Теневые прогулки (гет)

Моя тень единственная, кто идет рядом со мной

— Green Day, «Boulevard of Broken Dreams»

Слишком много всего, что время не исправит.

— Evanescence, «My Immortal»

— Д-д-добрый вечер, — сказал Рон невнятным голосом с нарочитой формальностью.

Он стоял в открытом дверном проеме и слегка покачивался. Его глаза были красными, налитыми кровью, а одежда — мятой и грязной. Он даже не снял форму для тренировок по квиддичу, прежде чем уйти из квартиры.

— Привет, Рон, — сказала Луна так, как будто его появление было совершенно обычным делом. — Будешь ужинать?

Рон ввалился в квартиру, но, похоже, забыл, что дверь все еще открыта. Гарри встал и молча закрыл её за спиной своего лучшего друга.

Рон многозначительно покачал головой, прежде чем понял, что ничего не говорит, и выдавил хриплое:

— Нет, — он сделал над собой усилие и добавил: — Спасибо, дорогая.

Луна издала сдавленный горловой звук, который можно было интерпретировать совершенно по-разному, и бросилась к нему. Она обвила руками его талию, пытаясь удержать его в вертикальном положении, и ее взгляд встретился с взглядом Гарри поверх плеча Рона.

Они уже много раз действовали по этому сценарию. Цепкий взгляд Луны переместился на костяшки его правой руки, перепачканные полузапекшейся кровью. Часть рукава его вратарской формы была криво разорвана по плечевому шву.

— Ты снова подрался? — ее брови нахмурились от беспокойства и боли. — Пожалуйста, скажи мне, что по пути домой на тебя напал свирепый брандашмыг.

— Он… заслужил это. С-с-слышала бы ты, что он сказал, — Рон был непреклонен. — У него хватило наглости… сказать…

Он сделал паузу и, казалось, не мог вспомнить, что именно привело его в такую ярость.

— Клянусь рогом снорка, Рон! — выдохнула Луна с нескрываемым раздражением. — Когда ты уже начнешь думать о последствиях? Если это станет известно — ты знаешь, что сказал капитан! Если ему придется выгнать тебя из этой команды, ты больше никогда не поднимешься выше полупрофессионального квиддича!

— Полупрфессинльного.

Это было сказано с презрительным фырканьем. Выдающиеся способности Рона заслуживали внимания, и уже после половины сезона в низших лигах его перевели в высшую. Но его пьянство и склонность к дракам были вечной проблемой, и он переходил из команды в команду; он был слишком проблемным, чтобы где-то задержаться, но слишком талантливым, чтобы полностью уйти из спорта. Вдруг он довольно неожиданно выпалил: 

— Ты говоришь, как она.

Его голос был невнятным, и было сложно что-то разобрать, но глаза были ясными. Гарри увидел, как румянец залил бледные щеки Луны. Они каждый раз проходили еще и через это. Рон отпускал о ней какое-нибудь резкое, но очень точное замечание, и Гарри разрывался между желанием избить Рона до полусмерти или затаиться в своей спальне и стереть себе память.

Одной мысли о том, что он забудет ее, было достаточно, чтобы вызвать у него мгновенную волну паники, и он почувствовал, как участилось его дыхание. Да, воспоминания причиняли ему неизбежную боль, и он изо всех сил старался проживать каждый день, вообще не думая о ней. Но совсем забыть ее, не осознавать того влияния, которое она оказала на его жизнь, и не знать о своем невежестве… Сама эта мысль была гораздо более пугающей, чем что-либо еще, с чем он когда-либо сталкивался.

— Душ или постель? — спросил Гарри, потянувшись за салфеткой, чтобы вытереть рот, отказавшись от тщетных попыток поужинать.

Его тарелка была еще наполовину полной, но то, что осталось от его еды, должно было непременно оказаться в мусорном ведре.

— Я думаю, только постель, — тихо сказала Луна. — Он слишком далеко зашел. Сегодня вечером он сделал это слишком быстро.

Рон пошатывался у нее на руках, совершенно не обращая внимания на попытки его поддержать, и напевал себе под нос что-то совсем немелодичное. Гарри подошел к Рону с другой стороны, и они начали медленно левитировать его по коридору.

Они с Луной сняли чары, не особо аккуратно, и Рон резко рухнул на свой смятый матрац, не застеленный еще с прошлой ночи. Когда Луна жила здесь, она каждый день заправляла постель, подбирала подходящие декоративные подушечки. Однажды, совершенно не подумав, Гарри поддразнил ее за то, что их спальня такая девчачья.

Рон громко вздохнул, а ноздри Гарри раздулись от отвращения к запаху перегара. Его лучший друг, казалось, успокоился, и на мгновение Гарри решил, что это будет последнее, что они от него услышат этой ночью. Но тут Рон распахнул глаза и затуманенным взглядом посмотрел на него из-под ресниц.

— Скоро снова этот день, да? — невнятно пробормотал он.

«К черту все это», — раздраженно подумал Гарри.

Он питал тщетную надежду, что, возможно, времена года в пьяном угаре для Рона сменяются незаметно. Если Рон собирается напиться до беспамятства, так будет легче для них для всех. Но тот все помнил. Предстоящий день не мог пройти для Рона незаметно, так же, как и для него самого. Он поймал себя на том, что смотрит в несчастные голубые глаза своего друга, и не мог ему лгать.

— Да, скоро. В эти выходные.

Он подождал мгновение, закрыв глаза… И вот она, судорожная пульсация сопутствующей боли.

— Я так скучаю, — пробормотал Рон очень низким голосом. Это звучало так, как будто он балансировал на самом краю сознания.

— Я тоже, — абсолютно честно пробормотал в ответ Гарри; его глаза горели огнем, но были сухими. Он остро ощущал присутствие Луны по другую сторону кровати и надеялся, что Рон не скажет ничего, что могло бы причинить ей боль, пусть даже и непреднамеренно.

— Знаешь, это моя вина. Я во всем виноват.

Взгляд Гарри метнулся в сторону Луны с некоторым беспокойством. Это было ново.

— Она ушла. Ты говорил мне присматривать за ней. Это моя вина. Он смеялся.

После этого совершенно неуместного заявления Гарри и Луна обменялись встревоженными взглядами.

— Кто смеялся, Рон? — спросила Луна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.

— Хорек… сказал — это моя вина. Он смеялся.

Голос Рона стих почти окончательно.

— О боже, Рон, ты, случайно, не подрался с Малфоем? — Луна снова перевела взгляд на третьего участника разговора.

Рон милостиво оставил это без комментариев. «И слава богу, ведь на этот раз он мог зайти слишком далеко», — подумал Гарри.

— Бел… трикс…

Рот Рона почти не шевелился, а глаза были практически закрыты. Гарри отчаянно потянулся к нему.

— Беллатрикс? Каким чертом тут Беллатрикс? — Гарри практически кричал, его руки вцепились в грязную форму Рона, но это было бессмысленно.

Рон отрубился.

Гарри посмотрел на Луну, и в его зеленых глазах мелькнула смесь ярости и безысходности. Она пожала хрупкими плечами, а Гарри сказал:

— Как ты думаешь, что это значит?

— Насчет Беллатрикс? Гарри, Люпин убил ее почти пять лет назад. Рон, наверное, увидел красноносого пелтрикеша и запутался в его названии.

Гарри одарил ее испепеляющим взглядом, и уголок ее рта изогнулся в почти задумчивой улыбке. Она становилась все менее отстраненной по мере того, как Рон выпивал все чаще и чаще, и Гарри обнаружил, что ему не хватает этого аспекта ее личности.

Когда тишину нарушил свистящий храп Рона, Гарри обогнул изножье кровати и молча заключил Луну в объятия. Она была хрупкой, и его подбородок мог спокойно лежать у нее на голове. Ее волосы пахли цветочным шампунем и еще чуть-чуть мазью от экземы для Кальпурнии.

— Мне жаль, что мы так поступаем с тобой, — тихо пробормотал он. — Это неправильно.

— Если Рон подрался с Малфоем, то он… он… — Луна слегка икнула и замолчала.

Гарри не отрицал этого — квиддичная карьера Рона висела на волоске.

— Ты же знаешь, что Малфой наверняка его спровоцировал, — наконец сказал Гарри, мягко похлопав ее по спине и поняв, что это была весьма неудачная попытка утешения.

— Ты действительно думаешь, что это что-то изменит? Ты же знаешь, как себя ведет Рон, когда напьется. Что значит слово какого-то замызганного алкаша, игрока в квиддич против слова Драко Малфоя? Он потеряет свое место в команде, а если ты решишь за него заступиться, ты тоже можешь потерять работу. Ты же знаешь, что министр ищет предлог, чтобы избавиться от тебя…

Политическая обстановка сейчас была против них — ведь все знали, что память общественности коротка, особенно в отношении героев, которые отказывались оставаться на своих пьедесталах, — и Малфою каким-то образом удавалось сохранить и то влияние, которое имел его отец, и его деньги, хотя Гарри и понятия не имел как. Гарри был отличным аврором, хорошо справлялся со своей работой, но он был целеустремленным и упертым, когда дело доходило до Пожирателей Смерти — на некоторых из которых Министерство решило закрыть глаза. Его безрассудство и пренебрежение приказами свыше пошатнуло его положение в Департаменте, и он знал, что если бы не Кингсли Шеклболт, то он бы уже потерял работу.

— Я не позволю им вышвырнуть Рона, — решительно сказал Гарри. — Он — единственный человек, которого я могу считать своей семьей, ну и тебя, конечно.

Она посмотрела на него горящими глазами, и он погладил ее по подбородку, и тут его охватил внезапный прилив желания, удививший даже его самого.

— Гарри, не смотри на меня так, — тихо сказала она, глядя на него настороженными глазами, в которых, однако, тоже светилось желание.

Он попятился от нее, опустив глаза на свои туфли, чувствуя себя пристыженным.

Пару раз, когда Рону было особенно тяжело и у них у обоих был плохой день, мысль сделать что-то, чтобы утешить друг друга, приходила и Гарри, и Луне в голову — такая очевидная, но она никогда не высказывалась вслух, и они никогда не предпринимали на этот счет никаких действий. Луна с пятого курса была влюблена в Рона, каким бы глупым и обреченным это ни было. Даже если бы они сделали это друг с другом, это было бы заменой, согласием на что-то другое, на кого-то другого, а не близость с тем, кто им был необходим. Гарри ни за что на свете не испортил бы их дружбу с Луной.

Кроме того, она не была той, кого он действительно хотел, и никогда не будет. Он знал, что она думает так же.

Взгляд Луны медленно переместился на лежащую на кровати фигуру; Рон тяжело дышал, и в ее глазах мелькнула смесь нежности и отчаяния. Гарри неловко откашлялся, и она вздрогнула, повернулась к нему и смущенно улыбнулась.

— Ты… ты собираешься в Хогвартс? — спросила она, апатично теребя между пальцами прядь грязных светлых волос.

Гарри спрятал руки в карманы.

— Думаю, да, — сказал он. — Я всегда туда езжу.

— Ты увидишь ее родителей в этом году?

— Не знаю, — ответил он. — Они были пару раз, но обычно они едут… Туда.

Тусклого света лампы из коридора было достаточно, чтобы Луна заметила, как на его шее дернулись мышцы, когда он проглотил стоящий в горле ком.

— Но ты туда не ездишь, — не унималась Луна.

Сегодня он был необычайно откровенен — вероятно, из-за сочетания своего мрачного настроения, приближающейся годовщины и загадочного заявления Рона. Годовщину он предпочитал проводить в полном одиночестве; хотя Рон как-то раз сопровождал его в Хогвартс, похоже, им обоим от этого было не по себе.

— Нет… нет, не езжу, — грубо сказал он, откашлявшись посреди фразы. — Ее нет… Ее там нет.

Тела так и не обнаружили, и какое-то время у них теплилась слабая надежда, что произошло какое-то волшебное несчастье и что ее в конце концов найдут. Но недели растянулись на месяцы, и, наконец, Рон и Луна отправились сообщить ее родителям новость о том, что поиски прекращены. Ее обезумевшие мать и отец установили на маггловском кладбище небольшой мраморный памятник, на котором были выгравированы ее имя, дата ее рождения и дата победы над Волдемортом. Раньше Гарри без устали, лихорадочно, почти безумно пытался найти ее, но, узнав о появлении надгробия, он не выходил из своей комнаты целых три дня. Когда на четвертый день он вышел на кухню их квартиры, одетый, чтобы отправиться на работу, и попросил чаю, Луне стало ясно, как он собирался с этим справиться — просто больше даже не пытаться.

— Ее нет в Хогвартсе, — голос Луны был нежным и мелодичным.

Она не упустила из виду дрожь в его руке, когда он потянулся к изголовью кровати Рона, пытаясь найти что-нибудь твердое, за что можно было бы ухватиться.

— Но… Но она там была. До того, как это случилось.

— Я знаю.

Она тайно расспросила некоторых преподавателей, которые круглый год проживали в Хогвартсе, что именно делал Гарри во время своих визитов. Он всегда заходил к Хагриду, седеющему полувеликану, все еще ходившему с заметной хромотой в результате травмы, полученной во время финальной Битвы. Но в целом он выглядел и чувствовал себя вполне неплохо. Гарри всегда приходил к могиле Дамблдора, иногда принося пару шерстяных носков или пачку леденцов. А еще каждый раз навещал Добби на кухне. Иногда, как ей рассказали ее информаторы, он посещал поле для квиддича, но был не на самом поле, а на трибунах, садясь там, где раньше сидела она, подбадривая его или Рона. Иногда он поднимался в гостиную Гриффиндора, полулежа в жуткой летней пустоте, молча размышляя перед холодным и пустым камином.

Он когда-нибудь заходил в библиотеку?

Луне было любопытно, и ответ МакГонагалл был решительным, немедленным и сочувствующим.

Никогда.

Ни разу во время всех своих поездок он не заходил в библиотеку. Пожилая директриса сказала, что однажды она гуляла вместе с ним по школе, и он едва смог пройти через обшарпанные двойные двери этой всеми любимой комнаты. Когда они достигли конца коридора, он дышал так, словно пробежал спринт.

Наконец, прежде чем отправиться обратно в Хогсмид и аппарировать домой, он посещал то место, где она исчезла. Казалось, он точно и безошибочно знал, где оно находится, хотя трава снова стала такой же сочной и зеленой, как и на всей остальной территории Хогвартса. Он становился там на колени и плакал и разговаривал с… ней. Все думали именно так, хотя никто и никогда к нему не приближался, а когда он вставал, чтобы уйти, у него была походка очень пожилого человека.

Луна по опыту знала, что когда он вернется обратно в их квартиру после поездки в Хогвартс, то сразу же пойдет в свою комнату. Он не выйдет оттуда до утра, а когда выйдет, то если бы не его затравленные, красные глаза, он будет вести себя так, как будто предыдущего дня вообще не было. Она подозревала, что ночью он швырял вещи, ругался, плакал и проклинал того, кто это сделал, но он не зря был аврором, и его заклинания Sllencios и Sealing работали отлично.

— На этот раз ты должен взять с собой Рона, — тихонько предложила она.

Его взгляд переместился с нее на спящего лучшего друга, но был пустым и далеким.

— Возможно, — уклончиво ответил он.

Луна проницательно заметила, что часть его сознания уже отключилась. Эта надвигающаяся годовщина уже совсем скоро. Завтра будет хуже, а потом суббота — суббота, когда он позволит себе тосковать по ней.

А потом наступит воскресенье, и все утихнет еще на один год.