Линия жизни (гет)

Hello

I've waited here for you

Everlong

(с) Foo Fighters — Everlong

* * *

1 марта 1971г.

Ремус с силой ударил по камню, тот покатился по деревянному игровому полю, разбивая кучку похожих круглых камушков, но другого цвета. Он поднял любопытный взгляд на сидящего напротив волшебника. Тот мог уже с полным правом считаться пожилым, но глаза из-за очков-полумесяцев лучились такой молодостью и жизненной силой, что дедушкой его называть не хотелось почему-то совсем-совсем. Волшебник представился Профессором Дамблдором, но Ремус ему не верил. Зачем Директору Хогвартса сидеть в гостиной их квартиры и играть с маленьким мальчиком в плюй-камни? У таких серьезных волшебников обычно дел невпроворот, да и он, Ремус Люпин, явно был не из тех, кто мог рассчитывать поступить в школу волшебства. Мальчик покосился на родителей, наблюдающих происходящее из дверей в комнату. Отец выглядел напряженным и озадаченным, мать, спрятавшаяся за его плечо, и вовсе испуганной. Оба молчали и не сводили с гостя глаз. Мальчик вздохнул, приняв как данность тот факт, что толку от родителей сейчас будет мало. А между тем, дома явно происходило что-то невероятное.

День начался как обычно. Все дни Ремуса вообще были до тошноты похожи один на другой с того момента, как они покинули дом на окраине Годриковой Лощины и перебрались в Лондон. Так было нужно, Ремус понимал. Ужасная ночь, превратившая его в монстра и до сих пор заставляющая просыпаться с криком ночью, наложила отпечаток на жизнь всей их семьи. Он поначалу даже не понимал, что происходит. Просто в какой-то момент самочувствие его становилось все хуже и хуже, потом — провал, а утром он просыпался в своей постели, родители были рядом, выглядели усталыми и печальными. Они говорили, что он болен, и у Ремуса не было причин не верить им. Да, он был болен. И они искали лекарство, предлагая ему выпить в дни наибольшей слабости какое-то новое зелье, которое должно было ему помочь. Но оно не помогало, все начиналось по новой. Ремусу было шесть, когда соседские ребятишки рассказали ему слухи, которые ходили по всей деревне. О нем и о превращениях, которые происходят с ним в полнолуние. Он не поверил, да и кто на его месте поверил бы? Не мог он быть оборотнем. Оборотни — злобные существа, как та тварь из его кошмара, из-за которой на нем на всю жизнь остались шрамы, которые никогда не заживут полностью. А он ведь был совсем не злобным, он был хорошим… И не помнил ни одного своего полнолуния. Смущенный и запутавшийся, Ремус направился со своими мыслями и вопросами прямиком к отцу. Он надеялся, что тот развеет страхи, убедит, что слухи лживы. Вышло наоборот. Отец очень встревожился, расспросил подробно, кто именно распускает подобные слухи, а потом увел мать в соседнюю комнату, и они долго говорили о чем-то за закрытой дверью. Когда дверь открылась, жизнь Ремуса изменилась навсегда.

Он и рад бы был обвинить отца во лжи, но тот никогда не врал ему. Отец рассказал все. Про подвал, про цепи, про поиски лекарства и как они с матерью долго старались, чтобы о состоянии Ремуса никто не узнал. Мальчик слушал его, слезы катились по лицу, а горло будто железом сковало, так что ни слова не вымолвить. Все вставало на свои места: ухудшение самочувствия, провалы в памяти… Но он и представить не мог, что правда будет настолько ужасной. Родители пытались защитить его, как могли, но слухи все равно поползли. Люпины понимали, что оставаться в Годриковой Лощине им нельзя: оборотней боялись, а страх нередко превращал даже самых достойных людей в безумных и агрессивных убийц. Не хотели они также, чтобы секрет их семьи стал известен Министерству и наложил отпечаток на всю оставшуюся жизнь Ремуса.

Прошло несколько месяцев, и родители сообщили ему окончательное решение: Люпины покидают Годрикову Лощину. Деревня плохо подходила для содержания маленького оборотня, как сказал ему отец. Слишком быстро все про всех узнают, ничего нельзя скрыть или спрятать. В городе, с другой стороны, людей очень много и в большинстве своем они равнодушны. Риски тоже были, Рему ведь было всего шесть, и стихийная магия никуда не делась, равно как и необходимость соблюдать Статут о Секретности. Но эти риски Люпины сочли менее серьезными. Так его семья поселилась в Лондоне, в маггловском многоквартирном доме.

Стало ли проще жить? Отнюдь. Если в Годриковой Лощине у него было несколько друзей, то в Лондоне не удалось завести ни одного. Родители практически заперли его дома, на улицу Рем выходил исключительно в сопровождении одного из них, а все контакты с маггловскими детьми были строго настрого запрещены. Сколько угодно мог мальчик с тоской смотреть из окна, как ребятня во дворе играет в прятки, догонялки или городки. Присоединиться к ним ему было недозволенно.

Но был и плюс — больше не было цепей и подвала. Вместо него родители выделили самую маленькую комнату под нужды сына в полнолуние. Комната надежно запиралась, и на нее было наложено столько заглушающих заклятий, что внутри можно было органный концерт устраивать, и никто за стеной ни звука не услышал бы. Комнаты Ремус боялся не так сильно, как подвала. Но он рос, рос и волк внутри него. С каждым годом чар, чтобы удержать его в комнате, требовалось все больше. Стало очевидно, что не за горами тот день, когда всего мастерства Лайелла будет недостаточно. Родители пытались не показывать ему свою озабоченность этим вопросом, но Ремус был для своих лет очень проницательным ребенком. Он понимал, ждал этого дня с ужасом. Ему нужно было как можно скорее научиться колдовать, чтобы помогать отцу накладывать чары. Тогда, возможно, у них появился бы шанс… О Хогвартсе, разумеется, даже речи не шло. Кто взял бы туда оборотня, которого его собственные родители едва-едва могут сдержать? Ремус никогда всерьез не рассматривал возможность поехать туда, он довольствовался занятиями с отцом и всегда был уверен, что это — его потолок. Лучшее, на что он может рассчитывать.

А теперь в их гостиной сидел Альбус Дамблдор, прямо напротив него. И они играли в плюй-камни, как будто были старинными друзьями и часто так делали… Он просто пришел, неизвестно откуда. Предвестниками стали взволнованные голоса родителей из коридора и шум заклятий. Заинтересованный Ремус вышел, чтобы посмотреть, что случилось, и нашел в гостиной незнакомца, который предложил ему присесть на соседнее кресло и сыграть с ним. Вот так просто… Дамблдор улыбнулся мальчику и толкнул свой разбивающий камень, отыграв разом треть потерянного. Ремус удивленно приподнял брови.

— Отличный ход, Профессор!

— У меня обширная практика, молодой человек. Хоуп, Лайелл, мне, право, неудобно, когда вы вот так стоите в дверях.

Он повернулся к родителям Ремуса, и они, как под гипнозом, вошли в комнату. Мать села, взявшись за голову, как будто она у нее вдруг закружилась. Отец стоял с ней рядом, крепко сжимая вторую ее руку в своей. У Дамблдора и для них нашлась ободряющая улыбка. Кажется, теперь он был доволен. Игра продолжалась.

— Я… Позвольте предложить вам чаю… — сказала Хоуп некоторое время и три хода в игре спустя.

Она поднялась и вышла, Лайелл опустился на ее место, не сводя взгляда с Дамблдора.

— Профессор, зачем…

— Я знаю, что произошло с твоим сыном, Лайелл. Прости, что перебиваю и так бесцеремонно проник в твой дом, но у меня есть все основания считать, что в противном случае ты не стал бы меня даже слушать.

Отец заметно побледнел, а Ремус был так поражен словами Дамблдора, что начисто забыл про игру.

— Вы знаете… Но как? — спросил Лайелл ошеломленно.

— Грейбек из того типа людей, что обожают рассказывать о своих «подвигах» на каждом углу. Его, слава Мерлину, мало кто слушает. Но я считаю любую информацию, добываемую из стана таких темных существ, полезной. Догадываешься ли ты о цели моего визита, Лайелл?

— Да… Я не думаю, что это возможно.

— Отчего же?

Ремус даже дышать перестал. Неужели это происходит на самом деле? Неужели это и правда Дамблдор, который пришел, чтобы поговорить о Хогвартсе? Сам пришел! Ради него, ради Ремуса… Он перевел горящий взгляд на отца. Внешний вид Лайелла очень красноречиво говорил, что тот думает по поводу обсуждаемой темы.

— Вы понимаете, отчего. — горько сказал отец. — Если он поедет, все узнают о его недуге. Не говоря уже о том, как это опасно, и для него, и для других детей.

— Лайелл, неужели ты считаешь меня настолько непредусмотрительным? — снова улыбнулся Дамблдор.

Вошла Хоуп с подносом, на котором стоял чайник, четыре чашки и блюдо с целой горой крампетов. Комната наполнилась их приятным ароматом, мать разлила чай и поставила в центр стола блюдо, а рядом — вазочку с медом, предложив гостю угощение. Дамблдор поблагодарил и принял ее предложение.

— Приняты все необходимые меры предосторожности. У Ремуса будет надежное и безопасное место для превращений, где никто его не потревожит, а он не сможет никому навредить. Я понимаю и разделяю вашу позицию касательно состояния Ремуса. Думаю, у нас получится сохранить это в тайне. Лайелл, помнишь ли ты старый дом на окраине деревни Хогсмид? Мы с Профессором Флитвиком осмотрели его и пришли к выводу, что это — идеальное место. Профессор прекрасно укрепил его защитными чарами, дом выдержит атаку даже взрослого оборотня и не выпустит его. Подвал дома соединен с территорией Хогвартса потайным ходом. Вход туда дражайшая Профессор Спраут любезно обезопасила молодым деревцем гремучей ивы, так что найти его, не зная наперед о его существовании, очень и очень сложно. Ремус сможет по этому тайному ходу раз в месяц уходить в хижину и обращаться, не рискуя быть обнаруженным. Таким образом, я не вижу причин, по которым ваш сын не может посещать школу.

Повисла пауза. Отец и мать переглянулись, будто пытаясь понять мысли друг друга, а Ремус сидел, как на иголках. Хогвартс, всегда бывший недосягаемой мечтой, о которой он и думать не смел, вдруг стал таким реальным, таким близким. Неужели он правда сможет поехать туда? Правда учиться, как другие дети. Может, даже завести друзей!

— Профессор, это очень опасно. — сказал, наконец, Лайелл. — Я не уверен, что это хорошая идея.

— Это так. — согласился Дамблдор. — Но риск оправдан. Если мальчик не поедет в школу, очень скоро Министерство заинтересуется причинами, по которым вы его туда не отпустили. Не говоря уже о том, что самому Ремусу пойдет только на пользу обучение и контакт с детьми его возраста, вы прекрасно это понимаете. Он не в том положении, чтобы позволить себе быть неучем, Лайелл. В этом нет его вины, случившееся с ним — ужасно. Но ты не всегда будешь рядом с ним, чтобы защитить. Твой сын должен научиться делать это самостоятельно, и делать это хорошо. Знаешь ли ты лучшее место, где он мог бы приобрести такие знания?

Отец с матерью снова переглянулись. Ремус смотрел на них с мольбой и видел, что они колеблются. Хотелось вскочить, закричать, что они должны согласиться. Что Директор прав, а Ремус очень хочет поехать. Но мальчик по-прежнему сидел на месте, не издавая ни звука. Только учащенное дыхание выдавало, как взволнован он был на самом деле. Хоуп посмотрела на него и поняла все без слов.

— Ремус, дорогой, — мягко сказала она. — А чего хочешь ты?

— Я хочу поехать в Хогвартс. — выпалил он на одном дыхании. — Мама, папа, я очень хочу!

Лайелл посмотрел на сына, потом на жену, и понял, что остался в меньшинстве. С ними обоими спорить ему было не под силу. Мужчина вздохнул.

— Да будет так.

Дамблдор благосклонно посмотрел на него через свои чудные очки.

— Это мудрое решение, Лайелл. А теперь, давай обсудим детали…

* * *

Лето 1971г.

В это невозможно было поверить, но одним июньским утром Хоуп Люпин нашла на карнизе их городской квартиры настоящую сову с привязанным к лапе письмом. Письмо это было приглашением в Хогвартс для Ремуса Джона Люпина.

* * *

Лето началось недавно, но это лето было необычным. Зимой Лили исполнилось одиннадцать лет, а это значило, что письмо, ее сокровенное письмо, приглашение в Хогвартс, должно было прийти совсем скоро. Каждый день девочка нервничала все больше, не находя его в почтовом ящике или под дверью, и ничего не могла с собой поделать. Страх оказаться недостаточно волшебницей, чтобы ее все-таки позвали в Хогвартс, поселился внутри ее сердца, изгнать его оттуда никак не получалось. Северус продолжал говорить, что оно обязательно придет, но Лили с каждым днем все больше и больше боялась, что он ошибается. Подливала масла в огонь и Петуния, исправно напоминавшая, что Снейп — обманщик, пусть с сестрой Лили теперь почти не проводила времени, дни напролет пропадая в роще вместе с Северусом. Возможно, не так сильно, как раньше, но он еще мог повлиять на ее тревожное состояние, найти правильные слова, чтобы успокоить.

Летний дождь расстроил их планы. Он стеной обрушился на рощу, как раз, когда они собирались набрать водорослей у пруда и попытаться сварить зелье в консервной банке. Дождь обратил их в бегство, спасение было найдено в крохотной беседке-ротонде на противоположном конце пруда. Это белое сооружение было самым близким к месту, где их застал дождь, поэтому альтернативы даже не рассматривались.

— Это теперь на час, не меньше. — простонала Лили, вглядываясь в небо.

Похоже, сегодня прогулка выдалась не слишком разнообразной. Лили села на край балюстрады, скучающим взглядом изучая мокрый парк. Две ярко-рыжие белки на бешеной скорости пронеслись по траве и взобрались на ближайшее дерево, найдя там укрытие. Лили рассмеялась и оглянулась на друга. Северус развесил на балюстраде свою громадную куртку, с которой он даже летом не расставался, и которая сейчас спасла их обоих от полного промокания, приняв на себя весь удар стихии. Теперь он сосредоточенно выжимал нижний край рубашки, свисающей ему почти до колен.

— Сев, там белки.

Он поднял на нее взгляд. Белки мало интересовали Снейпа, и все-таки мальчик направился к подруге, уперся локтями в балюстраду, на которой она сидела, и послушно уставился в направлении, которое показывала Лили. Белок в мокрой листве он так и не различил, зато заметил на ветках двух нахохлившихся и полностью мокрых ворон, перекрикивающихся друг с другом.

— Как не вовремя! — вздохнул Северус. — То зелье нужно три часа варить, не меньше.

— У нас все равно нет крысиных хвостов. — пожала плечами Лили.

— Можно заменить двумя дождевыми червями. — немедленно нашелся Снейп. — Их после дождя будет целая куча.

— Фу-у-у! — поморщилась девочка. — Я не буду варить живых дождевых червяков, им же больно!

Снейп уставился на Лили с изумлением. Ему самому мысль о том, что таким глупым и примитивным созданиям вообще может быть больно, в голову не пришла. Он собирался уже объяснить и девочке, что ничего эти создания не почувствуют, и варить их можно со спокойной совестью, но потом передумал. Она видела мир иначе. Северус не всегда мог понять, как именно, но научился принимать эту ее особенность и не спорил. В конце концов, чего ради? Из-за земляных червяков? Не стоили они того.

— Я спрошу у мамы, может, у нее есть. — сказал он, наконец.

— А она точно даст? Нам ведь нельзя колдовать…

Снейп уловил во взгляде Лили тоску, которая стала ее постоянной спутницей в это лето, и вздохнул. Он любил рассказывать ей про волшебный мир. Лили слушала его внимательно, каждое слово впитывала, как губка, но теперь этого было мало. Мальчик с радостью отдал бы ей свое письмо, если бы оно у него было, лишь бы исчезла эта тоска из ее глаз, но сова что-то не торопилась. Было еще слишком рано, нужно было ждать. Северус никак не мог ей помочь, он мог только снова и снова обещать, что все случится. Обязательно случится, когда придет время. Он положил подбородок на сложенные на балюстраде руки и бездумно уставился вглубь рощи.

— Это же не совсем колдовство. Мало ли кто что варит с крысиными хвостами.

Дети посмотрели друг на друга, повисла секундная пауза, а потом оба рассмеялись.

— Сев, а в Хогвартсе мне тоже придется варить червяков? — спросила вдруг Лили, прямо посмотрев на мальчика.

— Может быть.

В глазах ее отразился такой неподдельный ужас, что Снейп снова рассмеялся.

— Не на первом курсе, хватит бояться. — успокоил ее мальчик. — На первом курсе там травы и жуки. Уже мертвые. Мама так говорит.

Успокаивало слабо, но, все ж таки, лучше, чем первоначальный вариант. Лили сковырнула тонкий слой белой краски с поверхности, на которой сидела, и принялась крошить ее в руках.

— А что еще там будет, на первом курсе?

— Чары, астрономия, про магию что-то, история, наверное, и трансфигурация, обязательно. Когда принесут письмо, там будет список.

— А мои родители точно смогут попасть в Косой переулок вместе со мной?

— Смогут, магглы могут попадать в волшебный мир, если их ведет волшебник. Я думаю, маг, который принесет тебе письмо, все им объяснит.

Лили кивнула, но ответ ее не успокоил.

— Ты совсем-совсем не боишься?

— Чего не боюсь?

— Письмо… Что оно так и не придет.

Он уже столько раз повторял ей, что совы почту не теряют, но Лили снова и снова задавала ему этот вопрос.

— Оно придет, Лили. — невозмутимо ответил Северус. — Если сова его потеряет, школа пошлет еще одно. Мама сказала, что за всю историю Хогвартса не было ни одного случая, когда адресат не получил письмо. Перестань из-за этого нервничать.

Легко ему было говорить, у него была мама — живое доказательство реальности мира, к которому он принадлежал. Ее же страхи походили на американские горки: когда Снейп говорил ей, что все будет хорошо, Лили успокаивалась. Потом проходило время, Петуния снова напоминала, что все россказни Снейпа — вранье, и страх ее взлетал вверх с новой силой, заставляя задавать один и тот же вопрос снова и снова. Чем дальше, тем меньше становились промежутки между вопросами. Наверное, скоро она совсем ему надоест с ними, и он перестанет с ней гулять. Лили покосилась на мальчика, который выглядел вполне умиротворенно, не смотря на рваную одежду не по размеру и общую не ухоженность.

— Не могу…

Снейп поднялся, оседлал балюстраду, чтобы лица их были теперь на одном уровне, и серьезно посмотрел на Лили.

— Ты получишь свое письмо, Лили. Этим летом. Просто их рассылают по списку, первыми всегда получают дети с именами на «А». Ты, кстати, раньше меня его получишь, так что это мне надо нервничать. — он улыбнулся.

Лили вернула ему вымученную улыбку.

— Спасибо, Сев.

Дождь, вопреки ее прогнозам, закончился так же внезапно, как начался. Тучи по-прежнему были низкими и тяжелыми, не пропускали ни единого лучика солнца, и потому Лили, несколько минут вглядывавшаяся в небо, приняла решение не рисковать и отправиться по домам.

— Встретимся завтра, на нашем месте.

— Угу.

— Пока, Сев.

— Пока…

Она всегда уходила, глядя прямо перед собой. Не оглядываясь… А Северусу очень хотелось, чтобы хотя бы раз Лили оглянулась. Мальчик провожал ее взглядом, пока маленькая рыжеволосая фигурка не скрылась из виду, а потом забрал с балюстрады сырую еще куртку, перекинул ее через руку и медленно побрел, сшибая капли воды с травы носком ботинка, в сторону Паучьего тупика.

* * *

У них были гости. Лили нахмурилась, глядя на странный зеленый плащ в прихожей. Никогда раньше она такого не видела, да и мама не предупреждала о том, что ждет сегодня гостей. Озадаченная Лили переобулась в домашние туфли и уже собиралась прошмыгнуть по лестнице в свою комнату, когда из гостиной раздался голос матери, просивший девочку зайти. Она подчинилась, отчего-то чувствуя, как сердце колотится высоко в горле. Причин для этого не было совершенно, поэтому чувство раздражало. Почему она, в самом деле, стала такой нервной в последнее время? Сев был прав во всем, нужно это прекращать…

У них действительно были гости. Вернее, одна гостья. Высокая и худая женщина с пронзительным взглядом, от которого Лили моментально оробела и испытала острое желание спрятаться за мамину юбку. Женщина эта смерила вошедшую девочку пристальным взглядом и произнесла:

— Добрый день, мисс Эванс.

— Здравствуйте. — тихо поздоровалась Лили.

Она подошла к дивану, устроилась между родителями. Так она чувствовала себя защищенной, что добавляло уверенности. Отец обнял ее одной рукой и сказал:

— Лили, это миссис МакГонагалл.

— Профессор МакГонагалл. — тут же поправила высокая дама.

— Профессор, прошу прощения. Профессор МакГонагалл пришла, чтобы поговорить с нами о твоем будущем и пригласить тебя в школу для одаренных детей. Как, вы сказали, она называется? — последние слова были обращены к даме.

Та терпеливо улыбнулась, но взгляд ее все еще был прикован к Лили, как будто девочка была единственным существом в этой комнате, действительно заслуживающим внимания.

— Хогвартс.

Лили будто током ударило. Сердце прыгнуло, выписало невероятный кульбит и рухнуло в самые ноги. Хогвартс! ХОГВАРТС! Это случилось, наконец-то, случилось. Девочка даже незаметно ущипнула себя, заведя руки за спину, чтобы убедиться, что все это ей не снится. Было больно, рука в месте щипка тут же покраснела.

— Школа Чародейства и Волшебства Хогвартс, если быть точной. — продолжила Профессор.

Лили с опаской покосилась на отца, не представляя, как тот воспримет подобное заявление. Она хорошо помнила слова Снейпа, сказанные ей как-то раз в роще. Для нее Хогвартс был реален, а для ее родителей, Туньи, всех остальных магглов — нет. Отец мог не понять, не поверить и, в конце концов, не отпустить… Но ведь Профессор была настоящая! Она сидела перед ними, из плоти и крови. Какие еще нужны доказательства?

Первой молчание нарушила мама.

— Как-как Вы сказали?

Вайлетт Эванс выглядела озадаченной, и ее сложно было в этом винить. Школа Чародейства и Волшебства, шутка ли? МакГонагалл повторила название, очень четко, делая правильные паузы между словами, чтобы ее совершенно точно расслышали.

— Данное учебное заведение предназначено для детей-волшебников и призвано помочь им освоить магию.

— Магию… — Тупо повторил Джон Эванс, перевел взгляд на жену, а потом обратно, на гостью. — Простите, Профессор МакГонагалл, но я не понимаю, о чем вы говорите. Это какая-то шутка? Речь о цирковой школе?

Профессор осталась невозмутима. Лили вообще, глядя на нее, не могла вообразить, что могло бы вывести эту женщину из равновесия.

— Разве я похожа на шутницу, мистер Эванс? — с достоинством осведомилась она, а затем терпеливо повторила: — Нет, Хогвартс — не цирковая школа. Это высококлассное учебное заведение для волшебников.

— Вы говорите какую-то бессмыслицу. — сказал Джон. — Дети-волшебники, школа волшебства… Какое отношение все это имеет к моей дочери? Зачем в действительности Вы пришли?

Профессор МакГонагалл положила конверт с письмом на кофейный столик прямо перед семейством Эванс, больше ничего не сказав. Лили и не нужно было, чтобы она что-то говорила. Прежде, чем отец или мать успели взять письмо, девочка соскользнула с дивана, схватила желтый пергамент, сломала печать и достала содержимое. Все было так, как рассказывал Северус. Альбус Дамблдор приветствовал ее и сообщал о месте, предоставленном ей в школе. Оно было подписано им, собственноручно. И написано на пергаменте с гербом, совсем как описывал Снейп. Все оказалось правдой. Все происходило на самом деле, и Лили ни разу в жизни не была прежде настолько счастлива. Это бросилось в глаза всем в комнате. Девочка, словно странный светлячок, вдруг будто засияла, приковав к себе взгляды всех присутствующих. Она обратила взгляд на родителей, прижимая письмо к груди.

— Меня пригласили. Меня правда пригласили. — выдохнула Лили.

— Лили, что там? — отец попытался забрать у дочери пергамент, но пальцы девочки не разжимались.

— Это официальное приглашение. — пришла ей на выручку Профессор МакГонагалл. — Ваша дочь — волшебница, и очень желательно, чтобы она прошла необходимое обучение. Так будет лучше и для вас, но для нее — в первую очередь.

— Волшебница? — еще раз переспросила Вайлетт.

— Да, миссис Эванс, волшебница. — подтвердила Профессор. — Вы заметили, полагаю, что ваша младшая дочь имеет некоторые способности, которые никак нельзя назвать обычными?

Родители переглянулись. Лили увидела, как мама нашла на диване руку отца и крепко ее сжала. Беспокойство в ее душе никуда не делось, каким бы безбрежным не было счастье от получения заветного письма. Ее родители еще не дали согласия.

— Мы не…

— Мистер Эванс, я прошу Вас быть со мной честным. Я знаю, что Вы собираетесь сказать, и знаю, что это не правда.

Отец выглядел как мальчишка, пойманный на очевидной лжи. Он исподлобья смотрел на даму в кресле и был явно близок к тому, чтобы выставить ее за дверь прямо сейчас. Лили перевела умоляющий взгляд на мать. Вайлетт поймала этот взгляд, погладила мужа по плечу и тихо сказала:

— Это началось, когда ей было шесть. Разные странности, мы даже поначалу не связывали их с Лили…

— Это не странности, миссис Эванс. — Профессор покровительственно улыбнулась. — Это самая обычная магия. Ваш случай не уникален, волшебники рождаются и в самых обычных, не магических семьях. Это редкость для нашего общества, но такое случается. Именно поэтому я сейчас здесь. Очень важно, чтобы вы приняли то, кем является ваша дочь. Это не вопрос веры, это имеющийся факт, который невозможно проигнорировать или скрыть исключительно вашими силами. Ее сила будет расти, необходимо научить девочку контролировать способности. Хогвартс для этого — лучшее место.

— Это какой-то бред! — вспылил Джон Эванс.

Он вскочил на ноги, хотя Вайлетт пыталась его удержать, и шагнул к Профессору Макгонагалл, намереваясь, очевидно, взять ее под локоть и выпроводить из дома. Дальше все произошло в мгновение ока: в руке дамы появилась палочка, а мистер Эванс наткнулся на невидимую, но совершенно непреодолимую стену. Несколько секунд он молчал, ощупывая невидимую преграду, а потом сел на место, ошарашенный.

В комнате снова повисла пауза. Тишина казалась такой оглушающей, что Лили слышала каждый удар собственного сердца, гулко отдающийся в ушах. Именно в эти секунды, она знала, решалась ее судьба. Джон Эванс запустил в рыжую шевелюру пальцы в жесте человека отчаявшегося, а потом поднял виноватый взгляд на даму в кресле.

— Мое поведение было неподобающим, я прошу за это прощения. Вы не морочите нам голову? Все это действительно правда?

— Это не шутка, не обман и не попытка заморочить Вам голову, мистер Эванс. — терпеливо повторила Профессор. — Мне необходимо получить ваш ответ, прямо сейчас, если вы не возражаете.

Отец беспомощно посмотрел на Лили, все это время не отводившую от него умоляющего взгляда.

— Это то, чего ты хочешь? — спросил он.

— Да, папочка, пожалуйста! — ее голос сорвался на писк от переполнявших эмоций.

Отец с матерью снова переглянулись. Мать попросила Лили передать ей письмо, и они вместе прочитали его, очень внимательно. Потом Джон Эванс вздохнул, погладил дочь по голове и произнес:

— Тогда у нас, полагаю, нет другого выбора.

Громкий восторженный вопль Лили огласил комнату. Девочка повисла на шее отца, осыпая его поцелуями. Для нее в целом мире в этот момент не существовало больше ничего, кроме этой комнаты, где сидели в смущении ее родители, и улыбалась, совсем как добрая старая знакомая, волшебница из Хогвартса.

— Я не смею вас больше задерживать. — сказала Профессор МакГонагалл, поднимаясь. — В приложении к письму вы найдете список необходимых для начала обучения предметов, а также подробные инструкции касательно места, где все это можно приобрести. В конверте также находится билет на Хогвартс-экспресс. Это поезд, наши ученики доставляются в школу с его помощью. Будьте внимательны и не опаздывайте. Если возникнут какие-либо не освещенные в инструкции вопросы, пришлите сову на мое имя.

— Сову… — пробормотал мистер Эванс. — Сову, она сказала?

Вайлетт ответила ему не менее изумленным взглядом, а Профессор уже была в коридоре, снимала с вешалки свою изумрудную мантию. Лили выбежала следом, чтобы ее проводить.

— Профессор МакГонагалл?

— Да, мисс Эванс?

— Спасибо Вам. Я Вас очень ждала, я так боялась, что письмо не придет…

— Письмо всегда приходит, мисс Эванс. Не стоит благодарности и до встречи на занятии по трансфигурации.

Ее сердце выписало еще один кульбит в груди, а Профессор улыбнулась и вышла за дверь. Лили видела, как она сделала несколько шагов по подъездной дорожке, а потом раздался хлопок — и Профессор исчезла. Почти сразу за спиной девочка услышала звук бьющегося стекла. На нижней ступеньке лестницы на второй этаж стояла Петуния, не верящим взглядом глядящая на то место, за распахнутой дверью, где только что исчезла волшебница.

— Тунья! — воскликнула Лили. — Оно пришло! Мое письмо, мое приглашение в Хогвартс! Он существует, он настоящий! Все это правда!

Сестра как-то странно, недобро на нее посмотрела, а потом развернулась и бросилась вверх по лестнице.

* * *

Письмо лежало на столе, под косыми лучами солнца, пробившего, наконец, тучи над Лондоном и заглянувшего в просторную спальню Сириуса Блэка. Письмо из Хогвартса, письмо для него. Билет на свободу, который пришлось ждать целых одиннадцать лет. Сириус с того самого дня, когда Кричер на серебряном подносе подал ему пухлый конверт, старался держать письмо перед глазами и мысленно отсчитывал оставшиеся до первого сентября дни. Они теперь еле тянулись, так что было сложно.

Он помнил взгляд матери, когда распечатывал конверт, прямо за столом, где они только что пообедали. Довольный взгляд, как будто здесь была какая-то ее заслуга. Первыми ее словами по поводу случившегося было не поздравление, она напомнила, на каком факультете его семья желает его видеть. Как будто это зависело от него… Как будто нельзя было хотя бы эту светлую минуту не портить грузом ответственности, которым и так под завязку были нагружены его худые детские плечи. Он — наследник рода, да, он в курсе. Забудешь тут, когда мать каждую свободную минуту использует, чтобы об этом сообщить. Об этом и еще сотне разных других «должен», которые статус накладывал на него. Как будто это действительно жизненно важно для всей семьи. Как будто это на что-то повлияет, кроме ее самолюбия. Сириус не помнил, что сказал ей, но, очевидно, это было что-то не слишком приятное, потому что он снова был сослан в свою комнату. В Косой переулок за всем необходимым к школе с ним пошли Андромеда и Кричер, который нес покупки, потому что отец был по уши в работе, как всегда, а мать… Сириус был, на самом деле, рад, что она нашла отговорку. С Андромедой это мероприятие, по крайней мере, прошло весело.

Теперь у него была палочка. Своя собственная, настоящая волшебная палочка. Орех, 14 дюймов, гибкая и хлесткая, с сердцевиной из сердечной жилы дракона. Мистер Олливандер сказал, что такая палочка могла выбрать только очень сильного волшебника, и это, пожалуй, были самые приятные слова, какие Сириус когда-либо слышал от незнакомца. Он даже попробовал с ее помощью сотворить пару заклинаний, но пока получалось плохо. К сожалению, потому что Сириус совсем не возражал бы, если бы в его славный дом нагрянули сотрудники Министерства с претензией на колдующего несовершеннолетнего. Было бы интересно посмотреть, что Вальбурга стала бы им говорить, даже если потом ему досталось бы от нее по полной программе.

Книги, котлы и прочий школьный инвентарь интересовал его мало. Сириус предпочитал учиться на практике, теория навевала на него скуку. Он снова и снова представлял себе замок на берегу горного озера, бесконечное хитросплетение его каменных коридоров, Большой зал с плывущими в воздухе свечами… Все это ждало его, и совсем скоро он будет там. Целый новый мир был так близко, и никто не мог помешать ему стать его частью. Совсем никто!

— Если будешь так пристально на него смотреть, появится дырка. — произнес беззаботный голос за спиной.

Сириус оглянулся и увидел стоящую в дверях Андромеду. Мальчик улыбнулся ей и подвинулся, освобождая место рядом с собой на кровати. Кузина забралась на нее и легла на живот рядом с Сириусом, подперев подбородок рукой, в точности как он.

— Не можешь дождаться?

— Ты себе даже не представляешь… — усмехнулся мальчик. — Меда, расскажи мне еще про Хогвартс?

Старшая кузина хитро улыбнулась, слегка толкнула плечом юного Блэка, а потом начала рассказ, который повторяла уже далеко не в первый раз.

— Сначала нужно попасть на заколдованную платформу, к Хогвартс-Экспрессу. Ты знаешь, не все волшебники имеют лицензию на трансгрессию, а лететь далеко на метле — то еще удовольствие, особенно в дождь, или зимой. Поэтому мы начали использовать маггловские поезда, они очень удобные и быстрые. И платформ для них — великое множество, но Хогвартс-Экспресс в своем роде единственный. Он всегда отходит от платформы 9 и ?, той, что на вокзале «Кингс Кросс», ровно в 11 часов, 1 сентября.

— И чтобы попасть на платформу, нужно пробежать через стену. — продолжил Сириус.

— Можно пробежать через стену. — кивнула Андромеда. — А можно трансгрессировать.

— А как же багаж? — мальчик кивнул на гору школьного инвентаря, дожидающегося своего часа в углу его комнаты.

— А багаж можно спрятать в одну маленькую и удобную сумку. — невозмутимо ответила Меда. — Твоя мама мне когда-то показала эту хитрость, очень удобно. Думаю, с твоим багажом она сделает так же. А еще можно попросить домовика перенести его на платформу.

Лицо у Сириуса сразу как-то поскучнело при упоминании матери, но спорить с кузиной он не стал. В конце концов, она уже шестой раз должна была в этом году ехать в Хогвартс. Богатый опыт, как на это ни посмотри.

— А что потом?

— Потом ты просто садишься на поезд и едешь. Знакомишься с другими первогодками, может, даже друзей успеешь завести, ехать-то долго. — Андромеда улыбнулась. — К школе поезд прибывает поздно, обычно уже затемно.

— И как не потеряться в потемках?

— Первогодок всегда встречают.

— Кто?

— Поверь мне, ты его не пропустишь. — девушка лукаво посмотрела на кузена.

Он улыбнулся ей в ответ. Сириус любил сюрпризы, когда эти сюрпризы были приятными, а от Меды он с большой долей вероятности именно таким и был.

— Провожатый отведет вас к лодкам. На них в школу доставляются только первокурсники.

— Почему?

— Потому что их ведут по отдельному коридору. Это очень торжественная церемония. Когда первокурсников приводят в Большой Зал, начинается церемония распределения по факультетам.

— И шляпа решает, где тебе лучше учиться. Меда? Эта шляпа…

— Что не так со шляпой?

— Она никогда не ошибается?

Андромеда пожала плечами. Вопрос был куда сложнее, чем казалось на первый взгляд. Сама она училась в Слизерине, но никогда не чувствовала тесного родства душ со своими однокурсниками. Они все были разными, иногда выбор шляпы казался даже странным, потому что человек ну совсем не подходил под те качества, которые должны были определять факультет. Но сортировка происходила именно так, это было неизбежно.

— А что, ты уже решил, куда хочешь попасть?

Сириус покачал головой.

— Мне все равно. Куда скажет — туда и пойду. Просто было интересно…

Андромеда с любопытством посмотрела на кузена, а потом продолжила:

— После распределения ты сядешь за стол твоего факультета, а когда церемония закончится, начнется пир. Ты таких пиров в жизни не видел, можешь мне поверить. Банкеты тети Вальбурги — просто детские игры по сравнению с ним. А потом вас проводят по комнатам, и можно будет поспать.

Сириус поморщился, и Андромеда снова толкнула его плечом.

— Это ты сейчас так думаешь, а на самом деле все эти переезды-переходы очень выматывают. Ну и, собственно, все. На следующий день начнется учеба, и вот там-то тебе и пригодится и палочка, и котлы с книгами. — она в свою очередь кивнула на груду инвентаря для школы.

Мальчик удовлетворенно кивнул.

— А лестницы там правда меняют направление, когда захотят?

— Еще как. Там не только лестницы, целые комнаты могут исчезать и появляться.

— От чего это зависит?

— Я не знаю, Сириус. По-разному…

— Я узнаю. — с уверенностью сказал мальчик. — Я буду знать этот замок как свои пять пальцев, вот увидишь.

Андромеда рассмеялась.

— Только не попадись завхозу. Он там очень дотошный, и эта его кошка…

— Кошка?

— Ну да. У завхоза есть кошка. Уж не знаю, заколдовал он ее, или как, но если вдруг увидишь эту кошку, знай — хозяин где-то поблизости и самое время уносить ноги.

— Спасибо, Андромеда.

Девушка кивнула. Больше они не говорили, просто молча лежали рядом на широкой кровати Сириуса, и каждый был погружен в собственные мысли. Наверное, поэтому именно Андромеда была его любимицей среди кузин: даже молчать с ней вместе было очень и очень комфортно.

* * *

Большая серая сова приземлилась на белый подоконник, издав громкий скрежет когтей по дереву. Секунду они смотрели друг на друга: мальчик и сова, сова и мальчик. Потом птица-почтальон разжала клюв, и пухлый пергаментный конверт глухо бухнулся на пол, а сова, оттолкнувшись от подоконника, расправила крылья и взмыла в небо.

Джеймс Поттер сорвался с места, подхватил конверт и, усевшись тут же, на полу, распечатал его. Глаза его не обманули, это было именно оно. То самое, заветное письмо из Хогвартса. Он несколько раз перечитал его и прилагающийся список, со всех сторон рассмотрел билет на Хогвартс-Экспресс, а потом вскочил на ноги и, не выпуская из рук письма, понесся вниз, в гостиную, где родители мирно беседовали за чашкой послеобеденного чая.

— Оно пришло, папа, пришло! — завопил Джеймс, влетая в комнату.

Чарлус Поттер успел поднять на ноги, когда сын с разбегу врезался в него, обнимая за ноги. Мужчина рассмеялся, подхватил его на руки и несколько раз покружил в воздухе.

— Поздравляю Вас, юноша!

Он посадил сына к себе на плечи и подпрыгнул пару раз, вызвав у Джеймса очередной приступ веселья и мелодичный смех у Дореи Поттер, наблюдавшей происходящее из своего кресла.

Отец и сын прогарцевали круг почета по гостиной, при этом Джеймс размахивал письмом, как боевым стягом, и выкрикивал:

— Я еду в Хогвартс! Я! Еду! В Хогвартс!

Потом отец вернул наследника на землю, и тот, немного запыхавшийся, упал в протянутые руки матери. Он вообще не очень любил все эти телячьи нежности, но сейчас было приятно, когда она его обнимала. И даже поцелуй в щеку он простил ей без особых трудностей.

— Полагаю, нам необходимо отпраздновать? — сказала Дорея. — Тебе хотелось бы чего-то особенного?

— Карамельный торт! — на одном дыхании выпалил Джеймс.

Из всех лакомств, которые с такой легкостью, казалось, создавала Дорея, карамельный торт был лучшим. Мать на секунду задумалась о чем-то, потом кивнула и поднялась из кресла.

— Будет сделано, милорд. — она отвесила сыну шутливый реверанс и вышла из гостиной.

Джеймс же немедленно забрался на колени к отцу, все еще сжимая письмо в руке.

— Это правда, папа. Я еду.

— Конечно, едешь, Джим. Разве ты сомневался? — улыбнулся Чарлус, ероша волосы на затылке сына.

Мальчик покачал головой.

— Я поеду на Хогвартс-Экспрессе. И у меня теперь будет своя палочка! И я обязательно попаду в Гриффиндор, как ты!

Чарлус Поттер рассмеялся и поцеловал Джеймса в висок.

— Именно так все и будет, сын. А почему Гриффиндор? Мама заканчивала Рейвенкло, очень достойный факультет.

— И очень скучный. — Скривился мальчик. — Нет, папа, это будет Гриффиндор! Все самые крутые герои из моей коллекции карточек от шоколадных лягушек были из Гриффиндора. Все самые храбрые, самые сильные. Я ведь смогу, правда?

— Обязательно сможешь, сын. Ты сможешь все, если захочешь достаточно сильно.

* * *

Смятение — вот то чувство, что главенствовало в душе Питера, когда бабушка вручила ему конверт с печатью Хогвартса. Он должен был бы радоваться, разве нет? Разве не должны вызывать эйфорию открывающиеся перспективы уехать на целый год в далекий замок, где лучшие преподаватели будут учить тебя колдовать? Об этом же все мечтают, он точно знал. Бабушка так говорила, и мама тоже… Почему тогда он так боялся? Где вся эта радость, предвкушение? Питер Петтигрю чувствовал один лишь страх. Не хотел он никуда ехать. Дом был его крепостью. Дом — единственное безопасное место, где все на правильных местах, запахи — привычны, а люди — знакомы. Огромный внешний мир его пугал, казался враждебным, и Питер прекрасно обошелся бы без него. В конце концов, мать с бабушкой ведь учили его дома, все было прекрасно! Они могут купить ему палочку и продолжить обучение, просто к счету и письму добавится колдовство. В этом нет ничего сложного, он знал, что это возможно…

Они смотрели на него с любопытством, с предвкушением, как будто ждали это письмо сильнее, чем он сам. Как будто хотели, чтобы он уехал поскорее. Питер поднял несчастный взгляд на мать, перевел на бабушку. Улыбки на их лицах померкли, но не исчезли совсем.

— Питер, дорогой, что случилось? — спросила Энид.

Это непонимание в ее голосе было хуже всего. Он посмотрел на деда, который, как всегда, смотрел свысока, с неодобрением.

— Ничего… Я… Я к себе пойду. — пробормотал Питер.

Его комната была самым надежным местом. Самым лучшим местом на земле, не было никакой необходимости покидать ее. Там, в Хогвартсе, у него не будет своей комнаты. Там везде будут незнакомые люди, которые, может быть, не захотят с ним дружить, а ему некуда будет даже деться от них. На верхних ступеньках лестницы шаг мальчика перешел в бег. Он с силой захлопнул за собой дверь, швырнул конверт в противоположный конец кровати, забрался на нее, подтянул колени к подбородку, и так и сидел целый час, молча разглядывая свое до сих пор нераспечатанное приглашение.

Хогвартс… Было время, когда он всерьез думал, что письмо не придет никогда. Питер был очень немагическим ребенком. Поначалу это не сильно бросалось в глаза: мало кто из детей-волшебников демонстрирует талант к магии в четырех-пяти-шестилетнем возрасте. Бабушка вздыхала, дед поджимал губы, а мама говорила, что нужно просто подождать. Мама была единственной, кто никогда не требовал от Питера, чтобы он соответствовал каким-то ожиданиям. В их семье эту функцию целиком взял на себя дедушка, ни разу не похваливший мальчика за все его одиннадцать лет жизни. А мама всегда в него верила, были ли это не слишком ровно выведенные на пергаменте буквы, или все та же магия, которая не спешила просыпаться. Именно от нее Питер узнал все, что знал теперь о Хогвартсе. Про волшебную шляпу и про алый поезд, про большой замок и волшебную деревню рядом с ним. Тогда, когда он только-только узнал про все это, ему было грустно, что он не волшебник. Что все эти прекрасные вещи никогда с ним не приключатся. Поэтому, когда в десять лет магия наконец-то проснулась, Питер был счастлив. Поначалу…

В одиннадцать лет он уже совершенно точно знал, что не хочет никуда ехать. Ничего такого не могло там быть, что было бы лучше, чем дома. Всплесков магии у Питера было немного, и он в тайне питал надежду, что их окажется недостаточно. Что письмо так и не придет… А потом бабушка вручила ему проклятый конверт, со всей торжественностью. Питер подобрал его, снова повертел в руках, минуту пялился на печать школы, и только потом решился. Взломал ее и достал письмо. Очень серьезное, написанное официальным тоном. Самое настоящее письмо из Хогвартса…

Когда в дверь постучали, мальчик вздрогнул и смял письмо.

— Питер, родной, я могу войти?

Голос был мамин. Питер кивнул, потом сообразил, что она его не видит, и тихо произнес:

— Да…

Энид вошла в комнату и аккуратно прикрыла за собой дверь. Она направилась к кровати сына, опустилась напротив него и внимательно вгляделась в лицо Питера.

— Питер, что происходит? Ты не рад?

— Я… Я боюсь, мама. — признался он, чувствуя, что сейчас расплачется.

Брови матери взметнулись вверх в удивлении.

— Чего ты боишься, родной? Хогвартс — это совсем не страшно. Хогвартс — это здорово!

— Я буду там совсем один, без тебя.

— Но там будут другие мальчики и девочки. Они полюбят тебя, вот увидишь. Разве может кто-то не полюбить моего чудесного Питера? — Она улыбнулась и протянула к нему руки.

Питер доверчиво заполз в ее объятия. В них было уютно, безопасно. В них он был счастлив.

— Я не хочу никуда ехать. Пожалуйста, не заставляй меня… — пробурчал он, пряча лицо в коленях матери.

Энид растерянно вздохнула, перебирая русые волосы сына.

— Ох, Питер…

Потом одно воспоминание отразилось в ее памяти, и госпожа Петтигрю поняла, что именно нужно сказать сыну, чтобы вселить в него желание все-таки получить магическое образование.

— Милый, а помнишь мальчика-сыщика? Ты потерялся в Косом переулке, а он помог тебе меня найти. Помнишь?

Питер с недоверием посмотрел на мать, не понимая, к чему она клонит.

— Это был хороший мальчик?

— Да… — ответил Питер.

— Ты хотел бы снова с ним увидеться?

— Наверное…

— Он стал бы тебе другом?

— Да… Я думаю, да… Но я его больше не видел, мама. Я не знаю, где…

— В Хогвартсе, милый. Ты найдешь его в Хогвартсе. Его и еще целую кучу друзей, с которыми ты никогда-никогда не будешь одинок. Я обещаю тебе.

Эти слова возымели действие. Мать редко что-то ему обещала, но когда это случалось, она всегда сдерживала обещание. Питер поднял голову и доверчиво посмотрел на мать. Энид нагнулась к нему и поцеловала в лоб.

— Тебе будет там очень весело, вот увидишь. И ты станешь великим волшебником, самым-самым сильным.

Он улыбнулся ей и кивнул. Стать самым сильным было бы не плохо. Возможно, тогда он перестал бы так бояться мира вне стен его дома. Да, это было бы очень даже хорошо. Питер положил голову обратно на колени матери.

— А завтра мы поедем в Косой переулок и купим тебе волшебную палочку. Самую настоящую.

— Да, мама.

Перспектива покинуть дом все еще пугала его, но Энид научила сына видеть в этой перспективе не только темные стороны. За это мальчик и ухватился.