Химическая свадьба (гет)

Январь 1982 г.,

Дурмштранг.

Воспоминания Иванны.

Сунувшись в эту связь с Каркаровым, Иванна прекрасно осознавала всю её сомнительность, однако пресекать совместные ночные посиделки в лаборатории, которая была объявлена нейтральной территорией, не собиралась.

Своё приглашение заходить в гости Иванна, поразмыслив на свежую голову, признала возмутительным и больше не заикалась ни о чём подобном. Директор, к её величайшему облегчению, про это не вспоминал и вообще — очень чётко держал дистанцию. В особо тяжёлые ночи она садилась на край сундука с книгой, он ложился рядом, устраивал голову у неё на коленях и так мог урвать несколько часов относительно спокойного сна. Иваннино сонное зелье действовало раз на раз, и она тщетно пыталась уловить закономерность. Найденные в библиотеке труды, посвящённые эмпатии, довольно многое для неё прояснили, но при этом вызвали втрое больше вопросов.

Так, например, она поняла, что её сознание в тот раз само отгородилось от информационного потока, и в целом процесс это контролируемый, особенно — если развить навык. Эмпатия представилась ей особой формой легилименции, с тем отличием, что при эмпатической считке «реципиенту» передавался весь комплекс ощущений «донора», а не только аудиовизуальная информация. Подтвердилось, что для полноценного считывания ей действительно необходима, во-первых, сознательная готовность, а во-вторых, прямой тактильный контакт, прикосновение же через ткань ослабляет восприятие. Также прочитанное подтверждало слова Каркарова, утверждавшего, что её прикосновение как будто «забирает всю эту дрянь».

Таким образом, к экспериментам в области Зелий у неё добавились эксперименты ментальные. Иванна была уверена, что способности надо развивать и учиться правильному обращению с ними, потому вцепилась в Каркарова, как репей в собачий хвост, понимая, что другую такую шикарную «тренировочную кошку» ей не скоро представится возможность найти. Термином «тренировочная кошка», к слову, в школе именовался любой живой и неживой объект, применяемый в учебном процессе для отработки разнообразных навыков. Это определение, по понятным причинам вызывавшее чрезвычайную неприязнь у Иванны, было взято преподавателем Основ Культуры Немагического Мира профессором Вирмаярви из популярного фильма и введено в обиход с его же подачи.

Самого директора такое положение вещей более чем устраивало, и он всячески одобрял тягу своей подопечной к знаниям, активно помогая той с подбором литературы. Впрочем, осудив как-то мимоходом недальновидность её родителей, не поощряющих ребёнка в развитии талантов, Каркаров немедленно отхватил по лбу свёрнутым в трубку трактатом по легилименции и больше не выступал с подобной критикой. Ввиду недостатка сна Иванна порой становилась паршивым собеседником. Она, конечно, потом спохватилась и бросилась извиняться, но сути это не меняло.

К весне состояние Каркарова заметно улучшилось, отчего Иванна испытывала двойственное чувство. С одной стороны, регулярные ночные бдения, даже частотой всего раз в неделю, её порядком утомляли, с другой — была ещё куча вариантов, которые можно было испытать, к тому же сила привычки и сформировавшаяся ответственность за «пациента»… На всякий случай она до автоматизма выработала обыкновение при каждой встрече незаметно для окружающих касаться его руки. Больше всего это напоминало снятие статического электричества, так как по её руке при этом как будто пробегала искра, отзывающаяся краткой ноющей болью в месте фантомной чёрной метки — и это была единственная боль, не ушедшая после прекращения их регулярных сеансов.

К началу апреля Иванна всё же поняла, что высыпаться — это хорошо, и вздохнула с облегчением, но не тут-то было. На промежуточную аттестацию прибыла комиссия, присутствие одного из членов которой, какого-то крайне невзрачного министерского чиновника по фамилии Крот, серьёзно подпортило настроение Каркарова. Иванне этот Крот, несмотря на крайнюю невыразительность внешности и отсутствие особых примет, был, с позволения сказать, дважды знаком: один раз — из прессы, второй — из каркаровских воспоминаний. Выражение лица Каркарова не менялось, но Иванна явственно ощутила, что его с таким трудом обретённое душевное равновесие моментально разлетелось вдребезги. Она всерьёз засомневалась, что грядущая аттестация для неё пройдёт без помех. В свободное от финальной (читай — единственной предварительной) подготовки к экзаменам время, Иванна с упорством, достойным лучшего применения, отлавливала Каркарова по коридорам для торжественного рукопожатия.

На удивление, основная часть зачётов не вызвала беспокойства. Свои профильные Артефакты и Зелья она сдала почти на автомате. Профессор Хайдарага, несмотря на почтенный возраст, распустил перья перед двумя министерскими дамами и всячески расхваливал Иванну как ведьму, имеющую природный талант к артефактам. Профессор Песцова сразу же сообщила, что экзаменовать студентку Мачкевич совершенно неинтересно, и предложила не тратить время и сразу поставить ей зачёт. Этим она шокировала Иванну до глубины души, зародив подозрение — не скрывается ли под личиной профессора Адя.

Аттестацию по остальным предметам по выбору Иванна даже особо не запомнила. Буря грянула перед финальным, условно главным, экзаменом по Основам Тёмных Искусств. Безо всяких благовидных предлогов, но, к счастью, незамеченным для стонущих под гнётом экзаменов учеников, к ней на огонёк заглянул Каркаров и сообщил, что без её целительных коленей он точно не протянет завтрашний экзамен, ибо присутствие «этого [вырезано цензурой] [вырезано цензурой], прости пожалуйста, Ива, но это сущая правда, Крота» будит в нём массу дурных воспоминаний. Иванна тяжко вздохнула и пошла убирать с тахты перед камином учебники.

— Я завтра буду никакая, и Цепеш, пардон, профессор Сальватьерра — меня в лепёшку раскатает, — уныло протянула она, усаживаясь на тахту.

Действующий преподаватель Основ, профессор дон Идальго Хуан Мария Сальватьерра де Лусия Санта-Доминго де ла Флор имел чудесную манеру выставлять ученикам единицы по малейшему поводу, за что студенты очень быстро наградили его прозвищем Цепеш.

— Не ходи на экзамен, весной придёшь на пересдачу, — предложил Каркаров. — Или на зимних каникулах задержись, я сам тебя аттестую. Скажи, что заболела.

— Ну, вот ещё… Ладно, посмотрим. Всё, я готова…

Этот сеанс дался Иванне очень непросто. На фоне переутомления почти забытые переживания захватили её с новой силой. Учебник по Основам, который она взяла полистать в надежде освежить знания, был решительно отброшен во избежание порчи.

Видения были реалистичны и подробны как никогда. Каким чудом ей удалось сдержать тошноту, было неясно. Может быть, ей удалось научиться как-то дозированно впускать информацию, так что картинки с прочими ощущениями мелькали не с такой жуткой скоростью, и оттого голова кружилась меньше… К сожалению, качество восприятия при этом значительно повысилось, и сцены пыток (в которых мерзкий министерский тип, надо сказать, принимал весьма деятельное участие) были столь реалистичны, что Иванна всерьёз задумалась — сколько ещё подобного рода зрелищ она выдержит?

Утром она проснулась совершенно разбитой, при этом — в своей кровати, а не на тахте, и полностью одетой. Никаких следов Каркарова в округе не наблюдалось. Переодевшись в заранее подготовленную выглаженную мантию, но принципиально не утруждая себя расчёсыванием, Иванна побрела на экзамен. Сочетание головной боли, тошноты и адова желания поспать настроило её на крайне угрюмый лад.

Ученики из её параллели уже вовсю «сдавались». Комиссия состояла из Крота, Каркарова и профессора Сальватьерры. Дожидаясь своей очереди, Иванна прикорнула в уголке, на сваленных в кучу ученических торбах. Разбудил её Янко, поинтересовавшись, собирается ли она идти сдавать, или же лучше поспит?

— А что, уже пора? — простонала Иванна; держась одной рукой за гудящую голову и прижимая вторую к животу в области желудка, она прошла в аудиторию.

Приветствуя аттестационный коллегиат, расположившийся за столом у дальней стены комнаты, она постаралась выпрямиться и принять самый бодрый вид, но, очевидно, вышло это у неё так себе.

— Мачкевич, вы себя нормально чувствуете? — спросил профессор Сальватьерра, подозрительно щурясь.

— Ну, так, терпимо, профессор, — отозвалась та.

— Может быть, вы всё же придёте на переэкзаменовку, как и собирались? — подхватил Каркаров, которого появление Иванны изрядно удивило.

Он сделал акцент на «как и собирались», но Иванна соображала слабо, потому не уловила тему.

— Да нет, раньше сядем — раньше выйдем. Я готова к испытаниям, — пробормотала она.

Крот молчал, с любопытством изучая Иванну. Та, стоило ей наткнуться на него взглядом, испытала сильный рвотный позыв.

— Мачкевич, вас что — тошнит? — Профессор Сальватьерра явно начинал выходить из себя. — Вид у вас какой-то бледный, вы беременны или похмелье у вас?

— Нет, профессор, что вы. Ничего подобного, просто тяжёлая сессия и начинающаяся простуда. — Воображения, чтобы придумать правдоподобное объяснение своему состоянию, у Иванны не нашлось. Весь букет симптомов действительно напоминал сильнейшее похмелье, но сослаться на него она не могла, дабы не дискредитировать репутацию школы. — Я готова получить задание.

— Ну, пожалуй, Круциатус мы с вами обсуждать не станем, вам и без того хорошо… — задумчиво почесал кончик носа добрый профессор Сальватьерра. — Давайте что попроще, поговорим об Империо!

— Империо, классическое заклинание подчинения воли живого существа, — забубнила Иванна, доставая волшебную палочку; переход от теории к практике у профессора Сальватьерры был весьма спонтанным, потому следовало быть готовой ко всему. — Это заклинание действует как на разумных существ, так и на тех, кто, с точки зрения человека…

Профессор Сальватьерра сделал едва заметное движение своей волшебной палочкой. Иванна осеклась, приняв заряд заклинания.

Первые секунды всё протекало как по учебнику. Слегка свело скулы, руки и ноги на миг одеревенели, сердце пропустило удар — заклинание захватывало тело. Иванна не предпринимала никаких действий, ожидая «отката». После так называемой стадии «лассо», через доли секунды шла вторая стадия — «гаррота», которая парализовала волю и привязывала «жертву» к волшебнику, наложившему заклинание. В этот момент и нужно было ставить защиту, не позволяя полностью завладеть своей волей. В качестве щита Иванна обычно использовала какую-нибудь разъедающую мозг песенку, напевая её про себя. Как правило, этого было достаточно, чтобы полностью забить сознание безвредной информацией и не позволить ему принимать приказы со стороны наложившего заклинание волшебника.

Так произошло и в этот раз, секунд десять Иванна просто стояла, глядя перед собой, смутно чувствуя, что профессор Сальватьерра пытается заставить её убрать палочку и исполнить несколько па польки. Обнаружив, что способна двигать глазами, она зачем-то перевела взгляд с профессора на Крота.

Картины ночных видений ударили по всем органам чувств с особой силой и яркостью. Иванна на миг пожалела, что профессор Сальватьерра не остановил свой выбор на Круцио — наверняка было бы менее болезненно. В следующий момент она уже не понимала, что происходит и где она находится. Левое предплечье сжали раскалённые тиски. Она с удивлением видела, как возносится её кулак с зажатой в нём палочкой; чувствовала, будто во всём теле зарождаются острые осколки. На конце палочки запульсировала синяя искра. В последний момент, перед тем как синяя молния вылетела из палочки, она успела заставить себя отвести руку, и неизвестное ей заклинание ушло не в преподавательский стол, а в украшающее аудиторию чучело фестрала. Иванна, почувствовав, что больше не скована заклинанием, выронила палочку и схватилась за предплечье. Всё произошедшее длилось не более трёх секунд.

Иванна задрала левый рукав, ожидая увидеть на предплечье как минимум ожог, но кожа была абсолютно чистой и неповреждённой.

— Я прошу прощения, я, наверное, действительно лучше приду на пересдачу, — борясь с тошнотой проблеяла она.

— О, не стоит! Я уверен, профессор Сальватьерра зачтёт вам этот экзамен! — оживлённо воскликнул Крот. — Оч-чень любопытное решение, браво. — Он изобразил короткие аплодисменты, глядя в угол на останки чучела. Те медленно оседали на пол, превращаясь в зелёную пузырящуюся массу, наполняющую комнату отвратительной вонью. — Вы обучаете детей весьма интересным заклинаниям, профессор, браво!

— Я этому их не учил, — нервно сглотнул шокированный профессор Сальватьерра, глядя то на бывшее чучело, то на Иванну.

— А я вообще практику не преподаю с прошлого года, — поспешил напомнить не менее удивлённый Каркаров, быстрым пассом заставив открыться окна в аудитории.

— Госпожа Мачкевич, откуда же тогда вы узнали о Ползучей Гнили?

— Извините, я сейчас… — Госпожа Мачкевич выскочила из аудитории, едва не протаранив греющего уши у двери господина Назича.

Проигнорировав его вопросительные восклицания, она метнулась к кадке с раскидистым фикусом, оживлявшим интерьер коридора, и извергла в неё содержимое желудка. В голове значительно прояснилось. Приняв заботливо поданный Янко носовой платок, она, приводя себя в порядок, медленно пошла обратно в аудиторию, где смиренно рассыпалась в извинениях, ссылаясь на нездоровье.

Крот не дал сбить себя с толку и повторил свой вопрос. Иванна вдохновенно соврала, что ей отец когда-то рассказывал об этих чарах и вообще у неё это вышло случайно, извините, пожалуйста, а что это вообще за заклинание? При этом она так выразительно посмотрела на директора, что тот опомнился и решительно взялся за прекращение мракобесия. Он велел профессору устранить последствия экзамена, Кроту категорически предложил пойти прогуляться, а также вручил Иванне её оброненную палочку и велел топать лечиться. Иванна его приказ исполнила с величайшим рвением.