История вторая: сближение. (джен)

…Птица обнимал его за плечи.

— Мы же отомстили, — шептал он. — Мы отомстили им всем.

Сережа сидел, опустив голову, так, чтобы волосы закрывали лицо — не хотел, чтобы кто-либо увидел, как он плачет.

Олег привычно дернулся его успокаивать, но был пойман за рукав доктором:

— Серегей, вам тяжело, — произнес тот, тщательно выговаривая русские слова. — Ви иметь право делать гнев… Ви должны его выразит…

— Я не умею, — пробормотал Сережа.

— Я его уже выразил, — со смешком сказал Птица, накрывая их обоих плащом черных крыльев.

Сережа глубоко вздохнул, чуть откидываясь назад. Разумом он прекрасно понимал, что все ему лишь мерещится и на самом деле Птица существует только у него в голове… Но плечи чувствовали прикосновение чужих пальцев и когда Птица накрывал их обоих крыльями… на душе становилось так хорошо и спокойно. Сереже больше не хотелось от него избавляться, только хотелось, чтобы он был почеловечней. Но вот этот покой, который Птица дарил ему… был совершенно бесценен.

— Мы уже выразили наш гнев, — пробормотал Сережа, поднимая голову. Отметил удовлетворение, промелькнувшее на лице Аурелио — почему-то их врач очень радовался, когда Сережа начинал говорить о себе в множественном числе.

— Что теперь ей делать? — твердо спросил Диму пожилой мужчина.

— Напишите объяснительную… вы пишите, я отойду ненадолго…

Дима отошел к столу Игоря — ему надо было посоветоваться.

— Чего? — поднял голову от материалов тот.

— Карма опять телефон украл, — вздохнул Дима. — Это он, оказывается, через девушек сдавал — сейчас у меня его фото опознали…

— Ммать, — ругнулся Игорь.

— Что мне делать? — спросил Дима.

Игорь откинулся на стуле, задумавшись. Может чего придумает… потому что Дима точно не знает, что тут сделать!

О печальной (действительно печальной) судьбе Генки-Кармы знал уже весь отдел, потому как тот ее поведал по первому же приводу. Мать его бросила, едва родив, приемная семья — отказалась, когда появился свой ребенок. Так и болтался Генка никому не нужный, но на полном государственном обеспечении и попечении до восемнадцати. А в восемнадцать, правила игры внезапно изменились — теперь хлеб насущный Генке предстояло добывать самостоятельно, к чему он оказался совершенно не готов. Перебивался случайными заработками и если уж подворачивался случай чего украсть — Карма его не упускал. Моральные принципы у него были чрезвычайно гибкие, а точнее — никто не озаботился их в нем воспитать.

Весь отдел понимал: если этого Генку посадить — судьба его будет решена навсегда. Брать грех на душу никто не хотел — больше, чем на пятнадцать суток Генку не запирали, ухитряясь уладить дело и с потерпевшими. Народ попадался жалостливый — Генке сходило с рук.

Но, видимо сообразив, что не всегда ему будут прощать и терпеть, последние три телефона Генка загнал по-хитрому. Знакомился с девушкой, врал, что забыл кошелек и просил сдать в ломбард его телефон. «Пусть квитанция будет у тебя, чтобы ты знала — мы точно встретимся, когда я приду его выкупать!»

Парень Генка был симпатичный, девушки верили и сдавали ворованные телефоны по своему паспорту. Родители первых двух испуганно заплатили компенсацию владельцам телефона, чтобы те отозвали иск, а отец третьей оказался мужиком въедливым — он захотел найти воришку.

— Пошли, пообщаемся с потерпевшими, — наконец буркнул Игорь.

Расположился за Димкиным столом, самого Димку погнал за кофе. Когда Димка вернулся, Игорь уже договаривал:

— Вот такая вот история. Сажать нельзя — и на свободе оставить невозможно.

— На севера его надо, — внезапно сказал отец потерпевшей. — На буровую. Там у нас и не таких перековывали…

— Стоило бы, — кивнул Игорь. — И отправить его мне не сложно — так кто ж за это возьмется…

— А вот возьмусь, — сказал мужик. — Руками он что-нибудь делать умеет?

— На плотника вроде учился, — поскреб в затылке Игорь.

— Подойдет, — кивнул мужик. — А точно поедет?

— А у него выхода не будет, — сказал Игорь. — Либо к вам, либо в тюрьму… я его пугану хорошо — птичкой полетит!

Как Игорь умеет пугать, Дима знал.

— Скажи операм, пусть берут этого голубчика, — кивнул Димке Игорь. — Пошли со вторым потерпевшим побеседуем…

Потерпевший жил недалеко — на набережной Мойки, и по счастью был уже дома. Дима договорился, что они зайдут.

— Думаешь, он нам поможет? — переживал он.

— Если не урод — поможет, — буркнул Игорь.

— А отчего он такой? — вдруг настиг Игоря вопрос.

— Кто? — уточнил Игорь.

— Генка, — задумчиво сказал Дима. — То есть…

Игорь тяжело вздохнул:

— Таких очень много, Дим. Никто парню не объяснил, как жить надо. В семье ведь как? Вот папа, вот мама, вот они ходят на работу, получают деньги и покупают с этих денег сыну мороженое. И ребенок, он все понимает, откуда что берется… А вот детский дом и все появляется словно бы само собой — и еда и одежда. Думаешь, Генка понимает, что башмачки не растут на дереве? Они ж для него всегда именно там и росли. А теперь на них какого-то хуя надо заработать. А самое главное — не было у него взрослого, с которым поговорить по душам, такого, чтобы знаешь… сел напротив и рассказал бы тебе, какой ты мудак и как неправильно все делаешь.

— Это ты о Прокопенко сейчас? — невинным тоном заметил Дима.

— А хоть бы и о нем, — не стал обижаться Игорь. — Я ж без отца рано остался. Меня Федор Иванович как сына наставлял… А у Генки такого взрослого не случилось, не нужен он никому был. Дай бог, выправят его на северах, Александр Михайлович этот, мужик вроде как серьезный.

— Но не все же такие как Генка, — гнул свою линию Дима.

— Ты на Волкова и Разумовского его не ровняй, — предостерег Игорь, поняв, о ком напарник сейчас подумал. — Первый до восьми в семье рос, там ориентиры уже были, куда плыть. А у второго голова работает, как Генке и не снилось даже. Да и носились с ним в той «Радуге»… Олег мне как-то рассказал, что Разумовский в восьмом классе игру написал, текстовую. Играли они в нее с народом из соседних домов по какой-то там сети... После учебы, в компьютерном классе. Спрашивается, что они там делали, после учебы? А Сереже было можно — ну и Олегу с ним. Понимаешь, Дим? Сереже было можно. А тетрадка, по которой я его поймал? Ведь не выкинули, хранили — старую изрисованную тетрадь… Они ж видели, что у них растет.

Помолчали.

— Только не всем же быть гениями, Дим, — подытожил Игорь. — Ну вот оно и так…