Дальний путь (джен)

— Удачи! — завопили вдогонку Ян и Александер, прыгая у ворот. Толя обернулся, махнул рукой.

Арбалет мальчишки всё-таки заставили взять, и теперь он висел у Толи на луке седла. Лия и Хаурун искренне радовались, воображая себя бывалыми путешественниками. Впрочем, у Лии на то было больше оснований.

Они добрались до дороги. Заброшенную, поросшую быльём, её легче было найти на карте, чем на местности.

— Куда она ведёт? — спросил менестрель.

— В село под названием Лисий Хвост, — не оборачиваясь ответил Люциус. — До него четыре дня пути.

— Так долго, — удивился Толя.

— Это же Великая Пустошь, — пояснила Лия. — Что ни построишь, то долго не существует. Местность такая, всё затягивает. Говорят, проклятая. Но мы пока ещё в Чёрной земле.

— А потом что будет? — полюбопытствовал менестрель. Карту он как следует так и не разглядел.

— Дальше будет город Керминор, — ответила Лия.

— Странное название… — протянул Толя, пробуя слово на вкус. — Керминор…

— Древний язык, — просветил его Магнус. — Большая часть наших городов названа именно на нём.

— А что значит «Керминор»? — не отставал Толя.

— М… «Время молчания» или «время для молчания», точно не уверен. Господин фон дер Кальтехеллер знает древний слог гораздо лучше, чем я.

— А почему… — начал было менестрель, смутно опасаясь, что сейчас за справкой его пошлют к дьяволу, возглавляющему их отряд. Но тут не выдержал Хаурун:

— Да ты что, менестрель, легенды о молчащем рыцаре не слышал?!

— Не слышал! — искренне изумился Толя. — Сказку про Молчальницу знаю, а про рыцаря нет…

— Ну так вот слушай, заодно время скоротаем.

Хаурун откашлялся и начал рассказ:

— В давние-предавние времена жил-был один рыцарь, который однажды поругался с какой-то ведьмой, и она его прокляла. Сердце его превратилось в лёд, а язык перестал его слушаться. А у рыцаря была дама, которая любила его больше всего на свете. Но он забыл про её любовь — такие уж были чары — и уехал в свой замок, который стоял как раз на месте города Керминора. А дама в знак великого горя и чтобы доказать ему свои чувства, пошла за ним одна, пешком, в нательной рубашке как последняя нищенка. И вот дошла она до этого замка, пробралась к рыцарю в покои и, застав его одного, показалась и стала умолять его сказать, в чём она перед ним виновата, что он так жесток с ней. А рыцарь молчал и не смотрел на неё, потому что, во-первых, язык у него отнялся, а во-вторых, на эту даму ему было глубоко наплевать. Так вот стала она его снова просить, и всё с тем же результатом, и опять попросила, и стала плакать, и наконец бросилась к нему и обняла. А слёзы её были такими горячими, что ледяное сердце растопили.

— И он её вспомнил и женился на ней? — обрадовалась Лия.

— Ну ты же знаешь, что нет, — укорил её Хаурун. — Рассказывают по-разному. Кто-то говорит, что рыцарь тут же умер, потому что сердца у него не стало вовсе, а кто-то говорит, что хоть он эту даму вспомнил, всё равно на ней не женился. И говорить так больше он и не смог. А дама будто бы вышла за другого.

— Не могла она так! — отчаянно воскликнула Лия. — Не могла! — и тут же справилась с собой.

— Не переживай так, это же только легенда, — успокоил девушку Хаурун. — Слушай, менестрель, а ты можешь по этой легенде песню сочинить?

— Песню? — удивился Толя. — Я не умею…

— Всё ты умеешь! — безапелляционно заявил король. — Ты притворяешься!