Конечно, это не любовь (гет)

В порыве чувств Шерлок запустил пустой пробиркой в стену и почти порадовался, когда звон стекла возвестил о конце ее жалкой жизни. У него не получалось. Ничего. Совсем. Единственная реакция, которую он получил за два месяца экспериментов, — это брожение: зелье скисло. Другие реакции в его котле, колбе, кастрюле и банке (он пробовал разную тару, на всякий случай) протекать отказывались. Приходилось признать, что зельеварение не сводится к химии, и для него нужно что-то еще: катализатор, в роли которого, видимо, и выступала магия.

Гермиону его эксперименты сначала пугали, потом смешили, а в конце откровенно злили.

— Шерлок, прости, но у тебя действительно ничего не выходит. Может, хватит переводить впустую мои запасы? Профессор Снейп сильно рассердится, если узнает, что мне не хватает глаз тритонов или крыльев летучей мыши, — говорила она.

Но Шерлок твердо вознамерился доказать, что она не права. Он так и эдак изменял рецепт, сыпал в котел все составляющие вместе или строго следовал рецепту, доводил воду до кипения, охлаждал — все бестолку. И наконец, спустя два месяца, он был вынужден признать поражение. Гермиона была бы на седьмом небе от счастья, но увы, насладиться своим триумфом не могла — в начале августа семья Уизли пригласила ее в гости, чтобы вместе побывать на чемпионате мира по дурацкой игре с метлами, и она, разумеется согласилась.

— Шерлок! — раздался снизу мамин голос. — Что у тебя происходит, милый?

Шерлок не ответил, но все-таки собрал осколки, вылил в унитаз очередную не получившуюся бурду, выкинул остатки волшебных ингредиентов и понял, что до конца лета ему абсолютно нечего делать. Некоторое время он развлекал себя игрой на скрипке и даже пробовал что-то сочинять, хотя так и не придумал ничего лучше, чем «Восточный ветер». Но музыка не слишком сильно спасала. Правда, можно было бы пообщаться с Майкрофтом, на худой конец подразнить его, но они с братом не разговаривали с начала лета. В первый день после его возвращения из школы Майкрофт пришел к нему в комнату, чего обычно старался не делать, сложил руки на груди, принял позу, более подходящую надменному индюку-переростку, и сказал:

— Шерлок, мне стыдно за твои сумасшедшие эскапады.

Так как никаких эскапад в последнее время он не совершал, подобное заявление звучало весьма абсурдно.

— Что за очередные фантазии? Ты вообразил себя сыщиком? Я чуть со стыда не сгорел, слушая рассказ инспектора Мортимера о том, что некто по фамилии Холмс пытался учить его вести дела.

Шерлок скрипнул зубами и ответил:

— Мои дела тебя не касаются.

— Касаются, когда ты выставляешь себя посмешищем.

Майкрофт сжал губы. Он просто с ума сходил от собственной важности. Как же, секретарь какого-то помощника очередного бездаря, заседающего в палате пэров и просиживающего там штаны до дыр — важнейшая фигура в этом мире. А Шерлок, выходит, позорит себя, а значит, и его, ведь фамилия-то у них одна.

— Извини, что прихожусь тебе родным братом. Мне тоже это всегда казалось досадной случайностью, — ответил он резко.

Майкрофт чуть побледнел и прошипел:

— Рад, что ты это признаешь, братец.

После чего вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь, и более с Шерлоком не заговаривал. Шерлок искренне отвечал взаимностью. Майкрофт стыдится их родства? Отлично. Он, Шерлок, тоже не в восторге, что вынужден называть братом самодовольную напыщенную мартышку.

Правда, мама сразу заметила, что и без того прохладные отношения сыновей стали почти враждебными, и несколько раз пыталась их помирить, но Шерлок на уступки не шел. Он не желал признавать, что хоть в чем-то был не прав, а без этого Майкрофт и слышать не хотел о примирении.

Так что вариант общения с братом отпадал.

Гермиона почти не писала. Шерлок, конечно, не ждал ее писем, но был уверен, что будет получать их чуть ли не раз в два дня. На деле же она написала пока только дважды, и оба раза — ничего интересного.

Поэтому все свое свободное время Шерлок проводил в комнате, в основном лежа на кровати и глядя в потолок. В один из таких дней, за полмесяца до конца самых скучных в его жизни каникул, его размышления прервал стук в дверь. Очевидно, это была не мама — она делала два коротких удара костяшками пальцев, после чего сразу открывала дверь. Не Майкрофт — он вообще не утруждал себя стуком, просто заходил с таким видом, словно был уверен в том, что ему априори рады. Значит остается…

— Открыто, папа, — сказал Шерлок, не поднимаясь с кровати.

Отец редко заходил в их с Майкрофтом комнаты, говоря обычно: «Мальчики уже большие, им нужно свое личное пространство». Тем неожиданнее было это его появление, а также то, что он не остался стоять на пороге, а прошел внутрь, снял со стула книги и сел недалеко от кровати.

Шерлок приподнялся на локте и спросил:

— Ты хочешь о чем-то поговорить. В чем дело?

Папа улыбнулся и поинтересовался:

— Неужели я не могу просто так зайти к сыну? Поболтать?

Шерлок закатил глаза.

— Брось, — сказал он, — ты не делаешь этого с тех пор, как мне исполнилось семь. Так что случилось?

Папа вздохнул и произнес:

— Ладно, ты прав. Беда мне с вами троими — вечно вы все знаете, — он снова улыбнулся, а потом нахмурился и заметил: — мне не нравится, что ты сидишь здесь целыми днями, как крот в норе.

— Погода плохая, — ответил Шерлок и снова опустил голову на подушку. Он не считал, что кто-то, даже родители, может указывать ему, что делать.

— Не настолько. Третий день дождь идет только с утра, а после обеда, посмотри сам, вполне солнечно. Я понимаю, тебе скучно, не с кем поговорить, — отец осекся, потому что Шерлок резко поднялся с кровати. Если папа начнет утешать его и скажет, что и без Гермионы здесь есть, чем заняться, он за себя не ручается!

— Тем более, что с Майкрофтом вы поссорились, — продолжил он, явно пропуская какую-то часть заготовленной речи.

Шерлок снова сел на кровать и сказал:

— Мне не скучно. Я вполне могу сам себя занять.

— Не сомневаюсь, — кивнул папа и неожиданно лукаво подмигнул ему: — но у меня есть предложение повеселей твоих важных размышлений и опытов.

Это было неожиданно — отец редко выступал с идеями или предложениями, предоставляя это маме. И уж тем более с его обычно спокойным и немного растерянным видом не вязалась эта хитрая улыбка. Заинтригованный, Шерлок подался вперед, а папа встал и сказал:

— Одевайся и спускайся к машине, — после чего вышел из комнаты.

Шерлоку не нужно было повторять дважды. Что бы папа вдруг ни придумал, это однозначно будет веселее его бесполезного лежания на кровати в попытках придумать себе хоть какое-то стоящее дело. Быстро одевшись, он сбежал вниз.

Отец уже завел машину и ждал, сидя за рулем. Шерлок разместился на переднем сидении и нетерпеливо спросил:

— Так в чем дело? Ты так и не ответил? Хотя…

Он стремительно оглядел салон машины, посмотрел на папу и быстро произнес:

— Ты одет для загородной прогулки, на ногах старые сапоги — собираешься ходить по грязи, жалеешь ботинки. Но едва ли ты решил просто погулять по лесу, иначе ни за что не надел бы рубашку. Ты не взял продукты, значит это точно не пикник. Ты выглядишь оживленным и что-то предвкушаешь, скорее всего это связано с… — Шерлок осекся, а потом почувствовал, как его лицо против воли расплывается в улыбке. — Я знаю цель нашей поездки, — сказал он.

Папа тяжело вздохнул и почти жалобно спросил:

— Ну, хоть иногда мне можно устроить для вас сюрприз? Ты точно как твоя мама.

Шерлок пожал плечами, а папа продолжил недовольно:

— Ты знаешь, что она сказала, когда я собирался делать ей предложение?

— Да, — отмахнулся он, — ты тысячу раз рассказывал. Она сказала: «Кольцо лежит в твоем правом кармане, а ты шаришь в левом, милый».

Папа тихо рассмеялся.

Некоторое время они ехали молча, отец следил за дорогой, а Шерлок просто смотрел в окно и ни о чем не думал. Он не сомневался в правильности своей догадки и был вне себя от счастья и предвкушения. В конце концов, он ждал этого много лет!

Они свернули с шоссе на проселочную дорогу, проехали по ней около мили и остановились. Папа забрал из бардачка сверток и первым пошел по узкой тропинке вглубь леса. Шерлок последовал за ним.

— Мы с твоим дядей лет десять назад обустроили здесь себе местечко, — сказал отец и добавил с ностальгией в голосе: — а до этого мы и на лис с ним охотились. Но, — Шерлок не видел, но по голосу слышал, что он снова улыбается, — как-то об этом прознала твоя мама. Она была в ярости. Никогда ее такой не видел. Кричала про то, что нам обоим не место в обществе цивилизованных людей. В общем, я пообещал, что не трону больше ни одну невинную лису.

Шерлок фыркнул. По правде говоря, он скорее был солидарен с мамой в этом вопросе, но не потому что ему было жалко лис, а потому что он не видел никакого смысла в лисьей охоте — ни азарта, ни пользы, ни развлечения.

— Пришли, — объявил папа.

Они вышли на небольшую полянку, на другой стороне которой действительно стояли четыре деревянные круглые мишени. Они были буквально испещрены пулевыми отверстиями. Похоже, отец и дядя Руди развлекались здесь достаточно часто.

Впрочем, Шерлок быстро отвел взгляд от мишеней и нетерпеливо спросил:

— Итак?

Папа хмыкнул и развернул сверток. С первого же взгляда Шерлок заметил, что пистолет у него теперь другой. Он не помнил марку старого, но про этот кое-что слышал — это был новенький автоматический «Спитфайер», которым с недавних пор были вооружены британские военные.

— Откуда? — с удивлением спросил он. Это явно было не то оружие, которое он ожидал увидеть в руках отца.

— От Руди, разумеется. Вместе с лицензией, — папа любовно провел пальцами по короткому стволу, — я не мог отказаться от такого подарка, сам понимаешь.

Шерлок прекрасно понимал. Он бы тоже не отказался. Пожалуй, за такой подарок он даже Майкрофта простил бы. Хотя бы на время.

До конца лета они с папой почти каждый день ездили на небольшое стрельбище. Неожиданно Шерлок понял, что стрелять для него так же естественно, как, скажем, ходить или думать. Нужно было просто сосредоточиться на полете пули, поменьше думать о дрожащей руке и о посторонних вещах. Стрельба доставляла ему огромное удовольствие. В один из дней папа обмолвился:

— Как удивительно распределились гены. Казалось бы, внешне на меня похож Майк, но руки мои явно у тебя.

Намек на то, что Майкрофт стреляет хуже, поднял и без того хорошее настроение Шерлока на заоблачную высоту. А незадолго до первого сентября пришло третье письмо от Гермионы.

«Привет, Шерлок!», — начиналось оно. Шерлок уже хотел было отбросить его в сторону с раздражением: опять чушь про то, что она скучает по нему и жалеет, что он не может вместе с ней проводить время в волшебном доме миссис Уизли! Однако его взгляд зацепился за следующую строчку, и он резко передумал. «Я помню свое обещание: никаких преступников и приключений, особенно без тебя. Но в этот раз все произошло совершенно случайно, против моего желания. Мы были на Чемпионате мира по квиддичу. Это очень интересное международного уровня мероприятие, которое… Впрочем, тебе это не интересно. Важно другое. Вечер после окончания Чемпионата омрачился появлением Пожирателей смерти, сторонников Т.к.н.н. Они устроили дебош в палаточном лагере, издевались над магглами, а в конце запустили в небо Темную метку, знак Т.к.н.н. К сожалению, мы с Гарри и Роном опять оказались не там, где надо — прямо под самой меткой, — и даже слышали голос человека, наколдовавшего ее, но поймать не успели — он трансгрессировал, т.е. переместился в пространстве. А до этого нас едва не поймали Пожиратели. Но больше всего меня беспокоит то, что у Гарри опять болит его шрам. Кажется, Т.к.н.н. становится сильнее. Шерлок, что, если он вернет себе тело? Не хочу паниковать раньше времени, но мне страшно. Ведь он не оставит нас в покое. Ему нужен Гарри, он будет пытаться его убить. Прости, что нагружаю тебя этим всем, но мне просто необходимо услышать (прочесть) твои спокойные рациональные рассуждения!

С нетерпением жду ответа. Гермиона».

Шерлок дочитал письмо и все-таки в ярости отшвырнул его, перепугав почтальона — крупную белоснежную сову. Что за невезение? Почему Гермиона вечно попадает в интересные события? Он как никогда хотел сейчас тоже учиться в волшебной школе, чтобы принять участие хоть в половине ее приключений. Собственные достижения в стрельбе и разгадке преступлений из криминальной хроники показались ему мелкими и ничтожными.

Он написал ответ, не упомянув стрельбу ни словом, и оставшиеся дни достоверно притворялся больным.