Химическая свадьба (гет)

Январь 1982 года, Дурмштранг.

Воспоминания Иванны, продолжение.

В неё никогда не ударяла молния, никогда на неё не обрушивалось тонны камней и не тонула она ни разу. Самой мощной встряской, которую получил её организм за шестнадцать лет своего существования, было слабое тренировочное заклятие Круциатуса. Даже случай, когда она получила свой шрам через всю спину, не вспоминался ей как нечто серьёзное.

Коснувшись лба Каркарова, Иванна застыла, не в силах шевельнуться. Лёгкие сжала неведомая сила, не позволяя сделать вдох. В глазах потемнело, но вскоре тьма сменилась мелькающими картинками, по ушам ударили множество криков, запах крови и палёной шерсти наполнил ноздри. Кожу будто обожгло реальным пламенем.

Это стало первым её по-настоящему значительным эмпатическим переживанием. До того она, конечно, пробовала считывать эмоции друзей, но переживания её ровесников были в целом довольно поверхностны, а родители и старшие родственники не позволяли ей читать их.

Иванна чувствовала, что вот-вот задохнётся, как вдруг ощутила хватку на своём запястье. Зрение вернулось к ней, и она поняла, что это Каркаров схватил её за руку, тем самым прервав контакт. Не успела она перевести дух, как осознала, что он тянет её к себе.

— Пусти! — зашипела она, упираясь коленями в край сундука.

Разумеется, Каркаров был сильнее. За те секунды, что заняло её перемещение из стоячего положения на сундук в объятия директора, мозг Иванны, как никогда далёкий от адекватности после полученных впечатлений, тем не менее успел убедить её, что вряд ли всё это имеет отношение к покушению на её невинность. Нет, можно, конечно предположить, что мсье знает толк, но сундук точно не стал бы предметом выбора, когда есть такие удобные широкие столы. То есть на собственном опыте Иванна не знала, но будь она мужиком и возникни у неё потребность — однозначно, выбор пал бы на стол.

...В общем, когда он пробормотал куда-то в район её затылка «мне холодно», после чего замер, явно погрузившись в сон, она даже испытала нечто, отдалённо напоминающее разочарование, — какая-то совсем неинтересная развязка после непонятной встряски.

Иванна поёрзала, пытаясь встать. Лёжа спиной к Каркарову, она не могла видеть, что там с ним происходит, но держал он её очень крепко, при этом, несмотря на сонное состояние, довольно чётко осознавая, что к чему — стоило ей пошевелиться, он крепче вцепился в Иванну, а случайно наткнувшись на её грудь, не наткнуться на которую уже тогда было довольно сложно, он отдёрнул руку и переместил её чуть ниже. Иванна поздравила себя с подтверждением гипотезы: он явно не в том настроении, чтобы совращать старшекурсниц.

Она перевела дух и попыталась привести в порядок мысли. Слишком много переживаний в столь короткий промежуток времени. Что за картинки она сейчас видела? Это его воспоминания или что? Ясно, чтобы вызвать это, нужен непосредственный контакт через кожу… Иванна кое-как вызволила из захвата свою руку и осторожно накрыла ладонью его лихорадочно-горячие пальцы.

Её снова накрыло цунами звуков, запахов и бессвязных видений. Некоторые из них были чётче, некоторые — просто мешанина мелькающего света и какофонии.

Крики. Кровь на руках. Так много, почти полные пригоршни. На ощупь как вода. Чьи руки? Чья кровь?

Высокий мужчина с пронзительным, тяжелым взглядом. От него даже на расстоянии веет смертью…

Боль, невыносимое жжение на внутренней стороне предплечья левой руки; боль, через руку идущая к самому сердцу, будто раскалённый прут воткнулся в руку и стремится достичь груди…

Знакомое лицо… Вацлав, что ты там делаешь? Нет!..

Нет…

Большой зал с серыми стенами и рядами каменных столов. Холод. Это же морг. Четыре бесформенные груды, накрытые брезентом, полумрак, трое волшебников в мантиях с нашивками Отдела дознания Пражского отделения Министерства Магии. Рыжая девчонка-подросток с окаменевшим лицом… Это же я! Ну и чучело… Служащий морга откидывает ткань с одной из «груд», момент осознания — глаза рыжего чучела распахиваются, норовя покинуть орбиты, ладони зажимают рот, раскрывшийся на пол-лица в безмолвном вопле.

Как удалось тогда не упасть в обморок?! Прочь, прочь отсюда…

Тёмный каменный мешок, ледяной металл, сдавивший запястья, тёмные фигуры в плащах с капюшонами, в глазах темнеет, сердце останавливается…

Огромный зал, похожий на лекционный; но люди на скамьях — вовсе не благодарные слушатели…

Опять эти чёрные тени… Опять в сердце раскалённый шип, а горло словно виток за витком обхватывает колючая проволока… Холод…

Нет!

Иванна распахнула глаза и жадно втянула воздух. Неизвестно, сколько прошло времени, пока её сердце не вернулось к нормальному ритму, а шум крови в ушах перестал заглушать тишину лаборатории, которую теперь нарушал чуть слышно булькающий котёл с сонным зельем, перегонная установка, роняющая капли в приёмную колбу, да размеренно дышащий в затылок Каркаров. Он, похоже, погрузился в мирный сон, а вот Иванне только оставалось ему завидовать. На неё накатывали картинки из видения, заставляя желудок болезненно сжиматься. Она сняла очки и, осмотрев их, с удивлением обнаружила пятна соляного налёта на линзах. Сколько же она так пролежала, что слёзы успели засохнуть?! Она положила очки на книжную стопку и потёрла глаза. Желудок вновь скрутило, а из глаз заструились слёзы. Она вспомнила, что последний раз ела поздно утром, у неё даже желчи не было на рвоту, что, наверное, к лучшему… Только вот очень больно.

Голова раскалывалась, готова была лопнуть. Иванна предприняла очередную попытку встать, но даже во сне Каркаров крепко держал её, а у самой неё сил осталось ещё меньше, да и непрекращающиеся спазмы бодрости не прибавляли.

На глаза попался стакан из-под успокаивающего эликсира. Дотянувшись до него, Иванна вытряхнула оставшиеся горькие капли себе под язык в надежде, что это хоть как-то облегчит её состояние. То ли это было самовнушение, то ли эликсир действительно подействовал, но вскоре она забылась тяжёлым сном, полным обрывков её эмпатического видения.

Будильник зазвонил ровно в семь утра, вырывая Иванну из липкого болота сна. Голова тупо ныла, желудок вроде бы затих, суставы и кости же болели так, будто бы их разом пропустили через дробилку. Ещё чуть-чуть поспать… слишком рано… Чёрт с ним, с завтраком…

Открыв глаза в следующий раз и глянув на часы над дверьми в зал, она дёрнулась как ошпаренная. Был уже десятый час. В любой момент мог вернуться Янко или, что хуже, — профессор Песцова. Она, конечно, говорила, что вернётся к вечеру, но мало ли…

Иванна попробовала выбраться из захвата, и, к её неимоверному облегчению, это удалось. Всплеск адреналина приглушил боль в мышцах. Вскочив с сундука, она первым делом зажгла все огни и метнулась к котлу с установкой. К счастью, всё было в порядке.

Используя дверцу шкафа-витрины в качестве зеркала, Иванна осмотрела себя и нервно хихикнула: мятая мантия и взъерошенные волосы смотрелись крайне подозрительно. Выудив из кармана мантии гребешок, она принялась энергично расчёсываться; гребешок на подобные нагрузки был не рассчитан и в конце концов сломался. Разгладив мантию заклинанием и заплетя волосы в косу, она вернулась к котлу с зельем, перелила готовый продукт в плоскую бутылку и пошла будить Каркарова.

— Вставай! Просыпайся! — Незаметно для себя перейдя на «ты», она решительно затрясла его; впрочем, после произошедшего, наверное, уместно было бы перейти на «ты, сволочь эдакая»? — Доброе утро! Вот зелье, ступай к себе!

Каркаров открыл глаза. Секунду-другую он смотрел на неё с непониманием высшей степени во взгляде, но быстро всё вспомнил и сел, растирая лицо ладонями.

— Доброе утро, — поприветствовал он.

Иванна не удержалась и захихикала. Ситуация продолжала цвести абсурдом, и это было как нельзя кстати для её прокипячённого мозга.

— Вот, четыре чайных ложки разводить в стакане воды, на этикетке я всё написала. — Она протянула ему зелье. — В алкоголе не разводить ни в коем случае, а то будут дурацкие сны и неподъёмная голова на утро. Испытано на себе.

— Спасибо. — Он спрятал фляжку в карман. — Когда ты в следующий раз здесь будешь?

— Не знаю, точнее — не помню, надо наш с Янко распорядок глянуть, — озадаченно нахмурилась она.

— Родители твои знают, что ты активный эмпат? Давно это началось? Тобой кто-нибудь занимается? Почему кафедра Ментальных практик не в курсе? Почему я до сих пор не был поставлен в известность, в конце концов? — для разнообразия решил вспомнить о должностных обязанностях Каркаров. — Это вообще…

— Эй, эй, господин директор, слишком много вопросов, помедленнее, у меня мозг наизнанку вывернут! — перебила Иванна, потерев виски.

Удивительно, но она вдруг поняла, что не испытывает в его адрес ни злости, ни прежней неприязни. Это что, признание за ним права на ошибку? Понимание или сочувствие? Бред какой-то, лучше обдумать всё позже, на свежую голову. Было больно, выматывающе, подчас мерзко — но, вместе с тем, чертовски интересно, в первую очередь оттого, что произошедшее позволило по-другому посмотреть на своё дурацкое свойство. Может, действительно, эмпатия — это нечто большее, чем просто способность перенять чьё-то дурное настроение?

— Так… — принялась загибать пальцы Иванна. — Родители знают, что я эмпат, но у них убеждённость, что если это не ворошить, то само постепенно успокоится и затухнет. Соответственно, меня на эту тему не трогают вообще и запрещают самой этого касаться. Про активности я не очень понимаю. От Ментальных практик я пока успешно утаиваю. Ты теперь поставлен, — немного нарушив порядок ответов, доложила она.

— Активные эмпаты способны не только воспринимать, но и оперировать эмоциями… — рассеянно пояснил Каркаров, задумавшись о чём-то своём. — Что ты видела? — Он огляделся, заметил на стопке книг очки, протёр их обнаруженным на столе бумажной салфеткой и протянул Иванне, тщательно избегая встречи с ней взглядом.

— Не могу сказать, я не поняла. И не очень-то хочу, если честно… Спасибо… — Она машинально посмотрела линзы на просвет, признала их чистоту удовлетворительной, надела очки и, наконец, обулась; суя пораненную ногу в туфлю, она поморщилась и попросила Каркарова заняться вчерашними осколками, добавив, что сама пока приберётся здесь.

Через несколько минут он вернулся из Третьего зала, сообщил, что всё в порядке, и поинтересовался происхождением кровавых следов. Иванна посоветовала не придавать этому значения и критически осмотрелась на местности; кругом царил первозданный порядок, безупречность которого нарушал только Каркаров. Покачав головой, Иванна заклинанием разгладила его одежду и спросила, нет ли у него с собой расчёски. Получив отрицательный ответ, она приподнялась на цыпочки и стала распутывать его волосы пальцами.

— В общем, я не знаю точно, когда в следующий раз буду дежурить, — деловито сообщила она. — Но моя соседка от меня съехала ещё в сентябре, говорит — сквозняки. Можешь заходить.

— Ты в уме вообще? — Настала очередь директора крутить пальцем у виска.

— М-м, да… пардон. Вообще — когда как, сейчас точно не в нём, — прикусила губу Иванна; её комната находилась почти на самом верху женской башни и пройти туда, не вызвав резонных вопросов, было бы серьёзным квестом. — Ладно, высплюсь и соображу что-нибудь. — Она закончила с «расчёсыванием», более-менее удовлетворившись результатом, и отступила назад, задним умом порадовавшись, что на этот раз прикосновения к нему не вызвали волны видений; она вдруг с интересом осознала, насколько машинальны были её действия, словно самой себе между делом причёску поправила. — Ладно, зелья должно хватить недели на две ежедневного применения, если не каждый день — на дольше. Но вообще — это чисто моя разработка, я не знаю, подействует ли на тебя. Завтра утром нужно будет пересечься, хочу узнать о результатах. Если что — подкорректирую состав. Могу прийти сюда до занятий, в полшестого, например.

— Договорились, — кивнул Каркаров.