Дальний путь (джен)

Раскрасневшиеся щёки, лихо заломленный берет, рассыпанные по плечам локоны, приклеенные усы, шпага на поясе и обтянутые брюками ноги, уверенно вдетые в стремена, — во второй раз за утро Толе захотелось протереть глаза.

— Только не говорите, господа, что не возьмёте меня с собой, — весело произнесла Лия, сдерживая мотающую головой лошадь.

— Мы… мы… — Магнус вдохнул, выдохнул, схватился за сердце и обрушился на дочь:

— Госпожа Лия, немедленно — слышите меня: немедленно разворачивайте коня и таким же галопом, каким скакали сюда, скачите обратно во дворец, а там ведите себя как положено приличной девице из аристократической семьи! Очень жаль, что у вас нет матери, — видимо, я плохо справляюсь с вашим воспитанием! Где вы только взяли этот маскарад?! Вы разве не понимаете, что надеть штаны позволительно какой-нибудь нищенке, которой всё равно, что о ней подумают, но не вам! А налепить усы даже ей не придёт в голову!

Лия выпрямилась в седле, сдвинула брови.

— Дорогой отец! Во-первых, я не девица Лия, а кавалер Лий ди Магнус. Впрочем, если вы против, я придумаю другую фамилию. Во-вторых, этот, как вы изволили выразиться, маскарад уже несколько лет висит в моём шкафу и не раз меня выручал. В-третьих, долг уважения к вам не велит мне оставлять вас, а долг перед короной — оставлять государя, когда я могу быть ему полезен.

Лицо Магнуса покрылось красными пятнами.

— Послушайте, госпожа Лия, я категорически запрещаю вам… Да что же это такое? Вы в могилу хотите меня свести? Люциус, да скажите же ей!

Министр остановился прямо напротив Лии, которая с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Госпожа ди Магнус, вам лучше немедленно вернуться во дворец. Вы не представляете, какой опасности подвергаете себя, решив поехать с нами.

Лия ответила не ему, а Магнусу:

— Отец, по вашему настоянию я училась плавать, фехтовать, ездить верхом и карабкаться по отвесным стенам, а сейчас вы велите мне сидеть в гостиных и обсуждать мужчин и фасоны платьев? Вы плохо меня знаете, отец!

Магнус убито молчал, и герцог продолжил:

— Госпожа Лия, вы хотя бы понимаете, как себя компрометируете, отправляясь в дальний путь в компании троих молодых мужчин и не взяв с собой хотя бы служанку?

Лия чуть склонила голову набок:

— Да, милорд. Но я не нуждаюсь в слугах. И даже если я буду скомпрометирована, я надеюсь, что кто-то из вас троих восстановит моё доброе имя.

Толя чуть не поперхнулся, поняв, что она намекает на свадьбу. Люциус поднял глаза к небу, понимая, что ему легче убедить в своей правоте десять кабинетов министров, чем эту девушку. Магнус горестно застонал, и Толя подъехал к нему, утешая, положил руку ему на плечо.

— Послушайте, отец, — снова начала Лия. — Делайте что хотите, но я не уеду. Если вы меня прогоните, я буду следовать за вами по пятам, мёрзнуть, голодать и мокнуть под дождём, но не отступлюсь!

— Дочь моя, нас некому рассудить, — скорбно вздохнул Магнус. — Но не отступлюсь и я: пойдите прочь, отправляйтесь домой!

Внезапно Люциус обернулся к нему.

— Позвольте. Как это — некому рассудить?

Сложив руки на груди, Хаурун восседал на коне и с интересом наблюдал за происходящим. Подождав, пока все взгляды обратятся к нему, он тряхнул чёлкой и сказал:

— Проведём голосование. Кто против того, чтобы Лия отправилась с нами?

— Я! — воскликнул Магнус.

— Я также, — высказался Люциус.

— Менестрель?

Толя посмотрел на Лию, а она на него, и вдруг ему вспомнилось, как крестьяне хотели растерзать его, когда он вернулся в Вепрево Болото, — мутная, неясная картинка.

— Простите, госпожа Лия. Я против.

— Итак, последнее и окончательное решение, — провозгласил Хаурун. — Она едет с нами!

— Как?! — ахнул Магнус. — С нами?! Ваше величество…

— Все высказались против, — спокойно и несколько недоумённо сказал первый министр.

— Послушайте, ваше величество, я знаю, что такое дальняя дорога, и подвергать девушку… — начал Толя.

Хаурун поднял руку, призывая к тишине.

— Я прекрасно вижу, что все высказались против. Но я говорю: она с нами, — потому что в глубине души каждый из вас был за. Принято единогласно. В дорогу, господа.

— Я всё понимаю — его слово закон, — горячо объяснял Магнус Толе и Люциусу, которые ехали по обе стороны от него. — Но позвольте, ему всего двадцать лет и он не помнит своих родителей! Откуда ему знать, что творится в душе отца, единственное дитя которого…

Министр и менестрель по очереди поддакивали. В отличие от Магнуса, они уже поняли, что Хаурун был прав.