Линия жизни (гет)

Boom! Here comes the boom!

Ready or not? how do you like me now?

(с) P.O.D. — Boom

Весна 1975г.

* * *

Странная сиреневая вспышка сорвалась с кончика палочки Снейпа и маленькой шаровой молнией устремилась к Джеймсу Поттеру. Тот, с ловкостью опытного игрока в квиддич, увернулся, смерил Снейпа удивленным взглядом (всегда это удивление в его проклятом взгляде! Как будто Снейпу по умолчанию не полагалось проявлять талантов в магии, как будто только такие, как Поттер, имели на это право) и присвистнул.

— Что-то новое, Нюнчик? И что оно со мной сделало бы?

— Погоди, узнаешь! — прошипел Северус в ответ, снова запуская молнию по Поттеру, стараясь при этом не терять из виду Сириуса Блэка.

Против него всегда было как минимум двое. Если доходило до драки, то по какому-то несчастливому стечению обстоятельств Снейп всегда оказывался один против двоих, а то и сразу четверых гриффиндорцев. Случаи побед в таких стычках для него закономерно были единичными, но тем выше Северус их ценил. И тем отчаяннее каждый раз сражался, как будто это были не обычные школьные драки, а самый натуральный магический бой. Сириус направил в него что-то мерзкое, вроде нарывного проклятья, Снейп отскочил, не успел до конца сформулировать заклинание, и вместо шаровой молнии получилась обычная, неуправляемая, которая зарядила в стену намного дальше места, где стоял Поттер. Камень треснул, Северус выругался, повернулся к Блэку, отвечая ему парализующим заклятьем. Блэк, с изяществом танцора, уклонился от заклятья, рассмеялся привычным ему лающим смехом и снова ударил по Снейпу. Северус почувствовал, как заклятье задело мантию. Плохо. Слишком близко, а значит, опасно. Его заклятье было мощным, но слишком много времени и сил требовалось, чтобы его создать. Мародеры же использовали заклятия попроще, но значительно выигрывали в скорости. Что, с учетом момента их численного превосходства, делало вопросом времени поражение Снейпа. Он устанет, и скорее рано, чем поздно. Тогда им даже не придется напрягаться, чтобы справиться с ним.

Не честно! Это как всегда было чертовски не справедливо. Северус стиснул зубы, чтобы не заорать от досады, уворачиваясь от сдвоенной атаки гриффиндорцев. Он хотел причинить им боль. Хотел, чтобы хотя бы в этот раз они с позором бежали с поля боя, боясь рассказать хоть кому-нибудь, кто сделал это с ними. Но, похоже, и в этот раз убегать придется ему. Сириус с Джеймсом чувствовали себя уверенно в схватке с ним. Они весело перекрикивались, для них это была всего лишь игра. Как этот их чертов квиддич: просто вместо цели забросить в кольца побольше мячей у них стояла цель как можно больше раз попасть по слизеринцу. Салазар их прокляни, они даже счет вели, нисколько не стесняясь Снейпа. И началось-то все с какой-то ерунды: он просто шел по коридору, в котором очень некстати маялись от безделья в ожидании Ремуса Люпина с дополнительных занятий Поттер с Блэком. И эти двое не могли дать ему пройти мимо. А он не мог, заметив их, просто развернуться и уйти. Продолжение было предсказуемо чуть более, чем полностью.

— Слизняк, ты что-то слишком распалился, — пролаял Блэк. — Шарахни по нему чем-нибудь остужающим пыл, Джим!

Снейп выставил перед собой щитовые чары прежде, чем Глациус Поттера достиг цели. Заклятье разбилось о щит и сотней маленьких снежинок осело на стенах. Поттер разочарованно цокнул языком.

— Оби-и-и-и-дно — протянул он, для большей убедительности повторяя заклятье.

— А это отразишь?

Они брали его в кольцо, заходя с разных сторон, вынуждая метаться, чтобы защититься сразу от двух одновременных нападений. Он не успевал следить за обоими. В какой-то момент Снейп заметался между ними, и водяное заклятье одного из противников достало-таки его. Стало холодно и мокро, всего на минуту, до слуха донесся радостный ржач Мародеров, а потом кое-что произошло. Позже, анализируя события, Снейп пришел к выводу, что вода, которой они его облили, вступила в реакцию с какими-то ингредиентами, следы которых могли после занятий по зельеварению остаться у него на мантии. Но в тот момент единственное, что он увидел — яркая вспышка, как будто к нему неслась его собственная сиреневая молния. Потом тепло, и ударная волна, отбросившая его к стене. Удар был не сильным, боли он не почувствовал, только в ушах немного звенело и в глазах двоилось, но последнее быстро прошло. Северус увидел Мародеров. Блэк держался за странно вывернутую руку, у Поттера был разбит лоб и посечена одежда. Казалось, что им досталось намного сильнее, чем Снейпу. Эта мысль вызвала чувство удовлетворения. Теперь смеялся он, глухим, каркающим смехом. Мальчишки его услышали, он увидел, как сверкнули от ярости глаза Блэка, как они почти одновременно рванулись к нему, чтобы побить. Без магии, самыми обычными кулаками, как презренные магглы. Ему было все равно. Увидеть на их лицах выражение боли, пусть и на мгновение, точно стоило того. Он смеялся им в лицо и чувствовал себя при этом победителем, даже если через секунду они будут пинать его, лежащего на земле, ногами.

Спасение пришло, откуда Снейп его не ждал. Скрипучий голос Филча в другом конце коридора внезапно положил конец выяснению, кто круче в этом коридоре. Блэк еще рвался к Снейпу, но у Поттера реакция всегда была лучше. Он схватил друга за шиворот и потащил прочь от слизеринца. Снейп повернул голову, оценил расстояние от себя до завхоза, и принял решение последовать примеру своих заклятых врагов. Стоило некоторых усилий подняться на ноги, потом сделать первые шаги, перейти с шага на бег. Завхоз что-то кричал ему в след, но Снейп не прислушивался и уж точно не собирался останавливаться. Остановился он только перед стеной, скрывающей вход в гостиную Слизерина. В ее стенах, в безопасности, он впервые осмотрел себя на предмет повреждений. Мантия пострадала сильно, она висела на нем лохмотьями, кое-где обуглилась, но на коже повреждений не было. Потом, конечно, появится несколько синяков, но это не страшно. Мантию было жалко, другой у него не было. Но может, можно будет попрактиковаться в восстанавливающих чарах и исправить дело. Северус направился в спальни четверокурсников, на ходу стягивая мантию через голову. По сравнению с тем, как обычно заканчивались его стычки с Мародерами, сегодня все вышло не так уж плохо. Нужно было только что-то придумать с заклинанием, чтобы оно перестало быть таким неповоротливым и трудозатратным….

Было и другое мнение касательно результата стычки. Джеймс с Сириусом, злые, как черти, из-за того, что вмешательство Филча не дало им как следует отплатить Снейпу за сломанную, похоже, руку Сириуса и ранения Джеймса, прекратили убегать, как только Филч скрылся из виду. Поттер почти тут же метнулся в соседний коридор, чтобы перехватить Снейпа по дороге в слизеринскую гостиную и как следует накостылять ему. Блэк, не смотря на бесполезную теперь правую руку, последовал за ним, сжимая палочку в левой. Еще минут десять они проторчали в боковом коридоре, дожидаясь Снейпа, но тот так и не появился. Кровь запеклась на лице и одежде Джеймса, проходящие мимо ученики все более обеспокоенно смотрели на них. Джеймс метался от стены к стене, как лев в клетке, а Сириус с интересом разглядывал пораженную руку. Пальцы гнулись, хотя и неохотно. Может, все-таки это был сильный ушиб, вывих, а не перелом.

— Засранец пошел каким-то другим путем. — наконец выдал Джеймс, остановившись. — Блядь!

Он с чувством пнул стену.

— Придурку учиться с нами еще три года, никуда он не денется. — философски ответил Сириус, массируя руку.

Прикасаться к ней было больно. Плохо.

— Надо что-то сделать с рукой и твоими ссадинами.

— Нам нельзя в Больничное крыло. Помфри не поверит в третий взорвавшийся котел на неделе.

— Нужно найти Ремуса.

— А что Ремус?

— Если кто-то и знает, что с этим делать, — Сириус помахал своей опухающей рукой перед Поттером, — так это Люпин. Он у нас, типа, умный.

С этим сложно было не согласиться. Джеймс усмехнулся, кивнул и мальчишки побрели в сторону гриффиндорской гостиной. Ощущение незаконченного дела терзало Джеймса Поттер, как случалось всякий раз, когда последнее слово оставалось не за ним. И он решил про себя, что за каждую полученную сегодня им и Сириусом царапину слизеринец ответит вдвойне.

* * *

Когда в спальне четверокурсников появились держащийся за руку Сириус и Джеймс весь в запекшейся крови, Ремусу не нужно было спрашивать, что случилось. Он мог сказать это с вероятностью до девяносто девяти процентов.

— Вам бы в Больничное крыло… — заметил Люпин, убирая учебники в сундук и закрывая тяжелую крышку.

— Спасибо, дружище, как это мы сами не додумались? — откликнулся Сириус, направляясь к своему сундуку.

Он вытащил из его глубин гриффиндорский галстук и с его помощью соорудил своеобразную повязку, чтобы поддержать руку. Джеймс же сразу направился к зеркалу в углу комнаты, чтобы рассмотреть повреждения.

— Чертов слизняк! — выругался он, когда после несильного нажатия на ссадину на лбу она снова принялась кровоточить. — Рем, ты можешь что-нибудь с этим сделать?

Ремус удивленно вскинул брови.

— Я не целитель, тебе лучше…

— Да брось, Рем! — встрял Сириус. — Помфри будет задавать вопросы, а здесь ничего настолько серьезного, чтобы зря мутить воду. У тебя же все в порядке с чарами.

Ремус открыл рот, чтобы возразить, но закрыл его, так ничего и не сказав. Сириус был прав, Ремус мог справиться с повреждениями друзей, Люпину просто не нравилось, что его без его на то желания и ведома назначили на пост местного уборщика неприятных последствий после очередного их приключения. Но он старался быть честным с самим собой и понимал, что все равно не бросит их разбираться с проблемами в одиночку, а значит ворчать не было смысла. Он вздохнул, покачал головой, мысленно вопрошая, за что ему эти напасти, подошел к своей тумбочке, подвигал склянки на полке с ингредиентами для зелий, достал пузырек с бадьяном и вручил его Поттеру.

— Смажь порезы бадьяном, должно пройти быстро.

Джеймс благодарно хлопнул Люпина по плечу и направился в ванную, на ходу стягивая через голову жилет и расстегивая рубашку. Со следами крови и испорченной одеждой он без проблем справился бы сам, а вот настойка бадьяна у него отродясь не водилась. Он подумал, что зря, и следует, пожалуй, иметь про запас пузырек. Ремус тем временем подошел к Сириусу и попросил показать руку. Он ощупал его, пару раз вызвав у Сириуса сдавленное рычание от боли, потом попросил согнуть и разогнуть пальцы на поврежденной руке.

— Рука не сломана. Это хорошо, потому что костероста у меня при себе нет.

— И на том спасибо, — усмехнулся Сириус. — Можешь сделать что-нибудь, чтобы не болело так?

Рем задумчиво побарабанил пальцами по подбородку, вернулся к своей кровати и порылся в сундуке рядом с ней, попеременно доставая, пролистывая и убирая обратно толстые фолианты, смутно напоминающие Сириусу прошлогодние учебники.

— Мантикора тебя покусай, Люпин! Ты возишь с собой всю библиотеку с первого курса? — усмехнулся Блэк.

— С третьего, на твое счастье, — ответил Люпин, листая очередную книгу.

Вместе с ней Рем вернулся к товарищу, еще раз быстро пробежал глазами по надписям в книге, а потом достал палочку.

— Не дергайся, может быть щекотно.

— Переживу.

Ремус произнес заклинание. Золотистый сноп искр вырвался из палочки, обвил руку Сириуса и будто впитался в плоть. Было действительно немного щекотно, но Сириус выдержал это испытание с достоинством. Боль схлынула, как вода при отливе, парень сжал и разжал пальцы. Гнулись они не очень хорошо, но теперь это было совершенно не больно.

— Спасибо, Лунатик.

— Не за что. Подожди, это еще не все.

Сириус хотел отказаться от дальнейшей помощи. В конце концов, вся проблема для него заключалась в боли, и раз ее больше не было, он не видел причин переживать, но Люпин сработал быстро. Еще одно заклятье — и рука Сириуса оказалась туго забинтованной и прижатой к телу.

— Блин! Мне с этой красотой теперь по школе ходить?

— Если хочешь снова полноценно пользоваться этой рукой, то да, — невозмутимо ответил Люпин.

— Да ну нафиг! — Сириус попытался ослабить повязку.

— Слушай, если тебе не нужна была моя помощь, зачем было о ней просить? Я же о тебе, идиоте, забочусь!

— Прости, дружище, мне нравятся девочки.

Сириус усмехнулся, но повязку дергать перестал. Ремус закатил глаза, забрал свою книгу и вернулся к своей кровати. Джеймс пришел из ванной всего через несколько минут, и на лице его не было и следа от ссадин. Бадьян явно помогал лучше Люпиновых заклинаний. Поттер остановился посреди комнаты, посмотрел на Сириуса, потом на Ремуса.

— Все-таки сломал?

— Да цел я, цел, — буркнул Блэк. — Наша медсестра считает, что так рука быстрее заживет.

— Значит слушайся и не выпендривайся, — усмехнулся Джеймс, бросая на кровать испачканную одежду и доставая из сундука новый комплект.

Блэк запустил в друга подушкой через всю комнату, и попал точно между лопаток.

— Ты думаешь, раз ты теперь инвалид, то тебе все можно? — осведомился Джеймс, подбирая подушку и немедленно запуская ее обратно в Блэка.

Тот увернулся, подушка слегка задела его плечо, но не более.

— Меня вот что беспокоит, — сказал Джеймс, усаживаясь на кровать и скрещивая под собой ноги. — Слизняк постоянно что-то придумывает. С магией, я имею ввиду. Откуда он это берет?

— Беспокоит? Серьезно? — Сириус усмехнулся. — Еще ни разу то, что он пытался против нас применить, не сработало.

Ремус с Джеймсом переглянулись. Джеймс увидел в глазах товарища понимание. Люпин понимал, что Поттер имеет ввиду и разделял беспокойство.

— Может, вам просто нужно оставить его в покое? — равнодушно заметил Рем.

Джеймс усмехнулся.

— Это вряд ли. Но я придумаю, что мы можем сделать с этими его выкрутасами. Вот увидишь.

* * *

Мальчишки с шумом и взаимными толчками скатились с лестницы, ведущей в спальни гриффиндорцев, в общую гостиную. Сириус громко возмутился непочтительному обращению с инвалидами, Джеймс в ответ с почтением раскланялся и принес искренние извинения, Ремус посмеивался, наблюдая за ними и держась на достаточном расстоянии, чтобы не быть впутанным в представление. Лили привыкла, Поттер с Блэком были причиной шума в башне Гриффиндора в большинстве случаев, известных ей, и все-таки взгляд ее непроизвольно оторвался от книги и направился в сторону источника звука. Рука Блэка была небрежно подвязана факультетским галстуком и туго перебинтована. Это ничуть не удивляло, учитывая, как наплевательски их компания относилась к какой бы то ни было технике безопасности. Наверняка свалился с метлы, или пропустил ступеньку в лестничном холле. Лили принялась искать на странице строку, на которой оборвала чтение, но так и не нашла ее.

— Мессер Блэк, я торжественно клянусь отомстить гнусному троллю Нюниусу за каждую секунду вашего нынешнего неудобства.

— Мессер Поттер, вы, я погляжу, решили сегодня быть джентльменом. Премного благодарен, однако на мне нет ни кринолина, ни сисек, сие абсолютно излишне. Заверяю вас, я вполне способен собственноручно добавить вышеупомянутому троллю все, что ему причитается сверх того, что он уже изволил получить.

Новый взрыв хохота, они дружно упали на диван и принялись живо обсуждать предстоящую игру по квиддичу. Ремус участвовал в беседе не долго и скоро отошел к шахматному столу. Лили, сидевшая, как будто василиска повстречала, с того самого момента, как прозвучало прозвище Северуса Снейпа, немедленно закрыла книгу и последовала за ним.

— В эту игру веселее играть вдвоем, — Лили попыталась улыбнуться непринужденно, но получилось не очень хорошо.

Ремус поднял на нее удивленный взгляд, смутился, но кивнул, приглашая жестом присесть напротив. Лили опустилась на стул со стороны черных фигур, которые загалдели, приветствуя нового игрока. Люпин сделал ход, пешка резво побежала на указанное поле. Черные фигурки выжидающе посмотрели на Лили. Девушка назвала ход, и черная пешка также двинулась вперед. Еще несколько ходов ничего примечательного не происходило, а потом Люпин пустил в ход коня, и черные сочли необходимым устроить военный совет посреди поля. Лили не стала им мешать, она подняла взгляд на Ремуса, пожала плечами и улыбнулась. Он немного расслабился, даже улыбнулся в ответ. Хороший знак. Лили сложила руки перед собой на краю доски, делая вид, что сосредоточенно наблюдает за совещанием своих фигур.

— Тебе никогда не было интересно, что будет, если позволять им всегда ходить так, как им хочется?

— Ничего примечательного, я пробовал, — усмехнулся Люпин.

— И они не пытаются договориться? — Лили заинтересованно посмотрела на него. — Чтобы было меньше травм.

— Травмы их не очень заботят. Правда, иногда доходит до того, что приходится покупать новый набор.

Фигурки закончили с совещанием, одна из них подбежала к краю доски и шепотом сообщила Лили, как, по их мнению, ей удачнее всего следует совершить ход. Лили окинула взглядом доску, поразмыслила и согласилась с фигурками, что было встречено маленькой овацией. Ремус улыбнулся и также сдержанно поаплодировал.

— Мне они таких хороших подсказок никогда не дают.

— Все мое непреодолимое обаяние, — усмехнулась Лили.

Ремус тихо прыснул. Лили дала ему время отсмеяться и сделать следующих ход, а потом забрала с доски первую белую пешку.

— К слову, о травмах…

Ремус тут же напрягся, когда прозвучали эти слова, но отступать Лили не собиралась. Она прямо посмотрела на Люпина через шахматную доску.

— Это Северус сделал? С Блэком?

— Лили, я…

— Ремус, пожалуйста. Ты знаешь, какие они. Мне нужно знать, что с моим другом.

— Они не говорили про него.

Она подарила ему взгляд, полный недоверия. Ремус вздохнул.

— Это правда, Лили. Но оба были потрепанные, как это всегда бывает, когда случаются такие стычки. Я уверен, ничего серьезного не произошло.

— Что у Блэка с рукой?

— Потянул…

— Настолько, что нужна повязка?

— Что ты хочешь от меня услышать?

Лили замолчала, потом покачала головой.

— Прости, Ремус. Мне… Мне нужно отойти. Доиграем потом?

Он кивнул, проводил ее, стремительно направляющуюся к выходу из гостиной, взглядом, а потом снова уставился на доску. На душе было как-то неприятно, а причину Ремус не мог себе объяснить.

Лили же, как только портрет Полной Дамы встал на место, пустилась бегом по коридору в сторону больничного крыла. Она была уверена, что найдет Снейпа там, однако уже на входе поняла, что ошиблась. Это был один из тех редких дней, когда больничные покои Мадам Помфри были пусты. Медсестра любезно поприветствовала Лили и спросила, чем может ей помочь. Девушка извинилась, закрыла за собой дверь и озадаченно направилась вперед по коридору, не имея в мыслях четкого места назначения своей прогулки. Она рассудила, что нет ничего удивительного в том, что найти Снейпа в медпалате не удалось. Он мог руководствоваться теми же аргументами, что Блэк с Поттером, и отправиться зализывать раны в какое-нибудь уединенное место, где никто его не найдет. Вполне в стиле Северуса, как бы глупо с точки зрения здравого смысла это не было. Лили попыталась поставить себя на его место, понять, где можно сейчас его найти. По всему выходило, что нужно спускаться в подземелья. Она хотела начать с гостиной Слизерина. Поймать кого-нибудь из студентов и попросить разузнать, не там ли Северус. Внутри от одной мысли, что придется стоять возле стены, скрывающий вход в гостиную, и караулить, все неприятно трепетало, но это был самый разумный шаг. Лили старалась не думать, что встретить ее там могут не только привычным холодным презрением к магглорожденным. В последнее время однокурсники Снейпа не только словами задевали неугодных им людей, а Лили была для них просто идеальным объектом для травли. Она успокаивала себя мыслями о том, что палочка при ней, на последнем занятии по боевым чарам на ЗоТИ ей был дан весьма лестный отзыв от Профессора, да и умение игнорировать достающих ее придурков она заметно усовершенствовала по сравнению с первым годом обучения. Это помогало, но противный трепет до конца так и не исчез.

К удаче Лили, ей не пришлось слишком далеко углубляться в подземелье. Дверь в один из пустых классов на первом уровне была приоткрыта, странная сиреневая вспышка привлекла ее внимание, девушка инстинктивно остановилась, всматриваясь в щель. Разглядеть что-то толком у нее не получилось, Лили шагнула ближе, рука ее легла на ручку двери, однако она так и не открыла ее. Внутри действительно был Северус, и поначалу Лили испытала облегчение. Она уже собиралась войти, когда он повернулся лицом к двери. Она увидела его лицо, искаженное злобой и ненавистью. Гриффиндорка никогда не видела такого выражения на лице друга Она дорого бы заплатила, чтобы никогда не видеть. Он снова запустил неизвестным заклятьем, что-то громыхнуло, как будто деревянный манекен разлетелся в щепки. Лили вздрогнула и чуть отступила от двери.

— Проклятье! — крикнул Снейп. — Если ты так хорошо работаешь на манекенах, так какого черта в деле от тебя никакого толку?!

Он с чувством пнул ближайший стол, тот с грохотом отъехал на несколько дюймов в сторону. Несколько секунд паренек стоял, низко опустив голову, то ли готовый расплакаться, то ли просто собираясь с мыслями. Потом Лили увидела, как он решительно сел за соседний стол и принялся быстро что-то писать, то и дело перечеркивая написанное, сминая пергамент и начиная все по новой. Вокруг него на полу уже валялись такие же смятые комочки, Северус их как будто не замечал. И снова Лили могла бы войти, привлечь к себе внимание, но рука как будто приросла к дверной ручке, а ноги не хотели слушаться. Перед глазами все еще стояло его лицо, никак не удавалось отделаться от мысли, что войди она в ту минуту, когда Снейп шарахнул заклятьем по неведомой ей цели, он среагировал бы мгновенно, это заклятье досталось бы ей. Лили пыталась убедить себя, что злого умысла у Северуса не было, он просто так выпускал пар, на что имеет право каждый человек, глупо его за это осуждать. А потом снова появлялось его лицо перед мысленным взором, и все аргументы казались совсем не значительными. Лили Эванс с растущим раздражением поняла, что Снейп испугал ее. Впервые и по-настоящему. Чувство было настолько гадким, что хотелось физически избавиться от него. Смыть, как прилипшую к коже грязь. А еще ей хотелось оказаться подальше от этого места. Прямо сейчас, как бы это не было похоже на трусливое бегство. Только природное упрямство не давало Лили прямо сейчас развернуться и уйти. Ей казалось, что она будет презирать сама себя за этот поступок, потому девушка упорно не двигалась с места.

Северус же тем временем закончил писать, встал, еще раз пробежался глазами по написанному, а потом отвернулся от двери и наколдовал новый деревянный манекен. Весьма искусно наколдовал, Лили подобное видела только когда старшекурсники тренировались перед уроками трансфигурации в общей гостиной Гриффиндора. Снова неприятный холодок пробежал по коже. Она знала, что Северус талантлив, это очень ей нравилось в нем, Лили всегда поддерживала его стремление развиваться. Сейчас эта его особенность почему-то внушала серьезные опасения. Северус поднял палочку, произнес заклинание, которого Лили до этого ни разу не встречала ни в одном учебнике, и снова сиреневая вспышка, ярче предыдущей, сорвалась с конца его палочки, но на этот раз луч был гуще, и, кажется, действовал как самонаводящийся снаряд. Манекен подбросило в воздух, в стороны полетели щепки. Снейп довольно улыбнулся.

— Попробуйте-ка от этого увернуться.

Истина, открывшаяся ей, была вполне понятной. Снейп придумал это заклинание сам. А когда его эффект оказался недостаточно для него удовлетворительным, он его усовершенствовал. Она могла бы гордиться им, это было действительно очень хорошо для мага его возраста. Но гордости Лили не чувствовала. Только растущую тревогу. Этим заклятьем он ударил по Поттеру и Блэку? Поэтому у Блэка сломана рука? Северус злился, что заклятье бьет не точно, и теперь она видела, что бывает, когда оно попадает в цель. Если бы Снейп дрался с ними последней версией этих чар, Блэк остался бы совсем без руки. Магия Северуса не была безобидной. Это были полноценные боевые чары, которые ее друг на полном серьезе собирался в скором времени использовать. Пальцы Лили снова сжались на дверной ручке. Ей хотелось влететь в этот класс, схватить Снейпа за мантию, встряхнуть как следует и призвать задуматься, что именно он делает и для чего. Сказать про возможные последствия. Сказать, как сильно ее пугает этот его успех в сочинительстве заклинаний. Заставить его пообещать, что он перестанет заниматься этим. А потом она как будто увидела себя со стороны: бледная от напряжения четверокурсница в коридоре подземелий Хогвартса, застывшая возле входа в незапертый учебный класс и шпионящая за собственным лучшим другом. Шпионящая, подглядывающая, как последняя трусиха. Она упустила момент, когда можно было войти и поговорить, не выглядя при этом так жалко. Лили отпустила ручку двери и сделала шаг назад. Что-то внутри нее противилось такому решению, кричало, что увиденное нельзя просто так оставить и сделать вид, что ничего не было. Что Снейп скоро наломает дров, если с ним не поговорить, если не объяснить, как темна тропа, на которую он ступил. Но этот голос заглушил другой, который с каждым годом говорил в ней все громче, к счастью или к горю. Северус редко теперь прислушивался к ее мнению. И еще меньше ему нравилось, когда за ним подглядывают. Сейчас говорить с ним будет бесполезно. Она выберет другой момент, когда они будут гулять у озера, или в библиотеке. Лили обязательно что-нибудь придумает. Но сейчас войти в проклятый класс она просто не могла. Девушка сделала еще один шаг назад. Еще один. Потом развернулась и направилась прочь, не оглядываясь.

* * *

Кирпичи в стене расползлись в стороны, как тараканы на кухне, где только что включили свет. Сириус вскинул бровь и усмехнулся. Это происходило на самом деле. Она дала ему настоящий пароль от Слизеринской гостиной. Не самое дальновидное решение, как ни посмотри, потому что теперь доступ в святая святых каждого жалкого змея в этом замке был не только у Сириуса Блэка. Он был также у Джеймса Поттера, Ремуса Люпина и Питера, куда ж без него, Петтигрю. И они обязательно распорядятся им в своем неповторимом стиле, за это спокойно можно было поручиться. Но не сейчас. Сейчас ему кое-что было здесь нужно, поэтому Сириус пришел один. Он шагнул в комнату за открывшимся проемом, быстрым взглядом скользя по гостиной. «Матушка, я дома,» — саркастично подумал Сириус. Здесь многое походило на обстановку дома на площади Гриммо. Та же дорогущая, резная мебель, те же гобелены на стенах. Только свет здесь был зеленоватый, призрачный, и по стенам то и дело проходила рябь, выдавая расположение помещения под водой. Сириус мог бы поспорить, что, если он подойдет к одному из огромных стрельчатых окон, за ними он не увидит ничего, кроме бесконечной темной толщи вод Черного озера. Он шагнул вперед, обходя гостиную по широкой дуге, как дикий зверь, впервые попавший в незнакомое место. Она была права, в это время гостиная была пуста, однако никто не мог застраховать его от внезапно замучившегося бессонницей слизеринца, который решит скоротать время в общей гостиной. Он предпочел проявить бдительность. Наверное, поэтому, когда прохладная узкая ладонь сжала его предплечье, Сириус среагировал молниеносно: незнакомец оказался впечатан в стену, с зажатым ртом. Лишь мгновением позже он понял, кто перед ним, чьи возмущенные карие глаза смотрят на него поверх его собственной руки, зажимающей ей рот. Ее сладкий маленький ротик… Он еще помнил, что она умеет им делать, помнил очень хорошо. Сириус выдохнул, усмехнулся и убрал руку, пройдясь напоследок большим пальцем по ее нижней губе.

— Кое-кто любит подкрадываться со спины?

— Кое-кому не помешало бы подлечить нервишки, — фыркнула Далия. — Теперь до тебя можно дотронуться, не рискуя быть впечатанной в стену?

Он в ответ ухмыльнулся шире и протянул ей руку. Далия взяла ее, повела его за собой вглубь гостиной, к одной из двух массивных, обитых железом дверей.

— Коридор заколдован, ты не сможешь переступить порог этой двери, если я не буду держать тебя за руку, — сообщила Далия. — Это не всегда удобно, но так мы, по крайней мере, надежно защищены от незваных гостей.

Она оглянулась и наградила его самодовольной улыбкой. Уже за одну эту улыбку ему захотелось снова как следует вжать ее в стену, заставить ее чувствовать себя не в безопасности, не хозяйкой ситуации. Дверь открылась, Далия шагнула вперед, Сириус последовал за ней. Коридор был длинный, узкий, без окон. Только семь дверей, за которыми скрывались спальни студенток Слизерина. Семикурсницы жили в самой дальней спальне. Далия беззвучно отворила дверь, скользнула внутрь, втягивая за собой Сириуса. Спальни слизеринок совсем не походили на гриффиндорские комнаты. Они были намного просторнее, черт, там даже бассейн посреди комнаты имелся. Сириус с любопытством заглянул в него, и понял, что дна у бассейна нет. Он плавно переходил в бесконечную темноту Черного озера. Далия нетерпеливо потянула его за собой, к большой кровати под балдахином, и как только они оказались в непосредственной близости от нее, девушка толкнула его внутрь, забралась следом и опустила занавеси.

— Намного лучше.

Она не приглушала голос. Сириус посмотрел на нее вопросительно, Далия в ответ усмехнулась, потягиваясь на кровати, как довольная кошка.

— Я хороша в заклинаниях тишины и отвлечения внимания. Мы можем в полный голос распевать здесь последние хиты Селестины Уорбек, и никто даже ухом не поведет.

У Сириуса мелькнула мысль, что он далеко не первый специальный гость на этой кровати, схема была отлажена, но, в конце концов, было ли ему до этого дело? Совершенно никакого. Он протянул руку, прошелся ладонью от плеча Далии вниз, к соблазнительному изгибу ее талии, а потом ниже, на бедро.

— Плохая девочка.

Девушка улыбнулась ему в ответ очень взрослой, похотливой улыбкой, от которой кровь прилила пониже живота, и подвинулась ближе. Ее горячий язык прошелся по его верхней губе, скользнул в рот, пробуя, исследуя его. Сириус позволил ей. Ощущения были острыми, как новая бритва, ему не терпелось узнать, что еще она может ему показать. Далия немного отстранилась, подвинула его руку, оказавшуюся почему-то у нее на груди, к верхним пуговицам школьной блузки.

— Ты даже представить не можешь, насколько плохой я могу быть, щеночек.

— Как ты меня наз… — он вскинулся в раздражении, но она не дала ему договорить, проглотив окончание фразы в новом поцелуе.

Ее пальцы вели его, пока пуговицы блузки одна за другой выскакивали из петлиц. Под тканью была плоть, живая, теплая. Он не успел толком рассмотреть ее в ванной старост, зато мог сделать это теперь. Блузка быстро отправилась в угол кровати, следом за ней последовали юбка и нижнее белье. Далия Фоули, объект бесконечного вожделения каждого половозрелого школьника в Хогвартсе, лежала перед ним в одних черных гольфах и смотрела тем призывным, тускло блестящим взглядом, о котором так много пишут в глупых любовных романах и поют в отвязных рокерских песнях. Картина была просто крышесносящая, Сириус не слишком понимал, как член еще не прорвал брюки насквозь и почему он еще не обкончал ей всю кровать. Далия подалась вперед, запустила тонкие пальцы в его волосы и притянула к себе, на себя. Они целовались, как одержимые, ей невозможно было насытиться. Было мало ее рта, Сириус спустился к шее, потом ниже, к груди. Небольшая, как раз помещающаяся в ладонь, с острыми маленькими сосками, как раз такая, как он себе представлял иногда, когда останавливал на ней взгляд в Большом зале. Сириус пробовал ее, сжимал губами, чувствуя, как девушка отзывается на прикосновения. Потом ее рука толкнула его ниже, Сириус спустился к плоскому животу, не совсем понимая, зачем его направляют сюда. Понял, когда она продолжила вести его вниз по своему телу. Далия хотела ответной услуги за подарок в ванной старост. Сириус усмехнулся и принял правила игры.

Она продолжила направлять его, ее поведение наглядно показывало, когда он делал все правильно и как именно она хотела, чтобы он делал это. Ее стоны нарастали по восходящей, и похоже она не врала на счет своих талантов в чарах тишины. Без них ее крики было бы слышно, наверное, даже в Гриффиндорской башне. Далия выгнулась, напряглась, как струна, а потом последний раз вскрикнула и упала на кровать, тяжело дыша. Он еще раз коснулся ее языком, Далия вздрогнула, свела ноги, закрываясь от него и глухо рассмеялась.

— Хороший мальчик. Дай мне минуту…

Он не дал. У него ее просто не было. Сириус стянул форменный свитер, снял рубашку и поспешно избавился от штанов вместе с трусами, подаваясь вперед, нависая над ней. Член коснулся прохладной кожи ее бедра, скользнул вверх, прижался к животу. Одного этого почти хватило, чтобы он кончил, но Далия снова ускользнула, отодвинулась от него и поймала ртом его губы. Сириус сдавленно зарычал ей в рот, девушка в ответ рассмеялась, а потом раздвинула ноги под ним, коснулась его, направила в себя. Сириуса окружила ее горячая плоть, тугая и влажная. Он толкнулся в нее, стремясь проникнуть глубже. Еще раз, и еще, и еще. Вбивался в нее, как будто от этого зависела его жизнь, Далия стонала под ним, оставляя красные борозды от ногтей на спине и плечах Сириуса. Его не хватило надолго, парень и так был возбужден до предела, пара минут — и оргазм накрыл его тяжелой волной. Он зарычал, толкнулся в нее по инерции еще несколько раз, а затем скатился в сторону, глотая воздух, как бегун после десятикилометрового марафона.

В мире не существовало больше ничего, кроме стука его собственного сердца в ушах и приятной ошалелости. Мерлин, это стоило каждой секунды потраченных усилий, и он собирался теперь заниматься этим при любом удобном случае, потому что ничего более крышесносящего Сириус в жизни не испытывал. Было круче, чем расслабляющая ванная в доме Альфарда, чем квиддич, черт, да даже чем полет, хотя до сих пор Сириус считал, что ничего круче в мире просто не может существовать. Далия не мешала ему. Он не был первым мальчиком, расставшимся с девственностью в ее объятиях, ничего нового на его обалдевшем лице она не видела, ее куда больше интересовало, куда Сириус в порыве страсти забросил ее нижнее белье. Фоули села на кровати, оглядываясь. Движение привлекло внимание Сириуса. Прямо перед ним был соблазнительный силуэт обнаженной девичьей спины, прикрытой тяжелыми локонами каштановых волос. Зрелище, достаточно эротичное, чтобы он снова почувствовал возбуждение. Его рука легла на поясницу Далии, скользнула вверх, под покрывало волос, до острого плеча. Она вздрогнула, оглянулась, вскинула бровь. Сириус потянул ее на себя, Далия пискнула, теряя равновесие. Пальцы молодого человека уже снова шарили по ее телу, отыскивая места, до которых не добрались в прошлый раз. Девушка вывернула из его рук.

— Хорошего понемногу, сладенький.

Она действительно верила, что владеет ситуацией. Это, пожалуй, было даже забавно. Сириус скептически изогнул бровь и подался вперед в твердом намерении снова сгрести свою даму в охапку. Далия сопротивлялась, но Сириус был физически сильнее нее. Девушка быстро оказалась подмятой под него, а страстные поцелуи — весьма заразительными. Они повторили игру с начала еще дважды, прежде чем Сириус наконец выдохся достаточно, чтобы потерять к ней интерес хотя бы на время.

Далия, раздосадованная и взъерошенная, поспешно натянула одежду, не выпуская гриффиндорца из поля зрения. Он оказался способным учеником, это верно. Он был хорош, и станет еще лучше, когда наберется опыта, тут она не прогадала. А вот в том, будет ли он послушен, теперь были большие сомнения. Далии нужно было обдумать это, найти оптимальное решение новой проблемы, а сделать это, пока Сириус с довольным видом валяется в ее кровати, было сложно. Ей нужно было избавиться от него, побыстрее. Девушка собрала его разбросанные по кровати вещи и подтолкнула их, сваленные в кучу, к хозяину.

— Тебе пора, малыш.

— Мне и тут не плохо, — лениво ответил Блэк, не глядя на нее.

— Планируешь остаться на ночь? — Далия усмехнулась.

— Возможно, — он все-таки покосился на нее, приподняв уголки рта.

Выглядело чертовски сексуально. Раздражало ее.

— Школьный устав это не поощряет, сладенький.

— Тебя это не беспокоило, когда ты привела меня сюда.

— Тогда я хотела, чтобы ты был здесь. А теперь я хочу, чтобы ты ушел.

Она звучала как капризная хозяйка пса, которая хочет, чтобы он приходил и уходил только когда ей этого хочется. Также звучала его мать, когда ей хотелось, чтобы он был образцовым в ее понимании сыном, и так же, как в случае с матерью, внутри Сириуса мигом вспыхнул огонек неповиновения. Он хорошо понимал природу Далии, классической чистокровной наследницы, которая всю жизнь старательно следила за своей репутацией, в то время как на деле ей было плевать на все, кроме собственных интересов и удовольствия. Стало тошно. Сириус демонстративно растянулся поперек ее кровати, показывая, что уходить и не собирается.

— А я не хочу уходить, сладенькая, — он осклабился, нарочито пародируя ее тон. — Можешь кричать, если хочешь. Проверим, так ли хороши твои заглушающие чары.

Уголок рта Далии дернулся вверх, но взгляд остался холодным, изучающим. Она проверяла границы дозволенного, и была не довольна результатом. На мгновение ее взгляд остановился на занавеске, за которой был тумбочка. Она оставила там волшебную палочку. Одно заклинание — и наглец навсегда забудет этот вечер. Потом ее взгляд скользнул к упрямому лицу Сириуса. Нет. Это будет пустой тратой усилий, уже вложенных в него. Он может быть упрямее, но она хитрее. Далия улыбнулась, по-кошачьи подобралась ближе к Сириусу и растянулась рядом, прижимаясь к нему. Парень, огорошенный внезапной переменой настроения, невольно подался назад. Девушка зевнула.

— Разбудишь, когда будешь готов?

Сучка. Для нее все это было игрой, а правил Сириус не понимал. Это раздражало его в край. Ему и минуту было бы тошно провести теперь с ней рядом, но ведь именно этого слизеринка добивалась. Уйти — значит дать ей то, чего она хочет. Сириус принялся с самым безразличным видом одеваться. Далия не шевелилась, лишь ресницы едва вздрагивали, когда он на нее смотрел. Наблюдала ли она за ним? Сириус не знал, да и плевать хотел. Хочет, чтобы он ушел? Он уйдет. Но на своих условиях. Сириус молча выскользнул из-под балдахина, окружающего кровать Далии, в темноту спальни семикурсниц. Было сумрачно, но не кромешная темнота: зеленоватые ночники на нескольких тумбочках разгоняли мрак. Комнату теперь удалось рассмотреть детальнее, и Сириус еще раз убедился, что выглядит она намного дороже, чем гриффиндорские спальни, но совершенно неуютна, как и многие дома аристократов, в которых ему доводилось бывать. Если что-то здесь и было интересным, так это бассейн в центре комнаты. Он странно манил к себе.

Сириус подошел к нему, вгляделся в темноту вод внизу и раздумывая, как ему выбраться из комнаты так, чтобы Далия в процессе не участвовала. Задача была практически невыполнимой — за окнами озеро, а дверь вела в зачарованный коридор. Интересно, насколько глубоко расположена гостиная под озером? И действительно ли у бассейна нет дна? В голову пришла шальная мысль, завладела всем его вниманием, и вскоре Сириус уже не мог думать больше ни о чем. В конце концов, не попробуешь — не узнаешь. Он связал ботинки за шнурки, забросил их себе на плечи, как коромысло, свесил ноги в воду. Холод обжигал поначалу, но к нему можно было привыкнуть. Блэк наколдовал воздушный пузырь, оттолкнулся от борта и скрылся под водой. Колодец, обложенный дорогим мрамором, поначалу казался бесконечным. Сириус уже собрался всплывать обратно, когда увидел, что под ногами у него не мрамор, а полная, абсолютная темнота. Гриффиндорец сунул руку в карман, выуживая палочку. Заставить кончик зажечься получилось не с первого раза — пузырь не слишком располагал к четкому выговариванию формулы, но в конце концов у него получилось. Сириус сделал еще несколько гребков вниз и оказался в темной толще вод Черного Озера. Под подземельем Слизерина. От осознания этого факта захватывало дух. Сириус видел зеленоватый свет, то и дело льющийся из черной горной породы у него над головой. Это было бассейны соседних спален слизеринцев. Не будь он под водой, расхохотался бы. Вот он. Ход, о котором никто не знает, ход, по которому можно попадать в подземелье и обратно без всяких паролей, без обмана волшебного коридора. Не терпелось рассказать об этом Джеймсу и остальным. И нужно было все-таки выбираться — Сириус не знал, как долго действует заклятье пузыря, он никогда всерьез им не пользовался.

Блэк сделал несколько гребков в сторону, нащупал стену и по ней начал всплывать к поверхности. Процесс занял некоторое время, а потом черноту над головой разогнал желтоватый свет. Он становился все ярче по мере того, как Сириус приближался к источнику света, пока наконец рябь воды не обозначила поверхность озера. Сириус вынырнул, пузырь вокруг его головы лопнул. Блэк огляделся, пытаясь понять, где оказался. Лодочный причал под замком. Он всплыл точно возле причала, а свет, который был виден из-под воды, принадлежал одинокому ночному фонарю, горевшему на краю пристани. Лодок не было. Сириус выбрался из воды, осушил одежду с помощью заклятья и пригладил растрепанные волосы. Это приключение стоило того, чтобы им поделиться. Сириус усмехнулся. А еще теперь ему не нужно было приглашение, чтобы навестить Далию Фоули. В итоге ничто не вышло так, как она хотела. У него был талант разочаровывать аристократок, чем не повод для гордости? Она распсихуется, конечно, когда не найдет его в спальне. Будет трястись за свою драгоценную репутацию и бояться, что его найдут где-нибудь в ванной по утру. А потом, когда поймет, что он ушел, станет ломать голову, как ему удалось сделать это без ее помощи. И взбесится, когда не сможет этого понять. Но он ведь ушел, как она того хотела. К нему не должно быть никаких претензий. По опыту общения с матерью Сириус знал, что будет дальше. Она попытается его наказать, облажается и простит, когда успокоится. Так всегда происходило с Вальбургой, так почему с Далией должно быть по-другому? Парень натянул ботинки и пружинящей походкой двинулся в сторону входа в замок. Все шло просто замечательно.

* * *

Мальчишку сорвало с места, он пролетел по коридору и с глухим стуком ударился о стену.

— Прекрасная работа, мистер Мальсибер, — ухмыляясь произнес Деметрий.

Эрик сделал картинный поклон в его сторону. Младшекурсник, хныча, поднялся на ноги и побежал. Эйвери отправил ему вслед еще одно отбрасывающее заклятье, оно врезалось мальчишке в спину, подхватило его и понесло вперед с увеличенной скоростью. Он кричал от страха, но ничего не мог поделать, пока сила заклятья не ослабла. Тогда он снова рухнул на пол, к его счастью, достаточно далеко, чтобы слизеринцы не могли достать до него новым заклятьем. Друзья рассмеялись, довольные собой, игнорирую молчаливые осуждающие взгляды, которые бросали на них немногие ученики, также находившиеся в коридоре. Слизеринцам не было дела до их взглядов. У каждого из этих самых осуждающих кишка была тонка решиться на что-то большее, чем неодобрительный взгляд. Они знали, что в этом случае их неуправляемое тело будет летать по коридору вместо тела нынешней жертвы. И, разумеется, не хотели себе такой участи. Не вмешиваться было проще и безопаснее.

Когда смех сошел на нет, слизеринцы огляделись, высматривая новую жертву. На плачущего в другом конце коридора младшекурсника они внимания уже не обращали, и потому не заметили и четверокурсницу в гриффиндорском галстуке, которая помогла ему подняться и начала расспрашивать, что случилось. Мальчик говорил сбивчиво, и, наконец, устав бороться с собственным голосом, просто показал ей на своих обидчиков. Девушка нахмурилась, взяла мальчика за руку, быстрым шагом направилась вместе с ним прочь из коридора. За спиной у нее послышались крики новой жертвы. Девушка и мальчик одновременно остановились, оглянулись, потом посмотрели друг на друга и не сговариваясь ускорили шаг. Она знала, кто может все это прекратить. На любого хулигана можно было найти управу, потому что всегда существовал кто-то, у кого было больше власти, авторитета, или хотя бы просто физической силы. Она как раз видела одного из старост Гриффиндора возле лестничного холла. Если им повезет, он все еще будет там.

Последние метры до входа в лестничный холл Мэри Макдональд почти бежала. Мальчик, которого она все еще держала за руку, задыхался, но скорость не сбавлял, стараясь поспевать за ней. Возле входа девушка остановилась, ища взглядом кого-нибудь со значком старосты. Гриффиндорца поблизости уже не было, к ее разочарованию, но зато навстречу им спускался высокий молодой человек в форме Рейвенкло в компании строго причесанной однокурсницы. У обоих на груди были прицеплены значки старост, они с серьезным видом обсуждали что-то. Мэри торопливо направилась к ним.

— Простите! — Мэри отрезала старостам дорогу, все еще тяжело дыша.

Они посмотрели на нее со смесью возмущения и удивления, потом взгляд их перешел на заплаканного младшекурсника. Старосты одновременно нахмурились и потребовали объяснить, что происходит.

— Слизеринцы. Эйвери и Мальсибер. Они тренируют заклятья на учениках.

— Они стреляли в меня отбрасывающим заклятьем, — тихо сказал мальчик.

Этого оказалось достаточно. Старосты уточнили, где слизеринцы устроили тренировочный полигон, и направились прямиком туда. Мэри еще раз спросила мальчика, в порядке ли он, не нужно ли его проводить до больничного крыла и, получив положительный ответ на первый вопрос и отрицательный на второй, поспешила следом за старостами. Руки у нее были холодными и влажными, а сердце в груди колотилось как сумасшедшее. Мэри было противно думать об этом, но у чувства, которое она испытывала, было вполне определенное название. Страх. Она знала, что поступила правильно, и все-таки боялась последствий своего поступка. Ей нужно было убедиться, что она не сделала хуже.

Новая жертва Эрика пролетела через половину коридора, шлепнулась, охая и скуля, прямо под ноги двум рейвенкловцам со значками старост. Мальсибер чертыхнуся, Эйвери сделал шаг назад. Нужно было сматываться, да поскорее. Старосты не могли назначить им наказание, но могли снять баллы с факультета и настучать декану. Ничем серьезным для Эрика и Деметрия это не закончилось бы, но оба предпочитали не иметь дел со школьными отработками — это плохо влияло на репутацию. Старосты прервали отступление, назвав их по именам. Коридор не был пуст, их многие видели, побег в такой ситуации только усиливал вину. Мальчишки недовольно переглянулись, а затем приняли самый невозмутимый вид и повернулись к старостам. Последовала полная праведного гнева лекция о недопустимости тренировки магических навыков на других студентах, которую слизеринцы не прерывали. Что-то объяснять таким поборникам правил просто не было смысла. Они были слишком ограниченными, чтобы понять: обязательные для них правила могут быть совсем не обязательными для кого-то другого. Оба знали, что нужно извиниться, сделать виноватый вид и пообещать, что больше так делать они не будут. Это было легко раньше, на первых курсах. А теперь почему-то не получалось. Мальсибер сжал губы в тонкую нитку, чтобы не дать резкой отповеди вырваться наружу. Эйвери смотрел на старост как на презренных домовиков, которые посмели отвлечь его от важного дела. Максимум, на что их еще хватало — молчать. Не отвечать на выпады против них. Не делать свое положение еще более тяжелым.

Эрик отвел взгляд от старост. Они были старше, у них была какая-никакая власть в стенах этой школы, значит, он вынужден был с ними считаться. По крайней мере, пока. Его взгляд скользнул по сбившимся в кучки студентам, которые с любопытством наблюдали за происходящим. Очень хотелось прямо сейчас взмахнуть палочкой и послать прямо в центр каждой их этих кучек по заклятью, чтобы их разметало по коридору, как плюй-камни при удачном попадании. А потом он увидел ее. Грязнокровка стояла, прижавшись плечом к стене и обхватив себя руками, как будто ей было холодно. Одна. И вид у нее был не такой, как у остальных. Она выглядела смущенной, напуганной и… Виноватой. Мэри закусила губу, моргнула, взгляды их встретились. Этого оказалось достаточно, чтобы Эрик убедился в догадке. Маленькая грязнокровная сучка настучала на них. Это точно была она, и похоже, девчонка уже начала жалеть о содеянном. Эрик усмехнулся. Нет. Она даже не представляла пока, что значит жалеть. Но он покажет ей при ближайшей возможности.

Мэри ощутила, как по коже побежали мурашки, когда Мальсибер посмотрел на нее. Он как будто видел ее насквозь, читал ее мысли. Под этим взглядом ее организм стремился сжаться в маленькую, незаметную точку и уползти в ближайшую щель. Мэри знала, что слизеринцы с каждым годом становились наглее и опаснее. Безобидные детские проклятья сменялись более сложными заклятьями по мере их изучения, но все продолжало сходить им с рук. Она не жалела о своем поступке. Кто-то должен был что-то сделать, так почему бы не попытаться ей? Но теперь к согревающему желанию восстановить справедливость добавилось горькое предчувствие последствий. Не для школы, нет. Лично для нее. Каким-то образом Эрик Мальсибер понял, кто стал причиной их неудобств. Макдональд знала, что так просто слизеринцы это не оставят. Она крепче обхватила себя руками, втянула голову в плечи, будто стремясь стать меньше, развернулась и торопливо зашагала прочь. Ей могло и показаться. С чего она вообще взяла, что может толковать как-то его взгляды? Мальсибер жуткий, как василиск. Он на всех смотрел так, что хотелось немедленно спрятаться, ничего удивительного, что у нее мурашки от него. И вообще, не стоило стоять там, на виду. Это было неосмотрительно. Но, пожалуй, рано было считать это приговором. Все еще могло обойтись.

* * *

Свет, тонкой полоской проникающий из-за тяжелых штор в ее комнату, вызывал мигрень. Беллатрикс раздраженно отвернулась, закрывая глаза ладонью. Ощущать себя настолько слабой и беспомощной, какой была она теперь, оказалось для миссис Лестрейнж невыносимо. Каждый день был борьбой за существование, при том мучительной. Зелье сделало свое дело, навсегда решив для Беллатрикс вопросы контрацепции. Рабастан Лестрейнж сделал свое дело, когда спас ее от неминуемой смерти от кровопотери. Все прошло по плану, все должно было быть как надо. Если бы не ее глупое, слабое, женское тело. Оно стало тяжелым, неповоротливым, не давало ей подняться с кровати и постоянно напоминало о случившемся свежими и резкими болями. Иногда внизу живота, когда она слишком активно пыталась вести себя так, будто ничего не случилось, но чаще всего были головные боли и ломящее чувство в суставах. Из-за этих болей Беллатрикс вынуждена была оставаться в постели намного дольше, чем, кажется, ей доводилось за всю предыдущую жизнь. Ей, всегда отличавшейся прекрасным здоровьем. Она пребывала в постоянном раздражении из-за этого.

Бесило буквально все: неплотно задернутая штора, слишком громко топающий домовик, который принес ей обед, недостаточно количество соли в проклятом супе, отсутствие вестей от Пожирателей… Последнее действительно беспокоило ее. Повелитель доверял ей, считал ее способной. Она получила собственную бригаду и привилегию проводить агрессивные допросы, что в их кругу однозначно считалось повышением. Беллатрикс не могла представить, что потеряет этот статус из-за своей болезни. Это было недопустимо, пугало ее до трясучки, а проклятые мысли как на зло снова и снова возвращались к этой вероятности. Ничто не помогало отвлечься. И уж точно не помогала ее бледная, осунувшаяся младшая сестра, которая, кажется, поселилась у ее постели в тот самый момент, когда ей сообщили, что Белла слегла. Вот и сейчас, Нарцисса уловила ее движение, поднялась на ноги из кресла, где она сидела, неподвижно уставившись в старый фолиант, едва освещенный тусклым светом с конца ее палочки, и направилась к окну, чтобы убрать раздражающий ее старшую сестру источник света.

— Так лучше? — тихо спросила она, поправив шторы.

Беллатрикс не ответила. Нарцисса вздохнула, вернулась в кресло и снова принялась читать. Или делать вид, что читает, потому что Белла не слышала, чтобы она переворачивала страницы. Комната погрузилась в тишину, сестры, каждая во власти своих собственных демонов, не мешали друг другу. Беллатрикс опустила тяжелые веки, в который раз уже повторяя про себя, что скоро все станет хорошо. Кризис миновал, когда Рабастан остановил кровь. Рано или поздно токсичный эффект зелья сойдет на нет, организм восстановится, и она вернется в строй. Нужно просто продолжать принимать безоар и еще подождать. Чуть-чуть… Не думать о том, что в чертогах Пожирателей ее может ожидать совсем не тот прием, на который она рассчитывает. Это, впрочем, можно было выяснить заранее. Нужно все-то отправить сестрицу расспросить одного из Лестрейнжей. Беллатрикс скосила взгляд на сестру, неподвижно застывшую в кресле, и ей захотелось расплакаться от собственного бессилия. Нарцисса выглядела как человек, который забудет собственное имя через секунду после того, как назовет его, а у Беллы совершенно не было моральных сил быть для младшей сестры жилеткой сейчас. Ей самой нужно было нечто подобное, как ни противно было себе в этом признаваться. Цисса заботилась о ней, помогала, чем могла, но тем не менее не вызывала в Беллатрикс никаких чувств, кроме глухого раздражения. Ей не нужна была такая бесполезная сиделка. Ей нужны были глаза и руки, пока ее собственные подводят.

— Сколько еще ты собираешься там сидеть, малышка? — ее голос походил на карканье вороны.

Очень слабой, полумертвой вороны. Нарцисса вздрогнула, как резко разбуженный человек, и посмотрела на сестру.

— Тебе что-то нужно, Белла? Воды?

Снова прилив острого желания ударить младшую сестру. И побольнее.

— На что мне твоя вода, сестрица? Объясни-ка мне лучше, что за нелегкая вынуждает тебя торчать здесь целыми днями, как затворницу.

Нарцисса смотрела на нее, не понимая вопроса.

— Что ты так смотришь? Я жива, и я буду в порядке. Зачем ты здесь?

— Ты потеряла много крови. И… — она запнулась.

Белла рассмеялась. Смех больше походил на сухой кашель.

— Договаривай, милая, договаривай. Ребенка. Я потеряла проклятого наследника Лестрейнжей. Думаешь, это меня убивает?

Теперь Нарцисса выглядела испуганной и молчала, полупив взгляд.

— Мне плевать, родная. И было плевать с самого начала. Я хотела, чтобы он умер, и он умер. Так обычно бывает с людьми, которым я желаю смерти. Так что не нужно жалеть меня. И жертвовать ради меня ничем не надо. С какой стати ты выглядишь так, как будто только что похоронила члена семьи, красавица?

— Ты так не думаешь…

— Про ребенка? Еще как думаю. Я могу показать тебе, что я думаю, если тебе этого хочется.

— Нет! — Нарцисса воскликнула это поспешно, перебивая Беллатрикс.

Последняя снова рассмеялась. Конечно, нет. Младшенькая всегда была слишком нежной для этой жизни. Она могла выносить только светлые ее стороны, темные же повергали в ужас, лишали воли.

— Уходи, Нарцисса, — смех умер на лице Беллатрикс, как будто его и не было. — Тебе здесь не место.

Нарцисса еще больше сникла, ее пальцы вцепились в подол мантии, голову она опустила совсем низко. Несколько мгновений она стояла неподвижно, будто слова сестры обратили ее в камень, а потом очень тихо произнесла:

— Мне нигде нет места.

— Что ты там бормочешь?

— Мне нигде нет места, Белла! — крикнула Нарцисса.

Беллатрикс вздрогнула от неожиданности, и тело тут же отозвалось предательской болью. Она прошила Беллу насквозь, от ног до затылка. Лестрейнж втянула воздух через сжатые зубы, потом медленно выдохнула, готовясь обрушить на глупую голову младшей сестры все известные ей проклятьях, коих было совсем не мало. Нарцисса стояла, подняв, наконец, голову, и прямо глядя на Беллатрикс. Плечи ее мелко тряслись, по лицу градом катились слезы. Лицо сморщилось, покраснело, Цисса сразу стала казаться на несколько лет младше. И ярость Беллы вдруг потухла. Нет, она не собиралась звать Циссу к себе в постель и обнимать ее, утешая, как наседка. Но ее неизменный инстинкт — добить слабого, когда он проявляет слабость — вдруг дал сбой. Впервые, наверное, за всю ее жизнь.

— Не говори ерунды, — буркнула Беллатрикс, отворачиваясь от Нарциссы.

— Это не ерунда. Я много месяцев убеждала себя, что ерунда, но не могу больше закрывать глаза. Я не понимаю своего мужа. Когда мы только поженились, я делала все, чтобы мы были как мама и папа. Я действительно верила, что смогу, мы оба сможем, и будем счастливы.

Беллатрикс глухо рассмеялась, не глядя на сестру, но Нарцисса не обратила внимания. Комок эмоций, копившийся в ней, наконец прорвался наружу, и теперь навряд ли она смогла бы остановиться, даже если захотела бы.

— Но что-то пошло не так, а я не знаю, что. Я не понимаю своего мужа, Белла. Он — загадка, которая не хочет давать никаких подсказок к себе. Мы почти не разговариваем, можешь ты это представить? Он может спросить у меня, что будет на ужин и какую обещают погоду на завтра, и все. Все, понимаешь? Я пробовала говорить с ним обо всем, но каждый раз натыкаюсь на непроницаемую стену его равнодушия! Это как биться о стекло, будучи птицей и веря, что за ним тебя ждет свобода.

Она прервалась, судорожно втянула воздух, всхлипывая, я потом сделала шаг назад и упала в кресло.

— Он ни в чем мне не отказывает, это верно. Я получаю все, стоит только пожелать. И на приемах, которые о посещает, он всегда берет меня с собой. Мы неизменно оказываемся самой красивой парой, я устала слышать этот комплимент, Белла! Что толку быть красивой парой, если для своего мужа ты всего лишь дорогой аксессуар? Я не хочу, чтобы так было! Я пыталась понять его, я хотела быть ближе, но он просто не подпускает меня. Вокруг него непробиваемый панцирь, и только он один знает, что происходит внутри. И чем дальше он от меня, тем больнее. Теперь я поступаю так же: стараюсь отдалиться, провожу все время вне дома… Я действительно начинаю думать, что брак этот был ошибкой…

Белла снова рассмеялась. Нарцисса наконец услышала ее, замолчала и уставилась на сестру, непонимающе моргая. Беллатрикс с усилием приподнялась на подушках.

— Это очаровательно, дорогая. Брак был ошибкой, потому что ты смогла влюбиться в собственного мужа, а он счел это необязательным. Какова трагедия, какая боль! Ты избалованное, глупое и экзальтированное дитя, Нарцисса Малфой. И ты заслуживаешь того, как с тобой обращаются. Тебя выдают замуж не для того, чтобы ты любила своего мужа, идиотка. Ты вышла за него, чтобы славный род не прервался. И единственное твое предназначение — родить ему наследника. После этого ты будешь уже не нужна. Так происходит с каждой в нашем кругу. Если, конечно, она не решается показать зубы, — Белла оскалилась.

Нарцисса снова вскочила на ноги. Бесконечные напоминания Беллатрикс о вытравливании собственного ребенка ей было просто невозможно выносить и дальше. И Цисса уже жалела о том, что рассказала сестре. Беллатрикс не была Андромедой. Это у Меды на груди можно было излить душу и услышать слова поддержки, так ей необходимые. Беллатрикс была совершенно другой. И забывать об этом не стоило.

— Я навещу тебя завтра утром. Отдыхай.

— Наконец-то.

Нарцисса направилась к камину, не оглядываясь на сестру. Зеленое пламя взметнулось вверх, подхватило ее, закружило, и вскоре ведьма исчезла, а огонь принял привычный желтый оттенок. Беллатрикс медленно выдохнула. Она наконец-то была один на один со своими мыслями и могла спланировать, как следует действовать дальше, когда здоровье восстановится и она сможет вернуться к Лорду. Не было секретом, что среди Пожирателей места поближе к Повелителю никогда не оставались пустующими надолго. Стоило ей выпасть на время из дел организации — и вокруг тут же появилась свора заискивающих псов, которые готовы лизать руки Повелителю за тепленькое местечко в лучах его грядущей славы. Она презирала их. Тупые, зацикленные только на своих собственных желаниях и стремлениях, они были пушечным мясом, бесполезным балластом. Их и терпели-то только для того, чтобы оное пушечное мясо всегда было под рукой. Они не вникали, не пытались понять Темного Лорда, его идеи, будущее, в которое он собирался привести их. И тем не менее, метили в Ближний круг. Думали, что достойны занять ее место. Пальцы Беллатрикс впились в покрывало.

— Тебе вредно волноваться, милая.

Взгляд Беллатрикс метнулся к источнику звука. Рабастан Лестрейнж стоял, небрежно прислонившись плечом к стене возле камина, и смотрел на нее. На лице его была ироничная ухмылка, обычная для Рабастана. И, как обычно, Беллатрикс захотелось запустить в него проклятьем, чтобы стереть эту ухмылочку с его лица. Конечно, он спас ей жизнь и следовало бы относиться к нему лояльнее. Если бы он не подсиживал ее и не строил козней с того самого момента, как его старший брат заявил о намерении жениться. Появление Рабастана не сулило ничего хорошего, он не приходил с новостями, которые Белла могла бы назвать приятными. Никогда. Она тяжело вздохнула и отвела взгляд.

— Какая трогательная забота.

— Снова не в духе? Я, между прочем, совершенно искренне заинтересован в том, чтобы ты чувствовала себя хорошо. Физически, по крайней мере.

Ей даже не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что ухмылка на его лице стала еще шире. Чтоб он лопнул!

— Что тебе нужно, Рабастан?

— Мне? Ничего, совершенно. Но кое-кто беспокоится о тебе.

Ее зрачки расширились, Белла резко повернулась к Рабастану. Тот успел отойти от стены и теперь удобно устроился в кресле Нарциссы. Пожалуй, теперь Белла предпочла бы терпеть присутствие сестры, если это избавило бы ее от деверя.

— Кто?

Рабастан закатил глаза и покачал головой с хитрой улыбкой. Волна гнева всколыхнулась внутри Беллы, но в ту же секунду всякие следы издевки исчезли с лица Рабастана. Он стал совершенно серьезен, эта перемена и на Беллу подействовала как ушат холодной воды.

— Твоих… талантов нам очень не хватает. Повелитель надеется, что совсем скоро ты сможешь вернуться в строй и продолжить свою работу на благо нашего дела. И он сожалеет о случившемся с тобой и Рудольфусом. Настоящая трагедия, так он сказал.

Рабастан сделал паузу, очень уместную, потому что Беллатрикс все равно не услышала бы ничего, что он сказал бы потом. Ее губы тронула блаженная улыбка. Он ждет ее. Он хочет, чтобы она вернулась к нему. О, она вернется. Сделает все от нее зависящее, чтобы это произошло как можно скорее.

— А пока…

Она моргнула, снова сфокусировала взгляд на визитере. Стан погладил заросший щетиной подбородок.

— Пока руководство пыточной бригадой в надежных руках, дорогая невестка.

Ее сердце пропустило удар, а потом глухо ухнуло в бездну. На губах застыла искаженная усмешка, повисла пауза, а потом Белла взяла себя в руки и рассмеялась каркающим смехом.

— Прекрасная новость, деверь. Когда я вернусь, Повелитель во всей полноте сможет оценить, как сильно ему меня не хватало.

Рабастан не обиделся, наоборот, продолжал довольно ухмыляться.

— Несомненно, милая, несомненно. Ну, что ж, тебе нужно отдыхать и восстанавливаться, а у меня теперь дел невпроворот, — он легко поднялся на ноги. — Рад был увидеть, что у тебя все в порядке.

Он слегка поклонился ей и направился к выходу. Беллатрикс хотелось запустить ему вслед чем-нибудь тяжелым, ее взгляд даже скользнул по тумбочке в поисках какой-нибудь вазы, но ничего подходящего не нашел. Когда дверь за Рабастаном закрылась, она взревела в бессильной ярости. Гаденыш мог быть сколько угодно невыносимым, но он не был бесполезным, это важно было признать. Если она и дальше будет без дела валяться здесь, ее возвращения ждать никто не станет. Повелитель ненавидел ждать, это она успела очень хорошо усвоить. Белла гаркнула имя домовика, который ухаживал за ней. Жалкое создание явилось тотчас же.

— Приведи мне лучшего зельевара из Косого переулка. Не важно, сколько он запросит за консультацию. Сегодня.

Эльф поклонился и с хлопком исчез. Беллатрикс выдохнула и откинулась на подушки. Рабастан слишком рано начал праздновать победу. Ему уже случалось ее недооценивать. Хорошо, что он не сделал из этого никаких выводов.