Начни сначала. Великая Пуща (гет)

3 г. В.Э.

Яркая сочная зелень разливалась бескрайним морем, которое рассекали всадники. Трава касалась стремян, и казалось, что лошади плывут сквозь цветущий океан. Высоко в небе носились ласточки, из белоснежных паутинок ковыля вспархивали жаворонки, разлетаясь крохотными шустрыми точками. Далеко на горизонте виднелась чёрная цепочка гор, едва различимая в дрожащей дымке. Ехавший первым всадник поднял руку, и остальные послушно остановились рядом.

— Это Голубые горы там, впереди? — спросил Орофер, оборачиваясь к невысокому эльфу, что не слишком уверенно держался в седле. Тот кивнул, слегка прищурившись, отчего по лицу разбежались привычные морщинки-лучики. Тёмно-русые волосы были собраны в тугой узел, за спиной висел небольшой лук.

— А за ними начинается гномий тракт, что ведёт в их царство, Казад-Дум. — Эльф охотно делился знаниями, время от времени поглядывая на высоких синдар. — А дальше, за Мглистыми горами начинается Пуща. Она такая большая, что не хватит одного времени года, чтобы обойти её. Очень большая.

— Очень большая, — задумчиво проговорил Орофер, не отнимая глаз от полоски гор. Затем хмыкнул своим мыслям и повернулся к Амдиру:

— Что думаешь? Это именно то, что нам нужно?

— Не узнаем, пока не увидим, — пожал плечами тот, но глаза выдавали азарт и предвкушение нового, разгораясь ярким голубыми искрами.

— До Пущи четыре недели пути, — протянул Орофер. — Стоит начать собираться, и так придётся обживаться в зиму.

— Вас охотно примут в наших селениях, — робко предложил эльф. — У нас достаточно места для вас и всех, кто захочет пойти с вами. Любой будет рад дать кров пришедшим из-за гор!

— Ты уверен, что все будут так же рады нам, как и ты? — прищурился Амдир. — Думаю, вашим Правителям это не понравится.

— Они сами не раз говорили об этом, — пояснил эльф. — О том, что настанет день, и из-за гор придут те, кто уходил за море.

— Что ж, раз так, откладывать не будем, — пожал плечами Орофер, разворачивая коня. — Пора и нам выбрать дом, а то нолдор и здесь свою власть раскидывать начинают, не успев поселиться.

Обратный путь проделали в молчании. Орофер не мог не думать о рассказах нандо, о великом лесе, в котором, быть может, они смогут начать жить сначала. Несколько лет, что прошли после окончания войны с Морготом, Орофер держался исключительно на упрямстве и ответственности за жену и сына. О том, как он устал, было ведомо лишь ему. Бесконечные переходы, споры, сборы, переезды из одного лагеря в другой и всё по-новому… Полвека непрерывных битв, ночёвок в палатках и на земле, и снова, снова, снова в бой. Как он устал! Хотелось покоя. Хотелось прийти домой и, поцеловав жену, сесть у камина с книгой, слушая, как шумит за окном вьюга. Не брести под ледяным ветром, пряча лицо от колких крошек снега. Не разбивать лёд в кувшине, когда захочется напиться. Не ворочаться на жестком ложе, прижимая к себе жену, пытаясь согреть.

Устали все. И многие с радостью встретили предложение Эонвэ уплыть в Валинор, получив полное прощение от Валар. Нолдор, что жили с ними в Гаванях, пережившие падение Гондолина, почти единодушно взошли на корабли, со счастливыми улыбками глядя в бескрайнее море. Армия Валинора ушла вся, ни один эльф не захотел остаться в Средиземье. Их оставалась малая горсть из огромного войска, но ни один эльф из синдар не захотел уплыть. И Орофер гордился этим, будто была в этом и его заслуга. Они сплотились вокруг него и Амдира, отвечая на приглашение увидеть Валинор добродушными насмешками. Мол, у них ещё целое Средиземье не изведано, а они зовут в скучный Благословенный Край.

Гил-Гэлад, Верховный король нолдор Средиземья, тепло простился с Финарфином, Ингвионом и с воодушевлением принялся создавать своё государство. В будущем оно обещало стать великим, возможно, величайшим в Средиземье, но пока представляло собой лагерь на берегу залива Лун, с двух сторон защищённый горными кряжами Эред Луин.

Остатки величия Белерианда… Орофер горько усмехнулся. Огромные земли уходили под воду у них на глазах. Рушились неприступные горы, трещала земля, поглощая леса и равнины. Стиралась с лица земли целая Эпоха, Эпоха непрерывных воин за горстку бездушных камней. Корабли Валинора давно скрылись в туманной дымке, а оставшиеся эльфы и эдайн едва успели ступить на земли Оссирианда, когда началось Великое Затопление.

Он до сих пор помнил этот непрерывный стон, с которым ломалась земля, поглощаемая морем. Она гудела днём, а ночами они не могли сомкнуть глаз, со страхом вслушиваясь в гул, чувствуя дрожь под ногами. Это продолжалось неделю, и всю неделю почти никто в лагере толком не сомкнул глаз: ждали, придёт ли их очередь? Не прогневался ли на них Эру за нежелание покидать искажённые земли? И когда на горизонте, там, где на месте зелёных равнин уже блестела вода, поднялась огромная волна, многие в ужасе падали на землю, закрывая голову, веря, что это конец. А Орофер смотрел расширившимися от ужаса глазами на огромную, нереальную толщу воды, что с лёгкостью неслась по земле, сметая вековые деревья, как пушинки, и лишь крепче стискивал губы, поднимая голову выше. Если это — воля Эру, он её примет.

Но нет, вода не дошла до устья реки Лун, с ужасающим грохотом обрушившись на Оссирианд. До ног побледневших эльфов дошла лишь потерявшая силу пена да мутные обломки прошлого мира: ветки, камни. Несколько дней бушевал страшный шторм и волны обрушивались на ставший теперь незыблемым берег, заставляя застывать в безмолвном восхищении, любуясь стихией и преклоняясь перед ней. А потом вдруг стало тихо. И в невероятно ясном небе ранним утром взошло солнце. И эльфы вздрогнули, заметив, как побледнело светило, будто часть его тепла и яркости ушла вместе с нолдор и ваниар в Валинор. А море стало таким бирюзовым и прозрачным, что дети с восторгом кричали, показывая на дно, на котором ещё можно было разглядеть осколки Белерианда.

Первый корабль под руководством Кирдана был спущен спустя полгода, и вскоре уже несколько судов бороздили залив, осторожно исследуя изменившиеся земли. Составляя карты побережья. А на берегу постепенно налаживалась жизнь, вновь устремлялись ввысь временные деревянные постройки, и архитекторы сновали по побережью, сжимая в руках кипы чертежей.

Но участвовать в этом Орофер больше не хотел. Хватит. Больше никакого моря. В этом огромном новом мире места хватит на всех. Он был в этом уверен. И в тот день, когда к лагерю подошел отряд невысоких эльфов, одетых в тёмно-зелёное, он понял, что дождался.

Эльфы представились нандор, теми, что не пожелал идти с Эльвэ и Ольвэ в Валинор, теми, что побоялись трудного перехода через Хитаэглир. Они-то и рассказали об огромных лесах, что лежали за горами. И о том, что прибывших эльфов, вернувшихся, как они их назвали, с радостью примут там. Нолдор и фалатрим отказались. Они не желали больше переселяться, да и не видели в этом смысла, ведь за Синими горами лежал огромный и благодатный край — Эриадор, который они собирались населить. А глаза синдар вспыхнули надеждой. Медлить не хотелось. Быть может, удастся встретить зиму уже на новом месте, которое они смогут назвать своим домом?

Лагерь показался, едва они обогнули выпирающую, будто огромная ступня, пологую скалу. Берега залива пестрели шатрами, глубже в залив уходили деревянные постройки, пахло свежим лесом. Крики рабочих, стук молотков — на глазах вырастал совершенно новый, молодой город. Митлонд. Серые Гавани.

Орофер направил коня к переправе: понтонному мосту, наскоро перекинутому через реку. Там, у подножий гор, на лесистых склонах, разбили лагерь синдар. Спешившись и передав поводья, он кивнул попутчикам и нырнул в прохладный полумрак шатра. Эннель, искавшая что-то в небольшом сундучке, испуганно выпрямилась и облегчённо выдохнула, разглядев вошедшего. Орофер нахмурился: это появилось в ней недавно — вечный испуг, напряженность, настороженность. Она, как натянутая струна, будто ждала подвоха каждый миг. Он подошёл и нежно поцеловал её в лоб, прижав к себе. Эннель доверчиво прильнула, пряча лицо в складках запылённого камзола. Втянула воздух, проговорила:

— От тебя пахнет полем.

— Завтра и тебя свожу, — пообещал Орофер, отстраняясь. Посмотрел в любимые глаза, тихо вздохнул про себя, отметив крохотные морщинки, снова поселившиеся в уголках прозрачно-голубых глаз. — Как Трандуил?

— Тренируется, — грустно улыбнулась Эннель. Тревога за сына отступала медленно и нехотя. Слишком много ему пришлось вытерпеть за короткий срок. Поначалу они всерьёз опасались, что он уплывёт с майар. Один из них, Айвендил, проводил у постели выздоравливающего немало времени, шепча наговоры, снимающие боль, или просто рассказывая истории, заставляющие сдавленно смеяться. И вот теперь, когда тяжёлые месяцы выздоровления миновали, Трандуил опять ушёл в себя, но не так, как было после гибели Дориата. Нет, теперь он был одинаково открыт и радушен ко всем, не закрываясь и не отмалчиваясь. Но в этом радушии скользила такая холодность, что иногда собеседнику становилось не по себе. Бывало, взгляд его застывал, не мигая, на чужом лице, и тогда хотелось убежать и спрятаться.

Орофер понятливо кивнул и склонился над тазом с водой. Плеснул на себя, смывая пот и пыль с лица, и поднялся, чувствуя, как побежали под рубашку прохладные дорожки.

— Пойду к нему схожу. — Эннель вышла следом, направившись в противоположную сторону.

На небольшой площадке, огороженной низким забором, на котором с комфортом расположились несколько эльфов, кружились двое, крепко держа мечи. На лице одного из них была написана отчаянная решимость победить сегодня во что бы то ни стало. Лицо второго не выражало ничего. Ровное и спокойное, будто не сражаться собрался, а спать ложиться. Первый сделал выпад, внезапный, хитрый. Но был играючи отражён коротким взмахом. Снова выпад, и снова, и опять — тщетно. Казалось, что противник не только не устал, а даже не напрягается, легко вращаясь вокруг своей оси, пригибаясь и нападая сверху, сбоку, снизу. Белоснежные волосы, короткие, до лопаток, не успевали опуститься на плечи. Сталь победно звенела, встречаясь с другой сталью. Выпад, ещё — Трандуил пошёл в атаку, тесня противника к краю площадки, не давая опомниться. Меч замелькал в воздухе, сливаясь в серебристую молнию, зрители замерли, подавшись вперёд. Взмах, мелькнуло лезвие на ярком солнце, и чужой меч вонзился в землю, мелко подрагивая. Трандуил криво улыбнулся и отступил, помогая подняться поверженному противнику.

— Мне никогда не овладеть и толикой твоих умений, — со вздохом проговорил тот, поднимаясь и отбрасывая тёмные влажные пряди со лба.

— Научишься. — Трандуил хлопнул его по плечу. — Я тоже не сразу научился. Да и что скрывать, до моего отца мне пока далеко.

— Мне до учителя тоже, — вздохнул эльф.

— Времени много, успеешь.

Элронд неверяще качнул головой и, потянув на себя меч, вырвал его из земли. Обтёр лезвие о штаны и пошёл к группе наблюдателей. После того, как он выбрал свой путь, став бессмертным, в его жизни изменилось многое, но пока больше всего новоявленного полуэльфа поражало одно: он помолодел. Разгладились глубокие морщины, успевшие прочно обосноваться на лице, вернулась гибкость, что постепенно начинала теряться, стоило перешагнуть сорокалетний рубеж, даже волосы и те потемнели, стремительно теряя седые нити. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что в теле разливается небывалая лёгкость, а зрение стало таким острым, что иногда болели глаза. А вот к плавной и бесшумной походке он привык быстро и теперь неслышно подошёл к эльфам, становясь за их спинами, и весело ткнул Синголло в бок так, что тот закачался, размахивая руками в воздухе, пытаясь удержаться на жёрдочке.

Трандуил же отошёл к противоположному краю, заметив отца намного раньше, чем закончился бой. Собственно говоря, именно из-за него он и завершил его раньше. А ведь можно было погонять Элронда по полю ещё час-другой. Подойдя к забору и облокотившись на него, Трандуил терпеливо ждал, когда Орофер подойдёт, и щурился на слегка размытый силуэт.

Зрение ещё не восстановилось в полной мере, но майар Эстэ пообещали, что всё вернётся, надо лишь потерпеть. Вот только предупредили, что память о страшном увечье навсегда останется с ним, проявляясь жутким напоминанием в минуты душевных волнений. Быть может, со временем он сможет это контролировать и не позволит прорываться наружу. Пока мысли об этом мало занимали Трандуила. Как и мысли о собственной внешности, сильно изменившейся после встречи с драконом. Обгоревшая почти до костей кожа с левой стороны лица и шеи уже затянулась уродливыми рубцами, которые лишь недавно потеряли свой жуткий бордовый оттенок, постепенно становясь розовыми. Волосы на обгоревшей части головы начали отрастать только пару лет назад, и пришлось обстричь уцелевшую половину, чтобы не так бросалось в глаза. Хотя в лагере было полно подобных ему: обгоревших, покалеченных. Никто не обращал на них внимания. Или все удачно делали вид, что не обращают. Трандуилу было всё равно. Жизнь вообще приобрела ровный серый оттенок с того дня, когда Тинвен, пряча глаза, протянула ему берилловую подвеску. Ушла. И на душе не осталось ничего. Ни злости. Ни ненависти. Ни сожаления. Пустота. Равнодушие. Близкие и друзья, будто сговорившись, день за днём твердили, что надо жить. Будто у него был другой выбор? Никто не спрашивал, чего он теперь на самом деле хочет. А он и сам не знал. Не мог ответить. Что ему надо от жизни, которая стала похожа на непрекращающийся нудный сон. Он жил дальше, потому что по-другому попросту не мог. Как и не видел себя в Валиноре, чего так боялись родители. Он видел их страх, видел их надежду, но знал, что если хотя бы на миг мог представить, что там ему станет легче — уплыл бы. Без сомнений.

Но он ведь знал, что там не станет легче. Нет. Там будет так же. Или даже хуже. Если хуже вообще может быть. Что вообще может быть хуже равнодушия?! А потому мысль о том, чтобы как можно скорее покинуть море, не видеть его бескрайних вод, что поглотили прежнюю жизнь, постепенно завладела им настолько, что Трандуил был готов уехать уже сейчас. Гнать коня вперёд, не оборачиваясь, не думая, не вспоминая…

— Ты уже освободился? — Орофер подошёл, выдёргивая его из пучины серых мыслей. Трандуил кивнул, тяжело облокотившись на забор, и, прищурившись, в ожидании посмотрел на отца.

— Мы уезжаем, — едва сдерживая ликование, проговорил тот и, не сдержавшись, широко улыбнулся, глядя, как вспыхнул глаз сына. Второй пока был мёртв, реагируя лишь на смену света и тьмы. И то уже счастье.

— Этот нандо, Сварн, сказал, что до Пущи несколько недель, мы должны добраться к зиме.

— Когда выступаем? — деловито спросил Трандуил, выпрямляясь и загоняя меч в ножны.

— Думаю, нам хватит нескольких дней на сборы. — Орофер хлопнул сына по плечу и слегка сжал ладонь, но тут же отпустил, отступая. — К новой жизни.

— К новой жизни, — эхом повторил Трандуил.