Мои миры, твое отчаяние. Танец третий (джен)

Гарри носился над полем едва ли не быстрее бладжеров — скорость его метлы была просто пугающей. Воздух необычайно пьянил. Адреналин кипел в крови, пронизывал каждую клеточку тела, наполняя его от и до своей бушующей энергией. Эйфория затмевала все, и Поттер надеялся только на одно: что Крам как можно позже поймает этот мерлинов снитч. Гарри не хотел уходить с поля. Не сейчас.

Он всегда любил квиддич. Острое наслаждение от игры, бешеный азарт, желание победить во что бы то ни стало и искренняя вера в то, что у него обязательно получится. Бороться до последнего: одному или вместе со всеми.

Квиддич для Крама был сродни профессии, в которой он полностью выкладывался. Так же относились к своей специальности целители и авроры: с трепетом и верой, что они занимаются нужным, необходимым для общества делом. Гарри же полностью проникался игрой, растворялся в ней до последней капли. Для него это был способ забыться, отдаться чему-то и выбросить все мысли из головы. А еще ему нравился риск — именно поэтому он закладывал опасные виражи и срывался с огромной высоты вниз без какого-либо страха. Это был его квиддич, его игра, немного самоубийственная, по мнению некоторых, но только так Гарри мог дышать полной грудью.

Ему было безразлично гнаться ли за маленькой золотой точкой по всему полю, чтобы потом победно сжать в кулаке маленький мячик с трепещущими прозрачными крылышками; нестись ли к кольцам соперника, прижав к себе легкий квоффл с чуть с шероховатой поверхностью, которая всегда приятно скользит по ладоням перед тем, как сорваться вперед; или же стоять на воротах, пытаясь предугадать действия противника. Не меньшее удовольствие Гарри доставляло удовольствие летать над стадионом с битой наперевес, стремясь угнаться за бладжером, чтобы потом одним ловким ударом отправить его в игрока соседней команды и начисто снести того с поля, словно шахматную фигуру, потерявшую свои позиции.

Загонщик уничтожает и защищает одновременно. Поттер понимал, что с легкостью может кого-то покалечить, но это не внушало ему страха и не замедляло на поле. Квиддич был очень опасным спортом и все, кто соглашался играть, изначально знали, на что подписывались. Никто никого не собирался щадить. Ты или победитель, или проигравший. В игре не было условностей, единственное правило — никакой магии на поле. И все. Полная свобода действий, и Гарри ею пользовался.

С точки зрения загонщика все игроки на поле — мишени, которые словно в тире необходимо сбить, чтобы получить свой приз. Вратари и ловцы стоят больше, чем остальные. Они же и становятся первоначальными целями, и их же нужно оберегать.

Гарри давно перестал следить за счетом. Двигался только вперед, рывок за рывком. Все для того, чтобы ударить первым, опередив своего соперника. Хаос, дикость — это была его стихия, и Поттер позволял ей полностью себя захватить.

Чем больше становилась скорость, тем сильнее размывались фигуры перед глазами, а сам он будто бы превращался в смазанную цветовую полосу, абсолютно обезличенную часть общего буйства и неистовства. Громкие крики зрителей были лучшей музыкой, задававшей ритм всей игре. Гарри носился по полю на максимальной скорости, но ему этого было мало. Он хотел еще больше, еще сильнее, чтобы стать быстрее ветра, чтобы закладывать еще более опасные виражи и опережать всех и вся.

Снег и мелкие капли дождя летели в глаза, щеки и нос давно онемели, а руки почти потеряли чувствительность, но все еще крепко и уверенно держали биту, — этого было достаточно.

На поле было четырнадцать игроков, но Гарри казалось, что играл он один против всех. Не врезаться, пригнуться, обойти… Каждый мешал ему и в то же время придавал смысл всем действиям.

Легкие уже горели, а мышцы спины и плеч ныли от напряжения. И Гарри была приятна эта боль: она подхлестывала, не давала полностью забыться и перестать осознавать, что ты являешься человеком. В условиях игры это было так легко.

Замах, удар биты по бладжеру, большое усилие, чтобы поменять траекторию мяча, чуть замешкавшиеся загонщики противников, и в итоге сбитый с метлы ловец отправился вниз знакомиться с травой и песком на поле.

Гарри не оглядывался, он летел дальше: еще слишком много человек еще осталось на поле. Драйв переполнял его, а от нескончаемого сражения с соперниками, природой и самим собой у него подрагивали кончики пальцев, и по телу прокатывалась истома.

Атаковать — вот его единственная задача. Быть сильнее, ярче, необузданнее. Кто-то чуть не задел его, но Гарри не обратил на это никакого внимания. Сейчас он преследовал, и ощущение непобедимости никуда не уходило.

Практически черное, раздутое от серых туч небо усложняло задачу быстро найти в куче-мале из людей свой, такой нужный мяч. Еще один удар, и кто-то снова свалился с метлы, но в последний момент вцепился в ее древко рукой и так остался висеть. Кажется, это был загонщик команды соперников.

Пересохшие губы жгло, и Гарри облизнул их, но во рту практически не было слюны. Сейчас как никогда хотелось пить, но свои желания Поттер задвинул на задворки сознания, на них не было времени.

Защитник противников решился преследовать его. Он послал в Гарри бладжер с таким страшным выражением лица, будто бы желал, чтобы этот тяжелый мяч прикончил его. Но сделал он это очень зря. Бладжер — не Авада Кедавра. Гарри его с легкостью отбил назад, будто бы они находились на теннисном корте, а не в десятках метрах над землей. Стоило сказать спасибо тренировкам с Поляковым: сейчас ему было легко играть и все страхи, вроде падения с метлы или потери биты больше не беспокоили его.

Бладжер достиг своей цели — правой руки загонщика соперников. Гарри мог поклясться, что слышал сильный хруст, хотя его противник находился далеко, а трибуны неистово кричали. Поттер отстраненно заметил, как покалеченный загонщик чуть ли не до крови прикусил губу и отчаянно ударил левой рукой по метле, перед тем, как направить ее вниз.

Азарт достиг своего предела, Гарри чувствовал, как он кружит ему голову и туманит рассудок сильнее любого дурманящего зелья. Два загонщика противника были выведены из игры — остальные игроки остались без защиты и выбить их с поля теперь не представлялось сложным. Как только Поттер заприметил свою новую цель, раздался свисток, возвещающий о победе одной из команд.

Гарри огляделся по сторонам: Виктор сжимал в руке снитч и радостно улыбался. Табло показывало 240:60. Почему-то победа не опьяняла, как то было прежде. Почему-то казалось, будто бы кто-то внезапно нажал на какой-то выключатель у него внутри и это опустошало. Поттеру было мало: он хотел продолжать играть. Усталости в его теле казалось недостаточно. Он хотел вымотаться полностью, до того состояния, когда мышцы полностью перестают подчиняться, а двигаться продолжаешь только благодаря упрямству и чуду.

Постепенно эмоции выравнивались, и реальность начинала восприниматься адекватнее. Гарри и сам не заметил, как оказался на земле, а его с одной стороны приобнял за плечи Виктор, с другой — Поляков, а на его шее повисла Беатриче. Вообще, вся их команда превратилась в какой-то клубок из людей, в котором каждый старался дотянуться до другого, чтобы передать свои восторг и радость.

— Мы сделали это! Первая победа — наша! — кричал Олег. Ему вторили все вокруг. Стадион тоже кричал, и казалось, что этому всеобщему гвалту не будет конца.

Почему-то сегодня все воспринималось в сотни раз сильнее. Звуки, цвета, запахи, движения… Гарри чувствовал себя зверем, вырвавшимся на волю и вновь пробующим на вкус окружающий его мир.

— Ты видел, как я забросила мяч? — щебетала Беатриче, продолжая висеть на шее Гарри.

— Да, ты была непревзойденна, — улыбнулся Поттер и потрепал ее по влажным от мелкого дождя волосам. На самом деле, он совершенно не смотрел за ее игрой. Во время матча она стала для нее всего лишь одной из фигур на поле, не более того.

Олег и Гарри поделили между собой обязанности еще до начала игры. Поляков оставался рядом со своими сокомандниками и защищал их от бладжеров, Поттер же пытался устранить соперников. Первое в игре считалось важнее. Сохранить свою команду в целостности и сохранности — главная задача загонщика. Радовало то, что в случае неудачи, магическая медицина способна быстро залатать пострадавших.

Поттер покосился на Беатриче, которая теперь схватилась за его руку и явно не думала ее отпускать. Гарри лишь сильнее сжал ее ладонь и улыбнулся. Если быть откровенно честным, он считал себя паршивым парнем. В любовных отношениях Поттер казался себе ужасно неловким.

Кадлубек всегда проявляла инициативу, что-то придумывала и сама искала с ним встречи. Гарри понимал, что это неправильно. Но мысли оставались мыслями, и он так же ничего не менял, пуская все на самотек.

Встречаться было действительно непросто. Приходилось учитывать столько разных мелочей, что от них шла кругом голова. К тому же, Гарри постоянно испытывал дефицит времени, и порой раздражался на Беатриче, когда она пыталась занять его редкие свободные минуты собой.

— Поттер! Твоя игра как всегда самоубийственна! — воскликнул Крам и приливе эмоций хлопнул его с размаху ладонью по спине. На какой-то миг Гарри показалось, что из него вышибли весь воздух.

— Ты решил, что если я сам себя не угробил в воздухе, то теперь стоит добить меня на земле? — обиженно пробурчал Поттер под смех сокомандников.

— Нет, что ты, — Виктор широко улыбнулся. — Но, думаю, что команда соперников желает тебе всяческих неприятностей куда больше, чем мне.

— О да, это, несомненно, делает меня счастливей.

На краю поля Гарри заметил своих друзей: они явно желали поздравить его с победой в этом матче одними из первых. Каждый раз, когда Поттер видел Дориана, то невольно вспоминал Касиана. Его история почему-то не выходила из головы. Гарри даже не представлял, что делал бы он сам, окажись в подобном положении.

Поттер пребывал в твердой уверенности, что Касиан по-настоящему влюбился в Калипсо, хотя это чувство к ней было определенно противно ему. Именно поэтому он так долго тянул с моментом, чтобы открыть всем правду о ее ветреной натуре, а потом и вовсе отказался от этой идеи. Более того, он боялся, что кто-то прознает про это, и тогда ее жизнь окажется под угрозой, и весь его тщательно выстроенный мирок развалится от этого удара, как карточный домик.

Конечно же, Вассальная клятва скорее была контрактом в магическом мире, тогда как Непреложный обет — обязательствами, от которых невозможно отказаться независимо от ситуаций и условий. Последнее считалось крайностью и на это соглашались в исключительных случаях. Так же, некоторые ростовщики требовали Непреложный обет, чтобы быть точно уверенными, что заниматель точно вернет им деньги.

Вассальную клятву обычно давали в обмен на что-то. Раньше это были земли, на которых позволяли жить до тех пор, пока не отказывались от службы своему сюзерену. Реже — в обмен на деньги или какие-то артефакты. Правда, в таких случаях обе стороны старались заручиться дополнительными гарантиями.

Ситуация Гарри и Касиана идеально подходила под условия клятвы, тем более ее всегда можно было отменить, правда сделать это было не очень просто. Расторжение по обоюдному согласию происходило практически безболезненно и длилось чаще всего не дольше суток. Если сюзерен отказывался от своего вассала, то это могло затянуться до недели и как правило сопровождалось не очень-то приятными ощущениями. Расторжение со стороны вассала занимало до месяца, и было весьма болезненным для последнего.

Поттер понимал, что Касиан вряд ли нарушит соглашение. Для него слишком ценна была ложь, с которой он привык жить. Гарри же не хотел вредить Дориану, рассказав ему правду — ей бы он не сделал ничего хорошо. В данном случае, счастливое неведенье было куда предпочтительнее горькой истины.

Снейпу, чуть ли не вытрясшему из Гарри душу, пришлось довольствоваться весьма смутными объяснениями на тему того, почему Касиан убил Амбридж, и каким образом он был связан с нападениями. Конечно же, о том, какой у Поттера на Стана компромат, зельевар так и не узнал. Снейп сначала порывался все сообщить в аврорат, но после двух стаканов виски всё же успокоился и согласился, что иметь поддержку знатного вампира, который к тому же был профессиональным наемником, было весьма неплохо.

В последнее время недостаток сна стал сказываться на уроках. Иногда Гарри ловил себя на том, что прикладывает массу усилий, чтобы успевать записывать за преподавателем и не уснуть прямо на парте.

— Агата Катич, перестаньте так вдохновлено пялиться на Стана. Я только что рассказывал вам о слушанье дела Симиона Ланесского в тысяча семьсот третьем году. Чьи свидетельские показания не учел суд? — господин Брэгг, ухмыляясь, уставился на ученицу.

Дориан, сидевший рядом с Гарри, сильно покраснел и начал нервно крутить в руках перо, разгоняя дремоту своего соседа. Поттер давно начал догадываться, что изменившееся поведение друга явно указывало на то, что он влюбился в кого-то. Слишком уж часто на его лице появлялось мечтательное выражение, которое можно было связать с чем-либо еще.

— Вы говорили о медиуме, который утверждал, что выходил на связь с душой погибшей жертвы. Никто не поверил ему, хотя он очень точно описал некоторые подробности преступления.

— Верно, — кивнул господин Брэгг. — Но я очень надеюсь, что вы все-таки и дальше не будете ловить ворон и сосредоточитесь на теме урока, а не на Стане. Дориан, тебя это тоже касается! Вообще, в вашем возрасте вам еще рано впадать в любовную лихорадку!

Гарри неосознанно вывел в тетради слово «медиум» и отрешенно уставился на него. Какое-то странное беспокойство не давало ему покоя.

— Господин Брэгг, а почему к показаниям медиумов не прислушиваются? — спросила Офелия.

— Потому что они недоказуемы. Медиум мог солгать, чтобы выгородить кого-то, да и загробная жизнь явление недоказанное. Так что никто не знает, с кем они общаются. Вполне возможно, эти люди просто больны шизофренией. К медиумам давно скептически относятся. Но некоторые в аврорате внимательно выслушивают информацию, которую они им дают, и принимают ее в разработку, правда, это не очень любят афишировать.

Поттер дважды подчеркнул написанное и нарисовал рядом облачко с глазами, которое в его понимании должно было символизировать духа.

— А как вы относитесь к медиумам?

— Я считаю, что это люди со слабым магическим полем. Именно поэтому привидения и призраки могут брать над ними контроль. Я не уверен, что они способны общаться с представителями высших сфер. По крайней мере, ничего подобного я не видел ни разу.

Справа от Гарри раздался тяжелый вздох; Дориан сминал в руках какую-то маленькую бумажку и пристально смотрел на Агату, видимо желая бросить ей записку, но господин Брэгг не спускал с них настороженного взгляда. Терять баллы в личном рейтинге Стану определенно не хотелось, и поэтому он нервно ерзал на стуле и косился на наручные часы. До конца урока оставалось совсем немного.

Как только прозвенел звонок, Дориан сорвался с места и тут же бросился к Катич и что-то вдохновлено ей зашептал, постоянно оглядываясь по сторонам и размахивая руками, напоминая при этом ветряную мельницу.

Гарри прыснул в кулак: наблюдать за поведением влюбленного друга было весьма занятно. Обычно такой самоуверенный Дориан сейчас выглядел самым обычным мальчишкой, который смешно краснел и запинался.

В некотором роде, Поттер даже завидовал ему. У него с Беатриче было не так: слишком уж уверенно они чувствовали себя друг с другом. Конечно же, смущение проскальзывало и у них, но оно было редким и обычно не длилось долго. Кадлубек часто целовала его первой, и делала она это мастерски! Гарри каждый раз чувствовал, как обжигающий жар прокатывался по его телу, опаляя изнутри. Изредка Беатриче прикусывала мочку его уха или целовала в шею. В такие моменты Гарри казалось, что еще немного и он, растворившись в ощущениях собственного тела, просто потеряет контроль над реальностью.

Он так же старался сделать Беатриче приятное и не перейти при этом за черту. Кадлубек любила сидеть у него на коленях в его объятиях, ей нравились поцелуи не только в губы, но и в щеки, а вот ласки мочек ушей оставляли ее абсолютно безразличной. Шея у девушки была чувствительной, но Гарри часто забывался и оставлял на ней засосы, и вскоре эта территория стала для него запретной. Однажды, совсем забывшись, он прикоснулся к груди Беатриче, но быстро опомнившись, сам убрал оттуда руки. Кадлубек этот инцидент никак не прокомментировала, но Поттер видел обеспокоенность во всем ее внешнем виде, так что в последующие разы он старался себя контролировать лучше. За обедом Дориан сидел с Агатой на противоположной части столовой от Гарри и остальных членов отряда. Заприметив свободное место, Беатриче устроилась рядом с Поттером и как обычно проигнорировала сердитые взгляды Офелии.

— Кажется, наш друг не на шутку увлекся девочкой с косичкой, — заметил Эдвин и тихо рассмеялся.

— Ее зовут Агата Катич, — деловито поправила его Мирослава, которая тоже с интересом поглядывала на Дориана.

— Да знаю я, — отмахнулся Эрстед. — На лицо она вроде бы ничего и в тоже время слишком простая что ли. — Эдвин зачерпнул ложкой суп и отправил его в рот, а потом поморщился. — Ненавижу харчо! Так вот, — он снова переключился на Стана. — Мне кажется, он мог бы найти кого-нибудь попривлекательнее. Ту, у которой хватило бы фантазии иногда распускать волосы или хотя бы забирать их в хвост! Мне кажется, она слишком правильная, что ли, и скучная.

— О да, — протянула Офелия, которая умудрилась в острый суп еще добавить перца и теперь поедала его с очень довольным видом. — Ты так прекрасно разбираешься в девушках, что у тебя аж целый ноль подружек. Хотя мне сложно представить с тобой хоть кого-то. В тебе ни романтики, ни джентельменства. Одни холсты, куколки и извращения на уме.

— Эй! Попрошу без оскорблений! — Эдвин недовольно надулся. — Да я красавчик! Любая захотела бы со мной встречаться. Как ты думаешь, Беатриче?

Кадлубек, которая до этого пила чай, поперхнулась и закашлялась, ошарашено глядя на Эрстеда. Гарри постучал ей по спине, а потом нежно погладил по голове.

— С чего такие вопросы? — наконец-то выдавила она из себя.

— Так ты же не совсем из нашей компании, можно сказать, взгляд со стороны. Ведь никто из них не признается в моей исключительной привлекательности!

— Эм… — Беатриче прижалась плечом к Поттеру. — Вообще-то, я считаю, что Гарри самый красивый из вас. Только без обид, — всплеснула она руками. — Он просто идеальный мужчина.

Офелия и Мирослава рассмеялись, увидев, как сдулся Эдвин.

— Ты подсуживаешь Гарри только потому, что он твой парень, — пробормотал он. — Так нечестно.

— У вас вообще все очень красивые, — поспешила его заверить его Беатриче. — И ты, и Дориан, и Альберт. Каждый по-своему.

Это утверждение ничуть не успокоило Эдвина. Он бросил взгляд на Дориана и поморщился.

— Я тоже хочу свою порции любви, — обреченно заявил Эрстед. — Альберт, а ты что думаешь?

Грегорович, который молчал весь разговор, недоуменно посмотрел на присутствующих за столом, будто бы удивившись тому, что рядом с ним кто-то сидел все это время.

— Я думал о видах ритуалов, в которых в жертву приносят младенцев, — наконец-то произнес он.

— И в каких же? — тут же встрепенулся Поттер. — Насколько я помню, чаще всего убийство детей совершали для продления жизни больного человека, обновления защиты магических объектов или при наложении сильного проклятья.

— Да, но еще для накопления энергии или при изготовлении мощных темномагических артефактов.

— Ребенок был все-таки девятой жертвой, — нахмурился Гарри. — По идее, для всего выше перечисленного хватило бы и двух-трех убийств взрослых людей.

— Именно, — Альберт сложил руки в замок. — Впервые я не вижу никаких связей в происходящем. Да и это убийство было сделано ближе к центру города, хотя раньше все происходило на окраинах. Как-то все странно.

Беатриче убийственно посмотрела на Грегоровича и Поттера.

— У вас всегда так? — поинтересовалась она у Мирославы. — Начинаете за здравие, а заканчиваете за упокой?

— Пожалуй, да, — пожала плечиками Беливук. — В том году мы за едой обсуждали анатомию человека и все его органы. Эдвин делился с нами сведеньями как лучше всего орудовать скальпелем, чтобы по минимуму запачкаться.

Кадлубек сильно передернуло от этого заявления, и она еще ближе пододвинулась к Гарри, который ничего не имел против этого. И, в некотором роде, даже наслаждался этим.

После обеда Поттер отправился в библиотеку, а когда вышел оттуда, то едва волочил ноги — часы показывали девять вечера. Гарри, оценив свои силы, пришел к выводу, что его сил не хватит даже для того, чтобы принять душ, сразу же отправился в свою комнату, надеясь, что не уснет где-нибудь на полпути до кровати.

С Тонкс они встречались через день, и сегодня никаких дополнительных занятий не предвиделось, что не могло не радовать. Друзья прекрасно видели, как сильно выматывался Поттер и всячески пытались ему помочь. Дориан заскакивал в лабораторию вместе с Мирославой, чтобы помочь с нарезкой ингредиентов для зелий. Альберт подпихивал Гарри свои готовые домашние задания, ненавязчиво предлагая списать. Эдвин забегал в кабинет Глав, когда там не было никого кроме Поттера и Крама, и помогал им разбирать бумаги или делал какие-то мелкие поручения. Офелия просто подкармливала Гарри чем-нибудь сладеньким и давала советы по прорицаниям.

В комнате около выдвинутого ящика комода сидел Гилберт и что-то увлеченно перекладывал.

— Чем занимаешься? — спросил Гарри, с трудом сдерживая зевок.

— Да вот что-то давно паззлы не собирал, решил размяться, — пошутил Готт и кивком головы указал на кучу носков, которую он разбирал на пары.

— Странное занятие на ночь глядя.

— Все лучше, чем овечек считать, — парировал Гилберт.

Что-то в сознании Гарри всплыло на поверхность, какой-то смутный образ, будто бы он должен был о чем-то помнить и забыл.

На картине над кроватью дремала Цица. Гарри даже был рад этому: сейчас у него явно не хватило бы сил отвечать на ее едкие шуточки, да и просто разговаривать ни с кем не хотелось.

Поттер повалился на кровать, а потом подпрыгнул на ней и чуть ли не со скоростью света оказался около Готта.

— Слушай, Гилберт, а ты не хотел бы попробовать свои силы на поприще медиума?

Готт отложил в сторону носок и серьезно посмотрел на Гарри, а потом потрогал его лоб.

— Вроде бы здоров, а мысли к тебе лезут очень странные.

— Я же серьезно! Давай проведем спиритический сеанс! — воскликнул Поттер. — У тебя же есть связь с миром духов. Я сам видел! Давай попробуем? Не получится и ладно. Попытка не пытка.

На какое-то время Гилберт задумался, а потом уточнил:

— А это опасно?

— Нет, — покачал головой Гарри. — Если будем соблюдать все правила.

— А ты за этим проследишь?

— Да.

Несколько минут Готт растерянно смотрел перед собой, потом коснулся своего медальона на шее, а потом кивнул.

— Я хотел бы это попробовать, — произнес он. — Но с кем ты хочешь поговорить? Насколько я знаю, высокая вероятность того, что вызываемый дух выйдет на контакт, если на сеансе будут присутствовать знакомые ему люди. Мерлин с нами вряд ли заговорит.

Гарри покачал головой и указал на портрет на стене.

— Я хочу пообщаться с ней. Я постараюсь добыть что-нибудь из ее личных вещей. Они могут помочь при вызове.

— Ты полностью на себя возьмешь организацию?

— Да, — Поттер растерянно взъерошил свои волосы. — Не беспокойся за это.

— Хорошо. Но, Гарри, что ты хочешь узнать у нее?

Поттер на несколько секунд замер, а потом слабо улыбнулся.

— Имя ее убийцы, конечно же.

Готт вздрогнул и быстро вернулся к сортировке носков. По его напряженной спине было видно, что он боится. Гарри тоже было страшно, но в тот же момент он хотел как можно скорее узнать имя того, кто выдает себя за Сириуса.

Колесо Сансары начало свое вращение.

_________________________________________________________________________________________________

В бетинге этой главы очень помогла Варенье Малиновое. Огромное ей спасибо за оказанную помощь.