Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Шестой курс для Мариуса и пятый для Тома. Оживленное лето и события связанные с Тайной Комнатой.

Пятый курс был невыносимо тяжелым. Мариусу казалось, что он несколько раз взлетел выше своей головы. СОВ, дракклы их дери, заработки, посещение клубов — особенно раздражала необходимость торчать в Клубе Слизней, чтоб Слагхорну подавиться собственным тщеславием вперемешку с ананасами.

— Мариус, как продвигаются дела с улучшением успокаивающего бальзама? Ты же помнишь, что в следующем году в Лиссабоне проходит конференция среди студентов по зельеварению?

И обязательно при всех участниках клуба, хотя жирный паук точно знал, что никак, блядь, дела не продвигаются — сам же зажопил пыльцу фей, а она нужна была, чтобы получить работающий состав, от которого было бы куда проще плясать в дальнейшем. Все-таки унция успокоительного за двадцать галлеонов — перебор.

— До большого открытия еще далеко, — пространно отвечал Май на подобные вопросы. И ведь не говорить же Слагхорну о проклятии и осторожности в вопросах. Хотя так и хотелось ответить правду.

— Мариус, летом будет проходить консилиум зельеваров в Стокгольме, обязательно посети, — с деланным добродушием говорил он на очередном собрании клуба.

А оплатит его поездку Мерлин, вестимо. Зато половина клуба едва сдержала насмешки, которыми сам Май уже обсмеял себя в мыслях.

Радовало только, что после сдачи СОВ он мог отказаться от пары предметов. К Мордреду трансфигурацию, астрономию и историю магии. Хотя их все равно оставалось слишком много.

Мариус открыл, наконец, глаза и уставился на закрытый полог своей постели. Сиреневый полог — он дома. Затылок прострелило болью сразу, стоило перевернуться на бок. Сколько они вчера выжрали во время поездки домой? Три бутылки притащенного Малфоем бурбона, вроде? На пятерых. Потом с помощью Тома он дошел до мамы на платформе, она его аппарировала, стукнула Сомнусом, и вот он тут.

— Темпус.

Заклинание показало одиннадцать утра, он приподнялся на локтях и поморщился от новой волны боли. Неудивительно, что его так штормит, они всем потоком не просыхали два дня — как СОВ сдали, так и оккупировали ванну старост. Он неплохо наварился на противопохмельном зелье.

Точно, зелье.

Он махнул рукой, но послышался только стук — желанное зелье оказалось заперто в сундуке, дракклы его дери. Вставать не хотелось, и он малодушно положил голову обратно на подушку.

Но вскоре полог открылся, и перед ним встал Том с брезгливым выражением лица.

— Сделай лицо попроще, — буркнул Мариус и прикрыл глаза рукой. — Я не собираюсь нажираться каждый день.

— И так ты говоришь со своим спасителем? — поинтересовался Том и вложил в свободную руку флакон. Мариус одним глазом глянул на него, зубами вытащил пробку и быстро выпил. — Последние два дня ты именно этим и занимался.

Май убрал руку с лица и закатил глаза.

— Вместе со всем потоком. Каждый год даже профессора дают нам расслабиться, и только ты недоволен.

— Ты выглядишь как инфернал, воняешь как выгребная яма, и говоришь как Бинс, — оповестил его Том. — С чего мне быть довольным?

— Я сейчас схожу в душ, чтобы не ранить ваши чувства, милорд, — как мог, иронично сказал Мариус и встал.

— Буду премного благодарен, — ровно ответил Том, махнул палочкой, убирая из комнаты неприятный запах и пошел к своей постели. — Лукреция тоже не стала ругаться.

— Слава порткам Мерлина, — выдохнул Май и ушел в душевую.

Хотя он и не думал, что мама будет ругаться — она сама отправила ему посылку с бутылкой бренди. Тем более она была на платформе и видела, что из их вагона все выходили в состоянии не лучшем, чем было у самого Мариуса. Страшно представить, какие приезжают на перрон выпускники, и как они выползают из поезда. Жаль, не доведется глянуть — его никто не аппарирует на платформу ради такой мелочи.

Через полчаса Мариус вылез из душа и крикнул на всю квартиру:

— Я приготовлю поесть!

Из их с Томом комнаты донесся ответ:

— Кухня в твоем единоличном распоряжении на неделю.

Надеяться на бескорыстность брата было наивно.

Мама вышла из своей комнаты только к завтраку. Мариус с удивлением понял, что теперь выше ее на две головы. Вроде в прошлое лето разница не была такой большой? А в Рождество он не был дома из-за магловской войны, так что разница кажется огромной. Том тоже сильно перерос маму.

— Что случилось в Лондоне в этом году? — сразу спросил Том самое интересное. — Ты не разрешила вернуться на Рождество. Из Хогвартса вообще никто не уехал.

— А то ты не знаешь, — махнула рукой мама. — Лондон бомбили, да и шестерки Гриндевальда постоянно торчали в наших разломах.

Она мигом погрустнела, и Мариус захотел дать Тому по шее. До них постоянно доходили новости с фронта как магловского, так и магического — "Ежедневный Пророк" не выписал себе только ленивый. Они с братцем сами получали один номер на двоих. Да и сова Тома постоянно летала к тем, кто Хогвартс уже окончил — Розье, Рэйнолс, Берк, Флинт, Блэк — информацию добывали всеми возможными путями. Но Тому захотелось узнать все еще раз.

— Маглы? — презрительно спросил Том.

— Они. Закончили только в мае, я выходила за тканями после бомбежки — но там ничего сейчас нельзя достать, — горестно сказала она и отпила чая. — Здания разрушены, ближе к центру сплошные руины, меня дважды хотели ограбить. Чудовищно, на самом деле. Иногда можно увидеть чью-то оторванную руку или ногу, просто пятна крови на мостовых тут и там.

Том резко встал из-за стола и вылетел из кухни. Уже через пару минут он вышел одетый, и разъяснил свое поведение:

— Я должен это увидеть. Мариус, где колдокамера?

Колдокамера была подарком Вальбурги на день рождения в этом году, и пусть Мариус и пытался ее вернуть дарительнице, но успеха не сыскал, да еще и был послан в далекое путешествие в чертоги Мордреда.

— В сумке должна быть, сам найдешь?

— Найду.

Когда Том ушел, мама налила себе кофе, капнула в него бренди — ну как капнула, налила почти половину — и сделала глоток.

— Что-то я беспокоюсь за Тома, — пробормотала она.

— Наделает колдографий, а потом сборищу кретинов, которых он именует приятелями, будет рассказывать, какое маглы зло, — взялся предсказывать Мариус. В общем-то, в сборище кретинов он тоже иногда входил, а за ним уже и Вал с Абри. Вот только во вселенское зло в виде маглов Мариус не слишком-то верил, да и Диппет — а благо, именно он вел историю магии с пятого по седьмой курс, — далеко не одну лекцию посвятил рассказам о том, что у маглов сейчас творится. У магов тоже бывало подобное, правда, не в таких масштабах. Сирены, дриады, вейлы, наги и куча других народов в результате наглухо закрыли от магов свои территории.

— Ты стал меньше ругаться, — заметила мама. — Хогвартс на тебя хорошо влияет.

— Может быть, — фыркнул он. — Сейчас два месяца в Лютном поторчу и вспомню родную речь.

— Это все Локлен, — сказала мама и стукнула ладонью по столу. — Ты стал проводить с ним слишком много времени. Он плохая компания для тебя, Мариус. В августе Тед вернется из Эфиопии…

Май слушал и читал это в письмах уже два года подряд, поэтому только закатил глаза. Локлен, он же Лапка, был очень удобной связью с миром во время учебы. Терять такого приятеля просто преступно.

— Он таскает мне ингредиенты, которых нет в Хогсмиде, и сам продает мои зелья тут, в Лютном, — рассказал Май. Оставалось надеяться, что разговор дальше не зайдет. По его подсчетам, на двадцатилетний отпуск в Северном море он уже заработал. Не очень хотелось, чтобы мама об этом знала.

— Стоп-стоп, — тихо сказала она и серьезно глянула на Мариуса. — Только не говори, что новая дурь — твое изобретение.

— Нет, — честно ответил Май. Хотя дурь была куда безопаснее. — Таким не промышляю.

— А чем?

— Ну… — Мариус замолчал. Отвечать не хотелось. Оставалось сказать часть правды и перевести тему. — Знаешь, даже в школе мы по программе варим животворящий эликсир.

— Оно вроде дает силы на весь день? — уточнила мама и нахмурилась. — Ты переводишь тему.

— Просто оно связано с тем, что продавал я, — ответил он. Всего пару раз продавал, на самом деле. Оно и правда было не опасным, в отличие от массы остальных. — Ничего особенного.

От дальнейшего разговора его спасла сигналка у двери. Кто-то хотел зайти. А секунду спустя прозвучал и стук.

— Я открою, — радостно сказал Мариус и ринулся в прихожую.

— Мы еще продолжим этот разговор! — пригрозила мама.

Май кивнул и поспешил открыть дверь. За ней оказался Лапка, легок на помине.

— Вернулся, — радостно сказал тот и полез обниматься. — Давно не виделись.

Не виделись и правда уже пару месяцев — Мариус погряз в подготовке к экзаменам. Он отстранился от приятеля и уставился на него. Какого Мордреда Лапка приперся в первый день каникул?

— Дело есть, — тихо сказал тот. — Лукреция дома?

— Дома, — шепотом ответил Май. — Какое нахуй дело? Время два часа, я вернулся вчера вечером!

— Срочное дело, — прикинулся идиотом Лапка. Впрочем, прикидываться идиотом — обычное его состояние.

— Я жажду подробностей, — не повелся Май.

— Да мать твою Моргану! Заказ есть. Срочный. Я еле перехватил, так что пиздуй одеваться и не выебывайся.

— Так бы сразу, а то развел драккл пойми что, — пробормотал Май и уже маме крикнул:

— Я сейчас уйду!

— Локлен, если с Мариусом что-нибудь случится, я тебе все конечности в узел завяжу, — пригрозила она Лапке и ушла в свою спальню. А Май захотел провалиться куда-нибудь под пол. Ему шестнадцать лет, а не пять!

Лапка сунул нос в квартиру и перешагнул порог.

— Никогда бы не подумал, что она может кому-то угрожать, кроме обидчиков своих подружек, — поделился он. — Оказывается, еще и ради тебя. А я что-то под чарами сирен пускать слюни не хочу.

Май только фыркнул. Мама редко ими пользовалась, только при большой нужде. Чаще просто просила сварить для нее «Летучий Сон». То самое зелье, которое он ей на первом курсе подарил.

Он оделся, и они вышли на улицу. Лапка схватил его за плечо и сразу аппарировал, зараза. Благо, Мариус уже привык, и его не тошнило на выходе.

— Предупреждать надо, — только и буркнул он. Все же неприятно ощущать такую беспомощность. Аппарировали хуй знает куда и не выберешься. Он по привычке сунул волосы за шиворот и натянул капюшон мантии до носа. В его положении светить лицом нельзя.

Как Май закончил подготовку к встрече, сразу огляделся: Лапка перенес их в чистое поле внутри леса, недалеко от них стоял одинокий дом. Он быстро вспомнил: таверна на Лесном пепелище. На сотню лиг диких лесов в округе — единственное жилое место. — Далеко нас занесло.

— Желание клиента — закон, — заученно ответил Лапка и побрел к таверне. Кажется, она называлась «Тсантса и великан». Он, в отличие от Мариуса, даже не думал прикрывать лицо. — Все как обычно: никаких личных вопросов, контракт, предоплата.

Внутри таверны, как обычно, оказалось мрачно; со стен на гостей смотрели головы магических тварей, и стоял постоянный гомон из-за кучи тсантс, висящих тут и там. Бармен хмуро на них глянул и вернулся к чтению газеты.

— Дама в черной мантии, — сказал Лапка, и Мариус пошел к столику в углу у мутного окна.

— Я тут уже десять минут, — сказала она. Выглядела заказчица очень вылизано. Как Малфой. Волосок к волоску, мантия идеально по фигуре, поза, годами тренированная, но будто непринужденная, и цепкий взгляд. Мариус присмотрелся: она то и дело ерзала, пусть и очень незаметно, еле дергала пальцами и постоянно трогала себя за руки. Наверняка она под обороткой. — Хотя и пришла слегка раньше нужного.

— Простите, мэм, — заговорил Мариус и вежливо улыбнулся — улыбку из-под капюшона точно было видно. Он бы и промолчал, но Лапка, к сожалению, был полезен в переговорах исключительно с дикарями, — что заставили вас ждать. Боюсь, я узнал о нашей встрече не больше этих десяти минут назад.

— Присаживайтесь, — разрешила она. — Все в порядке. Сегодня будет дождь, как думаете?

— В Лондоне точно, — кивнул Май. Разговоры о погоде его несколько раздражали, но с ними можно было только смириться. — Остается надеяться, что он не продлится неделю.

— О, не думаю, — скупо улыбнулась она. — В "Ежедневном Пророке" обещали хорошую погоду на месяц вперед.

После краткого разговора о погоде и квиддиче, наконец, была затронута тема зельеварения:

— В «Практическом Зельеварении» недавно появилась провокационная статья о ядовитой тентакуле. Меня несколько удивили последние открытия об этом растении.

— Статья правдива, — кивнул Мариус. Ядовитую тентакулу он уже успел вдоволь облапать после статьи. — В небольших количествах ее яд придает волшебнику самоуверенности. Но есть не менее действенные способы добиться такого же эффекта…

Пустой треп бесил Мариуса еще пятнадцать минут, пока дама, наконец, не сказала:

— Теперь о деле. Вижу, несмотря на юный возраст, вы разбираетесь в нужной мне отрасли.

Он даже не представлял, каким образом можно вычислить его возраст, когда лицо скрыто; голос давно сломался, да и Лапка был ниже его.

— Вы преувеличиваете, мэм. Но я надеюсь, что мои скромные навыки вам пригодятся.

— Мне нужен яд с несколько узким спектром действия. Желательно такой, чтобы результат был долговременным.

— Узким? — уточнил Май. — Насколько?

— Мужская немощь, — бесстрастно ответила она. Мариус кивнул и задумался. Обычно в таких случаях используют проклятье, но его действие длится всего месяц-другой, да и в Мунго его снимут за пять минут. И он уже варил подобное — отрава на основе душицы, зверобоя и лунного камня.

Стало интересно: мужу или любовнику?

— Это единственный нужный эффект? Яды многогранны, можно сварить такой, который и три эффекта вызовет, можно устроить даже…

Лапка пнул его под столом, и Мариус спешно закончил:

— Я хотел сказать, что можно не ограничивать его действие чем-то одним.

— Слабоумие? — заинтересованно спросила дама.

— Запросто, — подтвердил Мариус. — Как надолго? И будет ли возможность подливать зелье после первого приема?

— Я бы предпочла обойтись без этого, — нахмурилась она. — Слишком рискованно.

— Продление действия яда требует множества компонентов, — предупредил Мариус, потому что цена с их учетом увеличивалась раза в три.

— Меня это устраивает, — согласилась она.

Май сразу задумался над составом. Вальбурга когда-то была права — ныне яды у него получаются превосходно. Они часто бывают исключительно растительными, да и таблицу он выучил так, что вспомнит ее и перед смертью. И они были, в самом деле, великолепны и многогранны, если забыть, что они могут убивать.

— Вам нужно мгновенное проявление симптомов?

— Нет, желательно постепенное.

Пока Лапка, как мог, развлекал собеседницу разговором, Мариус на куске пергамента накидал примерный состав, без зазрений совести удвоил сумму, которая уйдет на ингредиенты, и приплюсовал еще десять галлеонов на непредвиденную херню, которая обязательно случится. Да и вообще, он отраву варит по индивидуальному заказу, имеет право. Правда, заказчица с деньгами, но пришедшая к нему, а не к мастерам, вызывала вопросы. Обычно к нему шли не особо богатые маги, ведь он не делал наценку, которую делают мастера.

Май внизу пергамента крупно начиркал итог и вздохнул. Вот бы он мог так и целебные зелья придумывать. Но нет. Над расчетами для них он мог сидеть месяцами.

— Вот конечная стоимость, — сказал он и повернул пергамент к заказчице. — Если вы желаете более сильный концентрат, то яд нужно будет прогнать через алхимический испаритель. Это считается отдельно.

— Прибавляйте стоимость и подпишем контракт, — решительно сказала она. — Что со сроками?

— Четыре дня, — ответил Мариус. Ничего трудного в яде не было, дама и сама могла напоить неблаговерного настоем зверобоя, на самом деле. Ненадолго, но сработало бы. И все же, чем ей отравы от Шайверетча‎‎ или тех же Принцев не угодили?

— Подходит, — кивнула она.

Май быстро заполнил форму договора, который протянул Лапка, порадовался, что заказчица не настаивает на скреплении кровью, и удовлетворенно улыбнулся. Чистых сорок пять галлеонов с вычетом доли Лапки!

— Приятно иметь с вами дело, — довольно сказала она и отсчитала предоплату. — До встречи.

— Взаимно, мэм. Всего вам доброго.

— Моя четвертая доля от выручки, — напомнил Лапка и Май отдал ему пятнадцать галлеонов. — Пошли, соберем травы, жаба душит их покупать.

Мариус кивнул и вышел из таверны. Затылком он чувствовал недовольный взгляд хозяина сего заведения. Ну да, они же ничего не взяли. Май положил на стойку десяток сиклей и извинился.

— Зачем? — спросил Лапка, когда они уже вышли. — Мы же ничего не взяли. Перебился бы.

— Именно. Мы, может, и сидели под заглушкой, да только спроси авроры, были ли тут подозрительные личности, он мигом отправил бы их к тебе.

* * *

Прогулка по лесу привнесла в голову ясность, и Мариус решительно отказался от предложения Лапки пропустить по пинте эля в Кривом Роге. Напился уже, последние два дня помнит урывками.

Лапка довел его до лавки Спини Серпент, пообещал зайти за ним через четыре дня и ушел в таверну. Мариус отбил постукиваниями в дверь ритм — своеобразный пароль для допуска. Она тихо отворилась и он быстро зашел внутрь. Казалось, что в лавке ничего не продается — все шкафы были наглухо закрыты, свет шел только от нескольких свечей, окна скрывали черные гардины, и посередине зала стояло два деревянных стула.

За прилавком сидел братец и читал очередную книгу.

— Не удивлен твоему приходу, — заметил он. — Лукреция сказала, что ты ушел с Локленом.

— Да, дело появилось. Соберешь заказ?

— Диктуй, — кивнул тот.

Мариус продиктовал не особо длинный список ингредиентов и развалился на стуле. Том уже второе лето подряд устраивался в лавку, где водилась исключительно контрабанда, но позаботился о своей безопасности: непроверенных людей в нее просто не пускал владелец, аврорат мог хоть всем составом ломиться, и пока проломит щиты, продавец уйдет вместе с самым ценным добром.

— Нефриты только необработанные остались, — оповестил Том. — Пойдет?

— Самое то, — кивнул Май. — Тебе еще полчаса тут торчать?

— Больше, сегодня поставка будет, — бесстрастно ответил Том и положил склянку с бобами ядовитой тентакулы в бумажный пакет. — Дома буду уже после одиннадцати.

— Я тебе ужин занесу тогда.

Том кивнул и поставил пакет на прилавок.

— Сорок три галлеона и семь сиклей. Опять оккупируешь кухню? — недовольно спросил он.

— Четыре дня, — буркнул Мариус и отсчитал монеты. — Вряд ли тебе срочно нужно написать эссе.

— Меня раздражает невозможность это сделать, если захочется, — объяснил Том. — Жди обстоятельного разговора с Лукрецией, кстати. Она очень недовольна и поклялась выбить из тебя ответы.

— Да ебаный Мордред, — расстроился Май и сунул пакет в сумку — там уже были нужные травы. — Два года не обращала внимания, а тут такая подстава. Я под контрактом!

— Скажи, как есть, — посоветовал братец. — Найди себе оправдание. Обычно ты так и делаешь.

— Спасибо за поддержку, — вздохнул Май, гася в себе желание проклясть Тома, и пошел к выходу. — Через час-полтора приду с ужином.

— Я запомнил.

Он быстро добрался до родного тупика и с боязнью зашел в квартиру. Судя по ненормальной ауре внутри, мама и правда была зла.

Она сидела за кухонным столом и следила за иглой, которая вышивала на куске ткани непонятный орнамент.

Май тихо прошел внутрь, сгрузил из сумки все компоненты будущего яда, и медленно повернулся к маме.

— Мы не закончили днем, — сухо сказала она. — Я желаю знать, чем ты занимаешься.

— Ты не желаешь этого знать, — уверенно ответил он и сел напротив. — Мам, честное слово, совсем не желаешь.

— Не дорос за меня решать такие вещи, — рассердилась она и отложила вышивку. — Ты меня держишь за дуру? Дикари, один хуже другого, постоянно околачиваются около дома, ты постоянно исчезаешь без объяснений. Я терпела, думала, ты сам все расскажешь, но нет. Ты продолжаешь держать меня за идиотку. Кто-кто, а я имею право знать, чем ты занимаешься.

— Зачем? — вздохнул он. Сейчас и правда придется рассказать о своей преступной деятельности, но ему было и правда интересно: зачем?

— Какой же ты неблагодарный, Мариус, — тихо сказала она. — Столько нервов, сил и времени ушло на то, чтобы ты смог выбиться в люди, чтобы ты жил так, как хочешь ты сам. А ты встаешь на кривую дорожку, когда можешь спокойно избежать этого.

Мариус разозлился. Он не знал, что мама думала о профессии зельевара. Что он смешает пару травок, зальет водой и получит звание мастера?

— Во все нужны вложения, мама. Хогвартс — только начало. Думаешь, оттуда все выходят мастерами своих дел просто потому, что они отучились семь лет?

— Откуда мне знать, если ты в письмах пишешь только о том, какой Слагхорн мудак, и как ты послал очередного прилипалу? — воскликнула она. — Ты мне вообще перестал рассказывать, что с тобой происходит!

— Не хочу тебя беспокоить, — отозвался Мариус. — Лучше тебе от моих душевных излияний не станет.

— Именно поэтому ты и неблагодарный! Я хочу помочь, поддержать, защитить, в крайнем случае. Я твоя мать, если ты не забыл.

— Я варю яды, — с удивительным для себя спокойствием ответил Май, хотя очень хотелось убежать к себе и разорвать подушку. — Как закажут — могут быть и смертельные.

— Что? — неверяще уточнила она. — Ты убиваешь?

— Я не убиваю, — угрюмо сказал он. — Я только выполняю заказ. Заказчик в любом случае найдет, к кому обратиться. Он все равно совершит задуманное. Так почему я не могу заработать на этом?

— Как ты до этого докатился, Мариус? — уже со слезами спросила мама. — Это Азкабан.

— Кузнеца, который кует меч, ты тоже назовешь убийцей? Я изворачиваюсь, как могу! Чтобы в восемнадцать получить ученичество гильдии, надо иметь либо кучу денег, либо рекомендации! Сотни галлеонов в год у меня уходят, чтобы улучшить или создать что-то простое, но новое, уже сейчас! У меня нет трех учителей как у Принца, до множества вещей приходится доходить самому.

— Ты сравниваешь смерть от меча и от яда? Это как день и ночь, Мариус!

— Это орудие убийства, не вижу разницы.

— Ты прекратишь заниматься этим немедленно, — сказал она. Май только глаза закатил.

— И умру. Я все делаю под контрактом.

Она разочарованно на него посмотрела и быстро вышла из кухни, напоследок хлопнув дверью.

Май не плакал уже два года, но сейчас очень хотелось. Он сам был разочарован в себе, когда впервые варил отраву на заказ, задавался теми же вопросами, что и мама сейчас, испытывал муки совести — впервые в жизни, наверное. И чувствовал себя последней тварью. Он знал, насколько ценна человеческая жизнь, и долго не мог смириться, что создает то, что может покалечить или убить.

Он даже не хотел этим серьезно заниматься, на самом деле. Просто Риччи притащил фамильный рецепт из семьи его матушки, а Мариус вызвался его варить — стало интересно. Зелье вызывало простое помешательство у жертвы, оно и ядом-то не было в полной мере, но Мариус остался в восторге от его состава. Потом сам Май вновь ради интереса сварил яд из книги семнадцатого века. И еще один. И еще. Их он складировал в аптечном кофре и прятал на дне сундука — уничтожать собственные труды не хотелось. Но потом появился Лапка с жалобами на конкуренцию, и Май в шутку предложил отравить того, кто перехватывает заказы. Лапка неожиданно согласился. Хотя неожиданно только для Мариуса — остальной контингент Кабаньей Головы предупредительно держался от приятеля подальше.

Чуть позже Том попросил не смертельную отраву — Май даже не спрашивал, зачем. Так было легче.

Но потом Лапка вернулся с заказом на яд. Двадцать галлеонов чистой прибыли — а Май тогда как раз копил на книгу по строению тела магов, у него порвались ботинки и они уже не поддавались Репаро, хотелось закупаться в Хогсмиде сладостями и новыми перьями с пергаментами, есть вместе со всеми в Трех Метлах, да и скидывать в общак на вечеринки в гостиной приходилось. Алчность победила. Мариус на самом деле сварил яд, но потом проснулась совесть. Все же ударяться в теорию и делать отраву ради интереса было куда проще — так она пылилась в сундуке и никому не угрожала, а содержимое того фиала кому-то предназначалось.

Он написал и Теду, и самому Лапке — хотя это была так себе затея, тот мог ответить, лишь помолившись Мерлину и обнимая словарь, а под конец пожаловался и Тому — хотя это была затея не лучшая, чем написать Лапке. Ныне Май это понимал, да и раньше знал, что брату на людей — и чужих в особенности, — вообще плевать. Но именно Том помог с преодолением ненависти к самому себе.

— Кажется, ты когда-то говорил, что не собираешься убиваться по каждой бледной моли? — уточнил он тогда. Разговор шел в уже привычной лаборатории, и братец развалился на трансфигурированном кресле. — А сейчас убиваешься.

— Это несколько разные вещи. Одно дело, когда кто-то погиб, а ты к этому никакого отношения не имеешь, а другое — когда ты подельник и участвуешь в преступлении, — сказал Мариус. Все это время он крутил в руках фиал с ядом и его разрывало два желания: положить отраву в кофр и забыть, или все же отдать — деньги были, в самом деле, нужны. А зелье, предотвращающее беременность, бодрящее, противопохмельное и составы красоты никогда столько денег за раз не приносили.

— Ты его уже сварил. Ты взял предоплату, чтобы купить ингредиенты, — напомнил Том, и Мариус горестно вздохнул. После такого кидалова с ним никто не захочет иметь дела.

— Один раз, — пробормотал Май. Отрава была смертельной, и не лечилась универсальным противоядием; его надо было изготавливать отдельно по третьему закону Голпалотта. Сейчас он понимал, что она была до жути простой, и принявший умирал от асфиксии, но тогда мир ядов для него был совсем новым, и все они казались Мариусу чем-то непостижимым и интересным. Запретным и таинственным.

— Его убьет человек, который подольет яд. Или тот, по чьей просьбе это сделают, — спокойно продолжил Том. — Ты просто его сваришь. Если этого не сделаешь ты — они найдут другой способ. Человек умрет в любом случае.

— Наше законодательство приписывает зельевара к подельникам, — напомнил Мариус.

— Давно ты стал законопослушным? — издевательски улыбнулся братец.

Май закатил глаза. Он им вообще когда-то был?

— С Лапки я Обет уже стряс, — начал уговаривать сам себя Мариус. — Он меня не выдаст. Ты выдашь?

— Мариус, ты идиот?

Май усмехнулся. Он как никто другой знал, что Тома тоже можно засадить в Азкабан. Одни тренировки непростительных на мышах в заброшенном кабинете чего стоят.

— Вопрос снят.

Тот яд он отдал Лапке, хотя совесть иногда напоминала о себе. О том, что человек мог не заслужить подобной участи, что у него могли остаться дети и любимые. Да это неделю из его головы не выходило!

Так продолжалось еще полгода. Но потом будто отпустило. Стало все равно — он и правда, никого не убивал. Он никого не подстрекал к убийству и даже не знал имени заказчика.

Чаще вообще заказывали что-то не смертельное, или с накопительным эффектом, чтобы окружающие сочли мага просто больным. Как с этой дамой; хотя мало кто был готов отдавать сто двадцать пять галлеонов за пол унции отравы.

Май зажмурился, вытер каплю слез и пошел готовить. Не оставлять же маму голодать, даже если она не права.

Уже через полчаса он сидел в Спини Серпент и наблюдал разгрузку товаров. Том сортировал взмахами палочки ящики на складе, что-то отправлял в шкафы в самой лавке, и все это делал с такой легкостью, будто вообще в школу не возвращался, а стоял весь год за прилавком.

— Если ты будешь готовить карри каждый день, как в прошлом году, я умру от голода, — сказал Том, когда доел. Мариус фыркнул. Ну, любил он карри, ничего не поделать.

— Нет, но раз в две недели точно будет.

— Это я смогу пережить.

— Мама со мной не разговаривает, — поделился Май. — И я ей все рассказал.

Том хмыкнул, и через несколько секунд ответил:

— Через неделю отойдет.

В прогнозы Тома Мариус привык верить: чаще всего он был прав, если брался предсказывать чужое поведение.

Через пять минут Том закрыл лавку и на замок, и на кучу чар, и они пошли домой под проливным дождем; заказчица не ошиблась.

Мамы дома не было — она оставила дверь в свою комнату открытой. Наверное, ушла на работу.

Он глянул в раковину и улыбнулся. Хорошо хоть от еды она не отказалась.

Примечание к части

Пока не бечено, но график выкладки не хочу нарушать х) он меня мотивирует не тормозить.