Мистерия жизни (гет)

К середине октября Хогвартс готов был принять учеников. Глубокие скорбные складки на лице Минервы немного разгладились. Теперь она выглядела просто старой, а не смертельно уставшей и отчаявшейся. Северус уже не удивлялся тому, что его беспокоили такие мелочи, как душевное состояние коллег. С этой новой стороной своей натуры он уже смирился. Зачем бороться с тем, что придает тебе силы и помогает не терять надежду? Силы еще понадобятся, если его предположения верны. А в том, что они верны, он убеждался все больше и больше.

Все было не так уж плохо, учитывая обстоятельства. За пять недель удалось полностью восстановить частично разрушенные башни замка. Денег министерство не жалело: почти все конфискованные средства Упивающихся направили семьям пострадавших, но и четвертая часть этой суммы, перепавшая Хогвартсу, оказалась немалой. Кроме того, школе достались все книги и оборудование бывших соратников Темного Лорда, которые в министерстве сочли неинтересными и неопасными.

Северус уважал Кингсли, но был далек от мысли, что благие намерения министерства объясняются исключительно желанием восстановить школу. Понятно, что таким неловким способом бывшие соратники пытаются если не извиниться, то хоть как-то исправить причиненный вред. Если бы души чинились так же просто, как каменные стены! Но отказываться от того, что раньше, возможно, счел бы подачкой, а сейчас предпочитал рассматривать как подношение, директор Хогвартса не собирался.

Поэтому довольная Синистра устанавливала на смотровой площадке Астрономической башни зачарованную астролябию и гигантский телескоп. Хуч пополнила свой чулан коллекцией усовершенствованных разнокалиберных метел. Хагрид справлял новоселье в отстроенной хижине повышенной комфортности и пытался наладить отношения с акромантулами. Филиус попросил разрешения расширить свою комнату, и Северусу не составило труда догадаться, кто скупил на аукционе коллекцию вин и огневиски Малфоев. Помона радовалась новым теплицам с чарами орошения и семенам, стоившим целое состояние.

Слагхорн рассылал письма учащимся своего факультета, приглашая их на обеды, устраивал званые вечеринки — только для того, чтобы дети бывших Упивающихся и те, кто не остался участвовать в битве за Хогвартс, не боялись вернуться в школу.

Минерва потребовала создать в пустующем помещении первого этажа музей Героев. Получила в ответ твердое «нет» и теперь изводила Северуса, требуя уважения к светлой памяти и благородной скорби. Скорбь в Северусе была, но назвать ее благородной — означало покривить душой. Ему стоило больших трудов не дать этому чувству снова перерасти в ненависть. Выставлять свою скорбь напоказ, превратив в музейный экспонат, не хотелось. В конце концов он вынудил Минерву отказаться от затеи с музеем. Правда, взамен пришлось разрешить Трелони остаться в Хогвартсе и преподавать.

Сама Сибилла бродила по замку бледным привидением, оставляя за собой шлейф из запаха хереса, и каждому встречному предсказывала смерть. Встречных было не так уж много, поэтому чаще всего жертвами ее пророчеств становились эльфы. Увидев перед собой Северуса через день после его возвращения из больницы Святого Мунго, она ойкнула и тихо сползла по стенке коридора. Затем, встрепенувшись, бряцнула браслетами и потянулась к нему рукой.

— Сибилла, клянусь, откроете рот — и мое Силенсио для вас станет вечным проклятием, — с тихой угрозой в голосе пообещал Северус.

Прорицательница клацнула зубами и кивнула, гипнотизируя его огромными круглыми глазами за стеклами очков.

— И прекращайте напиваться в одиночестве.

Последние слова Трелони поняла буквально. В тот же вечер она пришла к Филиусу и заявила, что кроме него никто не способен понять ее боль. Флитвик не особо сопротивлялся, но на следующее утро, за завтраком, прорицательницы немного сторонился.

— Как спалось, Филиус? — бесцветным голосом поинтересовался Северус, который знал, что ночью в комнатах декана Рэйвенкло были произнесены несколько заклинаний, одно из которых — полузапрещенный обливиэйт.

— Ты знаешь, как! Обязательно присылать ее ко мне? — сердито буркнул Флитвик.

— Я не присылал. Только посоветовал не пить в одиночестве. И хватит накладывать на нее обливиэйт.

— Она сама просит. Каждый раз утром одно и то же…

— И каждый раз она все равно приходит к тебе. Хватит стирать ей память.