Линия жизни (гет)

I am with you

I will carry you through it all

I won't leave you, I will catch you

When you feel like letting go

Cause you’re not, you’re not alone

(c) Red – NotAlone

* * *

27 марта 1970г.

Десять лет! Его первая круглая дата и предпоследний День Рождения, который Джеймс Поттер встречал в доме родителей. Этот день начался ярким солнцем, которое Дорея впустила в комнату сына, раздвинув занавеси на окнах, и запахом ванильных оладий с сиропом, которые она принесла любимому сыну прямо в постель, что в другие дни было совершенно недопустимо. Мать присела на кровать рядом с мальчиком, который упорно не желал просыпаться и закрывался от бьющего в глаза света рукавом пижамы, нежно погладила его по волосам и проворковала:

— Джимми… Джим, солнышко, пора вставать. Джимми?

— Ма-а-а-а-ам… — глухо простонал Джеймс, накрываясь одеялом с головой.

— Ах так? – эта фраза уже сама по себе означала, что возмездие за непослушание неминуемо.

В следующий момент тонкие пальцы Дореи принялись сквозь одеяло щекотать мальчика. Тому теперь точно было не до сна, хотя он, со свойственным ему упрямством, признал это не сразу, несколько минут потратив на безрезультатные попытки увернуться от ее ловких рук, не вылезая из-под одеяла. Победа в маленьком утреннем состязании осталась за матерью, что, в общем-то, было понятно с самого начала. Джим, не выдержав, рассмеялся, воздуха под одеялом стало слишком мало, и он выбрался наружу, сев на постели.

— С Днем Рождения, дорогой. – сказала Дорея, нежно обнимая сына. – Завтрак!

Поднос с оладьями подплыл к мальчику и завис на удобной высоте. Сопротивляться их аромату было просто невозможно, да Джеймс и не стал: знал, что на вкус они будут так же волшебны, как и на запах.

— Спасибо, мам. – ответил мальчик с улыбкой, уплетая свой завтрак. – Но ты все равно диктатор! Нельзя же вот так будить человека ни свет, ни заря в его собственный День Рождения?

Дорея изобразила картинное возмущение словами сына, уперев руки в бока.

— Молодой человек, знаете ли вы, который час? Уже далеко за полдень. Не собирался же ты, в самом деле, весь день проваляться в постели?

— По-моему, звучит не плохо. – пожал плечами Джим.

— Это потому, что ты еще не видел подарки. – она сунула руку в карман мантии, вытащила пергаментную записку и протянула ее сыну.

Слова подействовали именно так, как сказал Чарлус, когда дал ей маленький клочок пергамента. Мальчик прочитал записку, глаза его загорелись азартным огоньком, он в два присеста расправился с завтраком и бегом бросился в ванную. Дорея тихо рассмеялась. Любовь к приключениям накладывала отпечаток на все, что делал ее муж. Даже подарки на собственный День Рождения его сын должен был получить только после того, как выполнит несколько условий и решит пару головоломок. Женщина поднялась на ноги, забирая с постели сына пустой поднос и взмахом палочки заправляя кровать, а потом вышла из комнаты. Нужно было еще проследить за приготовлениями к праздничному ужину, пока Джим с Чарлусом заняты подарочным приключением.

Джеймс же, расправившись с первым заданием (позавтракать, почистить зубы и одеться – предсказуемо и скучно, но раз уж отец сказал…) тут же взялся за второе. В записке говорилось, что мальчик найдет его в кабинете отца, именно туда Джеймс и отправился. На первый этаж он съехал по перилам, точно зная, что сегодня никто ему про это и слова не скажет, а дверь кабинета оказалась заманчиво-приоткрытой, как будто ждала его. Записка и правда лежала на столе, вместе с большим пустым куском пергамента, который Джим небрежно смахнул на пол, стремясь добраться до заветного текста.

«Поздравляю, молодой человек!

Вы справились с первым заданием. Второе испытание сложнее: Вы должны отыскать то, что скрыто. Награда приведет Вас к последней части головоломки и долгожданному подарку.

Ч. П.»

Джим нахмурился, отступил назад. Под подошвой ботинка что-то хрустнуло, мальчик опустил взгляд вниз, увидел пустой пергамент, поднял его, повертел в руках. Потом в голове будто лампочка зажглась, и Джим с пустым пергаментом понесся на кухню, к матери, просить проявляющее зелье. Дорея, разумеется, вручила имениннику желаемое, Джим щедро пропитал зельем пергамент, но ничего не произошло. Мальчик нахмурился.

— Мам, оно точно не испортилось?

— Ты должен быть терпеливым, дорогой. Иногда магии нужно время. – улыбнулась Дорея, продолжая готовить ужин.

Джим подпер кулаком щеку, пытаясь понять, что еще скрытого могло быть в кабинете отца, когда на пустом пергаменте начали проявляться очертания, подозрительно напоминающие чертеж их дома. Когда взгляд мальчика упал на пергамент, и он это заметил, его от радости аж в воздух подбросило.

— Сработало! Сработало, мам!

Он схватил карту и понесся наверх, как было указано.

На чердаке было пыльно и сумрачно, но темноты Джеймс с трех лет не боялся, так что это его не остановило. Где-то здесь была третья подсказка, и мальчик собирался ее отыскать. Это заняло какое-то время, пару раз он чихнул, забравшись в какой-то особо пыльный сундук, но усилия снова были вознаграждены: в сундуке со старыми игрушками обнаружился снитч со сломанным крылом, к которому была привязана очередная записка.

«Юноша, вы не устаете удивлять!

А теперь посложнее: этот золотой бедняжка отлетал свое, скажут Вам. Но мы-то с Вами знаем, что не бывает безнадежно сломанных вещей. Проявите смекалку и помогите снитчу снова полететь. В благодарность он кое-что Вам подарит.

Ч. П.»

Что ж, отец не шутил, было действительно намного сложнее. Джим уселся на полу, вертя в руках сломанный золотой мячик, все еще трепыхающийся в руках. Одно крылышко находилось в постоянном движении, второе безвольно висело, деформированное. Эх, была бы у него палочка, это и двух минут бы не заняло! Но до этого счастливого момента оставался еще целый год, так что решать отцовскую задачу предстояло с помощью собственных рук и никак иначе. Джим поймал здоровое крылышко за кончик, чтобы остановить его движение и увидеть, как именно должно оно выглядеть в здоровом виде, а потом принялся аккуратно тянуть и расправлять смятый материал. Работа оказалась кропотливой, пришлось даже позаимствовать из соседнего сундука моток проволоки и старое, тяжелое пресс-папье для бумаг. Джеймс аккуратно расправил сломанное крыло, закрепил его с помощью проволоки и выправил смятые части под тяжестью пресс-папье. Исправленное крыло медленно зашевелилось, к радости мальчика. Сначала вяло, едва-едва, потом – в ритме первого, здорового с самого начала. Джим разжал пальцы, снитч взлетел под самый потолок, нижняя половинка его начала странно вращаться, а потом мячик раскрылся, перестал махать крылышками и полетел вниз. Джеймс едва успел его поймать, не желая, чтобы результат кропотливой работы был испорчен в результате удара об пол. А между тем, в снитче было что-то. Он видел, как еще один кусок пергамента спланировал на пол, и поспешил его подобрать.

Пергамент оказался вторым куском карты, но на этот раз с подробным планом заднего двора. Красная линия обрывалась у старой яблони, туда Джеймс и отправился. Дерево совсем недавно покрылось молодой листвой, Джим знал, что цвести оно будет не раньше, чем через месяц. Несколько минут он бродил вокруг, ища новую подсказку, не находя и все сильнее мрачнея. Наконец, мальчик остановился, прислонился спиной к стволу и задрал голову, рассматривая ветви дерева, через которые красиво пробивался солнечный свет. Тогда-то он и заметил его. Большое, ярко-красное яблоко, которого там быть просто не могло. Джим довольно улыбнулся. По деревьям он всегда лазил хорошо, так что добыть чужеродный предмет труда не составило. Яблоко оказалось из папье-маше, внутри что-то гремело. Мальчик аккуратно разделил его напополам. Внутри обнаружился маленький ключ. Очень знакомый, надо сказать. Именно его три года назад торжественно вручил ему в руки отец, когда построил ему домик на дереве. Это, очевидно, и была последняя подсказка. Джим задрал голову, пытаясь рассмотреть в окне домика на одном из соседних деревьев какое-нибудь движение, но тщетно. Пришлось подниматься самому.

Едва дверь со скрипом отворилась, Джеймс увидел отца. Тот сидел на складном табурете и с невозмутимым видом читал свежий номер «Пророка». В помещении детского домика он выглядел как великан, забравшийся в дом к волшебнику. Чарлус Поттер опустил газету и посмотрел поверх нее на сына.

— А, вот и ты. – Чарлус сверился с часами, достав их из нагрудного кармана жилета. – Хороший результат, юноша.

Он улыбнулся, отложил газету и поманил мальчика к себе. Когда Джеймс подошел, Чарлус положил руку ему на плечо.

— Сын, ровно десять лет назад ты появился на свет. Ты тогда был крошечный, как садовый гном.

— Фу-у-у!

— Но, разумеется, не такой уродливый, да и картошке от тебя доставалось не в пример меньше. – рассмеялся отец, сжимая его плечо. – Сегодня ты стал на год старше, на год ближе к собственной палочке и первой поездке на алом паровозе. Я обещал тебе, что до этого момента ты получишь собственную метлу, и я научу тебя летать на ней так, что никто с тобой не сравнится. Поттер всегда держит слово, сын.

Взгляд Чарлуса с мальчика перешел куда-то ему за спину. Джеймс оглянулся. Она стояла там. Новенькая, изящная, невыносимо прекрасная Нимбус-1000, уже три года державшая лидерство на рынке гоночных метел. И она была его!

— Спасибо!!!

Мальчишка бросился к своему подарку, рассмотрел его со всех сторон, оседлал, ощущая невероятное удобство, пробежал круг по домику, а затем затормозил перед отцом, глядя на него горящими глазами.

— Папа, идем! Идем, ты должен научить меня летать!

Чарлус, посмеиваясь, пошел следом за сыном. Слава Мерлину, тому не пришло в голову попробовать вылететь прямо из домика, что непременно закончилось бы травмой для ребенка, который до этого летал только на игрушечных метлах. Во дворе он уложил свой Чистомет рядом с новенькой метлой сына и произнес:

— Все достаточно просто. Протяни над ней руку, вот так. Теперь скажи: «Вверх!»

Чистомет послушно прыгнул в руку хозяина, Нимбус упрямился дольше и едва не довел нового хозяина до вспышки бешенства, но в итоге все-таки покорился.

— Получилось! Получилось! – Джим разве что не прыгал от радости.

— Прекрасно. Теперь садись и плавно отталкивайся. Плавно, Джеймс!

Но мальчуган уже с криком несся вверх, рассекая воздух. Чарлус вскочил на свою метлу, догнал не успевший еще как следует разогнаться Нимбус и выровнял скорость с Чистометом.

— Торопиться здесь не нужно, разогнаться всегда успеешь! А вот свалиться с метлы и сломать шею новичку – раз плюнуть. – голос отца звучал напряженно, поскольку тот пытался скрыть только что пережитый страх за сына. – Делаешь строго то, что я говорю, или возвращаемся на землю. Понятно?

— Да, сэр… — тихо ответил Джим, и сам порядком натерпевшийся страху.

— Договорились. – выдохнул Чарлус. – Держись крепче, я отпускаю.

Джим зажмурился, ощутив, как рука отца отпустила древко Нимбуса, предоставив управление мальчику. Ничего страшного не произошло. Метла все так же ровно держалась в воздухе, не стремясь ни упасть, ни сбросить седока. Джим приоткрыл один глаз, второй… Он летел! Действительно летел, сам. И это было даже лучше, чем он ожидал. Чувство свободы, абсолютное, безграничное, как само небо – вот чем был полет. Его плечи, сведенные из-за крепко сжимавших метлу рук, расслабились. Джим рассмеялся.

— Я лечу, папа! Я лечу-у-у-у!

Такими были его первые минуты в небе. Потом Чарлус научил сына тормозить и разгонять метлу, снижаться и подниматься. Джим, от природы склонный к полетам, впитывал новую информацию, как губка, тут же закрепляя на практике, и очень скоро всякое напряжение ушло из его тела, а на метле он себя чувствовал теперь так, будто с ней родился. Небо раскрылось ему навстречу и приняло в свои объятия, разом выгнав из головы все, что не связано было с инстинктами, помогающими ему держаться в воздухе. Даже отца, который по-прежнему держался рядом, незримо страхуя сына, Джим теперь практически не замечал.

Он нырял в воздушный поток, как пловец ныряет в волну, позволял этому потоку нести себя, врезался в стаю голубей, вызывая среди них беспокойство и панику и отвечая на это веселым беззаботным смехом, учился делать свои первые трюки, самым легким из которых оказался оборот вокруг своей оси. Джим настолько уверился в собственных силах, что решился даже выписать в воздухе свою первую мертвую петлю. Нимбус послушно пошел на разгон, задирая древко все выше, пока метла не встала перпендикулярно. Он слышал где-то далеко обеспокоенный голос отца, но не обратил на него внимания. Этот мир сейчас принадлежал ему. Ничто не могло пойти не так… Он откинулся назад, ныряя головой вниз, видя далеко, на земле, поля и лесные полосы, разделяющие их. Джим весело расхохотался… А потом что-то пошло не так. Его верная, до сих пор слушавшаяся во всем метла вдруг превратилась в бесполезный кусок дерева, и надо же было этому случиться именно тогда, когда он висел в небе вверх тормашками…

— ПАПА!

Он падал. Воздух свистел в ушах, древко метлы выскользнуло из рук. Джим раскинул руки, как странная птица, попытался поймать воздушный поток, лечь на него грудью, но ничего не получалось. Страх снова сковал все тело, мышцы будто окаменели. Только одна мысль билась в его голове: надо было слушать отца. Земля, секунду назад казавшаяся такой далекой, теперь стремительно приближалась. Под ногами было небо: голубое, безбрежное, совершенно безжалостное. Воздушный поток заставил мальчика несколько раз кувыркнуться в воздухе, так что на пару минут он перестал понимать, где земля, а где небо, и снова позвал отца. Потом сильная рука перехватила его поперек туловища, и падение прекратилось. Чарлус Поттер втащил сына на свою метлу, впереди себя, и крепко прижал к груди. Мальчик вцепился в него мертвой хваткой, спрятал лицо в складках мантии, не смея поднять на родителя глаза.

— Прости…

— О чем ты думал? – голос мистера Поттера звенел от злости. – Ты хоть понимаешь, что сейчас могло произойти? Что стало бы с матерью, если бы ты разбился? А со мной?

— Прости… — повторил Джим, с отвращением слыша слезы в собственном голосе.

— Я думаю, мы поторопились с полетами.

Джеймс сильнее сжал в руках складки мантии отца.

— Мой Нимбус…

— Он цел. Но ты его получишь только когда отправишься в Хогвартс, Джеймс.

Джим не спорил, и сам прекрасно понимая, что виноват. Впрочем, столь строгий запрет он не воспринял со всей серьезностью. Даже если отец настоит на своем, он всегда может найти способ стащить метлу на часок-другой, когда никто не видит, и полетать в свое удовольствие. Нужно только убедиться, что не выйдет так, как в этот раз. Потому что если бы отца не было рядом… По коже побежали мурашки, Джеймс потряс головой.

— Ты скажешь маме?

Пауза заставила его по-настоящему занервничать, но потом отец поцеловал его в макушку и глухо произнес.

— Нет. Это будет наш секрет.

— Она догадается, если я не буду больше летать…

— Вы очень хитрый молодой человек, Джеймс Чарлус Поттер. Хитрый и не серьезный. Что Поттер делает, если дал слово?

— Он его держит.

— Именно. Это был последний раз, когда ты не сдержал данное тобой слово?

— Последний…

— Летать только под моим присмотром и не выше полета птицы. Пообещай мне, Джеймс.

Джеймс чувствовал, что отец загнал его в угол. Но в любом случае, это было лучше, чем первоначальное отлучение от полета до поступления в Хогвартс.

— Обещаю.

Он поднял голову и увидел, что отец улыбается, хотя в глазах его все еще осталась тревога. Мальчик улыбнулся в ответ. Все-таки, сегодня был его День Рождения, и ничто не могло пойти совсем уж плохо. Джим взглянул вниз и увидел их дом, маленький, будто игрушечный. Он показал на него отцу, тот рассмеялся и пошел на снижение, по спирали. Через пару минут они приземлились на заднем дворе, как раз там, откуда началось их маленькое путешествие. Отец торжественно вручил Джиму его подарок, взъерошил и без того торчащие в разные стороны волосы.

— Помни, Джим. Ты дал мне слово. – серьезно сказал Чарлус, а потом обнял наследника за плечи. – Идем в дом. Я чую запах мясного пирога твоей матери, промедление будет просто преступлением.

* * *

Весна 1970г.

— Я ушла, пока-пока! – крикнула Лили, закрывая за собой входную дверь.

Голос мамы из глубины дома попрощался с ней в ответ, но девочка едва различила его. Она спорхнула с крыльца дома Эвансов и бодрым шагом направилась по тротуару в сторону Паучьего тупика. Распорядок был плотным: не больше двух часов на прогулку, а потом нужно вернуться домой, к ужину. В эти два часа нужно было очень много успеть, потому что сегодня им предстояла вылазка в новое, до этого ни разу не посещенное место. Если бы Петуния перестала упрямиться и пошла вместе с ней, то вышло бы, конечно, быстрее – сестра точно знала дорогу. Но Тунья теперь очень редко гуляла вместе с Лили, у нее всегда находились дела поважнее, стоило ей услышать, что Северус тоже идет. Она его не выносила и неустанно твердила младшей, что тот врет ей про мир магии и все остальное, что доверять ему нельзя ни в коем случае. Лили только вздыхала в ответ и никак не могла понять, почему Тунья не хочет замечать очевидного. Она действительно была волшебницей. И он тоже...

Сначала для Лили необходимость выбирать, остаться дома с сестрой, или отправиться на прогулку с Северусом, была настоящей проблемой. Девочка боготворила сестру, так что первое время Петуния одерживала уверенную победу. Но чем больше Лили тайком встречалась со Снейпом, чем больше он рассказывал, а иногда и показывал, тем более привлекательным становился совсем другой выбор. Постепенно сестра исчезла из прогулок Лили, ее место занял Северус Снейп. После школы Лили так быстро, как только могла, мчалась домой, меняла школьную форму на что-то удобное, и отправлялась гулять до ужина. Иногда они играли на площадке, но чаще — в роще неподалеку, где другие дети их не беспокоили, и не нужно было волноваться, что они увидят что-то, чего не должны видеть. Каждая такая встреча приносила Лили новые знания о мире магии, и с каждой новой встречей девочка влюблялась в этот мир все сильнее. Она не пропускала ни одного вечера, Снейп тоже всегда приходил. Лили и теперь нашла мальчика на площадке, где они познакомились всего год назад.

— Привет, Сев! — Лили, радостная и разрумянившаяся от быстрой ходьбы, остановилась рядом со Снейпом и улыбнулась ему широкой, открытой улыбкой. — Пойдем сегодня в парк? Я узнала в школе, что там есть родник, представляешь? Будет здорово найти его.

Она взяла его за рукав и потянула за собой в сторону Паучьего Тупика, на окраине которого начинался одичавший парк, больше напоминавший островок густого леса в городской черте.

— Привет. – Северус почувствовал, как лицо ни с того, ни с сего заливает краска и с досадой опустил взгляд. – Родник… А зачем нам его искать? Кто тебе рассказал?

Он все-таки поднял взгляд на Лили. Девочка не знала, что он торчал на этой площадке уже третий час, потому что сегодня у отца начался отпуск, и он не придумал ничего лучше, чем отметить это событие очередным запоем. Не хотелось, конечно, оставлять там маму, но она могла постоять за себя, пока у нее была палочка. А он не мог… Мать защищала его, каждый раз, но она не могла постоянно находиться рядом. Отец же, если у него чесались кулаки, всегда находил повод и случай. Искушать судьбу было бы глупо… Сейчас Снейп с большим удовольствием пошел бы в их рощу, растянулся на траве и просто послушал, как у Лили прошел день. Она постоянно приносила из школы забавные истории и очень выразительно их рассказывала, он любил ее слушать. Перспектива куда-то идти, да еще в незнакомое место, нравилась ему куда меньше.

— Как зачем? – Лили с такой точкой зрения была не согласна, ее дух исследователя требовал удовлетворения. – Он, возможно, волшебный! Мне Молли и Люси рассказали, они учатся с Туньей в одном классе. Мама Люси говорит, что вода из-под крана очень плохая, и потому ее бабушка болеет. Поэтому Люси раз в неделю ходит в парк, чтобы набрать воды из родника. Они говорили, вода там особенная, с ее помощью можно вылечить многие болезни. Петуния над ними посмеялась, а мне кажется, Люси говорит правду. Ты бы видел, как она рассказывала!

Лили запнулась. Стоило Снейпу услышать имя ее сестры, как лицо тут же приобрело выражение крайней скуки. Петуния выглядела точно так же, когда Лили рассказывала ей что-то о Северусе. Эти двое настолько друг друга не переваривали, что как-то в процессе забывали, что оба являются частью жизни Лили, и она не может избавиться ни от одного из них. И, что еще более важно, не хочет. Девочка нахмурилась, выпустила рукав Снейпа, теперь просто шагая рядом.

Он почувствовал, как переменилось ее настроение, но ничего не мог с собой поделать. От сестры Лили всегда были одни проблемы, он искренне не понимал, как такого мерзкого человека можно так сильно любить и, главное, за что? Но она любила… Снейп вздохнул. Все равно они уже идут в проклятый парк, нет смысла портить прогулку своим кислым выражением лица. Он посмотрел на Лили, улыбнулся и потянулся к ее руке, чтобы взять в свою. В этот момент он заметил впереди несколько знакомых фигур, вызвавших беспокойство. Руки девочки он так и не коснулся, замедлил шаг, быстро пытаясь что-то придумать. Мальчишек впереди он действительно знал. Они с самых малых лет его задирали, как будто сам факт его существования никак не давал им покоя. Иллюзий, что из-за Лили они просто пропустят его и не попробуют прицепиться, Снейп не питал. Опасная компания уже обратила на них внимание, и теперь они смыкались плотным рядом поперек дороги, перегораживая ее. Он услышал первые остроты, которые они начали отпускать в его адрес. Услышала их и Лили: Северус поймал ее встревоженный взгляд.

— Не обращай внимания… — пробормотал Северус. – Просто местные хулиганы.

Сложно было не обращать, взгляд сам цеплялся за источник звука. Это были обычные мальчишки, каких Лили в школе каждый день видела десятками. Одно весомое отличие – не знакомые. И лица у них были какие-то злые, будто Лили со Снейпом сделали им что-то плохое. Внутри все будто стянулось в тугой комок. Девочка никогда не участвовала в школьных драках и не смотрела на них. Никогда, кроме одного единственного раза. Это случилось в прошлом году. Ее одноклассники побили новенького мальчика. Тот был слабый и болезненный, в больших очках с толстыми стеклами. Перед тем, как все началось, взгляд у одноклассников был точно такой же. Лили сама не заметила, как вцепилась в рукав Снейпа.

— Я передумала, Сев. Не нужен нам этот глупый родник. Пойдем на площадку...

Но было уже слишком поздно. Хулиган ростом повыше шагнул вперед, преградил им дорогу, смерил презрительным взглядом и заговорил, переводя взгляд со Снейпа на Лили. Голос у него был противным и скрипучим, девочке захотелось зажать уши. Он сказал что-то про то, что предупреждал Снейпа не показываться на глаза, и что смешно, что у такого оборванца уже завелась подружка. Потом добавились еще какие-то оскорбления, и в ее адрес тоже. Лили, не смотря на страх, плотно сжала губы.

— Дайте нам пройти. — ее голос все еще звучал вежливо, но под ним уже чувствовалось нарастающее напряжение. — Мы же ничего вам не сделали.

Ее слова встретил взрыв противного гогота и еще одна шпилька в сторону Снейпа из-за того, что девчонка говорит за него. Лили осеклась, виновато посмотрела на своего друга, желая сейчас только одного: чтобы все закончилось, и они смогли просто уйти. Слова девочки мальчишки проигнорировали. Внутри шевельнулся, пополз к горлу удушающий страх. Когда Лили боялась, она начинала злиться. Это была обычная реакция, вызванная отчасти недовольством самой собой: родители учили ее быть воспитанной, хорошей девочкой. Когда кто-то демонстрировал прямо противоположные стремления, и при этом его не постигала никакая кара, это казалось жутко не справедливым. Руки ее сами сжались в кулаки.

— Заткнитесь и валите отсюда. – процедил Снейп, исподлобья глядя на обидчиков.

Он бы даже внимания на них не обратил, если бы шел один: привык уже, да и попытки отморозков шутить не отличались оригинальностью. Обычно Северус просто выбирал такой путь, чтобы дистанция между ним и мальчишками оставалась безопасной, это решало проблему. А как-то раз, когда им удалось-таки загнать его в угол, на помощь пришла магия, они потом месяц его не трогали… В общем, выход для себя Снейп нашел бы без проблем, но с ним была Лили, и это все меняло. Сейчас они оскорбляли не только его, они и про девочку говорили гадости. Про девочку, которая была единственным человеком в целом мире, который стал ему другом и создал хоть какие-то приятные воспоминания о детстве. Северус не был героем. Он знал, что его, скорее всего, сейчас побьют. Но мысль о том, что достаться может и Лили, заставила мозг работать иначе. Назад они бежать не могли, там негде было спрятаться. А впереди уже виден был парк. Значит, надо было как-то расстроить их ряды, чтобы прорваться. В парке густой подлесок, а они меньше и проворнее. Он видел здесь хороший шанс на спасение. Снейп шагнул вперед, вплотную к обидчикам. Тех внезапная бравада Северуса только развеселила. Он сделал еще шаг, пытаясь плечом пробиться между двумя мальчишками, но они толкнули его назад. Не сильно, он даже на ногах устоял. Скорее чтобы поиздеваться, чем чтобы действительно сделать больно. Северус стиснул зубы и сделал то, чего раньше не делал никогда: он толкнул обидчика в ответ, вложив в этот толчок всю свою силу. Мальчишка был крупнее, но это его не спасло. Он пошатнулся и сел на задницу, тупо глядя на Снейпа. Никогда, ни разу за все время, что они его травили, Северус не пытался дать сдачи. Огрызался, да, но это только раззадоривало хулиганов. Теперь же они никак не могли понять, что произошло. Почему их товарищ, еще минуту назад твердо стоявший на ногах, теперь сидит в пыли. Пауза, пока задиры отходили от шока, была именно тем, что нужно. Северус схватил Лили за руку и крикнул:

— Бежим!

Мимо со свистом пролетел первый камень. Он угодил в придорожную пыль, подняв облачко. Глаза Лили расширились в неверии. Это было дико, странно, и оттого еще более страшно. Она побежала. Полностью доверилась Снейпу и побежала, не выбирая дороги. За ним, куда бы он ни вел ее. А вслед им летели камни. Один упал достаточно близко от девочки, более мелкие камушки с дороги рикошетом угодили ей в ногу. Лили стиснула зубы, чтобы не вскрикнуть. Было больно, но не так, чтобы нельзя было терпеть. Если они остановятся, мальчишки догонят их, и тогда вместо маленьких камушков будут большие. А может, и что-то похуже…

Она запыхалась. Воздух с трудом врывался в легкие, его не хватало. Парк приближался, но когда дети свернули с дороги по направлению к нему, бежать стало еще тяжелее — теперь появились кочки и ямы, которые не было видно из-за травы. Лили пару раз споткнулась и только чудом удержалась на ногах. Преследователи же не отставали. Они были старше и выносливее. Девочка с отчаянием поняла, что это конец. Она не сможет бежать достаточно долго, чтобы оторваться. Не говоря уже о вероятности упасть, споткнувшись в очередной раз…

Но она не сказала ни слова Северусу. Время для нытья было явно неподходящее. Они вбежали под раскидистые кроны деревьев, и Лили потеряла мальчишек, преследовавших их, из виду. Остался только звук погони, улюлюканье за спиной. Когда девочке начало казаться, что больше она не сможет сделать ни шагу, Снейп остановился, спрятавшись за широким стволом дерева. Он тоже тяжело дышал, но старался двигаться очень осторожно, быть как можно незаметнее. Лили согнулась пополам, уперлась ладонями в коленки, пытаясь восстановить дыхание, пока Северус аккуратно выглядывал из-за дерева, чтобы убедиться, что они оторвались от преследователей.

— Они ушли? — шепотом спросила девочка, когда дыхание ее немного выровнялось.

— Нет… — ответил Снейп.

В его голосе Лили отчетливо слышала панику. Девочка тоже прижалась к стволу дерева и осторожно выглянула с другой стороны. Мальчишки растянулись в линию и шли, простукивая каждый куст. Они не спешили, будто знали, что дети от них никуда не денутся. Им и правда, некуда было деваться…

— Нужно идти. – сказал Северус решительно, и они, пригнувшись, чтобы подлесок и кустарники могли скрыть их, двинулись вперед.

Голоса хулиганов направляли их, несколько раз Лили с ужасом думала, что все это ловушка. Их специально гонят в какое-то определенное место… Но голоса вроде бы отдалялись, оставалось надеяться, что преследователи не настолько умные. Снейп же, хотя глаза его были широко раскрыты от страха, прятался более чем умело. Лили уже начала было верить, что им удастся убежать… А потом под ее ногой предательски-громко хрустнула ветка. Дети замерли, с ужасом глядя друг на друга, и в следующий же момент увидели своих преследователей, которые снова собрались в стаю и бежали к ним, перепрыгивая через валежник. Время пряток прошло, их снова могли спасти только быстрые ноги.

Они побежали. Но усталость брала свое, ноги не слушались, оставался лишь вопросом времени момент, когда кто-то из них споткнется и упадет. Этот момент пришел быстро: Северус зацепился ногой за торчащий из земли корень и растянулся по земле. Острая боль пронзила ногу, он вскрикнул, Лили оглянулась, увидела, в какую беду попал ее друг, и бросилась к нему.

— Что ты делаешь?! Беги! – закричал Северус.

Лили его не слушала. Она схватила Снейпа под руку, заставляя встать. В паре дюймов от ее лица снова просвистел камень, но на этот раз девочка его даже не заметила. Следующий врезался Северусу в плечо, он сдавленно застонал сквозь стиснутые зубы. К боли в подвернутой ноге прибавился горячий очаг в плече. Лили тащила его, хромающего, вперед, а Снейп уже не видел никакого смысла сопротивляться. Одна она еще могла бы убежать, но с ним, едва ковыляющим теперь, шансы их стремились к нулю. Однако уговорить ее бросить его он больше не пытался. Во-первых, он уже достаточно хорошо знал Лили, чтобы понимать: она этого не сделает. Во-вторых, Северус боялся. Он не хотел остаться один с их преследователями, не хотел узнать, каково это, когда в живот тебе врезается чей-то ботинок, а ребра пробует на прочность тяжелый кулак. Его никогда не били со всей силы, но Паучий тупик был местом, где живут не самые благополучные люди, и потому он не раз видел, что бывает, когда бьют. Сегодня он здорово разозлил хулиганов и знал точно: пощады не будет.

Он не заметил, как земля под ногами вдруг пошла вниз, споткнулся и упал на колени. Нога напомнила о себе новым взрывом боли, Северус тихо выругался.

— Северус, вставай! – в ее голосе звенела паника.

Лили снова тянула его, но на этот раз не вперед. Это было разумно, потому что если бы они решились бежать от преследователей под горку, они были бы обречены. Мальчишки были старше, бегали быстрее и очень быстро уничтожили бы преимущество в дистанции, которая до сих пор спасала Лили и Северуса. Девочка тащила его к корням дерева, которое удерживало почву от дальнейшего осыпания в овраг, который начинался впереди. Дерево было старое, толстое, оно опасно покосилось, половина корней торчала наружу, потому что земля под ними осыпалась. Под деревом образовалась естественная земляная пещера, защищенная корнями как решеткой, и именно туда Лили почти затолкала Северуса, а потом забралась сама. Снейп неловко повернулся, тихо застонал, но тут же на рот ему легла перепачканная в земле рука. Он посмотрел на Лили. Она смотрела на него испуганными глазами и второй рукой зажимала рот себе.

Голоса приближались. Теперь они были слышны прямо над головой. Лили зажмурилась, снова и снова повторяя про себя, как молитву: «Вы нас не видите. Вы нас не найдете…», в то время как один из мальчишек спрыгнул на склон оврага, ища их взглядом. Северус видел, как он повернулся, посмотрел прямо на них (в этот момент сердце его, казалось, даже перестало биться), а потом… С досадой пнул камень по склону и начал подниматься к остальным, чтобы сообщить, что малявкам удалось улизнуть.

Снейп не сразу понял, что именно только что произошло. Он слышал, как голоса снаружи удаляются, и не мог поверить, что это происходит на самом деле. Потом мальчик перевел взгляд на Лили. Она все еще сидела, зажмурившись, прижимая одну руку к его рту, вторую – к своему. Северус аккуратно убрал ее ладонь, девочка открыла глаза и посмотрела на него так, будто не узнавала. Потом моргнула, огляделась, взгляд стал вопросительным.

— Они ушли. – тихо сказал Снейп.

Лили медленно выдохнула и отвернулась, яростно растирая лицо. Он подумал, что она, наверное, плачет от облегчения и не хочет, чтобы он видел. Мальчик дал ей время.

Лили и правда готова была разреветься. Последний час все внутри нее напоминало туго сжатую пружину, все служило одной цели – спастись. И теперь, когда опасность была позади, разум никак не мог в это поверить, пошла обратная эмоциональная реакция. Девочка опустила руку, которой яростно терла глаза, чтобы избавиться от накативших слез, глубоко вдохнула, медленно выдохнула, потом еще раз, и снова. Над головой было тихо, но нужно было, чтобы кто-то вышел и убедился. Кто-то, у кого не подвернута нога… Она.

— Я посмотрю…

— Лили!

— Все нормально, Сев. Надо убедиться.

— Подождем! Еще немного.

Лили послушно села на землю, подбирая под себя ноги. Ее одежда уже не могла стать грязнее, равно как и руки с лицом, так что терять было нечего.

— Что случилось? Почему они вдруг ушли?

Снейп рассказал ей о случившемся. О мальчишке, который смотрел на них и не видел.

— Наверное, это что-то вроде отвлекающих чар. Никогда не видел, чтобы кто-то мог так сделать без палочки. – восхищенно сказал Северус.

Лили смущенно улыбнулась.

— Я… Я так уже делала однажды. Мы играли в прятки, я очень не хотела, чтобы меня нашли, и… В общем, меня не нашли. Тогда я подумала, что все дело в мальчике. Он специально сделал вид, что не видит. Но потом оказалось, что все не так. Он действительно не видел…

А дело все это время было в ней. Почему-то эта мысль придала ей сил. Прошло еще несколько минут, но голоса не возвращались. Лили встала на четвереньки, выбралась из укрытия и аккуратно подтянулась по корням выше, к краю оврага. Лес был пуст. Девочка вернулась за Снейпом.

— Выбирайся, здесь никого нет.

Северус выбрался, и только теперь они смогли оценить весь ущерб, нанесенный погоней. На ногу мальчик ступить не мог, она очень болела. Плечо тоже ныло, но он, хотя бы, мог шевелить рукой. Лили тут же предложила отвести Снейпа к ней домой, чтобы родители вызвали врача, но он замотал головой.

— Моя мама может помочь, все быстро пройдет.

— Но ты не можешь идти домой сейчас, они же будут там караулить! – воскликнула Лили.

Снейп отвел взгляд. Лили была права. Должно было пройти еще какое-то время, прежде чем их преследователям надоест ждать и они окончательно смирятся с тем, что добыча в этот раз ушла из рук.

— Где там был твой чудодейственный родник? – спросил он мрачно. – Там хотя бы попить можно и грязь смыть… У тебя вот, все лицо измазано.

Он протянул руку и потер кончик носа девочки. Лили нервно рассмеялась. Ей идея хромающего Снейпа вести куда-то, кроме больницы, не нравилась совершенно. Но он уперся, и все попытки переубедить натыкались на непробиваемую стену упрямства.

— Но я же даже не знаю, где мы теперь… — попыталась Лили в последний раз.

— Что тебе сказали те девочки?

— Идти по дорожке в парк, потом в овраг… Овраг! Это может быть тот самый?

— Вот и узнаем. – Северус неловко поднялся, подобрал палку, чтобы на нее опираться и повернулся к Лили. – Спустимся в овраг и пойдем вверх по течению ручейка на дне. Куда-нибудь он нас выведет.

Плана получше у них все равно не было. Идти, к счастью, не пришлось далеко – ручеек на дне оврага и правда привел к роднику. Вода в нем была ужасно холодная, но оказалась вкусной. Лили с наслаждением смыла с лица и рук налипшую землю и привела кое-как одежду в порядок, потом помогла Снейпу. Оба начали чувствовать себя значительно лучше, Лили снова улыбалась, а Снейп почти забыл про ноющую ногу. По лестнице они выбрались из оврага и расположились на траве под большим деревом. Эта часть парка не была такой одичавшей, как та, из которой дети пришли, поэтому деревья здесь стояли не так густо, через них пробивались солнечные лучи. Лили легла на траву, раскинув руки и наблюдая за игрой света в зелени над головой.

— Сев… А они всегда к тебе пристают?

— Постоянно. – фыркнул мальчик.

Нога не болела, если ее не беспокоить, поэтому он старался шевелиться как можно меньше.

— И ты никогда не говорил своим родителям?

— Они ничего не сделают. Маме нельзя колдовать против магглов, а отец… Отца лучше вовсе не просить.

Лили приподнялась на локте и прямо посмотрела на Снейпа.

— Он строгий?

— Тиран он, а не строгий. – процедил Северус сквозь зубы. – Матери из-за него житья нет, а если напьется, то вообще хоть из дома беги.

Он, собственно, и бежал. Каждый раз. Лили отвела взгляд, поняв, что затронула больную тему, и легла обратно на траву. Мысль, что нужно что-то сделать с обидчиками друга, никак не оставляла ее в покое.

— Я могу попросить своего папу поговорить с их родителями.

Снейп усмехнулся, отрицательно покачал головой.

— Не надо, Лили. Я сам могу разобраться. Плохо, что сегодня они тебя напугали, но на самом деле все не так страшно…

Он не знал, кого пытается убедить: себя, или ее. Лили пристально посмотрела на него, задаваясь тем же вопросом, а потом пожала плечами и отвернулась, признавая право друга самому разбираться с этой проблемой. Они еще какое-то время сидели, болтая на отвлеченные темы, а потом Снейп с трудом поднялся на ноги и снова оперся на палку.

— Нам пора.

* * *

Лето 1970г.

Еще один шаг навстречу тому будущему, которого она для себя желала. Небольшой на первый взгляд, но никто из этих людей вокруг, поздравляющих ее, даже не подозревал, как многое он менял для нее. Беллатрикс Блэк, семнадцати лет от роду, стала Беллатрикс Лестрейнж. Ее счастливая улыбка была подлинной, а причина, улыбку эту вызывающая, оставалась известна лишь ей одной. Метка. Она видела метку на предплечье Рабастана. Знала, что такая же есть и у ее новоиспеченного супруга. Лестрейнжи действительно входили в число приближенных к Нему волшебников, она не ошиблась, сделав ставку именно на этот магический род. Теперь нужно было просто сыграть достойно свою роль, чтобы муж ввел ее в этот ближний круг. План не предусматривал провала, как не было у нее теперь другой судьбы.

Рудольфус был старше, они мало общались до момента заключения помолвки, но проведенного вместе времени было достаточно, чтобы сделать один очень приятный вывод: муж ее был полностью к ней равнодушен, он не будет навязчиво искать общения. Вероятно, в мире вообще не существовало людей, которым он стал бы этим докучать: Рудольфус был образцовым Аристократом с ледяным сердцем, не нуждавшимся в обществе других людей. Все социальные контакты у него были продиктованы либо необходимостью, либо правилами хорошего тона, принятого в обществе. Он никогда не обделял ее вниманием, но этого внимания всегда было ровно столько, сколько требовалось по нормам приличия. Не больше и не меньше. Девушка наблюдала за ним очень пристально и пришла к выводу, что дело не в малой степени их знакомства или подобных причинах, которые теряют актуальность после определенного прожитого под одной крышей срока. Старший из братьев Лестрейнж был таким сам по себе. Лучше не придумаешь, потому что Беллатрикс была самодостаточна, а люди в последнее время все сильнее раздражали ее, когда вокруг их становилось слишком много.

В Лестрейнж-Холле ей было хорошо. В родительском доме всем до всего было дело, а здесь никто ее не трогал, не отвлекал от планирования самого ближайшего будущего. Сказать по правде, Белла с нетерпением ждала дня, когда сможет окончательно перебраться в этот дом. Она не волновалась и секунды, когда сестры помогали ей облачиться в подвенечное платье матери, и потом, когда отец вел ее навстречу новой жизни и новой фамилии. Рука Рудольфуса, в которую Сигнус вложил ее ладонь, была прохладной и сухой, осанка – идеальной, взгляд – равнодушным. Это роднило их в глазах гостей: неуловимое сходство во взгляде, в осанке, в манере поведения. Прекрасный эффект, которого она и не ждала добиться. Когда клятвы были произнесены, фамильное кольцо Лестрейнжей надето на ее палец, и заиграла музыка, Рудольфус уверенно повел свою молодую супругу в танце. Снова ни у кого не возникло и малейших сомнений в предназначении этих двоих друг другу. Они выглядели идеально, Беллатрикс знала это, и это не могло не тешить ее самолюбия. Когда танец закончился, они без сожаления разошлись по разным концам огромного парадного зала в Лестрейнж-Холле и не виделись больше ни разу за вечер, не чувствуя по этому поводу никаких сожалений и неудобств.

Лишь совсем немного подобие тревоги затронуло ее нервы, когда те же сестры помогали ей раздеться ночью, после торжества. Беллатрикс была воспитана в строгости, она не имела опыта с мужчинами, не знала, чего стоит ожидать. Но и здесь не нашлось ничего такого, чего нельзя было бы потерпеть ради ее великой цели. Засыпая той ночью, Беллатрикс была полностью удовлетворена достигнутым. Первая и самая, на ее взгляд, сложная стадия плана завершилась как по нотам. Теперь все будет происходить намного быстрее…

* * *

Происходящее напоминало гротескный фарс. Сияющий вид Беллатрикс, которая, Андромеда это точно знала, ничего не чувствовала к человеку, за которого выходила замуж. Пустой, страшный взгляд Рудольфуса Лестрейнжа, от которого по коже бежали мурашки. Никто кроме нее, похоже, не чувствовал этого. Все смотрели на молодую пару восхищенными глазами, как на эталонную картинку. Да что там, именно так они и выглядели: эталонной картинкой. В очень темных тонах…

Меда еще способна была переживать за Беллатрикс. Ее сестра была вздорной и вспыльчивой, но не злой. Пока еще не злой — Андромеда действительно в это верила. Человек, с которым сегодня соединила свою судьбу Белла, был совсем другим. Он выглядел как безупречный джентльмен, вел себя соответственно, но в глазах у него была тьма. Рудольфус носил ее в себе, никому не позволяя увидеть слишком много. А теперь Белла стала его женой... И она даже не подумает спасаться. Напротив, сестра выглядела так, будто разыграла очень сложную партию и победила. Она тянулась к его тьме, жаждала ее… Или чего-то, что было ее источником. Андромеда была единственным человеком с грустным взглядом на свадьбе старшей сестры, потому что она, в отличие от всех остальных, в этот день по-настоящему прощалась с Беллатрикс. И смысла говорить об этом с сестрой уже не было: Белла ее просто не услышала бы.

Андромеда знала, как все будет дальше. В Беллатрикс Лестрейнж с каждым годом будет все меньше ее сестры и все больше чужой, темной женщины, с таким же пустым взглядом, какой был у ее мужа. Они уже сейчас демонстрировали задел на это будущее, оно призраком витало у них над головами. Никакой любви, никакого тепла: она отринет это, как несущественное, как нечто, делающее ее слабой. Идеальный джентльмен, успешный политик, каким был Рудольфус уже сейчас, и его не менее образцовая жена. Оба Чистокровные, оба знатного рода… Оба несчастные, как тетя Вальбурга и дядя Орион, с которыми Андромеда никак не могла перестать сравнивать эту только что созданную семью. Нарцисса тронула ее за руку, пытаясь понять, что случилось, но Андромеда смогла только вымученно улыбнуться младшей сестре и попытаться сбежать. Сейчас, когда все это происходило перед ее глазами, средняя из сестер Блэк особенно ясно осознавала, что такого же будущего ее семья хочет и для нее. Ее ласковая мама, ее строгий, но справедливый отец… Они с обожанием смотрели на Беллатрикс этим вечером. И для нее они подберут такого же супруга: благородного происхождения, при деньгах, с пустым взглядом и тьмой, окутывающей душу. Потому что в том зале, где танцевала сейчас ее сестра со своим мужем, эта тьма была везде. Разливалась в воздухе, отравляя все вокруг. Их разговоры, их манеры, все в них… Неужели высшее общество, которое так ценили в ее семье, всегда было таким? Нетерпимое, полное снобизма, замкнутое донельзя, жестокое… А теперь, если верить обрывкам фраз, которые улавливал ее тонкий слух, еще и кровожадное. Они обсуждали необходимость изоляции магглорожденных так, как будто речь шла о животных. Прямо здесь, на свадьбе ее сестры. На празднике, который самой сутью своей воспевал движение вперед, развитие, торжество жизни. Ее родители, самые близкие и родные, поддерживали эти разговоры. Сдержанно, но с одобрением. С одобрением! А Андромеда не могла отделаться от лица Теда перед глазами. Доброго и теплого Теда, который так нежно обнимал ее, говорил, как сильно ее любит, заставляя мурашки совсем другого толка маршировать по коже. Наверное, если бы она не знала всего этого, не знала, что может быть по-другому, ее не приводили бы в такое отчаяние окружающие люди. Сестра выглядела счастливой, этого было бы достаточно. Но она знала.

Побег не удался. Нарцисса не пожелала проявить деликатность, так свойственную ей, и неотступно следовала за Андромедой сначала по залу, лавируя между группами людей, а затем и по приусадебному парку. Когда Меда оставила надежду сбежать и опустилась устало на одну из парковых скамеек, Нарцисса тут же устроилась рядом, взяла ее руки в свои и заставила посмотреть на себя. Всего четырнадцать лет было этой девочке, но с бледного лица на Андромеду смотрели совсем не детские глаза. Когда случилась эта перемена и почему она не заметила ее?

— Андромеда, что с тобой творится? – спросила Нарцисса. – Ты весь год сама не своя, отдалилась от Беллатрикс, от меня… Я видела, как ты смотришь на людей там, в зале. Ты как будто боишься их. Почему?

Она не знала, что ответить. Не хотела врать Цисси, ее маленькой светлой сестричке Цисси, которая с самого рождения находила в ней защиту и опору. Но и правду сказать было совершенно невозможно.

— Ты знаешь, что она сама выбрала его?

Нарцисса нахмурилась, не понимая, к чему ведет сестра, и кивнула.

— И не любит его. Не делает даже попыток… Не видит в этом смысла…

— Меда, Беллатрикс, она…

— На его месте мог быть любой другой, и это не создало бы проблемы для нее. Но это проблема для меня, Цисси. И чем больше я смотрю на них, тем мне страшнее. Ты думала о том дне, когда родители назовут тебе имя будущего мужа?

Андромеда видела, что сестра смутилась, и мысленно корила себя за то, что вызвала это смущение, но отступать было поздно.

— Я… Да, я думала. – произнесла, наконец, Нарцисса. – Наверное, поэтому я всегда избегала привязанностей. Наши родители любят нас, Меда. Мало кто обладает такой роскошью, какая досталась Белле: самостоятельно выбрать имя будущего мужа. Я уверена, они не будут даже рассматривать кандидатуры тех, кто способен обидеть нас. А папа такого точно узнает…

Андромеда улыбнулась. Наивная вера в непогрешимую справедливость всего, что делают их родители, была сильна в Цисси так же, как в детстве. Папа знает, как лучше. Папа защитит от всех страшилок…

— Но вероятность, что ты его так и не полюбишь, все равно останется. Что мы будем делать, если вместо прекрасного брака наших родителей нам достанется союз тети Вальбурги с дядей Орионом?

Нарцисса не знала, насколько глубока пропасть между этими двумя, но даже без этого аргумент отказался достаточно весомым, чтобы сестра отвела взгляд, принявшись с каким-то особенным усердием разглаживать шелк на платье. Нет, об этом она не думала, теперь Андромеда могла точно сказать. Она сама была такой же, пока не встретила Теда. Только так и можно было жить спокойно в семьях, подобных их. Если твое сердце свободно, если ты оберегаешь его от ненужных привязанностей, или тщательно следить, чтобы привязанности эти были приемлемыми, новость о заключенной помолвке не становится трагедией. В каком-то смысле ее даже ждешь, как подарка на Рождество, гадая, каким же он будет? Так жила Нарцисса. И сейчас Андромеда, из эгоистичного страха, которым она ни с кем не могла поделиться, пробивала брешь в ее уютном мире. Как только осознание этого пришло к ней, девушка ужаснулась, протянула руки и крепко обняла младшую сестренку.

— Я говорю глупости, Цисси. Не слушай меня. Все будет хорошо. Веришь мне?

Сестра подняла на нее ясные голубые глаза. Она уже видела похожий взгляд, когда-то давно, у другого ребенка, нуждавшегося в том, чтобы его подбодрили. Нуждавшегося всего в трех простых, но таких важных слова: «все будет хорошо». Она снова произнесла их. И снова это была ложь…

— Тебе – верю.

* * *

Если и было что-то хорошее в дурацкой свадьбе кузины Беллатрикс, так это пустой дом, в котором Сириус и Регулус остались как слишком маленькие, чтобы посещать подобные мероприятия. Гувернер почти не обращал на них внимания, расположившись у камина с газетой, а Сириус в противоположном конце гостиной учил младшего брата играть в шахматы. Игроком наследник Блэков был более чем посредственным, поэтому советы его сводились к одному: слушай фигурки, Рег, они плохого не посоветуют. На самом деле, Сириуса увлекала не столько игра, сколько энтузиазм, с которым фигурки друг друга молотили на поле. Брат же относился ко всему серьезно и буквально заваливал старшего вопросами, из-за чего Сириус уже подумывал посадить вместо себя гувернера и попробовать улизнуть на улицу, хоть немного побродить и почувствовать себя свободным от постоянного надзора. Но здесь было одно маленькое, но очень противное «но»: домовики. Он знал, что мать приказала им следить, чтобы дети оставались в доме. Ему уже удалось один раз сбежать из-под бдительного ока гувернера. Она не уволила его, но доверяла теперь значительно меньше. К шпионажу за наследниками начали привлекаться домовики, которые, чтоб им пусто было, оказались просто прекрасными шпионами. Сириус никогда не видел их поблизости, но мать в точности знала, что и когда он делал, а стоило сделать хоть шаг не в том направлении – и она тут же вырастала переде ним, как олицетворение возмездия и ярости. Но потратить целый вечер, когда дом полностью в их распоряжении, на игру в шахматы… Это было бы так расточительно. Очередная фигурка замахнулась на пешку Регулуса и с чувством ее растоптала.

— У-у-у, кажется у тебя серьезные проблемы, младший братец. – протянул Сириус.

— По почему? Я же сделал верный ход. – нахмурился Регулус.

Сириус усмехнулся, перегнулся через стол и надавил указательным и средним пальцами между бровей Регулуса, чтобы тот перестал хмуриться.

— Будешь все так близко к сердцу воспринимать – поседеешь еще до того, как письмо придет из Хогвартса. Серьезно, Рег. Нельзя быть таким занудой, я так с тобой со скуки помру. Ты точно мой брат, может, тебя усыновили?

Его слова явно задели младшего. Ну, хоть какое-то развлечение, пусть и весьма грубое. Над Регулусом подтрунивать было скучно – он все время велся.

— Это тебя усыновили, ты постоянно одни проблемы всем приносишь!

Сириус церемонно склонил голову.

— Рад стараться.

— Сириус, вот почему ты такой? – обижено спросил Регулус.

— Какой?

— Злой и грубый. Мама ведь учит, что нужно проявлять достоинство, быть благородным…

Сириус фыркнул.

— И желательно, чтобы вокруг было побольше зрителей. Я не хочу это обсуждать, Рег. Это скучно. А знаешь, что было бы весело? Боггарт.

— Боггарт?

— На чердаке. Я слышал, как там кто-то копошился вчера ночью, когда все заснули. Вариантов не так много: это или докси завелись, или упырь, или боггарт. Я так считаю.

Регулус смотрел на него широко распахнутыми глазами. Сириус видел, что он боится до чертиков, но ему удалось заинтересовать брата. Он, фактически, был уже у него в кармане.

— Так что мы можем взять кочергу, подняться на чердак и отдубасить его как следует. Надо только чтобы форма была подходящая. Ты вот чего больше всего на свете боишься? Не оборотень какой-нибудь, я надеюсь?

— Я… Я не знаю… А ты?

— А я ничего не боюсь, дурья твоя голова, потому-то ты мне и нужен. Вот за одно и узнаешь. Ладно, на месте разберемся. Ну что, идешь?

Он поднялся из-за стола и выжидающе посмотрел на брата. Тот бросил на гувернера в кресле растерянный взгляд, а потом кивнул. Вот и захлопнулась ловушка. Сириус довольно улыбнулся. Он сообщил гувернеру, что они будут наверху, в комнате Регулуса, и братья отправились в экспедицию, перед этим предусмотрительно вооружившись кочергой с кухни. Нес ее Сириус, как старший и бесстрашный. На чердаке же было темно и пыльно, как всегда. Когда Сириус был помладше, он как огня боялся этого полного скрипов и шорохов помещения, а Вальбурга пользовалась этим, угрожая именно сюда отправить сына за непослушание. Как-то раз именно так она и поступила. Сириусу тогда казалось, что страшнее ничего в его жизни приключиться не может. Но он по природе своей был не из тех, кто может долго бояться. Очень скоро мальчик понял, что весь ужас места был только в его голове. Чердак – это всего лишь чердак, он никак не может навредить ему. Так мать лишилась довольно действенного инструмента давления на старшего сына. Ей, впрочем, было не впервой…

Сириус оглянулся на брата. Тот был бледен, глаза на заостренном лице были широко раскрыты. Рег боялся точно так же, как когда-то боялся Сириус. Но зачем-то шел следом за братом. Сириус аккуратно опустил крышку люка, ведущего на чердак, за ними, зажег припасенную ночную свечу и поставил ее на ближайшую плоскую крышку сундука. Света едва-едва хватало, чтобы разогнать мрак. Темнота казалась живой, она двигалась, дышала и пульсировала вокруг.

— Сириус, давай уйдем! – взмолился младший брат, слишком остро ощущавший каждый шорох вне поля зрения.

— Уходи, кто ж тебе мешает. – равнодушно ответил Сириус.

Он двинулся вдоль сундуков, до краев заполненных старым семейным барахлом, стараясь держаться в круге света. Ничего необычного. Один раз мышь с испуганным писком бросилась удирать от него, но ничего больше. Ни упыря, ни ядовитых докси, даже захудалого боггарта не было. Мальчик разочарованно вздохнул. Надо напоследок хотя бы брата напугать, что ли… В этот момент за спиной Сириус услышал пронзительный крик Регулуса.

Мальчик резко обернулся, кочерга уже была наизготовку. Рег сидел на полу, видимо споткнулся, когда попятился, а на него из темноты наползало нечто. Больше всего оно напоминало гигантское черное покрывало, но когда существо оказалось большей частью в пятне света, Сириус узнал его. Эталонный, как на картинке в книжках про ужасные существа.

— Смеркут! Рег, назад!

Брат будто к месту прирос, а голос его становился все выше и громче от страха. Мальчику даже уши руками зажать захотелось. А Регулуса, между тем, нужно было спасать. Может, он и был самым скучным человеком в мире, но все ж таки это был его брат, не чужой человек.

— Пошел прочь! – Сириус двинулся вперед, размахивая кочергой.

Темнота заколыхалась, завибрировала, но кочерга проходила сквозь нее, как через бесплотный дух. Будь Сириус постарше, он понял бы, в чем дело. Но ему было всего десять, и боггарта он встретил в первый раз.

Когда Сириус приблизился достаточно, чтобы заслонить собой Регулуса, черный саван принял форму человека. Как будто оделся на некую высокую, худую фигуру. Болезненно-знакомую… Фигура эта угрожающе двинулась вперед, к двум мальчикам. Один из которых изо всех сил сжимал в руках бесполезную кочергу и закрывал собой второго. Она вышла на свет, снова. Серая мертвая кожа, де черные дыры вместо глаз и полный рот острых зубов. Она тянула к нему свои когтистые лапы и верещала:

— Я выжгу тебя, щенок! Я выжгу, выжгу, я сожгу тебя!

— Прочь!

Сириус снова кинулся к ужасному видению с кочергой, и снова она со свистом рассекала один лишь воздух. Потом существо бросилось в атаку. Так стремительно, что он мог только стоять и смотреть, как оно приближается. И осознавать, с тупым смирением, что это конец, чем бы ни была эта дрянь.

— Риддикулус!

Страх настолько парализовал его, что Сириус даже не сразу понял, что они больше не одни на чердаке. Их гувернер стоял перед ним, жуткая тварь исчезла, а Регулус рыдал, прижимаясь к воспитателю. Тот оглянулся и строго посмотрел на Сириуса, повелевая тому отправиться в комнату немедленно. Мальчик с радостью, впервые за долгие месяцы, выполнил это указание.

Теперь, когда ему совершенно точно ничего не угрожало, у Сириуса появилось много пищи для размышлений. Он так и сидел весь вечер на своей кровати, уставившись в заботливо разожженный Кричером камин, и пытаясь понять, что именно хотело сказать чудище. Зачем оно хотело его сжечь? Ответ витал поблизости, в воздухе, но Сириус или не мог, или не хотел найти его. Воспитатель зашел в комнату ненадолго, сказал ложиться спать. Сириус не спорил, разделся, как сомнамбула, и забрался в подогретую домовиками постель. Когда дверь с негромким шорохом открылась, он лишь бросил в ее сторону равнодушный взгляд. Снова Регулус.

— Я боюсь спать один…

— Парень, тебе уже девять. Это стыдно. – усмехнулся Сириус.

— Сириус, пожалуйста. – замотал головой младший.

Блэк обреченно вздохнул и подвинулся, пуская младшего брата в свою постель. Никогда и никому он не признался бы, но присутствие Регулуса на самом деле было спасением для него. Потому что Сириус тоже боялся. Боялся, что стоит ему закрыть глаза – и ужасная карга вернется.

— Сириус?

— Чего тебе?

— Это была мама? Там, на чердаке?

Сириус замер, словно громом пораженный. Кажется, даже перестал дышать. А Регулус продолжал:

— Она очень любит это платье… И голос… Голос был очень похожий.

Старший брат усмехнулся, но получилось очень фальшиво.

— Глупости, Рег. Если ты сюда болтать пришел – проваливай назад в свою комнату. Или молчи и спи.

Сириус решительно повернулся на другой бок, чтобы больше не видеть Регулуса. И чтобы брат не видел его. Не догадался, насколько он был прав в своем предположении…