Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Май бессильно смотрел на то, как Морфин падает на колени и заваливается на бок. Казалось бы — пляши, свершилось то, ради чего ты сюда и поперся! Но где-то на задворках сознания бились остатки совести: посмотри, что ты наделал, попытайся сделать хоть что-то, чтобы предотвратить несчастье! Но Морфин решил все сам, заодно усложнив и без того нелегкую долю Мариуса. Видать, пребывание в лесу неплохо прочистило куцые мозги Морфина, и он сделал то, от чего Мариус готов был впасть в истерику. Он решил огласить Посмертную Волю. Май хотел кинуть в того Силенцио, Ступефай, какое-нибудь проклятье, просто врезать хорошенько в челюсть, чтобы она не двигалась, пальнуть Авадой — хуй знает, какую волю решил огласить траханный фестралом папаша, вдруг проще в Азкабане отсидеть? Но не мог. Оглашение Воли сковало и его, и Лапку, хотя руки друга были напряжены так, что вены вздулись — он явно пытался освободиться.

— Слушай мое веление, сын, — голосом, который точно запомнится до конца жизни, сказал Морфин, не забыв выдержать драматическую, мать ее, паузу. — Не дай крови Слизерина, что течет в твоих венах, угаснуть в веках.

И, как и полагается тому, кто только что произнес Посмертную Волю, мгновенно помер. Остолбенение спало, и Мариус в сердцах пнул труп дракклового родителя.

— Да ебаный ты ж Мордредом выродок!

— Не пинай, авроры могут заметить! — всполошился Лапка, и оттянул Мариуса подальше, к выходу. — Если надо, поищи тут чего полезного, и уходим, не дело торчать на месте смерти долго.

Май пару раз глубоко вздохнул в попытке успокоиться, хотя уже сейчас видел явную брешь в велении Морфина — именно оставить поскорее потомство он не завещал, значит, дело не горит, и панику можно отложить. Май отцепил от себя Лапку, и принялся раскидывать по хибаре выползки Мохини. Все сложилось даже лучше, чем в изначальном плане, где Морфина грохнули якобы кредиторы.

Тут в дом вбежал Том, которого будто фестралы гнали сюда.

— Он мертв? — почти с сожалением спросил он, глянув на тело Морфина. — Мариус, вот вечно ты все мои планы портишь. Быстро уходим.

— Ах, простите-извините! — ответил Май, вложив в голос столько сарказма, сколько мог. Видит Мерлин, насколько ему насрать сейчас на планы Тома! — Что случилось? Конечно, мертвец не самая приятная компания, но он говорил, что у Мраксов были должники, найти бы записи.

— Никаких записей, — отрезал братец. — Я использовал Аваду, и догадайся, кто скоро сюда придет.

В этот момент Май ощутил масштабы пиздеца так остро, что словами не передать, бросил шарить по ящику с кучей бесполезного барахла, и принялся звать Мохини.

В то же время Том протер палочку Морфина подолом мантии, и вложил ее в его руку. Лапка на всю их возню взирал с нетерпением, иногда поглядывая в окно; как только Том закончил, он взмахом палочки создал в хибаре чуть ли не ураган, а потом схватил Тома с Мариусом за руки и аппарировал в Флай-Форест, а потом уже Май перенес их в Химеров Тупик.

И только там Мариус заметил, что на его пальце появилось не шибко красивое кольцо с большим черным камнем.

* * *

Ноги несли непонятно куда, Май даже не смотрел. Он едва не стукнул Ступефаем непуганого идиота, который добрел аж до Химерового Тупика в поисках аптеки — оборотку искал, идиот! — проигнорировал оклик пары знакомых, и внезапно обнаружил себя около знакомого дома. Запах мяты и свежей выпечки, пучки трав над окнами — он пришел к Марии. Прошлым летом она точно была жива. Он неуверенно подошел впритык к двери и толкнул ее. Дверь в лавку Мария закрывала только на ночь.

Знакомая, почти родная обстановка чуть согрела и отогнала подальше мысли об убийстве. Главное сейчас верить, что убийца — Мохини, иначе он не только окончательно тронется, но и может где-то сболтнуть лишнего.

— Негодник Май! — прокряхтела Мария и зашла в дом с заднего дворика. — Вспомнил о старухе, наконец! Или ты своего сорванца пришел пристроить?

— Какой сорванец, мне семнадцать! — содрогнулся Май. — Я поговорить и помочь пришел.

— Самый возраст, как раз в зрелость войдешь, и ребенок уже разумный будет, — уже с ехидцей сказала она. — Но видно ты у нас теперь образованный маг и плодить байстрюков не хочешь. И раз помогать пришел, то приберись тут, а то я уже одну витрину взорвала, когда пыталась Тергео наколдовать. А пока чистишь, рассказывай, что у тебя такого стряслось, что ты вспомнил о старой Марии.

— А где ребятня? — начал Май совсем не с того, с чего хотел. Но на голову уже постепенно накатывало осознание того, что он сделал, и лучше бы он послушал рассказы Марии. Ну как ей объяснить, что произошло?

— На заднем дворе играют, — махнула она рукой. — Помнишь ты годка три назад приходил, и на тебе Габриэль повис? Ему уже семь, вот он и развлекает остальных — у него с огнем хорошо выходит управляться. В небо его запускает, и он цветком расцветает.

— Ну и имечко, — хмыкнул Май. — Он полукровка вейлы? Не знал, что у них пацаны рождаются.

— Мальчишки вообще редко рождаются от лесных народов, — вздохнула Мария и устроилась на стуле за прилавком — Май там уже прошелся чистящими заклинаниями. Хотя конечно лучше влажной уборкой заняться — запах пыли остался. — Заберет у тебя твое прозвище.

— На здоровье, — фыркнул Май, понимая, о чем идет речь. Конечно, о «Куколке». Нахуй такие прозвища. — Заранее ему сочувствую.

— О чем поговорить хотел-то? Опять в историю влез?

— Если бы просто в историю, — буркнул он и сел прямо на пол. — Я даже не знаю, как о таком говорить-то. Я совершил отвратительный поступок, но не понимаю — стоило оно того, или нет.

— Шлепнул кого? — вновь вздохнула она. Май не переживал, что Мария побежит в аврорат — она слишком давно живет в Лютном, чтобы заподозрить ее в стукачестве.

— Не совсем, — качнул он головой и навел заглушающие чары. — Но произошло это потому, что я того хотел.

— Это в самом деле страшный грех, Май, — прокряхтела она и подозвала из буфета два стакана. Те летели рывками и едва не разбились на подлете к прилавку. — Но кто из нас ныне невинен? Ты всегда можешь искупить свои поступки, и может, тебе это зачтется.

— Я не хочу искупления ради непонятно чего. Просто… — Май зажмурился и сморгнул так некстати набежавшие слезы. Пиздец, семнадцать лет, а он все еще ревет. — Так грязно. Я же когда размышлял об этом и желал этого, пекся не о том, что кто-то умрет, а о том, что эта смерть принесет за собой благо для меня и мамы. Я даже не чувствую сожаления, на самом деле. Просто будто меня в драконьем навозе изваляли.

— Это пока ты не хочешь искупления, — хмыкнула Мария, и разлила по стаканам отвар из трав. — Призови себе сам, негодник. Потом захочешь, если твоя душа не почернеет окончательно. Даже если не ради того, что тебя ждет в Вечности, то ради себя самого.

— И толку от такого искупления? — буркнул Май, призвал с прилавка стакан, и отпил отвар. Что-то успокаивающее.

— Много толку, — улыбнулась она и даже палец вверх подняла. — Но сейчас тебе объяснять это бесполезно. Горячая голова, много амбиций. И я такой была.

— Да тут у каждого второго так, но что-то я не заметил толпу кающихся меценатов! — возмутился Май.

— А кто выбрался-то из трясины? Да никто, а если выбрались, то забыли о тех, кому не хватило воли и удачи. Может, ты и будешь первым нашим благодетелем? А там и поймешь, почему одни люди помогают другим просто так.

— Потому что могут, — прошептал Май, улыбнулся и вытер слезы. — Нам это в Хогвартсе втолковывают, чтобы мы за малышней приглядывали.

— И это тоже, — кивнула Мария. — Думаешь, чего я тут вожусь с ребятней? Потому что могу, да и не кому больше, а мне в радость. Вот ты, к примеру, тоже когда-то играл у меня на заднем дворе, а теперь сидишь тут, семнадцатилетний маг, который идет на последний курс Хогвартса. Ты же в зельевары хочешь податься? Вот, даже если ты не найдешь панацеи, то наверняка сваришь много зелий, которые помогут другим людям. И я буду знать, что я не зря тратила на тебя свое время, и вот так, через тебя, я хоть и немного, но улучшила наш мир.

Май опять едва не разревелся — ныне он через свои зелья мир только портит. Яды довольно далеки от, мать ее, панацеи. Но он привычно затолкнул эти мысли подальше — тут он лишь кузнец, что создает оружие. Сразу вспомнилось зелье, которое он так давно хотел улучшить. Хоть бы его подопытный не помер. Наведаться в притончик Джекки, что ли?

— Я понял, — кивнул Май. — Улучшить мир, значит? Звучит неплохо.

— Ох, только не расходись шибко, а то я так и не увижу твоих деток, — запричитала Мария. — Опять в конце лета зайдешь?

— Зайду, — кивнул он. — А этот Габриэль… его отец все еще в борделе?

— Где же еще, — махнула она рукой. — Хотя вроде тоже хочет его в Хогвартс отправить. Я Габриэлю про тебя рассказала, а он отцу своему. Вот, считай, ты уже немного улучшил наш мир своим примером.

— Главное, чтобы мои плохие поступки примером ни для кого не стали, — зажмурился Мариус, отправил стакан на витрину, походя его очистив, и встал с пола. — Умеешь ты мозги промывать.

— Ну, так, сколько мне лет, — хохотнула она. — Бывай, негодник, заглядывай почаще.

Май кивнул и вышел из лавки. Добро добром, конечно — он запомнит! — но смерть Морфина все равно не вызывала тех мук совести, какие он испытывал, начиная торговать ядами. Глухо. Май в самом деле не ждал многого от их встречи, но то, что он увидел, очень разочаровало. Толку от крови давно помершего Слизерина, если ты сам — отброс? Хотя Мариус чувствовал себя немногим лучше отброса — по его желанию Мохини — проницательная умница! — взяла и укусила Морфина. Может, не оставь Морфин Посмертной Воли, Май мучился бы сильней, но его буквально обязали завести ребенка! Вот и допосылал он Морфина с его волей нахуй, а тот взял и сковал его этой Волей.

Теперь надо этой смертью воспользоваться. Но только после похорон.

* * *

Этот нескончаемый день шел так долго, что Май ждал заката на крыше «Трех метел» в Хогсмиде. Он почти с восторгом осознал, что может аппарировать, Мордред его дери, на крышу! И почему он раньше не догадался об этом?

Солнце медленно, но неумолимо приближалось к краю горизонта, окрашивая небо в алый цвет. Домой решительно не хотелось — ведь там Том. Май долго лежал на черепице, наблюдая за солнцем и иногда жалуясь Мохини на то, какой он кретин, а та только кивала, потому что наслаждалась долгожданным пауком, которого Май купил в местной аптеке.

Мариус даже умудрился задремать — разбудила его Шри, приземлившиеся ему прямо на живот с радостным клекотом. Сразу в ответ раздалось злобное шипение Мохини, распекающей бесполезную птицу, так что Мариусу пришлось сначала спрятать змею обратно за пазуху, и спешно взять письмо у Шри, которая успела воинственно раскрыть крылья.

— Ну нельзя вам друг друга жрать и убивать, сколько мне говорить об этом? — вздохнул он, зная, что его и та, и другая поймут. — И чего Том написал?

В короткой записке братец выражал недовольство по поводу исчезновения Мариуса из Химерового Тупика и желал его видеть для важного разговора, а на другой стороне мама пригрозила поркой, если он сию секунду не появится дома.

— И толку, что мне семнадцать, если мама мне все еще может угрожать поркой? — возмутился Май и встал. Взгляд непроизвольно остановился на прекрасном, усыпанном звездами небе — не хуже потолка в Большом зале. — Как ей в глаза-то смотреть? — спросил он то ли у звезд, то ли у своего маленького зверинца и аппарировал в Химеров Тупик, ухватив Шри за когтистую лапу.

Домой Май зашел, чувствуя приближающиеся неприятности. Если мама была скована обрядом, то конечно, она почувствовала, что поводок с другой стороны если не исчез, то точно перекинулся на кого-то другого. А от Тома он просто не знал, чего ждать. Если в повседневной жизни был предсказуем, то его выходки полностью это компенсировали. Каждая из них это дракклова лотерея.

— Я дома! — крикнул он, хотя мама и без того знала, что он пришел, и уже шла встречать его с грозным видом.

— Где можно до ночи шляться? — спросила она, и даже принюхалась к нему. — Не пил. Локлен ничего не знает, Тому тоже ничего не сказал, взял и убежал!

Но потом она увидела кольцо, что появилось на его пальце после смерти Морфина, и попятилась назад.

— Откуда оно у тебя?

— Само появилось, — осторожно ответил он.

К тому времени до прихожей дошел и братец, и он чуть ли не с вожделением смотрел на это же кольцо. И если Май знал, что оно когда-то принадлежало Певереллам, то откуда о его ценности мог знать Том?

— Морфин мертв, — уверенно сказала мама, и молча пошла к себе в комнату. Май быстро разулся, и побежал за ней, по дороге скорчив Тому рожу: мол, потерпи.

Дверь в ее спальню спокойно перед ним отворилась, и мама сгорбившись сидела на табурете перед стареньким трюмо, бездумно смотря на свое отражение в зеркале.

— Мама! Даже если мертв, что с того?

— Это ты его убил? — прямо спросила она. Май был готов к такому вопросу, и уверенно ответил:

— Нет.

— Я прекрасно знаю о твоем умении врать, при этом говоря правду, — нахмурилась она. — Мариус, почему ты не можешь быть просто честен со мной? Чем я заслужила твое недоверие?

— Мама, да ты только увидела кольцо и сразу ушла, когда я тебе должен был что рассказать? — недоуменно поинтересовался Май, присел возле нее на пол, и положил голову ей на колени. — Морфин мертв, это так. Нет, это сделал не маг. Он запнулся об Мохини и она его укусила.

— Тед мне рассказывал о скорости действия ее яда, — рассеянно пробормотала она, и погладила его по голове. — Рассказывай все! Если будут неприятности, так хоть придумаем, как выбраться вместе.

— Для полного рассказа нужен Том, и я не уверен, что он даст нам хоть крупицу информации.

— И все же, мы попробуем, — кивнула мама и встала. Уже через минуту она зашла в спальню вместе с братцем, посадила его на край постели, а сама осталась стоять.

— Рассказывайте о своем не в меру насыщенном дне, молодые люди, — твердо сказала она, хотя Май видел, что ей тоже страшно. Руки чуть подрагивают, и она едва сдерживает слезы.

— Не дай Мерлин нам всем попасть под опрос с Веритасерумом, — страдальчески выдавил Май, и рассказал все, что произошло в доме Морфина. Он говорил как можно более спокойным тоном, и кажется, это подействовало — под конец короткого рассказа мама вернулась на табурет и приняла задумчивый вид. Правда, он намеренно пропустил опусы, которыми наградил сраный папаша Тома, хотя последний их так и так успел услышать, потому что Морфин разразился тирадой об осквернителях крови, едва Том захлопнул за собой дверь.

— Ну, хоть следы замести додумался, — вздохнула она, когда Май описал ураган, что создал Лапка. — Том, теперь ты. Я знаю, что ты далеко не святой, как видишь, мой сын тоже. Рассказывай.

— Я ничего не буду рассказывать при Мариусе, — покачал головой Том. — Или надо уберечь его от допроса аврорами любой ценой.

Май зажмурился.

— Ты думал, я не догадаюсь? — мягко усмехнулся братец. — Нельзя не заметить, что ты не врешь. Либо это дело чести, а это вряд ли твой случай, либо ты не можешь. Хотя уходить от вопросов, недоговаривать и говорить только часть правды ты умеешь превосходно.

— Я хочу все знать, — вздохнул Май и криво улыбнулся: — Спасибо за комплимент.

— Тогда ты должен быть очень осторожен с аврорами, — твердо сказал Том.

— Да не будут они меня спрашивать про твоих маглов, на кой-они мне? — удивился Май. — Про Морфина — может быть. Но не про маглов.

— Это все лишь предположения, — отрезал братец. — Поэтому, если хочешь знать чуть больше, чем ничего, ты должен быть осторожен.

— Я буду осторожен, — закатил глаза Май. — Посижу недельку дома.

— Может, к Абраксасу во Францию? — робко спросила мама. — Мне Агата сказала, что они тебя звали, а ты отказался. Ты же все равно через год отправишься во Францию. Подтянешь язык как раз.

— В помпезное шале, где даже домовики будут на меня смотреть, как на отброс общества? Благодарю покорно, обойдусь, — фыркнул Май. — Посижу дома, поработаю над одним зельем.

— Знаем мы твои зелья, — ехидно сказал Том. И не надоело ему перед мамой притворяться, если сейчас он сознается в убийстве? — Не верю, что сейчас все расскажу. Но кому, как не семье это доверить?

Май был готов растечься сладкой лужицей от таких слов, но весь опыт пребывания рядом с Томом быстро его отрезвил, и он мигом понял, на что братец рассчитывает. Это не только повышение уровня доверия между всеми ними — общая тайна объединяет! — но и манипуляция из серии — «Вот я доверяю вам, вы тоже должны мне доверять».

— В том доме на холме я обнаружил Томаса Риддла, Мэри Риддл, и Тома Риддла. Как раз последний — мой отец. Я оказался похож на него почти как две капли воды, так что ни у кого не возникло сомнений в нашем родстве. Я не хотел многого — просто рассказать, что я его сын, и я жив. Но он едва не накинулся на меня с кулаками — Меропа его опоила, и он сказал, что в жизни не признает отродье ведьмы своим сыном.

Том говорил сухим, безжизненным голосом, хотя Май видел, что такое отношение его очень сильно задело.

— Томас и Мэри поддержали его мнение. Это было очень низко с их стороны — я не хотел никаких денег, как они могли сначала подумать, я не желал переехать в их дом, я ничего от них не хотел. Но они продолжили оскорблять меня и Меропу. Я могу многое стерпеть, но признаюсь, я очень вспылил. Ненависть и обида стали так сильны, а они даже не думали замолчать, что я не выдержал и применил Аваду к Томасу Риддлу, а потом просто испугался. Я не говорю, что я не виновен, но они тоже виноваты в своей смерти, ведь просто скажи они, что не желают иметь со мной дела, то я бы ушел. Ушел, и навсегда забыл о них, ведь у меня уже есть семья. Но они нашли во мне источник всех своих бед, и я просто не выдержал. Я убил их всех. За детство в приюте, за каждый сухарь, за который мне приходилось драться, за обидные прозвища, какими меня называли, за смерть Меропы, ведь Риддл бросил ее, когда она носила меня. За все.

Май сидел молча, приняв как можно более скорбный вид. Но он знал, что Том изначально планировал убить этих маглов — ведь он забрал палочку Морфина еще до того, как с ними увиделся.

Мама в то же время снова едва не плакала, закусывала губу, а на середине рассказа Тома залпом выпила двойную порцию успокаивающего. Май ее прекрасно понимал. Не будь этот день и без того насыщен, то он бы выдул всю бутылку джина, которую припас на начало учебного года.

— Милый, — вздохнула она, и положила руку Тому на плечо. Он даже не дернулся, охренеть. — Я не могу понять тебя, но я рада, что ты хотя бы не заставил их страдать перед смертью.

— Ты меня не осуждаешь? — удивленно спросил Том.

— Мне не нравится то, что ты сделал, но мы все тут не без греха, и не мне судить тебя и твои поступки. — Пожала плечами мама, и погладила братца по голове. Успокаивающее подействовало. Май тоже решил поучаствовать в этом спектакле — кто для кого играет, интересно? — и сел рядом с Томом. — Я не могу сказать, как поступила бы в твоей ситуации. Я бы могла желать им смерти, но решилась бы сама на такие решительные действия? Не знаю. Вполне возможно, что я бы оставила их жизнь на откуп судьбе.

— Я рад, что вы рядом со мной, — улыбнулся Том. — Вряд ли я могу желать большего. Спасибо.

— А теперь надо подумать, что делать, если к нам заявятся авроры, — вставил Май. — И не смотрите на меня так осуждающе, это может произойти даже через минуту!

— Мохини должна переехать на чердак, — менторским тоном начал говорить Том. — Вместе с террариумом, поилками по всему дому, зельем из буфета в гостиной и ветками, которые ты прицепил по периметру всего дома, Мариус. Как только авроры будут подходить к входной двери, ты тоже должен уйти на чердак, и не забудь использовать чары невидимости, спрячься там за насестами для сов. Мы будем говорить, что ты в лесу, собираешь травки для какого-то зелья. А мы сами ничего не знаем.

Том на пару секунд задумался, и уже продолжил более мягкий тоном:

— Но не думаю, что нам что-то грозит. Морфин часто бывал в Азкабане, и насколько я знаю, именно за то, что проклинал моих магловских родственников. По времени тоже выходит ровно — я ушел почти сразу, как применил последнюю Аваду, а Морфин был мертв на тот момент не больше минуты. Авроры могут прийти к выводу, что Морфин убил маглов, пришел домой, запнулся о змею, и она его укусила.

— Да, думаю, так вероятней всего. И шквальный ветер — очень частый посмертный всплеск магии, — пробормотал Май. — Но незачем убирать из дома присутствие Мохини — я уже давно думал об этом. При вопросах о ней, я отвечу, что мне помог Тед, а он прошлым летом как раз бывал в Эфиопии. Это не ложь, но я заметил, что люди сами любят додумывать недостающую информацию, связав то, что сказал я.

— Уроки вранья без вранья от Мариуса. Не думал написать книгу? — усмехнулся Том. — Хорошо, ты избежал возни со змеиным скарбом. Но сам в случае чего все равно уходи на чердак.

Возникла небольшая пауза — все думали о своем. Май размышлял о том, что смерть Морфина не пройдет даром. Том уже убил трех своих родственников просто за то, что они его не любят. Стоит ему или маме как-то обидеть Тома, и кто знает, как он себя поведет? Нет, без перестраховки никуда.

— Этот день был трудным для нас всех, — тихо сказала мама и пересела к ним на кровать. — Думаю, нам надо отдохнуть.

Она коротко обняла их, а Мариуса еще и в лоб чмокнула, и он, улыбнувшись — кабы не слишком натянуто вышло! — вышел из ее спальни. Сразу за ним вышел и Том, и они молча зашли уже в их комнату.

— Собственно, все, что я хотел обсудить, мы уже обсудили, хотя я не планировал делиться этим с Лукрецией, но так вышло даже лучше, — ровным тоном сказал он. — Спокойной ночи.

— Хороших снов, — рассеянно ответил Май, сел на свою постель, и принялся наблюдать за братцем. Тот быстро скинул вещи, прихватил с кресла книгу и свой дневник, забрался на постель, и задвинул полог. А Май не был уверен, что заснет сегодня без зелья.

* * *

Утром Мариус поднял все старые записи о снадобье от огницы, и перебрал свои зельевардческие пожитки. По сути, у него было все, кроме самого главного — праха невинного. Спасибо закромам проклятого Шайверетча — большую часть ингредиентов он смародерил именно у него. Хотя Май уже сейчас подозревал, что столь большой жизненной силой, как прах невинного, могут обладать такие ингредиенты как перья, прах и кровь феникса, добровольно данная кровь единорога или порошок их рога. Но на деле он это даже не будет пытаться проверить до того, как сварит контрольный образец — тратить зазря такие дорогие ингредиенты просто преступно. Хотя кровь единорога толком никто не продает, так что придется ему самому ее добывать, как припрет. Единороги же любят яблоки?

Вся эта возня была простым отвлечением собственного внимания от проблем, которые он сам себе и создал, но это работало. Конечно, создатель целительных снадобий из него аховый, но попробовать ему никто не может запретить? Поэтому после завтрака Май взял в охапку все свои записи, и принялся за расчеты — авось, сможет заменить какие-то дорогие ингредиенты более дешевыми. А там уже и с Лапкой свяжется, чтобы достать самую важную составляющую зелья.

Том сразу после еды ушел к себе в обнимку с дневником, и видок у него был не лучше, чем у Мариуса перед СОВ. Вчера он этого не заметил — ей Мерлин, не до того было! — но сегодня это бросилось в глаза: у Тома впали щеки, под глазами образовались синяки, а кожа побледнела. Май никогда не видел Тома в таком паршивом состоянии, но не решился спросить, что случилось: если бы Том счел нужным это рассказать, он бы рассказал.

До обеда Май так и провозился с записями по зелью, уже собрался отправлять Патронус Лапке, но в этот миг в окно постучалась сова. Министерская — на письме выделялась ярко-фиолетовая сургучная печать. Май едва удержался от порыва убежать на чердак, но быстро одумался: к будущим сидельцам Азкабана посылают не сов, а отряд авроров. Так что он взмахом палочки открыл окно и забрал у совы письмо. Та нагло стащила со стола печеньку, быстро ее склевала, и улетела восвояси.

Май сломал печать, и впился взглядом с ровные строчки: как и предполагал Том, ему и маме выражали соболезнования по поводу смерти Морфина, приглашали на освидетельствование и получение тела для дальнейшего захоронения. Ну и что-то про наследование — смех, да и только. Какое там наследование? А сейф и так в распоряжении Мариуса.

Мама была на работе, так что Май быстро натянул на себя мантию, и без боязни, что его вот-вот заметут авроры, аппарировал к ней в салон.

Уже через десять минут они стояли в атриуме Министерства, и Мариус очищал себе мантию после ненавистной каминной сети. Министерство, как и Мунго, и Блэк-хаус, полностью занимало разлом, так что попасть в него можно было лишь через камин или магловский мир. Не очень-то удобно, зато в Лондоне.

Благо, в атриуме как обычно торчала целая прорва народу, так что они с мамой незаметно проскочили к лифтам, минуя пункт регистрации. Не хватало еще палочку светить зазря.

— Нам в Департамент Семьи? Или в Аврорат? — спросил Май. Ну, вдруг без авроров обойдутся? Хотя письмо пришло из Аврората.

— Сначала в Аврорат, потом в Департамент Семьи, — скривилась мама. — Хорошо хоть они на одном этаже, и не надо будет лишний раз лезть в эти банки.

Май подавил смешок. У него тоже эти жуткие лифты ассоциировались с банками.

В Аврорате их проводили до морга, мама подтвердила, что на длинном столе лежит тело Морфина, и отправили — вот же блядство! — в кабинет старшего аврора Лестренджа. Май видел его только мельком на Кингс-Кросс, но ничего хорошего не ждал: Раульф был той еще задницей, а его воспитывал отец.

Но аврор Лестрендж проявил неожиданную терпимость:

— Здравствуйте, миссис Мракс, мистер Мракс. Спасибо, что пришли. Насколько мне известно, вы, миссис Мракс, до этого не приходили даже на слушанья по делам вашего мужа.

— Ну, это же не слушанье по очередному делу, где он поглумился над маглами, а смерть, — пожала плечами мама. — Мистер Лестрендж, я не видела Морфина больше семнадцати лет. Мне не было дела до его жалкого существования.

— Тем не менее, раз вы пришли, то мне стоит оповестить вас, что его глумления закончились, и он этих маглов убил, — безразличным тоном оповестил их Лестрендж. Май был уверен, что дело по убийству маглов его интересует меньше, чем-то, что он съест на ужин. — А после этого умер сам от укуса змеи. Это заключение о смерти Морфина Мракса. — Он положил на стол свиток пергамента, — мои соболезнования, хотя вряд ли вы скорбите.

На последней фразе он похабно усмехнулся, и Май едва не стукнулся головой об этот несчастный стол. Лестрендж флиртовал с его мамой!

— Спасибо, — кивнула она и улыбнулась.

— Его надо подать в Департамент Семьи, там проверят, можно ли счесть его полностью умершим, и не подлог ли это. Вдруг это другой человек, который умер под оборотным зельем?

Мама вновь кивнула, еще раз поблагодарила аврора Лестренджа за уделенное время, не переставая улыбаться, подхватила Мариуса под локоть, и они вернулись в коридор.

— Фух, — выдохнула она. — У тебя ничего не спросили.

— Да ему вообще не до меня было, — рассмеялся Май. — Пойдем, надо поскорее успеть, а то несчастная миссис Кэрл разнесет твой салон от скуки.

В Департамент Семьи Май собирался наведаться и без министерского письма, но вышло очень удачно. Даже простой обряд признания бастарда требует в свидетели министерского служаку, связанного с Большим Альманахом. А значит, надо искать кого-то, кто поможет с проведением не совсем законного признания бастарда. Правда, Мариус не особо беспокоился по этому поводу — законодательно, конечно, обряд Счастливой семьи был запрещен, но бастарды до сих пор презирались обществом, тем более, полукровные — Том на Слизерине был великим исключением, тем более слизеринцы почему-то считали, что раз он живет с Мариусом, то он вполне себе признанный член семьи.

Еще бы найти идейного любителя традиций, который не будет кривить нос от смеска, и получилось бы совсем прекрасно.

Мама первой зашла за дверь с табличкой «Департамент Семьи», и Май шмыгнул за ней. Обстановка там куда веселее, чем в Аврорате — цветные светильники, парочка мелких фей, большие плакаты с министерскими программами помощи молодым семьям и именами целителей душ, которые помогут решить конфликт в семье, чтобы пара не разводились, а рядом — имена адвокатов, к которым можно обратиться, если целитель душ не помог. На тумбочке лежала брошюрка «заклинания для молодых родителей». Май даже не подозревал, что министерство занимается подобными штуками. Он ошалело оглянулся по сторонам, но больше увидеть не успел — мама утянула его к высокой стойке — у гоблинов выше! — и поведала сидящей за ней волшебнице, на кой-драккл они сюда явились.

— Свидетельства о смерти выдаются в кабинете 4А, — сказала та, и рукой указала направление.

— А проведение обряда признания незаконнорождённого? — влез в разговор Май.

— Это в кабинет 8Н.

В следующем кабинете их встретил прижимистого вида мужчина в кретинской полосатой мантии. Он повел их к тому самому Альманаху, и Май едва не прыгал от восторга — это легендарная книженция, она сохранилась еще с римского завоевания, и ни даны, ни саксы, ее не уничтожили.

— А зачем нужен Большой Альманах? — спросил у клерка Май. Конечно, Селвин рассказывал об этой книжке, и Диппет на пятом курсе упоминал, но интереснее узнать о ней от сотрудника, который с ней работает постоянно.

— Если вашего имени нет в этой книге, значит, вы не можете вступить в брак с тем, кого тоже в ней нет, не можете стать членом гильдии, не имеете права обратиться в министерство за помощью, и пользоваться услугами аврората. Также тот, чье имя в книге не упоминается, не имеет права на наследование имущества, ваше имя не появится на гобелене вашей семьи, таким образом, вы считаетесь незаслуживающим доверия членом общества, — нудным тоном сказал тот. — Если вы тут не числитесь, вас нет для министерства.

— И как в нее вносить имена? — заинтересовалась мама. Мариусу тоже было интересно это, но он не мог вымолвить и слова — он осознавал масштабы проблемы. Оказывается, книжонка вовсе не благо, а кромешный пиздец и анахронизм похлеще того обряда, который он хочет провести.

— С книгой может быть связано сто волшебников, они могут вносить в нее изменения. И они со времени существования книги передают эту возможность преемникам, — гордо ответил волшебник. — Но если вы о том, как именно они в этой книге появляются, миссис Мракс, то именно вы появились в ней благодаря браку с Морфином Мраксом. До этого Фёрклы сами перестали регистрировать браки в министерстве, и считались угасшим родом. Маглорожденных регистрирует директор Диппет.

— А незаконнорожденные? — все же спросил Май.

— Если они дети тех, чье имя в книге присутствует, то их имя появится серым шрифтом. Видите? — он взмахом палочки перелистнул страницы, и указал на имя «Том Марволо Риддл». — Когда ваш брат будет признан вами или вашей матерью частью семьи, то он будет считаться полноценным членом общества. До этого будет считаться, что он не имеет родственников и не имеет право на наследование.

Май не стал замечать, что, похоже, в книжонке вряд ли имеется хоть одно имя представителя лесных народов. Кентавры, гоблины, оборотни, русалиды — все они считались по классификации министерства существами или тварями. Теперь Май понимал, с каких хуев они поднимали восстания. И если гоблины вполне это заслужили изначально, то остальные — вряд ли.

— Спасибо, что рассказали все это, — кивнул Май. Мама, похоже, задумалась — может, тоже осознавала масштабы пиздеца, — так что он потянул ее за локоть подальше от проклятой книженции.

В Аврорате пришлось показывать уже свидетельство о смерти, но Май быстро одумался и спросил:

— Мы можем позже его забрать? Мы даже не знаем, где его хоронить…

— На кладбище Тинворта есть фамильный склеп Мраксов, — через несколько минут пролистывания какого-то справочника, ответила им молодая ведьма — ученица колдомедика, который проводил освидетельствование. Она оглянулась по сторонам, и тихо добавила: — При сожжении можно использовать заклинание Импетум Диаболика.

— Спасибо большое, — улыбнулся Май. — Так мы можем забрать тело чуть позже? — уточнил он. Про заклинание он знал — видел, как Гидеон сжигает тела. Правда, Мариус его никогда не использовал, но почему бы не начать сейчас? Конечно, в «Ежедневном пророке» были объявления конторок, которые устраивают похороны, да и в Лютном было такое бюро, но у них с мамой лишних денег не водилось. Сами справятся.

— Мы храним тела до полнолуния, — кивнула она. Кажется, он видел ее в Хогвартсе. На Хаффлпаффе? Да, на пять лет его старше. — Спасибо за помощь. А как попасть к склепу?

— Вот, смотрите, — она вновь открыла справочник, и показала на колдографию всего кладбища, — ориентиры: огромный вяз, статуя плачущего мальчика, и три надгробных камня в виде сердца. Склеп Мраксов вы вряд ли с чем-то спутаете — на нем барельеф из трех змей.

— Еще раз спасибо, — вновь улыбнулся он. Девушка довольно мило покраснела, и Май, махнув на прощанье рукой, потянул маму на выход из морга.

Он хотел было вернуться в Департамент Семьи, но мама выглядела жутко потерянной. Конечно, хождение по кабинетам изматывает, но не настолько же?

— Что с тобой? — тихо спросил он, когда они зашли в лифт. — Ты сама не своя.

— Не могу, столько магов вокруг, — вздохнула она, и сжала ручку сумки так, что пальцы побелели. — И на нас все смотрят. Давай уйдем отсюда поскорее. Через камин в салон, Роза наверняка уже ушла. Поговорим.

На них и правда, смотрели, но Май после проклятущего приема перестал волноваться по этому поводу — пусть смотрят, ему не жалко. А вот мама, похоже, до сих пор не могла привыкнуть к повышенному вниманию к себе от кучи народу разом.

В салоне она быстро убрала бардак из ткани, тесьмы, рюшей и прочего добра, которое нужно модистке, и принялась разливать чай. Сервиз, насколько знал Май, подарила ей Агата — а то, что за дело, в салоне и нет сервиза!

— Мы вчера не могли поговорить наедине, — начала она, и щедро плеснула в свою чашку бренди. Немного подумав, добавила алкоголя и в напиток Мариуса, — но я всю ночь не спала и боялась тебя оставлять в одной комнате с Томом. Прислушивалась к каждому шороху. Как ты можешь жить совсем рядом с ним, и не беспокоиться за свою жизнь?

— Мы не сделали ему ничего плохого, — не скрывая сомнения в голосе, ответил Май, и сделал глоток из чашки. Бренди с привкусом чая. — Он мне прямо говорил, что я ему нужен, а тебя он не видит угрозой, более того, он видит в тебе возможность вытолкнуть меня в приличное общество, а там уже я приведу его.

— Но маглы ему тоже не мешали! Живут и живут, зачем к ним поперся? Узнать, как они его любят?

— А вот этого я не знаю, — качнул головой Май. — Он сказал, что ему интересно. Но не думаю, что это все причины.

— Надо что-то сделать. Я не могу жить рядом с ним и не бояться за свою жизнь каждую секунду. Вдруг я ему чем-то не угожу, и он просто возьмет, и убьет меня? Мордред! Я тридцать пять лет живу в Лютном, но никогда до этого не боялась за свою жизнь так, как вчера.

Май не рассказывал ей о василиске, и он подозревал, что мама сейчас чувствует то же самое, что чувствовал и он, когда Том с хладнокровием гадюки рассказывал о своем великом плане.

— Я тоже думал об этом. Это не первый случай, когда Том наплевательски относится к чужим жизням.

Рассказывать, что Морфин провел над ней довольно неприятный обряд, он не хотел, но сейчас без этого никак.

— И что надумал? Я привязалась к Тому, и просто не смогу его убить.

— Кто говорит об убийстве? — вздохнул Май и решил без предисловий рассказать об обряде. Вот и пригодилось то, что он запихивал подробности о нем в голову чуть ли не насильно. — Существует такой обряд — Узы счастливой семьи. Этот обряд оберегает членов семьи от посягательств друг на друга за счет того, кто этот обряд провел. Эти узы отразят все колдовство в колдующего, хотя и на жертву магия тоже подействует. Если брат захочет убить брата Авадой, то умрут они оба. Если приложит Круциатусом — то боль тоже разделится на двоих. С супругами это тоже работает. Но в отношении того, кто обряд провел, даже думать об убийстве больно. Именно надо мной Морфин обряд не проводил, так что я думать мог, а вот прямо сказать Лапке: «Да, убивай», я уже не мог. Раньше я считал, что ты и о разводе думать не могла, но…

— Мерлин упаси, какой бред… это я об узах этих. А о разводе я думать могла, и сотню раз хотела развестись, но потом узнала как раз о том, что если я разведусь, то просто исчезну из Большого Альманаха, и даже не буду считаться твоей матерью.

— Пиздец, — прошептал он. — Узы уже есть, надо только их накинуть и на Тома, а для этого — принять в семью окончательно. Но ты этого сделать просто не сможешь.

— Понимаю, — скривилась она и залпом допила свой чай. — Подобные древние штуки наверняка передаются по крови только от отца к сыну. Ну, хоть что-то Морфин смог передать, кроме букета проклятий.

— Особых возможностей у этого обряда больше нет, — пожал плечами Май. — Его раньше использовали в связке с другими обрядами, чтобы члены семьи не могли без позволения отца или деда жениться, уезжать из страны, учиться, чему хотят, и куча подобной хренотени.

— Неужели кто-то сейчас это использует? — ужаснулась мама. — Это добро с рикошетом я еще могу понять, но остальное зачем?

— Без понятия, — вздохнул Май. — Может, раньше и полезно было, но сейчас — просто желание раздуть свою самооценку за чужой счет.

— Что тебе нужно сделать, получается? Как накинуть узы и на Тома?

— Признать его. Там нет никаких рунных кругов и долгих воспеваний. Пара вопросов и скрепление кровью. Но надо найти кого-то, кто связан с книгой, и не отправит меня на корм дементорам.

— Блэки. Я могу поговорить с Ирмой.

— Нет! — испугался Май. — Она не Блэк по рождению, и я не уверен, что она к подобному нормально отнесется. Лучше я сам поговорю с Поллуксом.

— Как знаешь. Но если не выйдет — я все-таки поговорю с Ирмой.

Решив не тянуть книззла за хвост, Май сразу пошел к камину — Вал говорила, что их испанская родня в этом году вся приехала в Англию, так что они точно должны быть дома. Он кинул горсть пороха в камин, и сел перед ним, сунув в него голову.

— Вальбурга, мистер Блэк! Это Мариус, — крикнул он в пламя.

Ждать ответа пришлось минут пять, и Май под конец умудрился свалиться лицом в кучу золы, и когда Вальбурга все же подошла к камину, то он применял уже пятое Тергео подряд.

— Май! Я соскучилась! — радостно сказала она, и ее лицо появилось в огне. — Какими судьбами? Хочешь помочь мне нянчить шесть моих племянников?

— Мерлин упаси, — содрогнулся он. — Сил и терпения тебе. Я хотел поговорить с твоим отцом.

— Он тоже их нянчит, — злорадно выдала она. — Но если очень надо, позову. Только дай мне передышку, меня же опять запрягут!

Но мама решила спасти Вальбургу от оравы племянников, и крикнула:

— Пусть заходит сюда, все равно я ей буду шить парадное платье, как раз мерки сниму.

— О-о, миссис Мракс, я вас люблю! Пап, меня миссис Мракс зовет снять мерки, а тебя зовет Мариус для разговора! Май, отойди с прохода.

Май едва успел отодвинуть свою задницу от камина, как из него ураганом вылетела Вальбурга и кинулась обниматься:

— Вы мои спасители. Я готова к любым меркам! До завтра! Нет, до конца лета!

— Ну, до ночи точно можно провозиться, — рассмеялась мама и указала на кресло у чайного столика: — Присаживайся.

Тут в пламени появился Поллукс, и Май вспомнил, что дело серьезное. Он еще успеет сегодня поболтать с Вал.

— Что-то случилось, Мариус? — спросил тот.

— Не уверен, что это разговор для камина, но вы заняты…

— О нет, я совсем не занят. Изабелла, прости, меня зовут для срочного разговора. Я вернусь сразу, как освобожусь. Надеюсь… нет, я думаю, что пропущу ужин, — озабоченно сказал он своей родственнице. На заднем фоне раздались возмущенные восклицания, но Поллукс уже не обращал на них внимания: — Мариус, я захожу.

Май вновь еле успел отойти подальше от камина, и в нем появился Поллукс, который сразу принялся очищать мантию от золы.

— Я не буду верещать как Вальбурга, конечно, но очень доволен, — хохотнул он. — А, вы прекрасно устроились, миссис Мракс. Весьма уютно.

— Спасибо, — улыбнулась мама. — Не без вашей помощи. И вы присаживайтесь, мистер Блэк. Мариус, хватит прихорашиваться, скоро заклинаниями дырок в мантии наделаешь.

Он же не виноват, что зола все еще осталась на драккловой мантии? Но просьбе внял, и тоже вернулся к чайному столику — мама уже разлила чай по чашкам и достала из закромов пару пирожных.

За перекусом Вальбурга жаловалась на племянников, мистер Блэк вновь предостерегал всех присутствующих от лишних прогулок по безлюдным местам и делился новостями, которые привезли родичи Блэков с континента. Примечательно — мама совсем не нервничала и поддерживала беседу. Похоже, ее пугает только внимание большого количества людей.

— Вальбурга, давай пока выберем фасон и ткани? А потом перейдем к снятию мерок.

— О, я даже забыла, зачем сюда перенеслась, — рассмеялась подруга. — Думаете, мне пойдет винный цвет?

Мама и Вальбурга ушли в мастерскую, и Поллукс сразу растерял все веселье.

— Так что тебя заставило позвать меня, Мариус? — сразу спросил он.

— У вас есть знакомые, связанные с Большим Альманахом? — тоже без прощупывания почвы задал вопрос Май. Он уже уяснил, что Блэки просто ненавидят лишние расшаркивания и только сильнее бесятся, если затягивать болтовню.

— Конечно, — снисходительно усмехнулся тот. — И даже не один. Ты нашел себе невесту?

— О, ну почему все сразу думают о женитьбе? — взвыл Май. — Я хочу признать Тома.

— Он не признан? — удивился Поллукс, и на его лице даже немного презрения появилось, но оно быстро исчезло. — Отчего так?

— Том полукровка, — напомнил Май. — А право на принятие в семью до недавних пор имел только Морфин. Но ныне Морфин мертв, и я сразу решил поделиться с Томом фамилией.

— И все же, ты что-то недоговариваешь. Услуги министерского обрядчика стоят около двух галлеонов.

— Я просто не успел сказать, — пробормотал Май и смял в руках салфетку. — Я хочу накинуть на него узы счастливой семьи.

— Так вот куда делась та книга, — усмехнулся Блэк. — Вальбурга определенно совершенствуется в освоении нашего колдовства — она обошла мои чары на том стеллаже. Получается, тебе нужен тот, кто не отправит тебя в Азкабан за этот обряд?

— Желательно, — вздохнул Май и положил несчастную салфетку на место. Пронесло. — Я верну книгу сразу, как смогу ее незаметно достать из тайника.

— Время терпит, — кивнул Поллукс. Май взмахом палочки вновь разлил чай по чашкам. Еще бы бренди туда. — Думаю, Джеймс Блишвик может помочь тебе. Он сам связал всю свою семью целой серией обрядов.

— Жуть какая, — зажмурился Май. — Но я не лучше. Я могу ему написать сам?

— Не стоит, я напишу ему завтра, заплачу за его услуги, и ты сможешь прийти к нему уже через день.

— Не нужно платить! — воскликнул Май, и затих под строгим взглядом Поллукса. — Я хотел взять долг у Гампа.

— Нет, — покачал тот головой. — Тебе ли не знать, что он потребует долг тогда, когда ему это надо, а не тогда, когда ты сможешь его отдать?

— Это нормально, — удивился Май. — Я просто не хочу брать у вас больше, чем уже взял.

— Часть ты еще не взял, — заметил Блэк. Ну да, учебу еще только предстоит оплатить. — Но я смотрю, у миссис Мракс дела идут хорошо… но это все второстепенно. Вальбурга рассказала мне про василиска.

Май не нашелся с ответом. Он сделал все, что мог, чтобы предотвратить беду. И он ее предотвратил.

— Я уже думал над тем, чтобы взять с тебя клятву, но пока обойдемся без нее. Если Вальбурга продолжит общаться с твоим кузеном, то сделай все, что в твоих силах, чтобы защитить ее жизнь, ясно? Собой заслоняй, голову брату отрубай. Мне без разницы, какой из способов ты используешь. Это будет стоить любых денег. И обряд поможет тебе в этом.

— Вальбурга моя подруга, конечно, я буду ее защищать, — опешил Май от такой просьбы.

— Тогда мы точно сочтемся, — кивнул Поллукс. — Иди через день в Департамент Семьи и не беспокойся об оплате, — махнул он рукой, и улыбнулся: — Проведаем дам? А то на прошлый бал дочка хотела красное платье, — страдальческим тоном выдал Блэк. Май усмехнулся, представив это зрелище, добавив от себя золотую ленту через плечо. Чисто Гриффиндор! Слава Мерлину, серьезные разговоры закончились.