Мой фанфик "Альберт и Консуэло". Черновик №4

Ввиду острой потребности в общении решила публиковать неготовые отрывки из будущего продолжения.

Дальнейшие изменения будут, но, скорее всего, незначительные. Сейчас могут быть логические ошибки и недописанные фразы, а кое-где и слова.

Позже читатели увидят все эти отрывки в "соединении" и "сверху" будет ещё одна, пока не написанная часть.

Рада любым откликам. Прошу только уважения.

Итак...


Предчувствуя скорый час рождения их четвёртой дочери, Консуэло подошла к Альберту и, взяв его за руки и глядя в глаза, проговорила:

- Альберт, мне так страшно..., - её глаза наполнились слезами. - Что, если и этого нашего ребёнка ждёт та же участь?

С болью, грустью и каким-то бессилием в глазах, словно осознавая свою беспомощность и невозможность изменить то будущее, что предначертала им судьба, но стараясь не передавать ещё больше этой безысходности уже и так измученной душе Консуэло, которая, казалось, была сейчас слабее, нежели сердце Альберта - взяв её руки в свои, он отвечал:

- Прошу, не говори так, Консуэло. Нам нельзя терять веру. Ведь и в этот раз мы вновь приняли наше совместное решение сделать всё, чтобы привести в этот мир ещё одну человеческую душу. Да, она оставила , ещё не дойдя до полного расцвета своих лет, но её душа покинула этот мир, пребывая в чистоте, праведности и святости.

- Да, Альберт, я в полной мере осознаю свою ответственность, это было наше общее решение, но даже память об этом сейчас приносит мне мало утешения. Может быть, я всё ещё не слишком праведна, будучи, как я сейчас вижу, слишком привязанной к земной жизни - я так хотела увидеть, как наши дети растут, как они меняются внешне и внутренне, как становятся взрослыми... Я представляла самый важный разговор в их и моей жизни - как я, стоя перед ними на коленях, смотря им в глаза и держа за руки, даю им наставления на жизненный путь. А ведь особенно это важно для девочек... Разумеется, первая очередь будет за тобой - своё первое и самое главное слово скажешь им ты. Мне никогда не сравняться с тобой. Ты так много говоришь о душе, о высшем мире, что ждёт нас, ты всегда помнишь об этом. Мне кажется, что уже и я .

- Нет, Консуэло, я доверю этот разговор всецело только тебе. Ведь лишь ты из нас двоих обладаешь мудростью, что необходима юному существу, .

- Но какое значение всё это имеет теперь?.. Мне так странно, что ты говоришь об этом в настоящем, а не прошедшем времени - ведь нам неизвестно, настанет ли та счастливая пора в нашей жизни...

- Как, Консуэло, ты пугаешь меня! Что ты хочешь сказать? Неужели вера в твоём сердце угасла навсегда?! Когда это произошло с тобой, в какой миг?

- Альберт, я уже не знаю, во что мне верить... Первому нашему ребёнку не суждено было стать человеческим существом, второй нашей дочери не было позволено сделать первый вдох, а третья прожила всего лишь один день. Какие ещё изощрённые испытания уготовила нам судьба?.. Я так счастлива за тебя - что вера в твоём сердце не погасла, но я больше не могу испытывать то же самое - у меня нет сил, чтобы верить в счастливое будущее...

- Помнишь ли ты, Консуэло, как говорила совсем иные слова - в то лето, когда...

- Да, я помню, Альберт, но... Скажи, почему господь сокрыл от нас наше же будущее? Даже если он счёл меня, мать, которая носила под сердцем каждого из наших троих детей, недостойной ни счастья, ни хотя бы знания о том, какие страдания ждут меня и какая участь уготована каждой невинной ангельской душе - если бы тогда я знала, что эти несчастья способны очистить меня от какой-то неведомой даже мне скверны и . Альберт, скажи мне - неужели же я грешнее всех остальных ? Я так устала от бесконечного горя. Оно камнем лежит на моей душе. В последнее время я всё чаще удивляюсь тому, как мне удалось пережить всё это, не оставшись однажды и навек в плену безумия. Но порой мне кажется, что у меня уже совершенно нет сил, и я всё-таки близка к помешательству, от которого уже не оправлюсь, если всевышний ещё раз отнимет у нас столь долгожданное счастье, . Недостойным создатель даёт здоровых детей, которым они не нужны, и эти несчастные души, облечённые бренной плотью, скитаются по дорогам, худые и бледные словно призраки, порой на грани смерти. И у меня разрывается сердце, когда я думаю о том, что мы не можем взять их всех с собой, чтобы спасти. Временами меня посещают те же мысли, что мучали и тебя в пору затмения разума - кто правит сейчас на небесах и распространяет свою власть на земле? Продолжается ли извечная борьба добра и зла, или уже давно настал её конец, но мы не заметили, как светлоликие ангелы, херувимы, Спаситель рода человеческого, а за ним и создатель этого мира оказались низвергнутыми в бездонную пропасть, где царят лишь вечная тьма и страх?..

- Консуэло, в моей душе тоже живёт неизбывная тоска, и она будет вечно разделена между нами, я всегда буду помнить всех наших детей, но они озарили наши сердца и души тем чистым, подлинным светом . Я скажу тебе то же, что и прежде: на всё воля божья. Я убедился в этом - и ты была тому свидетелем. И глубокое заблуждение думать иначе. Мы ближе ему, нежели все другие люди и можем лучше понимать его намерения. Наши судьбы вверены только ему - никто и ничто больше на всём белом свете не властны над нашим будущим. Все наши дети стали нашими ангелами-хранителями. И сейчас их трое - по числу ипостасей вседержителя.

- Я пыталась убедить себя во всевластии бога, в том, что он всегда прав, но меня всё чаще посещают мысли о том, что цена слишком высока, и тем меньше смирения в моём сердце.

- Да, мы, имеющие в своём существе и человеческую натуру, не можем до конца смириться с божественным провидением. Вспомни, от скольких несчастий они спасли нас. Если бы не они - нас могло уже не быть на этом свете. Но мы нужны этому миру. Мы должны жить. И, если создатель послал нам ещё одного ребёнка - это значит, что .

- Три... три смерти. Я просто не вынесу, если это случится и сейчас. Я не выдержу больше... Альберт, прошу, всели в мою душу пламя надежды - . Боюсь, что для веры двери моего сердца закрылись уже навсегда. Я чувствую, как моя душа черствеет и это пугает меня.

- Надежда всегда будет жить в моём сердце - ты не дала ей до конца дней погибнуть в моей душе. Теперь же моя очередь .

Ощущая вновь подступившие слёзы, но понимая, что сейчас ей нельзя ни в коем случае поддаваться нахлынувшим чувствам, что скоро ей понадобятся силы, Консуэло поспешила обнять Альберта. Она обвила руками его шею, положила голову ему на грудь и закрыла глаза.

- Я буду молиться за тебя. За тебя и за нашу дочь, - проговорил Альберт.

- Ты совершал эту молитву всякий раз. Когда я носила под сердцем нашего первого ребёнка, я была счастлива и возносила благодарные хвалы создателю каждый день. Когда он отнял у меня моё счастье, проведя через душевные муки и боль - моё сердце не ожесточилось, и зародившаяся надежда вновь стала верой.
Но это случилось вновь... и затем ещё раз... господь как будто бы не слышит нас. Есть ли он ещё на небесах?..

- Ах, если бы я мог сделать хоть что-то ещё - я бы не задумываясь сделал это. Но грядущее не в моей власти. Консуэло, прошу тебя, не теряй веру.

- Может быть, мы всё-таки уже искупили все свои прегрешения?

- О каких прегрешениях ты говоришь, Консуэло?..

(У них родится дочь по имени Милослава)

- Какая же она красивая, - с улыбкой говорила Консуэло Альберту, глядя на Милославу.

И это было действительно так - уже не будучи маленькой девочкой, но ещё и не став девушкой, становилось видно, что Милослава вобрала в себя лучшие черты своих родителей.
У неё были кудрявые тёмные волосы, спадавшие ниже плеч, тонкая, изящная, стройная фигурка, унаследованная несомненно от своей матери, а небольшой рост делал её ещё более похожей на маленького ангела. Чёрные блестящие глаза, всегда ярко светившиеся и выделявшиеся на благородном бледном, но не таком смуглом, как у Консуэло лице ровного оттенка - были переданы Милославе от них обоих. Весь её облик, вся свежесть и лёгкость, кои воплощало это создание, .
Она любила носить белые платья, украшенные белыми же кружевами и в таком облике была уже совсем подобна этим небесным стражам каждого из живущих.

- Эта радость до сих пор так хрупка во мне..., - говорила Консуэло, глядя на .

(Нападение дикого зверя на Милославу)

- Альберт, что ты делаешь?! Нет! Слышишь?! Остановись!, - задыхаясь, на бегу, кричала Консуэло, пытаясь догнать своего возлюбленного, но не могла даже коснуться его плеча.

- Но я не могу позволить этому зверю, оборотню, этому сыну дьявола лишить святое тело Милославы его ангельского духа много, много прежде времени! Он был послан никем иным как врагом рода человеческого для того, чтобы свершилась ещё одна жертва во имя утверждения власти Сатаны над всем сущим! Теперь у меня нет никаких сомнений - ты видишь, как он огромен? Он стал так силён, что смог показать свой облик! Но я справлюсь с ним, ничто меня не остановит! Я всё ещё чувствую в себе божественную силу! Даже если бога уже нет и я остался один, мы с тобой, Консуэло остались одни - я не позволю ему...

- Альберт, подумай о себе! Обо мне, в конце концов! Ты же видишь, что ваши силы неравны! Что ты сможешь сделать?! Опомнись! Он же просто растерзает тебя и вы погибнете вместе! Вспомни - ведь мы хотим жить ради наших идей, чтобы нести и воплощать их по всей земле, а душа Милославы звездой загорится на небесах и будет ждать нас в райских кущах!

Но Консуэло понимала, что при всём желании не сможет удержать его и .

И в тот самый миг, когда Консуэло прокричала последние слова - Милослава затихла, замолчала, её хрупкое тельце замерло, а голова безвольно откинулась. Её открытые глаза смотрели прямо в глаза Альберта. Из огромной раны на груди, оставленной когтями разъярённого хищника, текли красные струи крови.

На какое-то время Альберт замер, словно статуя. Консуэло смотрела на него в страхе, ожидая какого-то взрыва, чего-то истинно ужасного.

Но тут, словно очнувшись и не прощая себе этого нелепого промедления, Альберт подбежал к Милославе

- Нет... Моя Милослава, очнись! Ты ещё не умерла - я знаю.

Альберт поднялся с колен, встал в полный рост и из его закрытых глаз потекли слёзы. Консуэло крепко сжала его ладонь. Он вновь упал на колени, Консуэло невольно выпустила его руку, и из груди Альберта вырвался крик, огласивший, казалось, всё бескрайнее пространство леса - самый страшный, какой может издать человек, способный напугать любого зверя и заставить отступить .

- Господи, забери мою жизнь, моя душа не выдержит этих страданий, она разрывается на части! А вместе со мной забери и мою Консуэло, ибо мы - единое целое. Я вижу, как она устала. На то наша общая воля... Я верю, что ты читаешь в душе Консуэло ту же немую отчаянную просьбу о последнем утешении

Вместе с ударом грома разразился небывалый доселе ливень. Вода, что потекла по неподвижному лицу их дочери казалась слезами - будто она просила помощи, просила спасти её. Дождь смывал с её одежды кровь и следы земли - словно очищая её душу от тех нечеловеческих страданий, что причинил ей этот посланник сатаны.

Казалось, теперь осознание поразило его всей силой своей неизбежности. Альберт лёг на тело дочери и Консуэло видела, как вздрагивают его плечи. Одной рукой она обнимала Альберта, а другая лежала на плечах Милославы.

(Похороны Милославы)

Альберт поднял Милославу на руки и медленно пошёл к дому. Консуэло боялась, что, обессиленный, он может не удержать её .

- Что... что случилось?.., - Мария вместе с Анной замерли .

Но Альберт и Консуэло шли молча . Их

- Нет... господи... Какое горе..., - на лице Марии отразился ужас. Она увидела страшную рану на груди дочери Альберта и Консуэло, её руки и голову, безвольно покоящиеся на руках Альберта, уже начавших дрожать от тяжести, к концу пути ставшей невыносимой.

Консуэло не стала заходить в дом, а просто села на ступени и опустила голову на колени. Она уже не рыдала. Дождь смыл следы слёз с её лица.

Мария открыла дверь перед Альбертом, который каким-то чудом донёс мёртвую Милославу до постели и только потом ей показалось, что, опустившись рядом на колени, он потерял сознание. Но это было не так. У него просто не было сил встать.

- Как... как это могло случиться?..

- Нам нужно уходить отсюда... Здесь небезопасно. После похорон мы покинем это место. Если мы останемся живы. Молчание Альберта тревожит меня.

(Похороны Милославы)

- Какая же она красивая..., - .

- Каково было наше счастье - таковы будут и страдания. И потому мы сможем их вынести, - говорил Альберт, пытаясь убедить себя в правдивости собственных слов. И он знал, что в душе Консуэло идёт та же борьба.

Тихое, пугающее своей молчаливостью безумие отражалось в их глазах, когда они стояли у гроба своей юной дочери, погребённой всё в том же белом платье, кое было на ней в последний день её жизни. Но только теперь оно было испачкано кровью и землёй - они оставили облик Милославы таким, каким он был в неравной схватке с разъярённым диким зверем - это было их общим желанием, придавая её обличию ореол ещё большей святости и мученичества. Страшная рана на её груди .

Мария в безотчетном ужасе смотрела на них, ожидая, что сейчас вот-вот произойдёт что-то, что будет ещё горше, нежели столь ранний уход с земли этой юной ангельской души. Самый душераздирающий крик не смог бы испугать сильнее, чем это безмолвие, наполненное густым кромешным мраком, а скорее принёс бы облегчение всем, кто наблюдал это зрелище. Казалось, что самое их дыхание остановилось. Казалось, что они оба умерли вместе с ней, а их тела - лишь бренные оболочки, что по какому-то ужасному попущению остались здесь, на земле.

Когда пришло время отдать прощальный поцелуй, первым к гробу подошёл Альберт. Консуэло осталась стоять на том месте, где до того стояли они оба.

- Я не прощаюсь с тобой. Пройдёт несколько лет - и мы встретимся. Я буду первым, а через время за мной придёт и Консуэло. Пусть Бог примет тебя в свои объятия, открыв пред тобой врата рая. Знай - твоё ожидание будет подобно нескольким мгновениям, которые пролетят подобно птице в просторах одинокого ночного неба, - проговорив эти слова, он поднёс безжизненную руку своей дочери к губам и бережно положил обратно - на белоснежный тонкий пояс полупрозрачного платья.

Консуэло прониклась ещё большим уважением к своему другу и соратнику, потому что знала - вопреки глубокому и, без сомнения, верному смыслу своих слов, горе пламенем объяло его душу и он сейчас тратит последние силы, чтобы не упасть на колени в бессильных рыданиях.

Затем пришла очередь Консуэло.
Альберт пошёл вместе с ней, держа за руку - видя, что она близка к обмороку и преодолевает себя из последних сил, что губы её дрожат, что каждый шаг даётся ей с трудом и что Консуэло не в состоянии произнести ни одного слова. Последнее было с ней в первый раз.

"Ты не дожила и до пятнадцати лет. Но ты не познала горечи предательства любимого человека - самого страшного и подлого обмана, который только может совершить человек, и я благодарна господу за это. Ты не познала истинного горя от невозвратной потери близких людей. Но теперь я понимаю, что жестокими могут быть не только человеческие существа. Как нова и как непривычна для меня эта мысль. Но я сделаю всё, чтобы моё сердце не ожесточилось... Прощай, Милослава...", - всё это Консуэло проговорила мысленно, но по тому, как менялось выражение её лица, Альберт, мог догадаться о содержании того, что она хотела бы, но не смогла произнести вслух.

Когда четверо мужчин подняли гроб с телом Милославы, Альберт и Консуэло стояли, словно сами были приговорены к казни, крепко сжав ладони друг друга едва находя силы, чтобы держаться до конца, до тех пор, пока земля не скроет в глубине своей бездны это хрупкое безвинное ангельское существо.
Окружённая взрослыми , она выглядела ещё более хрупкой .
Когда пришла пора бросать в эту зияющую пустоту комья земли, они оба наклонились, чтобы взять по горсти, но Альберт сам вложил пригоршню её в руку Консуэло, видя, что из-за слёз она не видит уже совершенно ничего и едва владеет собой. Когда он помог ей подняться, она всё-таки сделала этот жест .

- Я словно вырвала из своей груди часть собственного сердца, и теперь мне так больно... Я стала этой болью..., - Консуэло крепко прижала ладонь, сжатую в кулак, к груди, - У меня внутри как будто разгорелся огонь, очень жаркий огонь - вот здесь, в середине. Он сжигает меня. Как будто часть моей души ушла вместе с этой землёй и больше никогда не вернётся ко мне. Эта боль будет вечной. Я не переживу этого. Я хочу сгореть в этом пламени, - проговорила она, глядя куда-то в пустоту, объятая глухим и немым страхом, который не заставляет сердце биться быстрее, но Альберт понимал, что эти слова были тихим, отчаянным, бессильным криком души, готовой вырваться из земного плена и, будучи лёгкой, словно птица, стремительно, оставляя за собой неуловимую белую дымку и прозрачный след, полететь вниз в эту пропасть вслед за той, что . Вглядываясь в даль, в глубину, видимую только ей, Консуэло словно в немой молитве просила властителя небес и земли забрать её туда, где она сможет воссоединиться с той, что была плоть от её плоти и кровь от крови.

- Да, это действительно так, - проговорил Альберт. - Мы переживём это вместе. И мы воссоединимся на небесах , - Альберт взял её вторую руку и поднёс к губам, продолжая смотреть на то, как могила становится вечным домом тому, что было земной плотью, пленившей этот лёгкий дух.

Но тут Консуэло не выдержала, и, разразившись дикими слезами, бросилась на грудь Альберта, который, крепко обняв свою возлюбленную, тоже разрыдался, не в силах больше стоять и с благопристойным внешним спокойствием наблюдать за тем, как недра этого леса впервые за сотни лет тихо принимают .

- Оставим их, - сказала Мария, когда всё было закончено. Теперь она была спокойна за рассудок этих святых людей. - Они переживут это. Вновь. Господь не оставит их.

***
- Сегодня. Сегодня мы уйдём вместе. Вслед за нашими дочерьми. Мы прекратим эти мучения. Это произойдёт ночью - когда никто не сможет увидеть и помешать нам. Они будут думать, что мы просто ушли. Тем более, что мы всегда так делаем. Я не посмею причинить страдания этим светлым людям, что так много сделали для нас. Не бойся, всё будет безболезненно. Мы просто заснём. Позже, когда Анна и Мария уйдут - я расскажу тебе, как всё произойдёт. На этот раз заклинания возымеют свою силу. Я помню те, что древнее самого мира.

- Альберт... что ты говоришь?! Нет, мы должны жить ради нашей миссии и наших будущих детей! Даже не думай об этом!

- Как? Разве ты не устала ещё надеяться и ждать и не жаждешь спасения?

- Наше спасение - в помощи людям. Я сделаю всё, чтобы вернуть тебя к жизни!

- Никто уже не сможет этого сделать... Прости меня, Консуэло. Ты оказалась сильнее меня, хотя порой мне казалось иначе. И за это я уважаю тебя ещё безмернее, хотя я не думал, что такое возможно. Конечно же, я не возьму тебя с собой, если на то нет твоей воли.

- Но, увидев, что ты осмелился совершить этот величайший грех, Господь воспрепятствует твоей встрече с Евой, Доминикой, Милославой и Ангелиной, и нам с тобой уже никогда не воссоединиться в своей любви на небесах!

- Я готов на всё, чтобы прекратить эти страдания. Я уже принял решение. Моё сердце будет разрываться, когда ты останешься здесь одна, но я не вижу иного выхода. Да, я буду гореть в аду. Я не скрываю своего бессилия. Я не выдержал этих испытаний. Сколько бы их ещё предстояло нам, если бы... Тьма уже сомкнулась за моими плечами и ничто не может спасти меня.

- И... даже моя любовь?.., - проговорила Консуэло в отчаянии, видя эту мрачную решимость в глазах своего избранника. В её голосе теперь звучало лишь робкое, бледное, еле заметное подобие надежды.

- Консуэло, я по-прежнему люблю тебя, и именно поэтому я ощущаю, что моё сердце разрывается на две половины, когда я оставляю тебя здесь.

- Пока не настала ночь - мы ведь пойдём в деревню, чтобы вновь встретиться с крестьянами?

- Нет, Консуэло. Меня уже нет в этом мире. Ты избрана богом, но не я. Я не оправдал его доверия. Я оказался слабее... и я не в состоянии понять предназначения этих испытаний. А значит, я недостоин рая, и я готов к тому, что меня ждёт преисподняя. Но в моём сердце живёт надежда на то, что когда-нибудь Всевышний сочтёт мою душу очищенной от неведомой скверны и вновь воссоединит нас.

- Альберт, послушай, ты же раньше жил только ради людей, ради помощи им, они по-прежнему верят в тебя словно в бога, ты нужен им! А эта боль - она пройдёт - вот увидишь, она будет исцелена всеобщей любовью и моей вечной преданностью. Это лишь временное помутнение...

- Временное помутнение? О, нет. Теперь я знаю это точно.

- Посмотри, - Консуэло указала туда, где стояли деревенские дома, - все эти люди ждут тебя. Ты можешь изменить их судьбы. Разве ты хочешь, чтобы они страдали?

- Нет, Консуэло, во мне нет прежней власти. Отныне и навек я лишён её.

"Нет, я это так не оставлю, я не сдамся", - думала Консуэло.

***

- Я прошу у вас помощи.

- Что-то с Альбертом?, - в глазах Марии отразились тревога и .

- Да, но...

- Господи, что же ещё случилось? Когда же эти испытания закончатся?

- Боюсь, что оно может стать последним в его жизни, и победителем выйдет не он - если не поторопиться. Но пока есть время...

- Да что же произошло?, - уже испуганно проговорила женщина.

- Он не хочет жить. И это не помутнение рассудка. Он принял решение. И я не знаю, что делать... Вначале он хотел забрать и меня, но, видя, что у меня нет желания покинуть этот мир раньше срока - он решился сделать это один. Сегодня ночью. И я не знаю... Он не намерен больше приходить сюда. Послушайте. Вы можете позвать Анну? Я помню, я знаю, что на её сердце очень давно лежит неподъёмная ноша, камень, гранитная плита, и она никому и никогда не открывала этой тайны. Позовите её. Альберт не устоит перед душой, которой нужна помощь здесь и сейчас. Он не выносит человеческих страданий, которые не может облегчить. Он утверждает, что лишился этой способности, но я не верю в это. Этот акт милосердия должен возродить его к жизни среди людей.

- Но... согласится ли Анна...

- Уговорите её. Я помогу вам. Если надо, я приведу Альберта сюда. Я прибегну к какой-нибудь хитрости. Я придумаю что-нибудь. Я не из тех, кто так легко смиряется с тем, что только кажется неизбежным. Сколько раз я бывала вознаграждена за смелость и упорство - так что же мешает мне проявить эти качества и сейчас? Я могла бы погибнуть в том подземелье, но шла на зов своей любви, которая уже была в моём сердце, но она спала и я не знала о ней...

- Мы восхищаемся вами, Консуэло. Кто ещё сможет так бесстрашно и . В вас заключена несгибаемая сила воли.

- Я должна вырвать Альберта из лап смерти. Он недостоин такого конца. Я уверена, что это не то, что он предвидел. Он не должен покинуть этот мир, одолеваем нестерпимыми душевными страданиями. И я не остановлюсь ни перед чем. Ведь не зря, в конце концов, богом мне дано имя "утешение". Никакой страх не сможет остановить меня.

- Да, он говорил мне об этом предзнаменовании.

- Как, вы тоже знаете?

- О, да. Но как вы живёте с этой мыслью - зная, что ваш избранник и соратник ?

- Я уже встречалась со смертью - она проходила между нами. Но тогда он знал, а затем узнала и я - что это не конец, не уход, а лишь ступень. И то было предначертано. Сейчас же Альберт решил самовольно пойти против бога. Верит ли он ещё в него?.. я не могу этого постичь... Но что же вы ждёте? Зовите же скорее Анну!

***

- Но я должна предупредить вас. Не пугайтесь, если увидите что-то... Я сама не знаю, но... Может быть, горящие факелы, начертанный магический круг... я не знаю, что ещё... Если услышите, что Альберт шепчет или говорит в полный голос какие-то заклинания, совершает какие-то необычные действия... Пусть это не отвратит вас.

- После того, что мы видели несколько лет назад - нам уже ничего не страшно, - сказала Анна.

- Я не знаю, что он собирается делать, и не хочу знать, но... может быть, он просто хочет убить себя... Так что, нам нужно торопиться.

***

- Ангел смерти, я призываю тебя, услышь меня!

***

- Начинайте разговаривать. Давайте отвлечём его издалека - чтобы не напугать Альберта, чтобы он увидел нас, - и, подумав несколько мгновений, добавила: И чтобы мне не пришлось подходить близко и видеть эти факелы, знаки, слышать эти зловещие слова - я не хочу соприкасаться со всем этим...

- Что случилось? Почему вы мешаете мне?


#черновик #черновикифанфиков #альбертиконсуэлопродолжение

Мой фанфик "Альберт и Консуэло". Черновик №3


Ввиду острой потребности в общении решила публиковать неготовые отрывки из будущего продолжения.

Дальнейшие изменения будут, но, скорее всего, незначительные. Сейчас могут быть логические ошибки и недописанные фразы, а кое-где и слова.

Позже читатели увидят все эти отрывки в "соединении" и "сверху" будет ещё одна, пока не написанная часть.

Рада любым откликам. Прошу только уважения.

Итак...


Хозяйка дома, тем временем убиравшая блюда со стола и потому видевшая эту сцену из окна, поняла всё - ей стоило бросить лишь несколько мимолётных взглядов на счастливые лица Консуэло и Альберта. Консуэло вновь ждала ребёнка.

***

- Альберт, в этот раз я не ощущаю той боли и у меня нет того ужасного предчувствия. С нашим ребёнком всё должно быть хорошо...

О себе же она не сказала ни слова.

Этой ночью сердце Альберта разрывалось от каждого крика его возлюбленной.

Сама Консуэло строго-настрого наказала ему не бросать даже мимолетного взгляда в окна.

- Альберт, тебе не нужно видеть этого.

-

но , не вынеся .

- Господи... почему столько крови... Почему так случается каждый раз?.. прошу, сохрани жизнь той, что была предназначена мне судьбой!..

, впервые услышал плач собственного ребёнка - словно его устами господь возвещал появление ангела на земле.
Это было наградой за годы ожиданий, волнений и слёз. Но он мог представить, какое ликование испытывала Консуэло, .
Он поднял глаза к небу и лицо его озарилось торжеством и благодарностью:

-

Несколько лет назад, когда Консуэло ожидала их первого сына, неподалёку от дома Альберт посадил целую поляну ярко-розовых роз, что расцвели в полную силу в тот самый день, когда невинная душа младенца была насильно изгнана из этого мира, не .


- Разве мало ангелов на небесах, чтобы они защищали нас? Разве не нашлось бы среди них тех, что смогли бы стать нашими надёжными хранителями? Сколько ещё жертв тебе нужно?!. В который раз я был убеждён в том, что ты есть. Но я не в состоянии постичь твою волю.

Очнувшись наконец от молитвенного экстаза, он нарвал охапку роз и, медленно открыв дверь, осторожно вошёл в дом. Консуэло тотчас же открыла глаза, увидела своего возлюбленного и слабым голосом - почти шёпотом - проговорила:

- Альберт, она жива. Как же я счастлива. Наверное, ни одна женщина, ни одна мать на свете, у которой рождались живые дети - господи, как ужасно это звучит! - не способна испытать подобное... Это счастье почти невыносимо...

- Моя родная, как ты себя чувствуешь? Ты так бледна...

- Я ощущаю лишь физическую слабость. На знала, чувствовала, что со мной будет то же самое - опять будет много крови. Но я так хотела стать матерью. Наверное, это что-то с моим здоровьем.

***

- Почему моя Консуэло должна жертвовать собой во имя того, чтобы наследник нашего дела появился на свет?..

- Прости меня, я не хотела вселять в твою душу страх своими криками, но я не могла сдержать их. Не тревожься, мне не было слишком больно - кричала я скорее по причине страха, что всё повторится.

Альберт покрыл цветами весь пол, отчего Консуэло казалось, будто она вновь оказалась в гримёрной театра, но теперь она была счастлива, потому что поздравить её с премьерой пришёл её любимый человек, имеющий верное и благородное сердце.

- Альберт, я чувствую себя так, словно вновь вернулась в своё прошлое, но только там .

- Наша дочь - вот .

Третий ребёнок Консуэло появился на свет с наступлением ночи и поэтому добрые селянки, помогавшие Консуэло в родах, остались с ней, чтобы в нужное время приносить ей дитя для кормления. Сама она спала очень чутко и открывала глаза всякий раз, когда они только вставали, чтобы подойти к кроватке младенца.

пр просыпалась, чтобы покормить грудью своего сына, Альберт тоже открывал глаза и, улыбаясь, с теплотой, любовью и нежностью смотрел на свою возлюбленную.

В начале следующей ночи она вновь проснулась в тот час, когда ей нужно было кормить свою дочь.
Но она проснулась сама - от неожиданной тишины. Со стороны детской кроватки не слышалось ни звука.

- Почему так тихо? Почему я ничего не слышу?, - .

Трудно выразить, что пережила Консуэло, делая эти несколько шагов до колыбели, показавшиеся ей вечностью.

"Неужели...", - её сердце болезненно сжалось от страшного предчувствия. Она не смела облечь эту мысль в слова.

Ребёнок лежал не шевелясь. Она осторожно провела пальцами по его щеке, но никакой реакции не последовало - младенец не повернул головы, не сморщил свой крохотный носик, не поднял маленькую ручку, чтобы бессознательно избавиться от того что помешало его безмятежному сну, в котором ещё не могло быть никаких страшных видений.
Из её груди был готов вырваться крик, который ей едва удалось сдержать.

- Нет..., - Консуэло схватилась за край детской кроватки, чувствуя приближение обморока - Господи... за что..., - прошептала она, вся похолодев. Боль переполнила её душу, а исчезнувший перед её глазами мир застлала глухая серая пелена. - Я не выдержу больше. Я не переживу этого...

Чувствуя подступающие рыдания, которые она не в силах была сдержать - чтобы не разбудить Альберта, дрожащая и бледная, не помня себя, не ощущая собственного тела, на негнущихся ногах, медленно, держась за стену, Консуэло вышла из дома. Чувствуя, что не может стоять, она опустилась на ступени, положила голову на безвольно упавшие на колени руки и только тогда дала волю слезам. Для Консуэло наступил конец света, мир померк в её глазах.
Разумеется, ни о каком сне теперь не могло быть и речи.

- Но что же будет с Альбертом?.., - в ужасе подумала Консуэло.

Ведь она помнила - ему едва удалось прийти в себя после смерти их второго ребёнка. Ей никогда не забыть того, что происходило в ту ужасную ночь - когда она не могла ничего сделать, когда при свете факелов Альберт читал заклинания, чтобы вернуть их дочь из мира мёртвых. В какой-то момент она уже начала .

Но в эту ночь он спал на удивление крепко и открыл глаза только тогда, когда на горизонте появилась узкая ярко-розовая, почти алая полоса рассвета, подобная болезненной ране, нанесённой ножом. Но лучей солнца видно не было.

- Что я упустила, не почувствовала?.. Я была такой осторожной, так берегла себя, так заботилась о нём, реагировала на каждый звук, каждое движение, ...

- Консуэло?.. Что случилось?..

Но, как только она подняла на него заплаканные опухшие глаза, которые теперь впали и были подобны двум чёрным дырам - тем, что парят в немыслимой высоте в бескрайнем космосе, в одиночестве .
. Несколько сосудов в них лопнули, и весь этот облик внушил Альберту мысль, что и его возлюбленная тоже вот-вот может умереть и не понимал, каким образом Консуэло может сейчас сохранять сознание и сидеть перед ним. Ему казалось, что она может рассыпаться в прах от единого его прикосновения.

- И ты просидела так всю ночь?

***

Посмотрев в окно дома, Альберт увидел, что Консуэло сидит на своей кровати, раскачиваясь вперёд и назад, и тут же поспешил к ней.

Тихо открыв дверь, он осторожно вошёл в дом. Но казалось, что она даже не заметила его появления.
Руки её безвольно лежали на коленях.

- Консуэло?.., - обратился к ней Альберт, внимательно смотря в её глаза и уже понимая, что .

- Господи, забери меня отсюда... Прошу тебя, забери..., - бесконечно повторяла Консуэло, глядя перед собой невидящими глазами в одну точку, хотя лицо её было теперь обращено к Альберту. - Почему я вижу перед собой эту тьму, но не могу попасть туда? Почему ты не пускаешь меня? Неужели мне суждено прожить остаток своих дней в этой страшной тоске, в ожидании смерти, не имея возможности уйти вслед за ними? Чем я заслужила такую участь? Пощади меня, прошу. Я готова вынести любые муки ада, но только не эту стену между жизнью и смертью, между мной и моими детьми. Я уже умерла при жизни - во мне больше нет сердца, но осталась лишь душа, которую поглотило невидимое пламя - так забери меня...

По мертвенно бледным щекам Консуэло текли слёзы, но она, казалось, совершенно не чувствовала, не осознавала этого, а лишь смахивала эти горячие прозрачные капли своими чёрными ресницами, и если бы не эти движения - Консуэло можно было принять за странную и пугающую восковую фигуру, необъяснимым образом не лишённую способности двигаться - словно на шарнирах, повторяя одни и те же движения.
Какое-то время он стоял, не в силах двинуться с места, в страхе слушая её слова, обращённые в ту тёмную пустоту - к тому, чьё присутствие она ощущала рядом с собой, но которого не могла увидеть и от которого тщетно пыталась добиться ответа. Но в конце концов, видя, что его избранница находится в беспамятстве, не видя никого и не слыша ничего вокруг, он заставил себя пойти и взять стул. Альберт придвинул его к постели Консуэло, сел рядом и осторожно взял её внезапно похолодевшие руки в свои, вздрогнув оттого, что тонкие и бледные пальцы Консуэло были подобны льду - но, казалось, она принимала этот холод за дуновение ветра смерти.

- О, ты смилостивился надо мной - так не дли же эту муку. Чего ты хочешь от меня? Что я должна сделать? Я уже давно готова отправиться в этот путь... Возьми же меня.

Она протянула руки вперёд, не осознавая, что Альберт держит их в своих.

Он крепче сжал её ладони, отчего Консуэло наконец ощутила это прикосновение и проговорила:

- Но кто, кто касается меня?.. Кто здесь? Может быть, я уже на небесах? Но здесь так темно, что я не могу увидеть... Матушка, ты ли это? Но... нет. Твои руки я бы узнала из тысячи...

- Консуэло..., - в голосе Альберта звучали отчаяние и мольба на грани слёз. Он взывал к её душе, находящейся сейчас на границе вечной тьмы и земной жизни.

"Неужели мою Консуэло постигла та же участь, что и меня? Нет, даже более жестокая, ибо - неужели ей никогда уже не выбраться из мира страшных иллюзий? Нет, прошу тебя... За что ты так наказываешь нас?..", - он едва не произнёс эти слова вслух.

- Я слышу знакомый голос, но не могу его узнать...

Тогда Альберт поднёс её руки к своим губам, влажным и горячим от слёз на грани безысходности - он уже почти лишился надежды на то, что сможет вывести свою возлюбленную из этого тяжёлого состояния. Но в тот же миг Консуэло как бы встрепенулась, очнулась, сделала короткий судорожный вдох и её взгляд приобрёл осмысленность, устремившись теперь в глаза Альберта. В первые секунды она ощущала себя так, словно вернулась из другого мира, не понимая до конца, что происходит вокруг и почему её возлюбленный .

- Ты узнаёшь меня?.., - спросил он с великой надеждой.

- Альберт..., - проговорила наконец Консуэло ровным, но немного растерянным голосом - так, словно .

- Наша дочь - она ушла в лучший мир, мы должны верить в это. Не плачь, моя родная, в своё время мы станем вечно неразлучны со всеми нашими и потомками.

- Христина?.. Что?! Что ты такое говоришь?! В своём ли ты уме?!

С этими словами она порывисто встала, но тут же вновь едва не упала на кровать, и, если бы не Альберт, который, предвидя это, взял Консуэло за плечи за мгновение до её стремительного движения. Консуэло не была на грани обморока - после всего пережитого у неё не было физических сил.

- Что со мной? Что случилось, Альберт? Что происходит? Что с нашей дочерью?! Принеси же мне её - ты видишь, я не могу идти сама! Что же ты медлишь?!

- Консуэло... послушай меня..., - он не знал, что сказать.

- Я чувствую, что она здесь! Почему ты не хочешь дать мне её?! Что с ней?!

К Альберту пришло понимание, что иного выхода не остаётся. Ему нужно было это сделать.
Он подошёл к колыбели и увидел прекрасное личико Христины - лик истинного ангела. Боль, с новой силой поднявшаяся из глубин души, заставила его на миг замереть, чтобы сдержать слёзы, уже начавшие застилать глаза.

- Почему ты остановился? С ней что-то не так?

Неподдельная тревога в голосе возлюбленной заставила Альберта испытать ещё большие горечь и обречённость.

Но Альберт, дабы не длить муки своей избранницы, совершил над собой усилие и протянул руки к крошечному тельцу Христины.

"Господи, до чего оно лёгкое, почти невесомое...", - невольно подумал он, поворачиваясь к Консуэло и идя к ней с мёртвым ребёнком на руках.
Но ещё до того, как он приблизился к ней - Консуэло начала обеспокоенно говорить:

- Почему она не шевелится? Что с нашей Христиной? Скажи же мне - она ведь просто заболела?! Почему ты молчишь, Альберт?!

- Консуэло, она... Ей не суждено было..., - он не решался произнести эти фразы до конца, не знал, как это сделать, понимая, что любые слова неизбежно вновь откроют для его правду.

- Почему ты не позовёшь тех крестьянок, чтобы они вылечили её?! Дай же мне нашу дочь!

Боясь, что Консуэло, испытывая огромную физическую и душевную слабость, может ненамеренно уронить то, что до сих пор оставалось и до истления пребудет их общим сокровищем, он положил бездыханную Христину на её руки, снизу поддерживая своими.

- Это летаргия... Да, я знаю... Ведь то же самое было с тобой... Но, Боже - какая она холодная! Её нужно чем-то согреть! Альберт, прошу тебя, придумай что-нибудь! Что же ты сидишь, почему не бежишь за помощью?! Ведь, пока я наберусь сил - может быть очень поздно! Быть может, ты боишься оставить меня с ней? Да, я ещё очень слаба - хотя не понимаю, почему - и мне стоит положить её... Да, я так и сделаю. Позволь же мне, Альберт!

***

- Эти розы должны были стать символом рождения нашей дочери, и они исполнили своё предназначение. Но после, уже увядшие, ознаменовали её смерть.

Ещё не вполне обретшая физические силы после тяжёлых родов, Консуэло едва стояла на ногах, находясь словно в каком-то полусне, поддерживаемая Альбертом, который не сводил с неё глаз, кажется, готовая в любой момент лишиться чувств. Она почти ничего не видела из-за непрерывно текущих слёз, застилавших её глаза. Перед ней всё было как в тумане. Но внезапно, среди тишины - и откуда только взялись силы - она закричала:

- Похороните меня вместе с ней!

Она вырывалась из рук Альберта так, что он едва мог удерживать её. Альберт с огромным усилием, но стараясь не причинить боли, повернул Консуэло лицом к себе и мягко, но крепко сжал обеими руками в своих объятиях. Казалось, тем же желанием - уйти вслед за их дочерью и обоими сыновьями - был объят и он сам, и в этом мире его держит лишь одна нить - прочная, но вместе с тем ставшая сейчас такой хрупкой и тонкой, почти незримой, и готовая вот-вот оборваться. Тогда он также без раздумий оставил бы эту землю. Он едва мог выносить силу этих чувств, рвущихся из груди его возлюбленной, к которым прибавлялось его собственное горе, равное по степени тому, что происходило в душе её возлюбленной. Но . Консуэло билась в его руках, пытаясь высвободиться, словно голубка, попавшая в сети. Физическая боль, причиняемая Альберту её , её ладонями, сжатыми в кулаки, была несравнима с . Он понимал, что сейчас она не сознаёт, что творит и прощал ей всё.
Рядом стояли растерянные жительницы деревни, так же пытаясь хоть как-то удержать, успокоить эту мятущуюся душу.

- Пустите же меня!.. Я не хочу жить!...

Наконец, по прошествии какого-то времени Консуэло окончательно лишилась сил и теперь лишь задыхалась в непрекращавшихся рыданиях, но она словно была рада этому, одновременно испытывая инстинктивный страх умереть - и последнее давало Альберту надежду .

- Господи... что со мной... я не могу дышать... Неужели господь приготовил мне такую мучительную смерть?.. За что?.. Альберт, мне страшно, я не хочу умирать вот так!.., - она вцепилась пальцами в его одежду, словно в последний оплот спасения.

Он вздохнул с облегчением - Консуэло назвала его по имени - а это значило, что её рассудок не .

Альберт всерьёз испугался за её жизнь, когда увидел, как она побледнела, пытаясь хватать ртом воздух.

- Консуэло, посмотри на меня..., - он взял её лицо в свои руки и приподнял голову, - открой глаза. Дыши со мной. Вот так.

Казалось, что ему удалось наконец заставить Консуэло .

Он понимал, что сейчас ему нужно быть сильнее, но .

- Чем ещё мы можем помочь вам?

- Нет, я благодарю вас, - ответил Альберт, уже взявший обессиленную Консуэло на руки и .

- Как бы нам не пришлось хоронить ещё и эту святую, ни в чём неповинную женщину...

- Что ты такое говоришь, Мария?! Бог с тобой!

- Но ты же сама видишь...

- Мы будем надеяться .

- Мы беспокоимся за вас.

В эту ночь Альберт спал чутко и потому слышал каждое движение Консуэло, каждое слово, которое она произносила, находясь в беспамятстве. Из столь бурной истерики и последующего полусна её состояние теперь перешло в тихий бред, и Альберт был не на шутку встревожен не только .

- Я иду к тебе... иду...

В момент, когда она произносила эту фразу, он не видел её лица потому не мог знать точно, пришла ли Консуэло в сознание. Но в следующий момент она начала медленно вставать с постели. и, словно загипнотизированная, пошла к двери. Альберт следил за ней взглядом, не отводя глаз ни на мгновение. Когда Консуэло переступила порог и направилась туда, где были похоронены оба их сына, он поднялся и вышел вслед за ней.
Припухшие от непрекращавшихся даже во сне слёз веки, полузакрытые глаза, спутанные пряди длинных чёрных волос, безжизненный, затуманенный взгляд, словно обращённый в какой-то иной мир - если бы кто-то сейчас увидел Консуэло со стороны, то, наверное, посчитал бы её несчастной юродивой, потерявшейся в ночном лесу.
Что видела она перед собой? Быть может, это были картины подземного мира, где теперь проводили вечность трое её детей, а может быть, её глазам представали цветущие розы райских кущ, где они предавались навсегда теперь наступившему для них блаженству.

- Альберт, почему ты не пришёл раньше, что задержало тебя? Они зовут нас к себе, ты слышишь? Они счастливы. Мы тоже достойны счастья, мы заслужили его своими праведными делами, но это невозможно, когда они так далеко. Отправимся же за ними!

Всё это Консуэло проговорила, обернувшись к Альберту, каким-то не своим голосом, звучавшим будто из-за ледяной завесы.

С этими словами она опустилась на колени, прямо на чёрную голую землю, ещё свежие мелкие куски которой были рассыпаны вокруг могил их детей и глубоко - насколько могла - вонзила в неё пальцы.

- Господи, что ты делаешь..., - с ужасом проговорил он, .

Но на этот раз ему не стоило никаких усилий поднять её хрупкую фигурку, взять на руки и отнести в дом. Консуэло не сопротивлялась, .

***

Наутро одна из жительниц, с которой наши герои были особенно хорошо знакомы, помогавшая Консуэло при родах, в нерешительности остановилась около их дома, издали заглядывая в окна, пытаясь понять, спят ли ещё Альберт и его избранница.

- Как... Консуэло? Как она чувствует себя?.., - по интонации голоса Марии казалось, что она уже предположила самое худшее - то ли её настолько встревожил измученный вид Альберта, то ли неестественная тишина, царившая в доме, где лежала возлюбленная Альберта. На мгновение её пронзила страшная мысль.

Войдя наконец в дом, она увидела, что Консуэло дышит - та спала тихим, безмятежным сном.

- Я вижу, что вы не спали всю ночь. Вам нужно отдохнуть, иначе вы убьёте себя. Мы временно возьмём заботы о Консуэло на себя. Вы нужны этому миру здоровым и полным сил. Но прежде .

- Да, я всю ночь не отходил от её постели, говорил с ней, когда перед её глазами представали кошмарные видения.

- Посмотри, что ты сделал с моей Консуэло! Если ты заберёшь у меня и её - я не раздумывая отправлюсь вслед за ней, и мне всё равно, что будет ждать меня за это на небесах. Ты знаешь, что я не могу жить без неё. И мне будет всё равно, что моя миссия на этой земле не будет выполнена до конца. Разве такую судьбу ты уготовил мне? Чем мы согрешили перед тобой? Какой грех совершила моя Консуэло, эта великая праведница? За что ты лишаешь её рассудка и грозишь отнять жизнь? Если тебе так нужны жертвы - забери меня! Господи, что я говорю... моя Консуэло недостойна таких страданий. Что мне сделать? Я готов признать себя грешником - только не наказывай её! Пусть все беды обрушатся на меня! Я готов взять на себя... Да о чём же я говорю... Но это оттого, что я не могу постичь твоего замысла! Ведь, даже если мы и виноваты перед тобой - на свете есть люди гораздо более грешные - тебе ли этого не знать? Моя Консуэло не способна отнять жизнь ни у человеческого существа, ни у невинного лесного зверя, - в то время как душегубы разгуливают по этой земле, воры, отнимающие у невинных самое дорогое, остаются безнаказанными...

- Альберт, теперь я в полной мере понимаю, что . Боюсь, что сегодня я вновь смогу лишь наблюдать за тем, как ты исцеляешь сердца преображаешь судьбы, но я просто не в состоянии петь и танцевать то, что мы приготовили для выступления, а печальные песни подействуют на меня так, что голос перестанет слушаться меня и я просто разрыдаюсь.

- Конечно, Консуэло, о чём ты говоришь, разве же я стану принуждать тебя, видя твои страдания?

(Разговор Альберта и Марии):

- ... но взгляните на небо - вы видите три звезды, что горят там, в вышине - ?

- Я редко смотрю на небо, простите меня. Я не знаю названий звёзд. Я не изучала тех наук, что знаете вы...

- Да вот же они - рядом друг с другом. Чтобы увидеть их, не нужны знания. Та, что самая яркая из всех - это наш сын - Адам. А возле - наша дочь - Доминика.

Женщина, повинуясь словам Альберта, подняла голову к небесам.

- Да, я вижу их.

"Господи, что говорит этот бедный человек... у него родился мёртвый ребёнок, а он считает звёзды... Но, кто знает, может быть, это помогает ему переживать эту боль, которой не пожелаешь и самому злейшему врагу, возможно, это только во благо...", - подумала она в горьком недоумении, удаляясь в свой дом и подавляя желание обернуться.

* * *

Прошло несколько месяцев, и теперь Консуэло могла разве что заплакать украдкой во время их прогулок или тогда, когда они подходили к следующей деревне, чтобы выступить перед её жителями. Она старалась отвернуться, не смотреть ему в глаза, сдержать слёзы, чтобы не волновать своего возлюбленного понапрасну. Но, разумеется, как она ни пыталась скрыть своё состояние - он замечал всё. Альберт был очень встревожен первым таким эпизодом, но очень скоро понял, что так уходят остатки тех невыносимых печали и боли, что всё ещё жили в душе его возлюбленной, и их место занимают те светлая память и святая грусть, которых только вместе с благоговейным почитанием и достойны эти три безвинных существа.
Если в эти моменты они проходили мимо очередного селения, то понимали, что сегодня уже не смогут выступить перед его жителями, и он никогда не корил Консуэло за эти внезапные всплески чувств. Он заглядывал ей в глаза, брал за руки, обнимал за плечи, она отвечала ему тем же и они шли дальше. Но иногда - если слёзы Консуэло грозили превратиться в рыдания - они могли остановиться и, обнявшись, простоять какое-то время прямо посреди просёлочной дороги. Альберт позволял Консуэло отдаться чувствам. Он прижимал её к себе и она плакала на его плече словно маленький ребёнок. Временами он и сам ощущал, как его грудь сжималась, а щёки обжигали тонкие прозрачные ручьи, но не ругал себя за это.

- Что я делаю с тобой... Я заставляю тебя страдать, вновь и вновь пробуждая эти мучительные воспоминания. Прости меня. Порой это происходит так неожиданно... Я никогда не забуду о наших детях, эти мысли всегда со мной, но временами мной овладевает такая невыносимая, такая глубокая печаль.., - говорила она, открывая наконец глаза и поднимая голову от его груди.

- Родная моя, прошу, не казни себя, в этом нет твоей вины. Разве же я не могу понять тебя? Это наше общее горе, и оно сблизило наши души ещё сильнее.

Три креста... Три могилы...

- Прошёл год. Вы знаете, мы уже начинаем привыкать к этому. Это так страшно... Кладбище, где похоронены наши дети... Все наши дети... Есть ли где-то ещё такое..., - последние слова Консуэло потонули в судорожном вздохе. На секунду она закрыла глаза, а затем вновь устремила увлажнившийся взгляд туда, где обрели вечный покой их двое сыновей и дочь. Но . Альберт взял её руку и поднёс к губам, а другую ладонь положил на плечо Консуэло.

- Мы не смогли сделать ничего, чтобы спасти ни одного вашего ребёнка..., - казалось, что замки на сердце Анны - всегда запертом на семь затворов - начали таять под действием того горя, что переживали сейчас все присутствующие здесь. По её щеке скатилась слеза - первая за много лет, что она хранила тайну.

В этот миг она твёрдо решила при следующей встрече рассказать Альберту то, что так давно отягощало её сердце.

- Почему над всеми нами тяготеет такой злой рок?.., - проговорила Мария, поднимая глаза к небу.

- Такова судьба... Не в нашей власти менять её..., - произнёс Альберт, глядя куда-то поверх или сквозь вечное пристанище их потомков. - Мы пережили собственных детей - я никогда, никогда не мог бы даже предположить...

Консуэло крепче сжала его руку, также ощутив с его стороны тихий судорожный вздох.


#черновик #черновикифанфиков #альбертиконсуэлопродолжение

Мой фанфик "Альберт и Консуэло". Черновик № 3

Ввиду острой потребности в общении решила публиковать неготовые отрывки из будущего продолжения.

Дальнейшие изменения будут, но, скорее всего, незначительные. Сейчас могут быть логические ошибки и недописанные фразы, а кое-где и слова.

Позже читатели увидят все эти отрывки в "соединении" и "сверху" будет ещё одна, пока не написанная часть.

Рада любым откликам. Прошу только уважения.

Итак...


Хозяйка дома, тем временем убиравшая блюда со стола и потому видевшая эту сцену из окна, поняла всё - ей стоило бросить лишь несколько мимолётных взглядов на счастливые лица Консуэло и Альберта. Консуэло вновь ждала ребёнка.

***

- Альберт, в этот раз я не ощущаю той боли и у меня нет того ужасного предчувствия. С нашим ребёнком всё должно быть хорошо...

О себе же она не сказала ни слова.

Этой ночью сердце Альберта разрывалось от каждого крика его возлюбленной.

Сама Консуэло строго-настрого наказала ему не бросать даже мимолетного взгляда в окна.

- Альберт, тебе не нужно видеть этого.

-

но , не вынеся .

- Господи... почему столько крови... Почему так случается каждый раз?.. прошу, сохрани жизнь той, что была предназначена мне судьбой!..

, впервые услышал плач собственного ребёнка - словно его устами господь возвещал появление ангела на земле.
Это было наградой за годы ожиданий, волнений и слёз. Но он мог представить, какое ликование испытывала Консуэло, .
Он поднял глаза к небу и лицо его озарилось торжеством и благодарностью:

-

Несколько лет назад, когда Консуэло ожидала их первого сына, неподалёку от дома Альберт посадил целую поляну ярко-розовых роз, что расцвели в полную силу в тот самый день, когда невинная душа младенца была насильно изгнана из этого мира, не .


- Разве мало ангелов на небесах, чтобы они защищали нас? Разве не нашлось бы среди них тех, что смогли бы стать нашими надёжными хранителями? Сколько ещё жертв тебе нужно?!. В который раз я был убеждён в том, что ты есть. Но я не в состоянии постичь твою волю.

Очнувшись наконец от молитвенного экстаза, он нарвал охапку роз и, медленно открыв дверь, осторожно вошёл в дом. Консуэло тотчас же открыла глаза, увидела своего возлюбленного и слабым голосом - почти шёпотом - проговорила:

- Альберт, она жива. Как же я счастлива. Наверное, ни одна женщина, ни одна мать на свете, у которой рождались живые дети - господи, как ужасно это звучит! - не способна испытать подобное... Это счастье почти невыносимо...

- Моя родная, как ты себя чувствуешь? Ты так бледна...

- Я ощущаю лишь физическую слабость. На знала, чувствовала, что со мной будет то же самое - опять будет много крови. Но я так хотела стать матерью. Наверное, это что-то с моим здоровьем.

***

- Почему моя Консуэло должна жертвовать собой во имя того, чтобы наследник нашего дела появился на свет?..

- Прости меня, я не хотела вселять в твою душу страх своими криками, но я не могла сдержать их. Не тревожься, мне не было слишком больно - кричала я скорее по причине страха, что всё повторится.

Альберт покрыл цветами весь пол, отчего Консуэло казалось, будто она вновь оказалась в гримёрной театра, но теперь она была счастлива, потому что поздравить её с премьерой пришёл её любимый человек, имеющий верное и благородное сердце.

- Альберт, я чувствую себя так, словно вновь вернулась в своё прошлое, но только там .

- Наша дочь - вот .

Третий ребёнок Консуэло появился на свет с наступлением ночи и поэтому добрые селянки, помогавшие Консуэло в родах, остались с ней, чтобы в нужное время приносить ей дитя для кормления. Сама она спала очень чутко и открывала глаза всякий раз, когда они только вставали, чтобы подойти к кроватке младенца.

пр просыпалась, чтобы покормить грудью своего сына, Альберт тоже открывал глаза и, улыбаясь, с теплотой, любовью и нежностью смотрел на свою возлюбленную.

В начале следующей ночи она вновь проснулась в тот час, когда ей нужно было кормить свою дочь.
Но она проснулась сама - от неожиданной тишины. Со стороны детской кроватки не слышалось ни звука.

- Почему так тихо? Почему я ничего не слышу?, - .

Трудно выразить, что пережила Консуэло, делая эти несколько шагов до колыбели, показавшиеся ей вечностью.

"Неужели...", - её сердце болезненно сжалось от страшного предчувствия. Она не смела облечь эту мысль в слова.

Ребёнок лежал не шевелясь. Она осторожно провела пальцами по его щеке, но никакой реакции не последовало - младенец не повернул головы, не сморщил свой крохотный носик, не поднял маленькую ручку, чтобы бессознательно избавиться от того что помешало его безмятежному сну, в котором ещё не могло быть никаких страшных видений.
Из её груди был готов вырваться крик, который ей едва удалось сдержать.

- Нет..., - Консуэло схватилась за край детской кроватки, чувствуя приближение обморока - Господи... за что..., - прошептала она, вся похолодев. Боль переполнила её душу, а исчезнувший перед её глазами мир застлала глухая серая пелена. - Я не выдержу больше. Я не переживу этого...

Чувствуя подступающие рыдания, которые она не в силах была сдержать - чтобы не разбудить Альберта, дрожащая и бледная, не помня себя, не ощущая собственного тела, на негнущихся ногах, медленно, держась за стену, Консуэло вышла из дома. Чувствуя, что не может стоять, она опустилась на ступени, положила голову на безвольно упавшие на колени руки и только тогда дала волю слезам. Для Консуэло наступил конец света, мир померк в её глазах.
Разумеется, ни о каком сне теперь не могло быть и речи.

- Но что же будет с Альбертом?.., - в ужасе подумала Консуэло.

Ведь она помнила - ему едва удалось прийти в себя после смерти их второго ребёнка. Ей никогда не забыть того, что происходило в ту ужасную ночь - когда она не могла ничего сделать, когда при свете факелов Альберт читал заклинания, чтобы вернуть их дочь из мира мёртвых. В какой-то момент она уже начала .

Но в эту ночь он спал на удивление крепко и открыл глаза только тогда, когда на горизонте появилась узкая ярко-розовая, почти алая полоса рассвета, подобная болезненной ране, нанесённой ножом. Но лучей солнца видно не было.

- Что я упустила, не почувствовала?.. Я была такой осторожной, так берегла себя, так заботилась о нём, реагировала на каждый звук, каждое движение, ...

- Консуэло?.. Что случилось?..

Но, как только она подняла на него заплаканные опухшие глаза, которые теперь впали и были подобны двум чёрным дырам - тем, что парят в немыслимой высоте в бескрайнем космосе, в одиночестве .
. Несколько сосудов в них лопнули, и весь этот облик внушил Альберту мысль, что и его возлюбленная тоже вот-вот может умереть и не понимал, каким образом Консуэло может сейчас сохранять сознание и сидеть перед ним. Ему казалось, что она может рассыпаться в прах от единого его прикосновения.

- И ты просидела так всю ночь?

***

Посмотрев в окно дома, Альберт увидел, что Консуэло сидит на своей кровати, раскачиваясь вперёд и назад, и тут же поспешил к ней.

Тихо открыв дверь, он осторожно вошёл в дом. Но казалось, что она даже не заметила его появления.
Руки её безвольно лежали на коленях.

- Консуэло?.., - обратился к ней Альберт, внимательно смотря в её глаза и уже понимая, что .

- Господи, забери меня отсюда... Прошу тебя, забери..., - бесконечно повторяла Консуэло, глядя перед собой невидящими глазами в одну точку, хотя лицо её было теперь обращено к Альберту. - Почему я вижу перед собой эту тьму, но не могу попасть туда? Почему ты не пускаешь меня? Неужели мне суждено прожить остаток своих дней в этой страшной тоске, в ожидании смерти, не имея возможности уйти вслед за ними? Чем я заслужила такую участь? Пощади меня, прошу. Я готова вынести любые муки ада, но только не эту стену между жизнью и смертью, между мной и моими детьми. Я уже умерла при жизни - во мне больше нет сердца, но осталась лишь душа, которую поглотило невидимое пламя - так забери меня...

По мертвенно бледным щекам Консуэло текли слёзы, но она, казалось, совершенно не чувствовала, не осознавала этого, а лишь смахивала эти горячие прозрачные капли своими чёрными ресницами, и если бы не эти движения - Консуэло можно было принять за странную и пугающую восковую фигуру, необъяснимым образом не лишённую способности двигаться - словно на шарнирах, повторяя одни и те же движения.
Какое-то время он стоял, не в силах двинуться с места, в страхе слушая её слова, обращённые в ту тёмную пустоту - к тому, чьё присутствие она ощущала рядом с собой, но которого не могла увидеть и от которого тщетно пыталась добиться ответа. Но в конце концов, видя, что его избранница находится в беспамятстве, не видя никого и не слыша ничего вокруг, он заставил себя пойти и взять стул. Альберт придвинул его к постели Консуэло, сел рядом и осторожно взял её внезапно похолодевшие руки в свои, вздрогнув оттого, что тонкие и бледные пальцы Консуэло были подобны льду - но, казалось, она принимала этот холод за дуновение ветра смерти.

- О, ты смилостивился надо мной - так не дли же эту муку. Чего ты хочешь от меня? Что я должна сделать? Я уже давно готова отправиться в этот путь... Возьми же меня.

Она протянула руки вперёд, не осознавая, что Альберт держит их в своих.

Он крепче сжал её ладони, отчего Консуэло наконец ощутила это прикосновение и проговорила:

- Но кто, кто касается меня?.. Кто здесь? Может быть, я уже на небесах? Но здесь так темно, что я не могу увидеть... Матушка, ты ли это? Но... нет. Твои руки я бы узнала из тысячи...

- Консуэло..., - в голосе Альберта звучали отчаяние и мольба на грани слёз. Он взывал к её душе, находящейся сейчас на границе вечной тьмы и земной жизни.

"Неужели мою Консуэло постигла та же участь, что и меня? Нет, даже более жестокая, ибо - неужели ей никогда уже не выбраться из мира страшных иллюзий? Нет, прошу тебя... За что ты так наказываешь нас?..", - он едва не произнёс эти слова вслух.

- Я слышу знакомый голос, но не могу его узнать...

Тогда Альберт поднёс её руки к своим губам, влажным и горячим от слёз на грани безысходности - он уже почти лишился надежды на то, что сможет вывести свою возлюбленную из этого тяжёлого состояния. Но в тот же миг Консуэло как бы встрепенулась, очнулась, сделала короткий судорожный вдох и её взгляд приобрёл осмысленность, устремившись теперь в глаза Альберта. В первые секунды она ощущала себя так, словно вернулась из другого мира, не понимая до конца, что происходит вокруг и почему её возлюбленный .

- Ты узнаёшь меня?.., - спросил он с великой надеждой.

- Альберт..., - проговорила наконец Консуэло ровным, но немного растерянным голосом - так, словно .

- Наша дочь - она ушла в лучший мир, мы должны верить в это. Не плачь, моя родная, в своё время мы станем вечно неразлучны со всеми нашими и потомками.

- Христина?.. Что?! Что ты такое говоришь?! В своём ли ты уме?!

С этими словами она порывисто встала, но тут же вновь едва не упала на кровать, и, если бы не Альберт, который, предвидя это, взял Консуэло за плечи за мгновение до её стремительного движения. Консуэло не была на грани обморока - после всего пережитого у неё не было физических сил.

- Что со мной? Что случилось, Альберт? Что происходит? Что с нашей дочерью?! Принеси же мне её - ты видишь, я не могу идти сама! Что же ты медлишь?!

- Консуэло... послушай меня..., - он не знал, что сказать.

- Я чувствую, что она здесь! Почему ты не хочешь дать мне её?! Что с ней?!

К Альберту пришло понимание, что иного выхода не остаётся. Ему нужно было это сделать.
Он подошёл к колыбели и увидел прекрасное личико Христины - лик истинного ангела. Боль, с новой силой поднявшаяся из глубин души, заставила его на миг замереть, чтобы сдержать слёзы, уже начавшие застилать глаза.

- Почему ты остановился? С ней что-то не так?

Неподдельная тревога в голосе возлюбленной заставила Альберта испытать ещё большие горечь и обречённость.

Но Альберт, дабы не длить муки своей избранницы, совершил над собой усилие и протянул руки к крошечному тельцу Христины.

"Господи, до чего оно лёгкое, почти невесомое...", - невольно подумал он, поворачиваясь к Консуэло и идя к ней с мёртвым ребёнком на руках.
Но ещё до того, как он приблизился к ней - Консуэло начала обеспокоенно говорить:

- Почему она не шевелится? Что с нашей Христиной? Скажи же мне - она ведь просто заболела?! Почему ты молчишь, Альберт?!

- Консуэло, она... Ей не суждено было..., - он не решался произнести эти фразы до конца, не знал, как это сделать, понимая, что любые слова неизбежно вновь откроют для его правду.

- Почему ты не позовёшь тех крестьянок, чтобы они вылечили её?! Дай же мне нашу дочь!

Боясь, что Консуэло, испытывая огромную физическую и душевную слабость, может ненамеренно уронить то, что до сих пор оставалось и до истления пребудет их общим сокровищем, он положил бездыханную Христину на её руки, снизу поддерживая своими.

- Это летаргия... Да, я знаю... Ведь то же самое было с тобой... Но, Боже - какая она холодная! Её нужно чем-то согреть! Альберт, прошу тебя, придумай что-нибудь! Что же ты сидишь, почему не бежишь за помощью?! Ведь, пока я наберусь сил - может быть очень поздно! Быть может, ты боишься оставить меня с ней? Да, я ещё очень слаба - хотя не понимаю, почему - и мне стоит положить её... Да, я так и сделаю. Позволь же мне, Альберт!

***

- Эти розы должны были стать символом рождения нашей дочери, и они исполнили своё предназначение. Но после, уже увядшие, ознаменовали её смерть.

Ещё не вполне обретшая физические силы после тяжёлых родов, Консуэло едва стояла на ногах, находясь словно в каком-то полусне, поддерживаемая Альбертом, который не сводил с неё глаз, кажется, готовая в любой момент лишиться чувств. Она почти ничего не видела из-за непрерывно текущих слёз, застилавших её глаза. Перед ней всё было как в тумане. Но внезапно, среди тишины - и откуда только взялись силы - она закричала:

- Похороните меня вместе с ней!

Она вырывалась из рук Альберта так, что он едва мог удерживать её. Альберт с огромным усилием, но стараясь не причинить боли, повернул Консуэло лицом к себе и мягко, но крепко сжал обеими руками в своих объятиях. Казалось, тем же желанием - уйти вслед за их дочерью и обоими сыновьями - был объят и он сам, и в этом мире его держит лишь одна нить - прочная, но вместе с тем ставшая сейчас такой хрупкой и тонкой, почти незримой, и готовая вот-вот оборваться. Тогда он также без раздумий оставил бы эту землю. Он едва мог выносить силу этих чувств, рвущихся из груди его возлюбленной, к которым прибавлялось его собственное горе, равное по степени тому, что происходило в душе её возлюбленной. Но . Консуэло билась в его руках, пытаясь высвободиться, словно голубка, попавшая в сети. Физическая боль, причиняемая Альберту её , её ладонями, сжатыми в кулаки, была несравнима с . Он понимал, что сейчас она не сознаёт, что творит и прощал ей всё.
Рядом стояли растерянные жительницы деревни, так же пытаясь хоть как-то удержать, успокоить эту мятущуюся душу.

- Пустите же меня!.. Я не хочу жить!...

Наконец, по прошествии какого-то времени Консуэло окончательно лишилась сил и теперь лишь задыхалась в непрекращавшихся рыданиях, но она словно была рада этому, одновременно испытывая инстинктивный страх умереть - и последнее давало Альберту надежду .

- Господи... что со мной... я не могу дышать... Неужели господь приготовил мне такую мучительную смерть?.. За что?.. Альберт, мне страшно, я не хочу умирать вот так!.., - она вцепилась пальцами в его одежду, словно в последний оплот спасения.

Он вздохнул с облегчением - Консуэло назвала его по имени - а это значило, что её рассудок не .

Альберт всерьёз испугался за её жизнь, когда увидел, как она побледнела, пытаясь хватать ртом воздух.

- Консуэло, посмотри на меня..., - он взял её лицо в свои руки и приподнял голову, - открой глаза. Дыши со мной. Вот так.

Казалось, что ему удалось наконец заставить Консуэло .

Он понимал, что сейчас ему нужно быть сильнее, но .

- Чем ещё мы можем помочь вам?

- Нет, я благодарю вас, - ответил Альберт, уже взявший обессиленную Консуэло на руки и .

- Как бы нам не пришлось хоронить ещё и эту святую, ни в чём неповинную женщину...

- Что ты такое говоришь, Мария?! Бог с тобой!

- Но ты же сама видишь...

- Мы будем надеяться .

- Мы беспокоимся за вас.

В эту ночь Альберт спал чутко и потому слышал каждое движение Консуэло, каждое слово, которое она произносила, находясь в беспамятстве. Из столь бурной истерики и последующего полусна её состояние теперь перешло в тихий бред, и Альберт был не на шутку встревожен не только .

- Я иду к тебе... иду...

В момент, когда она произносила эту фразу, он не видел её лица потому не мог знать точно, пришла ли Консуэло в сознание. Но в следующий момент она начала медленно вставать с постели. и, словно загипнотизированная, пошла к двери. Альберт следил за ней взглядом, не отводя глаз ни на мгновение. Когда Консуэло переступила порог и направилась туда, где были похоронены оба их сына, он поднялся и вышел вслед за ней.
Припухшие от непрекращавшихся даже во сне слёз веки, полузакрытые глаза, спутанные пряди длинных чёрных волос, безжизненный, затуманенный взгляд, словно обращённый в какой-то иной мир - если бы кто-то сейчас увидел Консуэло со стороны, то, наверное, посчитал бы её несчастной юродивой, потерявшейся в ночном лесу.
Что видела она перед собой? Быть может, это были картины подземного мира, где теперь проводили вечность трое её детей, а может быть, её глазам представали цветущие розы райских кущ, где они предавались навсегда теперь наступившему для них блаженству.

- Альберт, почему ты не пришёл раньше, что задержало тебя? Они зовут нас к себе, ты слышишь? Они счастливы. Мы тоже достойны счастья, мы заслужили его своими праведными делами, но это невозможно, когда они так далеко. Отправимся же за ними!

Всё это Консуэло проговорила, обернувшись к Альберту, каким-то не своим голосом, звучавшим будто из-за ледяной завесы.

С этими словами она опустилась на колени, прямо на чёрную голую землю, ещё свежие мелкие куски которой были рассыпаны вокруг могил их детей и глубоко - насколько могла - вонзила в неё пальцы.

- Господи, что ты делаешь..., - с ужасом проговорил он, .

Но на этот раз ему не стоило никаких усилий поднять её хрупкую фигурку, взять на руки и отнести в дом. Консуэло не сопротивлялась, .

***

Наутро одна из жительниц, с которой наши герои были особенно хорошо знакомы, помогавшая Консуэло при родах, в нерешительности остановилась около их дома, издали заглядывая в окна, пытаясь понять, спят ли ещё Альберт и его избранница.

- Как... Консуэло? Как она чувствует себя?.., - по интонации голоса Марии казалось, что она уже предположила самое худшее - то ли её настолько встревожил измученный вид Альберта, то ли неестественная тишина, царившая в доме, где лежала возлюбленная Альберта. На мгновение её пронзила страшная мысль.

Войдя наконец в дом, она увидела, что Консуэло дышит - та спала тихим, безмятежным сном.

- Я вижу, что вы не спали всю ночь. Вам нужно отдохнуть, иначе вы убьёте себя. Мы временно возьмём заботы о Консуэло на себя. Вы нужны этому миру здоровым и полным сил. Но прежде .

- Да, я всю ночь не отходил от её постели, говорил с ней, когда перед её глазами представали кошмарные видения.

- Посмотри, что ты сделал с моей Консуэло! Если ты заберёшь у меня и её - я не раздумывая отправлюсь вслед за ней, и мне всё равно, что будет ждать меня за это на небесах. Ты знаешь, что я не могу жить без неё. И мне будет всё равно, что моя миссия на этой земле не будет выполнена до конца. Разве такую судьбу ты уготовил мне? Чем мы согрешили перед тобой? Какой грех совершила моя Консуэло, эта великая праведница? За что ты лишаешь её рассудка и грозишь отнять жизнь? Если тебе так нужны жертвы - забери меня! Господи, что я говорю... моя Консуэло недостойна таких страданий. Что мне сделать? Я готов признать себя грешником - только не наказывай её! Пусть все беды обрушатся на меня! Я готов взять на себя... Да о чём же я говорю... Но это оттого, что я не могу постичь твоего замысла! Ведь, даже если мы и виноваты перед тобой - на свете есть люди гораздо более грешные - тебе ли этого не знать? Моя Консуэло не способна отнять жизнь ни у человеческого существа, ни у невинного лесного зверя, - в то время как душегубы разгуливают по этой земле, воры, отнимающие у невинных самое дорогое, остаются безнаказанными...

- Альберт, теперь я в полной мере понимаю, что . Боюсь, что сегодня я вновь смогу лишь наблюдать за тем, как ты исцеляешь сердца преображаешь судьбы, но я просто не в состоянии петь и танцевать то, что мы приготовили для выступления, а печальные песни подействуют на меня так, что голос перестанет слушаться меня и я просто разрыдаюсь.

- Конечно, Консуэло, о чём ты говоришь, разве же я стану принуждать тебя, видя твои страдания?

(Разговор Альберта и Марии):

- ... но взгляните на небо - вы видите три звезды, что горят там, в вышине - ?

- Я редко смотрю на небо, простите меня. Я не знаю названий звёзд. Я не изучала тех наук, что знаете вы...

- Да вот же они - рядом друг с другом. Чтобы увидеть их, не нужны знания. Та, что самая яркая из всех - это наш сын - Адам. А возле - наша дочь - Доминика.

Женщина, повинуясь словам Альберта, подняла голову к небесам.

- Да, я вижу их.

"Господи, что говорит этот бедный человек... у него родился мёртвый ребёнок, а он считает звёзды... Но, кто знает, может быть, это помогает ему переживать эту боль, которой не пожелаешь и самому злейшему врагу, возможно, это только во благо...", - подумала она в горьком недоумении, удаляясь в свой дом и подавляя желание обернуться.

* * *

Прошло несколько месяцев, и теперь Консуэло могла разве что заплакать украдкой во время их прогулок или тогда, когда они подходили к следующей деревне, чтобы выступить перед её жителями. Она старалась отвернуться, не смотреть ему в глаза, сдержать слёзы, чтобы не волновать своего возлюбленного понапрасну. Но, разумеется, как она ни пыталась скрыть своё состояние - он замечал всё. Альберт был очень встревожен первым таким эпизодом, но очень скоро понял, что так уходят остатки тех невыносимых печали и боли, что всё ещё жили в душе его возлюбленной, и их место занимают те светлая память и святая грусть, которых только вместе с благоговейным почитанием и достойны эти три безвинных существа.
Если в эти моменты они проходили мимо очередного селения, то понимали, что сегодня уже не смогут выступить перед его жителями, и он никогда не корил Консуэло за эти внезапные всплески чувств. Он заглядывал ей в глаза, брал за руки, обнимал за плечи, она отвечала ему тем же и они шли дальше. Но иногда - если слёзы Консуэло грозили превратиться в рыдания - они могли остановиться и, обнявшись, простоять какое-то время прямо посреди просёлочной дороги. Альберт позволял Консуэло отдаться чувствам. Он прижимал её к себе и она плакала на его плече словно маленький ребёнок. Временами он и сам ощущал, как его грудь сжималась, а щёки обжигали тонкие прозрачные ручьи, но не ругал себя за это.

- Что я делаю с тобой... Я заставляю тебя страдать, вновь и вновь пробуждая эти мучительные воспоминания. Прости меня. Порой это происходит так неожиданно... Я никогда не забуду о наших детях, эти мысли всегда со мной, но временами мной овладевает такая невыносимая, такая глубокая печаль.., - говорила она, открывая наконец глаза и поднимая голову от его груди.

- Родная моя, прошу, не казни себя, в этом нет твоей вины. Разве же я не могу понять тебя? Это наше общее горе, и оно сблизило наши души ещё сильнее.

Три креста... Три могилы...

- Прошёл год. Вы знаете, мы уже начинаем привыкать к этому. Это так страшно... Кладбище, где похоронены наши дети... Все наши дети... Есть ли где-то ещё такое..., - последние слова Консуэло потонули в судорожном вздохе. На секунду она закрыла глаза, а затем вновь устремила увлажнившийся взгляд туда, где обрели вечный покой их двое сыновей и дочь. Но . Альберт взял её руку и поднёс к губам, а другую ладонь положил на плечо Консуэло.

- Мы не смогли сделать ничего, чтобы спасти ни одного вашего ребёнка..., - казалось, что замки на сердце Анны - всегда запертом на семь затворов - начали таять под действием того горя, что переживали сейчас все присутствующие здесь. По её щеке скатилась слеза - первая за много лет, что она хранила тайну.

В этот миг она твёрдо решила при следующей встрече рассказать Альберту то, что так давно отягощало её сердце.

- Почему над всеми нами тяготеет такой злой рок?.., - проговорила Мария, поднимая глаза к небу.

- Такова судьба... Не в нашей власти менять её..., - произнёс Альберт, глядя куда-то поверх или сквозь вечное пристанище их потомков. - Мы пережили собственных детей - я никогда, никогда не мог бы даже предположить...

Консуэло крепче сжала его руку, также ощутив с его стороны тихий судорожный вздох.


#черновик #черновикифанфиков #альбертиконсуэлопродолжение

Фанфик "Альберт и Консуэло". Черновик № 2

Ввиду острой потребности в общении решила публиковать неготовые отрывки из будущего продолжения.

Дальнейшие изменения будут, но, скорее всего, незначительные. Сейчас могут быть логические ошибки и недописанные фразы, а кое-где и слова.

Позже читатели увидят все эти отрывки в "соединении" и "сверху" будет ещё одна, пока не написанная часть.

Рада любым откликам. Прошу только уважения.

Итак...


Через несколько месяцев после того как Альберт и Консуэло пережили эту страшную трагедию, в одну из встреч добрые крестьянки заметили, что Консуэло вновь стала среди утренней трапезы изредка выходить на свежий воздух, и с тех пор стали несколько пристальнее наблюдать за ней, и, относясь к личной жизни этих поистине святых людей даже с большим уважением, нежели к чьей-либо иной, и потому не имея даже мыслей задавать какие-то вопросы, и вскоре воочию убедились в том, что она вновь ожидает ребёнка.

- Господи, какие счастливые люди..., - невольно подумала Мария со слегка грустной улыбкой и лёгким сожалением о том, что те годы, когда она вот так же была готова заплакать от счастья, безвозвратно прошли. - Их сердца не ожесточились - это поразительный дар... Все ли из нас - простых смертных - способны на такое?..

***

Когда подходил срок рождения их второго ребёнка, Альберт и Консуэло совершали свою вечернюю прогулку, она внезапно резко остановилась, приложив руку к низу живота, плотно закрыла глаза, судорожно вдохнула воздух и едва не потеряла равновесие от неожиданной сильной боли. Он положил свою ладонь сверху, готовый подхватить, поддержать, не дать ей упасть, но, когда первый приступ прошёл, Консуэло удалось самостоятельно удержаться на ногах.

- Господи, как больно... Внутри меня будто бы что-то умерло... что-то безвозвратно оборвалось..., - боль заставляла Консуэло говорить с паузами.

Альберт оглянулся вокруг - рядом не было ни одного упавшего дерева или другого места, куда могла бы сесть Консуэло.

- Не волнуйся - я не потеряю сознание. И прошу тебя - не нужно брать меня на руки.

Да, о последнем Альберт помнил, и помнил очень хорошо. Он по-прежнему жестоко обвинял себя в тех опрометчивых действиях, считая, что, проявив тогда большую сообразительность или попросту послушав Консуэло, он, возможно, мог бы не допустить той ужасной трагедии.

- Просто помоги мне дойти до дома.

- Да, конечно. Но, господи, Консуэло, о чём ты говоришь... Наверное, просто нашему ребёнку пришла пора появиться на свет, и ты испытываешь естественный страх по причине ещё не знакомых для тебя ощущений?

- Да, этот час тоже настал, но... что-то случилось. Что-то непоправимое. Я чувствую это. Но я так отчаянно не хочу верить. Неужели вновь? Неужели опять?.. Мне так страшно...

- Консуэло, я понимаю твою тревогу. И, поверь мне, помня о прошлом, я разделяю твой страх, - дрожащим голосом проговорил он, пытаясь гнать от себя осознание . - Я говорю это, чтобы ты помнила - твои чувства - это мои чувства.

- Да, Альберт, я никогда не забывала об этом. Когда это несчастье произошло в тот, первый раз, я ощущала твои страдания и боялась, что ты не переживёшь их... Но то, что происходит - или уже произошло во мне - я это ощущаю физически, понимаешь? Помимо той боли, что предшествует рождению человека для земной жизни - есть ещё и другая... Господи, опять...

В этот момент Консуэло настиг приступ ещё более сильной боли, от которого она могла бы упасть на землю, если бы не сильные руки Альберта, который всё это время поддерживал её за плечи.
Ощутив ещё что-то неладное, она подняла свою ладонь и обнаружила на ней кровь, проступившую сквозь одежду.
Альберт, не зная, что делать, с ещё большим испугом посмотрел на её руку и вновь стал осматриваться по сторонам.

- Альберт, я имею силы дойти до дома с твоей помощью. И чем скорее это случится - тем благополучнее будет исход. Господи..., - ей вновь едва удалось сдержать стон.

На этот раз идти Консуэло было тяжелее, нежели в тот, первый - схватки сопровождались почти нестихающей болью, что не могла предвещать ничего доброго.

Когда они вдвоём наконец переступили порог дома, Альберт помог Консуэло, преодолевая боль, сесть на кровать, а затем и лечь.

- Позови тех женщин, что были с нами тогда... скажи, что случилось - тогда они поймут, что нужно делать и что взять с собой...

- Прошу, не медли - мне очень больно...

Видя, что он не решается оставить её в таком состоянии и хотел бы сказать что-то ещё, но не имеет слов - она проговорила:

- Я постараюсь гнать от себя эти мысли - я обещаю тебе. Иди же... Боже мой..., - её лицо вновь исказила гримаса боли и на сей раз она не смогла сдержать стон, а любое движение, любая попытка принять более удобную позу причиняли боль.

Едва сдерживая себя и поспешно - как только мог - удалившись, почти в самую чащу леса, он упал на колени, запрокинул голову высоко в небеса и восклицал:

- Смерть второго ангела, данного нам небесами! Зачем мне такой бог, который допускает подобное?! Я отвергаю тебя! Я проклинаю тебя! Что мы сделали?! Мы не идём против тебя, мы не относимся к тебе с преступным безразличием - мы служим тебе! Мы твои верные соратники - и чем же ты платишь нам?!

Альберта душили рыдания.

Налетели небывалой силы холодный ветер, в одно мгновение сгустились серые облака, полностью покрывшие небо и разразилась страшная гроза, удары которой раздавались совсем близко, едва не заглушая его крики. Ветер развевал его волосы.

- Так значит, вот каков твой ответ?! Ты считаешь себя правым?! Но почему?! По каким причинам?! Неужели ещё не наступила расплата за все грехи, совершённые мной в тех, прошлых жизнях и этой - что раскололась на две части?! Да, я во многом был неправ, но я признал свою вину и ты дал мне знак, что я искупил её, испив чашу возмездия до дна! Неужели я ошибался?! Но даже если это и так, то причём здесь моя бедная Консуэло?! За что страдает она?! Я знаю её лучше, чем самого себя - она чиста и безгрешна как ангел! И не потому ли ты хочешь забрать её, что в твоём небесном воинстве не хватает благородных и светлых рыцарей?! Но разве же мы виноваты в этом?! Почему ты не хочешь слышать моих слов?! И чём виноваты наши нерождённые дети?! Тебе нужны жертвы?! Так возьми меня! Или... может быть... да..., - Альберта поразила внезапная догадка. - Скажи же мне - кто ты?! С кем я говорю?! Есть ли ещё господь на небесах?! Пусть эти молнии сожгут меня здесь, на этом месте, пусть адские мучения начнутся ещё на этой земле - потому что я не хочу больше жить!.. Я не буду жить без моей Консуэло!.., - кричал он в исступлении. Безумие вновь начало овладевать его рассудком, но Альберт, как и всегда, огромным усилием воли пытался вернуть себе здравомыслие. - Господи, что я говорю... она ведь ещё жива...

Навстречу ему вышла Мария, проведшая эту ночь с Консуэло.

- Альберт, я искала вас... Господи, что с вами случилось? Где вы провели ночь?.. Где вы были в такую ужасную грозу?..

Но она поняла, что в таком состоянии он вряд ли сможет ответить на её вопросы. Да и слышит ли он её?..

- Консуэло... моя Консуэло..., - едва слышно, шевеля губами, проговорил Альберт, не слишком хорошо понимая, кто перед ним.

- Нет, нет, это я, Мария. Не волнуйтесь за Консуэло - она по-прежнему спит. Теперь, когда раскаты грома наконец стихли, её сон стал спокойнее. А вот о вас я должна позаботиться. Господи, до чего вы себя довели. Вы же весь дрожите. Пойдёмте. Только, прошу вас - держитесь на ногах - вы не должны упасть, чтобы не остаться лежать здесь, в этом мраке и холоде до восхода солнца, - говорила крестьянка, держа его под руку.

Преодолевая вместе с ним каждый шаг, она боялась, что в одно из мгновений он может лишиться сознания или просто рухнет от изнеможения на землю, и она не сможет поднять его. Но, благодарение богу, им удалось дойти до дома.

Всё ещё поддерживая Альберта, она помогла ему сесть на стул. Он опустил голову на руки, пытаясь прояснить сознание.

В доме ещё остался тот чай, что Мария давала Консуэло. Она знала, как сохранить тепло напитка надолго.

- Вот, выпейте. Это согреет вас, - наполнив чашку тёплым напитком, она передала её Альберту, убедившись, что он не выронит её.

Сжимая чашку в трясущихся руках, Альберт сделал несколько глотков, которые позволили ему наконец расслабиться и перестать дрожать. Казалось, что это снадобье окончательно привело его в чувство. Но то было лишь на первый взгляд. Теперь в его глазах что-то изменилось.

- Вы знаете, а ведь вы были правы - это всего лишь бездушные, холодные звёзды - и ничего больше. Мёртвое серебро в ледяной вышине. Они горели здесь и до смерти наших детей, а я их попросту не замечал. Они будут гореть и после. Они будут гореть вечно. Но кто создал этот мир? Да, быть может, он и был когда-то творением рук всевышнего, но теперь в битве добра со злом победу одержала тьма. Господь был свергнут со своего престола. Он оказался не всесилен. Всё, что написано в священных книгах о всевластии бога - жестокая ложь. Мы служили ничтожному и бессильному идолу, которого сами же вознесли на небеса, и это стало нашим сном. Но мы не знали, что всё это было лишь видением длиной в сотни тысяч лет. Подумать только - столько эпох целые народы жили в таком жестоком заблуждении... Но сейчас пришло время открыть глаза. Но как же больно будет просыпаться... Я уже ощущаю боль всего человечества. Боль обманутых сердец. Нет в мире обмана более жестокого. Это такая непомерная тяжесть... Но я помогу этому миру, я возьму его боль на себя. А в конце жизни я принесу себя в жертву. Потом вместо меня придёт другой. И это будет продолжаться вечно. Такова судьба этого мира. Этого несчастного, бедного мира.

- Господи, что вы такое говорите..., - Мария перекрестилась, со страхом глядя на Альберта.

- Не упоминайте больше его имя. А впрочем... мне уже всё равно - ибо, если некогда господь и был всевластен, то в небесной битве он был повержен и уничтожен. Но я буду бороться за мою Консуэло, за её жизнь, за жизни наших детей. Я воскрешу их, я клянусь вам - ибо то, что произошло с ними - есть высшая несправедливость. Я стану сражаться с дьяволом, - в его взгляде появилась какая-то неведомая, пугающая, холодная решимость.

- Альберт..., - послышался слабый голос Консуэло, которая уже начала просыпаться, но до её сознания ещё не могло дойти содержание его слов.

Мария была рада тому, что у неё появился повод прервать эту страшную беседу, перестать слушать эти вселяющие ужас слова. Она поспешила к Консуэло. Внимательно заглянув ей в глаза и удостоверившись, что та увидела и узнала её, она спросила, поправляя одеяло, укрывавшее её тонкое, хрупкое, измученное тело:

- Как вы себя чувствуете?

- Я ощущаю физическую слабость, - тихо проговорила Консуэло. Лицо её было бледно.

- Слабость в вашем состоянии - это нормально. Вы должны провести в постели по меньшей мере ещё один день. Но вам нужно хорошо есть. Сейчас мы принесём всё необходимое.

Затем, оглянувшись на Альберта и увидев, что он занят своим внешним видом, она наклонилась к самому её лицу, и очень тихо - так, чтобы он не мог расслышать - произнесла:

- Если Альберт станет говорить с вами о каких-то страшных вещах - прошу вас, не воспринимайте его слова слишком близко к сердцу. Его душа в затмении, горе оказало такое действие на его разум. Он может показаться вам совсем другим человеком, чужим - тем, кого вы никогда не видели рядом с собой...

- Спасибо вам. Не волнуйтесь, я знаю слова, которые могут усмирить любую бурю в его груди. Я видела его в разных состояниях, которые не могли наблюдать вы, и я знаю, я в силах представить, что он переживает сейчас внутри себя... Сейчас он внешне сдержан, но я могу представить, в каком огне полыхает его душа. Я уверена, что, как только вы уйдёте - он разразится чудовищными рыданиями, но я смогу утолить их. У Альберта искреннее сердце, он редко скрывает свои чувства, но я знаю - сейчас он не хотел бы стеснять и смущать вас столь бурным проявлением чувств, что должны остаться лишь между нами. Мы будем плакать вместе, мы разделим наше горе и благодаря этому выживем и найдём силы продолжить путь нашей жизни дальше. Мы многое пережили вместе. Вы не видели многого из того, чему была свидетелем я. И это очень хорошо, что господь не дал вам лицезреть эти поистине страшные сцены. Но простите меня за эти откровения, за эту слабость. Очевидно, это следствие моей временной болезни... Мы обязательно отблагодарим вас за вашу неоценимую, самоотверженную заботу.

- Дорогая Консуэло, вам сейчас нужно отдыхать, беречь себя. Прошу, не тратьте свои душевные силы и не думайте о том, как сможете воздать нам должное. Самой лучшей благодарностью для нас станут ваши искренняя улыбка и хорошее самочувствие. Для нас не будет большей радости. Но Альберт... Простите, но я думаю, что сейчас вы не увидите никаких слёз в его глазах. Он стал другим человеком. Я никогда не видела его таким. Но дай бог, чтобы не до конца дней... И я признаюсь честно, что подобные перемены внушают мне страх.

- Не волнуйтесь за меня. Я могу лишь повторить то, что уже сказала - то, что происходило с Альбертом в иные годы наших странствий, научило меня не бояться почти ничего, или, побеждая страх, идти навстречу любой опасности, в том числе и той, что может грозить его жизни. Но я больше не хочу говорить об этом. К чему вспоминать прошлое и переживать всё это заново? Ведь моя душа и так удручена, - добавила Консуэло.

В глазах Марии отражались испуг и непонимание.

- И ваши, и его речи пугают меня этим утром... Да благословит вас господь. Пусть он хранит вас. Я скоро приду вместе с Анной - мы принесём вам еду, - с этими словами она с некоторой поспешностью удалилась, опустив голову в печальных раздумьях.

А тем временем Альберт, как мог, привёл себя в порядок - выйдя за порог, он стряхнул со своей одежды остатки земли и приставшие листья, и вернулся в дом.

Уходя, Мария настороженно посмотрела на Альберта, вглядываясь в его глаза - как бы он не начал свои разговоры о боге, сверженном со своего престола, о восхождении власти дьявола, о войне с врагом рода человеческого и возвращении к жизни их детей, что умерли, не успев родиться, и с Консуэло. Но вместе с этим она была почти уверена, что первое и единственное, о чём он заговорит с ней - будет как раз всё это. И она не ошибалась.

Как только женщина вышла, Альберт тихо приблизился к постели Консуэло.

- Моя родная..., - он убрал прядь волос с её лица с той же нежностью, что и всегда, но что-то в нём неуловимо изменилось. Консуэло почувствовала какой-то странный, безотчётный - не физический, но пронизывающий холод, исходящий откуда-то из глубин его души, но попыталась убедить себя в том, что она просто устала, что это ей попросту кажется по причине сильного душевного потрясения, испытания, пережив которое, она лишилась всех своих сердечных сил и которое исказило её рассудок.

В его взгляде она прочла какую-то небывалую серьёзность и непоколебимость, но эта твёрдость скорее напугала её, чем вызвала уважение и . Консуэло .

- Они будут жить, я обещаю тебе. Слышишь? Они должны жить. Их забрал не господь, но враг рода человеческого. Бога больше нет - он свержен Сатаной. И я сделаю всё, чтобы они воскресли.

- Нет... ты не ведаешь, что говоришь. Я буду молиться богу, чтобы он отвратил от тебя это безумие, - последнюю фразу она проговорила очень тихо, почти мысленно, глядя куда-то в сторону, вникуда.

В её голосе сквозила отчаянная надежда на то, что произнесённые им слова - всего лишь очередное иносказание, которыми любил выражаться Альберт и которые неизменно зачаровывали Консуэло, словно он произносил древние заклинания. Но тогда они казались ей призывающими счастье. Сейчас же... эта интонация, с коей он произносил последние фразы - была полна мрачной решимости, странно ощущаемой им как светлое намерение, как миссия. А Консуэло знала - если он вознамерится сделать что-то, убеждённый в собственной правоте - шансы отвратить его с этого пути будут ничтожно малы. Помимо того, она слышала и видела бессчётное число доказательств его сверхспособностей - он исцелял души других людей (да, пусть Альберт делал это ценой страданий своего сердца, но все, кто жаждал наставлений и избавления - неизменно получали их, и тем ценнее были они, окроплённые слезами этого безгрешного человека, и судьбы этих людей менялись в благую сторону, ) и . Возможно, он и сам ещё не знает, на что окажется способен.

- Ради бога, Альберт... Я знаю, какую боль ты испытываешь, но мы - люди, мы смертны - пусть и избраны богом, и мы не можем творить такие чудеса, которые являл изумлённым жителям городов Иисус Христос...

- Нет, Консуэло. Мы избраны, и потому тоже наделены этим священным правом - возвращать к жизни тех, кто нам дорог, и чей путь ещё не закончен - не должен быть закончен, так и не начавшись. Я чувствую в себе силы и готовность совершить этот ритуал. Но прежде я должен...

Тут Консуэло обратила внимание на то, что на его одежде остались следы земли, а в некоторых местах она заметила и листья.

- Где ты был, Альберт?.., - проговорила она с дрожью в голосе, подозревая, что, возможно, он уже начал подготовку к какому-то неведомому ей тёмному ритуалу. Но вместе с тем она была рада тому, что ей удалось выиграть время, задав ему этот вопрос.

- Я был в лесу и там говорил с ним.

- С кем?.., - интонация, с которой он произнёс последнюю фразу, была настолько зловещей, обречённой и горестной, что всё существо Консуэло объял трепет.

- С Дьяволом. Ему не удалось ввести меня в заблуждение, притворившись своим заклятым врагом - он выдал себя, обрушив на землю гром и молнии. А теперь позволь мне идти.

- Куда ты, Альберт?, - она инстинктивно понимала, что нельзя сейчас отпускать его, что каждое такое попущение приближает то, чего однажды будет уже не миновать.

- Мне нужно вспомнить одну из своих прошлых жизней - когда я был знаком с колдовскими обрядами и имел доступ к книгам древних заклинаний... Как хорошо, что мы ещё не успели похоронить её... Кажется, в моей памяти ещё сохранились те заклятия...

- Да замолчи же наконец! Ты не понимаешь, что говоришь! - закричала она в отчаянии, не в силах больше слушать , закрыв лицо руками, не зная, что ещё может сделать, чтобы упредить .

Консуэло понимала, что она должна во что бы то ни стало остановить его - иначе их сердцам предстоят новые муки, которых на сей раз они могут не выдержать и уже навсегда утонут в пучине безумия.

- Альберт, опомнись же, не уходи! Прошу тебя именем Христа, очнись!

- Теперь это имя для меня ничего не значит.

- Молю тебя, не делай этого!, - на сей раз ей удалось почти прокричать эти слова, чтобы заставить его, уже собиравшегося переступить порог, остаться ещё хотя бы на несколько мгновений, но сильнейшее напряжение лишило её почти всех сил. И теперь она могла лишь едва слышно говорить. - Прошу, не мучай себя и меня. Если тебе не жаль собственную душу, то пожалей хотя бы моё бедное сердце...

- Моя родная, успокойся, прошу тебя. Горе застилает тебе глаза, и ты сейчас не понимаешь, какое это благо для нас. Когда дети умирают прежде родителей, нарушаются великие законы бытия - подумай - не это ли свидетельство гибели творца всего сущего? Но более никто из живущих не обладает такой способностью, и это великое горе.

Тут Консуэло вспомнила их первую встречу в подземелье и к ней пришло решение разговаривать с ним так же, как в тот знаменательный день, что прогремел словно гроза над её головой, перевернув всё в её жизни.

- Послушай меня... Ты говоришь, что бога нет. Но ведь только он может дарить и отнимать жизнь. Возвращать людей из царства мёртвых не в человеческой власти. Таким даром не наделены и мы, являясь так же смертными - даже если мы были избраны служить ему. Так стоит ли тратить душевные силы понапрасну? Ведь, если больше некому забирать наши жизни - перед нами расстилается вечность, а потому у нас ещё будут дети, много детей, и все они продолжат нашу миссию.

- Нет, мы больше не станем служить тому, кого уже давно не существует - ведь это давно потеряло всякий смысл. Но мы пройдём свой жизненный путь до конца. Я не знаю, как мы будем жить дальше, но...

- Ты хочешь сказать - "...но дьявол поможет, подскажет нам"? Но как? Слышал ли ты когда-нибудь о том, чтобы сатана ?

- Это ещё не открылось мне, но время настанет. А сейчас, прости, Консуэло, но мне нужно идти, чтобы приготовить всё необходимое...

В ответ Консуэло лишь беспомощно зарыдала, зарывшись лицом в подушку.

Он уже хотел сделать шаг за порог, но перед ним появились Анна и Мария. Увидев рыдающую Консуэло, последняя бросилась к ней.

- Что случилось?

- Нет... нет... я не могу вам сказать... Это слишком страшно..., - отвечала Консуэло ск.

"Альберт...", - подумала она с гневом и горькой досадой. Губы её сжались в тонкую, узкую линию.

- Что, что вы ей сказали?, - спросила она, прямо и смело глядя ему в глаза.

Несколько мгновений Альберт лишь растерянно стоял напротив, опешив от ярости такой неожиданной силы, но вскоре овладел собой.

- Ровно то же самое, что и вам, - его голос звучал твёрдо.

- Я так и знала. Видите, до чего вы довели Консуэло! Вы не понимаете, что так она может умереть? Прекратите свои чудовищные игры! Ведь она ещё так слаба! Вы - безумец, который не ведает, что творит! Вы хотите, чтобы она лишилась рассудка вместе с вами?! Но я не позволю вам этого - чего бы мне это ни стоило!

- Нет, вы просто не понимаете, позвольте мне объяснить...

- Я не собираюсь ничего понимать! Вы понимаете, представляете, что пережила Консуэло?! Вам, как мужчине, никогда не понять этого!

***

Альберт срубил шесть толстых ветвей с деревьев, окружавших дом и положил их рядом с собой, намереваясь сделать из них факелы.
Он не лишился навыка высекать пламя из сухих листьев. Это умение он приобрёл, путешествуя по лесам в одиночестве и сейчас усердно занимался именно этим, расположившись прямо напротив того окна, где стояла кровать Консуэло. Эти пугающие своей монотонностью движения, что происходили в полной тишине, объявшей лес этой ночью, уже походили на какой-то шаманский ритуал. Подобными действиями особенно впечатлительный человек - коим, без сомнения, являлся Альберт - и вправду мог довести себя до состояния транса.

- Нет, нет, вам ещё нельзя вставать, - к ней поспешно подошла Мария, пытаясь вновь укрыть одеялом её всё ещё слабое тело.

- Но я должна его остановить... Нужно что-то сделать..., - Консуэло вновь опустилась на постель, не желая смиряться с .

- Но что мы можем сделать? Потушить огонь этих факелов? Это же смешно - он с лёгкостью зажжёт их вновь. Но как же мне помешать ему подойти к ребёнку? Я боюсь, что он попросту оттолкнёт меня.

- Я, я встану между ним и Доминикой - со мной он не посмеет так поступить.

- Нет, нет, даже не думайте об этом! Вы ещё слишком слабы! Вы можете не пережить этого! А он - он сейчас способен на всё.

- Но это же наша дочь..., - Консуэло осеклась и едва не заплакала, - была... наша дочь...

***

- Посмотрите в его остекленевшие глаза - в него точно вселился дьявол. Он не понимает, что творит, - проговорила Мария, глядя . - Из подобия Иисуса Христа этот человек превратился в Сатану, из пророка - в демона.

- Прошу вас, не говорите так об Альберте. Сейчас он словно под каким-то гипнозом, он беззащитен. Эта потеря глубоко потрясла его. Но я уверена - вскоре это пройдёт. Он не способен сделать что-то по-настоящему плохое. Его сил не хватит на это.

- едь это уже не Альберт...

- Да, сейчас это не он, но и не истинное воплощение зла.

Мысли Консуэло лихорадочно менялись от .


- Неужели вы не понимаете, что она не переживёт этого?! Не заставляйте её смотреть на это! Я не отдам вам ребёнка! Вы не посмеете ничего сделать с его невинным тельцем! Я встану на вашем пути! Можете делать со мной всё, что угодно, но я встану на защиту того, что осталось от этого ангельского существа! Через два дня мы похороним её по всем христианским обычаям! А до тех пор вы не прикоснётесь к ней!

***

- Вы не подойдёте к колыбели!

Анна стояла перед Альбертом, не сводя с него гневного взгляда, готовая защищать Доминику до последнего вздоха.

- Послушайте, я не хочу причинять вам боль. Позвольте мне ещё раз объяснить...

- Я не хочу ничего слушать! Вы причиняете неимоверную боль Консуэло! Посмотрите же на неё!

- Эти страдания будут стоить того - когда всё свершится. Она, как и вы, пока не понимаете, но когда вы увидите всё это собственными глазами...

- Что свершится?! Вы не воскресите Доминику, вы убьёте Консуэло! Свершиться может только это! И это действительно будет делом рук дьявола! И вы никогда не простите себе этого, этот смертный грех погребёт вас под собой, и вы уже не выберетесь из пучины безумия! Вы не сможете жить с этим!

- Если вы не хотите выслушать меня, то я просто говорю вам - не вынуждайте меня предпринимать жестокие меры...

- Делайте со мной всё, что хотите! Я не сойду с этого места!

- Я предупреждаю вас в последний раз...

- Нет!

Тогда Альберт взял Анну за плечи и попытался достаточно мягко, но настойчиво отодвинуть её в сторону, устремив свой взгляд мимо - на безжизненное лицо своей дочери. В этот, первый раз Анне удалось устоять на месте. Но после этого она поняла, что любое сопротивление будет бесполезно, и он всё равно добьётся своего: хотя бы по той причине, что Альберт, являясь мужчиной, был физически сильнее Анны, и потому она оказалась бы неспособна на длительную борьбу и в конце концов не выдержала бы этого противостояния.

Консуэло .

, но когда она поняла, что сопротивление бесполезно

"невольно" причинит ей ощутимую боль .

***

- Я ощущаю себя такой опустошённой... Ведь на этот раз прошло гораздо больше времени - я носила её под сердцем все девять месяцев. Столько надежд и мыслей... Я уже видела картины нашей счастливой жизни, они представали передо мной так живо и ярко, - говорила она Альберту. Её глаза были полны слёз, но в них не было блеска, они были потухшими - словно их заслонила какая-то невидимая пелена. Казалось, что Консуэло не может больше плакать. - Если в прошлый раз я не могла ничего предчувствовать и была в счастливом неведении, то теперь надежда в моём сердце угасает...

Её голос был хриплым и безжизненным. Во всём своём существе она ощущала какое-то онемение. Все её чувства будто притупились. В тот, первый раз она уже замечала за собой подобное состояние - ки потому оно её не пугало.

- Боюсь, что сегодня я не смогу пойти с тобой .


#черновик #черновикифанфиков #альбертиконсуэлопродолжение

Фанфик "Альберт и Консуэло". Черновик № 1

Ввиду острой потребности в общении решила публиковать неготовые отрывки из будущего продолжения.

Дальнейшие изменения будут, но, скорее всего, незначительные. Сейчас могут быть логические ошибки и недописанные фразы, а кое-где и слова.

Позже читатели увидят все эти отрывки в "соединении" и "сверху" будет ещё одна, пока не написанная часть.

Рада любым откликам. Прошу только уважения.

Итак...


Внезапно Консуэло вздрогнула всем телом, сделала короткий судорожный вдох, положила руку на живот, резко остановилась, опустила взгляд куда-то вниз перед собой, через мгновение побледнела и опёрлась рукой о стену дома, её брови слегка сдвинулись, а взгляд затуманился – серой пеленой боль застлала собой весь мир и Консуэло начала медленно оседать на землю, отчаянно пытаясь удержаться на ногах. Боль почти не давала ей дышать, а каждое движение лишь усиливало её.

- Что с тобой, Консуэло? - с невыразимыми страхом и тревогой в голосе проговорил Альберт.

Но всё произошло за несколько мгновений, затем боль отступила, и лишь по этой причине Консуэло не успела потерять сознание и подняла испуганные глаза на Альберта. Но сила этого страха не отразилась в её взгляде всей своей глубиной: Консуэло вовремя овладела собой, понимая, что, если сейчас она поддастся полному осознанию того, что происходит, позволит этому насквозь пронзить её чувства - то всё обернётся только хуже - и для неё, и для Альберта.

Он подбежал к ней, чтобы поддержать - перед её глазами возникла серая пелена – но скорее от страха, чем от боли, и она вновь на секунду закрыла глаза и опустила голову. Казалось, Альберт уже понимал, что происходит, но не мог заставить себя поверить в это, его сознание отказывалось принять неминуемую трагедию.

- Нет, нет, не надо..., - слабо сопротивлялась она, зная, что это только навредит ей.

Но Альберт всё же сделал было попытку - быстро - прежде, чем Консуэло успела сказать ещё что-то - но как можно осторожнее - взять свою возлюбленную на руки - искренне полагая, что в затмении мук она не сознаётся, и что это облегчит её страдания – но как только тело Консуэло согнулось пополам и начало принимать горизонтальное положение, а ноги прижались к животу – её лицо исказила гримаса сильнейшей боли.

Поспешно, но со всей возможной осторожностью, на какую только был способен, Альберт опустил её на землю, коря себя за роковую недогадливость. Консуэло едва смогла оправиться от этого приступа - ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и смочь двигаться. В эти мгновения она изо всех сил пыталась преодолеть невыносимые ощущения и вернуться к реальности - чтобы не длить переживания Альберта и не причинять ещё больше физических страданий себе.

- Ради бога, прости меня, моя родная, я не хотел... Господи, что я наделал..., - похолодев, почти прошептал он, глядя, как Консуэло стоит с застывшим, побелевшим лицом, не в силах пошевелиться.

- Пойдём, - наконец сказала она, неожиданно возвратив его к действительности - несколько более оживлённо, чем он мог бы ожидать. На этот раз ей удалось поднять свой измученный взгляд на Альберта.

И они медленными и короткими шагами направились к двери. Альберт открыл перед Консуэло дверь, довёл её до постели и помог лечь.

- Слушай меня внимательно: беги в соседнюю деревню и позови тех трёх женщин, с которыми ты разговаривал - ты должен помнить их..., - очередной приступ боли заставил Консуэло сделать паузу, - Расскажи всё как есть. Скажи им, что здесь много крови. Но, наверное, ты и сам понимаешь, что это значит и что это необратимо. Я знаю, как тебе больно, я могу это почувствовать и представить, но, во что бы то ни стало, заклинаю тебя - не поддавайся чувствам - сначала приведи их - и только потом можешь дать им свободу. Что же ты медлишь?

- Но... а как же ты... если ты умрёшь... если с тобой что-то случится...

- Чем быстрее ты приведёшь людей, тем меньшим опасностям будут подвергнуты моё здоровье и моя жизнь и тем меньшие страдания будет суждено вынести нашим душам, - вновь с трудом проговорила она сквозь очередной приступ сильнейшей боли, - спеши же.

Выбежав из дома, Альберт увидел капли крови там, где он вёл Консуэло в дом, и это наполнило его сердце ещё большим страхом - каким-то небесным, сакральным и вселило в сердце горечь.

О На внезапный, резкий шум вы. Задыхаясь после быстрого бега и от волнения, тщетно пытаясь восстановить дыхание, он долго не мог произнести ни одной связной фразы.

- Там... Консуэло... наш ребёнок...

- Ребёнок? Какой ребёнок? У вас есть..., - прозвучал взволнованный, испуганный, удивлённый и одновременно растерянный голос одной из жительниц.

- Нет... то есть... Она теряет ребёнка...

- О, господи, вы бы сразу так и сказали, - мы же не знали, что... Сейчас я позову Анну, - молодая женщина поспешила к .

- Я пытался, но... Да, она сказала, чтобы я привёл двоих из вас. Она говорит, что ей очень больно. И там... там много крови...

- О, Господи... Анна, поспешим же!


***

- Скорее, скорее!

- Простите, мы не можем бежать так быстро..., - стараясь успеть за Альбертом и почти задыхаясь, проговорила первая женщина, что услышала его - её звали Марией.

Крестьянки несли в руках всё необходимое, и оттого .

- Господи, за что?.. Ведь всё было так хорошо. Ничто не предвещало... Почему так больно? Это ненормально, неестественно... Господи, прошу тебя, не дай мне умереть и прекрати скорее эти муки...

- Прошу вас, выйдите. Вы будете только мешать. Мы вполне справимся и без вас. Будет гораздо лучше, если вы будете молиться за Консуэло. Ваши молитвы имеют чудодейственную силу - всем нам пришлось не раз убедиться в этом. Если вы таким образом смогли помочь стольким людям, то непременно спасёте и свою избранницу - воля господа и ваша любовь к ней сохранят ей жизнь, - убеждала его Анна в своей сухой, безэмоциональной манере.

Будучи человеком, имевшим способность глубоко сострадать, все переживания она хранила внутри своего сердца и никогда не проявляла их открыто, и только господь знает, каковы были причины того, что эта крестьянка закрыла свою душу ото всех, и осталась безмолвна даже во время многочисленных бесед Альберта с селянами, хотя чувствовала в себе огромное желание поделиться .

- Но... как же...

- Умоляю вас, зачем вам видеть её страдания и оттого усиливать муки собственной души? Я вижу, как разрывается ваше сердце - да вы и не стремитесь это скрыть. Прошу, не мучайте себя. Вы же едва владеете собой и неизвестно до чего тогда можете себя довести, - уговаривала Альберта Мария - женщина с таким же добрым сердцем, которая всегда выражала все свои чувства открыто - почти как ребёнок - вечная спутница и помощница Анны, которая многому её научила - всегда готовая помочь .

В конце концов женщине удалось уговорить Альберта выйти. Оказавшись снаружи, он не находил себе места, мечась взад и вперёд в нескольких метрах от дома.

- Как она?.., - растерянным голосом спросил Альберт у Анны, поспешно вышедшей из дома.

- Скоро вы сможете увидеть Консуэло. Её жизни и здоровью больше ничто не угрожает, - ответила она.

Анна была человеком дела. На неё всегда можно было положиться. Она спасла не одну детскую жизнь и помогла многим женщинам из своей деревни оправиться после особенно тяжёлых родов.

Находясь всё это время в каком-то полубеспамятстве, временами не отдавая себе отчёт в собственных действиях, он бросился было к двери, но тут же остановился, объятый какими-то страхом и нерешительностью.

- Но стойте, стойте, вам туда пока нельзя. А теперь позвольте мне идти - мне нужно взять кое-что из моего дома - для Консуэло. Чем скорее я сделаю это - тем скорее вы сможете увидеть её и быть рядом с ней. Но прежде - когда всё закончится - мы позаботимся и о вас, - сказала Анна, мягко, но настойчиво преградив ему дорогу.

- Обо мне? Но..., - непонимающим тоном начал Альберт.

- Мы не оставим вас в таком состоянии. Вы же на ногах едва стоите.

С этими словами женщина быстро удалилась в сторону своей деревни.

- Господи, чем мы согрешили перед тобой?, - сквозь слёзы вопрошал Альберт небеса, когда рыдания наконец чуть стихли и позволили ему едва слышно шептать, - За что ты так испытываешь нас?..

Но небеса молчали, храня безмятежность. И лишь новая звезда .

- Она спит. Мы смогли остановить кровотечение и дали ей специальный успокаивающий чай. Какое-то время мы будем приходить и приносить еду. Ей нужно хорошо питаться - она потеряла много крови.

- Разумеется, вы можете приходить и сами, но мы подумали, что вы захотите быть рядом с ней, не разлучаясь ни на минуту, как это было всегда, а тогда, когда случилось такое... то тем более.

- Одним словом, воля ваша и как бы то ни было - мы станем навещать Консуэло каждый день, пока она не поправится окончательно. Но мы думаем, что пройдёт двое суток - не больше, и она сможет встать и вновь будет сопровождать вас во всех ваших делах. Но только в самые первые дни я настоятельно советую вам поберечь вашу избранницу и приходить на наши встречи в одиночестве.

- Да, конечно, как я могу воспрепятствовать таким благородным людям, оставившим в свои дела ради спасения моей Консуэло, которую я люблю всем своим существом, без которой я не смогу жить на этой земле? Да и кто ещё позаботится о Консуэло так, как сможете это сделать вы? К тому же, я, изучив столько наук, не имею знаний именно в этой области, и я, при всём моём желании никак бы не смог помочь Консуэло. И что было бы тогда с нами... Вы знаете, как я отношусь к Консуэло, и потому интуитивно понимаю, что, пережив такое потрясение, она ещё какое-то время будет ощущать .

- Хорошо. Спасибо. Мы очень благодарны вам за такие слова. Они стоят самых славных благодеяний. Господь всегда подаёт руку помощи таким людям, как вы. , - растроганным голосом ответила женщина, испытывая неловкость, в то время как Альберт не отпускал её рук. В её глазах стояли слёзы. - А теперь пойдёмте со мной. Она не проснётся ещё несколько часов, так что теперь можно спокойно оставить Консуэло в одиночестве и покое - он ей сейчас очень необходим. Мы сделали всё, что могли, всё, что было в наших силах. И теперь главное, чтобы её организм восстановился сам. Мы лишь будем следить, чтобы не случилось чего-нибудь непредвиденного.

- А может случиться? Ведь вы же сказали, что...

Мария уже жестоко укорила себя за такую неосмотрительность, за то, что случайно обронила эту фразу.

- Нет, нет, я не обманула вас, сказав, что сейчас жизни и здоровью Консуэло ничто не угрожает. Но вы же ведь сами понимаете, что случилось, и тем более - это первый ребёнок - и потому ничтожно малая доля вероятности чего-то... не очень хорошего... она есть всегда. Но сейчас у нас действительно нет оснований не верить, что всевышний не допустит подобного. Консуэло и в самом деле идёт на поправку.

- Он не должен был допустить и этого, - с разрывающей сердце горечью в голосе проговорил Альберт.

- Да, да... Может быть, мои слова прозвучат кощунственно - но пути господни неисповедимы. Мне ли не знать этого. Возможно, вы уже не помните нашу первую встречу - ведь перед вашими глазами прошло столько человеческих жизней, рассказанных разными людьми. Когда-то я рассказывала вам о своей жизни. И вы нашли нужные слова. Я очень хорошо их запомнила. Безгрешные люди становятся ангелами на небесах. Господь забирает их, чтобы они защищали эту землю от зла. Земным ангелам нужны защитники, зорко следящие за ними с бесконечной высоты зрением, .

- Бог сделал так, что в роковой момент вы оказались рядом. Но... мы были так счастливы... столько надежд..., - казалось, при этих словах Альберт вновь был готов зарыдать как ребёнок.

- У вас ещё будут дети. Не может не быть. Бог даст вам ещё не одно дитя - иначе я потеряю веру в него... А теперь... послушайте... Я не хотела говорить вам этого, дабы не ранить ещё больше вашу истерзанную душу, но теперь, когда всё уже позади... я всё равно не смогла бы молчать - я бы не простила себе... я должна вам признаться... Давая Консуэло лекарства, мы не знали, как подействуют те или иные целебные травы. На наши плечи легла такая непомерная ответственность... Понимаете, в нашей деревне не так часто появляются новые жители, и в одной семье рождается много детей, и, как правило, нам известно уже по опыту, отвары и настои каких трав помогают остановить кровотечение, унять или до какой-то степени облегчить боль и хотя бы немного успокоить душу, что разрывается от горя. Но мы никогда в своей жизни не видели столь сильных страданий. Несколько раз нам казалось, что Консуэло вот-вот умрёт. Всё её тело было так напряжено, так сотрясалось от рыданий, что мы всерьёз испугались, что она может не выдержать это страшное испытание, которое она не заслужила - а ведь подобное напряжение лишь усиливает боль. Она выглядит такой хрупкой, но мы были поражены её непомерной волей к жизни. Ваша любовь даёт ей эти силы - иначе и быть не может. Теперь главное, чтобы, она захотела жить дальше. Мы верим, что Консуэло будет жить ради вас и ваших будущих детей. Мы будем молиться за неё.

- Она святая, и потому её сердце острее чувствует боль - это плата за святость. В равной же степени это можно отнести и к искренности сердца Консуэло. Она честна перед самой собой - а ведь на это способны далеко не все люди. Я сделаю всё, чтобы у неё не возникло даже мыслей уйти из этого мира. Консуэло суждено покинуть этот физический мир много позже, чем настанет мой час вознестись в небесное бытие, и воля бога не будет нарушена.

- Господи, что вы такое говорите..., - испуганным голосом произнесла женщина, думая, что, может быть, страшная потеря так подействовала на его рассудок, но надеясь на то, что время очень скоро излечит это помрачение.

- Не бойтесь. К тому же, Консуэло уже известно это пророчество. Я знаю, о чём вы думаете - но нет. Это не злая шутка воспалённого разума.

- И... как же она...

- Когда пришёл срок открыть ей это предвидение и я рассказал Консуэло о том, что поведал мне господь - она открыла мне, что ей было мистическое видение. Она была глубоко потрясена и думала, что ею овладевает затмение разума, но когда я открыл ей своё знание - .

- Так значит... она тоже... Но... это так страшно - осознавать, что твой любимый человек ...

- Да, ей тоже передался этот дар. Но это произошло против моего желания. В то время как для меня прозвучали лишь слова - перед взором Консуэло предстала картина моей гибели. Но помните ли вы слова, что я тогда сказал вам? Смерти не существует. Это лишь выход за границы физического мира.

- Гибели? Но... Разве это заслуженно? За что? И... что с вами случится?..

- Это неведомо даже мне. И тем тягостнее ожидание неотвратимого.

- Господи...

- От своего имени и от имени Консуэло я выражаю вам глубочайшую благодарность. Моей возлюбленной могло бы уже не быть на свете...

***

По прошествии двух дней, когда бледный лунный круг уже становился виден на начавших темнеть небесах, Консуэло, закутавшись в шаль и сложив руки на груди - так как вечера уже становились холоднее - осторожно вышла из дома в надежде скоро встретить Альберта, увидеть его глаза, . Она с .

Увидев её рядом с собой, Альберт поспешно обернулся к ней и с великим беспокойством глядя на её бледные, осунувшиеся черты, сказал:

- Консуэло, зачем ты встала? Что-то случилось? Тебе что-то понадобилось или стало хуже? Может быть, нужно позвать кого-нибудь?

- Нет, Альберт, нет, напротив - моя физическая боль уже не так сильна, как душевная, и я почувствовала в себе силы встать - спасибо неустанной заботе тех женщин - тем более, что мне уже со вчерашнего дня хотелось сделать это, но мне мешала боль. Я знаю, почему ты так смотришь на меня. Больше я тревожилась за тебя, хотела быть рядом с тобой. Едва придя в себя, все эти дни я наблюдала за тобой из окон, но не видела твоего лица. И как только я смогла - я встала, и вот, наконец я могу посмотреть в твои глаза. Я вижу, что они блестят от слёз, но в них нет той степени страдания, что могла бы угрожать твоему рассудку.

- Я не мог позволить тебе видеть мои мучения и именно по этой причине я просил добрых жителей деревни заботиться о тебе, а сам уходил глубоко в лес и там давал волю своим чувствам - до тех пор, пока мука не становилась выносимой. Да и что бы я мог сделать для тебя, сказать тебе, какими словами утешить? Я был бессилен. Ведь происходило непоправимое. Я молился, чтобы бог дал тебе сил выдержать это несправедливое наказание. Я никогда не смогу оказаться на твоём месте, но теперь я понимаю, что есть испытания страшнее тех, что ожидают нечестивцев в геенне огненной. Я видел твоё лицо, искажённое нечеловеческой болью. Я заклинал всевышнего передать мне хотя бы её часть, если это невозможно сделать без остатка, но страшился, что не смогу вынести. Я слышал твои рыдания, чувствовал, как каждый судорожный вздох причиняет тебе ещё больше боли, понимал, что ты не можешь остановить этот плач, и что эта же самая боль и заставляет тебя проливать слёзы. Я думал, что господь хочет забрать тебя у меня и был готов последовать за тобой. Моя боль всё так же глубока, но сейчас она не сжигает моё сердце дотла - этот огонь теперь горит умереннее, и потому переносить её немного легче. Она уже не рвётся наружу так неистово, как это было ещё вчера. Родная моя, я даже не могу представить, что ты испытала...

- Да, это лучше не представлять. Это очень хорошо, что ты не в силах никогда ни вообразить, ни ощутить подобное.

Он осторожно, чтобы не причинить боли, привлёк Консуэло к себе и обнял.

- Давай присядем вот сюда.

- Но мне не тяжело стоять, не беспокойся за меня. Я скоро уже совсем оправлюсь.

- Причина не в этом. Я просто хочу провести этот вечер здесь, с тобой и рассказать тебе кое о чём.

- Как хорошо, что все эти физические мучения - даже после угасают так быстро. Разговаривая с местными жительницами, я узнала, что это не всегда бывает так, и, признаюсь тебе, страшилась каких-нибудь ужасных последствий или даже..., - она крепче сжала пальцы Альберта и, глядя прямо ему в глаза, судорожно сглотнула и произнесла:

- ...рокового исхода. Казалось, что он был так близок... Я ощущала, как жизнь покидает меня, но, слава богу, не успела увидеть тот белый, ослепительный свет, хотя и чувствовала, что была близка к этому. Если бы не ты - может быть, меня бы уже не было в живых. Душевные страдания, достигая пределов, ведомых лишь провидению, усугубляют физические муки, делая их невыносимыми для живого человека. Но эти женщины говорили мне столько добрых, утешительных слов, успокаивающих и вселяющих надежду, их прикосновения давали мне понять, что я не одна, когда их голоса вдруг переставали звучать, становились приглушённее или я совсем переставала их слышать. И даже если бы господь сохранил мне жизнь - всё могло бы закончиться гораздо хуже, к и сейчас я, возможно, была бы очень серьёзно больна, или меня бы уже не было на этом свете...

- Если бы господь допустил что-то из этого - я бы перестал верить в него, я бы проклял его, утвердился бы в том, что этим миром правит дьявол, и никто уже не смог бы убедить меня в обратном.

- Ради бога, Альберт, успокойся. Ведь всё уже позади, - сказала наконец Консуэло, не в силах слушать эти горькие слова и дальше.

Но он уже не мог остановиться.

- Но тогда бы я всё равно последовал за тобой. Ведь должно же быть на небесах место для таких святых душ как моя Консуэло - даже если они были созданы сатаной - а это так, несомненно так! - какой-то чудесной силой, появившейся до него, до начала времён и укрытое ею от его взгляда и разума. Сатана победил бога! Это уже не мир, а ... Как страшно смотреть вокруг! О, я хочу закрыть глаза! Что вокруг нас? О, не говори мне - я знаю - всюду озлобленные, безобразные лица, они...

- Ради бога, Альберт, я никого не вижу. Здесь никого нет..., - с тревогой и печалью в голосе промолвила Консуэло, не зная, что ей ещё добавить к своей фразе, чтобы - когда ей наконец удалось вставить слово.

- Ты не видишь их, Консуэло, и я тоже не вижу, но они здесь, здесь, они уже смотрят на нас. Нет, мы не пойдём наружу, мы будем здесь столько, сколько сможем, сколько отмерила нам эта угнетённая ныне чистая энергия добра и созидания, которая ещё может сдерживать этот натиск. Но осталось уже недолго. Мужайся, Консуэло, этот отравленный воздух поглотит нас. Нам ничего не остаётся, как со смиренной покорностью отдаться его воле.

Консуэло понимала, что перенесённые волнения и страдания подействовали так на Альберта. Она думала, что, может быть, в те ужасные минуты, ознаменованные страшной мукой неотвратимости, мир не исчез перед его глазами, но представлялся ему преисподней - как сейчас, и теперь эти образы вновь предстали перед его глазами.

Он всё ещё держал её руки в своих, но взор его был затуманен, словно застлан какой-то пеленой и устремлён куда-то вдаль, уже не на Консуэло, но в сторону от её лица - как будто его уже не было с ней. Перед ним расстилался другой, страшный, неведомый ни для Консуэло, ни для кого-либо другого мир, похожий на ад. Она могла лишь представить степень .

В ответ он сильнее сжал её руку, поднёс к своим бледным от переживаний и бессонных ночей губам, а потом сказал:

- Я благодарю бога за то, что он о . Когда всё произошло, когда всё закончилось, когда я перестал слышать твои стоны, которые были так мучительны для меня - мой взгляд был обращён к небесам, и в этот миг там зажглась новая звезда. Её свет ещё так тускл и незаметен - почти не виден, но постепенно, через время, по мере того, как скорбь в наших сердцах будет становиться светлой печалью - она станет разгораться в полную силу, но уже сейчас она озаряет наш земной путь. Может быть, её сила ещё не так велика, но с каждым прожитым мгновением она становится всё ярче.

- Ты знаешь, мы можем сегодня сходить в соседнюю деревню и спеть, сыграть там. К тому же, я хочу поблагодарить тех людей, что помогли мне - без них я могла бы не выжить... К тому же, они так поддерживали меня... Но прежде всего, Альберт, я хочу поблагодарить тебя - за проявленное мужество. Я понимаю, что тебе пришлось собрать все свои силы и преодолеть страх. Да, конечно, и мне было безумно страшно - ведь я никогда не переживала подобного, но твоя помощь в любом случае была бы неоценима. Кто знает, что было бы со мной, если бы на твоём месте оказался человек, который оказался бы не в силах вовремя справиться со своими чувствами.

- Как, как я мог оставить тебя даже на мгновение? Кем бы я был после этого? Господь на месте поразил бы меня ударом молнии. Я обязан был преодолеть всё.

- Я никогда не сомневалась в этом, Альберт - в том, что в самые страшные минуты ты не покинешь, не предашь меня, сделаешь всё возможное, чтобы облегчить мои страдания, и это даёт мне ещё одну причину петь каждодневную хвалу господу. Ты знаешь, мы должны поставить крест в память о нашем сыне. Прямо там, за дальней стеной дома.

- Консуэло, я ждал, что ты скажешь это. Но не знал, когда ты решишься, когда будешь готова. Ты спокойна, но я вижу, чего стоит тебе произносить эти слова. Да. Мы сделаем это. У меня есть всё, что необходимо.

На кресте Альберт вырезал день и месяц, в которые погиб их нерождённый ребёнок. Адам - так они они назвали своего первого сына, что теперь всегда будет рядом с ними - за их плечами.

Словно два изваяния стояли они возле могилы своего нерождённого ребёнка. Молчаливые и спокойные - грудь Альберта не разрывали стоны, ни единого крика не сорвалось с губ Консуэло, но холод их глаз и черты, ставшие тоньше и строже, олицетворяли собой великую, глубочайшую, неизбывную печаль. Они стояли, словно монумент вселенской скорби - ночью, посреди пустого поля из травы, освещённые слабыми лучами полной луны.


#черновик #черновикифанфиков #альбертиконсуэлопродолжение