Гарри Поттер и Тетрадь смерти (джен)

Работы было много и на следующий день, и на последующий... Номера «Придиры», выпускаемые еще большим тиражом, распространялись повсеместно, и в каждом номере публиковались все новые и новые письма от разных студентов с именами преступников. Многие уже начали называть Луну Лавгуд (за глаза или же открыто) представителем, соратником, сообщником Киры, некоторые — даже подругой или любовницей. (Последний пункт особенно волновал Чжоу Чанг, которая неутомимо пыталась это выяснить, всякий раз докладывая Гарри о своих открытиях в этой области).

Однако просьбы не всегда были связаны с Пожирателями смерти — порой письма основывались на личных причинах (чаще всего искали материальной выгоды или мести) — просили убить известных ростовщиков, скупых землевладельцев, или же даже учеников или профессоров Хогвартса. Нередко встречались и просьбы покарать второго Киру — отомстить за тех, кто входил в его «послужной список».

Поначалу Гарри четко «фильтровал» просьбы, но потом стал давать себе некоторые «послабления» — скажем, убийство ростовщиков и скряг он допускал, так как был уверен, что они точно причиняли кому-то вред. С каждым убийством число преступников уменьшалось, а число его поклонников увеличивалось. Гарри это нравилось, хотя он постоянно убеждал себя в том, что убивает не ради собственного удовольствия или славы.

И все же Поттер старался сохранить какие-то «моральные» принципы — студентов и преподавателей школы он не убивал. Хотя была одна просьба, трижды появлявшаяся на страницах «Придиры» и трижды серьезно заставившая Поттера задуматься — убийство Аргуса Филча и его кошки миссис Норрис. С одной стороны, ни первый, ни вторая не совершили преступление, с другой стороны, сколько проблем они доставляли студентам Хогвартса в разные года! Две мысли боролись у Гарри в голове: одна утверждала, что нельзя убивать кого-то просто потому, что он тебе неприятен, другая упорно вторила, что, по крайней мере, одного такого он убил (пусть и по ошибке) и не жалеет об этом; да и Фадж особо опасных и гнусных преступлений не совершал, и к делу Сириуса напрямую причастен не был.

Куда сложнее обстояли дела со вторым Кирой — пока Гарри «пачками» карал преступников, тот бездействовал, но не было и сомнения в том, что он жив и просто притаился на время, замышляя очередное преступление. Поттер думал о нем все чаще, и все сильнее его начинал мучить страх... Да, чем больше имен он записывал в Тетрадь, тем больше начинал сам бояться смерти. А ведь когда-то раньше он был уверен, что готов пожертвовать своей жизнью ради друзей или во имя победы... Он видел и чувствовал эти перемены в себе, что только усиливало его панику, порождая злость и бессильную ярость. Все труднее ему было сдерживаться на людях...

* * *

По неотступным уговорам Гермионы профессор МакГонагалл все же ввела запрет на «Придиру» в школе, однако журнал все равно распространяли, но теперь тайно, а не открыто. Хотя многие студенты (кто по неумению, кто по халатности) нарушали секретность, и номера порой открыто попадали на глаза преподавательскому составу, однако те ничего не предпринимали — боялись последствий. Ведь все уже понимали, что Кира убивает на расстоянии, лишь прочитав опубликованное имя. О необходимости портрета преступника пока еще не догадывались, но для Гарри это не составляло затруднений — магическое сообщество Британии было сравнительно небольшим по численности, а номера «Ежедневного пророка» с обилием колдографий порой хранились в библиотеках годами.

Популярность Киры росла. Почти все студенты отзывались о нем с уважением, некоторые открыто признавали себя его поклонниками, из ярого сопротивления остались только Гермиона, Рон (который во всем ей вторил), Джинни, недавно вышедшая из больничного крыла, от которой пользы в этом деле особо-то не было, и, собственно, Гарри. Причем последний отчаянно пытался усидеть сразу на двух стульях: поддерживать Гермиону и ее соратников внешне, дабы отвести от себя подозрение, в то же время всячески сдерживать ее скрытно, чтобы не помешать деятельности Луны, которая была ему на руку. (Сам он, впрочем, никак с Лавгуд не связывался и даже не пытался передать ей какие-нибудь указания анонимно — во-первых, она и без указаний справлялась неплохо, а во-вторых, в случае ее допроса ни одна деталь не должна была навести авроров на Гарри).

Было однако и то, что начинало Поттера раздражать — например, излишнее проявление «преданности» от так называемых «фанатов». В их среде стало модно прикалывать к краям мантий значки и булавки с буквой «К», причем так, чтобы «не посвященным» (не фанатам) видно их сразу не было (пошло это от сестер Патил, потом распространилось на многих студентов, в особенности на женскую половину). Гарри считал, что это уже чересчур.

— Гермиона, как думаешь, почему у этого негодяя столько поклонников? — спросил как-то подругу Рон.

Гермиона задумчиво смотрела в окно.

— Они его не любят, но боятся. Пытаются ему угодить, надеясь тем самым обеспечить себе безопасность. А они ведь поняли мою ошибку намного раньше меня!..

— Какую ошибку? О чем ты? — поинтересовался Гарри.

— Помнишь, я сказала, что первый Кира старше второго и уже давно выпустился из Хогвартса? Так вот, я ошибалась! Первый Кира — такой же студент, как и второй, возможно, кстати, наш с вами ровесник.

Гарри напряженно сглотнул. «Она подходит все ближе и ближе к моей тайне!..»

— Почему ты так решила? — взгляд Рона выражал истинное недоумение.

— «Придира» распространяется только на территории Хогвартса! Заметьте, письмо от Невилла, находящегося вне школы, пришло только один раз — первый. Уверена, что по просьбе МакГонагалл авроры взяли под контроль всю входящую и исходящую почту. Луна больше не получает журналы от отца — она печатает их самостоятельно (о чем свидетельствуют повторяющиеся несколько номеров подряд обложки), скорее всего, в Выручай-комнате — это самое подходящее место. Все письма приходят ей от школьников, и раз первый Кира читает их, значит, он находится здесь же, в школе.

— И что же, ты будешь отслеживать всех, кто читает «Придиру»?

— Нет, Рон, всех не отследишь. Я постараюсь вычислить его логически — ведь подозреваемых осталось не так много: численность учеников Хогвартса уменьшилась вдвое из-за оттока учеников; к тому же пуффендуйцев и половину гриффиндорцев можно смело исключить из расчетов...

— Твоя подруга очень умна, — ухмыльнулся Рюук, — я тебе не завидую, Поттер.

Гарри и сам понимал, что Гермиона наступает ему на пятки. «Интересно, что она будет делать, когда узнает правду? Сдаст меня аврорам? Или предпочтет ликвидировать меня самостоятельно?» Поттер не раз представлял себе дуэль с Волдемортом... теперь же представил поединок с Гермионой: против нее у него больше шансов, но и недооценивать противника тоже нельзя... Хотя, скорее всего, она просто его выдаст — естественно, из лучших побуждений.

* * *

Гарри ходил взад-вперед по комнате, судорожно думая, что же делать дальше. Убить Гермиону он не мог, но и оставлять все так, как есть, тоже. Неожиданно в голову ему пришла «гениальная» идея — надо постараться отвлечь Гермиону от тайны Киры другой, не менее интересной загадкой. Естественно, это не надолго, зато Гарри мог выиграть время. Тем более, что такая «загадка» на примете у него была — смерть профессора Снейпа.

Да, за последнее время произошло множество громких и трагических событий, но Поттер все же не понимал, как о такой значимой и известной фигуре, как Северус Снейп, могли забыть? Ведь в газетах не было ни слова ни о его аресте, ни о его смерти... За арестом явно стоял Люциус Малфой, который умер от руки второго Киры и унес свою тайну с собой. И все же...

«Интересно, возможно ли сейчас восстановить какие-нибудь детали? — думал Гарри. — Убил Снейпа я, но ведь труп его я не трансфигурировал и не перевозил из Азкабана...» Тут Гарри застыл на месте, словно громом пораженный, а потом бросился в Выручай-комнату за своей Тетрадью...

...

Поттер взволнованно листал исписанные страницы (их уже было немало). Вот она:

«Беллатрикс Лестрейндж перед смертью ровно в шесть часов вечера забежала в центральный зал банка Гринготтс и прокричала: «Северус Снейп — грязный полукровка!»

Напротив имени профессора конкретно никаких указаний относительно его смерти не было. Следовательно, по правилам Тетради, он должен был умереть от сердечного приступа через сорок секунд после написания его имени... а Беллатрикс — лишь через три с лишним часа, ровно в установленное время. То есть, первой жертвой Гарри был именно профессор Снейп, хотя очередность и не имела значения. Побежал за Тетрадью Поттер потому, что вдруг осознал — и не ошибся! — что арест «профессора Снейпа» Люциусом Малфоем произошел спустя двое суток после смерти Северуса Снейпа!

Гарри сжал пальцами виски, стараясь привести мысли в порядок. Нет, в воскрешение мертвых, мистику или погрешность Тетради он не верил, а вот в Оборотное зелье — очень даже (ведь сам не раз убеждался в его возможностях). Он пытался вспомнить арест детально — в руках Люциуса была красная склянка, якобы изъятая у Снейпа при задержании... Скорее всего, это и было Оборотное зелье — то самое, которое Гарри потом не смог найти в лаборатории. Кроме того, на псевдопрофессора было наложено заклятие молчания, что тоже невероятно удобно... Но кто же тогда принял облик Снейпа?

* * *

Гарри, не мешкая, помчался к Рону и Гермионе, чтобы рассказать им свои открытия. Утаил лишь первую часть — о том, как понял, что профессор умер гораздо раньше: по его версии, Беллатрикс (по задумке Киры) должна была выкрикнуть имя следующей жертвы. К этой версии Гермиона отнеслась скептически, но в общем в теорию с Оборотным зельем поверила: по ее рассуждению, Кира не мог переместить труп из Азкабана в Хогвартс, а другим (тому же Люциусу) это было бы без надобности.

Ребята тут же побежали к МакГонагалл просить, чтобы она связала их с Кингсли. Аврор выслушал рассказ троицы с интересом и пообещал разобраться в этом вопросе. Гарри же радовало одно — тайна, связанная со Снейпом, настолько увлекла Гермиону, что на время о «Придире» и Луне она забыла, и Поттер мог, никем не замеченный, спокойно заглянуть в новый номер журнала, спрятанный Симусом за камином, и переписать указанные имена сначала на простой листок, а потом перенести их в Тетрадь смерти.

* * *

Через два дня Гарри, Рону и Гермионе сообщили, что профессор МакГонагалл вызывает их к себе в кабинет. Придя в кабинет директора, троица обнаружила там близнецов Уизли, Джинни, а также Кингсли Бруствера, который вкратце рассказывал им «теорию Поттера» относительно профессора Снейпа.

— Вы были абсолютно правы, ребята, — обратился он к вновь прибывшим. — Я настоял на посещении Азкабана, и в камере, где якобы содержался профессор Снейп, я обнаружил... Артура Уизли.