История вторая: сближение. (джен)

Суд Игорь проспал. В знак протеста. Положил голову на локоть и демонстративно не слушал, что происходит вокруг. Потом, в самом деле, заснул.

Если начало шло еще хоть немного живенько, то потом… нет, Толик бился как лев. Он доказывал, что Игоря лишали сна, что расследование шло с нарушениями — но прокурор все время заравнивал его слова разнообразными «заключениями экспертов».

Репортеры пытались залезть камерами Игорю в лицо… «Да идите вы в хуй», — подумал он сердито.

Гады эти напомнили ему о Юле. За нее сердце у Игоря было неспокойно — он же представлял, что ей сейчас приходится переживать.

И компанию она не лучшую нашла. Игорь не очень понимал, какой в этом деле интерес у Разумовского. Может за державу ему обидно, может Игорю хочет «спасибо» сказать, за все то, что Игорь из-за него пережил. Важно тут лишь то, что Сережа — псих, и от того — абсолютно непредсказуем. Не то, чтобы Игорь его в чем-то обвинял — мало радости жить с головой на две части. Но только вылетит у него птичка не вовремя — и привет.

Игорю дали двадцать четыре года. Его так и подмывало спросить, чего ж не пожизненное. Не спросил. Только, когда уводил конвой, с тоской вспомнил Федор Ивановича — как чувствовал он, что Игорь тут нарвется… Самое обидное — в этот раз Игорь абсолютно ни в чем не виноват!

В тюрьму его перевезли уже на следующий день. Вывели, со скованными за спиной руками, из полумрака, в яркий итальянский полдень. Игорь попытался проморгаться и оглядеться, но конвойный подтолкнул его вперед. Игорь шел нарочно медленно.

Впереди — трехметровая стенка с колючей проволокой поверх. За ней должна быть еще одна, или Игорь не мент. Над головой носятся чайки — рядом море?

Справа — здание тюрьмы, слепые окна забранные решеткой… Слева — похоже ШИЗО, отделено дополнительной стеной.

Игоря провели через КПП, мимо еще одного ряда стен. Снова решетка, кишка коридора — голые бетонные стены, даже не окрашенные зеленой масляной краской. Аппетитный запах поджаренного фарша — рядом столовая.

«А в тюрьме ужин, макароны!» — прозвучал в голове у Игоря голос Василия Алибабаевича.

Игоря привели в душевую, сняли с него наручники. Игорь размял запястья, но бить морды сразу счел неосторожным. А вот вымыться ему бы не мешало, в СИЗО с горячей водой почему-то были постоянные перебои.

Пока Игорь мылся, у него сперли одежду. Взамен выдали белую робу с черной надписью «Italiano Рenitenziario Sistemа», майку-алкоголичку, штаны на резиночке и трусы-боксеры. Защелкнули на руке непонятный резиновый браслет с огоньком. И повели стричься.

Парикмахер прошел Игоря машинкой почти под ноль. Игорь терпел, но при попытке побрить ему усы, неожиданно для самого себя укусил парикмахера за руку и остался при усах.

Еще один серый коридор, ряд камер, шум телевидения, гул разговоров, духота… Вместо дверей — решетки. Нормальные стальные двери тоже есть, должно быть, их закрывают на ночь.

Заключенные провожали Игоря внимательными взглядами. Перед очередной камерой его ткнули лицом в стену и Игорь понял — пришли.

Одиночка. Лежанка, тумба, телевизор… нихуя себе! Телевизор. А замок-то здесь нормальный, можно отмычкой поддеть… Еще бы она у Игоря была.

«Все у меня будет!» — пообещал себе Игорь усаживаясь на шконку и отирая лоб. Душно.

— Quale articolo, fratello? — поинтересовался у Игоря мужик из соседней камеры, как только конвой ушел.

— Да чтобы я тебя понимал, — пробурчал себе под нос Игорь.

— Ти русский? — поинтересовался сосед. — По какой статье чалишься?

— Русский, — согласился Игорь. Не то, чтобы ему было интересно беседовать с этой уголовной рожей, но ему нужна информация.

Игорь быстро прикинул — говорить, что он мент, нельзя. Кем бы ему представиться, с его-то рожей и шрамами?

— Прослушал я, какая у меня статья, — сказал он. — За убийство посадили.

И ведь Игорь даже не соврал.

— Пятьсот семьдесят пятая, — сказал сосед. — Звать тебя как?

— А тебя? — буркнул Игорь.

— Вацлав. Я жену убил, а ты кого?

— Много кого, — сказал Игорь и начал раздеваться. В тюрьме камере было душно, несмотря на раскрытую форточку.

— Гангстер я, — сказал Игорь, сбросив майку. Кем ему с таким телом еще представляться, если не говорить, что он мент?

Вацлав здесь был явно не в авторитете. Авторитет не станет лично выяснять у каждого новичка, кто он и откуда. А вон тот дедок с верхней шконки, которого обмахивает полотенцем молодой бугай — похоже главный в этой камере.

Но как источник информации Вацлав Игорю вполне подойдет.

Игорь отметил — в соседних камерах набито по шесть-восемь человек, в жуткую тесноту. А он тут один, как король. Не, Аль Капоне в юности Игорь из себя строить не станет. Авторитета разыгрывать — проколется, в тюрьме бездна неписанных правил. А Игорь никогда не охранял зэков.

Здесь подойдет тактика «чем меньше ты болтаешь, тем сложней тебя спалить». Игорь будет молчуном-мизантропом, привычная роль, что там говорить.

— Con chi vai? — снизошел до Игоря дедок.

— Под кем ходишь? — перевел Вацлав.

— Под Прокопом, — отоврался Игорь. — Новые мы тут.

— Русская мафия? — прилетело от дедка.

Пришлось Игорю становиться русской мафией, что уж там.

После этого ответа дедок временно потерял к Игорю интерес и тогда Игорь взялся за Вацлава. Вполне обычные вопросы новоприбывшего — режим, прогулка, мастерские… Где они вообще, тоже нормальный вопрос, не вызывающий подозрений. Кто-то из соседей просто обязан быть стукачом, доносящим администрации, не стоит будоражить их раньше времени.

— Симпатично, — хмыкнул Волков, когда Дима закончил свой труд. — Ты прямо рукодельник.

Дима дернул плечом. Их школе повезло с молодой и креативной учительницей труда — и руки еще помнили, как плести чокер.

В качестве кулона Дима вплел миниатюрную камеру, замаскировав ее сеточкой из серебристой проволоки. Получилось нестандартное, но достаточно мужское украшение.

Передать его Габриэле должен был доктор. Доктор вообще играл в их планах ключевую роль и очки его блестели задорно и по-молодому.

Диме казалось, что сеньор Капуто искренне наслаждается происходящим. Как в книгах про шпионов, да, да…

А вот Диме в этом плане снова была отведена самая гадостная роль! Он должен был смотреть запись с камеры и передать, когда звать Сортири.

То есть, Дима должен наблюдать за воркованием парочки геев. Нет, Дима вовсе не гомофоб — спите, с кем хотите, я просто не хочу знать подробностей, можно?

С ним оставалась Юля, оказывать моральную поддержку. Остался и Разумовский, но он был у себя.

Все остальные отправлялись на кулинарный фестиваль в Болонью. Ну как так-то?

Волков должен был найти Бьянки и указать на него Габриэле. Доктор должен был отвлечь Сортори, а затем, по сигналу, якобы случайно облить его.

Сойтись вместе действующие лица должны были в мужском туалете.

— Мероприятие относительно закрытое, — оповестил их Разумовский. — Билеты не каждому по карману, большой толпы не будет. Мужской туалет там один. Вас Краснопольский довезет, он пожрать нахаляву никогда не отказывался.

Последняя часть фразы точно принадлежала Птице. Их с Сергеем стало трудно отличить, но Разумовский никогда не выражался так грубо.

Очень странно наблюдать за этим — прошлой осенью Разумовский был совсем другим. Дима бы ни за что не спутал его и Птицу, потому что Сергей был мягким интеллигентным человеком, а Птица — злобным психопатом.

Сергей и остался интеллигентным человеком, только мягкость его куда-то вся подевалась. Примерно туда же отправилась вызывающая неадекватность Птицы — и Дима вовсе по ней не скучал!

Волков громко фыркнул:

— Играем в «Каменное лицо»? Тому, кто не заржет увидев Виталика, я конфетку дам.

Конфетку в итоге никто не заработал. Юля, увидев на экране это зрелище, начала хохотать, как сумасшедшая, а Дима немного онемел.

Виталик оказался совершенно квадратным мужиком два на два. Рожа у него была красная — и не удивительно. По местному теплу этот тип упаковался в белоснежный костюм-тройку. Поверх пуза гордо возлегал золотой крест, какого бы трем попам хватило. Чуть выше, на золотой цепи толщиной в палец, висела надпись «Виталя».

— Боже, что это, — вырвалось у Димы.

Юля хохотала, утирая глаза.

— Вы еще не видели его знаменитый золотой костюм, — заметил подкравшийся сзади Разумовский. — Потрясающее зрелище.

В руке у него была баночка с запотевшей газировкой и Дима немедленно тоже захотел пить.

— Зачем тебе нужен этот клоун? — заинтересовалась Юля.

— Может он просто обеспечивает мне хорошее настроение, — пожал плечами Разумовский. И скрылся за дверью, не ответив на вопрос.

— Мне все интереснее, чем он здесь занимается, — заметила Юля.

— Я не думаю, что он делает что-то незаконное, — осторожно заметил Дима.

— Законное, скорее всего… мне просто интересно — что? Я попозже пробью этого Краснопольского.

«У Юли уже привычка — все обо всех знать», — подумал Дима.

Долгое время на экране не происходило ничего особенно интересного, во всяком случае для Димы. Он сходил-таки за газировкой, взял себе фисташек и нырнул в глубины мессенджера — переписываться со Светой. Дима, улетая, сказал ей правду — про срочную командировку, про Италию, про то, что им надо выручить Игоря… Ну не хотел он ей врать! Поэтому просто честно писал, что не может рассказать всего.

Света, по счастью, не тянула ему жилы расспросами. Она все поняла!

Время от времени Дима бросал взгляды на экран. Габриэле, судя по звуку, играл в телефон. Волков слушал музыку. Капуто с вежливым видом слушал хозяина машины.

Тот рассказывал, какую угарную вечеринку он устроил недавно, отдельно подчеркивая, сколько все это стоило. Потом перешел на рассуждения о марках часов… вот кто заслужил Волковскую конфетку — так это доктор. Выслушивать весь этот бред не поведя и бровью!

— Интересно, почему Разумовский, который намного богаче, ничем не хвастается? — вслух спросил Дима. — А Краснопольский весь на понты исходит?

— Потому что это подстава, Димочка, — с довольным видом сказала Юля. — Я нашла его. В итальянской википедии, представляешь? Дважды Краснопольский начинал свой бизнес — сперва торговал одеждой, потом — обоями, но оба раза выходил банкротом. А потом Виталик перешел на программное обеспечение. И тут ему карта как поперла!

— Ничего не понимаю, — помотал головой Дима.

— Юля, ты любопытна, как кошка, — донеслось от дверей.

Дима чуть не подпрыгнул — зачем он так подкрадывается?!

— Виталий Краснопольский нужен тебе, как подставное лицо, — Юля сделала палец пистолетом и навела его на Разумовского. — Потому что сам ты здесь по поддельным документам. А зачем тебе итальянский бизнес? У компании «Вместе» какие-то проблемы?

— Юля, Юля, — покачал головой Разумовский. — Не надо делать далеко идущих выводов, хорошо? Итальянский бизнес… не поверишь, как-то сам получился. Я написал пару программ, чтобы облегчить себе жизнь в этой стране и изначально повесил их в общий доступ… оставил возможность связи с разработчиком и скоро получил забавное предложение… как там ребята?

— Подъезжают, — сказал Дима, глянув на экран. — Лимузин запарковать пытаются. А почему ты не сказал про Краснопольского сразу?

— Ну как я мог лишить Юлю удовольствия выяснить все самой? — развел руками Разумовский, подходя ближе. — Подвинься, пожалуйста.

Дима сдвинулся и Сергей приземлился на диван рядом с ним.

Габриэле свое дело знал туго… Юля мысленно хмыкнула над получившимся каламбуром. По-итальянски она конечно же не понимала, но прекрасно слышала интонации. Легко начатый разговор с подтоном особого интереса к собеседнику. Кто предложил выпить Юля не поняла, но очень скоро парочка обзавелась бокалами с шампанским. Габриэле, не переставая что-то рассказывать, капнул из бокала себе на запястье и слизал каплю… но как он это сделал! Юля удивилась, как у них монитор не вспыхнул.

Бьянки, судя по взгляду поплыл, как следует поплыл. Подошел к Габриэле вплотную, что-то прошептал…

— Интересно, о чем они говорят? — задался вопросом Дима.

— Можешь включить автоперевод, — пожал плечами Разумовский. — Но я бы не стал этого делать. Ты точно уверен, что желаешь узнать содержание их разговоров?

— Пожалуй — нет, — твердо ответил Дима.

— Похоже, они вот-вот перейдут к делу, — заметила Юля.

Габриэле и Бьянки в самом деле уже почти дошли до дверцы с силуэтом в смокинге. Раскрылся пустой кафельный зал… Камера рывком скакнула Бьянки под подбородок.

— «И он впился в ее губы страстным поцелуем», — цинично процитировал Разумовский, вскрывая газировку.

Дима издал звук, похожий на слабое мяуканье. Целовались голубки недолго — мелькнула дверца кабинки, хлопнула, снова страстные звуки поцелуев…

— эстет феофилакт аркадьич

ужасно любит голубей

он говорит чем голубей вы

тем больше нравитесь вы мне, — произнес Сергей и Юля зашлась в истеричном хохоте.

Стишок подошел ситуации дивно, Юля даже не думала, что нервный Разумовский может быть таким циничным и ехидным!

— Ой, — слабым голосом сказал Дима.

Камера поплыла вниз, к штанам Бьянки и ловким пальцам Габриэле расстегивающим ширинку.

— Я не хочу это видеть, — пробормотал Дима.

— Закрой глаза, — ласково предложил Разумовский. — Я думаю, будет прекрасно слышно.

Юля снова прыснула, не удержавшись.

— Ничего смешного, — обиженно пробубнил Дима.

Пока они общались, перед камерой оказались спущенные портки, качающаяся чаша унитаза… и да, Разумовский был прав — слышно было отлично. Бьянки страстно мычал в вышине.

Разумовский поднял телефон, нажал клавишу:

— Мышка в норке, — сообщил он. — Прием?

На экране все так же качались портки, Бьянки мычал какой-то итальянский вариант фразы «Дас ист фантастиш!»

Наконец прорезался доктор:

— Сережа, я обиллить его! Он идти туалет!

— Восхитительно, — сказал Сергей. — Аурелио, вы просто Мата Хари и Штирлиц в одном флаконе.

Картинка на экране внезапно поменялась — перед камерой мелькнул Бьянки в полный рост, вместе со своим… причиндалом, завертелись стены, руки Габриэле оперлись на бачок унитаза, послышался звук расстегивающейся молнии…

Дима закрыл лицо руками, Разумовский наблюдал спокойно и бесстрастно, как ученый за лабораторными мышами. Юля тоже не испытывала особенных эмоций — подумаешь, случка педиков!

Она напряженно ждала другого.

Теперь прямо в камеру стонал Габриэле, но и Бьянки не отставал…

Шарах!

Габриэле обернулся и перед зрителями предстало перекошенное лицо Сортири. Юля испытала невероятно-жгучее чувство удовлетворения. Это тебе за Игоря, тварь!

— Выждем полчасика, — сказал Разумовский, равнодушно наблюдая итальянскую ссору любовников. Он включил перевод, но оба держали себя в руках — несколько раз в речи проскочила услуга, оказанная Сортори любовнику, но без подробностей.

Зато Юля узнала, как будет по-итальянски «старая шлюха». Так же Сортори поминал божью матерь, но не так, как бы ее следовало поминать, чертей и пекло. Наконец, коп вылетел из туалета, а Бьянки снова заключил Габриэле в объятия.

— Выключай, — сказал Разумовский. — Забавно, он считает, что Сортори совершенно безопасен для него…

— Т-ты сейчас позвонишь? — чуть запнулся Дима.

Разумовский отрицательно качнул головой:

— Будет понятно, что все подстроено, — кратко сказал он. — Выжди полчаса.

— А через полчаса?

— Через полчаса он только поймет, что за ним наблюдали, — сказала Юля, обхватив себя руками. Ее колотило.

— Сеньор Сортори, — вкрадчиво шепнул в трубку Разумовский. — Мы услышали, что вас серьезно обидели. Мы можем дать вам возможность отомстить… О. Я перезвоню позже, когда вы обдумаете мои слова.

— Что?! — подскочил Дима.

— Послал меня к черту, — спокойно сказал Разумовский. — Но это он сгоряча. Я наберу ему утром, предложу деньги, возможность начать все заново в другой стране… и месть. Думаю, он согласится. Дима, я не очень хорошо представляю механизм следствия, работать с Сортори придется тебе. Тебе и Юле. Юля, постарайся не выцарапать ему глаза, хорошо?

— Я справлюсь, — четко выговорил Дима.

Юля смолчала. Она еще не могла ответить так же уверенно, как Дима.