Гермиона пригладила заплетённые в косу волосы, ещё раз проверила бисерную сумочку — не забыла ли чего? — и повернулась к Живоглоту. Кот сидел на кровати и не спеша вылизывал заднюю лапу. Будто почувствовав хозяйский взгляд, он вскинул плоскую морду и мяукнул. Гермиона улыбнулась.

— Пора, Глотик.

Анжелина ждала в гостиной.

— Присмотри за Живоглотом, — попросила её Гермиона. — Корм я оставила на тумбочке, но ты лучше спрячь потом, чтобы он не добрался.

Заручившись обещанием, что всё будет в порядке, Гарри и Гермиона покинули гостиную через портретный проём. На повороте к Главной лестнице им встретились Дин, Шеймус, Терри и Майкл. Они что-то весело обсуждали.

— Майкл слишком легко отделался, — сказала Гермиона, когда голоса за спиной затихли.

— По-твоему, надо было обойтись с ним суровее?

— Во всяком случае, не спускать всё на тормозах. Неважно, кто и кого. Получается, Майкл распустил руки и отделался всего лишь чисткой совятни.

— Без магии, — многозначительно добавил Гарри.

— Надеюсь, этого окажется достаточно. Порядок нужно поддерживать вне зависимости от пристрастий. Майклу, можно сказать, повезло. Ещё и в Хогсмид собрались на все выходные.

— Никто не будет рвать жилы за оправданного Пожирателя. Жив, и ладно. К тому же у МакГонагалл нет рычагов воздействия, сейчас не школьное время, а мы все совершеннолетние.

— Ты так говоришь, как будто тебе жаль.

Гарри бросил взгляд на вход в Большой зал, откуда как раз вышел Малфой.

— Может и жаль.

Гермиона вздохнула. Происшествие недельной давности встряхнуло не на шутку. И не потому что ей было жаль, а потому что она считала это неправильным. Ей не нравилось, как кренятся весы справедливости, одаривая снисхождением одного и ущемляя другого. Малфой получил по заслугам, Визенгамот определил его участь, и не Майклу решать его судьбу.

— Уверен, МакГонагалл смогла повлиять на него, — вернул из размышлений голос Гарри. — Майкл всю неделю помалкивал.

Майкл в самом деле стал тише воды, ниже травы. Даже извинился перед МакГонагалл за непотребное поведение. Гермионе это не нравилось. Майкл фактически вышел сухим из воды и теперь мог нащупать слабину, чтобы впоследствии ею пользоваться. Не стоило обходиться с ним настолько мягко и вестись на покладистость. Гермиона ожидала подвоха. Было в поведении Майкла по отношению к Малфою что-то… Что-то большее, чем просто желание поиздеваться над проигравшим. Она была уверена: свой решающий удар он ещё не нанёс.

С их прошлого посещения «Нора» заметно похорошела. Хотелось верить, что те же изменения коснулись и обитателей, но фарфоровая улыбка миссис Уизли бесследно развеяла надежду. И всё же весь день Молли провела с ними: ребята вновь помогали по хозяйству, на этот раз разгребая чердак, расположенный над комнатой Рона.

— Не дай Мерлин не успеем убрать всё до вечера, — ворчал тот, без энтузиазма ворочая коробки магией и как попало сваливая в углу.

— Рон, пожалуйста, аккуратнее! В одной из этих коробок наш с отцом свадебный сервиз.

Рон скорчил гримасу, когда мать пропала из виду, и утёр лоб тыльной стороной ладони. Он радовался только, что его самого не заставили лезть на чердак. Созерцать домашнего упыря у него не было ни малейшего желания.

— Между прочим, ты должен быть ему благодарен, — заметила Джинни. — Он прикрывал тебя несколько месяцев.

— О да. Роль «Рон Уизли сильно изменился за лето» стала центральным событием в его однообразной жизни. Что бы он без меня вообще делал? Так и торчал бы на грязном чердаке.

Расчистить комнату удалось только к вечеру. Миссис Уизли и без того замирала над каждой второй коробкой, а потом ей в руки попал свитер — один из тех, что она вязала каждый год своим детям. На нём желтела вышитая буква «Ф». Рон выхватил свитер из рук матери и бросил красноречивый взгляд на сестру. Джинни поспешно вывела её под локоть, и до вечера Молли так и не появилась. Гермиона всерьёз обеспокоилась. Голову посещали ужасные мысли о людях, умерших от горя. После ужина, который пришлось готовить самостоятельно, она и Джинни поднялись на пятый этаж. Рон категорически отказался.

Дверь оказалась не заперта, и Гермиона повернула ручку, впуская Джинни с подносом. Сама войти не решилась и даже не заглянула в комнату.

— Спас-сибо, доч-ченька, — пролепетала миссис Уизли слабым голосом.

Джинни что-то тихо ответила и вышла. Гермиона не стала задавать вопросов, и они молча спустились на кухню, где их ожидал новый сюрприз: мистер Уизли и Перси вернулись домой.

— Здравствуй, Гермиона, — делано бодро поздоровался Артур. — Рад, что вы заглянули в гости.

То был вечер натянутых улыбок и вынужденной вежливости, когда никто не хотел показывать свои истинные чувства и признать, что на самом деле происходит в этом доме. Гермиона ненавидела фальшь, и сейчас ей хотелось убежать как можно дальше, только чтобы не принимать в этом участия. Но она сидела и улыбалась. Потому что понимала: по-другому здесь просто не выдержать.

По договорённости Гарри ночевал у Джинни, а Гермиона — у Рона. И по-прежнему никто не высказывался против. Просто потому, что никто и не знал. Миссис Уизли запиралась у себя сразу после ужина, и прибывший в «Нору» мистер Уизли присоединился к ней.

Гермиона лежала рядом с Роном и размышляла о том, как же семья Уизли сумеет выпутаться из прочной паутины отчаяния.

— Что нового в Хогвартсе? — спросил Рон.

— Майкл отправил Малфоя в лазарет.

— Только Малфоя? Паркинсон решил пожалеть?

Она легонько шлёпнула его по руке.

— Не говори так. Майклу не следовало доводить себя до беспамятства. Малфой, между прочим, безоружен.

— И поделом, — хмыкнул Рон. — Ты ещё скажи, что жалеешь Хорька.

— Дело не в жалости. Майкл переходит границы.

Рон чуть пожал плечом.

— Ну и пусть его. Тебе-то какая разница?

— Он ему руку до крови рассёк и чуть не переломал рёбра, а отделался всего-то чисткой совятни без магии и в эти выходные отправился в Хогсмид развлекаться.

— Гермиона, — опасным тоном начал Рон. — Ещё одно слово в том же духе, и я решу, что жизнь Хорька тебе не безразлична.

Гермиона цокнула языком и чувствительно пихнула смеющегося Рона в бок.

— Я тебе толкую совсем не о том. Ты меня не слушаешь! — обиделась она.

— Давай забудем, что Малфой существует. Я был счастлив думать, что его укокошили в финальной битве.

Гермиона укоризненно взглянула на него.

— Ну ладно, ладно, шучу.

Он мягко коснулся её губ.

— Уже поздно, — прошептала Гермиона.

Рон смиренно вздохнул.

Завтрак в «Норе» на следующий день вполне мог сойти за обычный завтрак в дружной семье: миссис Уизли без устали хлопотала у плиты — не осталось и следа вчерашнего срыва, мистер Уизли и Перси делились новостями из Министерства, а Гермиона и Гарри рассказывали, как идёт восстановление Хогвартса. И всё бы ничего, если бы не наигранная лёгкость и протокольная непринуждённость происходящего.

В кухню влетели две совы.

— Так на чём мы остановились? — спросил мистер Уизли, оплачивая газету.

— Я рассказывала, как Майкл Корнер напал на безоружного Малфоя, — напомнила Гермиона, разворачивая «Пророк».

Рон закатил глаза, но больше ничем не выдал своего отношения.

— Ах да. К сожалению, тут ситуация такова, что никто не вступится за Драко Малфоя. Понимаете, сам факт, что он не оказался в Азкабане, возмутил очень многих. Сын Пожирателя, сам принявший Метку…

— Значит, Метка у него всё-таки есть? — спросил Гарри, собирая вилкой мягкий ломтик ветчины в гармошку.

Мистер Уизли кивнул.

— Я знаком с одним аврором, Джимом Гордоном. Мы учились в Хогвартсе в одно время. Он рассказал, что узнал об этом от знакомого следователя, который занимался делом Малфоя. В газетах об этом напрямую не написано, но мало кто сомневается в наличии у него Метки.

— Кстати, мистер Уизли, — сказала Гермиона, — вам что-нибудь известно о Руквуде? Тот снимок наделал столько шума!

— Мы ничего не знаем, — ответил Перси. — Мне было приказано на все вопросы отвечать «без комментариев». По Министерству ходят разные слухи, но в том, что колдография — не подделка, можете быть полностью уверены. — Он произнёс это с плохо скрытой мстительностью.

— Кингсли действительно не церемонится с пойманными Пожирателями, — подхватил мистер Уизли. — Вы наверняка читали о Селвине. Опять же, слухи ходят разные, но мы с Перси склонны полагать, что умер он всё-таки от издевательств.

— Скитер тогда такую статью накатала! — возмутился Перси. — Даром что материала практически не было. Высосала из пальца целую полосу. Я удивился, когда не увидел ничего о Руквуде. Уж тут-то могла разойтись на полную.

Гермиона и Гарри переглянулись. Они знали, отчего Скитер никак не отреагировала на провокационный снимок Руквуда. Наверное, сгрызла своё перо от досады.

День превратился для Гермионы в ожидание ночи, когда можно закрыться в комнате и наконец-то расслабиться. Всё-таки вдвоём с Роном ей было проще. Она сняла с волос резинку и принялась расплетать косу, смотрясь в зеркало в потёртой раме, одолженное у Джинни.

— Ого! — воскликнул Рон. — Ты знала, что Оливер Вуд стал резервным вратарём в основном составе «Паддлмир Юнайтед»?

Разумеется, Гермиона об этом не знала, она ведь не интересовалась квиддичем. Но вслух сказала:

— Здорово, что Оливер продолжает идти к своей цели.

Рон вздохнул и положил газету на колени. Гермиона присела рядом.

— Почему бы тебе не попробовать пробиться в какую-нибудь команду?

— Меня не возьмут в крупный клуб. Я год не тренировался. Я же не Оливер, который бредил квиддичем с пелёнок.

— Необязательно сразу пробоваться в такую команду. Можно начать с более простых.

— Спасибо, что так в меня веришь, — кисло отозвался Рон.

— Ты же сам сказал, что давно не тренировался. Попасть в команду, пускай не такую сильную, всё лучше, чем сидеть и мечтать.

— Гермиона, я не хочу об этом говорить.

Рон сполз под одеяло и улёгся к ней спиной. Она дотронулась до его плеча, но он даже не шевельнулся. Погасив свет, Гермиона забралась под одеяло рядом с Роном и обняла его. Очередная трудовая неделя дала о себе знать: усталость сморила её, едва Гермиона опустила веки.

Непонятный звук ворвался в сознание прежде, чем она полностью вышла из-под власти сна. Кровать качнулась под ней, и Гермиона начала падать, пытаясь ухватиться за воздух…

Она распахнула глаза и только успела шарахнуться от взметнувшей руки. Резко села, соображая, где она и что происходит.

Рон метался по кровати.

— Фред!.. — простонал он. — Нет, Фред!

Гермиона утёрла лоб дрожащей рукой и ухватила Рона за плечи, но тот продолжал метаться, не просыпаясь.

— Рон! Рон, проснись!

Она склонилась над ним и подула ему на лоб. Постепенно он перестал вздрагивать, а потом медленно открыл глаза; грудь вздымалась и опадала от тяжёлого дыхания.

— Гермиона… — прохрипел Рон и отвёл её ладонь от своего лица.

Сел, запустил пальцы в волосы, потёр лицо. Пот насквозь пропитал его майку, простынь и подушку.

— Я тебя не задел?

— Всё нормально, — отозвалась Гермиона, хотя зубы у неё стучали друг об друга.

Рон выбрался из постели, подошёл к умывальнику и несколько раз плеснул в лицо водой. Гермиона подтянула к себе колени.

— Тебе часто такое снится?

Рон оттолкнулся от раковины и повернулся. Косой луч лунного света, падавший в окно, захватывал только ноги, лицо оставалось в тени.

— С тех пор как вернулся домой.

Значит, он просто молчал. Всё это время…

Гермиона подошла к Рону и крепко-крепко обняла. Она знала, что война не даст забыть о себе так быстро. Знала, что будет тяжело. Знала, через что придётся пройти. Ей самой нередко снились родители, и она просыпалась посреди ночи, чувствуя, как по виску скатывается слеза.

— Я с тобой, всё хорошо, — прошептала она.

Они справятся. Потому что они сильные.

* * *

— Что это?

— Открой.

Рон и Гермиона стояли возле кладовки под лестницей, куда она утащила его сразу после завтрака. Рон откинул крышку небольшой деревянной шкатулки.

— Я хочу, чтобы ты его носил.

Он поддел чёрный шнурок и вынул медальон, отливающий металлическим блеском в свете солнечных лучей.

— Что это? — повторил Рон, ловя медальон на ладонь и внимательно рассматривая.

— Ловец снов. Амулет. Древние индейцы верили, что он способен защищать от злых духов. Плохие сны запутываются в переплетении нитей, а хорошие проскальзывают между ними. Мне подарила его мама, перед тем как я в первый раз поехала в Хогвартс. А теперь я хочу, чтобы его носил ты. Чтобы дурные сны больше не возвращались, — тихо закончила Гермиона.

Рон тронул пальцем металлические пёрышки.

— Он красивый. Но ты уверена? Подарок от мамы… — Он протянул медальон обратно.

— Уверена, — Гермиона загнула его пальцы, скрывая ловец в кулаке. — Просто носи его.

Она не стала рассказывать ему легенды о ловцах снов. Ведь если бы Рон узнал про пауков, которые якобы и сплели чудесную паутину, ни за что бы не согласился его взять. Как не рассказала и о том, что сама никогда не верила никаким амулетам, и потому зачаровала ловец так, чтобы он действительно защищал сознание во сне.

Теперь она будет спокойна.

* * *

Гермиона открыла глаза и сощурилась от тусклого света, среди ночи показавшегося ослепляющим. Помассировала веки и приподнялась на локте. Рон сидел на своей кровати, скрестив ноги, и пытался читать журнал при неверном свете волшебной палочки.

— Эй, — тихо позвала она. — Не спится?

Он пожал плечами. Стрелки часов показывали второй час ночи. Гермиона сползла со своей кровати и села рядом с ним. Вблизи он казался ещё более вымотанным, особенно в мертвенно-бледном мерцании палочки. Ловец снов выглядывал из-за края майки.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала она.

— Ты тоже выглядишь усталой, — он провёл кончиками пальцев по её щеке.

По спине побежали мурашки. Сердце вдруг пропустило удар, а потом и вовсе замерло от лёгкого прикосновения, от приглушённого голоса, от взгляда голубых глаз, в которых танцевали блики тусклого света.

— Нокс! — шёпотом приказал Рон и не глядя убрал палочку на тумбу.

Он подался вперёд. Гермиона ответила на поцелуй. Его руки скользнули по её спине. Гермиона невольно вздрогнула. Рон отстранился на мгновение, собираясь что-то сказать, но Гермиона приложила палец к его губам.

— Не говори ничего.

В её душе укрепилась решимость. Сегодня. Сейчас.

— Боишься? — всё-таки спросил он.

— Совсем чуть-чуть.

* * *

Он бежит по коридору из последних сил. Ноги становятся ватными, глаза застилает мгла, но он продолжает бежать, словно за ним гонятся все демоны ада. Наконец он видит его, он протягивает руку…

— Фред!

Брат удивлённо оборачивается, и вдруг пол уходит у него из-под ног. Фред проваливается вперемешку с каменными обломками.

Вновь коридор. Он бежит. На этот раз он успеет. Должен успеть! Он окликает брата, протягивает руку… Стены рушатся, погребая под собой жутко улыбающегося Фреда.

— Фред! — кричит он в облако пыли. — Фред! Ответь мне! Фред! ФРЕД!

Он стоит на коленях, беспомощно сжимая кулаки.

— Почему я не могу до тебя добраться? Почему ты оставил меня…

Джордж понял, что лежит в насквозь пропитанном влагой коконе из одеяла. Кровать. Хогвартс. Он открыл глаза, и по щекам тотчас прокатились две крупные слезы.

Опять этот сон. Как будто кто-то проворачивает воткнутый в больное сердце нож. Джордж не видел, как погиб Фред, не знал, какими были его последние слова. У него попросту не хватало духу спросить об этом. Он не готов признать, что Фред мёртв. Пока он не произнесёт это вслух, Фред будет жить.

Щелчок дверной ручки заставил вздрогнуть. Дверь комнаты отворилась, и в пятне холодного лунного света возникла… Джордж похолодел. Нет, не может быть. Ему всё ещё снится?

Анжелина Джонсон робко шагнула в его сторону, и Джордж шарахнулся на край кровати. Только не она! Только не сейчас! Он что, кричал во сне? А как же заглушающие чары? Неужели забыл?..

Она не должна быть здесь. Он не сможет оттолкнуть её. Сейчас — не сможет.

Анжелина замерла, и он вдруг подумал, как удивительно подходит ей её имя, особенно сейчас, когда она стоит, облитая мертвенным сиянием луны.

Джордж собрался прогнать её прочь, но она непостижимым образом оказалась рядом. Девичьи руки обняли и с упрямой решимостью прижали к груди. Он дёрнулся, но она с неожиданной силой удержала. Он слушал стук её сердца, её дыхание, ощущал тепло, аромат. Мягкие ладони касались его щёк и лба, и всё, чего ему хотелось сейчас, это спрятаться в её объятиях и навсегда в них потеряться. Стыд зудел в висках. Он не должен, нельзя, но у него не было сил сопротивляться.

«Я такой трус, Фредди».

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем истерика выпотрошила его без остатка. Он затих, мелко дрожа, словно в лихорадке. Анжелина посмотрела ему в лицо. Он отвёл взгляд. Она убрала слипшиеся пряди и прижалась губами к его лбу. Он закрыл глаза. Ему хотелось остаться в одиночестве, и в то же время он готов был молить Мерлина, чтобы она не уходила.

Дрожь постепенно сошла на нет. Он ощутил лёгкое дуновение магии, и на него натянули уже сухое одеяло. Дыхание выровнялось, но он не спал. Лёжа с закрытыми глазами, слушал, как Анжелина поднялась и вышла. Подождал ещё несколько мгновений, но было тихо. Несмотря на опустошённость, он чувствовал умиротворение. Пусть это временно, пусть назавтра боль вернётся.

Сейчас ему было спокойно.

* * *

Анжелина на деревянных ногах вошла в спальню. Она чувствовала себя так, словно до похода к Джорджу была пустым сосудом, а теперь переполнилась его эмоциями. Казалось, открой она рот, и из горла вырвется стон. Его крик, приглушённый толстыми каменными стенами, до сих пор стоял в ушах. Значит, он страдает так каждую ночь?..

— Анжелина?

Голос заставил подпрыгнуть на месте. Алисия смотрела на неё своими огромными глазами.

— Всё в порядке? Я слышала крик.

Анжелина вернула ей холодный взгляд.

— Может, это умирала в муках твоя совесть?

Алисия сминала в пальцах бордовый бархат полога.

— Мне кажется… — она осеклась, но, набрав в лёгкие воздуха, всё-таки договорила: — Будет лучше, если ты оставишь его в покое. Лучше для вас обоих.

Анжелина хотела промолчать, но не сдержалась:

— Однажды я тебя уже послушала, мне хватило советов на всю оставшуюся жизнь.

Алисия вздрогнула, как от удара, а Анжелина задёрнула полог, давая понять, что разговор окончен. Упав на подушку, она уставилась в потолок.

В который раз она задалась вопросом: кто виноват? Безусловно, Алисия не имела права вмешиваться, но почему Анжелина вообще её послушала? Почему так сглупила? Почему изменила собственному правилу всегда поступать по-своему? Возможно, потому, что в душе надеялась: Алисия поддержит её и подпитает пошатнувшуюся решимость. А вместо этого Анжелина услышала от лучшей подруги гневную отповедь.

И всё-таки она послушалась. Продолжала упрямо ломать себя, несмотря на кричащее ей шестое чувство, что все попытки будут тщетны. Думала, что уход близнецов из Хогвартса облегчит ей задачу. Как же она ошибалась!

В какой-то момент Анжелина решила наплевать на доводы лучшей подруги, наплевать на собственный страх быть непонятой, но война разрушила её планы. В Битве за Хогвартс она с испугом осознала, что этот день может оказаться для них последним. И вдруг стало совершенно некогда думать о неуместности беседы, надо было успеть рассказать всё до того, как случится что-то ужасное.

И она не успела. Весть о смерти Фреда обрушилась, как девятый вал. Шок. Неверие. Отрицание. Не может быть, просто не может. Только не с ними! И лишь в тот момент она с поразительной чёткостью поняла, какой распоследней дурой была всё это время. Оказывается, у неё был шанс, ведь пока мы живы, мы можем всё, нужно только захотеть. И она могла, только не хотела, ища отговорку за отговоркой. Сначала боялась, а потом просто лгала самой себе.

В Мунго, немного оправившись от удара, она предприняла несколько попыток поговорить с Джорджем, но он всякий раз безмолвно уходил, оставляя её сердце обливаться кровью при мысли о том, что она ничем не может ему помочь. Последний раз она слышала его голос на похоронах, когда он плакал у гроба брата. С тех пор — ни разу. Джордж словно выстроил вокруг себя невидимый кокон, в который не проникала жизнь. Только он в ловушке собственной боли.

Пойманный ею сочувствующий взгляд Алисии тогда стал настоящей пощёчиной. Она была в таком отчаянии, ей было так больно, что один вид некогда близкой подруги, которой она доверила самую сокровенную тайну, вызывал отвращение. Она была уверена, что наорёт на Алисию так, что потрескаются стёкла, но, открыв рот, смогла процедить только: «Убирайся!».

Анжелина не понимала, зачем Алисия вернулась в Хогвартс. Сразу после выпуска та устроилась в лавку своего отца в Косом переулке. Дела у них шли хорошо, и даже весь прошедший год мистер Спиннет умудрялся оставаться на плаву. Ещё в школе Алисия делилась, что, поднакопив денег, планирует отправиться путешествовать. И вот она бросает всё, плюёт на исполнение мечты и возвращается в Хогвартс… Зачем? Помочь в восстановлении замка? У Анжелины был повод вернуться. Она оставила ради этого работу в Мунго, благо у неё были кое-какие сбережения и их должно хватить на три месяца. Но что за повод у Алисии?

Да какая, к дракклу, разница! Пусть делает что хочет. Её это больше не касается. Завернувшись в одеяло, Анжелина закрыла глаза и постаралась расслабиться. Заворочавшийся в душе червячок сомнения о верности принятых решений был безжалостно задушен в зачатке.

* * *

После выхода из лазарета с Пэнси они больше не общались. Драко не поверил ни единому её слову. Пришла проведать? Ага, сейчас. Скорее захотела поиздеваться.

Он откинулся на спинку дивана. Последние пару дней его одолевала бессонница. На коленях лежал альбом с колдографиями в плотной кожаной обложке, который он захватил с собой из спальни. Драко открыл наугад.

Холёная светловолосая девушка в белоснежном подвенечном платье горделиво улыбалась со снимка. Рядом статный красавец в парадной мантии, с забранными в хвост волосами и бесконечной самоуверенностью во взгляде. Драко всмотрелся в лица родителей. Нарцисса и Люциус спокойно улыбались в камеру и были похожи на два мраморных изваяния, невероятно красивые и изящные… Идеальная пара. Он никогда не задумывался, какими они были в молодости. Здесь им лет по двадцать пять. Он вынул снимок и перевернул. «Свадьба Нарциссы Блэк и Люциуса Малфоя, 10 августа 1975», — прочёл он на обороте.

Знали ли они тогда, что ожидает их в будущем?

Драко принялся перелистывать страницы. У него было хорошее, весёлое детство. Родители выполняли любой каприз, а дома всегда было полно гостей. Драко предпочитал приглашать к себе, а не посещать чужие дома, потому что так чувствовал себя хозяином положения.

Пальцы коснулись очередного снимка, на котором Нарцисса Малфой, сидя за огромным столом, отпивала чай из фарфоровой чашки и строго смотрела в объектив. Драко помнил тот день. Вместо того, чтобы приступить к пятичасовому чаю, он взял колдокамеру и начал баловаться. Результатом стали эти снимки. Он сглотнул ком в горле. Мама… Как она сейчас? Оставалось надеяться на лучшее. Даже после всего, что он вычитал в «Пророке», после снимка, на котором не смог рассмотреть ни одного живого места на Руквуде. А что они сделали с Роули? Которого он когда-то собственноручно пытал по приказу Тёмного Лорда.

Драко захлопнул альбом и поднялся в спальню. Нужно взять себя в руки, иначе впору сойти с ума прямо сейчас. Отцу вряд ли светит что-то хорошее, но у матери есть шанс избежать Азкабана. Она не приняла Метку, не пытала людей, не участвовала в акциях Пожирателей и никого не убивала. Он будет ждать её, потому что те, кого ждут, обязательно должны вернуться.

Нельзя было не заметить, как притих Корнер после срыва неделю назад. Его действительно отправили чистить совятню, и Драко опасался, что это выльется в новые проблемы, но Корнер покорно исполнял наказание и не произнёс ни единого слова в его сторону. В субботу утром он отправился с компанией в Хогсмид, и Драко окончательно убедился в своей незащищённости.

Очередным вечером он меланхолично ковырял вилкой свой ужин. Большой зал постепенно пустел. Разбредались преподаватели, авроры расходились по своим постам. По другую сторону стола оставались сидеть Корнер, Финниган, Томас и тот парень, имя которого вылетело у Драко из головы. Он отодвинул недоеденный ужин и встал из-за стола.

— Эй, ты!

Драко машинально метнул взгляд на Корнера, но тот на него не смотрел.

— Эй, как там тебя… Мопсинсон? — Безымянный парень сдавленно прыснул, Финниган заржал в голос. — О, пардон. У меня плохая память на фамилии предателей.

Пэнси застыла, медленно, но верно бледнея.

— Слушай, Мопсинсон, если я тебе палку брошу, ты её принесёшь? — Новый взрыв смеха. — Парни, да она, похоже, глухая! Ты язык проглотила? Ой, с ней же нужно говорить на её родном наречии! Гав-гав, Мопсинсон?

Пэнси молчала, всё больше каменея под дружный хохот и свист, застигнутая врасплох. А ведь он мог бы вступиться за неё. Сейчас Корнер не посмеет его тронуть.

Но Драко ничего не сделал.

Поймав её затравленный взгляд, он улыбнулся, холодно, одними губами, и неспешно покинул Большой зал, едва ли не впервые за два года свободно расправив плечи.