамблдор уже заплатил за лакомства. Три шарика мороженого в один день, да он съел сегодня больше мороженого, чем за всю предыдущую жизнь!

Он спросил у братца, чем тот собирается заняться, и ожидаемо услышал, что покупками. Оставалось только надавать советов и предложить свои прошлогодние учебники ради экономии — оказывается, Попечительский совет не страдал приступами щедрости, и на все про все сиротам выделяли только тридцать галлеонов. В прошлом году Май покупал все новое кроме учебников и мантий, которые сшила мама, и они потратили больше сорока. Тому, получается, вообще ни на что новое не хватит, а мама точно его спонсировать не будет, ведь Мариусу тоже нужны новые мантии, пергаменты и перья.

Мариус вздохнул, и повел братца в магазин с сундуками — очень уж не хотелось таскать кучу покупок, пусть и простейшим Локомотором.

* * *

— Так вот и живем, — улыбнулся Май и упал на диван.

— Тут довольно уютно, — скупо похвалил обстановку Том и присел рядом с Мариусом. — Заниматься на кухне?

— Да, только там есть стол, но читать можешь где угодно, — заверил Май. — Если будет нужна помощь — обращайся.

Советы по поводу нахождения в Лютном в одиночку и правила поведения в этом негостеприимном месте Мариус уже дал, мама скоро внесет кузена в защиту дома и тот сможет делать, что хочет. Советы были советами, а не правилами, никто не собирался его запирать. Но если он глупо помрёт из-за собственной гордыни — это будут определенно только его, Тома, проблемы.

— Ты в основном будешь предоставлен сам себе, — вздохнул Май. Свои каникулы херить приглядом за кузеном не хотелось, и он не собирался этого делать. — Мне нужно иногда посещать Мунго — это лечебница, выходить погулять и вообще мне нельзя долго находиться в закрытом пространстве.

— Клаустрофобия? — произнес непонятное слово Том. Мариус решил не запариваться непонятными терминами — вряд ли они ему вообще когда-нибудь пригодятся.

— Проклятье. Лечение довольно простое и мне в радость, так что все хорошо.

— Кто тебя проклял? — из простой вежливости спросил Том. Мариус поражался, как он перешагивал для разговора через себя, пусть уже и не скрывал, что предпочтет молчаливого кузена, а не такого болтливого. Но сейчас Май просто решил перевести тему на Мраксов — может, Тому интересно что-то о них узнать?

— Не меня, а нашего общего предка, не знаю, кого точно, — пожал плечами Май. — Мраксы проклятое семейство, единственный Дар, что у них сохранился — парселтанг. И не то чтобы он был особо полезен. Вырожденцы. Мне несказанно повезло, что Фёрклы и Мраксы не пересекались друг с другом и общей крови не имеют, иначе меня бы прибили уже давным-давно, и Дар не проявился бы. А так — ко мне вернулся талант к зельеварению.

О том, что он чувствует свойства растений, Май решил не говорить: он не знал, был ли такой талант у Мраксов. Ведь он так и не добрался до книг из сейфа — заклинание Джеминио имело уровень ЖАБА, а сам браться за эксперименты он не хотел: умереть от неправильно выполненного заклинания было бы обидно. Есть куда более интересные способы сдохнуть с большей пользой.

— Почему моя мать умерла, если она была ведьмой? — резко спросил Том. Ну, хоть тему перевел на интересующую.

— Ее не ждало счастливое будущее в любом случае, — вздохнул Мариус. Не то чтобы он сам много знал, но предполагать никто не запрещал. Ему тоже было это интересно, и он когда-нибудь точно придет по душу Морфина для разговора. — Все маги неукоснительно соблюдают Статут. Даже если бы она отправилась в Мунго — тебя бы отдали приемной семье, а сама она отправилась в Азкабан на полгода сразу после родов. И беременность очень ослабляет ведьм. То, что она вообще смогла тебя родить без чьей-либо поддержки — настоящее чудо. Аппарировать она не могла, мой отец окрестил ее Предательницей Крови и вычеркнул из жизни сразу, как понял, что наследника она ему рожать не будет — от него поддержки ждать не стоило. Я многого не знаю, и ты услышал лишь предположения.

— Они были родными братом и сестрой? — уточнил Том.

— Это причина того, почему Мраксы — вырожденцы, — сухо подтвердил Май.

Они еще долго говорили. Точнее — говорил Мариус, рассказывал про великолепный Хогвартс, про Лютный и его обитателей, про заклинания и про магию, конечно. Том уже управился с Люмосом и тренировал взмахи для Левиосы.

— Вы будете взмахи для различных чар до Хэллоуина отрабатывать, — сказал Мариус, наблюдая за попытками кузена поднять перо. Впрочем, оно уже шевелилось под натиском волшбы Тома. Невероятный успех, честно говоря. Сам Мариус вообще-то не помнил, когда он освоил эти чары: мама говорила, что он любил в детстве делать торнадо из осенних листьев в лесу. Палочковый вариант он тоже освоил быстро, ведь он уже знал, как они работают. Но он видел, как бывает трудно маглокровкам на уроках заклинаний. Они до самого конца не верят, что у них получится, что они вообще маги. Том в свою уникальность уверовал давно. А каждый волшебник знает, насколько важна сила воли и уверенность в управлении своей магией.

— Почему так долго? — даже возмутился кузен. Мариус не удержался и фыркнул.

— Так нужно. У большинства магов весьма ограниченный арсенал заклинаний — ни один работник из Департамента магических игр и спорта не будет заучивать все чары, которыми пользуются авроры. Ведь это не только вербальная формула, но и умение воспользоваться нужными заклинаниями в нужный момент без единой запинки, без всяких рассуждений вроде: «А тут надо петлю против часовой стрелки вести или по ней?», и конечно, мышечная память, а она тренируется далеко не один месяц. Хотя, конечно, верхней планки нет.

— Как с велосипедом? — спросил Том. Благо, Мариус видел велосипед — один, летающий, когда-то он продавался в лавке Косой Аллеи. Но как на нем кататься, он понятия не имел.

— Не знаю, — покачал он головой. — Никогда не катался. Но профессор Фестус сравнила это с рефлексами, когда отвечала на похожий вопрос. Тебе в лицо летит мяч — ты его ловишь или уворачиваешься. Заклинание вдолблено тебе в подкорку, если ты подхватываешь его Левиосой.

— Понятно, — кивнул Том. — Но я все равно выучу все заклинания, которые только найду.

Мариус не стал говорить о бесполезности некоторых заклинаний — вроде розовых сердечек из ваты, летающих над объектом любви, порчи мясного соуса — он вообще не понимал, зачем портить мясной соус! — и заклинания, которое оповещает каждые пять минут, что в кладовке не появилось новой еды. Кажется, Том и сам это поймет, когда получит в распоряжение нужные книги.

— Карты в руки, — просто кивнул Мариус. Объять необъятное — неплохая цель.

Том не удостоил его ответом и поднял перо в воздух.

С появлением кузена жизнь не слишком поменялась — благо, что тот вообще игнорировал существование мира за пределами квартиры, и выползал из нее только за новой порцией книг.

Май вытер пот со лба и отрезал Секо очередной стебель астрагала, аккуратно положил его в мешок и тихо рассмеялся. Вспомнилось лицо Тома, когда библиотечная книга пропала у него прямо из рук. Вернулась в свой родной храм знаний. Тогда Май посмеяться не мог: уж больно у кузена была грозная рожа. Ну, забыл Май предупредить, что книги сами возвращаются в библиотеку, он об этом даже не задумывался. А Том в первый поход туда собрал книг двадцать и половину из них даже тронуть не успел за полторы недели своей жизни в Лютном.

Очередной стебель отправился в мешочек, и Мариус пошлепал по пролеску к облюбованному дубу. Ну, бывшему дубу, что это такое сейчас, Май понятия не имел. Но оно было ласковым и всегда закрывало его от солнца.

— Я закончил, — сообщил он то ли хуорну, то ли себе. Но ствол дерева все равно погладил, и оно прошелестело листвой в ответ. — Сейчас разделю на цветки, листья и стебли, и можно относить Мальпепперу. А там и кролик уже подойдет.

Дерево мазнуло парой листьев по его волосам и прикрыло от палящего и невероятно яркого для Туманного Альбиона солнца. Мариус убрал взмахом палочки с ножа кровь, оставшуюся после свежевания кролика, и принялся чистить стебли астрагала. Работа скучная и унылая, но самому Мальпепперу было не по статусу возиться с такой фигней, о чем он не так давно поведал Мариусу. Даже пару сиклей накинул сверху за лишнюю работу. Похоже, аптекарь отпустил в свободное плаванье всех подмастерьев, ну или дотянул до мастерства и они сами разбежались. Оставалось надеяться, что наберет новых, потому что Мариусу эта скукота не очень-то нравилась, вот если бы рядом стоял котел… Но астрагал можно и просто кипятком залить. Мариус осмотрел свою добычу и решил пожертвовать одним стеблем на свои нужды.

— Кроль скоро подгорит, малой! — громыхнул из чащи недовольный бас. Мариус передернул плечами и фыркнул.

— У тебя палочка сломалась что ли, Лапка? Потуши костер, велика беда! — громко ответил Май и срезал с очередного стебля листья.

— Наглый сопляк, — недовольно сказал Лапка. — Больше не буду с тобой с лес ходить.

— Не играй в мои игрушки… — ехидно начал Мариус, но его прервало жалящее заклятье в поясницу. Остаток фразы превратился в «Ай, блядь!», хотя Лапка ударил куда слабее достопочтеннейшего охранника храма знаний Хогвартса, чтоб ему библиотечной пылью подавиться.

Очередной егерь, используемый в качестве транспорта за услуги походного повара, расстелил рядом с костром свой плащ, развалился на нём и закурил. Пальцами свободной руки он нежно гладил кроличью лапку — свой неизменный талисман, за что и получил такое дурацкое для степенного егеря погоняло. Мариус как раз заканчивал свои мучения со стеблями, и минут пять они молчали. Хотя видит Мерлин, как это было трудно — ветерок разносил запах жареного мяса по всей округе и рот то и дело наполнялся слюной — так есть хотелось.

— Не вздумай сейчас трогать кроля, ему еще минут двадцать просто повисеть надо, — сказал Мариус и достал из сумки походный котелок. — Наколдуй кипятка, — попросил он. Он и сам Агуаменти знал, но с выходной силой была просто беда.

— Я мяты для себя собрал, тоже добавим, — кивнул Лапка и выполнил просьбу. — Ну, так пока ждем, расскажи, как там в Хоге? Всегда мечтал там хотя бы прогуляться.

Май только вздохнул. Он на самом деле жалел всех, кто в Хогвартс попасть не мог, но рассказывать о нем после пятого раза откровенно надоело. Но Лапка, несмотря на дурацкую кличку, был сильным магом, да и не глупым, было бы неплохо с ним поладить.

Мариус начал уже набивший оскомину рассказ. Заодно и под конец поругал Теда, решившего, что пора подниматься по карьерной лестнице Лютного и ставшего охотником за сокровищами по примеру, не к ночи будет помянут, Гидеона.

— Я видел, в «Пророке» теперь картинки двигающиеся есть. Можно так же с Хогвартсом сделать?

— Колдографии что ли? Можно, но колдоаппарат стоит дороже спортивной метлы, — вспомнил Мариус. Вальбурга после зимних балов возжелала себе колдоаппарат, но ее мечты быстро похерила печальная реальность: эта фигня мало того что была размером с голову самой Вальбурги, так еще и цена оказалась такой, что дешевле завести личного художника.

— Жаль, — пригорюнился егерь. — Все детство мечтал туда попасть.

Кто же не мечтает? Но Мариус только плечом повел — не он виноват, что родители Лапки не озаботились оплатой школы, ну или не смогли озаботиться. Не его беда.

— Ты можешь поднакопить на министерские курсы, — сказал он и перенес тушку кролика на трансфигурированное Лапкой блюдо. — Двести галлеонов и сдашь СОВ по одному предмету. Тед так скоро сдаст ЖАБА по зельеварению, заклинаниям и рунам.

— Твой Тед тот еще мудак, — угрюмо ответил Лапка и отрезал от тушки кролика окорока. — Давай тарелки, малой. А Тед меня киданул на забое грифона, ублюдок, пять галлеонов только заплатил, хотя договор был на десять. Теперь понятно, из-за чего золотишко зажал.

Мариус хмыкнул: слышал он эту историю, как раз прошлым летом произошла. Кучка егерей не справилась со щитами и Тед зажал выплаты, чтобы оплатить себе зелья и целителя.

— Он рассказывал. Сказал, что щиты были дерьмовые, и потому по десятке никто не заслужил.

— Ага, как же! — возмутился Лапка. — Он бы еще, сука, на нунду повел отряд только из десятка магов, а потом возмущался, что щиты не держат, блядь!

— Тед мой приятель, нет толку мне на него жаловаться, — буркнул Мариус и откусил от окорока мяса. Вкуснотища! Надо остатки братцу и маме завернуть. Ну, или снова кроля забить. И соли в мешке хватит на еще одну шкуру, не забыть бы скорняку отдать. Потом этими шкурками можно и зимние мантии подбить.

Доели молча и после еды Лапка ушел искать импов и пикси. Кролика не осталось, и Мариус опять развел костер — все-таки никакое жаркое не сравнится с едой с костра, а Том и мама готовили одинаково несъедобно.

— Лепус Ревелио, — шепнул Май. Кролик обнаружился на юго-востоке, на расстоянии около двух фурлонгов. И там был далеко не один кролик, но ему больше и не надо.

— Милое, ты же посторожишь мои вещи? — спросил он деревце. — Только метлу возьму.

Хуорн зашелестел листьями и мешок с сегодняшними заработками пропал в его корнях. Май погладил его по стволу и сел на метлу. Горбин даже не особо артачился, когда одалживал ее — привык, видать.

— Иммобилус! Да Иммобилус же, чтоб тебя мантикора сожрала! Иммобилус!

Кроль наконец замер, обездвиженный, и Мариус недовольно его потрепал за шкирку.

— Шустрый и жирный, зараза. Финита, Инкарцеро.

На месте у костра Мариус стукнул его нелюбимым Ступефаем и подвесил за ноги на любезно опущенную ветку.

— Секо!

Голова кролика для любого зельевара не представляла никакого интереса, потому Май ее без зазрений совести отправил в костер и принялся за давно привычные действия. Свежевать кролей было куда проще, чем совсем мелких зверушек вроде куниц и по времени уходило не больше трех минут, если не вытаскивать потроха. Хотя вроде существовало заклинание, чтобы свежевать животных, вот только он его не знал. Через пяток минут Май с удовлетворением глянул на дело рук своих и прицепил тушку к вертелу. Теперь и мама с кузеном отведают эту вкуснятину.

— Если что, дома доготовлю, главное, чтобы с дымком было, — поделился он с полюбившемся деревцем. — Яви милость, верни мешок.

* * *

Он уже и не надеялся, что встретится с Абри и Вал до сентября, когда на подоконнике его — ну, уже не только его, — спальни возникли две совы и начали долбить клювами в стекло.

— Мариус, угомони птиц, — глухо процедил из-за полога Том.

— Да, ваша милость, — фыркнул Май. — Сию минуту, не извольте беспокоиться.

Благо, он давно проснулся — все-таки солнце уже было в зените. Но он лежал и читал, как, собственно, и Том. Но настырные птицы продолжали клевать хлипкие стекла, и Мариус, вздохнув, достал из-под подушки палочку и открыл окно. Совы сразу влетели в комнату и устроились на спинке стула.

— Как же вы похожи на своих хозяев, — буркнул Май. Полярная сова и черный филин одинаково-осуждающе на него уставились и протянули лапки. Пришлось менять положение — как же не хотелось двигаться! — и забирать письма.

— Сейчас до кладовки схожу и дам кусок крольчатины, — сказал он птицам и по очереди почесал им макушки. Они довольно ухнули, но все равно смотрели осуждающе: видать, за нерасторопность.

— Ты им еще говяжью вырезку предложи, — возмутился Том и отдернул полог. — Что-то я не помню в сундуке горы еды, чтобы пичкать ими чужих птиц.

— Я кроля дам, а не говядину, — отмахнулся Май. — А крольчатину я могу хоть каждый день домой таскать, благо, размножаются они быстрее некуда, на зависть любым коровам.

Теперь уже три пары глаз глядели на него осуждающе. Мариус счел за благо побыстрее свалить из комнаты.

— Том, только птиц не прибей. У сов мясо сухое.

Птицы снова ухнули и захлопали крыльями. Май рассмеялся и убежал на кухню.

Крылатые почтальоны улетели сразу, как получили по куску мяса, Том ушел в гостиную, чтобы попрактиковаться в чарах, и Мракс, наконец, развернул письма. Малфой в привычном пафосном эпистолярном жанре предлагал прогулку по Косой Аллее, язвил по поводу нелюбви егерей к нормальной одежде, и просил эту нелюбовь не проявлять, ведь он будет с самим Брутусом Малфоем, а первое впечатление самое важное. И встречу назначил у крыльца Гринготтса на следующий день. Даже не спросил, а поставил перед фактом, засранец белобрысый! Вальбурга в своем послании вторила Абри, и сетовала, что не сможет познакомить Мариуса с родителями, которые из-за здоровья матушки решили остаться в Испании до конца лета, а ее, несчастную, сплавили Кассиопее.

Мариус пофыркал по ходу прочтения и задумался, что ж ему напялить, чтобы не ударить лицом в драконий навоз. У него были большие планы на семьи своих друзей, да и на самих друзей тоже, ведь получение мастерства стоит больших денег, если не хочется попасть в рабство гильдии на десяток лет. И большая часть этого плана зависела, конечно, от него. Он обязан произвести хорошее впечатление на Брутуса. Как же, зараза, все сложно!

Желудок призывно заурчал, и Мариус поплелся на кухню. О своих великих планах можно порассуждать и у плиты.

Он уже доставал запеканку из духовки, когда на кухню впорхнула заспанная мама и прошаркал угрюмый Том. Видать, шли на запах.

— Том, — обратилась мама к братцу. — Завари чай, пожалуйста, он чудесно у тебя получается.

— Хорошо, Лукреция, — кивнул тот и пошел шарить по шкафчикам.

— Я завтра со школьными друзьями прогуляюсь по Косой Аллее, — оповестил всех Мариус. — Вал и Абри позвали.

— Ты говорил, что они захотят прогуляться по Лютному, — напомнила мама и с улыбкой приняла чашку чая от Тома. Тот пока не рисковал их левитировать по воздуху. — Не веди их сюда, как бы они не просили, слишком уж много на них навешано артефактов, ограбят и на тебя не глянут.

— С нами будет мистер Малфой, — пожал плечами Мариус.

— Я тоже пойду, мне нужно к маглам, — сказал Том, да таким тоном, будто он тут главный. Май только кивнул: братец был самостоятельней некуда, если дело не касалось пропитания, а на Косой Аллее и у маглов ему ничего не грозило.

— Нам бы амулеты для связи, — раздраженно буркнул Май. — Чтобы не теряться. Но они десять галлеонов стоят.

— Я позже вам их куплю, — вздохнула мама и как-то больно грустно глянула на ложку, которая сама размешивала сахар в чае. Мариус сразу приготовился держать оборону своей самостоятельности: не хватало еще разорять маму на такую фигню. — Том, Мерлина ради, не сутулься ты так!

— Нет, — недовольно отказался он. — Скопим с Томом по пять галлеонов и купим, это все равно не срочно.

Мама только опять горестно вздохнула, и, слава Мерлину, не стала отстаивать необходимость этой покупки вот-прям-сейчас.

* * *

Том ушел в магловский мир через известную харчевню, и Мариус с радостью на это согласился: иногда братец действовал на нервы так, что хотелось его стукнуть, а его отмороженность неимоверно бесила. Часто с языка чуть не срывался вопрос: «Да что с тобой не так?», но Май вовремя останавливал свои порывы разобраться в характере Тома. Если тот хотел — а это бывало крайне редко, — то мог быть вполне приятным собеседником. Тогда он Мариусу нравился, но не стоило обманываться: Том использовал это, только когда ему было что-то нужно.

Мама напялила на Мариуса новую темно-синюю мантию с воротником под горло и широченным капюшоном, да еще и сшила новые брюки. Сама она это объяснила отсутствием подарка на день рождения, но Мариусу было дико стыдно: ей самой тоже новые мантии нужны, а она все упорно зачаровывала старые. Да и Том на него смотрел с завистью, хотя ему матушка уже пообещала пошить три школьных мантии и две выходных. Как она все это успеет, Мариус просто не представлял. От этого стыд накатывал с новой силой: это он привел Тома к ним домой, а теперь у мамы еще больше головной боли из-за него.

В общем, Мариус ждал встречи с родителем Малфоя в полном параде, и радовался, что ткань зачарована на совесть, и ему не жарко: солнце все еще припекало, хотя до наступления осени оставалось всего неделя.

У банка сновали туда-сюда гоблины и почтенные маги с важным видом, иногда мелькали знакомые лица однокашников, и их количество превышало всякие мыслимые пределы у витрины магазина «Все для квиддича». Мариус уже успел поглазеть на новый «Чистомет», а потому позволил посмотреть на них с усмешкой. Цена нового «Чистомета» была такой, что дешевле научиться летать безо всякой метлы.

Запахи цветов доносились со всей аллеи, а веселые мотивчики уличных музыкантов придавали атмосфере Косой Аллеи еще больше праздничности. Мариус с грустью вспомнил пляски в пабах Лютного: там редко выступали профи своего дела, обычно просто зачаровывали арфу и губную гармонику. Зато поддатые егеря и наемники плясали как в последний раз.

Он тряхнул головой и выкинул из нее дурные мысли, стоило насладиться последними деньками лета. Хорошо бы еще поваляться на цветочной поляне до Хогвартса, и тогда жизнь станет куда прекраснее.

— А вот и ты! — радостно воскликнули рядом и накинулись на Мариуса с объятиями. Нос сразу защекотала буйная черная грива, даже чихнуть захотелось, но он только обнял Вальбургу в ответ, впрочем, она быстро отстранилась и дала обнять Малфоя.

— Привет, — рассеянно поздоровался Май. Все-таки он успел отвыкнуть от активности подруги за полтора месяца. — Вы подросли, — заметил он, оглядев Абри и Вал. Хотя они все равно были ниже. Непривычно после общества Тома — тот тоже был довольно высоким.

— И ты, — кивнул Малфой с чопорным видом. — Позволь представить тебе Брутуса Малфоя, моего отца.

— Приятно наконец увидеть вас, мистер Мракс, — сказал Малфой и даже руку пожал. — Абраксас много о вас рассказывал.

— Могу представить, — улыбнулся Май. Малфой многое мог о нем рассказать, о да. — Очень приятно, мистер Малфой. Я тоже о вас наслышан.

— Ну, пойдемте, прогуляемся по Лазурному проулку. Там Огден вроде свою лавку открыл, — предложил Брутус и махнул тростью в сторону того самого проулка, где в основном продавалась всякая снедь. Магазины с сырами и колбасами, чаем, кофе и алкоголем, мясные и молочные лавки. Мариус старался туда не ходить: там всегда ошеломительно пахло свежей выпечкой, да и не любили там жителей Лютного. Колбасу от кражи не зачаруешь.

— Что? — воскликнула Вальбурга и повисла на его руке. — Но я хотела в Лютный! Дядя Брутус!

— А я хочу на Авалон, — устало сказал Малфой и с усилием отцепил от себя Вал. — Но не всегда мы получаем то, что хотим. Вальбурга, Лютный — не место для детей. Сейчас прогуляемся, выпьем чаю, и я могу аппарировать вас в Ливерпуль — там как раз открылась выставка с колдографиями. Но никакого Лютного.

— Но папа сказал, что я смогу там побывать! — возмутилась Вал. Мариус мог только пожалеть Брутуса, и, судя по злющему взгляду Абри, он был с ним солидарен. — А Май там даже живет!

— Думаю, предложи кто мистеру Мраксу альтернативу вроде Лондонского особняка Блэков, он бы не раздумывал и секунды.

— Я бы прыгнул в камин уже через мгновение, еще и маму с братцем захватил, — согласился Мариус. — Вальбурга, давай хотя бы до шестнадцати подождем, а? А шампунь я тебе и без похода подарю.

— Но ты обещал!

— Не помню слова «обещаю» в том разговоре, — невозмутимо ответил за него Абри. — Если отец запрещает, то мы никуда не пойдем.

— Я запрещаю, — подтвердил Брутус. — А выставка очень интересная. Вам понравится.

Вальбурга выглядела такой обиженной, что Мраксу даже стало на секунду ее жаль, но он и в самом деле не горел желанием таскать ее по Лютному, да еще и приветствуя знакомых по пути — а не приветствовать нельзя! Он же со стыда там сгорит, когда хер вроде Гидеона хотя бы кивнет ему по пути, или еще хуже — если подойдут Сара с Джекки. Он был готов с этим смириться, но если есть такой чудесный повод свинтить, то он только рад.

— Тогда я хочу самое большое пирожное, которое найдется в том кафе, — буркнула Вальбурга. — В утешение.

— Как будет угодно юной леди, — криво усмехнулся мистер Малфой. Он явно еле сдерживался, чтобы не одернуть отчего-то потерявшую всякие границы Вальбургу. Походу, она очень сильно расстроилась.

Мариус зажмурился и с горечью вспомнил, что у него в кармане десять сиклей, а за них он сможет разве что понюхать «самое большое пирожное». Вот и дернул его Мордред накупить животных ингредиентов у Мальпеппера? Было ощущение, что его жестоко развели: «Тебе, как поставщику, будет двадцатипроцентная скидка, Мариус! Посмотри, эта желчь дракона просто превосходного качества!». Сейчас Май даже не мог припомнить, на кой-драккл ему сдалась эта желчь. Хорошо хоть банка с ней была зачарована, чтоб это добро не испортилось, как и банка с кровью пикси и с порошком из хитина акромантула. И ведь он этот блядский хитин сам мог добыть! Да и кровь пикси не то чтобы недоступный ингредиент.

На его счастье, все траты на себя взял мистер Малфой, а после даже самолично кидал по горсти летучего пороха из собственного кисета в камин, по очереди отправляя их в Ливерпуль.

Мариус в благоговении огляделся в магическом разломе Ливерпуля — он назывался Цветочный Бульвар и вполне соответствовал этому названию, Косая Аллея даже рядом не стояла. Цветы были везде: они свисали с подоконников домов, вьющиеся розы-шептуны огибали лавочки, клумбы стояли тут и там, и как апофеоз всего этого цветочного безумия бульвар разделяли ряды вечноцветущей мимозы.

— Вот как бы выглядел Лютный, если бы смог остаться кварталом для богемы, — восхищенно прошептал Мариус. В глазах ужасно пестрило, но к этому определенно можно было привыкнуть — все цветы были выдержаны в цветовой гамме от желтого до красного.

— Мог бы, но не судьба, — вздохнул Абри и с сочувствием глянул на Мракса. — Ты тут еще не был?

— А что мне тут делать? — хмыкнул Мариус. — На выставки ходить?

— Ну да, — согласился Абраксас. — Я часто тут бывал до Хогвартса, тут же театр и концертный зал. А мой отец обожает театр.

— А еще тут находится Волшебная академия драматических искусств! — важно добавила Вальбурга. — Сестрица собирает газетные вырезки про выпускников оттуда.

Малфой, все еще рассерженный на Вал, только фыркнул, но Мариусу стало интересно — сам он вообще никакими искусствами особо не интересовался: не до того было.

— А что тут еще есть?

— Галерея, лавки с картинами, личные кабинеты художников и скульпторов, музыкальные магазины и художественные лавки, — перечислил Брутус. — Но нас интересует галерея. Как я уже сказал, там сейчас проходит выставка колдографий.

Не сказать, чтобы Мариус особо впечатлился выставкой — большинство моделей принимали картинные позы и не чувствовались живыми, но были колдографии и с красивейшими бабочками, и с феями, и даже кто-то запечатлел, как колдует девочка лет семи. Последняя колдография ему понравилась больше всего — девочка была похожа на ангела из магловской религии, и колдовала она светлячков — они вылетали из ее раскрытых ладоней и кружились вокруг нее. Были и мрачные снимки: старая хибара в Мертвом Доле — он видел ее собственными глазами, и подле нее три ведьмы проводили шабаш и взывание к стихии. Во всяком случае, молнии выглядели устрашающе. А кто-то запечатлел и единорога в Запретном лесу — только там они могут пялиться на человека дольше секунды. Жаль, конечно, что колдографии не цветные — черно-белый единорог не вызывал такого восхищения, как настоящий.

Через час разглядывания колдографий Брутус отвел их в очередное кафе и завел бессмысленный треп о впечатлениях.

— Мне понравилась работа с девочкой, — ответил Мариус, когда дело дошло до него. — Она вырастет сильной волшебницей.

Что-то более глубокомысленное в голову ну никак не приходило. Он вообще понятия не имел, как обсуждать колдографии. Мистер Малфой говорил что-то о постановке, игре света, о смысле колдографии, но Мариус из его объяснений ничего толком запомнить, да и понять не мог.

— Это Аурания Лавгуд, она и правда станет сильной ведьмой, но смысл колдографии в том, что когда мы прощаемся с детством, то перестаем понимать, сколько прекрасных вещей нас окружает, и сколько их можем создать мы сами, — пояснил Брутус и отпил чая. — У вас чудесный вкус, мистер Мракс, это и правда одна из самых лучших работ на выставке.

Мариус покраснел от похвалы и пробубнил в чашку благодарность. Надо было что-то с этим делать, Мерлин, неужели он всегда будет превращаться в мямлю, если его похвалят? А еще душу грело понимание, что он сумел понравиться мистеру Малфою, оставалось только удержать планку. Авось, и удастся избежать рабства от гильдии. Лучше уж быть должником Малфоев, чем непонятного гильдейского хрыча.

— Это было интереснее, чем я ожидала, — поделилась Вальбурга шепотом. — А теперь мне стыдно. Пойду, попрошу прощения у дяди Брутуса.

Уже перед сном Мариус с благоговением рассматривал колдографию, сделанную в салоне на бульваре. Оттуда улыбались и строили рожи Вальбурга, Абраксас и он.

* * *

— Надо бы и нам сделать общую колдографию как-нибудь, — улыбнулась мама, когда рассмотрела снимок со всех сторон.

— Три галлеона два снимка и по семь сиклей за каждую копию, — вспомнил расценки Май.

— Не в деньгах счастье, — пожала плечами мама и погладила Мариуса по голове. — А это память. Вот будешь ты почтенным зельеваром рассматривать альбомы с колдографиями…

— И ворчать, что раньше трава была зеленее, — продолжил Май. — Но я не против колдографии. У меня как раз после покупки черпака остался галлеон. Он даже не ворованный, вроде.

— У меня тоже осталось немного после покупки тканей. Сейчас переоденусь и пошли!

— Прямо сейчас? — удивился Май такой прыти. — Куда так торопиться?

— Ты же послезавтра уезжаешь, — грустно улыбнулась мама и погладила его по спине. Мариус сам не сдержал вздоха и прикрыл глаза, наслаждаясь лаской. Уезжать от мамы не хотелось. Он ее так мало видел летом. А в выходные она запиралась в своей комнате и просила не мешать творческому процессу. Отвратительное желание удушить Тома за то, что мама тратит свое время на его мантии, пришлось подавить на корню. И напоминать себе, что это кузен, кузен, а не приживала с улицы.

Вот станет богатым — обязательно купит ей собственный салон мод! И тогда она не будет работать по ночам.

— Я эту же мантию надену, — кивнул он и тоже улыбнулся. — Тома возьмем?

— Конечно! Он теперь наша семья, — нахмурилась мама и легко спрыгнула со стула. — Хотя я сама не уверена, что ему это нужно. Но предложить обязаны.

Том, естественно, согласился. И Мариус даже задушил свою жабу и достал из закромов еще два галлеона, которые откладывал на покупку совы.

* * *

Том резко открыл дверь купе, где собрались все друзья Мариуса, и с кроткой улыбкой спросил:

— Май, не отодвинешься от окна? Я бы хотел почитать.

Мариус отодвинулся и жестом пригласил братца присесть. О том, что Май должен воспринимать совершенно противоположное поведение Тома так, будто оно всегда было таким, было уже оговорено дома. «Не ломай мне все дело, Мариус», — загадочно сказал он и опять зарылся в книги. На вопросы о том, нахуя это надо, ответил только, что это не его, Мариусово дело, но он, так и быть, возможно, войдет в долю при должных стараниях. Май попытался переварить эту информацию, но успеха не сыскал, так что решил просто забить. Его планы Тома не особо интересовали. А судя по этому поведению, репутацию Мраксов еще больше он портить не собирался, так что Май просто махнул на эти метаморфозы рукой.

— О, так это и есть твой кузен? — спросила Кара. — Я Каролина Даркер.

— Том Риддл, — кивнул братец и пожал протянутую руку. — Приятно познакомиться с друзьями брата. Он часто рассказывал о вас.

— Ужас какой, — картинно вздохнул Абраксас. — Уверен, ничего хорошего он сказать не мог.

О, если бы это так и было. Том вчера сел напротив него на кухне с блокнотом и стал выспрашивать о том, какие у Мариуса друзья и что он должен о них знать. С блокнотом!

— Я отвечу, но зачем тебе это? У тебя будет свой курс, — удивился Май тогда.

— Мы с тобой в одном доме живем уже месяц, а я ничего ни о тебе, ни о твоей жизни толком не знаю, — мрачно отозвался братец. — Это как-то не по-родственному, не думаешь?

— У меня никогда не было брата, — пожал плечами Май. — Откуда мне знать, как надо? Да и мы постоянно общаемся.

— О магии и замашках магов. Наше общение можно вообще описать как введение в менталитет магического мира, — ровно ответил Том. — А общаться мы должны о личном. Так что вперед. С кем ты завел дружеские отношения в Хогвартсе?

В кузене явно погибал профессиональный аврорский дознаватель — Мариусу пришлось вспоминать даже то, что помнить он, в общем-то, не планировал. Вот нахрена ему вспоминать, что любимое блюдо Каролины — мясной рулет с грибами? Впрочем, чего-то личного он не говорил. И абраксасовский самый-большой-секрет — а именно разрисованные в пылу гнева теплицы пошлыми картинками и надписями — он оставил при себе. Тем более, это было в его же интересах — Абраксас, как оказалось, не признающий денежно-долговых обязательств в дружбе, долго и нудно давил на гордость, благородство и верность, а все-таки уломал Мариуса постоять на шухере. Май уже тогда понял, что его нагло разводят, но серьезно послать Малфоя не решился. Это было недальновидно, да и просто не хотелось.

Май моргнул и вернулся в реальность, а в ней несносные друзья живописали то, что он в своих ответах братцу предпочел пропустить.

— В Запретный лес поперся! — возмущенно сказала Вал. — Красный мох, мертвые розы, оборотни, хуорны эти поганые. Я была как никогда близка к использованию Крициатуса.

— Май рассказывал мне о сути проклятья, — улыбнулся Том, и сразу с прищуром посмотрел на Мариуса. — Только лесные просторы могут освободить брата от помутнения разума.

Очень тонкая издевка. Спасибо братец, оценил. А ведь Мариус так благородно обходил тему его полукровности и незаконнорожденности!

— Угу, — кивнул Май. — Целитель Шафик на последнем сеансе сказал, что мозги будут сворачиваться, даже гуляй я каждый день по Косой Аллее. Помутнение убирает именно необузданный магический фон диких лесов.

Именно в таких лесах тухнут дриады, в самых сердцах таких лесов. И именно их, как правило, избегают нормальные маги. Зачем, а главное, как предочки решили угробить дриаду, что она наградила их мощнейшим посмертным проклятьем, он даже боялся предполагать. Благо, оно и правда ослабло — дедок Марволо шансов на избавление от безумия точно не имел, а вот что с Морфином, ясно не было. Но Мариус проверит. Хотя толку от этого никакого не было, конечно — папаша привык жить с этим и иначе наверняка не умел.

— Все не так плохо, ты ведь любишь леса, — пожала плечами Кара.

Май только кивнул и вспомнил разговор с Шафиком. Целитель не скупился во время лечения на всякие поучения.

— Пацан, — проникновенно сказал целитель на предпоследнем приеме. — Мозги магов устроены едва ли не сложнее, чем у маглов. Ты думаешь, у маглов бывает так, чтобы целая династия из века в век занималась, к примеру, гончарным ремеслом? У них бывает преемственность, но такого поголовья как у нас — нет. Посмотри на тех же Бёрков. Они все до одного рунологи, и они будут с радостью заниматься рунами всю жизнь, им никогда это не надоест, как и тебе никогда не надоест коптиться у котла. А почему? Потому что магия, Мариус, бережет твои мозги. Тебе даже представить трудно — как это, не любить зельеварение. И так как проклятье ослабло, твои инстинкты сами потянули тебя в леса, чтобы дыра твоя в башке не разрослась до размеров мумака. И они тебе, конечно, нравятся, ведь если разонравятся, то ты сразу станешь жителем нашего отделения для душевнобольных. Твое тело это знает, твои мозги это знают, ну, а то, что ты пользуешься этим знанием неосознанно, так и хрен с ним.

Когда все наболтались, Мариусу уже надоело сидеть в купе, и он пошел искать проблемы на свою тушку. Девять часов пути, Салазар великий, даже при всем желании на одном месте усидеть невозможно! Малфою тоже надоело отсиживать задницу, так что на поиски развлечений они отправились вместе.

Они довольно долго бродили по экспрессу без цели, иногда здороваясь с знакомыми, но уже ближе к последнему вагону им повезло: хаффлпаффовец Смит вместе с подпевалами опять пристал к несчастному Аккерли, и Мариус, не раздумывая пошел причинять добро и наносить справедливость. Можно было позвать старост, конечно, или дежурного профессора, но какое это тогда веселье?

— О, Смит, все грабишь народ? — умилился Мариус. — Далеко пойдешь. Все каникулы тренировался, небось?

Мариус еще с прошлого года знал, что этот разум периодически забирал у Аккерли посылки из дома, и они вроде были со Смитом троюродными братьями. Но разбираться в отношениях нюни и быдла он не имел никакого желания, да и на Аккерли ему было наплевать. Но Май торчал в крохотном купе больше шести часов. Тело жаждало хоть какой-то деятельности.

— Иди нахуй, Мракс, — набычился он и отпустил галстук своей жертвы. — Только тебя еще тут не хватало.

— А что, у вас тут вечеринка? — изумленно спросил Малфой. — А где музыка?

Аккерли затравленно зажмурился и бочком направился к переходу между вагонами. У бедолаги на руках проступали синяки.

— Твои навыки в словестных оскорблениях находятся на уровне трехлетки, Смит, я посылов нахуй наслушался уже на жизнь вперед, и до сих пор никуда не пошел, придумай новую тактику.

— Ничего, через годика три ты почувствуешь всю силу моих посылов, — криво улыбнулся Смит. — Потому что нелюди, вроде тебя, другого применения нет.

— Ты с Принцем что ли все лето переписывался? — удивился Мариус. Он отравит эту гниду в школе, не стоит из-за него напарываться на отработку. Не стоит. — Или у дураков мысли сходятся?

Смит нахмурился и вытряхнул в руку палочку. Мариус, на всякий случай, тоже. Отработка отработкой, но ждать, пока его проклянут, он не собирался.

— Надо пообщаться с Принцем, видимо, он один из немногих чистокровных, кто понимает, что нелюди нечего делать в Хогвартсе.

А это выпад в сторону Абраксаса, вестимо. Малфой походу посчитал ниже своего достоинства отвечать и только ухмыльнулся. И почему у Мариуса нет такой выдержки?

— Мне больше кажется, что ты завидуешь, твоей-то рожей только боггартов отгонять.

Палочка Смита заискрила, и он явно намеревался отправить в Мариуса какое-нибудь проклятье, но Май решил не ждать и с замахом ударил Смиту под дых. Не стоило в узком коридоре его проклинать, да и за мордобой наказание будет не таким сильным. Стало немного легче. О своем предназначении он уже устал слушать, а учитывая работу мамы, это било по-настоящему больно. Нападки от Принца были привычным злом и их стерпеть оказалось куда проще. А тут какая-то бледная моль еще решилась его оскорбить.

Он бы не ударил первым, но это быдло один хрен решило напасть. Смит согнулся в три погибели и попытался отдышаться, подпевалы направили на Мариуса и Абри палочки; они приготовили свои, и быть тут избиению котят, но все веселье обломал новоявленный староста Слизерина Амадеус Кэрроу.

— Что тут происходит? — грозно спросил он и сложил руки на груди. — Мракс, Малфой?

— Кэрроу, Смит опять пристал к Аккерли, да так, что в Мариусе проснулся благородный рыцарь, и он пошел его спасать, — отчитался Малфой. Май вздохнул, размышляя, какое наказание он понесет. Хорошо историю подал Абраксас нормально, а то барсуки могли вообще сказать, что Мариус просто решил почесать кулаки без всякой причины.

— Я доложу об этом декану, — угрюмо сказал Кэрроу. На мелких грабителей он демонстративно не обращал внимания. — С вами все в порядке?

— Да, — кивнул Мариус. — Только еще: Смит явно намеревался меня чем-то проклясть.

— Ага, и ты решил бить первым. Все равно доложу, не я, так эти, — он кивком указал на Смита и его дружков. — Смит, ты не думай, что Мракс один будет наказан, о твоей деятельности я тоже расскажу, пора прекращать этот беспредел. Твоего братца в старостах уже нет и покрывать тебя теперь некому.

Кэрроу еще пару секунд молча постоял около них с грозным видом и пошел дальше патрулировать вагоны.

— Тебе надо подышать свежим воздухом, — нахмурился Абраксас и повел Мариуса подальше от места происшествия. — Ни с того ни с сего взял и ударил. Ты в своем праве, конечно, но держи себя в руках.

Не рассказывать же Абраксасу, что именно так взбесило Мариуса? Такие секреты не выдаются на раз-два. Вообще не выдаются, на самом деле. Так что придется дышать свежим воздухом.

Примечание к части

Мумак — олифант (Толкиен)

Не слишком удачная глава, но я так и не поняла, как ее изменить. Извиняюсь за смену форматирования — в скором я отредактирую все главы на такой манер.

Запретный лес, наверное, с каждым походом будет открываться ему с новой стороны. Сегодня Огг показал родник с невероятно вкусной водой. Конечно, обычно студенты сюда даже при желании не могли добраться — очень уж далеко от Хогвартса. Они с лесником на метлах-то летели около получаса. А еще Май понял, что он самый удачливый студент Хогвартса, которому в качестве отработок назначили собирать саженцы для хогвартских теплиц в Запретном лесу. Малфою же досталось мытье полов в подземельях на пару со Смитом, небось, грызутся всю отработку как пара книзлов по весне.

Не то чтобы кто-то кроме него и еще пары студентов рвался в Запретный лес.

— Вот, видал, Май, а? Ночной чертополох. Бири обрадуется. Иди, выкапывай.

— Сейчас, я воды наберу. Вкусная просто до невозможности, — сказал Май и опять выпил за раз половину фляги. Сам он честно не понимал, куда в него столько лезет, но пока лезло, продолжал пить.

— Да ты набирай побольше! И мне тоже давай, — кивнул он и кинул Мариусу свою флягу.

Фляги наполнились родниковой водой, и Май пошел выкапывать ночной чертополох. Он даже не знал, как отблагодарить Диппета и Слагхорна за такую чудесную отработку. Последние две недели он чувствовал себя лучше некуда, а впереди его ждет еще месяц такого счастья.

Май сел на землю и достал из сумки нож, им всяко приятнее рыться в земле, чем голыми руками. Баснословно дорогие перчатки из драконьей кожи было жаль использовать в такой плевой работе, и он их оставил в спальне.

Огг молчаливо понаблюдал как Май тыкает ножом в землю и ушел кормить лукотрусов. Мариус посмотрел, как лесник исчезает за тенями деревьев, аккуратно дотронулся до соцветия ночного чертополоха и быстро одернул руку. Красивое на вид растение на деле оказалось почти ядом, вызывающим удушье и сгущение крови. Хотя нечисть отгонял не хуже дневных собратьев. Не самый приятный сбор предстоит.

Мариус обернул очередной саженец мокрой тряпкой, положил в мешок и подошел к ближайшему дереву. Он привалился к стволу и прикрыл глаза. От ядовитого растения надо было отдохнуть, а ценность перчаток за десяток выкопанных саженцев несколько упала.

Он погладил корень дерева и вслух пожаловался:

— Братец оказался той еще докукой, Абраксас обиделся, что ему приходится мыть полы, а по вечерам около кухни теперь околачивается Смит, чтобы набить мне морду. Ну и где в этом мире справедливость?

Май вздохнул и сам же ответил на свой вопрос:

— А нет никакой справедливости. Даже блядский Аккерли спасибо не сказал и при встрече сбегает как от дементора. Чтоб он «слабо» по всем предметам получил, сука.

Дерево встряхнуло ветками, и Мариусу на макушку упала охапка чуть пожелтевших листьев.

— Я понимаю, что с высоты вековой мудрости мои проблемы та еще чушь, но все равно неприятно. Мне-то далеко не век!

На голову упало еще несколько листьев, Мариус фыркнул и начал складывать их в букет.

Увы, проблемы не заканчивались на ссоре с Малфоем и преследованием от Смита. Мордредов выкидыш Принц пусть и не открывал пасть, но так кривился, когда им приходилось находиться рядом, что страдала даже не особо высокая самооценка Мариуса. А ведь он за лето так и не удосужился ни у кого узнать, каким, мать его, образом, в нем можно разглядеть смеска, ведь никто из родного квартала никогда не проходился по его происхождению. Наверное, потому что сами такие, хотя Май никакой разницы не видел. Может, привык?

Он в досаде стукнулся затылком о дерево, поморщился от несильной боли, и смотал готовый букет из листьев бечевкой. У него же рядом есть доступный и удобный источник знаний! У профессоров такое спрашивать неловко, но Огг ведь совсем не профессор.

Приободрившись, Май с новыми силами продолжил выкапывать саженцы. Осталось только дождаться, пока лесник нагуляется по своим лесничим делам.

— Нормально накопал, — похвалил его через полчаса Огг. — Может, тебе даже отработку сократят.

— Она мне не мешает, — отмахнулся Май. — Мы можем поговорить?

— Отчего нет? — пожал тот плечами и присел рядом. — Я сэндвичей захватил, будешь?

Мариус кивнул и откусил разом чуть ли не половину сэндвича. Он бы и сам взял перекус, да только проклятый Смит преграждал путь на кухню.

— Так чего хотел?

Мариус думал начать издалека, но Огг так доброжелательно выглядел, что он спросил прямо:

— Как люди отличают во мне нелюдь? Я не понимаю, хотя в зеркало вчера пялился десять минут к ряду.

— О, вот оно что, — погрустнел лесничий и наколдовал Люмос. — Обижают тебя, поди?

— Эти обидчики, — с неожиданной злостью сказал Мариус, припомнив слова Смита и Принца про бордели, — скоро свалятся с отравлением. Но я просто не понимаю, что во мне не так.

— Ты ведь в Лютном вырос, насколько я знаю, — задумчиво сказал Огг. — Вас там таких много.

— Не спрашивал, — нахмурился Мариус. Он знал, что большинство из его знакомых — чистокровнее половины Хогвартса, но там это привычно и нормально, никто не вспоминает все двадцать колен чистой крови, потому что толку от них никакого, а потому о родне вообще разговоров почти не велось. Разительное отличие от гостиной Слизерина, где каждый вечер хотя бы одна компания обсуждала славные деяния своих предков.

— Точно говорю, что много, — кивнул лесник. — Ты не болтай, но я сам в Лютном родился. Меня родичи забрали, когда родители ушли за Порог. Пожалели бедного сиротку.

И он так поджал губы и сузил глаза, что стало понятно: родичи сиротку особо не любили.

— У сирен, дриад, сатиров, вейл и прочей нелюди лица с двух сторон одинаковые и глаза немного другие, — перешел к делу Огг.

— Симметричные, — понял Мариус и попытался припомнить внешность мамы. Пока все совпадало. — Но люди такими тоже бывают.

— Очень редко, — не согласился Огг. — А радужка глаз у тебя чуток больше. По отдельности ничего не понять, но все вместе выдает нелюдь в родичах.

— И за что ее так не любят? Ну, есть и есть. Маг-то я точно чистокровный!

— Маг может и чистокровный, а человек — нет, — вздохнул лесник. — Сирены моряков раньше очаровывали и грабили суда, дриады нападали на путников в лесу, про сатиров и говорить нечего, — махнул он рукой и Мариус кивнул. По россказням сатиры выходили теми еще маньяками. — Вейлы громили целые караваны и восстания поднимали по каждому чиху не хуже гоблинов.

Припомнить внешность и малой части знакомых не выходило, хотя Элли вроде была просто очень милой, и в свои двадцать с лишним больше походила на выпускницу Хогвартса. И как это, драккл их дери, работает?

И в свете новых объяснений неприязнь стала понятна, пусть и казалась идиотизмом. Кому тот же Принц нужен, чтобы его грабить или очаровывать? Разве что собственной маме. Он же не Малфой.

— А смескам могут перепасть способности нелюди, — продолжил Огг. — Мамка твоя небось тоже голосом очаровывать может.

— Не знаю, — покачал головой Мариус. Мама и правда красиво пела, но вряд ли родную кровь можно очаровать. Сам он тоже имел неплохой голос, но никого, конечно, не мог так заколдовать. Четверушка все-таки, а не полукровка.

— О таком с ребятней не говорят обычно, — пожал плечами лесник и резко встал. Мариус только и успел удивиться, но уже через секунду понял, что случилось.

Дух. Он вынырнул из гущи деревьев и пропарил над жухлой травой. И все это в сопровождении жалкого завывания. Мариус присмотрелся и от отвращения сплюнул себе под ноги. Казалось, будто во рту появился привкус гнили.

— Пошел прочь, — погнал духа Огг и замахал руками.

Мариус только отошел подальше. Дух был вполне ожидаемым для Запретного леса. При жизни он пил насильно взятую кровь единорога, а тут они доверчивы, как дети. И теперь вынужден торчать в лесу до скончания веков. Ну, или до раскаяния, что с такими случалось редко. Совершенно безобидная пакость: приблизиться к людям он не мог, ничего передать тоже. И неизменно у всех вызывал чувство омерзения.

— Люмос Солем, — буркнул Мариус и направил в духа. Тот сильнее завыл и убрался подальше от слепящего света. — Мерзость какая. Мы можем вернуться в замок?

— Мы должны быть уже там, — проворчал лесник. — Раз уж эта дрянь выползла из тени. Их обычно оборотни гоняют подальше от Хогвартса, но этот привязан к месту смерти единорога.

Май кивнул и взял у Огга метлу. Он на нее уже сел, но передумал и решил извиниться перед ехидным деревцем за такой поспешный уход, а то придет он в следующий раз и получит веткой по башке. Больно получит.

— Люди не могут убрать духа без некроманта, увы, — посетовал он и погладил ствол. — А некромантов у нас уже века три нет. Я завтра вернусь!

— Ну чего ты перед ними расшаркиваешься, ничего они не сделают, даже если захотят. Меня никто ж не трогает.

— Они все чувствуют, — нахмурился Мариус. — И понимают. Поумнее многих волшебников будут, между прочим.

— Деревья и деревья, просто склочные, — отмахнулся Огг и рванул вперед, видимо, потеряв интерес к разговору в целом и хуорнам в частности.

Он видимо не понимал, что сам помогает вырасти еде этого самого дерева, а потому оно его не трогает. Зато пакостливые хуорны часто любят подставлять корни и бить ветками незадачливых егерей, а особо мерзких просто сжирать. Неудивительно, что никто не трубит тревогу: найти труп после пиршества хуорна невозможно по той простой причине, что от него даже волоска не остается. Да и жрут они только тех еще гадов, о пропаже которых никто беспокоиться не будет.

Добрались обратно они куда быстрее, чем в лес. Бедные школьные метлы, казалось, даже кряхтели под ними от такого напряжения.

Огг проводил Майя до парадного входа, попрощался до завтра и ушел к себе в хижину, насвистывая какую-то мелодию.

А Мариус тихо прошмыгнул в замок и остановился у лестницы. Он не хотел идти в гостиную. Там будет Абраксас, который все еще в обиде, ублюдочный Принц, надоедливый братец, и излишне активная Вальбурга.

Несколько глубоких вздохов успокоиться не помогли, и Май нехотя двинулся к подземельям.

Недалеко от гостиной он услышал чужие шаги и обернулся. По коридору шел в том же направлении Малфой.

И Мариус до сих пор не мог толком понять, на что тот обижается. Не он назначил Абри отработки, дракклы его дери!

— Мракс.

— Ты решил удостоить меня своим вниманием? — удивился Мариус и наклонил голову. — Уже стоит падать ниц?

Вообще, с Малфоем нельзя было ссориться. Майоратный наследник состояния богатой семейки в друзьях, а может, и покровителях, стоил многого. Не говоря уже о том, что другом он ощущался самым настоящим.

Абраксасу, в отличие от Принца, совсем не нравилось, когда перед ним лебезили. Слава Салазару.

— Ты можешь просто извиниться, — хмыкнул Абраксас и остановился в ярде от него. Мариус опустил взгляд. Смотреть на Абри прямо он сейчас не мог.

— Я не могу извиниться, не зная, за что мне нужно извиняться.

— Две недели, — протянул Абраксас. — Две недели я драю полы всех подземелий проклятого замка. И в этом виноват ты.

— Да я даже не знаю, какого драккла тебе назначили отработки!

— Серьезно? — пришло время Абраксаса удивляться. — Я не остановил тебя, когда ты пошел в рукопашную, а до этого сам участвовал в ссоре. Но за ссоры отработок не дают, а вот за бездействие — вполне.

— Ага, — пробормотал Май. Нечто подобное ему было в новинку. Наказание за невмешательство?

— Извиняться ты не собираешься, верно? — хмыкнул Абраксас и пошел в гостиную. Мариус еле успел схватить его за руку.

— Подожди секунду, ладно?

Упертости в Абраксасе оказалось — на трех баранов хватит. Но Мариус не мог врать, и чтобы нормально извиниться, нужно было понять. Это невозможно сделать в мгновение ока!

Он отлично знал, что наказание бывает за вмешательство. Даже чувствовал их на своей шкуре. Но наоборот?

— Это на самом деле трудно понять. Я же полез к Смиту, я ударил. Причем тут ты?

— А я должен был остановить тебя, потому что ты сломал Смиту челюсть, — любезно пояснил Абраксас. — Все-таки дикари живут совсем иначе, верно?

— Теперь мне обижаться? — покачал головой Май. В школе его так назвали впервые, и это неприятно резануло слух, но Мордред с ним. — Мне жаль, что ты получил отработку.

— Буду считать это извинением, — вздохнул Абраксас, неожиданно обнял его и прошептал:

— Я скучал.

— И я, — пробормотал Мариус и обнял Абри в ответ. Он на самом деле чувствовал себя одиноким без друга. А «дикаря» припомнит ему как-нибудь потом.

— В следующий раз тоже бей, — цокнул Май, выбрался из объятий, и с куда большей охотой пошел в гостиную, чем пять минут назад. Хотелось даже подпрыгнуть от радости. — Будет хоть нормальный повод для отработки.

— Слушаюсь и повинуюсь, — рассмеялся Абраксас и насмешливо поклонился. — Ты прав, куда приятнее получать отработки за дело. Я уже составил список, чем прокляну Смита, когда мы вдоволь надраим полы.

Мариус не хотел, чтобы кто-то из них опять получил отработку. Слизеринцы они, в конце концов, или нет? Надо выполнять заветы Шляпы.

— Не торопись. У тебя завтра есть что-то после занятий?

— Кружок танцев с Лукрецией. Но я буду рад туда не идти, надоело отплясывать вальсы через день. Есть другие предложения?

— Сварим одно чудесное зелье. Смит оценит.

Мариус мог бы и в одиночку все сделать, но раз уж они с Абри помирились, то зачем отказывать себе в компании?

— Не сомневаюсь, — и улыбнулся, да так пакостливо, что у Мариуса сердце быстрее забилось.

Они вместе зашли в гостиную, где на привычных диванчиках Риччи и Вальбурга облегченно выдохнули и попросили больше не ссориться. Мариус только головой покачал. Он был уверен, что ссориться они будут часто. Слишком уж разное у них понимание окружающего мира.

* * *

Второкурсники Слизерина, да и вообще студенты всего змеиного факультета, старались лишний раз в библиотеке не сидеть, но особо ценные издания были не выносными, а потому терпеть присутствие библиотекаря приходилось в любом случае. С прошлого года тот не изменил своим привычкам и лютовал по любому поводу, будто он не библиотекарь вовсе, а аврор при исполнении. А вокруг сплошные варвары.

— Риддл! Руки от корешка книги убрал!

Том улыбнулся и покорно убрал руку.

— Простите, мистер Фрай. Я сейчас их помою.

Он мыл руки три минуты назад.

— Я вижу на них чернильное пятно, — грозно прорычал Фрай. — Чтобы такого больше не было!

— Еще раз прошу прощения, сэр, я не заметил.

И вышел за дверь. Третий раз за десять минут поисков нужной книги.

Вернулся он через тридцать секунд, и Мариус усмехнулся. Конечно, никуда Том не пошел, просто постоял за дверью библиотеки и зашел обратно, когда терпение кончилось. Благо, Фрай внимания на это не обратил.

Том взял найденную книгу и положил ее к ним на стол.

— В приюте я мог лишь силой воли заставить маглов испытывать боль. Почему не получается сейчас? — нахмурился он. Май фыркнул и убрал взмахом палочки кляксу с пергамента. Мерзкую астрономию приходилось учить не меньше трансфигурации, и конспектирование книг было единственным способом все запомнить так, чтобы ничего не вылетело из головы до начала урока.

— Если бы мы могли друг на друга кидать сглазы и проклятья одной силой желания, то давно бы вымерли.

— Жаль. Придется лучше подналечь на сглазы и проклятья.

— Только в Фрая не вздумай ничего кидать, он аврор, пусть и бывший.

— Ты же смог заставить его танцевать по библиотеке, — тонко улыбнулся Том и открыл талмуд по заклинаниям. Мариус не помнил, чтобы они переписывали на первом курсе что-то из такого, но махнул рукой: у Тома обнаружились великолепные мозги и идеальная память. Знания из книг он запоминал с первого прочтения.

А с доносчицами в лице Вальбурги и Каролины он еще поговорит.

— Это было не проклятье и не сглаз, а шутка. От нее защитные амулеты бесполезны.

— Ясно, — протянул Том. — Дай мне свои эссе и конспекты по гербологии с зельеварением.

— Что? — ошеломленно спросил Мариус. — Повтори?

Том за две недели прочно заработал репутацию идеального ученика в глазах профессоров и главного зубрилы в глазах своего курса. Потому просьба казалась странной. Идиотской.

— Конспекты и эссе по предметам, в которых ты лучший, — мягко повторил братец. — Тебе же не жаль их для кузена?

Сейчас это была горстка мусора, а не конспекты и эссе, хотя Мариус и сохранил их на память.

— Не надо мне льстить, — нахмурился Май. — И давить на жалость. Я просто удивился.

— Чему?

— Ты дословно запомнил урок Фестус, выдал своим однокурсникам список книг для домашних заданий на месяц вперед, получил любовь с первого взгляда от Слагхорна и признание дееспособным от Меррисот, что вообще высшая похвала от нее. А теперь просишь у меня конспекты и эссе?

— Урок Фестус я конспектировал, список книг подсмотрел у тебя на форзаце учебника по истории магии, Слагхорна может поразить любой заучка. Хотя в защите от темных сил я хорош, но ты же сам мне показал половину заклинаний, и я их отрабатывал месяц.

— Ты прибедняешься, и сам это знаешь, — проворчал Май и закрыл книгу. Похоже, сегодня позаниматься астрономией не выйдет. Где дракклов Абри? Договорились же!

Том хмыкнул и раскрыл магловского вида тетрадь.

— Просто все оказалось слишком предсказуемым.

— Везет тебе иметь старшего брата, — вздохнул Мариус. — Мы ничего от старших курсов добиться не можем, только пожелания не спать на занятиях.

— Ты сам напомнил про брата, — улыбнулся Том. — Так что вернемся к конспектам. Я не хочу учить то, что мне неинтересно.

— Тебе неинтересно зельеварение? — опять удивился Май и пораженно уставился на братца. — Совсем? Оно не может быть неинтересно. Ты представляешь, что могут сотворить зелья? Это огромные возможности.

— Отлично представляю, — уже серьезно ответил он и посмотрел на Мариуса как дома — без всякого притворства или с неизменно вежливой улыбкой, которая уже бесила. Совсем без эмоций. — Но зачем, если у меня есть брат, который может сварить все, что угодно? Твои заметки на полях помогают на практике, и теория теперь совсем не нужна. Я могу потратить это время куда полезнее. На те же сглазы и проклятья.

Мариус прикусил язык, когда захотелось спросить: «а что мне за это будет?» и ответил:

— У меня все это лежит в сундуке. Почему ты не глянул летом?

— Не знал, что понадобится, — пожал плечами Том. — А сейчас я понял, что нет смысла это учить, когда идеальные работы есть у тебя. Уверен, ты их вылизывал до блеска.

— Я любимый ученик курса у Бири и Слагхорна.

— Знаю. Они объявили об этом на первых же уроках, — ровно ответил Том. — Я могу зайти за записями перед отбоем?

— Да, — рассеянно ответил Мариус. — Но ты же понимаешь, что хотя бы предложения надо местами поменять?

— Конечно, — кивнул Том и уставился в книгу.

Мариус еще раз мысленно проклял Малфоя и продолжил писать конспект. Астрономия казалась настолько далекой наукой, что даже желания ее изучать совсем не было, хотя он знал, что при варке некоторых зелий положение планет играет чуть ли не первостепенную роль. Проблема была в даре: если зелье требовало особых условий для варки, дар сам подталкивал Мариуса к нужной дате. И желание изучать астрономию с осознанием этих возможностей пропало без следа. Но он чуть ли не поклялся себе самому, что до пятого курса не получит годовые срезы с хотя бы одной «удовлетворительно», а потому приходилось учиться.

От заумной теории, которую можно понять только под белладонной, и унылой переписи книги, его отвлек знакомый голос:

— Май, если я заговорю о дробях и остатке, то прокляни меня на опухоль языка. Теперь вся голова этим забита. Беддок — страшный человек, — запыхавшись, пробормотал Абраксас и отрывисто кивнул Тому, приветствуя.

— Обязательно, — улыбнулся Май и клятвенно себе пообещал, что так и сделает с огромным удовольствием. — Пойдем? А то отработка уже через три часа.

— Да, пошли, — кивнул Абри и убежал к выходу. Мариус взмахом палочки отправил все свое добро в сумку и побежал за другом.

— Никакой беготни в библиотеке! — гневно крикнул им вдогонку Фрай, но Мариус только мысленно показал библиотекарю неприличный жест и юркнул за Малфоем в переход к ученическим лабораториям.

— Когда он уже выйдет на пенсию? — проворчал Май в пустоту.

— Когда сдохнет, — хмыкнул в ответ Малфой. — Не видишь, что ему даже мнимая власть доставляет удовольствие?

— Власть над детьми — то еще удовольствие.

— Ты просто не можешь говорить всем подряд, чтобы они помыли руки.

— Я бы на его месте просил эти руки жечь. Так точно будет стерильно!

— Пепел маркий.

— И правда.

Мариус привычно зашел в лабораторию и сразу палочкой зажег огонь в факелах.

— Так что там должно понравиться Смиту?

— Мм, — замялся Май. Он не знал, как отреагирует Абраксас, но зелье, которой он хотел сварить, было самым простым способом доставить Смиту проблемы, и не навредить. — Я же должен оправдывать прошлогоднее звание варщика…

— Серьезно? Ты решил сварить ему дурманящее зелье? — расхохотался Абри. — И какое?

— Ничего ужасного, просто он полюбит весь мир на пяток часов. Даже побочек не будет.

— Просто?

— Ладно, он очень сильно полюбит весь мир на пяток часов, — исправился Май. — Перетри три плода солодки и две драхмы крыльев докси в одной ступке, пожалуйста. И не отвлекай, я творю буквально на ходу. Мое первое дурманящее зелье, дракклы меня дери. Тед свернет мне башку.

Оставалось тешить себя тем, что он собирается зелье подлить, а не продать. Не то чтобы даже продажа была незаконна, но варщиков традиционно не любили пару веков. От переизбытка дурманящих зелий в теле волшебник мог отупеть так, что даже книзл покажется рядом с ним гением от магии.

— Надеюсь, Слагхорн не заметит, — вздохнул Абри и высыпал в ступку крылья докси.

— Не заметит, — улыбнулся Май. За прошлый год он в этом убедился, и теперь не собирался унижаться, чтобы получить нужные ингредиенты. За свою помощь с зельями для Больничного крыла он заслужил награду, в конце-то концов. — Хотя, если ты возьмешь его засахаренные ананасы, которые лежат в правом нижнем ящике углового шкафа, то он сочтет тебя врагом народа.

Абри не ответил и Мариус погрузился в подготовку ингредиентов. Он не ставил перед собой задачу, чтобы зелье вышло настоящим дурманом, от которого получаешь удовольствие, нет. Просто обожание всего, что окружает. Незаметный в тыквенном соке вкус. Стевия и солодка точно все подсластят и скроют дурман с цветками шиповника, но действие все равно будет слишком сильным…

— Я идиот!

— Какое счастье, что ты это понял, — кивнул Абраксас и отставил ступку. — Что дальше?

— Пока ничего. Серпенсортия!

Слава Салазару, появилась именно гадюка.

— Мне нужшшен твой яд, — прошипел Мариус. Увы, немагические змеи были чуть умнее флоббер-червей, а потому подчинялись любым приказам змееустов. Он подставил под зубы гадюки чашку Петри и велел:

— Дайй яд.

— Ххорошшо, — прошипела в ответ змея и клацнула зубами о чашку. Несколько капель вязкой желто-зеленой жидкости потекли по стенкам и расплылись по дну. Вышло даже больше нужного.

— Випера Эванеско.

— Удобно, — цокнул Абри. — Отец жаловался, что под Империо змеи творят всякую хрень и яда с них так не взять.

— Иначе на кой Мордред нужны змееусты? Должен же быть хоть какой-то смысл у нашего существования.

Яд гадюки был почти идеальным балансиром, и зелье сработает на Смите как обычное бодрящее с небольшим побочным эффектом.

Еще час заняла варка небольшого котла с зельем, и полчаса на настаивание. Встал другой вопрос: как эту прелесть Смиту подлить. Принцу Мариус решил подлить сам, но через недельку.

— Он со своими прихлебателями поссорился, они ему эту гадость за милую душу подольют, — сказал Малфой. — Только надо чем-то их подкупить, чтобы не разболтали, как помирятся.

— У Торпа проблемы с зельеварением, я могу ему помочь, — с сомнением ответил Май. Все же дружок Смита не казался человеком, которому это зельеварение нужно.

— У меня есть пять галлеонов. Вряд ли он сознается со временем, что продал дружка за несколько монет, — улыбнулся Абраксас. — Но я сам предложить ему такое не могу. Он, как ты понимаешь, меня терпеть не может. А вот их однокурсница, которой они на первом курсе подкинули навозную бомбу, вполне может.

— И когда успел узнать?

— Я не меньше твоего хочу его унижений. За две недели он успел заебать меня хуже мантикоры.

Малфой редко ругался, и если ругался, то только по существенному поводу. Мариусу даже стало интересно, насколько Смит умудрился выбесить Малфоя.

— Тебе дать фиал? — уточнил Мариус.

— Да, — кивнул Абри. — Даже до завтрака успею. Это хоть немного облегчит мои страдания на сегодняшней отработке, — скривился друг.

— Если ничего не получится, я всегда могу его просто проклясть, мне на отметки в личном деле плевать, в Министерство не собираюсь.

— Оставим это на крайний случай. Лучше расскажи, как это точно должно работать?

Мариус задумался. Дурман был галлюциногеном, но в зелье это свойство убрано полностью, хотя налет того, что все происходящее — сон, он оставит. Точное действие предсказать почти невозможно, но примерно…

— Ты когда-нибудь ощущал небывалый душевный подъем, такой, что хочется обнимать всех и вся?

— Пару раз.

— Примерно это он и почувствует. Будто весь мир готов ему поклоняться, но и он готов поклоняться ему за небывалую удачу. Каждый человек будет казаться ему благодетелем и близким другом. Ну и я добавил скрупул крови мантикоры — в сочетании с остальными составляющими она даст обратный эффект, и всех, кого он ненавидит, будет обожать. Готовься, что он поцелует край твоей мантии.

— О, это будет прекрасно, мой дорогой друг.

Перед сном Мариус достал из сумки два флакона: со своим варевом, и «сном без сновидений», чуть ли не на коленях выпрошенное у целителя Ургхарта под предлогом жутких кошмаров по ночам.

Мариус отлично знал, что убивать и травить в зелье нечему, но лучше уж перестраховаться. Вдруг Смит станет безмозглым овощем? Можно было и грызуна поймать, но гонять по всему замку в поисках крыс и мышей откровенно не хотелось.

Все же убийство, и даже вред Смиту в его планы не входили. Май зажмурил глаза и залпом выпил содержимое двух флаконов подряд.

* * *

Вся эта канитель с зельем, конечно, была чистым ребячеством, но Мариус ничего не мог поделать — его редко задевали оскорбления, но драккл их дери, у всего есть свои пределы.

Несмотря на то, что учеников пытались занять тысячей и одним клубом по интересам, время для пакостей находилось всегда. Каждый день в больничное крыло попадали ученики с синей кожей, фурункулами, хоботами, и прочей дрянью. Способов нагадить ближнему своему было на самом деле много, но у них был один огромный недостаток — виновника находили в большинстве случаев, и если не отхаживали розгами, то точно отправляли на отработки и вычитали с факультета баллы.

Зелья с этой точки зрения были куда удобнее, потому что подлить его — плевое дело, а подлить его можно даже с помощью обычной Левиосы, которую изучают в самом начале обучения. Но никто не хотел тратить деньги или лишнее время на врага, когда можно просто послать сглаз одним взмахом палочки, а потому популярности у студентов зелья не сыскали. А ведь там все концы уходят в воду, и виновника можно найти, только если он сам сознается!

Вот и сейчас Мариус сидел за столом Слизерина и внимательно следил, как один из барсуков коротко взмахивает палочкой, и потом кивает Миранде — той самой знакомой Малфоя. Но, даже зная, зачем он это делал, пару капель зелья в воздухе заметить не удалось.

— Кто это вообще? — шепотом спросил Май у Малфоя. — Это точно не дружок Смита.

— О, там целая любовная драма, — патетично ответили ему. — Старший брат Смита очень некрасиво бросил его сестру, а наш маленький друг назвал их семейкой неудачников.

— Понятно, — кивнул Мариус.

— В большом зале при всем честном народе, да еще и уродиной назвал. Она в него едва Круцио не кинула!

У него тут началось, между прочим, первое испытание зелья, а Абри отвлекает его стародавними сплетнями.

Май закатил глаза, но быстро вернулся к наблюдению за Смитом. Ему самому было интересно многое — надо же знать, откуда взялся такой мудак, — и он узнал все, что можно, у Каролины. По ее словам выходило, что у Смитов мудачество — признак наследственный, но мозги у них что надо, а потому они всем многочисленным семейством служат в Министерстве. Мариус тогда предположил, что семейные таланты обошли Смита стороной.

— С чего ты это взял? Желание досадить своему кузену и оскорбления прекрасного тебя не отменяют того, что он отличник, да и внешне не плох. Наши сказали, что в нумерологии на их курсе он один из лучших.

Напоминать подруге, что хорошие оценки и отсутствие мозгов могут отлично уместиться в одном волшебнике, он не стал — та трагедией Аккерли не прониклась, а на оскорбления махнула рукой и пожелала Мариусу закалять силу воли.

— Делать ему нечего, вот и творит, что в голову взбредет. Как и тебе, кстати. В поезде ты к нему первый полез.

— Я ему не предсказывал будущую профессию, хотя видит Мерлин, вполне мог.

— Ну, так предсказал бы, кто тебе мешал? — пожала плечами Каролина. Сказать Мариусу мешала медленная голова, которая придумала множество способов унижения Смита без применения кулаков только через несколько часов после происшествия, но не говорить же об этом Каре? Так что на этом разговор закончился, а самооценка Мракса упала еще ниже.

Конечно, Мариус и правда первым полез к Смиту, но заранее безнаказанно отправлять его в бордель могла только Грезильда — потому что ей он все равно ничего не сделает.

А в то время зелье подействовало. Смит осоловело моргнул и с широкой улыбкой уставился в тарелку.

Май ткнул локтем Абри и кивнул в сторону объекта наблюдений.

— Я даже новую мантию надел, — хмыкнул Малфой. — Если он и правда полезет целовать ее подол.

Остатки завтрака Мариус проглотил, не жуя. Первой в расписании стояла ЗОТИ, а туда опаздывать нельзя. Жаль, конечно, не удалось толком разглядеть работу зелья, но оно будет работать еще часа четыре, так что все впереди.

Он вышел из зала с своим курсом и слегка нахмурился. Тварью себя при всем желании чувствовать не получалось, хотя сам он обычно варщиков презирал. Те пихали в варево не самые лучшие ингредиенты, и под их зельями маги творили такое, что без успокоительного и вспоминать не захочется.

Осталось тешить себя жалкой мыслью, что это самое безобидное зелье, которое он только смог придумать.

После защиты шла трансфигурция, и по закону подлости предыдущий урок Дамблдора был у первокурсников Слизерина и Гриффиндора, а потому излишне наблюдательный братец смог утолить свое любопытство довольно быстро.

— Вы на завтраке секретничали с Малфоем и так смотрели на Смита, что это не заметили только профессора, и то, только потому, что хотели спать. А потом Смит со счастливым смехом выбежал из Большого зала. Слишком счастливым.

Значит, с зелье действует правильно.

— Если бы у вас были другие занятия, ты бы все равно пошел меня искать? — спросил Май. Он не хотел отвечать, Мордред его дери, а из-за ебаного проклятья даже соврать не сможет.

— Мне интересно, чем ты его напоил.

— Ну, вообще он выпил сок сам…

— Переводишь тему, Мариус. Ты же не думаешь, что я кому-то расскажу?

— Рассказать не расскажешь, а вот шантажировать вполне можешь.

— Не делай из меня идиота, — нахмурился Том. — Такой чушью шантажировать? Я живу с тобой в одном доме, ем приготовленную тобой еду и принимаю подачки от твоей матери. Я не настолько мелочен. Что за зелье?

Подачки, ну да. Успокоил, чтоб его. Это откровение оставалось только хорошенько запомнить и обдумать.

— Мерлин с тобой, — скрипнул зубами Мариус. — Расскажешь маме — в первый же день каникул подолью это зелье тебе. Вообще, точный эффект я еще не знаю, впервые варил вчера и придумал на ходу. Оно должно вызывать чувство небывалого подъема, бодрости, и человеколюбия.

— Впервые? — уточнил Том. — А если бы он попал в больничное крыло?

Утром Мариус проснулся в здравом уме и светлой памяти, а потому на этот счет не беспокоился. Но все тела разные, он читал о том — собственно, книгу об этом рекомендовал Слагхорн к чтению летом — что бывают ненормальные реакции на некоторые ингредиенты, потому ответил как есть.

— Ну, попал бы, — пожал плечами Май. — Если сразу не умер, значит вылечат.

— Вторую неделю радуюсь такому простому отношению к увечьям у магов, — улыбнулся Том. — Сразу не сдох, значит, все идет нормально. Даже у нас в приюте к здоровью детей лучше относились.

— А чего лишний раз переживать? — удивился Май.

— Видимо, на понимание такого подхода к жизни уйдет какое-то время, — ответил Том. — Хотя мне нравится.

— Я не лучший советчик, к слову. Как и твой приятель Лестрендж — он потомственный боевик. Тебе нужно расспрашивать кого-то из приличных семей. Того же Эйвери с твоего курса.

— Нет, — отрезал брат. — Тебя хватит.

— Как знаешь, — вздохнул Мариус. Конечно, Том не мог слышать их с Абри разговора, но мог уже понять разницу между воспитанником Лютного и магом из нормальной семьи.

Май зашел в кабинет трансфигурации, сел рядом с Абри и приготовился к страданиям.

* * *

На обед он не бежал вприпрыжку по коридорам только из-за бдящих тут и там старост, но шаг ускорил настолько, насколько он не казался уже бегом. Благо, сегодня Бири был благородным и добрым Ланселотом, а потому отпустил с урока на десять минут раньше.

Мариус остановился недалеко от входа в Большой зал и притих. Абри встал с другой стороны коридора и с нетерпением смотрел за угол. Осталось только дождаться Смита. Мариус проверял — у того была история магии, и подойти он должен как раз с этой стороны.

И через пару минут раздался знакомый голос. Май покрепче сжал губы, чтобы не привлечь внимания раньше времени смехом — даже от предвкушения хотелось рассмеяться. Представление разыгрывалось — любой шут позавидует.

— Миранда! Ты должна меня выслушать! Не уходи, прошу!

— Я уже наслушалась за три года, — буркнула жертва Смита. — Иди нахуй уже, будь добр. Или в Больничное крыло!

Толковый совет, между прочим, но Смит его, на благо Мариуса, не заметил.

Наконец, в коридоре появился и сам главный шут, а от него быстрым шагом уходила его однокурсница, та самая знакомая Малфоя.

— Но все было ошибкой, — с широкой улыбкой сказал он и преградил ей путь в Большой зал. — Я хочу, чтобы мы были счастливы.

— Ты уже счастлив, а от меня отстань, — буркнула она и решительно отодвинула Смита с прохода.

Тот остался рассеянно смотреть ей в след, но улыбка с его лица так и не сошла. На этом моменте Мариус как мог грозно посмотрел на Абраксаса, и тот, закатив глаза, вышел под светлы очи Смита и кашлянул. Все же не стоило привлекать внимание профессоров, стоя перед распахнутыми дверьми в Большой зал.

Смит увидел Абри и радостно к нему подбежал. Мариус выдохнул и сам подошел чуть ближе. Он не хотел пропустить и секунды этого представления.

— Абраксас, я безумно рад тебе! Сегодняшний день полон неожиданных встреч, как думаешь?

— О, полностью с тобой согласен. И все эти встречи — приятные, не так ли? — с тонкой улыбкой ответил Абри.

— Приятнее не придумаешь. И я даже не знаю, как этот день может стать еще лучше. Может, мы обнимемся? В знак нашей дружбы?

Смит сиял и пылал энтузиазмом, чем вызывал только легкий смех. И это было неправильно. Он должен был всех буквально обожать. Может, у него достаточно упрямства и силы воли, чтобы немного противостоять действию зелья?

— Пожалуй, откажусь, — осторожно ответил Абри и сделал шаг назад.

— Нет! — Смит упал на колени и ударил кулаком пол. — Сегодня все отвергают меня и мою дружбу! Почему? Чем я так плох?

Май подумал, что Смит задал правильный вопрос. Спросил бы он у себя, чем плох Мариус, что он решил пророчить ему судьбу шлюхи.

Мимо прошла стайка студентов Рэйвенкло. Они с удивлением глянули на Смита и тихо засмеялись.

— Смит неплохой парень, когда хочет, но сейчас он идеален! Кэти, бери горяченьким!

Одна из девушек покраснела и помотала головой.

— Только в комплекте с той херней, которую ему подлили.

И посмотрев еще пару секунд на страдания Смита от отвергнутой Малфоем дружбы, ушли на обед.

Мариус не выдержал и рассмеялся. И тут Смит обратил внимание на него. Сразу перестал убиваться по Малфою и подбежал к нему. Взгляд у Смита оказался правильным: именно восторженным, почти восхищенным.

— Мариус! Ты же не отвергнешь мою дружбу?

— Сейчас не отвергну, Михей, — улыбнулся Май. До этого все чувства Смита никто не принимал, стало интересно, что будет, если на его дружбу кто-нибудь согласится. Он бы иначе ответил: что буквально рад принять дружбу Смита и назвать того дорогим другом, но из-за проклятья пришлось быстро менять фразу. Что ж за невезение-то такое, дракклы его дери.

— Ты самый лучший на свете! — воскликнул тот и резво поцеловал Мариуса в щеку. — Моя дружба с тобой на веки. Мы уйдем в вечность вместе.

На осознание того, что Смит, мать его Моргану, чмокнул его в щеку, ушло две секунды, которые Мариус ошарашенно смотрел вперед. Нет, все шло как надо, пусть это и не поклонение, на которое Май рассчитывал, но близко. Но поцелуй в щеку?

Мариуса передернуло, и он остервенело стер рукавом мантии следы Смита со щеки. Лучше считать это непредвиденным эффектом и никак не списывать на личные счеты.

Рядом Абри всхлипнул от смеха и пробормотал:

— Пока ты не умоешься, я отказываюсь к тебе подходить ближе, чем на ярд. Лучше бы мантия!

И опять заржал, мантикоров сын.

— Михей, — как мог мягко сказал Мариус и отошел от него подальше по примеру Абри. — Сегодня такой чудесный день для прогулок, почему бы тебе не взять перекус и не сходить к озеру?

— Ты прав, это великолепная идея! Мы пойдем вместе? Я возьму запаса на троих. И пусть ты, Абраксас, отверг меня, но я все равно буду помогать тебе!

— Нет-нет, после обеда у нас кружок железной хватки, Михей, так что не выйдет. Но ты всегда можешь взять к себе в компанию Лорда Кникса, — направил мышление Смита в нужное русло Май. Тем более это тоже стоило проверить — насколько внушаемым тот может оказаться, ведь он должен воспринимать всех благодетелями.

А Лордом Книксом вся школа дружно называла ужасно гордого и наглого книзла директора Диппета.

— О, конечно. Лорд Кникс никогда не откажет. Я пойду, найду его!

Не то чтобы Лорд Кникс имел возможность вербально кому-то отказать. Разве что грозно мяукнуть.

Смит забыл про обед и побежал искать книзла директора, а Мариус отошел еще дальше от дверей в большой зал, кинул заглушку и рассмеялся на пару с Абри.

Никакое слабительное в кубке сока не давало такого потрясающего эффекта! Над проглотившим слабительное никто так не будет смеяться, а кто-то даже ему посочувствует. А вот припоминать эффект этого зелья Смиту будут еще долго. Собственно, потому Мариус от банальной отравы и отказался.

— Удачи ему в поисках, — сказал Абри, когда успокоился. — Пошли обедать уже. Но сначала ты умоешься.

— Угу, — кивнул Мариус.

* * *

Конечно, проделка не могла остаться не замеченной пострадавшим. На следующий день после представления Смит едва не набросился на Мариуса с проклятьями в том же месте, где предлагал дружбу ему и Малфою, но предсказать такой исход мог бы и гиппогриф, а потому Май уговорил Розье пойти на завтрак вместе со вторым курсом. А еще подбил поторчать рядом Вальбургу и Риччи, чтобы если что задавить количеством. Каролина не могла пропустить горячей новости и желала узнать все подробности лично, и потому тоже пошла вместе со всеми, хотя обычно уходила из гостиной одной из первых. Братец же увязался из простого любопытства. Рядом даже какие-то приведения маячили.

Представление вышло не хуже, чем за день до этого.

— Ты выблядок грязной твари, — сразу начал Смит, как только его увидел в начале коридора. Даже через весь коридор не постеснялся закричать, когда не нашел вокруг профессоров. — Еще и старосту притащил, трусливая шваль.

Свое чувство справедливости Мариус уже удовлетворил, а потому оскорбление пропустил мимо ушей. Каролина права, силу воли надо закалять. Нашлось два таких мудака, как Смит и Принц, значит, будут и еще.

— А ты, я смотрю, проявил невиданную доблесть, а твои дружки тут только в качестве болельщиков, — улыбнулся Мариус.

— Твоя трусливость предсказуема.

— Как и твоя доблесть, — как мог иронично ответил Мариус. — Будем драться, или как? А может, предпочтешь напасть со спины в пустом коридоре, как настоящий смельчак?

— Ты, выродок, полез туда, куда не просили. Нарвался на ответ, сам ударил, а потом еще и подлил мне какую-то дрянь. И после этого говоришь мне про нападение со спины?

— С чего ты взял, что я тебе что-то подлил? — спросил Мариус. Он вообще-то не подливал, в чем честно мог признаться. Даже больше — при должном самовнушении, можно убедить себя, что Смит сам виноват в своих бедах, ведь сок он выпил без чьей-либо помощи.

— Ты, может, и не подливал, — согласился Смит. — Может, даже все придумал Малфой, а тебя он просто использовал для варки той дряни. Но пока без доказательств я буду считать виноватым тебя, как самого отбитого из вашей компании.

Чем это он отбитый? Обычно Май спокойно учится и никому не мешает. Сам Смит отбитый, блядь.

Стоп. Сила воли.

— Чего ты вообще взъелся? — удивленно спросил Ник. — Ну, подлили и подлили, мозгами ты не поехал, в туалете весь день не просидел, рогов не выросло. Так чего ты взъелся?

Мариус глянул на Ника и вздохнул. Конечно, ему тут наверняка уже надоело торчать, а потому решил вмешаться. Но это немного унизительно. В словестной перепалке Мариус и сам справился. Ну, постарался бы справиться.

— Ты просто привык выступать у Слизерина местным шутом, Розье, я же за свой счет веселить Хогвартс не собирался.

— Конечно, а ты привык выступать у Хаффлпаффа задирой и грабителем. Чувствуются приоритеты, — кивнул Ник. — Вот как соберешь доказательства, так и поговорим. А пока виноватый не найден, обвинять Мракса ты права не имеешь.

— Защитничек, мать твою, — криво улыбнулся Смит и развернулся. — Ходи и оглядывайся, Мракс.

Мариус поклялся себе без компании из гостиной носа не высовывать, а мелкие пакости он как-нибудь переживет. Зато чувство удовлетворенного злорадства осталось с ним до самого конца месяца.

Угощение зельем Принца пришлось отложить. А то и вовсе сварить или придумать для него что-нибудь другое, иначе шутник станет слишком очевиден. Драный мантикорой однокурсник теперь демонстративно нюхал содержимое кубка перед питьем, но это только веселило. Они в одном дортуаре живут, Мерлин пощади его жиденькие мозги, любое зелье Май сможет добавить в графин с водой на тумбочке Принца.

Гной бубонтюбера подлить ему что ли? Выпить не выпьет, зато хоть нанюхается вдоволь.

Но этот план был сразу забракован, потому что такую вонючую дрянь незаметно куда-то добавить просто невозможно, а наслаждаться запахом этого гноя в дортуаре Мариус не хотел, да и Абри с Риччи вряд ли оценят.

Вскоре о своих планах по восстановлению справедливости вообще пришлось забыть — жизнь в школе не стояла на месте. Со скрипом Май отказался от дуэльного клуба Слизерина — боевик из него оказался так себе, а тратить время зазря не хотелось, тем более из-за отработок он и так там не появлялся с самого начала года.

Взамен дуэльному клубу он нехотя пошел в клуб зельеварения — к несчастью, там часто околачивались не только сами любители сей тонкой науки, но и кучка бездарных халявщиков. Но все же у них был доступ к некоторым книгам из Запретной секции, да и интересно, кто и как варит разные зелья. А если кто станет хорошим зельеваром в дальнейшем — будет вообще прекрасно, знакомые везде пригодятся. Наверняка у кого-то из них и родные состоят в гильдии зельеваров Великобритании. Очень полезно.

* * *

Тихо и мирно учиться было скучно, и если в начале года отработки слегка эту скуку разбавляли, то к середине ноября Мариус был готов устроить в большом зале массовое отравление. Можно было и потанцевать голым под полной луной, но, увы, этого никто не увидит, а потому это не так интересно.

Вариант с отравлением тоже был провальным, потому что столько отравы взять неоткуда, да и подлить ее всем и сразу невозможно.

После отработок его слегка радовали бдения в лаборатории, но и там его ждали в основном лишь скучные лечебные зелья для Больничного крыла. Бодроперцовое, от кашля и от прыщей — уровень второго курса и не больше. С болью в сердце Мариус принял, что такие унылые зелья его не привлекают, и варить он их уже может чуть ли не с закрытыми глазами. И вскоре бдение в лаборатории стало просто обязанностью, чтобы при надобности без спроса взять ингредиенты у Слагхорна. Ну, так Май пытался себя успокоить.

Но не все оказалось так плохо. Клуб зельеварения, где в основном торчали пусть и одаренные, но скучные детки снобов, которые грозились вырасти в совершенно таких же снобов как и их родители, принес неожиданные плоды.

Клуб курировался самим Слагхорном, и пусть он туда заглядывал не чаще раза в месяц, старшекурсникам из клуба исправно выписывал разрешения на вынос книг из Запретной секции. Не просто пролистать в библиотеке под бдительными очами Фрая, а именно вынести из библиотеки!

Старшекурсники, конечно, этим пользовались на всю катушку; да и с сомнениями, но все же делились книгами с Мариусом. Правда, взамен пришлось под Непреложный обет раскрыть им свой секрет по поводу чувствительности к растениям, но о своем решении Май не пожалел, пусть и приходилось лапать всякую дрянь по поводу и без, развлекая знакомых по клубу.

Там ему в руки и попала очень старая книга. На форзаце стояла дата — 1456 год. Не ясно, по какому календарю, но то было и не важно. Важно было, что в книге оказалось множество рецептов зелий от разных магических хворей — дранокья оспа, магическая лихорадка, обсыпной лишай, огненный сифилис… Магических хворей на деле оказалось куда больше, чем Мариус знал.

Большая часть тех рецептов уже давно была переделана предками на современный лад, но объединяло их одно — в любом из них значились хоть какие-то человеческие части тела — источник огромной жизненной силы. Конечно, описывалось это патетичнее, чем оказалось на поверку: прах невинного, рука жизни, сердце воина. На деле то был прах младенца, женская рука и сердце мужчины, отданное по своей воле.

В темные времена такие ингредиенты никого не смущали, да и жизнь некоторых людей ценилась не выше, чем жизнь домашнего скота. Мариус усмехнулся, когда понял, что образ карикатурной ведьмы, варящей младенцев в котле, не далек от правды.

Но со временем пришел Статут, да и жизнь стала цениться больше, и у зельеваров появилась необходимость переделать известные им составы на более гуманный лад.

В XVII веке Ганхильда из Горсмура наконец смогла изменить известный состав зелья от драконьей оспы, через век маги сумели чуть ли не заново изобрести лекарство от магической лихорадки, да и прочие зелья для лечения проклятий появились со временем. Ныне этот раздел зельеварения назывался «темным», и книга не просто так попала в Запретную секцию. Дальнейшие переделки подобных рецептов объявили вне закона.

Но и сифилис, и лишай, даже сейчас не могли вылечить до конца.

В книге первый лечили зельем с прахом невинного, а лишай — с покровом молодости. Иначе говоря — с кожей молодого человека.

Май переписал из нее все, что мог, и взял это за отправную точку. Амбициозно, конечно, но слизеринец он или нет? Тем более о первой проблеме с изменением рецепта он знал уже до того, как начал конспект — для каждого зелья нужны контрольные образцы. А значит, и ингредиенты для их варки.

* * *

Том тоже времени даром не терял, и только что не ночевал в библиотеке. Май особо за ним не следил, но все же иногда они разговаривали. Вообще, он был третьим полукровкой на факультете за последние лет пять, да еще и Мраксом. И если после годового пребывания Мариуса на факультете от фамилии перестали плеваться, поминая Морфина и Марволо, то отсутствие предрассудков по поводу полукровности брата Мариуса приятно удивило. На самом деле даже Принц кривился при виде Тома не так сильно, как при виде самого Мариуса. Не то, чтобы это являлось чем-то показательным — кого вообще интересует мнение Принца? — но было забавно. Учитывая, какие Принцы снобы и блюстители чистой крови.

Он поднял этот вопрос в одних из вечерних посиделок: все же Мариус разбирался в этой великосветско-снобской кутерьме хуже, чем Малфой разбирался в гербологии.

— Ну, травить его не травили бы, все же отличник, завоевал благосклонность профессоров и не убегает в Запретный лес по своему хотенью, — сказала Вальбурга и на секунду задумалась. — Но точно пренебрегали бы. Никому никакого дела до него не было б, и с Лестренджем он точно не стал приятельствовать. Не то чтобы Лестрендж для кого-то желательная компания вообще.

— Учитывая, как он травит маглокровок с курса — точно нет, — добавила Лукреция Блэк. Она часто сидела с сестрой, да и Том иногда к ним подсаживался. — Только репутацию лишний раз портит. И свою, и всего факультета.

— Зачем он их травит? — удивился Мариус. — Их же у вас вроде на весь поток не больше двух. Один у воронов вроде, а второй на Гриффиндоре.

— Мозги у него всмятку, вот и развлекается. Не самый лучший пример для твоего брата, между прочим.

— Я не могу запретить ему с кем-то общаться, — буркнул Май. — И вообще, дело его. Маглов он не любил уже на момент нашей встречи.

— Зачем вообще обращать на маглокровок внимание? — скривился Малфой, и Май почувствовал какое-то горькое сожаление. Неужели только у него была Мария, которая всегда говорила, что магия есть везде, и в маглах тоже? Иначе маглорожденным просто неоткуда взяться. — После выпуска все равно он вряд ли хотя бы одного увидит.

Свое мнение Май решил придержать при себе, и просто молча подивился тому, что на сирену в его родословной друзья внимания не обращают. Когда-нибудь он попробует понять их взгляды, но точно не сейчас, к очередным огорчениям он оказался не готов.

Но поговорить с Томом о Лестрендже стоило хотя бы ради удовлетворения любопытства. Он отловил братца на следующий день и завел в пустую комнату клуба зельеварения.

— Что за конспирация? — недовольно спросил Том. — Я вообще-то шел в библиотеку.

— Это ненадолго, — заверил Мариус и сразу перешел к делу. О том, какой Том нетерпеливый, он отлично знал. — Зачем Раульф травит маглокровок?

— Ему весело от того, как они бесятся, да и ответить они никак не могут, — пожал плечами Том. — И нет, я не собираюсь его останавливать.

— Я бы такого не попросил, — вздохнул Май. Он бы хотел попросить, но отлично знал, что Том не согласится. Многое хотелось сказать. О том, что не давай братец Лестренджу списывать, то стал бы для него нищим полукровным ублюдком, к примеру. Насколько рассказала ему Лукреция, именно так их общение и началось — тупой Лестрендж не захотел учиться, попросил списать… и попал под влияние Тома, чтобы там сам Лестрендж не думал об их союзе. Он бы прекратил травить кого угодно, если бы братец просто этого захотел. Но он не хотел, его забавляли эти склоки в коридорах.

Но ничего из этого Май говорить не стал. Это было бы глупо — кузен вспылит, тоже назовет его как-нибудь — нелюдем, выродком, или еще кем, и потом они долго не будут общаться. Том был на диво предсказуем, ведь он редко шел на поводу у эмоций. Сложно идти на поводу того, чего у тебя толком нет.

— Я могу понять твою ненависть к маглам, но маглокровки тут причем?

— Их воспитывали как раз маглы, — любезно ответил Том и фальшиво улыбнулся.

А братца призраки воспитывали, что ли?

— Хорошо. В школе достаточно полукровок. Один из их родителей магл, и выросли они в магловском мире. Их ты не травишь.

— Просто подумай, почему, — скрипнул зубами Том и сложил руки на груди.

— Неужели это слишком лицемерно даже для тебя? — не удержался от вопроса Май.

— Не слишком, — почему-то даже не стал злиться Том. — Но мой статус крови известен, а потому я не хочу выглядеть лицемером в глазах других людей.

— Ладно. Они воспитывались маглами, — продолжил Мариус после секундной заминки. Эта откровенность от Тома была неожиданной, хотя он вроде никогда Мариусу не врал. — Это все?

— Маглы, между прочим, магию считают бесовщиной, и сами они любовью к другим расам не страдают. Я тебе скажу больше — прямо сейчас в Германии маглы уничтожают друг друга тысячами.

— А маги уничтожали другие магические народы, — буркнул Май. — Нагов сейчас чуть больше сотни.

— Ты не отстанешь, верно? — мягко спросил Том и присел на кресло. — Я поспрашивал Малфоя, Блэков, Розье, нашего старосту Кэрроу. Все они сказали, что маглорожденные слабее. Так зачем они вообще нужны, если из-за них слабеют волшебники?

— А тебя кто-то с маглокровкой сватает? — не понял Май.

— Нет. Но зачем они вообще нужны? Они даже учатся за счет чистокровных в попечительском Совете. В то время как ты, Мариус, чистокровный, но твою учебу вынуждена оплачивать мать-одиночка.

И опять все упирается в то, что чистокровки просто забыли то, что они не могли просто появиться из задницы Мордреда сразу с пятью коленами чистой крови в родословной. Несправедливость по поводу оплаты обучения Том заметил метко, но Мариус давно смирился с этой несправедливостью. Тем более на деле у него был живой отец, и они все еще состояли с мамой в браке. Хотя даже будь она и правда матерью-одиночкой, это ничего бы не изменило.

— Раз есть, значит, нужны, — решил не развивать тему Май и пошел к выходу. — Просто мне их жаль. Они же ничего сами по себе плохого не сделали, зачем им мешать жить?

— Уверен, рано или поздно ты изменишь свое мнение, — с зашкаливающей уверенностью вслед сказал Том и вышел с Мариусом, но пошел в сторону библиотеки.

А Май решил на каникулах написать целителю Шафику и разузнать, правда ли чистокровки и маглокровки чем-то различаются. Все же такие убеждения не могут возникнуть из ниоткуда. Он бы и у мамы спросил, но вряд ли она разбирается в таких тонкостях.

А пока он вышел из замка и все же пошел к совятне. Пора уже было ответить на письма мамы и Теда.

* * *

Время до рождественских каникул пролетело быстро. Мариусу казалось, что вот он только-только закончил отработки в Запретном лесу, а тут с неба внезапно посыпался снег.

Единственное, что вырвало его в реальность — это подготовка к драккловым экзаменам за семестр, но там он просто чувствовал себя гнилым инфери, в отличие от обычного нормального состояния.

Еще отлично врезалась в память последняя лекция по чарам, которая шла на весь поток. Потому что Фестус затронула на ней такую животрепещущую для некоторых тему, как магия без палочки. И Мариусу с Вайю Рахти пришлось даже поторчать на сцене амфитеатра в качестве учебного пособия.

— Изначально у магов, конечно, не было никаких инструментов, — говорила Фестус. — Первые маги вряд ли вообще понимали, что они делают, ведь колдовали они на уровне нынешних детей. Стихийные выбросы и сейчас бывают у взрослых волшебников, это наша защитная реакция. Потом эти знания стали систематизировать, и выяснили, что сильный посыл воли может воплотить желание. И так у нас появились два первых направления магии. Кто ответит, каких? Мисс Бейли?

— Руны и обряды, мэм?

— Верно. Первые маги выяснили, что графический посыл соединенный с волевым работает надежнее, чем просто очень сильное желание. Пять баллов Гриффиндору. И обрядовая магия — до сих пор не существует обрядов, где участвует только один человек. Почему? Мистер Фелис?

— Воля нескольких людей сильнее, чем одного?

— Верно. Пять баллов Слизерину. Потом они догадались соединить два этих направления, и что получилось? Мистер Амбридж?

— Ритуалистика? — шепотом спросил он. Мариус тогда только глаза закатил. Ох уж эти законопослушные граждане.

— Именно. Пять баллов Хаффлпаффу. Тремя этими направлениями магии колдуны и ведьмы древности обходились очень долго, а как вы знаете, они не требуют волшебной палочки. Но нашлись умельцы, которые в течение долгих лет учились контролировать свою силу, чтобы суметь поразить противника. Так зародилась магия стихий — ныне она считается неэффективной в ее первозданном виде. Именно это положило начало той магии, которой мы пользуемся сейчас повсеместно.

— Но вернемся к теме лекции. Магия стихий изначально использовалась без палочки. И этим навыком при должном старании может овладеть любой из вас, другой вопрос: стоит ли тратить на это время, — Фестус прошлась по сцене, призвала без палочки стакан из своего кабинета, все так же без палочки наполнила его водой, и выпила ее.

— Чтобы научиться наполнять стакан без палочки я потратила три года, — заметила тогда она. — И это только начальный этап овладения магией стихии воды, если вы захотите отказаться от волшебной палочки. Но самые простые чары могут использовать даже дети. Мистер Рахти, подойдите ко мне. Я видела в Большом зале, как вы зажигаете свечи, продемонстрируйте нам это ваше умение.

Она подозвала подсвечник с несколькими свечами и оставила висеть в воздухе рядом с Рахти. Тот зарделся, но дунул на одну из них, и она загорелась. Мариус пару раз хлопнул в ладони — классное умение! — и его поддержали остальные.

— Десять баллов Рэйвенкло. Можете идти. Мистер Мракс, теперь вы подойдите ко мне.

Мариус тогда сразу стушевался, но прикинуться ветошью уже точно не вышло бы — на него смотрела вся аудитория.

Он почувствовал, что краснеет, но встал и спустился к профессору вниз. Он, собственно, особо свои навыки и не скрывал, потому что это было слишком привычно. На самом деле многие владели чем-то из беспалочковой магии, но в приличном обществе не принято колдовать исподтишка, мало ли какие у тебя намерения? Но он не в приличном обществе рос.

— Заклинание Акцио мы изучаем именно на четвертом курсе не просто так — к четырнадцати годам сила волшебника увеличивается, и ученики не рискуют оказаться в Больничном крыле, если им захочется призвать тяжелую сумку с другого конца замка или живое существо, вроде рыбы, из моря. Но дети часто не хотят идти за игрушкой в другой конец комнаты, верно, мистер Мракс?

— Я научился, когда мне стало лень наклоняться за каждой шишкой, когда я их собирал в лесу, — уже посмелее ответил Мариус. — И они потом стали сами прыгать мне в руку.

— Призовите свое перо.

Мариус сложил пальцы, будто приготовился писать, глянул на свою парту — где-то там лежало перо, и просто захотел, чтобы оно оказалось в его руке. Перо стрелой полетело в него, но быстро замедлилось и легло в руку так, будто он сейчас начнет писать конспект.

— Десять баллов Слизерину. Можете идти, мистер Мракс.

Мариус покорно прошел к своему месту, и заметил хлопки, только когда сел на него. У него жутко тряслись от волнения руки, а лицо наверняка стало напоминать помидор — ему впервые в жизни кто-то хлопал.

— Любой волшебник может научиться колдовать что-то без палочки. Но вы должны понимать опасность самостоятельного обучения в возрасте, когда ваши силы уже намного превышают детские. Чтобы вы поняли, я покажу наглядно.

Она достала палочку и отлевитировала стакан в центр сцены.

— Как будет эффективнее? Представьте, что вода — это ваша магия.

И вокруг стакана, прямо в воздухе почти в мгновение ока появился большой шар из воды. Он накрыл стакан, и тот будто нехотя поднялся вместе с толщей воды в воздух.

— Это беспалочковая магия. Она воздействует на среду вокруг объекта. Мистер Рахти нагрел воздух вокруг фитиля свечи так, чтобы фитиль загорелся, а мистер Мракс уплотнил вокруг пера воздух и управлял именно им, а не самим пером. Зная это, можно понять, насколько могущественны были волшебники древности. Но вряд ли они стали бы тратить десятилетия на свои тренировки, будь в их руках современная волшебная палочка.

Шар из воды развеялся, повинуясь Фестус, стакан плавно упал, и в него сразу ударила тонкая, но сильная струя воды. Под ее напором он на десяток секунд завис над полом.

— Не совсем корректный пример, но весьма наглядный. Палочковая магия основывается на заклинаниях, а заклинания в свою очередь имеют свою структуру. Они воздействуют на объект точечно и экономно. Или обращаются напрямую к нему.

— А аппарация?

— Аппарация не имеет никакого отношения к моему предмету, и больше никаких выкриков с места, мистер Чарк. Теперь объявление: весь следующий семестр я буду проводить дополнительные занятия по беспаловочкому волшебству. Допускаются к ним только те, кто не умеет колдовать без палочки вообще, и поверьте, я сразу пойму, умеете вы или нет. Остальным я не смогу дать в этом плане ничего нового — тут главное понять принцип. Развивайтесь самостоятельно.

Она вновь выпила воды и продолжила:

— Вопросы?

— А что нельзя колдовать без палочки? — спросил один из двух маглорожденных на потоке Даймонд Браунер.

— Трансфигурация, кроме анимагии, невозможна без палочки. Боевые заклинания тоже невозможно выполнить без нее. После примера с водой вы должны были понять, почему.

— А почему анимагия возможна?

— Потому что маг пропускает магию через себя и трансфигурирует именно себя. Подробнее можете узнать у профессора Дамблдора. Вопросов больше нет? Можете идти.

Но в целом, семестр закончился не хуже, чем в прошлом году; за контрольные он получил «удовлетворительно» только по трансфигурации, даже проклятую астрономию смог вытянуть на «выше ожидаемого». Оставалось надеяться, что Дамблдор вновь организует дополнительные занятия, иначе придется записываться в очередной клуб — на сей раз любителей трансфигурации, — и пытаться наверстать свою бездарность там.

С поезда он сошел окрыленный. Хогвартс, может, и прекрасен, но дома все равно лучше. Мама встречала его с Томом на перроне, и он с радостью к ней подбежал, чтобы крепко обнять. Хорошо хоть не разревелся. Письма письмами, но они никогда не заменят настоящего общения.

— Я ужасно соскучился!

— Я тоже, — улыбнулась она и, встав на цыпочки, чмокнула его в лоб. — И к вашему приезду купила торт!

Примечание к части

В прошлой части я добавила маленький фрагмент, где Май выпивает зелье — оказывается, при копировании из ворда, я его как-то умудрилась потерять. Искать можно по "мой дорогой друг", если хочется прочесть :D

Ну и это не второй курс, а сплошные заделы на будущее, капец какой-то)

По поводу уместности лекции я все еще сомневаюсь, но сунула, потому что хочу. :'D

На следующий день после начала каникул Том огорошил Мариуса вестью, что ему надоело почти безвылазно сидеть в квартире — хотя вообще-то до любого камина Мариус безропотно его провожал, и встречал в оговоренное время, чтобы дойти от него обратно домой. Никто его не запирал дома. По сути, ему просто советовали не разгуливать по Лютному.

— Я хочу знать, где ты торчишь днями, — понятнее сказал Том. — Может, мне тоже понравится.

— Тоже будешь мыть полы? — хмыкнул Май. — Что-то сомневаюсь.

— Почему ты их вообще моешь, если есть чары? — ответил вопросом на вопрос братец.

— Ну, сначала чары, потом тряпка. Ощущения чистоты чары не дают, увы. Ни запаха тебе приятного, ни блеска паркета.

— А ты, значит, разбираешься в вопросе, — хмыкнул Том.

— Я купил весь свой зельевардческий скарб на свои деньги, — насупился Мариус. О том, что он еще и подслушал кучу интереснейших разговоров, пока махал шваброй, он говорить не стал. — А тут, как видишь, — он указал на внушительных размеров ящик под окном, — довольно много всего.

— Это не важно, в общем, — отмахнулся Том, и Мариусу на секунду стало обидно. Своим добром он гордился: там было два разных оловянных котла и медный, несколько половников и мешалок, ножи и мерные емкости. И все это он купил сам!

— Просто хочу посидеть там же, где и ты, посмотреть, чем ты обычно занимаешься.

— Ничего интересного, — буркнул Май и добавил про себя, что это Тому неинтересно. Мариусу нормально.

— И все же, — поднажал братец. — Мне надоело ходить по Косой Аллее и улице Великих.

И Лидс ему нравиться перестал. Книги в библиотеке Лидса точно кончиться не могли, значит, Тому либо что-то нужно, либо ему на самом деле интересно. Или и то, и другое.

Май вообще не хотел, чтобы братец гулял по Лютному. Он просто не впишется. Слишком аккуратный, слишком вежливая улыбка — а иначе Том мог улыбаться только злорадно! — всего слишком, на самом деле. Что уж говорить о том, что братец был так неоднозначен, что Май сам все еще не определился в своем отношении к нему.

— Приведи себя в человеческий вид, — вздохнул Мариус. — Ты слишком прилизанно выглядишь.

— Обычно это называют опрятностью, — высокомерно заметил Том. — Тебе бы поучиться.

— Я называю это прилизанностью, и нет, спасибо. Поговори о пристойном внешнем виде с мамой или Малфоем, хорошо? Где ты видел егеря или карманника, который зачесывает волосы и укладывает их? А для почтенного владельца лавки ты немного маловат, извини.

— Мне теперь одежду порвать, что ли?

Мариус закатил глаза, подошел к Тому и взлохматил ему волосы, а потом слегка пригладил.

И пошел сам собираться, лучше сразу отплеваться.

— И у сорочки верхнюю пуговицу расстегни, — заметил он, когда вышел из комнаты. Том, видимо, с самого утра планировал вылазку и был уже одет на выход.

Том недовольно скривился, но пуговицу расстегнул. Мариус осмотрел братца, но лицо у того было все равно слишком уж снобское, но, увы, это никак не исправить.

— Да не одергивай ты мантию, дракклы тебя дери, Том! Напялил и пошел, Мерлина ради, помолвка тут тебе точно сейчас не светит, не перед кем красоваться.

Мариус сам накинул зимнюю мантию, голову прикрыл только капюшоном и заправил штаны в сапоги. Том был любителем ботинок, а потому вид у него все еще был какой-то неправильный. Но с этим сделать уже ничего было нельзя.

— Сходим только до Кривого Рога, ну, может, к Марии зайдем, а то я задолжал Вальбурге шампунь.

— Хорошо, — согласился Том и недовольно посмотрел на себя в зеркало. «Прелесть!» — постановило оно, и брат от него сразу отвернулся. Мариус усмехнулся, подмигнул зеркалу и вышел из квартиры.

Снега в Лондоне почти не было — он таял на подлете и на земле превращался уже в грязь, но все равно в воздухе витало предпраздничное настроение. Часто встречались люди навеселе — видимо, заранее надрались, — иногда — под дурманом. Май по дороге кивнул паре знакомых, и усиленно драпал от уродов, которые что-то говорили про тисканье «двух милых мальчиков», не забыв послать их нахуй на весь проулок. Идти было всего минут десять, но летом столько народу по пути от родного Химерова тупика до Кривого Рога редко можно встретить.

Когда они дошли до знакомой кособокой вывески с кривым, собственно, рогом над ней, он облегченно выдохнул. За себя он особо не переживал, но Том все еще не вписывался.

Мариус зашел в таверну и осмотрелся. Старый хрыч Джон читал газету, хотя народу было довольно много. И даже знакомые были, правда, не те, каких хотелось бы увидеть.

За одним из столов сидел Гидеон, и вокруг него собралась компания с кучей новых лиц. Но вот старых осталось совсем мало. Сколько же он их угробил уже? И когда, он, блядь, накопит столько денег, чтобы перестать их гробить?

— Теда нет, Лапки и Люпоса тоже, — буркнул Май. — А остальных я либо знать не хочу, либо почти не знаю.

— А если бы ты был один, куда потом пошел? — поинтересовался Том. Он даже не стал кривиться — делает успехи.

Мариус даже задумался. Летом он бы подошел к какому-нибудь егерю и попросил аппарировать с собой, но зимой собирать нечего.

— Пошел бы по лавкам, поспрашивал, есть ли работа. Ну, или к вот этому мог бы подойти — он кивнул в сторону Гидеона. — Чтобы просто поговорить.

— Тогда пойдем к нему, — решил Том, и двинулся в сторону Гидеона. Мариус даже остановить его не успел.

Компания сего дикаря сидела под заглушками, и Том разумно остановился прямо перед ними и оглянулся на Мариуса. Не слишком тонкий намек, чтобы Май шел первым.

Мерлина ради! В такие моменты Май чувствовал себя безвольным младенцем. Он знал, как отказать Тому и послать его к Мордреду со всеми его желаниями, но так же понимал, поминая недобрым словом рассказ Дамблдора, что открыто этого делать не стоит. И если сразу после рассказа профессора о бытие Тома в приюте он отмахнулся — у них с мамой отличная семья, о чем переживать? То уже через пару недель понял, что Тому плевать, в приюте он живет, или в семье, которая его приняла. Если его немногочисленные чувства заденут, то он отыграется за свою так лелеемую самооценку по полной программе. Хотя некоторое чувство благодарности он имел. Мариусу он никогда не врал — пусть иногда и казалось, что лучше бы врал! — и общался с ним, как с равным, чего не добился даже Лестрендж. А ведь он ходил за Томом, словно на цепь посадили.

Конечно, если братец будет отыгрываться на Мариусе с помощью сглазов и проклятий, можно ответить тем же способом, но Мариус просто так не мог. Он всегда считал маму самым близким человеком, и она всегда была его семьей, а теперь семья пополнилась, и на Тома перекинулись чувства, которые Май питал к маме, пусть и не все. Даже думать о том, чтобы навредить Тому хоть как-то было неприятно и противно. Жаль, конечно, что это не работало в обе стороны. Поэтому приходилось раз за разом подавлять желание огрызнуться или послать брата куда подальше.

Мариус нахмурился, и пошел к Гидеону. Ничего, все свои счета он помнит, и придет время, когда сможет взять оплату. Он зашел за заглушку, и улыбнулся немногим знакомым людям:

— Доброго дня, господа охотники!

— О, ты же Май вроде, да? Помню тебя! В прошлом году с нами на руинах был вроде, да? Когда Крейт ушел за порог, — сказал егерь с длиннющими рыжими волосами — его имени Май, увы, не помнил, — и сразу после приветствия выпил залпом чуть ли не половину пинты эля. Видимо, за почившего Крейта. Мариус передернулся; он предпочитал не вспоминать тот момент своей жизни.

— Привет, мелкий. Снова на жопе ровно не сидится? — спросил Гидеон с кривой улыбкой. Хорошо хоть возмущаться не стал вторжению под заглушку.

— И это тоже, — хмыкнул Мариус. — Зимние каникулы до жути скучные. Хоть опять в карманники подавайся, чтобы развеять скуку в компании авроров. Но сейчас я хочу представить своего кузена. Том Риддл.

Мариус кивнул в сторону Тома, и тот дернул краешком губ в улыбке. Ну, так куда лучше, чем было в Хогвартсе. Понял таки, о чем Мариус говорил.

— А где он раньше был? — удивился Гидеон.

— Дома, но матушка умерла, и миссис Мракс с Мариусом приютили меня, — сам ответил Том. Тем лучше, ведь Май не мог ничего соврать. Хотя эта фраза не была враньем. Смотря, что считать домом, и если не говорить, что матушка умерла так-то вскоре после рождения Тома.

— Хорошие они люди, — хмыкнул Гидеон. — А ты Май, как только, сразу решил приобщить к жизни? И правильно! Хогвартс Хогвартсом, а жизни он не научит.

Том что-то ответил, а Мариус задумался. Каким бы ужасом не казалось прошлое воспоминание с рождественских каникул, он знал, что если не сегодня-завтра, то после самого Рождества точно пойдет искать Гидеона, чтобы заняться хоть чем-то. И будет просить взять с собой даже на блядские руины. И стоило ли так растягивать «удовольствие»?

— А чем вы занимаетесь сейчас, Гид? Опять руины?

— Обижаешь! Заброшенный дом. Мы нашли особнячок одной вымершей семейки. Что, интересно?

— Интересно, — кивнул Мариус. Пустой дом будет поинтереснее и безопаснее руин. Хотя Мариус с куда большим удовольствием сейчас оказался в какой-нибудь теплой стране. Лес, травка, склочные деревья… — Возьмете нас с собой?

На этот раз тот долго думать не стал и кивнул.

— Полевую кухню на тебя тогда перекинем, — хмыкнул Гид. — Мы тут обсудим, как проломить защиту и отправимся. Посидите пока.

У Гида определенно было очень хорошее настроение, даже стало интересно, чьей семьи дом, но Мариус откинул идею выспросить это как идиотскую: такими сведениями никто не делится, чтобы другая группа таких же воротил не перехватила точку.

Через час они набросали на куске пергамента какой-то план, и Гид сказал:

— Правила просты: никто не рыпается, когда говорю пиздовать подальше, пиздует подальше. Когда видите непонятную поебень, зовете меня или кого-то из ребят. Громко зовете. Усекли?

Том кивнул, а Мариус ответил вслух:

— Усекли.

* * *

Защиту дома команда Гида сломала за пять часов, и кузенов даже пустили в дом, когда еще раз пять повторили, что если из недр заброшенного дома вылетит неведомая поебень — орать как можно громче, потому что «хуй знает какая хуйня тут может водиться».

Когда Май зашел, собственно, в эту старую развалину — ну никакие чары на доме без присутствия мага не продержатся больше пары десятков лет! — то первый этаж уже бегло осмотрели.

— Найдете ценности — говорите мне. Я все равно узнаю, взяли вы что-то, или нет, — внушительно сказал Гид и отпустил их на все четыре стороны.

Развалина оказалась внушительных размеров. На первом этаже было несколько гостиных, столовая, небольшой бальный зал, пара кабинетов, будуары и кухня. Мариус осмотрелся и пошел в будуар. Он о существовании такого помещения только слышал — после восстания ведьм будуаром стали звать только приемные спальни элитных проституток, не важно, какого пола собственно проститутка.

Он зашел в когда-то богато украшенное помещение и понял, почему у народа возникла ассоциация именно с проститутками. Мариусу показалось, что на секунду он оказался в элитном, но заброшенном борделе.

Палочкой он развеял слой пыли на трюмо и выдвинул ящик. Там оказались старые пергаменты, флаконы с испорченными зельями, и старая чернильница с парой перьев. Он вытащил ее левитацией, и тряхнул головой, отгоняя пыль. Вот и что с ней теперь делать? Вдруг проклята?

В принципе, на чернильницу смертельное проклятье никто не повесит, да и руны защитят. Он аккуратно, кончиком пальца ткнул чернильницу и выдохнул: с той даже простое зачарование на прочность уже слетело. Сама безделушка была красивой — с фигурным драконом по всей площади и цветочным орнаментом. Он сунул ее в сумку и продолжил обследование.

Он пару раз пугался, когда натыкался на портреты, но они, слава Мерлину, от скуки уже окончательно уснули. Из трюмо он забрал еще пару сережек, браслет и фиалы от зелий. Жутко красивые фиалы, в таких только дорогущие зелья продают. А флаконы от духов он трогать не стал: те специально зачаровывают, чтобы их никогда не открыли, а то вдруг разгадают секрет аромата.

После трюмо он слегка успокоился, а зря. Стоило ему только открыть шкаф, как из него вылез трижды блядский боггарт. Точнее, мама. От неожиданности Май отскочил подальше, но палочку поднять не смог.

Мариус, наверное, такого ужаса не испытывал даже когда видел, как Крейт сгорает заживо.

Мама была вся в крови, синяках, со срезанными волосами, и в одном нижнем белье. Она, еле двигаясь, шла к Мариусу, и тихо говорила:

— Я верила, надеялась. Я положила на это свое здоровье и честь. А ты все шляешься по лесам. Я вырастила очередного отброса… Почему, Май? Что я сделала не так? Почему ты так не ценишь мои старания?

После маминого «Май» он слегка очухался. Она никогда его так не звала. Только Мариусом. Но вот как избавиться от боггарта, он не знал. Заклинание помнил, а движения палочкой — нет.

— Помоги-и-ите! — заорал он со всей мощи.

На зов прибежал тот самый рыжий егерь и удивленно глянул на боггарта и Мариуса:

— Точно, совсем забыли спросить, знаете ли вы Риддикулус.

Он встал перед боггартом, и тот не успел обернуться новым страхом, как стал лепреконом-переростком. Боггарт пару секунд недоумевал от своего нелепого вида и вернулся в шкаф, громыхнув створками дверей.

— Уничтожить его можно обычным обрядом изгнания, ну или некроманта звать. Но можно переместить в небольшой зачарованный для этого сосуд, — сказал паренек и достал из кармана небольшой бутылек из черного матового стекла. — Надо только к двери поднести.

Мариус покивал, но вообще-то не особо воспринимал внешний мир. У него тряслись руки, и на глаза навернулись слезы. Он сам не понимал, как все еще держится на ногах.

Разочарования мамы и того, что с ней что-то случится, он на самом деле боялся больше смерти. И знал это без всякого боггарта. Но видеть это — другое дело. Она ведь и правда положила свое здоровье и молодость на то, чтобы оплатить Мариусу образование — билет в их светлое будущее. А если у него ничего не выйдет?

— Эй, мелкий! Вот он твой боггарт, в бутылке. Ну, чего ты? Просто привидение же.

— Я впервые боггарта увидел, — всхлипнул Май и отвернулся. За слезы было стыдно. Он убрал чарами следы плача и постарался успокоиться.

— Ты имени моего не помнишь, да? Я Крис, — неловко представился парень и обошел Мариуса, чтобы заглянуть в глаза. — Мать твоя, да? Такого никогда не будет, боггарт просто питается твоим страхом. Он ненастоящий.

— Я знаю, — вздохнул Май. — Просто слишком уж неожиданно. Научи меня Риддикулусу, а?

— Это несложно, — улыбнулся тот и начал показывать движение палочкой. Через десять минут Мариус смог все запомнить и почувствовал уверенность. Больше никакие блядские боггарты его не запугают.

— Если быстро Риддикулус применишь, он не успеет превратиться в страх, — напоследок сказал Крис. — Я пойду, да? Увидимся, угу. А, точно, на две бутыли для этой дряни. Потом в лесу где-нибудь их выпустим.

— Ага. Спасибо!

В шкафу боггарта, благо, больше не было, и Мариус с неожиданным для себя отвращением зарылся в старые тряпки.

Вскоре пришел Том, и молча принялся помогать. Уже через полчаса молчания Мариус не выдержал и стал обсуждать находки — ценные и не слишком. Так они и провозились с будуаром, а потом и с одной из гостиных, до самого ужина. Готовить Мариусу поручили только обеды, так что их просто аппарировали в Кривой Рог, забрали находки, и сказали, чтобы завтра к одиннадцати были на месте.

— Я почему-то думал, что мы там заночуем, — протянул Том уже дома, когда они поужинали, и теперь просто пили чай.

— Чтобы Гидеон ночевал в поле? — спросила мама и звонко рассмеялась. — Да никогда, он лучше сляжет с истощением от дальней аппарации, но в удобной кровати с таверной поблизости.

— Вы знакомы с ним? — осторожно поинтересовался Том. Ну да, он-то думал, что мама просто портниха, и разубеждать его никто не спешил. А портнихам по идее не положено знать таких типов так хорошо.

— Он старше меня всего на пару лет, — пожала она плечами. — И оба живем в Лютном с рождения. Конечно, знакома.

— Понятно, — кивнул Том.

— Что за развалины-то? — продолжила разговор мама. — Никаких личей, надеюсь?

— Я тоже надеюсь, — буркнул Май. — Боггарт был.

— Ты с ним справился? — встревожилась мама. — Все нормально? У нас дом жилой, и боггартов не водится, а я о заклинании тебе только говорила, но не учила.

— Заорал, пришла помощь. Все хорошо. А боггарт стал… тобой.

Мама вздрогнула, внимательно посмотрела на Мариуса и тихо спросила:

— Мертвой?

— Покалеченной. И ты была разочарована мной.

Мама быстро смахнула слезы и призвала из комнаты пачку пергаментов.

— Ваши профессора часто пишут родителям и опекунам, — сказала она и бегло прошлась взглядом по ровным строчкам пары пергаментов. — В любом письме есть похвала вам обоим. Мариуса Слагхорн часто хвалит, но сетует, что ты себе на уме. Заверяет, что поможет договориться с гильдией по поводу обучения. Я тобой очень горжусь. О тебе, Том, Слагхорн тоже писал. Самый старательный ученик Слизерина, но он пишет, что ты слишком отстранен от школьной жизни. Тобой я тоже горжусь, пусть тебе это и не нужно.

— Боггарт не показывает правды. У тебя все получится, Мариус, — прошептала она, отложила письма и обняла его. Мариус расплакался уже второй раз за день и уткнулся хлюпающим носом ей в плечо. Он не подведет ни ее, ни себя.

Том, благо, тактично ушел.

* * *

Пару дней до самого Рождества они с Томом торчали в заброшенном доме, и Мариус даже умудрился из старых писем узнать, что когда-то эти хоромы принадлежали семье Редвудов, и последние письма были об осаде дома лесными народами — их даже отправить не смогли. Сетовали, что последнее оружие для врагов не страшнее пикси и готовились к смерти. Как Редвуды умудрились насолить этим народам, Мариус из писем не понял, хотя в архивах Министерства наверняка об этом где-нибудь да написано. Но где он, а где архивы Министерства. Так что пришлось усмирить свое любопытство и смиренно продолжать мародерство.

Боггартов в этой развалине оказалось великое множество, и если еще парочка успели превратиться в его самый большой страх, то последующие уже выходили из тумбочек, шкафов и комодов будучи похожими на огромных фей с лисьими ушами. А докси Мариус уже умерщвлял пачками, и все складывал к себе — их крылья использовались в куче зелий. Благо, Гиду на докси было плевать.

В доме были и привидения, и они постоянно зудели о том, какая падшая ныне молодежь.

— Мародер! Что сказали бы мои славные предки! Грязный смесок, положи на место кулон!

— А что они сказали бы, узнай, что вы все передохли из-за осады нелюдей? — хмыкнул Мариус старой бабке. Она обитала в спальне на втором этаже, и, судя по костям на постели, там и померла.

— Позор роду Редвудов!

— Да, думаю именно так они и сказали бы, — кивнул Мариус, хотя старуха точно не это имела ввиду, ну да Мордред с ней.

— Серьги моей бабушки! Положи на место, отродье!

— Ты уже умерла, отъебись от живых. Тебе от этого добра все равно толку нет, а мне может пара галлеонов перепадет.

Привидение что-то возмущенно воскликнуло и встало прямо в Мариуса.

— Э-э, нет, отвали, — буркнул он. Тело неприятно обдало прохладой, и он передернулся. — А то попадешь в ловушку для духов.

Она опять охнула и свалила в угол комнаты.

— Надо было перед смертью все проклясть!

— Надо было, но уже ничего не поделать, — пожал плечами Мариус и сунул в сумку какие-то бусы. — Тайники тут есть?

— Я ничего тебе не скажу, нелюдское отродье!

Май опять пожал плечами, и стал обследовать стены и мебель, поочередно кидая в них Диссендиум с Ревелио. За одним из пейзажей обнаружился тайничок с очередной ювелиркой, и Мариус не преминул сказать:

— С фантазией у вашей милости было туго.

— Умолкни, смесок!

— Я все равно уже закончил, — ответил Май, сунул шкатулку из тайника в сумку и вышел из комнаты.

Разорение жилой части дома почти завершилось — половину спален разворошили еще в прошлый раз, Том с парой дикарей сейчас был на мансарде, а значит, остались только подвалы. Гид уже бегло там осматривался, и сказал, что там даже темницы в наличии. И если там кто умирал, то мог восстать нечистью, а потому никто туда в одиночку не рвался.

Он спустился на первый этаж, вышел в холл и очистил взмахом палочки диван. Красивый диван — после даже такой быстрой чистки он выглядел лучше, чем тот, что стоял у них в квартире. Май присел на него и откинулся на спинку. Жаль, книжки какой не догадался взять, а то драккл его знает, когда народ закончит с мансардой. От нечего делать он стал разглядывать спящий портрет довольно молодого парня, и сам не заметил, как задремал.

Разбудил его Крис — Май вспомнил, что еще в прошлом году тот возился с ним больше всего. Оказывается, он был вполне себе образованным ликвидатором проклятий, даже мастерство получил, и с Гидом работает за сдельную плату. Правда, у него была дурацкая привычка половину фраз заканчивать всякими утверждениями, иногда с вопросительными интонациями. Но к этому можно привыкнуть.

— Они уже ушли, угу, — поделился он. — И нас ждут. Братец твой все надеется, что увидит нечисть, а то не довелось ему, да.

— На его же счастье, — вздохнул Мариус. — Хотя привидений в Хогвартсе завались, даже блядский полтергейст водится.

— Ну, привидения не буйные, ага. А полтергейсты просто пакостники. Вход в подвалы рядом совсем. Тут статуя упала, не споткнись.

Предупреждение подоспело вовремя: Мариус уже успел наступить на клюв грифона, когда его услышал, и едва не грохнулся. От досады он пнул голову статуи, но она, зараза, оказалась слишком тяжелой, так что пострадала от этого действия только его нога. Мариус сдавленно охнул и перешагнул через злосчастную грифонью башку. Крис от этого рассмеялся, зараза.

— Люмос. И тут много чего валяется, смотри под ноги, ага?

— Ага, — повторил Май и тоже засветил Люмос.

Ступеньки оказались дико скользкими, в грибке и кровавых подтеках, будто по ним трупы волокли.

— Надеюсь, вниз они таскали только сирен да дриад, они редко восстают нечистью, — пробормотал Май.

— Да лучше уж людей, нечисть из магических народов сильная, сука, — ответил ему Крис.

Спуск был долгий, по пути Май только чудом не навернулся. Зачем такие хоромы в подвалах вообще?

— Я думаю, у порядочных людей не должно быть таких подземелий, — убежденно сказал Мариус и попытался Инсендио зажечь ближайший факел. Тщетно. — Люмос Солем. Куда нам?

— Начали слева, как обычно, — ответил Крис и встал рядом. — Кто сказал, что хозяева были приличными людьми? Мрачное местечко, да.

Мрачное — не то слово. Обшарпанные стены с грибком и слизью, сверху капает то ли вода, то ли какая-то дрянь, каменный пол в подтеках, и полусгнившие двери неведомо куда. Май туда решительно не хотел. Он вообще что-то передумал изучать эти подземелья, и теперь желал вернуться наверх, и спросить у старухи, что тут за хуйня творится. Но стало стыдно так трусить, и он отважно решил для себя, что до первого пиздеца, — а то, что пиздец будет, он даже не сомневался — построит из себя отважного, или отбитого — это как посмотреть, дикаря.

Крис пошел вперед, и вскоре до них стало доноситься эхо голосов. Разобрать, о чем там говорил народ, Май даже не пытался — все сливалось в единый гул. И даже его не особо громкие шаги отдавались в стенах.

Минут через пять они дошли до остальных — те махали палочками у закрытой двери без ручек и замков. Крис присоединился к маханию палочками, а Мариус нашел Тома и тихо заговорил:

— Это первая дверь?

— Первая, — кивнул Том и неожиданно решил продолжить разговор:

— Представляешь, Мариус? Я когда-то так и представлял себе что-то волшебное. Чтобы все темное, таинственное, странное. Лютный меня не разочаровал, в отличие от Косой Аллеи, где все оказалось слишком сияющим.

— Странные у тебя вкусы, — хмыкнул Мариус. — Может, я просто привык, и не вижу никакой таинственности? Но это место будто пропитано чем-то гадким.

— Но оно не лишено своего мрачного очарования, — не согласился Том.

Мариус вздохнул, но не стал отрицать вслух. Хотя он убедился, что Редвуды не случайно оказались в осаде. Как он и сказал, нормальные маги таких хором под домом копать не будут. Пару этажей — может быть, в темные времена темницы обустраивали многие, но не в пять этажей в глубину, мать его за ногу!

Через десять долгих минут Гид восторженно воскликнул: «Есть!» и Май с тревогой посмотрел на дверной проем. Ручки там до сих пор не появилось. Но она и не потребовалась. За дверью громыхнуло, и она сама открылась. Внутрь, что напрягло еще больше, и с протяжным скрипом.

В нос ударил запах гнили, но он, благо, быстро растворился в коридоре. Команда переглянулись, и первым пошел один из новеньких, подсвечивая себе путь Люмосом. Мариус встал на цыпочки, но каким бы высоким он не был по сравнению с ровесниками, до взрослых ему было еще далеко. Поэтому он аккуратно встал за Криса и тот, хмыкнув, чуть отошел в сторону.

— Ебать, — выдохнул тот егерь. — Ребят, валим.

Мариусу дважды повторять не пришлось, он быстро нашел Тома, схватил его за руку, и побежал, не оглядываясь. Сзади доносились крики боли, и чавкающий звук. Пиздец, он везунчик. Второй поход с Гидеоном, и вторая нечисть.

— Я не могу так быстро, — запыхаясь, возмутился Том.

— Пиздец, — постановил Май. — Беги быстро, как можешь!

Тот вырвал руку, и побежал. Мариус держался позади, хотя мог бежать и быстрее. У лестницы они оказались через пару минут, и на повороте к ней их обогнала парочка дикарей. Май только зубами скрипнул, но опять погнал Тома вперед. Не хватало еще оказаться в зубах неведомой поебени.

Свет в конце пролета вызвал вздох облегчения, и он чуть ли не взлетел к двери; снаружи тоже уже потемнело, и свет оказался всего лишь чьим-то Люмосом, оставленным висеть у двери. Дом стал казаться мрачным и даже мерзким.

Мариус обернулся, и увидел, от чего они бежали. Оно сомкнуло жуткие зубы на плече последнего бежавшего дикаря, во все стороны брызнула кровь, и запачкала Гида, который только-только поднялся к остальным. Тот, кого укусили, лишь сдавленно вскрикнул, и даже не стал вырываться из лап нечисти. Но его взгляд потух еще до того, как Гидеон, не раздумывая, крикнул:

— Запираем!

А ведь они могли попробовать его спасти, ведь этот человек даже пожертвовал собой ради остальных, не стал бежать к ним, чтобы задержать монстра. Но никто не стал спорить, дверь в подвал заперли, и навалились на нее, чтобы с той стороны ее не смогли открыть. Оттуда все еще раздавались отвратительные чавкающие звуки.

Последним, что Мариус увидел, был блеск кроваво-красных глаз и обмякшее тело дикаря.

Зачем Редвудам был нужен выводок вампиров? Это и есть то оружие Редвудов? Они с ума сошли?

Мариус почувствовал, как он опять готов разрыдаться, моргнул, и сунул руку в сумку. Он на всякий случай взял с собой пару флаконов успокаивающего бальзама. Май залпом проглотил варево, и зажмурился. Уже через десяток секунд зелье начало действовать, и он огляделся. Все стояли мрачные, как на похоронах, хотя дело от них недалеко ушло. Кроме Гида и Тома. Те просто пялились на дверь и о чем-то думали. Крис неожиданно положил ему руки на плечи, и Май протянул ему второй флакон с бальзамом. Тот, благодарно угукнув, взял его и вскоре вернул пустой флакон.

— Это был Сандерс. Мы с ним вместе в гильдии учились, я его уже десять лет знал. Он хромал, его в детстве акромантул укусил, — тихо сказал Крис. — Он на дом зарабатывал, жениться должен был летом. Самый отважный колдун, которого я знаю. Да найдет же он вечность за Порогом.

— Найдет, — тихо откликнулись остальные.

— Потом поплачем, — резко сказал Гид, прервав минуту молчания, и быстро отхлебнул из фляжки спиртного. — Я завтра свяжусь с оборотнями, пусть они эту поебень вампирскую вычистят. Крис, Гай, пойдете с ними.

Май нахмурился. Отличное у него, блядь, отношение к своим ребятам. Хотя Том теперь смотрит на Гида со слишком явным интересом, и сейчас Май хотел побиться головой о стену. Бальзам еще действовал, но это было шедшее прямо из души желание! Его одолевало такое чувство, что то, что Том увидел это все — огромная, непоправимая ошибка. Блядь, да он даже чуть улыбнулся! Незаметно для остальных, но Май его брат, в конце концов. Он эти полуэмоции уже научился различать.

Гид поставил перед ними свой саквояж, и сказал:

— Вываливайте.

Мариус вынул из сумки все, что сегодня нашел, бросил, куда просили, и когда увидел Тома, с сомнением глядящего на саквояж, тихо ему шепнул:

— Он всех распознающими чарами перед походом проверяет, у кого сколько предметов с собой. Ничего утаить не получится.

Том чуть кивнул, и вынул всю добычу из сумки. Как он туда запихнул столько книг, Мариус даже не представлял.

Все в полном молчании дошли до выхода, Май взялся за локоть Гида, и его скрутило в аппарации. Появился он уже перед Кривым Рогом.

— После Рождества до одиннадцати часов приходите сюда, — он указал на вывеску таверны, — возьмем с собой, и может даже вам чего из добытого перепадет.

Том улыбнулся и кивнул, Мариус только невнятно угукнул. До него стал доходить весь ужас, в котором он опять побывал, и бальзам перестал действовать слишком уж быстро. Он не представлял, как сейчас доберется до дома. Он поднял глаза, в поисках Криса, но, увы, все уже разошлись. Не удивительно.

— Пойдем, — тихо сказал Том и нахмурился. — Я помню дорогу.

— Вампиры, — прошептал Май. — Это восставшая нечисть. Сильная. Сильнее только личи.

— Они даже у маглов известны, — кивнул братец и с явным сомнением взял Мариуса за руку. — Правда, они представляются обычно разумными.

Том, благо, шел неспешно, и Май даже мог что-то разобрать в том, что он говорит. Хорошо хоть братец не решил оставить его на улице.

— Они возвращают прижизненный разум только после сотни выпитых, — пробормотал Май. — До этого у них есть только жажда крови. Мало какой вампир успевает столько выпить, их упокаивают быстрее.

— Откуда они берутся? Я читал «Дракулу», но там вампиры разумны.

— Кто это? — без особо интереса спросил Май. — Не знаю таких. Вампиры получаются из тех, кто при жизни убивал, причинял боль, насиловал, и из самоубийц. Заключенных Азкабана, если те умерли там, всегда сжигают. Но родные редко позволяют сжигать тела погибших родичей, считая, что они никогда не восстанут нежитью. Как видишь, они не всегда правы.

Вообще-то, говорить совсем не хотелось. Хотелось улечься к себе в постель и разрыдаться. Сегодня у Гида умерло два товарища из команды, а он… Ублюдок.

— Понятно, — ответил Том и все так же, держась за руки, они дошли до Химерова Тупика.

Брат уколол палец о фибулу, открыл дверь домой, и подтолкнул Мариуса вперед.

— У тебя бальзам остался? — спросил он. — Тебе надо его выпить.

— Зачем? Наоборот, не надо, — тихо ответил Май, и, снимая на ходу зимнюю мантию, зашел в их комнату. Он старался двигаться не слишком быстро, чтобы не выдавать свою истерику с головой. Там он забрался на постель, спешно задернул полог, кое-как накинул заглушку, и, наконец, заплакал. Кажется, сегодня он все-таки увидел смерть, как этого трусливо не избегал и не отворачивался в последний момент.

Заснуть у него так и не вышло. Точнее, он засыпал, но через несколько минут просыпался из-за кошмаров. Он видел сначала первую смерть — хотя он тогда бежал, — и вторую, того самого Сандерса, который спокойно принял смерть для того, чтобы остальные успели запереть дверь, и тварь до них не добралась.

Он, кажется, вспомнил, что первую жертву вампира звали Джеком, обычный дикарь, родился и вырос в Лютном.

Вампир раз за разом вгрызался клыками в его плечо, и рвал, рвал, рвал, пока Джек не умер в агонии. Остальные же забыли про него и побежали к лестнице. Умер ли он как герой, приняв смерть первым?

Мариус мысленно пожелал ему тоже найти свою вечность за Порогом.

А Сандерс… он споткнулся на последнем пролете, успел встать, но тварь его догнала, и сразу вцепилась клыками в шею. Он не сопротивлялся, не уворачивался. Вампир оторвал от него кусок плоти, тот очень быстро скончался, наверное, от боли, и когда дверь закрывали, он был уже мертв.

Мариус несколько раз видел это сначала во сне, потом эти воспоминания — или страшная игра воображения — крутились перед его глазами наяву. И дурацкие слезы то и дело лились из глаз.

Полог постели дернулся, и Май спешно вытер глаза рукавом сорочки. Он так и не переоделся.

— Мариус? — тихо спросила мама, нащупала в темноте его лицо, и погладила щеку. Май всхлипнул и уткнулся лицом в ее ладонь. Что-то в последнее время он слишком часто ревет. — Том сказал, что вы сегодня видели вампира.

— Он убил двоих, — ответил Мариус и потянул маму на себя. Он бы не хотел, чтобы Том их слышал. Мама понятливо забралась на постель и навесила заглушку. — Представляешь? Я видел. Видел эту вечность в глазах Сандерса. Он в нее ушел, будто упал, совсем не сопротивляясь.

— Ты увидел смерть, — прошептала она. — Милый… это случилось бы рано или поздно. Люди уходят за Порог, и только им решать, как это сделать. Он ушел как герой, верно?

— Да, — ответил Май и обнял маму. — С отчаяньем и решимостью. Он пожертвовал собой даже ради тех, кого он не знал.

— Помни о нем, — сказала мама и погладила Мариусу голову. — Можешь плакать, никто кроме меня не увидит. Тебе станет легче, на этот раз я не буду звать Пьюси.

— Важно помнить.

— Важно. Ведь мы все состоим из наших воспоминаний. Может, когда-нибудь отвага и решимость Сандерса подскажут тебе нужное решение.

Мариус угукнул, и опять почувствовал, как из его глаз текут слезы. Мама продолжала его гладить по спине, утешая. Правда, на этот раз слезы закончились довольно быстро. Он опять утер остатки рукавом и выдохнул:

— Мне лучше. Спасибо, мам.

— Было бы за что, — улыбнулась она, и поцеловала его в лоб. — Переоденься.

Она махнула рукой, и в нее влетел флакон с зельем.

— Сон без сновидений.

Это было очень кстати. Мариус выглянул за полог, не обнаружил там Тома, и быстро переоделся в пижаму.

— Я не буду запрещать тебе иногда коротать время на каникулах с Гидеоном, но кажется, на этот раз впечатлений тебе хватит. Скоро вернется Тед, он куда более приятная компания.

— Согласен, — кивнул Мариус и взял у мамы флакон с зельем. — Я по нему скучаю. Спокойной ночи, мам.

— Спокойной ночи, — сказала она и опять поцеловала его в лоб.

Май выпил зелье и почти мгновенно уснул.

Рождество для Мариуса прошло не настолько радужно, как ему хотелось бы, но, тем не менее, свою порцию праздничного настроения он получил. И подарки, конечно. Порадовало, что даже Том подумал о нем и подарил копилку в виде нюхлера. И где только выменять умудрился? Мама тоже удивила — когда она успела? Вчера ведь все только произошло! А сегодня в ворохе пергаментов оказался стилет. Без украшений и рукоятки, просто тонкий прямой кинжал с черными ножнами.

— Сверху напыление из серебра, — пояснила она в ответ на удивленный возглас Мариуса. — Я хотела подарить амулет от легилименции, но успела обменять на этот стилет ночью.

— Спасибо вам, — улыбнулся Май и обнял и маму, и Тома. Впервые в жизни, если подумать, тот даже не стал сопротивляться, но на объятие не ответил. Хотя этого Мариус и не ждал.

Стилет, вестимо, был защитой от нежити, хотя и от оборотней мог при надобности спасти. Мариус закусил губу, осторожно вложил его обратно в ножны и пообещал себе никогда с ним не расставаться. Скоро в его сумке будет небольшая кузнечная лавка.

Подарки из-под еловой ветки вручал Том, как самый младший, и сейчас как раз подошла очередь свертков, которые подготовил Май.

Они аккуратно развернули пергаменты, и мама сразу улыбнулась:

— Где ты взял волосы единорога?

— Они в Запретном лесу под каждым кустом, — улыбнулся Май и завязал маме на запястье самодельный браслет. — На твоем апатит еще. Не знаю, будет ли работать, я плел по античному способу, артефактор из меня оказался так себе.

— Спасибо! Получается исцеление и вещие сны? — Она его крепко обняла и поцеловала в щеку.

— Да, — кивнул Мариус и выдохнул: он переживал, что его подарки никому не понравятся. Но зелья дарить не хотел: ведь именно этого от него все и ждали. — Том, а твой должен навевать предчувствие чего-то хорошего и тоже помогать ранам быстрее зажить.

— Спасибо, — кивнул Том и тоже вытянул руку. Мариус улыбнулся и даже подпрыгнул от радости. Он споро завязал на запястье брата браслет и полюбовался на переливы волос единорога и двух бусин на нем.

— У тебя тут лабрадор, это темный лунный камень.

Сколько он мучился с добычей вроде таких не особо-то и дорогих камней! Половину Слизерина расспросил, а в итоге помог Эйвери в обмен на три эссе по зельеварению и по гербологии. И ведь пришлось заново писать — прошлогодние работы были у Тома.

— Волосы единорога — это же редкая вещь? Слагхорн нам даже расценки называл, — нахмурился Том. — Не жалко такое добро дарить?

Май вздохнул. Вот какая Тому разница? Мысли о продаже у Мариуса действительно были, но он хотел сделать что-то полезное, и сделать это сам. Он даже нашел в библиотеке способ, пришедший еще из древнейших времен — он оказался самым простым, пусть и действовал слабее чего-то современного.

— Это подарок, — напомнил Мариус. — Я же тебя не спрашиваю, где ты взял такого чудесного нюхля?

— Так я тебе и сказал, — ответил Том и усмехнулся. — Хорошо, тогда оставим это.

— Слава Мерлину, — фыркнул Май, взял с подоконника кнат, и кинул в копилку. Нюхлер открыл рот и проглотил монетку. — Пойдем готовить ужин, а то ничего не успеем.

Том сразу перестал ухмыляться, а его выражение лица стало таким снобским, будто он с рождения в Визенгамоте заседает. Но Мариус твердо решил для себя, что одного бытового инвалида в семье достаточно, тем более мама работает. Так что принялся тиранить братца.

— Я сожгу индейку, — пригрозил Том. — И пересолю пудинг.

— Тогда будешь есть горелую индейку и пересоленый пудинг, — пожал плечами Май.

Братец нахмурился, от досады оттолкнул омелу, свисающую с потолка, но пошел на кухню.

— Том, я до семилетия Мариуса питалась в одних тавернах, поверь, это удовольствие ниже среднего, — рассеянно сказала мама, когда отвлеклась от подаренной братом книги. — Умение обслужить себя любимого никогда лишним не будет.

— Я понял, — скорбным тоном выдал Том. — Благодарю за добрый совет, Лукреция.

Мама улыбнулась и опять погрузилась в чтение. Том подарил ей книгу об истории магической моды, и Мариус даже догадывался, где он ее взял. Тезка мамы и однокурсница Тома — Лукреция Блэк — могла развести такие холивары по поводу фасона чьей-то мантии, что Мариус в такие моменты малодушно сваливал в лабораторию.

* * *

Следующий день тоже оказался насыщен событиями, и хотя Мариус даже под пытками не хотел идти к Гидеону на встречу, сделать это пришлось. Потому что тот пообещал что-нибудь отдать из добычи и, конечно, Том просто не мог отказаться от того, что можно если не использовать, то продать.

— Я понимаю, у тебя душевная травма, — вкрадчиво увещевал Том. — Но и ты меня пойми — мы не богаты, а ты отказываешься от того, что само плывет в руки. Мариус, мы не можем упустить даже пары сиклей, понимаешь?

— Том, да он у меня омерзение вызывает похлеще, чем тот вампир, у вампира хотя бы разума не было! А в прошлом году он сам убил Адским Огнем одного из своих же егерей! — ответил Май. Он не собирался так легко сдаваться. Он не был уверен, что больше не захочет иметь дел с Гидеоном, ведь Тед каждую зиму мотался по заказам, Мария в кои-то веки отдыхала, а в лавках работать было не особо прибыльно и очень скучно. Оставались только таверны, но это дел всего на пару часов. Как же Май порой ненавидел рождественские каникулы. И почему он не родился где-нибудь, где тепло круглый год?

— Мариус. Нам нужны деньги. Ты, кажется, что-то говорил об улучшении древних рецептов, разве нет? Где ты возьмешь ингредиенты, которые не растут под ногами?

— Блядь, — прошипел Май и помотал головой. — Это не единственный способ заработка.

— Но мы уже выполнили работу, — холодно ответил Том. — И умершие знали, что такой исход возможен.

— Знали, но мне трудно принять его отношение к их смерти, — буркнул Май.

— Я думаю, что он видел слишком много смертей, чтобы скорбеть по каждому умершему.

— Дело не в этом! Я тоже не собираюсь убиваться по каждой бледной моли, но это были его люди. Они вверили себя его опыту. А он даже минуту молчания прервал!

Разговор шел на кухне; Мариус как раз разделывался с собранными по дому Редвудов докси, и после последней фразы так дернул ножом, что вместо того, чтобы отрезать крылья, располовинил несчастного паразита.

— Ладно, — выдохнул он и хмуро глянул на Тома. — Пока не сходим, не узнаем.

— Отлично, — кивнул братец и глянул на докси. — Тебе помочь?

Май с готовностью пододвинул на середину стола кучку трупиков и кивнул.

— Расслабляет. Можно представить вместо докси Гидеона.

— Понимаю, — хмыкнул Том и вытащил из ящика нож.

Иногда кузен вводил Мариуса в ступор. Он мог сколько угодно быть безэмоциональным чурбаном, но именно вел себя вполне как брат — ну или друг, это как глянуть. Удивительная честность, не оставил истерить посреди Лютного, помогал, и даже подарок сделал. С другой стороны, по жестокости и желанию все контролировать он мог посоперничать и с каким-нибудь Темным Лордом. Вот как к нему относиться?

Правда, Темный Лорд Темному Лорду рознь. Если верить «Истории Магии» такой титул оставался в истории только у тех, кто власть захватить не смог.

С докси в две пары рук они расправились быстро. Май с сожалением отрезал крылышко последнему паразиту, и они с Томом пошли собираться. Оставалось надеяться, что Гидеон не зажопит хотя бы парочку минералов — они не шибко дорогие.

До места добрались на диво быстро, и переулки почти пустовали.

— Подожди, — тихо сказал Май и остановился у тела в неплохой мантии. Валялось оно в узком зазоре между домами. — Как думаешь, его уже обнесли?

— Ты собираешься обчистить ему карманы? — хмыкнул Том. — Он тут всю ночь валяется, наверняка уже кто-то постарался. И лучше не рисковать, светло уже.

— Ты прав, — с сожалением сказал Мариус и припомнил, что до школы он несколько раз видел в рождественское утро аврорские патрули в Лютном. — Энервейт. Пошли скорее, а то сейчас очухается.

Гидеон сидел в компании Криса и Гая — невзрачного типа, которого не заметишь, даже если он прямо перед носом начнет плясать. Рядом с ярким Крисом он и в самом деле походил на мышь — странно, что ему не присвоили подобного погоняла. Тяжелые патлы русых волос падали на поникшие плечи, казалось, что его глаза настолько мутные, что даже свет свечи в них не отражался. А лицо выражало разве что вселенское уныние. Крис же, наоборот, чуть ли не светился: быстро листал две газеты одновременно и выписывал из них что-то на клочок пергамента, притоптывал ногой в такт тренькающей в углу таверны лютни. А в глазах отражались будто сотни свечей. Май даже на секунду им залюбовался.

На Гидеона он смотреть не хотел, но не заметить его испещренную шрамами морду и седые, как у Диппета волосы, решительно невозможно. Май передернулся и поспешил за братом, которому, похоже, надоело стоять столбом, пока он соберется с мыслями.

— А мы вас и ждали, — отозвался Гидеон, как только увидел его и Тома. — Остальные еще с самого утра долю забрали.

Мариус удержался от усмешки. Он отлично знал, что никакой нормальной доли им не перепадет. Они же просто барахло собирали, ну и несколько боггартов поймали.

— А как же зачистка подвала? — припомнил Май.

— Оборотни осмотрели место, но сказали, что из всех темниц тянет гнильем, — ответил Крис. Мариус кивнул. Значит, во всех комнатах нежить, а никто в здравом уме — даже оборотни — с кучей нежити дела иметь не хочет. Если там и завалялось что, оно явно не покроет расходы на зачистку.

— Крис, завались, — рыкнул Гидеон. — Не тебя спрашивали. Так, ребятки. Горбин забрал только половину добра, еще немного мы загнали… Впрочем, не ваше дело. Май, тебе я оставил фиалы, на которые ты слюной капал, забирай. Том, твоя книга, Гай сказал, что ты ее уже читать начал. По цене они не шибко различаются. Цените мою щедрость, мелкота!

Он вывалил из саквояжа ящик с фиалами и толстую книгу в черной обложке. Мариус бодро забрал и то, и другое; Том с собой сумки не взял.

— Спасибо. Я думал, ты нас кинешь, — нахмурился Мариус.

— Вы делом были заняты, — усмехнулся Гидеон. — Так что пусть и немного, но заработали. В прошлый раз ты все по лесу трусил, ясен хуй, тебе ничего не перепало.

— Учитывая, что все закончилось Адским Пламенем, я не шибко жалею, — буркнул Мариус.

— А мы сможем летом так же подзаработать? — неожиданно вставил Том. — А если вы скажете, какие чары желательно выучить, чтобы эффективнее помочь, то мы непременно их выучим.

Май стукнулся головой о стол и услышал, как рядом хмыкнул Крис и пробормотал себе под нос: «Хватка, как у мантикоры». И Май был с ним согласен.

— Только после семнадцати, летом народу завались, это сейчас все на ночлежках и в холода носу никуда не суют, — отказал Гид, и Мариус подавил облегченный вздох. — А ты летом можешь в лавку какую устроиться за прилавок.

— Скукота, — вставил Мариус.

— У твоего братца шило в заднице, Том, не слушай его. В лавках работать на подхвате для мелкоты самое то, — продолжил Гидеон. И в принципе, Мариус был только за, потому что вряд ли Том оценит шастанье летом по лесам. — Тем более студентов Хогвартса там ценят.

— Спасибо, думаю, я так и поступлю, — кивнул братец. — Мы пойдем, на сегодня еще есть дела.

Дел, конечно, никаких не было, но предлог подходящий.

— Мы еще увидимся. До скорого, Крис! — попрощался Мариус и встал из-за стола. Сейчас он был только рад свалить из "Кривого Рога".

— Пока, Май, — попрощался он и продолжил писать свои заметки. Очередное место для мародерства ищут?

Остатки каникул прошли без особых происшествий. Они сделали домашние задания, походили по Цветочному Бульвару и Косой Аллее, Май в одиночестве заглянул к Марии за мелочевкой вроде мыла и того самого шампуня.

Ему нравился ее старый, но такой уютный дом. Тут пахло травами, маслами и ладаном. Собственно, Мария и познакомила его с такой штукой, как религия. Она была единственной верующей ведьмой, которую он знал — и слава Мерлину, если подумать. Она говорила ему о таких вещах, как грехи и пороки, о добродетели и всепрощении. Не то чтобы хотя бы половина ее исповедей имели хоть какой-то прок — добродетель водилась в Лютном только авансом, а всепрощение было и вовсе чем-то невозможным. Но она говорила, что вера стала ее отдушиной после смерти семьи. Да и кто он такой, чтобы судить ее?

— Маленький негодник Май! Сколько ты уже не заглядывал к старухе Марии?

— Летом виделись, — припомнил он и приподнял на руки какого-то милого малыша лет трех. Тот, похоже, гонял под Силенцио. Нашкодил, что ли? — Это кто?

— Его отец — коллега твоей матушки, — прокряхтела она. — А это — полукровка-подкидыш.

— Заделал ребенка, а потом мать подкинула его обратно? — удивился Май.

— Конечно, магические народы своих полукровок всегда возвращают людям.

Интересно, с мамой тоже так было?

— Тебе помощь нужна? — на всякий случай спросил он.

— У меня руки трясутся, и движения палочкой кривые уже выходят, — пожаловалась она. — Старая совсем стала. Нужна, конечно. Убери пыль по углам, и похлебку сделай, коль предлагаешь.

Мариус кивнул, закатал рукава и принялся за дело. Мелкого только посадил на плечи, а то он все равно отлипать не хотел. Наверняка их тут еще несколько, но к посетителям лавки воспитанники Марии выходить не любили, он по себе это помнил. Мало ли какая страхоебина там окажется. Мариус до сих пор помнил, как он сам выбежал и увидел оборотня в крови и полутрансформе. Хорошо хоть рассудком не тронулся.

Мария зимой пусть и отдыхала, но куча детей, которых она бралась нянчить за еду и одежду, не шибко-то позволяли ей отдохнуть, летом она их хоть в лес могла взять, чтобы они на полянке резвились, ведь в доме жутко скучно.

Май прошелся по всему первому этажу Тергео, ссадил мелкого с плеч и принялся за похлебку. Он справедливо считал — учитывая, как она с ним возилась! — что должен Марии на всю оставшуюся жизнь, да и помочь иногда приятно.

На кухонном столе лежала раскрытая библия, он скривился и захлопнул ее. Пытки этим «священным писанием» он не забудет никогда.

* * *

Тед с компанией появился за два дня до конца каникул, и Мариус от радости чуть не повис у него на шее. И эти два дня на самом деле превосходно прошли — они сидели у костра в зимнем лесу, Мариус делился своими школьными злосчастьями, сам выслушивал историю Теда о неудавшихся отношениях, и о том, что Элли может скоро отправиться в Мексику для изучения тамошних разломов, точнее того, что они в себе прячут. И конечно, добрый друг Тед ей гордился: из разорительницы местных руин сразу на контракт к гоблинам!

Не зря он по нему так скучал.

Мариус честно хотел познакомить Теда с Томом, но просто не смог. Тед был его другом, а они и без того редко виделись. Он просто не хотел делиться. Хватит с братца Абри и Вальбурги!

Уже под вечер последнего дня каникул, вдохновленный успехом Элли, Мариус решился поделиться с Тедом своими мечтами и не пожалел. На самом деле, он хотел рассказать и маме, но было страшно. При раскрытии его планов авроратом ему светит не только отчисление из Хогвартса, но и Азкабан, если он попадется после четырнадцати лет. После долгих метаний он решил посвятить маму, когда сворачивать с пути будет поздно. Это была долгая битва совести и эгоизма, но последний, увы, победил. Оставалось надеяться, что она не задаст правильный вопрос.

— Описаны эти рецепты до ужаса архаично, даже для меня, а ведь я кучу всякой подобной хрени успел у Силии прочесть, — поделился Май и разворошил взмахом палочки угли в костре. Они с Тедом сидели на полене у огня и хрустели тостами. — Нет, чтобы написать: сердце гитраша, две унции. Но нет! Там две, две, драккл их дери, страницы пространных описаний ингредиента, но нигде не будет прямо написано, что нужно. Честное слово, я нашел книгу в сто страниц, посвященную всего одному рецепту.

— Ну, так это же хорошо? Поймешь природу компонентов, разберешься в сути, — не понял печали Мариуса Тед и кинул в котелок горсть сушеных трав. Приятно запахло чабрецом. — Ты при Элли такого про древние писания не сболтни, а то нам всем пиздец будет. На виселицу отправит быстрее любого инквизитора за святотатство.

— Но Элли тут нет, слава Мерлину, — пробурчал Май. Элли и правда отличалась необъяснимым обожанием к любому старью. Небось, Диппета в школе она очень любила. — Где-то четверть содержания книжонки может и посвящена более подробному разбору рецепта, — нехотя согласился Май. — Но остальная часть — та еще помойная муть. Автор наверняка хотел писать баллады, но не хотел слоняться по острову с лютней, вот и восполнял.

— Тебе все равно надо учить таблицу взаимодействий компонентов, с одним даром далеко не уйдешь, — заметил Тед и протянул Мариусу кружку с чаем. — Ты не понимаешь минералов и животных ингредиентов, а без этого великим зельеваром не стать.

— Ох, — зажмурился Май. — Я как вспомню эту таблицу блядскую, так сразу хочется ее отложить подальше и в плюй-камни поиграть. Или в карты. Даже в шахматы, пропади они пропадом.

— Ну, раз ты себе цель поставил, так выполняй. Ты же слизеринец, у тебя амбиций должно быть на пять хаффлпаффцев!

— Хрень это все драконья, — закатил глаза Май. — Такими мы становимся только благодаря самому факультету.

— Задатки должны быть изначально, — не согласился Тед. — Ты тему не переводи. Раз задал планку, так не сиди на жопе в лаборатории у Слизня. На одном бодроперцовом далеко не уйдешь, кучка бездарей и без тебя его в аптеки и Мунго наварит.

— Я не смогу в любом случае начать, пока не найду поставщика ключевого компонента, — вздохнул Май.

— Какая удача, что большинство твоих приятелей брезгливостью и душевными терзаниями не страдают, — хмыкнул Тед. Еще бы Мариус не страдал терзаниями, и было бы чудесно. — Лапка, чтоб ты знал, едва в гильдию убийц не загремел, пусть он и дебил тот еще.

Май вытаращился на Теда, и попытался переварить его слова. Может, взаимная неприязнь Теда и Лапки куда интереснее, чем не поделенный десяток галлеонов?

— Не шутишь? И как он этого избежал?

— Прикинулся идиотом, с тех пор из образа и не выходит. Да только он пять лет назад одного мелкого воришку искромсал так, что от воришки ничего не осталось.

— И ты после этого его кинул? — не поверил Май.

— Я не кинул, это он щиты держать нихуя не умеет. Да и куда неучу с палочкой Брикса против обученного мага? Опозорился бы, а так глотает обиду молча.

— Ладно. Положим, поставщик найден, — пробормотал Май. — Но для изменения рецепта нужно и правда, знать таблицу наизусть…

Мариус дернул себя за волосы. На него едва не накатило отчаянье — он так далеко в своих думах о великом будущем не заходил. Думать о том, каким мировым зельеваром он будет куда приятнее, чем думать о том, как он им станет.

— А еще пойти на летние курсы в Мунго для студентов, потому что строение тела тоже надо знать, — ухмыльнулся Тед. — Со мной учился Нортон Принц, он сынок Эдварда, ты его видел. Так он сейчас в гильдии торчит, публикуется в вестнике.

— Ненавижу все, у чего есть фамилия «Принц», — решительно сказал Май. — Выродки и просто уебки. Чтобы я был хуже какой-то снобской бездарности? Нет уж!

— Вот это правильный настрой, — улыбнулся Тед и взлохматил Мариусу волосы. Даже капюшон стянул для этого страшного злодеяния!

— Я все понял, — нахмурился Мариус. Как бы не хотелось выехать на одном Даре, ничего не выйдет, Тед сто раз прав. Придется и правда подналечь на все, что он не покрывает. И когда все успевать? — Спасибо. Завтра меня и кузена аппарируешь в Хогсмид?

— Не выйдет, у меня утром портключ сработает, — покачал головой Тед. — Камином в Кабанью Голову переместитесь.

Май кивнул, хотя ему было чуток жаль, что придется перемещаться клятым камином, он не очень-то их любил, но торчать девять часов в поезде не хотелось еще больше.

* * *

Мариус развалился на кресле, где обычно сидела Вальбурга, и пытался выучить клятую таблицу. Обычно он отлично чувствовал, что добавлять в варево стоит, а что нет, но на этом действие дара заканчивалось, если дело не касалось растений. Хотя какой именно эффект вызовет зелье он наверняка не знал, ведь для этого нужно знать таблицу. И создавать новые сложные составы без нее не выйдет, ведь он именно что чувствовал свойства растения, а не запоминал их с первого раза. А в таблице, ни много ни мало, оказалось больше пятисот наименований, и это в издании XVI века. В издании прошлого века их перевалило за тысячу, и он эту вершину решил брать, когда закончит с версией поменьше.

— Как тебя от нее еще не тошнит? — спросил Абри. Он тяжело дышал, улыбался, а зрачки казались слишком уж широкими. Если бы Май не знал Абри, то подумал, что он под дурью. Но нет, он просто после занятий дуэльного клуба.

— Тошнит, вообще-то, — пробормотал Май и накрыл лицо проклятой книженцией. — В глазах рябит, буквы в кучку собираются, и я хочу ее сжечь. Но боюсь, тогда Фрай сожжет меня.

— Какая радость, что нам ее никогда не придется учить, — ухмыльнулся Абри и, пододвинув в кресле Мариуса, тоже в него сел. Он с явным сомнением взял в руки книжку, оставленную Вальбургой на столе, и, заранее скривившись, пролистал ее. Ну да, не по сиятельную малфоевскую рожу пишется бульварное чтиво.

— Тебе удобно? — коротко поинтересовался Мариус. Не то чтобы ему было жалко, но тут диван и еще два кресла пустовали.

— О, никогда не сидел на чем-то более удобном, — ответил Абри и даже спину откинул на ноги Мариуса. Сразу захотелось его пнуть, но Май удержался. — Кстати говоря, я подошел к тебе с деловым предложением.

— Мне уже начинать беспокоиться? Кое-кто говаривал, что я вякнуть не успею, как окажусь у Малфоев в должниках.

— Гнусные наветы! — фыркнул Малфой. — Просто чтоб ты знал, Флинту нужно одно прекрасное зелье с мандрагорой.

— Что-то не помню у него признаков окаменения или неправильной трансфигурации, — пробормотал Мариус. Хотя мандрагора вообще в куче лечебных зелий использовалась, но только в двух из самых распространенных она была основным компонентом. — Значит, Флинт не хочет наплодить бастардов.

— Превосходно за цепь умозаключений! — ответил Абри и пару раз картинно хлопнул в ладони. Желание его пнуть увеличилось в несколько раз, и Мариус все же толкнул его ногой. Не так сильно, как хотелось бы, но все же. Тот только хмыкнул, но положения не поменял.

— Но у нас в клубе обсуждалось это за пару недель до Рождества, их уже варят. Кажется, Пиритс и Мэрчбэнкс, — припомнил он.

— Ты забыл, на каком они курсе? У них ЖАБА, им сейчас нет дела до несчастных.

— Ладно, но почему Флинт сам не подошел? — нахмурился Май.

— А откуда ему знать твои таланты? — удивился Абри. — Я сам о его нужде узнал, только потому, что Альфард рассказал Вальбурге, а Альфарду это передала сестра Флинта, они однокурсники.

А Вал, похоже, не захотела загружать Мариуса еще сильней, и потому ничего не сказала. Но галлеоны были нужны больше воздуха, он подарил последние Тому на день рождения. А он все еще хотел сову. Состав зелья Май точно не знал — придется смотреть в библиотеке, но помнил, что в итоге должно получиться варево льдисто-голубого света с изумрудными переливами — видел такое у мамы.

— Ладно, спасибо. Я сам к нему подойду, — пробормотал Май. И да, он все равно оказался в должниках у Малфоя, ведь посредничество — тоже услуга.

В голове он уже прикидывал, стоит ли брать ингредиенты у Слагхорна, или лучше посягнуть на теплицы Бири? Май бы и сам часть собрал, но мартовский лес не слишком отличается от февральского и растительностью не радует.

— Обращайтесь, все самые свежие сплетни — только для вас, многоуважаемый наследник Слизерина.

Мариус закатил глаза, и захотел уже в который раз проклясть Тома, который лил это дерьмо в уши Нотта и Лестренджа, чтобы повысить свою важность в их — и своих собственных, скорей всего, — глазах. Теперь и Малфой, и Блэк от случая к случаю припоминали это Мариусу. Даже за заглушкой сетовали, что Том наверняка затеет убийство, когда поймет, что при живом Мариусе он подобных титулов носить не может. Май тогда забеспокоился, но быстро успокоил себя тем, что Том от этого древнего архаизма освобожден простым незнанием. Тем более самому Мариусу на призрачный титул было плевать — никаких благ он не нес, разве что вон, как Том, в кругу приятелей похвастать, да потешить самолюбие.

Май решил не бежать искать Флинта сию секунду, хотя тот постоянно торчал в фехтовальном зале — курировал слизеринский дуэльный клуб. Лучше отловить его где-нибудь в коридоре.

* * *

Уже на следующий день они с Флинтом сошлись в цене, и она была очень даже хороша — пятнадцать сиклей за флакон при условии, что флакон вернется к Мариусу. И пока он безвозмездно заимствовал — а проще говоря, воровал, — ингредиенты у Слагхорна, так вообще прекрасно, и почти галлеон шел в карман без собственных затрат. Хотя на будущий год придется озаботиться законным способом добычи компонентов, ведь если с таким постоянством заимствовать, то он рано или поздно попадется, а воровство — это отчисление. Можно и совой заказать, но он по прошлому году помнил, что и Джиггер, и Малпеппер очень любили совать в посылки ингредиенты, которые можно использовать, только помолившись Мерлину.

Свободное время совсем исчезло — даже книжные холивары пришлось пропускать. Хорошо хоть в клуб зельеварения успевал забегать, да к Дамблдору на занятия для бездарей в трансфигурации. Клятое зелье пусть и не требовало добавления перьев золотого грифона и яда василиска, но варилось три драккловых дня. Мариус даже до завтрака и в перемены повадился забегать в лабораторию и стоять над проклятым варевом. Неудивительно, что его никто не хотел делать самостоятельно. А учитывая, что Флинт разболтал своим знакомым о возобновлении поставок столь важного зелья, то Май готовился ставить и второй котел. Радовало только то, что в котел четвертого размера вмещалось десять унций зелья, а это целых десять стандартных порций, или восемь с половиной галлеонов. К несчастью, этот заработок удовольствия принес куда меньше, чем хотелось бы. Даже его бездарности в арифмантике хватило, чтобы подсчитать примерную стоимость ингредиентов. Пять драккловых галлеонов. Он оставил это на своей совести и успокоил ее тем, что со следующего года сможет закупаться в Хогсмиде. А Слагхорн все равно не обеднеет, главное, чтобы не заметил.

Из-за того, что он появлялся в гостиной только, чтобы дойти до дортуара и завалиться спать, друзья повадились сами заходить в его место обиталища. Даже братец иногда заглядывал.

— Еще один котел сваришь, и сможешь купить сову, — тихо сказал он и присел на лавку в лаборатории. — Это было бы прекрасно.

— Нет, — покачал головой Май. — Если так будет продолжаться и дальше, то надо накопить на будущий год. Растения, кроме мандрагоры, не проблема, большинство я смогу собрать сам, но тут есть и яйца пикси, и хребет рыбы-льва, и лягушачьи мозги и даже драконья печень. А недавно ко мне в коридоре подошла одна особа из Гриффиндора и сказала, что купит целый котел любовного зелья по рецепту мадам Кюри.

— Особа? — уточнил Том. — А именно?

— Обет, — раздосадовано буркнул Мариус. Понимание того, какой же он кретин, пришло только после того, как дал блядский Непреложный Обет. Проклятье требовало, чтобы он ответил, хотя бы увилисто, а Обет запрещал это делать. Голова начинала болеть в ту же секунду. Вот и сейчас виски прострелило болью. Май поморщился, глянул на котел с зельем для этой сучки и опять раскрыл книжку с таблицей.

— Ладно, — кивнул Том. Благо, Май еще летом просветил его по поводу всяких контрактов, клятв на крови и Непреложного Обета. — Почему ты не продолжишь пользоваться добром Слагхорна? Он сюда даже не заходит.

— А потом зайдет и обнаружит, как оскудели школьные запасы? Одно дело пару зелий в семестр варить за его счет, а другое — делать это постоянно. А если запасы и вовсе закончатся? Нет, не хочу так рисковать.

— Похоже, сову я куплю быстрее тебя, — протянул Том. — Может, даже буду иногда ее тебе одалживать.

Май не стал отвечать на очевидную издевку, Том еще пошарил по закромам кладовки, и вскоре ушел. Мариус только понадеялся, что братец не решил сделать разорение декана семейным делом.

Так он и жил до середины мая: зелья, подготовка к экзаменам, заучивание таблицы, клубы, учеба и домашние задания. Раз в неделю поход с Оггом в лес. До Хогвартса Май даже предполагать не мог, что может быть так загружен делами. Да он даже учиться особо не любил, если дело не касалось любимых предметов!

Спал он ныне по четыре часа, и не обращал внимания на сетования Вальбурги о его нездоровом виде. Бодрящее зелье приходилось варить уже в котле пятого размера, и большую его часть Май выпивал сам. В минуты просветления ему даже становилось интересно, сколько зелий в его крови, и осталась ли там кровь вообще, ведь он еще пристрастился и к ненавистному успокаивающему бальзаму — без него очень хотелось разнести лабораторию и убежать в Запретный лес.

И ничего не изменилось бы, не скажи ему утром пятнадцатого мая зеркало в душевой:

— Ты, милок, похож на труп. Поспи, попей молока с медом.

Он не смотрелся в зеркало уже несколько месяцев, и теперь осторожно глянул в отражение: там и правда светил огромными синяками под глазами ходячий мертвец. Глаза от бальзама потускнели, кожа стала бледнее, чем у вампира, щеки чуть впали. Ужасный вид, можно детишек пугать.

— Надо сварить восстанавливающее, — ответил он зеркалу.

— Надо сходить в Больничное крыло! — не согласилось оно.

Он только кивнул. Крыло, так крыло. Благо, сейчас ничего не требовало срочного помешивания.

* * *

Ургхарт мрачно смотрел на Мариуса. Мариус пытался раскаянно смотреть на Ургхарта. Припоминая собственный вид в зеркале, правда, он скорей всего выглядел, как только-только восставший лич, которому срочно нужно перекусить человечьей плотью, а такие раскаиваться не умеют. Но сейчас же пора экзаменов, он такой далеко не один! Вот чего целитель так на него смотрит?

— Тебе надо к некроманту, дружок, — мягко сказал Ургхарт. — Окончательно упокоит. А то не дело, чтобы нежить ходила по Хогвартсу.

— Лет через сто — обязательно, — буркнул Май. — Мне нужно восстанавливающее.

— Тебе нужны розги, но это не в моей компетенции, на твое счастье, — уже сердито сказал целитель и указал рукой на кровать. — Иди, садись. Глазенки совсем мутные, что за варево ты пил?

— Бодрящее, успокаивающий бальзам, — покорно ответил Май, но о количестве выпитого умолчал. — Еще раствор из когтя дракона неделю назад.

Ургхарт сквозь зубы прошипел что-то явно матерное, кинул в Мариуса какие-то чары и нахмурился.

— Как ты вообще сюда добрался?

— Нормально, — рассеянно ответил Май и даже на ноги свои посмотрел. Обычно дошел, вон, завтрак пропустил.

— Вот уж где настоящее волшебство. Должен валяться в коме от истощения, а глядите-ка, даже ходит сам. Давай сюда руки свои, будем брать кровь на проверку.

И ушел к себе в кабинет, пошумел там какими-то склянками, вернулся с крохотным флаконом и таким желанным восстанавливающем зельем.

Мариус вытянул руку, целитель махнул палочкой, и кровь сама из пальца тонкой стройкой отправилась во флакон.

— Ух ты! — восхитился он. — А что это за чары?

— Целительские, — хмурясь, ответил Ургхарт. — Сегодня никаких занятий, я предупрежу Слагхорна.

— Но мне ничего нельзя пропускать! — воскликнул Мариус, даже постарался встать, чтобы убежать, но в него полетел Петрификус. Он свалился обратно на кровать и ругал про себя мордредова целителя на все лады. У него там зелья, таблица, подготовка к экзаменам, занятия по трансфигурации. Ему нельзя получить даже одно «Удовлетворительно»!

Правда, истощение было возможно. Руны не поглотили блядский Петрификус Тоталус, хотя обычно поглощали.

— Ты в Больничном крыле, дружок, и я тут главный, — поведал целитель Мариусу и поудобнее устроил его на кровати. — Отвратительно, что Слагхорн позволяет тебе расхаживать больным по школе. Ждал, пока на занятиях умрешь, что ли?

Целитель залил ему в рот зелье, и Мариус его покорно проглотил. Хорошо хоть глотку не обездвижило.

Он даже в таком состоянии смог закатить глаза на фразу о Слагхорне. Вот кому-кому, а дражайшему декану было плевать. Октавию и Вальбургу он просто не послушал, а Дамблдор озабочен своими гриффиндорцами — судя по вестям «с поля» из школьной газеты — парочка старшекурсников дралась чуть ли не насмерть, сначала в магической дуэли, а потом в обычном мордобое. Сейчас герои были в Мунго: успели накидать друг в друга кучу разной дряни.

Петрификус целитель решил с Мариуса не снимать — видимо, чтобы пациент не сбежал, и Май в самом деле хотел это сделать. Уснуть от возмущения тоже не получалось, поэтому когда Ургхарт вернулся, он успел досчитать до двухсотого книззла, прыгающего на шкаф.

Целитель снял с него парализацию, положил на тумбочку пижаму и велел:

— Переодевайся, дня три ты погостишь у меня точно. Сейчас завтрак будет.

Мариус как мог громко вздохнул и принялся переодеваться. В то время целитель продолжил:

— Тебе о чем-нибудь говорит слово «передозировка», Мракс?

Сразу перед глазами встал образ дикаря с тонкой струйкой слюны, идущей из уголка губ с мутными глазами и идиотской улыбкой. Май передернулся.

— Говорит.

— Не похоже. Как я уже сказал, ты должен валяться овощем. Побочное действие проклятья? Если лес снимает пелену безумия, то может и сил придает? Ты ж еще и четверушка. Надо подумать, интересно.

Мариусу тоже было интересно, но он промолчал — сам себя он изучить еще точно успеет, а может и целитель мыслями поделится.

— Ты лежишь, отдыхаешь и ешь, — уведомил его Ургхарт. — Скоро дам тебе зелье, чтобы все лишнее из крови вывести. Действие у него неприятное, сразу предупреждаю.

— Потерплю. Спасибо, целитель Ургхарт, — кивнул Май. Оставалось надеяться, что его навестят и принесут учебники — он должен хотя бы эссе написать, а Абри вполне можно попросить вылить зелье — оно все равно уже испортилось. Да и варил он его на потом — сейчас все встречи в ванной старост и в заброшенных кабинетах отменились: экзамены были общешкольной бедой. Но вот после экзаменов старшекурсники точно захотят разрядки.

Мариус закутался в одеяло, и посмотрел на белый потолок Больничного крыла. Ну, как белый. У него он был весь в черных точках. Бодрящее он утром не выпил, и как возмущение на целителя прошло, ужасно захотелось спать. Он еще пару минут полежал с закрытыми глазами и уснул.

* * *

Выпустили его всего за две недели до начала экзаменов: он провалялся в постели почти две недели. Целитель даже Огга несколько раз вызывал и отправлял их вместе в лес, и после этих небольших походов Мариусу и в самом деле становилось лучше. После лечения он вообще чувствовал себя не хуже, чем в начале года, и зеркало в душевой его спальни уже привычно отозвалось:

— Красавец!

Как правило, Май в зеркала после таких заявлений не смотрел: ему такие «комплементы» не нравились и обычно вызывали желание разбить проклятую стекляшку. Даже домашнее под него перестроилось и стало отмечать здоровый или аккуратный вид, но это был труд долгих трех лет.

Май глянул в зеркало и даже обрадовался своему виду: с предыдущим было огромное различие. Синяков под глазами не было, щеки перестали быть как у скелета, и кожа вернула нормальный вид, да и глаза стали правильного, голубого цвета.

Правда, ради здоровья пришлось пожертвовать практикой заклинаний и трансфигурации, да и звездное небо он успел подзабыть — в Больничном крыле, увы, с телескопами было туго. Никак то есть. Но теперь он не будет сутками торчать в лаборатории, так что как-нибудь нагонит. Благо, учебники ему исправно таскали, как и конспекты с занятий.

— Май! — крикнула Вальбурга, когда он вошел в гостиную. Была суббота, но он вернулся рано утром — так достал Ургхарта, что тот чуть на него не накричал и едва не выпнул заклинанием за дверь.

Вал обняла его и сразу тыкнула кулаком под ребра; благо, не слишком сильно. Он потер пострадавшее место и тоже ее обнял.

— Твои самоубийственные порывы заставляют меня серьезно беспокоиться, — сказала она и прошла в их угол. — Если что — лучше используй яд, он надежнее.

— Твоя доброта не знает границ, Вал, — съехидничал сидящий в кресле Абри. — Рад, что ты опять в строю, Мариус.

Вскоре из спален выползли — иначе не скажешь, — Каролина и Риччи, и Май предложил сходить на озеро. Все же свой день рождения он провел в Больничном крыле, а это нормальным праздником не назвать.

— О, сейчас как раз солнце так красиво смотрится над озером, да и кальмар с самого утра щупальца свои из него высовывает, если кинуть ему сладость, — покивал Риччи. — Я успею запомнить и зарисовать.

— А еще там с утра вокруг озера любит ходить Абрамс, — улыбнулась Каролина.

— Так чего мы ждем? — засуетился Риччи, схватил свой альбом для эскизов и выбежал из гостиной.

— Вот уж у кого весна во всех смыслах идет, — хмыкнула Вал. — Все мозги перекосило, как он только учиться умудряется.

Мариус прикрыл глаза и насладился моментом. Осталось только трансфигурацию подтянуть, и этот год перестанет казаться таким отвратительным.

* * *

Время до конца июня было прекрасно — и экзамены прошли куда лучше, чем могли бы. Даже превращение крысы в чернильницу вышло нормально — со второго раза. В первый раз крыса покрылась узором, и тяпнула Мариуса за палец, правда, но за такое «удовлетворительно» не ставят, если все получилось исправить.

И Слагхорн извинился и сказал, что у него были проблемы в семье, и он сам едва не угодил в Больничное крыло. Мариусу даже стало на секунду стыдно за воровство. Только на секунду.

— В этом году было как-то попроще, чем в прошлом, — заметила Вальбурга. — Я думала, что не потяну гербологию. Трогать эти силки просто противно!

— Они очень полезны, — обиделся за силки Май. — Их можно высаживать, чтобы защититься от воров, и в зельях они используются.

— Я помню, — отмахнулась она. — Но они как рогатые слизни на ощупь.

Май не стал продолжать спор, в случае Вальбурги это бесполезно. Сам он мял в руках бланк с дополнительными предметами на третьем курсе, и с сомнениями поставил галочки напротив древних рун и ухода за магическими существами. Хотелось походить и на магловедение, но он не был уверен, что потянет такую нагрузку.

— Уход? — спросила у него Каролина, когда заглянула к нему в бланк. — Ты же знаешь, что Кеттлберн довольно жутких тварей может показывать? Ему, кстати, огнекраб мизинец оторвал.

— Мне это нужно, — нахмурился Мариус. Вдруг он что встретит? Пока везло — те же болотные фонарники тупее флоббер-червя, да и тот акромантул был совсем мелким. Тем более он хотел рано или поздно купить землю и построить для себя и мамы дом. Ну и для Тома, если тот захочет. А в диких лесах земля была самой дешевой как раз из-за кучи тварей в округе.

— Как знаешь. Если что, я даже поплачу на твоих похоронах.

— Предпочту сожжение, — хмыкнул Мариус.

— Я донесу твою волю народу, — торжественно ответила она и вернулась к своему бланку.

Он еще раз глянул на пергамент, но отогнал мысли о нумерологии: слишком трудно, слишком много времени займет. Прорицания ему тоже не нравились: была бабка в Лютном с Даром, и он после пары предсказаний обходил ее десятой дорогой. «Ты будешь плакать над телом лишенного нашей вечности». Вроде и не понятно, что за хрень она сказала, а в память врезалось не хуже, чем та девушка, которую наемник за волосы по Лютному тащил.

— Поезд через полтора часа, — напомнил Малфой.

— Угу, — одновременно ответили все. Мариус на сей раз предусмотрительно захватил еще и трав из Запретного леса — очень уж хотелось вернуться к котлу по приезду.

— Встретимся в конце июля? — спросила Вальбурга. — Я специально спросила у родителей — мы никуда не собираемся в августе.

Мариус предвкушал встречу с мамой, Тедом, ждал прогулок по лесам и радовался, что скоро у него будет куча свободного времени.

Уже через полтора часа они всей компанией сели в купе. Благо, в конце года Том обзавелся собственными приятелями и в их купе не пошел. Мариус иногда из-за этого чувствовал себя последней скотиной, но он, в самом деле, ревновал друзей и не хотел ими делиться с братом. Деньгами, домом, едой, конспектами, знакомыми, вроде Гидеона — пожалуйста, но не друзьями.

Будущая разлука уже не так беспокоила, как в прошлом году — они все равно увидятся, так чего лишний раз переживать?

Через несколько часов машинист объявил, что они прибыли в Лондон, и Мариус, обняв всех, до кого добрался, выбежал из вагона в числе первых. Мама уже привычно стояла в стороне от общей толпы родителей и улыбнулась, когда увидела Мариуса с кузеном.

Осталось всего пять лет до окончания Хогвартса.

Примечание к части

Мне жутко не нравится конец у этой части — я его буквально вымучивала :

Зато следующая часть уже прыгает к году, когда происходят события, связанные с тайной комнатой. Не вижу смысла писать остальные курсы.

6,3к знаков — самая большая глава на данный момент х)

Шестой курс для Мариуса и пятый для Тома. Оживленное лето и события связанные с Тайной Комнатой.

Пятый курс был невыносимо тяжелым. Мариусу казалось, что он несколько раз взлетел выше своей головы. СОВ, дракклы их дери, заработки, посещение клубов — особенно раздражала необходимость торчать в Клубе Слизней, чтоб Слагхорну подавиться собственным тщеславием вперемешку с ананасами.

— Мариус, как продвигаются дела с улучшением успокаивающего бальзама? Ты же помнишь, что в следующем году в Лиссабоне проходит конференция среди студентов по зельеварению?

И обязательно при всех участниках клуба, хотя жирный паук точно знал, что никак, блядь, дела не продвигаются — сам же зажопил пыльцу фей, а она нужна была, чтобы получить работающий состав, от которого было бы куда проще плясать в дальнейшем. Все-таки унция успокоительного за двадцать галлеонов — перебор.

— До большого открытия еще далеко, — пространно отвечал Май на подобные вопросы. И ведь не говорить же Слагхорну о проклятии и осторожности в вопросах. Хотя так и хотелось ответить правду.

— Мариус, летом будет проходить консилиум зельеваров в Стокгольме, обязательно посети, — с деланным добродушием говорил он на очередном собрании клуба.

А оплатит его поездку Мерлин, вестимо. Зато половина клуба едва сдержала насмешки, которыми сам Май уже обсмеял себя в мыслях.

Радовало только, что после сдачи СОВ он мог отказаться от пары предметов. К Мордреду трансфигурацию, астрономию и историю магии. Хотя их все равно оставалось слишком много.

Мариус открыл, наконец, глаза и уставился на закрытый полог своей постели. Сиреневый полог — он дома. Затылок прострелило болью сразу, стоило перевернуться на бок. Сколько они вчера выжрали во время поездки домой? Три бутылки притащенного Малфоем бурбона, вроде? На пятерых. Потом с помощью Тома он дошел до мамы на платформе, она его аппарировала, стукнула Сомнусом, и вот он тут.

— Темпус.

Заклинание показало одиннадцать утра, он приподнялся на локтях и поморщился от новой волны боли. Неудивительно, что его так штормит, они всем потоком не просыхали два дня — как СОВ сдали, так и оккупировали ванну старост. Он неплохо наварился на противопохмельном зелье.

Точно, зелье.

Он махнул рукой, но послышался только стук — желанное зелье оказалось заперто в сундуке, дракклы его дери. Вставать не хотелось, и он малодушно положил голову обратно на подушку.

Но вскоре полог открылся, и перед ним встал Том с брезгливым выражением лица.

— Сделай лицо попроще, — буркнул Мариус и прикрыл глаза рукой. — Я не собираюсь нажираться каждый день.

— И так ты говоришь со своим спасителем? — поинтересовался Том и вложил в свободную руку флакон. Мариус одним глазом глянул на него, зубами вытащил пробку и быстро выпил. — Последние два дня ты именно этим и занимался.

Май убрал руку с лица и закатил глаза.

— Вместе со всем потоком. Каждый год даже профессора дают нам расслабиться, и только ты недоволен.

— Ты выглядишь как инфернал, воняешь как выгребная яма, и говоришь как Бинс, — оповестил его Том. — С чего мне быть довольным?

— Я сейчас схожу в душ, чтобы не ранить ваши чувства, милорд, — как мог, иронично сказал Мариус и встал.

— Буду премного благодарен, — ровно ответил Том, махнул палочкой, убирая из комнаты неприятный запах и пошел к своей постели. — Лукреция тоже не стала ругаться.

— Слава порткам Мерлина, — выдохнул Май и ушел в душевую.

Хотя он и не думал, что мама будет ругаться — она сама отправила ему посылку с бутылкой бренди. Тем более она была на платформе и видела, что из их вагона все выходили в состоянии не лучшем, чем было у самого Мариуса. Страшно представить, какие приезжают на перрон выпускники, и как они выползают из поезда. Жаль, не доведется глянуть — его никто не аппарирует на платформу ради такой мелочи.

Через полчаса Мариус вылез из душа и крикнул на всю квартиру:

— Я приготовлю поесть!

Из их с Томом комнаты донесся ответ:

— Кухня в твоем единоличном распоряжении на неделю.

Надеяться на бескорыстность брата было наивно.

Мама вышла из своей комнаты только к завтраку. Мариус с удивлением понял, что теперь выше ее на две головы. Вроде в прошлое лето разница не была такой большой? А в Рождество он не был дома из-за магловской войны, так что разница кажется огромной. Том тоже сильно перерос маму.

— Что случилось в Лондоне в этом году? — сразу спросил Том самое интересное. — Ты не разрешила вернуться на Рождество. Из Хогвартса вообще никто не уехал.

— А то ты не знаешь, — махнула рукой мама. — Лондон бомбили, да и шестерки Гриндевальда постоянно торчали в наших разломах.

Она мигом погрустнела, и Мариус захотел дать Тому по шее. До них постоянно доходили новости с фронта как магловского, так и магического — "Ежедневный Пророк" не выписал себе только ленивый. Они с братцем сами получали один номер на двоих. Да и сова Тома постоянно летала к тем, кто Хогвартс уже окончил — Розье, Рэйнолс, Берк, Флинт, Блэк — информацию добывали всеми возможными путями. Но Тому захотелось узнать все еще раз.

— Маглы? — презрительно спросил Том.

— Они. Закончили только в мае, я выходила за тканями после бомбежки — но там ничего сейчас нельзя достать, — горестно сказала она и отпила чая. — Здания разрушены, ближе к центру сплошные руины, меня дважды хотели ограбить. Чудовищно, на самом деле. Иногда можно увидеть чью-то оторванную руку или ногу, просто пятна крови на мостовых тут и там.

Том резко встал из-за стола и вылетел из кухни. Уже через пару минут он вышел одетый, и разъяснил свое поведение:

— Я должен это увидеть. Мариус, где колдокамера?

Колдокамера была подарком Вальбурги на день рождения в этом году, и пусть Мариус и пытался ее вернуть дарительнице, но успеха не сыскал, да еще и был послан в далекое путешествие в чертоги Мордреда.

— В сумке должна быть, сам найдешь?

— Найду.

Когда Том ушел, мама налила себе кофе, капнула в него бренди — ну как капнула, налила почти половину — и сделала глоток.

— Что-то я беспокоюсь за Тома, — пробормотала она.

— Наделает колдографий, а потом сборищу кретинов, которых он именует приятелями, будет рассказывать, какое маглы зло, — взялся предсказывать Мариус. В общем-то, в сборище кретинов он тоже иногда входил, а за ним уже и Вал с Абри. Вот только во вселенское зло в виде маглов Мариус не слишком-то верил, да и Диппет — а благо, именно он вел историю магии с пятого по седьмой курс, — далеко не одну лекцию посвятил рассказам о том, что у маглов сейчас творится. У магов тоже бывало подобное, правда, не в таких масштабах. Сирены, дриады, вейлы, наги и куча других народов в результате наглухо закрыли от магов свои территории.

— Ты стал меньше ругаться, — заметила мама. — Хогвартс на тебя хорошо влияет.

— Может быть, — фыркнул он. — Сейчас два месяца в Лютном поторчу и вспомню родную речь.

— Это все Локлен, — сказала мама и стукнула ладонью по столу. — Ты стал проводить с ним слишком много времени. Он плохая компания для тебя, Мариус. В августе Тед вернется из Эфиопии…

Май слушал и читал это в письмах уже два года подряд, поэтому только закатил глаза. Локлен, он же Лапка, был очень удобной связью с миром во время учебы. Терять такого приятеля просто преступно.

— Он таскает мне ингредиенты, которых нет в Хогсмиде, и сам продает мои зелья тут, в Лютном, — рассказал Май. Оставалось надеяться, что разговор дальше не зайдет. По его подсчетам, на двадцатилетний отпуск в Северном море он уже заработал. Не очень хотелось, чтобы мама об этом знала.

— Стоп-стоп, — тихо сказала она и серьезно глянула на Мариуса. — Только не говори, что новая дурь — твое изобретение.

— Нет, — честно ответил Май. Хотя дурь была куда безопаснее. — Таким не промышляю.

— А чем?

— Ну… — Мариус замолчал. Отвечать не хотелось. Оставалось сказать часть правды и перевести тему. — Знаешь, даже в школе мы по программе варим животворящий эликсир.

— Оно вроде дает силы на весь день? — уточнила мама и нахмурилась. — Ты переводишь тему.

— Просто оно связано с тем, что продавал я, — ответил он. Всего пару раз продавал, на самом деле. Оно и правда было не опасным, в отличие от массы остальных. — Ничего особенного.

От дальнейшего разговора его спасла сигналка у двери. Кто-то хотел зайти. А секунду спустя прозвучал и стук.

— Я открою, — радостно сказал Мариус и ринулся в прихожую.

— Мы еще продолжим этот разговор! — пригрозила мама.

Май кивнул и поспешил открыть дверь. За ней оказался Лапка, легок на помине.

— Вернулся, — радостно сказал тот и полез обниматься. — Давно не виделись.

Не виделись и правда уже пару месяцев — Мариус погряз в подготовке к экзаменам. Он отстранился от приятеля и уставился на него. Какого Мордреда Лапка приперся в первый день каникул?

— Дело есть, — тихо сказал тот. — Лукреция дома?

— Дома, — шепотом ответил Май. — Какое нахуй дело? Время два часа, я вернулся вчера вечером!

— Срочное дело, — прикинулся идиотом Лапка. Впрочем, прикидываться идиотом — обычное его состояние.

— Я жажду подробностей, — не повелся Май.

— Да мать твою Моргану! Заказ есть. Срочный. Я еле перехватил, так что пиздуй одеваться и не выебывайся.

— Так бы сразу, а то развел драккл пойми что, — пробормотал Май и уже маме крикнул:

— Я сейчас уйду!

— Локлен, если с Мариусом что-нибудь случится, я тебе все конечности в узел завяжу, — пригрозила она Лапке и ушла в свою спальню. А Май захотел провалиться куда-нибудь под пол. Ему шестнадцать лет, а не пять!

Лапка сунул нос в квартиру и перешагнул порог.

— Никогда бы не подумал, что она может кому-то угрожать, кроме обидчиков своих подружек, — поделился он. — Оказывается, еще и ради тебя. А я что-то под чарами сирен пускать слюни не хочу.

Май только фыркнул. Мама редко ими пользовалась, только при большой нужде. Чаще просто просила сварить для нее «Летучий Сон». То самое зелье, которое он ей на первом курсе подарил.

Он оделся, и они вышли на улицу. Лапка схватил его за плечо и сразу аппарировал, зараза. Благо, Мариус уже привык, и его не тошнило на выходе.

— Предупреждать надо, — только и буркнул он. Все же неприятно ощущать такую беспомощность. Аппарировали хуй знает куда и не выберешься. Он по привычке сунул волосы за шиворот и натянул капюшон мантии до носа. В его положении светить лицом нельзя.

Как Май закончил подготовку к встрече, сразу огляделся: Лапка перенес их в чистое поле внутри леса, недалеко от них стоял одинокий дом. Он быстро вспомнил: таверна на Лесном пепелище. На сотню лиг диких лесов в округе — единственное жилое место. — Далеко нас занесло.

— Желание клиента — закон, — заученно ответил Лапка и побрел к таверне. Кажется, она называлась «Тсантса и великан». Он, в отличие от Мариуса, даже не думал прикрывать лицо. — Все как обычно: никаких личных вопросов, контракт, предоплата.

Внутри таверны, как обычно, оказалось мрачно; со стен на гостей смотрели головы магических тварей, и стоял постоянный гомон из-за кучи тсантс, висящих тут и там. Бармен хмуро на них глянул и вернулся к чтению газеты.

— Дама в черной мантии, — сказал Лапка, и Мариус пошел к столику в углу у мутного окна.

— Я тут уже десять минут, — сказала она. Выглядела заказчица очень вылизано. Как Малфой. Волосок к волоску, мантия идеально по фигуре, поза, годами тренированная, но будто непринужденная, и цепкий взгляд. Мариус присмотрелся: она то и дело ерзала, пусть и очень незаметно, еле дергала пальцами и постоянно трогала себя за руки. Наверняка она под обороткой. — Хотя и пришла слегка раньше нужного.

— Простите, мэм, — заговорил Мариус и вежливо улыбнулся — улыбку из-под капюшона точно было видно. Он бы и промолчал, но Лапка, к сожалению, был полезен в переговорах исключительно с дикарями, — что заставили вас ждать. Боюсь, я узнал о нашей встрече не больше этих десяти минут назад.

— Присаживайтесь, — разрешила она. — Все в порядке. Сегодня будет дождь, как думаете?

— В Лондоне точно, — кивнул Май. Разговоры о погоде его несколько раздражали, но с ними можно было только смириться. — Остается надеяться, что он не продлится неделю.

— О, не думаю, — скупо улыбнулась она. — В "Ежедневном Пророке" обещали хорошую погоду на месяц вперед.

После краткого разговора о погоде и квиддиче, наконец, была затронута тема зельеварения:

— В «Практическом Зельеварении» недавно появилась провокационная статья о ядовитой тентакуле. Меня несколько удивили последние открытия об этом растении.

— Статья правдива, — кивнул Мариус. Ядовитую тентакулу он уже успел вдоволь облапать после статьи. — В небольших количествах ее яд придает волшебнику самоуверенности. Но есть не менее действенные способы добиться такого же эффекта…

Пустой треп бесил Мариуса еще пятнадцать минут, пока дама, наконец, не сказала:

— Теперь о деле. Вижу, несмотря на юный возраст, вы разбираетесь в нужной мне отрасли.

Он даже не представлял, каким образом можно вычислить его возраст, когда лицо скрыто; голос давно сломался, да и Лапка был ниже его.

— Вы преувеличиваете, мэм. Но я надеюсь, что мои скромные навыки вам пригодятся.

— Мне нужен яд с несколько узким спектром действия. Желательно такой, чтобы результат был долговременным.

— Узким? — уточнил Май. — Насколько?

— Мужская немощь, — бесстрастно ответила она. Мариус кивнул и задумался. Обычно в таких случаях используют проклятье, но его действие длится всего месяц-другой, да и в Мунго его снимут за пять минут. И он уже варил подобное — отрава на основе душицы, зверобоя и лунного камня.

Стало интересно: мужу или любовнику?

— Это единственный нужный эффект? Яды многогранны, можно сварить такой, который и три эффекта вызовет, можно устроить даже…

Лапка пнул его под столом, и Мариус спешно закончил:

— Я хотел сказать, что можно не ограничивать его действие чем-то одним.

— Слабоумие? — заинтересованно спросила дама.

— Запросто, — подтвердил Мариус. — Как надолго? И будет ли возможность подливать зелье после первого приема?

— Я бы предпочла обойтись без этого, — нахмурилась она. — Слишком рискованно.

— Продление действия яда требует множества компонентов, — предупредил Мариус, потому что цена с их учетом увеличивалась раза в три.

— Меня это устраивает, — согласилась она.

Май сразу задумался над составом. Вальбурга когда-то была права — ныне яды у него получаются превосходно. Они часто бывают исключительно растительными, да и таблицу он выучил так, что вспомнит ее и перед смертью. И они были, в самом деле, великолепны и многогранны, если забыть, что они могут убивать.

— Вам нужно мгновенное проявление симптомов?

— Нет, желательно постепенное.

Пока Лапка, как мог, развлекал собеседницу разговором, Мариус на куске пергамента накидал примерный состав, без зазрений совести удвоил сумму, которая уйдет на ингредиенты, и приплюсовал еще десять галлеонов на непредвиденную херню, которая обязательно случится. Да и вообще, он отраву варит по индивидуальному заказу, имеет право. Правда, заказчица с деньгами, но пришедшая к нему, а не к мастерам, вызывала вопросы. Обычно к нему шли не особо богатые маги, ведь он не делал наценку, которую делают мастера.

Май внизу пергамента крупно начиркал итог и вздохнул. Вот бы он мог так и целебные зелья придумывать. Но нет. Над расчетами для них он мог сидеть месяцами.

— Вот конечная стоимость, — сказал он и повернул пергамент к заказчице. — Если вы желаете более сильный концентрат, то яд нужно будет прогнать через алхимический испаритель. Это считается отдельно.

— Прибавляйте стоимость и подпишем контракт, — решительно сказала она. — Что со сроками?

— Четыре дня, — ответил Мариус. Ничего трудного в яде не было, дама и сама могла напоить неблаговерного настоем зверобоя, на самом деле. Ненадолго, но сработало бы. И все же, чем ей отравы от Шайверетча‎‎ или тех же Принцев не угодили?

— Подходит, — кивнула она.

Май быстро заполнил форму договора, который протянул Лапка, порадовался, что заказчица не настаивает на скреплении кровью, и удовлетворенно улыбнулся. Чистых сорок пять галлеонов с вычетом доли Лапки!

— Приятно иметь с вами дело, — довольно сказала она и отсчитала предоплату. — До встречи.

— Взаимно, мэм. Всего вам доброго.

— Моя четвертая доля от выручки, — напомнил Лапка и Май отдал ему пятнадцать галлеонов. — Пошли, соберем травы, жаба душит их покупать.

Мариус кивнул и вышел из таверны. Затылком он чувствовал недовольный взгляд хозяина сего заведения. Ну да, они же ничего не взяли. Май положил на стойку десяток сиклей и извинился.

— Зачем? — спросил Лапка, когда они уже вышли. — Мы же ничего не взяли. Перебился бы.

— Именно. Мы, может, и сидели под заглушкой, да только спроси авроры, были ли тут подозрительные личности, он мигом отправил бы их к тебе.

* * *

Прогулка по лесу привнесла в голову ясность, и Мариус решительно отказался от предложения Лапки пропустить по пинте эля в Кривом Роге. Напился уже, последние два дня помнит урывками.

Лапка довел его до лавки Спини Серпент, пообещал зайти за ним через четыре дня и ушел в таверну. Мариус отбил постукиваниями в дверь ритм — своеобразный пароль для допуска. Она тихо отворилась и он быстро зашел внутрь. Казалось, что в лавке ничего не продается — все шкафы были наглухо закрыты, свет шел только от нескольких свечей, окна скрывали черные гардины, и посередине зала стояло два деревянных стула.

За прилавком сидел братец и читал очередную книгу.

— Не удивлен твоему приходу, — заметил он. — Лукреция сказала, что ты ушел с Локленом.

— Да, дело появилось. Соберешь заказ?

— Диктуй, — кивнул тот.

Мариус продиктовал не особо длинный список ингредиентов и развалился на стуле. Том уже второе лето подряд устраивался в лавку, где водилась исключительно контрабанда, но позаботился о своей безопасности: непроверенных людей в нее просто не пускал владелец, аврорат мог хоть всем составом ломиться, и пока проломит щиты, продавец уйдет вместе с самым ценным добром.

— Нефриты только необработанные остались, — оповестил Том. — Пойдет?

— Самое то, — кивнул Май. — Тебе еще полчаса тут торчать?

— Больше, сегодня поставка будет, — бесстрастно ответил Том и положил склянку с бобами ядовитой тентакулы в бумажный пакет. — Дома буду уже после одиннадцати.

— Я тебе ужин занесу тогда.

Том кивнул и поставил пакет на прилавок.

— Сорок три галлеона и семь сиклей. Опять оккупируешь кухню? — недовольно спросил он.

— Четыре дня, — буркнул Мариус и отсчитал монеты. — Вряд ли тебе срочно нужно написать эссе.

— Меня раздражает невозможность это сделать, если захочется, — объяснил Том. — Жди обстоятельного разговора с Лукрецией, кстати. Она очень недовольна и поклялась выбить из тебя ответы.

— Да ебаный Мордред, — расстроился Май и сунул пакет в сумку — там уже были нужные травы. — Два года не обращала внимания, а тут такая подстава. Я под контрактом!

— Скажи, как есть, — посоветовал братец. — Найди себе оправдание. Обычно ты так и делаешь.

— Спасибо за поддержку, — вздохнул Май, гася в себе желание проклясть Тома, и пошел к выходу. — Через час-полтора приду с ужином.

— Я запомнил.

Он быстро добрался до родного тупика и с боязнью зашел в квартиру. Судя по ненормальной ауре внутри, мама и правда была зла.

Она сидела за кухонным столом и следила за иглой, которая вышивала на куске ткани непонятный орнамент.

Май тихо прошел внутрь, сгрузил из сумки все компоненты будущего яда, и медленно повернулся к маме.

— Мы не закончили днем, — сухо сказала она. — Я желаю знать, чем ты занимаешься.

— Ты не желаешь этого знать, — уверенно ответил он и сел напротив. — Мам, честное слово, совсем не желаешь.

— Не дорос за меня решать такие вещи, — рассердилась она и отложила вышивку. — Ты меня держишь за дуру? Дикари, один хуже другого, постоянно околачиваются около дома, ты постоянно исчезаешь без объяснений. Я терпела, думала, ты сам все расскажешь, но нет. Ты продолжаешь держать меня за идиотку. Кто-кто, а я имею право знать, чем ты занимаешься.

— Зачем? — вздохнул он. Сейчас и правда придется рассказать о своей преступной деятельности, но ему было и правда интересно: зачем?

— Какой же ты неблагодарный, Мариус, — тихо сказала она. — Столько нервов, сил и времени ушло на то, чтобы ты смог выбиться в люди, чтобы ты жил так, как хочешь ты сам. А ты встаешь на кривую дорожку, когда можешь спокойно избежать этого.

Мариус разозлился. Он не знал, что мама думала о профессии зельевара. Что он смешает пару травок, зальет водой и получит звание мастера?

— Во все нужны вложения, мама. Хогвартс — только начало. Думаешь, оттуда все выходят мастерами своих дел просто потому, что они отучились семь лет?

— Откуда мне знать, если ты в письмах пишешь только о том, какой Слагхорн мудак, и как ты послал очередного прилипалу? — воскликнула она. — Ты мне вообще перестал рассказывать, что с тобой происходит!

— Не хочу тебя беспокоить, — отозвался Мариус. — Лучше тебе от моих душевных излияний не станет.

— Именно поэтому ты и неблагодарный! Я хочу помочь, поддержать, защитить, в крайнем случае. Я твоя мать, если ты не забыл.

— Я варю яды, — с удивительным для себя спокойствием ответил Май, хотя очень хотелось убежать к себе и разорвать подушку. — Как закажут — могут быть и смертельные.

— Что? — неверяще уточнила она. — Ты убиваешь?

— Я не убиваю, — угрюмо сказал он. — Я только выполняю заказ. Заказчик в любом случае найдет, к кому обратиться. Он все равно совершит задуманное. Так почему я не могу заработать на этом?

— Как ты до этого докатился, Мариус? — уже со слезами спросила мама. — Это Азкабан.

— Кузнеца, который кует меч, ты тоже назовешь убийцей? Я изворачиваюсь, как могу! Чтобы в восемнадцать получить ученичество гильдии, надо иметь либо кучу денег, либо рекомендации! Сотни галлеонов в год у меня уходят, чтобы улучшить или создать что-то простое, но новое, уже сейчас! У меня нет трех учителей как у Принца, до множества вещей приходится доходить самому.

— Ты сравниваешь смерть от меча и от яда? Это как день и ночь, Мариус!

— Это орудие убийства, не вижу разницы.

— Ты прекратишь заниматься этим немедленно, — сказал она. Май только глаза закатил.

— И умру. Я все делаю под контрактом.

Она разочарованно на него посмотрела и быстро вышла из кухни, напоследок хлопнув дверью.

Май не плакал уже два года, но сейчас очень хотелось. Он сам был разочарован в себе, когда впервые варил отраву на заказ, задавался теми же вопросами, что и мама сейчас, испытывал муки совести — впервые в жизни, наверное. И чувствовал себя последней тварью. Он знал, насколько ценна человеческая жизнь, и долго не мог смириться, что создает то, что может покалечить или убить.

Он даже не хотел этим серьезно заниматься, на самом деле. Просто Риччи притащил фамильный рецепт из семьи его матушки, а Мариус вызвался его варить — стало интересно. Зелье вызывало простое помешательство у жертвы, оно и ядом-то не было в полной мере, но Мариус остался в восторге от его состава. Потом сам Май вновь ради интереса сварил яд из книги семнадцатого века. И еще один. И еще. Их он складировал в аптечном кофре и прятал на дне сундука — уничтожать собственные труды не хотелось. Но потом появился Лапка с жалобами на конкуренцию, и Май в шутку предложил отравить того, кто перехватывает заказы. Лапка неожиданно согласился. Хотя неожиданно только для Мариуса — остальной контингент Кабаньей Головы предупредительно держался от приятеля подальше.

Чуть позже Том попросил не смертельную отраву — Май даже не спрашивал, зачем. Так было легче.

Но потом Лапка вернулся с заказом на яд. Двадцать галлеонов чистой прибыли — а Май тогда как раз копил на книгу по строению тела магов, у него порвались ботинки и они уже не поддавались Репаро, хотелось закупаться в Хогсмиде сладостями и новыми перьями с пергаментами, есть вместе со всеми в Трех Метлах, да и скидывать в общак на вечеринки в гостиной приходилось. Алчность победила. Мариус на самом деле сварил яд, но потом проснулась совесть. Все же ударяться в теорию и делать отраву ради интереса было куда проще — так она пылилась в сундуке и никому не угрожала, а содержимое того фиала кому-то предназначалось.

Он написал и Теду, и самому Лапке — хотя это была так себе затея, тот мог ответить, лишь помолившись Мерлину и обнимая словарь, а под конец пожаловался и Тому — хотя это была затея не лучшая, чем написать Лапке. Ныне Май это понимал, да и раньше знал, что брату на людей — и чужих в особенности, — вообще плевать. Но именно Том помог с преодолением ненависти к самому себе.

— Кажется, ты когда-то говорил, что не собираешься убиваться по каждой бледной моли? — уточнил он тогда. Разговор шел в уже привычной лаборатории, и братец развалился на трансфигурированном кресле. — А сейчас убиваешься.

— Это несколько разные вещи. Одно дело, когда кто-то погиб, а ты к этому никакого отношения не имеешь, а другое — когда ты подельник и участвуешь в преступлении, — сказал Мариус. Все это время он крутил в руках фиал с ядом и его разрывало два желания: положить отраву в кофр и забыть, или все же отдать — деньги были, в самом деле, нужны. А зелье, предотвращающее беременность, бодрящее, противопохмельное и составы красоты никогда столько денег за раз не приносили.

— Ты его уже сварил. Ты взял предоплату, чтобы купить ингредиенты, — напомнил Том, и Мариус горестно вздохнул. После такого кидалова с ним никто не захочет иметь дела.

— Один раз, — пробормотал Май. Отрава была смертельной, и не лечилась универсальным противоядием; его надо было изготавливать отдельно по третьему закону Голпалотта. Сейчас он понимал, что она была до жути простой, и принявший умирал от асфиксии, но тогда мир ядов для него был совсем новым, и все они казались Мариусу чем-то непостижимым и интересным. Запретным и таинственным.

— Его убьет человек, который подольет яд. Или тот, по чьей просьбе это сделают, — спокойно продолжил Том. — Ты просто его сваришь. Если этого не сделаешь ты — они найдут другой способ. Человек умрет в любом случае.

— Наше законодательство приписывает зельевара к подельникам, — напомнил Мариус.

— Давно ты стал законопослушным? — издевательски улыбнулся братец.

Май закатил глаза. Он им вообще когда-то был?

— С Лапки я Обет уже стряс, — начал уговаривать сам себя Мариус. — Он меня не выдаст. Ты выдашь?

— Мариус, ты идиот?

Май усмехнулся. Он как никто другой знал, что Тома тоже можно засадить в Азкабан. Одни тренировки непростительных на мышах в заброшенном кабинете чего стоят.

— Вопрос снят.

Тот яд он отдал Лапке, хотя совесть иногда напоминала о себе. О том, что человек мог не заслужить подобной участи, что у него могли остаться дети и любимые. Да это неделю из его головы не выходило!

Так продолжалось еще полгода. Но потом будто отпустило. Стало все равно — он и правда, никого не убивал. Он никого не подстрекал к убийству и даже не знал имени заказчика.

Чаще вообще заказывали что-то не смертельное, или с накопительным эффектом, чтобы окружающие сочли мага просто больным. Как с этой дамой; хотя мало кто был готов отдавать сто двадцать пять галлеонов за пол унции отравы.

Май зажмурился, вытер каплю слез и пошел готовить. Не оставлять же маму голодать, даже если она не права.

Уже через полчаса он сидел в Спини Серпент и наблюдал разгрузку товаров. Том сортировал взмахами палочки ящики на складе, что-то отправлял в шкафы в самой лавке, и все это делал с такой легкостью, будто вообще в школу не возвращался, а стоял весь год за прилавком.

— Если ты будешь готовить карри каждый день, как в прошлом году, я умру от голода, — сказал Том, когда доел. Мариус фыркнул. Ну, любил он карри, ничего не поделать.

— Нет, но раз в две недели точно будет.

— Это я смогу пережить.

— Мама со мной не разговаривает, — поделился Май. — И я ей все рассказал.

Том хмыкнул, и через несколько секунд ответил:

— Через неделю отойдет.

В прогнозы Тома Мариус привык верить: чаще всего он был прав, если брался предсказывать чужое поведение.

Через пять минут Том закрыл лавку и на замок, и на кучу чар, и они пошли домой под проливным дождем; заказчица не ошиблась.

Мамы дома не было — она оставила дверь в свою комнату открытой. Наверное, ушла на работу.

Он глянул в раковину и улыбнулся. Хорошо хоть от еды она не отказалась.

Примечание к части

Пока не бечено, но график выкладки не хочу нарушать х) он меня мотивирует не тормозить.

Три дня почти без сна — и вот, в котле переливается отрава приятного молочного цвета. Май аккуратно перелил ее в фиал и поставил его в коробку. Осталось только прогнать через испаритель, а для этого придется переться к одному хитрожопому варщику. Мариус очистил котел от остатков и отменил заклинание воздушного пузыря. Испарения тоже были ядовиты.

Из открытого щелчком пальцев окна на кухню хлынул поток свежего воздуха, и Май принялся за уборку кухни. Может, Тома иногда и хотелось отравить, но он все же заслуживал яд куда более хитрый, чем банальное лишение потенции. И как-нибудь потом.

Коробка отправилась в сумку, и Мариус пошел собираться. Вот зачем он вякнул заказчице про испаритель? Идти к дяде бывшего друга не хотелось, но он не задавал вопросов. Алхимический испаритель был и у Шайверетча, да только он Мариуса пошлет в задницу фестрала, сунься он к нему с просьбой. Конкурентов Шайверетч не любил.

Идти было всего ничего — пара проулков, и Май на месте. Он поднялся на второй этаж развалюхи, которую по недоразумению назвали домом, и стал ждать, пока откроют. Сигналка уже сработала.

Через долгих три минуты дверь приоткрылась и из крохотной щели донесся вопрос:

— Кто?

— Май, — коротко ответил он, и дверь медленно отворилась.

— Ты, — буркнул Джекки. Вид у него, как и всегда, был хуже некуда: кажется, он первым пробовал любую хуйню, которую варил его дядя. Темные волосы собрались в отвратные колтуны, смуглая кожа — большая зависть Мариуса, — стала какой-то серо-синей, а воняло у него изо рта так, будто он лет пять зубного порошка не видел. О грязном тряпье и говорить нечего. Сердце кольнуло сожалением.

— Я, — кивнул Май. — Мне нужен испаритель твоего дядюшки, плачу монетой.

— Свои монеты водятся, а? Уебок.

Сожаление, однако, быстро прошло.

— Поумерь свой пыл и позови Боба, я сам с ним поговорю.

— А на хуй пойти не хочешь?

— На твой? У тебя еще не отсох от дури? — цокнул Май. — Джекки, я сейчас ударю тебя Ступефаем в лицо, и пройду сам. Но ты все еще можешь позвать своего дражайшего дядю без моей помощи.

— Зажрался, — выплюнул Джекки и отошел с прохода. Май только вздохнул и прошел вовнутрь, перешагнув чье-то тело. У Джекки тут уже пару лет как обосновался притон, а за год еще и пополнение из полукровок и маглорожденных прибыло — сбежали из магловского пиздеца в пиздец магический. Сдохнуть под бомбой как-то благороднее, чем от передоза в притоне, на взгляд Мариуса, но дело их.

Боб воротил свою дурь в отдельной комнате, и Май туда осторожно прошел, на всякий случай колданув щит. От Джекки можно было ждать любой херни. Но его можно было понять — Джекки Хогвартс никто не оплатил, и он вынужден видеть, как могло бы быть, люби его дядя чуть больше, чем никак.

Боб, в отличие от Джекки, выглядел прилично: волосы расчесаны, новенькая домашняя мантия, здоровый вид. Хоть сейчас на прием в Министерство.

— Ага, опять ты, — кивнул он и указал на стол. Май кинул на него три галлеона и пошел к нужному агрегату. — Ты б не бесил дурачка своим видом, а то он рано или поздно Аваду в спину тебе кинет.

— Не хочу продавать свои органы на ритуалы, чтобы купить свой, — хмыкнул Мариус и прошелся чистящими чарами по колбам и трубкам испарителя. — Он не наколдует Аваду, даже если выпьет зелье всесилия.

— Твоя правда, не вышел у сестрицы сынок.

— Просто не обучен, — не согласился Май и, наколдовав головной пузырь, вылил отраву в колбу. Боб с хитрым прищуром глянул на него, и тоже защитился от испарений. — Но я что-то даже в детстве в нем тягу к знаниям не помню, от Марии он убегал сразу, как она начинала что-то рассказывать.

— Вот потому он не пошел в Хогвартс. Все равно закончил бы так же.

Мариус настроил испаритель и принялся ждать. Прогоняться будет не меньше получаса, так что можно и поговорить.

— Он не закончил еще так-то, — заметил Май и вздохнул. Боб сам в Хогвартсе не учился и не мог знать, что знания там в голову вдолбят в любом случае. Даже Слагхорн основы заставлял учить так, что и самый большой бездарь в зельеварении мог сам сварить бодроперцовое при нужде и даже не расплавить котел.

— Скоро закончит, огницу подцепил.

— Огненный сифилис?

— Ну да. А с ним долго не живут, чтоб ты знал. Он вот не знает, все думает к наемникам прибиться и научиться темным проклятьям. Цитирую: «Чтоб всем показать». Но что-то не выходит из него нового Мордреда. Завтра, говорит, найду наставника, а пока не выебывайся, дядь, и дай расслабиться чего. Будто он, сука, хоть как-то напрягается.

Боб открыл окно, снял с головы пузырь и закурил.

— Так скажи ему, — удивился Май. — Пусть уж под эйфорией уйдет лучше, чем от того, что член отсох, и зад распух.

— Обойдется, — резко сказал Боб. — Самое большое мое разочарование. Заслужил.

Май не стал переубеждать — сами разберутся.

Он задумался, и ему стало интересно, куда делась Сара. Скорей всего, она мамина коллега. Но узнавать наверняка не хотелось — помочь он ей никак не мог, а лезть почти к чужому человеку с расспросами — идиотизм. Пошлет и будет права. Вряд ли она открыла в себе страсть к… да хоть к разведению клубкопухов! И обитает где-то вдали от родного квартала. Учитывая, что она долго была просто побирушкой.

Думы быстро перескочили обратно к Джекки. Одно из темных зелий было как раз от огницы. И его все равно надо на ком-то испытывать, если он решится его сварить…

Мысль прервали будильные чары, и Май пошел переливать концентрат отравы обратно в фиал. Осталось только передать его Лапке — пусть сам отдает заказчице. Оборотка на Мариуса не действовала в силу не совсем человеческого происхождения, а капюшон — весьма сомнительный способ скрыть свое лицо. Трансфигурацией, как мама, он менять его не мог, и рисковать лишний раз не хотел.

Когда он зашел домой, матушка еще не успела скрыться в спальне, как она это делала три последних дня, и варила кофе. Она не обратила на Мариуса и малейшего внимания. Как кофе в турке зашипел, она буднично перелила его в чашку, села с ней за стол и открыла журнал. Ни взгляда, ни горестных вздохов — ничего. Будто его вообще в квартире не было. Вроде и привычный вид наказания, но сейчас градус холодности явно повысился. Неудивительно, учитывая масштабы пиздеца, в который Мариус влез.

Он отправил взмахом палочки мантию на вешалку, и прошел к себе. Тома в комнате не было: ушел на работу. Май убрал с пола пыль Тергео и с удовольствием развалился на подушках прямо в центре комнаты. Стоило сесть за расчеты дракклового бальзама, чем он и занялся. До большого открытия может, и было далеко, но до маленького — очень даже близко. Да и пыльцу фей он сможет сейчас сам купить, там меньше драхмы нужно, хотя денег было откровенно жаль. Но если он не предоставит точную формулу Слагхорну до конца первого семестра, то хер ему, а не конференция в Лиссабоне.

И зелье от огницы тоже появился повод сварить — он это еще со второго курса планировал, да только трудно перешагнуть через себя и использовать человеческий прах в качестве ингредиента. Вот в теорию удариться — это пожалуйста, но своими руками добавить его в варево оказалось слишком трудно. Но тот человек мертв и послужит на благо живых — они в любом случае важнее. Такие уговоры самого себя помогали так себе. Порой Май чувствовал себя отбитым на башку дикарем, а не будущим светилом зельеварения.

Он вздохнул и чуть не проткнул пером пергамент от резкого чувства разочарования самим собой и уровнем собственного лицемерия. Как недавно говорил Том — опять нашел себе оправдание. Но он не мог просто стоять на месте, и пусть его дорожка будет кривой, она все равно будет самой короткой до цели. Май зажмурился и резко выдохнул. У него все получится.

За дверью комнаты мама, похоже, развила кипучую деятельность: что-то постоянно шуршало, гремело, а сама она громко топала. Через несколько минут хлопнула входная дверь, и квартира погрузилась в неприятную тишину. Май медленно собрал в охапку пергаменты и пошел на кухню: все же за столом сидеть куда удобнее.

Зельеварческий запал закончился не скоро, и не закончился бы вовсе, не заурчи живот от голода. Май с сожалением отложил счетовые пергаменты, еще раз глянул на таблицы с алхимическими знаками и с досадой стукнулся головой о стол. Без контрольного образца все его попытки хотя бы уменьшить количество пыльцы заканчивалось провалом. Ему нужно было именно сварить зелье, чтобы понять, в чем проблема. Воображение сразу предоставило картинку, как Май из пшеничной шевелюры декана вытряхивает пыльцу фей, посыпает ее взамен засахаренными ананасами, и убегает в ученическую лабораторию.

Он тряхнул головой, прогоняя дурацкое наваждение, и принялся клепать сэндвичи на себя и брата. Завернув их в салфетку, он быстро собрался и отправился к нему в лавку. Купить дракклову, то есть, фейскую пыльцу, пока есть деньги.

У братца была покупательница, и Май тихонько устроился в сторонке, натянув капюшон до носа. Так, на всякий случай. В Спини Серпент заходили не только дикари и опальные варщики, но и вполне уважаемые маги. Некоторые вещи в приличные аптеки просто не поставляли.

— …сушеные златоглазки, спорыши, растертый рог двурога и шкуру бумсланга.

— Мэм, мы не торгуем златоглазками и спорышами, — спокойно сказал Том. — Они есть в любой аптеке. Их собирают местные егеря.

— А где тут аптеки?

— По улице Затмений, третий переулок слева, аптека мистера Грина, мэм. Если вас интересуют тепличные растения, то у Мальпеппера и Джиггера на Косой Аллее.

Май еле удержал усмешку. Лучше бы госпожа просто купила готовой оборотки. Морибанды ей торгуют, правда, попасть к ним можно только по рекомендации, но если госпожа зашла в Спини Серпент, то и к Морибанду сможет зайти — туда попасть не так трудно.

— А золото вы продаете? — спросила покупательница.

— Двадцати четырех каратное (1) в песке, мэм.

— Одну тройскую унцию (2), — нерешительно сказала она. Том с неизменно вежливой улыбкой достал из-под прилавка склянку с золотым песком и положил в маленький холщовый мешок. Май присмотрелся к покупательнице и с удивлением узнал в ней Кассиопею Блэк. Он видел ее на колдографиях, да и то, что она Блэк, нельзя не заметить. Очень похожа на Вальбургу. Май пару секунд раздумывал, черкнуть ли пару строк подруге о похождениях тети, и решил, что не стоит. Не его дело.

Том назвал сумму покупки, Блэк быстро расплатилась, наколдовала морок на лицо и вышла из лавки. Как только она отвернулась от Тома, выражение его лица мгновенно сменилось с вежливого на унылое.

— Узнал? — с интересом спросил Май.

— Да, — кивнул Том и присел за прилавок. Мариус положил перед ним завернутые в салфетку сэндвичи. Тот кивнул и принялся развязывать узел.

— Зачем ей оборотка, интересно, — пробормотал Май и сел на один из стульев, чтобы тоже перекусить. Дома он специально ничего не съел — ему нравилось разделять с кем-то пищу, хотя из брата застольный собеседник был так себе.

— Не стал спрашивать, но ты еще успеешь ее догнать, — с иронией отозвался Том, и наколдовал им по стакану с водой. Мариус завистливо вздохнул. Трансфигурация эфира в материальный предмет относится к разряду высшей и изучается только на седьмом курсе. Том был драккловым гением.

Май приманил к себе стакан и запил сэндвич. Он может и научился трансфигурировать что-то по большой необходимости, и припомнив Мордреда, но успехов Тома ему не видать даже в старости, если доживет. Ну не дано! СОВ по проклятому предмету он сдавал под Феликс Фелицис и Зельем Всемогущества. Хорошо хоть никто этого не заметил.

— Сколько драхма пыльцы фей стоит? — спросил Май, когда сэндвичи закончились. Настроение после еды поднялось; еще бы поваляться на полянке в лесу, и жизнь стала бы прекрасной. Ну и с мамой помириться.

— Девятнадцать галлеонов, — ответил Том и пошел к одному из шкафов. Каждый раз, чтобы что-то из них достать, ему приходилось снимать с них кучу защитных чар. И как ему только терпения хватало?

— Откуда она? Лучше бы из теплой страны.

Том нахмурился, оглядел крохотный пузырек с пыльцой со всех сторон и поставил его на прилавок.

— Мне не отчитывались.

— Ну да, контрабандисты не утруждают себя накладными на товар, — хмыкнул Май и положил на прилавок девятнадцать золотых монет. Желание удушить Слагхорна повысилось до небывалых размеров. Ведь именно школа должна спонсировать такие проекты, но Мордред там был. Может, любимый декан спалил воровство Мариуса на втором курсе, и теперь так мстит? Это хотя бы как-то объяснит его сволочизм.

Том посчитал монеты и сунул их в кассу. Май с сожалением проследил за путем галлеонов в небытие и вздохнул. Денег даже с сомнительными заработками не хватало — хотелось купить и книги по ядам, и на граммофон он давно заглядывается, да и на свое большое путешествие приходилось откладывать на случай, если он пролетит с выгодным покровительством. А ведь и в сейф Мраксов хотелось заглянуть — вроде там тоже были книги. Правда, сначала придется узнать у гоблинов, удастся ли обойти запрет предка на вынос содержимого сейфа. Он давно придумал, как это сделать, но тысяча галлеонов Мариусу только снилась, а без них этого не провернуть. Но в этом году грядет оплата Хогвартса.

Попрощавшись с братом, Май пошел домой. Пыльца сквозь ткань карманов жгла пальцы; так и хотелось сварить образец нового зелья.

* * *

Май с обреченностью смотрел, как большая семья магов с шумом и гамом устраивает пикник на одной из его любимых полянок. Он лежал на том же самом месте, где они разложили плед не больше пяти минут назад. Успел уйти, пока они очухивались после использования портала.

Но неудивительно, что сюда приходили отдыхать. Флайт Форест — один из немногих разломов, который министерство зачищало от нежити и опасных магических тварей. Лес был очень красивым и светлым, с кучей рек, озер и цветочных полянок. Вот и недавно «Пророк» порадовал отчетом об очередной зачистке, и сюда полез народ. Хорошо хоть к любимым склочным деревьям они не подходили, да и в чащу редко заглядывали. Разве что грибов собрать, но это только в августе.

Май закинул мантию за спину и углубился в лес — там и тенек, и людей нет. А деревья для него не склочные.

— Лапку только за смертью посылать, — пожаловался Май хуорну и прислонился к нему спиной. — Он куропатку пошел отстреливать или на поиски грааля, драккл его дери?

Дерево только слегка шлепнуло Мариуса по плечу веткой и заботливо убрало корень из-под колена.

— Побрататься нам, что ли? — хмыкнул Май и погладил кору дерева. — Шесть лет знакомы, как-никак.

Оно в ответ только прошелестело листьями.

— Ну да, я не чета многовековому дереву, — вздохнул он. Как назло, с собой даже книжки не было, но Май так устал за прошедшие сутки, которые он возился с мордредовым успокаивающим бальзамом, что очень быстро задремал под тихое шуршание листвы и голоса птиц.

Проснулся Май от запаха жареной на костре дичи — рот мгновенно наполнился слюной. Вся сонливость мигом пропала.

— Фазан! — радостно воскликнул он и подбежал к Лапке. — Долго еще?

— Рано ты встал, — цокнул приятель. — Долго. Всего полчаса как подвесил. Вон, как ты учил.

— Молодец. Пойду тогда мяты соберу для чая, — кивнул Май.

— Все собрано, — хмыкнул Лапка и похлопал по своей сумке. — Так что теперь не отмажешься.

— О, нет! — взвыл Мариус и попятился под защиту дерева. — Ты ведь не прочел книгу?

— Еще как прочел, пусть и мозги опухли. Давайте, садитесь, профессор Мракс. Четвертый курс ЗОТИ, связывающие чары.

— Да мать твою Моргану, — огорченно протянул Май и вытряхнул в руку палочку. Лапке проще было рассказать, чем объяснить, почему «нет». Он прокашлялся и припомнил лекцию Меррисот. — Связывающие чары входят в группу защитных чар, а также безопасных для применения на живых существах. Тем не менее, их относят к боевой магии, ведь… Лапка, сколько просил не курить рядом со мной, ну дракклы тебя дери! Я сейчас тебя водой вместе с твоей ебаной папиросой залью! Ага, спасибо. Так вот, к боевой магии, ведь ими можно обезвредить волшебника на длительное время…

Меррисот, может, и была тираншей, но учила на совесть. Да и сам Мариус с усердием зубрил ЗОТИ — не хотелось отставать от курса, а у них на потоке вообще не было никого, кто сдавал защиту ниже, чем на «Выше ожидаемого».

— … в Хогвартсе мы изучаем два связывающих заклинания. Если будешь сдавать СОВ, то лучше учить оба — на практике могут спросить любое заклинание из школьной программы. Если нет — Инкарцеро будет достаточно.

— Я хочу сдать СОВ, — задумчиво протянул Лапка. — Дела пошли в гору, авось и накоплю.

— Тогда учи еще Брахиабиндо и контрзаклятье к нему — Эманципаре. Инкарцеро снимается простой Финитой, но там затык в том, что шлепнуть Финитой надо туда же, куда и попало Инкарцеро, иначе ни драккла у тебя не снимется. При большом желании Инкарцеро можно задушить, кстати, — хмыкнул Май. — Министерство этот факт усиленно игнорирует.

— Вряд ли цивил захочет задушить кого-то, — заметил Лапка. Мариус искренне порадовался, что приятель решил не строить сегодня из себя тупицу. — Я знаю Фульгари и Эманципаре.

— Устроим обмен опытом, — кивнул Май и принялся на молодом дереве показывать заклинания. Фульгари он не знал. Оказалось, что оно и без особого желания очень сильно связывает руки, перекрывая кровоток. Отрабатывать его до рефлекторного применения Май не стал — он и без того тратил на боевые заклинания по школьной программе слишком много времени. Изучать их еще и на каникулах не было желания, лучше еще над зельями покоптиться. Он решил показать его брату и на том успокоиться.

Отработка заклинаний закончилась только тогда, когда жирный фазан приготовился — целых два часа. Май с радостью принялся за еду, и в который раз подивился хитрожопости Лапки — зачем ходить на курсы или нанимать учителей, когда можно просто достать прилежного студента Хогвартса? Конечно, Том был бо́льшим зубрилой, но Май своими приятелями с ним не делился, да и послал бы братец Лапку — он же простой дикарь. Ни денег, ни связей — Тому такие знакомства неинтересны.

Фазан был большим и толстым, так что Май захватил часть окорока домой. Картошку к нему запечь и будет очень вкусно.

— Куда аппарировать? — спросил Лапка. — Может, по пинте?

— Иди к Мордреду, — буркнул Май. — Ну, разве что за твой счет.

— Значит, опять пить в одиночку, — хмыкнул Лапка и протянул ладонь, чтобы аппарировать. — Ну так, куда?

— Давай к Темному Пассажу, я там книгу одну приглядел, куплю, пока деньги есть.

Тело привычно скрутило, и они с хлопком появились у тусклой витрины магазинчика Силии Берк.

— Книжки дело умное, — уже с видом идиота сказал Лапка. Май не стал реагировать и пошел в магазин.

— Я уже осилил сказки Барда Бидля, — продолжил приятель. Мариус прищурился и отправил в него жалящее заклятье. Тот ойкнул и стал громко вздыхать.

Из Пассажа Мариус вышел счастливым обладателем монографии Луизы Боржиа «Практическое применение ядов». На нее в стольких книгах ссылались, что и самому захотелось купить. Он осторожно положил ее в сумку и улыбнулся.

Лапка вызвался проводить Мариуса до дома, и пусть эта навязчивая и непонятная забота напрягала, он согласился.

Они почти дошли до последнего поворота, как перед ними появилось два типа с мороком на лице. Мариус перепугался и сразу вытряхнул палочку в руку, Лапка его задвинул за спину, но все зря: их окружили.

— Лапка и Май, — цокнул один из наемников. — Вот просили же, Лапка, не лезть, куда не следует. Ты убегал, куколку пытался…

Лапка патетичные речи не любил, и потому не дал наемнику договорить. Кинул в него какую-то бурую дрянь. Май тоже решил отбиваться: Секо резанул по ближайшему к себе наемнику. Из его живота потекла кровь.

В спину Мариуса прилетел Ступефай, и он очень чутко ощутил, как теряет силы — руны сработали, но взяли свою плату. Лапка дернул его за руку, спасая от очередного заклятья. Мариус сцепил зубы и ударил Иммобилюсом в одного из наемников, но попал в щит. Они недолго обменивались заклятьями — вскоре его достали простым Петрификусом. Май упал на брусчатку и зажмурился от боли. Странно, что не отключился.

Один из нападавших для надежности кинул в него Инкарцеро и встал рядом. У Лапки же все было куда интереснее: он забил на палочку, и уже во всю орудовал охотничьим ножом. Мариус и без того был испуган, но сейчас испугался еще больше; стало ясно, почему к Лапке не цеплялись и обходили третьей дорогой. Он уходил от заклятий не хуже боевого мага со стажем в двадцать лет, и очень умело орудовал ножом. Лапка добил наемника, которого резанул Мариус, да так, что у того кишки выпали из живота и теперь он доживал свои последние минуты.

Еще одному Лапка тоже умудрился вспороть живот, но от пупка до горла. Май почувствовал тошноту, и в глазах неожиданно померкло.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Он вообще не понимал, что, блядь, происходит и где он. Потихоньку вспомнилось нападение и наемники.

И тут пришла паника.

Мариус пошевелил руками, правда, они оказались связаны за спиной. Ноги остались свободными, но остальная его тушка была прикована к чему-то цепью. Приковали на совесть — от шеи до бедер.

Через пару минут он перестал бесполезно извиваться, и понял, что ничего не видит. Просто темнота. А на лице никаких тряпок не чувствовалось. Коньюктивитус.

Запахов тоже никаких не чувствовалось — просто сырость и плесень, скорей всего, он где-то под землей.

Плана не было. Он попробовал аппарировать — хоть с расщепом, но свалит! — но наткнулся на глухую стену и его тряхнуло. Барьер.

От очередных ерзаний лязг цепей сильно резанул по ушам, и он постарался не двигаться вообще. Зачем он тут? Кому он нужен и для чего?

Только бы не на жертвенный алтарь!

Мариус часто задышал. Сердце словно тисками сдавило, и билось как бешеное. Он очень давно не ощущал не то, что паники, а даже испуга — все гасил зельями. А тут такой шквал страха и обреченности.

Только бы не разреветься!

Рядом раздалось еще одно громыхание цепи. Не его цепи.

— Есть тут кто? — шепотом спросил он в пустоту. Никто не ответил.

Через пару минут раздалось чье-то пыхтение, опять лязг цепей, и сдавленный кашель.

— Вот бляди, — прохрипел голос рядом через пару минут. Голос Лапки!

— Что за нахуй происходит? — спросил Май у него. Паника чуть отошла, когда он понял, что не застрял тут в одиночку. Кровожадность Лапки, от которой хотелось бежать без оглядки, на фоне остальных бед теперь казалась неважной хуйней. Пусть режет себе на увеселение! Мариуса он трогать не будет — просто не из-за чего.

— Пиздец.

— Да неужели? — отозвался Мариус и вложил в голос столько сарказма, насколько был сейчас способен.

— Май, Май, Май, — прошептал Лапка и опять загромыхал цепями, наверное, в попытке освободиться. — Ты в порядке? Вот же суки!

— Да что тут происходит? — воскликнул он. Все равно их не спешили навестить, можно и поорать.

— Шайверетч, — пояснил Лапка. — Он с прошлого Рождества меня доебывает.

— Как насчет кинуть друг в друга Аваду? — коротко спросил Май. — Не хочу умирать от рук отравителя.

— У тебя есть палочка? — хмыкнул тот. — Мою забрали.

— Есть, — подтвердил Май. — Правда, она в набедренном чехле.

Во время каникул он от беды подальше вообще своей палочкой не орудовал — в зельеварении палочка используется часто, и по Приори Инкантатем можно определить группу зелий, которые варили с ее использованием. Бриксовскую забрали, а вот родная осталась при нем.

— Значит, бесполезна. Ты видишь?

Май только отрицательно промычал. Он отлично знал, что отравитель может доставить жертве куда больше мучений, чем Круцио. От Круцио хотя бы сойти с ума можно, а вот правильное зелье будет держать жертву в сознании столько, сколько нужно.

Как долго они просидели в полной тишине, Мариус не знал. Лапка пару раз что-то бормотал, но вскоре замолкал, наверное, сочтя свои идеи провальными. Сам Май даже думать связно не мог.

Тишину прервали шаги. Тяжелые, грузные. А Май отлично помнил, какой Шайверетч жирный. Не пухленький, как Ванити или Эйвери, а именно жирный, словно свинья на убой.

— Так-так-так… — протянул он, и от него пошла волна магии, а потом скрип чего-то деревянного. Наколдовал седалище для своей задницы. — Сколько я говорил не лезть в мое дело, а, Локлен?

— Дело? — переспросил Лапка. Май еле сдержал улыбку. Лапка, прикидывающийся идиотом, был весьма неудобной целью для допроса. И хорошо бы, если Шайверетч не вспоминал про Мариуса как можно дольше. Ведь он не мог врать, только недоговаривать и увиливать.

— Перехватывать перед носом заказы у богатых клиентов, убивать моих посыльных, натравливать на мою лавку аврорат… Мне продолжать?

— А что такого?

— Ах да, я забыл, с кем разговариваю, — недовольно протянул Шайверетч. — Твое несчастье, что Веритасерум стоит слишком дорого, чтобы тратить его на такого ушлепка, как ты. Но я тут недавно сварил кое-что новенькое, а перед продажей надо это испытать. Эй! Тащите сорок пятый образец!

Дело было швах. Их даже живыми не собирались оставлять. А ведь Май так и не помирился с мамой — ждал неделю. Он подавил позорный всхлип.

Через пару секунд он дернулся, от внезапно пронзившей его догадки. Мерлин, какой-то он долбоеб!

Зов крови!

Оставалось надеяться, что их похититель займется сначала Лапкой. Мариуса в силу возраста обычно серьезно не воспринимали.

Он сосредоточился на том горячем, почти обжигающем чувстве родительской любви, таком, что грудь покалывает. На своей любви к маме и осознании их родства. На ее глазах, руках, голосе. За пять дней ее бойкота он успел соскучиться по всему этому. Его собственные руки за спиной опоясала магия Зова. Получилось. Он постарался вложить в Зов все чувства, что ощущал сейчас: отчаянье, страх, обреченность. Призрачные путы соскользнули с рук. Зов отправлен, оставалось надеяться, что мама позовет на помощь.

Какая удача, что он знал этот небольшой обряд. Некоторым он ни разу за жизнь мог и не пригодиться, но егеря ответственностью за маленьких детей не отличаются.

— Я не хочу пить эту хуйню! Она невкусная! — отнекивался от яда Лапка. Хотя сам яд еще не принесли, слава Мерлину.

— Где они застряли? — пробурчал Шайверетч. — Как хорошо, что ты тут не один. Куколка! Ты же работаешь с Локленом, да? Не дело с таким ротиком и глазками зельями заниматься.

Мариус окоченел. Он привык к приставаниям однокашников — у них гормоны и мозги флоббер-червей, в конце концов, но старый, жирный свин? К горлу подступила тошнота, и он задергал ногами в попытке попятиться; без успеха, конечно — он все еще был прикован то ли к трубе, то ли к столбу.

Лапка тоже заерзал в цепях.

— Получается, уважаемый отравитель, с вашим ротиком и глазками можно только жрать? — спросил он. — А то вы только это и делаете.

— Силенцио! — прикрикнул Шайверетч. — Я уважаемый член общества, имею право под старость лет насладиться пищей. И кое-чем другим. Верно, куколка?

Май молчал. Он знал, что если откроет рот, то просто блеванет.

Стало на секунду интересно, почему наемники не сказали заказчику, кого им притащили. То, что Шайверетч Мариуса не знает, ожидаемо — он сильно выше по положению, да и не живет в Лютном, только торгует.

— А ты еще и молчаливый! Какой молодец, мне такие нравятся. Я может и не убью тебя, хотя Мерлином клянусь — ты того заслужил. Вы стали перехватывать слишком много заказчиков.

Раздался лязг пряжки от ремня.

Пиздец.

А он не боится, что Май ему там все нахуй сгрызет?

— От того, как ты сделаешь свою работу, будет зависеть, останешься ли ты в живых, сладкий.

Май твердо решил отгрызть все, что там найдется среди складок жира. Лучше сдохнуть. Пусть он своим «сладким» подавится.

После мысли о складках, сдерживать тошноту стало еще труднее. Мариус закусил губу до боли. Неужели мама настолько обиделась, что решила не помогать? Ну, тогда будет оплакивать.

Звук спадающих штанов и грохот цепей слева. Лапка безуспешно пытался выбраться.

От Шайверетча воняло. Идея с откусыванием показалась уже не настолько привлекательной, брать нечто настолько мерзостное в рот не хотелось.

— Открываем ротик, и делаем поступательные движения, — тихо сказал Шайверетч.

Он задел его ноги, когда подходил, и Май, не раздумывая, лягнул тварь по яйцам. Ну, он надеялся, что попал именно туда. Судя по охам, то пинок достиг цели. Сапоги аврорского образца, должно быть очень больно.

— Мелкий шлюховатый смесок!

Сам ему член пытался сунуть, а Мариус теперь шлюховатый.

— Круцио!

Тело пронзила тысяча раскаленных игл. Боль. Осталась только она. Май заорал и забился в цепях.

Сколько это длилось, он не знал. Была только боль, боль, боль. Под кожей, в голове, в руках, в ногах — везде. Тело горело от мучений, хотелось на самом деле уйти. В себя, за Порог — куда угодно, только бы она прекратилась.

Сознание медленно меркло, таяло под натиском неимоверной боли, и он был бы рад уйти от нее совсем. Что угодно, лишь бы под кожей не горели миллионы игл.

Внезапно все остановилось. Мариуса повело вбок, но цепи удержали. И остро запахло псиной.

Оборотни.

Оставалось надеяться, что это помощь для него, а не Шайверетча.

— Мариус! — закричал женский голос. Мама?

— Мариус, Мариус, Мариус! Милый мой! Финита!

Ласковые руки обняли его за голову и начали гладить. Мама. Все кончилось, слава ей.

— Люпос, Финитой не снимается! — прикрикнула она. — На нем еще и Коньюктивитус, Мерлин всеблагой. Оставь эту падлу, я сама его убью!

— Если мои ребята найдут у него в кладовой зелье нужное, то снимем Коньюктивитус. Ну, или в аптеке купим. Фините Инкантатем!

Цепи спали, и Май завалился на бок, правда, уже к маме на колени. Она продолжила его гладить, хотя руки у нее тряслись. Май обнял ее за колени и прижался к ним. Пришла и не бросила.

— Сама, так сама, — согласился Люпос.

— Прости, мой милый, прости, — прошептала она, приглаживая Мариуса по спине. — Это все я виновата.

— Не виновата, — хрипло ответил он. Хорошо хоть голос не сорвал. Орал он очень громко. — Просто я мелкая безнравственная скотина.

— Одно другому не мешает, — вздохнула она. — Локлен! Если бы не Обет… Ты клялся!

— Двух убил! Они вчетвером напали.

Мама стрясла с Лапки Обет? Как он только согласился?

Правда, удивляться сейчас сил не было.

— Где этот ублюдок? — тихо, но как мог серьезно спросил он.

— Тут валяется, — хмыкнул Люпос.

Отлично. Май, конечно, это «тут» видит. Но все равно встал. Еле-еле, но встал. Тело все еще помнило боль от Круцио. Да и руны высосали кучу магии из тела.

— Куда? — спросила мама. Май отвечать не стал и пошел вперед, но на кого-то наткнулся.

— Ага, преграда, — пробормотал он. — Подведите меня к телу этого урода.

Преграда оказалась Люпосом, он только хмыкнул:

— Как прикажете.

Пара шагов вперед, и они остановились. Май ногой нащупал Шайверетча, но то оказался огромный живот. Он шагнул вперед, и наткнулся, на что хотел: на голову. И со всей дури в нее ударил.

— Тварь! — Еще удар. — Ублюдок! — И еще. — Ненавижу!

— Хватит, хватит, там уже вместо щеки одно месиво, — сказал Люпос и оттащил его назад.

Легче стало, но не так, как хотелось.

Он опустился на холодный пол, и не удержался: зарыдал. От ненависти, от пережитого пиздеца, от страха за себя. Мама опять подошла, присела рядом и обняла. Май обнял ее в ответ. Немного полегчало.

Вскоре вернулись оборотни из стаи Люпоса, и дали Мариусу зелье для зрения. Он минуту слепо моргал, и, наконец, прозрел.

Их держали в обычном грязном подвале. Темное, пустое помещение без окон с парой факелов для освещения, влажное — все стены в плесени и разводах. А он сам, как и Лапка, был прикован к высокому железному шесту у стены.

Шайверетч лежал совсем недалеко без сознания, а лицо у него и правда, походило на месиво — пинал Мариус от всей души.

Недалеко стоял Лапка в компании парочки оборотней и тихо переговаривался. Его борода походила на мочалку, да и дорожная мантия потрепалась. Пугало, как есть. А вот на Мариуса мантии не было вообще — он ее так в руках и тащил, когда на них напали. Он осмотрел себя, и вздохнул. Сорочку придется выкинуть, да и противно будет ее еще раз надевать.

Он чмокнул маму в лоб и поднялся, взяв за опору руку Люпоса. Тот только улыбался в усы. Сегодня Мариусу можно немного понаглеть.

Родная палочка приятно охладила руку, и он легко ей взмахнул, призывая сумку. Та вскоре влетела в подвал, и Май ее привычно перекинул через плечо. Еще одно Акцио — и в другую руку влетела палочка Брикса.

— Отошел? — обеспокоенно спросил Лапка. — Может, Сомнусом тебя, и до Мунго?

— А потом рассказывать Аврорату, как я тут оказался? — недовольно спросил Май. Хотя зелье от последствий второго непростительного он бы выпил. Его все еще трясло. Он знал, что ничего не болит, но мозг в это верить отказывался. — А тут — это где, кстати?

— Глухой домишко посреди Мрачного Дола, — сказал один из оборотней и пошел вперед него к выходу их подвала. — Шайверетч тут не жил, только зелья варил.

— Это прекрасно! — с восторгом сказал Май, и обогнал оборотня на лестнице. Даже фантомная боль позабылась. Он поднялся, мимоходом удивился, что на дворе уже ночь, оббежал за минуту все комнаты на первом этаже, и решительно пошел к лестнице: на первом лаборатории не нашлось.

Шайверетч себя и свое дело любил — его лаборатория была полна кучи разных ингредиентов. Редких, дорогих. Хотя и обычные травные наборы водились. Май решительно достал из сумки холщовый мешок и пошел к стеллажам с ними.

Через десять минут восторгов и чувства собственной ничтожности, он закончил обчищать запасы Шайверетча и с досады пнул стул. Места в сумке и мешке не хватило еще на пару полок. Со следующего заказа лучше бы купить сумку с незримым расширением.

Еще он взял с полки успокаивающий бальзам и выпил дозу куда большую, чем ему полагалось по возрасту. В голове сразу воцарился умиротворенный штиль.

— Закончил? — спросил тот оборотень. Позади него и Лапка маячил. Май кивнул и поудобнее перехватил мешок. Кабы не порвался.

— Тогда уходим.

— А что с Шайверетчем?

— Мертв, — скупо ответили ему.

Дом подожгли.

Через пару часов Май, чистый после душа из кипятка — даже после воспоминания о намерениях Шайверетча хотелось еще раз помыться, — сидел с Томом и мамой за кухонным столом и рассказывал о своих злоключениях. И опять под успокаивающим бальзамом — иначе он ничего не смог бы рассказать вообще.

— А ты? Тебя долго не было. Я, честно говоря, думал, что ты так сильно обиделась, что решила не приходить.

— Прости, — в сотый раз прошептала мама. — Я еще не успела уйти на работу, когда пришел твой жуткий Зов. Столько эмоций разом, я перепугалась. Побежала домой к Люпосу, пока он своих ребят собрал, пока они взломали чары на доме, пока убрали охрану. Все это очень долго. Наша радость, что дом был не под Фиделиусом.

— Хорошо, что он в меня ничего влить не успел, — хмыкнул Май. — Мне Круциатуса хватило.

Мама опять всхлипнула, и Май поспешил ее обнять. Том только глаза закатил, и с взглядом «мы еще поговорим», вышел из кухни.

— Нам надо объясниться, — сказала мама.

— Надо, — ответил Май и сел обратно на стул. Зелье еще действовало, так что он вполне мог и послушать, и защититься в разговоре.

— Я понимаю, почему ты встал на этот путь, — тихо сказала она. — Как и я — из-за надобности. Я сама в бордель пошла только потому, что выбора не было. Я знаю, что мы не богаты. Да, мы хорошо едим, и я могу обеспечить нас одеждой, но живем в развалюхе, я не могу тебе купить хорошие книги и оплатить обучение в гильдии, купить защитные артефакты и нанять учителей. Мне так жаль.

— Мам…

— Иногда мне кажется, что лучше бы я сама яд выпила, чтобы не обрекать своего ребенка на такую судьбу.

— Да что ты такое говоришь? — взвыл он и взял ее руку в свои ладони. — Ты ни в чем не виновата!

— Виновата. Когда я почитала про Мраксов, я знала, что смесок, да еще и Мракс, почти обречен. Мы ведь не люди! — засмеялась она. — Используй, посмейся, выкинь. Что будет нелюди? Они даже своим магическим народам не нужны. Хлопай глазками, раздвигай ноги, не жалуйся. Радуйся, что не в цирке работаешь! А если посмеешь использовать способности магической расы — то можно сразу убить! Нечестивый выродок!

Май призвал успокаивающее и вложил ей в руку. Жаль, тот самый образец он так и не переделал.

— Пей. Ты не права, все не так плохо. В Хогвартсе, по крайней мере. Нас там таких немного, но даже полувеликан сейчас на третьем курсе будет учиться. Полувейла есть. На них только в первый семестр внимание обращают, а потом привыкают.

— О, Мерлин, полувеликан?

— СОВ точно сдаст, пусть и тормозит немного, — хмыкнул Май. Сам от Хагрида в первый год был в восторге, и постоянно на него пялился. Впрочем, Хагрид тоже пялился на Мариуса. Правда, если процесс зачатия мамы вопросов не вызывал, то как появился на свет Хагрид — вопрос на тысячу галлеонов. Иногда по лесу он гулял в его компании, тот оказался бесконечно добрым и наивным, а еще любил всякую живность.

— Мы отошли от темы. Мной двигало простое желание заработать, а уже потом — интерес. Яды на самом деле интересны, понимаешь? Можно бесконечно выдумывать комбинации компонентов, тысячей способов воздействовать на организм, и предопределить действие яда по секундам. Это стало для меня чем-то… будоражащим.

— Ты так об этом спокойно говоришь, — прошептала она. — Мне страшно за тебя.

— Просто я слишком много их успел сварить, чтобы переживать, — вздохнул он. — Я столько раз перешагнул через себя, что совесть просто…

— Сломалась?

— Сломалась, — кивнул Май. — Сам я никого не хочу убивать. Что ты сделала с Шайверетчем, кстати?

— Я — ничего. Ударила, пару раз прокляла, но убить не смогла. Люпос кинул в него заклятье разложения и все, — отмахнулась она. — Я понимаю, почему ты не чувствуешь ничего. Сначала отвращение, потом ненависть, затем поиски возможностей не поступать так, но не потерять деньги, и принятие.

— Прости.

— Это было мое решение, — твердо сказала она. — Но я сейчас подумала — если был Шайверетч, то может быть и кто-то еще. Лапка пусть и будет защищать тебя… не спрашивай, не мой секрет! Но нужно, чтобы за тебя мог вступиться кто-то посерьезнее. Помнишь Каспиана Гампа?

— Помню, — кивнул он и нахмурился. — Он же вроде посредник?

— Для аврората — посредник. А так — половиной заведений на улице Тайны владеет он.

Мариус в шоке уставился на маму.

— Что? Почему ты не говорила?

— А зачем? Ты маленький был, мало ли кому проболтаешься, — пожала плечами она. — И тебе, и ему безопаснее.

Май пару минут переваривал новые знания. Почему тогда мама в борделе? Гамп вроде был другом деда, и помогал маме после его смерти.

— Но почему тогда ты…

— Женщина легкого поведения? — усмехнулась она и отвернулась. — Забеременела. Расстроила его планы на себя. Закроем эту тему.

— Сколько он берет за защиту?

— С каждым обговаривается лично.

Такая пространная, мягко говоря, доля, пугала. Май решил, что больше половины он никому не отдаст — он же еще и Лапке отсыпает. Мерлин, похоже, варить бодроперцовое в аптеки все же выгоднее!

— Ладно, — выдохнул он. — Мир?

— Мир, — кивнула мама и обняла его. — Я все приму, даже если ты станешь убийцей. Не смогу не принять. Но мы должны доверять друг другу, милый. Иначе мы не выживем.

— Тогда еще одно откровение, — цокнул Май и навесил заглушку. — Проклятье безумия — не единственное, что на мне висит.

— Что? — ахнула она. — Что еще? Ебаные Мраксы!

Мариус захохотал. Мама при нем не ругалась, но, похоже, у всего есть свой предел. Она кинула в него полотенце и нахмурилась.

— Ну?

— Я не могу врать, — с досадой сказал Май. — Раньше даже не мог промолчать на вопрос, но целитель Шафик ослабил проклятье. Могу сказать часть правды, увильнуть от вопроса, перевести тему, но прямо солгать не могу.

— Мой сын — идиот, — горестно вздохнула мама. — Стал варить яды без возможности соврать.

— Я сам оценил, когда понял, во что вляпался, — рассмеялся Май. — Когда начал, даже не думал об этом, привык.

— Достаточно откровений, — резко сказала она и хлопнула ладонью по столу. — Спать.

Он согласно кивнул, чмокнул ее в щеку и вышел из кухни.

1) без примесей посторонних металлов

2) единица измерения веса, используемая банками и ювелирами. Равна 31,1034768 грамма

Примечание к части

Опять же — не бечено ._.

Следующие несколько дней Мариус провел в подвешенном состоянии и в убогих попытках предсказать, что изменится в его проклятой — он был в этом уже уверен, — жизни.

Из рук валилось все. От книг до мешалки для зелий и ножей. Да Мерлина ради, он даже порезаться умудрился! Да такое было в последний раз на первом курсе после рандеву в Запретном лесу!

Май глянул на картину с парусником и вздохнул. Вот бы он мог стать дельфином! Плаваешь себе в океане, и никто тебя особо не трогает. Он зажмурился и тряхнул головой. Сам в своих бедах виноват, так-то. Только от этого знания легче не становится.

Он отложил книгу, встал, и обошел комнату раз пять, не меньше. А все из-за обнаруженной утром на кофейном столике записки от мамы.

Лучше даже не дельфином стать, а планктоном! Там даже думать не придется. Идеально.

Сидеть на месте не хотелось, но и нарезать круги по гостиной бесконечно нельзя. Мариус вернулся к дивану, подозвал книгу, и та больно врезалась в живот. Он охнул, выругался, и просто взял ее в руки. Она сама раскрылась на нужной странице, но он вообще не понял, что там написано и пролистал к началу. Уже в который раз. Но дурные мысли все равно из головы не выходили.

Ну почему нельзя все решать сразу? Он же места себе до встречи с Гампом не найдет! А выходить из дома после похищения было глупо. Даже Лапка в записке попросил подождать и наварить успокаивающего. Шутник, блядь. Лучше бы писать без ошибок научился.

Утром следующего дня после похищения Том пытался аккуратно его расспросить о том, как ощущается Круцио, на что был мягко послан в лес. Собственно, братцу большего не требовалось: он кивнул и призадумался. Май бы полжизни отдал за то, чтобы узнать его мысли в тот момент. Увы, в ментальных науках Мариус оказался бездарностью еще большей, чем в трансфигурации.

Благо, снова измываться над мышами и крысами у Тома не вышло бы при всем желании: на Непростительных лежало заклятье Табу, о чем Меррисот рассказывала на четвертом курсе, а на их квартирке не стояло прорвы защитных чар, чтобы скрыть под ними все, что захочется.

Жаль, у Шайверетча на домишке эта прорва чар была.

Май опять вздохнул. Буквы из монографии уважаемой Борджиа не складывались в слова, и мысли жутко путались. Он сейчас очень слабо представлял, что случится с его жизнью в ближайшее время. Насколько он понял, проклятый Шайверетч держал в страхе кучу других зельеваров и частенько разделывался с ними так же, как и пытался с самим Мариусом. Но из скудных записок Лапки, прочесть которые можно только после пинты, большей информации выудить не вышло.

И не то, чтобы он с Лапкой перехватывали кучу заказов, нет! Два заказа в неделю, не больше. Но вот то, что дракклов приятель явно не стеснялся в методах при их перехвате, наверняка сыграло большую роль. Май знал, что если наемники помирали на задании, то заказчик отваливал их гильдии кучу отступных.

И будущая встреча с Гампом пугала до черных докси в глазах. Раньше он казался просто склочным, но сердечным дядькой, который может иногда угостить чаем с пирожными. Он никак не походил на сутенера.

Май сколько себя помнил, считал, что владелец таких заведений должен сутками сидеть на восточных коврах в богатом доме в окружении кучи прислуживающих ему красивых девушек и парней, пить вино, заедать его виноградом, и чтобы обязательно по бокам его ложа стояли прислужники с опахалами! У Гампа же был простой дом, пусть и большой для Лютного; а внутри он больше напоминал дурацкую смесь гостиной Слизерина и квартирки самого Мариуса.

Ему определенно надо читать поменьше бульварных романов.

Книга отправилась на полки в углу гостиной — хорошо хоть остальные не сбила! — и Май встал с дивана. Тело и мозги жаждали поделать хоть что-нибудь, раз уж с книгой ничего не вышло. Он даже убраться успел, а после пятого курса домашних заданий на лето не задавали. Хоть яд пей от безделья.

Он потер лицо и пошел к шкафу со своими заготовками. Трав он собрать успел уже много, но разбирать их не хотел: слишком уж скучное занятие. Но сейчас — самое то. Как раз пару часов скоротает.

На столике у дивана лежала мятая записка от мамы. Май подозвал ее, и прочел уже в тысячный раз: «Будь готов к девяти вечера, Локлен за тобой зайдет. Мама». Мариус смял записку еще сильней, отправил обратно на стол и навел будильные чары на восемь пятьдесят.

Пока он разгребал охапки растений, успел выпить больше пяти чашек чая, съесть остатки вафель и приготовить ужин. Настолько разбор трав был скучным. Жаль, граммофон он сможет купить только, дай Мерлин, в следующем году. С музыкой муторная работа точно пошла бы веселей.

Когда сработали чары, он собрался со скоростью акромантула, почуявшего добычу, и принялся бестолково торчать в прихожей. И только через пару минут в дверь постучались. Май почти вылетел из дома и буквально влетел в объятия Лапки.

— Тебя по пути опять похитили, что ли? — спросил он.

— Задремал, — буркнул тот и зевнул. Май как мог, постарался тоже не повторять зевок, но все равно через пару секунд борьбы с проклятым организмом, зевнул. Лапка усмехнулся, и Мариус повнимательнее его осмотрел: выглядел приятель помятым, будто не просыхал, пока вынужденно торчал дома.

— Аппарируем?

— Угу, Гамп велел не выделываться и аппарировать. «Никаких вечерних променадов!», — передразнил он, наверное, Гампа, взял Мариуса за руку и аппарировал.

Появились они перед простым домом, разве что выглядел он не разваливающийся хибарой. Стоял он недалеко от тупика Затмений, где находилась «Белая виверна». Злачное место, по меркам Лютного. Куда там Химерову тупику.

— Он меня не убьет хоть? — с некоторым сомнением спросил Май.

— Разве что поимеет, — хмыкнул Лапка, Мордредов сын.

— Очень смешно, — передернул плечами Мариус.

Мандраж, от которого он сходил с ума два последних дня, но который прошел за пару часов разбора трав, вернулся. Он знал Гампа — старого проныру, немного склочного, но по-своему доброго. Гампа — владельца кучи борделей и кабаре, он не знал. Какую защиту может предоставить дракклов сутенер, Мордред его побери? И почему он подумал об этом только сейчас?

— Зря переживаешь, — улыбнулся Лапка и потрепал Мариуса по плечу. Легче не стало. Май зажмурился, и приблизился к двери. Сигналка сработала, и дверь сразу открылась. Конечно, их никто не встречал, Гамп вообще никого не встречает, а домовики в Лютном не водятся.

Внутри все было так же, как и два года назад: мрачно, с кучей зеленого и с коваными светильниками, точь-в-точь, как в гостиной Слизерина. Хорошо хоть на полу паркет, а не камень.

Май прошел по коридору в кабинет Гампа, и попытался заглянуть в закрытые комнаты — вдруг все же найдется спальня в восточном стиле? С коврами и кучей подушек? Но, увы, все остальные комнаты были наглухо заперты.

Он на секунду остановился у входа в кабинет, и дверь вновь открылась сама. Сколько по дому сигналок наставлено?

— Мистер Гамп? — спросил Мариус. За столом никто не сидел, а больше он не видел — заходить в кабинет он все еще не хотел.

— Мариус, — донеслось сбоку. У Гампа был хриплый голос, прокуренный и пропитый. — Входи, садись.

В кабинете все было, как и раньше — большой дубовый стол, повидавший если не Мерлина, то как минимум Эмерика Отъявленного; кресло с ушами, книжный шкаф, камин, и небольшой бар в форме драконьей головы, около которого стоял сам Гамп. Он неспешно, что-то ворча себе под нос, призвал со стола бокал, в то же время из бара вылетела бутылка Огденского, и сама наполнила бокал огневиски. Гамп подхватил его и сел в кресло. Май все это время дурак дураком стоял посреди кабинета, но спохватился и сел на стул. Лапка остался в дверях. Гамп его будто не заметил.

Пока тот медленно распивал огневиски, и молчал, Май его рассмотрел и признался самому себе, что Гамп не шибко-то походил на старикашку. Ровесник Слагхорна, может? Только худее раза в два. Гладко выбритый; из-за тусклого освещения казалось, словно у него все лицо в морщинах. Сидел он с таким видом, будто к нему внуки пришли погостить, и сейчас он их напоит чаем и послушает, как они закончили год в Хогвартсе.

— Как учеба, Мариус? — добродушным тоном спросил он. — Кажется, неплохо, да?

— Да, в конце июля придут результаты экзаменов, — ответил Май. Вот уж чего он не ожидал! А где конфеты? Дедушки любят потчевать детей конфетами.

— Как же ты с такой обширной внеклассной деятельностью их умудрился сдать? Хвалю, хвалю, — покивал он и отставил уже пустой бокал. Май накрыл лицо рукой. Обширная внеклассная деятельность, драккл его дери!

— Я жертвовал сном, — честно ответил Май. — Но за последние два дня выспался так, что еще на год хватит.

— Ну что ты, нельзя жертвовать сном! Это вредно для здоровья, — добродушно попенял ему Гамп.

— Тед тоже так говорит, — буркнул Мариус. Его этот треп быстро достал, ну можно уже ему вынесут вердикт и он свалит? В лес, к склочным деревьям!

— Умный парень, Тед. Настоящий Каспен, — покивал Гамп. — В отличие от мелких отравителей, которые возомнили себя новыми Медичи, не иначе.

О, вот и к делу перешли.

— Это из-за меня они напали, — влез Лапка. — Я трех наемников Шайверетча убил, не каюсь.

— Молчи, молчи, Локлен, пока я не отправил тебя в Мунго, — уже чуть менее радушно сказал Гамп. — Ты тоже виноват, и перехватывать заказ госпожи Блэк из-под носа Шайверетча совсем не стоило.

— Блэк? — переспросил Май. — Кассиопея?

— Ладно, мне Мэри сказала про Блэк, но откуда у тебя такая осведомленность, Мариус? — усмехнулся Гамп. — Хвалю, хвалю.

— Угадал, — пожал плечами Май. — Она недавно у Тома покупала ингредиенты для оборотки.

— Как тесен мир, — вздохнул он и опять наполнил бокал огневиски. — Вернемся к отравителям. Что же надоумило тебя, Мариус, свернуть на такую скользкую дорожку?

А Гамп будто не догадывается! Мариусу захотелось стукнуться головой о стол. Даже совесть на секунду проснулась. Отравитель, Мерлин его побери, да ему до отравителя как пешком до Хогвартса! Сварил пару раз ядов, и сразу отравитель. Ну ладно, пару десятков ядов, но сути это не меняет.

— Много причин, — увильнул от ответа он. Причин много, но основная, конечно, одна — ему нужны деньги.

— Мраксовская кровь, — уже совсем недружелюбно пробормотал Гамп. Май посильнее сжал зубы, чтобы не послать его нахуй. Четыре года. Четыре года его никто не попрекал якобы порченной Мраксовской кровью. Только парочка кретинов в Хогвартсе могли иногда что-то вякнуть про нелюдь, но им быстро надоедало. Май их даже не травил, хотя видит Мерлин — ему очень хотелось.

— Смесок, угу, — как можно спокойнее сказал Май и улыбнулся. — Я это уже слышал.

— Еще послушаешь, — проворчал Гамп. — Темные маги, чтоб ты знал, не просто так ими зовутся. Светлых отравителей в мире очень мало, и только Мерлин ведает, сколько они учились, чтобы ими стать.

— Да какая разница, какая магия? — удивился Мариус. — Получались бы целительные составы хорошо — их бы и варил.

Гамп нахмурился, но через секунду махнул рукой, и начал еще сильней портить Мариусу и без того дерьмовое настроение:

— Слушай, Мариус. Локлен, да сядь ты уже. Мариус. Слушай и запоминай, и постарайся понять, куда ты влез. Ты, болезный, тоже слушай.

И посмотрел на Лапку. Май подавил смешок и сосредоточился на речи Гампа.

Шайверетч и правда держал рынок зельеварения Лютного в своих руках и конкурентов не просто не любил, как раньше считал Май, а уничтожал, запугивал, угрожал и шантажировал. Но с ним можно было договориться и отдавать часть заработка, чтобы он не открывал охоту на самых пронырливых и трудолюбивых. С его смертью среди варщиков и не очень почтенных зельеваров грозила разразиться небольшая бойня за контроль черного зельеварческого рынка Лютного.

Заказы обычно висели в тупике Затмений, рядом с Белой Виверной, и за эти клочки пергамента дикари могли передраться чуть ли не до смерти. У каждого воротилы стояло там по дежурному. Но до появления Лапки, который плевал на все негласные правила, заказы на яды никто не рисковал забирать без высочайшего на то разрешения Шайверетча. А отдавал он их редко — куда выгоднее взять заказ, а потом заставить его изготовить зельевара, который уже отдает ему часть дохода, и еще больше с него поиметь. Ну и самому жопу от кресла не отрывать при этом.

Клочки с заказами могли и украсть, пока нерадивый дикарь бежал с ним до посредника. Этим Лапка и занимался.

А система этих самых посредников! Мэри, что, кажется, вечно стояла у выхода на Косую Аллею, оказывается, была не только Мэри, но и Карлом, и Грейсом, и Канди. И они всегда были рады помочь почтенным магам обстряпать грязное дельце за небольшую плату. Как полагается — под Обет или Контракт, и место встречи мог узнать только тот дикарь, что держал в руке кусочек пергамента с заказом.

Конечно, лазейка была — когда заказ выполнен Мэри — пусть будет просто Мэри, драккл их дери, он же запутается! — могла сказать имя заказчика кому угодно, но авроры все равно ничего от нее — них? — не добились бы. Да и не лезут авроры особо в такие дела, если никто сам не подставляется. Гамп мимоходом похвастался знакомством с Сигнусом Блэком — главой отдела магического правопорядка в Министерстве Магии. И тут Блэки, Мерлин! Да Кассиопея могла хоть голышом пройтись по Лютному и ее никто бы не тронул. Почему Мариус совсем забыл о Сигнусе? Ведь Вальбурга как-то об этом говорила.

Детей, конечно, в суть вещей никто не посвящал. Просто потому что они весьма ненадежные — проболтаются где, и не заметят, а в аврорате не сплошные идиоты сидят.

— Тебе очень повезло, что Люпос и к тебе хорошо относится, и к Лукреции. И вдвойне повезло, что он еще и мой давний приятель. Иначе помер бы ты в том подвале в тот же вечер, — строго сказал он, и почти сразу продолжил, но уже ворчливым тоном:

— Вот Лукреция, умнющая же девочка, вон как быстро сообразила к кому бежать, а вляпалась в брак с Мраксом.

— Обязательно передам маме похвалу, — скучающе пробормотал Май. Хотелось еще возразить, что не вляпалась, но даже секунды дум хватило, чтобы понять: иначе это никак не назвать. Мордред его знает, как обстряпал все Морфин, но в Министерстве была подлинная запись о браке, свидетель был министерский, и закрепил он все как надо. Без обоюдного согласия этот брак не разорвать, а где кукует Морфин — драккл его знает, чтобы Зовом его позвать, надо испытывать к нему любовь, а не ненависть с желанием отравить.

— Она об этом знает, — хмыкнул Гамп. — Ты хоть раскаиваешься, дитя? Такой талант, а ты решился варить отраву, да еще и попался.

— Мне было совестно, — кивнул Май, хотя муки совести и раскаянье разные вещи. Сейчас он ни о чем не жалел. Разве что о своей неосмотрительности. И о скудных навыках в боевой магии, конечно. Может, занимайся он ей, как Том, то смог бы отбиться от наемников.

— Совестно ему было. Что-то не верится.

Май закатил глаза и не стал говорить, что врать он не может. Пусть Гамп не верит, Мерлина ради. Как вообще о совести и раскаянии может говорить тот, кто держит бордели?

— У тебя сейчас такое выражение лица было, что даже мысли читать не нужно. Презираешь меня за мой небольшой бизнес? — ухмыльнулся он. Его лицо неприятно исказилось, Май чуть не дернулся от отвращения. Но через секунду Гамп расслабился, и мерзкое наваждение пропало.

— Скорее недоумение, — уточнил Май. — Я понимаю, что пока есть те, кто будет ходить в бордели, будут и те, кто будет бордели содержать. Но это знание никак не меняет мое отношение к ним.

— Молодец, верно мыслишь, — кивнул Гамп. — К делу. Я могу тебе помочь. Сейчас, когда Шайверетч помер, появилась отличная возможность самому подмять его сеть под себя. С Мэри я уже договорился, и я даже буду тебе давать заказы, чтобы этот, — он глянул на Лапку, — больше не убивал наших почем зря.

— Слишком хорошо звучит, — покачал головой Май.

— А чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы варщики и прочий сброд отвалили от меня! — разозлился Май. — Они под окнами вчера три часа торчали. Нашли, блядь, конкурента! Сдались они мне!

Злость накатила сильно и внезапно. Май встал со стула и начал выхаживать круги по кабинету. Захотелось кинуть во что-нибудь Бомбарду. Драккловы приставалы, возомнившие себя не иначе, как перерождениями Зигмунта Баджа, на самом деле торчали под окнами, Том и мама в дом смогли зайти только под очень сильными отвлекающими чарами. Сам Май желал покидать в них из окна боевых зелий, но увы, эти зелья надо сначала сварить.

— Сейчас просто иного способа сбыть зелья и набить руку, чтобы в минус не выйти, нет. Деньги тоже нужны. Какого драккла им от меня вообще надо? Кто из них и в какой момент вообще решил, что они мне конкуренты?

— Успокойся, — тихо велел Гамп. — Сядь. Они Локлена поймать не могут, а он заказы отдает тебе, не надо быть великим волшебником, чтобы это вычислить.

Май остановился, вздохнул, и развалился на стуле. Хорошо, стул с подлокотниками. Хотя кресло Гампа выглядело куда удобнее.

— Не надо постоянно винить Лапку. Откажись я варить яды, то он не стал бы перехватывать заказы. И ему тоже надо на что-то жить.

— А ты его не выгораживай, — покачал головой Гамп и постучал по столу. — Он дурной и ему давно надо к мозгоправу. Подраться с наемниками и зельеварами — пусть, но он убивал всех, кто к нему подходил ближе, чем на ярд. И сам нападал.

— А что, нельзя было? — пробормотал Лапка. Май накрыл глаза рукой. Он этого не знал, только предполагал, но винить приятеля вообще ни в чем не хотелось. Узнай он это пару лет назад — прекратил бы всякое общение, но сейчас уже не сможет. Но и выгораживать он его не мог. Потому Май просто промолчал.

— Дай Мерлин мне терпения, — вздохнул Гамп. — Рано или поздно я отправлю тебя в Мунго.

— Отребье и сброд, тебе их так жалко? — хмыкнул Лапка. Май зажмурился. Жалко! Те наемники наверняка уже преданы огню, а остальные ничего ему не сделали. Зачем их убивать, если можно просто Ступефаем стукнуть, раз так мешают?

— Ты тоже отребье и сброд, — напомнил Гамп.

— Не я такой, жизнь такая, — сказал Лапка и зевнул.

С непередаваемым выражением лица Гамп кинул в него Силенцио, и опять глянул на Мариуса.

— На улаживание всех дел уйдет с недельку-две. Не высовывайся, по Лютному не гуляй. В разломах, где куча дикарей, тоже не появляйся.

— Что с меня? — настороженно спросил Май. В благородство сутенера верилось слабо.

— Пока ничего. Отучишься — поговорим, — слишком уж добродушно сказал Гамп. — Зелья недоучки, пусть и талантливого, я употреблять не стану даже за полцены.

Май зажмурился и кивнул. Будто у него выбор был. Оставалось надеяться, что наемники и правда прекратят свою вендетту за ушедших товарищей, а варщики с зельеварами вернутся к дурманным составам и прочей дряни, которую они варили.

— От нас отстанут? — уточнил Май.

— От тебя точно, а вот Локлен, если не вылечит голову свою, точно помрет раньше положенного, — пожал плечами Гамп. — Придешь через две недели, ясно? Финита! — снял он с Лапки немоту. — Идите. Вылезешь в Лютный раньше, чем через две недели, плакать по тебе не буду.

Май кивнул, встал с места, и все же поблагодарил Гампа:

— Спасибо. Надеюсь, я смогу продолжить работать. А то никакого обучения мне не светит.

— Сможешь, я теперь в тебе, считай, заинтересован больше, чем просто в сынишке давней подопечной. Локлен, чтобы аппарировал сразу в Химеров тупик, понял?

— Постараюсь запомнить, — пробормотал Лапка и вышел. Май еще раз поблагодарил Гампа, и пошел за приятелем.

— Мерзкий старик, — буркнул Лапка. — Терпеть его не могу.

Май вздохнул. Гамп не был мерзким стариком, он даже стариком-то не был, хотя еще пару лет назад Мариусу казалось, что ему лет восемьдесят. Но чуял он, что Лапка в своих бедах тоже сам виноват.

— Нормальный, — не согласился он. — Наверняка он тебя пришлепнуть хочет, странно, что все еще этого не сделал.

— За меня просили, — с печальным видом сказал Лапка, когда они уже вышли из дома. Пояснять не стал, просто схватил Мариуса за руку и аппарировал. Но не в Химеров тупик, а в Мертвый дол.

— Какого? — охренел Май и быстро наколдовал над ними зонтик. В отличие от Лондона, тут был ливень.

Лапка пожал плечами, достал из кармана арбалет, и увеличил его до нормального размера.

— Есть хочу, — спокойно ответил он и начал вглядываться в кроны деревьев.

— Ты точно еще прошлого фазана не съел, — не особо раздумывая, ответил Май. Но все возмущение быстро прошло — накатило долгожданное облегчение. Будто все беды давно позади. Он улыбнулся, и увеличил зонтик. — Хотя, я не против. Тут вроде тетерева должны водиться.

— Водятся. Я даже их вижу, — кивнул Лапка. Мариус завистливо вздохнул — он о такой зоркости мог только мечтать. Как при таком ливне можно хоть что-то разглядеть?

Он быстро очистил от травы и листьев место для костра и подсушил заклинанием охапку веток.

— Только осторожнее, — тихо сказал он, когда припомнил, почему он не был в Мертвом доле с одиннадцати лет. — Тут Смеркуты бывают.

— Всегда успею аппарировать, — отмахнулся от предупреждения Лапка и выпустил из арбалета болт. Через секунду раздался глухой удар мертвой тушки о землю. — Самец. А там еще один.

Пока Лапка возился с костром и птицами, Май пошел рассказывать о своих печалях хуорнам. Он часто так делал: люди нытиков не любят. А деревья всегда мудры и благосклонны.

Мандраж окончательно прошел, и Май чувствовал себя почти счастливым колдуном.

* * *

Невыносимая сова Тома частенько любила прилетать с чердака и наводить на кухне беспорядок. Казалось бы, Брахма — творец, но нет, это было дракклово исчадие хаоса. Май кинул сове кусочек тетерева и продолжил заливать мандрагору спиртом. Брахма ухнул, и подлетел ближе.

— Как в тебя столько лезет? — вздохнул Май, и достал из сундука кусочек бекона. — Как ты вообще можешь жрать птиц, если ты тоже птица?

Брахма не больно укусил его за палец и схватил бекон.

— Ясно, ты и человека сожрешь, если он не будет сопротивляться.

На кухню зашел Том, и поморщился.

— Пахнет хуже, чем в Дырявом Котле.

— Чистый спирт, чего ты хотел, — хмыкнул Мариус. — Я уже заканчиваю. Одолжишь Брахму?

— Одолжу, — кивнул он и подозвал к себе турку. — Но купи себе собственную сову.

— Пора бы, — вздохнул Мариус, и заклинанием запаял последнюю банку с мандрагорой. — Но мне еще жала веретенницы нужны. И чемерица. И новая сумка. А еще я разбил хрустальный черпак.

— Сова нужнее, — не согласился Том и перелил кофе из турки в чашку. — Брахма каждый день летает по всей Англии, так он долго не протянет.

— Попрошу маму аппарировать меня в Лидс, — буркнул Май. Черпак и сумку хотелось больше, чем сову, но Том в один прекрасный момент мог просто отказать в одолжении, раз начались такие разговоры.

Братец в то время подозвал из комнаты книгу в черной обложке. Она даже выглядела мерзко. О ее содержании можно было только догадываться.

— Что это? — оторопело спросил Май. — Она выглядит так, будто ее в смолу окунули.

— Темные искусства, сборник темнейших заклятий XVI века со всего света, — скучающим тоном ответил братец. — Тебе будет неинтересно.

Мариус кивнул. Ему и правда неинтересно, но вид у книжонки мерзейший. Весь аппетит испортила. Он еще раз на нее глянул, и протянул руку, чтобы потрогать.

— На ощупь еще хуже, чем на вид, — сказал он и одернул руку. — Разложившаяся плоть. Огг таким фестралов кормит.

— А ты не трогай, — ровно ответил Том. — Тут есть одно заклинание французское — Полет Смерти. Сейчас им не пользуются, Авада удобнее. Но это заклинание можно превратить в анаграмму моего имени.

— Зачем? — без особого интереса спросил Май. Он вообще был уверен, что Том при должном старании даже в учебнике по истории магии найдет, куда сунуть свое имя.

— Имя Том отвратительно, — с презрением выплюнул братец. — Чем Меропа думала, когда давала его мне? Как у простого магла.

— Обычное имя, — не понял терзаний Тома Мариус. — Меропа, наверное, любила твоего отца, раз назвала в честь него.

— Мне пятнадцать, а я уже знаю больше двадцати людей, которых зовут Том, — зло сказал брат и сильнее сжал обложку книги — по его пальцам потекла какая-то черная дрянь от такого давления.

Май вздохнул и с сомнением сказал:

— Ты можешь пользоваться вторым, никто тебе этого не запретит.

— Имя сошедшего с ума деда? — криво улыбнулся Том. — Благодарю. Предпочту выбрать свое имя самостоятельно.

— Как знаешь, — пожал плечами Май. Он все равно, когда будет возможность, предложит брату стать Мраксом.

— Я еще подумаю над этим, — нахмурился Том.

И опять уткнулся в книгу. Май тряхнул головой и подозвал пергамент с пером. Может, Абри и Вальбурга захотят прогуляться?

Примечание к части

Графомания, а не глава. Проходняк, в общем. Но мне нравится :D

Благо, уговаривать маму аппарировать в Лидс не пришлось. Из дальних странствий по Африке вернулся Тед, чем привел Мариуса в восторг. Да еще и зашел к нему, чтобы повидаться, даже принес кровь арахнотавра! Май даже не представлял, сколько она стоит. А самое главное — зачем она вообще нужна. Но флакончик он с благоговением поставил на полку в шкафу со своими ингредиентами и даже с минуту полюбовался на маленькую коллекцию. Придет время — и она вся будет ломиться от разных редкостей, из которых можно будет сварить все, что захочется.

— Спасибо, — улыбнулся Май и обнял Теда, а про себя отметил, что не особо чувствует себя должником. Все же в Хогвартсе он проводил больше времени, чем в Лютном, а там подход дикарей к дружбе и взаимопомощи не одобрялся. Слагхорн, конечно, имел взгляды очень близкие к дикарским, но обставлял все куда благообразнее.

— В Эфиопии кровь арахнотавра добавляют в напиток, если подозревают, что он отравлен, — пояснил Тед и покрутил в руках флакон с крысиной селезенкой. — Вроде безоара. О, волосы сфинкса! Кажется, что сто лет уже прошло. А ведь я был в Египте только в прошлом году.

Май промолчал и подавил приступ зависти. Тед сам всего добился и занимался тем, чем хотел: путешествовал по миру, вскрывал древние тайники и гробницы, учился. Законно! Только ежегодный взнос Гильдии Разрушителей Заклятий платил. Даже без драных гоблинов обошелся, а ведь Элли до сих пор из-под их кабалы вырваться не могла.

— Чувствую себя нюхлером, — фыркнул Май, и аккуратно закрыл шкаф. Свет плохо влиял на ингредиенты. — Коплю, коплю, а использовать жалко.

— А то, — хмыкнул Тед. — Я тоже хорошие чернила жму, если надо вскрывать склеп не особо богатой семейки. Да и не тратить же кровь арахнотавра на стандартное противоядие.

— Я не знал, что они вообще своей кровью торгуют, — удивился Май и развалился на диване. — Они же магическая раса, а с использованием крови можно проклясть кого угодно.

— Нельзя, они что-то с ней делают, прежде чем продавать. И они много чего продают — и паутину, и яд, даже чешуйки с хитина.

Тед, чтоб его дракклы покусали, сел на ноги Мариуса и даже поерзал. Май от такой наглости смог только еле убрать ноги из-под задницы дражайшего друга. Даже пинать не стал, хотя очень хотелось. Тед ему сегодня еще пригодится.

— Представляю, как далеко магов пошлют кентавры, попроси они у них кровь и волосы с хвоста, не говоря о сиренах и дриадах, — проворчал Май и глянул на Брахму. Он сидел на кофейном столике и чистил перышки. — Аппарируешь меня в Лидс?

— О, как давно я не был твоим транспортом!

— Ничего, следующим летом сдам экзамен на аппарацию, и больше не придется, — улыбнулся Май. Просил он в прошлом году Лапку научить аппарировать, и получил в ответ только фигу — именно так Лапка ответил. Мама постучала пальцем по голове. Больше просить было не у кого, и Май забил. В конце концов, есть Ночной Рыцарь и метла. Долго, муторно, но добраться с ними можно куда угодно. Горбин в последнее время был удивительно сговорчив и даже ничего не требовал взамен метлы.

— Переживу. К библиотеке?

— К волшебному зверинцу, — ответил Май. Он не очень хотел тратить деньги на сову, тот же черпак куда нужнее. Но каждый раз отправлять письма через почту на Косой выйдет дороже, а Том рано или поздно найдет предлог не давать Брахму.

— Собирайся, — улыбнулся Тед, и взъерошил Мариусу волосы. Май прошипел про грязных фетишистов, все-таки пнул его — Тед уже согласился аппарировать, — и ушел к себе. Шестнадцать лет, шесть футов роста, а Тед все еще воспринимает его малявкой!

Уже через десять минут они стояли у входа в магазин с волшебными животными, и Май скрупулезно пересчитывал свои пожитки. Сова стоила целых пятнадцать галлеонов. С такими успехами он скоро останется без кната в кармане. Точнее, уже остался, не считая неприкосновенного запаса в копилке.

Они зашли внутрь зверинца и Май едва не наколдовал себе головной пузырь. Пахло в магазине не полевыми цветами, и даже не прелой листвой. Вокруг стоял гам, не хуже, чем в Большом Зале во время обеда: совы ухали, крысы с клубкопухами пищали, жабы квакали, книзлы мяукали. Мариусу стало интересно, слышит ли лавочник собственные мысли в таком шуме.

Совы гнездились в дальнем углу магазина. Красивые — и полярные, и ушастые, совсем крохи сычики и громадные филины. Но Май хотел обычную сипуху или неясыть. Он подошел к ним и стал приглядываться. Не брать же первую попавшуюся? Совы тоже на него внимательно смотрели и корчили жутко смешные рожи. Май заприметил симпатичную сипуху, и подмигнул ей. Она приветливо ухнула и расправила крылья.

— Красуешься? — хмыкнул Май. — Думаю, мы подружимся. Только еще чуток поброжу.

Он в магическом зверинце всего пару раз бывал, и то, на Косой Аллее его оттуда гнали, когда он был совсем мелким. Стоит признать, не без повода — карманы увлеченных зверьем магов очень легко обчистить.

Из глубин магазина послышалось змеиное шипение и Май как под Империо пошел к террариуму. Он никогда не видел магических змей! А обычные жутко скучные.

Ярко-синяя змея, длиной в фут, медленно ползала по крошечному террариуму и что-то шипела себе под нос. Май подошел поближе. Змеи не были его любимыми животными — те же книззлы куда милее, но с ними он разговаривать не мог.

— Третья луна пош-с-шла, — без перебоя повторяла змея. Недовольные и очень грустные интонации смог бы различить и маг, который парселтанг не знал.

— Уйд-с-ди, ч-с-человек, — прошипела она, как увидела Мариуса и подняла голову. Укусить через стекло она не могла, так что Май и не подумал отойти подальше.

— Нет-с, — завороженно ответил на парселтанго Мариус и чуть не врезался лбом в террариум. Змея сразу опустилась и припала носом к стеклу.

— З-с-забери меня-с!

Май удивленно моргнул, и, глянув на ценник, грустно вздохнул.

— Не с-смогу. Дорого-с.

— Нет тепла-с и с-солнца, — прошипела она и внезапно увеличилась в размере. Потыкала носом в крышку террариума, и снова стукнулась носом о стенку. — Не уйти-с. Я с-слабею.

Умирает? Май не стал ее еще больше расстраивать и говорить, что на Туманном Альбионе с солнцем вообще все плохо. Но змею стало жаль — в Европе их не любят и считают символом хитрости и коварства. Хотя раньше это был символ мудрости!

— У тебя-с ес-сть яд? — ради интереса спросил Май.

— Он нес-с-ет с-смерть, — ответили ему. Мариус кивнул. Ядовитую магическую змею может взять зельевар, и змея от такого хозяина в восторге не будет. Кому понравится, когда тебе яд сцеживают без перебоя?

Она ничем не заслуживала долгой и мучительной смерти в неволе. Безумно хотелось ее забрать, но ценник стоял такой, что Май его потянет, только если продаст пару органов на ритуалы.

В очередной раз накатила волна злобы и отчаянья, и Май со злости стукнул подставку террариума. Постоянные бдения в лаборатории, неустанное зазубривание учебников, полное разочарование в самом себе — и никакой отдачи. Даже змею себе купить не может. Присказка оборотней помогала все меньше, а желание просто пролежать всю жизнь под напитком Живой Смерти появлялось все чаще.

Он сжал кулаки и тряхнул головой. Нужно успокаивающее и поход в лес. Но сейчас он может помочь если не себе, то хотя бы ни в чем не виноватой змейке.

А что, если…

Идея пришла дурная, но иных у него не было. Вдруг?

— Тед! — обратился он к нему и схватил друга за руку. Тот отстал от клубкопухов и приподнял брови. — Не хочешь тряхнуть стариной?

И подвел его к террариуму. Может, Мариусу и казалось, но та смотрела на них с отчаяньем.

— А то, — хмыкнул он, но быстро нахмурился. — Ты хочешь спиздить змеюку? Мордред тебя дери, это даже не карманная кража, Май… Клубкопуха спизди!

— Нахуя он мне? — удивился он, и сильней сжал ладонь Теда. — Змее холодно, мало влажности, она умирает. Тед, прошу!

— Ты хоть знаешь, что это за тварь, спаситель ты дракклов? — проворчал Тед и вырвал руку из Мариусовой хватки.

— Нет, но она великолепна. И разумна! — с восторгом отозвался Май и опять глянул на змею. Синяя, очень заметная окраска и два ярких бирюзовых глаза. Красотища!

— Лазурная мамба, ее яд убивает мага за полчаса, если не ввести противоядие. Я их в Эфиопии видел, их там третьей дорогой обходят, если змееуста рядом нет.

— Я змееуст, — напомнил Май. — На нее даже согревающих чар не накинули, Тед!

Тот потер подбородок и вздохнул:

— Может, я тебе ее просто куплю? А долг вернешь, как сможешь.

Май хмуро на него глянул и покачал головой: не надо ему еще никаких долгов на будущее, блядского Гампа хватит. А ведь ему всего шестнадцать. Дай Мерлин еще полжизни впереди, он еще успеет набрать долгов и без подачек Теда.

— Нет, в долг не надо. Но если снимешь защитные чары — я могу вернуть зельями, или договориться с Томом по поводу чернил с Востока, он кучу контрабандистов знает.

— Мордред с тобой, — махнул рукой Тед. — Запалят — сам с аврорами объясняться будешь. Отойди, глянем, что тут намудрили. И встань, чтобы лавочник меня не видел.

Май послушно загородил собой Теда и улыбнулся:

— Спасибо.

— Рано благодаришь. Ого, какая тут защитка! Да тут никакие климатические чары и не смогли бы наложить. Одно лишнее заклинание — и террариум взорвется к дракклам вместе со змеюкой.

— Какой толк ее так запирать, если она умирает? — возмутился Май.

— Мертвую змею все еще можно продать, а вот лавочника останется разве что воскрешать, укуси его лазурная мамба, — хмыкнул Тед. Мариус захотел его стукнуть. — А без этой прорвы чар она рано или поздно сбежала бы. Это тебе не ужик.

— Она без повода никого не станет кусать, — не согласился Май.

— Ты сомневаешься, что повод возникнет? — тихо рассмеялся Тед и дернул себя за хвост. — Скажи ей, чтобы меня не трогала, и отвлеки продавца.

Май победно улыбнулся и закивал. Ему повезло — у Теда было хорошее настроение. Все же тот давненько не промышлял воровством, да и криминалом вообще. Незачем — гильдейские разрушители заклятий и без того хорошо зарабатывают.

— Другой-с ч-с-человек ос-свободит тебя-с, не нападай-с на него, — и указал рукой на Теда. — Потом-с я тебя-с з-с-заберу.

— С-спасибо, — почти как человек кивнула змея, опять уменьшилась и свернулась кольцами. — Я буду-с ж-ш-ждать тебя, ч-с-человек.

Он подмигнул змее и пошел покупать сову. Куда ее девать, если у него будет змея, он понятия не имел. Придется отдать маме, а она за это спасибо не скажет.

Продавец быстро откликнулся, и в мгновение ока оказался в углу с совами.

— Вы уже выбрали?

— Да, — улыбнулся Май, глянул на приглянувшуюся сипуху и указал на нее. — Вот эту красавицу.

Та снова расправила крылья и с уханьем подлетела к продавцу.

— Совам нельзя жить в клетке. Надеюсь, у вас есть место, где ее разместить?

— Чердак, — кивнул Май. — Но другая наша сова любит и по квартире гулять.

— Это нормально. А еще совы очень игривые. Да, девочка? — спросил он у сипухи и погладил ей спину. Та слегка клюнула его в руку. — Это твой новый хозяин.

Сова наклонила голову и села Мариусу на плечо. Виртуозно села — даже не порвала мантию. Брахма себя такой осторожностью не напрягал. Ныне у Мариуса половина мантий была цела только благодаря Репаро — дракклова птица оставляла дырки в ткани каждый раз, как садилась на плечо или предплечье.

— Ей надо дать имя, и оно появится на кольце.

И указал на лапку совы. У Брахмы тоже такое было — просто знак отличия и того, что сова выведена магическим питомником — так сказала продавщица с Косой Аллеи, когда Том покупал Брахму. Май тогда подумал, что это какая-то следилка. Но нет, просто кольцо.

Он вспомнил, как Том скрупулезно выбирал имя Брахме — перечитал кучу книг в поисках, если бы мог — то перетащил бы домой всю библиотеку Лидса. Все пытался подобрать такое, которое наверняка притянет удачу. Книга об индуистском пантеоне богов у них лежала месяц, и Май тоже ради интереса ее пролистал — красивых имен там было с избытком, и все что-то да значили.

— Шри, — выбрал он. Имя принадлежало богине удачи и процветания. Не творец, конечно, но тоже неплохо.

На кольце сразу появилось имя совы, и та не больно дернула Мариуса за волосы. Он теперь не очень-то хотел отдавать сову маме. А как вообще сова привязывается к хозяину?

— Волшебные совы всеядны, но я советую купить хотя бы пару десятков живых мышей для кормежки, — с кивками говорил продавец и указал на клетку с кучей мышей в стазисе. — Можете сами их убивать, а можете дать сове поохотиться.

Продавец говорил без перебоя и очень много, за это время Тед мог бы и гробницу фараона вскрыть. Где его дракклы носят?

Когда продавец вошел в говорильный раж и предложил сделать для сов по всей квартире насесты, Май готов был молиться Мерлину, чтобы Тед поскорее пришел. Ну, вот и как человек, который так любит птиц, при этом настолько плохо позаботился о змее? Чем она хуже?

Тед явил свой лик, когда Май отказывался от оборудования чердака специальным зачарованным окном для сов. «Всего триста галлеонов, и ваши питомцы всегда смогут покинуть дом, а зимней ночью не простынут!». Это при том, что братец сам смог так зачаровать обычное окно. С книжками и одним расплавленным стеклом, но смог. А тут триста галлеонов дерут!

— Только два десятка мышей, — устало пробормотал Май. Тед на него посмотрел с укором и ткнул в спину. Точно, змеи ведь тоже мышей едят. — Нет, лучше четыре десятка.

— И правильно! — улыбнулся продавец. — Думаю, Шри с вами будет хорошо. Сейчас надо оформить на нее документы для колдозооклиники, если с ней что-то случится. Самая лучшая клиника находится в Оксфорде, адрес будет в документах.

Продавец продолжал что-то говорить и суетиться за прилавком. Эта возня была очень кстати. Май сунул Теду все, что у него было — двадцать галлеонов, — и вернулся к террариуму. Оставалось надеяться, что пропажу заметят только после закрытия магазина.

— Вернулс-ся, — прошипела змея, как увидела Мариуса и с невероятной для ее вида скоростью стала наматывать круги по террариуму. — Я могу выполз-с-ти.

Умной змейке даже не пришлось объяснять, что делать. Май просто поднес руку к крышке террариума, и она проворно перебралась ему в рукав мантии, походя уменьшаясь. Пока она переползала, он успел даже представить, как его вяжут авроры и забирают в свои казематы, а дальше ведут в Азкабан. От такого зрелища он едва не скинул змею обратно, но ее было жаль больше. Он от авроров наверняка отделается штрафом, а вот змея без должного ухода наверняка умрет.

— Тепло-с, — довольно прошипела она и обернулась вокруг его предплечья. Змея, которая может сама управлять своим размером — очень удобно, оставалось надеяться, что она не может увеличиться до габаритов дракона. Мама такого питомца точно не одобрит.

— Не ш-шипи, с-сначала уйдем-с отс-сюда.

Для отвлечения внимания он облапал клубкопухов и потрогал жабу — змейка сразу предложила съесть эту мерзость. Май поспешил убрать руку подальше от аквариума с несчастными земноводными. Они не заслужили такой печальной участи.

— Выбрали еще что-то? — спросил продавец, и поставил на прилавок ящик с мышами. Тед подхватил его Левиосой, и сунул в свою сумку пачку совиного печенья. И зачем он их взял?

— Нет, но клубкопухи очень милые, — ответил Май и натянуто улыбнулся. В такие моменты он жутко боялся, что где-то прокололся, или у него в лоб спросят: «А кто украл змею из террариума?». Хотя тут даже увиливать не придется — змея вообще сама к нему на руку заползла.

— Ждем вас снова, — вежливо попрощался продавец. Май подозвал Шри, и они вышли из магазина. Не успела на него накатить паника, как Тед аппарировал в Химеров тупик.

Лучше бы в лес.

Май мазнул окровавленным пальцем по двери, но руки тряслись так, что даже ручку на секунду заклинило — так он ее дергал. Как мог быстро, он зашел домой, впустил Теда, и сразу подозвал флакон с успокаивающим бальзамом. Пока он участвовал в краже, то чувство тревоги не успело раздуться до размеров мумака, а как все закончилось — накатило все и сразу. Мало было начать варить яды, так еще и змею украл. Они же не наследили? Не дай Мерлин.

Ненавистный, но от того не менее нужный бальзам сработал, как надо: сердце перестало биться как бешеное. Когда-нибудь злоупотребление этой дрянью сведет его на погребальный костер, но он ничего не мог с собой поделать — если у нормальных магов юношество протекало так, будто они напились любовных зелий, то у него жутко повысилась тревожность, хоть купайся в успокаивающем бальзаме. Его улучшение ныне стало самой важной задачей, да только денег совсем не осталось, чтобы докупить ингредиентов. За что ему все это?

— Мерлин, будто весь день по лесам бегал, — пробормотал Май, когда бестолковое стояние в прихожей несколько затянулось. — Шри, тебе на чердак, там есть Брахма, твой сосед. Еще Пьеро, но это сова соседей.

Шри прищурилась, слегка проехалась крылом по макушке Мариуса и улетела на чердак.

— Вот это встряска, — довольно сказал Тед, вытащил из сумки флягу и отпил из нее. — Давно я не рисковал оказаться в аврорских казематах. Где трофей?

Май прошел в зал и присел на подлокотник дивана. Несчастная мебель скрипнула, и он привычно кинул в нее Репаро; хотя видит Мерлин, это уже давно не помогало.

— Выполз-с-зай, — попросил змейку Мариус. Она высунула из рукава крохотную мордочку, и уже через пару секунд в полном размере растянулась на диване, уложив голову ему на колени.

— Пять футов, если не больше, — хмыкнул Тед и сел на другой подлокотник.

— Как хорошо, что не всегда, — ответил Мариус и погладил змею по голове. — И как тебя назвать? Тоже богиней индуистского пантеона?

Змея приподняла голову, покачала ей, и Май стукнул себя по лбу. Она же не понимает человеческой речи! А он сам понятия не имел, как передать «индуистский пантеон богов» на парселтанго. Поэтому просто спросил:

— Как тебе-с имя Мохини-с?

— Мохини-с, — повторила змея и приподняла голову. — Хорош-шо.

— Я Май-с, — представился Мариус и опять погладил ее, на сей раз по кончику носа. Он хотел радоваться, но бальзам еще действовал. Зато предвкушал наплыв счастья, когда действие зелья закончится. У него появилась змея, магическая змея, которую он так хотел лет с восьми. И сейчас он достаточно ответственен, чтобы за ней ухаживать. Осталось только расспросить ее, как обустроить ей жилище. И посмотреть в библиотеке Лидса, какие существуют зелья для змей. А Том сможет трансфигурировать ей террариум при надобности.

— Я з-с-запомню, — ответила Мохини, свернувшись кольцами.

— Тебе тепло-с? — спросил Май, и не дожидаясь ответа, кинул на нее согревающие чары.

— Теперь х-хорош-шо, — довольно откликнулась она. — С-солнца нет.

Оставалось только почесать ей макушку; расстраивать ее вестью, что солнца Африки на Туманном Альбионе можно не ждать, не хотелось. Придумает что-нибудь взамен.

Они с Тедом попили чая, тот пообещал заглянуть на неделе и попросил не ввязываться в передряги. Май кивнул и грустно вздохнул. Другу еще многое предстоит узнать, дай-то Мерлин, из правильных уст и в правильной подаче. Сам Мариус рассказывать о своих злоключениях не стал — он это уже пережил, хватит с него.

* * *

Мохини оказалась образцом спокойствия и благообразия. Даже мамин шок и метание туфель по квартире восприняла как должное.

— Ч-с-человек боитс-ся, — прошипела она на ходу, и юркнула в деревянный ящик, где Май до этого хранил травы, а ныне приспособил как ее временное обиталище. Восхитительный вывод! Мариус же считал, что мама в ярости и вот-вот начнет кидаться Круциатусом. Он даже не знал, что делать — то ли кидаться обнимать и успокаивать матушку, то ли самому сбегать и просить как его… политического убежища у Теда, вот. Лапкина хибара походила просто на убежище, но никак не политическое.

Мама даже на него внимания не обратила, как зашла домой, ибо к ней в коридор первой выползла именно Мохини. Но как та скрылась в ящике, мама вспомнила, что змея сама приползти к ним в квартиру никак не могла. Очень жаль.

— Мариус! Это что такое? — воскликнула она и указала на ящик. — Верни туда, где взял!

«Это» высунула голову из ящика и попробовала воздух на вкус, продемонстрировав синий язык. Очень не вовремя. Или Мохини решила поиздеваться?

— Ты все-таки притащил домой змею, — страдальческим тоном сказала мама и всплеснула руками. — Я не разрешала, а ты дома не один живешь!

— Она очень мирная! — попытался оправдать и себя, и змею Май, отлевитировав ящик в свою спальню, от беды подальше. — И никого не будет кусать, пока я не попрошу обратного.

— Ты не можешь быть серьезен, — вздохнула она и накрыла глаза рукой. — Прошу, скажи, что ты пошутил. Ты притащил не просто змею, ты притащил ядовитую змею?

— Да, — вырвалось у Мариуса, и он еле сдержался, чтобы не удариться головой о стену. Блядово проклятье, из-за него он когда-нибудь серьезно встрянет.

— Ты совсем с головой не дружишь? — на удивление спокойно спросила мама. — Немедленно унеси туда, где ты ее взял.

— Не могу, — покачал он головой и занял защитную позицию — за диваном. На всякий случай.

— Это еще почему? Она что, краденая? — вкрадчиво спросила мама, и Май пригнулся. Все же она слишком хорошо его знала. В детстве ругала, конечно, но почти вся мелкотня Лютного промышляла карманничеством, Мариус не хотел отставать. Скорей всего, в детстве мама и сама была не прочь обчистить чужие карманы.

— Угу.

От первого жалящего заклятья он увернулся, как и от второго, а вот третье угодило в ухо. Больно! Фрай по ногам и рукам им лупил, а вот уши к жалящему не привыкли. Май зашипел, отвлекся, и ему в лицо прилетела подушка.

— Засранец! А если тебя поймают? Арестуют?

— Мы не наследили! — вновь попытался оправдаться он и увернулся от летящей в него стайки птичек. И когда мама поднаторела в высшей трансфигурации?

Очередных птичек он спалил на подлете, и поставил перед собой Протего.

— Она бы умерла в магазине, а я очень давно хотел змею! Считай, звезды совпали.

Мама опустила палочку и совсем скорбным тоном сказала:

— Ненавижу твоего отца и всю его семейку. Почему они не могли разговаривать с книзлами или совами? Да хоть с жабами! Почему драккловы змеи?

— Какими уродились, — осторожно сказал Май, но щит убирать не спешил. — Мам, Мохини тебе никак не помешает, а потом я заберу ее в Хогвартс.

— Ядовитую змею в Хогвартс? Кто же тебе разрешит? — спросила мама и резко села на диван. — Мерлин мой, ты без спроса притащил домой змею. Я подозревала, что рано или поздно гены в тебе взыграют, но не настолько же! Морфин при себе ужа таскал, а не ядовитую хренотень!

— Для тебя она не ядовита, — убежденно сказал Май. Мохини твердо пообещала никого не кусать без просьбы. И какой бы умной она не была, ослушаться змееуста, да еще и своего спасителя, ей будет очень трудно. — Могу поклясться.

— Никаких клятв, — отрезала мама. Она встала с дивана, нервным движением расправила складки на платье и принялась ходить вокруг дивана. — Может, ты ее кому-нибудь отдашь?

— Кому, интересно?

— Не знаю! Ты и в школе вечно в делах, тут шляешься где попало. Когда ты будешь за ней следить?

— Сам сдамся в аврорат, если ей станет хуже!

— Никакого «сдамся»! Просто подкинем обратно в магазин, где ты ее украл, — медленно сказала она и прикрыла глаза. Май издал радостный вопль и кинулся ее обнимать.

— Ты разрешила? Спасибо! — с восторгом сказал он и сильней ее стиснул в объятиях.

— Раздавишь! Разрешила до первого прокола, ясно?

— Ясно, — улыбнулся он и отошел. — Мы как раз с ней обсуждали, что ей нужно.

— Мерлин, сумасшествие заразно, — пробормотала она и подозвала из кухни бутылку с бренди. А Май ушел к себе — думать, как наколдовать подобие солнца в собственной комнате. Мордред, он же о Шри маме не сказал!

Нести благую весть он не стал. Пусть мама сначала переварит появление змеи.

Та в свою очередь жаловалась только на отсутствие солнца. Конечно, Губрайтов огонь Мариус даже со своей «Выше ожидаемого» по чарам не сможет наколдовать. Но и обычный волшебный огонь должен подойти, только цвет с синего на желтый поменять бы.

— Так-с пойдет-с?

Мохини слезла с его шеи, увеличилась, и покрутилась вокруг желтого не обжигающего пламени.

— Слиш-ш-шком рядом-с, — прошипела она и опять устроилась на его шее.

Светильники с этим же пламенем Май со стен снимать не хотел — и правда, не один в доме живет.

Пришлось искать пустую банку и приспосабливать ее под «солнце», и думать, как наколдовать Левиосу так, чтобы банка перемещалась вместе с ящиком, а не оставалась на месте. За этим занятием его и застал Том.

— Пошел за совой, купил змею? — пренебрежительно спросил он, но с интересом глянул на саму Мохини.

— Это мой-с брат-с, — сказал Май змее, и сам передал ее Тому. Интереса от братца, пожалуй, мог добиться только трактат по темным искусствам. И змеи. Не зря же он так разоряется по поводу великого Слизеринового наследия, чтоб ему пусто было.

— Ее з-с-зовут Мохини-с, — сказал он уже Тому, и продолжил на человеческой речи:

— Сову я купил, не извольте беспокоиться.

— Откуда у тебя деньги на змею тогда? — требовательным тоном спросил братец. Абри за такие бестактные вопросы в компании начинал вещать об этикете и манерах, даром, что он сам их соблюдал только тогда, когда ему самому надо. А при Мариусе и Вальбурге вообще будто забывал об их существовании. Вот и Мариусу по его примеру очень захотелось сказать, чтобы Том не лез в чужой карман.

— Мы с Тедом ее украли, — ровно ответил Май. Он знал, что братец его не осудит — сам недалеко ушел. На работе он вполне мог сказать неискушенному покупателю цену на несколько галлеонов выше, чем она есть, и разницу сунуть себе в карман.

— Я тоже думал о змее, но на третьем курсе я бы не смог ее купить, а ужи и гадюки тупее флоббер-червя, — поделился Том. Он гладил Мохини и улыбался. Искренне. Это было так странно и непривычно, что Май не сразу нашелся с ответом.

— Так и есть, — наконец пробормотал он. — Я сейчас думаю, как протащить ее в Хогвартс.

— Напиши Рахти-младшему, — посоветовал Том. — У него же солнечная эфа.

— Точно! — обрадовался Май, и сразу подозвал перо с пергаментом. — Она тоже ядовитая. Спасибо!

Идея была великолепна, и Рахти был однокурсником Тома, а не Мариуса, так что, сам бы он в жизни о неприметном мальчишке не вспомнил. Братца захотелось обнять, но Май сдержался. Том чужих прикосновений не любил, брат там, не брат, без разницы.

— С тебя ужин, — кивнул Том, и положил Мохини в ящик, заглянув в него. — Почему бы тебе просто не привязать банку бечевкой к крышке?

— Привязать? — удивленно спросил Май. Такое ему в голову не приходило. — Левиоса же.

— Постоянно забываю, — нахмурился Том, и достал палочку. Пара минут колдовства — и Том на пробу ногой передвинул ящик. Банка двинулась вместе с ним. Вот как?

Что мог забыть Том, у которого идеальная память, Май не понял. Поэтому просто улыбнулся, хотя желание лезть обниматься только увеличилось.

— Еще раз спасибо. Но завтрашняя уборка все равно на тебе.

Братец опять кивнул и пошел переодеваться.

* * *

Май скрупулезно отсчитал пятнадцать крупинок пыльцы фей, собрал их ножом с доски, и кинул в котел. Момент истины. Дай-то Мерлин, все пройдет как надо.

Зелье мгновенно покрылось перламутровой пленкой, которая быстро надулась от пара. Май мельком глянул в свои записи. Через десять секунд пленка должна лопнуть. Но этого, мать его Моргану, не произошло. Опять, блядь.

Пленка лопнула только через минуту, и кухня погрузилась в туман. Запахло васильками. А вот зелье было безвозвратно испорчено. Май в ярости разорвал пергамент с записями и скинул обрывки со стола.

Это была уже пятая попытка.

Яды всегда получались с первого раза. С первого, всегда и без осечек. Разве что редко могли появиться непредвиденные эффекты: цвет или запах получиться не такими, какими должны были стать по выкладкам, сонливость или учащение сердцебиения, еще какая фигня. Но они работали и действовали как надо.

Содержимое котла Май уничтожил, и Репаро восстановил пергамент. Чего-то в рецепте не хватало, он знал это наверняка — чувствовал. Но формула была идеальной и выверенной. Точно по таблице. Май прикрыл глаза и тряхнул головой. В самом начале работы он намеренно отказался от яда змеезуба в составе, в надежде уменьшить цену зелья; он и пыльцу хотел убрать, как получится контрольный образец. В теории выходило, что без яда обойтись можно. На деле же оказалось иначе. Лучше всего подходила чемерица Лобеля. Благо, собрать ее — плевое дело.

Парой взмахов палочки он убрал на кухне бардак и вновь наполнил котел водой. Успокаивающий бальзам заканчивался, и пусть Мариус и предвещал скорый конец своих почек, печени и остатков мозгов, на которые он влияет, но отказаться от него не мог.

Ему бы в Мунго, но лишних денег не было, а зависимость от зелий никто не будет лечить бесплатно. Сам виноват, как всегда.

Он привычными движениями кинул в котел пару лунных камней, наколдовал Темпус и принялся резать ингредиенты. От этой скукоты тянуло в сон, мозги варились в собственных дурных мыслях, а прекрасные виды леса все чаще мелькали перед глазами вместо разделочной доски и ножа. Оставалось надеяться, что Гамп даст хотя бы пару заказов, а то Май совсем от скуки помрет. Ну и деньги нужны. У него осталось всего пара сиклей — даже на головку сыра не хватит.

Когда зелье очередной раз настаивалось, на кухню вползла Мохини и мигом обернулась вокруг его шеи. Поразительное змеиное нахальство. Но она так ластилась — как дракклов книззл! — что он даже возмутиться не смог.

— Птица-с з-с-забрала мою добычу-с, — пожаловалась она. Май рассмеялся и погладил Мохини нос. Шри ревниво восприняла, что из магазина забрали не только ее, и повадилась тырить у Мохини мышей. Май их обычно не убивал — Мохини нравилось делать это самой. Но иногда она давала мышке убежать слишком далеко, и тогда-то появлялась Шри, и тырила мышку, сразу же улетая на чердак. А еще был Брахма. Ему не нужна была мышь — свои были, но он обязательно крутился под потолком и вносил еще больше бедлама.

Май призвал мышку, снял Стазис, и быстро свернул ей шею. Мохини сразу же схватила ее зубами, и сползла на пол. Еще бы хвостиком повиляла.

Но доварить спокойно зелье ему не дали — только Май взялся за мешалку, как сработала сигналка у входной двери. Стука не последовало, значит, за дверью был или Тед, или неугомонный сброд из братии варщиков. Остальные всегда стучали. Май сразу забеспокоился, едва не обжегся в попытках погасить огонь под котлом, и пошел проверять, кого нелегкая принесла.

За дверью было пусто. Май как дурак секунд десять пялился в глазок, но так никого и не увидел, хотя за дверью точно кто-то был — за сигналку никто не выходил. Могли стоять под чарами невидимости, конечно, но это просто неприлично! Да и какой идиот будет открывать в Лютном дверь невидимке?

— Кто тут? — на всякий случай спросил он. Перед дверью появился растрепанный пацан. Май нахмурился и за пару секунд его вспомнил. Луис. По теням ходит.

— Ты так и будешь меня за дверью держать, а? — возмутился тот. — Я с поручением, открывай, а то уебут меня почем зря.

Май вздохнул и открыл дверь. Луис даже перешагиванием порога себя не напряг; растворился в тени двери.

— О, нальешь чайку? — крикнул тот из кухни. Май хлопнул дверью и пару раз глубоко вздохнул. Пить успокаивающее из-за слабого желания отравить поганца было бы перебором. — О, вафли! Я возьму одну.

— Не подавись, — как мог желчно пожелал Май, и вскипятил воду в чашках. Чай он и сам с удовольствием попьет.

— Не выебывайся, а? Я уже неделю ношусь со всякой хуйней, спасибо драккловому Гампу.

— Так и знал, что тебя посыльным пристроят, — вздохнул Май и достал из сундука вчерашние сэндвичи. — Будешь?

— О, мое тебе уваженьице. Еще бы мясца кусок.

— Обойдешься. Что за поручение?

— А, точно, — стукнул по столу Луис и достал из-за пазухи конверт. — Сказано — лично в руки. Как будто иначе, блядь, бывает.

Май взял конверт и разломал сургучную печать. Какая торжественность, дракклы дери Гампа. И куда делся Лапка? Договорились же, что он будет носиться с этим.

В конверте был пергамент с заказом — подробно написанным, даже встречаться ни с кем не нужно, слава Мерлину. Он аккуратно сложил письмо и положил на край стола.

— С Лапкой все нормально? — на всякий случай спросил Май. Хотя откуда Луису это знать?

— Не считая ебанутость на всю голову? — уточнил тот. Мариус кивнул. — Чем-то Лапка нашему престарелому патрону не угодил. Решил он его убрать из схемы, вроде. Но его трупа я не видал.

— Как ты вообще к Гампу попал, Мордред тебя дери? — нахмурился Май, отогнав из мыслей виды хладного трупа Лапки — того и Авада не возьмет. Но Луис! Пацану, дай Мерлин, лет тринадцать. Престарелый патрон к маленьким мальчикам страсти вроде не питал, но Мордред его знает.

А по поводу Лапки с Гампом он все же поговорит. Договаривались же, сожри его мантикора, а тут просто пододвинуть решили, так нельзя. Какого Мордреда?

— А кто меня, блядь, спрашивал? — хмыкнул тот и залпом допил чай, будто это огневиски. — О, не зажмешь еще чуток? Вкусно. И сахара побольше можно!

Май снова разлил чай, пару раз взмахнув палочкой, и Луис продолжил:

— Значит, торчу я на Косой, ищу благообразного старичка, чтобы поживиться монетой из его кармана, а тут Гамп стал изображать второе пришествие Мерлина и давай меня аппарировать, ну я и свалил на север Ирландии, а он, сука, следилку на меня повесить успел. Второй раз он сам не пошел — много мне чести! Его парни меня поймали, и давай предлагать работать, блядь. Ну, я и сижу в световой ловушке, нихуя сделать не могу, согласился, а чего еще. Хорошо, не в бардак!

Луиса было не очень-то жаль, Гамп просто так своих гробить не будет — вон, как Лапке выговаривал! — а тут пацан с уникальным даром, который куда угодно может проникнуть, если там кровной защиты не стоит. У него и руны на теле появились — раньше их не было. Гамп и позаботился, скорей всего. Нет, все же хорошо, что он к престарелому патрону попал, а не к варщику.

— Привыкнешь к нагрузкам, — поделился Май насущным и криво улыбнулся. — Передай уважаемому, что так не делается, Лапка — мой друг. И на встречи с заказчиками кто-то ходить должен, сам я больше светиться не буду.

Лапка, и правда, стал другом, можно было уже не звать его приятелем. Ну, есть десять лет разницы, что с того? С Тедом разница больше. Еще людей резать любит, но Май малодушно об этом не думал. Он сам немногим лучше.

— Как скажете э-э-э… блядь, как там титул? Ладно, передам. Чай вкусный, я еще загляну, — пообещал тот и растворился в углу кухни.

Конечно, заглянет, наглая зараза, раз его подрядили таскать заказы. Сове такое доверять нельзя.

Май еще раз глянул на пергамент: заказ был на смертельный яд. А совесть даже не подумала просыпаться. Еще немного такого собственного безразличия — и он почувствует себя настоящим нелюдем.

Он вернул на плиту котел с успокоительным бальзамом. Надо было двойной объем варить, с такой-то поганой жизнью.

* * *

Конец июля встретил жителей Лондона серией дождей — лило через каждый дракклов день, да так, будто кто-то с неба использовал Агуаменти на полную мощь. Совиную почту в такие дни особо не используешь — послание даже под чарами может промокнуть. Хоть шабаш собирай, чтобы справиться с проклятой погодой. Из-за нее результаты СОВ запаздывали уже на два дня. Но сегодня выдался на диво погожий день — солнце ярко светило на фоне голубого неба, даже облаков не было. У маглов, разве что, от их производства, но в разломы их пар… — или дым? — не пробирался.

Поэтому Май с десяти утра сидел в гостиной, вертел в руках флакон с успокоительным и безустанно пялился в окно. Мохини рядом шипела о солнце Африки, ластилась, и вообще, вела себя как помесь книззла и крупа. Шри захватила кофейный столик и выпендривалась перед мамой — крутилась, корчила рожи, расправляла крылья и ухала. Сама матушка села подальше от своего нерадивого сына: Мохини она так и не смогла полюбить, хотя он поил ее зельем, чтобы ядовитые железы не работали. Спасибо Рахти-младшему, поделился рецептом.

Рассказ Мохини о жарком солнце Африки, которого так не хватает, пошел на пятый круг, когда за окном появился грозный филин. Май еще с дивана открыл окно, подорвался с места и забрал из клюва птицы письмо — призвать не получилось. Руки слегка затряслись, хотя повода особо не было — по зельеварению у него точно «Превосходно». И вряд ли он умудрился получить три «Отвратительно», с которыми его попрут из Хогвартса.

Май быстро развернул пергамент и бегло пробежался взглядом по ровным строчкам. На шестой курс он точно попадет. Даже ни одной «Удовлетворительно» не получил и вышел твердым хорошистом. Как и хотел. Он размеренно задышал, припоминая неудачные уроки Окклюменции с Томом. Очистить разум, мать его так. Надежнее выпить бутылку чего покрепче.

— Ну что? — взволнованно спросила мама. Май только головой покачал. Кажется, сейчас он только способен счастливо лепетать, восхваляя зубрежку и свое упорство.

Накатила небывалая волна облегчения. Он медленно вернулся к дивану и развалился на нем, положив голову маме на колени. Та покосилась на Мохини, но умная змейка уползла в ноги Мариуса, чтобы не мозолить матушке глаза.

Мама призвала пергамент прямо из его рук. На прочтение ушло всего несколько секунд.

— Ты такой молодец, милый! — воскликнула она, и чмокнула его в висок. — Я тобой очень горжусь.

— И я собой горжусь, — еле ворочая языком, пробормотал Май и уткнулся лбом маме в колено. — Осталось всего два года.

— Они пролетят, и не заметишь, — с улыбкой сказала она, и пригладила ему волосы. — Ну что, сходим завтра на Косую Аллею, поедим мороженое, и оплатим шестой и седьмой курс?

Он нормально сел и обнял ее. Словами нельзя было передать, насколько он ей благодарен, и оценить, сколько она для него сделала, тоже невозможно. Учитывая, что из аптечки постоянно пропадали целебные зелья… Он прикусил губу и постарался не омрачать момент такими мыслями.

— С радостью, — вернул Май улыбку и сильнее сжал ее в объятьях, но быстро отпустил.

— Вот и договорились, — кивнула она.

С оплатой Хогвартса все было сложнее. Конечно, оплатить надо, но эта тысяча галлеонов была очень и очень кстати, чтобы попытаться вытащить из сейфа Мраксов хоть что-то. По-хорошему — знания, вряд ли Мраксы настолько одичали, что продали книги с родовыми заклинаниями. Или рецептами.

Правда, он не знал, как отреагирует на это мама. И гоблины. Этим хитрожопым коротышкам нет толку давать поблажки какому-то Мраксу. С другой стороны — завет предка такая чушь, в которой полно дыр.

* * *

Май угрюмо пялился на гоблина. Гоблин прожигал его взглядом в ответ. Ныне высокие стойки в Гринготтсе уже не казались такими уж высокими — глаза Мариуса и гоблина были на одном уровне. Так что давления он не чувствовал.

— Конечно, предписания на подобный случай ваш предок не оставлял, — по итогу гляделок, ворчливо сказал гоблин, и опустил взгляд на свои записи. — И мы можем пойти навстречу. Но в сейфе должно остаться хоть что-то, чтобы договор с вашей семьей остался в силе.

— Вот с этого и надо было начинать, — вздохнул Мариус. — Так давайте же не будем тянуть книзла за хвост.

— Баврозуб! — подозвал гоблин своего сородича. — Мистер Мракс желает положить в свой сейф тысячу галлеонов, и взять несколько предметов из него в личное пользование.

Гоблин за стойкой сказал еще что-то на гоббледуке, Баврозуб кивнул и обратился к Мариусу и маме:

— Пройдемте за мной.

До сейфа добрались с ветерком. Когда Баврозуб его открыл, то у Мариуса глаза разбежались — он не знал, что брать. Не то чтобы в сейфе было много добра, но пару полезных и симпатичных вещиц он видел. Старые книги, дневники, ювелирка. Он провел пальцем по фибуле, которая досталась ему от деда — Лютера Феркла. Ее он ни на что не хотел менять. Но вот Тому можно было бы что-нибудь взять. Май прошел пару кругов по сейфу и взял похожую побрякушку. Чуть почерневшее серебро, пара мелких камушков. Наверняка стоит неплохих денег. Он сунул ее в карман — будет хорошим подарком на день рождения. Том точно оценит. Оставалось надеяться, что он не спросит, откуда она. Мариус ему не рассказывал, что у Мраксов остался сейф. Это был его сейф, в конце концов, Том мог претендовать только на медальон Слизерина. Если найдет его, конечно.

Пока он наматывал круги по сейфу, то заметил книгу по темным зельям. Соблазн был слишком велик, и Май положил ее в сумку. И захватил дневник последнего предка, который не только учился, но и работал в Хогвартсе — Корвина Мракса.

Мама уже положила в угол сейфа мешок с галлеонами и просто с интересом оглядывалась.

— Может, взять что-то для тебя? — с сомнением спросил Май. — Тут есть серьги, броши, книги с заклинаниями.

— Я уже упоминала, где видела семью твоего папаши? Ничего мне тут не надо, — покачала головой она. — Ты закончил?

— Вроде. Больше все равно не смогу взять.

— Тогда уходим.

Уже наверху они перевели тысячу галлеонов на счет школы, и Май облегченно вздохнул. Были подозрения, что ничего не выйдет. Все же гоблинам доверять нельзя.

— А теперь — мороженое! — хлопнула в ладони мама, и летящей походкой вышла из банка.

* * *

Шри притащила письмо прямо в разгар очередной попытки сварить зелье. Наученная печальным опытом сова — а Май недавно едва не стукнул ее Ступефаем по пернатой башке — примостилась на крае подоконника и обреченно продолжила держать в клюве послание.

Май принюхался к зелью, и с облегчением отметил, что гнилыми фруктами не пахнет. Едва оно посветлело, он аккуратно всыпал пыльцу фей. Задержав дыхание, он с тревогой смотрел, как тонкая перламутровая пленка надувается. Один… два… три…

Пленка лопнула через пятнадцать секунд. Ровно так, как надо — он ведь добавил чемерицу.

— Да! — крикнул Май и сразу погасил огонь под котлом. — Да, Мордред вас дери!

Шри дернулась, и пару раз хлопнула крыльями — испугалась. Он усмехнулся и подозвал письмо из ее клюва, и Шри, недовольно ухнув, улетела в зал — донимать Мохини, наверное.

Небывалое чувство подъема — сколько Май его не ощущал уже? — захватило его, и он на радостях едва не обнял горячий котел. Хотелось петь и танцевать.

Зелья было пять порций, одну он вполне мог на пробу выпить сейчас, хотя терять при неудаче это невероятное чувство победы очень не хотел. Но риск того стоил. Ведь если все сделано верно, то уйдет только нужный спектр чувств и эмоций.

Он зачерпнул зелье, пару раз подул — потом посмотрит, как оно отреагирует на заклинание охлаждения, — и выпил. Благо, безоар в кармане у него был всегда.

Вкус оказался так себе — но пусть над ним работает кто-нибудь другой, Май и горькое зелье попьет. Через пару секунд он прикрыл глаза и прислушался к себе: чувство подъема никуда не делось, он все еще был готов ринуться к маме, Тому или Мохини с объятиями, и нести в мир добро и счастье. Но тревога — его постоянная спутница, и в радости, и в горе, мать ее так — ушла не до конца. Недостаточная концентрация.

Но на нее было сейчас плевать — зелье работало! Именно так, как он и хотел.

Он счастливо рассмеялся и положил голову на стол. Почти год расчетов и разработок, бесчестное количество потраченных галлеонов на ингредиенты и постоянные бдения в лаборатории. Все ради этого момента его триумфа и победы над собой. Конечно, успокоительное зелье относится к подгруппе эмпатических зелий, а не целебных, но все же! Не яд, не учебное варево по рецепту с мелкими изменениями, а настоящее, разработанное почти с нуля зелье — изначальный рецепт пришлось так переработать, что осталась только его основа. До остального Май дошел сам.

Конечно, за десять галлеонов порцию зелья покупать будут единицы вроде Малфоев или Блэков. Так нормально не заработать. И тут наступал следующий этап. Май поморщился, и все радостные чувства слегка угасли. Найти замену уникальной пыльце фей будет очень трудно. А без нее это будет не зелье, а суп.

Он помотал головой, отгоняя дурацкие мысли, и вспомнил про письмо с вычурной печатью. Малфой.

Они планировали встретиться летом, но Абри внезапно передумал, отговорившись проблемами в семье. Невелика беда, но сегодня дражайший друг про него вспомнил. Хорошо, что не стал по традиции приглашать в гости. В Малфой-мэноре Май отказывался появляться даже под напитком Живой Смерти — хватило колдографий этого вычурного поместья, чтобы почувствовать себя ничтожеством на задворках жизни. С некоторых пор он вообще не понимал Малфоя, решившего подружиться с нищим смеском, да еще и Мраксом. Да, хорош в зельях, мордой вышел, но он может в любой момент удариться в крайности. Собственно, он уже получил зависимость от зелий. Кто знает, может он завтра на эйфорическую дрянь перейдет?

В письме было предложение вместе сходить за покупками перед Хогвартсом. Май подозвал пергамент с пером и принялся строчить ответ. Он с радостью встретится, но уже напросился в компанию к Тому и Лестренджу. На тот момент с выбором было не густо. Вальбурга ухаживала за дядюшкой Регулусом, который свалился с неведомой хворью, и которого бросила жена. Май всеми силами пытался отогнать от себя мысль, что Кассиопея подливала его отраву именно этому человеку. Ну и Малфой со своими семейными проблемами. Но вряд ли Том и Лестрендж возмутятся появлению Абри.

Он позвал Шри и сунул ей в клюв письмо:

— Ответа не жди. И клюнь его куда-нибудь. В руку или ногу. А то всю весну мне обещал, что погуляет со мной по лесу, а в итоге только в середине августа видимся.

Шри смешливо сузила глаза, ухнула, и вылетела в открытое окно.

* * *

Если бы мама могла, то она точно устроила из сборов на Косую целую церемонию. Благо, мантий у Мариуса было всего две — из остальных вырос, а шить сию секунду новую, слава Мерлину, она не собиралась. Это было единственной хорошей новостью за утро, потому что остальное время Май выслушивал, что в моде ныне жабо и рюши. А еще мама принялась ему угрожать, сама того не подозревая!

— Тебе очень пойдет, Мариус! Я уже придумала, какая у тебя будет парадная мантия.

Он скривился, кинул в Тома — а нехрен строить такие ехидные рожи! — подушку, и натянул ныне любимое тряпье: простые штаны из драккл знает какой ткани, такую же простую, как кнат, сорочку и обычную серую мантию. Никаких тебе жабо, кружев, рюш и прочих придумок заскучавших портных!

Мама выбора не оценила:

— Ты выглядишь, как дикарь!

— А кто я, по-твоему? — хмыкнул Май. — Это закупка перед школой, а не вечерний променад в светском обществе, мам.

— Завтра же куплю ткани. Ты не будешь ходить, как оборванец.

— Ты сама эту мантию сшила, — возмутился он. Хотя знал, что она больше бесится из-за его вида «в приличном обществе», а для лесов и Лютного можно хоть мешок напялить, но она все же сшила из прошлогодних остатков тканей ему и Тому по паре мантий — а школьные продала старьевщику.

И перед первым сентября Косая не была пристанищем приличного общества, Мерлина ради, там же сплошные студенты.

— Только на лето! — заспорила она и с прищуром осмотрела мантию. Оставалось только догадываться, что она замыслила.

— А сейчас весна, что ли? — ехидно спросил Май, и увернулся от жалящего заклятья. — Эй!

— Не делай вид, что не понял меня. Посмотри на Тома!

Смотреть на Тома он не стал — уже насмотрелся за четыре года. Все аккуратно и вылизано до неприличия. Идеально. Но братец полчаса в ванной торчал, Май же собрался за пять минут и не хотел выглядеть так. С его рожей только прихорашиваться, ей Мерлин. Он и без того не выглядит как человек, зачем это еще и подчеркивать?

Мама сделала глоток кофе, и Май сбежал в прихожую, а пока натягивал сапоги, крикнул:

— Никаких жабо и рюш!

Когда Том тоже подошел, Мариус быстро выскочил на улицу. Только и успел услышать очередную угрозу:

— Это мы еще посмотрим!

Он оглянулся на Тома, и пошел в сторону Косой Аллеи. Настроение омрачилось непониманием мамы, и очень хотелось выпить успокаивающего. Он пытался отвыкнуть, но пока лишь уменьшил порцию. Шафику написать, что ли?

— Она тебе точно парадный костюм сошьет с рюшами и жабо, — мягко сказал Том, но с такой неприкрытой издевкой, что захотелось ему вмазать.

— Тебе тоже, — буркнул Май в ответ.

— Пусть, — пожал тот плечами.

Май угрюмо замолчал и ускорил шаг.

Малфой уже стоял у Гринготтса и выглядел как эталонный представитель приличного, Мордред его побери, общества. Шейный платок, завязанный бантом, серая мантия из драккл знает чего. Атлас? И начищенные до блеска ботинки. Ну, и неизменный низкий хвост, перевязанный ленточкой. Хоть сейчас на колдографию и в семейный альбом, на память потомкам. Правда, лицо у него было такое, будто он глотнул слизи флоббер-червей.

— Что-то ты не рад нашей встрече, похоже, — пробормотал Май и слегка приобнял Абри.

— О, беды настигают нас, когда не ждешь, — ответил тот и натянуто улыбнулся. — Наша семья нынче едва не через выпуск попадает в "Пророк" и "Ведьмополитен". И меня расстраивает не твое общество, а внимание прохожих к моей скромной персоне. Я рад встрече, как никогда.

— Да? — удивился Май. — Не читаю летом газеты.

— И Риддл не читает? — с сомнением спросил Абри и посмотрел на Тома.

— Читаю, — кивнул братец. — Сочувствую.

На лице Тома появилось почти искреннее сочувствие, Май поверил бы, если бы не знал братца слишком хорошо.

— Эм, можно и меня посвятить? — пробормотал Май. — Я был занят другими делами.

— Я бы посоветовал тебе просто купить новый выпуск "Пророка", но поберегу тебя от той кучи нелепицы, которыми они нынче кормят народ. Мои родители начали бракоразводный процесс.

— Оу, — не сразу нашелся со словами Май. Выражать сочувствие не хотелось — ну, бывает, разводятся люди. Разлюбили друг друга или не поделили чего, да и Абри не пять лет, чтобы убиваться по распавшейся семье. Это совсем не в его духе. Хотя Мариус искренне порадовался, что ему больше не грозит видеть кислое лицо миссис Малфой. — Тебя бесят именно желтые газетенки?

— Именно они. Ты не знал, что у нас в подвалах каждые выходные проходят оргии, нет? Вот и я не знал, — с пренебрежением отозвался он и выпрямился. — Что только не придумают собратья Каролины по перу, чтобы увеличить тиражи.

— Думаю, это надо просто пережить, — с сомнением сказал Май и оглянулся по сторонам. Где Раульф, пикси его задери? Ему, как и Тому, было трудно даже понять беду Абри, хотя это не делало ее незначительной. Просто Том сирота, а у Мариуса всю жизнь была только мама. — Я могу как-то помочь?

— Нечего тут помогать, мои родители вместе пришли к этому решению, — отмахнулся Абри, и уже с улыбкой продолжил, — но спасибо за предложение. Я это ценю.

Хотелось схватить Абри за руку и сбежать от Тома, чтобы милый друг перестал говорить таким великосветским тоном. После закупок он так и сделает, пожалуй.

Абри перевел тему на предметы, которые они оставят в этом году, и Май с уверенностью сказал, что отмел астрономию, историю магии и трансфигурацию.

— А я откажусь от зелий, гербологии и УЗМС, — оповестил он. — Получается, вместе мы будем только на рунах, заклинаниях и защите.

— Не густо, — расстроился Май. — Не хочешь оставить себе зелья?

— У меня еще квиддич, — покачал тот головой. — И кружки. О, точно. Риддл, мы можем теперь занять класс, где гнездился Рао с его клубом. Я написал Фестус, она не против.

— Это класс на третьем этаже? — припомнил Том, и Май с Абри кивнули. Шикарный, огромный класс, где раньше учились фехтованию — там даже остались манекены и старые доспехи. — Да, я о нем думал, но у нас в клубе почти все из Слизерина. Я решил, что не буду теснить Рао, и выбрал комнату в подземельях. Отличная идея. Лучше, конечно, класс Ворожбы, но его тоже Фестус курирует.

— А еще клубу Ворожбы больше четырех веков, — напомнил Малфой. — Раульф идет.

Май оглянулся, и едва не скривился. Стервозного вида красавчик Раульф выглядел как обычно: будто перед выходом выпил не меньше пинты огневиски.

— Ты заставил меня ждать, — сразу начал Том. — Где пропадал?

— А… извини, Риддл, — потупился тот и начал рассматривать свои ботинки. Май все еще не понимал, как у Тома вышло вышколить такого идиота. Да еще и идиота с деньгами. — Меня аппарировал отец, и он долго объяснял мне правила поведения.

— Тебе что, три года, чтобы объяснять тебе правила поведения? — спросил Том, но сразу мягко улыбнулся. — Надеюсь, это в последний раз.

— Да, конечно, — просиял тот и глянул на Абри. — Я хочу в подвал Малфой-мэнора!

— Мест нет, — с кислым видом отозвался тот.

— Отравлю, — пригрозил Май Раульфу. Не слишком серьезно, просто у Абри и без того кислый вид, а уровень эмпатии у Лестренджа был ниже, чем у нунды. — Проверяй еду в Хогвартсе.

— Да что ты мне можешь сделать, нелюдь? — хмыкнул тот. — Ой, прости, Том, вы же кузены. Но ты-то нормальный!

Зелье помутнения разума, похожее на то, что пил Смит, зелье непередаваемой грусти, или что-то простое, что вызовет прыщи и диарею? Можно даже перед школой сварить, чтобы освободить себе время. Ничего страшного Раульфу он все равно не сделает — Том будет недоволен, а недовольный Том портит настроение всем окружающим.

— Ты, правда, немного изменился, — протянул Малфой и осмотрел Мариуса. Будто он сам не знал! А книг по анатомии и взрослению сирен в Лидсе не было, оставалось уповать на библиотеку Хогвартса. Надо же знать, что за поебень с ним происходит. Он даже маму рассматривал, но не мог ничего понять. Мама и мама, красивая, любимая, и привычная.

— Это не важно, — властно сказал Том. — Магические народы не портят нашу кровь.

Лестрендж уныло кивнул, а Мариус постарался не скривиться. Вспомнился разговор на позапрошлом году обучения. Май был на четвертом курсе, братец — на третьем. А амбиции были уже как у Министра, ей Мерлин.

Свои клубы можно было основывать с четвертого курса, и Том уже на третьем начал подготовку к своим великим планам. Кажется, этот разговор проходил в гостиной, но под кучей заглушек. Том умел давить на слабости, и Май, пусть и не понимал тогда — а может, и сейчас не понимает, — на что подписывается, поддался ему. Хотя выбора и не было, на самом деле.

— Мариус, я думаю создать клуб по изучению древних заклинаний, — начал издалека братец.

— Зачем? — не понял Май. — Все, чем мы пользуемся, это те же заклинания, нет?

— Множество практик и заклинаний запрещены Министерством, — снисходительно пояснил Том. — Как опасные для жизни. Как заклинателя, так и окружающих его магов.

— Поговори с наемниками о запрещенных заклинаниях, они тебе все покажут и расскажут, Министерство может засунуть свои запреты к Мордреду в задницу. Толку-то?

— Мариус, не будь таким тугодумом. Я уже общался с Гидеоном и парой дикарей.

— Ладно, я понял. Клуб по изучению древних заклинаний, — кивнул Май и с ожиданием уставился на Тома. — Это все? Будешь ночами рыскать по Запретной секции, а потом делиться знаниями с членами клуба? Да еще и заклинания из арсенала наемников припас? Похвальный… как его там? Альт… нет, не помню.

— Альтруизм, Мариус, — с раздражением поправил его Том. — Нет. Не только. Тебя никогда не расстраивало отношение к тебе магов?

— Я привык, — сухо отозвался Май. — Смесок и есть. Пусть я и не вижу особой разницы. Но меня в Хогвартсе только Принц и задирает, это можно пережить.

— Потом поговорим о различиях, — отвлек его Том. — Но это несправедливо, как думаешь? Когда тебя, на четверть-сирену презирают больше, чем маглорожденных?

— Они люди, Том. Как и ты. А я — нет. Это ожидаемо, — с раздражением сказал Май и тряхнул головой. Да, были взрослые, что относились к нему с предубеждением — та же матушка Малфоя, которая при его виде кривилась и изображала оскорбленную невинность — виделись они всего пару раз, но Мариусу хватило.

— Но времена изменились, верно? — протянул Том. — Расы закрылись в своих разломах, и выходят только при сильной надобности. Больше нет войн и восстаний.

— Видимо, не только, мой дед как-то же нашел… — буркнул Май. — К чему ты опять заговорил о маглорожденных?

— Почему выродки маглов, пришедшие из другого мира, ценятся больше тебя? Почему грязнокровки без особых проблем находят работу и живут в мире магов, не зная бед, а смесков магических рас, отправляют в бордель?

— Это и правда, несправедливо, — тихо ответил Мариус и оглянулся на Принца. Тот как раз с час назад предложил ему отсосать за пару монет, когда Май говорил Абри, что не может скидывать в общак больше галлеона.

— Я хочу это изменить, — торжественным тоном сказал Том. — И знания — только начало. Мы должны доказать магловским выродкам, что им не место среди нас. Что смески с магическими расами достойны лучшей жизни.

Май моргнул и недоуменно уставился на брата. Абри говорил, что маглорожденных в Министерстве не больше десятка, а вот в Гильдии их охотно берут. В отличие от смесков, о чем Принц — племянник нынешнего главы великобританской Гильдии Зельеваров — с самодовольством поведал, мол, его дядюшка отправляет их на выход, едва видит. Но что-то кому-то доказывать? Зачем? Чистокровок и без того большинство.

— Как ты связал успешность маглорожденных и неприятие смесков?

— А не это ли настоящее лицемерие — когда дети маглов получают поблажки только, чтобы они не ушли обратно к маглам? А ты — уроженец этого мира, должен до изнеможения работать, чтобы тебя приняли? Я помню, что не видел в Министерстве ни одного потомка магических рас.

— Гоблины…

— Гоблинов уже сто лет никто не боится, они никому ничего не могут сделать. И ты отлично это знаешь, — отмахнулся Том. — Не перебивай, Мариус. Я знаю, что смесков берут в Гринготтс, и в Гильдии Заклинателей есть несколько. Но на этом все. Ты все еще считаешь, что магия везде, и грязнокровки достойны этого? Но чем тогда ты хуже?

Том умел давить на слабости. От бессильной злобы у Мариуса тогда кружка с чаем лопнула. Он не винил самих маглорожденных — они не при делах и просто пользуются тем, что дают, да и они — тоже маги, пусть и из другого мира. Но работу свою выполняют хорошо, раз скандалов никаких нет.

В верхушке сидели чистокровные маги, которых беспокоило только соблюдение Статута. А Май не столько переживал за себя — магические таланты ему достались от Мраксов и только от них. Он пробьется рано или поздно. Но был Лютный, там были похожие дети. Тот же мальчик, которого он видел у Марии. Элли — потомок дриад, которую взяли только в Гринготтс. Мама, что работает в борделе вместе с парой десятков других смесков, которых никуда больше не взяли. Но Май мог поставить свою жизнь на то, что Тому плевать на любых смесков. Кроме самого Мариуса, может.

— Что ты хочешь? К чему все это?

— Чтобы ты вступил в клуб, конечно. Помог мне. Всем нам, Мариус.

— Тебе нужна помощь? — усмехнулся он. — Не верю.

— Я могу справиться и один, если ты откажешь. Но нельзя в одиночку пройти такой путь. Мне будут нужны соратники. Я не могу быть везде одновременно. И я предлагаю тебе первым вступление.

— Какая честь, — закатил глаза Май. — Мы братья. На самом деле, не обязательно было давить на мое чувство справедливости. Я бы согласился в любом случае.

Хотя бы для того, чтобы попытаться предотвратить травлю маглорожденных.

— А теперь у тебя есть лучшая мотивация для достижения наших целей, — кивнул Том. — Я знал, что могу на тебя положиться.

Он так и не смог напомнить брату, что у него вообще-то отец — магл. Весь Слизерин с некоторых пор упорно игнорировал этот факт. Том был слишком хорош, чтобы напоминать ему о магловской крови в его жилах. Но что-то делать маглорожденным только из-за того, что их родители маглы, со стороны Тома было лицемерием.

Брат восстановил чашку и ушел из угла, где гнездились четверокурсники. А Мариус почувствовал себя загнанным под солнечный свет вампиром.

Май тряхнул головой и вернулся мыслями к настоящему. А ведь Тому было и правда, неприятно, что Мариуса оскорбляют. Вот и ломай теперь и без того сломанную башку, почему. На встречи клуба Май не особо часто ходил — все же у него были свои дела поважнее. Тем более ныне он меньше всего напоминал какую-то организацию, которая ведет борьбу за чьи-то права.

— Предлагаю сначала зайти в Флориш и Блоттс, — непринужденно сказал Абри. Видимо, в попытке разрядить обстановку. Май исподтишка показал Раульфу средний палец и сразу от него отвернулся. Мысль отравить идиота только укоренилась.

— Хорошо, — согласился Том. — Мне нужны учебники по нумерологии и прорицаниям.

— Мне тоже, — зевнул Раульф. — Остальное Вальбурга отдаст.

— А Тед не был на шестом курсе, — кисло отозвался Май. — И мне придется закупать весь комплект.

— Шесть учебников вряд ли выйдут дороже десятка галлеонов, — протянул Том. — А у тебя они точно есть.

— Но раньше я их не тратил, — вздохнул Май. Ну что за привычка у Тома лезть в чужой карман? — И сейчас не хочу.

— Май, жизнь так несправедлива, — ухмыльнулся Абри. Мариус мстительно наступил ему на ногу. Тот со вздохом почистил ботинок Тергео и продолжил: — Ты можешь купить подержанные учебники.

— Видел я их, спасибо, — отказался Май. — Никакое Репаро не возьмет.

— Мое дело предложить, — пожал плечами Малфой.

На самом деле Мариусу только учебники и нужны были — а так мама шила мантии, флаконы он покупал у Грина, ингредиенты для зелий собирал сам, мелочевку вроде зубного порошка и шампуней брал у Марии, а остальное у него уже было. Довольно бестолковый поход, и закончился он быстро — уже через полчаса Том и Раульф отделились, а Май потащил Абри в Белую Виверну.

Сей паб был самым старым в Лютном — появился вместе с первым художниками, музыкантами и актерами, которые тогда заселяли квартал для богемы. И его вид соответствовал названию — внутри были видны остатки былой роскоши: на побеленных стенах сохранились старые орнаменты, грязно-серая мебель с резными спинками и ножками недавно отметила трехсотый юбилей, а стрельчатые окна прикрывали совсем новенькие белые гардины. И ценник был соответствующий. Тут собирался самый приличный контингент Лютного. Мистера Малфоя за лето Май видел раза три, и всегда недалеко от этого паба. А стоило повернуть в тупик за Виверной — и можно было найти мелкую конторку, куда стекались все действующие заказы и контракты.

Май уверенно прошел к столу у окна, и сел, выжидающе глянув на друга. Тот только неспешно подозвал подавальщика и дождался, пока принесут две кружки со сливочным пивом.

Даже спрашивать ничего не понадобилось — сплетник в Абри не умрет никогда, даже если дело касается его самого.

— Развестись решила мама, — пробормотал тот и отпил сливочного пива. — Ох, в "Трех Метлах" не такое пряное.

— Абри, — протянул Май. Сам он сплетником не был, но Малфой его друг так-то. Он должен знать больше, чем газетные писаки!

— Да нечего рассказывать. Она влюбилась в кого-то лет на пять старше меня, сказала, что не хочет изменять любимому, и потребовала развода. Отец не отказал.

Май кивнул. Он знал, что развестись в одностороннем порядке невозможно. Что было совсем неправильно. Если бы мама могла развестись, то у Мариуса мог появиться нормальный отец.

— А откуда тогда скандал? — осторожно спросил он. Пусть он и не питал хороших чувств к миссис Малфой — или уже Крэбб? — но пару выпусков "Ведьмополитена" в магазине успел пролистать и охренеть. В чем ее только не обвинили! Как и мистера Малфоя.

— Они никогда не скрывали, что женились по дружбе, — пожал плечами Абри. — Я долго не понимал этого в детстве. Вроде мама и папа, но будто чужие друг другу, хотя мать и отец Вальбурги почти светились от чувств. Но они любят меня, а друг друга уважают. Сейчас я понимаю, что этого достаточно. Тем более у Крэббов похожий Дар…

— Не тяни книззла за хвост!

— Я тут бедами делюсь, не перебивай меня, — закатил глаза Абри и продолжил:

— И отец, и мать, вполне могли привести домой очередную пассию и познакомить со мной. В обществе скрывались, конечно, но узкий круг друзей все знал. А тут мама заявляет: любовь до склепа! Мы ее проверили на приворот и зелья, но все чисто. Просто любви захотелось. Ее бывшая пассия разозлилась, ее-то мама послала. А тут она из-за какого-то приживалы решила развестись. Написала эта стерва в "Пророк". Ее примеру последовал еще один бывший любовник. Кто стал чернить отца, я не знаю. А теперь мы грязные, развратные Малфои.

— Делать людям нехуй, — постановил Май. — В Европе война, а они обсуждают чужих любовников.

— Европа где-то там, а у нас Дамблдор, а его, по слухам, Гриндевальд боится, — криво улыбнулся Абри. — Кстати, обсуждать любовь и разврат куда приятнее, чем войну.

— Может быть, — пробормотал Май. У него с этим было не все ладно. — И почему ты не мог сходить со мной в лес?

— Я молился Мерлину, чтобы ты забыл об этом обещании.

— Как видишь, молитвы не помогли. Ну, так? Малфои же боевики?

— Боевики. Но это не значит, что я готов участвовать в любой опасной передряге.

— Ты за кого меня держишь? — оскорбился Май. — Флай Форест, парочка милых хуорнов, Лапка нам тетерева подстрелит.

— Никаких смеркутов, акромантулов и красных колпаков? — уточнил Абри.

— Нет, ну если ты так просишь…

Абри пнул ножку его стула, и Май буркнул:

— Я что, изверг? Просто время провести вместе хотел.

— Драккл с тобой. Отправлю домой покупки, и хоть на край света.

— Сейчас?

— А чего тянуть?

Май с сомнением глянул на Абри и еще раз оценил его внешний вид.

— Мы там не танцевать будем. Тебе надо переодеться.

— Одолжишь свою мантию.

Водить Абри по Лютному не хотелось, но лучше уж так, чем опять перенести прогулку на драккл знает сколько время. Май представил, как дикари будут пялиться на них, и передернулся. Ну, если что у него с собой стилет, нож, а Малфой наверняка обвешан артефактами по самую макушку.

— Дикарь-Малфой, спешите видеть!

— Когда-нибудь я тебя прокляну, клянусь портками Мерлина.

Примечание к части

Очередная порция графомании. Это последняя такая глава, честно. Ну не пишется оно коротко никак.

Вот чувствую, что где-то тут есть логическая дыра, но не могу понять, где именно D:

Нынче поездка на Хогвартс-экспрессе прошла куда неприятнее, чем могла бы: министр Спенсер-Мун поднял бучу, и поезд вместо старост патрулировали авроры, мать их так. Мариусу настроения это не добавляло. Вроде и не в Лютном, и вид куда опрятнее, чем летом, а все равно — вид красной аврорской мантии напрягал почище акромантула в лесу.

Зато Абри и Вал остались довольны — в купе они вернулись очень быстро. Собрание старост из-за авроров тоже не задалось — не обсуждать же при них посиделки в честь начала года. Неприлично.

Вальбурга явно не отдыхала на водах и выглядела жутко уставшей: под глазами зияли синяки, руки тряслись, куда-то делась обычная самоуверенность и наглость. Еще утром он думал, что возмутится тем, что они не виделись летом. Не смог. И было противное, вязкое чувство, будто это он виноват. Хотя этому не было ни единого доказательства.

На середине поездки в купе ворвалась Лукреция и присела рядом с Вал. Мариус хотел было спросить, куда делся Том, но припомнил, что она встречается с гриффиндорцем — Игнатиусом Прюэттом, и наверняка пришла из его купе. Том называл это дурным влиянием их потока. По словам профессоров — самого дружного потока за последнее десятилетие. И это было хорошее влияние, а не дурное!

— Ты чего? — сухо спросила Вал. — Успеешь со мной наговориться.

— Захотела сменить обстановку, — пожала плечами та и подозвала из сумки Вал сэндвич.

— Пожрать пришла! — постановила та.

Лукреция кивнула, и откусила разом чуть ли не половину сэндвича:

— Я есть хочу!

На Абри и Мариуса сестры внимания не обращали. Он даже заволновался, что услышит что-то лишнее, но быстро отвлекся на дневник Корвина Мракса. Презанимательное чтиво. В «Истории Хогвартса» мельком говорилось о Тайной Комнате — больше как о легенде, а предок утверждал, что она существует. Винный погреб, что ли? Что еще можно прятать в школе?

— Мерлин, Кричер — тот еще скряга, но сэндвичи делает вкуснейшие, — с набитым ртом сказала Лукреция, и обмакнула губы салфеткой.

Ему тоже захотелось вкуснейших сэндвичей от Кричера, но он подавил свой порыв попросить поделиться. Его сэндвичи точно не хуже.

— Не обижай старика, он еще нас всех переживет, — фыркнула Вальбурга, и достала бутылку с соком. — Налетайте, апельсиновый.

Девочки обсуждали обучение у Арктуруса Блэка, болезнь Регулуса, и только под самый конец разговора Вальбурга спросила:

— А что Натти?

— Что с ним станется? — пожала плечами Лекреция. — Приглашают в сборную Шотландии. Еще и в Стоунхейвенские Сороки позвали, так что по выходным он будет тренироваться.

— Ричи тоже в сборную позвали. Только Италии.

Абри не выдержал, и влез в разговор:

— Удивительно, ведь преподавателя полетов у нас все еще нет.

— Диппет просто не любит квиддич, — скривилась Вальбурга.

За непринужденным трепом поездка прошла быстро. Мариусу очень хотелось вернуться в родную ученическую лабораторию — как он по ней соскучился за лето! В ней будет куда проще дорабатывать зелье — пять видов ступок чего только стоят. Есть все реактивы, оборудование, много места, и никакого Тома или мамы, которые могли отвлечь в самую важную секунду эксперимента. Правда, в школе его тоже отвлекали, но не так часто. Ведь надо сначала победить лень, и дойти до лаборатории.

Распределение прошло обычно, да и Абри с Вал больше не нужно возиться с первокурсниками — за них отвечал Том. Он внимательно следил за всеми новенькими, уже сидел на их крае стола, и громко хлопал каждому первокурснику Слизерина. Как Лестрендж переживает такую потерю?

Из всех первокурсниц только одна привлекала внимание. Май резко выдохнул и присмотрелся внимательнее. Смесок дриады. Почти белые волосы, неземная красота, слишком большая радужка у глаз, странный цвет кожи. Нелюдь как есть. Он с неприязнью посмотрел на свою руку. Она немного отливала сиреневым на свету. Кожа новенькой отливала изумрудным.

— Аурания Лавгуд! — крикнул Дамблдор. Первокурсница прыгающей походкой дошла до табурета и нахлобучила шляпу.

Май всполошился. Он точно о ней слышал. Абри провалами в памяти не страдал, и быстро напомнил, где:

— Она была на колдографиях, на выставке.

— Сильная волшебница, — припомнил Мариус.

— Рэйвенкло! — провозгласила шляпа.

Он скорбно вздохнул. Лучше бы Слизерин. Она полукровка, и ее затравят. Это не Хагрид, который может вломить так, что мозги из ушей вылетят. И не Мариус, у которого «отравлю» было не шуткой или пустой угрозой. Он на самом деле отравит. Что вообще могут дриады, Мерлина ради?

Май быстро вспомнил, что проклинают дриады отлично. Он это ощутил на себе.

Но рассудил, что лучше бы за ней приглядывать. Совсем немного. Мелкие дети бывают очень жестокими. Он сам — то еще говно.

Вожделенная еда, наконец, появилась в тарелках, и он забыл о всяких Лавгуд. Вороны вряд ли будут ее травить в первый же день. А вообще, забавно выходило — Слизерину — смеска сирены, Хаффлпаффу — полувейлу, Гриффиндору — полувеликана, а Рэйвенкло досталась дриада. Хоть подозревай шляпу в заговоре.

— Май, не отвлекайся, — шепнул Абри и подложил ему кусок баранины. — Я тоже спать хочу, но потерпи.

— Я думаю, — ответил Мариус. — Еще один смесок в школе.

— Радуйся, ты теперь не один, — пожал плечами Абри. — С Хагридом даже подружился.

— Зато Рената считает меня отбросом, — хмыкнул Май. — Ну да Мерлин с ней. Когда там сбор клуба Слизней?

— Послезавтра, — ответил тот. — А завтра меня ждет трансфигурация, руны, и защита.

Май вытянул из рук Абри расписание. У него не было трансфигурации, но после защиты была гербология.

— А меня — Запретный лес.

И счастливо улыбнулся. В августе он вырывался в лес только при большой надобности — собственная шкура важнее, как-никак. В Хогвартсе же были Огг, Бири и Кеттлберн. Можно хоть селиться в лесу. И никаких блядских дикарей с непонятными амбициями.

* * *

Первые два дня учебы прошли мирно. Только длина домашних эссе увеличилась вдвое, вызывая еще большую ненависть к писанине. На зельеварении они, наконец, добрались до основ алхимии, на чарах начали изучать алгоритмы плетений, а на УЗМС Кеттлберн притащил мордредового цербера — какими из оставшихся конечностей он думал при этом, Май предпочитал не знать. Но трехголовый пес выглядел внушительно, а рычал не хуже мантикоры. Оставалось радоваться, что Мерлин его уберег от созерцания последней — отказываться от УЗМС не хотелось.

Май даже успел вновь обустроиться в любимой лаборатории и расставить в шкафах собственные ингредиенты — все-таки сумка с чарами расширения была великолепным приобретением, почему он ее раньше не купил?

И все было бы прекрасно, если бы не декан с его желанием возвыситься за чужой счет. Это было не так уж и плохо, он мог на самом деле помочь. Но он отвлекал! Постоянно отвлекал от важных дел своей говорильней. Каждую встречу клуба пятнадцать минут он расспрашивал участников об их жизни, а потом его захватывали воспоминания, и все с каменными лицами слушали, как редактор «Ежедневного Пророка» завалил зельеварение, известная охотница присылает ему билеты на каждый матч, а влиятельный сотрудник министерства шлет приглашения на все светские мероприятия.

Клуб Слизней был той еще херней, на самом деле. Большая часть шестого курса считала его потерей времени, но все равно ходила. Абри, Вал, Ричи, Принц — все они делали вид, что несказанно рады приглашению. И уже в гостиной перемывали косточки дражайшему декану. С их потока еще сидели Джонсон и Девис.

С пятого курса за большим круглым столом сидел Том, Лестрендж, Лукреция, Эйвери, Нотт и Мальсибер. Последний был единственным вороном в компании. Клуб беспристрастия! Тот же Нотт был тем еще тугодумом, только с влиятельным отцом, а разумность Мальсибера была под большим знаком вопроса. Он постоянно молчал и пытался — Лестрендж бдит! — ходить за Томом. Скорей всего, он даже СОВ не сдаст. Хотя казалось бы, Рэйвенколо — факультет умников.

На тарелках появился тушеный фазан, и Слагхорн, едва прожевав, начал привычный треп:

— Мистер Малфой? Слышал о разладе в вашей семье. Примите мои соболезнования.

— Благодарю, не стоит. Родители расстались друзьями, — ровно отозвался тот, но сжал вилку так, что костяшки побелели. Да, Слагхорн никогда не отличался тактом, который ценил Абри.

— Все равно, это ужасное происшествие. На вашу семью многие ровнялись.

— И повод не пропал, — высокомерно сказал Абри, но быстро смягчил тон: — Мои родители все еще дружат и могут рассчитывать на поддержку друг друга. Хороший повод показать, что слушать сердце — не всегда плохо. Ныне они оба счастливее, чем были в браке.

— Да, возможно, — тихо откликнулся Слагхорн. — Мистер Фелис, как ваша карьера квиддичного игрока?

— Еще раз спасибо вам за рекомендации сеньору Мориц, — откликнулся Ричи. Май едва глаза не закатил — Ричи получил приглашение в одну из команд Италии еще до того, как Слагхорн наклепал рекомендацию. — Меня позвали в сборную, но я еще во втором составе, надеюсь, после чемпионата следующего года, смогу пробиться в первый.

— Я уверен, у вас все получится, мой дорогой мальчик! — расплылся в улыбке декан. — Мистер Мракс? Как ваши летние каникулы?

Май как раз забил рот вкуснейшим фазаном, и теперь обращение клятого Слагхорна казалось издевкой. Он быстро проглотил его и невербально отправил в себя Анапнео. Еле улыбнувшись — ощущения от Анапнео так себе, лучше ежа проглотить, — он сказал:

— Прекрасно. Я закончил тот состав, о котором мы говорили весь прошлый год.

— Великолепно! — воскликнул Слагхорн. — Кажется, я знаю, кто отправится со мной в Лиссабон!

Это была хорошая новость. Май поблагодарил декана и опять откусил огромный кусок фазана. Дадут ему поесть, в конце-то концов? В Большом зале дичь не подавали, а единственным плюсом этих дурацких встреч была как раз вкусная еда.

— Мистер Принц? Вы можете похвастать открытиями?

— Конечно, — кивнул тот. — Я улучшил состав обезболивающего зелья.

— О, в самом деле? Это невероятно! Боюсь, теперь придется объявлять конкурс. Двух учеников я никак не смогу взять.

Фазана Май едва не выплюнул и уставился на Принца. Слагхорн верно подметил — это невероятно. Принц был слишком бездарен, чтобы менять составы зелий. Сварить по рецепту без ошибок — мог. Но не создавать что-то новое. Первый вырожденец в истории рода отравителей, так-то. То еще позорище.

Принц заметил взгляд Мариуса, и самодовольно ухмыляясь, тайком показал ему средний палец. Май криво улыбнулся, и по слогам произнес: «Отравлю». Принц только сузил глаза и отвернулся. Надо бы для него что-нибудь поинтереснее придумать. Отложенное действие, реакция яда на эманации…

Точно! Он же притащил добавку для Раульфа. Май оглядел круглый стол и чуть не вскинул победно руку. Рядом с Раульфом сидела Лукреция. Он вытащил из кармана крохотный флакон с зельем и отлевитировал его под столом ей на колени. Та недоуменно оглядела участников застолья, а когда заметила гримасы Мариуса, он кивком указал на Лестренджа. Лукреция хмыкнула и кивнула.

Подлить что-то в напиток — дело пары секунд. А возиться с реактивами над каждым бокалом мог лишь параноик почище его матушки. Все же считалось, что на подобные встречи приглашают проверенных людей.

Вал их перемигивания заметила, как и Абри, и теперь они квартетом украдкой наблюдали за Раульфом. Тот поперхнулся, икнул, выпустив при этом облако розового пара изо рта, и быстро покрылся густой шерстью. Стол грянул хохотом. К несчастью, с другой стороны от него сидел Том, и пока Слагхорн растеряно оглядывался, быстро сунул Раульфу в руку безоар. Все веселье испортил. Братец в личности пакостника не сомневался и посмотрел прямо на Мариуса.

— Ох, какое несчастье, юноша. Безоар уже подействовал?

— Да, профессор, — глухо отозвался Лестрендж. — Я выйду на пару минут.

— Конечно, конечно. Удивительно, как так получилось? Замените нам бокалы!

Том опять глянул на Мариуса. Он в ответ просто пожал плечами. Отрицать очевидное смысла не было. Тем более это просто забава — Раульф никак не пострадал, зелье было опробовано на кормовой мышке и Лапке. И Том его точно не сдаст. Потребует взамен драккл знает что, но не сдаст.

Слагхорн продолжил всех расспрашивать о лете, и Абри шепнул:

— Что это такое? Есть еще?

— Я его пинту сварил, — кивнул Май. — В комнате дам.

— Мне пока не нужно, — ответил Абри и качнул головой. — Но выглядит эффектно.

— Сам в восторге, — поделился Май и улыбнулся. — И безвредно.

Хотя Абри вряд ли поймет, насколько редко зелья Мариуса бывают безвредны. Он мигом помрачнел и залпом допил виноградный сок. Жаль, не вино.

В то же время Слагхорн начал расспрашивать Тома о его планах на будущее. Мариус прислушался: он только примерно представлял будущее братца, и пока ничего радужного не вырисовывалось. Том не хотел быть министром, более того, после жизни в Лютном ему это вряд ли удастся — выходцев оттуда в Британии справедливо не любили.

— Я думал, после окончания Хогвартса отправиться в долгое путешествие, — вежливо ответил Том и улыбнулся. — Найти учителей, получить новые знания, увидеть мир.

Лестрендж и Мальсибер все это время так глядели на Тома, будто он сам Мерлин. Это было удивительно — ведь планы Тома совершенно обычны. Почти все выпускники Хогвартса традиционно отправлялись после седьмого курса в путешествие.

— Похвальное стремление, юноша. Вы пока не загадываете наперед?

— Я размышляю по этому поводу, но мне нравится слишком многое. Знаю только, что политика — не мое предназначение.

Май моргнул и посмотрел на Тома. Тогда что это за дурацкие речи в клубе, где он постоянно говорит о превосходстве — тьфу-тьфу! — чистокровных? Надо будет расспросить братца на этот счет. В гильдию он не хотел, открывать свое дело не планировал. Чем Том на самом деле собирается заниматься в будущем?

Май размышлял об этом до самого конца встречи, даже десерт его не отвлек. И когда маленькие часы Слагхорна зазвенели, он подпрыгнул на месте от испуга.

— Уже одиннадцать! — воскликнул Слагхорн. — Давайте все по спальням. Мистер Мракс, мистер Принц, подойдите ко мне в следующий понедельник после занятий.

— Да, сэр, — ответил Май, и вышел из кабинета за Абри.

* * *

Перед сном Мариус снова открыл дневник Корвина Мракса. Первые два дня учебы было просто не до него — навалилось слишком много дел. Но сегодня Май плюнул на сон — бодрящего утром выпьет. Не помрет, небось.

Тайная Комната. Легенда, которой была посвящена целая глава в «Истории Хогвартса», как оказалось, не просто легенда. Корвин Мракс, как и предки до него, знали, где она находится. А сам Корвин перепрятал в нее вход. Большая часть дневника была об этом. Хотя читать измышления мага, который жил в XVIII веке и ненавидел маглорожденных — сомнительное удовольствие. Май надеялся увидеть там наброски рецептов зелий, рассказы из жизни. В общем, он думал, что это будет если не книга с личными разработками предка, то хотя бы интересный романчик. Все оказалось и лучше, и хуже одновременно.

Корвин предполагал, что семья сохранит его записи, и не только рассказал своим детям на словах о том, как в Тайную Комнату попасть, но и оставил подсказку для дальних потомков: на случай, если со временем знание сгинет. Как он утверждал, его загадки смогут разгадать только истинные Мраксы. Так и писал: «Искони Мраксы славились как потомки великих друидов, что могли как убить, так и исцелить своими элексирами. Искони они слышали детей Флоры и говорили со змеями. Только потомок Мраксов сможет пройти мои испытания». Оставалось надеяться, что с головой у Корвина все было хорошо и прохождение испытаний не включало сражение с драконом, василиском или еще какой хренью. В жопу тогда любую Тайную Комнату.

На последней странице дневника была лишь одна фраза: «Тайну хранит дева воды». И алхимическое уравнение с кучей неизвестных — решить его было невозможно, слишком мало исходных данных.

Мариус захлопнул дневник и погасил Люмос. В начале года некогда заниматься шарадами, но драккл его дери, это безумно интересно. Легендарная Тайная Комната. Но одному разгадывать загадки попросту скучно — если милый предок не пошутил, конечно. Стоит поспрашивать Вальбургу и Абраксаса, может, у них найдется время для поисков легенды.

* * *

Лекции по заклинаниям всегда были подробными и интересными — Фестус являлась практикующим членом Гильдии Заклинателей, публиковалась в «Проблемах чароведения» и не любила мурыжить теорию по сорок минут. Вот эссе на пару-тройку футов задать — запросто, но на лекциях больше показывала материал и приводила примеры, где они могут быть полезны.

Она была довольно высокомерна, но любима всей школой, в отличие от Меррисот — слишком уж та любила прохаживаться по умственным способностям учеников.

Вот и сейчас Фестус подметала подолом длинного платья центр кабинета и размеренно объясняла, на кой нужны алгоритмы в чарах и о расчетах структур заклинаний. На столе первого ряда стояла уже целая батарея разных бутылок, и каждая была отдельным наглядным примером.

— Самый простой пример алгоритмов, — размеренно сказала она, и резко призвала одну бутылку. — Мы берем сосуд, зачаровываем его на прочность. А теперь сам алгоритм. Все помнят нужные чары? Плетение должно быть настроено на содержимое бутылки, а не на нее саму, помните об этом. А теперь — если бутылку резко потрясти — ее содержимое нагреется, а если постучать дном о какую-либо поверхность, то охладится. Такие алгоритмы применимы везде — как в защите дома, так и в изготовлении гобеленов, простых артефактов и просто зачарованных вещей.

Она наколдовала Темпус и нахмурилась:

— Лекция подходит к концу. Разбейтесь на пары и до конца месяца предоставьте мне проект по алгоритмам в чарах. Предмет зачарования — свободный. Можете идти. Мистер Чарк, если вы еще раз опоздаете на мою лекцию, то три недели будете драить коридоры.

Май оправил мантию, медленно поднялся и вышел из аудитории. Набрать новый темп учебы он еще не успел, и из-за этого чувствовал себя как помирающий флоббер-червь, а прошлогодние запасы бодрящего уже иссякли. Потому Тома, который ждал его у кабинета, даже не заметил. Взял себе за маяк блондинистую голову Абри и шел за ним. Лестрендж такой наглости по отношению к своему божеству не пережил, и сильно дернул Мариуса за ворот мантии.

— Ты охуел, Раульф? — возмутился Май, пнув того по голени. Раульф скривился и ослабил хватку.

— Ебнутый смесок, — тихо, чтобы не слышал Том, прошипел он. Май улыбнулся, и вдобавок наступил Раульфу на ногу. Хотелось съездить ему по морде, но двигаться было лень. Да и отработки из-за этого упыря получать — сомнительное удовольствие.

— Раульф, в следующий раз будь аккуратней, — с показным весельем сказал Том. — Мариус, есть разговор.

— И ради этого ты караулил меня у класса? — фыркнул Май. — Или у тебя была история магии?

— История, — кивнул братец. — У тебя бодрящее кончилось? Ты похож на инфери.

— Оно в лаборатории, только вчера сварил, — пожал плечами Мариус. — А первогодки твои где?

— Надеюсь, ты помнишь о мерах безопасности, — поддел его Том. — Ты каждый год попадаешь в Больничное крыло с переизбытком зелий. За первокурсников не беспокойся, с ними Лукреция.

— Я постараюсь, — пробормотал Май и шмыгнул к винтовой лестнице в подземелья за гобеленом. — Третий год себе это обещаю.

— Без трансфигурации и астрономии дела у тебя должны пойти лучше, — заметил Том. Май отвечать не стал, да и до лаборатории осталось всего ничего. Он уже предвкушал ночевки там — надо было улучшить зелье до того, как Слагхорн объявит о неведомом конкурсе на конференцию.

— Надеюсь на это, — прошептал он, и мысленно проклял Принца. Кто ему из их семейки помог с зельем — вопрос на тысячу галлеонов. Май даже не предполагал, что у него появится конкурент! Тем более Принц, который воспринимался не серьезнее пикси. Пакостит, пищит, но особого вреда от него нет.

Он сильнее сжал кулак и с силой толкнул дверь в лабораторию. Конференция была бы прекрасным началом — если ее участники оценят зелье, то это и публикация, и патент.

Том зашел за ним, оставив Раульфа у двери, сел в кресло, и махнул палочкой, трансфигурируя второе. Май в него плюхнулся и прикрыл глаза. Спать хотелось так, будто он всю ночь бегал по лесам.

— Вчера Слагхорн рассказывал о Зигмунте Бадже и его разработках…

Наверное, братец думал, что начал издалека, но его мысли были понятны и с полуслова. Мариус тоже был в восторге, когда впервые открыл монографию Баджа и хотел сварить все, о чем писал великий зельевар. Но больше всего хотел Феликс Фелицис, конечно. Пока не увидел, сколько с ним возни.

— У нас нет денег на ингредиенты для Феликс Фелицис, — вздохнул Май и начал перечислять: — Скорлупа окамий стоит дороже серебра, яйца огневицы поставляются очень редко, а мечта нюхлера растет всего в одном разломе Туманного Альбиона. Собрать его можно только два раза в году, и борьба за него среди егерей идет не на жизнь, а на смерть.

— Предположим, я достану все, что нужно, — кивнул Том. — А мечту нюхлера не может собрать твой друг?

— Лапка может все, — хмыкнул Май. — Но он даже по дружбе не полезет в такое пекло. Только за оплату. И это не все трудности изготовления. Оно требует постоянного наблюдения в течение двух месяцев, потом настаивается полгода. По рецепту я его сварю, конечно, но столько возни ради одного идеального дня… сейчас это ни к чему.

Том стиснул зубы и резко выдохнул.

— Я думал найти кое-что, используя его. Но восемь месяцев — это слишком долго.

— Порция, которая действует день, стоит сотню галлеонов, — припомнил Май цены гильдии.

— Ладно, как будет возможность — соберу ингредиенты, — хмуро отозвался Том. — Как у тебя дела с окклюменцией?

— О, Мордред. Нет, Том! Никак у меня дела. Никак, и это прекрасно.

— Ты ходишь с головой нараспашку, что в этом прекрасного? — откликнулся братец и подлетел вместе с креслом ближе к Мариусу с палочкой наизготовку.

— Меня защищают руны, вообще-то, — напомнил он и шарахнулся за кресло.

— Не веди себя, как дитя. Руны не могут защищать тебя бесконечно. Ты смог очистить сознание?

— Нет! Не могу я, не получается. Том, Мерлина ради, мне проще просто напиться.

Май подавился собственной речью и моргнул. Его поразила просто прекрасная мысль! Что, если придумать зелье, которое поможет с этим? Пока он мучился с успокаивающим, то неплохо понял принцип изготовления и действие зелий, которые направлены на контроль ментального поля. А может, такое уже существовало? Он представил стеллажи в библиотеке, и едва не выругался вслух. Фрай не давал доступа к каталогам, а потому все студенты проводили по несколько часов в библиотеке, в поисках нужной книги.

— Основы окклюменции даже Раульф уже выучил.

— Зато Раульф не может отличить половник от мешалки, — отмахнулся Май. — Я придумал! Изготовлю зелье для мысленного барьера и очищения сознания.

— Решил податься в варщики? — спросил Том и скроил удивленное лицо. Май тихо рассмеялся, и помотал головой. Братец кого-то успел прибить, что ли? Очень уж благостное у него настроение.

— У тебя, оказывается, есть чувство юмора! Не совсем. Чтобы оно действовало только на ментальное поле. В помощь при изучении окклюменции, для идиота в ментальных науках вроде меня.

— Думаю, это слишком высокий уровень. Лучше придумай нам аналог Феликс Фелицис.

— А это, значит, низкий уровень? — улыбнувшись, спросил Май. — Я просто попробую — нельзя зацикливаться на одном проекте. Скоро ужин, ты знаешь?

— Помню, — кивнул Том, и встал. — Опять будешь есть на кухне?

— Да, тут ближе. Пока меня осенило… основа из малахита и змеевика. Или основа Томпсона?

Том давно вышел, а Мариус принялся перебирать камни. Основа на минералах — самая лучшая, чтобы там не писали древние зельевары. Просто у них с камнями была беда, и гоблины на рудниках не пахали.

Он достал блокнот, и быстро накидал, какие ингредиенты могут подойти для нового зелья. Уровень-не уровень, но разминка для мозгов нужна. Может, его осенит, как усовершенствовать успокаивающее, пока он будет работать над чем-то другим.

* * *

Май поставил точку в очередной писанине, и обвел взглядом гостиную Слизерина. За шесть лет ничего не поменялось, только вечных склок Октавии и Ника не хватало. Абри поделился слухом, что они встречаются. Может, скоро приглашение на свадьбу пришлют?

Шла уже третья неделя учебы, и он чувствовал, как увязает в школьной рутине. Дни пролетали перед глазами быстрее снитча, а вокруг мелькали одни и те же лица. Профессора взялись за шестой курс драконьими рукавицами, и времени не хватало даже на клуб любителей бульварного чтива. Да что там! На само чтиво времени не было, а ведь столько всего нового вышло. Вальбурга от этого страдала больше всех, и находила утешение только в письмах от Каролины — та перевелась в Ильверморни, и делилась новыми впечатлениями. Лукреция же пропадала в проклятущем светском салоне, который почти вырвала из рук какой-то хаффлпаффки и теперь почти не появлялась в гостиной. Абри же состоял в куче клубов и квиддичной команде. Иногда Мариусу казалось, что друг балуется с Маховиком — ну нельзя столько всего и сразу успевать.

Стоило найти себе занятие для отвлечения — в такой скуке можно сойти с ума, даже если жить в лесу.

Он припомнил шарады от предка и оживился. Рядом как раз сидела Вальбурга — а она грозилась пойти работать в Отдел Тайн, — и с бешеной скоростью строчила эссе. С Абри он тоже поделится, конечно, но у того времени даже на еду порой не хватает.

— Вал, — обратился к ней Май, и подсел на подлокотник ее кресла. — Ты занята?

— А не видно? — проворчала она. — Хотя нет, не видно. Я стараюсь не разорвать эту писанину на клочки. Сколько можно задавать трехфутовые эссе? Сил моих нет!

— Сам страдаю, — вздохнул он. — У меня есть предложение. Ты ведь читала «Историю Хогвартса»?

— По диагонали. Скучная книженция.

— Тебе говорит о чем-нибудь название «Тайная Комната»? — как мог вкрадчиво спросил Мариус. — Это не просто легенда.

— Очередные сказочки Бидля, — отмахнулась она. — Ее бы давно нашли, будь она на самом деле. Ты прости, конечно, что сомневаюсь в твоем великом предке, но легенду могли так раздуть, что этой тайной комнатой мог стать и винный погреб. А чудовищем — нечто, что Слизерин с похмелья углядел.

Май рассмеялся, и достал из сумки дневник Корвина.

— Это не легенда. Комната на самом деле существует. Корвин Мракс устанавливал в XVIII веке систему сантехники, и перепрятал ее. А это, — он тряхнул дневником, — доказательство.

— В том веке Мраксы были большой и влиятельной семьей, — припомнила Вал. — Так что Корвин не должен быть сумасшедшим. Может, просто зелий перепил?

— Не будь такой занудой. Он оставил в дневнике подсказку, как ее найти. Вообще, он пишет о целой серии загадок. Вряд ли они трудные — думаю, он рассчитывал их на школьника, но все равно…

Подруга сграбастала дневник, и Май сам открыл его на последней странице.

— Тайну хранит дева воды? — спросила она. У дневника или у Мариуса — он так и не понял. — Мракс точно не перепил зелий?

— XVIII век, там иносказательно не выражался только простолюдин, думаю, — пожал Май плечами. — Ну так?

— Мерлин с тобой, аврор ты недоделанный, — махнула она рукой и отдала дневник. — Я в деле. Все лучше, чем эти проклятые эссе. И у меня даже есть догадка, о какой деве воды он говорит.

— Уже?

— Просто ты там бываешь реже, — кивнула она и ехидно спросила: — Что, не помнишь, под чьим ты портретом задремал в прошлом году в Ванной Старост?

Примечание к части

Всех с праздником!

Занимайтесь любовью, а не войной.

Мариус не помнил. Когда живешь в Хогвартсе уже шестой год, где портреты не висят разве что в туалетах, быстро привыкаешь к ним. Ну, висит, и Мордред с ним, главное — чтоб молчал. А если не молчит, то можно кинуть немоту. Май вспомнил, как ругалась Вальбурга, когда он по привычке заткнул изображение Финеаса Нейджелуса Блэка, и тихо засмеялся. Блэк решил отчитать свою далекую правнучку за прогуливание истории магии и напомнить о важности этого предмета. Май такие занудные портреты затыкал, не глядя. Тогда на лицах Финеаса и Вальбурги отразилось одинаковое негодование, а потом подруга начала причитать об уважении к предкам, сняла с клятого портрета заклятье и тот охотно присоединился к причитаниям. И никто не подумал — а откуда в дикаре уважение к предкам? Разве что к дедуле-Ферклу, но у того, благо, портретов не осталось. А память уважать как-то приятнее, она не будет вопить, что потомок идет по кривой дорожке и читать нравоучения.

— Чего ты ржешь? Гиппогрифом не станешь! — возмутилась Вальбурга, о размышлениях Мариуса, слава Мерлину, не знавшая. — И чего мы тут сидим? Пойдем, поболтаем с девой воды.

— Отбой через десять минут, — напомнил Май. — И сегодня дежурит Фестус.

Подруга выразительно закатила глаза, и постучала по лбу пальцем.

— Староста я, или нет? Должна же от этого быть хоть какая-то польза.

— Я не староста, — напомнил он, но покорно встал с подлокотника ее кресла. — Или ты меня под подолом мантии проведешь?

Она тоже встала и, задрав голову, гаденько улыбнулась.

— Отличная идея! Давно хочу прокатиться на твоей шее. Иначе ты себя под мой подол никак не сунешь.

— Что-то это не звучит как план, чтобы я не получил отработку, — протянул он и потер плечо — оно резко ощутило фантомную тяжесть подруги.

— Какой план? Мне просто самой идти лень.

Теперь пришла очередь Мариуса закатывать глаза. Он косо глянул на Вал, вытряхнул из мантии Мохини — та поспешила недовольно зашипеть — и накинул ее на плечи. Змея сразу же забралась ему на шею и привычно потерлась носом о щеку.

— Надеюсь, отработки мне дадут в теплицах или в лесу, — буркнул он. — Иначе моя смерть от истощения будет на твоей совести!

— Как же я переживу такую утрату? — картинно вздохнула Вал и пошла к выходу из гостиной. — Хотя да, плохо переживу — зельеварение будет не у кого списывать.

Он поспешил посетовать на меркантильность Вальбурги и, подозвав сумку, пошел за ней. До ванны было не так уж далеко, если идти по винтовым лестницам, и спор не успел закончиться, как они оказались у портрета с Борисом Бестолковым. Говорил он с трудом, да и рамы не покидал, а потому стучать профессорам на студенческий произвол не мог.

— Лавандовые поля, — назвала пароль Вальбурга, и дернула ручку двери. Май поспешил за ней, оглядываясь. На единственном портрете и правда была сирена. Очень красивая, с длинными светлыми волосами и хвостом, опущенным в воду. Интересно, а если она его уберет от воды, то, как и настоящая сирена, станет двуногой?

— Иди сам с сестрой по крови говори, — сказала Вал, и села на борт бассейна. — А то людей они не любят, а женщин и подавно.

Идеальное лицо сирены исказилось в отвращении, и она плюхнула хвостом по воде.

— Смесков вообще-то они тоже не любят, — напомнил Май, но пошел к портрету. — Я Мариус Мракс, — представился он в надежде, что Корвин оставил инструкции именно для Мраксов. — Ищу тайну, которую ты хранишь.

Удивительно, но на него она кривиться не стала, может, портрет написали еще до восстаний лесных народов? Только внимательно его осмотрела, подмигнула и подняла руки. Над ней вспыхнул круг. От его центра к окружности тянулось множество лучей. Он присмотрелся: лучи соединяли буквы. Обычные латинские буквы.

— Шифр? Серьезно? — удивился Май. Это было слишком просто. Соедини буковки и получи слово. Тьфу. Если все загадки такие же, то лучше бы Корвин просто на потолке Большого зала написал местонахождение Тайной комнаты и не выебывался.

— Нихрена подобного, — заметила Вал, и подошла к портрету. — Это ключ от шифра. Детская загадочка. Замени в тексте одни буквы на другие и получишь разгадку. Нас так дедушка Арктурус развлекал до Хогвартса.

Немногим лучше.

— А где текст? — спросил Май. На всякий случай он еще раз осмотрел комнату. Ничего нового не увидел и обратился к портрету: — Не подскажешь?

Сирена хлопнула по воде хвостом и пальцем показала за его спину. Там были только стены и бассейн. На стенах точно ничего не было — иначе тут поиски века и профессора устроили.

— Надо лезть в бассейн? — вздохнул он. Дождавшись кивка, Май достал из сумки набор для письма и чистый пергамент. Существовали чары копирования с поверхностей, но он их не знал, ему-то Джеминио до сих пор не давалось. А потому пришлось сесть напротив картины и перерисовывать весь круг. Вальбурга села рядом и сравнила его писанину с оригиналом.

— Это «Р», а не «В», — поправила она. — И тут черточку не дотянул!

— У меня в глазах рябит от этих букв, — буркнул он. — Нахуя столько завитушек?

— Чтобы ты спросил, — ехидно ответила Вальбурга. Когда он закончил, она забрала у него пергамент и внимательно сравнила с кругом на картине. — И у тебя завитушек не меньше. Так. Вроде все верно. Если что — потеря пары букв не беда и без них все будет понятно.

— Угу. А теперь — бассейн. Спасибо, — кивнул он сирене, и круг исчез с картины, а «дева воды» опустила руки. Май вздохнул и передал Мохини подруге.

— Укуш-шу, — прошипела змея, и уползла с колен Вальбурги, на ходу увеличиваясь. Она все еще была тонкой, как и любая мамба, но длинной в пять футов. И не холодно ей по мрамору ползать? Он обновил на ней согревающие чары и принялся стягивать с себя одежду. Не Вальбурге же лезть в бассейн. Ей он только пергамент и перо сунул.

— Опять писанина! — возмутилась она и глянула на Мариуса. — Ладно, созерцание почти раздетого тебя, меня с этим немного примирит.

На это оставалось только глаза закатить. Стоило еще покраснеть, как Ванити после глотка огневиски, но он даже при всем желании не вспомнит, когда краснел в последний раз.

Взмахом руки Май сложил вещи в аккуратную стопку — высший балл по бытовым чарам, чтоб их. Наколдовав головной пузырь, он прыгнул в бассейн. Мог и дыхание задержать, конечно — должна же быть польза от крови сирены! — но побоялся. Вдруг все же помрет от гипоксии? После курсов в Мунго на подобные эксперименты не тянуло.

В воде не было ничего. Совсем. Дно и стены бассейна ожидаемо оказались чисты, аки родниковая вода.

— Там пусто, — доложил он Вальбурге, когда вынырнул. — Только мрамор и теплая водичка.

— Ну конечно, там пусто, — фыркнула она, и рукой отправила в него кучу брызг. — Ты бы еще карту попросил, прямиком до Тайной комнаты.

— Апарекиум? — с сомнением спросил Май. — Это же заклинание третьего курса.

— Так радуйся, если сработает, — всплеснула руками она. — Если нет — будем думать.

Он опять погрузился в воду и понял, в чем был бы затык, не умей он накидывать на себя головной пузырь. Попробуй еще произнеси нужное заклинание под водой, если не владеешь невербалкой.

— Апарекиум!

На дне бассейна стал проявляться текст. Куча совсем несвязанных букв, а от колебаний воды они еще и расплывались. Всего тридцать одна буква, семь слов. Хорошо, не поэма. Он запомнил первые десять, чтобы продиктовать Вальбурге.

* * *

Запретный лес был все так же прекрасен, немного мрачен — в полночь-то! — и притягателен. В другое время Май бы порадовался отработке, а ныне дел и без нее хватало. И даже винить было некого — как всегда, сам виноват. Конечно, он мог свалить вину на Вальбургу — но Мерлина ради, она его силком никуда не тянула, он мог просто отложить поход в Ванную старост на другое время. Ему самому было интересно, и хотелось начать поиски сию секунду.

И хорошо, что их шатанье по замку заметил Дамблдор, а не Фестус, чтоб ей кошмары снились. Та провинившихся отправляла к Принглу, а самых неугодных — к Фраю, переписывать картотеку библиотеки. А Дамблдор, добрая душа, отправил к Оггу. Правда, нормальные, «лечебные» походы отменил. Не то, чтобы Мариус жаловался — ныне была дорога каждая свободная минута.

С получения загадки прошла уже неделя, но они с Вальбургой никак не продвинулись — времени не хватало даже на простой треп; а после напряженных занятий, лиг писанины и бдения в лаборатории, хотелось только спать и жрать. Сейчас Мариус не лежал где-нибудь под пеньком, видя десятый сон, только благодаря собственноручно улучшенному бодрящему, а не жаловался на голод, потому что на ходу дожевывал уже третий сэндвич.

— Май, ты гляди, тут фестрал ходил! — крикнул Хагрид. Он не сделал домашнее задание по трансфигурации, и тоже схлопотал неделю отработок.

— Ты лучше мне покажи, где тут фестралы не ходили, — хмыкнул Май. — Огг, мы на северную поляну сейчас?

— Не, мы на северо-запад.

— Моли? — оживился Мариус. — Хагрид, да ты счастливчик, еще и на единорогов поглазеешь. Они любят моли щипать.

— А акромантулы тут есть? — не особо обрадовался Хагрид. — Я бы хотел узнать, где они тут.

— В жопу Мордреда акромантулов, — возмутился Май. — Ты бы еще спросил, где тут дементоры. Нет их, и отлично.

Он обернулся, и глянул на Хагрида, непривычно задрав голову. К своим тринадцати годам тот вымахал до семи с половиной футов, и наводил жути на добрую треть Хогвартса. Правда, все впечатление развеивалось, стоило Хагриду открыть рот: на деле он оказался простым, как кнат, а своим преимуществом в силе воспользовался всего пару раз.

— Руби, на кой драккл тебе сдались акромантулы? — скорбным тоном спросил Май. Стоило отвадить его от акромантулов заранее — с этого любителя опасной фауны станется притащить тварь в Хогвартс и возиться с ней, как с котенком книззла. — Это тебе не нюхлер, он складированием цацек не занимается. А человечинка — их любимый деликатес. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Тот отвел взгляд и пробормотал:

— Да поглядеть интересно. Ты же говорил, что они в зельеварении используются?

— Их перед этим умерщвляют, — напомнил Май и едва не содрогнулся, когда Хагрид сжал кулаки. — Вы на зельеварении только жаб препарировать будете, да крыс, не беспокойся.

— А их обязательно убивать?

— Конечно. Они так плодятся — только и успевай их убивать.

— Можно у живых взять, что надо, — нахмурился Хагрид и расслабил кулаки. Мариус облегченно выдохнул. Хагрид мог стукнуть так, что никакая Авада не пригодится.

— Вы чего там застряли? Я вас покрывать перед профессорами не буду! Потреплетесь, когда делом займетесь, — крикнул Огг. Май еще раз посмотрел в глаза Хагриду, и побежал в сторону поляны с моли. Оставалось надеяться, что сердобольный Руби не помчится в чащу леса спасать акромантулов от злобных зельеваров.

Пока они занимались собственно тем, за чем их и послали — собирали травы, Май рассказывал, что чувствует, когда трогает моли, растущий рядом вереск, чертополох и кучу всего остального — поляна была находкой для травника, хоть продавай егерям координаты.

Источник знаний, он не выдавал, конечно. Оггу, и Хагриду было интересно — хоть что-то! А то Вальбурга с Абри закатывали глаза и слушали с таким видом, будто одолжение делают, заразы. Ну, еще Бири слушал, но он профессор, и считал себя умнее прочих, а потому делал это со снисхождением. Профессор знал свойства растений из справочников — сам он, по его же словам, чувствовал их нужды, помогал в росте и мог создать одним своим присутствием нужную среду для какой-нибудь экзотической травы — и это в далекой от тропиков Шотландии! Тот же ночной чертополох, что Мариус собирал на втором курсе, ныне вымахал в трехфутовый пышный куст — в лесах такого не встретить.

Потом Огг принялся рассказывать о летнем гоне единорогов и фестралов, о прибитом гитраше — кажется, Хагрид едва не всхлипнул после этого заявления, — и Лорде Книксе, который умудрился сбежать в лес перед самым отбытием Диппета в отпуск. Ныне с милордом все было хорошо, хотя Оггу пришлось доставать его с хуорна — он даже посетовал, что Мариуса рядом не оказалось, потому что хуорн на сотрудничество идти не желал.

— И как уговорил? — усмехнулся Май. — Он же сожрать мог.

— Никак, — с досадой буркнул Огг. — Долбанул милорда Ступефаем, он сам свалился, я его Аресто Моментум подхватил и удавкой притянул.

— Ему не было больно? — забеспокоился Хагрид.

— Чего с ним станется, — махнул рукой Огг. — Сожрал говяжью вырезку, нагадил мне в башмаки, и забыл.

Май рассмеялся. Лорд Кникс был тем еще подарком Мерлина, и по Хогвартсу шествовал так, будто директор не Диппет, а он. А если кто-то с ним здоровался в коридорах, то все сразу переставали бегать — никто не хотел знать, что Диппет сделает, если его книззла кто-то случайно пнет.

Он резко оборвал смех и из его рук выпал цветок. В один миг стало невыносимо тоскливо, страшно, а в груди будто дыру пробило Бомбардой. Захотелось бежать без оглядки, как можно дальше. А лучше — кинуть в себя же Орбиз. Но проклятые конечности не слушались. И как наяву, послышался голос Шайверетча: «А ты еще и молчаливый! Какой молодец, мне такие нравятся. Я может и не убью тебя…»

И лязг пряжки. И даже та боль от Круцио словно накатила. Как тысячи раскаленных игл под кожу.

Май всхлипнул, и выдохнул:

— Смеркут.

— Откуда? — пробасил Руби, оглядываясь. Он с Оггом, в отличие от Мариуса, даже на ногах устоял.

— Экспекто Патронум! — крикнул Огг. — Ну, давай же, мать твою! Экспекто Патронум!

Рядом с Мариусом пробежал Патронус — росомаха. Она немного разогнала тоску и страх. Появилась надежда. Хагрид дернул его вверх, и довольно бережно — как для такой ситуации! — поставил на ноги.

Росомаха уже отогнала смеркута достаточно далеко, и все еще маячила где-то на горизонте — Огг не отвлекался.

— Спасибо, — через силу улыбнулся Май, и сразу же возмутился: — Блядские смеркуты, у нас тут савана какая-то, что ли? Откуда они только появляются?

— Да если бы я знал, — нахмурился Огг. — Уходим. Провожу вас, и заодно с Диппетом или Дамблдором поговорю. Больше никаких отработок в лесу. Аппарировать тут нельзя, а Патронус…

Огг продолжал что-то говорить, но Мариус уже не слушал. Абри ему все уши прожужжал по поводу шашней Гриндевальда и его сложных отношений с Дамблдором, и отдельно выделял, что он может управлять смеркутами. Если так, то их может стать больше, и стоило освоить Патронус. Заклинание трудное, но и он силой не обделен.

До Хогвартса они бежали — метел не взяли, прогуляться же хотели, но знание, что где-то в лесу есть смеркут, как-то не способствовало прогулке.

— Май, — позвал Хагрид, и поравнялся с ним. — А вы проходили смеркутов на ЗОТИ?

Он только кивнул в ответ. В программе смеркутов не было, потому что твари они не местные, но после пары сообщений о нападениях, Меррисот рассказала о них. С оговоркой, что водятся они только в тропиках, а потому не стоит переживать. Но смеркут в Запретном лесе — уже повод. Серьезный такой повод. Не только для переживаний, но и для вызова работников отдела обезвреживания опасных существ.

— Их только Патронус берет?

— Это тебе не дементоры, они живые. Ну, почти. Любое заклятье, которое может убить, убьет их. Тут дело в другом — надо метить именно в тело, а его хрен разглядишь в этих складках.

Они добежали до хижины Огга, и тут случилась еще одна напасть: недалеко от нее, едва светясь в темноте, различался тонкий девичий силуэт в коротком платье.

Май моргнул, и узнал в нем Ауранию Лавгуд. Огг это тоже понял, и схватился за голову.

— Дети, сука, леса, вот куда вас вечно тянет? — возмутился он, да так громко, что с ближайших деревьев улетела парочка сов. Огг еще пробормотал что-то про пустые головы с отбитым инстинктом самосохранения, и направился к ней. Май поспешил за ним, а то еще даст Аурании подзатыльник в сердцах.

— Как ты выбралась из Хогвартса? — без предисловий спросил он, и схватил ее за предплечье.

— Оставь, — нахмурился Май. — Больно делаешь.

Тот цокнул, и отпустил ее — на месте захвата остались красные следы. Мариус сам к ней подошел, взял спокойно за руки, и спросил:

— Аурания, верно? Я Мариус Мракс. Скажи, что ты тут делаешь?

— А нельзя? — спокойно спросила она. — Ты тоже так делал.

Еще и провидица, что ли?

— А потом получил по шее от профессоров и мамы, — припомнил он. — Здесь сейчас опасно.

— Тут хорошо, — не согласилась она, перехватила его ладонь, и беспечно пошла в сторону Хогвартса. — В чаще плохо.

— Не то слово, — согласился Май. — Не выходи после отбоя из замка. Рядом кладбище Хогсмида, в лесу есть оборотни, пусть они и не агрессивны, но все же… и Мерлина ради, тебе не холодно?

Лавгуд была в одной ночной рубашке. Даже смотреть на нее было зябко. Май кинул в нее согревающие чары, и на том успокоился — он не нянька, в конце концов.

— Ладно, — легко согласилась она. — Сейчас хорошая погода, совсем не холодно.

Май на это ничего не ответил. По книгам выходило, что дриады могут принимать температуру тела, близкую к окружающей среде, и чувствовать себя вполне комфортно. Они вообще не знают, что такое холод или жара. Аурания могла чувствовать себя нормально, но чувства могли ее обманывать — драккл его знает, как кровь человека и дриады смешалась.

Он замедлил шаг, и нахмурился. Сам Май был не слишком удачным примером четвертинки. Он успел поговорить с мамой перед отъездом, прочесть пару книг уже в Хогвартсе, и пришел к печальным выводам: повышенная тревожность, частая смена настроений и прочие радости собственного взросления появились как раз из-за крови сирен. С четырнадцати до двадцати они впервые преобразовывали ноги в хвост и совершали дебютное плаванье и охоту. У него хвоста нет и быть не может, но все переживания, связанные с этим, случились. Маме помогали обычные ванны, но он для этого уже слишком человек. С Ауранией могла случиться похожая беда.

— Ты вполне можешь заболеть, — вздохнул он, и пропустил вперед Огга и Руби. — Одевайся по погоде.

— Неудобно, — покачала головой она. — Слишком много одежды.

— Есть платья из шерсти и согревающие чары. Подойди ко мне на днях, научу.

У входа в замок уже стоял профессор Дамблдор, Меррисот и директор Диппет. Меррисот, скорей всего, явилась по душу Аурании, и он отпустил ее руку. Та бодро подбежала к хмурой профессорше и улыбнулась:

— Я вам сплела венок. — Она достала его из сумки, и сразу запахло полевыми цветами. Только по осени большинство цветов уже завяли, где она их взяла?

А ну да. Полукровка же.

— Спасибо, мисс Лавгуд, — улыбнулась в ответ Меррисот. — Обязательно его сохраню. Только не выходите больше из замка ночью. И как хорошо, что вам хватило мозгов остаться у хижины Огга, а не идти в чащу собирать неведомо что.

Май фыркнул. Это был слишком толстый намек на его вояж в Запретный лес на первом курсе. Любая шутка должна иметь срок годности.

Пока он слушал Меррисот и Лавгуд, рядом разговаривали Диппет, Дамблдор, и Огг. Увы, когда он обратил на них внимание, они уже заканчивали обсуждение. Все самое интересное прослушал.

— …конечно. Щитами займутся Виола и Галатея, — покивал Диппет. — Огг, отнеси Герберту, что насобирали студенты.

— Армандо, щиты — это прекрасно, но не стоит пугать детей осадным режимом. Давай поговорим об этом завтра?

— Вряд ли ты сможешь меня переубедить, Альбус, — покачал головой директор. — Мистер Хагрид, вы продолжите отработку с завхозом. А вы, мистер Мракс, с профессором Дамблдором.

— А? — не понял Май. — Вы не перепутали?

— Вы тоже хотите к мистеру Принглу? — удивился Диппет. — Профессору Дамблдору нужен помощник, чтобы подписать приглашения на Рождественский бал.

Опять дракклова писанина, да лучше уж кубки в Зале Славы драить. Но решениям Дамблдора или Диппета перечить неразумно. Он улыбнулся и спросил:

— Когда приходить?

— Я оповещу вас запиской. Идите в свою гостиную, мистер Мракс. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, профессор, директор. Пока, Огг, Руби!

* * *

Класс на третьем этаже, который ныне занимал клуб изучения древней магии, был мрачен — братец затемнил для атмосферы окна, — навевал скуку и желание сделать что-нибудь такое, чтобы участники клуба перестали кроить такие высокомерные и пафосные морды.

Май глянул на рыцарские доспехи, и представил, как те выбегают из своей ниши в середину класса и начинают отплясывать рил. И, как не пытался, не смог заглушить смешок. На него сразу посмотрело десять одинаково хмурых лиц.

— Мариус, я сказал что-то смешное? — мягко спросил Том. Май моргнул и посмотрел на него. Не говорить же, что он без понятия, о чем Том говорил?

— Нет, извини, — улыбнулся Май и скроил серьезное лицо под стать остальным. — Вспомнил свои неудачные попытки освоить окклюменцию.

— Ты не слушал, — утвердительно произнес Том. — Будь внимательнее и не отвлекайся. Мы обсуждаем важность празднования Хэллоуина и его символизм. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Знаю только, что нечисть в эту ночь восстает куда активнее, чем в простые дни, — пробормотал Май и тряхнул головой. — Даже если человек при жизни не был особым садистом, все равно может восстать вампиром.

— И мы как раз обсуждаем причины этого, — кивнул тот и вернулся к пространным рассуждениям и монографии какого-то некроманта, который помер драккл знает когда.

Что удивительно, Том на самом деле составил программу клуба, утвердил ее у Диппета и Меррисот, и следовал ей. Больше для прикрытия — потому что стоило лекции — довольно интересной, стоит признать! — закончится, как…

— На сегодня с теорией закончим, — твердо сказал Том, и встал. Остальные последовали его примеру. Хотя видит Мерлин, лучше бы он поспал. — Делимся на пары. Нет, Мариус, Абраксас будет с Раульфом. Ты со мной.

Оставалось только кивнуть. Абраксас, зная, что Мариус не особо увлечен боевой магией, щадил его и в основном отрабатывал щиты.

— Зачем мы вообще изучаем боевую магию? — уже в сотый раз спросил у провиденья он.

Провиденье в лице Тома ответило:

— Потому что там, где не работает логика и доводы, поможет сила.

— Или зелья, — улыбнулся Май, и покорно встал в стойку. Это он умел еще с детства. — Ты не можешь не знать, сколько возможностей они дают.

— Ты повторяешься, — напомнил Том. Да, они это уже сотню раз обсуждали. — Приготовься.

И невербально отправил в него Ступефай. Потом цепочкой пошли Секо, Петрификус, и куча другой дряни. Май только и успевал, что ставить щиты и уворачиваться. Под конец дуэли он немного привык к темпу; даже умудрился ответить Иммобилусом и Ступефаем, но Том их легко отбил, и вскоре обезоружил Мариуса, да вдогонку вдарил Секо по кисти.

— Вену задел, — проворчал Май и здоровой рукой достал из кармана рябиновый отвар. Пара глотков, и порез зажил. — Тергео.

— Ты даже не попытался увернуться, когда я забрал палочку, — бесстрастно ответил братец. — А если бы Авада?

— О таких правилах предупреждают до начала дуэли, — закатил глаза Май.

— Кому, как не тебе знать, что правила игры могут совсем не озвучить, — хмыкнул Том. Мариус в миг помрачнел и припомнил куцую записку Лапки — того подрядили в личную охрану самого Гампа, и постоянно держали под немотой, дабы он не портил патрону настроение своей глупой болтовней. Даже в Хогсмид должен прийти Луис. Забрать сваренное и выдать новый заказ.

— Эйвери, подойди сюда, — властно сказал Том. Тот сразу со всей дури вдарил по Мальсиберу какой-то темно-фиолетовой дрянью, и без промедленья прибежал. Что стало с Мальсибером, Мариус не увидел, да и не хотел.

— Да? — спросил тот. Еще и с таким вниманием, будто ему предложили пару сотен галлеонов за плевую работу.

— Мне нужно одно зелье, но Мариус не сможет уделять ему достаточно времени. Нужен помощник.

Май хмуро глянул на Тома, и погасил желание послать его нахуй. В чем проблема просто взять и заказать Феликс Фелицис у подмастерья в гильдии? Где он взял согласие на варку?

— Да, конечно. Я могу помочь, но Мракс не пускает меня к себе в лабораторию, я обычно сижу в пятой с Принцем.

— Потому что нехуй тянуть свои лапы, куда не следует, — вставил Май. — Сказано не трогать, значит, не трогать.

— Я впервые видел заспиртованного пикси!

— И больше не увидишь, — хмыкнул Май. Настроение улучшилось, все же лучше Эйвери, чем Мальсибер, или, не дай Мерлин, Лестрендж. Хотя стоило Тому напомнить, что зельеварам за работу платят. — Она там для красоты и атмосферы.

— Серьезно?

— Я вам не мешаю? — спросил Том. — Раз уже спорите, значит, сработаетесь. Раульф, то, что по списку, будь добр, занеси Мариусу. И ничего там не трогай.

Очень жаль, что Том сказал ничего не трогать, ведь ныне все свое добро Мариус обрабатывал зельем от воришек, от которого часов пять жжёт руки.

Все уже ушли после занятия, и Май решился. У всего должен быть предел.

— А спросить у меня согласие ты не забыл? Одно дело сварить бодроперцовое или снотворное, но Феликс Фелицис варится не пару часов, и даже не пару дней.

Том, конечно, не смутился; недолго смотрел на него, сложил руки на груди, и ответил:

— Ты должен понимать, что если я пошел на такие меры, что даже пути отступления не дал, то мне это на самом деле нужно.

— Мне от этого должно быть легче? — вздохнул Май, и подозвал к себе кресло. — Я не могу в угоду тебе…

Мариус повел рукой у лица. Он не мог нормально объяснить, почему «нет». Слишком много причин. И начни он их объяснять — они с Томом обязательно рассорятся в пух и прах. Хотя очень хотелось — долбаное желание сказать всю правду всегда маячило где-то на затворках сознания.

— Я поделюсь с тобой результатом действия зелья, — недолго думая, выдал Том.

— Нет, так не пойдет, — фыркнул Май и опять уставился на доспех. Один Мерлин ведает, насколько ему неудобно говорить Тому о, драккл его дери, претензиях. Как маме — а серьезно ссориться он с ней никогда не хотел и не любил. Но с ней он всегда мог помириться, пусть и не сразу. А возможно ли помириться с Томом — он не знал. Конечно, летом тот никуда не денется, но им же еще в одной спальне жить.

А еще его начало трясти. Совсем незаметно, но желание спрятаться под одеяло подальше от тревог, Май ощутил сильно. Все же он видел, как Том испытывал на мышках Круцио. И очень не хотел оказаться на месте мышки.