Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Мариус не помнил. Когда живешь в Хогвартсе уже шестой год, где портреты не висят разве что в туалетах, быстро привыкаешь к ним. Ну, висит, и Мордред с ним, главное — чтоб молчал. А если не молчит, то можно кинуть немоту. Май вспомнил, как ругалась Вальбурга, когда он по привычке заткнул изображение Финеаса Нейджелуса Блэка, и тихо засмеялся. Блэк решил отчитать свою далекую правнучку за прогуливание истории магии и напомнить о важности этого предмета. Май такие занудные портреты затыкал, не глядя. Тогда на лицах Финеаса и Вальбурги отразилось одинаковое негодование, а потом подруга начала причитать об уважении к предкам, сняла с клятого портрета заклятье и тот охотно присоединился к причитаниям. И никто не подумал — а откуда в дикаре уважение к предкам? Разве что к дедуле-Ферклу, но у того, благо, портретов не осталось. А память уважать как-то приятнее, она не будет вопить, что потомок идет по кривой дорожке и читать нравоучения.

— Чего ты ржешь? Гиппогрифом не станешь! — возмутилась Вальбурга, о размышлениях Мариуса, слава Мерлину, не знавшая. — И чего мы тут сидим? Пойдем, поболтаем с девой воды.

— Отбой через десять минут, — напомнил Май. — И сегодня дежурит Фестус.

Подруга выразительно закатила глаза, и постучала по лбу пальцем.

— Староста я, или нет? Должна же от этого быть хоть какая-то польза.

— Я не староста, — напомнил он, но покорно встал с подлокотника ее кресла. — Или ты меня под подолом мантии проведешь?

Она тоже встала и, задрав голову, гаденько улыбнулась.

— Отличная идея! Давно хочу прокатиться на твоей шее. Иначе ты себя под мой подол никак не сунешь.

— Что-то это не звучит как план, чтобы я не получил отработку, — протянул он и потер плечо — оно резко ощутило фантомную тяжесть подруги.

— Какой план? Мне просто самой идти лень.

Теперь пришла очередь Мариуса закатывать глаза. Он косо глянул на Вал, вытряхнул из мантии Мохини — та поспешила недовольно зашипеть — и накинул ее на плечи. Змея сразу же забралась ему на шею и привычно потерлась носом о щеку.

— Надеюсь, отработки мне дадут в теплицах или в лесу, — буркнул он. — Иначе моя смерть от истощения будет на твоей совести!

— Как же я переживу такую утрату? — картинно вздохнула Вал и пошла к выходу из гостиной. — Хотя да, плохо переживу — зельеварение будет не у кого списывать.

Он поспешил посетовать на меркантильность Вальбурги и, подозвав сумку, пошел за ней. До ванны было не так уж далеко, если идти по винтовым лестницам, и спор не успел закончиться, как они оказались у портрета с Борисом Бестолковым. Говорил он с трудом, да и рамы не покидал, а потому стучать профессорам на студенческий произвол не мог.

— Лавандовые поля, — назвала пароль Вальбурга, и дернула ручку двери. Май поспешил за ней, оглядываясь. На единственном портрете и правда была сирена. Очень красивая, с длинными светлыми волосами и хвостом, опущенным в воду. Интересно, а если она его уберет от воды, то, как и настоящая сирена, станет двуногой?

— Иди сам с сестрой по крови говори, — сказала Вал, и села на борт бассейна. — А то людей они не любят, а женщин и подавно.

Идеальное лицо сирены исказилось в отвращении, и она плюхнула хвостом по воде.

— Смесков вообще-то они тоже не любят, — напомнил Май, но пошел к портрету. — Я Мариус Мракс, — представился он в надежде, что Корвин оставил инструкции именно для Мраксов. — Ищу тайну, которую ты хранишь.

Удивительно, но на него она кривиться не стала, может, портрет написали еще до восстаний лесных народов? Только внимательно его осмотрела, подмигнула и подняла руки. Над ней вспыхнул круг. От его центра к окружности тянулось множество лучей. Он присмотрелся: лучи соединяли буквы. Обычные латинские буквы.

— Шифр? Серьезно? — удивился Май. Это было слишком просто. Соедини буковки и получи слово. Тьфу. Если все загадки такие же, то лучше бы Корвин просто на потолке Большого зала написал местонахождение Тайной комнаты и не выебывался.

— Нихрена подобного, — заметила Вал, и подошла к портрету. — Это ключ от шифра. Детская загадочка. Замени в тексте одни буквы на другие и получишь разгадку. Нас так дедушка Арктурус развлекал до Хогвартса.

Немногим лучше.

— А где текст? — спросил Май. На всякий случай он еще раз осмотрел комнату. Ничего нового не увидел и обратился к портрету: — Не подскажешь?

Сирена хлопнула по воде хвостом и пальцем показала за его спину. Там были только стены и бассейн. На стенах точно ничего не было — иначе тут поиски века и профессора устроили.

— Надо лезть в бассейн? — вздохнул он. Дождавшись кивка, Май достал из сумки набор для письма и чистый пергамент. Существовали чары копирования с поверхностей, но он их не знал, ему-то Джеминио до сих пор не давалось. А потому пришлось сесть напротив картины и перерисовывать весь круг. Вальбурга села рядом и сравнила его писанину с оригиналом.

— Это «Р», а не «В», — поправила она. — И тут черточку не дотянул!

— У меня в глазах рябит от этих букв, — буркнул он. — Нахуя столько завитушек?

— Чтобы ты спросил, — ехидно ответила Вальбурга. Когда он закончил, она забрала у него пергамент и внимательно сравнила с кругом на картине. — И у тебя завитушек не меньше. Так. Вроде все верно. Если что — потеря пары букв не беда и без них все будет понятно.

— Угу. А теперь — бассейн. Спасибо, — кивнул он сирене, и круг исчез с картины, а «дева воды» опустила руки. Май вздохнул и передал Мохини подруге.

— Укуш-шу, — прошипела змея, и уползла с колен Вальбурги, на ходу увеличиваясь. Она все еще была тонкой, как и любая мамба, но длинной в пять футов. И не холодно ей по мрамору ползать? Он обновил на ней согревающие чары и принялся стягивать с себя одежду. Не Вальбурге же лезть в бассейн. Ей он только пергамент и перо сунул.

— Опять писанина! — возмутилась она и глянула на Мариуса. — Ладно, созерцание почти раздетого тебя, меня с этим немного примирит.

На это оставалось только глаза закатить. Стоило еще покраснеть, как Ванити после глотка огневиски, но он даже при всем желании не вспомнит, когда краснел в последний раз.

Взмахом руки Май сложил вещи в аккуратную стопку — высший балл по бытовым чарам, чтоб их. Наколдовав головной пузырь, он прыгнул в бассейн. Мог и дыхание задержать, конечно — должна же быть польза от крови сирены! — но побоялся. Вдруг все же помрет от гипоксии? После курсов в Мунго на подобные эксперименты не тянуло.

В воде не было ничего. Совсем. Дно и стены бассейна ожидаемо оказались чисты, аки родниковая вода.

— Там пусто, — доложил он Вальбурге, когда вынырнул. — Только мрамор и теплая водичка.

— Ну конечно, там пусто, — фыркнула она, и рукой отправила в него кучу брызг. — Ты бы еще карту попросил, прямиком до Тайной комнаты.

— Апарекиум? — с сомнением спросил Май. — Это же заклинание третьего курса.

— Так радуйся, если сработает, — всплеснула руками она. — Если нет — будем думать.

Он опять погрузился в воду и понял, в чем был бы затык, не умей он накидывать на себя головной пузырь. Попробуй еще произнеси нужное заклинание под водой, если не владеешь невербалкой.

— Апарекиум!

На дне бассейна стал проявляться текст. Куча совсем несвязанных букв, а от колебаний воды они еще и расплывались. Всего тридцать одна буква, семь слов. Хорошо, не поэма. Он запомнил первые десять, чтобы продиктовать Вальбурге.

* * *

Запретный лес был все так же прекрасен, немного мрачен — в полночь-то! — и притягателен. В другое время Май бы порадовался отработке, а ныне дел и без нее хватало. И даже винить было некого — как всегда, сам виноват. Конечно, он мог свалить вину на Вальбургу — но Мерлина ради, она его силком никуда не тянула, он мог просто отложить поход в Ванную старост на другое время. Ему самому было интересно, и хотелось начать поиски сию секунду.

И хорошо, что их шатанье по замку заметил Дамблдор, а не Фестус, чтоб ей кошмары снились. Та провинившихся отправляла к Принглу, а самых неугодных — к Фраю, переписывать картотеку библиотеки. А Дамблдор, добрая душа, отправил к Оггу. Правда, нормальные, «лечебные» походы отменил. Не то, чтобы Мариус жаловался — ныне была дорога каждая свободная минута.

С получения загадки прошла уже неделя, но они с Вальбургой никак не продвинулись — времени не хватало даже на простой треп; а после напряженных занятий, лиг писанины и бдения в лаборатории, хотелось только спать и жрать. Сейчас Мариус не лежал где-нибудь под пеньком, видя десятый сон, только благодаря собственноручно улучшенному бодрящему, а не жаловался на голод, потому что на ходу дожевывал уже третий сэндвич.

— Май, ты гляди, тут фестрал ходил! — крикнул Хагрид. Он не сделал домашнее задание по трансфигурации, и тоже схлопотал неделю отработок.

— Ты лучше мне покажи, где тут фестралы не ходили, — хмыкнул Май. — Огг, мы на северную поляну сейчас?

— Не, мы на северо-запад.

— Моли? — оживился Мариус. — Хагрид, да ты счастливчик, еще и на единорогов поглазеешь. Они любят моли щипать.

— А акромантулы тут есть? — не особо обрадовался Хагрид. — Я бы хотел узнать, где они тут.

— В жопу Мордреда акромантулов, — возмутился Май. — Ты бы еще спросил, где тут дементоры. Нет их, и отлично.

Он обернулся, и глянул на Хагрида, непривычно задрав голову. К своим тринадцати годам тот вымахал до семи с половиной футов, и наводил жути на добрую треть Хогвартса. Правда, все впечатление развеивалось, стоило Хагриду открыть рот: на деле он оказался простым, как кнат, а своим преимуществом в силе воспользовался всего пару раз.

— Руби, на кой драккл тебе сдались акромантулы? — скорбным тоном спросил Май. Стоило отвадить его от акромантулов заранее — с этого любителя опасной фауны станется притащить тварь в Хогвартс и возиться с ней, как с котенком книззла. — Это тебе не нюхлер, он складированием цацек не занимается. А человечинка — их любимый деликатес. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Тот отвел взгляд и пробормотал:

— Да поглядеть интересно. Ты же говорил, что они в зельеварении используются?

— Их перед этим умерщвляют, — напомнил Май и едва не содрогнулся, когда Хагрид сжал кулаки. — Вы на зельеварении только жаб препарировать будете, да крыс, не беспокойся.

— А их обязательно убивать?

— Конечно. Они так плодятся — только и успевай их убивать.

— Можно у живых взять, что надо, — нахмурился Хагрид и расслабил кулаки. Мариус облегченно выдохнул. Хагрид мог стукнуть так, что никакая Авада не пригодится.

— Вы чего там застряли? Я вас покрывать перед профессорами не буду! Потреплетесь, когда делом займетесь, — крикнул Огг. Май еще раз посмотрел в глаза Хагриду, и побежал в сторону поляны с моли. Оставалось надеяться, что сердобольный Руби не помчится в чащу леса спасать акромантулов от злобных зельеваров.

Пока они занимались собственно тем, за чем их и послали — собирали травы, Май рассказывал, что чувствует, когда трогает моли, растущий рядом вереск, чертополох и кучу всего остального — поляна была находкой для травника, хоть продавай егерям координаты.

Источник знаний, он не выдавал, конечно. Оггу, и Хагриду было интересно — хоть что-то! А то Вальбурга с Абри закатывали глаза и слушали с таким видом, будто одолжение делают, заразы. Ну, еще Бири слушал, но он профессор, и считал себя умнее прочих, а потому делал это со снисхождением. Профессор знал свойства растений из справочников — сам он, по его же словам, чувствовал их нужды, помогал в росте и мог создать одним своим присутствием нужную среду для какой-нибудь экзотической травы — и это в далекой от тропиков Шотландии! Тот же ночной чертополох, что Мариус собирал на втором курсе, ныне вымахал в трехфутовый пышный куст — в лесах такого не встретить.

Потом Огг принялся рассказывать о летнем гоне единорогов и фестралов, о прибитом гитраше — кажется, Хагрид едва не всхлипнул после этого заявления, — и Лорде Книксе, который умудрился сбежать в лес перед самым отбытием Диппета в отпуск. Ныне с милордом все было хорошо, хотя Оггу пришлось доставать его с хуорна — он даже посетовал, что Мариуса рядом не оказалось, потому что хуорн на сотрудничество идти не желал.

— И как уговорил? — усмехнулся Май. — Он же сожрать мог.

— Никак, — с досадой буркнул Огг. — Долбанул милорда Ступефаем, он сам свалился, я его Аресто Моментум подхватил и удавкой притянул.

— Ему не было больно? — забеспокоился Хагрид.

— Чего с ним станется, — махнул рукой Огг. — Сожрал говяжью вырезку, нагадил мне в башмаки, и забыл.

Май рассмеялся. Лорд Кникс был тем еще подарком Мерлина, и по Хогвартсу шествовал так, будто директор не Диппет, а он. А если кто-то с ним здоровался в коридорах, то все сразу переставали бегать — никто не хотел знать, что Диппет сделает, если его книззла кто-то случайно пнет.

Он резко оборвал смех и из его рук выпал цветок. В один миг стало невыносимо тоскливо, страшно, а в груди будто дыру пробило Бомбардой. Захотелось бежать без оглядки, как можно дальше. А лучше — кинуть в себя же Орбиз. Но проклятые конечности не слушались. И как наяву, послышался голос Шайверетча: «А ты еще и молчаливый! Какой молодец, мне такие нравятся. Я может и не убью тебя…»

И лязг пряжки. И даже та боль от Круцио словно накатила. Как тысячи раскаленных игл под кожу.

Май всхлипнул, и выдохнул:

— Смеркут.

— Откуда? — пробасил Руби, оглядываясь. Он с Оггом, в отличие от Мариуса, даже на ногах устоял.

— Экспекто Патронум! — крикнул Огг. — Ну, давай же, мать твою! Экспекто Патронум!

Рядом с Мариусом пробежал Патронус — росомаха. Она немного разогнала тоску и страх. Появилась надежда. Хагрид дернул его вверх, и довольно бережно — как для такой ситуации! — поставил на ноги.

Росомаха уже отогнала смеркута достаточно далеко, и все еще маячила где-то на горизонте — Огг не отвлекался.

— Спасибо, — через силу улыбнулся Май, и сразу же возмутился: — Блядские смеркуты, у нас тут савана какая-то, что ли? Откуда они только появляются?

— Да если бы я знал, — нахмурился Огг. — Уходим. Провожу вас, и заодно с Диппетом или Дамблдором поговорю. Больше никаких отработок в лесу. Аппарировать тут нельзя, а Патронус…

Огг продолжал что-то говорить, но Мариус уже не слушал. Абри ему все уши прожужжал по поводу шашней Гриндевальда и его сложных отношений с Дамблдором, и отдельно выделял, что он может управлять смеркутами. Если так, то их может стать больше, и стоило освоить Патронус. Заклинание трудное, но и он силой не обделен.

До Хогвартса они бежали — метел не взяли, прогуляться же хотели, но знание, что где-то в лесу есть смеркут, как-то не способствовало прогулке.

— Май, — позвал Хагрид, и поравнялся с ним. — А вы проходили смеркутов на ЗОТИ?

Он только кивнул в ответ. В программе смеркутов не было, потому что твари они не местные, но после пары сообщений о нападениях, Меррисот рассказала о них. С оговоркой, что водятся они только в тропиках, а потому не стоит переживать. Но смеркут в Запретном лесе — уже повод. Серьезный такой повод. Не только для переживаний, но и для вызова работников отдела обезвреживания опасных существ.

— Их только Патронус берет?

— Это тебе не дементоры, они живые. Ну, почти. Любое заклятье, которое может убить, убьет их. Тут дело в другом — надо метить именно в тело, а его хрен разглядишь в этих складках.

Они добежали до хижины Огга, и тут случилась еще одна напасть: недалеко от нее, едва светясь в темноте, различался тонкий девичий силуэт в коротком платье.

Май моргнул, и узнал в нем Ауранию Лавгуд. Огг это тоже понял, и схватился за голову.

— Дети, сука, леса, вот куда вас вечно тянет? — возмутился он, да так громко, что с ближайших деревьев улетела парочка сов. Огг еще пробормотал что-то про пустые головы с отбитым инстинктом самосохранения, и направился к ней. Май поспешил за ним, а то еще даст Аурании подзатыльник в сердцах.

— Как ты выбралась из Хогвартса? — без предисловий спросил он, и схватил ее за предплечье.

— Оставь, — нахмурился Май. — Больно делаешь.

Тот цокнул, и отпустил ее — на месте захвата остались красные следы. Мариус сам к ней подошел, взял спокойно за руки, и спросил:

— Аурания, верно? Я Мариус Мракс. Скажи, что ты тут делаешь?

— А нельзя? — спокойно спросила она. — Ты тоже так делал.

Еще и провидица, что ли?

— А потом получил по шее от профессоров и мамы, — припомнил он. — Здесь сейчас опасно.

— Тут хорошо, — не согласилась она, перехватила его ладонь, и беспечно пошла в сторону Хогвартса. — В чаще плохо.

— Не то слово, — согласился Май. — Не выходи после отбоя из замка. Рядом кладбище Хогсмида, в лесу есть оборотни, пусть они и не агрессивны, но все же… и Мерлина ради, тебе не холодно?

Лавгуд была в одной ночной рубашке. Даже смотреть на нее было зябко. Май кинул в нее согревающие чары, и на том успокоился — он не нянька, в конце концов.

— Ладно, — легко согласилась она. — Сейчас хорошая погода, совсем не холодно.

Май на это ничего не ответил. По книгам выходило, что дриады могут принимать температуру тела, близкую к окружающей среде, и чувствовать себя вполне комфортно. Они вообще не знают, что такое холод или жара. Аурания могла чувствовать себя нормально, но чувства могли ее обманывать — драккл его знает, как кровь человека и дриады смешалась.

Он замедлил шаг, и нахмурился. Сам Май был не слишком удачным примером четвертинки. Он успел поговорить с мамой перед отъездом, прочесть пару книг уже в Хогвартсе, и пришел к печальным выводам: повышенная тревожность, частая смена настроений и прочие радости собственного взросления появились как раз из-за крови сирен. С четырнадцати до двадцати они впервые преобразовывали ноги в хвост и совершали дебютное плаванье и охоту. У него хвоста нет и быть не может, но все переживания, связанные с этим, случились. Маме помогали обычные ванны, но он для этого уже слишком человек. С Ауранией могла случиться похожая беда.

— Ты вполне можешь заболеть, — вздохнул он, и пропустил вперед Огга и Руби. — Одевайся по погоде.

— Неудобно, — покачала головой она. — Слишком много одежды.

— Есть платья из шерсти и согревающие чары. Подойди ко мне на днях, научу.

У входа в замок уже стоял профессор Дамблдор, Меррисот и директор Диппет. Меррисот, скорей всего, явилась по душу Аурании, и он отпустил ее руку. Та бодро подбежала к хмурой профессорше и улыбнулась:

— Я вам сплела венок. — Она достала его из сумки, и сразу запахло полевыми цветами. Только по осени большинство цветов уже завяли, где она их взяла?

А ну да. Полукровка же.

— Спасибо, мисс Лавгуд, — улыбнулась в ответ Меррисот. — Обязательно его сохраню. Только не выходите больше из замка ночью. И как хорошо, что вам хватило мозгов остаться у хижины Огга, а не идти в чащу собирать неведомо что.

Май фыркнул. Это был слишком толстый намек на его вояж в Запретный лес на первом курсе. Любая шутка должна иметь срок годности.

Пока он слушал Меррисот и Лавгуд, рядом разговаривали Диппет, Дамблдор, и Огг. Увы, когда он обратил на них внимание, они уже заканчивали обсуждение. Все самое интересное прослушал.

— …конечно. Щитами займутся Виола и Галатея, — покивал Диппет. — Огг, отнеси Герберту, что насобирали студенты.

— Армандо, щиты — это прекрасно, но не стоит пугать детей осадным режимом. Давай поговорим об этом завтра?

— Вряд ли ты сможешь меня переубедить, Альбус, — покачал головой директор. — Мистер Хагрид, вы продолжите отработку с завхозом. А вы, мистер Мракс, с профессором Дамблдором.

— А? — не понял Май. — Вы не перепутали?

— Вы тоже хотите к мистеру Принглу? — удивился Диппет. — Профессору Дамблдору нужен помощник, чтобы подписать приглашения на Рождественский бал.

Опять дракклова писанина, да лучше уж кубки в Зале Славы драить. Но решениям Дамблдора или Диппета перечить неразумно. Он улыбнулся и спросил:

— Когда приходить?

— Я оповещу вас запиской. Идите в свою гостиную, мистер Мракс. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, профессор, директор. Пока, Огг, Руби!

* * *

Класс на третьем этаже, который ныне занимал клуб изучения древней магии, был мрачен — братец затемнил для атмосферы окна, — навевал скуку и желание сделать что-нибудь такое, чтобы участники клуба перестали кроить такие высокомерные и пафосные морды.

Май глянул на рыцарские доспехи, и представил, как те выбегают из своей ниши в середину класса и начинают отплясывать рил. И, как не пытался, не смог заглушить смешок. На него сразу посмотрело десять одинаково хмурых лиц.

— Мариус, я сказал что-то смешное? — мягко спросил Том. Май моргнул и посмотрел на него. Не говорить же, что он без понятия, о чем Том говорил?

— Нет, извини, — улыбнулся Май и скроил серьезное лицо под стать остальным. — Вспомнил свои неудачные попытки освоить окклюменцию.

— Ты не слушал, — утвердительно произнес Том. — Будь внимательнее и не отвлекайся. Мы обсуждаем важность празднования Хэллоуина и его символизм. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Знаю только, что нечисть в эту ночь восстает куда активнее, чем в простые дни, — пробормотал Май и тряхнул головой. — Даже если человек при жизни не был особым садистом, все равно может восстать вампиром.

— И мы как раз обсуждаем причины этого, — кивнул тот и вернулся к пространным рассуждениям и монографии какого-то некроманта, который помер драккл знает когда.

Что удивительно, Том на самом деле составил программу клуба, утвердил ее у Диппета и Меррисот, и следовал ей. Больше для прикрытия — потому что стоило лекции — довольно интересной, стоит признать! — закончится, как…

— На сегодня с теорией закончим, — твердо сказал Том, и встал. Остальные последовали его примеру. Хотя видит Мерлин, лучше бы он поспал. — Делимся на пары. Нет, Мариус, Абраксас будет с Раульфом. Ты со мной.

Оставалось только кивнуть. Абраксас, зная, что Мариус не особо увлечен боевой магией, щадил его и в основном отрабатывал щиты.

— Зачем мы вообще изучаем боевую магию? — уже в сотый раз спросил у провиденья он.

Провиденье в лице Тома ответило:

— Потому что там, где не работает логика и доводы, поможет сила.

— Или зелья, — улыбнулся Май, и покорно встал в стойку. Это он умел еще с детства. — Ты не можешь не знать, сколько возможностей они дают.

— Ты повторяешься, — напомнил Том. Да, они это уже сотню раз обсуждали. — Приготовься.

И невербально отправил в него Ступефай. Потом цепочкой пошли Секо, Петрификус, и куча другой дряни. Май только и успевал, что ставить щиты и уворачиваться. Под конец дуэли он немного привык к темпу; даже умудрился ответить Иммобилусом и Ступефаем, но Том их легко отбил, и вскоре обезоружил Мариуса, да вдогонку вдарил Секо по кисти.

— Вену задел, — проворчал Май и здоровой рукой достал из кармана рябиновый отвар. Пара глотков, и порез зажил. — Тергео.

— Ты даже не попытался увернуться, когда я забрал палочку, — бесстрастно ответил братец. — А если бы Авада?

— О таких правилах предупреждают до начала дуэли, — закатил глаза Май.

— Кому, как не тебе знать, что правила игры могут совсем не озвучить, — хмыкнул Том. Мариус в миг помрачнел и припомнил куцую записку Лапки — того подрядили в личную охрану самого Гампа, и постоянно держали под немотой, дабы он не портил патрону настроение своей глупой болтовней. Даже в Хогсмид должен прийти Луис. Забрать сваренное и выдать новый заказ.

— Эйвери, подойди сюда, — властно сказал Том. Тот сразу со всей дури вдарил по Мальсиберу какой-то темно-фиолетовой дрянью, и без промедленья прибежал. Что стало с Мальсибером, Мариус не увидел, да и не хотел.

— Да? — спросил тот. Еще и с таким вниманием, будто ему предложили пару сотен галлеонов за плевую работу.

— Мне нужно одно зелье, но Мариус не сможет уделять ему достаточно времени. Нужен помощник.

Май хмуро глянул на Тома, и погасил желание послать его нахуй. В чем проблема просто взять и заказать Феликс Фелицис у подмастерья в гильдии? Где он взял согласие на варку?

— Да, конечно. Я могу помочь, но Мракс не пускает меня к себе в лабораторию, я обычно сижу в пятой с Принцем.

— Потому что нехуй тянуть свои лапы, куда не следует, — вставил Май. — Сказано не трогать, значит, не трогать.

— Я впервые видел заспиртованного пикси!

— И больше не увидишь, — хмыкнул Май. Настроение улучшилось, все же лучше Эйвери, чем Мальсибер, или, не дай Мерлин, Лестрендж. Хотя стоило Тому напомнить, что зельеварам за работу платят. — Она там для красоты и атмосферы.

— Серьезно?

— Я вам не мешаю? — спросил Том. — Раз уже спорите, значит, сработаетесь. Раульф, то, что по списку, будь добр, занеси Мариусу. И ничего там не трогай.

Очень жаль, что Том сказал ничего не трогать, ведь ныне все свое добро Мариус обрабатывал зельем от воришек, от которого часов пять жжёт руки.

Все уже ушли после занятия, и Май решился. У всего должен быть предел.

— А спросить у меня согласие ты не забыл? Одно дело сварить бодроперцовое или снотворное, но Феликс Фелицис варится не пару часов, и даже не пару дней.

Том, конечно, не смутился; недолго смотрел на него, сложил руки на груди, и ответил:

— Ты должен понимать, что если я пошел на такие меры, что даже пути отступления не дал, то мне это на самом деле нужно.

— Мне от этого должно быть легче? — вздохнул Май, и подозвал к себе кресло. — Я не могу в угоду тебе…

Мариус повел рукой у лица. Он не мог нормально объяснить, почему «нет». Слишком много причин. И начни он их объяснять — они с Томом обязательно рассорятся в пух и прах. Хотя очень хотелось — долбаное желание сказать всю правду всегда маячило где-то на затворках сознания.

— Я поделюсь с тобой результатом действия зелья, — недолго думая, выдал Том.

— Нет, так не пойдет, — фыркнул Май и опять уставился на доспех. Один Мерлин ведает, насколько ему неудобно говорить Тому о, драккл его дери, претензиях. Как маме — а серьезно ссориться он с ней никогда не хотел и не любил. Но с ней он всегда мог помириться, пусть и не сразу. А возможно ли помириться с Томом — он не знал. Конечно, летом тот никуда не денется, но им же еще в одной спальне жить.

А еще его начало трясти. Совсем незаметно, но желание спрятаться под одеяло подальше от тревог, Май ощутил сильно. Все же он видел, как Том испытывал на мышках Круцио. И очень не хотел оказаться на месте мышки.