Качество изменилось, но нельзя просто сказать, что стало "лучше" или "хуже". А вот великих музыкальных групп в смысле второй половины ХХ века или художников больше не будет. Изменилась среда. Она сейчас среда заполнена плотненько, но такого, чтобы в ней десятилетиями возвышались столпы, которых знают все, больше нет

Те, что ты называешь столпами - это просто те, кто выжил, не слился.

Точно так раскручивали смазливых однодневок, просто раньше трусами никто не сверкал.

Под гуманитарными имею в виду и общественные

Вам навредили постмодернисты?

Но вообще если послушаешь ранних Битлз, это такая галимая попса, ускоренный темп, коротенькие треки, любовь морковь, и симпатичные молодые парни в костюмах. Ничего не напоминает?)

Я просто хорошо воспринимаю всевозможную игру смыслов, достраивание текста адресатом, включение адресата в открытый диалог с произведение, а не созерцание некоего идеала с почтением и восхищением.

И довольно трудно почувствовать, как это звучало тогда

Но даже сейчас заметно, что Битлз в каждом альбоме придумывали что-то новенькое и небанальное.

Приди под какие-нибудь треки допустим The Kinks и напиши, что битлы лучше и оригинальнее, и есть вероятность, что услышишь массу опровержений от а) самих олдфагов б) детей олдфагов в) внуков олдфагов.

Таким образом может зацепить любая книга, любая картина, любая игра, причём автор специально сделать так не может. Автор может сделать что-то красивым, играющим, драгоценным для определённой аудитории. Для всех сразу. Для похожих на себя. Но лично для вас, причём чем-то личным? Нет. Это всегда случайность. Хотя тут определённую роль играет, чтобы не просто зацепило, а поразило в самое сердце, "самая простая", первая - красота формы.

— Так все-таки, — сказала Софи, — как правильно решается «hard problem»?

Улл вздохнул.

— Она не решается никак. Такой проблемы нет нигде, кроме отравленного языком мышления. Каким образом удары пальцев машинистки становятся стихотворением, которое поражает нас в самое сердце? Они им не становятся! Мы принесли это сердце с собой, и все, из чего состоит стихотворение, уже было в нас, а не в пальцах машинистки. Машинистка просто указала на то место, где оно хранилось. И сколько ни изучай ее компьютер, принтер или соединяющие их провода, мы не найдем, где в этом возникло поразившее нас чудо. Ибо для его появления надо, чтобы сначала в гости к этой машинистке пришел сам Великий Вампир…

Человеку не нужно трех сосен, чтобы заблудиться — ему достаточно двух существительных. Например, «субъект» и «объект». И чем больше люди спорят по поводу слов друг с другом, тем глубже они увязают в трясине, которую сами при этом создают. Таковы, если угодно, шоры, которые каждый из них носит на глазах с того момента, как начинает говорить и думать.

— А какие баги есть в языке? — спросил кто-то из французов.

— Их очень много. Столько, что проще считать весь язык одним большим багом, кроме которого они вообще ничего не видят. Ученые, даже самые умные, ставят проблемы и формулируют свои открытия в кодировке, которая специально устроена так, чтобы сделать понимание истины невозможным. Люди могут только проецировать заложенные в языке искажения.

— Куда?

Улл широко повел руками вокруг себя.

— В микро- и макрокосмос. В результате фундаментальная ошибка их мышления становится то больше, то меньше — в зависимости от выбранного масштаба. Но она никогда не исчезает совсем. Она всегда накладывается на то, что они видят. Куда бы ни устремился их ум, они всюду найдут одну и ту же непроходимую пропасть, которую их мышление не в силах пересечь — по той причине, что само ее создает.

— Человек — это комбинация переживаний, — сказал Улл. — Сложная цветовая гамма, выделенная из яркого белого света, где уже содержатся все возможные цвета. В ярком белом свете уже есть все, что может дать любой калейдоскоп. Калейдоскоп убирает часть спектра — но не создает света сам. Мозг — не генератор сознания и не волшебный фонарь. Совсем наоборот! Это калейдоскоп-затемнитель. Мы не порождаем сознание в своем мозгу, мы просто отфильтровываем и заслоняем от себя большую часть тотальности Великого Вампира. Это и делает нас людьми. Поэтому мистики начиная с Платона называют нас тенями. Мы не производим свет. Мы отбрасываем тени, что намного проще. Никто никогда не объяснит, как электрические процессы в мозгу становятся переживанием красного цвета. Потому. Что. Они. Им. Не. Становятся. Понятно? Можно только объяснить, как красное стекло окрашивает — вернее, редуцирует — исходную бесконечность до скрытого в себе кода.

BTS разве что-то вообще придумывают? Я сам не в курсе, но слышал, что это чисто коммерческий проект, поэтому участники там почти стопроцентно заменяемые мурзилки картонные, а что-то оригинальное придумывают только продюсеры и специально нанятые непубличные профи. Могу ошибаться, правда, никогда не интересовался глубоко.

серьёзные, последовательные люди науки отказались от слова "истина". Даже от слова "существует".

серьёзные, последовательные люди науки отказались от слова "истина". Даже от слова "существует".

разве что-то вообще придумывают? Я сам не в курсе, но слышал, что это чисто коммерческий проект, поэтому участники там почти стопроцентно заменяемые мурзилки картонные, а что-то оригинальное придумывают только продюсеры и специально нанятые непубличные профи.

как можно было бы формализовать понятие языка, в котором нельзя ответить на какой-то вопрос

как можно было бы формализовать понятие языка, в котором нельзя ответить на какой-то вопрос

Крестьяне долго и тщательно наряжались, наряжали детей, садились в повозку и отправлялись в город, в церковь. Подъезжая к церкви, они видели ее могучую устремленность в небо. Затем они входили в церковь – этот невероятно-огромный дом, в котором никто не живет.

Asteroid
Меня он не касается, кого касается, тому сочувствую. Не пишу ни слэш, ни фем.