Гарри Поттер и Тетрадь смерти (джен)

— Скучно... — протяжно взвыл бог смерти.

— Эй, Рюук, иди к нам, в картишки сыграем, — выкрикнул ему в ответ другой шинигами.

— Нет, — отозвался Рюук, тут же встал и направился в сторону дыры в земле, похожей на водоворот.

— Эй, ты куда? На землю? — спросил игрок.

— Да. Я потерял свою Тетрадь смерти, — спокойным голосом сказал шингами и прыгнул вниз.

* * *

— Что это тут у нас? О да, опять великий Поттер готов представить нам свое творение! — издевательски ухмылялся профессор Снейп, глядя на бурую вонючую жижу, растекающуюся по всему классу.

— Я не знаю, что произошло, профессор... Я всего лишь добавил толченый корень мандрагоры... — жалостливо оправдывался Гарри. Он и сам не мог понять, почему зелье вмиг вспенилось, запахло протухшей говядиной и в конце концов «выстрелило» из котла, забрызгав весь кабинет Зелий.

— Вы заговорили корень перед тем, как бросать в котел? — спросил профессор.

«Черт!» — воскликнул про себя Гарри. Он совсем забыл о необходимом заговоре. Его уже несколько дней занимали совершенно другие мысли — о массовых издевательствах над магглами, совершенных Пожирателями смерти на прошлой неделе. Об учебе он даже думать не мог, что, естественно, сказывалось на его сосредоточенности...

— Конечно, вы забыли про заговор. Точнее говоря, вы просто прослушали мои объяснения. Зачем великому Гарри Поттеру что-то слушать?! Для Избранных ведь у нас законы не писаны, — продолжал ехидничать Снейп, но потом резко сменил тон. — Вы очистите комнату собственными руками. Увижу, что применили магию — пожалеете!

— Но... — хотел было возразить Гарри, однако вовремя осекся. То, что уборка вручную займет у него не меньше четырех часов и он пропустит трансфигурацию и тренировку по квиддичу, Снейпа, скорее всего, не волновало.

Его обреченный вздох потонул в волне перешептываний и насмешек, вызванной ехидными замечаниями про «избранного». Драко Малфой и его прихвостни, к коим относились Крэбб, Гойл, Забини и Пэнси, открыто высмеивали поттеровское зелье. Гарри был уверен, что они не замедлят рассказать об этом всей школе, тем более, Снейп объявил, что урок окончен, и повелел всем, кроме Поттера, выйти из кабинета.

Гарри ничего не оставалось, кроме как приступить к уборке, ругая про себя Снейпа последними словами. Иногда он так жалел, что тот не умер вместо его отца... или вместо Сириуса, который погиб совсем недавно. При мысли о погибших родственниках у него на душе появлялась странная, почти бесконтрольная злость. Но он старался много об этом не думать.

Разлитая по полу жижа пахла настолько отвратительно, что Гарри вскоре почувствовал приступ тошноты и быстро подбежал к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Устало посмотрев вверх, он вдруг увидел, как никем больше не замеченная чёрная тетрадь прошелестела вниз, чтобы там приземлиться в кусты. «Должно быть, кто-то из занимающихся на Астрономической башне обронил», — подумал Гарри и, не обратив на это особого внимания, продолжил работу.

* * *

Поттер закончил уборку раньше, чем планировал, но чувствовал себя при этом настолько обессиленным, что желания идти на тренировку у него уже не было. Вероятно, ему стоило найти друзей, но при их поисках в Хогвартсе были велики шансы натолкнуться на Драко и его компанию, чего Гарри сейчас вовсе не хотелось. Он решил просто пройтись вдоль замка, где снова увидел в кустах черную тетрадь.

За два с лишним часа за нею так никто и не подошел... «Ну и рассеянный же её хозяин!» — хмыкнул Гарри, поднимая тетрадь, чтобы потом поискать владельца. И его взгляд невольно остановился на сплошь черной обложке с выведенной белым надписью: «Death note».

Тетрадь смерти... «Кто бы ни был ее владельцем, он крайне безрассуден, — подумал Гарри. — Использовать символику Пожирателей смерти в такое время!..». Поттер подумал даже вернуть «тетрадь смерти» обратно в кусты, но любопытство взяло верх. В поисках имени владельца он открыл первую страницу и увидел следующие слова:

• Человек, чьё имя будет записано в Тетради смерти, умрёт.

• Тетрадь не подействует, если пишущий имя не будет знать лица того, кто должен умереть. Таким образом, людям с одинаковыми именами ничего не грозит.

• Если причина смерти написана в течение 40 секунд после записи имени, то так оно и случится.

• Если причина смерти не указана, через 40 секунд указанный человек умрёт от сердечного приступа.

• После написания причины смерти есть ещё 6 минут и 40 секунд (всего 400 секунд) для написания обстоятельства смерти.

«Что за грязные шутки!» — возмущённо подумал Гарри. Но какое-то странное, необъяснимое чувство не позволяло ему выбросить находку подальше. Первая мысль сменилась второй, более оптимистичной: «А что, если время от времени записывать в нее имена всех, кто сильно раздражает? Просто для прикола или снятия стресса... Главное, не показывать никому».

Гарри достал уже было перо, намереваясь записать имена и Малфоя, и Снейпа, и всех, кто портил ему жизнь, но вдруг осекся. Не так давно Дамблдор сказал ему, что на свете существует множество видов неизведанной магии, и проявлять она себя может абсолютно по-разному. Директор Хогвартса советовал Поттеру быть осторожным с неизвестными предметами, и Гарри сейчас вспомнил его наставления. Конечно, сама идея, что кого-то можно убить, лишь внеся в Тетрадь его имя, казалась бредовой, но все же первым Гарри решил записать имя того, кто действительно заслуживает смерти. Его выбор пал на Беллатрикс Лестрейндж, которую он так люто ненавидел за убийство Сириуса.

Гарри аккуратно вписал имя Пожирательницы в Тетрадь. «А что, если она и вправду умрет? — подумалось Гарри. — Как я об этом узнаю? Ведь мне даже не известно, где она сейчас прячется...» Поттер еще раз просмотрел правила, записанные неизвестным в начале Тетради, а затем дописал:

«перед смертью ровно в шесть часов вечера вошла в центральный зал банка Гринготтс».

Гарри улыбнулся сам себе, уверенный, что такого точно не случится. Но разыгравшаяся фантазия не давала покоя. «А что, если мадам Лестрейндж решит проверить свой сейф, и ее убьет в Гринготтсе кто-либо из службы охраны?» Нет, надо написать что-то такое, что в реальной жизни точно бы не случилось!

«...зашла вбежала в центральный зал банка Гринготтс и прокричала: «Северус Снейп — грязный полукровка!»

Поттер рассмеялся — ну и ерундой же он занимается!

Тем временем близился ужин, и Гарри, сунув Тетрадь в сумку, пошел искать Рона с Гермионой, намереваясь рассказать им о странной находке. Друзей он нашел, вот только им сейчас было не до этого — как оказалось, на трансфигурации, которую Гарри пропустил, МакГонагалл задала на завтра длиннющий доклад на очередную сложную и абсолютно неинтересную тему. Поттеру, естественно, пришлось потратить на него куда больше времени в силу того, что объяснения темы он прослушал. В итоге спать он смог лечь только глубоко за полночь, даже не вспомнив тем вечером о Тетради.

* * *

Когда Гарри проснулся, он понял, что завтрак в Большом зале уже начался. Наскоро нацепив форму, он выбежал из гостиной, чтобы успеть хотя бы к десерту. Студенты в зале казались на редкость оживленными. Рон и близнецы махали ему руками.

— Гарри, ты уже знаешь, что случилось? — Рону, казалось, было даже сложно усидеть на месте.

— Ну что такое могло случиться? Неужели Снейп в кои-то веки прибавил Гриффиндору баллы? — скучающим тоном, зевая, произнес Поттер.

— Не угадал, дружок, — вмешался Фред, — кое-кто покинул этот мир... Но не переживай — уверен, ты сам бы хотел видеть его — то есть ее — в гробу. Это... Беллатрикс Лестрейндж!

При упоминании этого имени Гарри вздрогнул и во все глаза, точно заговоренный, уставился на близнецов.

— Но это еще не все, — добавил Джордж, — ты даже представить не можешь, как она умерла! — и принялся рассказывать загадочным тоном, словно детективную историю. — Вчера в шесть вечера в главный зал банка Гринготтс неожиданно ворвалась мадам Лестрейндж, выбежала на середину зала и перед ошарашенными гоблинами прокричала: «Северус Снейп — грязный полукровка!» А потом упала замертво. Каково, а?

— Предположительно, проблемы с сердцем, — заключила Гермиона. — Интересно, что такого ей мог сделать профессор Снейп... Гарри, тебе плохо?!

Видимо, Поттер побледнел настолько, что его вид заставил подругу заволноваться. С трудом стараясь побороть дрожь, Гарри выдавил:

— Нет, все в порядке... Я просто удивлен, это так... странно...

Друзья снова загалдели, обсуждая степень причастности Снейпа к смерти Беллатрикс. Гарри же обхватил руками голову, силясь привести мысли в порядок.

«Значит, все написанное — правда. Тетрадь действует. Она действительно может убивать!..»

Вместо урока трансфигурации Гарри сидел в Выручай-комнате, сжимая дрожащими руками черную Тетрадь. Но через какое-то время первый шок прошел, и Поттер с удивлением понял, что он вовсе не напуган той страшной силой, которой обладал этот предмет. Тетрадь сулила невиданную возможность... Возможность покарать тех, кто заслуживал этого. Имена сами замелькали у Гарри перед глазами: Вернон, Петуния и Дадли Дурсли, Драко и Люциус Малфои... Но в первую очередь он должен был написать имя того, с кем его необратимо связывало пророчество, того, кто стал буквально проклятием его жизни — Волдеморта. Лицо черного мага было ему известно, а это значит, что жизнь злодея, погубившего столько невинных, должна была оборваться под действием магии Тетради смерти.

— Наконец-то, какие-то жалкие сорок секунд и я, нет, все в этом мире вздохнут с облегчением, ведь Волдеморт пере... нет, Том Реддл перестанет существовать, — повторял про себя Гарри, выводя закорючки этого имени.

Том Марволо Реддл, Лорд Волдеморт, Темный Лорд... Поттер решил написать все известные ему варианты имени колдуна, чтобы исключить ошибку. Он выводил каждую букву как произведение искусства, как идеальное заклинание, но дрожащие руки подводили его. Всё уродливее с каждым росчерком становились буквы... как и душа Гарри.

Наконец-то одно имя, отделявшее весь мир от свободы, было написано.

— Пожалуй, это самые долгие сорок секунд в моей жизни, — подумал Гарри, отсчитывая время. Его руки перестали трястись, но и тело перестало слушаться, и вместо секунд он слышал стук своего сердца.

...37, 38, 39, 40.

Все было кончено, Волдеморт, уже не одно десятилетие наводивший страх на магов Британии, умер. Но а что же Гарри? Он тоже умер, но не полностью, всего лишь частичка, хотя и этого было достаточно, чтобы положить начало ужаснейшим событиям...

* * *

Поттер не пошел на занятия. Пропустил тренировку по квиддичу — уже во второй раз. Он не мог объяснить себе — почему, но, написав всего лишь одно имя на бумаге, он чувствовал себя настолько обессиленным, даже истощенным, каким не был и после изнурительных тренировок или отработок у Снейпа. Гарри полусидел-полулежал в кресле гостиной Гриффиндора около старого радиоприемника — он хотел услышать новость первым.

Под вечер гостиную заполнил народ — студенты возвращались с занятий. Ни Рон, ни даже Гермиона не обратили внимания на то, что Гарри отсутствовал на уроках — настолько все были поглощены обсуждением последних событий: смерти Беллатрикс и исчезновения Снейпа. Как узнал Гарри от однокурсников, профессор Снейп сегодня в школе отсутствовал, и студенты сразу же предположили, что он ударился в бега. Рон, Симус, Дин и Невилл спорили прямо над ухом Гарри: Рон и Дин считали, что Северус — убийца Беллатрикс и теперь скрывается от правосудия, Симус же и Невилл, напротив, полагали, что профессор Снейп сбежал потому, что струсил, ведь неведомый убийца мог прийти и за ним. В девичьем кругу зрели иные, более абсурдные теории: по версии Ромильды Вейн (известной сочинительством и распространением различных слухов и небылиц с любовно-драматическим уклоном), профессор Снейп и мадам Лестрейндж были любовниками, Беллатрикс ждала ребенка, Северус решил избавиться от нее... В общем, фантазия школьницы не знала границ, вся женская половина Гриффиндора слушала ее, раскрыв рот, и лишь Гермиона всячески снабжала ее рассказ ехидными комментариями, которые, впрочем, просто тонули в общем шуме.

Гарри устал от гвалта голосов, но не позволял себе уйти в спальню — самый главный момент дня, а, возможно, и целой новой эпохи был впереди. И вот он настал — мелодичная, но надоедливая песня группы «Маховик времени», льющаяся из радиоприемника, остановилась на полуслове, и громкий зычный голос Корнелиуса Фаджа — министра магии — возвестил:

— Леди и джентльмены, маги и волшебницы! С великой радостью сообщаю вам, что темный волшебник, более известный как Тот-кого-нельзя-называть, покинул этот мир навсегда!..

Дальнейшие слова министра потонули в общем возгласе ликования. «А жаль, — подумал Поттер, — ведь далее Фадж непременно сообщил бы, что труп «грозы волшебного мира» был найден лежащим лицом вниз в сточной канаве на заднем дворе «Дырявого котла», куда спускались нечистоты из сортира. Там ему самое место!» Гарри понимал, что для конспирации ему следовало убивать тихо, воздерживаясь от эпатажности, но в этом случае он просто не смог сдержаться и теперь уповал лишь на то, что охваченные радостью авроры просто не свяжут две последние смерти воедино.

* * *

О подготовке ко сну не шло и речи — в Хогвартсе намечался внеочередной, но поистине грандиозный праздник. Фред и Джордж тут же полезли доставать из закромов коробки с фейерверками собственного изготовления. Другие же студенты доставали припрятанные баночки сливочного пива и начинали отмечать событие уже в гостиной, хотя большая часть народа устремилась в Большой зал.

Домовые эльфы, видимо, трудились не покладая рук, и внеплановое угощение превзошло все ожидания — такого количества кулинарных изысков Поттер за все время пребывания в Хогвартсе ни разу не видел. Гарри предполагал, что будет не последней фигурой на празднестве, но ошибался — про Мальчика-который-выжил никто и не вспомнил, кроме некоторых симпатизирующих ему девочек, которые и без того всегда искали лишний повод подойти к своему «герою». Остальные же вовсе героем его и не сочли, ведь, по их мнению, к смерти темного мага он причастен не был.

Гарри нередко представлял себе свой заключительный поединок с Волдемортом. И в его мечтах все было совсем по-иному... С одной стороны, Гарри был рад, что так легко избавился от своих проблем и избежал смертельной опасности, с другой стороны, неясная тяжесть, оставшаяся на душе после пользования Тетрадью, омрачала его радость. В попытке хоть как-то поднять себе настроение он налегал на сливочное пиво — более крепких напитков за столом не оказалось.

Вскоре Гарри покинул Большой зал по нужде, а после решил туда не возвращаться. Поттер подумал, что совсем скоро вдоволь наевшиеся студенты разбредутся по школе, а пока коридоры пустуют, можно спокойно побродить и поразмыслить о жизни, чем он и занялся. Но в какой-то момент Гарри увидел торопливо движущуюся по коридору фигуру, в которой узнал Драко Малфоя.

— Эй, Малфой! — окликнул его Гарри прежде, чем успел понять, зачем он это делает.

Тот оглянулся и молча уставился на Поттера. Вид у слизеринца был озабоченный и слегка взволнованный, шел он, казалось, из совятни. Судя по его реакции, выяснять с Поттером отношения или затевать драку он был не намерен. Но тут чей-то другой голос окликнул его из коридора.

— Что, хорёк, письмецо отправлял? Не терпится сообщить папочке, что его «драгоценный» хозяин помер?

Рональд Уизли, слегка подвыпивший, спускался откуда-то сверху и не преминул поддеть Малфоя.

— Не твое дело, — прошипел Драко и достал палочку, но, быстро сообразив, что против двоих ему одному не справиться (Рон и Гарри тоже были в боевой готовности), спешно убрал ее назад и поспешил скрыться.

— Что, Гарри, проследим, куда он направился? — спросил Рон друга.

— Нет, я слишком устал, извини, — сонно пробормотал Поттер. — Ты проследи за ним, если хочешь, а я пойду спать.

* * *

Гарри действительно чувствовал себя усталым и разбитым. Поднявшись в спальню, он намеревался лечь, не раздеваясь, как вдруг услышал странный голос за спиной:

— Я вижу, ты не слишком-то активно пользуешься моей Тетрадью...

Поттер оглянулся и вскрикнул от неожиданности. На него смотрело устрашающего вида существо, отчасти похожее на дементора, отчасти на инопланетных монстров из телепередач, которые смотрел Дадли. Его когти, клыки и многочисленные гремящие цепи наводили поистине леденящий ужас, само же существо немигающими желтыми глазами смотрело прямо на Поттера.

— Что? Кто ты? — Гарри схватил палочку и направил ее на нежданного гостя.

— Я Рюук — шинигами, или бог смерти, — ответило существо.

— Бог смерти? Так это твоя Тетрадь? — Гарри догадывался, что Тетрадь не земного происхождения, но о существовании богов смерти доселе не знал.

— Да, ты прав, — спокойно подтвердил Рюук.

— И ты пришел забрать мою душу? — Поттер еле сдерживал дрожь в голосе. Конечно, он предполагал, что за столь легкую победу над главным врагом придется дорого расплачиваться, но надеялся, что это случится еще не скоро.

Шинигами же только рассмеялся.

— Странные представления у людей о нас. Когда Тетрадь смерти попадает в руки людей, она становится частью этого мира, и теперь ты — ее владелец и вправе распоряжаться ею по своему усмотрению.

— То есть, мне за это ничего не будет? — успокоился Гарри и убрал палочку, наконец-то сообразив, что перед ним бессмертное существо, против которого магия бессильна.

— Тебя ожидают страдание и страх, как и всех людей, которые ей пользовались. А в конце я запишу твое имя в свою собственную Тетрадь смерти, и когда ты умрешь, то не попадешь в рай или ад. Вот и все пока. Остальное узнаешь после смерти, — Рюук опустил руку, загремев цепями.

— А могу ли я от нее отказаться? Ведь она мне больше не нужна...

— Можешь, но тогда ты забудешь все, что относится к ней.

— В таком случае можешь забирать ее! — с облегчением вздохнул Гарри и вытянул руку с Тетрадью вперед.

— Ты в этом уверен? Не хочешь ли записать еще чье-то имя? Быть может, у тебя есть какой-то враг? — равнодушно протянул Рюук, даже не глядя на волшебника.

В душе Поттера шла борьба. С одной стороны все складывалось как нельзя лучше — он избавился от своего главного врага, а теперь мог еще и начисто об этом забыть, избавившись разом от мук совести и будущего наказания. А с другой стороны, что-то непреодолимо тянуло его к заветной Тетради. Та неведомая сила, которой он теперь мог обладать. Когда Гарри одиннадцатилетним ребенком попал в волшебный мир, он казался ему просто сказочной страной. Но теперь он вырос и увидел, что и в мире магов хватает жестокости, несправедливости, коварства и лжи. С глубоким огорчением взрослеющий мальчик понимал, что статус Избранного еще не дает ему сил и возможности изменить мир. И вот теперь они у него появились.

— Я передумал, Рюук, — и Гарри отдёрнул руку. — Тетрадь пока останется у меня.

Поспать в ту ночь Гарри так и не удалось — во-первых, из-за шумного торжества с грохотом фейерверков и салютов, во-вторых, из-за Рюука. Гарри просто не мог расслабиться, ощущая его зловещий взгляд всей кожей. «Не мог бы ты оставить меня одного?» — проворчал волшебник и тут же узнал весьма скверную новость: теперь божество будет ходить за ним по пятам. Единственное, что немного успокаивало — заверение Рюука, что никто более, кроме самого Поттера, его не увидит.

Перед завтраком профессор МакГонагалл поймала Гарри, Рона и Гермиону в коридоре и передала им, что профессор Дамблдор хочет с ними побеседовать. У Поттера задрожали коленки — неужели директор Хогвартса что-то подозревает? А если и так, то как он отреагирует на его деятельность? С одной стороны, и Беллатрикс, и Волдеморт были закоренелыми преступниками, уже неспособными к исправлению... С другой стороны, Дамблдор не раз повторял, что волшебник должен внимательно и осторожно избирать виды магии прежде, чем их использовать, а также быть крайне осмотрительными при общении с магическими существами, ибо общение далеко не со всеми влияет на волшебника благотворно. Шинигами, скорее всего, к числу «благотворно влияющих» не относились.

* * *

Профессор Дамблдор задумчиво расхаживал по своему кабинету, как-то взволнованно теребя бороду, словно сомневаясь в том, стоит ли ему вообще начинать этот разговор. В кабинете директора Гарри прикладывал все усилия к тому, чтобы внешне оставаться спокойным. Наконец Дамблдор заговорил:

— Как ты себя чувствуешь, Гарри? Шрам не беспокоит?

— Нет, профессор. Ничего не болит, — улыбнулся Гарри. Он был прав лишь отчасти: на самом деле у него с утра жутко болела голова от недосыпа и похмелья, но про шрам он и думать забыл.

— Профессор, — робко начала Гермиона, — вы опасаетесь, что Сами-Знаете... Волдеморт мог выжить?

— Нет, — как-то отстраненно произнес Дамблдор, — но в мире полно всяких чудес... и загадок. Наисильнейший темный волшебник столетия и его верная соратница умирают с разницей всего в сутки при странных обстоятельствах, — при этих словах он окинул всех троих пронзительным взглядом. — Что вы об этом думаете?

— Но п-почему вы спрашиваете н-нас? — заикаясь от волнения, спросил Рон.

— Потому что вам доверяю, — ответил директор таким тоном, по которому не было понятно, серьезно он говорит это или нет. — Гарри?

По вопросительно-ожидающему взгляду Поттер понял, что ему выпала «честь» отвечать первым. Вопрос «подозреваете ли вы меня» готов был уже сорваться с его языка, но гриффиндорец все же сдержался.

— Я тоже нахожу все это странным, профессор. И, уверен, всему есть логическое объяснение (как вовремя он вспомнил любимую фразу Гермионы!)... Но сейчас я просто радуюсь, что Сами-Зн... Волдеморт умер, ведь он был моим смертельным врагом, а теперь мне больше нечего бояться!

Дамблдор молча кивнул и еще раз пристально посмотрел на Гарри. Тот поёжился под его взглядом. Казалось, профессор видел его насквозь. Хотя не надо даже быть могущественным магом, чтобы заметить, что не очень-то Гарри и радуется, да и понять, что опасности со смертью Волдеморта не заканчиваются.

Рон промямлил, глядя в пол, что-то вроде «я не знаю, профессор», Гермиона же была посмелее:

— Что-то недоброе нависло над Хогвартсом. Я чувствую это. Какая-то угроза, но... я не знаю, какая. Слишком уж много совпадений — две странные смерти и исчезновение профессора Снейпа... — волшебница не договорила и замолчала.

— Ты очень умна, — Дамблдор сдержанно улыбнулся Гермионе, потом обратился ко всем троим. — Есть люди, которые... как бы это сказать... всегда оказываются в центре событий (при этом он хитро подмигнул им, как бы намекая, кого он имеет в виду). Так что будьте начеку.

* * *

Выйдя из кабинета директора, Гарри наконец-то выдохнул. И смущённо попытался оправдаться:

— Ох, всегда волнуюсь, когда прихожу в его кабинет...

— Я тоже, — поддержал друга Рон.

— Не стоит так переживать, — тут же вмешалась Гермиона. — Да, это немного волнительно, но ничего страшного, он тоже человек, как и мы, и всегда, несмотря на свое могущество, был на стороне добра, следственно, опасаться нечего...

Гермиона настолько увлеклась своей речью, что не заметила неожиданно вырулившего из-за угла Драко Малфоя и чуть не столкнулась с ним нос к носу.

— Смотри, куда прешь, грязнокровка, — огрызнулся слизеринец.

Уши и щеки Рона Уизли тут же налились краской, он грубо схватил Малфоя за рукав одной рукой, другой же полез в карман за палочкой.

— Немедленно извинись перед ней, иначе я...

— Иначе что? Нападешь на меня прямо перед кабинетом директора, Уизел?

Рон молчал, но отпускать Драко не собирался, острие палочки направил прямо ему в лицо. Гарри тоже достал свою (на случай, если Малфой начнет драку), но тот снова же быстро понял, что силовое преимущество не на его стороне, и все же ехидно извинился:

— Прошу вас простить меня. Надеюсь, что Вашего Достоинства я не оскорбил, — а затем сменил ехидный тон на свой типичный, «малфоевский», нагло-важный. — Теперь отойди от меня, Уизли, я несу Дамблдору важное послание!

Рональд отпустил руку Драко, и тот тут же принялся разглаживать помятый рукав мантии и поправлять прическу, окидывая всех троих презрительным взглядом. Гарри ухмыльнулся, глядя на то, как Малфой пытается замаскировать своим высокомерием волнение и страх. Только вот чего он боялся, Гарри не знал.

* * *

По плану следующим сдвоенным уроком у них должно было быть Зельеварение, но профессор Снейп все еще отсутствовал в школе, а заменять его никто из преподавателей не вызвался. Гермиона, как всегда опасаясь, что пропустит и не усвоит материал, достала учебник и предложила мальчикам поизучать следующий параграф самостоятельно в библиотеке, на что Гарри и Рон, естественно, ответили отказом. Ведь свободное от Зелий время было куда приятнее проводить за игрой в волшебные шахматы, параллельно поедая шоколадных лягушек и изощряясь в словесных ругательствах против их общего врага — Драко Малфоя.

Время протекло быстро, и когда друзья спохватились и глянули на часы, обед уже должен был начаться. Бегом мальчики понеслись в Большой зал, уверенные, что опоздают, но, прибежав, обнаружили, что еды на столах еще нет. Давно собравшиеся школьники громко возмущались, и на то была причина — обед задерживался уже на двадцать минут. Ребята подсели к Гермионе и спросили, что происходит.

— Дамблдора почему-то нет.

В Хогвартсе каждый прием пищи начинался с появлением директора, именно по взмаху его палочки столы заполнялись яствами (и заведено так было еще задолго до Дамблдора).

Через некоторое время к центру профессорского стола подошла Минерва МакГонагалл.

— Прошу всех оставаться на своих местах и не поднимать шум... — Гарри слышал, как ее голос дрожал, — директор Альбус Дамблдор... — она сделала паузу, словно не решаясь говорить дальше, но всё же закончила фразу, — мертв.

По залу словно прокатилась гигантская шумовая волна, МакГонагалл, усилив голос, снова призывала всех к порядку и спокойствию, так как боялась, что начнется бесконтрольная паника. Обед все-таки подали, и многие студенты мучились выбором между стремлением почтить память директора отказом от пищи и желанием утолить голод.

У Гарри же аппетит как отшибло — он тут же вскочил и побежал к профессору МакГонагалл, и Рон за ним.

— Как умер?! Почему?! Не может быть!!!

МагГонагалл дрожала всем телом, но старалась сохранять самообладание.

— Сердечный приступ...

При этих словах Гарри задрожал не меньше профессора трансфигурации.

Рон же продолжал донимать ее вопросами:

— Как? Сегодня утром он был еще здоров!.. Да, и говорил нам про угрозу... Вы что-нибудь знаете об этом, профессор?

Минерва ничего не отвечала, а Рон так и продолжал сыпать вопросами, пока Хагрид, находившийся неподалеку, не вывел его за руку из зала.

...

Гарри же выбежал сам и, лишь отдалившись на безопасное расстояние, тотчас же задал Рюуку вопрос:

— Скажи мне, существуют ли еще такие Тетради?!

— Да, — равнодушно ответил шинигами, чем-то закусывая. Как оказалось, он стащил с общего стола несколько сочных яблок.

— И каждая может попасть в мир людей? И ты знаешь, кто второй владелец?

Рюук кивнул, увлеченно глотая яблоко и даже не глядя на Поттера.

— Скажи мне, кто он!!! — во все горло прокричал Гарри.

— Нет, этого я тебе не скажу, — бог смерти противно ухмыльнулся, — но я предлагаю сделку. Я могу дать тебе глаза бога смерти, которыми ты сможешь увидеть дату смерти человека. Один владелец не сможет увидеть дату смерти другого владельца, так ты узнаешь, кто он. Цена за эти глаза — половина остатка твоей жизни.

Гарри задумался, еще раз взвесив слова шинигами, охочего до яблок. Если жизнь у него длинная — тогда это не слишком большая цена. Гарри понимал, что смерть однажды придет ко всем, только бы попозже это случилось! Но что, если его срок и так не велик, а он добровольно пожертвует половиной?

— Нет, цена слишком высока, — окончательно решил Гарри. — Я попробую найти его без помощи глаз бога смерти.

Менее чем через час в Хогвартс приехал отряд авроров во главе с Кингсли Бруствером, чтобы изучить картину происшествия. «Видимо, в Министерстве уже стали подозревать, что три смерти подряд не могут не быть взаимосвязаны», — подумал Гарри. Впрочем, подобные версии очень быстро стали высказывать и другие студенты, сначала шепотом, потом открыто.

Гарри, Рона и Гермиону вызвали на разговор, как, впрочем, и всех, кто видел Дамблдора не так давно. В их числе оказался, естественно, и Драко Малфой, который был бледнее обычного, но вовсе не выглядел расстроенным, даже (как показалось Гарри) радовался смерти Дамблдора. Что-то изнутри подсказывало Поттеру, что именно Малфой — владелец второй Тетради.

«Он точно выходил вчера ночью за пределы замка, — размышлял Гарри, — ведь шел он из совятни, а чтобы попасть туда, надо выйти наружу. Он запросто мог найти другую Тетрадь в траве». Однако допрашивали их отдельно, следовательно, цель малфоевского визита к директору Поттер так и не узнал.

Неожиданно в Хогвартсе объявился еще один человек, который не имел отношения ни к аврорам, ни к профессорам — Люциус Малфой.

— Что, Кингсли, детишек допрашиваешь? — манера разговора Люциуса была такой же надменной и ехидной, как и у Драко. — А тем временем Министерство уже вычислило виновного в сих страшных преступлениях: Северус Снейп отравил сначала мадам Лестрейндж, а потом и Альбуса Дамблдора — светлая ему память!..

— Но профессор Снейп пропал! — ответила Минерва МакГонагалл.

— Да неужели? — Люциус слащаво ухмыльнулся. — Он связан и находится в кабинете Зелий.

Авроры и профессорский состав тут же побежали за Малфоем-старшим в указанный кабинет. Все студенты тем временем сидели строго по гостиным, следовательно, опрошенных тоже должны были отправить туда, но в суматохе о них просто забыли, и ребята, пользуясь отсутствием контроля, попытались проникнуть в кабинет Зелий вслед за профессорами и аврорами.

* * *

Северус Снейп сидел на табурете неподвижно и на град посыпавшихся на него вопросов ответил молчанием. Только через некоторое время Кингсли понял:

— Вы наложили на него Силенцио, заклятие, лишающее способности говорить?

— Да, но я ничуть не превысил полномочия, данные мне министром, — самодовольно улыбаясь, Люциус протянул Кингсли свернутый пергамент. — Обвинения против Северуса Снейпа и постановление о его аресте.

Кингсли начал читать вслух.

«Северус Тобиас Снейп обвиняется в незаконном использовании дурманящего зелья, запрещенного Конвенцией магов...»

— Вот, кстати, и оно, — добавил Малфой, вынув из потайного кармана мантии ярко-красную склянку. — Обнаружено у него при задержании.

Все присутствующие глянули на Люциуса с подозрением. Даже школьники понимали — все это его тайный умысел. Люциус Малфой имел огромное влияние на министра магии Корнелиуса Фаджа (некоторые поговаривали даже, что дело не обходится без Империуса, но сии слухи пока оставались бездоказательными). Следовательно, бумага, которую он сейчас так старательно выдавал за волю министерства, скорее всего, была им же и составлена, а потом подписана Фаджем, поддавшимся на сладкие уговоры.

Кингсли хотел задать Малфою еще пару вопросов, но тот вместе со Снейпом прошел к камину, любезно заметив, что больше не хочет утомлять профессоров делами министерства.

Гарри, Рон и Гермиона поняли, что сейчас их нежелательное присутствие может быть замечено, и поспешили скрыться.

* * *

— Ребята, вам не кажется это странным — в утреннем выпуске «Ежедневного пророка» нет ни слова об аресте Снейпа, — задумчиво спросила Гермиона на следующее утро.

— Вот уж ничего странного, — ответил Рон. — Сейчас весь магический мир обсуждает смерть Альбуса Дамблдора. Ты пролистай-ка газету: на каждой странице статьи, воспоминания, соболезнования, мемуары, и все посвящено ему.

— Да, ты прав... Но ясно одно — за всеми этими злодеяниями стоит один человек, и это не Северус! Кто-то другой, неизвестный и чрезвычайно опасный.

Гарри помалкивал, уткнувшись носом в газету, усиленно стараясь сделать вид, что увлечен чтением, пока Гермиона не окликнула его.

— Да почему вы все считаете, что за этим кто-то стоит! — Поттер пытался казаться равнодушным, чтобы голос не выдал его волнения. — Колдомедики явно констатировали причину смерти — сердечный приступ. Причина, на мой взгляд, самая естественная... Неужели вы считаете, что опытные авроры не смогли бы опознать следы Непростительного заклятья, если бы жертвы действительно подверглись ему? Дамблдор был в весьма почтенном возрасте, а Беллатрикс провела более тринадцати лет в самом ужасном месте Британии, что, конечно, не могло не сказаться на ее здоровье, как физическом, так и психическом...

— Разуй глаза, Гарри! — почти закричала на него Грейнджер. — Три смерти за два дня — ничего себе совпадение! Уж не хочешь ли ты сказать, что Сам-Знаешь-Кто тоже страдал сердечной недостаточностью?!

— Называй его Волдеморт, — бросил Гарри и поспешил покинуть Большой зал, все еще боясь, что крупные капли пота, от волнения проступившие у него на лбу, могут стать поводом для лишних вопросов.

* * *

Ненадолго забежав в спальню за мантией-невидимкой, Поттер снова вернулся в зал, чтобы понаблюдать за истинным убийцей. Вот он, гордо сидит за серебристо-зеленым столом, даже не пытаясь сделать вид, что расстроен.

Причин убить директора у Драко было предостаточно. Во-первых, тот покровительствовал грязнокровкам, которых семейство Малфоев на дух не переносило, а кроме того, он нередко мешал Люциусу протаскивать в министерстве законы, ущемляющие права магглорожденных. Во-вторых, Малфой зачем-то ходил к директору. А что, если тот заподозрил его, и Драко моментально от него избавился, чтобы скрыть свою тайну? Да и просто убрать сильную фигуру с шахматной доски — стратегия вполне в духе Малфоев. В том, что Драко — владелец второй Тетради, Гарри не сомневался ни на минуту...

Оставался только один вопрос: почему он все еще не вписал в Тетрадь имя Поттера, своего заклятого врага? Ведь сам Гарри признавался себе, что именно о Драко вспомнил сразу же, как только прочитал правила действия Тетради. Хотя потом что-то остановило его... Но что же такое весомое могло остановить Малфоя?!

Захваченный своими мыслями, Поттер уже почти дошел до кабинета Заклинаний, но тут обнаружил, что оставил сумку с учебниками и прочими школьными принадлежностями в Большом зале. Делать было нечего, пришлось возвращаться.

Занятия уже начались, но, зайдя в зал, Гарри обнаружил, что все Уизли и Гермиона все еще находятся там и на уроки, кажется, не спешат. Подойдя ближе, Поттер увидел, что лица у всех, даже у близнецов, мрачные и озабоченные, а Джинни вообще плачет, уткнувшись в подол мантии, не обращая внимания на Гермиону, которая всячески пытается ее успокоить.

— В чем дело? — изумленно спросил Гарри.

В ответ Рональд молча протянул ему письмо, а Гермиона тихо сказала:

— Артур Уизли пропал два дня назад.

При этих словах Джинни снова разразилась рыданиями, и Грейнджер прижала ее к себе.

— Не плачь, милая, все будет хорошо! Думаю, он еще не...

— Еще не умер от сердечного приступа?! — вскричал Рон настолько громко, что все, кто еще задержался в зале, оглянулись на него. После чего он, устыдившись своей несдержанности, выбежал прочь.

Тем временем Поттер взглядом рыскал по залу.

«Ну где же он?! Неужели не придет посмотреть на плоды своих злодеяний?»

Одолеваемый злобой, он отбежал в пустующий угол, вынул из внутреннего кармана мантии надежно спрятанный листок, вырванный из Тетради смерти, и начал писать:

«Драко М...»

— Смотрю, ты все же решился?

Гарри уже почти забыл о своем новом постоянном попутчике.

— Скажи мне, Рюук, владелец второй Тетради — Малфой?

Божество противно хихикнуло.

— Сказать я тебе ничего не могу, а вот мое предложение о глазах бога смерти остается в силе.

Поттер ухмыльнулся в ответ.

— Ну уж нет! Я вовсе не собираюсь отдавать половину моей жизни, чтобы убедиться в виновности этого подонка!

— В таком случае просто впиши его имя в Тетрадь, — равнодушно посоветовал Рюук.

— Рано еще, — Гарри смял листок и засунул обратно во внутренний карман. — Мне надо задать ему один вопрос.

* * *

Оставшийся день прошел для Поттера отвратительно. Он получил выговор от всех преподавателей и потерял десять очков за то, что «сидел с отсутствующим видом, безразлично уставившись в одну точку». (Над чем Рюук, конечно, не упустил возможности посмеяться).

За ужином Поттер даже не притронулся к еде: кусок просто не лез в горло. Зато за слизеринским столом, казалось, шел настоящий пир — веселые смешки раздавались отовсюду, а особенно со стороны Малфоя и его компании. Над чем они смеялись, осталось для Поттера загадкой.

Весело отужинав, компания Малфоя направилась к выходу, но вдруг Пэнси Паркинсон остановилась и, схватившись за живот, скорчилась от боли, кашляя и содрогаясь всем телом. Еще секунда — и все, что она съела за ужином, оказалось на полу Большого зала. Драко, его дружки и все, находящиеся поблизости, отпрянули назад, морщась от отвращения.

— Фред, Джордж, это не смешно! — громко сказала Гермиона. — Быстро несите сюда противодействие!

Дело в том, что буквально месяц назад близнецы Уизли шутки ради подмешали свои блевательные батончики в еду Креббу и Гойлу, за что потом получили штрафные баллы и отработки. Но в данном случае они выглядели такими же растерянными, как и остальные.

Пэнси снова закашлялась, прохрипела какие-то невнятные слова и рухнула почти навзничь в лужу собственной рвоты. Только у профессора МакГонагалл хватило мужества и выдержки, чтобы подойти к ней, переборов брезгливость. Вдруг лицо профессора побледнело как мел, а затем и лица всех присутствующих. Никто не осмелился задать вопрос — все без слов поняли, что нависшая над Хогвартсом угроза вновь себя проявила. И на этот раз жертвой стала студентка.

* * *

Было уже далеко за полночь, гостиная Гриффиндора опустела, если не считать Гарри, который отстраненно мешал кочергой остывшие угли в камине, и шинигами, поглощающего яблоки.

— Только не говори, что тебе жалко девчонку!

— Всем известно, что Пэнси давно набивалась ему в девушки. Неужели он убил ее просто для того... чтобы она ему не надоедала? Просто потому, что она мешала ему?!

— Напиши его имя в Тетрадь — и разрешишь все свои вопросы.

— Нет. Убрав человека, который мне мешает, я буду ничуть не лучше его...

Рюук ухмыльнулся.

— Надо же, какой моральный!.. Так что, отступишься и дашь ему волю действовать, как он пожелает?

— Нет. Я его переиграю.

— Понравилось играть со смертью?

Гарри утер пот со лба и задумался. Ведь он играл со смертью с самого младенчества... И до сих пор всегда выходил победителем. Что, если это судьба? А если Малфой по каким-то причинам пока не собирается его убивать, то почему бы не рискнуть и не вступить в игру?

На следующий день завтрак в Большом зале проходил в безмолвии. Если какие-то реплики и произносились, то лишь шепотом с опасливой оглядкой. Лишь раз профессор МакГонагалл, исполнявшая после смерти Дамблдора обязанности директора Хогвартса, нарушила тишину, объявив, что все студенты обязаны в течение дня предъявить волшебные палочки на проверку. С помощью заклинания Приори Инкантатем профессора хотели просмотреть пару-тройку последних заклятий, использованных каждым учеником, хотя никаких данных о том, какими заклинаниями пользуется убийца (и пользуется ли вообще) не было.

Гарри нечего было опасаться — его палочка «показала» бы лишь манящие чары, которые он использовал, когда лень было идти за учебниками (на Тетрадь смерти чары почему-то не подействовали). Хотя объявление он почти прослушал: его мысли сейчас были заняты более важным вопросом — смертельной «игрой» с владельцем второй Тетради — Драко Малфоем.

«По какому принципу он выбирает жертвы? Недоброжелатели? Просто надоевшие? И тех и других у Малфоя навалом. Враги? Но главный его враг — он, Гарри. Так почему Малфой его не убил?»

Задумавшись, он не смотрел вокруг и лишь в самый последний момент заметил, как рука Рюука тянется к сочному яблоку, лежащему в центре стола.

— Не смей брать яблоки! — прокричал Гарри и тут же с ужасом хлопнул себя рукой по губам, поняв, что его крик в тишине зала разнесся, как раскат грома.

Лица всех гриффиндорцев, а также некоторых представителей других факультетов и даже профессоров обернулись к нему. Но растерянней всех казалась Джинни, которая, как Гарри понял, в этот момент тоже тянулась к яблоку и восприняла эти слова на свой счет.

— В чем дело, Гарри? Ты запрещаешь мне есть яблоки?

Мысленно Поттер трижды проклял зловредного бога смерти (который в это время раскатисто хохотал, благо его никто, кроме Гарри, не слышал) и постарался, как мог, выкрутиться из неловкой ситуации:

— Яблоки... они... Пенси вчера ела яблоки за ужином! Да! Я не уверен, но вдруг именно они отравлены?!

Воцарившаяся тишина становилась угнетающей. Вдруг Невилл, сидящий напротив Поттера, оживился:

— Гарри, ты расследуешь это дело?

Все гриффиндорцы тут же загалдели. Гарри ничего не оставалось, как «признаться» в том, что он расследует совершенные убийства. Профессор МакГонагалл недовольно встала с места:

— А вам не кажется, мистер Поттер, что расследование столь серьезных убийств — дело для опытных авроров, а не для студентов?

— А что, если убийца — студент и еще учится в Хогвартсе?

Поттеру показалось, что весь зал одновременно ахнул — такой резкой и почти одновременной была реакция присутствующих на его слова. МакГонагалл, конечно же, еще раз запретила ему этим заниматься, зато большая часть школы смотрела на него теперь с обожанием, видя в нем своего спасителя. Поттер же смотрел лишь на Малфоя, ожидая увидеть его реакцию, но тот, как назло, казался спокойным и даже равнодушным.

* * *

— Гарри, какого дементора ты нам не сказал, что ведешь расследование?! Еще друг называется!.. — выругался Рон, догнав Гарри при выходе из зала. Тогда Поттер отозвал его и Гермиону в сторонку и рассказал, что никакого расследования он не вел, а про яблоки Гарри пришлось сказать, что это всего лишь беспочвенное предположение.

— В таком случае ты идиот! — Гермиона обреченно закатила глаза. — Зачем ты спровоцировал настоящего убийцу? Он подумает, что ты его вычислил, и убьет тебя!

Гарри криво ухмыльнулся.

— Ему придется здорово поломать голову над заклинанием, способным меня убить. Раз даже Авада Кедавра не подействовала...

Рон и Гермиона ушли, фыркнув напоследок что-то по поводу «самоуверенных зазнаек», толпа тоже разошлась, и Гарри наконец-то представилась возможность побыть одному. Хотя, нет, не одному — с Рюуком.

— Скажи мне, Рюук, почему он меня не убил? — Гарри все же решился задать вопрос, который мучил его все время.

Шинигами вновь ухмыльнулся.

— А сам-то как думаешь?

Гарри пожал плечами. Он действительно не понимал логики Малфоя. Может, тот готовит ему смерть страшную и мучительную? Гарри еще ни разу не вносил в Тетрадь обстоятельства смерти, позволяя своим жертвам умирать от сердечного приступа — довольно-таки быстрым и относительно безболезненным способом. Малфой (в случае с Пенси) пошел дальше... Кто знает, на какие еще ужасы он способен?!

— Как ты думаешь, Малфой догадался, что владелец второй Тетради — я?

Вместо ответа Рюук противно рассмеялся. В первый раз с тех пор, как Гарри узнал о существовании второй Тетради, у него возникли сомнения в собственной догадке.

— ...ведь это именно Малфой, не так ли?!

Бог смерти рассмеялся еще громче.

— Я тебе не помощник, Поттер. Но мое предложение о глазах шинигами по-прежнему в силе.

Поттер рассердился на бесполезного бога.

— Моя мать пожертвовала своей жизнью ради меня! И я не отдам половину жизни ради этого мерзавца!

* * *

Первая половина дня прошла без происшествий, а вот незадолго до ужина в коридоре раздался шум. Гарри, который в то время сидел вместе с Роном и Гермионой в библиотеке, поспешил выскочить в коридор, чтобы проверить, что происходит. Друзья, естественно, последовали за ним. Народ толпился возле больничного крыла, и пройти было непросто, однако Гарри с удовлетворением заметил, что после утреннего случая в Большом зале, студенты расступались перед ним, пропуская вперед, как настоящего следователя, хотя некоторые и смотрели на него, как на безумца.

Как оказалось, во время тренировок по квиддичу капитан Слизеринской сборной Маркус Флинт упал с метлы и получил серьезную черепно-мозговую травму. Мадам Помфри делала все, что могла, но Гарри сразу понял, что если это дело рук владельца второй Тетради, то судьба Флинта предрешена.

— Гарри, что ты думаешь по этому поводу? — спросил Рон, когда друзья отошли в сторону.

Гарри молчал, стараясь скрыть волнение, но тут Гермиона начала говорить:

— Я думаю, что это сделал тот самый убийца.

Гарри и Рон опешили.

— Почему?!

— Слишком много совпадений. Вчера умерла Пенси, она тоже была слизеринкой. И Сам-Знаешь-Кто был слизеринцем. Как и Беллатрисса. Что, если убийца охотится преимущественно на слизеринцев? Кроме того, убийца начал ставить эксперименты. Первые три смерти были вызваны сердечным приступом («...причем они вполне могли иметь естественные причины», — вставил Рон, но его комментарий Гермиона пропустила), а Пенси умерла от несварения. Возможно, он пытался убить Маркуса в результате падения с метлы, но что-то у него не получилось...

Поттер рассмеялся, всей душой надеясь казаться непринужденным.

— Не хочу, конечно, тебя огорчать, Гермиона, но твоя теория притянута за уши. Если он убивает заклятьем, то оно всегда будет действовать одинаково. И если бы кто-то посодействовал падению Флинта, другие игроки бы точно его заметили. Даже если этот неизвестный, назовем его, скажем... Кирой, освоил магию, основанную лишь на зрительном контакте, ему все равно нужно было бы находиться поблизости. Кто-то бы заметил этого Киру, если бы он там был...

— А почему ты назвал его Кирой? — с любопытством спросил Рон.

Гермиона раздраженно выдохнула.

— Это все, что тебя интересует, Рон?! Если не можешь помочь, то хотя бы не мешай!

Рон надул губы.

— Почему это все? Мне еще интересно, есть ли у тебя предположение по поводу того, на каком факультете учится этот убийца, то есть Кира?

— Это всего лишь предположение, но... мне кажется, что Флинта хотели убить для того, чтобы ослабить команду Слизерина. Полуфинал они играют с пуффендуйцами, а финал с нами. Я думаю, что Кира учится или на Пуффендуе, или на Гриффиндоре.

— Что ты говоришь, Гермиона! — Рон чуть не задохнулся от возмущения.

— Ты мыслишь стереотипами! — прервала его девушка. — Если зло, то его творят слизеринцы, потому что пуффендуйцы слишком глупые, а гриффиндорцы слишком благородные?!

— Ты забыла упомянуть когтевранцев и профессорский состав, — съязвил Уизли.

— Стойте! — Гарри вытянул руки вперед, пытаясь остановить начинающуюся ссору. — Подумайте о том, у кого были мотивы на совершение каждого из этих убийств!.. К кому Паркинсон набивалась в девушки уже не первый год? И кто уже давно мечтает о капитанстве в сборной, да место никак не освобождается? Чьему отцу была на руку смерть Дамблдора? И наконец, кто присутствовал при всех этих смертях? По моему, ответ очевиден — Драко Малфой.

Рон воспринял новую догадку друга «на ура», а Гермиону его доводы ничуть не убедили:

— Ты обвиняешь его в убийствах из-за личной неприязни. Только и всего.

Тут Поттер заметил, что им навстречу бежит Колин Криви — младшекурсник с колдокамерой, который, видимо, учился на вторую Риту Скитер: вечно бегал за школьными «знаменитостями», стараясь запечатлеть любой момент их жизни. Подобное внимание «прессы» Гарри досаждало, и он поспешил удалиться, оставив Рона и Гермиону с их догадками в одиночестве.

* * *

— Какой же ты все-таки скучный! — сетовал Рюук. — У тебя в руках оказалась Тетрадь смерти, а ты, вместо того, чтобы ее использовать, «тщательно» раскрываешь преступление, в котором сам же замешан. Ты же сказал мне, что у тебя есть на примете еще одно имя? Так напиши его!

Гарри так и не понял, зачем Рюуку нужна еще одна смерть. Может быть, просто ради развлечения. С другой стороны он, Гарри, не раз мечтал о смерти этого человека. И вот теперь ему представилась возможность... Поттер быстро достал листок из Тетради, спрятанный в потайном кармане мантии и записал на нем еще одно имя.

* * *

Ночью в одной из гриффиндорских спален начался переполох. Гарри слишком устал за день, поэтому поднялся с постели довольно поздно, и к тому времени, как он успел отыскать упавшие с тумбочки очки и сбежать вниз, неразбериха усилилась настолько, что получить достоверную информацию о происходящем было почти невозможно. В толпе шептались лишь о том, что кому-то из мальчиков стало плохо, хотя сомнений в том, случайность это или нет, не было, похоже, ни у кого. «Это Кира! На сей раз жертвой стал гриффиндорец!» — слышал Гарри шепот в толпе. «Интересно, откуда они узнали придуманное мной «имя» Кира? Наверное, Рон сболтнул лишнего... Кстати, где он?»

Друга Гарри нашел в гостиной, тот был бледен как мел, его губы дрожали, и сам он, казалось, был близок к истерике.

— Еще одна жертва Киры, — мрачно подытожил Гарри. — Однако из этого можно сделать вывод, что принадлежность Киры к нашему факультету исключена.

Тут Рон сорвался.

— Да мне плевать на него! Ты так спокойно рассуждаешь об этих чертовых убийствах, когда моя сестра, Джинни, задержана... Ее арестуют, как арестовали Снейпа!

Гарри застыл, как вкопанный.

— Что? Джинни?! Не может быть!.. Я не верю, что она на такое способна!

— При проверке ее палочки обнаружили что-то странное. Сейчас у Джинни ее отняли, а ее саму заперли в подземелье.

До рассвета Гарри еще пытался уснуть, но тщетно: плач и испуганный шепот, казалось, не смолкали ни на минуту. Поттер не мог понять, что же его останавливает от того, чтобы прямо сейчас вписать имя Малфоя в Тетрадь. Рюук, медленно летавший между кроватями, был, казалось, вполне доволен.

— Своего однокурсника, Поттер? Что ж, ты меня удивил...

Как Гарри хотелось прокричать богу смерти, что он не вписывал имя несчастного мальчика, но такой возможности у него не было: из четырех соседей по спальне бодрствовали все, кроме Невилла, который, проревев в подушку три часа кряду, наконец-то успокоился и уснул.

Без четверти пять Симус Финниган вскочил с кровати, заявив, что не в силах больше здесь лежать, направится в больничное крыло узнать, жив ли еще Колин Криви, которому ночью стало плохо. Дин и Рон тут же решили к нему присоединиться, и Гарри нехотя пришлось сделать то же самое, чтобы не вызвать на себя подозрение. Колина он не убивал, но, с другой стороны, разве кто-то будет в этом разбираться? Отвечать за все смерти без исключения предстоит лишь одному Кире — тому, которого поймают — потому что другой к тому времени, вероятно, будет уже мертв.

* * *

Коридор больничного крыла был перекрыт и «украшен» приказом директора, который строго запрещал его посещение студентам, не нуждающимся в медицинской помощи. И пока Симус, Дин и Рон громко сетовали на новое правило, Гарри тихо улизнул на пятый этаж — ему было необходимо спрятать Тетрадь смерти, чтобы никто, не дай бог, до нее случайно не дотронулся. Мантию-невидимку Поттер забыл в спальне, поэтому передвигаться ему пришлось окольными путями, дабы не попасться на глаза профессорам, которые непременно бы начали выяснять, что он делает в коридорах в столь ранний час.

Вдруг, пройдя мимо одной двери, Гарри остановился, услышав голоса, один из которых принадлежал профессору МакГонагалл, временно исполнявшей обязанности директора, а второй, по-видимому, профессору Стебль.

— ...Флитвик уверяет, что проверены были все палочки без исключения, но кроме тех троих, ничего подозрительного выявить не удалось. По правде говоря, я вообще не уверена, что убийства происходят с помощью палочек, но все же проигнорировать этот аспект мы не можем.

— А что насчет тех троих, которые были задержаны?

— Джастин Финч-Флетчли из Пуффендуя и Пенелопа Кристалл из Когтеврана использовали сглаз, последствия которого весьма неприятны, но угрозы жизни не несут. Они потеряют баллы и понесут наказание, но будут отпущены утром. Куда серьезнее дело обстоит с Джинни Уизли — она использовала два из трех Непростительных заклятий, в том числе и убивающее.

— И что же с ней будет?

— Я написала письмо в министерство с просьбой провести первое слушание в стенах Хогвартса. Будут присутствовать уполномоченный член судебной комиссии, деканы факультетов и мадам Помфри с другим колдомедиком из Сент-Мунго, которые проведут анализ психического состояния девочки. Жертв, убитых Непростительным заклятием, так и не нашли. Поппи высказала предположение, что Джинни находилась в состоянии аффекта после пропажи отца, а в его смерти также подозревают Киру. Слушание состоится сегодня в учительской ровно в два часа дня.

Гарри услышал, как скрипнула ножка стула — видимо, профессор МакГонагалл поднялась на ноги. Поттер поспешил отбежать от двери, но мысли его все еще занимал подслушанный разговор. «Значит, Джинни использовала Аваду Кедавру... (Гарри невольно передернулся, произнося это заклятие даже мысленно). Я не знаю, кто стал ее жертвой, и было ли вообще совершено убийство. В любом случае, это доказывает то, что она не Кира. Ведь Кире не нужна волшебная палочка, чтобы убивать своих врагов».

...

Трижды пробежав мимо Выручай-комнаты, Гарри думал о месте, где мог бы спрятать Тетрадь, и вот комната открылась. Взору Гарри предстал многовековой склад различных вещей. Он принялся сосредоточенно оглядываться, ища подходящее место, которое потом сам сможет отыскать. Вскоре усталость взяла свое, и, измученный поисками, Поттер лег на старую полусгнившую софу и уснул.

Проснувшись, Гарри первым делом глянул на наручные часы. Время было уже за полдень, что означало, что проспал он в Выручай-комнате больше шести часов. «Должно быть, за это время в замке произошло немало важных вещей!» — подумал Гарри и, наскоро засунув Тетрадь под обивку софы, покинул свое убежище. Произошедшие перемены сразу бросались в глаза — в замке стояла гробовая тишина, студенты, изредка группками проходившие мимо, молча смотрели в пол, а некоторые тихо всхлипывали.

Оказалось, что пока Гарри спал, Полная дама изменила пароль, поэтому Гарри уже минут двадцать стоял у входа в гостиную Гриффиндора, ожидая, что кто-нибудь подойдет и откроет ему дверь. И вдруг кто-то с отчаянным криком «Гарри!» налетел на него сзади. Гермиона обнимала его так, будто встретила его после десятилетней разлуки.

— Где, дементор тебя побери, ты пропадал?! — выругался подошедший Рон. — Мы уже думали, что ты погиб! Шесть часов кряду ищем тебя по всему замку!

— Прошу прощения, я, кажется, уснул... А что произошло? Колин живой? — Гарри попытался сменить тему.

По горестному выражению на лицах друзей ответ Гарри понял (впрочем, знал он его уже заранее).

— Тут... произошло еще кое-что... — Гермиона протянула Гарри свежий номер «Ежедневного пророка».

На первой полосе крупным заголовком значилось: «Сегодня ночью, ровно в четыре утра скончался министр магии Корнелиус Освальд Фадж».

Даже не став читать статью, Гарри отвернулся и закрыл лицо руками. Сердобольная Гермиона обняла его за плечи, а Поттер хотел лишь того, чтобы друзья покинули его — не дай бог кто-нибудь из них заметит удовлетворенную улыбку на его лице. Одна из министерских крыс наконец-то получила по заслугам. Первая, но не последняя...

* * *

Лишь закрывшись в кабинке туалета, Гарри смог наконец-то избавиться от навязчивого общества друзей. Рюук же проследовал за ним даже туда.

— Министр магии?! Он-то чем перешел тебе дорогу?

— У меня был крестный. Его звали Сириус Блэк, — в голосе Поттера появлялась ярость, накопленные эмоции, казалось, были готовы выплеснуться наружу. — За всю свою жизнь он не совершил ни единого преступления и, тем не менее, двенадцать лет своей жизни провел в таком месте, где бы даже ты, Рюук, свихнулся! А министерские крысы, осудившие его на участь, что хуже смерти, все эти двенадцать лет пировали в своих домах, упивались огневиски и награждали самих себя орденами неизвестно за какие заслуги!..

Гарри застыл и лишился дара речи. Малфой... мертв? Не может быть! Чтобы второй и наиболее кровожадный Кира... повесился?

Неожиданная догадка потрясла его. Быстро подбежав к Джинни, он накрыл ее своей мантией, попутно зажимая ей рот, чтобы она, чего доброго, не вскрикнула от испуга.

— Джинни, это ты?! — быстро зашептал Гарри ошарашенной девушке. — Ты его убила? Ты же практиковала Непростительные заклятия!.. Ты наложила на Малфоя Империус, да?! Заставила его повеситься?

Но Джинни лишь слабо замотала головой. Поттер стиснул зубы и что-то простонал. Как же он устал от всех этих загадок!

— Ладно... пока мы укрыты мантией, Джинни, нас никто не видит. Я отведу тебя назад в больничное крыло. Лежи там и делай вид, что вообще его не покидала. Кивни, если поняла.

Девушка молча кивнула. На секунду Гарри заметил, насколько тонкой и бледной она стала. Недаром же двое довольно взрослых подростков свободно помещались под одной мантией. К слову, Поттер вдруг понял, что и сам за две последние недели изрядно отощал, но вот только думать о фигуре ему было некогда...

Множество мыслей, одна безумнее другой, просто разрывали его голову. Что, если Малфой и был вторым Кирой, а потом, поняв, что натворил, совершил самоубийство? Поттер даже ухмыльнулся от подобной мысли. Нет, скорее уж бы Рюук, облачившись в платье тетушки Мюриэль, станцевал сальсу на рождественском балу, чем Малфой покончил с собой из-за угрызений совести (последнее понятие, казалось, было ему незнакомо в принципе). А если все-таки Джинни? Но, с другой стороны, Поттер сам видел, как МакГонагалл забрала у нее палочку, а возможно ли наложить такое мощное заклятие, как Империус, без использования палочки? Чтобы хоть на секунду отвлечься от переполнявших его мыслей, Гарри представил себе танцующего сальсу Рюука. (Последний, кстати, как и всегда, летел точно за Гарри, из чего тот сделал вывод, что для глаз бога смерти мантия-невидимка — не помеха.)

* * *

Когда Джинни была благополучно доставлена в больничное крыло, Гарри сел на пол в безлюдном коридоре, судорожно думая о том, что дальше предпринять. Спрашивать шинигами по поводу сущности второго Киры было бессмысленно, и Поттер это знал — ничего, кроме повторного предложения сделки, его не ожидало.

Часы как раз били полночь, когда вдруг Поттеру пришла в голову очередная безумная идея. «Никто ведь, кроме меня с Джинни не знает, что Малфой мертв. Что, если я проникну в его обличии в гостиную Слизерина, а потом в спальню и попробую найти какие-нибудь улики?» Взбудораженный до болезненного состояния мозг отказывался принимать во внимание огромное количество рисков, как и признавать тот факт, что, даже будь Малфой Кирой, он не стал бы прятать Тетрадь в своей спальне. Но в данный момент даже необходимость срывать волосы с головы покойника, а потом пить их Гарри не останавливала.

Оборотное зелье хранилось в кабинете Зельеварения — это Поттер знал точно. Проникнуть туда в отсутствие Снейпа — не сложно. Конечно, МакГонагалл запечатала кабинет заклинанием, но именно сейчас Гарри как никогда осознал полезность дружбы с привидениями: Почти Безголовый Ник видел процесс и запомнил заклятие. А затем в разговоре сболтнул его Гарри, и тот запомнил... на всякий случай. И вот случай ему представился.

...

Различных колб, склянок, банок, пробирок и прочих емкостей в кабинете Снейпа было предостаточно. А найти нужную надо было довольно-таки быстро — по слухам, директор МакГонагалл порой вставала в четыре утра, следовательно, Гарри необходимо было завершить свою «операцию» до этого времени. Поттер наколдовал стремянку и залез под самый потолок, но в этот момент дверь скрипнула и тихонько отворилась. Гарри замер от ужаса, ожидая появления Филча, но в дверном проеме показался не человек, а зверь. И вовсе не надоедливая миссис Норрис, а Живоглот — рыжий кот Гермионы, с необычайно важным видом вышагивая на своих кривоватых лапах вдоль комнаты, победоносно подняв ершикообразный хвост. «А ну брысь!» — прошипел Гарри на уродливого кота. Но тот шипение Поттера проигнорировал и даже, как показалось Гарри, глянул на него с презрением. «Вот только тебя мне и не хватало!» — злился Гарри.

А кот тем временем приготовился в прыжку. «Только не это! Сейчас криволапое создание разобьет половину склянок, шум разбудит школьного смотрителя, и мне конец!» Поттер попытался метнуть в Живоглота невербальное заклятие обездвижения, но промахнулся — с виду неуклюжий кот оказался очень проворен в прыжках и довольно маневренно передвигался по полке, обойдя все склянки и не разбив ни одной. Неожиданно он остановился и, выудив откуда-то из глубины широкую белую кость, накрепко вцепился в нее зубами. «Тебя, что, Гермиона совсем не кормит?» — выругался Гарри, но времени думать о котах у него не было...

Действовать надо было быстро, а найти нужное зелье никак не получалось. «Где же этот чертов Снейп его хранил?!» Гарри принялся уже обшаривать полки по второму кругу, как вдруг из холла донесся громоподобный вой. «Профессор... я нашел его... на иве... вот...» Голос Хагрида ни с кем нельзя было спутать. В залах и коридорах моментально загорелись свечи, профессора и старосты сбегались узнать, что случилось. «Какого дементора тебе, Хагрид, не спалось?!» — простонал Гарри. Но было уже поздно — его план был испорчен.

* * *

Сказать, что смерть Драко вызвала много шуму — это ничего не сказать. Такого резонанса и паники не вызывала еще ни одна смерть ученика, случившаяся в Хогвартсе. На следующее утро больше половины слизеринцев заявили о том, что покидают школу и переходят на домашнее обучение (Крэбб и Гойл были одними из первых, кто подал заявление об уходе). Хотя не только слизеринцы — немало пуффендуйцев, несколько когтевранцев и даже двое гриффиндорцев, среди которых был Невилл Лонгботтом, также приняли решение покинуть школу (к слову сказать, Невилл вовсе не хотел уезжать — его заставила бабушка).

Гарри вся эта шумиха казалась бессмысленной: если второй Кира — Драко — повержен, то волноваться больше не о чем. Ведь сам Гарри не собирался убивать студентов, даже из числа ненавистных слизеринцев. Но здравый смысл подсказывал Гарри, что Драко все-таки не был Кирой. Тогда, выходит, второй Кира все еще на свободе, и гораздо опаснее, чем был раньше...

Неожиданно на плечо ему приземлилась бумажка, сложенная в виде бабочки. Гарри прекрасно знал, кто написал это послание и чего он, то есть, она от него хочет.

«Милый Гарри,

Из-за всех этих ужасных событий мы не встречались уже почти две недели. Я знаю, что ты ведешь расследование, и тебе тяжело. Я хочу помочь тебе хоть как-то. Приходи сегодня в наше место в семь вечера после ужина...»

И вместо подписи — звездочки-поцелуйчики.

Чжоу Чанг. «О, Мерлин, девушки... — пробурчал Гарри, — идет смертельная игра, все наши жизни на кону, а она сердечки и поцелуйчики рисует!»

Уже полгода, как Гарри состоял с ней в интимной связи. Два или три раза в неделю любовники встречались тайно в Выручай-комнате, Чжоу лишь заранее сообщала в письме-бабочке время встречи. За это время Поттер успел привязаться к своей подруге, но лишь одно его угнетало — общих тем для разговора они не находили: Поттер грезил подвигами и великими свершениями, а у Чжоу на уме были лишь мелочные, бытовые жалобы. Всякий раз после бурного секса она начинала рассказывать ему одно и то же... О том, что профессор Синистра опять поставила ей «У», хотя она заслуживала как минимум «В», о том, что Падма Патил презрительно назвала ее «подстилкой для героев», и теперь вся школа тайком повторяет ее слова, а потом подробно обсуждала внешность очередной симпатичной девчонки, стараясь убедить Гарри и себя в том, что та вовсе не красивая. Сцепив зубы, Гарри выслушивал ее из благодарности за доставленное удовольствие, но все чаще понимал, что однажды накопленное раздражение возьмет верх, и сдержаться он уже не сможет.

* * *

Посередине урока трансфигурации (профессор МакГонагалл была единственным преподавателем, который, несмотря на все события, продолжал относиться к занятиям добросовестно) в кабинет влетел Люциус Малфой, бледный как мел и злой как черт. Самыми грубыми движениями он вытолкал профессора за дверь для какого-то неотложного разговора. Гарри тысячу раз пожалел о том, что не взял с собой ни мантию-невидимку, ни удлинитель ушей. Но, казалось, досаду это обстоятельство вызвало только у Поттера — остальным до Малфоя-старшего просто не было дела: Рон думал и разговаривал только о Джинни, а Гермиона... о коте, который, видите ли, уже целый день грыз какую-то кость. Класс шумел, заглушая и ту малую толику разговора, которую Гарри мог бы услышать без специальных ухищрений. Поттеру казалось, что все внутри его сейчас вскипит и взорвется от гнева. Ему нужен был отдых. Может быть, хоть Чжоу сможет его отвлечь...

Надо сказать, что в Выручай-комнате он и вправду расслабился... в какой-то мере. Закрыл глаза, стараясь предаться тому, что магглы называют медитацией — попытаться очистить свой разум от всех мыслей и волнений. Мешали лишь звяканье цепей Рюука и немного капризный голосок девушки, излагавшей свои жалобы (в этот раз она никак не могла понять, почему колдографии Флер Делакур-Уизли напечатали в модном колдовском журнале, а ее — нет).

...

Гарри, изрядно уставший от жалоб Чжоу, вернулся в гостиную Гриффиндора, чтобы побыть в компании друзей. Но первым, что он услышал, подойдя к ним, были жалобы Гермионы.

— Я не знаю, что с ним делать, Рон! Я приносила Глотику его самые любимые деликатесы с кухни, а он по-прежнему продолжает грызть эту высохшую кость!.. И не слушается меня совсем, а ведь всегда раньше он был таким хорошим мальчиком...

— Хорошим, как же! — фыркнул Рон. — Да он же целый год докапывался до моей крысы Коро... э-э-э... Петтигрю...

Рональд явно замялся, зато Гермиона резко вскочила, словно ужаленная, и с криком «Ну конечно!» отобрала с помощью заклятия у Живоглота кость и бросилась вместе с ней бежать прочь из гостиной. Рон бросился за ней и попутно так сильно ухватил за рукав вовсе не желающего принимать участия в забеге Гарри, что у того просто не осталось выхода.

* * *

— Какого дементора ты так взбесилась, Герми?! — тяжело дыша после бега, чертыхались парни.

Пробежка вслед за девушкой привела их в туалет плаксы Миртл (благо, самой плаксы в тот момент не было — видимо, кто-то смыл ее по водосточной трубе). Гермиона даже не заметила грубости — слишком была возбуждена неожиданной догадкой.

— Ну, конечно! Мой Глотик — наполовину низзл, а низзлы имеют способность чувствовать подозрительную и опасную магию, что он уже продемонстрировал нам в случае с Питером Петтигрю. Помните заклинание, которым Сириус и профессор Люпин вернули Петтигрю его облик? Я узнала его у них, и теперь собираюсь проделать то же самое.

Гермиона наскоро положила кость на пол и с предвкушением произнесла заклятие...

...а через секунду вскрикнула, выронив палочку из рук. Рон согнулся пополам, зажал рот руками и побежал в кабинку туалета — видимо, его тошнило. Гарри тоже отвернулся, сам еле сдерживая приступ тошноты. Перед ними лежал труп профессора Снейпа.

— Надо... показать... позвать профессора... МакГонагалл... — как-то неестественно пропищала Гермиона и моментально скрылась за дверью.

Гарри тоже хотелось как можно быстрее покинуть это помещение, и только Рюук смотрел на труп не первой свежести без отвращения и брезгливости — на то он и бог смерти.

...

Поттер вышел из туалета и, пользуясь отсутствием друзей, задал вопрос Рюуку.

— Скажи, можно ли, убив, трансфигурировать с помощью Тетради? Или второй Кира трансфигурировал Снейпа самостоятельно, после того, как убил?

Шинигами рассмеялся так громко, что цепи его зазвенели просто неистово.

— А кто тебе сказал, что его убил второй Кира?

Гарри растерянно помотал головой.

— В смысле? А кто же еще?

— Ты, Поттер.

— Что?! Рюук, что ты говоришь такое?! Я его не убивал!

Гарри тяжело дышал и неистово тёр руками глаза, будто это могло помочь ему быстрее понять, что происходит.

— Я, конечно, уже понял, что ты глуп, но не думал, что настолько... Имена скольких людей ты записал в Тетрадь?

— Троих: министра магии, Волдеморта и Беллатрикс.

(Гарри был настолько ошарашен случившимся, что даже забыл поглядеть по сторонам, не находится ли кто поблизости.)

— А что мадам Лестрейндж прокричала в банке Гринготтс?

— Северус Снейп — грязный полукровка... — машинально повторил Поттер и тут же запнулся, закрыв рот руками.

«Я убил его!!!» — застучало в висках. В желании проверить Тетрадь, подогреваемом ненавистью к Беллатрикс, он совсем не подумал про первое правило Тетради: «Человек, чье имя будет записано в Тетради смерти, умрет».

Он записал имя профессора Снейпа!

Гарри не любил Снейпа, более того, иногда он готов был ненавидеть этого мрачного сальноволосого зельевара, который все время усердно пытался испортить ему жизнь. Но Северус Снейп не совершал преступления, достойного смерти.

Волна отчаяния захлестнула Поттера. Ему казалось, что он становится таким же, как и второй Кира, которого он так презирал. По собственной небрежности он незаслуженно убил человека... Но «самобичевание» продлилось недолго: он снова почувствовал, будто нечто темное и алчное просыпается в его душе, готовое оправдать любое чудовищное злодеяние. Он словно получал некое болезненное удовлетворение от осознания собственной силы и мощи.

— Да, Рюук, я убил его. И что, ты обвинишь меня в этом?

Шинигами глухо рассмеялся. Что же так его насмешило — Поттер так и не понял.

* * *

Гермиона вскоре вернулась в сопровождении директора МакГонагалл и профессоров. Но вопреки ожиданиям Гарри, директриса никак не прокомментировала произошедшее, лишь строго-настрого запретила троице кому-либо рассказывать о профессоре Снейпе и отправила их в спальни.

— Профессор, но вы же поговорите с Люциусом Малфоем по этому поводу, не так ли? — крикнул, уходя, Гарри.

— Мне кажется, Поттер, что вы суете нос не в свои дела!

Гарри еще ни разу не видел профессора МакГонагалл такой раздраженной.

* * *

— Ну, что вы думаете, мальчики? — спросила Гермиона, когда ребята остались одни.

— Малфой! — тут же выкрикнул Рон, и Гермиона одарила его презрительным взглядом.

— Малфой-старший, — поддержал друга Гарри. — А почему нет? Я, конечно, думал, что Кира — студент, но, скажите на милость, зачем студенту смерть министра? Нет, убивать Фаджа понадобилось тому, кто мечтал занять его место! А кто у нас сейчас верховодит в Министерстве магии? Люциус Малфой! Кроме того, посмотрите, кого он убивал: Волдеморт и Беллатрикс — бывший хозяин и его верная соратница, которые могли бы убить Люциуса за то, что он их предал. Дамблдор всегда препятствовал малфоевскому стремлению к власти, Снейп работал на Дамблдора, а твой отец, Рон... он ведь тоже препятствовал Люциусу, как мог.

— А зачем Малфою-старшему тогда убивать студентов? — спросил Рон.

— По просьбе Малфоя-младшего! — Гарри самому нравилась своя теория, и отступать он не собирался, — помните, я приводил вам мотивы каждого убийства Драко: ненавистная девушка, капитан сборной... Да он просто присылал их имена отцу, а тот запис... э-э-э, запросто мог их убить.

Гарри понял, что сболтнул лишнего, и лишь молил бога, чтобы никто, в особенности Гермиона, этого не заметили. Но Рон был лишком напуган его словами, а Гермиона задумчиво смотрела в потолок.

— В одном Гарри прав — убийца убивает на расстоянии. И не использует волшебную палочку — именно поэтому анализ палочек ничего не выявил... Хотя по крайней мере один из убийц находится в Хогвартсе.

— Один из?! — Рон даже подскочил на месте.

— Да, один из. Я уверена, что убийц двое, — и перед тем, как Гарри успел выкрикнуть: «Малфои!», спешно добавила, — оба они живы, и я не уверена, что они действуют сообща.

Рональд, казалось, был просто ошарашен.

— Почему... ты... так решила?

— Слишком различаются эти убийства. Первый, то есть, как раз-таки, второй, убивает школьников, скорее всего, сводит личные счеты. Он учится в Хогвартсе. Вероятно, на шестом или седьмом курсе. С первым Кирой все сложнее. Не могу пока сказать ничего конкретно — где он сейчас, и какую цель преследует. Может быть, он карает людей за какие-либо преступления...

— Да какие преступления мог совершить мой отец?! — воскликнул Рон.

— Не знаю. Возможно, он просто убивает сильных волшебников, чтобы прославиться. Или мстит, но тогда не понятно, за что. Ясно лишь одно: их сила — не врожденная и не выработанная многолетним трудом, она просто была им подарена в недавнее время. Кем и зачем — не знаю.

Гарри сказал друзьям, что ему хочется подышать свежим воздухом в одиночестве, и, воспользовавшись мантией-невидимкой, вышел из школы. Рюук летел за ним, все время ехидничая по поводу того, насколько умна его подруга.

Поттер же сам не спрашивал, почему Гермиона пришла к таким выводам, он задавался другим вопросом: что теперь с этим делать? Она подошла слишком близко и скоро сможет раскрыть тайну Тетради. Хотя... даже зная о ее существовании, вычислить владельца будет непросто. Для того, чтобы понять это, необходимо иметь глаза шинигами, а чтобы заключить сделку, необходимо дотронуться до Тетради смерти, чтобы увидеть самого шинигами. А для этого необходимо найти хотя бы одну Тетрадь. За свою Гарри не переживал — она спрятана надежно. Но так же тщательно прячет Тетрадь второй Кира? Да и кто он вообще?

* * *

Следующее утро принесло обитателям Хогвартса новые неожиданности. За завтраком директор МакГонагалл объявила студентам, что сегодня в школу приезжает следственная комиссия из Министерства, которая будет опрашивать студентов. («Не опрашивать, а допрашивать», — выкрикнул Фред Уизли, довольно громко, чтобы его расслышал чуть ли не весь зал.) Пришедшие буквально через пару минут с совиной почтой номера «Ежедневного пророка» подтвердили слова директрисы. На всякий случай Гарри спрятал газету, в которой были напечатаны имена и фотографии членов комиссии, во внутренний карман мантии, хотя сама мысль об их убийстве казалась ему чудовищной: ведь почти все они (за исключением председателя Люциуса Малфоя) были честными и порядочными людьми. «Возможно, мне удастся просто обхитрить их на допросе», — подумал Гарри и принялся старательно сочинять «легенду».

* * *

Первыми на слушание вызывались пуффендуйцы и когтевранцы, с чьих факультетов жертв не было, затем шли гриффиндорцы, а потом и оставшиеся слизеринцы, ряды которых значительно поредели после массового «бегства» из школы.

Студентов с факультета вызывали по алфавиту, и первой в следственный кабинет прошла Ханна Аббот, студентка Пуффендуя, которая дрожала всем телом и готова была расплакаться от страха. Прочие же студенты (из Пуффендуя и не только) толпились возле дверей, готовые устроить несчастной девушке допрос номер два, когда та выйдет. Гарри, Рон и Гермиона тоже были здесь, причем Поттер пытался пробиться как можно ближе к двери, чтобы первым задать вопрос Ханне.

Девушка вышла из кабинета еще бледнее, чем входила туда.

— Они... используют сыворотку правды.

Гарри, стоявший фактически перед ней, от неожиданности и потрясенности что-то невнятно вскрикнул и тут же попытался неумело замаскировать свой возглас кашлем. Благо, его нелепые попытки потонули в общей волне возмущения. «Да как они смеют?! Использовать сыворотку против студентов!»

— Вы что, не читали министерский «Трактат о зельях» от пятнадцатого сентября 1889 года? — всезнающая Гермиона взяла слово, как только толпа немного попритихла. — Там четко написано, что сыворотка правды может применяться следствием в случае, если присутствует прямая угроза жизни человека. Это как раз тот случай.

Гарри выбрался из толпы, судорожно обдумывая дальнейший план действий. Если он сейчас же побежит в библиотеку и попросит книгу, подробно рассказывающую о сыворотке правды, то тут же вызовет сильнейшее подозрение. Если сбежит — это равносильно признанию. Если же наложит на себя сам проклятие, вследствие которого попадет в больничное крыло, то тем самым проблему не решит — членам комиссии не составит труда пройти в больничное крыло вместе с пузырьком сыворотки. Последняя надежда оставалась у Поттера на то, что второй Кира выявится в Пуффендуе или Когтевране, которые идут впереди, и это отвлечет внимание на комиссии на какое-то время. Но что дальше?..

* * *

Как только последний пуффендуец прошел допрос (от представителей желто-черного факультета комиссия так ничего и не узнала), по Хогвартсу разнесся голос МакГонагалл: «Всем гриффиндорцам немедленно пройти к кабинету следственной комиссии!»

— Почему Гриффиндор? Сейчас должен идти Когтевран! — выкрикнул бледный как мел Поттер директрисе, как только увидел ее.

— Не ваше дело, Поттер, — довольно резко ответила МакГонагалл, но затем все же коротко разъяснила. — Мистер Малфой настоял.

Гарри казалось, что он вот-вот лишится чувств. Он лихорадочно представлял себе, что будет, когда комиссия узнает правду. За убийство Волдеморта и Беллатрикс его судить не будут, про профессора Снейпа, должно быть, еще никто не знает, а вот Корнелиус Фадж... за его смерть Поттеру светит срок в Азкабане. Гарри явственно вспомнил тот леденящий холод и страх, который охватывал его в присутствии дементоров. Когда в кабинет зашла Грейнджер, Поттер не выдержал и убежал от кабинета прочь.

* * *

Сидя в туалете на полу под раковиной, он уже несколько минут судорожно сжимал в руках газету, пытаясь принять важное решение. Бежать за Тетрадью смерти не было времени, но он всегда мог от нее отказаться. Казалось бы, как прост выбор: он может спасти свою шкуру и репутацию, а кроме того, избавиться от угрызений совести раз и навсегда. Но, с другой стороны, что-то необъяснимое тянуло его к этой Тетради и вожделенной силе, которую она давала.

— Ну что ты решил, Поттер? Отказываешься от права владения Тетрадью? — в очередной раз спрашивал Рюук.

— Эй, Гарри, что ты тут делаешь? — окликнул его другой голос.

Фред и Джордж Уизли зашли в туалет и теперь удивленно смотрели на Гарри, сидящего под раковиной.

— Живот скрутило, — соврал Поттер.

— Небось, от страха, старина? — ухмыльнулся Фред. — Не бойся, это совсем не больно. Да к тому же, приятная новость для тебя: сыворотка у старичков из Министерства закончилась на Ли Джордане, следовательно, твоя «экзекуция» откладывается до завтра.

Гарри слабо улыбнулся близнецам и посмотрел «в пустоту» — а точнее, на Рюука, и активно замотал головой.

«Нет, я пока не отказываюсь от Тетради, Рюук. Еще рано».

Конечно, радоваться было рано... да и особо нечему. Ведь не последняя же то была сыворотка правды во всей магической Британии! Завтра министерские привезут новую порцию, и его секрету конец. Поттер еще раз достал из внутреннего кармана скомканную газету с именами и снимками всех членов комиссии, принявшись изучать ее вдоль и поперек. Неожиданно из коридора раздался знакомый голос.

— Ну, Гермиона, расскажи еще раз, подробнее, как это было? Что ты чувствовала? Просто выпила сыворотку и тебя типа... отключило?!

— Не говори глупостей, Рональд! Никто меня не «отключал». Просто на все вопросы отвечала именно то, что и думала на самом деле.

— Эх, ненадежный метод!..

— Надежный, Рон. Обмануть сыворотку правды фактически невозможно. Я рассказала им все, что знала... Гарри?!

Поттер выскочил в коридор прямо перед носом друзей настолько резко, что Гермиона даже вскрикнула от неожиданности. Выглядел он так, словно только что запыхался от быстрого бега.

— Так что же... ты им... рассказала?

Грейнджер задумчиво смотрела куда-то вдаль (видимо, эффект сыворотки еще давал о себе знать).

— Все, Гарри. Что предполагала, о чем и вам рассказывала. Что, думаю, убийц двое, используют они магию неисследованную, возможно, космического или еще какого происхождения, полученную ими сравнительно недавно, действуют отдельно друг от друга. Один из них — школьник, вероятно, гриффиндорец, а может и когтевранец, убивает из-за личных обид, никаких политических целей не преследуя. Второй, то есть первый Кира — должно быть, человек старше, и убивает или из выгоды, или даже... из каких-то убеждений. Нет, я ни в коем случае его не оправдываю, но невозможно не признать, что за каждой его жертвой значилась своя «темная история» — что за Дамблдором, что за Фаджем, что за Снейпом...

— Ты рассказала им про Снейпа?! — возмущению Гарри не было предела.

— Да, Поттер, рассказала! И, между прочим, не со зла! — Гермиона смерила Гарри презрительным взглядом. — И не смей на меня злиться — завтра под действием сыворотки ты расскажешь им то же самое.

— Завтра в этом уже не будет необходимости — ведь утренний номер «Ежедневного пророка» уже раструбит эту «сенсацию» на весь магический мир: надо же, убитого Кирой в Азкабане профессора Зельеваренья трансфигурировали в кость, транспортировали в Хогвартс и спрятали в его собственной лаборатории! — Гарри что-то еще невнятно фыркнул и зашагал прочь.

— Грубиян! — крикнул Рон ему вслед.

* * *

Да, следы морального падения и постоянного беспокойства были видны налицо — Поттер и сам замечал, что становится грубым и несдержанным даже по отношению к своим лучшим друзьям, которые... Хотя, встали ли бы они на его сторону, узнав, что он — Кира? «Нет, надо посмотреть правде в глаза, — сказал сам себе Гарри, — Гермиона бы никогда Киру не поддержала, будь он ей хоть другом, хоть братом... А Рон? Уизли встал бы на сторону Грейнджер, ведь о том, что он тайно в нее влюблен, знает, кажется, весь Хогвартс». От мысли, что лучшие друзья вовсе не пойдут с ним до конца, что бы ни случилось, а предадут его сразу же, как только вскроется его тайна, Поттеру стало еще хуже.

— Ты наконец-то понял, Гарри, что у владельца Тетради смерти не может быть друзей? — спросил Рюук, словно прочитав его мысли.

— Заткнись! — рявкнул на него Поттер.

Рюук и вправду замолчал — то ли смирился с тем, что волшебники не почитают нужным с уважением относиться к шинигами, то ли просто решил, что спорить с истеричным подростком — ниже его достоинства (последнее наиболее вероятно).

* * *

Вечером Гарри снова прилетела записочка от Чжоу. Поттер начал уже было опасаться встреч в Выручай-комнате, ведь именно там была спрятана его Тетрадь, хотя, конечно, прекрасно понимал, что магия комнаты не даст ее обнаружить никому, кроме... того, кто придет туда искать именно Тетрадь смерти. Но ведь пока о ее существовании никто не знает... Но долго ли оно будет так?

Чжоу старалась, как могла — специально для Гарри разучила танец живота, который теперь старательно исполняла обнаженной, обвязав лишь платок вокруг бедер. Однако с большим интересом за танцем наблюдал именно Рюук, не видевший ранее в мире шинигами ничего подобного. Гарри же, напротив, смотрел крайне невнимательно, то и дело переводя взгляд куда-то в сторону. И причина вовсе не в том, что танец был плох — просто волнение не покидало Гарри ни на секунду, и даже страстное желание обладать танцующей красоткой не могло полностью заглушить в нем мысли о завтрашнем дне.

Видимо, охваченный своими мыслями и тревогами, Гарри не достаточно ярко выказывал свои ощущения, поэтому после того, как он окончил свою «работу» и отвернулся к стене, Чжоу заныла.

— Ты меня больше не любишь, Гарри?!

Опять эти женские «сопли-слезы» и претензии! Гарри готов был взорваться, но все же сдержал себя из последних сил и процедил сквозь зубы:

— Люблю тебя, зайка моя, люблю.

Девушка обняла его за плечи.

— Так в чем же дело, милый? Ты боишься Киры?..

Поттер отстраненно кивнул, даже прослушав вопрос, на что Чжоу с улыбкой достала плетеный красный браслет-фенечку с символом «инь-янь» посередине.

— Это оберег, Гарри. Специально для тебя сделала! Он защитит тебя от Киры... Кстати, у тебя есть предположения по поводу того, кто же Кира?

Гарри сдавленно рассмеялся словам про оберег, а потом задумался. Действительно, а кто же подозреваемый? Неужели гриффиндорец, как говорит Гермиона? Хотя... Кира может быть и слизеринцем с таким же успехом. Ведь представители сего факультета похожи на стаю соплохвостов — живут, вроде бы, вместе, а постоянно стараются друг друга ужалить. К тому же, у Малфоя и Паркинсон враги были на всех факультетах. И, да, остается еще Когтевран — такой молчаливый и тихий. А именно в тихом омуте, как известно, заводятся инферналы. Что ж, может оказаться, что именно его любовница учится на одном факультете с вторым убийцей.

Поттер перевел взгляд на Чжоу, та ожидала ответа на вопрос.

— Подожди до завтра, зайка. Все узнаешь сама.

Гарри неприкрыто врал — он уже точно решил, что завтра никто никакой правды не узнает.

* * *

Тяжело ли было Поттеру на это решиться? Да, тяжело. Время перевалило уже за полночь, а Гарри все еще сидел на полу Выручай-комнаты, наклонившись над Тетрадью и сжимая в руках перо. Коленки тряслись, руки дрожали, перо то и дело оставляло кляксы, которые тут же приходилось убирать с помощью магии. Причина смерти давно была указана — ровно в четыре часа утра, одиннадцать минут и восемь секунд потолок гостиницы мадам Розметты, в которой остановились на ночлег члены следственной комиссии, обрушится вследствие неудачно выпущенного кем-то из постояльцев заклятия, погребя под собой тех, кто мог бы разоблачить главную тайну Мальчика-Который-Выжил. Вот только со второй частью было куда сложнее...

Нет, одно имя Гарри вписал, не дрогнув, даже с некоторой радостью — имя председателя комиссии Люциуса Малфоя. Невольно ему вспомнились утренние слова Гермионы: «За каждой жертвой Киры значилась своя темная история». О да, за Малфоем-старшим — даже не одна! Но остальные имена... Гарри не знал и даже не слышал половины из них, хотя прекрасно понимал, что у этих людей есть семьи, дети...

Но ведь у него тоже могла быть семья — даже дважды: с родителями, если бы не Волдеморт и ему подобные, или с крестным Сириусом, если бы не министерские работники, несправедливо его осудившие. В нем снова взыграла злость. Поттер, не медля ни секунды, схватил перо и вписал все имена из газеты ровно, одно за другим, почувствовав себя после этого настолько изможденным, что захотелось просто сползти на пол и там уснуть. Но нет, нельзя — он должен быть в кровати в указанное в Тетради время, чтобы обеспечить себе алиби.

* * *

Весть о смерти членов комиссии разлетелась по Хогвартсу громом, словно звук от выстрела. Началось то, чего всегда боялись профессора, а МакГонагалл в особенности — паника. Студенты, не контролируемые уже ни старостами, ни деканами, хаотично носились по школе, то и дело выкрикивая отдельные слова: «Кира! Убийство! Гриффиндор! Слизерин!» (Даже несмотря на столь трагичные события, эти два факультета не забыли о своей давней вражде и не преминули обвинить друг друга взаимно.)

Гарри Поттер, воспользовавшись общей суматохой, надел мантию-невидимку и побежал к кабинету директора МакГонагалл, где большинство профессорского состава и прибывший отряд авроров во главе с Кингсли Бруствером собрались на экстренное совещание. Войти в кабинет было уже невозможно, но не зря Поттер теперь всегда носил с собой удлинители ушей (на всякий случай).

—...найденные тела доставили в Сент-Мунго на исследование, — заканчивал свой рассказ Кингсли.

— Но почему вы не выделили авроров для опроса жителей Хогсмида? Вдруг Кира ночью появлялся там? — спросил женский голос.

— В этом не было необходимости, — отозвался другой, принадлежащий МакГонагалл. — Кира убивает на расстоянии.

— Экспертиза колдомедиков Сент-Мунго определила, — продолжил Кингсли, — что все тринадцать членов следственной комиссии скончались ровно в два часа ночи от сердечных приступов.

«Два часа?! Но как же...»

Рюук раскатисто рассмеялся.

— Да, Поттер, второй Кира и тут тебя опередил.

Сколь ни стыдно и ни страшно было Поттеру себе в этом признаваться, но первое, что он испытал — это облегчение и... радость. Да, радость от того, что избавился от угрозы, даже не запачкав руки — всю грязную работу его непосредственный конкурент взял на себя, а Поттер мог с чистой совестью назвать себя невиновным. Впрочем, насчет «чистой» он явно лукавил... чего не осознавать не мог.

Встречаться с друзьями Гарри сейчас не хотел — Рональд будет опять сидеть с тупым видом, а Гермиона разглагольствовать о новых теориях. Ему надо было подумать, лучше в одиночестве...

Впрочем, вид пролетающих за окон в огромном количестве почтовых сов вскоре привлек его внимание. Птицы несли новый номер «Ежедневного пророка», и Поттер, не так давно подписавшийся на издание, хотел как можно быстрее узнать, что же напишут министерские в столь скорбный день. (Новость о смерти комиссии дошла до Хогвартса намного раньше утреннего номера газеты, а именно с мадам Розметтой, которая в панике прибежала в здание школы еще до рассвета).

* * *

Утренние новости обещали быть неожиданными, и все же, глянув на первую полосу, Поттер застыл, словно громом пораженный. Не может быть!!! «Школа Чародейства И Волшебства Хогвартс закрывается в связи с прямой угрозой жизни учеников и преподавателей».

У Гарри задрожали губы. «Нет... они не посмеют!.. Я им не позволю!» Хогвартс был для Поттера в первую очередь домом, а лишь потом школой. Мысль о возможном возвращении к Дурслям была для него страшнее смерти от рук второго Киры, которого, к слову сказать, Гарри почему-то не боялся. А вот ненавистных родственничков убить он планировал давно, оставляя их пока в живых лишь потому, что их смерть не осталась бы незамеченной и фактически подтвердила бы его виновность.

В статье было написано, что «окончательно решение о прекращении деятельности Школы Чародейства и Волшебства будет подтверждено лишь после особого заседания в министерстве, председателем и главным оратором которого выступит заместитель министра магии Долорес Амбридж». Гарри невольно улыбнулся. Если и были люди, о смерти которых он не стал бы жалеть и за убийство которых не стал бы себя корить, то старушка Амбридж определенно относилась к их числу.

Гарри сжал кулак, на котором тут же проступила фраза «Я не должен лгать», высеченная тонкими белыми шрамами. Судьба дала Поттеру уникальный шанс: одновременно избавиться от старого врага и уберечь родную школу от закрытия. Гарри достал листок Тетради из потайного отдела мантии и записал следующее:

«Долорес Амбридж, умерла от сердечного приступа во время произнесения речи в министерстве, перед тем, как успела произнести окончательный вердикт».

Министерские работники должны понять угрозу Киры, и вряд ли кто-либо снова решится завести этот разговор. Да, Гарри хотел бы ей более неприятной кончины — чтобы она, например, захлебнулась своим любимым чаем, а лучше отравилась и блевала, как Пенси, перед смертью. Но в данном случае эффективность важнее эффектности.

«Без нее, как и без Люциуса Малфоя, министерство станет только лучше», — мелькнула шальная мысль. Гарри снова прокручивал в памяти разговор с Рюуком о справедливости и мести. Последнее темное и резкое слово по-прежнему резало слух. Тогда Поттер придумал для своих деяний более благозвучное описание — Возмездие. Это звучало гордо, возвышенно и даже свято. Хотя... кого Поттер обманывал? Преступление всегда остается преступлением, назови его хоть священным долгом, хоть героизмом.

Убрав лист в потайной карман, Гарри решил все же долистать газету до конца, однако, его ждало разочарование: статья с громким названием «Тайные файлы следственной комиссии» ничего, кроме предположений Гермионы, не содержала. Однако ни слова про Снейпа там не было. Либо Гермиона все же не рассказала эту тайну, либо редакторы решили приберечь сенсацию до следующего выпуска.

* * *

Ученики первого, второго и третьего курсов почти полностью покинули школу, тогда как старшекурсники почему-то не торопились паковать вещи. Во время обеда в Большом зале студенты сидели группками по пять-шесть человек и что-то бурно обсуждали. «Должно быть, некоторые студенты решили попробовать себя в роли детективов, — подумал Гарри, — именно вокруг них и формируются подобные скопления желающих послушать идеи и предположения юных сыщиков». И, судя по тому, какие косые взгляды бросали на Поттера некоторые группы, главным подозреваемым в их среде был именно он.

Не став обедать, Гарри ушел в гостиную Гриффиндора, подальше от посторонних взглядов. Чувствуя себя невероятно утомленным, он лег на диван и, захваченный своими мыслями, не заметил, как уснул.

...

Разбудили его громкие негодования Гермионы:

— О Мерлин! Да как такое вообще можно написать?! Возмутительно!!! Я... буду жаловаться... профессору МакГонагалл... или в министерство. Я это так не оставлю!

— В чем дело? — сонно проворчал Гарри.

— Вот, посмотри! — Гермиона сунула некое печатное издание прямо ему под нос. Наскоро нацепив очки, Гарри увидел перед собой новый номер «Придиры» с провокационным заголовком: «Истинная сущность Киры: злодей или... герой?!»

— Ты прочитай... прочитай это!!! — не унималась рассерженная Гермиона.

Гарри читал быстро, «по-диагонали», но смысл все же уловил. Теория автора статьи полностью была основана на предположении Грейнджер о существовании двух Кир. И, по мнению автора, мерзавцем и злодеем являлся лишь второй Кира, а вот первый, «Истинный» (как назвал его автор) Кира карал лишь виновных в преступлениях и, следовательно, исполнял чуть ли не Высшую Волю. К жертвам первого Киры приписывались: Тот-чье-имя-нельзя-называть (даже после достоверного подтверждения информации о его смерти волшебники по-прежнему боялись его имени), Беллатрикс Лестрейндж, Корнелиус Фадж, Альбус Дамблдор и Люциус Малфой. (Всех остальных членов следственной комиссии, по мнению автора, убил второй Кира. Что ж, у Лавгуда с логикой всегда было плохо). Оставшаяся часть статьи была, по сути, компроматом на Фаджа и Дамблдора, доказывая, как и почему эти двое являлись представителями мирового зла.

Гермиона тем временем тяжело пыхтела у Гарри над ухом, ожидая, видимо, гневных высказываний с его стороны. Он же только рассмеялся.

— Что ты хочешь, Гермиона? Это же «Придира»! Никто эту статью всерьез-то не воспримет!..

Дело в том, что «Придира» — журнал, выпускаемый Ксенофилиусом Лавгудом — относился к той категории прессы, которую большинство называет «туалетными чтениями». Охваченный постоянным желанием выдать миру настоящую сенсацию, Лавгуд подчас публиковал на своих страницах абсолютную ересь, называя ее откровением века. Например, незадолго до трагических событий выдал статью о том, что почтовые совы — это реинкарнированные души волшебников, чье горячее желание остаться с близкими и служить им помогло им перевоплотиться в птиц. Большинство грамотных и уважаемых волшебников публично осмеивали «Придиру», однако находилось немало и тех, кто читали каждый номер, а потом горячо спорили о высказанных в журнале теориях.

— Говоришь, никто читать не будет? Уже читают, Гарри! — обреченно вздохнула Грейнджер.

Поттер оглянулся — да, Гермиона была права: буквально каждый в гостиной держал в руках злосчастный журнал, в то время стоящая на входе Парвати Патил раздавала номера всем вновь пришедшим. Сестры Патил, как и Лаванда Браун одними из первых прониклись новаторскими идеями Лавгудов, и теперь активно помогали Луне в распространении номеров. («Правильно, те самые, чьих семей не коснулась беда!» — возмущенно фыркнул Рон). Гарри же не понимал, с чем связано столь повышенное внимание к этой идее, но замечал, что споры разгораются все сильнее и постепенно все большее количество людей принимает эту абсурдную версию.

Поттеру же тогда казалось, что ему без разницы, ненавидят его или боготворят. Ему просто хотелось тишины. Уйти бы подальше от этой шумихи! Но, как он потом уже понял, пути к отступлению у него уже не было...

* * *

К следующему дню «Придира» успела облететь уже весь Хогвартс, и, когда в утреннем выпуске «Ежедневного пророка» сообщили о смерти Долорес Амбридж, уже не один десяток голосов некогда пострадавших от рук «старой жабы» принялись шепотом выкрикивать имя Киры и даже благодарить за свершенное правосудие.

На сей раз Поттер убеждал себя, что совершил доброе деяние. Ведь Хогвартс — основной оплот волшебства Британии, а возможно, и всего мира. Значит, школа никогда не должна быть закрыта! Тем более что он, Гарри, используя силу Тетради, может не только убивать волшебников, но и оберегать их, карая преступников. Все, кого он погубил, были опасны для общества, и даже в виновности Снейпа Поттер довольно легко себя убедил, хоть его смерть и не была запланированной.

* * *

Нового выпуска «Придиры» ждали уже больше половины школы. На сей раз заголовок был не менее ярким: «Ученик Хогвартса написал Кире письмо». Гарри поймал себя на мысли, что ему не терпится узнать, кто же и что ему написал.

Как оказалось, автором письма был бывший ученик Хогвартса Невилл Лонгботтом, который был вынужден оставить учебу по настоянию бабушки. Видимо, в благие намерения первого Киры Невилл поверил безоговорочно, и теперь выражал ему признательность за уничтожение бывших Пожирателей смерти. В конце письма прилагался список из пяти имен особенно яростных последователей Волдеморта, часть из которых отбывали заключение в Азкабане, а некоторые после смерти Темного Лорда исчезли бесследно.

Прочитав это, Поттер едва ли сдерживал улыбку. Он вновь почувствовал в себе желание убивать. Тем более, теперь его карательные действия превращались чуть ли не в святую миссию. «Справедливость... Возмездие...» — мысленно перебирал Поттер ставшие столь сладкими слова. Найти в старых газетах фото столь известных Пожирателей не представляло затруднений. А дальше их участь предрешена...

* * *

— Я вижу, ты стал пользоваться Тетрадью более активно? — заговорил Рюук, доедая очередное яблоко.

— Я делаю благое дело, — процедил сквозь зубы Гарри, старательно переписывая имена в Тетрадь Смерти. Листая газеты в поисках колдографий названных Лонгботтомом Пожирателей, Поттер нашел информацию и о многих других злодеях и решил, что они заслуживают той же участи. Тем более, что некоторые имена Гарри помнил наизусть.

«Питер Петтигрю... на помойке наелся крысиного яда. Сдох в облике крысы». Гарри медленно проговаривал каждый приговор вслух, смакуя слова.

— «Благое дело», говоришь? Они недостойны жить? А ты, Поттер, несешь справедливое возмездие? — шинигами раскатисто хохотал. — Все это я уже слышал раньше...

— Заткнись, Рюук! — прикрикнул на него Поттер. — У меня еще много работы...

Работы было много и на следующий день, и на последующий... Номера «Придиры», выпускаемые еще большим тиражом, распространялись повсеместно, и в каждом номере публиковались все новые и новые письма от разных студентов с именами преступников. Многие уже начали называть Луну Лавгуд (за глаза или же открыто) представителем, соратником, сообщником Киры, некоторые — даже подругой или любовницей. (Последний пункт особенно волновал Чжоу Чанг, которая неутомимо пыталась это выяснить, всякий раз докладывая Гарри о своих открытиях в этой области).

Однако просьбы не всегда были связаны с Пожирателями смерти — порой письма основывались на личных причинах (чаще всего искали материальной выгоды или мести) — просили убить известных ростовщиков, скупых землевладельцев, или же даже учеников или профессоров Хогвартса. Нередко встречались и просьбы покарать второго Киру — отомстить за тех, кто входил в его «послужной список».

Поначалу Гарри четко «фильтровал» просьбы, но потом стал давать себе некоторые «послабления» — скажем, убийство ростовщиков и скряг он допускал, так как был уверен, что они точно причиняли кому-то вред. С каждым убийством число преступников уменьшалось, а число его поклонников увеличивалось. Гарри это нравилось, хотя он постоянно убеждал себя в том, что убивает не ради собственного удовольствия или славы.

И все же Поттер старался сохранить какие-то «моральные» принципы — студентов и преподавателей школы он не убивал. Хотя была одна просьба, трижды появлявшаяся на страницах «Придиры» и трижды серьезно заставившая Поттера задуматься — убийство Аргуса Филча и его кошки миссис Норрис. С одной стороны, ни первый, ни вторая не совершили преступление, с другой стороны, сколько проблем они доставляли студентам Хогвартса в разные года! Две мысли боролись у Гарри в голове: одна утверждала, что нельзя убивать кого-то просто потому, что он тебе неприятен, другая упорно вторила, что, по крайней мере, одного такого он убил (пусть и по ошибке) и не жалеет об этом; да и Фадж особо опасных и гнусных преступлений не совершал, и к делу Сириуса напрямую причастен не был.

Куда сложнее обстояли дела со вторым Кирой — пока Гарри «пачками» карал преступников, тот бездействовал, но не было и сомнения в том, что он жив и просто притаился на время, замышляя очередное преступление. Поттер думал о нем все чаще, и все сильнее его начинал мучить страх... Да, чем больше имен он записывал в Тетрадь, тем больше начинал сам бояться смерти. А ведь когда-то раньше он был уверен, что готов пожертвовать своей жизнью ради друзей или во имя победы... Он видел и чувствовал эти перемены в себе, что только усиливало его панику, порождая злость и бессильную ярость. Все труднее ему было сдерживаться на людях...

* * *

По неотступным уговорам Гермионы профессор МакГонагалл все же ввела запрет на «Придиру» в школе, однако журнал все равно распространяли, но теперь тайно, а не открыто. Хотя многие студенты (кто по неумению, кто по халатности) нарушали секретность, и номера порой открыто попадали на глаза преподавательскому составу, однако те ничего не предпринимали — боялись последствий. Ведь все уже понимали, что Кира убивает на расстоянии, лишь прочитав опубликованное имя. О необходимости портрета преступника пока еще не догадывались, но для Гарри это не составляло затруднений — магическое сообщество Британии было сравнительно небольшим по численности, а номера «Ежедневного пророка» с обилием колдографий порой хранились в библиотеках годами.

Популярность Киры росла. Почти все студенты отзывались о нем с уважением, некоторые открыто признавали себя его поклонниками, из ярого сопротивления остались только Гермиона, Рон (который во всем ей вторил), Джинни, недавно вышедшая из больничного крыла, от которой пользы в этом деле особо-то не было, и, собственно, Гарри. Причем последний отчаянно пытался усидеть сразу на двух стульях: поддерживать Гермиону и ее соратников внешне, дабы отвести от себя подозрение, в то же время всячески сдерживать ее скрытно, чтобы не помешать деятельности Луны, которая была ему на руку. (Сам он, впрочем, никак с Лавгуд не связывался и даже не пытался передать ей какие-нибудь указания анонимно — во-первых, она и без указаний справлялась неплохо, а во-вторых, в случае ее допроса ни одна деталь не должна была навести авроров на Гарри).

Было однако и то, что начинало Поттера раздражать — например, излишнее проявление «преданности» от так называемых «фанатов». В их среде стало модно прикалывать к краям мантий значки и булавки с буквой «К», причем так, чтобы «не посвященным» (не фанатам) видно их сразу не было (пошло это от сестер Патил, потом распространилось на многих студентов, в особенности на женскую половину). Гарри считал, что это уже чересчур.

— Гермиона, как думаешь, почему у этого негодяя столько поклонников? — спросил как-то подругу Рон.

Гермиона задумчиво смотрела в окно.

— Они его не любят, но боятся. Пытаются ему угодить, надеясь тем самым обеспечить себе безопасность. А они ведь поняли мою ошибку намного раньше меня!..

— Какую ошибку? О чем ты? — поинтересовался Гарри.

— Помнишь, я сказала, что первый Кира старше второго и уже давно выпустился из Хогвартса? Так вот, я ошибалась! Первый Кира — такой же студент, как и второй, возможно, кстати, наш с вами ровесник.

Гарри напряженно сглотнул. «Она подходит все ближе и ближе к моей тайне!..»

— Почему ты так решила? — взгляд Рона выражал истинное недоумение.

— «Придира» распространяется только на территории Хогвартса! Заметьте, письмо от Невилла, находящегося вне школы, пришло только один раз — первый. Уверена, что по просьбе МакГонагалл авроры взяли под контроль всю входящую и исходящую почту. Луна больше не получает журналы от отца — она печатает их самостоятельно (о чем свидетельствуют повторяющиеся несколько номеров подряд обложки), скорее всего, в Выручай-комнате — это самое подходящее место. Все письма приходят ей от школьников, и раз первый Кира читает их, значит, он находится здесь же, в школе.

— И что же, ты будешь отслеживать всех, кто читает «Придиру»?

— Нет, Рон, всех не отследишь. Я постараюсь вычислить его логически — ведь подозреваемых осталось не так много: численность учеников Хогвартса уменьшилась вдвое из-за оттока учеников; к тому же пуффендуйцев и половину гриффиндорцев можно смело исключить из расчетов...

— Твоя подруга очень умна, — ухмыльнулся Рюук, — я тебе не завидую, Поттер.

Гарри и сам понимал, что Гермиона наступает ему на пятки. «Интересно, что она будет делать, когда узнает правду? Сдаст меня аврорам? Или предпочтет ликвидировать меня самостоятельно?» Поттер не раз представлял себе дуэль с Волдемортом... теперь же представил поединок с Гермионой: против нее у него больше шансов, но и недооценивать противника тоже нельзя... Хотя, скорее всего, она просто его выдаст — естественно, из лучших побуждений.

* * *

Гарри ходил взад-вперед по комнате, судорожно думая, что же делать дальше. Убить Гермиону он не мог, но и оставлять все так, как есть, тоже. Неожиданно в голову ему пришла «гениальная» идея — надо постараться отвлечь Гермиону от тайны Киры другой, не менее интересной загадкой. Естественно, это не надолго, зато Гарри мог выиграть время. Тем более, что такая «загадка» на примете у него была — смерть профессора Снейпа.

Да, за последнее время произошло множество громких и трагических событий, но Поттер все же не понимал, как о такой значимой и известной фигуре, как Северус Снейп, могли забыть? Ведь в газетах не было ни слова ни о его аресте, ни о его смерти... За арестом явно стоял Люциус Малфой, который умер от руки второго Киры и унес свою тайну с собой. И все же...

«Интересно, возможно ли сейчас восстановить какие-нибудь детали? — думал Гарри. — Убил Снейпа я, но ведь труп его я не трансфигурировал и не перевозил из Азкабана...» Тут Гарри застыл на месте, словно громом пораженный, а потом бросился в Выручай-комнату за своей Тетрадью...

...

Поттер взволнованно листал исписанные страницы (их уже было немало). Вот она:

«Беллатрикс Лестрейндж перед смертью ровно в шесть часов вечера забежала в центральный зал банка Гринготтс и прокричала: «Северус Снейп — грязный полукровка!»

Напротив имени профессора конкретно никаких указаний относительно его смерти не было. Следовательно, по правилам Тетради, он должен был умереть от сердечного приступа через сорок секунд после написания его имени... а Беллатрикс — лишь через три с лишним часа, ровно в установленное время. То есть, первой жертвой Гарри был именно профессор Снейп, хотя очередность и не имела значения. Побежал за Тетрадью Поттер потому, что вдруг осознал — и не ошибся! — что арест «профессора Снейпа» Люциусом Малфоем произошел спустя двое суток после смерти Северуса Снейпа!

Гарри сжал пальцами виски, стараясь привести мысли в порядок. Нет, в воскрешение мертвых, мистику или погрешность Тетради он не верил, а вот в Оборотное зелье — очень даже (ведь сам не раз убеждался в его возможностях). Он пытался вспомнить арест детально — в руках Люциуса была красная склянка, якобы изъятая у Снейпа при задержании... Скорее всего, это и было Оборотное зелье — то самое, которое Гарри потом не смог найти в лаборатории. Кроме того, на псевдопрофессора было наложено заклятие молчания, что тоже невероятно удобно... Но кто же тогда принял облик Снейпа?

* * *

Гарри, не мешкая, помчался к Рону и Гермионе, чтобы рассказать им свои открытия. Утаил лишь первую часть — о том, как понял, что профессор умер гораздо раньше: по его версии, Беллатрикс (по задумке Киры) должна была выкрикнуть имя следующей жертвы. К этой версии Гермиона отнеслась скептически, но в общем в теорию с Оборотным зельем поверила: по ее рассуждению, Кира не мог переместить труп из Азкабана в Хогвартс, а другим (тому же Люциусу) это было бы без надобности.

Ребята тут же побежали к МакГонагалл просить, чтобы она связала их с Кингсли. Аврор выслушал рассказ троицы с интересом и пообещал разобраться в этом вопросе. Гарри же радовало одно — тайна, связанная со Снейпом, настолько увлекла Гермиону, что на время о «Придире» и Луне она забыла, и Поттер мог, никем не замеченный, спокойно заглянуть в новый номер журнала, спрятанный Симусом за камином, и переписать указанные имена сначала на простой листок, а потом перенести их в Тетрадь смерти.

* * *

Через два дня Гарри, Рону и Гермионе сообщили, что профессор МакГонагалл вызывает их к себе в кабинет. Придя в кабинет директора, троица обнаружила там близнецов Уизли, Джинни, а также Кингсли Бруствера, который вкратце рассказывал им «теорию Поттера» относительно профессора Снейпа.

— Вы были абсолютно правы, ребята, — обратился он к вновь прибывшим. — Я настоял на посещении Азкабана, и в камере, где якобы содержался профессор Снейп, я обнаружил... Артура Уизли.

Джинни тихонько вскрикнула, Рон открыл рот от удивления, Гермиона прикусила губу. Гарри тоже был изумлен — такого расклада он не ожидал, хотя сущность человека, выданного Малфоем за Снейпа, его мало волновала. Это был отвлекающий маневр, рассчитанный, в первую очередь, на неугомонную Гермиону, ну и ее компанию тоже. Но добродушному «простачку» Артуру Уизли Гарри всегда симпатизировал, и немало разгневался на второго Киру, когда решил, что тот убил Артура. Его «праведный» гнев до сих пор жаждал возмездия, но только карать уже было некого: явно виновный в этом деле Люциус Малфой был убит вторым Кирой, как и его сын Драко, который также мог что-либо знать.

— Мистер Бруствер, вы же допросите... допросите Нарциссу Малфой? — Гарри судорожно соображал, кто из ныне живых может знать хоть что-то об этом деле.

Кингси попытался остудить его пыл.

— Ох, Гарри, я не думаю, что несчастная женщина, потерявшая мужа и сына, знает что-либо об этом деле...

— Но ведь именно Малфой, ее муж, был причастен к аресту лже-Снейпа, не так ли?

— О, Мерлин, опять расследования... не хочешь ли ты сначала увидеться с Артуром Уизли, чтобы он смог поблагодарить тебя за оказанную помощь?

Все присутствующие, в особенности Джинни и Гермиона, тут же закивали. Гарри пришлось присоединиться к большинству, хотя этой встречи он вовсе не хотел. Слезы, сопли и удушающие объятья — что в этом приятного?

* * *

— Мальчики, я собираюсь в ближайшее время выяснить, как Луна связывается с Кирой, — сказала Гермиона ребятам вечером.

— А с чего ты вообще взяла, что они как-то связаны? — парировал Гарри. — Луна просто получает письма и публикует их, а Кира потом читает, как, в общем-то, и все остальные...

— Я не знаю, — призналась Гермиона, — но если и есть какие-нибудь ниточки, то они ведут к ней.

— Гермиона, забей! — пытался развеселить ее Рон. — Завтра мы встретим моего отца...

— Что значит «забей», Рон?! Я, конечно, очень рада, что твой отец жив, но нам нельзя забывать и о Кире!

— Ребят, а что вы думаете о деле Снейпа? — вмешался Гарри. («И какого инфернала ты не можешь оставить Луну в покое еще хотя бы на неделю?!» — простонал про себя). — Здесь же осталось столько неясностей! Вот кто, например, трансфигурировал его в кость?! Люциус этого сделать не мог — невозможно проникнуть на территорию Хогвартса незамеченным.

— Да кто угодно, — отмахнулась Гермиона, — хоть Малфой-младший. Ученик шестого курса вполне способен на такую магию, да и выгодно ему это было — осуществлял папочкины замыслы. Меня больше беспокоит Кира и его пособница...

Гарри с досадой понял, что «дело Снейпа» Гермиону больше не занимает, что она серьезно взялась за расследование, а значит, скоро докопается до истины. Конечно, Луна ничего не скажет (хотя бы потому, что ей ничего не известно). Но ведь Грейнджер настроена вычислить Киру логически, а в логике ей не откажешь. К тому же, Гарри почти всегда находится рядом с ней, а ведь ему приходится регулярно просматривать «Придиру». Вскоре, если и не она, то кто-либо другой может это заметить... В Хогвартсе нельзя гарантированно уединиться — везде, даже в Выручай-комнате, есть вероятность встретить хорошо знакомого, или не очень.

* * *

Чего бы там ни хотел Гарри, а торжественная встреча Артура Уизли с семьей все равно состоялась. Из не-Уизли были приглашены Гарри и Гермиона, как главным образом посодействовавшие раскрытию сей тайны. (Хотя неофициально это дело все равно называли «поттеровским» — про непосредственное участие Гермионы многие забывали).

Но Гарри и компанию ждал довольно неприятный «сюрприз»: в глубине души Поттер рассчитывал пусть на «сопливую», но довольно тихую встречу в узком семейном кругу, но «отпраздновать» данное событие собралась, кажется, половина Министерства. Гарри старался не обращать на них внимания, но в то же время вел себя сдержанно, понимая, что за ним наблюдают. Однако не все разделяли его осмотрительность: девушки (кроме Гермионы) вели себя шумно и чересчур эмоционально. Особенно Гарри удивила Флер, которая проявляла не меньше восторгов, чем Джинни, хотя Артур приходился ей всего лишь свекром — узнав, что Гарри «раскрыл» это дело, она налетела на него с объятьями и поцелуями... Что Поттеру, естественно, не понравилось — в особенности, когда он заметил вспышки колдокамер.

Огромную часть пришедших составляла пресса, возглавляемая тем, кого Поттер совсем не желал видеть — Ритой Скитер. «Черт, давно надо было отправить ее на тот свет!» — выругался он про себя. Журналистка же о мыслях Поттера не знала, и сладостно улыбаясь, со всех ног бежала к нему. Кончик Прытко пишущего пера выглядывал из ее сумки.

Интервью, как и ожидал Гарри, было малоприятным, но (что самое странное) не содержало ни вопроса о Кире! Лишь пару раз Рита спросила его о том, что он чувствовал, узнав правду, и что чувствует при встрече, все же остальные вопросы касались исключительно его личной жизни. Скитер долго расспрашивала, какие девушки ему нравятся и есть ли у него подруга (даже спросила, привлекают ли его юноши, на что Поттер, естественно, ответил отрицательно).

Когда Гарри наконец-то вырвался из зоны пристального внимания Скитер и ее пера, то поспешил спрятаться за угол и прислонился к стене, чувствуя усталость. Неожиданно он стал невольным свидетелем разговора Гермионы и Рона, которые стояли у той же стены, но с противоположной стороны.

— Это возмутительно, Рон!

— Что именно?

— Как что! Ты не понимаешь разве, почему они так носятся вокруг простой встречи родственников?! Они пытаются отвлечь общественность от проблемы Киры! Завтра «сенсационное» воссоединение семьи Уизли — без обид, Рон — попадет на все первые полосы газет, чтобы маги Британии хотя бы временно забыли про чудовищные злодеяния, которые творятся у них под носом каждый день!

Гарри сел и призадумался. «Выходит, что министерство в данном случае со мной заодно? Что им тоже не нужна шумиха вокруг Киры?» Ведь кто, как не Гарри, больше всех хотел, чтобы на деяния Киры поменьше обращали внимания, даже всколыхнул ради этого «дело Снейпа», которое оказалось в итоге делом Артура Уизли?! Поттер хихикнул: «Даже от министерства, оказывается, бывает прок... как и от старушки Скитер. Хорошо, что я ее не убил!» И, коль уж министерские сами готовы ему помочь, поспешил посодействовать им в этом.

* * *

— Эй, Рита! Я хочу... то есть, я должен рассказать тебе кое-что очень важное!

Репортерша тут же возбужденно заулыбалась.

— Да, мой мальчик, что же ты хочешь поведать всему магическому сообществу?

— Коварную тайну Малфоев.

И Гарри начал рассказывать то, что, по его мнению, было правдой (или, по крайней мере, недалеко от истины). Что в ночь смерти Волдеморта Драко спустился в подземелье к Снейпу, затем чтобы... (тут Гарри выполнил многозначительную паузу, понимая, что Прытко пишущее перо прекрасно заполнит ее само). Там он обнаружил труп профессора, о чем сразу же написал своему отцу. (Недаром же Гарри видел его идущим из совятни. Рон при необходимости сможет это подтвердить). Малфой-старший быстро все просчитал и велел сыну понадежней спрятать труп, запася перед этим некоторое количество его волос. Тот трансфигурировал Снейпа в кость и спрятал в его же лаборатории. (О том, что про ночной визит в кабинет Зелий надо бы умолчать, Гарри забыл. Но не беда — перо все равно бы что-нибудь свое добавило). Тогда Артур Уизли был обезоружен и схвачен Люциусом по дороге в Министерство (этого Гарри уже знать не мог, но предполагал), подвергся влиянию Оборотного зелья (которое, вероятно, тот же самый Драко взял из лаборатории, когда прятал кость, и отправил отцу), был перевезен в Хогвартс и выдан за профессора Снейпа. (А что случилось с Артуром дальше, он, пожалуй, лучше расскажет сам). «И все бы так и оставалось, но вот кость-труп нашел полукот-полуниззл Гермионы, и дальше...» А дальше Гарри уже рассказывал без запинки, точно качественно вызубренный текст.

Скитер, естественно, была в восторге — еще бы, ей предстоит такую сенсацию выдать миру! (Тем более, скорее всего, Гермиона была права — разнарядка «изобрести» сенсационную новость была сознательно выдана им Министерством). Гарри тоже был не в обиде — сейчас все газеты будут «раздувать» эту теорию (тем более, магическая пресса всегда отличалась особым пристрастием к «поливанию грязью» умерших волшебников), следовательно, ни авроры, ни кто-либо другой пока в дела Киры соваться не будут. К тому же второй Кира сейчас бездействует, а Поттер сможет и дальше планомерно карать преступников, ничего не опасаясь.

* * *

Гермиона промолчала по поводу поттеровских «откровений», и Гарри увидел в этом добрый знак. Но радоваться было рано — лишь вернувшись в Хогвартс, Гарри узнал о новом трагическом событии.

— Аргус Филч убит, — наперебой кричали ему Симус и Дин, — и миссис Норрис тоже!

Как выяснилось, школьный смотритель доставал новые швабры из чулана, когда дверь захлопнулась. Не владеющий магией Филч так и не смог выбраться из западни, где и умер то ли от нехватки кислорода, то ли от жажды. Кошку же смотрителя нашли дохлой под столом в Большом зале, вроде бы она подавилась объедками со стола (некоторые же, однако, утверждали, что подавилась она куском плоти, который откусила от трупа своего хозяина, но, скорее всего, это были просто устрашающие байки).

Вечером того же дня пришло известие о смерти сразу троих студентов, покинувших Хогвартс, — Винсента Крэбба, Грегори Гойла и Теодора Нотта.

В школе началась паника. А Гарри был чрезвычайно зол — неожиданно «активировавшийся» второй Кира спутал ему все карты!

— Ну что, господин второй? Понравилось играть с огнем?! — говорил Гарри в пустоту (точнее, Рюуку, за неимением лучшего слушателя). — Рано радуешься, кретин! Я все равно найду тебя и убью!!!

Но сказать это было легче, чем сделать. Ни одного подозреваемого у Поттера не было... А второй Кира тем временем продолжал действовать — к вечеру по радио сообщили о смерти еще четырех волшебников, причем все они давно окончили Хогвартс. За ужином в Большом зале сообщили о смерти профессора Трелони...

— ...также я официально заявляю, что в связи с угрозой жизни студентов и преподавателей с завтрашнего дня школа Хогвартс прекращает свою деятельность, — взволнованно, но твердо закончила свою речь директор МакГонагалл.

— Но ведь Долорес Амбридж была убита Кирой при попытке закрыть школу! — выкрикнула неожиданно вскочившая с места Гермиона.

— Я знаю, мисс Грейнджер. Но выбора у меня нет, и я готова взять ответственность за это решение на себя.

«Я понимаю, что умру, и я к этому готова», — читалось в ее глазах.

Гарри чувствовал себя ужасно и... беспомощно. Какое-то время Тетрадь давала ему могущество (или просто иллюзию?), а сейчас он никак не в состоянии повлиять на этот хаос... Где-то в самой глубине сознания начало появляться понимание того, что Кира не может спасать, не может охранять, даже не может властвовать... Кира может только убивать.

Гарри был готов убить, даже жаждал вписать имя второго Киры... вот только не знал его. И не понимал даже, по какому принципу тот выбирает жертвы. Впрочем, на последний вопрос ответ вскоре нашла Гермиона.

— «Придира»! — выкрикнула она вдруг после десятиминутного неотрывного смотрения в окно. — Дайте мне журнал!

Опешивший Рон хотел было уже напомнить ей, что журнал Луны Лавгуд она презирает и не читает, но Герми тут же высказала свою догадку:

— Первый Кира убивал тех, чьи имена были написаны в «Придире», однако выбирал не все имена подряд, а лишь некоторую часть... Что, если второй Кира решил убить всех остальных?!

Гермиона, конечно, сама выдала, что при всей ненависти к «Придире» журнал она все же читала, впрочем, сейчас это уже мало кого волновало. Гарри понял, что она права. Ведь он выбирал имена именно тех, кто (по его мнению) были преступниками, а прочие, появившиеся на страницах журнала из-за личной чьей-то неприязни, пропускал. Что, если второй Кира взялся за них?..

...а вот это было уже страшно. Луна не редактировала списки, пришедшие ей анонимной почтой, перед внесением их в номер. (Разве что убирала имена близких друзей (то есть, Золотого трио), так как иного объяснения тому, что его имя при бессчетном количестве завистников ни разу не появилось на страницах, Гарри не находил).

* * *

Тем временем в гостиной Гриффиндора (как, впрочем, и во всех других) вовсю шли сборы, ведь завтра на рассвете Хогвартс-экспресс должен был навсегда увезти учеников из школы чародейства и волшебства... Поттер не хотел этого, более того, понимал бессмысленность данного шага. Кем бы ни был второй Кира, все имена и лица были ему известны, следовательно, свою деятельность он мог беспрепятственно продолжать что в школе, что дома. Но при последнем варианте его будет сложнее вычислить.

Но Гарри не хотел вычислять... а если сказать правду, то и не мог. Логика никогда не была его «коньком», и все попытки применить в рассуждениях дедуктивный метод заканчивались провалом. Он начинал нервничать, психовать, грыз ногти или царапал себе руки, но мозг упорно отказывался работать в нужном направлении. Как удобно было бы подозревать Малфоя или кого угодно из его «шайки», но все они уже мертвы...

Поттер не мог уснуть. Впрочем, не только он, но и почти все студенты бодрствовали и переговаривались тихим испуганным шепотом. Большинство гриффиндорцев оставались в гостиной, Гарри же, желая уединиться, лежал в спальне на своей кровати лицом вниз. Через какое-то время звуки, доносившиеся из гостиной, стали усиливаться, а затем раздался громкий женский вопль, перешедший потом в неистовые рыдания. Поттер тут же сбежал вниз узнать, что произошло.

Истерика была у Парвати, Лаванда и Ромильда тщетно пытались ее успокоить.

— Что случилось? — спрашивал Гарри у окружающих.

— Иди за мной, — тихо скомандовал появившийся откуда-то Фред Уизли, кивая в сторону коридора.

Поттер побежал за ним, Рон и Гермиона к нему присоединились. Фред привел их к выходу из школы, где уже столпились студенты и преподаватели. С трудом троице удалось пробиться сквозь толпу.

На главном выходе из школы были написаны кровью следующие слова:

«Если вы закроете школу, я буду убивать студентов по одному в день. Расстояние для меня не помеха. Кира»

А рядом висела в петле Падма Патил.

* * *

В том, что текст написала она, сомнений не было — на руках когтевранки виднелись следы от глубоких порезов. В том, что текст ее заставил написать второй Кира — тоже.

Профессор МакГонагалл стояла впереди, и на ее глазах Гарри впервые увидел проступившие слезы.

— Я... вынуждена отменить свое решение, — сказала она. — Школа будет продолжать работать, — а затем тихо добавила, — я рискнула бы своей жизнью, но рисковать жизнями студентов я не могу.

Гарри почувствовал облегчение. Конечно, ему было немного жаль девушку, но закрытия школы он боялся больше. В тот раз он сам предотвратил это, убив Долорес Амбридж, теперь же второй Кира сделал это за него...

На завтраке в Большом зале об окончательном решении МакГонагалл было объявлено повторно, кроме того, огласке предали и постановление о временной изоляции от внешнего мира. Теперь свободный вход и выход из школы был воспрещен, а вся почта (как входящая, так и исходящая) предварительно прочитывалась профессорами. Беспрепятственно пропускали лишь сов с «Ежедневным пророком», который временно потерял свою актуальность. Как и предсказывала Гермиона, «воссоединение Уизли» и «дело Снейпа» были раздуты до предела (Гарри даже негромко выругался помещенной на первой странице колдографии поцелуев Флер), но на фоне двенадцати смертей за одни сутки, три из которых произошли в Хогвартсе, новости «пророка» остались просто незамеченными.

* * *

Так прошло четыре дня. Жизнь в Хогвартсе стала напоминать Гарри бункер, в который спрятались выжившие после термоядерной катастрофы в одном из любимых дадлиных фильмов: уроки больше не велись, студенческая жизнь была сведена практически до нуля, смех вообще пропал из школьных коридоров (даже близнецам шутить как-то не удавалось). Все жили в страхе, в ожидании новых смертей, которых, впрочем, пока не было.

Номера «Придиры» уничтожались, причем чаще всего теми, кто ранее были поклонниками Киры. Гермиона и здесь оказалась права: все значки и прочая фанатская атрибутика использовалась ими, как средство защиты, но после смерти Падмы — одной из самых преданных поклонниц — всем стало ясно, что причисление себя к числу фанатов еще не является гарантией сохранности жизни. Бывшие фанаты первыми же проклинали своего кумира. Осознавали ли они, что произошедшее — дело рук второго, а не первого Киры, и что действовал он именно благодаря опубликованным в «Придире» именам, Гарри не знал.

Большую часть дня Поттер бездельно валялся на кровати и смотрел в потолок, задаваясь одним единственным вопросом: «Что же дальше?». Сейчас он бездействовал, второй Кира — тоже. Хогвартс закрыт, значит, выхода нет. С одной стороны, это к лучшему: коротая вечера наедине с Рюуком на площади Гриммо, 12, Поттер, скорее всего, сошел бы с ума. А тут все-таки компания... С другой стороны, какой-то конец у этой истории все равно должен быть. Либо он покарает второго Киру, либо тот — его...

Гарри смотрел в окно, вертя в руках абсолютно бесполезный амулетик, подаренный ему Чжоу, и в очередной раз размышлял о том, как бы ему остаться победителем, а не жертвой. Неожиданно в спальню вошел Рон.

— Ну, что нового? — безразлично спросил Гарри.

— Наконец-то получил письмо матери... Двое суток назад пришло, и никак эти профессора его проверить не могли.

— И что там? Все благополучно?

— Да не совсем... Произошел несчастный случай: Билл и Флер пошли кататься на лодке, Флер упала за борт и... в общем, она захлебнулась, и Билл не успел ее спасти.

— Опять? Кира снова убивает?! — приглушенно прокричал Поттер.

— Это всего лишь несчастный случай, Гарри! — уверенно ответил Рональд. — Кира тут не при чем. Имя Флер ни разу не появлялось на страницах «Придиры»!

Гарри не разделял уверенности друга. «Имени Падмы тоже не было в списках», — напоминал внутренний голос, а Поттер очень внимательно читал каждый номер. Да и возможно ли, чтобы неслабая ведьма, принимавшая участие в Турнире трех волшебников, которая (как помнилось Гарри) неплохо плавала, вдруг утонула, всего лишь выпав из лодки?

* * *

Гарри хотелось уединиться, и единственное место, где можно было это сделать, это туалет Плаксы Миртл. Хотя и оно было не лучшим: Плакса вечно доставала своей писклявой болтовней, а уж об уединении от Рюука даже мечтать не приходилось... И все же лучше, чем ничего. Гарри пошел один, воспользовавшись мантией-невидимкой, ибо любые перемещения по замку в «комендантский час» были строго запрещены.

Миртл снова разлила на полу воду, и кто-то накидал в нее газет. Гарри устало смотрел на намокшие номера «Ежедневного пророка», и взгляд его остановился на колдографии четырехдневной давности, помещенной на первую полосу, где Флер Делакур-Уизли, еще живая и веселая, подбежала к Гарри и принялась интенсивно покрывать его лицо поцелуями. Пару дней назад, впервые увидев сей снимок, Поттер еще что-то фыркнул по поводу того, что Чжоу это не понравится...

Мысли как-то сами перекинулись на воспоминания о встречах в Выручай-комнате. Жалобы своей подруги Гарри слушал невнимательно и теперь припоминал лишь обрывки фраз: «Падма Патил при девочках называет меня «подстилкой для героев»; «Скажи, чем я хуже Флер? Ее снимки печатают в журнале уже второй раз, а мои — ни разу...»

От неожиданной, словно прострелившей голову мысли у Поттера задрожали коленки. Талисман Чжоу, который все время вертел в руке, он вмиг сжал с такой силой, что ногти впились в ладонь. До сего момента он даже не подвергал сомнению то, что второй Кира — мужчина. А что, если нет? Для убийства с помощью Тетради смерти вовсе не требуется грубая мужская сила. Это мог сделать любой... или любая.

Гарри судорожно вспоминал все высказанные ранее предположения. Кому была выгодна смерть сильного игрока сборной Слизерина? Кто мог убить Драко, пытаясь тем самым угодить ему, Гарри? Кого бы следственная комиссия опросила на следующий день, останься ее члены в живых? Вторую половину гриффиндорцев и первую половину(!) когтевранцев. Кто, в конце концов, мог убить Флер, увидев фото и приревновав Гарри?

Поттера снова била дрожь. Он не хотел доверять своей интуиции, тем более, однажды (в случае с Драко Малфоем) она его уже подвела. Но факты были налицо...

«Нельзя делать поспешных выводов, — говорил сам себе Гарри. — Зачем, скажем, Чжоу было убивать Альбуса Дамблдора? А что ей сделал несчастный Колин Криви?» Да и вообще, Чжоу не производит впечатления человека, который вот так легко бы отважился на столь злостные убийства...

С другой стороны, Гарри вспоминил ее уверенный тон, когда она сказала, что амулет защитит его от Киры... Откуда она могла это знать, если только сама этим Кирой не являлась? А знала ли она, что Кир двое? Должна была... А что, если у нее глаза шинигами и она давно знает, кто Гарри на самом деле?..

О глазах бога смерти Поттер не думал никогда... Но ведь второй Кира запросто мог согласиться на сделку. В таком случае он (или она) уже давно знал имя первого Киры, но по какой-то причине не убил его. То есть, выходит, что второй Кира не враг, а... друг?!

От этой мысли у Поттера похолодело в груди. «Нет, здесь какая-то ошибка! Если бы кто-то из близких мне был Кирой, то непременно бы нашел способ связаться со мной!..»

Гарри судорожно пытался вспомнить, не получал ли странных посланий или каких-либо знаков. Все, что (почему-то) пришло на ум — слова, написанные Падмой Патил, а именно подпись — просто «Кира» без указания «первый» или «второй». Что, если тот неизвестный, кого Гарри считает смертельный врагом номер один, сам воспринимает Поттера как союзника?..

* * *

Поттер искренне надеялся, что потрясений сегодня больше не будет, но, едва зайдя в гостиную, увидел мрачного вида Гермиону, которая звала его и Рона в сторону.

— Ребят, я должна вам кое-то сказать, — начала девушка. — Я считаю, что Кира — член Отряда Дамблдора.

Поттер и Уизли вздрогнули практически одновременно и хотели было уже излить на подругу шквал возмущений, но та опередила их:

— Вспомните три первые жертвы первого Киры: Беллатрикс, Волдеморт и... Снейп. Уверена, что его убили, как пособника Темного Лорда (равно как и мадам Лестрейндж). Все студенты Хогвартса знали Северуса Снейпа, как верного человека Дамблдора, а кто, спросите себя, знал и о темном прошлом профессора, в частности о наличии у него Черной метки?

— Да кто угодно! — быстро возразил Гарри. — Тот же Малфой и дружки его.

— Да, но стали бы дети Пожирателей убивать своих?

(«Малфой мог бы убить кого угодно», — хотел было вставить Рон, но Гермиона говорила слишком быстро и напористо).

— А еще кто? Не помните разве?! Ты, Гарри, рассказал об этом на одном из собраний ОД!

— Хорошо, я рассказал, там был Кира, он убил Снейпа, но что ты сейчас собираешься делать?! — Гарри еле-еле сдерживался. — Треть ОД мертва, вторая треть разъехалась по домам...

— Надо собрать оставшихся!

— Но этого нельзя делать! — немедленно возразил Рон. — Это опасно! Кира может убить тебя на месте, если окажется там!

Между этими двумя опять назревала ссора, и Гарри поспешил удалиться. Ему надо было выяснить главный вопрос: действительно ли Чжоу является вторым Кирой?

Как это сделать?.. Ответ, как ни странно, нашелся быстро. Ревность. Надо заставить ее приревновать, проявив прилюдно внимание к какой-нибудь другой девушке. Но к кому именно? Джинни и Гермиону он отбросил сразу — не хотел рисковать их жизнями. Может, Лаванда?

Погруженный в свои мысли, Гарри зашел в Большой зал как раз к обеду и тут заметил Ромильду Вейн, сидящую за гриффиндорским столом в окружении кучки девочек. Гарри к ней присмотрелся — красивая, популярная... то, что нужно!

* * *

Итак, действовать надо было быстро. Краем глаза Поттер глянул на стол когтеврана — Чжоу сидела вполоборота, но (в этом Гарри был уверен) непременно наблюдала за ним.

Ромильда же тем временем накручивала свой темный локон на палец, внимательно разглядывая присутствующих — очевидно, искала новую жертву для своих сплетен.

Гарри глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Он не боялся Киры — напротив, эта смертельная игра заводила, заставляла чувствовать кураж, но ему было невероятно страшно первым подойти к девушке. «Черт возьми, ты — знаменитый Гарри Поттер, Избранный, легенда!» — повторял он про себя, стараясь создать нужный настрой и побороть нерешительность. Небрежно откинув назад свои уже порядком отросшие за три месяца без стрижки волосы, Гарри немного вальяжной и высокомерной походкой (копируя манеру Малфоя) направился в сторону Ромильды.

— Привет, красавица! — Поттер подмигнул девушке... ну или постарался подмигнуть. — Прекрасно выглядишь сегодня.

— Спасибо, Гарри, — в голосе Ромильды слышалось удивление и радость. — Очень приятно.

Он врал. Нагло врал. Мисс Вейн выглядела как обычно, а месяц жизни в постоянном страхе вообще никого не красит... Поттер по-прежнему храбрился:

— Нас нынче настолько ограничили в пространстве... Негде даже прогуляться с красивой девушкой! Что, кстати, думаешь по поводу Астрономической башни?

«Черт-черт-черт! — ругал себя Гарри. — Мне надо было позвать ее на свидание, а я ляпнул какую-то ерунду!» Но Ромильда, кажется, была девочкой догадливой:

— Гарри, ты приглашаешь меня на свидание?!

— А ты что-то имеешь против?

— Вовсе нет.

По лицу Ромильды расплылась торжествующая улыбка. Вероятно, она считала, что удостоиться внимания Избранного — редкая честь, и из всех девушек Хогвартса удостоиться ее удалось именно ей.

* * *

— Что это был за спектакль, Гарри?!

Возмущенная Гермиона догнала его в коридоре, резко развернула на себя и прижала к стенке. (А он и не заметил, что она пришла в зал сразу после него!) Ее глаза сузились до щелочек, у Гарри это почему-то вызвало ассоциацию с дикой кошкой, готовой наброситься.

— Герм... я... э-э-э... — но тут неожиданно для себя выдал (видимо, старательное копирование малфоевских манер дало о себе знать), — ты что, ревнуешь?

Если до сего момента Гермиона была раздраженной, то теперь просто впала в ярость:

— Да как ты мог подумать такое?! Мы ведем смертельную игру с Кирой, на кону жизни всех студентов Хогвартса, а тебе вдруг резко приспичило наладить личную жизнь, да еще так нагло и у всех на глазах!

На секунду Гарри показалось, что Гермиона залепит ему пощечину, но она просто развернулась и зашагала прочь.

* * *

Гарри сидел в гостиной Гриффиндора и терзался раздумьями (и вовсе не о Кире).

«Неужели Гермиона... влюбилась в меня?! Нет, не может быть! Бред! Мы столько лет дружим...»

В памяти снова всплыл случайно услышанный много лет назад телефонный разговор тети Петунии с подругой: «Спроси его прямо, не ревнует ли он. Если начнет все рьяно отрицать — точно, влюблен». Но много ли тетя смыслила в любви? Гермиона вовсе на нее не похожа!.. А что, если она...

...сейчас находится в шаге от разгадки моей тайны?!

Мысли о влюбленности (или не влюбленности) сами собой отошли на второй план. Ему никак нельзя оставлять ее без присмотра — только не сейчас!

* * *

Искать долго не пришлось — Гермиона, как и предполагал Гарри, была в библиотеке.

— Я должен рассказать тебе, зачем я разыграл эту комедию с Ромильдой. Я проверял одного человека... Чжоу. Я подозреваю, что именно она и есть Кира.

Далее он четко и вдумчиво пересказал ей все аргументы. А чего таить? Пока у них есть общий подозреваемый, он вне опасности. Главное — в случае необходимости успеть убить Чжоу раньше, чем она сумеет что-либо рассказать Гермионе или кому-то еще.

— И тебя вовсе не волнует судьба Ромильды? — вывел его из задумчивости голос Гермионы.

Только тут Поттер осознал, что ему действительно безразлично, что случится с Ромильдой. И с Чжоу. С Дином, Симусом и Лавандой. Со всеми, кроме, пожалуй, Рона, Гермионы и Джинни, которыми он все же дорожил. Сейчас ему совершенно ясно, что он жаждет убить второго Киру не ради возмездия, справедливости или геройства — он хочет доказать, что он сильнее. Признаваться в таких вещах — даже самому себе — должно быть страшно. Но Гарри не чувствовал страха. А если и чувствовал, то уж точно не за прожженную совесть.

— Гарри, ты не ответил на мой вопрос по поводу Ромильды...

— Я... очень волнуюсь за нее, — Гарри положил руку на сердце, надеясь, что этот жест поможет Гермионе поверить в его лживую искренность. — Но я даже не уверен, что Чжоу действительно Кира, мы ведь ничего не знаем о Кире...

— Кое-что уже знаем, — Гермиона положила перед ним книгу.

— Что это?

— Японская мифология.

Гарри хотел было уже схохмить по поводу того, не собирается ли Гермиона сбежать в Японию, но та ткнула его носом в страницу.

— Прочти внимательно!

Поттеру показалось, что буквы перед глазами начинают двоиться. С трудом он складывал их в слова. Шинигами... Тетрадь смерти...

Гермиона тем временем старательно пересказывала ему то, что он и сам прекрасно знал.

— ...я уверена, что Тетрадь смерти — именно то оружие, которым пользуются оба Киры. Что скажешь?

А что тут сказать?!

— Ну-у, это ведь еще не указывает на личность Киры.

— Да, но у нас появилась возможность это выяснить! Нам надо найти бога смерти.

— А что меня искать? Вот он я! — раздался раскатистый голос Рюука.

«О нет, Мерлин, прошу, пусть она не услышит!!!»

Мерлин или не Мерлин был тому причиной, но голос шинигами действительно услышал только Гарри. С запозданием вспомнилась и причина: «Меня сможет видеть и слышать только тот, кто дотронется до Тетради смерти». Машинально Гарри попытался одернуть край мантии с карманом, в котором лежал обрывок листа Тетради, подальше от Гермионы.

— Здесь написано, что шинигами надо вызывать ровно в полночь. Пойдем, надо рассказать Рону и готовиться.

— Бред. Эти легенды всегда врут, — вставил шинигами.

«Мне это на руку», — решил Гарри.

* * *

Рон, узнав о Тетрадях смерти, испугался невероятно, побледнел и трясся, как тростинка на ветру. Или же его пугала предстоящая встреча с богом смерти?.. Да уж, от такой перспективы у любого задрожат коленки... Теперь мысль о собрании остатка ОД уже не казалась ему такой безумной. По крайней мере, она была меньшим из двух зол.

— Гермиона, ты же сама хотела и предлагала это!

— Теперь у нас появилась возможность получше!

— Возможность?! Это самоубийство, Гермиона, ты понимаешь?! Са-мо-у-бий-ство!!!

Рон перешел на крик. Другие ребята стали выглядывать из спален, чтобы узнать, что же происходит в гостиной.

— Ты идиот, Рон! Решил, что он убьет нас только потому что он — бог сме...

Она не должна была произнести (вернее, прокричать) это при почти десяти однокурсниках. Он должен был ее остановить. Зажав рот рукой. Или даже ударив по щеке. Но только не так!..

Сознание с отставанием поспевало за действиями. В неудержимой попытке заставить ее замолчать он заткнул ей рот... поцелуем. Немыслимо... Он, Гарри Поттер, на глазах всех однокашников и Рона Уизли целует ошалевшую Гермиону в губы.

Чья-то рука резко дернула его за плечо, рядом мелькнули наполненные яростью глаза Рона. Друг (теперь уже бывший?) с силой потащил его в коридор, ошалевшая, дрожащая Гермиона побежала следом.

Резкий и сильный удар в нос... Гарри сжал пальцами горящую от боли переносицу, почувствовав, как потекла по лицу горячая и липкая кровь. Из-за слетевших набок и треснувших очков Гарри не видел лиц — силуэты Рона и Гермионы расплывались перед ним нечеткими очертаниями.

— Я... просто... — промямлил Поттер, стараясь унять кровотечение и починить очки.

— Ты просто мерзкий, паршивый...

Рон обозвал его таким словом, которое раньше никогда не решился бы произнести в присутствии Гермионы. Затем замахнулся на Поттера второй раз.

— Рон, прекрати, — громко сказала Грейнджер.

— Ах, ты его защищаешь? Тебе понравилось?!

Как Гарри жалел, что не успел надеть очки и не увидел выражение лица Гермионы во время последнего вопроса (который, к слову сказать, Гермиона проигнорировала)!..

— Не надо его бить! Можно выяснить отношения цивилизованным методом!

— Под «цивилизованным» ты имеешь в виду поцелуи взасос?!

Гарри хотел было встрять и оправдаться, объяснить, что хотел лишь не дать ей рассказать всем про шинигами, но вмешаться в разговор ему просто не дали...

— Ты что себе позволяешь, Рональд Уизли?! Устраиваешь сцены ревности, а ведь мы даже не пара!

К этому моменту Гарри уже успел починить и надеть очки и увидел, каким яростным и возбужденным было лицо Гермионы в этот момент.

— Значит, ты...

Рон не успел договорить — Гермиона развернулась и зашагала прочь по коридору. Потом, поняв, что Рон идет за ней, перешла на бег, Рон тоже. Когда эти двое скрылись из виду, Гарри вздохнул с облечением. За ними он не пошел бы в любом случае. Он устал, ему хотелось спать. Вернуться в спальню казалось ему сейчас самым разумным решением. А что будет дальше, покажет утро.

* * *

Спустившись утром в гостиную, Поттер первым делом столкнулся с Джинни, у которой был весьма обеспокоенный вид.

— Гарри, ты не видел Ромильду?! Я вчера ее весь вечер не могла найти, и ночью в спальне ее не было!..

Джинни и Ромильда никогда не были подругами, но общая опасность объединяет. Нынче все выжившие студенты, вне зависимости от того, были они друзьями или нет до появления Киры, старались держаться вместе. Отсутствие кого-либо в местах скопления народа (Большом зале, гостиных или спальнях) более трех-четырех часов уже было серьезной причиной для беспокойства.

— Нет... А ты не видела Рона и Гермиону?

Гарри старательно делал вид, будто вчера ничего не произошло... Джинни, казалось, тоже. Или просто была слишком уставшей и обеспокоенной для любовных сплетен.

— Только что Гермиона прошла в Большой зал, Рона с ней не было... Он ночевал в спальне?!

Джинни побледнела, схватила Гарри за рукав мантии, с надеждой гладя ему в глаза... Тут Поттер поймал себя на мысли, что действительно не знает, ночевал ли Уизли в спальне или нет. Последний раз, когда он его видел, тот бросился следом за убегающей по коридору Гермионой.

— Все в порядке, Джинни. Он просто проснулся раньше меня, — не колеблясь, солгал Поттер.

Гарри стрелой понесся в Большой зал. Он должен найти Гермиону и расспросить подробно о том, что произошло вчера после... Гарри осекся, вспомнив поцелуй и реакцию, которую он вызвал. Вряд ли Гермиона захочет с ним разговаривать... Хотя Гарри все равно поговорит с ней, даже против ее желания — ему надо выяснить, где Рон и что с ним случилось. Ведь если (Мерлин упаси!) он умрет, все, видевшие сцену с поцелуем, обвинят Гарри в смерти друга-соперника. (То, что собственная безопасность волнует его больше, чем возможная смерть Уизли, Гарри, казалось, вообще не ужасало).

И тут вдруг до него дошло, что сказала Джинни про Ромильду. Ее не могли найти весь вечер, и ночью она в спальне не появилась... Гарри попал «в яблочко» со своей догадкой по поводу Чжоу! Он использовал Ромильду в качестве наживки, и оно сработало!

Гарри пытался разобраться с обилием свалившихся новостей... Он знает, кто Кира, но не знает, что случилось с Роном. Ему надо поговорить с Гермионой, но он не знает, как... Что она скажет про вчерашнее? А что скажет про убийство Ромильды, которое произошло по вине Гарри? И чем заняться в первую очередь — разобраться с Чжоу или поговорить с Гермионой?..

Тут его окликнула Луна Лавгуд. Последнее время она стала еще более отрешенной, словно пыталась в своем внутреннем мирке спрятаться от реальности.

— Гермиона просила передать, что ей нужно поговорить с тобой. Она в библиотеке.

«Ничего себе! — хмыкнул Гарри про себя. — Уже назначает встречи через посыльных. Ладно, главное, что согласна побеседовать...»

* * *

Поттер шел в библиотеку медленно, снова и снова обдумывая то, что ей скажет. Самое странное, что на его поцелуй она отреагировала... никак. Не стыдила, не взывала к его совести, не кричала и не ругалась. Даже не попыталась дать ему пощечину, выразив свое негодование. Что, если он не ошибся тогда? Что, если она и вправду испытывает к нему чувства?..

Поттера отвлек от мыслей громкий пронзительный женский крик. То, что кто-то умер, было понятно: нынче в Хогвартсе чей-то крик мог означать только смерть. Гарри бросился бежать по коридору, мысленно прокручивая все варианты событий. «Нашли труп Ромильды? Или это... Рон?! Кого, черт возьми, Чжоу могла еще убить?!»

Крик привел его к библиотеке. Около двери на полу сидела Джинни, закрыв лицо руками. Гарри дернул ее за плечо:

— Джинни! Джинни, что случ... — начал было Гарри и задохнулся на полуслове...

Словно он снова на дне Черного озера, а в легких закончился кислород... Мир плывет перед глазами, а в висках стучит: нет! НЕТ!!!

Из библиотеки выплывают носилки, накрытые белой простыней. Из-под простыни выбиваются каштановые завитки волос... Нет, это просто манекен, страшный розыгрыш, Гермиона таким образом мстит ему за вчерашний поцелуй!.. Это ложь! Она не может умереть!..

— Поттер, нам надо поговорить, — сдавленным голосом окликнула его профессор МакГонагалл, оказавшаяся за спиной.

Все еще не веря в происходящее, Гарри за ней следом отошел от толпы собирающихся студентов. Директриса протянула ему листок бумаги.

— Эту записку мисс Грейнджер написала перед смертью. Что вы можете об этом сказать?

Гарри развернул листок. Ровным, аккуратным почерком Гермионы выведено всего четыре слова:

Она не будет твоей

Поттер с силой скомкал листок и, развернувшись, бросился бежать в гостиную, оставив недоуменную МакГонагалл за спиной.

— Дрянь! Мерзкая, подлая дрянь! Ей было мало убить Ромильду! Мало убить Флер, которая расцеловала меня в щеки! Она убила Гермиону!!! И еще оставила мне послание!.. Она ответит за это!

Если бы у Гарри был с собой листок из Тетради смерти, он записал бы имя Чжоу Чанг прямо там, около библиотеки, и плевать, если бы кто-то увидел!.. Но Поттер выложил его из кармана мантии вчера, когда готовился идти с Гермионой на поиски шинигами, чтобы та, не дай бог, случайно к нему не прикоснулась.

* * *

Первое, что бросилось Гарри в глаза при входе, это... Рон, живой и здоровый, прижавшийся лбом и пальцами к оконному стеклу. После всего произошедшего надо было что-то сказать, но Поттер абсолютно не знал, что именно.

— Рон...

Тот обернулся. Его трясло, а в глазах светилось безумство.

— Она мертва!.. ты слышишь, урод, она мертва! Это было ошибкой! Она должна была жить! Гермиона должна была жить!!!

— Рон, не надо...

Но остановить Уизли не получилось — тот в ярости набросился на Поттера и сжал руками его горло. Гарри хрипел, силился вздохнуть, отчаянно пытался вырваться из стальной хватки... На помощь — очень вовремя! — подоспел Фред.

— Петрификус тоталус!

Сцепленные на горле Поттера руки разомкнулись, застыли по швам, и Рон рухнул ничком в пол. Следом на четвереньки упал и Гарри, хрипя и кашляя. Фред с Джорджем заклятием подняли парализованного брата в воздух и куда-то понесли.

— Гарри, ты уж прости, он не в себе...

Гарри тоже был не в себе. Дыхание вроде бы пришло в норму, но в ушах все звенел крик Рона: «Она должна была жить!..»

Поттер поднялся в спальню, где в тайничке под кроватью оставил листок из Тетради.

Чжоу Чанг

Крупно, размашисто, на полстраницы. Но это еще не все — она должна страдать!

«была замучена Пожирателями до смерти»

Нет, это невыполнимое условие — все Пожиратели либо уже мертвы, либо скрываются где-то далеко за пределами Англии. Гарри зачеркнул надпись.

Что же тогда? Может, раздавлена Хогвартс-экспрессом? Тоже невозможно — выхода из Хогвартса нет, поезд давно стоит без движения. Растерзана собаками? Но в замке нет собак!..

Гарри сжал виски, силясь придумать нечто страшное или отвратительное, возможное в пределах школы Хогвартс. Были перебраны множество вариантов, и наконец нужный был найден: сгорела в Адском пламени, которое сама вызвала по ошибке. Поттер схватил перо и начал уже было писать, но тут раздался голос Рюука:

— Зря стараешься, Поттер. Сорок секунд уже прошли. Твоя подруга мертва.

Гарри сжег листок заклятием. Это победа?.. Кажется, да. Второй Кира мертв, опасность миновала. Теперь он свободен, и он... один. Да, Поттер остался совсем один — Гермиона мертва, а Рон... можно сказать, что тоже: он, похоже, сошел с ума. Краем уха Гарри успел услышать, что Рона близнецы собирались отнести в Больничное крыло, а оттуда, возможно, его потом переправят в Сент-Мунго. Сейчас это было бы к лучшему — он неадекватен, опасен и в смерти Гермионы винит Гарри.

Поттер прижался к стеклу, бездумно уставившись на заснеженные хогвартские окрестности. Недавние сцены сами собой замелькали перед глазами: вот Гермиона в библиотеке рассказывает ему о существовании шинигами, вот ругается с Роном, вот Гарри целует ее на глазах всего факультета... И как только Чжоу узнала об этом? Она же когтевранка!.. Сплетни, конечно, разлетаются быстро, но не в такое время и не за такой срок: Гермиона была убита до завтрака, а завтрак — первое место, где члены разных факультетов могут пересечься сутра и поделиться сплетнями...

Дурное предчувствие червем прокрадывалось под кожу.

— Рюук, это ведь Чжоу была вторым Кирой? У Чжоу была Тетрадь?

Шинигами вдруг расхохотался. Совсем как тогда, после вопроса про Малфоя...

Гарри издал стон отчаяния и повалился на кровать...

Спал Гарри крайне плохо — всю ночь его преследовали кошмары с участием второго Киры: сначала в роли его выступала Чжоу, потом на глазах превратилась в Волдеморта, потом — в Гермиону, которая, пронзительно смеясь, убила Чжоу с помощью волшебной палочки... Гарри проснулся в холодном поту, до рассвета оставался еще час, было время подумать.

Теперь в том, что Чжоу и впрямь была Кирой, Гарри сильно сомневался. Но и доказательств обратного у него не было, кроме злорадного смеха шинигами. Но Рюук, как понял Гарри, лишь глумился над ним и запросто мог скрыть правду, чтобы заставить его метаться еще сильнее. Через три часа раздумий, так и не придя ни к какому выводу, Гарри лег в постель и постарался уснуть, хоть было уже утро. Идти сегодня на завтрак ему не хотелось: опять это гнетущее молчание и лишь едва уловимый шепот — слухи о смерти Чжоу, сумасшествии Рона или (что еще хуже) событиях, предшествовавших смерти Гермионы, а именно, об их поцелуе.

Неожиданно Рюук напомнил:

— Ты можешь отказаться от Тетради, когда захочешь.

Поттер сжал кулаки. Нет! Теперь он скорее умрет, чем откажется от нее! Тетрадь уже стала неотъемлемой его частью, его сущностью, его... крестражем? «Нет, что за бред?! — отогнал от себя дурные мысли Гарри. — Для создания крестражей только лишь убийства недостаточно — необходимо еще совершить темный ритуал, чего я не делал».

И все равно на душе было паршиво. Гарри думал о Тетради — если Чжоу и впрямь была ее владельцем, где она могла ее хранить? В гостиной? Что, если ее найдут?.. (Пробраться в гостиную Когтеврана куда легче, чем в другие — не нужно знать пароль, лишь правильно ответить на вопрос, точнее, логическую загадку.) В голове было пусто, как будто кто-то стер оттуда все, кроме мыслей о злополучном втором Кире и его проклятой Тетради.

Поттер хотел было полетать на метле, развеяться, но потом понял, что полеты не помогут. Затем в голову пришла другая мысль — напиться, он даже хотел уже послать Рюука в Хогсмид за выпивкой, обменяв ее потом на яблоки, но Рюук презрительно заявил, что в состоянии достать себе яблоки на кухне Хогвартса самостоятельно, и никуда не полетел. Остаток дня прошел в гнетущей тоске, а ночь — в кошмарах.

Лишь на следующее утро произошло событие, подтвердившее его опасения: едва Гарри вышел из спальни, к нему тут же подбежала... Ромильда, вся грязная, взлохмаченная, вымазанная в какой-то саже, но живая.

— Гарри, прости меня, пожалуйста, что пропустила свидание! Эта гадина Чжоу оглушила меня заклятьем и толкнула в Исчезательный шкаф! Я еле нашла оттуда выход!..

Поттер прикусил губу от злости. Все-таки Чжоу не была Кирой! Ревнивой дурочкой, готовой (как выяснилось) даже устранять соперниц, но не Кирой!.. От мысли, что он опять проиграл, в Гарри вскипала злость. А Ромильда продолжала свой никчемный лепет:

— Гарри, ты меня прощаешь? Твое предложение еще в силе?..

— Нет! — огрызнулся Поттер через плечо и зашагал прочь.

Только влюбленных девок ему не хватало!..

* * *

Гарри снова сидел на полу в туалете Плаксы Миртл, ставшем в последнее время чуть ли не его «логовом». На сей раз сама Миртл была на месте и досаждала Гарри своими плаксивыми философствованиями о смысле (точнее, бессмысленности) жизни. «Эх, жаль, что жертвы второго Киры не могут стать призраками и рассказать о том, кто же их убил», — думал Гарри.

Хотя, кого он обманывал?.. Он уже знал имя второго Киры. Рассудок и здравая логика буквально кричали ему, а мозг какое-то время отказывался принимать то, что было очевидным.

Гермиона была убита из ревности, сомнений в этом не было благодаря предсмертной записке-посланию, которую Гарри все еще хранил в кармане мантии. Причиной ревности, бесспорно, послужил поцелуй... Так кто же, спрашивается, мог видеть и видел его в гостиной Гриффиндора? А кто видел, как Флер расцеловала его в Министерстве? И кто точно знал, что Флер с Биллом поедут кататься на лодках?

Сколь бы ни пытался Гарри сопротивляться, а губы все равно произнесли ответ: Джинни Уизли. Джинни, маленькая рыжая храбрая сестренка Рона — жестокий и кровожадный убийца.

Гарри прислонил голову к раковине, вглядываясь в маленькую выточенную на кране змейку, и вспоминал события четырехлетней давности. Тогда Джинни уже натворила немало бед с помощью другой тетради — дневника Тома Реддла. Да, тогда Волдеморт околдовал ее, но спрашивал ли себя когда-нибудь Гарри (или кто-либо другой), почему темный волшебник выбрал именно Джинни? Что если уже тогда он увидел в ней определенный потенциал?

То, что Джинни (в отличие от Чжоу) была далеко не глупа, Гарри знал. И убийство того, кто раскрыл бы ее тайну в первую очередь — Дамблдора — тому доказательство. Да, следуя логике «убивать потенциально опасных», далее надо было избавиться от Гермионы, но Джинни пошла другим путем — она подставила себя под подозрение.

Только сейчас до Гарри стало доходить, насколько хитрым и продуманным был этот ход. Тогда еще тот факт, что Кира не использует палочку, не был общепризнанным, Джинни воспроизвела несколько Непростительных заклятий (возможно, даже не лгала, утверждая, что использовала их на мышах), потом рассматривалась по подозрению в убийствах — то есть по делу Киры, и была признана невиновной. А по законам Магической Британии однажды оправданный волшебник не может обвиняться в том же деле повторно. Да, слушание проходило не в Визенгамоте, но, как помнится, уполномоченный член судейской коллегии на слушании присутствовал, составлял протокол, значит, записи об этом деле в архивах должны сохраниться.

После этого Джинни была вне подозрения. И даже тот факт, что она первой оказалась около Гремучей Ивы, на которой повесился Драко, Гарри тогда не насторожил. Вернее, он мог бы заподозрить ее в убийстве Малфоя (ведь для того, чтобы заставить совершить самоубийство, достаточно и Империуса), но во владении Тетрадью — ни за что. А тем временем она преспокойно пришла взглянуть на плоды своего «труда»...

Не удивительно — о неприязни Уизли к Малфоям знают все. И гриффиндорцев к слизеринцам тоже. Это может объяснить смерть Кребба, Гойла, Паркинсон, Флинта, Нотта — почти всей малфоевской компании. Но почему Колин Криви?..

А много ли вообще он, Гарри, знает о личной жизни Джинни? Только то, что та недвусмысленно намекала ему на свои чувства. А он не отвечал.

Вообще-то Джинни Гарри всегда была симпатична. Она привлекала его, не раз заставляя оглядываться себе вслед. Но Чжоу оказалась доступнее. Ее родители не селили Гарри в своем доме, у нее не было шести братьев, способных отомстить за честь сестры, и ей было семнадцать — совершеннолетняя. «Потом, — думал когда-то Гарри, — когда Джинни подрастет и окончит школу, я расстанусь с Чжоу и, возможно, женюсь на ней, породнясь тем самым с ее семьей».

А что теперь? Джинни стала его злейшим врагом и он должен убить ее... А, собственно, почему? Мысль о союзнице Чжоу, глупой, скандальной и ревнивой, была для него неприемлемой, но молчаливая и расчетливая Джинни — другое дело. Союзница, помощница, любовница... а, если надо будет, то и прикрытие.

Нет, он вовсе не хотел смерти Джинни. Но своей собственной боялся больше. Когда-то, во времена войны с Волдемортом он вовсе не боялся умереть, наоборот, готов было отдать жизнь за своих друзей и даже незнакомых ему людей. Но чем больше имен записывал он в Тетрадь, тем больше начинал сам бояться смерти. Когда хоронили Гермиону, он плакал совершенно искренне, хотя и понимал, что, случись ему выбирать между смертью друга и своей собственной, он убил бы любого (даже Гермиону), лишь бы самому не оказаться в этой холодной и сырой земле.

* * *

Вскоре у Гарри появился повод очень сильно пожалеть о том, что он отказал Ромильде. Нахалка решилась мстить ему, причем своим излюбленным методом — сплетнями.

Каким-то странным образом для столь глупого существа, она все же связала смерть Флер с Кирой и, что еще хуже, с фото в газете. Слух о поцелуе Гарри с Гермионой всколыхнулся и начал распространяться с новой силой. Имена как минимум трех погибших девушек — Флер, Чжоу и Гермионы — так или иначе были связаны с Гарри. И вместе того, чтобы (логично) предположить, что кто-то убивал их из ревности к Гарри, Ромильда утверждала, что Гарри сам убивает бывших любовниц... или возлюбленных... или влюбленных в него. Единого варианта не было, «теория» Ромильды была несостоятельной, но тут стали вспоминаться и другие факты...

Драко — враг Гарри Поттера; Снейп — самый ненавидимый Поттером профессор; слизеринцы, целая компания — к большинству из них у Поттера тоже была личная неприязнь...

Хогвартские сплетники не впервой подозревали Гарри в том, что он Кира... но никогда еще не были столь единодушны. Никто не высказывал это Поттеру открыто, но он чувствовал, как люди начинают сторониться его. Дин с Симусом часто шептались о чем-то в спальне и замолкали, как только Гарри приходил туда. Парвати и Лаванда, едва завидев Поттера, спешили перейти на другую сторону коридора, или спрятаться в спальне девочек. Единственным, кто продолжал относиться к Гарри по-прежнему, была Луна, но она последнее время была настолько погруженной в себя, что в качестве собеседника была не лучше призрака Серой Дамы.

«Да что они мне сделают?! — мысленно бравадился Поттер. — Кто-то осмелится бросить вызов Кире?»

И тут другая мысль, вернее, догадка, обожгла сознание: «МакГонагалл знает о Тетради смерти!» Именно она подошла к нему с запиской Гермионы, значит, она же осматривала вещи покойной, а там непременно должна была найти книгу с закладочкой (которые Гермиона всегда оставляла) на «нужной» странице. И что теперь?

А теперь он, Гарри, в смертельной опасности: Мерлин упаси, МакГонагалл проникнется слухами о его виновности! Она теперь точно знает, что без Тетради он бессилен. Одно обездвиживающее заклятье в спину, потом «поездка» в следственный изолятор министерства, где его разденут догола и убедятся, что никаких листов из Тетради у него с собой нет. А дальше суды, а потом, возможно, Азкабан и смерть.

Гарри сжал руки в кулаки. Он должен бежать из Хогвартса! Вместе с Джинни.

* * *

Всю следующую ночь Гарри продумывал план побега, а с утра приступил к его осуществлению. Во-первых, ему нужно было Оборотное зелье.

В кабинете Снейпа, насколько помнилось Гарри, такового не было — его похитил Люциус, и теперь заветная склянка лежит где-то в недрах Малфой-менора. Но ведь были же еще и торговцы зельями!

Эта часть плана казалась Поттеру самой проблемной: отыскать в Хогсмиде (куда он пробрался вместе с Рюуком, скрытый от посторонних глаз мантией-невидимкой) нужного торговца и заставить его отдать зелье. Поиски затянулись дольше, чем предполагал Поттер — ждать пришлось, притаившись, почти полдня. Но, наконец, нужный волшебник объявился, и Гарри проделал следующее: не снимая мантию, дотронулся листом из Тетради до его руки, а потом, пользуясь его шоком от увиденного им Рюука, потребовал отдать зелье. Тот приказ «демона» (не видя скрытого мантией Гарри, тот решил, что сам шинигами к нему обращается) исполнил, даже не потребовав денег.

Гарри был воодушевлен. Всю хандру, которую он испытывал последние дни, как рукой сняло. Он чувствовал, как начинает новую жизнь, и дело теперь оставалось за малым...

Сначала он написал Джинни послание:

«Вечером жду тебя в Астрономической башне. Приходи одна. Расскажешь кому-нибудь — пожалеешь. Кира»

— Ты уверен, что она вообще придет? — спросил наблюдающий за составлением записки Рюук.

Гарри был уверен. Сегодня же ночью они покинут Хогвартс навсегда. А для того, чтобы их не искали, нужно Оборотное зелье. Ну и несколько записей в Тетради смерти.

«Ромильда Вейн утром 23 декабря 1996 года поднялась в Астрономическую башню, выпила Оборотное зелье и приняла облик того, чей волос находился в нем. («Ты очень хотела пойти со мной на свидание, Ромильда? У тебя есть возможность лучше — ты будешь мной!») Потом спустилась в Большой зал во время завтрака и взорвала себя заклинанием Бомбарда Максима».

Вторая запись была абсолютно идентичной (с той лишь разницей, что во втором стакане должен был быть волос Джинни, но в Тетрадь, наученный горьким опытом со Снейпом, Гарри «лишних» имен не прописывал). Поттер долго думал, кто будет второй жертвой и в конечном итоге вспомнил имя Мариэтты Эджком, которая выдала их отряд когда-то. Гарри вовсе не собирался ей мстить, но для побега двух человек были необходимы двое, которые займут их место. А после заклятия их тела разорвет на куски, и никто уже не сможет раскрыть обман. Все решат, что Поттер и Уизли пали жертвами Киры, искать будут «пропавших» студенток, возможно, их же во всем обвинят. Пусть — им будет уже все равно, а Гарри заживет где-нибудь спокойно, подальше от Англии, желательно, где климат потеплее.

* * *

Все. Последние приготовления завершены. Гарри, прихватив с собой некоторые личные вещи, Оборотное зелье, Тетрадь и две метлы, направился в Астрономическую башню. Без всякого сожаления оглянулся на знакомую до боли гостиную — ничего его больше здесь не держит. Прощай, Хогвартс! Да здравствует свобода!

Гарри поднимался по лестнице медленно, сжимая рукой палочку, которая лежала в кармане мантии. Дверь отворилась зловеще, со скрипом...

Около окна сидела Джинни. В тусклом лунном свете ее тонкая фигурка казалась почти прозрачной. Гарри изумился даже: и вот это хрупкое существо — серийный убийца?!

— Джинни, не бойся, — уверенно произнес Гарри.

Она обернулась.

— Гарри...

И вдруг...

— Остолбеней!

Кто-то ударил ему в спину. Ноги и руки (в частности и ту, которая держала палочку) сковало судорогой. А в голове одно за другим всплывали всевозможные проклятья. «Маленькая дрянь! Она пришла не одна!»

К такому исходу Поттер не был готов... А ведь он серьезно подходил к вопросу: в рукаве был спрятан листок Тетради, а в кармане мантии — палочка, но к чему сейчас все это, когда он не может и пальцем пошевелить?!

— Поттер?! Какого...

Рон. Естественно, кого же еще Джинни могла притащить с собой сюда? Гарри стиснул зубы — если Рон все еще желал его смерти, то у него сейчас для этого есть все возможности.

В лицо ему ткнули какой-то бумажкой.

— Так это ты?!

Прочесть надпись Гарри в силу своего плохого зрения не смог, но догадался, что это — та самая записка, которую он послал Джинни.

— Это ты?! — еще раз прозвучал вопрос.

Рон спрашивал не только о записке. Он хотел знать, является ли Гарри Кирой. «Еще есть время пойти на попятную! — судорожно и быстро размышлял Поттер. — Можно сказать, что это была проверка. Что ему надо было исключить Джинни из списка подозреваемых... А как Рон отнесется к тому, что Джинни — подозреваемая? И поверит ли, что на «проверку» надо было заявляться с дорожными сумками и метлами?.. А знает ли он вообще, что Джинни — Кира?! И почему Джинни молчит и бездействует?!»

Тут Рон неожиданно засунул руки сначала в карманы его мантии, потом брюк.

— Какого черта! — попытался было возмутиться Гарри, но Рон грубо его прервал.

— Молчать!

Пальцы Рона опустились за воротник, и Гарри поежился от холода... или страха? Затем Уизли тряханул его мантию и, кажется, нашел, что искал: выпавший на пол листок из Тетради мгновенно оказался в его пальцах. Рон лишь слегка вздрогнул, посмотрев на Рюука, а потом заливисто и зло засмеялся. Гарри перевел взгляд с победоносно смеющегося Рона на дрожащую в углу Джинни и все понял. Какой же он болван!

Его главный враг, второй Кира, всегда был рядом. Сидел справа от него за столом в Большом зале, спал на соседней кровати. В отчаянии Гарри рассмеялся в ответ. Еще не так давно (но, кажется, в другой жизни) два лучших друга — два нынешних врага и убийцы — смеялись вместе над ими же самими сочиненными шутками про Драко Малфоя или профессора Снейпа. А теперь каждый радуется возможности убить другого.

Сейчас Гарри желал смерти Рона больше, чем чьей-либо на Земле. С той лишь проблемой, что он сам скован заклятьем, а Рон — абсолютно свободен, плюс имел с собой листок из Тетради, а скорее всего, и всю Тетрадь. Страх смерти заползал под кожу, паника подступала к горлу, но Гарри пытался взять себя в руки.

«Рано сдаваться! Преимущество на его стороне, но он явно переоценил себя, не забрав мою палочку».

Гарри решил потянуть время, подталкивая противника к разговору и надеясь, что тот сделает какую-нибудь глупость и тем самым даст Гарри шанс.

— Что ж, признаться, не ожидал. Ты превзошел сам себя. Когда я предположил, что есть вторая Тетрадь...

— Я сразу понял, что их две, — Рон торжествующе ухмыльнулся.

Да, вести долгие беседы с Врагом-номер-один желания у Рональда не было, но триумфа он все же жаждал. Хоть в чем-то он теперь лучше «великого» Гарри Поттера!..

В ту ночь он шел в совятню. Под самым идиотским предлогом — убедиться, что там нет филина Драко Малфоя, чтобы получить доказательство того, что Драко только что отправил письмо, хотя куда, кому и, главное, зачем он отправлял, отсутствие филина все равно бы не поведало. Рон немало выпил, ноги весьма нетвердо его держали, из-за чего он скоро упал. И именно там, лежа в грязи у самых стен старинного замка, он вдруг увидел ее, странную тетрадь в сплошь черной обложке. Прочитав название и правила, он подумал было, что это — розыгрыш, что надо показать ее Гарри и Гермионе... Но так и не показал.

— Беллатрикс, Волдеморт... Да ты, Поттер, прямо Святое Правосудие!.. Хотя, нет — старину Снейпа же ты прикончил? Значит, уже месть...

— А кто ты? Что сделал тебе Дамблдор, что ты убил его?!

— Дамблдор?! А у тебя, думаю, кишка тонка была его порешить...

Они с Поттером сидели в гостиной и занимались любимым делом — придумывали истории, высмеивающие Драко Малфоя. Для этого был повод — только что они встретили этого негодяя около директорского кабинета, где тот оскорбил Гермиону, а Рона назвал «Уизелом». Рон нарисовал кривую карикатуру — мелкий и тощий Драко в уголке страницы лепетал что-то вроде «мой отец узнает», а огромный Дамблдор высказывал все, что думает о роде Малфоев в целом. Заканчивала сей гневный монолог фраза: « я — великий Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, и всякие хорьки белобрысые мне не указ!» То, что рисунок был выполнен на странице Тетради смерти, а Гарри, вдоволь посмеявшись, даже не дотронулся до Тетради, можно было назвать чудовищным совпадением, но Уизли нынче приписывал эту «заслугу» себе. А Поттеру всего знать не обязательно.

— Я убил его. Да. И обоих Малфоев в придачу.

— Слизеринцы — твои враги, понимаю (Гарри специально не стал говорить «наши»). А Колин Криви?

Когда-то Рон не был таким, как сейчас. Да, первое знакомство с Тетрадью было для него шокирующим и весьма неоднозначным, но отказываться от нее он не спешил: у него и его друзей были враги, те, кто на протяжении шести лет изрядно портили им школьную жизнь. Рон хотел убрать их одного за другим. Началась пора экспериментов. Сначала Пэнси Паркинсон — она обижала Гермиону. Потом Маркус Флинт, не раз пытавшийся во время матчей вывести из строя его тогда-еще-друга Гарри.

Смотреть за тренировкой команды Слизерина можно было только скрытно — иначе кто-либо из игроков обвинил бы члена команды-соперницы в шпионаже — слежке за чужой тактикой игры. Рон пошел на это не случайно — ему хотелось еще раз лично узреть «плоды» своей деятельности. Острое перо выводило четкие и большие буквы, как вдруг из-за спины раздался возглас: «Рон Уизли! Что ты здесь делаешь?!», и вспышка колдокамеры. «Только не это!» — сквозь зубы простонал Уизли. Что-то Криви мог заметить... Рон решил, что это вынужденная жертва. Впрочем, Колин относился скорее к помехам, чем к тем, кого Рональд назвал бы друзьями.

Первый Кира, тот, что начал свою деятельность до него, вел какую-то странную игру — убил министра магии, потом снова затих. На тех порах Рону и дела до него не было. А вот до Драко Малфоя — было. Эксперименты подтвердили могущество Тетради, Уизли ничего не останавливало. Даже самому интересно было, как Малфой умудрился справиться с завязыванием веревки на Гремучей Иве, учитывая скверный характер последней. Вот этого как раз Рон не увидел — он в тот момент в гостиной преспокойно играл в шахматы с Финниганом. Вечер в любом случае выдался прекрасный.

— Я не поверил бы, что ты — Кира, хотя бы одной причине: ты не укокошил Малфоя! С чего такие сантименты, Поттер?

— Я наблюдал за ним, как за лабораторной крысой, — Гарри тоже не желал выглядеть жалко.

— Испортил тебе эксперимент?! Ну уж прости!

Рон скалился, а Гарри радовался тому, что тот не приступает к решительным действиям. Сам Поттер считал себя намного умнее и смышленее Уизли, следовательно, по мнению Поттера, перехитрить последнего было вполне возможно (недаром же Шляпа когда-то серьезно предлагала ему Слизерин!). «Давай, Уизли, «почеши» языком еще немного!»

— Ты, вижу, и о Следственной комиссии подумал...

— Удивлен, что ты об этом не побеспокоился!.. А я разом лишился проблемы разоблачения и избавил мир от гадюки по имени Люциус Малфой. Да-да, в то самое время как ты развлекался с Чжоу. Кстати, она-то тебе чем не угодила?! Недостаточно активна была? Или, может быть, от нее дурно пахло?!

— А чем в таком случае «пахло» от Флер? Интересно все же...

Едва прочтя первую статью в «Придире», Рон был в бешенстве. Не потому, что его называли злодеем — это можно было пережить. Статья явно намекала на то, что второй Кира был (по сравнению с первым) ничтожеством и неудачником.

Неудачник. Самое ненавистное определение и самый главный страх Рональда Уизли. Еще с детства старшие братья дали ему это понять. «Ты всегда будешь позади». Это «предсказание» — рок его жизни — сбывалось. Он не был лидером, душой компании, харизматичной личностью, изобретателем, отличником, даже примерным учеником... Дома были пятеро братьев, каждый из которых был в чем-то лучше него. А в Хогвартсе был Гарри Поттер — звезда, герой, любимчик Фортуны, Избранный. А потом появился еще и «первый» Кира.

Рональд снова был ничтожеством — теперь уже в глазах кучки глупых девушек, обвешанных значками с буквой «К», которые даже не знали его имени. Поттер, тогда-еще-друг-но-уже-соперник, также был рядом — он вел расследование, и все об этом знали. Да, Поттера любил далеко не каждый, но его замечали, о нем говорили, его фамилия звучала, кажется, в каждой школьной сплетне. Равно как и «имя» загадочного «полугероя» первого Киры. Рон так и оставался «вторым» — во всех смыслах. «Ты всегда будешь позади».

Он ненавидел первого Киру и — надо признать — начинал ненавидеть Поттера. Со своим таким удачным «делом Снейпа» он снова оказался «на коне» — в центре внимания. Даже красавица Флер, которая когда-то бесцеремонно отшила Рона, готова была, кажется, целовать поттеровы ботинки, восхищаясь его «подвигами».

— Жене моего дорогого брата надо было тщательней подходить к выбору партнеров на Святочном балу...

— А Падме Патил, видимо, — к выбору кумира?

Падма тоже бросила его на том самом балу, но сей фактор не был определяющим. Рон избавился от презиравшей его слизеринско-малфоевской компании, избавился бы и от фанаток первого Киры — вопрос времени. Но сначала надо было избавиться от него самого.

— А ты проявил смекалку, Поттер. Я даже удивлен.

Рон явно чувствовал триумф. И Гарри не спешил его разуверять. Каждая произнесенная колкая фраза давала Поттеру дополнительное время. В надежде Гарри пытался тянуть все еще не слушавшиеся пальцы к волшебной палочке.

— Значит, Гермиона тоже сделала неправильный выбор?

Гарри словно поднес спичку к бочке с порохом. В глазах Рона снова вспыхнуло то безумие, что и в тот момент, когда он пытался придушить Гарри в гостиной.

В отчаянии он побежал за ней, сам не зная, что намерен от нее услышать... Едва добежав до своего излюбленного «укрытия» — туалета Плаксы Миртл, Гермиона буквально нависла над раковиной, давясь слезами.

— Ты любишь его?! — с порога выпалил все еще обуреваемый яростью Рон.

— Уйди... Прошу тебя... — различил он сквозь рыдания.

— Ты сказала, что мы — не пара? Ты вот так отвергаешь мои чувства?! — Рон подошел вплотную к ней.

— О чем ты говоришь?! Хоть раз за шесть лет ты выразил их, свои чувства?!

— А Поттер, значит, выразил, да?

— Да при чем тут Гарри?! — Гермиона попыталась было отпрянуть от Рона, но тот крепко схватил ее за плечи.

— Мне больно, Рон!

— Отвечай! — одурманенный яростью, Уизли прижал ее к стенке.

Какое заклятье она использовала невербально, он так и не узнал — просто почувствовал, как ноги наливаются свинцом, а голову окутывает плотный серый туман.

Очнулся он утром, Гермионы рядом не было.

— Где она?

— Ушла, — безразлично отозвался шинигами.

— К Поттеру? — последняя мысль, крутившая в голове перед отключкой, вырвалась наружу.

Бог смерти хохотнул, а появившаяся откуда-то Плакса Миртл (только ее здесь не хватало!) тут же ответила:

— Ты про Грейнджер? Вполне возможно. Знаешь, будь я жива, я бы тоже выбрала Гарри.

В отчаянии Рон выбежал в коридор, тут же натолкнувшись на Лаванду Браун.

— Где Гермиона?

— Не знаю, спроси у Поттера, — кисло ответила та.

Снова обуреваемый яростью, Рон побежал в кабинет Зелий — там, пользуясь его незанятостью, он хранил Тетрадь. Глубинные страхи снова разрывали его изнутри. «Она провела с ним ночь! Она стала его любовницей! Она предпочла его мне!»

«Ты всегда будешь позади».

Он — тень «великого» Гарри Поттера, который снова получает все лучшее, а теперь и ту, кого он всегда любил. Так пусть она не достается никому!

Кусая губы до крови, трясущимися руками Рон вывел ее имя на чистом листе, предопределив ее судьбу.

«Она тебе не достанется, Поттер!»

Через секунду, осознав, что наделал, он разорвал листок в клочья. Потом поджег заклятием.

— Тебе это не поможет, — отозвался шинигами, — она все равно умрет.

— Нет! Это ошибка! Она должна жить!!!

— Она должна была жить, Поттер! И умерла из-за тебя! Не я, а ты виновен в ее смерти!!! — Рон тряс Гарри, вцепившись в его рубашку. — А теперь я убью тебя! С помощью твоей же собственной Тетради. Ты готов расплачиваться за свои грехи?!

Лист. Перо. Сколько раз Гарри проделывал это сам и как боялся, что однажды смерть настигнет и его. И вот теперь он видит собственными глазами, как ему выносят смертный приговор.

«Гарри...»

Тут вдруг Гарри почувствовал, как заклятье, сковывавшее его, ослабело. Видимо, использование Тетради высасывало силы волшебника так же, как дементор — радость (недаром же Гарри чувствовал усталость каждый раз после пользования ею). Но сейчас Поттеру думать об этом было некогда. Все произошло почти мгновенно...

«Гарри Потт...» — дописывал Рон, и тут Гарри резко вскинул палочку:

— Авада Кедавра!!!

Зеленая вспышка. Свист. Отчаянный крик Джинни, раздавшийся словно издалека. Рон падает на пол. Гарри победил.

— Ну что, второй, выиграл? Нет?! Да неужели!..

Разговаривать с трупом глупо. Поттер, скорее, разговаривал сам с собой. «Интересно, как это у меня Убивающее заклятье получилось с первого раза?!» — промелькнула мысль.

Тут взгляд его привлекла беззвучно плакавшая Джинни, обхватившая тело своего брата.

— Прекрати рыдать и возьми его Тетрадь. Ты идешь со мной.

В конце концов, кто мешает ей забрать Тетрадь?

— Ну же, Джинни. Не надо меня бояться! Ты же хотела быть моей девушкой, да? У тебя есть такая возможность! Ты станешь моей помощницей, а потом, возможно, женой.

Гарри посмотрел в окно Астрономической башни.

— Перед нами мир без границ, Джинни. Забудь прошлое. Все эти недоразумения... — Гарри пошел к сумке, чтобы достать Оборотное зелье и завершить последние приготовления. — У нас больше нет врагов и не будет никогда...

Резкая боль в груди мгновенно заставила его замолчать. Гарри схватился за грудь, согнулся пополам, потом упал на колени.

— Джинни... что...

Хрипя и содрогаясь от боли, Поттер повернул голову и встретился глазами со взглядом Джинни. Слезы. Кровь на губе. А в руках — листок?.. Она дописала его имя!..

— Будь ты...

«...проклята», — хотел было прошептать Гарри. Но это излишне — проклят здесь был только он. Падая навзничь на пол, краем гаснущего сознания Гарри уловил смех Рюука. Это было последнее, что он слышал в своей жизни.

Тот день стал кульминацией истории загадочного убийцы Киры. С утра немногочисленные оставшиеся в живых студенты Хогвартса узнали, что Мальчик-Который-Когда-То-Выжил мертв, как и его лучший друг. В это не верилось — казалось, умереть мог кто угодно, но только не Гарри Поттер... И тем не менее опытный колдомедик мадам Помфри подтвердила сей факт.

А потом в Большом зале прогремел взрыв. Две студентки — с Когтеврана и Гриффиндора — подорвали себя заклятием и всех, кто находился рядом. В итоге погибло семь человек, включая их самих, еще одиннадцати потребовалась помощь колдомедиков.

После инцидента директор МакГонагалл на свой страх и риск все-таки закрыла школу... Кира недвусмысленно намекал ранее, что при любых попытках сделать это будет применять меры, что делало преподавателей и студентов фактически заложниками Киры, но теперь терять несчастным было нечего: вероятность умереть в Хогвартсе была ничуть не ниже, чем вне школы.

Как ни странно, именно после этого убийства прекратились. Конечно, волшебники еще долго жили в страхе и при каждом случае смерти готовы были кричать, что Кира вернулся, но доказательств причастности Киры нигде более не наблюдалось. Возобновил Хогвартс работу лишь пять лет спустя. Около входа установили памятную доску, на которой были выгравированы имена всех хогвартсцев, павших от руки загадочного убийцы, чья сущность так и осталась неизвестной.

Спустя годы подлинные события забылись, а сама история обросла слухами и домыслами, центральной фигурой которых почему-то непременно был полулегендарный Гарри Поттер, чье имя крупными буквами было выведено на мемориальной доске рядом с именем его друга, Рональда Уизли. Скорее всего, причиной тому была другая, более ранняя история, связанная с этой личностью, когда, будучи еще младенцем, Поттер положил конец злодеяниям Волдеморта.

Кто-то, впрочем, путал эти истории, считая, что Волдеморт и был Кирой. Иные утверждали, что Кира был сыном Волдеморта. Кто-то вспоминал более древних темных волшебников, в частности, Гриндевальда, иные, наоборот, причисляли к этому делу злодеев, которые начали свой путь намного позже трагических событий, связанных с Кирой. Единого мнения по этому вопросу не было, и правды никто не знал... Или почти никто.

После закрытия Хогвартса в 1996 году юная волшебница Джинни Уизли покинула пределы страны. Три года она ездила по Европе, еще два жила в Америке, потом отправилась куда-то в страны «третьего мира». В Англию она больше не возвращалась.