Мистерия жизни (гет)

Дракучие бобы оказались весьма дружелюбными и сговорчивыми растениями. Они исправно выполняли свою задачу, перемещая учеников с одного этажа на другой. Зачарованные Филиусом тыквы наоборот, стали чересчур своенравными, но после нескольких заклятий Помоны, наложенных исключительно в воспитательных целях, вели себя вполне прилично.

Профессор Спраут гордилась своей выдумкой. Пока ранним утром в канун Хэллоуина не обнаружила все «кабинки» парящими под потолком с невесть откуда взявшимися зловещими улыбками на наглых тыквенных физиономиях. В то время как Помона стыдила тыквы и уговаривала вернуться к исполнению своих обязанностей, на площадке пятого этажа появилась фигура в белом одеянии.

Не без удивления узнав Сибиллу Трелони, Помона осторожно поздоровалась: в последнее время прорицательница вела себя еще более странно, чем обычно. Заламывала руки, едва завидев Филиуса, и глухо стенала о своей несчастной одинокой судьбе.

Вместо ответа на приветливое «Доброе утро», Трелони воздела руки к тыквам и замогильным голосом взвыла:

— Ни на земле, ни под землей, ни под водой, ни выше

Нетронутого и неповрежденного не сыщешь.

Тыквы тут же обратили свои физиономии к прорицательнице и испуганно округлили глаза.

— Сибилла, прекрати пугать мои тыквы! Хэллоуин еще не наступил, — напомнила Помона и тут же осеклась.

Трелони, не обращая на нее ни малейшего внимания, продолжала завывать:

— Бессмысленно в тоске о прошлом пребывать не стоит.

И умерший предателем глаза живым откроет.

Голос прорицательницы то становился заутробным, то срывался на настоящий визг:

— Безрадостно томленье настоящим и мешает

Увидеть новый день, который жизнь нам предрекает.

Мысленно сравнив Сибиллу со спятившей мандрагорой, Помона опасливо поглядывала на тыквы, у которых зловещие улыбки уже сменились брезгливо искривленной прорезью рта. Прямо как у Северуса во время награждения орденом Мерлина.

— Все невозможное сегодня — будущее явит,

В котором ваши жизни провидение направит:

Одних — на путь неведомых заманчивых свершений,

Других — от разрушения к надежде возрождений,

А третьих, самых смелых, — сквозь тревоги неудачи,

Покой оставив тем, кто побоится жить иначе.

Судьба заставит вас вернуться в прошлого мгновенья

И будущее встретить, позабыв о всех сомненьях.

— Это как же, вашу мать, извиняюсь, понимать? — пробормотала Помона и ругнулась, сообразив, что подхватила манеру прорицательницы изъясняться стихами.

— Кажется, у профессора Трелони открылся поэтический дар, — послышался рядом спокойный голос. — Часто с ней такое?

Бросив короткий взгляд на Гермиону, неизвестно как оказавшуюся рядом, профессор Спраут отметила ее заспанный вид. Похоже, опять уснула в библиотеке.

— Не знаю. На моей памяти впервые. — Помона направила палочку на тыквы, опасливо сгрудившиеся в дальнем углу свода вестибюля.

Палочка потрескивала и искрила: профессор травологии находилась не в лучшем расположении духа. Произносить заклинание не понадобилось: тыквы уловили крайнее раздражение ведьмы и решили, что будет благоразумнее не злить ее еще сильнее.

— Может, снять профессора Трелони оттуда? — задумчиво поинтересовалась Гермиона. — Еще свалится...

— Не свалится, — вздохнула Помона, наблюдая, как пришедшая в себя Сибилла испуганно озирается и отступает от края лестничной площадки, а тыквы вереницей возвращаются на свои места и принимают облик кабинок. — Пойдем, Гермиона, обрадуем директора.

— Чем обрадуем?

— Новыми стихами профессора Трелони. Надеюсь, твоя память лучше моей. Сможешь повторить их дословно?

— Конечно, смо... О!

Гермиона все поняла сама, без объяснений. Вздохнув, Помона кивком подтвердила эту молчаливую догадку. Озвучивать свои опасения как-то не хотелось.

— Но профессор Трелони всегда так запутанно изъясняется. Как мы можем знать, что это настоящее пророчество?

— Мы — не можем. Поэтому и идем к тому, кто может.