Спаси меня (гет)

Я абсолютно не понимал, что мне делать. Гермиона продолжала ставить в тупик вновь и вновь.

После того злополучного матча все слишком сильно изменилось. Гриффиндорка вдруг резко стала быть всюду. Куда бы я ни шел — она обязательно патрулировала те коридоры. Где бы я ни сидел в гостиной — чувствовал на себе ее взгляд.

Я хотел любви, дружбы. Чего угодно. Но не жалости к себе.

Однако жалость отрезвляла. Я стал мастером в том, чтобы взять себя в руки. Надо было избавляться от чувств, которые она не могла и не хотела принять. И это было сложно, ведь нужно было разочароваться в ней. Жалость ко мне как способ разочаровать меня — первая попытка.

Однако треклятая жалость никогда не была одна. Рядом всегда мерещилась робкая забота.

Вот только с миражами не стоит иметь дело.

Я работал над собой снова и снова. Тренировал безразличие, заставлял голову не поворачиваться при ее приближении, делал равнодушный вид. Девушка не должна испытывать дискомфорт от того, что со мной что-то не так. Гермиона не виновата, что я олух, которому так трудно принять ее выбор.

А еще забыть ее помогала Алисия.

Алисия стала той, которой я вывернул едва ли не всю свою душу наизнанку. Она всегда была только подругой по квиддичу, с которой мы иногда пересекались (и то только в большой компании). Но именно она, едва ли не прижав меня к стенке, заставила выйти из того болезненно-депрессивного состояния, которое у меня появилось на следующий день после матча. Потеря двух важных составляющих жизни сказалась сильнее, чем я показывал публике. Может, ее попросил Фред. А может это была ее собственная инициатива. Вечером, когда я один возвращался после ужина, меня кто-то схватил за руку и затянул в потайной коридор. Я плохо помню ее слова, которые достаточно резко перешли на крик. Я слышал злость и отчаяние, но усталость и апатия крепко держали оборону, которую, впрочем, смогла пробить единственная фраза:

— Пора просветить эту мисс Всезнайку.

Внутри что-то дрогнуло. Огонь зажегся внутри. Теперь была моя очередь говорить. Громкость все увеличивалась и увеличивалась, но Алисия не испугалась, продолжала колоть своими едкими фразами. А потом я все говорил и говорил, а она сидела напротив и сверлила меня внимательным взглядом.

С того момента мы стали общаться регулярнее. Чаще всего она заменяла Фреда, который отлучался на свидания. И она же помогала мне на занятиях ОД.

Кто-то пытался пустить слух о том, что в школе появилась новая пара, но Алисия под угрозой проклятия смогла разрешить ситуацию прежде, чем об этом узнал кто-то еще в замке. Притворяться парой у меня точно не было сил.

Однако тщетность всех своих усилий я смог осознать лишь на занятии ОД. Фред снова ушел к Анджелине, поэтому Алисия, не колеблясь, заняла его место напротив меня. Ее хвостик забавно подрагивал от каждого ее движения, периодически завораживая меня, чем она непременно пользовалась.

Была как раз моя очередь тренировать отбрасывающие чары, но Алисия упорно продолжала выставлять щит или отпрыгивать в сторону, задорно улыбаясь. И еще этот хвостик! С большим трудом мне удавалось не смотреть на него и сосредоточиться, выискивая подходящий для заклинания момент.

Грохот, раздавшийся позади, заставляет раздраженно обернуться. Наверняка, тот пятикурсник снова что-то разнес. Без этого не обходится ни одно занятие. Лишь чудом пока что серьезных травм никто не получал.

Обхожу столпившихся ребят, которые полукругом обступили все вокруг стены, и резко срываюсь с места при виде той, которая стала жертвой сегодняшнего происшествия. Гермиона сидит на полу, жмурясь, потирает рукой ушибленное место на голове.

— Ты как? Можешь встать?

Голос предательски выдает все, что я испытываю, но в этот момент ничто не имеет значения. Она поднимает полные слез глаза, и сердце ухает куда-то вниз, непроизвольно заставляя пальцы резко сжаться в кулаки.

Увидев меня, она едва заметно вздрагивает и кивает головой. Молчание накаливает обстановку, поэтому я резво приподнимаюсь, вытягивая наверх за собой и ее. Бегло осматриваю ее с ног до головы, но травм больше не видно.

— Точно все нормально? — переспрашиваю, разрывая напряженную тишину между нами. Удивительно, что в столь шумном месте я могу слышать тишину.

— Да… Все нормально, спасибо, — ее шепот едва достигает моего слуха, и только в этот момент я осознаю, что же натворил. Все усилия насмарку. Теперь придется начинать все заново.

Появление Гарри дает повод исчезнуть, и я им пользуюсь, возвращаясь в спасительно общество Алисии. Девушка встречает меня пристальным взглядом, но никак не комментирует произошедшее, и я ей благодарен за это.

Однако этот момент все же смог сбить меня с выбранного пути. Я вновь всюду начал замечать ее присутствие. Однажды я едва не обратился к ней как раньше — «Принцесса!». Слова почти сорвались с губ, когда увидел ее одинокую фигуру в полумраке коридора во время дежурства. Она, словно услышав мои мысли, обернулась, но я, опомнившись, успел спрятаться за углом, затаив дыхание.

Я не должен ей досаждать. Смирись, Джордж.

* * *

Появление Гермионы на площади Гриммо было… отрезвляюще волшебным. С того момента, как профессор Макгонагалл подняла нас с братом посреди ночи, тревога не покидала нас всех ни на минуту. Сидеть на месте и ждать новостей было мучительно. В те часы реальность впервые предстала перед нами с Фредом в своем траурном одеянии. Всего через полгода мы выпустимся из школы и должны будем окунуться с головой в эти предвоенные будни. Той ночью я впервые заговорил с братом о том, что хочу вступить в Орден Феникса. Только там мы перестанем просто ждать нападения. Мы сможем действовать.

И вдруг следующим вечером в гостиной встречаю Гермиону, солнечный лучик той легкой жизни, о которой я успел забыть, погруженный в трагичность ситуации. Гермиону, которая тоже переживала, но старалась всячески помочь и поддержать. Она не давала пустых обещаний, не говорила бессмысленных слов, но ее интонации в тихом голосе и ободряющие улыбки помогали прийти в себя. Я перестал смотреть на мир сквозь депрессивную пелену, снова начал шутить. Оптимизм вернулся, но вот желание вступить в Орден Феникса не ушло. Это та реальность, которую нам в любом случае надо будет принять. И это не помешает нам с Фредом исполнить наши мечты.

* * *

Квиддич всегда помогал забыть обо всем на свете, поэтому предложение послушать игру я поддержал, не задумываясь. Обступив радиоприемник, я с ностальгией вспоминал те морозные дни из детства, когда мама запрещала выходить из дома, но мы все равно незаметно, как нам казалось, выбегали в сад и ныряли в сугробы. А потом под возмущенные крики мы бежали в свою комнату, куда, укутавшись в теплые одеяла, притаскивали радио. Следом обязательно подтягивались остальные. В особый вечер к нам присоединялся отец, и мы всей большой компанией слушали какой-нибудь матч по квиддичу. Слова диктора помогали максимально точно представлять себе ситуацию на поле. Воображение само рисовало картинку происходящего, в чем было особое очарование. Мама приносила горячий пирог и разрешала нам есть прямо в комнате, что обычно было под запретом.

Сегодня отец не присоединится к нам и не будет вставлять интересные замечания, а маме и вовсе не до пирога. Летом обязательно надо будет устроить такой вечер, когда все мы точно сможем присутствовать.

Погруженный в игру, я не сразу заметил, что наша компания стала меньше.

— Гермиона уже давно ушла. Может, что-то случилось? — слышу шепот Гарри, и игра, еще недавно такая яркая и насыщенная, вмиг потускнела.

— Я на кухню. И Гермиону найду заодно, — предупреждаю оставшихся ребят и исчезаю за дверью, максимально тихо прикрыв скрипящую дверь.

Однако на кухне, где мама готовила в компании Тонкс, Гермиона не появлялась. Не было ее и в гостиной, и в спальне, где остановились девочки. Спускаясь по лестнице, я замечаю приоткрытую дверь, где, склонив голову набок, девушка рассматривает покрывающий все стены гобелен.

Она не замечает мое появление и реагирует лишь тогда, когда, забывшись, я отпускаю дверь, закрывшуюся с громким хлопком.

Гермиона действительно волшебна. Я так долго избегал прямого разговора с ней, боясь нарушить ее границы, но сейчас, в этой комнате, я забываю обо всем. Без игр и излишней романтики, без застилающих разум чувств и притворства. Без сладких принцесс и рыцарей. Были только она, я и спокойный, уютный разговор между нами, который не хотелось заканчивать. Появление Рона помогло осознать произошедшее. Но… я больше не жалел. Она не чувствует себя скованно, не закрывается, открыта как и прежде. Может…? Да, это будет последняя попытка.

Я хотел ей намекнуть еще раз о своих чувствах. И самым лучшим поводом было приближающееся с каждым днем Рождество.

Идея подарка была до элементарного простой. Нам нельзя было выходить из этого дома, нельзя было делать заказы совиной почтой, чтобы штаб-квартиру Ордена Феникса никто не смог раскрыть. Наши с братом изобретения и так окажутся в горе ее подарков от нас двоих. Однако мой подарок не должен ассоциироваться с близнецами Уизли.

Из мешочка с разработками я смог стащить несколько зернышек. В пустой комнате наколдовал горшок и в рождественскую ночь, выбравшись из кровати, посадил те поющие цветы, которыми была высажена дорожка и поляна, где мы устроили пикник. Она не сможет не понять. Может случиться буря от ее осознания, что тот сон был настоящим. И все слова, сказанные там, тоже. И у нее будет не так много вариантов для реакции. Если она отвергнет меня… что ж, тогда, без надежды, я смогу только продолжить двигаться дальше. Больше не будет сомнений. А если же она примет мои чувства… нет, об этом я не буду думать. Что будет, то будет.

Цветы быстро прорастают — и уже через час, раскрываясь, начинают исполнять знакомую мне мелодию. Аккуратно срезаю их, накладываю заклинание, вычитанное в одной из маминых книг, чтобы цветы продержались подольше.

Тихо прокрадываюсь в комнату девочек. Гермиона безмятежно спит на боку, повернувшись к двери, поэтому на короткий миг замираю, вглядываясь в темноте в ее лицо. Глаза закрыты, на щеке лежат непослушные прядки, которые хочется заправить ей за ухо, но я не решаюсь, боясь вырвать ее из царства Морфея.

На ее тумбочке уже появились некоторые свертки с подарками. Раздвигаю все, пытаясь найти место для своего небольшого букета. Обертка одного из подарков шуршит слишком громко, и я замираю, готовый в любой момент трансгрессировать. Но она все так же спит. Цветы на ее тумбочке продолжают напевать свою нежную мелодию. Скорее всего, их она увидит в самую первую очередь. Или даже услышит. Назад дороги нет.

— Джордж?

Лишь опыт хождения по ночному замку помогает мне не отреагировать слишком остро. Поворачиваю голову и вижу темную фигуру на фоне противоположной стены. Джинни. Подношу палец к губам и, махнув на прощание, исчезаю за дверью. Это не очень хорошо. Черт. Совсем не хорошо.

* * *

Следующим утром первой на кухне я встречаю Джинни. Испытующе глядя на меня, она садится напротив вместе со своей овсянкой.

— Ты ничего не видела, — тихо бормочу, чтобы не услышала мама.

— Что видела? — наигранное удивление заставляет усмехнуться.

— И никому не расскажешь, — добавляю, поднимаясь с места.

Через открытую дверь на кухне замечаю Гермиону на лестнице. Дыхание перехватывает от волнения. Однако она не одна.

— Рон, спасибо за подарок. Откуда ты узнал?

— Э-э. Пожалуйста, — мнется смущающийся Рон, его уши начинают краснеть. — Продавец сказал, что они должны тебе понравиться. И еще сказал, что ты будешь в восторге, когда услышишь их аромат.

— Услышу?.. — едва слышно шепчет.

— Да, они особенные, потому что их аромат можно сразу же различить. То есть услышать. Я вообще впервые узнал, что ароматы обычно слышат.

— Да, мелодия аромата волшебна. Спасибо. Надеюсь, они долго продержатся.

Гермиона, тепло улыбнувшись, порывисто обнимает опешившего Рона. Несколько секунд — и она, смутившись, отступает назад и стремительно появляется на кухне.

— С рождеством, Джордж. Спасибо за подарки! Ваши новые разработки намного веселее, чем забастовочные завтраки. Обязательно развивайтесь в этом направлении. О, Джинни, ты так рано встала сегодня…

Она прошла мимо меня, а я продолжил стоять на месте, не в состоянии пошевелиться. Мир не разорвало на части, я не умер на месте. Сердце продолжало биться, а дыхание выровнялось, вернувшись в норму. Мир остался прежним и продолжил существовать, как ни в чем не бывало. Вот только внутри теперь была режущая пустота. Кажется, я обманул самого себя, когда думал, что готов к такому исходу.

Примерно через час ко мне в комнату ворвалась возмущенная Джинни.

— Она решила, что цветы от Рона. Ты не собираешься ей ничего сказать? — сестра встала напротив кровати, на которой я лежал, отвернувшись к стене, и скрестила на груди руки.

— Не-а. Если она не поняла, кто отправитель, значит так и должно быть.

— Она не умеет читать мысли, ау! Я ей скажу, — решительность в ее голосе заставляет меня резко подняться.

— Нет, сестричка, ты ей ничего не скажешь. Это не то, что требует чтения мыслей. Я просто решил сделать ей приятное, когда узнал про цветы. Не важно, кто отправил, главное — результат. Она вроде довольна. Давай ты не будешь акцентировать на этом внимание всех и создавать искусственно то, чего нет и в помине, ладно?

Джинни ошеломленно смотрит на меня, а после выдавливает тихое «ладно» и уходит, оставив меня одного. Больше нет нужды даже пытаться создать иллюзию чувств. Наши дороги будут идти рядом, и они будут пересекаться лишь на совместных семейных праздниках, куда она придет вместе с Роном. Я справлюсь со своими чувствами. Выпущусь из школы и полностью погружусь в работу. Мы не будем видеть друг друга. А сейчас просто надо это пережить. Я справлялся раньше. Значит, получится и теперь.

* * *

Оказалось, что сдержать свое обещание достаточно просто, когда больше нет сомнений. Решимость придавала сил, и я в первые месяцы стойко отводил взгляд и умело сосредотачивал свое внимание на мелочах. Шляпы-невидимки, над которым мы с братом работали так долго, теперь вышли в свет, и мы активно продвигали их на территории школы. Порой спрос превышал предложение, и нам приходилось ночью, когда остальные однокурсники штудировали свои учебники и орудовали перьями, работать над пополнением нашего товара. Несмотря на множество хоть и однотипных, но сложных действий, процесс продолжал доставлять удовольствие. Хотя еще больше радости мы получали от самих разработок.

Будни протекали достаточно мирно, однако каждый день мы с Фредом переводили дух, когда жаба Амбридж в очередной раз не реагировала на наши продажи в стенах школы. Новые декреты не выходили, а мы пользовались этим на всю катушку. Вот только Филча это не останавливало, и мы, чтобы не рисковать, все-таки скрывались от него, предпочитая места общих сборов всех факультетов.

Наши обычные будни помогали находить все новые идеи. Всю информацию, получаемую в стенах аудиторий, мы прогоняли через фильтр вредилок. Никогда еще учеба не была нам столь интересна.

Занятиям ОД не требовалось завлекать наше внимание полезностью для наших с Фредом идей. Ситуация в мире становилась все мрачнее и страшнее, и теперь, наверное, каждый из нас перестал видеть в этом только возможность на отлично сдать экзамен. Каждое заклинание действительно могло помочь выжить. Иногда я задумывался о том, как все отвратительно было у Гарри, раз он уже сейчас знает боевых и защитных заклинаний больше, чем любой выпускник. Но теперь и мы их знаем, и будем не бесполезны в Ордене Феникса.

Зима пролетела в один миг. Бац — и вот уже день всех влюбленных, заставлявший скривиться уже из-за одного только названия. На день Святого Валентина я позвал в Хогсмид Алисию. Девушка понимала меня практически так же хорошо, как Фред. С ней было достаточно весело проводить время. Она не только подхватывала шутки, но и внимательно слушала мои размышления о жизни после школы. В тот день мы, не сговариваясь, отправились в Кабанью голову, где напились так, что лишь чудом после смогли вернуться в школу и не получили наказание. Под действием алкоголя, я впервые позволил себе вновь и вновь вспоминать Гермиону, ведь на месте подруги в тот день могла быть она. Алисия не осуждала меня за эту слабость, а лишь подливала в полупустой стакан огневиски. А на следующий день все забыла. Или сделала вид, что напилась слишком сильно, но я был ей благодарен за это.

Когда снег на поле для квиддича растаял, девушка позвала меня прогуляться после тренировки. Когда наступило время, я с радостью откинул учебник по заклинаниям в сторону. Квиддича мне не хватало хотя бы ради тех моментов вне стен школы.

На поле меня поджидал сюрприз. Алисия стояла у трибун, удерживая в руках две метлы.

— Анджелина разрешила прокатиться на ее метле при условии, что она не окажется на привязи в кабинете у Амбридж.

— Ну вот. А я уже представил, как залетаю в Большой зал и сбрасываю навозную бомбу в тарелку Амбридж.

Поднимаясь в воздух, испытываю трепет и дрожь в пальцах, отвыкших от нагрузки за несколько месяцев отсутствия полетов. Ветер все еще морозный, поэтому затягиваю потуже шарф. С каждым кругом по полю я начинаю чувствовать себя все увереннее. Ветер мешает разговаривать с Алисией, но в этот миг мне не хочется ничего говорить. Разве что кричать от восторга. Но привлекать внимание к нашим полетам не стоит, вдруг выйдет еще один запрет, от которого пострадают девочки.

Однако прекрасная мирная жизнь не могла продолжаться вечно. ОД раскрыли. Большинство из нас смогло сбежать от слизеринских крыс, которые услужливо пытались подлизаться к жабе Амбридж. Вернувшийся в гостиную Гарри рассказал о случившемся в кабинете директора. Мы с Фредом переглянулись. Темные времена наступают. Кажется, настало наше время.

И лишь на следующий день, когда вся школа увидела новый декрет и отправилась на занятия, мы начали осознавать последствия. Отряд Дамблдора чудом не наказали писать строчки теми кошмарными перьями. Однако список всех причастных оказался в руках жабы. И каждый, кто оказался в нем, прочувствовал на себе негатив на уроках защиты у Амбридж. Но если бы обошлось только этим. Кому-то родители прислали гневные письма. И это напряжение такие, как Захария Смит, спускали на ту, кто должен был позаботиться о защите списка — на Гермиону. И если колкости от слизеринской дружины она всегда выносила достаточно стойко, то слышать ядовитые слова от «своих» ей было тяжело.

Она стала похожей на одно из хогвартских привидений: заметно побледнела, под глазами появились темные круги, скулы впали, будто от недоедания. Пушистая копна волос теперь была собрана в неаккуратный хвостик. Она ходила с низко опущенной головой, стала реже засиживаться в библиотеке и гостиной, предпочитая спальню для девочек. Стала завтракать, обедать и ужинать значительно раньше, появляясь в Большом зале вместе со мной. А ее друзья не обращали внимания на эти значительные перемены.

Я решил действовать как Алисия, уверенный в своей непоколебимости. Поздно вечером, когда она патрулировала пустующий коридор на шестом этаже, воспользовавшись эффектом неожиданности, затягиваю ее за гобелен.

— Это я, — осторожно отпускаю ее, отступая на шаг назад.

— Что ты здесь делаешь? — произносит, убирая палочку.

— Еще не время отбоя. Я хотел поговорить.

— О чем? — бормочет, прислоняясь к стене.

— Ты не виновата.

Она поднимает на меня удивленный взгляд.

— Что произошло — то произошло. Список попал к ней, мы ничего не можем изменить. Это больше не важно. Не имеет значения.

— Имеет. Из-за меня теперь проблемы у всех, — горько усмехнувшись, девушка закусывает губу.

— Ты не оставляла список на видном месте. Нас просто предали. Ты большая молодец, теперь та… — делаю паузу, подбирая подходящее слово, — крыса и все, кто думал о предательстве, теперь получили доходчивый урок на всю жизнь. Тем более в такое неспокойное время, как сейчас, это очень полезно.

— Это не отменяет того факта, что я виновата.

— Гермиона! Каждый в этом списке знал, на что подписывался, — порывисто хватаю ее за плечи. — Если бы я мог вернуться назад в прошлое, я бы все равно записался. Оно того стоило. Нас не наказали. Мы отделались лишь ненавистью Амбридж — уж это все мы переживем. Остальные преподаватели нас поддерживают. Важнее то, что было на занятиях ОД. И без тебя Гарри никогда бы не решился проводить эти занятия.

Я говорил запальчиво, пытаясь вложить в каждое слово свои искренние эмоции и уверенность.

— К тому же у Амбридж скоро начнется веселая жизнь, — усмешка срывается с губ гриффиндорки, и все внутри меня ликует от осознания победы.

— Даже не буду спрашивать, что вы снова задумали, — произносит она с улыбкой. — Только не попадайтесь никому на глаза.

— Я предупрежу, где и когда тебе лучше не появляться.

Возникшая между нами тишина заставляет почувствовать первые волны неловкости, поэтому, махнув на прощание рукой, собираюсь выбраться наружу, когда слышу позади:

— Спасибо, Джордж.

Оборачиваюсь, встречаясь взглядом с глазами цвета горького шоколада.

— Правда, спасибо. Теперь я точно в порядке благодаря тебе.

— Если забудешь мои слова, приходи. Повторим курс уверенности в себе, — и, подмигнув, ухожу.

Все сделано правильно.