Теневые прогулки (гет)

Моя тень единственная, кто идет рядом со мной

— Green Day, «Boulevard of Broken Dreams»

Вчера ты был моим лучшим другом, а завтра тебя унесло.

— Breaking Point, «Good-bye to You» («Прощай»)

Гарри медленно просыпался, пытаясь сообразить, где он находился, и лениво прикидывал, который сейчас час. В маленькой подземной комнатке без окон не было никакой возможности определить время суток. У него болел нос, ведь он заснул в очках, а ночью перевернулся и они впились ему в лицо. Заушник по-прежнему криво болтался в том месте, где Гарри его сломал, упав накануне вечером на Гермиону, но он не обращал на это внимания, лишь просунул два пальца под оправу и потер её, а затем попробовал потянуться и сесть.

Гермиона лежала в постели рядом с ним. Когда Гарри это заметил, то чуть не подскочил, но увидел, что она лежит, свернувшись клубочком к нему спиной; она была так близко к краю кровати, что, казалось, еще пару секунд — и она упадет. Гермиона была плотно закутана в рваное шерстяное одеяло. Когда Гарри взглянул на нее, он почувствовал укол невыразимой печали; он так сожалел о том, что вообще сюда попал, ведь именно он был причиной всех ее горестей. Он продемонстрировал ей то, чего ей не так хватало — чего ей будет всегда не хватать, — и собирался оставить ее здесь, во вселенной, где она уже была оставлена бесчисленное количество раз.

Он наклонился над ней, опершись на одну руку, и нежно убрал с ее лица выбившуюся прядь волос.

— Прости, Гермиона.

Внезапно она засопела и, моргая, открыла глаза. Когда Гермиона поняла, насколько он близко, она вжалась в матрас. А затем вскочила с кровати, прижимая к себе одеяло, словно это была броня.

— Ты проснулся, — она выпалила то, что было и так абсолютно очевидно. — Я… Извини… Я старалась не занимать много места, но… но пол такой холодный, и…

— Гермиона… — мягко прервал её Гарри. — Это твоя кровать. Во всяком случае, я благодарен, что ты меня не выгнала. — Он посмотрел на стол, на котором лежали раскрытая тетрадь по мультивселенной и несколько листов пергамента, исписанных аккуратным почерком Гермионы. — Ты легла гораздо позже меня. Почему бы тебе не вернуться в постель и не поспать, пока я приготовлю нам завтрак? Как твое плечо?

— Я в порядке, — пробормотала она.

Держа обеими руками, он подвел ее обратно к кровати и заставил сесть, затем подошел к крохотной плите и через плечо оглянулся на Гермиону.

— Что ты обычно ешь?

Она смутилась и пожала плечами.

— Обычно просто тосты. Есть несколько бананов, на которые наложены освежающие чары, они все равно должны быть вкусными.

Гарри нашел все необходимое и начал готовить самый простой завтрак, а Гермиона наблюдала за ним, сжавшись под пледом.

— Разве ты не хочешь знать, как далеко я продвинулась прошлой ночью? — наконец спросила она, когда тишина стала абсолютно невыносимой.

— Это может подождать до завтрака, — небрежно сказал Гарри, поднимая перед собой две тарелки. Глаза Гермионы сузились.

— Мне не нужна твоя жалость, Гарри, — почти прорычала она. — Не думаю, что ты не хотел бы покинуть это отвратительное место.

— Надеюсь, ты помнишь, что я сказал тебе прошлой ночью? — спросил Гарри, хотя это был отнюдь не вопрос. — Значит, ты помнишь, что слово «жалость» не звучало, так?

— Думаю, я поняла, — тихо сказала она и была вознаграждена громким стуком, когда Гарри позволил тарелкам звякнуть о поверхность плиты.

— Серьёзно? — пробормотал он, набирая мармелад и намазывая его на тост.

Он пристроил банан на край тарелки и протянул её Гермионе. Она взяла тарелку и откусила тост, абсолютно не почувствовав вкуса.

— Да, — ответила она, и они молча доели свой скудный завтрак.

Гарри почувствовал, как его живот сжимается от чувства вины.

«Я собираюсь сегодня найти её», — эта мысль неотступно кружилась у него в голове; он пытался заставить свою дрожащую руку направить тост ко рту, но не мог до конца в это поверить. Долгое время искал ее в неутомимом исступлении, затем погрузился в трясину уныния, ну а после этого всего Гарри просто уныло существовал, отказываясь принять мысль о том, что она действительно ушла навсегда. Следующие четыре года показались ему вечностью.

Затем ему представилась эта невероятная возможность её найти. Гарри разыскал Беллатрикс, арестовал Драко Малфоя, нашел ожерелье…

Он все еще настороженно ждал, что что-то пойдет не так.

И тут его взгляд упал на неё.

Она сотворила из воздуха салфетку и стала вытирать ею рот и кончики пальцев. Этот утонченный жест заставил его ухмыльнуться; казалось абсолютно естественным, что Гермиона по-прежнему придает такое значение мелочам — даже живя в тайной подземной комнате в каком-то подвале.

Он понял, что по его лицу промелькнула мечтательная улыбка, и сунул остатки тоста в рот, отодвигая тарелку обратно к плите и надеясь, что она этого не заметила.

Гермиона послала свою тарелку вслед за тарелкой Гарри, и она приземлилась легко, словно перышко.

— Ты готов? — спросила она.

В ее глазах вновь появилось настороженное выражение — или оно и вовсе не исчезало? Она собиралась подготовить Гарри к путешествию и отправить его в путь. Ему было ясно, что ей сейчас не понравятся никакие сентиментальные увертюры или извинения, вызванные чувством вины.

— Думаю, да, — пробормотал он глухим голосом, силясь проглотить корку хлеба, которая вдруг показалась слишком сухой и слишком большой для его горла.

— Встань, — приказала она и подошла к нему.

Она стукнула его палочкой по голове и произнесла заклинание на латыни, которое он не расслышал. Гарри хотел спросить, что она сказала, но она приказала ему молчать, и он разинув рот смотрел, как в воздухе сами собой начали появляться светящиеся голубые руны.

Во время своей аврорской подготовки Гарри прошел только самые азы арифмантики, и поэтому имел весьма смутное представления о том, что она делает.

— Это моя?..

— Магическая подпись? Да, это она. — Ее брови нахмурились, и она начала изучать светящиеся фигуры, указывая на них палочкой. — Это твоя личная руна — большинство ученых считает, что не существует двух одинаковых рун — даже руны близнецов обычно немного отличаются. Это руна семьи, она связана с астрологическим знаком, а эта — своего рода руна личности. Она не является абсолютной, но есть данные, что у тех, кто был распределён на факультет Гриффиндор, эта руна была одинаковой; это же справедливо и для остальных факультетов и других рун. — Она указала палочкой на крайнюю левую руну. — А вот эта руна долгое время был известна как «константа». Насколько я помню из личного опыта, она была одинаковой у каждого волшебника.

— Тогда какую из них мы?.. — он не закончил свой вопрос, потому что Гермиона наложила на себя точно такое же заклинание.

В воздухе начал проявляться набор сверкающих золотых рун.

Руна, которую она назвала «руной личности», была идентична той, что была у Гермионы на этом же месте. Однако все остальные руны были другими.

Даже так называемая константа.

— Почему они разные? — спросил Гарри.

Лицо Гермионы озарила благоговейная улыбка — торжествующая улыбка нового открытия.

— Я была права, — воскликнула она, и ее глаза скользнули по светящимся рунам, парящим в воздухе. — Наши константы разные, потому что ты не из этой вселенной. — Она кивнула в сторону открытой тетради по теории мультивселенной. — Луна только начала исследовать этот аспект, но, конечно же, под рукой у нее никогда не было никого из другой вселенной, на котором можно было бы проверить эту теорию.

— Значит, у всех… у всех в моей вселенной есть эта руна? — спросил Гарри, протягивая руку вверх, словно он хотел её коснуться. — У неё есть эта руна? И это привлечет меня к ней?

В ответ Гермиона взяла в руки кристалл, нанизанный на невзрачную цепочку, и пробормотала еще одно заклинание, проводя воображаемую линию от константы к подвеске. Призрачный остаточный след руны поплыл вниз и был поглощен кристаллом; он ненадолго засветился синим электрическим светом, а затем вернулся в свое привычное состояние.

Она постучала по кристаллу своей палочкой и сказала:

— Increpitare. — и протянула ему цепочку, стараясь не смотреть ему в глаза. — Готово.

— Готово? И это все? — недоверчиво спросил Гарри.

— Последнее заклинание запирает руну в кристалле для поиска или для «призыва» к себе подобным. Если Гермиона находится между тобой и вашей родной вселенной, то это имеет смысл, ведь она опережает тебя в твоем путешествии, но еще не добралась до «дома»; этот кристалл в первую очередь притянет тебя к ней — как к ближайшему носителю твоей константы. Если она… Если она мертва — то ты сразу же вернешься домой. Тебе останется лишь активировать этот кристалл и выбраться отсюда. Ты должен обойти все другие вселенные, пока не достигнешь той, где находится она. — В этот момент её лицо было таким хрупким, словно оно было сделано из фарфора, а глаза выглядели совершенно неестественно.

Наступила тяжелая тишина. Наконец Гарри бросил неуверенный взгляд туда, где была дверь.

— Мне, наверное, нужно… выйти… Просто. на всякий случай, — пробормотал он.

— Правильно, — сказала она слабым голосом. — Иначе ты рискуешь материализоваться там, где нет этой комнаты, и быть похороненным заживо.

Она подошла к стене и постучала по ней; кирпичи послушно расступились и обнажили подвал дома его родителей.

— Тебе не обязательно… — машинально начал Гарри, когда она последовала за ним через подвал.

— Я хочу, — сказала она, и они молча вошли в дом, а затем через разбитое окно выбрались в заброшенный сад.

Начинался рассвет, но все еще было сыро и туманно.

Его рука инстинктивно скользнула под рубашку, схватившись за цепочку другого ожерелья, того самого, которое должно было привести его — нет, их — домой. Он надел второе ожерелье, которое подделала Гермиона.

«Еще одна остановка, еще одна остановка», — подумал он, отказываясь в это верить.

Его сердце так громко стучало в груди, что он подумал, что оно, наверное, оставляет на её стенках свой отпечаток. Он пошаркал ботинком по облысевшему газону и продел два пальца в петлю для ремня.

— Я хочу поблагодарить тебя за… за все, что ты… — его слова прозвучали неестественно, слишком официально и неловко.

— Это же я, Гарри, — сказала она почти шепотом.

— Поэтому это так трудно, — ответил он так же мягко, как и она, и его горло сжалось от этих слов. Одна рука вслепую пошарила в карманах, чтобы убедиться, что его палочка там.

Она глубоко вздохнула и протянула Гарри руку.

— Прощай, Гарри. Желаю тебе удачи.

Её голос был бодрым и фальшивым, словно она вела вежливую беседу со знакомым, которого недолюбливала. Он уставился на ее руку, как будто это была смертоносная змея.

— Прощай, Гермиона, — ответил он, но его голос был низким и грубым.

Он проигнорировал руку, которую она ему протянула, и вместо этого притянул ее к себе, чтобы крепко обнять. Он почувствовал, как ее тело на мгновение напряглось, но затем она расслабилась, растворяясь в его объятиях, как будто пытаясь запомнить его, как будто она поняла, что это конец и что на этот раз это действительно навсегда.

«Она попрощалась со мной, а ведь никогда раньше этого не было», — вдруг подумал он. Гермиона отстранилась, чтобы посмотреть на него, и они практически дышали друг другом. Он поцеловал ее в лоб, а затем в губы, легко и медленно. Они оба почувствовали вкус соли — непонятно от чьих именно слёз.

Он попятился от нее и серьезно кивнул ей, доставая палочку, чтобы постучать по кристаллу, который она только что ему дала. Гермиона улыбнулась ему, когда он произнёс заклинание:

— Adjicio universum.

Она все ещё улыбалась, даже несмотря на то, что ее сердце разбилось на миллион крошечных кусочков; ей вновь было больно — когда ее пронзили осколки того, что осталось от ее жизни.

— Я действительно считаю так, как сказал тебе раньше, — произнёс Гарри, и его голос превратился в глухое эхо, когда он исчез. — Не оставайся здесь. Гермиона, живи своей жизнью. Я люблю тебя.

Он исчез, словно вдруг выключили телевизор. Она поняла, что ее улыбка все ещё сияет на ее лице, как будто она о ней совершенно забыла, но затем начала съёживаться, и по ее лицу градом потекли слёзы.

— Я тоже тебя люблю, — выдохнула она, возвращаясь в свое убежище, чувствуя себя уменьшенной копией самой себя и борясь с желанием броситься на кровать в дикой надежде, что ее подушка пахнет им. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой необычайно одинокой. Вместо этого она повернулась к столу, и ее лицо стало задумчивым, когда она посмотрела на оставшийся пустой кристалл и рукописную кожаную тетрадь Луны с заметками.

«Если вокруг бесконечное количество вариантов, если я смогу придумать способ изменить свою «константу», — подумала она, и надежда слабо зажглась в ее сердце впервые с тех пор, как Гарри сказал ей, что уходит, — возможно, где-то есть Гарри, который нуждается во мне так же сильно, как и я в нем».

В ушах Гарри раздался пронзительный свист, а его волосы, казалось, развевались на несуществующем ветру. Вокруг него были полосы цвета, звуки, которые возникали и резко стихали, он ощущал людей и движение рядом, но он не мог воспринимать это всё до конца. Там, где раньше быстро проходил сквозь вселенные, он мог различать картину вокруг, наблюдать за своим окружением. Теперь же у него было ощущение, что двигался не он; это сама вселенная встала вокруг него на своё место. Однако теперь он почувствовал, что он движется через бесконечное количество альтернативных вселенных на чрезвычайно высоких скоростях.

А потом все внезапно и резко остановилось, все вокруг потемнело. Он провалился в небытие, впадая в полную дезориентацию.

— Эй? Эй, ты в порядке, приятель? — этот голос просочился в его сознание, он был настолько знакомым, что Гарри его мгновенно узнал, и у его сердце упало.

Он вернулся домой; она была мертва, а он миновал все промежуточные вселенные и вернулся в свою. Он смутно осознавал, что лежит лицом вниз в зеленой траве, и гадал, а нельзя ли ему просто остаться здесь навсегда.

Он почувствовал легкий толчок в бок — скорее всего, носком ботинка. Он ощутил, как из его кармана достали палочку, и напрягся, но не поднялся. А зачем? Он возлагал все свои надежды на то, что Гермиона где-то ждет его, и в конце концов эти надежды окончательно рухнули.

— Послушай, приятель, мне бы очень не хотелось звонить в министерство, но… но ты находишься на частной территории. Понятно, что у тебя была тяжелая ночь, и… и я был бы рад отправить тебя в путь, снабдив отрезвляющим зельем и парой галеонов, но ты должен встать.

Гарри застонал в траве. На чем он лежит? Непрошеные слезы брызнули из глаз и обожгли его, и он понял, что его очки разбились при падении, а осколки врезались ему в лицо.

— Милая? — позвал голос Рона, несколько отдаляясь от него. — В холодильнике осталось отрезвляющее зелье? — Из дома донеслось невнятное бурчание. — Нет, это не для меня. Мерлин, еще только десять часов! — услышал Гарри возмущенный ответ. — Это для какого-то бедолаги, который потерял сознание в нашем саду.

Обрывки информации медленно просачивались в ошеломленный мозг Гарри, и он удивлялся тому, откуда Рон — ибо это, несомненно, был его голос — знал, что Гарри снова появится в Годриковой лощине, и каким-то образом сумел встретить его именно в то время, когда он прибыл. Кроме того, Рон тоже не назвал его по имени, хотя видел его только со спины, и забрал палочку. Его последнее замечание о «бедолаге» и «нашем саде» заставило сердце Гарри болезненно сжаться от радости.

Он не дома, по крайней мере, пока. Он находится в фазе, и почему-то Рон живет в доме в Годриковой лощине.

Он был среди друзей!

Найти Гермиону будет несложно.

Он открыл глаза, щурясь от солнца — в середине утра оно было ярким — и попытался медленно сесть, невольно постанывая. Каждый мускул в его теле болел, и он задавался вопросом, какие потери принесет ему его этот быстрый полет через мультивселенную. Красные разводы исчезли с его рук, когда он снял разбитые очки, вытер глаза и косо посмотрел на искореженный металл.

— Чёрт! — пробормотал он себе под нос. — Oculus reparo.

Очки выпрямились с тихим щелчком, и он судорожно вздохнул, вспомнив, как впервые услышал это заклинание.

Не забывая о ранах, он осторожно надел на лицо очки, уперся рукой в упругий газон и попытался встать на ноги. Когда он повернулся к задней части дома, куда ушел Рон, кто-то вышел из задней двери, и он внезапно осознал целых две вещи.

Если он здесь и сейчас находится в фазе, то, очевидно, это означает, что он либо никогда не рождался, либо уже умер. Судя по их реакции, он предположил, что скорее всего, последнее.

А ещё — Рон разговаривал через открытое окно не с Луной.

Вдалеке он услышал звук бьющегося стекла, когда оно упало на каменные ступени, ведущие из дома в сад.

Он посмотрел на Гермиону, стоявшую у задней двери среди брызг отрезвляющего зелья, выпавшего из её рук и разлившегося по полу; она была в шоке и стояла с открытым ртом. Гермиона побледнела, как чистый пергамент, и Гарри невольно бросился к ней, опасаясь, что она упадет в обморок.

Она отпрянула от него, упёршись руками в дверной косяк, чтобы удержаться.

— Это не… Это невозможно. О Мерлин… Я…

Рон внезапно появился позади нее с тряпками, водой и полотенцами, очевидно, чтобы помочь «бедолаге», о котором он ей говорил, и вопросительно посмотрел вниз на лужу на ступеньках.

— Ты его уронила? С тобой все в порядке? — добавил он, не получив от Гермионы ответа.

Наконец, его взгляд последовал вслед за её взглядом, и на его лице отразилось то же выражение, что и у Гермионы.

— Черт возьми, — сказал он довольно предсказуемо, затем втолкнул Гермиону обратно в дом и направил свою палочку на Гарри.

— Рон, что ты делаешь? — сказал Гарри встревоженным голосом, опасаясь, что в него отправят проклятие прежде, чем он сможет что-то объяснить.

— Кто ты? — спросил Рон.

Внутри дома Гарри услышал слабый всхлип Гермионы.

— Я Гарри, слепой ты ублюдок. Мне нужно поговорить с Гермионой.

— Черта с два, — лицо Рона было каменным. — Это такая дурацкая шутка?

— Я… я Гарри, но я не из этой вселенной. Я… я пришел из другой… другой вселенной, чтобы…

— Чтобы что? — почти прорычал Рон.

Гарри шумно сглотнул.

— Чтобы забрать Гермиону домой.

Реакция Рона была примерно такой, как и ожидал Гарри, поскольку его лицо покраснело и стало багровым, как всегда бывало у Уизли.

— Ты ее никуда не поведешь, — с трудом произнёс он.

— Нет, ты должен выслушать меня, Рон! Ты должен мне поверить! Гермиона была украдена из нашей вселенной Беллатрикс Лестрейндж во время Финальной битвы пять лет назад. Нам удалось отследить ее нахождение до этой вселенной, и я пришел, чтобы вернуть ее туда, где её место. Ты можешь проверить меня на наличие следов оборотного зелья, на другие чары — ты можете дать мне сыворотку правды, если хочешь, но я клянусь могилой Дамблдора, что я говорю правду!

— Это довольно безопасная клятва, учитывая то, что Дамблдор жив! — рявкнул Рон, и Гарри понял, что находится на волосок от смерти.

— В моей вселенной он умер, — тихо ответил Гарри.

Затем Гарри снова увидел Гермиону — где-то между рукой Рона и дверью, с красными глазами и мокрым лицом.

— Впусти его, Рон.

Рон повернулся и ошеломленно посмотрел на нее.

— Ты спятила? Это может быть кто угодно! Гарри мертв.

Она кивнула, и ее глаза не отрываясь смотрели на Гарри.

— Гарри умер, — тихо сказала она. — Но я ему верю.

Несколько мгновений спустя Гарри вновь оказался в крошечном домике в Годриковой лощине, сидящим на удобном коричневом кожаном диване, с исцелёнными ранами и с чашкой чая в руке. Рон и Гермиона сидели на стульях напротив и беззастенчиво его разглядывали, и Рон явно все еще что-то подозревал.

— Извини, Гарри, — спокойно сказала Гермиона, — но я не помню ничего из того, что ты только что описал. Тебе не кажется, что я бы помнила, как меня насильно забрали из моей вселенной и бросили в другую?

Ее слова так точно отражали слова Гермионы, которую он только что оставил, что он даже немного смутился.

Но затем разочарование — нет, скорее отчаяние — так сильно захлестнуло Гарри, что он подумал, что он сейчас просто упадёт.

— Я… я думал… — пробормотал он. — Ты сказала, что веришь мне… Но… ты ничего не помнишь?

— Конечно, я тебе верю. — голос Гермионы был нежным и успокаивающим, но отнюдь не покровительственным или фальшивым. — Я знаю, как выглядит Гарри Поттер, когда он лжет и когда говорит правду. Но Гарри — наш Гарри — был убит через шесть месяцев после победы над Волдемортом — он был убит бездомным Пожирателем Смерти, жаждущим мести.

Гарри был ошеломлен. Это был самый позорный и бессмысленный способ умереть — поймать проклятие в спину после того, как победить Волдеморта! Это было похоже на то, как если бы тебе прилетел бладжер — после того, как ты поймал снитч.

— Это самое тяжелое, что мне когда-либо приходилось переживать, — пробормотал Рон. — Даже тяжелее, чем смерть Чарли, ведь тогда все должно было закончиться, — казалось, он повторял собственные мысли Гарри. — Все должны были жить долго и счастливо. Если бы не Гермиона…

Он замолчал, и они обменялись взглядами. Гарри понял, что его взгляд необъяснимым образом прикован к их рукам. Он только что заметил золотые кольца, украшающие безымянные пальцы их левых рук.

— Черт возьми, вы женаты! — выпалил Гарри, прежде чем понял, что сказал это вслух.

— Уже два года, — сказала Гермиона и смущенно улыбнулась, когда Рон взял ее руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Самый разумный поступок, который я когда-либо совершил, — сказал он.

Взгляд Гермионы, казалось, ласкал взгляд ее мужа, и Гарри внезапно почувствовал себя незваным гостем — непрошеным незваным гостем, который разрушал жизни, приносил воспоминания о смерти и заставлял всех чувствовать себя неловко. Вид Гермионы, смотрящей на кого-то с такой любовью, принес ему невыносимую боль.

Он сосредоточился на невзрачном бежевом ковре, и когда, наконец, осмелился поднять взгляд, Гермиона задумчиво смотрела на него, и в ее темных глазах забрезжило осознание.

— Боже мой, — тихо сказала она. — Ты влюблен в нее, не так ли… В свою Гермиону?

Лицо Гарри вспыхнуло, но он знал, что лучше этого не отрицать.

— Да, — сказал он, отводя взгляд, словно он был поглощен созерцанием качающихся ветвей молодого дуба, растущего за окном. — Вот почему я пришел за ней — вот почему у меня не было ни минуты покоя с тех пор, как она исчезла из моей жизни. Вот почему я должен ее найти!

Эмоции захлестнули его. Он замолчал и начал дрожать; Гарри увидел, как глаза Гермионы заблестели от слез. Лицо Рона стало бледным и осунувшимся.

— Мы… Мы откалибровали кристалл, чтобы он был привязан к ее магической подписи — подписи, которая у нас одинаковая — ведь мы из одной вселенной. Она… она привела меня сюда… так что… я не понимаю… — голос Гарри затих, как у сбитого с толку ребенка, чей мир внезапно перевернулся.

В комнате повисла густая, тревожная тишина.

— Мы… мы оба работаем в министерстве, — наконец сказал Рон. — Если… если тебе нужна какая-то помощь, я уверен… я уверен, что мы… мы могли бы кого-нибудь найти … ну, знаешь… чтобы помочь тебе… — его голос постепенно затих, но Гарри, похоже, его вообще не слышал.

Внезапно он выпрямился и сказал:

— Черт возьми! — это прозвучало так резко, что Гермиона заметно вздрогнула.

Осознание ударило Гарри по голове так, что он почувствовал, как ему становится трудно дышать. Он вскочил на ноги, с шумным стуком поставив свою чашку и начал ходить по маленькой гостиной, дико жестикулируя самому себе, в то время как двое его друзей в замешательстве смотрели на него с немалой долей беспокойства.

«Гермиона здесь. Моя Гермиона здесь. Она не в фазе. О боже, она не в фазе. Как я ее найду? Она может быть где угодно — вообще где угодно, и я никогда об этом не узнаю».

Затем он вспомнил о единственном существе, которое могло бы знать, где она, которое могло бы увидеть Гермиону и, возможно, преодолеть пропасть, зиявшую между ними, чтобы они могли вернуться домой.

Казалось, что Годрикова лощина и Хогвартс были средоточием всех трех членов их Трио, в какой бы вселенной они ни жили. Эти места были константами, теми местами, к которым постоянно тяготел кто-то один из них или все они. Возможно, это сыграет ему на руку. Возможно, Гермиона, поняв, что она не в фазе, отправилась бы туда — обратно в школу, надеясь на помощь, надеясь на то, что сможет найти выход из бесконечной трясины, в которой она оказалась.

— Призраки! — бессвязно воскликнул он. — Сэр Николас! Призраки все еще в Хогвартсе? — его глаза сверкали, а лицо покраснело от отчаяния, когда он задал этот вопрос. Рон и Гермиона выглядели совершенно сбитыми с толку. — Призраки в Хогвартсе?

— К-конечно, приятель, — наконец медленно сказал Рон. — Почти Безголовый Ник обитал там, сколько я себя помню. В каждом замке есть такой призрак.

Гарри закрыл глаза в благодарственной молитве. Теперь, если бы только он мог добраться до нее, найти ее, прежде чем она снова перенесется в другую вселенную. Если она не в Хогвартсе… Но он не смог об этом думать. Когда он открыл глаза, они оба все еще смотрели на него, но ему уже было всё равно, что они о нём думают.

— Accio палочка, — коротко сказал он, и гладкое дерево со слышимым стуком ударилось о его ладонь, когда он решительно ее поймал.

Рон настороженно наблюдал за ним, но не делал никаких резких движений.

— Я… я должен идти… — сказал Гарри, попытавшись, чтобы это прозвучало как извинение, но все внутри него кричало, чтобы он убирался отсюда и нашел Гермиону!

Всего через несколько секунд после того, как он выскочил через заднюю дверь, они услышали хлопок аппарации.