Теневые прогулки (гет)

Моя тень единственная, кто идет рядом со мной

— Green Day, «Boulevard of Broken Dreams»

«И я не могу объяснить, что случилось. И я не могу отменить того, что сделал».

— Simple Plan, «Untitled» («Без названия»)

Гарри долго смотрел на Рона, квартира была окутана абсолютной тишиной, если не считать потрескивания пламени. Наконец он сказал:

— Ты имеешь в виду не это.

— Я имею в виду именно это, — сказал Рон, снова подняв глаза и взглянув на Гарри так, будто к орбитальным мышцам его глаз был прикован тяжкий груз. — Ты отправился сражаться с ним, а мы с Гермионой остались вместе. Мы были уже почти в Запретном лесу, мы пытались оставаться незамеченными и пробирались к могиле Дамблдора, надеясь, что сможем тебе помочь, — он сцепил пальцы под подбородком и продолжил, говоря абсолютно машинально: — Тогда я… Я спросил ее, что происходит между вами двумя… Все это прощание заставило меня задуматься…

— Рон, нет, — Гарри издал сдавленный стон, закрывая лицо руками. — В разгар кровавой битвы с Волдемортом?

Рон и Гермиона расстались почти за восемь месяцев до битвы, но Рон все так же чрезмерно ее опекал и так же остро реагировал на происходящее. При словах Гарри Рон густо покраснел, но попытался продолжить говорить спокойно.

— Она настаивала, что между вами ничего не происходит, и мы… мы начали ссориться, и…

На лице Рона явно проступило сожаление. Гарри просто смотрел на него, пока Рон неуклюже пытался закончить историю, которую начал рассказывать.

— Некоторые вещи, которые я ей говорил... Я не имел это в виду, я действительно не имел это в виду! Мы были так злы — мы не то чтобы кричали, но это было так же, как и всегда, и поэтому мы — я… Я оставил ее там… О Мерлин, Гарри, я оставил ее там…

— Ты — что? — хрипло спросил Гарри.

Он почувствовал, что его горло болезненно сжимается и он рискует задохнуться. Слова Рона превратились в тяжёлые молотки, а внутри его черепа зазвенело. Вот поэтому он никому о ней не говорил! Никому! Он не знал, вырвет ли его сейчас, или он потеряет сознание.

— Я… я шел впереди нее. Мы держались рядом — то есть я думал, что она прямо позади меня, но…

Глаза Гарри метнулись вниз, на длинные ноги Рона, съежившегося на диване. Наверное, тот смог бы оторваться от нее очень быстро, несясь вдоль опушки леса. — Я услышал возню, какие-то громкие голоса, и… и Гермиона закричала. — Гарри заметно вздрогнул. — Я развернулся и побежал к ней, но поскользнулся в луже крови или чем-то в этом роде. Я упал… Моя нога… Когда я, наконец, снова сориентировался, ее уже не было.

Рон говорил монотонно, казалось, он даже не помнит, что Гарри находится в комнате.

— Я слышал звуки сражения, и я попытался… Попытался выбраться из леса. Я слышал, как Ремус кричал, а потом ты вернулся, и… Я услышал, как кто-то что-то произнес — на латыни — проклятие, которого я никогда раньше не слышал, а потом — все… Следующее, что я услышал, был крик Ремуса, а потом ты вернулся, и…

— Кто это был? Кто произнес проклятие? — Кто отнял женщину, которую я люблю, звучало в голове Гарри, хотя он и не произнес это вслух.

— Беллатрикс Лестрейндж, — уронил Рон.

Это имя растаяло в тишине и, казалось, эхом разнеслось по комнате. Беллатрикс Лестрейндж. Губы Гарри сжались в угрюмую линию. По крайней мере, это объясняло, почему Рон в пьяном угаре бормотал ее имя.

Когда Гарри выбрался из гробницы Дамблдора, словно инфернал, он увидел Рона, который буквально выползал из низкого подлеска на самом дальнем краю леса, корчась от боли. Гарри наложил несколько самых простых исцеляющих чар, а затем наложил заклинание, чтобы штанина брюк Рона окаменела. Она должна была сыграть роль шины на его сломанной ноге. Гарри помог ему подняться.

— Где Гермиона? — в панике спросил Рон, хватая Гарри за рукав и видя, как в его глазах нарастает тревога.

Оба обернулись, чтобы осмотреть обширную часть Хогвартса, покрытую зеленью, и увидели Ремуса, который стоял, шатаясь; кровь текла по одной стороне его лица из рваной раны над глазом, и он смотрел на них с отчаянием, с таким отчаянием, что они все поняли… И Ремусу вообще не нужно было ничего говорить. Но он сказал что-то… Два слова, которые разорвали жизнь Гарри на до и после и оставили после себя руины… И тогда раздался его собственный яростный, бессильный и отчаянный крик:

— Что значит — ее нет?

— Я… О Мерлин, Гарри, столько раз я хотел тебе сказать… Когда ты твердил, что она где-то находится, что она жива, и я… я… Я не знал, как ты отреагируешь, и я не… Я уже потерял ее и не хотел терять еще и тебя.

Мы начали спорить.

Я спросил ее, что происходит между вами двумя.

Я оставил ее там.

Боль стиснула горло Гарри двумя крепкими кулаками и скрутила изо всех сил. Это было слишком. Это было слишком, чтобы это выдержать, слишком, чтобы понять, слишком, чтобы это принять. Если бы что-то произошло…

«Никогда, и даже тогда не было слез, — подумал Гарри и удивился, когда его глаза стали влажными.

Я оставил ее…»

— Ты не хотел — ты — о… Боже, — безумно пробормотал Гарри, чувствуя головокружение и тошноту от страха и горя.

Рон по-прежнему сидел на диване, поставив локти на колени, и выглядел живым воплощением крайней степени страдания.

— Гарри, прости, — Рон вздрогнул от неадекватности своих слов.

Он пошевелился, словно собираясь встать, и Гарри отпрянул от него, словно мог подхватить какую-то заразу.

— Это была Беллатрикс, Рон, а не ты, — пробормотал он, чувствуя необходимость хоть немного оправдать своего друга, даже несмотря на то, что его сердце сжималось от боли. — Это была Беллатрикс, которая… кот… кото…

Он не смог договорить, ощутив, что его горло сжалось с такой силой, что этот спазм можно было унять только всхлипом. Он шумно сглотнул. Слова Малфоя врезались в его разум.

Они преследуют тебя… ее глаза?

Да, это так. Каждую секунду моей жизни. Как бы я ни старался делать вид, что это не так.

Его горло снова сжалось. Потерянные, смущенные, сбитые с толку…

Он внезапно ухватился за свою прежнюю мысль: «Не мертвые. Не страдающие от боли. Малфой описал их как потерянные, сбитые с толку, смущенные… Но не мертвые».

— Разве Малфой не захотел бы помучить меня ужасными подробностями того, что произошло? Но он не говорил о ее смерти — ни слова о ее смерти… он… — Гарри замолчал, в его голове прорастало зерно догадки.

— О чем ты, Гарри? — в замешательстве спросил Рон.

— А откуда ему знать подробности того момента, когда она исчезла? — быстро спросил тот. — Откуда он знал так много, чтобы издеваться над тобой? Его там не было. Он был во Франции — практически все Министерство проверяло его алиби. Это помогло ему не попасть в тюрьму.

Гарри начал ходить взад-вперед по маленькой гостиной, сцепив руки за спиной, и глаза его горели зеленым пламенем.

— Кто там был, Рон? Какие Пожиратели Смерти на тебя напали?

Рон посмотрел на него со скептическим беспокойством, и по его глазам было видно, что он не хочет больше об этом говорить; к тому же он не мог понять, почему Гарри внезапного сменил тему.

— Они все в Азкабане, Гарри, или были убиты во время битвы. Но, я думаю, Малфой мог их навестить… Поговорить с любым из них.

Гарри нахмурился.

— Я не уверен, что он бы рискнул. Он сам был на волосок от того, чтобы туда отправиться, и он это знает. — Гарри поднял большой и указательный пальцы так, что между ними было совсем крошечное расстояние. — Его спасли деньги его семьи, поэтому люди в высших эшелонах власти все еще слушают его, но я думаю, что даже они от него отвернутся, узнав о связи с осужденными Пожирателями Смерти. — Он остановился и снова на мгновение задумался. — Но Беллатрикс… Беллатрикс Лестрейндж, сейчас…

— Гарри, она умерла. — голос Рона в этот момент был отчаянным и умоляющим. — Ремус убил ее — он ее полностью испарил. Сразу после того, как та убила Гермиону…

Слова вырвались из его горла так, словно они причиняли ему физическую боль. Гарри повернул голову так резко, что чуть не свернул себе шею, и посмотрел на Рона, необузданная ярость начала меркнуть в его горящих глазах. Его лицо побелело, и даже губы.

— Ты назвал ее имя — Беллатрикс — прошлой ночью, когда мы укладывали тебя спать. Ты сказал… — Гарри запнулся, пытаясь ухватиться за обрывки своей теории. — И Малфой — он спросил меня, преследуют ли меня ее глаза. Потерянные, смущенные, сбитые с толку… Потерянные… о боже, Рон… Я думал... Думал… Может быть, он имел в виду, что она не умерла. Что она все-таки не умерла. И это было... это было бы…

Он прижал подушечки пальцев к своим горящим глазам; боль грозила разорвать ему грудь, как самое настоящее живое существо, как дикий зверь, обладающий собственным разумом. Рон неподвижно сидел на диване, мускулы на его челюсти двигались, глаза отражали боль, которую испытывал его лучший друг — и все же… И все же он не мог понять, до какой глубины она простирается.

— Я… я… — Гарри отчаянно подбирал слова для того, чтобы можно было что-то сделать, что-то, чтобы исправить ту ужасную вещь, которая произошла пять лет назад. То, чего никогда не должно было случиться… конечно, этого не должно было случиться… — Я должен пойти поговорить с Ремусом. Может быть — может быть, он…

— Гарри, дружище… Ради Мерлина, не делай этого. Не копайся в этом снова. Ты сделал все, что мог — ты искал везде. В Министерстве над этим работали лучшие люди, но они так и не нашли ее след. Все кончено.

— Это Огден тебе сказал? — жестко спросил Гарри, и Рон вздрогнул.

— Возможно, ты и прав, — наконец сказал он. — Посмотри, что это сделало со мной. Я позор для своей семьи и моей команды, для всех, кто когда-либо смотрел на меня снизу вверх, для всех, кто думал, что я чего-то стою.

— Это произошло из-за того, что ты пьешь, а не потому, что ты… — Гарри стало не по себе от своего собственного комментария. «Я думаю, что ты лучше всех понимаешь, через что он проходит», — прозвучал у него голове тихий упрек Луны.

— Я пью, потому что не могу смириться с тем, что она ушла, с тем, что она умерла из-за меня, — бесстрастно сказал Рон, отводя взгляд от Гарри и скорбно глядя в огонь.

Она умерла из-за меня… она умерла из-за меня… она умерла из-за меня… из-за меня.

Гарри хотелось ему возразить, сказать, что Рон был не причиной, а следствием, краеугольным камнем этого конфликта. Именно вендетта Волдеморта и Гарри привела их всех к тому моменту, словно они все оказались приклеены к паровозу уходящего вдаль поезда судьбы, не имея надежды вовремя спрыгнуть, чтобы предотвратить катастрофу. «Если бы я только умер вовремя, двадцать два года назад…» — подумал Гарри уже не в первый раз.

— Все, что я хочу сказать, это лишь… — Рон на мгновение запнулся, казалось, он очень тщательно подбирает слова. — У тебя остались карьера, достоинство, уважение. Не лишайся этого ради несбыточной мечты, Гарри. Она бы не хотела, чтобы ты так поступил.

Зеленые глаза Гарри встретились с голубыми Рона. Что-то на мгновение повисло в воздухе между ними, что-то тягучее и горько-сладкое: сожаление и дух товарищества, та связь, возникшая между ними из-за переживания чего-то судьбоносного и ужасного, чего никто другой никогда не сможет понять.

Мы начали ссориться… Я оставил ее там.

Легкая вспышка гнева мелькнула в затаенном уголке разума Гарри и стала нарастать, подпитывая саму себя, и Гарри был не в силах ее отогнать. Ненависть к Рону за ошибку, замеченную уже после, когда все случилось, не вернет ее. Рон был легкомысленным, безответственным, даже небрежным, но он точно не был жестоким, он не бросил бы Гермиону со злым умыслом. Несмотря на это, Гарри понял, что не может смотреть на несчастного человека, сгорбившегося перед ним на диване.

Он неуверенно повернулся к двери.

— Наверное, я вернусь на работу, — сказал он и удивился, когда Рон тоже встал. — Куда ты? — спросил Гарри.

Рон провел рукой по рыжим взлохмаченным волосам и смущенно пожал плечами.

— А… знаешь… Просто подумал, не зайти ли мне в бар.

— Правильно, — сказал Гарри усталым голосом.

Он уже собрался отговорить Рона от этой идеи, но не смог найти для этого силы. Я оставил ее там. Пусть Рон напьется, если так хочет. Но в его глазах все равно промелькнула тень неодобрения, потому что Рон ответил:

— Гарри, у меня больше нет работы, и это лишь моя чертова вина. Если это не та ситуация, когда нужно напиться, то я не знаю, что еще должно произойти, — сказал он в попытке пошутить, но тон его голоса был слабым и мрачным, совершенно не способным скрыть, насколько он сейчас расстроен. — Кроме того, я не хочу быть здесь, когда тут появятся вопиллеры.

— Останься здесь, Рон, — наконец сказал Гарри после нескольких секунд внутреннего спора. — Луна очень за тебя переживает. Ты же знаешь, что должен — просто обязан — быть здесь, когда она вернется домой. Ты мог бы сказать…

Рон долго смотрел на него, а Гарри замер у двери, держа руку на ручке. Наконец Рон неожиданно громко рассмеялся, хотя его смех и нельзя было назвать веселым.

— Мы отличная команда, не так ли? Сидим и даем друг другу советы, как нужно жить, когда наша собственная жизнь просто… Просто…

«Спущена в унитаз», — мысленно подсказал ему Гарри, но не смог закончить фразу вслух.

— Это то, что ты считаешь иронией, да? — улыбнулся он, но улыбка не затронула его глаз. — Увидимся позже.

Он в последний раз взглянул на Рона и почувствовал, как внутри нарастает тошнота. Я оставил ее там.

В следующую секунду Гарри вышел за дверь, потихоньку закрыв ее за собой. Рон не слышал, как он аппарировал, но знал, что его больше нет дома.

* * *

Не прошло и тридцати секунд, как Гарри появился в своем тесном, грязном кабинете, как вошел Кингсли Шеклболт с застывшим, серьезным выражением лица.

— Не вздумай еще раз, Поттер, — сказал он без предисловий.

— О чем ты говоришь? — пробормотал Гарри, не глядя на него и перебирая на столе бумаги, чтобы выглядеть занятым.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — ответил Кингсли и, когда Гарри поднял глаза, косо посмотрел на него всепонимающим взглядом.

«Черт», — подумал Гарри и дернулся назад, швырнув целую пачку пергамента на пол, где она зашуршала и замерла, как стая птиц.

— Я говорю о твоей небольшой стычке с Малфоем сегодня утром, — сказал Шеклболт, усаживаясь на единственный стул в крошечном пространстве и снова вскакивая, почувствовав под собой несколько папок. — Ты вообще никогда ничего не подшиваешь? — спросил он, вытаскивая папки из-под себя и кладя их на толстенную стопку, криво взгромоздившуюся на тумбу.

— Я просто был немного занят, — пробормотал Гарри в свою защиту.

— Малфой побежал к Перси Уизли, — просто сказал Шеклболт, и Гарри гневно выругался.

— Я уверен, что Перси пошел прямо к министру, — сказал он, — да чтоб он провалился!

Кингсли приподнял бровь.

— Кто? Перси или министр?

— Оба, — прорычал Гарри и скрылся за своим столом, чтобы поднять рассыпанную стопку пергамента.

— Министр был не слишком доволен, — сдержанно сказал Кингсли.

— Что еще нового? — спросил Гарри.

Его начальник театрально развернул листок и начал читать.

— «Старший аврор Шеклболт, нам стало известно…»

«Нам! — фыркнул себе под нос Гарри. — Кем он себя возомнил — долбаной королевой Англии?»

— Нам стало известно, — продолжил Шеклболт, бросив уничижительный взгляд на Гарри, — что сегодня утром на территории Министерства один из ваших авроров угрожал мистеру Драко Малфою, лорду поместья Малфоев, члену совета управляющих Хогвартса, вице-председателю Международного Волшебного Совета, почетному члену Визенгамота, обладателю Ордена Мерлина четвертой степени. Он подверг мистера Малфоя оскорблениям и обещал ему физическую расправу. Потерпевший самым любезным образом не стал настаивать на немедленном увольнении аврора Поттера.

Гарри закатил глаза.

— В личное дело аврора Поттера было внесено предупреждение, и если впредь случатся какие-либо «инциденты», он будет немедленно освобожден от должности, уволен с позором и без выплаты выходного пособия. Мы верим, что вы, старший аврор Шеклболт, доведете это до сведения аврора Поттера в кратчайшие сроки. Дисциплинарные меры должны быть приняты по вашему усмотрению.

С уважением,

Руфус Скримджер, Министр магии».

— Я ненавижу этого человека, — сказал Гарри, рассеянно рисуя на полях какого-то случайно попавшегося под руку свитка.

— Да, я знаю. По-моему, ты неоднократно говорил ему это в лицо, — сухо сказал Кингсли. — Что у вас с Малфоем случилось сегодня утром?

Он наблюдал, как Гарри погрузился в себя. Очевидно, тот не хотел ничего обсуждать.

— А это действительно имеет значение? — спросил Гарри. — Будем считать, что я получил официальный выговор. Больше такого не повторится.

— Ты говорил мне это в прошлый раз, когда заработал предупреждение с занесением в личное дело. Знаешь ли, это уже четвертое, — холодно ответил Кингсли, и Гарри с любопытством посмотрел на него, удивляясь внезапной перемене в его поведения.

— Что происходит, сэр? — удивился он.

— Я знаю, что тебе пришлось нелегко, Гарри. С самого начала тебе пришлось пережить тяжелейший удар, и сейчас стало только хуже. Я несколько раз заступался за тебя, и не жалею об этом, — быстро произнес последнюю фразу Кингсли, когда Гарри открыл рот, чтобы ему возразить. — Политический настрой меняется — я знаю, что ты это тоже знаешь — и общественность уже начинает забывать, что произошло пять лет назад. Если ты не станешь позировать для фотографий в газетах и на словах хвалить министра, то они найдут способ избавиться от тебя, — решительно сказал он, — и я уже ни черта не смогу для тебя сделать.

— Они могут взять свою лесть и так называемую благодарность и засунуть их себе в задницу, мне все равно, — горячо сказал Гарри. — Мне не нужна эта чертова работа, и уж точно я живу не для одобрения Скримджера — или Малфоя… Или твоего.

— Ты хороший аврор, Гарри, — сказал Кингсли. — Чертовски хороший — у тебя есть нужные инстинкты. Я не хочу тебя терять, — он глубоко вздохнул. — И я не думаю, что она хотела бы, чтобы ты бросил все вот так и сбежал.

Гарри повернулся к своему боссу с таким ядовитым взглядом, что тот заставил бы низших по званию провалиться сквозь землю.

— Малфой поднял эту тему, не так ли? — Шеклболт не упустил из виду дрожь в руках Гарри, когда молодой аврор медленно их опустил, чтобы стиснуть край стола, пока костяшки пальцев не побелели.

— Да, он так и сделал. И я думаю, ты знаешь, что Гермиона, — голос слегка задрожал, когда он произносил ее имя, — была бы последним человеком, который стал бы лизать чужие сапоги во имя политического конформизма или чтобы не лишиться работы!

Его голос повышался с каждым словом.

В маленькой комнате воцарилась напряженная тишина, но она была неожиданно рассеяна, когда в комнату ворвался юный аврор-стажёр, только что закончивший Хогвартс; он покраснел, тяжело дышал и выглядел обезумевшим.

— Старший аврор Ше… Шеклболт, — сказал он, задыхаясь. — Вы должны подойти — у нас срочный вызов по каминной сети от… от аврора Лонгботтома в… в…

— Выкладывай, МакКай, — приказал Шеклболт.

— Они взяли его — они взяли Долохова.