Линия жизни (гет)

Never want to come down

(с) Three Days Grace — Let You Down

Весна 1975

Мартовское утро выдалось необычайно шумным в общей гостиной башни Рейвенкло. Ночью кто-то прицепил на общую доску объявлений непристойную колдографию Розали Белби с большой подписью: «ШЛЮХА!». На колдографии девочка, только-только превратившаяся в девушку, почти ребенок, неумело и смущенно кривлялась, задирала юбку и оттягивала вырез блузки, чтобы было видно еще не до конца сформировавшуюся грудь. Снимок явно не был предназначен для публичного демонстрирования, особенно принимая во внимание характер и репутацию запечатленной на нем барышни. Все, кто знал Розали Белби, были в немом шоке.

Это была тихая, скромная до забитости и буквально помешанная на своей репутации четырнадцатилетняя девочка. В комплект входили также вьющиеся светлые волосы, большие наивные голубые глаза и по-детски еще пухлые губки. Она краснела при любом мало-мальски нецензурном слове, а то и намеке на него, пахла чем-то сладким и ванильным, верила в благородных рыцарей и леди. Разумеется, предполагалось, что однажды такой рыцарь найдется и для нее, если она будет достаточно чистой. Он заберет ее с собой, увезет на резвой гоночной метле в закат, и будут они жить долго и счастливо. Подруги скептически качали головами, когда Розали мечтала об этом вслух, но тем больше был шок от увиденного на колдографии. Случившемуся просто не могло быть никакого логического объяснения. И все-таки, оно было.

Все началось две недели назад, когда Розали возвращалась из библиотеки. Два слизеринца из ее параллели решили, что Белби отлично подходит для практики в отталкивающих чарах, отобрали ее сумку и принялись с помощью заклинаний гонять ее по всему коридору. Бегающая следом и умоляющая прекратить Розали только раззадоривала мальчишек. Девочка уже готова была расплакаться, тихо про себя повторяя, что это не может длиться долго, скоро им надоест и они отстанут. Вероятно, так и произошло бы, но случилось кое-что необычное, полностью изменившее ее жизнь. У нее появился спаситель. Мальчик-гриффиндорец, из местных хулиганов, с пронзительными серыми глазами и улыбкой, от которой подкашивались колени. Он ничего не боялся, один выступил против двоих, и они сбежали, оставив ее в покое. Гриффиндорец поднял ее сумку, протянул хозяйке, а Белби могла только стоять, пялиться и беззвучно открывать рот, как выброшенная на берег рыба. Мальчик усмехнулся, неловко водрузил сумку на плечо Белби, а потом развернулся, чтобы уйти. Здесь Розали все-таки обрела голос и почти шепотом произнесла:

— Спасибо…

Он бросил на нее короткий взгляд через плечо, наградил еще одной сногсшибательной улыбкой и небрежно бросил в ответ:

— Пожалуйста.

Всего одно слово, а она пропала. С той минуты Сириус Блэк всегда, неотступно был с ней, в ее голове и в ее сердце. Абстрактный рыцарь, о котором она мечтала, обрел плоть и лицо. Она отчаянно по нему страдала, писала его инициалы в своих пергаментах, придумывала имена их будущим детям и неотрывно провожала его влюбленным взглядом, где бы им ни случилось пересечься. Сириус поначалу никак не реагировал, а потом что-то изменилось. Он стал любезнее с Розали, поощряя ее проявлять внимание. Скоро Белби расхрабрилась настолько, что начала даже пытаться флиртовать. Опытный в таких делах человек нашел бы, без сомнения, эти попытки просто смешными, но Розали в тот момент не волновало ничье мнение. Она всю себя вложила в свое первое пылкое чувство, не оглядываясь назад, не заботясь о последствиях. Тем более, что мальчик ее поощрял. Через неделю он по-свойски позвал ее присоединиться к ним за гриффиндорским столом, еще через три дня Розали разрешила ему себя поцеловать, к концу второй недели ее внезапного наваждения они оказались в постели.

Остатки разума, еще не сожранные Великой любовью, в голос кричали девочке, что она слишком торопится, что нужно притормозить, отношения не должны развиваться так быстро, но потом Сириус наклонялся над ней, усмешка кривила его губы, и весь мир переставал для нее существовать. Она позволила ему все, чего он хотел. Трогать ее, быть с ней, быть в ней, делать непристойные колдографии. Белби будто была пьяна, или в каком-то сне, от которого не хотелось просыпаться. Она не видела, что ее благородный рыцарь смотрит на нее теперь скучающим взглядом, а ее проявления влюбленности вызывают в нем раздражение. Что он теперь реже попадается ей в Большом зале, а когда попадается — вечно куда-то спешит. Нечто темное нависло над Розали. Очень темное и огромное, но она отказывалась это замечать. Наказание не заставило себя долго ждать.

Когда Розали тем мартовским утром спустилась в гостиную, перед ней расступались, будто она была больна чем-то очень заразным. Она еще не знала, что случилось, но внутри тут же заворочался колючий клубок страха. На ватных ногах девочка подошла к доске. Тут-то это и случилось. Ее мир рухнул в одно мгновенье. Несколько секунд Белби стояла, будто громом пораженная, а потом быстро сорвала колдографию с доски и бросилась назад, в спальни девочек. Никто ее не останавливал, а позже — не пришел утешать. К сожалению, Розали избавила Хогвартс лишь от одной колдографии. Такие же точно в то утро появились в каждой гостиной факультетов школы, и к вечеру Розали была самой обсуждаемой персоной Хогвартса.

* * *

Мародеры увидели колдографию по пути на завтрак. В гостиной Гриффиндора она вызвала не меньший ажиотаж, чем у Рейвенкловцев. Джеймс при виде кривляющейся Белби присвистнул и заржал, Хвост покраснел, Сириус удивленно приподнял брови, а Ремус, не дожидаясь специальных указаний, сорвал колдографию с доски объявлений и разорвал на мелкие кусочки. Джеймс разочарованно застонал.

— Лунатик, ну кто тебя просил-то? Я как раз собирался повесить ее в изголовье кровати, девочка-то ничего.

— По-твоему, это смешно? — резко бросил Рем.

Джеймс скептически вскинул бровь.

— По-моему, вполне. Иначе девица не развешивала бы свои колдографии по школе, как рекламные плакаты.

— Забейте. Идем завтракать, — Сириус пошел вперед, все еще с озадаченным и недовольным видом.

Джеймс хмыкнул что-то про то, что этим утром его друзья, кажется, дружно встали не с той ноги, и последовал за другом. В Большом зале выяснилось, что случай в гриффиндорской гостиной не единичен. Розали была самой обсуждаемой фигурой за всеми четырьмя факультетскими столами, что не добавило настроения ни Ремусу, ни, что удивляло Джеймса все сильнее, Сириусу. Тот мрачнел на глазах, пропускал мимо ушей вопросы друзей и, кажется, все глубже уходил в себя. В конце концов, Джеймс со злостью грохнул кружкой об стол и окинул друзей быстрым взглядом.

— Так. Я не понимаю, что здесь происходит, но намерен сейчас это выяснить. С тобой, Ремус, все более-менее ясно, ты равнодушно мимо беды очаровашки из Рейвенкло пройти просто не способен. Блэк, с тобой что за чертовщина творится?

— Слушай, профессор Ленорман, дай поесть спокойно! Нормально все, — отмахнулся Сириус, невозмутимо продолжая жевать свой завтрак.

Джеймс фыркнул и уткнулся в свою тарелку. Остаток завтрака прошел в молчании. Это более чем устраивало Сириуса, в голове которого мысли сплелись в тугой клубок, и он никак не мог взять толк, с какого конца к нему подступиться. Перво-наперво, фото. Он сам сделал этого снимок, как раз в ту ночь, когда Белби в первый раз была в его постели. И он уж точно не копировал его и не вывешивал на доску. На ближайшей же перемене Сириус собирался проверить, на месте ли колдография, хоть и весьма смутно представлял, чем в сложившейся ситуации это может помочь. Было ясно, что кто-то нашел эту колдографию, размножил и расклеил по всей школе. Так, чтобы точно все увидели. При этом его имя не упоминалось, все шишки достались одной Белби. От этого внутри было очень погано, так что во-вторых, он собирался поговорить с ней. Объяснить, что хоть любви у них и не выйдет, он так по-мудацки с ней не поступил бы. Белби не было в Большом зале и, насколько он успел ее узнать, девушку с большой вероятностью можно будет найти в ее спальне, которую она теперь не покинет, пока шумиха не уляжется. Плохие новости для Розали, потому что, судя по оживленным лицам школьников, скандал упал в благодатную почву. Сириуса это раздражало. Да, Белби оказалась разочарованием. Ее искренняя влюбленность и готовность дарить себя никак не компенсировали неловкость и пассивность во всем остальном, он невольно сравнивал ее со своей первой женщиной, и Белби по всем статьям проигрывала. Он собирался сказать ей, что у них ничего не выйдет, и как можно скорее, но теперь… Теперь все катилось к черту с невероятной скоростью. Он не любил ее, но хотел для нее такого. Знал, что Розали недостаточно сильная, чтобы справиться с позором, знал, как важна ей ее репутация, от которой с каждой минутой оставалось все меньше. Ему было ее жалко, но еще противнее было осознание причастности ко всему происходящему. Сириус не хотел иметь с этим скандалом ничего общего, но и бросить кого-то столь беззащитного и ранимого, когда именно его колдография стала причиной всех бед, совесть ему тоже не позволяла. «Проклят ты будешь, если не сделаешь, но если сделаешь — тоже проклят».

* * *

Колдография была на месте. И если раньше он смотрел на нее с усмешкой, то теперь чувствовал отвращение. Сириус упаковал этот, и несколько других снимков в плотный пергаментный конверт и запечатал, а затем покинул Гриффиндорскую башню, стараясь не привлекать внимания. Он не сказал про Розали никому. Джеймс и остальные его друзья знали, конечно, что он таскал в их спальню девочку, но ее имени он им не говорил, а за завтраками студенты часто приглашали учеников других факультетов к ним присоединиться, на Розали тогда никто не обращал внимания. Наверное, оно и к лучшему. Это было дело, с которым ему следовало разобраться самостоятельно.

Стащить метлу из чулана было просто, они с Джеймсом без проблем делали это со второго курса. Найти нужно окно в башне Рейвенкло оказалось сложнее: все спальни были неодолимо похожи друг на друга, а к себе Белби его ни разу не приглашала. Ему раз за разом приходилось пристально вглядываться в одинаково круглые, высокие, светлые комнаты с украшенными гобеленами стенами, с одинаковыми кроватями под голубыми балдахинами, в синих покрывалах. Был час ужина, поэтому большинство комнат пустовали, на его удачу. Наконец, он нашел ту, в которой стояла кровать с полностью опущенными шторками и решил проверить ее. Окно легко поддалось отпирающим чарам, Сириус забрался внутрь, свалив на тумбочке под окном пару чьих-то пузырьков с косметическими зельями. На шум никто не отреагировал, и он спрыгнул с тумбочки на пол, а затем приблизился к опущенному пологу интересующей его кровати.

— Розали? — тихо позвал он.

Ответа не последовало. Пришлось повторить ее имя еще несколько раз, прежде чем из-за полога донесся сдавленный всхлип. Сириус закатил метлу под кровать и скользнул в сумрак за пологом.

— Привет.

Она резко села, испугавшись его вторжения. Света за занавеси проникало немного, но его было достаточно, чтобы увидеть, как опухло от слез ее лицо, превратив хорошенькую, в общем-то, девочку в какого-то пятнистого монстра. Но это был его монстр. Он принял активное участие в его создании, и вполне мог потерпеть. Она вскинула руки, как будто хотела от него защититься, и глубоко вдохнула, чтобы закричать. Сириус метнулся вперед, схватил ее за руки и с силой прижал к себе, заглушая крик.

— Розали, послушай меня, я не имею к этому никакого отношения. Я никогда так с тобой не поступил бы. Мне нужно, чтобы ты мне поверила. Пожалуйста, Рози. Выслушай меня.

Она боролась с ним, вырывалась как сумасшедшая, выкрикивая проклятья, обвинения, заливая слезами его мантию. Прошло довольно много времени, прежде чем девушка выбилась из сил и обмякла в его руках, продолжая, тем не менее, рыдать. Сириус отрешенно гладил ее волосы, пытаясь собрать мысли в кучу и внятно объяснить ей, зачем он пришел. Нужно было очень тщательно выбирать слова, чтобы взрыв не повторился, но нужно было также и не слишком затягивать — ее соседки в любой момент могли вернуться с ужина. Пожалуй, стоило одолжить у Джеймса его мантию-невидимку. Если, конечно, друг простил бы ему категорическое отсутствие желания объяснять, зачем она в этот раз ему понадобилась.

— За что ты так?.. — едва слышно прошептала Белби. — За что?..

— Я этого не делал. И не знаю, кто сделал, но выясню, можешь быть уверена.

— То фото…

— Да… То фото. Я никому его не давал. Оно здесь, — Сириус достал конверт и вложил в руку Розали. — Оно и все остальные. Ты наверняка захочешь уничтожить их…

Она отпихнула конверт, как будто Сириус предлагал ей яд.

— Зачем ты притащил это сюда? Забери!!! Забери это, и это тоже забери!!! — девушка схватила скомканную бумажку с покрывала и швырнула в Сириуса.

Парень инстинктивным движением поймал скомканную бумажку, расправил и понял, что держит в руках рейвенкловскую копию нашумевшей колдографии. Он вздохнул и смял ее обратно, но из рук не выпустил. Розали смотрела на него прищуренным, полным боли и ярости взглядом.

— Оно не могло взяться ниоткуда. Ты кому-то его показал… Как ты мог, Сириус?..

Он едва слышал ее за рыданиями, но посыл был яснее некуда. Сириусу приходилось снова и снова повторять то, что он сказал. Он не имеет отношения к фотографии на доске объявлений. Он не стал бы делать с ней такое. Ему очень-очень жаль. Обнимать ее трясущееся тело, утирать бесконечные слезы, ощущать вину и жгучее желание, чтобы это закончилось поскорее.

— Розали, послушай. Все уже случилось, нужно собраться с силами и пережить это. Хорошо? Я найду того, кто это сделал. Обещаю тебе.

— Ты не понимаешь… — всхлипывала девушка. — Этого недостаточно. Такой позор… Такое унижение… Я не могу… Я просто не могу!..

— Хорошо, что я могу сделать, Розали? Что мне сделать для тебя?

Она медленно подняла голову, всмотрелась в его лицо, будто страстно желала найти там что-то очень для нее важное. Потом ее губы разомкнулись, и Белби произнесла:

— Брак.

Сириус моргнул. Ему казалось, он ослышался. Им было по четырнадцать лет, брак — это последнее, о чем он сейчас думал и полагал, что аналогично мыслят все его ровесники. Конечно, с девочками никогда не угадаешь, но все-таки. Он никогда даже не рассматривал Белби в таком ключе. Сейчас всего одно ее слово будто камнем рухнуло ему на голову, перечеркивая все, что он собирался говорить дальше.

— Что?

— Мы должны пожениться, Сириус. Ты скажешь всем, что это фото сделал ты, для себя, и его украли. Но ты любишь меня, и поэтому мы поженимся. Никто не будет смеяться над твоей невестой. Все будут осуждать человека, который это сделал, и тогда… Тогда все будет хорошо. Ты сделаешь это ради меня, правда, Сириус? Пожалуйста…

Она подняла на него молящий взгляд. В какой-то момент он готов был пообещать ей все, что угодно, лишь бы больше не видеть этих глаз. Он даже почти открыл уже рот, чтобы сказать, что все сделает. А потом мозг сбросил оцепенение. Сириус очень ясно увидел, что ждет его впереди. Свадьбу сразу после выпуска. Родителей, которые выклюют ему мозг за помолвку без их одобрения. Белби были достаточно родовиты, чтобы такой союз был ими принят, но Вальбурга не упустит возможности пропесочить сына. А что потом? Вот это слабое, беспомощное создание на его шее на веки вечные. Жить с ней, заботиться о ней, растить похожих на нее детей. Спать с ней, опять же. Он и без брака не собирался повторять этот опыт, а тут вдруг пришлось представить это на всю жизнь. Сириус ощутил, как мигом вспотели его ладони, запихнул скомканную колдографию в карман и вытер руки о мантию. В голове вдруг стало легко до звона. Нет. Он не мог этого сделать. Как бы ни был он виноват перед этой девочкой, принести ей в жертву собственную жизнь за это он не мог.

— Прости, Розали…

Она уставилась на него тупым от отчаяния взглядом. Потом лицо исказилось страданием.

— Но… Почему? Я все тебе отдала. Все для тебя… Почему, Сириус?

Потому что она была просто экспериментом. Потому что он устал от того, что не понимает Далию Фоули, от ее манипуляций, вранья и изворотливости. Секс был хорош, но все остальное в ней его невыносимо раздражало. Розали была полной противоположностью, поэтому его к ней так и потянуло. Фоули же даже внимания не обратила, что ее «щеночек» вдруг перестал посреди ночи выныривать из бассейна посреди ее спальни и пробираться к ней в кровать. Ни единого слова, упрека. Он будто и не существовал для нее вовсе. Это задевало его самолюбие, увеличивало пыл с Белби. Сириус не мог знать, каким это обернется разочарованием. Он ожидал чего-то выдающегося, отличающегося от искушенной и неискренней Фоули, а в итоге получил безвкусную жвачку с примесью чувства вины вместо изысканного блюда. Он видел, как Белби на него смотрит, и сделал вид, что все в порядке, уже тогда, выбираясь из собственной постели, куда он в первый раз привел девочку, зная, что у них нет будущего. Блэк обнимал ее и убеждал, что все будет хорошо, хотя уже тогда знал, что с Розали покончено. Он больше не придет к дверям башни Рейвенкло, чтобы утащить ее в пустой коридор. Не станет искать с ней встреч и подсаживаться на сдвоенных занятиях. Он проводил ее до башни, поцеловал на прощание и сказал, что она офигенная. Достаточно правдиво, потому что Розали просияла и ушла в башню совсем другой, пружинящей походкой. А Сириус в тот же вечер снова был в спальне семикурсниц Слизерина. Далия не выглядела удивленной, когда Сириус скользнул под полог ее кровати. Как будто знала, что он придет, ни секунды в этом не сомневалась. И она была именно такой, какой он ее хотел: горячей, влажной, готовой выполнить любое желание. Ему ничего не нужно было говорить, она ни о чем не спрашивала. Просто была там для него, без этих влюбленных глаз, ответственности за чужие чувства. И, Мерлин, это было шикарно.

Сириус не мог сказать это вслух. Вывалить неприятную правду на и так раздавленную морально Белби. Но она ждала ответа, и он должен был сказать хоть что-то.

— Потому что не сложилось, Розали, — ответил Сириус, заключая ее лицо в ладони. — Так бывает. Это больно. Но я ничего не могу с этим поделать. Я тебя не люблю. И не в праве делать этого с тобой. Подумай сама, детка, неужели ты будешь счастлива с парнем, который тебя не любит?

— Буду! — выпалила Розали. — Я не верю, что ты меня не любишь. Я была с тобой! Нам было хорошо вместе, и будет хорошо снова, я знаю!

— Не будет, Розали. Ты — прекрасная девушка, но я не тот человек, кто сможет это оценить по достоинству. Он обязательно найдется…

— Кто? Кто теперь может найтись, Сириус? Я порченная. Я никому не нужна… И ты. Ты сделал это со мной, а теперь говоришь, что не любишь меня и не станешь на мне жениться! Ты чудовище!

Она отпрянула от него и снова принялась вырываться, но на этот раз Сириус ее отпустил. Белби отползла на другой край кровати, обнимая себя руками. Разорвать эту связь и не сделать при этом больно было решительно невозможно.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Да! — выкрикнула Розали.

— Я найду того, кто это сделал. Что бы не происходило между нами, я это сделаю. И он ответит.

Сириус отдернул полог и выбрался из кровати Розали. Он нагнулся за метлой и направился к окну, чтобы уйти. Блэк и половины комнаты не успел пересечь, когда в спину ему врезалось теплое и невероятно для такой хрупкости сильное девичье тельце. Она обнимала его, крепко, будто боялась, что он растает.

— Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Что мне сделать? Я сделаю все, что ты хочешь.

Сириус мягко расцепил ее руки.

— Прости, малышка.

Когда он отталкивался от подоконника, оседлав метлу, он видел, как медленно сползает на пол Розали Белби и снова закрывает руками заплаканное лицо. Чувство было отвратительное. Все равно, что котенка пнуть. Но иначе было нельзя. Белби хотела от него невозможного, он не мог ей этого дать. Зато мог дать кое-что другое — месть. И собирался все для этого сделать.

* * *

— Вечерние полеты в гордом одиночестве? Это что-то новенькое, — Джеймс стоял у изголовья кровати Сириуса, тот невольно вздрогнул, когда услышал его голос так близко.

— Приревновал? — губы Блэка изогнула усмешка.

— Отчаянно. Но знаешь, Розали Белби — такая девочка…

Сириус удивленно вскинул бровь, повисла пауза, а потом Поттер победоносно щелкнул пальцами.

— Я так и знал. Это была она? Девчонка, которую ты привел пару дней назад в нашу спальню.

— Прости, дружище, но тебя не касается, кого и зачем я привожу к нам в спальню.

— О, еще как касается, если потом кто-то развешивает твоих голых подружек по доскам объявлений и ты, вместо того, чтобы рассказать мне, в чем дело, и вместе найти ублюдка, решаешь строить из себя одинокого рейнджера. Недоверие к друзьям, милый мой племянник — вершина бесчестья.

Сириус слушал эту проповедь молча, потом опустил голову и усмехнулся.

— Откуда ты знаешь, что не я повесил эту колдографию на доску?

Джеймс пару секунд посмотрел на друга, в потом разразился невыносимым ржачем.

— Ты лицо свое сегодня утром видел, когда мы к доске подошли? Я уж подумал, это твоя любимая сестрица на фотке.

Сириус усмехнулся и пнул Поттера. Джеймс увернулся и бесцеремонно уселся на кровати Сириуса, скрестив ноги под собой.

— Ты был у Белби. Что там происходит?

— Сопли, слезы, жизнь кончена, — кисло улыбнулся Сириус. — Наверное, обычная реакция для девочки.

— Что ты ей сказал?

— Что найду ублюдка. Это реально. Она хочет пожениться. Это — из области фантастики.

Джеймс присвистнул, а потом снова начал безудержно ржать. Пришлось запустить в него подушкой, чтобы заставить заткнуться.

— Попал ты, дружище. Тебе очень повезет, если она не озвучит эту замечательную идею своему папаше и тот не заявится к тебе домой с соответствующим предложением. Я слышал, так до сих пор делают, особенно в семейках типа твоей.

— Она не станет… — без особой уверенности в голосе сказал Сириус.

По правде, заявление Джеймса было как удар по и без того натянутым струнам нервов Блэка. Этот вариант он как-то не рассматривал. Тем не менее, в ту же секунду решил для себя, что не пойдет на поводу ни у своей семьи, ни у семьи Белби. Никакой свадьбы, и точка. Даже если придется сбежать из дома.

— Может, да, а может и нет. Кто разберет, что в головах у девчонок, — философски заметил Джеймс. — Ладно…

Он поднялся на ноги и потянулся.

— Комендантский час уже наступил. С чего ты планировал начать, аврор Блэк?

Это было очень похоже на Поттера: перескочить с одной важной темы на другую, как ни в чем ни бывало. Сейчас Блэку очень по душе была эта его черта. Можно было наконец сконцентрироваться на деле и перестать забивать голову идиотскими «если» и «а вдруг».

— Надо понять, кто повесил колдографии на доски объявлений. А потом побеседуем с этим парнем немного.

— Как мы это сделаем? Можно расспросить ботаников из гостиной. Они засиживаются допоздна, может кто-то что-то видел.

Сириус покачал головой.

— Ботаники дотошные, как черти. Кто-то непременно подошел бы посмотреть, офигел от увиденного и притащил МакГонагалл, даже из койки. К утру никакой фотки не было бы и в помине как минимум в башне Гриффиндора. Это сделали, когда никого не было поблизости.

Джеймс выпятил нижнюю губу и с сомнением покачал головой, но спорить не стал, признавая за мнением Сириуса право на существование.

— Я думал достать колдографии, и осмотреть их. Тот, кто это сделал, по-любому оставил следы.

— И их сейчас пристально изучает старина Дамби, которому все это безобразие доставили утром. Предлагаешь вломиться к нему в кабинет?

— Заманчиво, — усмехнулся Сириус.

Они обменялись многообещающими взглядами, а потом тихо и синхронно вздохнули. Идея пробраться к директору давно витала между ними, но оба не могли не признавать, что время для осуществления этой идеи еще не пришло. Получался неприятный тупик. Оба какое-то время молчали, обдумывая другие варианты, потом Джеймс щелкнул пальцами.

— Домовики.

— Что? — Сириус скептически приподнял бровь.

— Домовики, — повторил Поттер. — Знаешь, маленькие, ушастые такие. Убирают тут, когда мы не видим.

— И что с домовиками?

— Они могли что-то видеть, и при этом сами остаться незамеченными. Мало кто обращает на них внимание. Магглорожденные вон вообще не подозревают об их существовании. Это может быть шанс.

Сириус очень в этом сомневался. Домовики в его доме были существами малоприятными, расспрашивать их о чем-то ему и в голову бы не пришло. Но как раз поэтому в словах Джеймса был резон. Блэк согласно кивнул.

— Хорошо, домовики.

* * *

Следующая неделя стала для Сириуса и Джеймса жарким временем. Первая идея не принесла ощутимых плодов: мальчишки с легкостью проникли на кухню, собрать вместе местных домовиков и расспросить их про ночную уборку гостиных тоже было не трудно. Эльфы очень хотели услужить, но, к сожалению, никто из них прошлой ночью никого в гостиных не заметил. Они обещали расспросить тех, кого мальчики на кухне не застали, но, вернувшись туда на следующий день, получили все тот же неутешительный ответ: никто никого не видел. Сириус лишний раз убедился в бесполезности домовых эльфов, Джеймс стал все более задумчивым взглядом изучать Дамблдора за завтраком в Большом зале.

Ситуация усугублялась поведением Розали. Она продолжала прятаться ото всех, прогуливала занятия, слухи вокруг нее росли, как на дрожжах. Теперь даже те, кто изначально не верил, что Белби могла так опозориться и предполагал, что колдография — фальшивка, начали перешептываться и обсуждать ее. Преподаватели на занятиях настоятельно рекомендовали этого не делать, вместо этого оказать девочке в неприятной ситуации поддержку, и тем только делали хуже. Репутация Розали умирала, как загнанная лошадь, и спасти ее теперь могло только чудо. Сириус полагал, что просто обязан стать этим самым чудом. Он почти был готов вломиться к Дамблдору, чтобы сделать это.

На их удачу, трудности уменьшились сами собой. Среди учеников поползли слухи, что расследование ситуации с Белби директор поручил деканам, а это с большой вероятностью означало, что обрывки колдографии из Гриффиндорской гостиной были теперь в кабинете МакГонагалл. Не самое легкое место для проникновения, не самый удобный вариант для исследования, но по крайней мере, это — не кабинет Дамблдора. С Минервой, как самоуверенно полагали мальчишки, они могли справиться, при должной подготовке. На подготовку и был потрачен остаток недели. Они тщательно изучили распорядок дня декана Гриффиндора, выяснили часы, в которые кабинет точно пустовал, а следом и заклинания, которыми он был защищен от проникновения непрошенных гостей. На этом этапе стало очевидно, что необходима помощь Ремуса. Тот, до этого делавший вид, что не замечает, что его друзья что-то задумали, не выглядел слишком удивленным, когда Сириус рассказа ему о причинах, побуждающих их вломиться к МакГонагалл. И пусть он был согласен не со всеми выбранными методами, помочь согласился.

Поначалу казалось, что все прошло гладко: Ремус остался дежурить на случай, если МакГонагалл внезапно вернется, Джеймс и Сириус пробрались в ее кабинет. Колдографию пришлось поискать, но в конечном итоге они ее нашли. Она снова была склеена с помощью магии, что упрощало задачу по копированию. Дубликат мальчишки оставили на месте настоящей колдографии и поспешно убрались восвояси. Дальше все пошло наперекосяк.

Перво-наперво, в тот же вечер опробованное заклинание возвращения к отправителю ничего не дало. Они протестировали его несколько раз на собственных записках, и все было успешно. Лучше всего заклинание получалось у Джеймса, он в итоге и колдовал над оригиналом. Колдография сложилась в птицу и полетела по коридору, давая надежду на успех, а потом просто резко изменила траекторию движения и врезалась в картину на втором этаже, прекратив полет. Они напрасно пытались запустить ее еще раз — все заканчивалось у той же картины, как будто это ее персонаж разослал колдографии. Что физически было невозможно: Ровена Рейвенкло уже много лет как была мертва. Ремус первым высказал догадку, что что-то не так с самой колдографией. Он поколдовал над ней, выяснил, что она и правда зачарована, но даже сняв защитное заклятье, не добился результата — теперь бумажка просто никуда не летела. Они снова были в тупике.

Джеймс предложил по аналогии вломиться в кабинеты других деканов, может, с их колдографиями повезет больше, и они даже начали разрабатывать план по Хаффлпаффу, когда разъяренная МакГонагалл вызвала Поттера и Блэка в свой кабинет. Очевидно, не все сигнальные чары оказались обезврежены, она узнала об их визите и была совсем ему не рада. Друзья так и не сказали ей, зачем на самом деле вломились в кабинет. Не сломили их упорства ни две недели наказаний, ни угрозы сообщить родителям. Когда вопрос касался дела чести, ни о каких компромиссах не могло быть и речи. Тем более, две недели отработок как нельзя лучше помогали организовать время для планирования визитов в кабинеты других деканов. У Сириуса было хорошее предчувствие на счет всего этого. Он верил, что с другими колдографиями им повезет. К сожалению, он ошибался.

* * *

— Это что, Белби?

Мальчишки возвращались в башню после последней отсидки, план нападения на полуподвалы Хаффлпаффа был готов, оба были вполне довольны собой. Светлая фигурка вынырнула будто из пустоты, двигаясь сомнамбулически, и тут же исчезла в боковом коридоре. Мальчики переглянулись, и последовали за ней. Сириус не знал, была ли Розали лунатиком, но двигалась она поразительно быстро для такой миниатюрной барышни: они едва поспевали за ней, и даже позвать по имени не могли, не рискуя привлечь внимание Филча. Розали не оглядывалась, и даже если слышала их шаги позади, не обращала на них внимания. Ее вело что-то впереди, какая-то цель, которой преследователи не понимали. Коридор закончился винтовой лестницей, по которой Розали начала взбираться. Поттер и Блэк остановились у подножья, переглянувшись.

— Какого дьявола ей ночью понадобилось на Астрономической башне?

— Зови декана, — сказал Сириус.

Джеймс не стал задавать вопросов, просто сделал, что сказали. Да Сириус и не мог ему объяснить, почему так надо. Просто знал, чувствовал всей кожей. И тут же рванул следом за Белби на вершину Астрономической башни. Когда он достиг крыши, она уже стояла на самом краю. Хрупкая белокурая фигурка в развевающейся серебристой мантии, ее самой лучшей.

— Розали!

Она оглянулась. Сильно похудевшая, бледная, с все так же красными от бесконечных слез глазами. Увидела его, обхватила себя руками и сделала еще один шаг ближе к бездне.

— Детка, ты совсем с катушек съехала? Что это ты удумала?

— То, что надо было сделать с самого начала.

— Взять себя в руки и перестать наматывать сопли на кулак? Что-то не похоже. Иди-ка сюда, — он подходил к ней очень осторожно, протягивая руку, но Розали не сделала ни шагу навстречу.

— Тебе легко говорить! Это не коснулось тебя. Я… Я не могу так больше.

— Не глупи, Рози. Это всего лишь глупая колдография, она не стоит…

— ОНИ НАЗЫВАЮТ МЕНЯ ШЛЮХОЙ ИЗ-ЗА ЭТОЙ КОЛДОГРАФИИ!!! Не смей говорить, что это не важно, Сириус.

Крича, она сделала еще шаг назад, пошатнулась, но сохранила равновесие. Нервы Сириуса были напряжены до предела, он понимал, что любое резкое движение может спровоцировать падение. Требовалось все его самообладание, чтобы продолжать приближаться медленно.

— Да какая разница, кто и как тебя называет, Рози? Всем этим людям на самом деле плевать на тебя, точно так же, как тебе на них. Они не стоят того, чтобы из-за них прыгать с башни.

— А что на счет тебя? — она прищурилась.

— Из-за меня тем более не стоит, — улыбнулся Сириус.

Как ни странно, она ответила на улыбку. Плечи девушки поникли, она быстро вытерла глаза тыльной стороной руки. Потом вскинула голову и посмотрела прямо на него.

— Прощай, Сириус.

И прыгнула.

Попыталась прыгнуть. Он был уже достаточно близко, а реакция у Блэка всегда была отменной. Сириус прыгнул вперед, поймал край развевающейся мантии, рванул на себя. Под тканью скоро попалась и плоть, за которую он и втащил неудавшуюся самоубийцу обратно на площадку. Она кричала, вырывалась, но он держал крепко. Наконец, когда силы покинули девушку, она осталась просто тихо плакать в его руках. Джеймс и МакГонагалл с Флитвиком не заставили себя долго ждать. Профессор увел подопечную в больничное крыло, МакГонагалл распорядилась, чтобы оба гриффиндорца шли в ее кабинет. Они подчинились.

Полчаса, пока мальчишки сидели в кабинете МакГонагалл и ждали ее, были самым долгим отрезком времени в жизни Сириуса. Друзья молчали, каждый думал о своем, и дверь, открытая МакГонагалл, скрипнула просто оглушительно в тишине кабинета.

— С мисс Белби все в порядке. По крайней мере, физически. Можете объяснить, что вы делали возле Астрономической башни, когда я ясно дала понять, что после отработки вам следует вернуться в гостиную факультета?

— Мы увидели ее. Узнали. Хотели вернуть… — тихо сказал Сириус.

МакГонагалл сверлила их пристальным взглядом, но ничего не сказала. Молчание снова воцарилось в кабинете на некоторое время, потом декан Гриффиндора вздохнула.

— Возвращайтесь в башню.

— Что будет с Розали?

— Это будет решать Профессор Флитвик, директор и ее родители, мистер Блэк. Ступайте.

* * *

Спустя несколько дней отец забрал Розали Белби из школы, по слухам, навсегда. Сириус с удвоенными стараниями принялся за исполнение плана по добыче оставшихся колдографий. С копией из Рейвенкло им повезло — он нашел ее в своей мантии через несколько дней после неудачного визита к Флитвику. Результат был тот же — портрет Ровены. И с двумя оставшимися, когда они получили их, тоже. Очередной тупик…