Чем гуще тьма, тем легче быть звездой (джен)

Рано или поздно это должно было случиться — везло ему преступно долго. Котел взорвался. Конечно, Май чувствовал, что при добавлении капли крови что-то произойдет, поэтому перелил половину зелья в другой котел, за что мысленно несколько раз себя похвалил.

Он едва успел наколдовать щит, когда зелье столпом поднялось к потолку, и заляпало всю кухню кислотно-рыжими пятнами. Один из кусков котла вылетел в окно, а другой — разбил банку с магическим огнем. На столе же осталось слегка расплавленное днище.

На звук взрыва приползла Мохини и прилетела Шри, но едва они углядели, что случилось, сразу ретировались с уханьем и шипением. Даже от любимиц не дождаться поддержки! А ведь это его первый взрыв котла. Отметить, что ли?

— Хм-м, — глубокомысленно изрек он, и взмахом палочки починил окно.

Что пошло не так, он не знал. Зелье точно соответствовало описанию из трактата, а его свойства определенно были лечебными. Он взял на пробу каплю сохраненного зелья и потер между пальцами. Идеальное зелье. На свой страх и риск, Май мазнул пальцами по запачканной стене, и одернул руку; а эту ядовитую дрянь употреблять можно только в качестве пыточного.

Если с зельем все отлично, значит, дело в крови. Сразу появилось плохое предчувствие и Май, накинув мантию, выбежал из дома и с порога аппарировал к Джекки.

Боб словно ждал его, и заявил каменным лицом, не выходя из дома:

— Ночью издох.

— Да как так-то, — расстроился Май.

— Что-то не припоминаю, чтобы ты с ним общался в последнее время, — заметил тот.

— Причем тут это? На ком состав испытывать-то? — с досадой цокнул Май, и понял, что это явно не то, что надо говорить при таких известиях. — Жаль его, конечно, но все давно к этому шло.

— Да, жаль его, — кивнул Боб. — Он сам не проработал даже дня, только лет в двенадцать под давлением Сары попрошайничать ходил. Так что я даже рад избавится от этой ноши.

— Да найдет же он Вечность за Порогом, — вздохнул Май, и аппарировал домой. Ему еще зелье со стен убирать.

Но хотя бы стало понятно, что кровь мертвеца совать в зелье не стоит. И где теперь взять подопытного? Зелье может стоять только неделю до добавления крови. Надо искать.

* * *

Лапка, даром, что не учился в Хогвартсе, был гриффиндорцем по духу. Только Май заикнулся о бесславной кончине Джекки, как тот, со слабоумием и отвагой, возжелал заразиться, и дать тем самым Мариусу такого желанного подопытного.

— Нет, — отрезал Май и взмахом палочки подпалил несчастную полынь, вместо того, чтобы ее высушить. В своем вареве он не сомневался, но никакая болезнь не проходит бесследно. — Надо искать, благо, все признаки болезни налицо.

— Могу дурманщика какого перехватить, — предложил Лапка.

— Можешь. Только я не знаю, чем тебе платить, ты очень много помогаешь, а я ныне совершенно нищий.

Лапка вскинулся, покраснел, хотел что-то сказать, а потом опустил голову и пробубнил:

— Ничего не надо. Гамп меня все равно к тебе отправляет, чтобы я не буянил, да и на тебя едва контракт не открыли с пометкой брать живым.

— Контракт? — похолодел Май. — Кому я сдался?

— На алтарь…

— Что-то они неплохо так замахнулись. Никого попроще не нашлось? У меня Гамп и Блэки в покровителях, дороговато для алтаря.

— Потому контракт нигде и не всплыл, — заметил Лапка. — Мэри его сразу Гампу передала. Думаю, старуха какая хочет молодость вернуть за твой счет.

— Прекрасно, — скривился Май и повесил над окном очередной пучок из трав. — Но себя запирать дома из-за какой-то ебнутой старухи я не буду. Долго притон искать?

— Они к ночи все выползут, там и поймаю, — кивнул Лапка, отщипнул от пучка листок мяты, и сунул его в рот.

На следующий день вместо долгожданного подопытного, Май получил только записку от Гампа, где говорилось, что Локлен зарезал какого-то барыгу и двух дурманщиков, и теперь ему пристало залечь на дно хотя бы на неделю.

Май даже не знал, как надо это реагировать и просто засмеялся, да так, что Марволо довольно шустро вышел из комнаты, и посмотрел на него, как на душевнобольного.

— Тебе надо проветриться, — сказал тот на пробу. Но Май просто махнул рукой и продолжил истерику. Салазар великий, Лапка пошел просто спросить у кого-нибудь под эйфорией, где они гнездятся, и шлепнул троих разом. Вот как?

Марволо-Том призвал из кухни апельсиновый сок, и наблюдал за истерикой Мариуса с исследовательским интересом, а потом просто облил его водой. Май едва не захлебнулся, прекратил смеяться, и в его дырявой голове появилась наитупейшая из возможных идей. Он изучающе глянул на братца — выходной у него, что ли? — и спросил:

— Не хочешь мне помочь?

— С чем? Эссе по чарам пиши сам.

— Мне нужен больной огневицей, — медленно сказал Май. — Как насчет прогулки по Лютному ночью?

— Ты в своем уме? — мягко спросил Марволо, явно опасаясь нового припадка.

Май пожал плечами. В его карманах всегда было несколько взрывающих зелий и куча летучего снотворного, нагоняющего кошмары — никаких дементоров не надо. Да и в Лютном сейчас остались самые слабые и бесполезные, большая часть народа отправилась на заработки. Эту мысль Мариус и попытался донести до брата, правда, умолчав о драккловом несостоявшемся контракте. Заказчика послали нахуй, и он выйдет на наемников только через знакомства, которых скорей всего нет, раз он сунулся к Мэри.

— Предположим, — протянул тот. — Я бы тоже не отказался кое-что проверить.

— Только не непростилово, — поморщился Май. — Тут нет домов, которые защитят тебя от Табу, а в Лютный авроры прискочат куда резвее, чем в магловскую провинцию.

— Потренируюсь в легилименции, — поделился Марволо. — Только куда ты этого больного потом сунешь?

— Лето, — пожал плечами Май, встал с дивана, и направился к шкафу. — В лесочке поспит.

Старенькое лоскутное одеяло отправилось в сумку.

* * *

К вылазке Май подготовился основательно, правда, мама отреагировала… как мама. Она порывалась пойти с ними, хотела вызвать Луиса, в сердцах хлопнула два стакана джина, а потом попробовала вообще запретить вылазку. Сам Мариус напирал на самостоятельность, и что если он и подохнет где-то по пути, то это будет итог его решения и он в своем праве.

— Мой сын — идиот! — провозгласила она в итоге получасового спора, и с независимым видом села на диван. — Делай что хочешь, и моли Мерлина, чтобы ты вернулся живым. Иначе я найду клятого некроманта, попрошу тебя воскресить, отчитаю, а потом лично упокою! То… Марволо, тебя это тоже касается.

— Мы будем очень осторожны, Лукреция, — кивнул брат. — Лестрендж подарил мне на прошлое Рождество мощный щитовой амулет, так что я прикрою Мариуса, если что.

— Спасибо, — улыбнулась мама. — Идите уже. Чем быстрее начнете, тем быстрее закончите.

Мариус быстро ретировался из дома, накинув на плечи черную безразмерную мантию, пока мама, явно под действием спиртного, явила милость. Марволо поспешил за ним.

— Так, — нахмурился Май. — Около Виверны нам делать нечего, там ребята Гампа все чистят, в Кривом Роге оборотни угрожают покусать каждого, кто толкает дурь. Остается только улица Терпимости и закутки около «Однокрылого фестрала».

Начать он решил с последнего, и, положив руку на плечо братца, аппарировал.

В переулке было темно — хоть глаз выколи. Шел слабый свет от тусклого полумесяца, который частенько скрывали тучи. Над кабаком висел фонарь, в глубине которого переливался крохотный огонек. Май на секунду остановился, и направился в сторону Косой Аллеи. Когда-то давно, недалеко отсюда, к нему пристал барыга и обзывался Куколкой. Может, точку еще используют? Место удобное — перекресток жилой улицы и прямой дороги до Гринготтса.

Народу было совсем мало. Где-то на улице стояли небольшие компании и тихо разговаривали, маги в темных хламидах сновали от лавки до лавки, слышался чей-то скулеж и всхлипывания. Когда они почти дошли до точки, недалеко раздавались уже стоны и шлепки. Неужели заглушек нельзя навесить, раз приспичило потрахаться в закоулке?

Барыга стоял на месте. Уже другой — мордашка посимпатичнее, чем у подобия тролля, который стоял раньше. Май бы не удивился, зарежь Лапка того тролля во имя избавления мира от такой дерьмовой наследственности.

Они с Марволо встали на крыльце здания, на углу которого и топтался барыга — благо, тот стоял к ним спиной, — и принялись ждать дурманщиков. Май перекатывал в кармане круглые флаконы с зельями, и готовился кинуть любой из них при первой опасности. Сам он точно не заснет — большая часть зелий на его крови, а от другой он может просто задержать дыхание. На полчаса его точно хватит.

Мариус погрузился в размышления о том, чем бы ему заняться на седьмом курсе — оторваться что ли, чтобы профессора на всю жизнь запомнили? Да и чтобы самому запомнилось. И услышал еще довольно далеко шаркающие, вялые шаги. Кажется, барыга дождался клиента.

— Идет, — прошептал он Марволо.

— Не слышу, — тихо ответил тот. Кажется, даже балахон сильней запахнул от раздражения.

— Скоро и услышишь, и увидишь, — заверил Мариус и принялся вглядываться в темноту.

Через минуты три показался дурманщик. Май плохо его видел, но рвотой от его мантии разило за лигу, а помимо шагов, больше присущих трехсотлетним старикам — хотя Диппет вполне бодренький дедок, — от него исходило рваное, сбитое дыхание.

На свой страх и риск, Май подошел ближе. Дурманщику все равно плевать, а барыга и не думал оглядываться.

— Фредди, — тихо сказал барыга. — Я давно тебя жду.

— Да, — вяло сказал тот. — Пришлось задержаться и заглянуть домой. Взял у старухи ювелирки в оплату. Пойдет?

И достал из кармана красивые золотые серьги с бриллиантами. Май срочно захотел их прикарманить и продать, потому план моментально обзавелся еще одним пунктом — грабануть барыгу.

— Пойдут, — воровато ответил тот, схватил серьги, и сгрузил в подставленный мешок десяток флаконов с мутной жидкостью. Май даже в такой темноте смог определить на вид, что эту дрянь пить не стоит.

Том тихо подошел и остановился за его спиной. Май аккуратно навел заглушку, вкладывая в нее как можно меньше силы — мало ли, кто-то из них к магии чувствителен? Хотя он в этом сомневался, но осторожность лишней не бывает.

— Когда отойдет дурманщик, я кину сонное зелье в барыгу. Его может кто-то охранять и забирать ценности, так что я тут еще немного постою.

И, обернувшись, как мог лукаво улыбнулся. Марволо хмыкнул и кивнул — наверное, тоже увидел серьги.

— Пополам?

— Что за грабеж? — возмутился Май. — Давай каждому по одной трети, и купим домой граммофон.

Марволо ненадолго задумался, и ответил:

— Идет. Там еще на пластинки хватит. А может, и на новую обивку дивана.

Пока они делили шкуру неубитой мантикоры, дурманщик отошел от точки; Марволо отправился за ним, обогнув дом, чтобы раззява-барыга его не увидел, и скрылся в тени.

Май накинул на себя дезиллюминационные чары и прислонился к стене, прислушиваясь к звукам. Где-то истошно орал книззл, недалеко, на крыше одного из зданий, целовалась парочка. А вот и то, что он и хотел услышать — в минутах трех быстрым шагом к точке направлялся кто-то крупный — хлопок, и это тело оказалось уже тут. Чертыхнувшись, Май кинул зелье под ноги барыги. Его и охранника — или кто-то крышует? — накрыло белое светящееся облако. Май задержал дыхание — вот как раз это зелье невозможно сварить на крови.

— Валим! — крикнул охранник, схватил было барыгу за руку, но Май шлепнул по ней Депульсо, и аппарировал неизвестный в гордом одиночестве. Зелье тот точно дыхнул, так что уже на шлюзе свалится без чувств. Но действовать надо очень быстро — как пить дать, скоро появится подмога.

Первым делом Май шлепнул слабенькой Бомбардой по мешку с зельями — ибо нехуй продавать всякую дрянь, — и только потом проверил внутренние карманы, где нашел десяток галлеонов и пару сиклей, которые Май сразу присвоил себе. А вот обычные карманы оказались зачарованными на кровь. Мариус не удержался, и фыркнул — что эти недомаги знают о безопасности? Порезать палец барыги ножом оказалось плевым делом, хотя Секо руны, коими тот был весь исписан, поглотили. Капля крови и Май спокойно сунул руку в чужой карман. Ого! С расширенным пространством. Все добро из закромов барыги перекочевало в сумку Мариуса. Приложив того на всякий Ступефаем, Май дал по тапкам в сторону, куда ушел дурманщик и Марволо. Затаившись, он прислушался, и, узнав шаги братца, пошел на их звук. Позади раздался громкий хлопок аппарации, а потом отборнейшая ругань. Так им и надо.

Марволо, похоже, уже препарировал мозги дурманщика и расхаживал взад-вперед на крыльце «Однокрылого фестрала».

— Ну, что?

Май пару раз хлопнул ладонью свою сумку.

— Отлично. Пойдем, тут недалеко.

— А этот? — поинтересовался Май судьбой дурманщика и кивнул в его сторону.

— Спит, — махнул рукой Марволо. — Я слегка перестарался, вряд ли он помнит последний год жизни.

Зная братца, Мариус подозревал, что дурманщик вряд ли помнит собственное имя. И это было не «слегка перестарался», а «сделал намеренно». Ну и драккл с ним.

Через пару минут они подошли к опрятному двухэтажному зданию, из окон которого шел тусклый свет.

— Его называют домом прокаженных, — оповестил Марволо. — Оборотни сгоняют сюда всех больных, насколько я понял. Будь то драконья оспа, огница или еще что смертельное. Дурманщиков, которые скоро помрут, тоже сюда отправляют. Тот идиот ради дозы умудрился проявить удивительную смекалку, и уговорил охрану проводить его к чуть ли не умирающей бабке. Охрана напоролась на кровную защиту, которая их вырубила, а он забрал последнюю ценность из дома и сразу ринулся к барыге.

Май хотел было сказать, что оспа лечится, но вспомнил цену противодраконьей сыворотки. А история убогого… Бабку его жаль, а вот его самого — нет. Но серьги Май все равно продаст.

Задумчиво посмотрев на новенькую дверь, Мариус протянул:

— Тебе туда нельзя. Подхватишь что-нибудь.

— А тебе можно? — хмыкнул Марволо.

— Смесков такие болезни не берут. Одна из причин популярности нелюдей в борделях как раз в том, что от них ничего не подхватишь, — поморщился Мариус. — Видать, пришло время проверить мне это на деле.

— Там оборотень на входе дежурит. Не знаю, кто именно держит эту богадельню, но к безопасности он подошел основательно, — заметил Том, и махнул рукой в сторону крыльца. — Не думаю, что тебе просто возьмут и дадут мага для экспериментов.

— Договорюсь. Там дел-то! Думаю, этот домишко — дело Люпоса или Гампа, а может, и Министерства вообще. Надо же где-то держать таких, а прием в Мунго не три кната стоит. Бесплатное лечение выбить можно за счет благотворителей, но наверняка только тем, кто есть в Большом Альманахе.

Сам Мариус больше склонялся к тому, что дом содержали все-таки оборотни. Некоторые неизлечимо больные с радостью согласятся обрасти шерстью за исцеление, которое принесет укус. Другое дело, что вряд ли их заранее предупреждают об обучении в десять лет, чтобы не получались очередная дикая тварь. Май сам узнал случайно — Люпос проболтался за бокалом огневиски.

— Я тоже пришел к похожим выводам, — кивнул Марволо. — Иди, проверяй себя на стойкость к драконьей оспе.

Май фыркнул и медленно направился к дому. Как бы он себя не уговаривал, что смесков до восьмушки никакая людская зараза просто не возьмет, но подхватить драконью оспу все равно не улыбалось.

Он остановился у порога, и дверь отворилась, открывая обзор на длинный и узкий коридор. Сбоку от входа и правда, сидел оборотень, почитывая романчик. Май даже знал, как его зовут — он был одним из тех, кто спасал задницу Мариуса от жирных ручонок Шайверетча.

— Эмин? — все же уточнил он.

— Он самый. Здарова, Май. Чего тут забыл? Что-то ты не похож на того, кто собрался в Вечность.

— Мне туда нельзя сейчас, — усмехнулся Май и подпер стенку. — Расплачусь с Гампом и Блэками, а там посмотрим.

— Успел уже нахватать, да? — сочувственно спросил тот. — А тут что забыл?

— Успел, — скривился Май. — Но дело нужное. Это на самом деле дом прокаженных?

— Еще какой. Половина постояльцев — те еще отбросы, но не авадить же их пачками. Пусть умирают в покое и заботе.

Решив не расшаркиваться лишний раз, Мариус сразу выдал цель визита:

— У меня есть зелье от огницы, но мой знакомый, который был ей болен, умер, и теперь проверить не на ком.

— Одного? — уточнил тот. Май кивнул. Как просто вышло, однако. — Сейчас поспрашиваем. А где зелье взял?

— Сам сварил, — удивился Май. Он думал, весь Лютный в курсе его Дара после заварушки с Шайверетчем. — Этому рецепту драккл знает сколько лет, но в него добавляется кровь. Так что в Мунго его не найти.

Про прах невинного Май умолчал. Не настолько хорошо он знаком с Эмином.

— Ясно. Не навредишь?

— Если буянить не будет, — кивнул Мариус.

— Сара! — гаркнул Эмин. Когда через десять секунд ничего не произошло, он повторил: — Сара, мать твою Моргану!

Он ожидал увидеть любую другую Сару, которая только живет в мире, но не подругу детства. И хотя она определенно стала оборотнем — раньше у нее точно не было ярко-янтарных глаз, — но не узнать ее очень трудно. Буйные мелкие кудри, шоколадная кожа, ямочки на щеках, и глазища на пол-лица. Он ей на секунду залюбовался, хотя когда Сара его заметила, тоже остановилась, и потом с радостным воплем кинулась ему на шею.

— Мариус! Я так рада тебя видеть в добром здравии! Каким ты стал, загляденье!

— Задушишь! — рассмеялся он, и покружил ее. — Я тоже рад. Думал уже все самое плохое, Джекки-то скатился.

— Я магическую лихорадку подхватила, и меня оборотни забрали, — хмыкнула она. — Пять лет уже вою на луну. Повезло, можно сказать.

— А тут что делаешь? Я думал, приспособление лет десять идет, — спросил Май и поставил ее на пол.

— Помогаю, — махнула она рукой и улыбнулась, показывая аккуратные клыки. — Посплю и опять медитации, рукопашка и прочее дерь… — она покосилась на Эмина, — добро. Еще лет пять. А ты что-то подхватил? Не должен же!

Пришлось заново объяснять цель визита. Сара задумчиво уставилась вглубь коридора, и кивнула:

— Есть и те, кто только-только заразился, они отвары пьют, в ванне с травами плещутся, чтобы отсрочить смерть. А есть те, кто со дня на день уйдет.

— Со дня на день не надо, а то один котел уже взорвался из-за крови мертвого, — скривился он. Мордред, Сара же вряд ли знает, что Джекки помер.

Про себя Май посетовал, что зелья осталось только на одного — с несколькими подопытными журнал исследования был бы более полным. И планы придется менять — зачем переносить тело в лесок, когда тут наверняка есть все нужные условия?

— Ну, навскидку трое точно подойдут. Язв уже много, но если их сейчас вылечить, то большой потери они не ощутят, — деловито сказала она, и повела носом, принюхиваясь. — За дверью твой родственник стоит? Человек.

— Кузен, — кивнул Май. — Пригласить?

— Не надо. Тут с изоляцией воздуха не возились. Жди, я сейчас в комнату твоих потенциальных пациентов сгоняю.

И все с тем же деловитым видом, резко развернулась, и скрылась за одной из дверей.

— Шикарная девица, — заметил Эмин. — Был бы я лет на десять моложе…

— И было бы тебе шестьдесят, — фыркнул Мариус. И пусть Эмин выглядел лет на тридцать, но сути-то это не меняет! — Дедуля.

— Молокосос, — не остался в долгу «дедуля».

Обмен любезностями прервало появление Сары и паренька лет восемнадцати на вид. Золотистые волосы, милая мордашка, которую еще не испортили язвы — зато на шее и руках их было достаточно. Пару месяцев точно болеет.

— Вот! — радостно воскликнула она, и двумя руками показала на парня. — Держи подопытного!

— Мистер, вы, правда, можете помочь? — слабым голосом сказал тот, и внезапно свалился на колени. — Прошу! У меня маленькая сестра, она умрет без меня, сэр!

— Встань, пожалуйста, — как мог мягко попросил Май, подавив желание отшатнуться от такого напора. Тот послушно поднялся, и теперь смотрел на него снизу вверх как на статую Мерлина. — Зелье должно помочь, но уже несколько веков никто его открыто не использует. Свойства некоторых растений могли поменяться, так что не радуйся раньше времени.

— Даже за крохотный шанс! Что я вам буду должен, сэр?

— Быть послушным больным, — подумав, ответил Май. — Писать умеешь?

— Немного, — смущенно пробормотал тот. — С ошибками.

Припомнив писанину Лапки и Морфина, Май подумал, что хуже точно не бывает, и удовлетворенно кивнул:

— Будешь записывать каждые несколько часов о своем самочувствии и изменениях, которые замечаешь. Курс приема зелья длится пять дней, так что писанины тебе предстоит много, крепись. Перо и пергамент завтра занесу. Как тебя зовут?

— Ронан Конноли, сэр.

— Мариус Мракс. Вытяни руку, кровь возьму.

Забор крови прошел спокойно, и Май отправил Ронана восвояси. А вот Саре предстояло узнать не самые приятные вести.

— Я тебе говорил, что прошлый подопытный умер?

— Ты это говоришь к чему-то, или так соскучился по мне, что решил продолжить беседу? — усмехнулась она. — Не говорил.

Мариус на эту реплику закатил глаза. На улице торчит Марволо, какое тут продолжение беседы?

— Это был Джекки. Вдруг тебе интересно.

— Не особо. Он блядовать в пятнадцать начал, то за дозу, то за пару галлеонов, — ответила она и повела плечом. — Меня трахнуть хотел. Он сам в своих бедах виноват.

— И не поспоришь, — кивнул Май, и все же задал еще вопрос: — А почему этого пацана просто не укусили?

— Ты думаешь, мы тут всех кусаем? — нахмурилась она и сложила руки на груди. — Из тех, кто постарше, отбор проходят только самые крепкие телом или магически сильные, и при этом дисциплинированные. А вот детей всех, если они сами не возражают.

— Могу вас понять. Никому не нужна обуза. Пойду я, а то Марволо меня проклянет, — вздохнул он и тряхнул головой. — Потом вас познакомлю. Был рад повидаться.

— И я тебя, — улыбнулась Сара и обняла его. Меньше, чем на полголовы ниже! — Я скучала. Заглядывай в четные дни месяца, я наверняка буду здесь. Ну, кроме полнолуния.

На выходе стоял злющий, пуще нунды, братец. Он едва не перешел на речь Джона из «Кривого Рога» и потребовал перенести себя домой, походя рассказав, что за время, что Мариус торчал в компании оборотней, успел обчистить карманы еще одного торговца дурманными зельями.

Май нехотя аппарировал домой. Перед выходом он думал, что когда устроит больного под каким-нибудь хуорном, поймает несколько кроликов или зайцев — надо же чем-то подбивать зимние мантии? А ночью они как раз спят в куче. Теперь придется отложить охоту на следующую ночь.

* * *

Загогулины, которые больше походили на детскую мазню, разобрать было трудно. Глаза заслезились, а голова разболелась так, словно он неделю не просыхал. Лапка писал короткие записки, и это еще можно было пережить, но Ронан подошел к заданию с полной, мать ее, ответственностью, и каждый день накатывал опусы в пару футов пергамента. Только через десять мучительных минут усердной работы мысли Май понял, что «тэмпвиратура» — это температура, а «зилоная» — это то, что выдает колдомедицинское заклинание, когда температура тела в пределах нормы. И ладно бы, только два этих шедевра поражали воображение, так тут все слова были такими! Но Мариус упорно переписывал эту муть в журнал исследований, вычленяя из кривых строчек суть.

В первый день приема не появилось новых язв, на второй — из уже существующих перестала выделяться жидкость, на третий они начали потихоньку покрываться корками.

Зелье работало. Когда Мариус дошел до этой сути, он был готов сплясать рил на кухонном столе и расцеловать всех вокруг. Даже братца.

Не то, чтобы он сомневался, но магическая флора могла сотню раз изменить свои свойства за то время, что зелье не использовали. В Европейской Ассоциации Зельеваров был даже специальный отдел, который занимался этой проблемой совместно с гербологами — брали у тех информацию по изменениям почвы, климата, и подгоняли старые-добрые рецепты под новые условия.

Мариус не имел никакого понятия, почему зелье сработало правильно. Может, дело в том, что он все же заменил парочку ингредиентов и выбрал именно те, что нужно, может, у растений не изменились свойства. Мордред его поймет. Он в этом разберется, но не сейчас.

Осталось самое трудное — придумать, как убрать запрещенные ингредиенты из рецепта.

Когда Май разобрался с записями, он потянулся, зевнул, и положил голову на сложенные руки. Привычная поза — он так на Истории Магии до пятого курса дрых. И даже сейчас успел задремать, когда в открытую форточку залетел мелкий и шебутной сыч с привязанными к лапке пергаментами. Новая порция мазни. Май застонал, и ударился лбом о стол.

* * *

— Тут корка осталась, — недовольно протянул Мариус, осматривая шею своего подопытного.

— Это я расковырял, — потупился Ронан и покраснел до кончиков ушей. — Простите, нельзя было, да?

— Мордред с тобой, твое ж тельце, погань как хочешь. Значит, здоров. Поздравляю, — похлопал он по плечу Ронана.

— Мистер Мракс! — обрадовался тот, и упал на колено. Май почувствовал себя до ужаса неловко и оглянулся на дверь «палаты». — Вы так великодушны. Спасибо-спасибо-спасибо! Я никогда не забуду этого, вы спасли мне жизнь!

— Сочтемся, — буркнул Мариус, и отошел подальше, раздумывая, как бы свалить, чтоб никого не обидеть. — Рад был помочь.

Сара на все это взирала сначала с издевкой, но когда Май попятился, она заржала громче гиппогрифа и сквозь смешки сказала:

— Беги уже!

Позорно сбегать он не стал; как мог степенно кивнул все еще стоящему на колене Ронану, недовольно глянул на Сару — они еще договорились мороженое завтра поесть, — и быстро ушел. Очень быстро, но ему удалось не сорваться на бег. Правда, аппарировал он все равно с порога.

Появился он у лавки одного ублюдочного скупщика с погонялом Круп, готовясь услышать парочку похабных шуточек, что родила его единственная извилина, и зашел в лавку, отбив несложный ритм по двери.

— Куколка! — обрадовался тот, едва завидев Мариуса. — Давно не виделись! Пришел порадовать старика?

— И век бы еще не видеться, — фыркнул Май. — Ювелирку скупаешь еще?

— Если Горбину не расскажешь, — тихо ответил Круп. — А то он пообещал устроить несчастный случай любому, кто потянет лапы к его нише.

— Ясно, — помрачнев, буркнул Мариус. У Горбина он уже был, и тот предложил жалкий полтинник золота за серьги, которые стоили явно дороже. — Ничего не скажу.

— Что у тебя там, показывай, — уже сосредоточенно кивнул скупщик. — Как раз завтра портключ до Испании будет.

Май выложил серьги, которые он своровал у барыги и колечко с мутным сапфиром — оттуда же, на прилавок.

— Товар чистый? — хмуро уточнил Круп, подозвал с полки линзу, и принялся рассматривать серьги.

— Обижаешь. Когда я кому хвост приводил?

— Твоя правда. Что, в бордель решил не идти? А то пора бы, самый сок.

— Пошел нахуй, — как мог мягко сказал Май, хотя видит Мерлин, Крупа хотелось проклясть, чтоб у того член покрылся чирьями и откруциатить хорошенько. Но серьги продать тоже надо.

— Ну-ну, не строй такое лицо. С Гампом в покровителях тебе там самое место.

— Мне только семнадцать, скоро я отучусь в Хогвартсе и продолжу учиться на материке, а ты так и подохнешь за прилавком.

Круп мигом погрустнел, и Май мысленно отругал себя за горячность — сейчас этот ублюдок за обиду занизит цену и даже торговаться откажется.

— Хотел бы я поспорить, да не могу. Ты прав. Но хуй с ним, — махнул тот рукой. — Серьги — двести, а колечко — полтинник.

— Грабеж! Двести пятьдесят серьги.

В конце концов, удалось сторговать еще двадцать пять галлеонов за серьги и десять за кольцо, и это были очень большие деньги. И на граммофон хватит, и на обивку, и даже на новые стулья на кухню — те давно скрипели, и никакое Репаро их не брало.

— Обворовать меня решил, старого-доброго Крупа. Может, в спальню, а там я тебе еще доплачу?

Май молча сгреб деньги в кошелек, показал Крупу средний палец, и вышел из лавки.

* * *

Мариус сто лет не ел мороженого на Косой Аллее. Обычно мама покупала в честь первого дня каникул всем по три шарика этой вкуснятины, они съедали их дома, и этого хватало. Даже когда хотелось порадовать самого себя чем-то сладким, Мариуса просто душила жаба. Он ходил мимо кафе, облизывался, проявлял солидарность жабе, и шел покупать яблочный пирог, который не в пример дешевле.

Но в честь чудесного воссоединения со старой подругой, Май запихнул душащую жабу подальше в башку, и заказал им мороженое.

Она рассказывала, как попала к оборотням, что ее тетушка давно померла, что она не меньше пяти часов в день медитирует и учится управлять телом, чтобы не представлять опасности даже будучи волчицей.

— А как оно — быть оборотнем? — спросил Май. Ему давно это было интересно, но такие вопросы не положено задавать.

— Хорошо, — улыбнулась она. — Но это болезнь, как ни посмотри. Да, обостряются чувства, но чтобы контролировать себя, надо очень долго учиться. Первые четыре года по десять часов саморазвития. Сейчас я понимаю, что не зря, но сначала очень хотелось сбежать. Думала, буду брать контракты на нечисть, истерики закатывала. В итоге меня отправили прибить слабенького вампира, раз я такая умная, а он меня так покромсал, что я потом два дня от стыда и страха ревела.

— Образумили, — хмыкнул Май. — А что происходит в голове на полнолуние?

— Превращаться очень больно, — передернула Сара плечами, и съела огромную ложку мороженого разом. — Суставы выворачивает, кости ломаются, кожа рвется. Жуткое зрелище, на самом деле. Как говорит Люпос, в голове что-то трогается, и ты просто забываешься, чтобы не чувствовать боль. И потом носишься дикой тварью по лесам. Поэтому и нужны медитации, и постоянные тренировки — так больше контролируешь превращение, можешь заблокировать в голове поток боли, со временем привыкаешь, а благодаря тренировкам больше контролируешь тело и словно перетекаешь в волка, почти как анимаг.

Она грустно уставилась в вазочку с мороженым, и съела его остатки с неимоверной скоростью.

— Меня вернули, но некоторые не выдерживают нагрузок, и потом наши же их убивают.

Дальше тема скакнула на обучение и, следовательно — Хогвартс. Май принялся за привычный рассказ о старом замке, о привидениях, которые там обитают, о профессорах и собственных друзьях. Сара слушала это так восторженно, что он нехотя ощутил жалость. Кажется, она что-то такое почувствовала и с завидным похуизмом на лице сказала:

— Когда тебя мать в Хогвартс отправила, то тетушка весь вечер мне внушала, что из мажонка из Лютного выйдет только дикарь, как его не обучай. Я же тоже хотела там учиться, даже Историю Хогвартса прочла в лавке Берков.

— Обученный дикарь куда опаснее необученного, — заметил Май и наконец, доел свое мороженое. Два галлеона за шесть шариков. Кофе купить, что ли? А может, Сара сама за себя заплатит? Хотя откуда у нее деньги.

— Именно! Сейчас я это понимаю, но тогда я тебя ненавидела. Тебе дали то, что не дали мне, — фыркнула она.

— Я подозревал подобное, поэтому не искал вас, — пожал плечами Май, и когда к ним подошел подавальщик — кажется, парень с Хаффлпаффа, четвертый курс, — все же заказал кофе. Восемь сиклей. Гулять, так гулять.

Они опять принялись болтать обо всем на свете, но уединение прервал до жути знакомый парень в черном плаще с ярко-рыжими волосами. Он залихватски улыбнулся, и плюхнулся на последний свободный стул.

— Крис? — уточнил Май. — Какими судьбами?

— Ага, — кивнул тот, вновь подозвал к столику пацана и заказал еще кофе и мороженого. — Рад видеть, да. Иду себе к родным пенатам, вижу, ты сидишь. Решил подойти.

Май уже отвык от его дурацкой манеры говорить, так что ощутил только раздражение. Приперся, сел без спросу, прервал разговор. Что ему надо?

— Уизли, — неприятно протянула Сара, и улыбнулась, показывая клыки. — Иди, куда шел.

Фамилии Криса Мариус не знал никогда, но теперь посмотрел на старого знакомого внимательнее и убедился: Уизли, как есть, разве что незаконнорожденный. Пару лет назад Септимус Уизли окончил Хогвартс, может, они вообще братья.

— Прогоняешь, да? — грустно вздохнул тот. — Я столько общался с солдафонами, что просто не смог пройти мимо вашей прекрасной компании.

Сара мигом приняла деловой вид и менторским тоном сказала:

— За прекрасную компанию расплачиваешься прекрасными историями. Как дела на материке? Наших туда много отправилось, но пока никто не вернулся.

— Я проклятье схлопотал, временно чуть сильнее сквиба, да, — поморщился Крис. — Потому пока вернулся, угу. Остальные там до конца войны, у нас потерь почти нет, но Гриндевальд силен как сам Мордред, да… Мы все за лигу аппарируем, как только он появляется на стычке.

— Я думал, Дамблдор его лично встречает, — удивился Мариус. — Они вроде как равны.

— Дамблдор куда искуснее, угу, — качнул головой тот, оглянулся, достал из-за пазухи флягу, и добавил ее содержимое в кофе. — Но слабее немного, да. Он избегает прямого столкновения.

Крис нахмурился, и уставился на стол.

— На самом деле он первым уходит, когда появляется Гриндевальд. Либо он последнее трусло, либо мы все чего-то не знаем, ага.

Дальше пошли рассказы о том, что происходит на континенте, из первых рук, и это было куда интереснее, чем читать мелкие заметки в «Ежедневном Пророке».

— Сколько платят? — ради интереса спросил Май.

— За труп пятнадцать галлеонов, за захваченного живым и доставленного в штаб — тридцать. Неплохо, да? У меня уже четыре сотни. Это цены законников, да. Их вроде МКМ установили. А Гриндевальд вроде щедрее будет, но я решил, что репутация дороже, да. Тем более мы разорили пару особнячков гриндевальдовских важных шишек, угу. Неплохо поживились.

Они еще час говорили о войне, и выпили по две чашки кофе, пока к Мариусу не подлетела сова с важным видом и протянула лапку. Письмо было скреплено пурпурной сургучной печатью и написано на дорогом пергаменте. Май с непонятным ему предвкушением сломал печать, и пробежал взглядом по ровным строчкам. И, походу, прослезился от счастья — буквы слегка расплылись. Плевать, насколько Дамблдор трусло, он, кажется, исполнил все его мечты и Мариус ощутил неадекватное по своей силе желание расцеловать профессора.

Сара сунула свой нос в письмо, и смешно округлила глаза.

— Рекомендация от самого Фламеля? Ну ты даешь, Май!

А вечером, перед самым сном, к ним заглянул Луис, и сунул послание от Гампа. Тот писал, что передышка закончилась, и дал заказ. Наконец!