Вместо эпиграфа:

C субъективной точки зрения правы все — и никто не прав.

— Профессор МакГонагалл?

Минерва МакГонагалл отвлеклась от созерцания пейзажа за окном и обернулась. Высокая, тонкая, строгая — вроде бы всё в ней осталось прежним, вот только некогда яркие серые глаза будто поблёкли.

— Профессор Флитвик. Проходите.

Филиус взобрался в кресло.

— Вы уже оповестили членов совета попечителей о дате нашего собрания? — осведомилась Минерва, проходя на своё место за столом.

Филиус подавил тяжёлый вздох, глядя, как практически полностью поседевшая Минерва сцепляет пальцы, глядя на неестественно прямую спину и словно окаменевшие плечи.

— Да, Минерва. И должен заметить, что ряды совета поредели.

— В каком смысле?

— Некоторые приняли самостоятельное решение покинуть совет. События последнего года больно бьют по репутации школы.

Минерва опустилась в кресло с высокой спинкой.

— И как по-вашему, Филиус, можно ли что-то сделать? — доверительным тоном спросила она.

— Право, я не ведаю, Минерва. Люди страшно напуганы. Особо их тревожат сообщения, что не все Пожиратели смерти понесли наказание, более того, кое-кто по-прежнему на свободе. От «Пророка» ничего не утаишь.

Минерва побарабанила пальцами по столу.

— «Пророк»… — задумчиво протянула она. — Если он имеет такое влияние на умы общественности, мы сделаем его нашим союзником.

— Как?

— С помощью Министерства, конечно. Кингсли назначен на пост министра магии, и, признаюсь, более удачную кандидатуру мне трудно представить. Я уже отправила ему сову с просьбой о помощи: до первого сентября всего лишь два месяца, а мы ещё даже не начали поиск уничтоженных сведений о маглорождённых волшебниках.

— Что ж… — Филиус подёргал редкую седую бородку. — Если всё сложится удачно, такой союзник сыграет очень важную, а возможно, и решающую роль в разрешении нашей проблемы. Ваше предложение очень разумно, поддерживаю.

— Прекрасно, — резюмировала Минерва и поднялась.

Филиус соскользнул на пол.

— Завтра я отбываю в восточную Штаб-квартиру Аврората, — сказал он. — Тамошние специалисты не справляются с потоком новичков и хотят, чтобы я и ещё несколько приглашённых профессоров как следует поработали с ними.

— Значит, увидимся через две недели на собрании совета попечителей.

— Постараюсь быть. Всего доброго, директор. — В дверях он обернулся. — Правда на нашей стороне, Минерва. Мы оба это знаем.

* * *

Минерва МакГонагалл мерила шагами кабинет истории магии. Вот-вот должны были прибыть члены совета попечителей и министр магии, Кингсли Шеклболт. Дверь кабинета открылась, и вошли профессора. МакГонагалл поднялась на кафедру и вцепилась в неё так, что побелели пальцы. Через несколько минут появился министр — высокий чернокожий мужчина лет сорока пяти в тёмно-лиловой мантии. Меж чёрных бровей на широком лице пролегла напряжённая складка.

— Добрый день, директор МакГонагалл, — пробасил он.

— Министр. Весь преподавательский состав в сборе, ждём только членов совета попечителей, — сухо отрапортовала она, но крылья тонкого носа красноречиво трепетали.

Спустя ещё четверть часа явились члены совета. Кто робко присел на галёрку, кто уверенным шагом прошествовал к кафедре, кто с независимым видом устроился на центральных местах. Чьи-то лица выражали беспокойство, чьи-то — явный настрой против ещё не важно чего; чьи-то были серьёзны, а чьи-то — непроницаемы.

Минерва МакГонагалл дождалась полной тишины, коротко взглянула на министра и, получив его согласный кивок, начала.

— Прежде всего, добрый день и спасибо тем, кто пришёл. — Она заметно волновалась, но голосом владела отменно. — Сегодняшнее собрание посвящено решению очень серьёзной проблемы, касающейся школы и её учеников.

Профессор Вектор вынула лист пергамента, перо и чернильницу и принялась вести протокол собрания.

— Первого сентября мы должны принять учеников в школу, однако есть некоторые… трудности, связанные с тем, что авторитет Хогвартса заметно пошатнулся в глазах общественности. Я допускаю, что есть обстоятельства, которые могли бы дать достойное объяснение тому, что сегодня на нашем собрании присутствуют всего восемь из положенных двенадцати членов совета попечителей, и также могу понять страхи родителей, но о закрытии школы не может быть и речи! Это первое и самое важное заявление, которое я хотела сделать до начала обсуждения. — Она обозрела аудиторию поверх квадратных очков. — Собственно говоря, я жду ваших вопросов. Мы с министром готовы ответить на них, чтобы прояснить ситуацию.

— Профессор МакГонагалл, — обратился к ней представительный мужчина в зелёной мантии. — Как вы собираетесь вести набор в этом году? Будете ли набирать на первый курс одиннадцатилетних детей?

— Безусловно, будем.

— А что с маглорождёнными волшебниками, которые в прошлом году не смогли пойти в школу?

— Мы также предоставим им места, с той лишь разницей, что поступят они на первый курс, поскольку год учёбы был пропущен, пускай и не по их вине.

Мужчина кивнул, а эстафету перехватил волшебник в коричневой мантии журналиста. Он сидел за первой партой и недобро взирал на директора и министра исподлобья.

— Как же вы собираетесь искать их? Все записи о малолетних маглорождённых волшебниках уничтожены.

— Мы уже занимаемся этим. Часть данных удалось восстановить. Зачаровано новое перо учёта. Список в работе.

— Но как вы будете разговаривать с родителями этих маглорождённых волшебников? Как объясните им, почему их дети не пошли в школу в назначенный срок?

— Так и объясним, — с нажимом ответила МакГонагалл. — Нет смысла утаивать то, что и так всем известно…

— Иными словами, скажете правду? — бесцеремонно прервал её мужчина.

МакГонагалл поджала губы.

— Именно так.

Она всматривалась в нахальное лицо молодого волшебника. Это был не кто иной, как мистер Бекер, представитель независимого издания «Магия и право», пользующегося не меньшей популярностью, чем «Ежедневный пророк». «Магия и право» была, пожалуй, единственной неподвластной Министерству газетой, издававшейся на территории магической Британии. Именно поэтому Морган Бекер ощущал себя так вольготно в столь напряжённой обстановке.

— Но вы же понимаете, что реакция этих родителей… — начал он, но директор его перебила.

— Мистер Бекер, я прекрасно отдаю себе отчёт, какой может быть реакция родителей на мой рассказ, но иного выхода из положения не вижу. Я не могу закрыть двери школы для этих детей, но и утаивать правду тоже не намерена.

Бекер вскинул брови, по его губам пробежала лёгкая усмешка.

— Вы хотите сказать, что предоставите родителям этих детей, которые являются — я прошу это подчеркнуть! — маглами, красочный рассказ о зверствах, творившихся в стенах школы весь последний год? При всём уважении, профессор МакГонагалл, но это же безумие чистой воды.

— В этих, как вы сказали, зверствах принимали участие исключительно приспешники Волдеморта. Наши же преподаватели…

— …оказались не в силах защитить собственных учеников, — закончил Бекер и с видом триумфатора откинулся на скамье.

— Мистер Бекер, — голос МакГонагалл опустился на несколько тонов ниже обычного, — чего вы добиваетесь?

— Я? — притворно удивился тот. — Я всего лишь хочу понять, какова сейчас ваша тактика.

— А мы хотим, чтобы дети, рождённые в семьях маглов, не оставались один на один со своими способностями, объяснения которым никогда не смогут найти. Мы хотим, чтобы они не стали изгоями в мире, где чураются магии. В конце концов, мы хотим, чтобы в случае опасности эти дети были готовы к тому, что может ожидать их.

— Что же может их ожидать?

— Мир магии сейчас неспокоен, вы сами прекрасно об этом знаете. И мир маглов не застрахован от вмешательства магии, поэтому прятать своих детей попросту бесполезно. Можно сколько угодно отрицать очевидное, но правильное решение одно: позволить ребёнку попасть в тот мир, где он не будет чувствовать одиночество и отторжение, где он встретит подобных себе, найдёт друзей и покровителей.

— То есть вы признаёте, что вступление в мир магии — рискованный шаг для этих детей?

— Рискованно не вступление в мир магии, а отречение от него. Мистер Бекер, очевидно, вы совершенно меня не понимаете. В случае реальной угрозы родители-маглы не смогут уберечь своих детей с волшебными способностями — это, мне кажется, ясно, как белый день. Самым разумным будет доверить их в руки профессоров нашей школы, чтобы они были готовы хотя бы защититься. Кроме того, как вы знаете, магические способности со временем никуда не деваются, а выбросы стихийной магии с годами становятся всё более сильными и непредсказуемыми, если не научиться их контролировать. Представьте себе жизнь ребёнка, обладающего сверхъестественными способностями, вынужденного жить в обществе маглов. Как по-вашему, какова будет реакция тех, кто станет свидетелем странностей, происходящих с ним? Большинство простецов до паники боятся всего, чему не могут найти разумного объяснения. В такие моменты они бывают очень жестоки. Если родители переживают за судьбу своего чада, они не должны противиться его поступлению в Хогвартс. У ребёнка со способностями к волшебству нет иного выхода: магия, проявившаяся в нём, предрешает его судьбу и делает выбор до того, как он научится ходить.

Теперь многие смотрели на МакГонагалл одобрительно, кое-кто согласно кивал.

— Скажете что-то ещё, мистер Бекер? — осведомилась МакГонагалл.

Журналист потеребил застёжку мантии на горле. Он словно задался целью выискать ту лазейку, которая позволила бы ещё больше очернить Хогвартс в глазах общества.

— Как вы объясните ситуацию… Я имею в виду прецедент с одним из учеников, которого… по подозрению в причастности к делам… не так давно в «Пророке» писали об этом…

— Вы говорите о деле Драко Малфоя? — перебила МакГонагалл.

— Да! То есть… да, о нём я и говорю.

— Здесь нет никакого прецедента. Что конкретно вас беспокоит?

Бекер изумился уже вполне искренне.

— В каком смысле что? — Он принялся оглядываться на присутствующих.

Некоторые из членов совета и впрямь с любопытством воззрились на профессора МакГонагалл, но ответил вместо неё министр магии.

— По делу Драко Малфоя было проведено следствие: опрошены свидетели и составлены протоколы. Мистер Малфой предстал перед судом и выслушал приговор, который сейчас приводится в исполнение. Я повторю вопрос директора: что конкретно вас беспокоит?

Казалось, Бекер окончательно растерял весь свой апломб.

— Но, господин министр, что скажут люди? Это… это немыслимо! Как можно…

— Вы подвергаете сомнению решение судебной коллегии Визенгамота? — мягко поинтересовался Шеклболт, но от его взгляда впору было лезть на стену.

— Нет, но… Такое решение…

— Вы бы вынесли мальчику иной приговор?

— Мальчику? — эхом повторил Бекер и ошеломлённо уставился на Шеклболта. — Мальчику?! Ему восемнадцать! Он должен отвечать за свои действия, как взрослый!

— Он и ответил, как взрослый, — бесстрастно откликнулся министр.

— В самом деле! — язвительно воскликнул Бекер.

— В самом деле. Видите ли, мистер Бекер, между мной и вами есть ощутимая разница: вы не присутствовали в зале суда во время слушания. В отличие от меня.

Бекер не нашёлся с ответом и насупился. Шеклболт отошёл от его стола и обратился к аудитории.

— Уважаемые члены совета попечителей. Я, министр магии, от лица всего Министерства заявляю: Школа чародейства и волшебства «Хогвартс» безопасна. Письма будут разосланы всем, кто уже учился в Хогвартсе, а также потенциальным ученикам. Директор МакГонагалл и её заместитель профессор Вектор лично посетят дом каждого новичка и ответят на любые вопросы. Вечером я сделаю официальное заявление в прессе.

Из-за самой дальней парты поднялась светловолосая женщина в серебристой — очевидно, достаточно дорогой — мантии.

— Директор МакГонагалл? — почтительным, но холодным тоном обратилась она.

— Да, миссис Гринграсс?

— Как вы поступите с теми, кто этим летом должен был окончить Хогвартс? И как насчёт остальных студентов, которые оканчивали, например, пятый курс? Для меня это очень важно, как вы понимаете.

— Разумеется. Ваши дочери… Мне понадобилось некоторое время, чтобы обдумать всё хорошенько. Был собран весь преподавательский состав, и мы пришли к единодушному мнению, что не имеем права держать в школе тех, кто оканчивал седьмой курс. Конечно, требования не изменились, и для достойной карьеры по-прежнему требуются результаты ЖАБА. Однако, если ученики имеют достаточно за душой, чтобы сдать экзамены без восстановления на седьмой курс, или у них иные планы, мы обеспечим их дипломами, подтверждающими прохождение полного курса, — Министерство дало на это своё разрешение. — Тут она обменялась взглядами с Шеклболтом. — По ученикам с шестого по первый мы пришли к такому решению: все они остаются на тех же курсах, что были в прошлом году. При всём понимании ситуации, я не могу перевести шестикурсников на седьмой курс, а пятикурсников — на шестой. Нам просто необходимо восстановить пробел в их знаниях.

Стелла Гринграсс улыбнулась одними губами.

— Вероятно, в ваших словах есть смысл.

— Миссис Гринграсс, даже при учёте деликатности положения, я не могу…

— О, не стоит, директор МакГонагалл, я всё прекрасно понимаю, — заверила та и опустилась на место так грациозно, словно видавшая виды скамья была по меньшей мере троном.

— Полагаю, эту часть программы мы выполнили, — подытожила МакГонагалл. — Предлагаю приступить ко второй части: выборы нового главы совета попечителей.

На этих словах Бекер вскинул голову.

— Прошу прощения. — Он встал. — Я отказываюсь от членства в совете. Меня не удовлетворили ваши заверения и объяснения причин, поэтому свою одиннадцатилетнюю дочь я намерен отдать в другую школу, а также забираю из Хогвартса своего племянника.

— Это ваше право, — ответила МакГонагалл.

Бекер обернулся на сидящих позади него членов совета попечителей и профессоров. Вновь посмотрел на директора и министра.

— Всего доброго, — отрывисто бросил он и быстро вышел из кабинета.

— Думаю, того же можно ожидать и от других родителей, — заметила Септима Вектор. — Глядя на одно и то же, мы видим полностью противоположное.

— Ваше замечание справедливо, профессор Вектор, — кивнула МакГонагалл. — Но это не повод сидеть сложа руки. Предлагаю отпустить министра и приступить к процедуре выбора.

Она оглядела аудиторию и сжала сцепленные в замок пальцы.

— Нас ждёт очень трудный год.

Гермиона Грейнджер открыла глаза. Темно. На этот раз ушло всего мгновение, чтобы вспомнить: она в госпитале святого Мунго, в наспех сооружённой одиночной палате.

Сутки назад кончилась война.

Каких-то двадцать четыре часа назад они стояли на развалинах Хогвартса, уставшие, с ног до головы в грязи, израненные, с бешено колотящимися сердцами, сжимая в руках волшебные палочки и с трудом осознавая: победили. Они победили…

Едва тело побеждённого Тёмного Лорда превратилось в сморщенные останки Тома Риддла, члены Ордена Феникса ринулись через разгромленный Большой зал на толпу Пожирателей смерти. Хагрид уже поднимал на руки потерявшего сознание Гарри. Несколько преподавателей спешили к ним, насилу проталкиваясь.

— Хагрид, сейчас же унесите Поттера отсюда! — прокричала профессор МакГонагалл.

— Немедленно соберите всех школьников, — раздался рядом твёрдый голос, перекрывая шум разразившейся битвы.

Стоявшая за спиной МакГонагалл Гермиона по цвету мантии признала в говорившем мужчине аврора. Он вдруг развернулся и оттолкнул в сторону зазевавшегося подростка — мимо пронёсся зелёный луч. Парень чудом устоял на ногах, его лицо посерело от ужаса.

— Мы оттесним Пожирателей и освободим выход из зала. Соберите школьников и отправьте через тайный проход в Кабанью голову, — приказал аврор. — Сейчас здесь будет жарко.

Он подмигнул Гермионе. Опомнившись, та метнулась вслед за Хагридом. Шальной луч пролетел в дюйме от левого уха. Гермиона вскинула палочку, но поняла, что в такой неразберихе лучше не пытаться в кого-то попасть.

Орден Феникса теснил Пожирателей к выходу из Большого зала. Из вестибюля доносились вопли — прибывшее подкрепление ударило в тыл остаткам армии Волдеморта.

Кто-то окликнул Гермиону по имени. Она резко обернулась и чуть не завизжала от радости: Хагрид с недовольным видом опускал пришедшего в себя Гарри на пол. Они тут же бросились друг к другу.

— Ты в порядке? — спросила она.

Гарри кивнул.

— Хорошо. Думаю, им нужна наша помощь, — Гермиона указала на выход из Большого зала, где шла ожесточённая схватка.

— Пошли! — скомандовал Гарри.

К ним присоединился Рон. Вопреки приказу аврора, никто даже не пытался их остановить. Преподаватели Хогвартса шли вторым темпом после авроров и Ордена Феникса. Гарри, Рон и Гермиона замыкали наступление освободительной армии.

В вестибюле творилась настоящая свалка: вспышки заклинаний пролетали над головами, врезались в стены, выбивая каменную крошку; в воздухе свистело всё, что подворачивалось под руку: магические шары, камни, горсти изумрудов из разбитых часов, столовая утварь, попавшая сюда из кухни вместе с армией домовиков, обломки стрел… Снаружи доносился яростный рёв великанов, а от топота гигантских ног трясся пол.

— Ступефай!

Выпущенный Гермионой луч заклятия попал точно в затылок огромному Пожирателю, бестолково разбрасывавшему заклинания в разные стороны. Пожиратель рухнул лицом вперёд. Справа и слева Гарри и Рон выводили из строя одного за другим отчаянно бившихся Пожирателей смерти.

Из Большого зала к ним присоединялись другие ребята: Джинни, Шеймус, Невилл, Дин, Луна, Майкл, Оливер, Анжелина, Алисия, Кэти, Джордж, Билл, Флёр, Перси, Чарли… В пылу боя никто не обращал внимания, что бок о бок с выученными опытными аврорами сражаются вчерашние школьники.

Авроры и Орден Феникса, наконец, выдавили Пожирателей за дубовые двери. На выходе из вестибюля Гермиона увидела Малфоев, беспомощно жавшихся друг к другу. Ни у одного из них она не заметила волшебной палочки.

Под давлением превосходящих и куда более воодушевлённых сил Пожиратели отступали. Кто-то добровольно сдавался, кто-то был убит или задержан при попытке бегства. Некоторым всё же удалось прорваться сквозь смыкающееся кольцо и скрыться на аллее, ведущей за ворота школы, где антитрансгрессионное поле уже не действовало.

Оказавшись на ступенях, Гермиона увидела, как пауки спасаются бегством, возвращаясь под защиту Запретного леса. Фестралы кружили над головами ничего не понимающих великанов. Испуганные неожиданной атакой невидимого противника, они слепо пятились прочь от замка, круша всё, что попадалось на пути.

Засмотревшись, Гермиона проворонила левый фланг. Из гущи сражения прямо на неё вылетел Пожиратель смерти с перекошенным ненавистью лицом. Она вскинула палочку, уже понимая, что не успевает, как вдруг Пожирателя снесло мощным ударом когтистых лап.

— Клювокрыл! — Гермиона была готова расцеловать его птичью морду.

Гиппогриф с победоносным кличем взмыл в воздух.

Звуки сражения становились всё тише. Великаний рёв эхом доносился из Запретного леса. Под прицелом волшебных палочек на земле и острых когтей Клювокрыла в воздухе сбились в кучу несколько Пожирателей смерти.

— Вилфорд Эйвери, Ирвин Джагсон, Джисберт Пиритс, Родольфус Лестрейндж, Мэйтланд Мальсибер, вы арестованы по обвинению в поддержании террористического режима Волдеморта. Медленно и без глупостей поднимите руки.

Ни один из окружённых даже не дёрнулся. Лестрейндж презрительно сплюнул под ноги говорившему аврору, в котором Гермиона узнала капитана Уинтера — слышала, как его окликали во время сражения. Губы Уинтера тронула мимолётная усмешка.

— Не хотите по-хорошему — будем по-плохому. Ступефай!

Со всех сторон раздалось ещё с десяток таких же приказов, и всё застлали красные вспышки заклятий. Среди тех, кто направил палочки, оказались и Рон с Джорджем и Перси. Едва вспышки угасли, освободители Хогвартса смогли лицезреть груду бессознательных тел.

Несколько секунд в воздухе висела тишина, нарушаемая лишь тяжёлым дыханием победителей и хлопаньем крыльев, а затем предрассветную дымку разорвали крики десятков голосов. К светлеющему небу взметнулись руки, участники битвы кинулись обнимать друг друга, и каждый, срывая горло, повторял одно и то же: «Победа! Победили! Победа!».

Гермиона, Гарри и Рон крепко обнялись, смеясь от радости и облегчения. Глаза всех троих блестели от слёз. Гарри бросился к Джинни, а Рон увлёк Гермиону к братьям. Чарли и Билл только-только отстранились друг от друга; Билл поцеловал Флёр в губы. Рон подошёл к белому, как полотно, Джорджу и крепко прижал к себе. По лицу Джорджа катились крупные слёзы, оставляя дорожки на грязных щеках.

— Мы победили, Джордж, слышишь?

— Он не увидел… Фред не увидел…

— Мы отомстили за него! Это за него, Джордж, за Фреда!

Гермиона утирала глаза тыльной стороной ладони, не зная, плакать ей или смеяться. Гарри протолкался к ней, держа за руку Джинни. Люди тянулись к нему, хлопали по спине, крича: «Поттер Избранный! Поттер победил! Ура Поттеру!».

— Поттер! — МакГонагалл выросла как из-под земли — волосы растрёпаны, на скуле порез, очки сбились — и, к изумлению всех, стиснула Гарри в объятиях. — Клянусь Мерлином, ты совершил невозможное! Я готова умереть от гордости прямо здесь за то, что семь лет назад Шляпа отправила тебя на Гриффиндор!

— Спасибо, профессор МакГонагалл, — прокряхтел Гарри.

Потом были бесконечные объятия, наспех сочинённая баллада о победе над Тёмным Лордом, конвоирование пойманных Пожирателей и их сообщников, слёзы над телами погибших и дружное путешествие до госпиталя святого Мунго. А ещё бурлящий адреналин в крови, бешено колотящиеся сердца и одна на всех мысль: победа…

Гермиона очнулась от воспоминаний и посмотрела в потолок.

До сих пор не верилось, что ей не нужно куда-то бежать, что-то искать, строить планы один невероятнее другого и просчитывать варианты, лихорадочно соображая. Ведь чем быстрее сработает твой мозг, тем быстрее крестражи будут уничтожены, тем больше жертв удастся избежать…

Гермиона проспала весь прошлый день, и сон её был спокойным и ровным, без единого намёка на кошмар. В первый раз она проснулась около полудня. В палату принесли ланч, на который Гермиона набросилась с неожиданной для себя жадностью. Потом попыталась выйти из палаты, но улыбчивый целитель мягко уложил её обратно и наказал выпить положенные зелья, от которых голова стала невероятно тяжёлой, и Гермиона провалилась в сон.

Во второй раз проснулась поздним вечером, когда сумерки уже накрыли Лондон. На тумбочке ждал горячий ужин, от запаха которого в животе снова заурчало. Гермиона едва успела положить ложку в опустевшую тарелку, как в дверь коротко постучали…

Она вздрогнула. Кто это мог быть? Целители входили без стука, да и Гарри с Роном не стали бы разводить церемонии…

— Войдите.

Дверь открылась, и в проёме показалась лохматая голова. Гермиона узнала мужчину, аврора, который подмигнул ей в Большом зале.

— Здравствуй, — весело поздоровался он.

— Здравствуйте, — не очень уверенно отозвалась Гермиона.

Мужчина прошёл в палату, деловито придвинул к кровати стул и уселся. Поверх аврорской мантии был накинут лимонно-жёлтый халат. Волосы встрёпаны, под глазами фиолетовые круги… Только что с дежурства?

— Идёшь на поправку, — с той же весёлой улыбкой произнёс аврор.

Гермиона машинально кивнула и вдруг выпалила:

— Говорите прямо, что случилось.

Лучше сразу в омут, чем мёрзнуть на берегу в неведении.

— А что должно было случиться?

— Это я у вас спрашиваю, — сказала Гермиона, никак не реагируя на дурацкие ухмылки. — Вы же не просто так пришли.

Аврор моргнул и рассмеялся, запрокинув голову.

— Прости, нервишки шалят. Я, знаешь ли, только что с дежурства. — Он поправил сползающий с плеч халат и серьёзно заверил: — Ничего не случилось. Я просто решил тебя проведать. Правда. Да и не стал бы я миндальничать с тобой, вижу, что не кисейная барышня.

Гермионе польстили его слова, но напряжение не исчезло. Что понадобилось боевому аврору, который сейчас должен ловить сбежавших Пожирателей, в её палате? Если всё в порядке, то ответ оставался только один: родители. Вероятно, Ордену уже известно, что их нет в Британии, а значит…

— Тогда зачем вы здесь?

— Я же говорю: решил тебя проведать. Честно говоря, я поражён. Трое подростков против сильнейшего тёмного мага за последние сто лет! Вы, ребята, даёте. Твои родители могут гордиться. Я слышал, они маглы. Кстати, почему я не вижу их здесь?

Гермиона улыбнулась уголком губ. Всё-таки не ошиблась: Орден прислал этого человека. Вот только зачем? Чтобы он справился о состоянии или в попытке выяснить, где её родители? Она посмотрела на аврора: открытое приветливое лицо с широким шрамом над правой бровью и лучиками морщинок возле глаз. Он не был похож на того, кто явился с целью выудить из неё информацию.

Сцепив пальцы в замок, Гермиона ответила своим коленям:

— Потому что они сейчас в другой стране и понятия не имеют, что у них есть дочь.

Аврор удивлённо хмыкнул.

— Вот как. — Он сощурился. — Заклятие памяти, если я верно понимаю?

Гермиона кивнула.

— А теперь собираешься найти их и вернуть воспоминания?

— Да. То есть, разумеется, не прямо сейчас. Пока не поймают последнего Пожирателя… Я не подвергну их такой опасности.

— Молодец! — воскликнул аврор, хлопнув себя ладонью по колену.

Гермионе настойчиво казалось, что он ведёт себя странно. Что-то с ним было не так.

— Ты не просто из стали сделана, а ещё и с головой! Не думала о карьере в Аврорате?

Гермиона невольно заулыбалась.

— Я ещё не успела так далеко заглянуть. На самом деле, я пока только и делаю, что сплю, — смущённо добавила она.

— Это верно. Отдых сейчас первое дело, — строго произнёс аврор. — Но ты подумай о том, что я сказал. Нам нужны такие люди. — Он поднялся, а на губах вновь заиграла улыбка, опять потревожив Гермиону своей странностью. — Ну, мне пора. Двое суток охотиться на беглых Пожирателей — это, знаешь ли, не по парку гулять. — Он подмигнул. — Поправляйся.

— Спасибо. Удачи вам.

— Не забудь подумать о моём предложении!

— Обязательно, — пообещала Гермиона, и дверь за аврором закрылась.

Она вдруг поняла, что не удосужилась даже спросить его имя. Впрочем, какая теперь разница? Вряд ли они когда-нибудь увидятся ещё раз.

Щелчок заставил вздрогнуть и резко подскочить. Гермиона вгляделась в полумрак и отчётливо увидела, как дверная ручка повернулась. Гермиона машинально попыталась нашарить волшебную палочку, но вспомнила, что та канула ещё на пасхальных каникулах, и ощутила себя абсолютно беспомощной. Между тем дверь открылась и… снова закрылась. Гермиона недоумённо поморгала. Палата оставалась пуста. Она уже собиралась ущипнуть себя…

— Чёрт, Гарри, ты мне ногу отдавил.

— Тихо ты. Сейчас сюда отряд целителей нагрянет.

Из воздуха возникли Гарри и Рон, встрёпанные, в пижамах и радостно улыбающиеся.

— Привет, — прошептал Гарри, комкая мантию-невидимку. — Решили заглянуть, не против?

Гермиона широко раскрытыми глазами смотрела на друзей, а потом выпрыгнула из кровати и бросилась им на шею.

— Эй, задушишь! — проворчал Рон.

— Мальчики! Как вы здесь?..

Гарри приложил палец к губам, потом к уху.

— Тише. Нас могут услышать.

— Ага, — подтвердил Рон. — И фокусы с Оглушающими чарами не прокатят.

Они устроились на кровати.

— Я так рада вас видеть! — Гермиона снова притянула друзей к себе.

— Перестань, а то сейчас уйдём, — пробурчал Рон. — Ну, как ты тут?

— Сплю. А вы?

Рон бросил на Гарри красноречивый взгляд из серии «я же говорил».

— Мы тоже, — сказал он. — Я как позавтракал этими зельями, так и проспал весь день напролёт. В жизни так не отдыхал! А тут возьми и объявись Гарри. Представляешь: просыпаюсь, кругом темно, тихо, и тут перед глазами физиономия из воздуха появляется лохматая. Я чуть не приложил его кружкой.

— Видел бы ты своё лицо, — выдавил Гарри сквозь беззвучный смех. — Я еле успел ему рот зажать. Чуть всю больницу не перебудил, паникёр несчастный.

— Заткнись, — процедил Рон, безуспешно пытаясь скрыть улыбку.

Друзья помолчали, наслаждаясь блаженной тишиной, покоем и обществом друг друга.

— До сих пор не верится: победили… — прошептала Гермиона. — А представляете, сколько работы? Поиск пропавших без вести, аресты, охота на беглых Пожирателей, облавы, обыски, следствия, допросы. Нужно привести в норму общественную жизнь. А сколько сил и времени отнимет восстановление Косого переулка, Хогсмида, Хогвартса? Да ещё суды…

— И похороны, — добавил Рон и вдруг заинтересовался узором на своей пижаме.

Гермиона сжала его пальцы.

— Интересно, когда нас отпустят, — сказал Гарри. — Думаю, наша помощь тоже не помешает. Кто займёт пост министра?

— Наверное, Кингсли Шеклболт, — отозвалась Гермиона; Рон всё ещё молча смотрел в сторону.

— Надо будет поговорить с ним, как только нас выпишут.

— Согласна. Невыносимо сидеть без дела.

— А я скучаю по своей волшебной палочке, — вернулся в беседу Рон. — Я не оставил себе палочку Петтигрю. Она слушалась меня и всё такое, но палочка, которая выбрала этого…

— Я тоже решила не оставлять палочку Беллатрисы. В бою выбора не было, но теперь я её даже видеть не могу. — Гермиона поёжилась. — Злая вещь.

— Нас обезоружила война, — глубокомысленно заметил Рон.

— Но ведь Бузинная палочка всё ещё у Гарри.

Тот порылся в кожаном мешочке, который держал при себе даже здесь, и достал Старшую палочку. Все трое с почтительным благоговением уставились на неё.

— Мне она не нужна, — без тени сомнения произнёс Гарри. — От неё больше бед, чем пользы. А вот свою я бы хотел вернуть.

— Ты думаешь?..

Гарри снова порылся в мешочке.

— Если и это не поможет, то не поможет уже ничто. — Он направил Бузинную палочку на обломки. — Репаро!

Мягкий свет коснулся места разлома, и палочка срослась без единого шва. Гарри осторожно взял её, тепло улыбнувшись, как старому другу, и взмахнул. С кончика приветливо посыпались разноцветные искры.

— Получилось! — выдохнул Рон. — И что теперь? Что собираешься делать с ней? — Он кивнул на Бузинную палочку. — Это же самая могущественная волшебная палочка в мире!

— Вот именно, — нахмурился Гарри. — И поэтому я верну её туда, откуда она была украдена.

— Но ты точно решил? Только подумай: самая могущественная палочка… Непобедимая палочка…

Взгляд Гарри остекленел, остановившись на Бузинной палочке, но он тряхнул головой.

— Я всё решил. Если верну Бузинную палочку туда, где она была до кражи, то с моей смертью она потеряет силу. — Гарри убрал её обратно в мешочек. — Мне жаль ваши палочки. Может быть, Олливандер сделает вам новые?

— Конечно, — уверенно проговорила Гермиона, но на душе было тоскливо. Она успела сродниться со своей волшебной палочкой. Сможет ли она принять новую?.. — А где палочка Драко?

— Я отдал её сразу, как только мы попали в Мунго. Сказали, нужна для следствия. — Гарри посмотрел в окно. — Скоро совсем рассветёт, нам пора возвращаться. — Он развернул мантию-невидимку. — Рон?

Тот моргнул.

— Что? А, ну да…

— Эй, — Гарри потрепал его за плечо.

— Я в порядке, — быстро ответил Рон. — То есть… конечно… в общем… Ну ладно.

Он отвернулся, шмыгнув носом. Гермиона с Гарри одновременно обняли его.

— Да ну вас… — проворчал Рон; уши у него пылали. — Вот вы такие деятельные, а я рад наконец-то отдохнуть!

Гермиона улыбнулась, прижимаясь щекой к тёплому плечу Рона, и вдруг поняла, что было не так с навещавшим её аврором. Фальшь. Всё его поведение было насквозь наигранным. Улыбки, смех, восклицания, странные жесты, этот лихорадочный блеск в глазах… Что же он так отчаянно пытался скрыть? Не от Гермионы — от самого себя.

Ей стало грустно за этого неизвестного человека.

Рассвет постепенно, но неуклонно вступал в свои права, а трое друзей сидели, обнявшись, в палате госпиталя святого Мунго, согреваясь самой чистой и мощной магией в мире — магией дружбы.

* * *

Драко Малфой цеплялся за руку матери, словно одиннадцатилетний мальчишка. Вокруг мелькали вспышки заклятий, разрешённых и непростительных. Любой шальной луч мог поразить Малфоев, но им было нечем защититься. Всегда такие идеальные белокурые волосы Нарциссы растрепались и патлами свисали по спине. Люциус выглядел не многим лучше: грязные волосы, вместо великолепной мантии — жалкие лохмотья, один глаз заплыл и не открывался вовсе. Втроём они жались друг к другу, а со всех сторон толкали и пихали бывшие соратники — каждый спасал свою шкуру.

Пожирателей быстро оттеснили в вестибюль. Здесь царил настоящий хаос. Люди стали оскальзываться на высыпавшихся из разбитых часов Слизерина изумрудах, невольно попадая под лучи заклятий. Вскоре прибыло подкрепление. На глазах у Драко побелевший от боли в раненном плече Уолден Макнейр попытался разбить ряды авроров, но какое-то жуткое заклинание остановило его на половине пути, изуродовав до неузнаваемости. Драко в ужасе отпрянул от останков Макнейра, полетевших в его сторону.

— Вы арестованы! — рявкнул возникший рядом аврор. — Сдать палочки!

Малфои беспомощно переглянулись и показали пустые руки.

Из Большого зала всё прибывали и прибывали люди. Сразу за преподавателями в вестибюль выскочила неразлучная троица. Проходя мимо, Поттер посмотрел на Малфоев, и по его лицу пробежала тень досады. Он как будто дёрнулся в их сторону, но отвернулся и продолжил путь к выходу. Во взгляде шедшей за ним Грейнджер Драко отчётливо прочитал жалость.

Несмотря на все попытки Нарциссы удержать мужа и сына подальше от опасности, их всё равно отпихнули к выходу из замка. У подступов к лестнице стояли Паркинсоны. Мистер Паркинсон затравленно озирался, а его супруга визжала каждый раз, как срикошетивший луч заклятия проносился мимо. Похоже, и они были без палочек, потому что не пытались защищаться.

Очередное заклинание врезалось в ступени у ног Драко; острые осколки больно полоснули щёку. Вздрогнувшая Нарцисса машинально потянула его себе за спину.

Оставшихся Пожирателей быстро разбили, но кто-то всё-таки успел сбежать. Драко видел, как отец Теодора Нотта прорвал кольцо обороны и, отбиваясь заклятиями, побежал через территорию к раскрытым воротам. За ним в погоню кинулись двое авроров.

Бой постепенно стихал. Вся лужайка перед замком была усеяна последствиями битвы: камнями, обломками стрел, телами пауков и поверженных Пожирателей смерти. Несколько авроров отделились от толпы дерущихся и согнали в кучу сдавшихся, образовав вокруг них плотное кольцо.

— Инкарцеро!

Из палочки вырвались верёвки, крепко привязав их друг к другу.

— Вилфорд Эйвери… — в наступившей тишине разнёсся над головами голос. Драко замер, переставая дышать. Неужели это конец… — Не хотите по-хорошему — будем по-плохому. Ступефай!

Грянули залпы заклятий — и вновь тишина. Только кровь грохотала в ушах.

И тут воздух взорвался криками: «Победа! Победили! Победа!». О пленниках на время забыли. Драко видел, как Поттер, Уизли и Грейнджер обнялись и Поттера втащили в толпу десятки рук. Вдруг он почувствовал ледяную ладонь, стиснувшую его пальцы. Он обернулся и увидел бледное лицо матери. Где-то за спиной рыдала миссис Паркинсон, сквозь всхлипы проклиная всех подряд.

Под нестройный хор голосов о величайшей победе Поттера их начали бесцеремонно хватать за мантии, уводя с территории. Запястья Драко сковали за спиной, и он тупо шагал вперёд, оступаясь на ровном месте — тело отказывалось слушаться. Только давление волшебной палочки сзади не давало остановиться. Вот так, бесславно и позорно, Драко Малфой покидал Хогвартс.

— Пшёл, — прорычал аврор, выталкивая его за ворота. — Этого куда?

— Министерских камер на всех не хватит, но этих чётко приказали отправить в Министерство.

Драко вскинул голову. Всего в нескольких шагах от него стояла мама. Он подался к ней, но аврор дёрнул его за мантию, и окружающая действительность смазалась.

Знакомое ощущение сдавливающего грудь железного обруча, и вот он уже в мрачном холодном помещении. В уши ворвалась тишина. Драко успел увидеть светлые волосы матери и бледное измождённое лицо отца, прежде чем его освободили от тугих пут и швырнули в камеру. Дверь с грохотом захлопнулась за спиной. Драко прижался к ней ухом. Железо обожгло щёку холодом. Он упорно пытался расслышать, что творится снаружи, но ничего не услышал.

Драко попятился, упёрся в стену и без сил сполз на пол. Поцарапанная щека саднила. Он провёл по ней пальцами, размазывая кровь. Потянул вверх рукав пиджака и ощупал левое предплечье. Выпуклые линии Метки никуда не исчезли. Он схватился за голову, пытаясь унять накатившую дрожь. Всё это не может происходить с ним. Просто не может быть…

Щелчок, лязг, скрип. Тяжёлая дверь камеры с грохотом распахнулась.

— Драко Люциус Малфой, встаньте.

После кромешной тьмы тусклый свет факелов резанул по глазам.

— Лицом к стене.

Пока мужчина запирал камеру, Драко исподволь покосился на него. Пробивающаяся седина в тёмных непослушных волосах, жёсткая складка у тонких искусанных губ, напряжённый взгляд из-под кустистых бровей, множество мелких шрамов на щеке.

— А теперь вперёд и без глупостей.

Второй аврор грубо пихнул его в плечо.

— Пошевеливайся, — злобно процедил он.

По голосу Драко понял, что этот аврор намного моложе.

Стоило ему слишком замедлить шаг, под лопатку тут же больно утыкался кончик волшебной палочки. Преодолев выщербленные ступени, он очутился в новом коридоре — более широком и просторном, но таком же холодном. Драко уже бывал здесь, два года назад, когда отца судили за вылазку в Министерство. Теперь судить будут его самого.

— Не туда, — каркнул молодой аврор.

Они оказались у другой лестницы, значительно короче. Поднявшись и чудом успев пригнуть голову перед низкой притолокой, Драко ступил в квадратное помещение. В первые секунды он подумал, что у него проблемы со зрением: три свободных стены были усеяны множеством дверных ручек разных форм и размеров.

— Которая? — спросил старший аврор. На его лице отражалась страшная усталость.

— Сорок три дробь восемь, — прочитал второй с клочка пергамента и рассеянно почесал в затылке. — Там код нужен или что-то ещё?

— По-моему, нет, — ответил старший. Он явно изо всех сил сдерживал зевоту.

А вот младший не сдерживал и, шумно зевнув, потянулся.

— Сорок три дробь восемь, заключённый Драко Люциус Малфой, — громко и чётко проговорил старший аврор.

От зычного голоса мгновенно разболелась голова. И вдруг Драко со всей ясностью осознал, что происходит. Тёмный Лорд мёртв. Часть Пожирателей схвачена, часть убита, на оставшихся объявят охоту. Драко вместе с родителями арестован. За дверью, которая уже начала медленно появляться в стене, ему назначат дату суда. А потом… От мысли об Азкабане стало по-настоящему страшно. Неужели он попадёт в тюрьму? Неужели так всё и закончится?

Азкабан казался живым призраком. Драко почти ощутил смрадный дух его камер, увидел обезумевшие лица заключённых, услышал рёв моря за высокими каменными стенами.

Нет, он не хочет в тюрьму. Только не это! Только не Азкабан!

Драко едва успел шарахнуться от распахнувшейся двери. Молодой аврор грязно ругнулся — дверь ударила его по руке.

— Гордон! Куинси! — Перед ними стоял высокий подтянутый мужчина.

— Мистер Хоггарт, — сказал тот аврор, что был старше.

Молодой не поприветствовал мужчину и продолжал разминать кисть, что-то шипя себе под нос.

— Расслабься, Куинси, всё нормально с твоей рукой, — небрежно бросил ему Хоггарт и вдруг подобрался, завидев Драко. — Ведёте заключённого? — деловым тоном осведомился он. — Мой?

Старший аврор, которого, судя по всему, звали Гордон, кивнул. Хоггарт опять посмотрел на Драко, с досадой покачал головой и пропустил всех внутрь.

Чувствуя слабость во всём теле, Драко шагнул за порог и оказался в комнате с белыми, как снег, стенами.

— Хоггарт, на минуту, — услышал он тихий голос Гордона.

Куинси сгрёб Драко за шиворот и, протащив через всю комнату, втолкнул в следующее помещение. Грохнула дверь, и послышалась его красочная брань. Драко дёрнул плечом, возвращая на место обтрёпанный пиджак, и проглотил горький ком обиды. Потом взял лежащее на столе зеркало. Неужели этот бледный, исхудавший, с ввалившимися глазами человек — он? Вся левая сторона лица оказалась в разводах высохшей крови. Рана покрылась противной коркой. Драко машинально убрал выбившуюся светлую прядь за ухо — волосы отросли до плеч.

Громкий возглас заставил отвлечься. Драко оглянулся. Видимо, Куинси слишком сильно хлопнул дверью: она ударилась о косяк и отскочила, образовав небольшую щель.

— Какого чёрта я должен этим заниматься?! — тихий, но яростный голос Гордона.

— Джим, послушай…

— Не хочу я ничего слушать, Джозеф, ясно тебе?! Это даже обсуждать смешно!

— Джим, я понимаю, что тебе не нравится твоё положение…

— Положение?! Джо, я двадцать лет в Аврорате! Двадцать! У меня орден Мерлина первой степени, и не за красивые глаза я его получил. Я видел такое, что не каждому приснится в самом кошмарном сне. Я участвовал в самых безнадёжных операциях, бросался под непростительные… И что теперь? Со всем своим опытом вместо того чтобы выслеживать этих ублюдков, трачу время здесь, маясь с сопляком!

— Джим, успокойся…

— Не тебе говорить мне о спокойствии!

— Флетчер считает, что мальчишка может быть опасен.

— Флетчер считает! — передразнил Гордон. — И ты будешь его слушать? У Флетчера самого ещё молоко на губах не обсохло. Индюк твой Флетчер! Ты видел парнишку? Да он на грани обморока. Не с ним я должен возиться, а с теми подонками, которые прямо сейчас строят планы, пока мы заняты ерундой.

Короткое молчание, вздох.

— Я постараюсь, Джим. Сделаю, что смогу.

— Спасибо, — буркнул в ответ Джим Гордон.

Послышались шаги.

— Ты только… — Шаги замерли, и после паузы голос Хоггарта прозвучал немного надтреснуто: — Не делай глупостей, Джим. Я знаю, что тебе больше нечего терять, но будь осторожен.

— Я в порядке, — сухо отозвался аврор Гордон.

Шаги, звук закрывшейся двери и тишина.

Драко решил, что Хоггарт ушёл вслед за Гордоном, но тут послышались торопливые шаги, и в следующий миг дверь в комнату распахнулась. Хоггарт хлопнул в ладоши, зажигая свет, жестом предложил Драко сесть и занял второй стул. Зеркала на столе больше не было, а в руках у Хоггарта появилась папка из тёмно-коричневого пергамента. Откуда и когда он её достал, Драко не успел заметить.

— Полное имя Драко Люциус Малфой.

Он кивнул.

— Проживаете в фамильном особняке Малфоев в Уилтшире.

Кивок. Хоггарт не отрывал глаз от записей.

— С тысяча девятьсот девяносто первого года обучались в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс».

Кивок.

Хоггарт ещё с минуту что-то сосредоточенно искал в папке, перелистывая страницу за страницей, пока наконец не отложил на край стола. Всё это время Драко исподлобья следил за ним. Но когда Хоггарт в упор посмотрел на него, отвёл глаза.

Драко чувствовал, как им снова завладевает паника. Вся семья арестована, никакой родни, которая могла бы выступить в их защиту, нет. Их никто не спасёт.

— Начнём процедуру. Это ваша палочка?

Драко жадно уставился на лежащую перед ним волшебную палочку. Как же давно он не видел её так близко!

Он опять кивнул.

— Мистер Малфой, я задам вам несколько вопросов.

Драко покосился на столешницу, но его палочка уже бесследно исчезла.

— Первый вопрос… — Хоггарт сделал паузу. — Мистер Малфой, у вас есть Чёрная Метка?

Он сглотнул и кивнул, по-прежнему не глядя на Хоггарта.

— Покажите.

Словно во сне, Драко положил на стол левую руку и медленно закатал рукав. Хоггарт коротко взглянул на Метку.

— Можете убрать.

«Нет, не могу», — подумал Драко и спрятал руки под столом.

— Мистер Малфой, вы причастны к покушению на убийство мистера Альбуса Дамблдора?

— Да, — хрипло выговорил Драко.

Это было первое слово, которое он произнёс с тех пор, как нашёл родителей на поле боя.

Хоггарт снова взял папку и пролистал.

— Вы причастны к отравлению мистера Рональда Уизли и наложению проклятия на мисс Кэти Белл?

— Да.

— Таким образом вы пытались совершить убийство мистера Альбуса Дамблдора?

— Да.

— Благодаря вашим действиям Пожиратели смерти проникли в Хогвартс?

— Да.

— Как?

Драко упорно избегал пытливого взгляда следователя.

— Я использовал Исчезательный шкаф. Один был в «Горбине и Бэрксе» в Лютном переулке, а второй спрятан в комнате потерянных вещей в школе.

Драко поразился, насколько спокойно прозвучал его голос. А потом понял и ужаснулся: не спокойно, а безжизненно.

— Мистер Малфой, насколько мне известно, ваша волшебная палочка больше не подчиняется вам. Это верно?

— Да.

— При каких обстоятельствах вы её потеряли?

— Это было… на пасхальных каникулах. Поттер отнял её у меня.

— С того дня вы остались без волшебной палочки?

Драко сгорал от унижения.

— Моя мать… давала мне свою на время. Её я тоже потерял.

Хоггарт устало потёр переносицу. Пролистав до последней страницы, он зачитал:

— Драко Люциус Малфой, вам вменяется в вину: сговор; пособничество преступлению, а именно принятие Чёрной Метки и организация нападения на Школу чародейства и волшебства «Хогвартс»; сокрытие фактов похищения волшебников, а также фактов неоднократного применения непростительных заклятий, нанёсших вред здоровью либо приведших к смерти. Также вам предъявляется обвинение в покушении на убийство Альбуса Дамблдора, повлёкшем за собой вред здоровью двух или более лиц. По заведённому на вас делу будет проведено следствие, после чего состоится повторный допрос.

Хоггарт придвинул к нему какой-то листок. «Протокол №…» В пальцы сунули перо. Драко расписался на указанной строке.

— Конвой! — окрик будто в тумане. Быстрые шаги, звук открывающейся двери. — Уводите.

Кто-то сильно схватил за плечи, заставляя подняться.

— Руки за спину.

Привычное уже ощущение скованных запястий, спёртый воздух подземелья, а потом — ледяные безмолвные стены камеры, жёсткая койка и мучительное ожидание неминуемого конца.

Гермиона перевернулась на постели и сладко потянулась. На тумбочке уже ожидал завтрак и новая порция зелий, от которых все попавшие в Мунго защитники Хогвартса спали большую часть суток десятый день кряду. Несмотря на все героические заявления, они по-прежнему оставались в госпитале, но с сегодняшнего дня своеобразное заточение в палатах закончилось: им наконец-то разрешили свободно передвигаться по этажам и даже посещать буфет. Там-то друзья и намеревались собраться этим утром.

Гермиона как раз перевязывала длинную косу резинкой, когда раздался бодрый стук в дверь: в коридоре уже ждали Гарри и Рон.

Едва друзья вошли в буфет, Шеймус помахал им рукой, приглашая за стол, где уместились Дин, Джинни, Невилл, Анжелина и Луна. Гарри и Рон с Гермионой присоединились к ним, взяв по чашке травяного чая. Постепенно появлялись остальные; каждый считал своим долгом подойти, чтобы пожать руку, обнять или сказать пару слов. Буфет полнился оживлёнными голосами, и все разговоры вертелись вокруг событий прошлого года.

— Эй, Гарри! — окликнул Терри Бут. — Мы с парнями тут спорим, где вы пропадали весь год?

— Да, не пора ли рассказать? — подхватил Шеймус.

Разговоры мгновенно смолкли; все глаза устремились на троицу.

— Не обязательно рассказывать всё, — шепнула Гермиона. — Просто скажи что-нибудь. Они ждут.

Гарри помедлил, но всё же поднялся из-за стола.

— Я никогда не умел произносить речи. Те, кто был в Отряде Дамблдора, знают…

— Брось!

— Ерунда!

Гарри смущённо оглянулся на Рона с Гермионой в поисках поддержки. Те ободряюще кивнули в ответ.

— В общем… — Он глубоко вздохнул и заговорил: — Мы искали способ уничтожить Волдеморта. Знаю, моё исчезновение кому-то показалось бегством, но у меня была миссия. Если бы я не ушёл, вряд ли мы сейчас праздновали победу. Я не оправдываюсь и не пытаюсь придать себе больше важности. Дело в том, что… Многие думали, будто, чтобы убить самого могущественного тёмного мага, нужно быть ещё более могущественным. Но я такой же, как вы. И я бы не справился в одиночку! Со мной были Рон и Гермиона, без которых я бы и недели не протянул. — Гарри посмотрел на Ли Джордана. — Когда мы узнали о радиостанции, то старались ловить каждую передачу. Нас грели новости о том, что с людьми, которые нам дороги, всё в порядке. Мы знали, что в Хогвартсе снова собрался Отряд, что вы не сдаётесь. Поверьте, мне всей душой хотелось оказаться рядом с вами, но от меня было больше толку там. Знаю, вам было тяжело. Поэтому спасибо за то, что выстояли, и за то, что… — Он умолк, и после паузы его голос прозвучал очень тихо: — Спасибо, что верили в меня. Без вас я… Без вас бы не случилась победа.

Буфет взорвался аплодисментами и одобрительным свистом. Кое-кто повставал с мест и снова принялся пожимать Гарри руки. Гермиона смотрела в счастливое лицо друга, потом перевела взгляд на Рона. Улыбка слетела с губ.

— Рон?

Тот поболтал в чашке остатки чая, одним глотком докончил и поднялся из-за стола.

— Рон, — снова позвала Гермиона.

Так и не посмотрев в её сторону, он начал молча проталкиваться сквозь толпу к выходу. Гермиона хотела было окликнуть Гарри, но, увидев, как он улыбается (улыбался Гарри слишком редко), как он счастлив и беззаботен, не стала отнимать у него мгновения радости.

Выскользнув из буфета, Гермиона быстро спустилась на пятый этаж — она почему-то не сомневалась, что Рон направился сразу к себе. И не ошиблась: тот уже взялся за ручку двери.

— Рон, — окликнула она.

Он вздрогнул и обернулся.

— Что ты здесь делаешь? — его голос прозвучал грубовато.

— Ты так неожиданно ушёл… Что-то случилось?

— У меня заболела голова. Не надо меня контролировать, Гермиона, я не ребёнок.

Гермиона растерянно моргнула.

— Ладно. Принести тебе зелье от головной боли?

— Не надо никакого зелья.

Повисла неловкая пауза. Рон так и стоял возле двери, словно не решаясь войти, а Гермиона не знала, что делать: оставить его в таком состоянии одного или попробовать вывести на разговор. Что-то же испортило ему настроение? Выражение лица Рона оставалось хмурым, так что Гермиона всё же решила вернуться к Гарри. Рон и правда не маленький.

— Хорошо, отдыхай, — мягко произнесла она. — Мы будем в буфете, а потом…

Фырканье Рона прервало её на полуслове.

— Да, да, тебя уже заждались на этом празднике жизни.

Гермиона не успела даже понять, что он имеет в виду, как Рон распахнул дверь и скрылся в своей палате. Обескураженная, она прислонилась к стене. Что на него нашло?..

Безуспешно постучав и не получив никакого ответа, Гермиона взглянула на наручные часы. Идти в буфет не осталось никакого желания, так что она вернулась к себе и принялась за чтение.

Не прошло и получаса, как к ней заглянул Гарри.

— А где Рон? Я думал, он у тебя.

Гермиона отложила книгу и села на кровати.

— Он заперся в своей палате. Ты заходил к нему?

— Я постучал, но ответа не было, я и подумал, что он здесь. — Гарри оседлал стул и внимательнее взглянул на Гермиону. — Всё в порядке?

— Он сказал, что у него болит голова, но выглядел… каким-то расстроенным. — Гермиона вздохнула. — А я думала, что самое трудное осталось позади…

— Не драматизируй. Он действительно мог почувствовать себя неважно.

— Ты не видел его лица и не слышал, как он разговаривал.

— Давай не будем нагнетать. Рано или поздно Рон выйдет, и мы всё поймём.

Гермиона только кивнула в ответ. В самом деле, ничего ужасного не произошло, но почему-то ей было обидно. Обидно, что Рон не захотел с ней поговорить, вместо этого нагрубив и захлопнув дверь. Ей казалось, что статус их отношений изменился, что они уже не просто друзья, а… Кто? Получается, тот поцелуй в пылу боя всё только запутал. Ведь она так и не отпустила до конца тяжесть, что угнездилась на сердце после ночи, когда он их оставил. Да, он действовал под влиянием крестража, но они все его носили! Гермиона даже на секундочку не задумывалась о том, чтобы бросить друзей сражаться без неё. А потом Рон вернулся, и у неё не оказалось времени пережить весь тот вихрь, что творился в душе. Нужно было действовать, а не чувствовать. Когда же они окончательно победили, Гермиона поняла, что прошлое надо оставить прошлому. Ей просто необходимо немного времени, проведённого в гармонии рядом с Роном. Но вместо этого…

И всё же Гарри прав. Возможно, Рон просто не выспался, а она уже накручивает себя и делает из мухи слона.

Стук заставил обоих встрепенуться. На пороге стоял Рон собственной персоной.

— А, — бросил он. — Не буду мешать.

— Рон, — окликнул его Гарри, поднимаясь.

Тот сразу остановился, и Гермиона почувствовала совершенно неуместный укол ревности: когда она пыталась с ним поговорить, Рон выглядел куда более раздражённым и ничего не хотел слушать.

— Я стучался к тебе, ты не открыл. Слушай, Шеймус зовёт нас после обеда поиграть в магические шахматы… Всё в порядке? Ты как будто чем-то расстроен.

Эмоции на лице Рона сменяли друг друга со скоростью света: от растерянности до враждебной угрюмости. Наконец он принял неприступный и оскорблённый вид.

— Не обращай внимания, Гарри. Веселитесь с Шеймусом. О, и не забудь ещё разок рассказать о том, как мы… простите, как я был полезен во всей этой истории.

Гарри ошарашенно воззрился на друга. Гермиона тоже не понимала, что происходит.

— Рон, ты о чём? — спросила она и встала рядом с Гарри.

Рон бросил странный взгляд на её руку, и вначале Гермиона подумала, что он смотрит на спрятанный под рукавом шрам, но затем сообразила, что своей ладонью почти касается пальцев Гарри. Гермиона слегка отодвинулась в сторону, и взгляд Рона тут же метнулся к их лицам.

— Вы сами знаете. Ты знаешь, Гарри. Это всегда будет висеть между нами.

— Что будет висеть?

— То, как я облажался! — рявкнул Рон с каким-то отчаянием. — Как я подвёл вас тогда! Не прикидывайся, Гермиона, будто не вспоминала об этом там, в буфете!

Гермиона почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Нет, я вовсе не…

Она действительно не думала о поступке Рона, когда Гарри произносил свою спонтанную речь. Но в глубине души знала, что горечь ещё долго будет оставаться при ней.

Гермиона так не смогла закончить фразу, и Рон, похоже, принял её заминку за подтверждение. Он отступил за порог, то ли покачивая, то ли кивая головой.

— Так я и думал. Развлекайтесь без меня, вам не привыкать, — и захлопнул дверь.

— Рон! — запоздало подался следом Гарри. — Да что, чёрт возьми, сейчас произошло?!

— Я же тебе говорила, — только и смогла произнести Гермиона.

В палату снова постучали. Гарри с надеждой оглянулся, но вошла Джинни.

— Привет.

У Гермионы пробежала стайка неприятных мурашек по плечам. Она представила, как всё выглядит со стороны: она и Гарри за закрытой дверью наедине… Хотя голос Джинни прозвучал не обиженно и не сердито, да и смотрела она скорее с иронией, чем с подозрением.

— Что такое с моим братцем? Он только что чуть не сбил меня с ног. — Она выставила палец и подмигнула Гарри. — Дайте угадаю! Приревновал Гермиону к тебе?

Её шутливый тон слегка разрядил обстановку. Все трое устроились на кровати. Гарри поймал взгляд Гермионы. Она знала, о чём он думает: рассказать или нет? С одной стороны, это только между ними, но с другой — Джинни сестра Рона. Гермиона кивнула на немой вопрос в зелёных глазах. Гарри снял очки, протёр краем пижамы и водрузил на место.

— В общем, дело вот в чём…

Он рассказал, как они бросили всё и отправились на поиски крестражей, как нашли медальон Слизерина, как вырвали его из рук Амбридж, проникнув в Министерство, как пытались вернуться на площадь Гриммо, но за ними увязался Роули, и Гермионе срочно пришлось менять направление, из-за чего Рона расщепило. Рассказал, как действовал на человека медальон, как вытягивал на поверхность все самые сокровенные страхи и искажал мысли. Коротко поведал о ссоре, разыгравшейся между ними, и о том, как им пришлось продолжать поиски без Рона.

Когда Гарри дошёл до момента с мечом Гриффиндора в замёрзшем озере, Джинни вцепилась в его руку.

— Не может быть!.. — выдохнула она. — И ты нырнул туда?

— Да, но не снял медальон, а он, видимо, почувствовал меч и… Джинни, мне больно.

— О, прости, — она разжала пальцы, оставив на его запястье красные следы.

— Медальон взбесился и попытался меня убить. И когда я уже отчаялся выбраться, кто-то вытащил меня на берег.

Джинни нахмурила брови, перевела взгляд на Гермиону.

— Не может быть… Рон?..

— Да, он нашёл нас с помощью делюминатора Дамблдора. Увидел, как я иду за Патронусом Снейпа, и пошёл за мной. А когда я нырнул и долго не показывался, бросился в воду.

— Вот это да… — поражённо протянула Джинни. — Никогда бы не подумала, что Рон… Вот это да!

— Я очнулся и глазам не поверил: Рон здесь! Ну и раз мы добыли меч — вернее, Рон добыл и заодно спас мне жизнь, — я решил, что ждать нечего. Крестраж у нас, меч Гриффиндора тоже. Я попросил медальон открыться. Конечно, мы подозревали, что тварь будет сопротивляться, но вы бы только знали, какие гадости она говорила. В итоге мы его уничтожили. Вернее, Рон его уничтожил, — снова поправился Гарри.

Джинни ошеломлённо качала головой.

— Меня только одно удивляет: почему братец до сих пор не растрезвонил эту историю всем вокруг?

— Потому что звучит всегда круче, чем есть на самом деле, — пожал плечами Гарри.

— Не представляю, как это может звучать круче, чем есть на самом деле. Так почему он вспылил?

— Из-за того, что я сказал в буфете. Он зачем-то опять вспомнил про ту ссору, как будто я до сих пор виню его в чём-то.

— По твоему рассказу я этого не заметила, — поддержала его Джинни.

Гермиона погладила Гарри по плечу. Им обоим было тяжело в те дни. Между ними непрестанно витали недомолвки, неловкость и напряжение. Раньше она такого не замечала, но раньше над их дружбой и не нависала настолько ощутимая угроза. Когда от троицы откололся один кусочек, это пустило трещину и между ними двумя.

Джинни положила руку поверх его ладоней.

— Всё наладится, — пообещала она и устроила голову на плече Гарри.

Гермиона почувствовала себя лишней. И хотя они находились в её палате, она поднялась.

— Я схожу к… в общем…

Гарри рассеянно кивнул, Джинни поглаживала его ладонь. Гермиона невольно поразилась тому, как быстро они сумели сблизиться и как легко чувствуют себя друг с другом даже в чужом присутствии. Они словно забыли о Гермионе. В груди защемило непонятное чувство, и она поспешила выйти в коридор.

Прикрыв дверь, Гермиона подняла взгляд и застыла: возле палаты напротив стоял Рон. Он тут же развернулся, намереваясь уйти.

— Подожди! — Она приблизилась. — Давай поговорим.

— А что, вы с Гарри ещё не наговорились?

Гермиона вздохнула. В своей шутке Джинни оказалась не так уж далека от правды.

— Рон, мы не обсуждали тебя, а всего лишь беспокоились. Как когда-то мы с тобой беспокоились о Гарри, помнишь?

Эти слова подействовали успокаивающе. Во всяком случае Рон перестал смотреть волком и даже как будто слегка смутился. Гермиона поколебалась и всё же взяла его за руку.

— Мы столько всего пережили. Даже не верится, что всё наконец-то хорошо. — Она посмотрела ему в глаза. — Всё хорошо, Рон. Давай не будем делать из мухи слона.

— Из мухи слона? — переспросил Рон и отступил, отдёргивая ладонь. — Значит, по-твоему, я раздул проблему на ровном месте!

— Нет, Рон! — вспылила Гермиона. — Но ты не поможешь мне забыть о том дне, постоянно о нём напоминая!

Рон ошеломлённо смотрел на Гермиону, словно вырвавшееся признание шокировало его. Как будто на самом деле, несмотря на свои же слова, он не верил, что она и вправду до сих пор не простила его до конца.

Дверь её палаты распахнулась, заставив обоих вздрогнуть. При виде сестры на лице Рона отразилась странная смесь досады и облегчения. Он посмотрел на Гермиону в лёгкой растерянности. Она только покачала головой. Неужели Рон до последнего думал, будто они с Гарри шушукаются у него за спиной?

Джинни, негромко кашлянув, ретировалась, оставляя троих друзей наедине друг с другом. Рон больше не выглядел ни разозлённым, ни обиженным. На щеках у него заалел румянец стыда. Гарри шагнул к другу.

— Слушай, Рон, я не хотел напоминать тебе про тот день. Совсем наоборот. И я ни в чём тебя не виню. Извини. Я не думал, что так выйдет.

— Знаю, — отозвался Рон. — Знаю, Гарри. Я просто осёл. Но когда ты сказал, что без нас не протянул бы недели, как мы все старались, у меня в голове что-то щёлкнуло… — Он отвернулся.

Гарри положил руку ему на плечо.

— Рон, мы ведь были подростками. Никто не должен через такое проходить. Я тоже хотел всё бросить… Но потом понял, что не один. Вы помогли мне понять, что один в поле не воин, что трудности тоже можно разделить.

Рон шмыгнул носом. Уши у него покраснели, но на этот раз не от гнева. Гарри тактично отступил.

— Пойду догоню Джинни, — шепнул он Гермионе. — Заходите позже.

* * *

Сразу после первого допроса ему принесли тюремную робу. Драко до последнего не хотел переодеваться, но собственная одежда так пропиталась потом и грязью, что носить её и дальше было невозможно. Скрепя сердце он всё же облачился в серую форму из грубой ткани.

Драко провёл по лицу ладонью и тут же отдёрнул руку — фамильный перстень сковырнул только-только начавшую заживать рану. Смешно. Когда ничего уже не решалось, это шальное заклинание угодило ему под ноги. Дурацкий, нелепый шрам…

Громоподобный в безмолвной тишине лязг замка заставил вздрогнуть.

— Драко Люциус Малфой, — произнёс незнакомый голос. — На выход.

Драко на негнущихся ногах покинул камеру. Мужчина сковал его руки за спиной.

— Вперёд.

Что там говорил Хоггарт несколько дней назад? Что-то про следствие и повторный допрос. Разве решение об Азкабане ещё не окончательное?

Хоггарт уже ждал у распахнутой двери.

— Заключённый, — отрапортовал мужчина.

— Я позову, когда мы закончим, Стивенс. Пока свободен.

Драко шагнул в знакомое помещение. Хоггарт прикрыл дверь и что-то недовольно пробурчал себе под нос.

— Фините! — вполголоса велел он, освобождая скованные запястья, и прошёл к столу. — Так-так… Прибыли на второй допрос? Ага. Вот и ваше дело.

Наконец-то Драко увидел, откуда он доставал документы. Лежавшая перед ним папка буквально утонула в столешнице, а вместо неё появилась другая, из тёмно-коричневого пергамента. Должно быть, это невероятно удобно, подумал Драко невпопад.

— Мистер Малфой, вы знакомы с заклятием Приори Инкантатем?

— Да, — сипло ответил он. Подхваченная в сырой камере простуда брала своё.

Хоггарт поставил на стол указательные пальцы плотно друг к другу и прочертил невидимую линию. Драко подался вперёд: на столе лежала его волшебная палочка. Он вдруг подумал, что именно ею Поттер навсегда стёр Тёмного Лорда с лица земли. Сейчас он узнает, что она совершала, когда её забрали…

Стоп, сейчас?

— Вы примените Приори Инкантатем при мне?

— Да.

Драко сглотнул. Он был уверен, что всё проделают заранее, без его ведома.

— Начнём. Приори Инкантатем!

Лежащая на столе палочка задрожала, и из её кончика вырвался первый луч — Экспеллиармус, поразивший Тёмного Лорда. Отголоски заклинаний сыпались из палочки, как вдруг — Круциатус. Неужели он пропустил момент, когда заклинания Поттера сменились на его приказы? Но нет, непростительное заклятие страшной боли не повторилось, а затем с той же внезапностью — Империус. Ещё и ещё. Драко насчитал четыре раза. И только когда бледный луч Протего сменился мощной вспышкой Ступефая, выкрикнутого Поттером в день побега из поместья, Драко понял.

Поттер тоже применял непростительные.

Зловещий кроваво-красный вновь залил белую комнату. Круциатус. Один, второй, третий. Между алыми всполохами — мимолётные Инкарцеро, Силенцио, Коллопортус, Оглохни и россыпь прозрачных отсветов целительских заклятий. Вновь Экспеллиармус, на этот раз произнесённый Драко на вершине астрономической башни. Второе непростительное — Империус. Вспышки изучаемых в школьном курсе заклинаний, снова Империус…

— Делетриус! — раздался твёрдый голос, и Драко словно очнулся.

Волшебная палочка мирно лежала на столе. Рядом над свитком пергамента замерло пышное чёрное перо. Хоггарт пристроил исписанный свиток в папку, и она исчезла со стола вместе с волшебной палочкой.

— Первая часть допроса окончена. Вторая часть предусматривает использование на вас легилименции. Вы позволите мне проникнуть в ваши мысли и добровольно откажетесь от использования защиты, если владеете окклюменцией и беспалочковой магией.

Драко пожал плечами.

— Делайте.

Выбора у него не было, смысла отпираться — тоже. Пусть копается в его воспоминаниях, он ничего не собирался скрывать. Ему было всё равно.

Хоггарт подошёл к стене и взмахнул палочкой. Послышался скрип, и часть стены исчезла, являя небольшой сейф с каменной чашей, которую через мгновение Хоггарт пристроил на столе перед Драко.

— Приготовьтесь. Снимите все блоки с вашего разума. — Хоггарт закатал рукава бежевой мантии и вскинул палочку. — Легилименс!

Он видит самого себя в подземельях Слизерина в своей комнате. Вот он разворачивает письмо от матери, из которого узнаёт о провале операции в Отделе тайн и аресте отца. Пергамент выпадает из дрожащих пальцев…

Воспоминание меняется. Он мечется по комнате, на щеках розовеют пятна ярости. Крэбб, Гойл и Блейз молча наблюдают за ним, Теодор читает книгу.

— Проклятый Поттер! Он ответит, он за всё мне ответит!

— Что ты собираешься делать? — гнусавит Гойл.

— Всё, что потребуется, чтобы отомстить за отца и уничтожить Поттера!

Гойл и Крэбб обмениваются злорадными ухмылками. Блейз отворачивает бесстрастное лицо в сторону. Нотт громко зевает.

Он в зале суда вместе с матерью; внизу в ряд сидят осуждённые, и в их числе — Люциус. Позади них чернеют высокие фигуры — дементоры. Судья зачитывает приговор, мать судорожно вцепляется в запястье сына…

Он в Малфой-мэноре, мерит шагами свою комнату, лихорадочно обдумывая план действий. Он размышляет вслух. Через полтора месяца он вернётся в школу. Что его там ждёт? Отец был самым близким советником Лорда и в одно мгновение превратился в изгоя среди Пожирателей. Его просто засмеют! Он должен что-то сделать, как-то исправить оплошность отца…

Взгляд на мгновение стекленеет, и на губах расцветает улыбка. У него появился идеальный план. Лорд оценит его идею, а починить старый шкаф — пара пустяков!

— Пипо!

Домовик появляется в ту же секунду и сгибается в подобострастном поклоне.

— Чем Пипо может служить, мастер Драко?

— Где Тёмный Лорд?

— Господин Тёмный Лорд отбыл утром в сопровождении господина Снейпа. Пипо не может знать, куда.

— Сообщи Тёмному Лорду, как только он вернётся, что мне нужна аудиенция!..

Их силуэты закручиваются спиралью, и проступают очертания столовой Малфой-мэнора. Длинный стол, во главе которого восседает Тёмный Лорд. Пожиратели в нетерпении: их собрали для какого-то важного обсуждения. Повелитель делает жест рукой, призывая Драко встать. Тот взбудоражен и вместе с тем явно напуган. Пожиратели с интересом поглядывают на него. Беллатриса мерзко хихикает.

— Я собрал вас сегодня, чтобы сообщить: юный Малфой подал великолепную идею. — Лорд одаривает его снисходительным взглядом. — Драко, подойди…

Драко выбирается из-за стола, с трудом справившись с тяжёлым стулом, и под шепоток присутствующих идёт вперёд, стараясь, чтобы шаг был твёрд, а дыхание не сбивалось. Лорд привстаёт с места, отвешивая издевательский поклон; за столом раздаются смешки. Драко встречается с чёрными глазами Снейпа, который неотрывно смотрит на него, но по его лицу абсолютно невозможно понять, о чём Снейп думает.

— На днях Драко изъявил желание встретиться со мной лично. Я не мог не оценить порыва юности… — Лорд издевается уже явно, но Драко слишком ослеплён жаждой мести и ненавистью к Поттеру, чтобы это заметить. — Юный Малфой не разочаровал меня! Однако пока я позволю себе умолчать о том, что он рассказал. Скоро вы обо всём узнаете…

Пожиратели переглядываются, кто-то присвистывает. Драко ловит взор матери. В нём ошеломление, страх, укор — дикая, взрывоопасная смесь.

— Ты молодец, Драко, — подбадривает Лорд. — Я бы поставил тебя в пример отцу… — Он обегает взглядом ряды Пожирателей, отыскивает Нарциссу, и на губах появляется усмешка: «Ну конечно, как я мог забыть». — Нарцисса. Ты должна гордиться сыном.

Глаза Драко вспыхивают торжеством. Он ловит бесстрастный взгляд Снейпа и отвечает ему победно вскинутым подбородком.

Возмущённый голос Нарциссы достигает слуха раньше, чем успевает сформироваться новое воспоминание.

— Ты сошёл с ума?! Почему ты ничего не сказал мне?

Они снова в комнате Драко. Мать похожа на взбесившуюся русалку: бледная кожа раскраснелась, причёска испорчена, грудь тяжело вздымается.

— Потому что это моё дело. Я теперь мужчина, я глава семьи!

— Тебе всего шестнадцать! Зачем ты пошёл к Лорду?

— Я уже не ребёнок, мама, если ты не заметила. Он верит в меня. Ты слышала? Он мной гордится! Ты должна мной гордиться!

— Драко, ради Мерлина, не заставляй меня думать, что я вырастила болвана! — в сердцах восклицает Нарцисса.

— По-твоему, мне не справиться с заданием?!

Драко ударяет кулаком по столу и садится на стул. Нарцисса подходит к нему.

— Не нужно больше ходить к Лорду. Я боюсь, что ты можешь совершить ужасную ошибку, которую потом никак не исправить.

— А что, если я уже совершил, — странным голосом произносит он, не глядя на мать. — Ты ведь о ней, да? О Метке?

Нарцисса непонимающе смотрит на него. В глазах мелькает слепой ужас.

— Нет, ты не мог…

— Почему? — ощетинивается Драко. — Потому что все кругом считают меня трусом? Думаешь, я не знаю? Драко Малфой, ни на что не способный, привыкший прятаться за спиной отца! А я не трус. И я докажу это всем и тебе тоже!

Он вскакивает на ноги и отходит к окну.

— Драко, скажи мне, что это неправда. Ты не мог… Тёмный Лорд не стал бы… Ты ещё совсем ребёнок!

— Тебе так сложно поверить в меня? Я стараюсь сделать хоть что-то, чтобы нас снова уважали! Ты могла бы просто меня поддержать!

— Послушай…

— Нет, ты не понимаешь! У Поттера этот дурацкий шрам, а у меня Метка — доказательство, что я тоже чего-то стою, что мне тоже всё можно!

— Поттер? При чём здесь он? — Нарцисса стремительно шагает к сыну и берёт его лицо в ладони. — Мерлин мой, Драко, что ты наделал? Теперь ты во власти у Лорда. Ты хоть понимаешь, что тебе придётся делать, чтобы доказывать свою преданность?

— Отстань! Не трогай меня! Убери свои руки!..

Звонкая пощёчина заставляет его подавиться словами. Драко ошарашенно смотрит на мать. Подносит ладонь к горящей щеке.

— Не смей так разговаривать с матерью. Ты даже не представляешь, что натворил!

Она вылетает из комнаты, оставляя Драко смотреть на захлопнувшуюся дверь…

Он снова в своей комнате, возле того же окна. На его кровати расположился Тёмный Лорд, любовно поглаживая Нагайну.

— Я ценю твою инициативу, Драко, знай это, — одобрительно произносит он.

— Мой Лорд!

— Слушаю тебя, Драко.

— Мой Лорд, я хотел бы… Вы знаете, что… Вы можете рассчитывать на меня… Мой Лорд, — он склоняет светловолосую голову, обрывая сам себя.

Он боится, он так ужасно боится этого человека, но вместе с тем вне себя от радости. Тёмный Лорд лично пришёл к нему! Он же говорил, что сможет!

Губы Лорда растягиваются в усмешке, не находящей отражения в красных глазах.

— Я знаю, Драко. Подойди.

Он протягивает руку с неестественно длинными пальцами. Драко опускается на колени перед ним и берёт его ладонь. На ощупь она холоднее льда.

— Нарцисса не одобряет твоё стремление услужить мне, — обманчиво мягкий голос успокаивает издёргавшегося юношу. — Собственная мать не поддерживает тебя, среди Пожирателей мало кто воспринимает всерьёз. Отец… Но не будем о нём…

Сейчас, глядя со стороны, Драко отчётливо слышит фальшь, которая режет слух. Но тогда притворный сочувствующий тон порождает в нём доверие к Лорду. Драко вскидывает жаждущий взгляд.

— Да, я вижу в тебе неудержимое желание доказать свою состоятельность. Теперь, когда ты стал одним из нас, я подарю тебе эту возможность…

Лорд выворачивает тонкую кисть из пальцев Драко, хватает его за запястье, сдавливая, словно тисками, и оголяет его левое предплечье.

— О да… — шепчет Лорд, проводя длинными ногтями по Чёрной Метке.

Нагайна тянет морду к Драко, и тот едва сдерживает порыв отклониться.

— У меня есть для тебя особое задание, — таинственно начинает Лорд, всё ещё сжимая руку Драко и заглядывая прямо в душу. — Я верю в тебя, Драко. Верю, когда никто не верит… Ты сможешь показать им всем, чего стоишь на самом деле…

Сейчас Драко ясно видит скрытый смысл и насмешку в красных глазах, но Драко из воспоминания лишь благоговейно внимает каждому слову.

— Я… я готов, мой Лорд! Я готов! — пылко восклицает он.

— Очень хорошо, Драко, очень хорошо. — Лорд поднимается с кровати, оправляет мантию и идёт к двери.

— Мой повелитель! — Драко поспешно встаёт с колен.

Тёмный Лорд оборачивается, явно наслаждаясь представлением. Усмешка во взгляде становится неприкрытой, но сознание Драко полностью затмили мысли о будущем триумфе.

— Мой Лорд, вы не сказали… что за задание вы мне даёте.

— Ах да, — притворно спохватывается Лорд. — Задание… Ты должен убить директора Хогвартса.

— Д-Дамблдора? — заикаясь, спрашивает Драко, не веря собственным ушам.

— Именно, ты должен убить Альбуса Дамблдора. Не сомневаюсь в тебе, мой мальчик…

Драко никак не реагирует на унизительное «мальчик» и придушенно откликается невпопад:

— Да, мой Лорд.

Тёмный Лорд выходит из комнаты, а лицо Драко заливает мертвенная бледность…

Библиотека Малфой-мэнора. Драко переходит от одной полки к другой, берёт книгу за книгой, пролистывает, с досадой захлопывает и бросает на пол, где их в последний момент ловит домовой эльф. Рядом, сцепив пальцы опущенных рук, замерла Нарцисса.

— О чём вы говорили в комнате?

— Не твоё дело.

Нарцисса пропускает хамство сына мимо ушей.

— Драко, ответь мне сейчас же. О чём вы разговаривали?

— Тёмный Лорд дал мне особое задание, чтобы я доказал ему свою преданность. Всё, как ты сказала, мама. Разница в том, — он отбрасывает очередную книгу и поворачивается к матери, — что я уже взрослый и смогу выполнить приказ.

— Что он тебе приказал? — будто не слыша его слов, спрашивает Нарцисса.

Драко раздражённо фыркает и берёт новый том не глядя.

— Драко, что он тебе приказал?

Он некоторое время невидяще смотрит на страницы, а затем отвечает:

— Убить Альбуса Дамблдора.

Нарцисса оцепенело глядит на профиль сына.

— Что ты сказал?

Она прикладывает ладонь ко лбу, потом к груди.

— Мерлин мой… Это расплата. Люциус… Он знает, что ему никогда не справиться… Он хочет погубить его… Драко… Я ведь предупреждала тебя! — Нарцисса закрывает лицо ладонями.

Драко сбит с толку внезапным срывом. Он морщится.

— Мама, пожалуйста, успокойся, — он терпеть не может женских слёз. — Что за истерику ты устроила.

— Тебе не справиться, и он это знает. Он хочет тебя погубить!

Драко отшвыривает книгу, сбив с ног домовика.

— Я справлюсь! Ты понятия не имеешь, что мне по силам! Не знаешь, на что я способен!

Он опрометью бросается прочь, а Нарцисса цепляется за стеллаж ослабевшими пальцами, задыхаясь от беззвучных рыданий…

Образ плачущей матери растаял, словно дымка. Драко ощутил головокружение и сильный толчок в грудь. Его вышвырнуло из собственных воспоминаний и бросило на спинку стула. С трудом отцепив занемевшие руки от столешницы, он провёл дрожащими пальцами по щекам.

— Прервёмся ненадолго, — услышал он сиплый голос.

За спиной хлопнула дверь. Драко обернулся. В комнате он уже был один.

Хоггарт вернулся спустя целую вечность.

— Продолжим. Приготовьтесь.

Драко поднял взгляд на следователя, встречаясь с его глазами.

— Легилименс!

Ему показалось, или они слегка покраснели?..

Драко в малой гостиной Малфой-мэнора. На диване расположилась Беллатриса. Она призывает к себе бокал вина.

— Ты хотел о чём-то со мной поговорить, племянник?

Драко стоит за креслом, сжимая пальцами резную спинку.

— Тёмный Лорд…

— Повелитель! — с благоговением выдыхает тётя Белла, на миг опуская тяжёлые веки. — Продолжай.

— Тёмный Лорд дал мне очень важное задание. Для этого мне придётся вернуться в школу, и я должен…

— Ну разумеется, тебе придётся вернуться в школу! — визгливо перебивает Беллатриса, взмахнув рукой с бокалом и расплёскивая вино. — Ха! Мальчишка. — Она ухмыляется в бокал, сверля Драко взглядом.

Он с трудом глотает унизительные слова. Беллатриса не его мать, с ней он не может позволить себе какие попало выходки. Она испытывает его. Ждёт, что он выйдет из себя и опозорится. Как бы не так!

— Я должен быть уверен, что мои мысли достаточно хорошо защищены от любого вмешательства, — заканчивает Драко, стараясь, чтобы голос звучал холодно и высокомерно.

Беллатриса поднимается с дивана, прогибаясь в пояснице, так что туго обхваченная корсетом грудь вызывающе топорщится. Драко неловко, и он отводит глаза от этого зрелища. Беллатриса смеётся своим хриплым смехом, приближаясь к нему.

— Молодец, — шепчет она. — Хороший мальчик.

Драко выдыхает, только когда она оказывается в десяти шагах от него.

— Значит, ты хочешь, чтобы я обучила тебя окклюменции, — лениво тянет она, обходя гостиную и беря в руки всё, что попадается на глаза. — Но почему ты просишь меня? Почему не Северуса Снейпа? Я слышала, он на удивление искусен в чарах защиты разума.

— Я не намерен просить об этом кого-то ещё, тем более Снейпа.

Беллатриса выпускает из ладони статуэтку, и та с приглушённым стуком падает на толстый ковёр. Она одновременно насмешливо и оценивающе смотрит на племянника. Покачивая бёдрами, снова подходит к нему.

— Умница, — хрипло мурлычет тётя Белла, царапая его ногтем под подбородком.

Он в «Горбине и Бэрксе», возится возле громадного чёрного гардероба. Как только объявляется владелец лавки, Драко быстро покупает проклятое ожерелье и уходит.

Он в Выручай-комнате; перед ним — точно такой же чёрный гардероб. Рядом на столе — груда книг. Драко водит пальцем по строчкам то в одном, то в другом томе, поворачивается к гардеробу, взмахивает палочкой, произносит сложные формулы, чертыхается и вновь окунается в книги…

Он в трактире «Три метлы». Незаметный взмах волшебной палочкой, чуть слышное «Империо!» — и миловидная женщина послушно идёт за ним в уборную. Драко вручает ей свёрток, о котором приказывает молчать…

Сквозь палитру красок проступают очертания коридоров Хогвартса. Драко почти бежит в сторону мужского туалета. Его глаза неестественно блестят в свете факелов, а кожа бела, как мел. Он влетает в туалет, запирает за собой дверь и приваливается к ней спиной. Лицо искажает мука. Первые слёзы прокатываются по щекам. Драко оседает на пол, утыкаясь носом в колени.

Чей-то вздох заставляет вскинуть голову.

— Кто здесь?

Из-за приоткрытой дверцы кабинки выглядывает прозрачное личико в обрамлении густых волос. Сквозь толстые стёкла очков на него заинтересованно смотрят наивные глаза Плаксы Миртл.

— Ты? — Драко вскакивает на ноги. — Что ты здесь делаешь? Это мужской туалет!

— Не волнуйся, — отвечает привидение, вылетает из кабинки и устраивается на раковине. — Я никому не расскажу. Это будет наш секрет. — Она склоняет голову к плечу. — Что у тебя случилось?

Драко подходит к раковине подальше от привидения и начинает остервенело умываться.

— Ну же, расскажи мне, — ласково уговаривает Миртл. — Может, я смогу помочь?

— Никто мне не может помочь.

— Тебе станет легче, если ты поговоришь об этом.

— Я не могу говорить об этом!

Несколько дней назад Лорд вызвал его к себе. Когда Драко ответил, что ещё не достиг успеха, красные глаза Лорда зловеще сощурились. «Ты плохо стараешься, Драко. Похоже, тебе нужен новый стимул… Если ты не справишься, я убью тебя, твою мать, а заодно жалкого отца. — Лорд откинулся на спинку кресла и продолжил изучать свиток пергамента в своих руках. — Не заставляй меня думать, будто я в тебе ошибся».

Драко из воспоминания продолжает сотрясаться всем телом, стискивая в пальцах края раковины, а Миртл всё бормочет какие-то слова утешения.

Вновь Выручай-комната. Драко расхаживает возле чёрного гардероба и пытается скрыть дрожь рук, спрятав их за спину. Его радости не было предела, когда наконец-то удалось починить Исчезательный шкаф (задача оказалась гораздо сложнее, чем он предполагал), но она быстро схлынула, оставив ощущение ледяного страха. Он не выполнил второе задание. У него остался последний шанс…

Из гардероба доносятся грязные ругательства, и Драко застывает на месте. Спустя секунду дверцы распахиваются, и наружу вываливается Амикус Кэрроу.

— Сюда! — хрипло зовёт он. — Малыш Драко наконец-то сделал что-то полезное! — Кэрроу хлопает его по плечу, глумливо ухмыляясь. — Весёлая впереди ночка, а, Малфой?

Астрономическая башня. Драко немеющей рукой стискивает волшебную палочку.

— Переходите на правую сторону, Драко… вы же не убийца…

Немилосердно трясущаяся рука как будто немного опускается…

Зелёная вспышка меркнет в новом завихрении.

Столовая Малфой-мэнора. Драко лежит на полу после первого в его жизни Круциатуса. Возле камина стоит Тёмный Лорд и глядит в огонь. Чуть в стороне застыл, словно изваяние, закутанный в угольно-чёрную мантию Северус Снейп.

— Мой повелитель, — спокойно молвит он, — что вы собираетесь делать с Малфоями?

— Мальчишка Малфой не выполнил приказ. Лорд Волдеморт держит своё слово. Малфои должны поплатиться за свой провал.

На жёлтом лице Снейпа не дёргается ни один мускул.

— Повелитель, позвольте. — Он склоняет голову.

Лорд удостаивает его взглядом.

— Никто не смеет перечить Тёмному Лорду, но ты, Северус, один из лучших. Тебе позволено гораздо больше любого из Пожирателей… Однако, будучи умным человеком, ты пользуешься своей привилегией крайне редко, чем заслужил уважение Лорда Волдеморта. Говори.

— Мой повелитель, мальчишка Малфой смог провести наших людей в школу, что послужило причиной смерти Альбуса Дамблдора. Когда мы поднялись на астрономическую башню, Драко уже был готов убить его, но мой приход ему помешал.

— Что ты хочешь сказать, Северус?

— Возможно, не стоит лишать его жизни. Мальчик не совсем бесполезен. Справиться с Исчезательным шкафом в его возрасте неплохое достижение. Кроме того, он овладел искусством окклюменции в такой степени, что даже мне составляет определённый труд проникнуть в его разум.

— Вот как… — Лорд как будто искренне удивлён.

— Малфои — чистокровная семья, одна из немногих оставшихся в Британии.

Лорд задумчиво склоняет голову.

— Ты прав, Северус. — Он переводит взгляд на неподвижного Драко. — Я найду ему более достойное применение, чем мгновенная смерть…

Картинка меняется. Столовая мэнора залита тусклым светом свечей. За столом — Пожиратели в чёрных, как безлунная ночь, мантиях. Белые лица и волосы семейства Малфой ярким пятном выделяются на их фоне.

— Люциус… — шипение расползается по залу, и отец вздрагивает, как от удара. — Твоему сыну пора начать принимать участие в наших забавах. Ты согласен?

Лицо Люциуса искажает судорога.

Зал расплывается, на его месте проявляются очертания длинной узкой комнаты. Роули извивается и хрипит от боли под направленной на него волшебной палочкой Драко.

— Подробнее, Роули, или ты хочешь, чтобы мы скормили тебя Нагайне? Лорд Волдеморт не уверен, что готов простить и на этот раз… Ты вызвал меня сюда лишь для того, чтобы сказать, что Гарри Поттеру снова удалось улизнуть? Драко, дай-ка Роули ещё раз вкусить нашего неудовольствия…

Драко судорожно втягивает воздух, не в силах отвести взгляда от едва живого Роули. Это сделал он… Он способен причинять такую боль…

— Ну же, Драко! Или ты сам узнаешь, каков я в гневе!

Драко покорно поднимает волшебную палочку и безжизненным голосом говорит:

— Круцио!

Комната расплывается в серой палитре, сквозь которую проступают такие же серые тона. Подземелье Малфой-мэнора. Драко сидит на коленях, ссутулившись. Лорд возвышается над ним.

— Ты снова разочаровал Лорда Волдеморта… Круцио!

Лёгкий взмах палочкой, и подвал заполняет надсадный вопль. Драко падает на пол, извиваясь от адской боли.

— Я предупреждал, что будет, если ты ослушаешься… Теперь ты знаешь, каков я в гневе.

Пытка внезапно прекращается. Драко обрушивается на пол ничком, тяжело дыша и боясь пошевелиться.

— Встать!

Драко пытается опереться на дрожащие руки, но они не слушаются. Он вновь беспомощно падает на пол. Очередной вздох встаёт поперёк глотки, и Драко заходится в приступе кашля, раздирающего лёгкие в клочья. Наконец ему удаётся кое-как подняться.

— Тебе следует стараться лучше, Драко. Мы — высшая раса и должны показать им их место. За свои взгляды они понесут наказание. Надеюсь, ты хорошо запомнишь сегодняшний урок…

Драко без сил падает на пол. Кто-то робко стучит в дверь.

— Да!

В подземелье вплывает Нарцисса, словно призрак, облачённый в чёрное одеяние. Лицо бледно, вокруг глаз тёмные отметины слёз и беспокойных ночей. Она подходит к Лорду и вздрагивает в ужасе при виде сына.

— Нарцисса, — приветствует её Лорд.

— Мой повелитель, — поспешно отзывается она, склоняя голову. — Скоро Драко отправляется в школу. Разрешите мне просить вас… Позвольте только… Всё, что угодно…

Тёмный Лорд высокомерно смотрит на Нарциссу.

— Ты пришла просить за своего никчёмного сына? — холодно спрашивает он. Вежливости как не бывало.

— Повелитель… Вы ведь хотите назначить Драко старостой школы? Прошу вас, с него достаточно… Он просто ребёнок! — Голос всё-таки предаёт её и срывается.

На змеином лице Лорда отражается презрение. Он хватает Нарциссу за подбородок и вздёргивает её голову, заставляя встретиться с ним взглядом.

— Можешь не волноваться. Я достаточно развлёкся в прошлом году.

Он выпускает её, оставляя на коже царапины от ногтей. Её подбородок дрожит, а слёзы катятся по щекам. Лорд молча выходит. Нарцисса опускается на колени рядом сыном.

Драко в большой гостиной Малфой-мэнора. Только что Поттер со всей компанией сбежал из поместья. Тёмный Лорд уже в пути… Драко жмётся к матери и отцу. Беллатриса грызёт ногти.

Двери распахиваются с такой силой, что почти слетают с петель. Ураганный вихрь проносится по гостиной. Тёмный Лорд стоит на пороге, его красные глаза полыхают подобно адскому пламени.

— НЕТ!!!

— Мой повелитель! Мой повелитель, простите! — Беллатриса падает на колени и цепляется за его мантию, но он отшвыривает её ногой.

— КРУЦИО!!! КРУЦИО!!! — ревёт Лорд, обезумев от гнева.

Малфои распадаются. Осколки разбитой люстры впиваются в кожу, вспарывают её, прорываясь сквозь одежду. А Тёмный Лорд всё кричит и кричит заклятие невыносимой боли, пока те, кто не успел сбежать, не теряют сознание…

Его вновь отшвырнуло на спинку стула. В ушах раздавались собственные крики. Драко с трудом восстановил дыхание. Очень хотелось пить.

Хоггарт сидел напротив, прижав сцепленные пальцы к губам, и напряжённо всматривался в него из-под нахмуренных бровей. Он был ужасно бледен, тени под глазами стали отчётливее. Кажется, его слегка потряхивало.

— Я исследовал ваши воспоминания, мистер Малфой, — негромко сказал Хоггарт; каждый звук давался ему с трудом. — Некоторые из них необходимо поместить в Омут памяти.

Драко позволил извлечь из своей головы несколько молочно-белых струек. Вернув чашу на место, Хоггарт снова сел за стол. Драко вдруг осознал, что сейчас услышит свой приговор, но эта мысль ровным счётом ничего в нём не всколыхнула. Им овладело тупое безразличие.

Папка из тёмно-коричневого пергамента уже лежала на столе. Она стала заметно пухлее. Хоггарт пролистал до последних записей, некоторое время вглядывался в них, при этом на его лице отражалось отстранённое не то недоумение, не то разочарование.

Драко безучастно уставился на свои ладони.

— Драко Люциус Малфой, вы обвиняетесь: в сговоре с преступной группировкой, именовавшей себя Пожирателями смерти, с целью совершения противоправных действий; в пособничестве преступлениям, а именно принятии Чёрной Метки и организации нападения на Школу чародейства и волшебства «Хогвартс»; в сокрытии фактов похищения волшебников, а также фактов неоднократного применения непростительных заклятий, нанёсших вред здоровью либо приведших к смерти; в применении непростительных заклятий, нанёсших вред здоровью либо приведших к смерти. Также вы обвиняетесь в покушении на убийство Альбуса Дамблдора, повлёкшем за собой вред здоровью двух или более лиц. Предполагаемая мера наказания за указанные преступления…

Драко поднял взгляд.

— …три года заключения в Азкабане.

Хоггарт закрыл папку.

Перед глазами оказался лист пергамента, в онемевшие пальцы всунули перо. Из-под скрипящего наконечника вышла кривая подпись. Драко запомнил только дату: восемнадцатое мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года.

Голос Хоггарта, вызвавшего охранника, звучал глухо, словно в уши залилась вода. Драко машинально шёл вперёд, натыкаясь на углы. Отперев дверь камеры, Стивенс принялся снимать сковывающие чары, когда в коридоре послышались шаги. Произнесённое имя ударило, как разряд молнии.

— Нарцисса Друэлла Малфой.

В каких-то десяти футах от него стояла мать: белые волосы потеряли свой лоск, руки безжизненными плетьми свисали вдоль тела, голова низко опущена. Лишь прямая спина ещё напоминала прежнюю Нарциссу Малфой.

— Мама…

Хриплый шёпот вырвался против воли. Нарцисса вскинула голову. Бледные губы дрогнули, но она ничего не успела сказать. Стивенс схватил Драко за плечо и легко, словно куклу, втолкнул в камеру. Дверь захлопнулась, замок щёлкнул, погружая его в холодную пустоту, в которой огромным огненным шаром болезненно пульсировала только одна мысль: восемнадцатого мая состоится суд. Три года в Азкабане. Его бесславный финал.

Ещё несколько дней — и всё будет кончено.

Рону потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. Гермиона приблизилась к нему, и он позволил себя обнять.

— Больше не поступай так с Гарри. Он ужасно расстроился.

— Гермиона, мне и так плохо.

Они разомкнули объятия.

— Пойдём к ним? — предложила она. — Они, наверное, в палате Джинни.

Рон кивнул и пожал плечами одновременно.

Гермиона вошла, едва постучав, и тут же пожалела. Джинни словно бы невзначай поправляла волосы.

— Мы не помешали?

— Нет, конечно, — поспешно заверил Гарри, перебираясь с кровати на стул. — Джинни как раз рассказывала, чем занимался Отряд Дамблдора в этом году.

Его голос прозвучал до крайности невинно. Гермиона подавила улыбку, садясь на кровать. Конечно. Джинни как раз ему рассказывала…

— Точно! — щёлкнул пальцами Рон, запрыгнув на подоконник. — Джинни, объясни-ка, что вы там придумали с мечом Гриффиндора?

— Мы пытались его выкрасть…

— Зачем он вам вообще понадобился? Слава Мерлину, вы легко отделались!

— Ну не могли же мы оставить его там после того, что нам сказал Снейп!

— Что?

— Снейп застукал нас с Невиллом в одном из коридоров. Мы уж думали — всё, попались. А он скривился и говорит: «Обсуждаете новость?». Мы спросили, что ещё за новость. Он ответил: «Вряд ли можно пребывать в здравом уме, завещая меч Гриффиндора Поттеру. Впрочем, об умерших или хорошо, или никак. Жаль только, что меча он не получит, такие ценности принадлежат школе».

В комнате наступила тишина.

— Снейп так сказал? — спросил Гарри.

— Да, и мы ужасно разозлились. Мы не знали, правда ли Дамблдор завещал меч тебе, но решили, что Снейп перегнул палку. Подумали, что могли бы подержать его у себя, спрятать, а когда бы ты вернулся…

— Погодите, — перебила Гермиона. — Ведь это была подделка. Зачем Снейпу говорить вам, что Дамблдор завещал меч Гарри, злить этим и намекать, где он спрятан? — Она задумчиво накрутила кончик косы на палец. — Подделка всё это время хранилась в Хогвартсе, а настоящий меч был у Снейпа, так? Но Дамблдор наверняка хотел, чтобы Волдеморт был до конца уверен в сохранности меча, это же верное оружие против крестражей… Вот почему Снейп так сказал! Он создал иллюзию кражи, и появилась веская причина перенести копию в другое место, более надёжное…

— Сейф Беллатрисы! — воскликнул Рон.

— Именно! — подхватила Гермиона. — И как только меч оказался в её сейфе, Волдеморт был в полной уверенности, что он защищён.

— И это обеспечило отличное прикрытие для самого Снейпа, — вставил Гарри. — Он не имел доступа к сейфу, с него снимались любые подозрения. Он мог спокойно передать настоящий меч нам.

— Дамблдор — гений… — благоговейно выдохнул Рон.

— А мы ещё удивлялись, с чего это Снейп решил, что поход с Хагридом в Запретный лес станет для нас наказанием, достойным попытки украсть меч Гриффиндора, — фыркнула Джинни.

— До сих пор не верится, что Снейп был на нашей стороне, — протянул Рон. — Он с нами так обращался!

— Издержки статуса двойного агента, — пожал плечами Гарри.

Друзья немного помолчали.

— Как думаете, что будет теперь, когда война закончилась? — спросила Джинни.

— Ну, первокурсников в этом году точно будет мало, — сказал Рон. — Вряд ли родители горят желанием отправить своих детей в Хогвартс.

— Шутишь? — удивилась Гермиона. — Сейчас нет более безопасного места, чем Хогвартс!

— Родители видят самым безопасным местом для своих детей место рядом с собой, — рассудительно заметила Джинни. — К тому же школа перестала вызывать доверие после смерти Дамблдора.

— А ещё из Хогвартса вышел Тот-Кого-Мы-Победили, — вставил Рон.

— И что с того? — изумилась Гермиона. — А из Дурмстранга вышел Гриндевальд. Более того, Дурмстранг славится углублённым изучением Тёмных искусств, но это не мешает ему набирать учеников.

— Это было шестьдесят лет назад! Откуда нам знать, какие проблемы были у Дурмстранга в то время?

— Не было у Дурмстранга никаких проблем, Рон.

— Ты этого не знаешь!

— Да хватит вам спорить, — вмешалась Джинни. — Я думаю, люди боятся не самого… Волдеморта и даже не его призрака, они боятся его наследия, возможных продолжателей его дела, поклонников. Гриндевальд до сих пор культовая личность у некоторых дурмстрангцев.

— Но разве не логичнее было бы подготовить детей? — резонно заметила Гермиона. — Родители-маглы не смогут оградить их от опасности.

— Говорят, кое-кто собирается перебраться за границу, — сказала Джинни.

— Глупость какая. — Гермиона скрестила на груди руки.

— А что? — оживился Рон. — Я бы поучился за границей. Например, в Шармбатоне.

Гермиона раздражённо выдохнула.

— Тебя бы туда всё равно не приняли, их программа сложнее хогвартской… — Но Рон её не слушал, он переглядывался с Гарри, и оба хихикали.

Гермиона строго посмотрела на мальчишек.

— Рон, это не смешно. Это катастрофа! Ты только вообрази, что произойдёт, если из Британии хлынет волна магов. Как будто за границей не может появиться свой Тёмный Лорд. И это вместо того, чтобы объединиться. Такие поступки только ослабляют магическое сообщество. Как могут люди быть настолько наивными?

Гарри перестал ухмыляться.

— Да, люди наивны. И, к сожалению, часто ведомы. Поэтому стоит опасаться появления преданных поклонников Волдеморта. Я бы сказал, что Министерство об этом позаботится, но слишком уж давно в нём разочаровался.

— Брось, если министром стал Шеклболт, он наведёт там порядок, — подбодрила его Джинни.

— Может быть, — отозвался Гарри. — Пока мы тут заперты, до нас ни одна новость не дойдёт.

— А по-моему, здорово, что можно отдохнуть, — поделился Рон.

— Никто не сомневался, что ты рад лентяйничать на законных основаниях, — поддела его Джинни. — Кстати, что планируете делать после каникул? Мне-то ещё надо доучиться, а вот вы уже вроде как свободны…

Гермиона поймала взгляд Джинни, брошенный в сторону Гарри. Ну конечно. Если Гарри не вернётся в школу, то их ждут отношения на расстоянии. Тот как будто совершенно не уловил настроения Джинни, почёсывая в затылке.

— Я вернусь в Хогвартс, — поспешила ответить Гермиона, чтобы заполнить неловкую тишину. — Не прощу себе, если не закончу обучение как положено.

Она посмотрела на Рона. Да, похоже, их тоже ждут отношения на расстоянии. Но Рон уж точно в школу не вернётся, в этом Гермиона нисколько не сомневалась.

Гарри пожал плечами.

— Я об этом даже не задумывался, если честно. И двух недель не прошло, как…

Он умолк, но все его поняли: и двух недель не прошло, как завершилась война. Скорее всего, даже церемонию похорон ещё не провели. Во всяком случае Гермиона была уверена, что Рона, Джинни, Джорджа и Гарри обязательно пригласят проводить в последний путь Фреда и Люпина с Тонкс.

— Надеюсь, нас недолго здесь продержат, — сказала Гермиона. — От безделья всякое в голову лезет… — она машинально потёрла запястье.

Гарри и Рон встревоженно посмотрели на неё. Гермиона отдёрнула ладонь.

— Я пойду. Нужно… кое-что сделать.

— Мне тоже, — Рон спрыгнул на пол. — Я зелье не допил.

Едва дверь отрезала их от Гарри и Джинни, Рон тут же спросил:

— Ты в порядке? Я могу попросить, чтобы тебе снова давали зелье сна-без-сновидений.

Гермиона ощутила волну нежности.

— Всё хорошо. Просто… нужно немного времени.

Рон выглядел расстроенным.

— Я не знаю, что это такое. Я ведь не испытывал подобного…

— Брось! — сердито воскликнула Гермиона. — Даже думать не смей!

— Ну, ты хоть глаза подняла, — смущённо улыбнулся он.

Гермиона благодарно прижалась щекой к его груди, на мгновение забывая обо всех мрачных мыслях. Но что-то внутри настойчиво требовало уединения. Она не любила казаться уязвимой даже с Гарри и Роном, и сейчас тугой комок вновь сжался под рёбрами.

Гермиона пошевелилась. Рон тут же отпустил её и шагнул назад. Стало пусто.

— Если что, ты знаешь, что я… что мы рядом.

— Я знаю. Спасибо, Рон.

Оказавшись в безопасности своей палаты, Гермиона подошла к окну и распахнула настежь. Палату наполнили запахи весны и шум неугомонного Лондона. Она погладила правое запястье. Случившееся не пошатнуло её уверенности в своём праве на магию. Но шрам — напоминание о боли, которую ей пришлось испытать, — она предпочитала прятать.

Она была благодарна Рону за поддержку, но, несмотря ни на что, оказалась не в силах поделиться с ним своими переживаниями. Рон прав: он не знает, что это такое, и потому не сможет её понять.

Взгляд скользнул по палате и остановился на фотографии в простой рамке. Кингс-Кросс, первое сентября девяносто первого. Юная Гермиона с огромным чемоданом стоит у алого паровоза, источающего клубы белого пара, а за её спиной улыбается счастливая мама. Фотография была обычной, неподвижной, но Гермиона привыкла к таким с детства. Она очень любила этот снимок. Он был тёплым, уютным и домашним. От него веяло беззаботным детством.

Она росла целеустремлённым ребёнком. Когда остальные дети бежали играть, Гермиона гордо удалялась к себе, чтобы позаниматься. По этой причине у неё не было друзей. За глаза её дразнили зубрилкой, большинство детей считали занудой и командиршей. Но что бы они о ней ни думали, как бы ей ни хотелось обрести друзей, она не собиралась предавать свои идеалы. И разве имело значение, что там думает горстка бездельников, когда папа так ею гордился?

Её отношения с родителями были доверительными. Гермионе ни разу не приходило в голову что-то утаивать. Впервые она солгала в девять, когда неожиданно в ней проснулся магический дар.

Первые проявления волшебства не на шутку перепугали её. Конечно, ваза могла разбиться по любой другой причине, но Гермиона слишком отчётливо почувствовала, что это сделала она. Ваза ей никогда не нравилась. Её подарил дядя Стив, двоюродный брат отца. Дядю Стива она на дух не переносила, потому что он обращался с ней, как с маленькой глупой девочкой, а девятилетняя Гермиона давно вышла из наивного возраста.

Тогда никто не поверил, что правильная Гермиона способна что-то испортить, и всё свалили на толстого неповоротливого кота Флаффи, который ленился вылезти из своей корзинки даже для того, чтобы поесть, не то что забраться на комод и свалить вазу. А в Гермионе прочно засел страх: с ней что-то не так. Она не похожа на остальных людей. Гермиона не могла найти этому объяснения, старательно скрывая свою странную способность от родителей. И успешно хранила свой страшный секрет, пока однажды магия не вырвалась в присутствии мамы.

Тот день запомнился яркой картинкой. Несносный дядя Стив подарил ей книгу детских сказок. Она была вне себя. Детские сказки! Это в одиннадцать-то лет! Её возмущению не было предела, и когда мама имела несчастье заглянуть к ней в комнату и спросить, понравился ли ей подарок, магия вновь дала о себе знать. Стекло большого окна треснуло и осыпалось на пол.

За секунду до того, как всё случилось, Гермиона поняла, что это конец, и мысленно попрощалась со всем, что у неё было. Она крепко зажмурилась, готовая услышать перепуганные крики и топот ног по лестнице. А вместо этого вдруг ощутила тепло маминых рук.

Открыв глаза, она увидела, что мама крепко сжимает её в объятиях, закрывая собой от окна.

— Ты в порядке, милая?

Закусив губу, Гермиона наблюдала, как мама безуспешно пытается найти виновника. Страх быть непринятой боролся в ней с желанием наконец-то раскрыться, услышать, что мама её по-прежнему любит. Решившись, она проговорила:

— Мама, это я.

Голос прозвучал жалобно. Глубоко вдохнув, Гермиона на одном дыхании выпалила всю правду и снова зажмурилась, чтобы не видеть маминой реакции. И вздрогнула, вновь ощутив тёплые руки на своих плечах.

— Почему ты скрывала?

— Я боялась, что вы… не примете меня. Что ты меня разлюбишь, а папа перестанет мной гордиться.

— Милая, я люблю тебя не потому, что ты послушная или хорошо учишься. Я люблю тебя, потому что ты есть, и ничто не сможет этого изменить.

Гермиона поверила. Но всё же папе так и не призналась. С тех пор они стали делить эту тайну на двоих.

Потом был перевернувший всю её жизнь июль девяносто первого, когда на пороге дома появилась высокая женщина в квадратных очках, чьи чёрные блестящие волосы были стянуты в тугой пучок на затылке. Минерва МакГонагалл покорила родителей с одного взгляда. Она рассказала о скрытом от чужих глаз мире магии и передала письмо, в котором говорилось, что мисс Гермиона Грейнджер зачислена в Школу чародейства и волшебства «Хогвартс».

Когда папа вник в слова профессора, его разобрала настолько бурная радость, что Гермиона поначалу опешила. Он пылко заверил МакГонагалл, что они приобретут всё необходимое и в положенное время будут на нужной платформе. Гермиона боялась, что МакГонагалл спросит, не случались ли с ней странности, но она этого не сделала, чем вызвала вечную благодарность в душе Гермионы. Папа так и не узнал всей правды о взорванных вазах и перегорающих лампочках.

Сама Гермиона была счастлива найти логическое объяснение тому, что она нормальная, ведь даже эта педантичная женщина обладает такой способностью. И раз уж построили целую школу, то получается, что таких людей очень много.

Однако её и без того некрепкая вера заметно пошатнулась, когда они отправились искать вход в Косой переулок. Она шла между мамой и папой, мысленно ругая себя на чём свет стоит. Это же надо поверить в такую бессмыслицу! Магия! Школа! Наверняка мама её просто разыграла. Все сомнения улетучились, едва владелец «Дырявого котла» старый Том провёл их на задний двор, и прямо перед ошарашенной Гермионой появился вход на магическую улочку.

Лёжа по окончании того странного дня в своей постели с «Историей Хогвартса» в обнимку, Гермиона наконец-то вздохнула с облегчением: она нормальная.

Она взяла фотографию в руки. Вот кого ей сейчас не хватало. Единственная, кто смог бы понять…

Мама.

Именно она приняла Гермиону восемь лет назад. Поселила прочную уверенность в том, что её любят несмотря ни на что. И её не было рядом. Да, мама не знает, что им пришлось испытать, — и слава богу! Ведь этого Гермиона и добивалась. Но она бы поняла. Ведь она мать. Она чувствует.

Стук в дверь заставил вздрогнуть. Гермиона вернула рамку на место.

— Гермиона, это я, — послышался голос Рона. — Можно войти?

Она быстро вынула лист пергамента и перо, положила на тумбочку, будто писала, и открыла дверь.

— Привет, а ты чего закрылась?

— Вот, — она махнула рукой на тумбочку. — Составляла письмо.

— Ясно, — протянул Рон. Можно не сомневаться, что он поверил. — У тебя всё нормально?

— Да. Не беспокойся.

Он немного потоптался на пороге, потом сказал:

— Ты, в общем, не пропадай тут одна, ладно?

— Хорошо. Я зайду, как освобожусь.

«Освободилась» она только после ужина. Гарри уединился с Джинни в своей палате, а Гермиона решилась зайти к Рону. В конце концов, чем больше будет избегать его, тем больше поводов для тревоги даст.

— Как дела? — спросил он, откладывая журнал по квиддичу.

— Лучше не бывает, — весело откликнулась Гермиона. — Что делаешь?

— Читал.

— Здорово! Думаешь заняться квиддичем профессионально?

— Не знаю. Не думал ещё.

Они замолчали. Рон сидел на кровати, растрёпывая края журнала. Гермиона стояла посреди палаты и делала вид, что осматривается вокруг. Всё происходило неловко. Совсем не так, как она себе представляла. Не так, как у Гарри и Джинни… Гермиона мотнула головой, избавляясь от глупой мысли, и присела рядом с Роном. Тот наконец оторвался от журнала и улыбнулся ей. Она тоже улыбнулась.

За окном уже спустились сумерки, и под потолком жёлтым светом зажглись магические шарики, создавая тёплую уютную атмосферу.

Чем больше затягивалось молчание, тем сильнее впадала в панику Гермиона. Неужели им и правда не о чем поговорить, если речь не о судьбе Гарри? Невольно вспомнилось, как она вошла в палату Джинни без разрешения. Они с Гарри определённо не про Отряд Дамблдора беседовали. Да и не беседовали вовсе.

Гермиона исподволь посмотрела на Рона. Вот если бы он обнял её… Впрочем, разве только ему проявлять инициативу? Она придвинулась ближе, подумала и прислонилась щекой к его плечу.

— Ты устала? — тут же спросил Рон. — Может, хочешь спать?

Гермиона подавила улыбку, но мысль о неловкости продолжала преследовать её. Почему же у Гарри и Джинни получалось так естественно?.. Она прижалась сильнее, чувствуя его тепло сквозь одежду.

— Просто хочу быть ближе к тебе.

Рон наконец приобнял её в ответ. Ну вот, не так уж сложно. И вовсе необязательно всё время о чём-то разговаривать. Она прикрыла глаза. Тишина наконец-то перестала казаться неестественной.

— Так тихо, — негромко проговорила Гермиона.

— Угу.

— И никуда не нужно бежать.

— Угу.

— Непривычно, правда?

— Угу. Давно ты решила, что вернёшься в Хогвартс?

От неожиданности Гермиона отстранилась. Голос Рона прозвучал резко, а смотрел он в противоположную стену. Уши покраснели. Она заметила, что он её уже не обнимает.

— Я всегда знала, что вернусь. Эта мысль поддерживала меня, пока мы сражались. Мысль о том, что однажды всё станет как прежде.

Рон опустил взгляд к своим рукам, в которых опять принялся мять несчастный журнал по квиддичу.

— Ты мне об этом не рассказывала. И мы не обсуждали, что будем делать после госпиталя.

Гермиона вспомнила про лист пергамента, вынутый только для вида, на котором позже она в самом деле набросала письмо Минерве МакГонагалл, претендующей, как подозревала Гермиона, на пост директора Хогвартса.

— Я думаю, нужно предложить свою помощь в восстановлении школы, — сказала она. — Помнишь, во что превратился замок? Тем более заняться мне особо нечем, а так хоть почувствую себя полезной. В августе можно будет начать готовиться к учебному году. — Гермиона осмотрела обитые панелями стены палаты. — Надеюсь, нас недолго тут продержат.

— Ты и это уже спланировала?

— Да тут и планировать нечего, всё же понятно. — Гермиона невесело усмехнулась. — Впервые за долгое время хоть что-то понятно.

Рон молчал, вслепую перелистывая журнал.

— Я не знал. Раньше мы всегда всё обсуждали.

Гермиона с удивлением услышала обиду в его голосе. Она пожала плечами.

— Раньше мы были связаны общим делом. Я же не предлагаю тебе ехать в Хогвартс вместе со мной. На седьмой курс ты точно не вернёшься.

— То есть спрашивать меня ты и не собиралась? Про учёбу, про восстановление замка?

— Так ты тоже хочешь помочь? Это же здорово! Мы сможем провести лето вместе…

— Я не сказал, что хочу! — перебил Рон, вскакивая с кровати. — Да и когда мне, ты ведь только про себя говоришь!

Гермиона поморщилась. Она терпеть не могла, когда кто-то пытался доминировать криком. К сожалению, Рон до сих пор не избавился от этой привычки.

— Я же буду приезжать в «Нору». — Гермиона тоже поднялась. — Чем ты недоволен?

— Ты решила без меня! — выпалил он, заливаясь краской.

Она скрестила на груди руки.

— Не понимаю, что тебя не устраивает, Рональд. Я распланировала себе ближайшие месяцы, что здесь такого?

— Да, и меня в твоих планах нет, всё понятно!

Его голос звенел в ушах, от него хотелось закрыться, уйти подальше. Она не выносила воплей, особенно когда кричали в разговоре с ней. Родители никогда не позволяли себе подобного, и она никак не могла смириться, что для Рона это нечто вроде нормы.

Гермиона пошла к двери.

— В школе мы всё делали вместе, — не унимался Рон, следуя за ней в коридор.

— Потому что в школе у нас была одна цель! Да, я помогала вам с учёбой и планировала наши общие действия. Но я не могу спланировать твою жизнь за тебя, не могу решить, что тебе делать. Ты взрослый человек, Рон. Хочешь — поехали со мной в Хогвартс. Не хочешь — отправляйся в «Нору». Мне без разницы, что ты выберешь.

Рон покраснел пуще прежнего.

— Вот именно, тебе без разницы! Спасибо, что сообщила!

Гермиона почувствовала, как в животе скручивается тугой узел раздражения.

— Я имею в виду, что ты волен поступать, как хочешь сам.

— Ага, и тебе всё равно, улечу я в Америку или прыгну с моста!

— Что? При чём здесь Америка? Какой мост? Рон, мы говорим о летних каникулах!

— О летних каникулах, которые ты решила провести без меня! Да и весь год тоже. Спасибо, хоть сказала заранее, я польщён!

Рон с грохотом захлопнул дверь прямо перед её лицом. Ошеломлённая Гермиона осталась стоять посреди пустого коридора.

— Что у вас здесь происходит? — Из своей палаты вышел Гарри, за ним Джинни. — Мне показалось, Рон только что кричал?

Гермиона не успела ответить: на этаж вошёл Шеймус. Завидев троицу, он странно замялся, во всей его фигуре сквозило беспокойство.

— О, вы тут.

Друзья переглянулись.

— Что случилось, Шеймус? — спросил Гарри.

— Я только что видел Кингсли Шеклболта, — отозвался тот, переминаясь с ноги на ногу. — Он просил передать… — Шеймус поднял взгляд. — Завтра похороны погибших.

* * *

Драко ворочался на жёсткой неудобной койке в попытке уснуть. Утром он спросил у охранника, принёсшего завтрак (такой же отвратительный, как обед и ужин), какое сегодня число. Охранник ответил, что четырнадцатое, и быстро вышел из камеры, будто опасаясь, как бы заключённый не принялся за дальнейшие расспросы.

Но ничто другое заключённого не интересовало.

Его схватили утром второго мая. Значит, прошло почти две недели. За эти две недели он успел полностью уйти в себя, отключившись от внешнего мира. Это умение Драко приобрёл за прошедший год, когда постоянно требовалось не обращать внимания. На чей-то плач, на крики и стоны, на вопли Кэрроу и безумный смех. На очередную смерть. Но если тогда он концентрировался на учёбе (насколько было возможно), то теперь он думал.

В первые дни после заключения его холодной лапой держал страх перед будущим. Узнав дату своего суда, Драко впал в отчаяние. Кто он для людей, которые будут его судить? Сын правой руки Тёмного Лорда, носитель Чёрной Метки, тот, кто проложил Пожирателям Смерти дорогу в Хогвартс, тот, кто сделал всё, чтобы Дамблдор погиб.

Но время шло, отчаяние, сменившее на посту страх, в свою очередь уступило место апатии.

Единственным, что не позволяло Драко окончательно тронуться умом, было осознание: он выжил и сохранил душу в целости. За это он должен благодарить мать, решившуюся просить помощи у Снейпа. Она наплевала на гордость, наплевала даже на собственную безопасность — никто не гарантировал, что Снейп сохранит её визит в тайне. Нарцисса лишь надеялась, что он поможет. Снейп согласился выполнить приказ, если Драко окажется неспособен…

И он не смог.

После провала с убийством Дамблдора он страшился смерти. Он не хотел умирать. А меньше чем через год смерть стала чем-то обыденным. Она сопровождала Драко всюду, насквозь пропитала стены его родного дома.

Но всё закончилось. Никто больше не заставит его пытать других. Человек, чудовище, раздавившее, уничтожившее его личность, навсегда исчезло.

Благодаря Поттеру.

Драко никогда не понимал, почему все возлагали на него такие огромные надежды, называя Избранным. Поттер ничем не отличался от любого другого одиннадцатилетки, у него даже особых способностей не было. Как можно уповать на того, кто до одиннадцати лет и понятия не имел, кто он и что такое магия? Но все как один твердили: «Он же смог избежать Убивающего заклятия, верно? А это невозможно. Раз у него получилось, значит, он особенный, он Избранный!».

Сейчас Драко осознал, что мог не принимать Метку. Он пошёл на это только потому, что отца посадили в Азкабан. Драко любил его, боготворил, безоговорочно верил в его незыблемость. Он не мог допустить и мысли, что отец оказался не таким всемогущим, как ему виделось. Нет, вина целиком и полностью лежала лишь на одном человеке: Поттере. Вот когда ненависть достигла апогея.

Драко рискнул жизнью ради мести. Тогда казалось, что у всего, что он делает, есть смысл, глубинный, доступный только ему. Он хотел видеть страх и уважение. Хотел, чтобы Поттер понял, с кем связался. Но результат оказался далёк от триумфальных грёз. Драко был не готов к тому, во что добровольно нырнул с головой. Метка связала его по рукам и ногам. Теперь он не мог просто выйти из игры. Круг замкнулся. Драко знал, что случалось с теми, кто пытался из него вырваться.

Его жизнь разделилась на три отрезка: до девяносто шестого, когда он был глубоко уверен в своей исключительности; с девяносто шестого по девяносто восьмой, когда день за днём, неделя за неделей ломался, крошился изнутри; а теперь наступил третий отрезок: после победы, момент, когда его жизнь круто повернёт. Драко был уверен, что приговор перетасует всё так, что обратной дороги уже не будет. Мог ли он когда-то подумать, что попадёт в самую страшную тюрьму для волшебников? Азкабан меняет людей. Азкабан уничтожает людей. Осталось ли в нём хоть что-то, что ещё не уничтожил Тёмный Лорд?

Когда замок лязгнул и дверь камеры со скрипом несмазанных петель открылась, Драко даже не шелохнулся.

— Драко Люциус Малфой, — раздался смутно знакомый голос. — Я прибыл, чтобы сообщить, что дата вашего слушания переносится с восемнадцатого на двадцать пятое мая.

Драко с трудом соображал, что ему говорят. Суд перенесли?

Пришедший ещё несколько секунд постоял на пороге, а затем дверь захлопнулась.

— Люмос!

Вот теперь Драко вздрогнул и сел на койке. Вспыхнувший на кончике волшебной палочки огонёк озарил лицо, испещрённое паутиной мелких шрамов; самый широкий шрам белел над правой бровью.

— Здравствуй, — приветствовал Джим Гордон, садясь рядом. — Решил узнать, как ты, раз уж я здесь. Но прежде — вот. — Он сунул руку под мантию и вынул флягу. — Бьюсь об заклад, ты давненько не пил нормальной воды.

Драко с сомнением взглянул на мужчину, но тот был непроницаем. Мозг мучительно соображал. Незнакомый человек, аврор, пришёл в его камеру, чтобы проведать и дать воды? Драко отодвинулся. Нашли дурака.

— Это яд?

Вместо ответа Гордон молча отвинтил крышку, сделал большой глоток и снова протянул флягу. Драко, внимательно следивший за его действиями, выхватил её и начал жадно пить. Вода бальзамом растекалась внутри. Он пил и пил, не в силах напиться, пока фляга наконец не опустела.

— Я кое-что для тебя принёс. — Гордон положил на койку нечто завёрнутое в шуршащую бумагу.

Драко насторожённо покосился на свёрток, а нос уже уловил аромат свежей горячей еды. Рот заполнился слюной. Драко протянул руку и дрожащими пальцами высвободил самый настоящий ростбиф, упрятанный в широкий лист салата, и несколько крупных запечённых картофелин. Забыв и о Гордоне, и о приличиях, он вгрызся в мягкое сочное мясо, без раздумий проглатывая его вместе с салатом, который с детства терпеть не мог.

Когда он закончил, Гордон протянул небольшую бутыль. Первое, что пришло в голову, — ему всё-таки принесли яд.

— Что это?

— Бодроперцовое зелье. По-моему, ты слегка приболел.

Драко болезненно сглотнул. Когда желудок насытился нормальной пищей, в голове прояснилось и к нему вернулось ощущение реальности. Холод и сырость камеры, зуд в носу, резь в горле, пульсация в висках. Бодроперцовое исправит это в один миг.

Если только это правда то самое зелье. Драко опять вгляделся в лицо мужчины. Зачем бы ему понадобилось травить его? Ведь именно он спорил с Хоггартом в тот день, когда привёл Драко на первый допрос. Гордон не считал его опасным. Но где доказательства? Рассудок подсказал: их нет. Сейчас у него два варианта: либо отказаться, либо поверить.

Драко выбрал второе. Он взял бутыль, откупорил, на всякий случай понюхал и тут же скривился от острого запаха Бодроперцового. Поднёс горлышко ко рту. А вдруг… Шальная догадка вспыхнула в голове в тот момент, когда Драко глотал обжигающую жидкость. Вдруг Гордон хотел притупить его бдительность и втереться в доверие?..

Эта мысль скончалась на полпути, потому что по телу прокатилась знакомая горячая волна, а из ушей повалил пар. Горло словно смазали мёдом, приступ головной боли ослаб, с глаз будто сдёрнули вуаль. Руки и ноги налились теплом.

— Так-то лучше, — сказал Гордон и вдруг спросил: — Ты знаешь, что с твоими родителями? Впрочем, откуда. Твоя мать находится здесь же, в камере предварительного заключения. Её уже дважды вызывали на допрос и, похоже, собираются выдернуть ещё раз. Я толком не понял, что творится с её делом, его ведёт незнакомый мне следователь, но судить её будут, скорее всего, не так уж и скоро. Твой суд самый первый. Что до твоего отца… Его допрашивали четырежды, и на этом не остановятся. Думаю, его ждёт незавидная участь.

Драко оцепенел. Увидит ли он ещё когда-нибудь своих родителей? Мимолётная встреча с матерью в коридоре — вот и всё, что у него осталось.

— Зачем вы это рассказываете?

— Ты имеешь право знать.

— И вам не противно помогать Пожирателю? — вызывающе спросил Драко.

— Я не помогаю Пожирателям, — невозмутимо ответил Гордон. — Ты не Пожиратель. Эта татуировка ничего не значит.

— Вы не знаете. Вы ничего не знаете. Я совершал ужасные поступки… Я едва не убил…

— Вот именно: едва. Ты не убил не потому, что тебе помешали, а потому, что ты не убийца. Я видел тех, для кого убийство стало второй натурой. Можешь быть уверен: ты на них не похож. — Взгляд в отсвете магического огонька полыхнул яростью, в голосе зазвенела сталь: — Я видел настоящих Пожирателей смерти, безжалостных, готовых на всё. Они твёрдой рукой направляют волшебные палочки и без колебаний выкрикивают Убивающее заклятие. Они не сомневаются, они просто делают.

Драко не верил своим ушам.

— Вы меня оправдываете?

— Называй как хочешь. Одно я знаю точно: ты не бесчеловечная мразь, какими были они.

Драко едва не расхохотался.

— И что это значит? Что я отправлюсь в Азкабан просто так? Ведь всё уже решено. Вам ли не знать, вы аврор. Меня упрячут в тюрьму — и сказочке конец! Зачем вообще вы пришли? Я не просил вашего мнения!

Гордон остался спокоен.

— Ты злишься. Это хорошо. Нет ничего убийственнее равнодушия. Запомни: только ты решаешь, что способно повлиять на твою жизнь, а что нет. Если ты не выберешь сам, кто-то выберет за тебя, и вряд ли тебя устроит этот выбор.

— Но я уже выбрал! — Драко с такой силой рванул левый рукав, что едва не порвал его.

Побледневшая Метка попала в лужицу тусклого света волшебной палочки. Драко ожидал, что Гордон отшатнётся, но тот не шелохнулся. Даже не взглянул на вытянутую руку.

— Ты так до сих пор и не понял. Выбор делается не один раз в жизни. Мы выбираем каждый день, каждую секунду. Любой наш шаг — вперёд, назад, в сторону, в пропасть — это выбор. Сегодня мы выбираем одно, завтра — совсем другое. Твоя Метка — знак того, что ты оступился, но она вовсе не означает, что выбора у тебя нет. Даже у мёртвых он есть — уйти за грань или стать призраком. Что говорить о живых. А ты, несмотря ни на что, всё ещё жив.

Аврор поднялся.

— Есть одна истина, которую я понял не так давно: жизнь всегда даёт возможность отобрать у неё второй шанс. Запомни и это, юноша. У тебя впереди вся жизнь, чтобы выбирать и принимать решения. И учиться на собственных ошибках.

Возле двери Гордон обернулся

— Решай, — сказал он и приказал палочке погаснуть.

Массивная дверь закрылась; замок щёлкнул в тишине погрузившейся во мрак камеры.

С самого утра небо свинцово хмурилось и низко висело над Лондоном. Гермиона смотрела, как тяжёлые тучи лениво клубятся серой массой, и не могла поверить, что ещё вчера ярко светило солнце. Ей предстояло побывать уже на вторых похоронах. Была ли она к этому готова? Да разве к такому подготовишься…

Вчера к ней зашёл Гарри и посоветовал дать Рону остыть. Гермиона и сама понимала, что сейчас не время для выяснения отношений. Она уже думала о том, что мысль о предстоящих похоронах брата могла так повлиять на Рона. Чем ещё объяснить его внезапный срыв? Не может быть, чтобы он действительно думал так, как говорил. Поэтому Гермиона постаралась отогнать эгоистичную обиду и решила просто быть рядом, чтобы Рон не чувствовал себя одиноким в такой день.

Поправив заплетённую косу, Гермиона вышла из палаты и тут же налетела на кого-то.

— Гарри!

— Привет, — отозвался тот, поправляя сбившиеся очки. — Я за тобой пришёл.

В коридоре показался хмурый Рон. Гермиона тут же сделала к нему шаг.

— Рон, я…

Он полоснул её взглядом, от которого вдоль позвоночника пробежали ледяные мурашки, и быстро пошёл к лестничным маршам. Гермиона так и застыла с протянутой рукой.

— Я заходил к нему вчера, но он не стал со мной говорить, — сказал Гарри. — Джинни посоветовала пока его не трогать.

— Как она?

— Ничего, держится.

— А ты?

— Тоже. Что ещё остаётся, — риторически заметил Гарри и попытался выдавить улыбку.

Гермиона автоматически кивнула и двинулась к лестнице. Словно издали она слышала шаги идущего рядом Гарри. Её остановившиеся глаза раз за разом видели брошенный Роном взгляд из-под враждебно нахмуренных бровей. Она и не подозревала, что голубой может быть настолько обжигающе холодным и колючим.

Едва они вошли в буфет, все головы повернулись к ним. Гермиона подошла к столу и села на свободный стул. Рядом опустился Гарри. А дальше — Джинни, Джордж и… Их глаза встретились на долю секунды. Рон отвернулся первым.

Гермиона кожей ощущала общую напряжённость. Присутствующие то и дело посматривали на их стол. Она заёрзала на стуле. Ей казалось, что со своими попытками сочувствия она выглядит фальшиво здесь, среди настоящего горя. Мерлин, какая же это нелепая и ужасная мысль: ощущать себя лишним только потому, что не потерял никого из родных…

Кусок не лез в горло. Завернув в салфетку пару булочек, она поднялась.

— Я пойду, — отрывисто бросила Гермиона и вылетела из буфета.

Захлопнув дверь палаты, привалилась к ней спиной и с силой потёрла лоб. Дурная ночь давала о себе знать, ничем другим Гермиона не могла объяснить эти идиотские мысли. Она направилась в умывальную и ополоснулась холодной водой. Упёрлась руками в края раковины, медленно выдохнула. Посмотрела на своё отражение.

— Соберись.

Зеркало не ответило.

Спустя четверть часа Гермиона, уже готовая к выходу, доедала вторую булочку. Голод так и не пришёл, но впереди долгий и трудный день, подкрепиться было не лишним.

В дверь постучали.

— Гермиона, это я, — раздался голос Гарри.

— А где Рон? — спросила Гермиона, выходя из палаты.

— Ушёл вниз с Джинни. Они не хотят оставлять Джорджа одного. Идём?

— Подожди. Твой воротник.

Гермиона аккуратно расправила ворот его чёрной рубашки. Он слабо улыбнулся.

— Спасибо.

Когда они спустились, холл уже был полон народу. Гермиона и Гарри пробрались сквозь толпу к Джинни, Джорджу, Невиллу, Луне и Рону. Гермиона попыталась было ободряюще улыбнуться, но Рон снова отвёл глаза.

Гул в холле перекрыл зычный голос Кингсли Шеклболта:

— Все в сборе?

— Похоже, он и вправду занял пост министра, — шепнул Гарри Гермионе.

— Портключи сработают через три минуты. Быстро и без суеты разбиваемся на группы.

— Видали, сколько авроров? — проговорил Невилл, когда они всемером сгрудились вокруг сдутого футбольного мяча. — Усиленные меры безопасности.

Гарри что-то недовольно проворчал.

— Они не только тебя здесь охраняют, — заметила Гермиона.

— Лучше бы вам с Роном новые палочки выдали, — досадливо отозвался Гарри.

— Готовы? — прогремел министр. — Всем коснуться портключей! Три… два… один…

Противное ощущение, словно тебя дёргают крюком за живот, и водоворот красок. Свист ветра в ушах оглушал. Наконец ноги ударились о землю, и Гермиона пошатнулась, с трудом удержав равновесие. Их группы оказались разбросаны на громадной поляне, устланной ковром изумрудно-зелёной травы. Хэмпстедская пустошь. Гермиона узнала её с первого взгляда: в восьмилетнем возрасте она приезжала сюда с родителями.

— Группам построиться!

По правую руку от Гермионы встала Джинни, дальше Гарри и Джордж. Рон, Невилл и Луна — в ряду впереди них. Рон по-прежнему старался её игнорировать, а Гермиона старалась подавить в душе тоску оттого, что он, похоже, совсем в ней не нуждался. Ни в её поддержке, ни в утешении.

Она исподтишка покосилась на Джинни. Когда они виделись вчера, та показалась ей вполне бодрой. Теперь же перед Гермионой словно предстал совершенно другой человек. Густые рыжие волосы были стянуты в тугой пучок на затылке, голову окаймляла тонкая чёрная полоска, резко оттеняя мраморную бледность лица. И само это лицо не выражало абсолютно ничего. Просто застывшая каменная маска.

Кингсли отдал приказ, и процессия начала движение. Низко нависавшее грязно-серое небо провожало её глухими раскатами грома. Стараясь отвлечься от мрачных мыслей, Гермиона представляла, как отреагируют местные жители на их многолюдное шествие. Но, едва они вошли в деревушку под названием Хайгейт, всё поняла. Улицы были пустынны; на окнах задёрнуты шторы, в пабах наглухо заперты ставни. Маглоотталкивающие чары.

Вот и аллея Суэйнз-лейн. Кованые ворота распахнуты; розовая будка контролёра на входе пуста. Минута — и неторопливая процессия беспрепятственно попала на территорию Хайгейтского кладбища. Гермиона знала, что эта улица делит кладбище на две части — западную и восточную. В восточной она побывала вместе с экскурсией ещё в детстве, а западная оказалась закрыта. Именно в её сторону повернула головная группа.

С этой секунды Гермиона не смела дышать, осторожно ступая по одичавшим тропам. Расколотые выщербленные надгробия, увитые плющом, тонущие в тёмно-зелёных зарослях, навевали праведный страх. Викторианские мавзолеи, искусно вырезанные гробницы — всё утопало в буйстве одичавших растений. Кроткие, в тёмных подтёках каменные лица ангелов, склонивших головы в смирении. Их ладошки с аккуратными непорочными пальчиками то приглашали в свои объятия, то были сложены на груди в мольбе. Некоторые фигуры были выворочены из земли и опрокинуты в море зелени. Обломанные крылья за спинами этих библейских созданий словно напоминали о том, что всё конечно.

Впереди замаячила Египетская улица. Она вывела в лабиринт склепов и гробниц, укрытых за дубовыми дверьми в глубоких альковах. Поднявшись по просторной лестнице, они оказались на площадке, уставленной белыми стульями в несколько рядов. Часть из них уже была занята.

Под руководством авроров группы начали размещаться. Гермиона, Гарри и Невилл сели в один ряд, где уже сидела миссис Лонгботтом в шляпе с чёрной вуалью. Луна ушла к мистеру Лавгуду. Оба они сегодня были в белом, ярко выделяясь в море чёрных траурных мантий. Джинни, Джордж и Рон присоединились к семье в ряду впереди. Артур Уизли повернулся и протянул руку поочерёдно Гарри и Невиллу.

— Мы скорбим вместе с вами, мистер Уизли, — сказал Невилл.

— Нам очень жаль, — добавила Гермиона.

— Спасибо, ребята. Гарри, — мистер Уизли положил ладонь ему на плечо. — Мне очень жаль. Ремус был хорошим человеком.

— Спасибо, мистер Уизли, — негромко отозвался Гарри. — Мне тоже очень жаль.

— Ты можешь гордиться всеми своими детьми, Артур, — произнесла миссис Лонгботтом, подавая ему руку. — Как я горжусь родителями Невилла. И им самим, разумеется.

— Я горжусь, Августа, — заверил мистер Уизли и повернулся к миссис Уизли.

Сгорбившись, та утирала глаза платком. Чарли держал её под руку. Тут же были Билл с Флёр и кусающий губы Перси. В серебристых волосах Флёр, подхваченных крабом-ракушкой, виднелись фиолетовые цветки барвинка. На коленях у неё лежал букет тёмно-бордовых маргариток. Джордж с неестественно прямой спиной сидел между Роном и Джинни.

Прямо перед сидящими по-королевски раскинул ветви ливанский кедр, возвышаясь в центре над склепами ливанского круга. Вперёд вышел Кингсли Шеклболт.

— Друзья. Мы собрались в этот день здесь, чтобы почтить память преждевременно ушедших от нас близких, родных и товарищей. Каждый из них пал жертвой напрасной жестокой войны, развязанной тёмным волшебником, имя которого отныне не под запретом. Волдеморт мёртв. — Шеклболт сделал паузу, а затем продолжил: — Но вместе с ним ушли и дорогие нам люди. Сегодня мы провожаем в последний путь Ремуса Люпина, Нимфадору Тонкс и Фреда Уизли. Каждый из них стоил тысячи таких, как Волдеморт. Они без раздумий отдали свои жизни за то, чтобы мы смогли победить, и будут похоронены как герои здесь, в самом знаменитом среди волшебников месте захоронений — в западной части Хайгейтского кладбища.

Кингсли умолк. Из зарослей появились люди, с помощью магии несущие по воздуху белые гробы. Один, второй, третий… Наверняка родители Колина, которые были маглами, отказались отдать тело сына и решили проститься с ним сами. Гробы опустили на землю перед рядами стульев. Все три были закрыты, но вот волшебники взмахнули палочками, и крышки медленно поднялись. Всхлипнула Молли, Флёр прижала ладонь к губам, Джордж дёрнулся. Гермиона посмотрела на Гарри.

— Я в порядке, в порядке, — пробормотал он.

С кончиков волшебных палочек сорвались символические вспышки. Первым встал Джордж, на деревянных ногах подошёл к Фреду и застыл, словно статуя. Следом поднялись Молли и Артур, за ними и все их дети. Флёр положила букет маргариток на грудь Фреда. Белая, как полотно, Джинни смотрела на брата, не отрываясь. Рон сжимал дрожащие губы, изо всех сил стараясь сдержать слёзы, уже стоявшие в глазах. Щёки Перси давно были мокры, и он даже не пытался их утереть.

— Он умер с улыбкой. — Все вздрогнули и повернулись к Джинни. — Как будто давая нам понять, что мы не должны переставать улыбаться. Что мы должны продолжать шутить.

Она замолчала так же резко, как начала говорить.

Рядом с безутешным семейством перед гробом Ремуса Люпина растерянно замер Гарри. Гермиона приблизилась к нему.

— Не думал, что будет так тяжело, — сдавленно произнёс он. — Может, не до конца верил, что это правда.

Гермиона взглянула на Люпина и увидела спокойствие на его неподвижном лице.

— Теперь он свободен, — тихо сказала она.

Гарри утёр нос рукавом рубашки. К ним подошла Флёр, провела ладонью над гробом, и на Люпина осыпался фиолетовый дождь из барвинков.

— Спасибо, — хрипло произнёс Гарри.

Они подошли к гробу Тонкс. Флёр вновь сделала лёгкое движение рукой, и тело Тонкс укрыло цветами, словно одеялом.

— Мы позаботимся о Тедди. Спи спокойно. — Она поцеловала её в лоб.

Все трое замерли над гробом в немой скорби.

— Нет… Нет…

Гермиона обернулась, и сердце у неё похолодело. К гробу Фреда подошла группа магов, один из которых хотел закрыть крышку, а двое других уже приготовили волшебные палочки.

— Нет! — Джордж оттолкнул волшебника. — Вы не заберёте его у меня!

— Джордж… — Мистер Уизли попытался отвести сына. — Джордж, не надо…

— Нет!!! — Его голос сорвался на хрип, прокатился над головами оцепеневшей толпы. — Вы не можете забрать его! Он мой брат! Он мой брат! — Джордж склонился над безжизненным телом. — Фред, Фредди… Не оставляй меня, Фредди! — Он уткнулся носом в белую шею брата, гладя трясущимися пальцами его волосы.

Осела на стул и зарыдала навзрыд миссис Уизли, Артур опустился рядом с ней, прижимая её голову к своей груди. Флёр спрятала лицо на плече Билла. Джинни прикусила губу до крови. Рон то и дело утирал рукавом лицо.

Перси и Чарли положили ладони на плечи Джорджа.

— Джордж, — позвал Перси. — Джордж, пожалуйста…

Ноги перестали подчиняться ему, и братьям пришлось подхватить Джорджа под мышки. Он безвольно повис в их руках, только бледные губы бормотали что-то беззвучно и несвязно. Волшебники в нерешительности наблюдали, как его усаживают на стул, а затем посмотрели на мистера Уизли. Тот слабо кивнул, и гроб с телом Фреда закрыли.

Гермиона взглянула на профиль Гарри. Она не знала, как ещё поддержать его, и переплела их пальцы. Гарри стиснул её ладонь так сильно, что она едва терпела. Зазвучала грустная мелодия, налетел прохладный ветер, встрёпывая ветви ливанского кедра, кроны деревьев зашептались. По тёмному низкому небу прокатился глухой раскат грома. Гробы медленно спустили по лестнице. Толпа последовала за ними. Фреда поместили в отдельный склеп, Люпина и Тонкс — вместе.

Когда отзвучала музыка, Кингсли Шеклболт негромко произнёс:

— Покойтесь с миром.

Гарри молча пошёл к выходу вслед за толпой — стройных колонн больше не было. Мимо Гермионы пронёсся Рон. Его руки были упрятаны в карманы, спина ссутулена. Он втягивал голову, словно хотел казаться как можно меньше.

— Рон, — окликнула Гермиона и прибавила шагу.

Она поймала его под руку. Рон резко обернулся, словно испугавшись. Гермиона с трудом его узнала. Под запавшими глазами круги, на побледневших щеках небрежная щетина, искусанные губы сжаты, брови насуплены. Гермиона растерялась, и Рону этого хватило, чтобы высвободить руку.

— Рон, я… — но он был уже далеко.

— Оставь его.

Гермиона вздрогнула. Рядом стояла Джинни. Упрямый ветер всё-таки вырвал рыжую прядку из строгой причёски. Она медленно убрала её за ухо.

— Что бы ты ни собиралась ему сказать, он не будет слушать. Просто не услышит. Слишком много навалилось, понимаешь?

Они неспешно пошли к выходу. Небо продолжало набухать над их головами. В воздухе явственно запахло грозой. Ветер пронизал насквозь. Усыпанная мелким гравием дорожка хрустела под подошвами туфель. Гермиона вспомнила свои утренние ощущения и испытала непреодолимое желание, почти потребность поделиться ими с Джинни.

— Сегодня утром, на завтраке, когда мы сидели за одним столом… Я вдруг почувствовала себя лишней. Вы все кого-то потеряли, а я… Мои родители живы. Я не знаю, каково это — терять родных. Не могу разделить и понять вашу боль.

— Глупости, — резко ответила Джинни. — Ты сделала всё, чтобы смерть обошла твой дом стороной, и ни в коем случае не должна испытывать вину за это.

— И всё-таки чудо, что мои родители выжили.

— Нет, не чудо. Ты защитила их. Гарри рассказал мне. Это очень смелый поступок.

— Да, только в моём случае всё ещё можно исправить, а в вашем…

— Гермиона, перестань, — оборвала её Джинни. — Не смей даже думать об этом. Каждый сам держит ответ за свою жизнь и свою смерть. Не бери на себя лишнюю ношу.

Джинни ускорила шаг, а Гермиона остановилась и обратила лицо к тяжёлому небу. Каждый сам в ответе за свою жизнь и свою смерть… Могла ли она согласиться с этим? Ведь именно от неё зависело, останутся ли родители живы, не попадут ли в лапы Пожирателей. Она владела ситуацией, она принимала решение. И не это ли она делала — рискуя, брала ответственность за их жизнь и смерть?

За холмом вспыхнуло, и воздух сотряс очередной раскат грома. Ветер усиливался. Гермиона бросилась догонять остальных. Она сильно отстала, в мутном сером воздухе среди зелени было сложно рассмотреть чёрные силуэты людей, выходящих за ворота кладбища. Только белые спины и волосы Лавгудов выделялись пятном, как ориентир.

Она уже догоняла, двигаясь почти бегом по главной улице Хайгейта, когда на землю упали первые крупные капли. Одна попала Гермионе за шиворот, заставив поднять воротник мантии. Сквозь шум ветра и громовые раскаты она расслышала голос министра, но не смогла разобрать слов. Небо клубилось и разрывалось вспышками молний, нависая уже так низко, что казалось, его серое брюхо вот-вот ляжет на холмы. Несколько длинных прядей вырвались из косы и хлестали Гермиону по щекам. Деревья раскачивались с такой силой, будто готовы были в любую секунду переломиться пополам. На Хайгейт налетела настоящая буря.

За воротами происходила какая-то суматоха. К голосу министра добавилась целая какофония звуков. Острые капли всё чаще окропляли землю, и когда Гермиона наконец добралась до ворот, на неё обрушился мощный поток воды. В пелене бешеного ливня мелькали вспышки, раздавались голоса. Крики. Новая вспышка озарила её осознанием: это не молнии. Не молнии!

Гермиона застыла в ужасе, и вдруг боль пронзила левую часть лица, из глаз посыпались искры. Она отшатнулась и схватилась за щёку, обожжённую ударом. Во рту стало солоно от крови.

— Вот ты где, маленькая грязнокровка. Тебя-то я и искал! — Губы на тупом небритом подбородке растянулись в победоносной усмешке. — Это за нашего Повелителя! — Пожиратель смерти взмахнул палочкой.

И тут всё в голове Гермионы переключилось. В один миг из взмокшей, подавленной, безоружной девушки она превратилась в бойца, готового защищать свою жизнь. Не успел Пожиратель начать заклинание, Гермиона бросилась наземь и впилась в дёрн пальцами. Комья тяжёлой мокрой земли вперемешку с корнями и травой полетели в лицо врагу. Отплёвываясь и рыча проклятия, он пытался очистить глаза и рот, поражённый внезапным сопротивлением. Не теряя времени, Гермиона изо всех сил дёрнула его за ногу. Скользкая трава и неожиданность сделали своё дело, и Пожиратель, путаясь в собственной мантии, рухнул на спину. Смахивая с лица волосы, Гермиона выхватила волшебную палочку из его мокрых грязных пальцев.

— Ступефай!

Пожирателя подбросило в воздух и отшвырнуло на добрых шесть футов.

Тяжело дыша, сжимая трофейную волшебную палочку, Гермиона осмотрелась. Вокруг летали вспышки заклятий, кричали люди. Разобрать хоть что-то было невозможно: вода плотной стеной стояла от неба до земли. Освободившись от отяжелевшей мантии, Гермиона стала пробираться дальше.

— Рон! Гарри! — кричала она, не слыша собственного голоса за шумом стихии. Вода заливала глаза, уши, рот и нос, но Гермиона упорно звала.

— Экспеллиармус! Ступефай! Назад! — Кто-то с силой оттолкнул её в сторону. — Петрификус Тоталус!

Гермиона едва удержалась на ногах и машинально вскинула палочку, целясь в разбрасывающего во все стороны заклятия волшебника. Ливень мешал разглядеть, но вот человек резко развернулся к ней. На облепленном тёмными волосами знакомом лице отразилось негодование.

— Какого Мордреда ты делаешь?! — прокричал аврор, тот самый, что навещал её в палате. — Быстро за мной!

Он бесцеремонно схватил её за руку и силком потащил за собой. Она упёрлась было ногами, но подошвы проскальзывали, а пальцы аврора стальным капканом сомкнулись вокруг её запястья.

— Нет! Мне нужно найти друзей! Мне нужно найти друзей! — вопила Гермиона, пытаясь перекрыть вой ветра, ливень и оглушающий гром. — Вы слышите меня? Пустите немедленно! Да пустите же, чёрт бы вас побрал!

Гермиона собрала всю свою силу и вырвалась. Аврор снова попытался поймать её за руку, но она отпрыгнула назад.

— Ты что творишь, ненормальная!

— Мне нужно найти друзей! — упрямо повторила Гермиона.

— Во имя дракона, иди за мной!

— Я никуда не уйду без них!

— Твои друзья в месте сбора, сейчас сработают портключи, нужно немедленно убираться отсюда. — Он протянул руку, уже не пытаясь схватить. — Ну!

Гермиона опустила палочку, взяла его за руку, и они бросились бежать. Впереди замаячило тёмное пятно, при приближении оказавшееся группой людей, во главе которой стоял Кингсли и отдавал приказания.

— Гордон, туда!

Аврор поволок Гермиону в сторону. Она увидела несколько человек, собравшихся вокруг слабо мерцающих предметов.

— Их здесь нет.

— Что?

— Их здесь нет!

Аврор как будто смутился, и Гермионе этого хватило, чтобы вывернуться из его рук.

— Я иду искать друзей!

— Стоять!

Она не успела даже пискнуть, как её палец силой прижали к портключу. Он мгновенно прилип намертво, и Гермиону унесло прочь с Хэмпстедской пустоши, прочь от бури и разразившейся битвы.

Её выбросило на пол холла госпиталя. Вскочив на ноги, Гермиона завертелась вокруг своей оси в поисках аврора, которого неизвестный кричавший назвал Гордоном.

— Гермиона!

Сквозь ошалевшую толпу к ней пробился Гарри. Она крепко обняла его.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Да, а вы? — Она посмотрела на стоящую рядом Джинни, такую же мокрую и грязную.

— В норме. Где Рон? Он с тобой?

— Разве он не с вами?

— Нет, мы потеряли друг друга, когда началась заваруха. Я хотел вас найти, но меня увёл Чарли. — Гарри всматривался в Гермиону с возрастающей растерянностью. — Я думал, он с тобой.

Всё внутри Гермионы опустилось и похолодело.

— Если он не здесь, то где? — встревоженно спросила Джинни.

Раздался глухой хлопок, людская масса заволновалась, послышались сдавленные крики, и хриплый голос разнёсся над головами:

— Целителя ко мне! У меня раненый! Целителя ко мне!

Гермиона, Гарри и Джинни принялись протискиваться сквозь толпу, пока она сама не расступилась перед ними. Гермиона встала как вкопанная, и оцепенение овладело каждой её клеточкой. В луже грязной воды, стекающей с одежды и ботинок, стоял тот самый аврор Гордон и держал бессознательного Рона. С его безвольно свисавшей руки капала кровь.

— Рон… Боже мой, Рон… — Гермиона коснулась влажных рыжих волос.

Его лицо было абсолютно бело, в уголках губ запеклась кровь, глубокий порез шёл от правого плеча до левого бока поперёк груди.

— Что с ним произошло? — Она вскинула глаза на аврора. — Я спрашиваю, что с ним произошло? — требовательно повторила она, сотрясаясь то ли от холода, то ли от бешенства, то ли от страха.

— На него напали. Я не успел его прикрыть. — Аврор избегал смотреть на неё прямо. — Целителя, быстрее! — гаркнул он.

Наконец в холл вбежало несколько человек в лимонно-жёлтых халатах с носилками наперевес.

— Это вы во всём виноваты, — прошипела Гермиона, когда Рона забрали. — Вы не имели права уводить меня оттуда силой.

— Мне был дан приказ охранять вас, а не потакать капризам.

— Потакать капризам?! — взвизгнула Гермиона. — Вы заставили меня бросить моего друга!

— Я выполнял приказ! И если бы ты не упиралась, я бы успел вытащить и его без всяких последствий!

— У меня была волшебная палочка, я могла его защитить!

— Или погибнуть, — жёстко отрезал Гордон. — Чудо, что я успел отправить тебя и прихлопнуть тех двоих. Ещё секунда, и твой друг был бы мёртв. Сейчас тебе и твоим друзьям лучше вернуться в свои палаты и дать осмотреть себя целителям. А мне нужно разбираться со своими делами.

Гермиона осталась стоять, как примороженная. Кто-то взял её за плечи и попытался увести. «Если бы ты не упиралась…» Получается, она виновата в том, что Рона ранили? Это он хотел сказать?

— Гермиона, — пробился сквозь гул мыслей чей-то голос. — Гермиона!

Кто-то хорошенько встряхнул её. Она моргнула. Гарри пристально смотрел ей в лицо.

— Гермиона, ты слышишь меня? У тебя кровь и синяк на щеке. Нам надо пойти к целителям. Рона унесли наверх. Всё будет хорошо. Идём. — Гарри снова потянул её за собой, и на этот раз она подчинилась.

В палате целитель сначала заставил её снять мокрую грязную одежду и отправил в душевую отмываться. Сидя через четверть часа на постели, распаренная горячим душем, завёрнутая в мягкий халат, Гермиона думала и думала о словах аврора.

— Пожалуйста, уберите волосы, я обработаю вашу щёку.

Не было никакого смысла разбираться, кто прав, кто виноват. Рон уже ранен. Гермиона может сколько угодно грызть себя за то, что не уберегла, но ему это не поможет.

— Гематому мазь удалит, но покраснение останется до завтрашнего утра. Успокоительное зелье на тумбе, принять сегодня после обеда и ужина. На ночь — зелье сна-без-сновидений.

Целителя вышел из палаты, оставив её наедине со своими размышлениями. Вчерашняя ссора казалась теперь чем-то нереальным и несерьёзным. Всего какой-то час назад они могли запросто погибнуть. Вот так, спустя полторы недели после победы, когда войну хотелось забыть, как страшный сон. Сражение на Пустоши словно выдернуло из уютного кокона настоящего и швырнуло назад, в прошлое. В то, что они так хотели считать прошлым.

Нет, ничего не кончено. До тех пор, пока не поймают последнего приспешника Волдеморта, война продолжится. Это будет битва до последнего солдата.

Крупные капли барабанили по стеклу и железному козырьку, в воздухе висела тяжёлая муть пасмурного дня. Никто из них не может просто жить дальше. Прошлое будет отчаянно цепляться когтями за их спины. Сейчас самое время остановиться и позволить ему отпустить их. Никакой искусственный побег не поможет двигаться вперёд.

Прошлое должно отмереть само.

* * *

Весь день госпиталь стоял на ушах. Около двух часов целители сообщили, что жизни Рона больше ничто не угрожает, но навестить его прямо сейчас нет никакой возможности.

В ожидании ужина друзья собрались в палате Джинни. Гарри места себе не находил, мечась из угла в угол, как зверь в клетке.

— Это я виноват. Не надо было слушать Чарли! Нужно было сразу найти вас.

— Гарри, перестань, — устало отозвалась Джинни. — Останься мы там, неизвестно, что бы случилось.

— Всё было задумано неверно, — упрямо качал головой Гарри.

— Было задумано защищать прежде всего тебя, — сказала Гермиона, вертя в руках волшебную палочку неизвестного Пожирателя. — Ты главная цель. Я уверена, что Шеклболт отдал приказ всеми правдами и неправдами вытащить тебя оттуда в случае опасности. Чарли оказался ближе всех.

— А как же вы? — вскричал Гарри. — Рона ранило, ты чудом спаслась! И если бы Джинни в тот момент не была рядом со мной, её бы тоже бросили!

— Я прекрасно могу за себя постоять, — возразила Джинни.

— Так в этом всё и дело, Джин! Мы все можем за себя постоять, но нас не берут в расчёт. Шеклболт обязан был посвятить в свой план всех.

— Я согласна, — сказала Гермиона. — Мы имели право знать.

— Вы что, серьёзно? Вы оба. — Джинн повертела пальцем у виска. — Гарри сейчас больше всех нуждается в защите. Беглые Пожиратели охотятся первым делом за ним.

— Это не защита, а медвежья услуга, — парировал Гарри. — Любой из нас мог совершить ошибку, потому что не знал о намерениях Кингсли. Нет, так дела не делаются.

Джинни хотела что-то ответить, но вмешалась Гермиона:

— Раньше я бы тоже поспорила, но вот это, — она подняла трофейную волшебную палочку, — доказательство того, что мы уже не нуждаемся в опеке. Семь лет не прошли для нас бесследно. Мы в состоянии за себя постоять. И мы достаточно взрослые, чтобы принимать самостоятельные решения.

Джинни закатила глаза.

— Тебе адреналин в голову ударил? Я думала, ты здравомыслящая девушка, Гермиона. Дай министр знать о своём плане, и вас двоих силком бы оттуда не выволокли. Волдеморт мёртв, ты, Гарри, теперь обычный человек, не избранный. Министр мог бы вообще не брать на себя такие трудности, как твоя защита, тем не менее он этим занимается, и вместо благодарности вы возмущаетесь его действиями.

— Ты хочешь, чтобы я ему спасибо сказал? Он спасал мою жизнь, рискуя вашими!

— Значит, для него твоя жизнь важнее.

— А для меня нет! Джинни, ты понимаешь, что именно поэтому Рона ранило? Если бы мы знали о плане заранее, если бы обсудили всё… — Гарри махнул рукой и сел на кровать. — Прости, я не должен срываться на тебе.

Джинни опустилась рядом с ним.

— Наверное, ты прав. Но если бы мы остались там все вместе, кто-то мог бы вовсе погибнуть. А я не хочу… понимаешь, чтобы это был ты. И не хочу, чтобы это был Рон. Или вообще кто-то из нас. Если бы ты знал о плане, ты бы ни за что оттуда не ушёл.

Гермиона начала понимать Джинни, чья бунтарская натура не вызывала сомнений. Та соглашалась с действиями министра только по одной причине: жизнь Гарри была ей дороже своей. Она готова прогнуться и подчиниться, если это спасёт его. Каково ей было узнать, что Гарри спасён, но Рон оказался на грани между жизнью и смертью?

— И всё же мы имели право знать, — вслух проговорила Гермиона.

— Я смотрю, безрассудство заразно, — заметила Джинни со слабой улыбкой. — А я всё удивлялась, как такая правильная Гермиона Грейнджер связалась с такими оболтусами, как мой братец и Гарри. — Она вздохнула. — Тяжёлый день.

— Ты в порядке? — сочувственно поинтересовалась Гермиона.

— Да всё нормально. То есть, разумеется, у меня внутри всё вверх дном. Только одного брата похоронила, чуть не потеряла второго…

Гарри встревоженно сжал её ладонь. Гермиона вышла, оставляя их наедине.

Сразу после ужина все трое, получив разрешение целителей, отправились навестить Рона.

— Я уж думал, вы про меня забыли.

— Отлично выглядишь, — похвалил Гарри, по привычке оседлав стул.

Джинни бросилась обнимать брата.

— Слава Мерлину, я так перепугалась!

— Джинни, больно же, — сморщился Рон.

— Как ты себя чувствуешь? Что-то беспокоит? Тебя сильно задело?

— Ты прямо как мама, — проворчал Рон, но по его лицу было видно, насколько ему приятна забота сестры. — Задело сильно, но я в норме. Больше никого не ранили? — Он перевёл взгляд на стоящую у изножья кровати Гермиону. — Привет.

— Привет.

Она обошла кровать и села с другой стороны.

— Тебе тоже досталось? — тихо спросил Рон, касаясь пальцами её щеки.

— Немного. Мы очень переживали за тебя.

— Немудрено, — хмыкнул Рон. — Они чуть меня не прикончили! Выскочили из ниоткуда, с палочками наперевес. Сразу оглушили. Я даже не помню, как меня ранило.

— Похоже на плохо сработанное режущее, — сказала Гермиона, вспоминая виденную утром картину. — Видимо, оглушающее выстрелило раньше и помешало.

— Значит, мне крупно повезло. На мне не меньше трёх слоёв бинта, припарки из каких-то трав и вдобавок ужасно вонючая мазь.

Друзья прыснули.

— Я серьёзно! Вот, понюхайте, — Рон вытянул вперёд ладони, будто предлагая оценить запах лечебной мази.

Несколько мгновений в палате висела тишина.

— Как Джордж? — нарушил её Рон, заставив всех напрячься.

Гермиона и Гарри посмотрели на Джинни.

— Не знаю, — сказала та. — Я не видела его после того, как он прибыл вместе с Биллом. Знаю только, что не ранен. По крайней мере физически с ним всё в порядке.

Гарри поднялся.

— Мы пойдём. Целители сказали, что тебя нельзя беспокоить, а сегодня ещё наверняка будут посетители и кроме нас.

— Спасибо, что проведали.

— Поправляйся, — напутствовала Джинни.

Они вышли, как бы невзначай оставив Рона и Гермиону вдвоём. Палата погрузилась в неловкую тишину. Оба смотрели куда угодно, только не друг на друга.

— Гляди-ка на них. Сама тактичность, — пробурчал Рон.

Гермиона невольно улыбнулась. Рон опёрся руками о постель и приподнялся, прислоняясь спиной к изголовью.

— Больно? — спросила она.

— Немного.

Она взяла его ладонь в свои руки.

— Я не должна была тебя оставлять.

— Да ведь я сбежал от тебя, как ошпаренный.

— Всё равно не должна была.

Рон закусил губу.

— Слушай, то, что я сказал… Я не имел в виду…

— Забудем об этом?

Рон робко улыбнулся и вновь коснулся её повреждённой щеки.

— Как это случилось?

Теперь в голубых глазах не было льда. Гермиону согрела искренняя забота.

— На меня тоже напали. Но я отбилась. Швырнула этому ублюдку в лицо земли, пусть распробует. Потом повалила, вырвала палочку и оглушила.

— Воительница, — с гордостью сказал Рон. — Будет знать, как нападать на безоружную девушку.

— Надеюсь, он уже ничего не узнает.

— Какая ты кровожадная!

— Прекрати, — шутливо возмутилась Гермиона, отводя его руку от лица.

Рон поймал её ладонь в воздухе.

— Испугалась?

— Его — нет, только за тебя.

Она посмотрела в его глаза, и время словно замерло. Она слегка наклонилась, а он чуть подался вперёд. Их сплетённые пальцы лежали на одеяле. Этот поцелуй не был похож на сумасшествие во время Битвы. Хрупкий момент сближения двух не успевших толком объясниться друг с другом людей.

Секунды бежали. В голове у Гермионы не было никаких мыслей, не существовало никаких ссор и обид. Только здесь и сейчас.

Он жив и рядом с ней, это было самым главным.

Здание госпиталя святого Мунго было старым. Изнутри оно представляло собой путаницу разномастных коридоров и лестниц, ведущих не только на другие этажи, но и в глухие альковы или неизвестного назначения эркеры с пыльными мозаичными окнами. В одном из таких эркеров между вторым и третьим этажами сидели Гермиона и Гарри. Уединившись здесь, они чувствовали себя спокойнее.

— Значит, у вас с Роном всё уладилось? — спросил Гарри, ковыряя пальцем гниющее дерево подрамника пустующей картины.

Гермиона кивнула.

— Он сам не свой после нападения. Храбрится, конечно, но я вижу, как он напряжён. — Она помолчала и всё же добавила: — Я видела, как Джинни заходила к Джорджу.

— Она часто у него бывает. Говорит, ему стыдно за срыв на похоронах.

— Глупости! Такого нельзя стыдиться.

— Это Джинни и пыталась ему объяснить.

— Как она? — сочувственно спросила Гермиона.

— Держится. Порой смотрю на неё и не могу поверить, что ей всего шестнадцать.

Они помолчали.

— Я тут походил по госпиталю, — заговорил Гарри после паузы. — Странно, но я не нашёл ни одного работающего радио, ни одной газеты и не видел, чтобы за эти две недели кого-то навещали. Невилла с Луной отправили домой прямиком через камин. Мы ничего не знаем о том, что происходит снаружи.

Гермиона вздохнула. Мысль о том, что доступ информации в госпиталь был нарочно пресечён, пришла ей почти сразу. Её это не особенно взволновало, ведь отказ от внешнего мира спасал их в том числе от журналистов, которые наверняка жаждут узнать подробности из уст самого Гарри Поттера.

— Уверена, это было сделано из лучших побуждений… — начала она, но Гарри не слушал.

Он тщетно пытался счистить пятно с указательного пальца.

— Чем, чёрт возьми, рисуют эти портреты? Ай! Жжётся!

Гермиона осмотрела его руку.

— Надо показаться целителям.

— Ты что-то говорила, — напомнил Гарри, когда они вошли в коридор первого этажа.

И вдруг остановился.

— Гарри, что…

— Тихо, — он поднял ладонь и прислушался.

Из ближайшего кабинета доносились голоса.

— Не вижу смысла это обсуждать. Я теперь исполняю обязанности министра и несу ответственность в том числе и за их безопасность.

«Кингсли», — одними губами произнёс Гарри и подкрался к неплотно закрытой двери в кабинет заведующего.

— Я понимаю. Но не слишком ли много ты на себя берёшь? Они не дети и способны сами принимать решения.

— Может быть. Но не сейчас. Мне не нравится думать, что мы сидели в подполье, пока эти подростки фактически воевали вместо нас.

— Это не так, Кингсли. Вы делали свою работу, они — свою. Открыто противостоять режиму Того-Кого-Нельзя-Называть не было никакой возможности…

— Мерлина ради, называй его по имени.

— Прости, привычка.

— По-твоему, рисковать их жизнями было правильнее? Нет, Спенсер, не хочу даже говорить об этом. Мы взвалили на них слишком много, так что теперь я намерен дать им возможность жить жизнью обычных подростков. Без всех этих скользких типов из «Пророка» и прочих послевоенных проблем.

— Но они уже давно перестали быть обычными подростками.

Гарри подарил Гермионе красноречивый взгляд, который ей совершенно не понравился.

— Ты что собрался делать? — прошептала она, но Гарри уже решительно распахнул дверь.

Мистер МакИвер поднялся из-за стола.

— Прошу прощения, я сейчас занят, — нетерпеливо произнёс он.

Сидящий напротив него мужчина медленно развернулся.

— А, Гарри. — Он встал, опираясь на трость. — Гермиона.

— Мистер Шеклболт, — вежливо приветствовала она.

— Рад встрече, — доброжелательно отозвался Кингсли. — Вижу, вы идёте на поправку. Ты что-то хотел, Гарри?

— Мы вообще-то искали целителя, — поспешила вклиниться Гермиона и взяла Гарри за руку, демонстрируя пятно от краски на его пальце.

Спенсер МакИвер вышел из-за стола и опустил очки с высокого лба на нос.

— Краска с портрета, если я не ошибаюсь? — он хотел взять ладонь Гарри, но тот отступил на шаг.

— Я пришёл поговорить.

— О чём? — осведомился Кингсли и сложил руки на набалдашнике трости.

— О вашем плане на Пустоши.

— Что тебе известно о плане?

— В том и проблема, что мне ничего неизвестно. Вы обязаны были сообщить нам о своих намерениях. Что вы приказали? Охранять меня в ущерб остальным?

Развернув стул так, чтобы быть лицом к Гарри и Гермионе, Шеклболт грузно сел.

— Во-первых, — неторопливо начал он, — приказ был дан охранять всех, кто находился на Пустоши. Мы предполагали, что может быть организовано нападение, поэтому каждый взрослый был проинструктирован на случай опасности. А во-вторых, я, будучи исполняющим обязанности министра магии, считаю своим долгом оберегать вас в первые месяцы и обеспечивать должную защиту.

— А наше мнение вас не волнует? Извините, господин исполняющий обязанности министра, — с нажимом проговорил Гарри, — но вы не имеете права решать за нас.

МакИвер тем временем смешал нужные ингредиенты, получив густую тёмно-коричневую мазь.

— Позвольте, мистер Поттер.

— Мой друг Рон пострадал, потому что вы скрыли от нас свои планы, — продолжал Гарри, пока МакИвер бинтовал его палец.

— Рон Уизли пострадал, потому что вы не выполнили приказ.

— Приказ бросить своих друзей?

— Гарри, сейчас не время геройствовать, а время набраться сил.

— Дело не в том, что я хочу геройствовать, а в том, что вы лишили нас выбора! Что ещё должно произойти, чтобы вы поняли, что всё нужно делать сообща?

— Ты закончил?

Гарри нахмурил брови, но спорить больше не решился и перевёл тему:

— Вы поймали многих Пожирателей. Кого-то уже судили?

— Гарри, я не хотел бы втягивать тебя… Ну хорошо. Через несколько дней состоится слушание по делу Драко Малфоя. Тебе есть что об этом сказать?

— Я хочу свидетельствовать в его защиту.

Шеклболт удивлённо приподнял брови.

— Объяснись.

— Его мать спасла мне жизнь. Это произошло в Запретном лесу. Риддл ударил в меня Убивающим заклятием. Я умер… а потом вернулся и услышал, как он просит проверить, жив ли я. Ко мне подошла мать Драко. Она хотела узнать, что с её сыном. Я ответил, и она солгала Риддлу, сказав, что я мёртв. Вы должны понимать, как сильно она рисковала.

Шеклболт в задумчивости потирал подбородок.

— Достойный поступок. Но разве она не действовала исключительно в своих интересах?

— По-вашему, я об этом не думал? Что мешало ей выдать меня, когда она узнала всё, что хотела?

— Вероятно, страх. К тому моменту Люциус уже потерял уважение Волдеморта, и Нарцисса должна была понимать, что им не светит ничего хорошего при его правлении. С другой стороны ты, — он указал концом трости на Гарри, — мальчик, дважды выживший после смертельного заклятия. Нарцисса знает, что у магии есть свои законы. Законы, которые ты непостижимым образом нарушил. Возможно, это заставило её задуматься. У неё было мало времени для принятия решения, и, я полагаю, в тот момент она увидела шанс и зацепилась за него.

— Какой ещё шанс?

— Что тебе удастся победить. Безусловно, Нарцисса понимала, что в случае поражения Волдеморта её семья, скорее всего, будет жестоко осуждена. Но это всё же лучше, чем существование в постоянном страхе за судьбу всего рода. Убей Волдеморт Драко — и род Малфоев прервался бы навсегда, поэтому твоя победа становилась лучшим вариантом.

Гарри ошарашенно глядел на Шеклболта.

— Вы в самом деле считаете, что она могла обдумать всё это за те доли секунды?

— Нет, разумеется. Уверен, она обдумывала разные варианты с того момента, как Драко не смог выполнить задание Волдеморта. А может, и раньше, сразу после провала Люциуса в Отделе тайн. Нарцисса умная женщина.

— Но разве это не повод вступиться за них? За Драко и Нарциссу. Им можно было бы организовать другое наказание. Например, общественные работы или оказание материальной помощи…

— Это здравый подход, — одобрил Кингсли. — Я бы даже сказал, прогрессивный для нашего застрявшего в Средневековье общества. Но я всё равно не могу позволить тебе свидетельствовать. Ни тебе, ни кому-либо из твоих друзей. Я приложил слишком много усилий, чтобы обеспечить вам безопасность и несколько недель спокойной жизни. Если ты сейчас публично выступишь в защиту кого-либо из обвиняемых, всё пойдёт прахом.

— Но…

— Далеко не все приспешники Волдеморта пойманы, Гарри. Кто, по-твоему, напал на нас на Хэмпстедской пустоши? Вообрази, что будет, узнай они о твоих попытках спасти от Азкабана их бывших союзников.

— Да ведь это всего лишь жалкая горстка побеждённых! — воскликнул Гарри. — Кучка беглецов. Глупо принимать их всерьёз.

— Глупо как раз не считаться с ними, — возразил Шеклболт. — Я многое знаю о них, Гарри, и знаю, в чём их сила. Для них чистота крови — не пустой звук. Это их идеология, а сломить человека, у которого есть неколебимая вера во что-либо, крайне сложно. Кроме того, Дьюол Нотт, их главарь, сильный искусный маг без грамма совести и с хорошо слаженным соображением. Он опасен. Вот тебе первый урок аврора: никогда не стоит недооценивать противника, Гарри.

— Но ведь мы тоже во что-то верим…

— Безусловно. Однако беглецам из отряда Нотта уже нечего терять, они загнаны в угол, а прижатый к стене зверь сражается не на жизнь, а на смерть. Я не могу гарантировать, что эта борьба с кучкой беглецов не растянется ещё на год, а то и больше.

— Значит, вам тем более нужны дополнительные силы! Я готов драться. Уверен, и остальные тоже, — тут он обернулся к Гермионе.

— Прости, Гарри, я согласна с мистером Шеклболтом, — сказала она.

— Гермиона умная девушка, — произнёс Шеклболт. — Советую тебе прислушаться. Не думай, что я хоть сколько-нибудь преуменьшаю твои заслуги. Далеко не каждый подросток сумел бы принять подобную участь с той стойкостью, с какой принял её ты. — Кингсли поднялся, тяжело опираясь на трость, и на лицо его упала суровая тень. — Но если не возьмёшь себя в руки, я подберу тебе одиночную камеру в Министерстве на пару-тройку суток, чтобы ты смог успокоиться. — Он забрал со стола фиолетовую феску. — Полагаю, ты предпочтёшь всё же остаться в госпитале.

Гарри, не прощаясь, вылетел из кабинета.

— Извините, господин исполняющий обязанности министра.

— Всё в порядке, Гермиона. Признаться, я ожидал куда более бурной реакции. Мне нравится его бунтарский дух. Было бы гораздо хуже, прими он мои ограничения с покорностью.

Гермиона улыбнулась.

— До свидания, мистер Шеклболт.

— Гермиона. — Она мгновенно уловила смену тона. Шеклболт приблизился к ней и, понизив голос, произнёс: — Подробности об участии Нарциссы Малфой в победе не должны уйти за пределы этих стен.

Добрых полчаса Гермиона потратила на поиски Гарри. Он обнаружился в небольшом тупичке на шестом этаже — сидел прямо на полу, распугивая пауков искрами из волшебной палочки. Единственным источником света было узкое зарешёченное окошко.

— И давно ты тут прячешься? — спросила Гермиона, садясь напротив.

— Просто не хочу никого видеть.

Гермиона хмыкнула.

— А ещё рвёшься прочь из госпиталя. Ты не публичный человек, Гарри, а там, за этими стенами, тебя ждёт такой шквал внимания, что шесть лет в Хогвартсе покажутся невинной шуткой. Зря ты так злишься на Шеклболта, он ведь для нас старается.

— Старается? Он нянчится со мной, как с младенцем! Я, чёрт подери, победил Волдеморта и выиграл войну!

Гермиона поджала губы, чтобы не рассмеяться. Уж больно по-детски обиженно прозвучали слова друга.

— А ты вообще-то могла бы меня поддержать, — недовольно добавил он.

Она укоризненно покачала головой.

— Гарри, это ребячество. Скажи мне, где бы ты сейчас прятался, не оставь он нас в покое в госпитале? Тебе никогда не нравилось повышенное внимание. Помнишь, что творилось сразу после победы? Думаешь, народ хоть сколько-то успокоился? Наверняка вся магическая Британия празднует, люди с ума сошли от счастья! Ты — национальный герой для них. Журналисты готовы на всё, лишь бы заполучить твоё интервью. Шеклболт избавил тебя от труда общаться с ними хотя бы в первые недели. Кстати, он просил не распространяться об участии Нарциссы, — добавила Гермиона. — Уверена, он уже знал то, что ты ему рассказал.

— Откуда? До сегодняшнего дня знали только я и она.

— Гарри, идут допросы. Ты слышал, что он сказал о Драко? Нарциссу наверняка тоже допрашивают. Не удивлюсь, если Шеклболт отслеживает все дела, а уж когда доложили о таком, бросил всё, чтобы ознакомиться с материалом лично.

— О каком — таком? Ты так говоришь, словно поступок Нарциссы — нечто из ряда вон. Она тоже мать. Как Молли, как… как моя мать. Она защищала сына.

— А ты разве не понял?

— Что?

— Гарри, Нарцисса… — Гермиона невольно опустилась до шёпота. — Она предала Волдеморта. Ты хоть представляешь, какой резонанс это вызовет, когда станет известно общественности? Мы выиграли практически благодаря тому, что она солгала Волдеморту о твоей смерти. Это повлечёт волнения. Шеклболт не сможет спокойно вести её дело и использовать в качестве свидетеля для рассмотрения дел других Пожирателей. Слишком неожиданный поворот истории, чтобы так просто кричать о нём на каждом углу. Сам подумай: Волдеморт отправил именно её, не кого-то из своих приближённых. Значит, несмотря ни на что, доверял ей. И она знала об этом, но рискнула и солгала.

— Но разве это не должно оправдать её в глазах остальных? В наших глазах?

— Может быть. А может быть, и нет. Общество сейчас слишком неустойчиво. На Шеклболта начнётся давление. И не забывай о беглых Пожирателях. Вряд ли они обрадуются, узнав, кто подставил их в последний момент. Если об этом станет известно, то свобода от Азкабана не станет для Драко и Нарциссы гарантией. Пожиратели захотят найти их и убить, а Министерство вряд ли обеспечит должную защиту. Так что, я думаю, сейчас им место там, где они есть. Если ты действительно хочешь им помочь, тебе не стоит вмешиваться.

— Но ведь мы всё равно должны проходить свидетелями по делу.

— А о чём нам свидетельствовать? Беллатриса мертва, Сивый тоже; Люциус прежде всего сбежавший из Азкабана уже осуждённый преступник, для его заключения обвинений достаточно без наших слов; Струпьяр и остальные егеря? С ними и церемониться не станут. С Нарциссой всё понятно. Насчёт Драко не знаю, но вызывать ради него одного всех нас в суд… — Она пожала плечами. — Вряд ли это имеет смысл.

Гарри ничего не ответил и пугнул очередного паука. Потом уставился в грязное окошко.

— Что с тобой? — спросила Гермиона. — Эта ситуация с Шеклболтом, твои возмущения, на меня набросился… Тебя что-то мучает. Это связано с тем, что произошло в Запретном лесу?

Гарри довольно долго хранил молчание. По старой привычке потёр шрам в виде молнии.

— Нет. Просто… У меня такое чувство, что эта победа… что её не было. Что мы всё придумали, а на самом деле Волдеморт жив и где-то прячется. И только ждёт, чтобы ударить, когда мы будем не готовы. Нападение напомнило мне войну. После него я начал думать, что от нас что-то скрывают. И я просто хотел убедиться, что всё на самом деле закончилось. По-настоящему, а не как семнадцать лет назад.

Гермиона ободряюще пожала его ладонь.

— Мы победили окончательно, Гарри. То, что случилось на Пустоши, — всего лишь эхо, отголосок. Это ничего не значит.

Он взглянул на неё и улыбнулся.

— Спасибо, Гермиона. Я рад, что ты рядом.

* * *

Она сидела на выщербленных, забросанных мусором ступеньках, устало привалившись к перилам. Гарри стоял ниже.

— Раз ты сама не в состоянии себя простить, чего ждёшь от них?

— Они мои родители. Они простят меня.

Лес вокруг зашумел от порыва ветра, бросил волосы в лицо. Она приложила ладонь ко лбу козырьком.

— Могла бы и спрятать свою отметину. Ради приличия.

— Я защищала их. Я спасла им жизнь.

— Думаешь, это тебя оправдывает?

Гермиона опустила рукав, скрывая шрам, и отступила к кровати.

— Рон, с тобой всё хорошо?

— Ты прекрасно знаешь, что я чуть не погиб. Почему они были на той Пустоши? Они искали тебя. Ты грязнокровка.

— Я больше не хочу это слушать!

Она стремительно выбежала из гостиной, оставляя за спиной глумящихся студентов. Пэнси Паркинсон насмешливо кричала ей вслед: «Ну же! Схватите её!», а мама сидела в самом дальнем кресле и даже не повернула к ней головы.

— Когда ты собиралась рассказать?

— Папа?..

— Мы растили тебя, вложили в тебя душу, а ты просто отказалась от нас.

— Я спасала вашу жизнь!

— Ты не оставила нам выбора. У тебя больше нет родителей. Посмотри, что сделала с нами твоя магия!

Отец был полностью сед, всклокоченные волосы поредели. Широкая сумасшедшая ухмылка растянула губы. Гермиона прижала к лицу ладони, стряхивая с себя отцовский взгляд.

— Это было ошибкой, Гермиона.

— Профессор Дамблдор, я так рада! Я думала, вы погибли в ту ночь на башне астрономии.

— Я жив, и это столь же очевидно, как и то, что ты — грязнокровка, сведшая с ума собственного отца.

— Вы можете ему помочь?

— Ах, теперь ты просишь моей помощи?!

От его громоподобного голоса стены замка содрогнулись и пошли трещинами. Дамблдор надвигался на неё, становясь огромнее, раздуваясь, затмевая собой всё.

— Сначала ты возомнила себя вершителем чужих судеб, а теперь хочешь, чтобы я разобрался в том, что ты натворила?

— Но я же… У меня было право…

— Право? — возглас Беллатрисы дребезжал в каждом уголке гостиной Малфой-мэнора. — У тебя нет прав, грязнокровка!

Собственная рука оказалась у Гермионы под носом. Свежий шрам «грязнокровка» сочился кровью.

— Грязная! Грязная кровь!

— Знаешь, что самое горькое, Гермиона? — По бледным щекам мамы текли крупные слёзы. — Что я родила грязнокровку. Ничего хуже этой участи и быть не может!

— Но, мама… Вы так радовались, когда пришло письмо…

— Моя дорогая! Ты ещё так мало понимаешь в жизни. Позволь мне объяснить… Круцио!

Гермиона закричала от боли.

— Круцио!

— МАМА, НЕТ! — Надсадный вопль огласил окрестности, от него содрогнулись стёкла в высоких готических окнах.

— Подай мне руку, дочка. — Тень Беллатрисы нависла над ней чёрным пауком, опутывая, сковывая, удушая. — Сладкая девочка, лучшая ученица, — проворковала Беллатриса, до синяков сжимая её запястье. — Посмотри, во что превратился твой сказочный мир.

Нож вонзился в натянутую кожу, и новый вопль вперемежку с диким хохотом разбил стёкла вдребезги…

— Мама!

Хриплый вскрик сорвался с губ. Волосы хлестнули по щекам, когда она резко села на кровати. Тонкие шторы осветились, и раскат грома заставил тяжело дышащую Гермиону вздрогнуть. Дождь барабанил по стеклу, заливаясь в приоткрывшуюся от порыва ветра форточку.

Она выпуталась из одеяла и выбралась из кровати. В палате было тепло, но покрывшееся испариной тело непроизвольно пошло судорогой. Закрыв форточку и задёрнув шторы, Гермиона обняла себя руками за плечи. Снова эти кошмары.

Она бросилась в душевую.

— Люмос! — машинально скомандовала Гермиона.

Мягкий свет шариков под потолком преобразил мрачную и холодную кабинку. Вывернув краны, она встала под упругие струи душа.

С нападения минуло ещё три дня, и вот уже четвёртую ночь подряд её мучили бессвязные видения. Она подставила лицо под струи воды в попытке смыть тяжесть. От воспоминаний, от боли, пережитой на полу Малфой-мэнора. Она не смогла бы даже сказать, из чего сделан этот пол. Камень? Мрамор? Дерево? Она помнила только пытки.

Гермиона посмотрела на свой шрам. Однажды она решила для себя, что чистота крови не повлияет на её путь в магическом мире, и принялась сразу доказывать свою состоятельность, став в итоге лучшей ученицей Хогвартса за последнюю сотню лет. Это был первый судьбоносный шаг в её жизни.

Он повлёк за собой следующий: она пошла за Гарри до конца, прекрасно зная, насколько опасно бросаться в самую гущу такой, как она. Маглорождённой. Но ещё опаснее было оставаться в стороне, примкнуть к числу тех, чьи судьбы окажутся в чужих руках. Для Гермионы не существовало ничего хуже зависимости от чьего-то желания. Она не могла позволить другим решать, в каком мире они будут жить.

Этот шаг стал причиной третьего, возможно, самого тяжёлого на последствия. Наложив заклинание изменения памяти, она взяла ответственность не только за свою жизнь, но и за жизни родителей — людей, для которых навсегда останется маленькой девочкой, которые считают своим долгом защитить её от всего зла в мире. Но они не были частью магического мира и ничем не смогли бы ей помочь.

Плечи занемели, и Гермиона повела ими, разминая. Она должна найти в себе силы примириться с прошлым, или оно поглотит её, не даст спокойно двигаться дальше. Она надеялась, что кошмары исчезнут, но в жизни ничто не происходит само по себе. Если она хочет победить в этой борьбе, то должна приложить усилия. Надежда дана слабым, сильные ставят цели и преодолевают трудности.

К тринадцати годам она знала многое о магическом мире, но, когда Малфой впервые выплюнул это оскорбление ей в лицо, осознание степени непримиримости стало для неё откровением. Она подозревала, что отношение к маглорождённым может быть предвзятым, но не думала, что наткнётся на столь неприкрытую, наглую враждебность.

Узнав значение этого слова, Гермиона ощутила укол обиды. Да как он посмел говорить с ней в таком тоне?! Кто дал ему право при всех бросаться подобными оскорблениями? Но скоро поняла, что Малфой — последний, на кого стоит обращать внимание.

Лишь после событий в поместье Малфоев слово перестало быть просто словом. Теперь оно ассоциировалось с ужасной болью, с унижением и бессилием. Вот когда она особенно остро ощутила тяжесть ответственности за то, как поступила с родителями. Именно в те дни, проведённые в «Ракушке», она впервые всерьёз задумалась, что скажут мама с папой.

Да, она была вправе так поступить, она должна была защитить их, но был ли выбранный способ верен? Кошмарные видения вернули не только омерзительные ощущения беспомощности, но и напомнили о вариантах, от которых Гермиона предпочла отмахнуться, понадеявшись исключительно на себя. Ведь она не просто прятала родителей — она сжигала все мосты, отрезала себе дорогу назад.

И всё же лучше сделать шаг и оступиться, но знать, что это была твоя ошибка. Так она всегда будет уверена, что сделала всё возможное, всё от себя зависящее. Доверься она кому-то другому, и её засосало бы в пучину сомнений. Хочешь что-то сделать — сделай это сам.

Она провела пальцами по шраму. Для того Пожирателя, что напал на неё на Пустоши, она была лишь грязнокровкой. Он появился, чтобы найти именно её, рисковал жизнью — и наверняка ею поплатился. Так кто же она после этого? Действительно ли просто грязнокровка, которая должна стыдиться своего происхождения?

Нет, она уже не просто ведьма, рождённая в семье маглов, не просто лучшая ученица Хогвартса. Она сражалась за свои права, выжила и победила. Она больше не станет стыдиться своего шрама. Знак, оставленный ненавистью Беллатрисы Лестрейндж к ней и таким, как она, теперь будет носиться ею с гордостью за то, кто она есть: маглорождённая ведьма Гермиона Грейнджер, доказавшая, что чистота крови не определяет того, кем ты можешь стать.

* * *

Драко шёл по погружённой в вечерние сумерки аллее, кутаясь в мантию. Он не мог вспомнить, что выгнало его из дома. Глаза то и дело слипались, и он едва видел, куда идёт. А потом побежал. Веки были словно налиты свинцом. Он спешил, не мог понять, куда, но знал, что обязан успеть. Дождь хлестал в лицо, ветер рвал одежду, ноги утопали в грязи. Вдруг что-то подкосило его, и он начал падать, пытаясь уцепиться за воздух…

Драко вздрогнул и очнулся. Приложил холодную ладонь ко лбу. Опять этот сон. Что ж, по крайней мере, это не кошмары, мучившие его последние полгода. Нет ничего хуже, когда не только жизнь превращается в ад, но и сны наполняются жуткими видениями. Когда некуда сбегать.

Лязгнул замок, скрипнули петли, и в камеру проник тусклый свет факелов.

— Драко Люциус Малфой, встать. Вас ждут в зале судебных заседаний.

Драко шёл перед охранником, ощущая странную лёгкость. Визит Гордона всколыхнул в нём что-то. Может, выбора у него и не осталось, но он всё ещё может говорить за себя. Иначе не устроили бы целое судилище. По оглашении приговора его отправят в Азкабан, значит, слушание — его последняя возможность высказаться. Они хотят судить его? Прекрасно. Но для начала им придётся его выслушать.

Оказавшись перед залом, охранник потянул за железную ручку. Драко без раздумий шагнул за порог. Дверь за спиной захлопнулась, раскатив по залу судебных заседаний протяжное эхо. Гул голосов немедленно смолк, все взгляды обратились к вошедшему. Драко кожей ощутил повисшее в воздухе напряжение. Он оглядел ряды скамей, занятые судьями, и прошёл к креслу с цепями. Каждый шаг по каменному полу отдавался зловещим эхом. Едва он опустился в кресло, цепи тут же обвились вокруг его запястий, приковывая к подлокотникам. Судьи в сливовых мантиях с вышитой на левой стороне груди золотой буквой «В» снова принялись переговариваться вполголоса.

— Тишина, пожалуйста, — раздался голос с самого края скамей.

Секретарь сел на своё место, взял в руки перо и, обмакнув его кончик в чернила, приготовился составлять протокол. Сидящий на возвышении в центре Кингсли Шеклболт звучно начал:

— Слушание от двадцать пятого мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года объявляется открытым. Разбирается дело Драко Люциуса Малфоя, проживающего по адресу: графство Уилтшир, поместье Малфой. Заседание ведут: Кингсли Шеклболт, временно исполняющий обязанности министра магии, Ланфорд Олдин, глава Отдела обеспечения магического правопорядка, Бенджамин Вистон, первый заместитель министра. Секретарь суда — Талбот Остин. Обвиняемый явился. Прошу пригласить свидетелей защиты и обвинения, если таковые имеются.

— Свидетелей по делу мистера Малфоя нет, господин исполняющий обязанности министра, — отрапортовал Талбот Остин.

— В таком случае приступим к рассмотрению дела. — Шеклболт взял в руки ту самую коричневую папку. — Мистер Малфой, вы дважды были допрошены, ваша волшебная палочка была подвергнута заклинанию Приори Инкантатем, а также вы дали согласие на применение к вам легилименции с последующим сбросом особенно важных воспоминаний в Омут памяти. Это так?

Драко сглотнул вязкий ком и разлепил губы.

— Да, — ответил он как можно твёрже.

Он сможет. Он выдержит.

— Мной были тщательно изучены все полученные данные. Мистер Малфой, вы признаёте себя виновным в сговоре?

— Признаю.

— Вы признаёте себя виновным в принятии Чёрной Метки?

— Признаю.

— Признаёте ли вы себя виновным в планировании и организации нападения на Школу чародейства и волшебства «Хогвартс»?

— Признаю.

— Признаёте ли вину за сокрытие фактов похищения волшебников, а также фактов применения непростительных заклятий?

— Признаю.

— Признаёте вину за применение непростительных заклятий?

— Признаю.

— Признаёте вину за покушения на Альбуса Дамблдора?

— Признаю.

— Признаёте вину за приобретение и использование запрещённых артефактов?

— Признаю.

Пауза. Сердце колотилось о рёбра с такой силой, что его стук наверняка должны были слышать на три этажа выше. Драко старался не отводить глаз от Шеклболта, вцепившись заледеневшими пальцами в подлокотники.

— Мистер Малфой, — после короткой беседы с заместителем обратился Шеклболт. — Дата вашего рождения — пятое июня тысяча девятьсот восьмидесятого года?

Драко непонимающе нахмурился.

— Да.

— Значит, на момент принятия Чёрной Метки и попыток покушения на Альбуса Дамблдора вам ещё не исполнилось семнадцати лет?

— Нет, мне было шестнадцать.

Люди в сливовых мантиях начали переглядываться и перешёптываться между собой.

— Вы приняли Метку по собственному желанию или по чьему-либо принуждению?

Все присутствующие разом замолчали и устремили свои взгляды на сидящего в кресле.

По виску медленно стекала капля. Драко на мгновение прикрыл веки и облизал пересохшие губы. Соберись. Соберись!

— Я принял Чёрную Метку по собственному желанию, — медленно выговорил он.

— Я ведь говорил вам, мистер Шеклболт, — послышался слева брюзгливый голос. — Этот мальчишка всё сделал добровольно!

— Тишина, пожалуйста, — невозмутимо произнёс Шеклболт, даже не взглянув в сторону говорившего. — Если у вас есть вопросы к подсудимому, вы можете задать их после окончания первой части слушания, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Вопросы? Какие ещё могут быть вопросы?! — взвизгнул тот же голос. — Этот молодой человек признался во всём и, более того, сознался, что принял знак по собственной воле!

— Конечно, я принял его по собственной воле! — выкрикнул Драко. Суета на скамьях мигом прекратилась. — Чёрную Метку получали только особо приближённые к Лорду люди. Её получали те, кто удостаивался его доверия. Как… как рыцари Круглого стола, личная охрана короля…

— Личная охрана короля? — встрепенулся голос. — Позвольте, юноша! Вы вздумали сравнивать легендарного Артура Пендрагона с каким-то… сумасшедшим убийцей?

В зале поднялся ропот.

— Тишина! — Шеклболт приставил волшебную палочку к горлу, усиливая голос магией.

Судьи зажали уши ладонями. Драко зажмурился, машинально дёрнув руками в попытке тоже прикрыть уши. Цепи больно врезались в кожу.

— Квиетус! — приказал Шеклболт, прекращая действие заклинания. — Мистер Ходжез, прошу соблюдать правила поведения, — осадил он разошедшегося судью. — Мистер Малфой, расскажите суду о мотивах, которыми вы руководствовались при принятии Чёрной Метки.

Драко обозрел толпу, замершую в ожидании ответа. Лица некоторых из судей выражали явное недоверие, кто-то смотрел на него с жалостью, кто-то с откровенным презрением. Но Шеклболт оставался абсолютно непроницаем. Драко остановил взгляд на нём и заговорил:

— Лорд был разгневан провалом отца в Отделе тайн. Положение нашей семьи пошатнулось, и я решил, что теперь мне нужно что-то сделать. И вот тогда я проявил… проявил инициативу. Я придумал способ проникнуть в Хогвартс в обход всем защитным заклинаниям. Тёмный Лорд был очень доволен мной. И тогда же он предложил мне в качестве наивысшей степени доверия принять… Метку. Я с радостью согласился. Потому что это ставило меня на одну ступень со всеми Пожирателями.

— Что было после получения Чёрной Метки?

— Через несколько дней Тёмный Лорд явился в наше поместье. Он пришёл ко мне в спальню… Он говорил такие вещи… Он сказал, что верит в меня, что я справлюсь, что он уверен в моих силах… — Драко всё смотрел на Шеклболта, но уже не видел его. Воспоминания живыми картинами вставали перед глазами. — И тогда он дал мне второе задание… Он приказал мне убить Дамблдора. Вначале я испугался. Но потом мы снова поругались с матерью, и я решил доказать ей, что способен на большее, чем она думает. А она заподозрила, что Лорд дал мне заведомо невыполнимое задание, и тогда… она обратилась к старому другу моего отца… к Снейпу. Они заключили Непреложный обет… — По скамьям прокатились вздохи недоверия. — Снейп обещал помочь мне, если я окажусь неспособен.

— Моему возмущению нет предела, — вернул к реальности голос Ходжеза. — И мы всё ещё сидим здесь и разбираемся в этом деле?

— Мистер Ходжез… — угрожающе начал Шеклболт.

— Нет-нет, господин исполняющий обязанности министра, — не унимался судья. — У меня в голове не укладывается. Вам приказали убить человека. Убийство! И вы согласились!

— Да, я согласился! — рявкнул Драко. — Мне было шестнадцать, и я не думал о том, что значит убить человека! Я просто хотел тоже чего-то добиться!

— О, это, несомненно, стало бы величайшим достижением в вашей жизни, — сардонически отозвался Ходжез.

— Я же сказал вам, что сначала испугался! Мне и в голову не могло прийти, что первым же заданием станет чьё-то убийство!

— В самом деле? — Ходжез саркастично вскинул брови. — А чего вообще вы ожидали, вступая в ряды Пожирателей смерти? Наивно полагали, что эта организация промышляет мелким разбоем? Хотя бы одна извилина шевельнулась в вашем мозгу, когда вы рвались принять Метку?

Драко ощутил, как щёки заливаются краской. Естественно, надо быть полным идиотом, чтобы не догадаться, чем может обернуться принятие Метки. Но проблема заключалась в том, что тогда Драко как раз об этом и не задумывался. А значит, он был идиотом. И теперь, когда этот мерзкий старикашка прилюдно позорил его, хотелось швырнуть в него парочкой заклинаний, только чтобы он заткнулся.

— Мистер Ходжез, пожалуйста, без оскорблений, — спокойно произнёс Шеклболт. — Продолжайте, мистер Малфой.

Драко метнул полный злобы взгляд в ненавистного судью и заставил себя говорить:

— Я старался сделать всё через третьих лиц. Сначала проклятое ожерелье, потом отравленная медовуха. Но у меня ничего не получалось. Я понял, что всё придётся делать самому, своими руками, и тогда я…

Драко вспомнил свои метания в мужском туалете, где его единственной компанией была Миртл.

— И тогда до вас дошла суть происходящего, — язвительно вставил Ходжез.

— Мистер Ходжез! — раздался с другой стороны возмущённый женский голос. — Держите себя в руках.

— Да, тогда до меня наконец дошло, — огрызнулся Драко. — Как дошло и до Тёмного Лорда, что пора принимать меры…

— Что вы имеете в виду, мистер Малфой? — бесстрастно осведомился Шеклболт.

Драко на секунду прикусил губу.

— Тёмный Лорд регулярно проверял, как продвигается дело. В один из дней рождественских каникул он снова вызвал меня к себе и сказал… Он сказал, что если я не справлюсь, он убьёт… У меня не оставалось выбора…

— Убьёт кого?

— Меня и всю мою семью.

— И этому человеку вы доверили себя. Глупый вы мальчишка, — проворчал Ходжез.

— Думаете, я не понимаю? Вы не были на моём месте! Вы ничего не знаете!

— Что вы себе позволяете… — судья надулся, как индюк, но на этот раз Шеклболт не стал дожидаться, когда слушание вновь превратится в цирк.

— Мистер Ходжез, я выношу вам последнее предупреждение, — сурово произнёс он, и Ходжез, скривив тонкие губы, откинулся на спинку скамьи.

Шеклболт впервые оглянулся на сидящих позади него судей. Те что-то шептали ему, сдержанно жестикулируя.

— Мистер Малфой, — вкрадчиво обратился к нему заместитель министра Бенджамин Вистон, — если то, что вы говорите, правда, и, хм, Тот-Кого-Мы-Не-Называем действительно угрожал, что убьёт вас в случае провала, то почему же вы до сих пор живы?

— Потому что вмешался Снейп. Он уговорил Тёмного Лорда. Сказал, что я загнал Дамблдора в угол, и только его приход помешал мне убить его. Он уговорил оставить меня в живых. Лорд сказал, что найдёт мне другое применение…

— Зачем ему соратники, на которых нельзя положиться? — раздался справа неприязненный голос.

Драко обернулся к мужчине.

— Да откуда мне знать!

— И что же, вы отделались лёгким испугом после того, как ослушались повелителя? — скептично поинтересовался всё тот же судья.

— Нет, конечно! Или вы думаете, что эти два года были для меня увлекательным приключением? Он вызвал меня к себе сразу после того, как мы перенеслись в поместье. Он смотрел на меня с презрением. Он… — Слова неожиданно застряли в горле.

— Какую кару вы понесли за невыполнение задания, прежде чем в дело вмешался мистер Снейп? — неколебимым тоном спросил Шеклболт.

Драко с усилием проглотил колючий комок.

— Такую же, как и все, кто смел ослушаться. У Лорда было всего два способа наказывать: убийство и пытки.

На скамьях вновь загудели возбуждённые голоса.

— Не может быть… — поражённо протянул кто-то.

— Иными словами, Том Риддл, именовавший себя Волдемортом, применил к вам непростительное заклятие невыносимой боли? — уточнил Шеклболт, раскрывая папку.

— Да.

Несколько человек ахнули.

— В этом нет ничего удивительного, — холодно сказал Шеклболт. — Риддл славился жестокостью не только по отношению к врагам, но и к соратникам. Мистер Малфой, это был единственный случай, когда к вам применяли Круциатус?

— Нет, — глухо отозвался Драко.

— Господин исполняющий обязанности министра, этому есть доказательства, кроме слов самого подсудимого? — спросил один из судей, оглядывая Драко через монокль.

— Есть, мистер Брадшо, — ответил Шеклболт. — Воспоминания мистера Малфоя, извлечённые на допросе мистером Хоггартом и помещённые в Омут памяти. Мистер Малфой, вы сказали, что Риддл обещал найти вам, как вы выразились, другое применение. Объясните суду, что вы имели в виду.

Драко постарался затолкать леденящие кровь воспоминания о собственных пытках в самый дальний угол сознания.

— Он заставлял меня делать грязную работу, пытать… маглорождённых или их сторонников, которых ловили Пожиратели и егеря, или тех, кто разочаровывал Лорда. А если у меня не получалось желать им… желать им боли… — По спине побежали струйки холодного пота. Он в который раз сглотнул. — То я испытывал её на себе.

По залу вновь пронёсся ропот. А Драко перестал воспринимать происходящее в зале суда; его мысли были там, в продутых сквозняками подземельях родного дома.

— Мистер Малфой. — Звуки пробивались как сквозь вату. — Мистер Малфой. — Драко посмотрел на Шеклболта, лицо которого по-прежнему оставалось непроницаемым. — У меня больше нет к вам вопросов. Вам есть что сказать суду?

Драко медленно покачал головой. Он чувствовал себя измотанным.

— В таком случае, первую часть слушания объявляю оконченной. — Шеклболт стукнул молоточком. — Уважаемые коллеги, теперь я обращаюсь к вам. Только что мы выслушали подсудимого. Искренность его слов подтверждается данными, полученными от нашего специалиста по легилименции Джозефа Хоггарта. В процессе подготовки к слушанию мною были тщательно изучены все материалы, собранные во время допросов. В воспоминаниях подсудимого присутствуют сцены насильственного принуждения и прямых угроз. Я осведомлён о жёсткой судебной системе Визенгамота и всё же призываю вас принять во внимание эти факты при голосовании.

Наступила пауза.

— Прежде чем мы начнём голосование, у меня есть один вопрос.

— Конечно, мистер Брадшо.

Старик показался из тени. Меж его седых бровей пролегла напряжённая морщина.

— Мистер Малфой, вы раскаиваетесь в том, что совершили?

Вопрос застал Драко врасплох. Он был почти уверен, что они не поверят, но всё же решился сказать правду.

— Я не знаю.

— Не знаете?

— Вы думаете, я хотел этого? Хотел убивать и пытать?

— Мистер Малфой, — заговорил заместитель министра, глядя в бумаги. — В ваших показаниях, взятых при помощи легилименции, сказано, что Альбус Дамблдор предлагал вам содействие и помощь, если вы отступитесь от идеологи Пожирателей смерти. Это так?

— Да, — растерянно подтвердил Драко.

— Почему же вы отказались?

— У меня не было выбора. Я понимал, что уже слишком поздно…

— То есть вы отказались только потому, что предложение поступило с запозданием?

— Я… я не знаю…

Драко совершенно не понимал, что происходит. К чему были все эти вопросы? Чего они хотят от него? Он ощущал слабость и опустошённость. Сколько уже длится слушание? Когда же всё закончится…

— Правильно ли я понимаю, — продолжал заместитель, — что вы жалеете о том, что не приняли предложение?

Драко ощутил горечь на языке.

— Принять предложение Дамблдора означало пойти против Тёмного Лорда. Может, вернись время вспять, я бы решился. Но тогда я боялся подставить под удар себя и семью. Никто не мог гарантировать, что моя попытка изменить всё в последний момент не лишит жизни кого-то из нас.

— Значит, в глубине души вы готовы были отступиться от выбора, который сделали? — спросил заместитель.

Драко помедлил всего секунду.

— Да.

— Ещё один вопрос. Если бы у вас был шанс вернуть всё назад, в лето девяносто шестого, вы бы поступили иначе?

Бенджамин Вистон выжидающе смотрел на него. Мистер Брадшо задумчиво кусал губы изнутри, протирая монокль платочком. Ходжез с кислым видом изучал свои ногти.

— Я… нет, вряд ли. Я был тем, кто мог сделать только такой выбор.

Мистер Брадшо ещё какое-то время пристально разглядывал Драко, а затем водрузил монокль на место.

— У меня больше нет вопросов.

— У меня нет вопросов, — повторил за ним Вистон.

— У кого-нибудь ещё есть вопросы к подсудимому? — обратился к Визенгамоту Шеклболт. Ответом ему была тишина. — Полагаю, теперь мы можем приступить к голосованию. Кто за то, чтобы признать подсудимого виновным?

Драко словно во сне наблюдал, как поднимается одна рука за другой, одна за другой…

— Кто за то, чтобы признать подсудимого невиновным?

В молчании взметнулись руки. Драко пытался сосчитать, но каждый раз сбивался. Сколько их было? Кажется, поровну.

Шеклболт внимательно оглядел состав судей, задержав своё внимание на одном из них.

— Мистер Ходжез, в числе нескольких своих коллег вы проголосовали в пользу виновности подсудимого. Что вы можете сказать по этому поводу?

Ходжез засуетился, оправляя мантию и сбившийся колпак.

— Подсудимый признал свою вину, — наконец вымолвил он.

— Надеюсь, вы приняли во внимание факты принуждения и угроз, исходившие со стороны Томаса Риддла? — хладнокровно осведомился Шеклболт.

— Конечно, я принял их во внимание, — сварливо ответил Ходжез. — Однако, если вы помните, некоторых членов первого состава Ордена Феникса так долго пытали, что они в итоге лишись рассудка или вовсе своей жизни. Но ни один из них не изменил своим убеждениям.

— Безусловно, это пример, достойный уважения, — согласился Шеклболт, — но вы забываете, что у подсудимого была причина бояться не только за собственную жизнь, но и за жизни своих близких. Мистер Ходжез, вы бы решились пойти против монстра, который прямо угрожает смертью вашей семье?

Все взгляды устремились на Ходжеза. Тот огляделся по сторонам и вновь уставился на Шеклболта.

— Скажите мне — я обращаюсь ко всем членам Визенгамота! — скажите мне, можете ли вы с уверенностью утверждать, что, подвергшись заклятию Круциатус, смогли бы сохранить свою волю и свой рассудок в целостности? Знаете ли вы эту боль? Смогли бы подвергнуть опасности не только себя, но и рискнуть безопасностью вашей семьи? Подсудимого неоднократно пытали, как и тех, кто попадал в руки Тома Риддла и его приспешников. Что побудило Риддла применять к мальчику одно из страшнейших тёмных заклятий современности? — Шеклболт выжидающе осмотрел колдунов, но все молчали в оцепенении. — Отсутствие жестокости. Подсудимый оказался не приспособлен к тому, чтобы исполнять приказы не просто не моргнув глазом, а с удовольствием.

Шеклболт взял лист пергамента и провозгласил:

— Отныне учитываются особые обстоятельства, а именно: «опасение немедленной смерти или серьёзного насилия над личностью так велико, что преодолевает обычную силу человеческой сопротивляемости и может быть принято в качестве оправдания». Таким образом, мера пресечения смягчается. Мной разработан и издан приказ о пробации, согласно которому подсудимый обязуется проживать в определённом судом районе и выполнять указанные в приказе работы. Приказом Визенгамота о пробации от двадцать пятого мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года подсудимый направляется на территорию Школы чародейства и волшебства «Хогвартс» для прохождения трудовых работ сроком на двенадцать месяцев. Надзор будет осуществляться представителем Министерства магии. Также мистеру Малфою запрещается использовать любую магию для каких бы то ни было целей в течение двенадцати месяцев, начиная с сегодняшнего дня. Волшебная палочка мистера Малфоя конфискуется Министерством и остаётся на хранении до тех пор, пока не истечёт срок запрета на использование магии. За приобретение и использование запрещённых артефактов Визенгамот также обязует мистера Малфоя выплатить штраф в размере трёх тысяч галлеонов. К прохождению исправительных работ приказываю приступить с завтрашнего дня. На этом заседание объявляется закрытым. — Он взял молоточек и со стуком опустил на подставку.

Драко ошеломлённо смотрел на усевшегося на место Шеклболта. Что он сказал? Что учитывается? Мера пресечения смягчается? Приказ о… о чём? И что такое он говорил про Хогвартс?

В тишине раздались лязг замка и скрежет петель. Цепи упали на пол, и кто-то поднял Драко на ноги. В дверях он оглянулся на Шеклболта, который с невозмутимым видом складывал бумаги и переговаривался о чём-то с судьями. Ходжез вскочил с места и вылетел из зала через дверь позади скамей. Только Брадшо провожал Драко долгим нечитаемым взором.

Оказавшись в камере, Драко опустился на лежанку. В висках стучал приговор, и это не были обещанные три года в Азкабане. Значит, он не попадёт в тюрьму? Что, что, Мордред подери, сейчас произошло?

Приказ… Исправительные работы… Хогвартс…

Он вернётся в Хогвартс. Уже завтра.

Самым бесполезным и вгоняющим в тоску занятием по мнению Гермионы являлось бездействие. Именно жажда деятельности направила её вторничным утром прямиком в кабинет заведующего. Мистера МакИвера на месте не оказалось, и она уже развернулась, чтобы подняться к заместителю, как в коридоре возник человек в переливчато-синей мантии.

— Как раз тебя-то я и искал, — объявил аврор Гордон, подходя к кабинету и дёргая за ручку.

— Мистера МакИвера нет, — оторопело отозвалась Гермиона.

Он её искал?

Гордон проворчал что-то себе под нос.

— Прошу прощения, — напомнила о себе Гермиона. — Что-то произошло?

Она вдруг обратила внимание, что Гордон на целую голову выше неё и почти так же широк в плечах, как Кингсли. Странно, она совсем не заметила этого, когда ругалась на него в день нападения.

— Да-да, мне нужно кое-что тебе отдать. — Он принялся хлопать себя по мантии. — О! Вот они. — Сунув руку глубоко в потайной карман, он вынул две волшебные палочки.

Гермиона расширила глаза.

— Как… Откуда?

— Проводили обыск в поместье Малфоев, — ответил Гордон, отдавая ей палочки. — Нашли вот, отправили на экспертизу… Почему вы не подали запрос о потере? Это же всё равно что без рук остаться. Знал бы я, что как минимум двое из вас были допущены до церемонии похорон безоружными…

— Я просто не рассчитывала, что они всё ещё целы, — призналась Гермиона.

— М-да, — глубокомысленно изрёк аврор и почесал в затылке. — Кстати, что там твой друг? Жив?

— С ним всё в порядке, — сухо ответила Гермиона.

— Вот и хорошо. К слову сказать… — Аврор нахмурился. — Если мне не изменяет память, когда я тебя нашёл, палочка у тебя была. Если это твоя, то откуда взялась та?

— Отобрала в честной борьбе, — с достоинством произнесла Гермиона.

— В честной? — переспросил Гордон. — А мне показалось…

— Я могу быть вам полезен? — в коридоре появился заведующий.

— Доброе утро, целитель МакИвер, — аврор пожал ему руку, как старому другу. — Я на пару слов.

— Вы тоже ко мне? — обратился МакИвер к Гермионе, пропустив Гордона в кабинет. — Подождите в коридоре, если угодно. Как только освобожусь, сразу приму вас.

Гермиона прислонилась к стене. Просто не верилось, что она снова держит в руках ту самую волшебную палочку, что покупала в далёкое лето девяносто первого. Теперь она понимала, что палочка — это не просто кусок древесины. Она становится частью тебя, сродняется с твоей душой. Она понимает тебя, беспрекословно слушается и даже любит. Воспоминания о палочке Беллатрисы вызывали колкие мурашки. Конечно, она выполняла её приказы, но Гермиона почти физически ощущала, как палочка ненавидит свою новую хозяйку.

Из размышлений выдернул звук открывшейся двери.

— Спасибо, мистер Гордон. Всего доброго.

Гермиона хотела уже шагнуть за порог, но Гордон придержал её за локоть.

— Голыми руками отобрала палочку у взрослого Пожирателя и отделалась только парой царапин? На твоём месте я бы всерьёз задумался о карьере в Аврорате.

Отпустив её, он удалился с беззаботным пожеланием удачных раздумий.

— Мисс Грейнджер, прошу.

Гермиона вошла в кабинет.

— Чем могу помочь? — добродушно поинтересовался заведующий, когда она опустилась на стул напротив его стола. — Хотите ещё раз обсудить назначенное лечение?

— Я хочу узнать о сроках выписки. Мы уже третью неделю в Мунго. Насколько наше состояние удовлетворительно, чтобы можно было покинуть госпиталь?

— Вы вольны покинуть госпиталь в любой момент, когда вам заблагорассудится, мисс Грейнджер. Никто не имеет права удерживать вас насильно. Я всё же советую повременить. Что до мистера Рона Уизли, то ему желательно находиться под присмотром целителей ещё как минимум неделю. — Целитель испытующе посмотрел на неё поверх очков. — Скажите, как вы сами оцениваете своё самочувствие?

Гермиона так удивилась, что даже забыла свой вопрос.

— Довольно… неплохо.

— То есть сейчас вас ничто не беспокоит?

Гермиона уставилась на целителя. Целитель уставился на неё. Поняв, что она не собирается отвечать, он вздохнул.

— Мисс Грейнджер, мы знаем о своих пациентах гораздо больше, чем они нам рассказывают.

Ах вот оно что! Гермиона почувствовала себя неуютно. Захотелось немедленно убраться отсюда, подальше от этих проницательных глаз.

— Прошу прощения, если задел вас, — верно истолковал её молчание МакИвер. — Значит, последние два дня кошмары вас не беспокоили, а общее самочувствие улучшилось? Ещё раз извините за вынужденную прямоту. Видеть пациентов — часть нашей работы.

— И всё-таки вы мне отказали, — холодно произнесла Гермиона.

После нападения на Пустоши кошмары набросились на неё с новой силой, но целители не сделали ничего, чтобы изменить курс лечения, не увеличили дозу зелья сна-без-сновидений, не дали вновь те сильнодействующие успокоительные, которыми пичкали с самого начала. Гермиона так и не смогла признаться, что стала плохо спать, и потому получила отказ на всех уровнях — от рядового целителя до заведующего.

— Да, я вам отказал, — ничуть не смутился МакИвер. — Было бы ошибочно и опасно прививать молодому организму привычку к успокоительным зельям. Зависимость — серьёзная проблема, с которой довольно сложно бороться. Но не беспокойтесь, мы всё держим под контролем, даже когда речь идёт о пациентах, склонных кое-что утаивать.

Гермиона сжала сцепленные на коленях пальцы.

— Вы говорите о легилименции?

— Что вы! Ни в коем случае. Я имею в виду исключительно умение наблюдать.

Он улыбнулся, но глаза остались непроницаемыми.

— Благодарю, мистер МакИвер.

— Не за что, мисс Грейнджер. Напоминаю, что вы можете покинуть госпиталь в любое время.

Ей потребовался час, чтобы прийти в себя. С одной стороны, Гермиона понимала, что такова работа целителей, но с другой, до чего же мерзко она ощущала себя теперь. Решив, что лучше не оставаться с этими мыслями наедине, Гермиона отправилась навестить Рона.

— Привет, — улыбнулся Гарри. — Ты куда пропала?

Рон приветственно поднял руку. Гермиона обошла кровать и присела на край.

— Ходила к заведующему.

— Что сказал?

— Что можем уйти хоть сейчас. За исключением тебя, Рон. Мистер МакИвер посоветовал ещё неделю побыть здесь.

— Я бы хоть сейчас и ушёл, если б было куда пойти, — мрачно проговорил Гарри. — Я и на Гриммо согласился бы жить, позволь Кингсли хоть в чём-то участвовать.

— А я даже не уверена, что мой дом уцелел. Но пока всех Пожирателей не поймают, точно не рискну вернуть родителям память.

— Слушайте, — оживился Рон, — если через неделю меня выпишут, можем все вместе поехать в «Нору»! Что скажете?

Гермиона обменялась взглядом с Гарри.

— Я бы с радостью, правда, но не хочу докучать миссис Уизли. Мне будет очень неудобно вас стеснять.

— Лучше приедем в июне, — предложил Гарри.

Рон уныло кивнул, но постарался придать голосу беззаботности:

— Пожиратели разворотили нам полдома, когда приходили проверять, куда я подевался, да напоследок ещё подожгли сад, так что почти целиком сгорел сарай отца со всеми этими его магловскими штуками.

Повисло тяжёлое молчание.

— Мерлиновы панталоны! — Гермиона хлопнула себя по лбу. — Как я могла забыть! — Она запустила руку в карман больничного халата. — Вот!

Рон подался вперёд.

— Быть не может, моя палочка! Где ты её взяла?

— Столкнулась с аврором. Недавно проводили обыск в поместье Малфоев и нашли наши палочки. Я глазам не поверила. Думала, их сломали сразу после побега.

Рон сделал пару пассов, осыпав свои колени разноцветными искрами. Пристроив палочку за ухо, он спросил нарочито небрежным тоном:

— Так что, вы оба пока вернётесь в Хогвартс?

— Я — да, — ответила Гермиона.

Гарри пожал плечами.

— Всё лучше, чем торчать здесь.

— Значит, я постараюсь отправить письмо МакГонагалл как можно скорее.

Но сколько Гермиона ни спускалась в тот день к заведующему, на месте его не было. Она вернулась в палату после ужина и от досады даже хлопнула дверью. И почему именно сегодня у него вдруг образовались дела вне госпиталя! А самое обидное, что у неё была возможность обсудить это ещё утром, но он совершенно сбил её с толку.

Следующим утром друзья встретились в буфете.

— Я собираюсь снова пойти к мистеру МакИверу, — сказала Гермиона, смазывая половинку булочки маслом. — Надеюсь, на сегодня у него никаких дел не запланировано.

— Сразу не получится, — отозвался Гарри, забирая вторую половинку. — После завтрака нас соберут в каком-то зале.

— Зачем, интересно? — удивилась Гермиона.

— Вот вы мне потом и расскажете, — вставил Рон. — У меня сейчас перевязка, строгое расписание, все дела…

После завтрака он отправился в свою палату, а Гермиона и Гарри — на третий этаж, где вошли в огромную аудиторию с уходящими вверх рядами парт. Взгляд сам собой обежал сидящих и задержался на рыжей макушке. Сердце Гермионы сжалось.

— Не ожидала, что он придёт, — сказала она.

— Кто?

— Джордж.

Гарри напрягся.

— Перестань, ты не виноват, что Фред погиб. Даже если бы ты не родился, Волдеморт всё равно попытался бы захватить власть. Ты дал волшебному миру отсрочку в тринадцать лет, не твоя вина, что мир ею не воспользовался.

Он благодарно улыбнулся в ответ.

Когда аудитория заполнилась, дверь позади трибуны распахнулась и вошла профессор МакГонагалл собственной персоной.

— Выходит, зря ты вчера весь день пробегала туда-сюда по этажам, — шепнул Гарри.

— Рада видеть вас всех в добром здравии. Мистер МакИвер любезно согласился организовать нашу встречу, чтобы я могла обратиться к вам с просьбой. Вы знаете, что Хогвартс сильно пострадал во время финальной битвы, лишь на днях мы наконец-то смогли полностью убрать следы использования тёмной магии. Разрушений много, да вы и сами всё прекрасно видели. В связи с этим я, как новый директор школы, обращаюсь за помощью к вам, защитникам Хогвартса. Если кто-то сможет выделить хотя бы несколько дней, это уже облегчит работу. Желающих прошу внести своё имя и дату прибытия в список, чтобы мы заранее смогли подготовить места.

— Ну вот, наша проблема решилась сама собой, — проговорил Гарри, и оба синхронно поднялись со скамьи.

— Мисс Грейнджер, мистер Поттер, — поприветствовала их МакГонагалл.

Она положила на парту лист пергамента. Гермиона первая вписала своё имя и передала перо Гарри. За ним отметились Анжелина, Оливер, Алисия, Дин, Терри, Шеймус, Майкл, Энтони и Эрни.

МакГонагалл высушила чернила и скатала пергамент.

— Я благодарна за вашу готовность помочь школе в трудную минуту. Когда подойдёт срок, мистер МакИвер даст все указания. Вас доставят в Хогвартс прямо отсюда.

Ребята потянулись в коридор, обсуждая перспективы возвращения в школу. В дверях Гермиона обернулась. С самого верха спускался Джордж, непривычно худой и от этого кажущийся ещё выше. МакГонагалл следила за ним из-за трибуны. Джордж направился прямо к ней.

— Гермиона, ты идёшь?

Встрепенувшись, она отвернулась и вышла вслед за Гарри.

* * *

— Значит, МакГонагалл сама прибыла в Мунго, чтобы просить помощи?

Гарри, Гермиона и Джинни сидели в палате Рона и рассказывали о только что состоявшемся собрании.

— Видимо, всё совсем плохо, — кивнула Джинни.

— Ты поедешь с нами? — спросила её Гермиона, заметив, как при этом подобрался Гарри.

— Нет. Мы с Роном решили вернуться домой сразу, как его выпишут.

Гарри постарался скрыть разочарование, покашляв в кулак.

— А что Джордж? — подал голос Рон.

Все промолчали, и потому Гермиона ответила:

— Похоже, он решил ехать в Хогвартс.

Рон помрачнел. Джинни кусала губу, раздумывая.

— Пойду поговорю с ним, — наконец сказала она.

— Джинни, — Рон взглянул на неё с укоризной.

— Просто выясню, так ли это. Я не собираюсь на него давить.

— Я тут подумал, — заговорил Гарри, когда Джинни вышла. — Я же так и не рассказал вам, что произошло в Запретном лесу.

Гермиона и Рон переглянулись. Эта тема незримо витала между ними с тех пор, как они оказались здесь, но Гарри не давал понять, готов ли поделиться, и друзья не настаивали. Собравшись с духом, он начал говорить. Вначале сбивчиво, тщательно подбирая слова. Когда он вспомнил о родителях, голос дрогнул. Гермиона подумала, что сейчас увидит в его глазах слёзы, но Гарри улыбался.

В полном изумлении они слушали о том, что случилось после Убивающего заклятия.

— Так что это было за место? — спросила Гермиона.

— Наверное, где-то между жизнью и смертью. Дамблдор сказал, что у меня есть право выбора: остаться и сесть в поезд или вернуться и продолжить борьбу. Жизнь — это борьба, а после смерти борьбы нет. Думаю, он это имел в виду.

— А Воскрешающий камень? — спросил Рон. — Он так и остался в лесу?

— Я за ним не возвращался. Думаю, кентавры уже раздавили его копытами.

— Значит, у тебя теперь только два Дара… — прошептал Рон.

— Один.

— Как?.. — растерялась Гермиона. — Мантия ведь осталась при тебе, разве нет?

— Да, мантия у меня.

— Тогда что? Бузинная палочка тоже у тебя. Или…

— Всё в порядке, — поспешил успокоить Гарри. — Она у меня. Просто… — Он сунул руку в карман, поколебался с секунду. — Вот.

Гермиона тупо уставилась на то, что когда-то было одним из сильнейших артефактов современности.

— Я сломал её. Слишком опасно возвращать такую вещь в гробницу. Слух наверняка уже пополз. Я не мог гарантировать, что палочку не найдут, даже если защитить самыми мощными заклинаниями. Дамблдор хранил её у себя, чтобы она никому не навредила, но я не такой сильный волшебник. Я не мог взять на себя такую ответственность.

— Но всё-таки ты взял ответственность, когда сломал её, — ещё не до конца оправившись от шока, заметила Гермиона.

— Да, и это моё решение, — твёрдо сказал Гарри. — За него я готов ответить.

Гермиона коснулась пальцами обломков — ничего, холодные, как труп, — и медленно произнесла:

— Конечно, ты был вправе принять это решение один, потому что владел всеми тремя Дарами. Но, возможно, стоило всё же отдать палочку Кингсли? Он бы передал её в Отдел тайн для изучения. Как и Воскрешающий камень. Это очень сильные артефакты, существование которых до этого времени даже не было доказано.

— Я думал об этом, но нет. Как по-твоему, сколько понадобится времени, прежде чем кому-то взбредёт в голову обвести всех вокруг пальца и завладеть Дарами? Это слишком рискованно.

— Я согласен с Гарри, — кивнул Рон. — Не знаю, как с палочкой, а вот Камень… Вы видели Джорджа? Что бы он сделал, если б узнал, что существует вещь, способная вернуть из мёртвых?

— Рон, Камень не возвращает мёртвых… — тихо возразила Гермиона.

— Джорджу на это наплевать, понимаешь? Он просто хочет, чтобы Фред был с ним! Все мы этого хотим. А сколько ещё таких, как мы? Тех, кто потерял близких, кто не хочет в это верить, кто не готов отпускать.

Гермиона сжала его ладонь.

— Что ты будешь делать с обломками? — обратилась она к Гарри, давая Рону возможность прийти в себя.

— Думаю, их лучше уничтожить. Даже если палочка была чем-то защищена, теперь это просто две щепки. Так что…

Он подтащил металлический стул, бросил обломки на сиденье и вынул свою палочку.

— Инсендио!

Полыхнуло синее пламя, и через мгновение на стуле осталась лишь горстка серого пепла.

— Теперь это обычное дерево, а дерево хорошо горит.

Гермиона судорожно вдохнула. На её глазах только что навсегда исчезла волшебная палочка, о которой ещё долгое время будут читать в детских сказках, слагая легенды и выдумывая самые невероятные теории. Рон тоже взглянул на кучку пепла, и Гермиона прочла сожаление на его лице.

Только что здесь, в палате госпиталя святого Мунго, завершилась целая эпоха. Возможно, однажды вновь появится мастер, который создаст похожий по мощи артефакт, а может быть, даже сильнее. Но всё это — будущее. Неопределённое, зыбкое, несформировавшееся. А в настоящем герой войны, символ победы и просто семнадцатилетний мальчишка Гарри Поттер захлопнул для Бузинной палочки дверь в это будущее, навсегда оставив легенду волшебного мира в прошлом.

* * *

Потянулись однообразные дни ожидания. Вечерами Гарри уходил к Джинни, а Гермиона оставалась наедине с Роном. Она сама подняла вопрос о том, чем они займутся после выписки, но разговор закончился быстро: Рон ничего ещё не планировал и вообще не знал, чего хочет. Разве что отдохнуть, а там видно будет. Значит, Гермиона поняла правильно и его срыв был связан с переживаниями перед похоронами брата.

В середине недели Рон пошёл на поправку, и к воскресенью все повязки были сняты.

— Точно не поедешь с нами?

Они стояли в холле первого этажа. Скоро должны были прибыть мистер и миссис Уизли, чтобы забрать детей.

Гермиона покачала головой.

— Если честно, я тебе даже завидую, — сказала она. — Мне ещё целую неделю ждать возвращения в Хогвартс.

— А могла бы отправиться в «Нору».

— Я уже решила. Мы… Нам будет неуютно, понимаешь? Там твоя семья, а у нас… всё только начинается. К тому же вам сейчас туго придётся. Я не хочу, чтобы Молли и Артур чувствовали себя неловко.

Рон покраснел. Повисло неуклюжее молчание.

Обстановку разрядил зачихавший в углу холла камин. В облаке пыли возникли мистер и миссис Уизли. Гермиона и Рон тут же разомкнули руки, обменявшись сконфуженными взглядами. Гарри и Джинни, напротив, продолжали стоять рядом друг с другом как ни в чём не бывало. Гермиона невольно позавидовала их уверенности.

— Привет, пап, привет, мам, — сказала Джинни.

Молли бросилась к детям, распахивая объятия. Притянула взлохмаченную голову Рона и чмокнула в макушку. Артур обнял дочь.

— Как мы рады вас видеть, — со слезой в голосе произнесла миссис Уизли и заключила в объятия Джинни.

Затем повернулась к Гарри и Гермионе.

— Идите же сюда, — ласково улыбнулась она.

Поразительно, как её любви хватало на всех. Гермиона ощущала себя пусто и одиноко без родителей, поэтому объятие Молли согрело и придало сил.

— Ну и отощали вы тут на больничной диете! — проворчала миссис Уизли.

— Когда мы отправляемся? — спросила Джинни.

— Примерно через пятнадцать минут, — отозвался Артур и тихо добавил: — Мы хотели бы навестить Джорджа.

Гермиона скользнула взглядом по лицу Молли и только тут заметила, как она изменилась. Тёмные круги под глазами, новые морщины… Следы усталости, горя и слёз.

— Он наверху, — в тон отцу проговорила Джинни. — Идёмте, я провожу.

Когда они удалились, Рон отошёл к окну. Гермиона приблизилась и погладила его по руке.

— Не хочешь тоже подняться?

— Нет. Не могу… Не могу на него смотреть.

Джинни вернулась через несколько минут, бледная и подавленная. Рон так и пялился в окно невидящим взглядом. Гарри, прислонившись к стене, якобы изучал какую-то брошюру. Гермиона сидела на стуле, комкая листовку, найденную на стойке привет-ведьмы.

— Не возражаешь?

Гермиона кивнула. Джинни опустилась на соседний стул, взяла с низкого столика листовку и принялась делать из неё веер.

— Как Гарри? — спросила она, не поднимая глаз.

Гермиона с секунду соображала, что она хочет услышать. Уловив её замешательство, Джинни вздохнула.

— Он не доверяет мне так, как вам с Роном. Я это знаю. Он почти ничего не рассказывает о том, что было с вами в лесу и как он выжил после…

Гермионе стало неловко оттого, что она позволила росткам глупой зависти прорасти в душе. Оказывается, у них тоже не всё так гладко, как ей представлялось.

— Он справится, — заверила она. — Ему просто нужно поверить, что всё закончилось.

Джинни кивнула.

— Ты присматривай за ним, ладно?

Они взглянули друг на друга, и в карих глазах Джинни Гермиона увидела тоску и взволнованность.

— Конечно.

Джинни уже отвернулась, а Гермиона всё смотрела на её пальцы, мнущие листок.

Мистер и миссис Уизли вернулись. Молли выглядела ещё хуже, чем до встречи с сыном, Артур был бледен и понур, но постарался улыбнуться, прощаясь:

— Гарри, Гермиона, удачи вам.

— И вам тоже, — хором ответили они.

Он увёл непривычно тихую Молли. Ребята тут же разбились на парочки.

— Как справитесь, приезжай в Хогвартс, — сказала Гермиона.

Рон упрямо отводил взгляд. Он всё ещё был угрюм.

— Рон, посмотри на меня. Что с тобой?

— Не знаю. Просто устал.

Они обнялись.

— Не больно? — пробормотала она в его футболку.

— Уже нормально. — Он отстранился. — Приезжай лучше ты.

Рон и Джинни по очереди взяли щепотку летучего пороха и вслед за родителями унеслись прочь из госпиталя. Домой. Гермиона вздохнула. Она бы с удовольствием вернулась в «Нору», с удовольствием направила свою неугомонную энергию в полезное русло. Но момент был явно неподходящим. Мистер и миссис Уизли очень многое сделали для них, и Гермиона считала, что не вправе их унижать.

Друзья остались одни. В этот воскресный вечер холл первого этажа был непривычно тих и пуст, даже привет-ведьма куда-то подевалась.

— Никого, — шепнула Гермиона.

— Никого, — эхом откликнулся Гарри.

* * *

Шахматная доска стояла на тумбе между кроватью Гермионы и развёрнутым спинкой вперёд стулом Гарри. Они играли уже четвёртую партию за вечер, ожидая ужина. Гарри напряжённо вглядывался в расположение фигур, покусывая кончик ногтя. Перебирая пальцами в воздухе, он потянулся к пешке.

— Совсем сдурел?! — заверещала та. — Не видишь того белого коня? Ходи ладьёй!

— Почему это мной? — возмутилась ладья. — Мне куда ни сходи — меня съест вражеский ферзь! Ходи конём!

— Протестую!

— Да заткнитесь вы! — взорвался Гарри.

Гермиона фыркнула в кулак, и он просверлил её недовольным взглядом.

— Знал бы я, что ты так быстро схватишь суть, ни за что бы не научил играть.

— А ты и не учил, — поддела Гермиона.

До Гарри не сразу дошёл смысл её слов.

— Да ну тебя, — обиженно хмыкнул он и уже собрался сделать ход наобум, не обращая внимания на визг фигур, как в дверь постучали.

В проёме возникла светлая голова Анжелины Джонсон.

— Эй, Гермиона… Ой, привет, Гарри. Нас снова собирают. Через пять минут. Аудитория на третьем этаже.

Друзья недоумённо переглянулись. Что на этот раз?

Когда они вошли в аудиторию, Гермиона увидела всех, кто неделю назад внёс свои имена в список. МакГонагалл уже была здесь.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер, мистер Поттер. Больше никого не ждём? Прикройте, пожалуйста, дверь.

Все расселись, но МакГонагалл ещё некоторое время молчала, обеспокоенно хмурясь.

— Даже не знаю, с чего начать.

Кажется, помимо беспокойства её разбирала… злость? Гермиона пока не могла точно определить. Профессор МакГонагалл всегда была слишком сдержанна.

— Как-то нужно сказать, — пробормотала директриса себе под нос и, повысив голос, заговорила: — Два дня назад в Министерстве магии состоялся суд над Драко Малфоем. Решением Визенгамота он был осуждён на исправительные работы и направлен… в Хогвартс.

— Разве такое возможно? — воскликнул Дин.

— Как видите, возможно, мистер Томас. Не знаю уж, к счастью или к сожалению, — это судить не мне.

Да, она была зла. Даже больше. МакГонагалл была в бешенстве.

— Я ставлю вас в известность заранее, чтобы вы не были шокированы по приезде, и настоятельно прошу придерживаться рамок, иначе буду вынуждена принять меры.

— Какие? — спросил Майкл Корнер.

— Отстранение от работ и выдворение за пределы Хогвартса. Вы совершеннолетние, и мы не несём за вас никакой ответственности, а потому имеем право на такое решение.

Все переглянулись между собой, переваривая услышанное. Гермиона поняла, что при МакГонагалл они вряд ли выскажут свои соображения.

— Собственно, это всё, что я хотела сказать. Очень надеюсь на ваше благоразумие.

Ребята стали продвигаться к выходу. В полный голос никто не говорил, то и дело слышалось «не здесь», «потом», «погоди, выйдем». Гермиона проводила взглядом ссутуленную фигуру Джорджа. Надо же, тоже пришёл. Интересно, кто его позвал?..

— Мисс Грейнджер, задержитесь на минуту.

Гермиона посмотрела на Гарри, он вернул ей удивлённый взгляд и чуть пожал плечами.

— Я в палату, — сказал Гарри, указав в потолок, и вышел.

МакГонагалл и Гермиона остались одни.

— Присядьте.

Гермиона опустилась на скамью в первом ряду. МакГонагалл наколдовала стул и села напротив, складывая ладони на коленях.

— Мисс Грейнджер, по личной просьбе мистера Шеклболта я собираюсь поговорить с вами… о ваших родителях.

Гермиона напряглась. Значит, они знают? Или что-то случилось?

— Ещё во время войны Орден Феникса пытался разыскать их после вашего исчезновения, чтобы обеспечить защитой. Но не нашёл. Сейчас авроры занимаются тем же, и пока безуспешно. Исходя из ваших умственных способностей, я пришла к выводу, что вы каким-то образом защитили их, прежде чем бросаться в своё опасное приключение. И, судя по вашему спокойствию, знаете, что им ничто не угрожает.

Гермиона думала всего мгновение, прежде чем уверенно ответила:

— Да.

Похоже, МакГонагалл не ожидала от неё такой сговорчивости.

— Не раскроете ли вы свой секрет, мисс Грейнджер?

Она не требовала, она именно спрашивала, оставляя за Гермионой полное право решать самостоятельно. Что ж, кое-какую часть правды можно сказать.

— Кто ещё об этом знает? — спросила МакГонагалл, когда Гермиона закончила рассказ.

— Гарри, Рон и я.

Некоторое время директриса молчала, задумчиво изучая её лицо.

— Вы понимаете, как рисковали? И рискуете до сих пор.

— Понимаю, профессор.

Гермиона уловила мимолётное выражение недоверия в глазах МакГонагалл. Всего лишь тень.

— Это очень сложное заклинание, способное повредить разум. Надеюсь, это вы тоже понимаете.

Гермиона ограничилась кивком.

— Мисс Грейнджер, вам не кажется, что вы взяли на себя слишком много для тогда ещё семнадцатилетней девочки? Малейшая ошибка в исполнении заклинания могла стоить вашим родителям разума. Я уже не говорю о сложностях при снятии чар.

Гермиона понимала, что если бы не прокрутила точно такие же мысли сотню раз, то сейчас непременно растерялась бы. Но она была готова к этому разговору.

— Я отдаю себе отчёт в том, что сделала, профессор МакГонагалл. Мои родители не виноваты, что я родилась ведьмой и подружилась с Гарри Поттером. Поэтому ответственность за их защиту лежала на мне.

Кажется, МакГонагалл была удивлена таким складным и уверенным ответом.

— И когда вы намерены снять заклинание?

— Не раньше, чем отловят всех сбежавших Пожирателей.

— Вы осознаёте, что это может занять довольно много времени?

— Да. Только я не для того выбрала именно такой способ защиты, чтобы подставить их под удар из-за собственной прихоти. Благодарю вас за беспокойство, профессор МакГонагалл. Если мне потребуется помощь, я сразу же к вам обращусь.

МакГонагалл кивнула и поднялась.

— Очень хорошо. Я передам ваши слова мистеру Шеклболту. Всего доброго, мисс Грейнджер. Жду вас через несколько дней в Хогвартсе.

Дверь камеры с грохотом распахнулась, заставив быстро подняться на ноги. Тюремная роба лежала на нарах. Утром охранник принёс завтрак и чистую одежду, изъятую, скорее всего, из слизеринской спальни.

Есть Драко не стал. В животе склизкой змеёй сворачивалось противное ощущение при одной только мысли о Хогвартсе — втором после Малфой-мэнора месте, где он ни за что не хотел бы сейчас оказаться.

— Драко Люциус Малфой, на выход.

Неужели он слышит это в последний раз?

Каблуки начищенных лакированных туфель гулко стучали о каменный пол. Драко чувствовал себя до крайности нелепо в этой пышущей богатством тканей одежде и со скованными за спиной руками.

Проходя мимо камеры матери, на мгновение замер.

— Я хочу увидеть родителей.

— Не положено.

Резкий дежурный ответ охранника стучал в висках, пока лифт нёс их наверх.

Потолок атриума словно затянуло чёрными тучами — ни объявлений, ни служебных записок; статую с фонтаном накрыли белой тканью. У каждого камина дежурил аврор. Пропускной пункт в другом конце зала занимали два охранника.

Перестук механизма громовым эхом разорвал тишину. Створки лифта распахнулись, и навстречу вышел приземистый волшебник в простой чёрной мантии.

— Мистер Драко Малфой? Я мистер Крочер, буду следить за исполнением приказа о пробации. — Крочер повернулся к охраннику. — Используем портключ из атриума.

Он вынул из складок мантии расчёску-зеркало. Охранник освободил запястья Драко от пут, чтобы он смог прикоснуться к артефакту.

— На счёт «три»…

Их швырнуло сквозь пространство и время. Вырвавшись из водоворота перемещения, Драко обнаружил, что стоит на холме, покрытом изумрудным ковром молодой травы. С одного края холма простиралась вересковая пустошь, по другую руку бледно-оранжевой кляксой по небу разливался рассвет. Свежий воздух вскружил голову.

Драко обернулся и упёрся взглядом в высившийся среди холмов замок. Чуть поодаль одиноко жалось поле для игры в квиддич. Обгоревшие трибуны, сломанные кольца, знамёна четырёх факультетов превратились в рваные тряпки. Прямо за замком начинался Запретный лес.

— Мы на месте, — бодро сообщил Крочер.

Охранник вновь сковал запястья Драко за спиной.

По низине, в которую они спустились, струился клочковатый туман. Брюки и полы мантии быстро промокли от росы. Миновав пустынную платформу Хогсмида, они подошли к карете, одиноко стоящей у обочины. Перепончатые крылья фестрала встрепенулись при их приближении, и молочно-белые глаза пронзили Драко насквозь. Он быстро отвернулся.

Крочер первым забрался в карету. Охранник втолкнул Драко на сидение рядом с ним и уселся напротив. Равномерно покачиваясь, карета неспешно покатила к аллее. Всего каких-то три недели назад по этой же аллее его вёл аврор, когда Гарри Поттер поставил жирную точку в войне с Тёмным Лордом. Тогда Драко думал, что это его последняя прогулка по территории школы.

Он рассеянно смотрел в окно, не замечая пробегающие стволы вековых деревьев. Но как только аллея кончилась, взгляд сам собой сфокусировался: Драко снова увидел замок. Солнце осветило уцелевший шпиль на западной башне — башне Рейвенкло. Высокие узкие окна поблёскивали осколками истерзанного витража. Стена, примыкавшая к башне астрономии, была пробита насквозь.

Наконец карета остановилась. Едва они вышли, их окружили невесть откуда взявшиеся авроры. Крочер уже рылся в своём чемоданчике.

— Кто вы и по какому делу?

— Я мистер Крочер. Прибыл по приказу временно исполняющего обязанности министра магии, чтобы передать в ваше распоряжение мистера Драко Малфоя. Нам назначена встреча с директором.

Аврор просмотрел переданные Крочером бумаги и коротко кивнул.

— Следуйте за мной.

Оставив охранника на улице, они вошли в разгромленный вестибюль. Часы Слизерина по-прежнему стояли разбитые. Трещины и пробоины в стенах венчали чёрные отметины. Коридор, ведущий в подземелья, был огорожен. С мраморной лестницы уже спускалась высокая фигура Минервы МакГонагалл.

— Доброе утро, мистер Крочер. Пройдёмте. Вы свободны, капитан Уинтер, — обратилась она к аврору.

МакГонагалл провела их узким коридором, свернула несколько раз, поднялась по спрятанным за гобеленами лестницам и остановилась перед каменной горгульей. Вполголоса произнесла:

— Пер аспера ад астра.⁽¹⁾

Горгулья услужливо отскочила, впуская на винтовую лестницу.

Портреты на стенах дремали, но, заслышав шум, проснулись и теперь с любопытством смотрели на прибывших. В самом дальнем углу презрительно кривил аристократичную физиономию Финеас Найджелус Блэк. Драко отвернулся от него. Портрет прямо над директорским столом, по логике вещей принадлежащий Дамблдору, пустовал.

Драко опустился в одно из кресел.

— Снимите сковывающее заклятие, мистер Крочер, — попросила МакГонагалл.

Драко с наслаждением размял затёкшие плечи и растёр тонкую чувствительную кожу запястий.

— Вы и есть тот самый наблюдатель из Министерства?

— Точно так, директор МакГонагалл. Я буду появляться не реже двух раз в неделю для фиксирования данных, которые вы мне предоставите.

Крочер положил перед ней те же бумаги, что показывал Уинтеру. МакГонагалл принялась внимательно их изучать.

— Мистер Малфой обязуется выполнять общественные работы без применения магии?

— Именно, — подтвердил Крочер. — Согласно приказу, мистер Малфой не может применять также и беспалочковую магию, если он ею владеет.

— Спасибо, мистер Крочер.

Чиновник поднялся.

— На первое инспектирование я прибуду в следующий понедельник, первого июня.

— Хорошо. Вы можете воспользоваться моим камином.

— Благодарю. Всего доброго, директор МакГонагалл.

Взяв горсть летучего пороха, он исчез в сполохе зелёного пламени. Драко продолжал смотреть в опустевший камин. В тишине кабинета отсчитывали секунды напольные часы. Он перевёл взгляд на полки над камином и наткнулся на латанную-перелатанную Распределяющую Шляпу. Она как ни в чём не бывало дремала среди книг и перьев, только выглядела ещё более старой, потрёпанной и грязной.

— Мистер Малфой. — Драко отвлёкся от рассматривания полок и уставился на ножки-лапы директорского стола. — Какими видами беспалочковой магии вы владеете?

— Базовыми.

— Надеюсь, вы чётко усвоили, что не можете использовать это умение, пока не истечёт срок пробации?

— Да.

МакГонагалл помолчала, а затем с едва заметной ноткой сочувствия в голосе произнесла:

— Мне жаль, что нам приходится вести беседу при таких обстоятельствах. Идёмте. Я провожу вас к месту вашего временного пребывания.

Поплутав в паутине лестниц и переходов, они вышли в длинный просторный коридор. Пройдя мимо шепчущихся портретов и пустых постаментов, когда-то занятых доспехами, поднялись по узкой каменной лестнице и оказались в переходе, где на стене почти во всю её высоту висел портрет.

— Сигур Рос.

Драко встрепенулся. Отец заставлял его учить разные языки, среди них был и исландский. Он давался особенно тяжело, но то, что сказала сейчас МакГонагалл, Драко понял. «Роза победы». К чему такой пафос?

— Директор МакГонагалл! — весело воскликнула с портрета полная женщина в отвратительно-розовом платье. — Какими судьбами?

МакГонагалл сделала шаг в сторону. Увидев Драко, женщина резко изменилась в лице. Улыбка на толстых губах увяла.

— Ах, вот оно что! Прошу…

Портрет со щелчком отъехал в сторону, открывая арочный проход. МакГонагалл вошла первой. Драко шагнул вслед за ней в круглое помещение. Красно-золотые тона ударили по глазам, полотнища с изображением льва угрожающе нависли над ним со сводчатого потолка. МакГонагалл, словно издеваясь, привела Драко Малфоя в Общую гостиную Гриффиндора.

Не сказав ни слова, она направилась в сторону двери с надписью «Спальни мальчиков». Драко, поколебавшись, пошёл следом. Миновав ещё одну лестницу, они оказались перед дверью с золотой табличкой «III курс».

— На ближайшее время это будет ваша комната. Вещи уже перенесены сюда из спальни Слизерина. Здесь всё необходимое, — МакГонагалл указала на чемодан возле кровати с красным бархатным пологом на четырёх столбиках.

Драко замер на пороге.

— Это шутка? Вы предлагаете мне жить… здесь?

— Нам сейчас не до шуток, мистер Малфой, — с долей нетерпения отозвалась МакГонагалл. — Подземелья затоплены, башня Рейвенкло сильно пострадала во время штурма, гостиная Хаффлпаффа отдана аврорам. Остаётся только башня Гриффиндора. Большинство помещений башни закрыты. Это одна из немногих спален, в которой вы можете разместиться.

Драко покосился на изображение льва на покрывале.

— Теперь о ваших обязанностях. Для вас отведён определённый сектор, график работ получите сегодня после завтрака. Во избежание нарушения приказа о пробации вокруг вас создадут силовое поле, оповещающее о любых попытках применения магии с вашей стороны.

Она сделала паузу, видимо, ожидая вопросов, но Драко молчал, глядя на бордовый полог.

— Обустраивайтесь. В девять часов вы обязаны явиться на завтрак. Если потребуется освежиться, призовите домовика по имени Ларик, он укажет дорогу до душевой. Добро пожаловать в Хогвартс, мистер Малфой.

В то утро ему пришлось ждать МакГонагалл у подножия Главной лестницы в вестибюле. Мимо постоянно проходили то авроры, то преподаватели, пытаясь делать вид, что ничего необычного не происходит, но при этом нервно косились в его сторону, резко замолкая, едва равнялись с ним, а когда отходили, тут же начинали перешёптываться.

Вначале его отправили на расчистку завалов одной из площадок замка в восточном крыле. Тогда-то Драко со всей ясностью понял суть наложенного на него запрета. Оставшись без палочки на пасхальных каникулах, он ощутил себя словно безруким — но он всё ещё мог взять палочку матери или воспользоваться беспалочковой магией для простых операций. Теперь ему было официально запрещено использовать своё врождённое дарование. Вот тот подвох, который он так усердно искал все эти дни: его наказание — это невозможность колдовать, находясь в старейшей в Европе школе магии.

Жизнь превратилась в сплошные трудности. Неужели маглы мучаются так постоянно? Именно эта мысль подтолкнула его взять в библиотеке первую попавшуюся книгу, из которой он узнал, что Кэрроу не были до конца честны. Вернее, откровенно врали, называя всех маглов тупыми, грязными, невежественными животными. Возможно, были среди маглов и такие, но то, что Драко успел прочесть, впечатляло. У него даже мелькнула мысль, что магический мир мог приобрести преимущество, если бы использовал достижения маглов в своих целях.

В первый же вечер после прибытия в его комнате появился домовой эльф и сказал, что его ждут в лазарете. Мадам Помфри избегала смотреть Драко в глаза. Забавно. Он не знал, как вести себя с ними, а ведь и они не знают, как вести себя с ним. Помфри выдала ему зелье сна-без-сновидений, общеукрепляющий настой и успокоительное. На вопрос «Почему?» был дан лаконичный ответ: «Личное распоряжение директора».

Первая неделя после возвращения прошла словно в тумане. Каждую секунду Драко представлял, как ему сообщают, что произошла ошибка и он должен немедленно отправиться в Азкабан. Каждое утро он боялся открыть глаза. Вдруг ему только приснилось? Вдруг сейчас он снова окажется в камере в ожидании суда? Он так привык бояться и шарахаться собственной тени, что всю неделю исправно зарабатывал мозоли на ладонях, никогда не знавших тяжёлого труда.

Но сегодня вечером морок, наконец, рассеялся, и Драко осознал, что происходящее очень даже реально. К тому же ещё на завтраке МакГонагалл сообщила ему хорошую новость: после семи дней в ало-золотом плену он переберётся в башню Рейвенкло. Драко особо и не раскладывался, поэтому сбор вещей не занял много времени. Разве что нужно не забыть библиотечную книжку. Он подхватил «Фестралы и места их обитания» и сунул в чемодан.

На следующий день Драко, как обычно, спустился в Большой зал. Он чувствовал себя гораздо лучше и чуть-чуть увереннее в своём положении, а потому, не встретив МакГонагалл на завтраке, решил слегка отложить начало своих работ. Как бы ни хотелось выйти на свежий воздух, мудрее было бы не привлекать внимания, поэтому Драко направился в башню Гриффиндора. В случае чего соврёт, будто забыл что-нибудь или хочет переодеться.

Главным недостатком жизни в башне был путь к ней. Все эти лестницы, переходы и коридоры, где на каждом шагу то преподаватель, то аврор, то привидение, то портрет… Насколько проще было бы проскользнуть из зала сразу в подземелье. На третьем этаже пришлось воспользоваться своенравными летающими лестницами. Дождавшись, когда движение остановится, Драко взошёл на ступеньки и поднялся на четвёртый этаж.

А впереди было ещё столько же… Он повернул за угол, и его чуть не сбили с ног.

— Прошу прощения, — пробормотала Септима Вектор.

Драко посмотрел ей вслед, недовольно потирая плечо.

— Эй! Кажется, ты Малфой?

К нему быстрым шагом приближался Джим Гордон.

— Не подскажешь, этот коридор ведёт к классу нумерологии?

— Да, — ответил Драко, внимательно его рассматривая. — Что вы здесь делаете?

— Есть одно дельце. — Гордон был явно чем-то взволнован. — Ничего важного. — Он повернулся уйти.

— Погодите!

Драко подался за аврором.

— Я только хотел узнать…

— О твоих родителях? — догадался Гордон. — Ты прав, кое-что мне известно. Дату слушания по делу твоей матери до сих пор не назначили. Сейчас её делом занимается тот же следователь, который допрашивал тебя. Что до твоего отца… Допросы ещё идут. По-прежнему не имею понятия, что происходит с его делом, но… — Он многозначительно покачал головой. Потом вынул карманные часы, со щелчком откинул крышку. — Мне пора.

Драко едва ли заметил его уход. Он почти физически ощутил облегчение. Новость о том, что с матерью работает Хоггарт, казалась хорошей. А отец… Гордон явно дал понять, что у Люциуса нет шансов. Драко сжал зубы. Похоже, ему придётся вспомнить, каково быть сыном человека, упрятанного в Азкабан.

К неудовольствию Драко, ещё до обеда МакГонагалл прислала к нему домовика с распоряжением, и он отправился разгребать завалы на втором этаже. Отсюда открывался вид на территорию школы: слева аллея, по которой он вернулся в Хогвартс, а прямо перед ним — обвитые вереском холмы. Драко стоял у открытого окна. Взгляд упал на выезд с аллеи, где только что показалась карета, запряжённая фестралом. За ней выехала ещё одна. Немного погодя появилась третья.

Драко неотрывно следил за тем, как они взбираются в гору, неторопливо огибают Чёрное озеро и останавливаются перед Главными воротами. Дверца первой кареты распахнулась, и на поляне появились смазанные сумерками силуэты.

* * *

Ранним утром воскресенья Гермиона проснулась в большом воодушевлении. После обеда, когда она вместо дневного сна перебирала вещи в бисерной сумочке, в палату заглянул Гарри. Сосредоточиться получалось плохо, но всё же предложение сыграть партию в волшебные шахматы она приняла с энтузиазмом.

— Интересно, как всё это будет, — задумчиво проговорил Гарри.

Гермиона оторвала взгляд от доски и посмотрела на него.

— О чём ты?

— О Малфое.

Они обсуждали новость тем же вечером, когда её сообщила МакГонагалл, и пришли к единодушному мнению, что либо Кингсли прислушался к совету Гарри использовать ресурсы чистокровных семей, замешанных в делах Пожирателей, либо Гарри просто угадал его намерения. И больше к этому разговору не возвращались.

Гермиона пожала плечами.

— Что тебя беспокоит?

— Он всё-таки сын Пожирателя, да ещё сам натворил дел. Ребята жутко недовольны.

— МакГонагалл тоже была в бешенстве, — кивнула Гермиона, возвращаясь к игре.

Гарри передвинул фигуру на доске.

— Зачем Кингсли отправил его именно в Хогвартс? Неужели другого места не нашлось?

— Может, он не знал, что мы тоже там будем, — предположила Гермиона. — А может, у него какие-то свои интересы… В любом случае, МакГонагалл ясно выразилась, и я с ней полностью согласна. Кингсли поставил её в очень неловкое положение, и я не собираюсь его усложнять. К тому же я слышала, что в Хогвартсе полно авроров. Вряд ли кто-то решится их дразнить.

Гермионе совершенно не хотелось говорить о Драко Малфое. С ним всё стало ясно ещё на втором курсе, когда он бросил ей в лицо то самое оскорбление. Он жутко раздражал её своими язвительными замечаниями в адрес друзей, особенно тех, кто не мог ему ответить. Например, Хагрид. Было больно видеть, как великан теряется и отчаянно краснеет от брошенных Малфоем шпилек, поэтому в ту памятную пощёчину она вложила всю злость. В остальное время она почти не замечала Малфоя, разве что когда на него слишком бурно реагировали Гарри и Рон. Забавно, что мальчишки так легко заводились, а она, девочка, умела сохранять холодный рассудок и не обращать внимания.

Гарри жалел Малфоя. Гермиона же… Теперь ей было всё равно.

После ужина подошло время отправления в Хогвартс. Когда друзья спустились, в холле ещё никого не было. Минут через пять подтянулись Дин и Шеймус, за ними — Терри, Майкл, Энтони и Эрни, потом — как всегда, полный жизни — Оливер. Ещё через несколько минут в холл вошла Алисия. Чуть погодя — Анжелина почему-то с бледным лицом. Последним пришёл Джордж, остановился в стороне и уставился в окно.

Никаких улыбок или восторгов по поводу возвращения никто не выражал. Алисия и Анжелина вовсе стояли в разных углах холла, делая вид, что изучают информацию на стендах. Гермиона и Гарри сидели на стульях и тоже хранили молчание. Гарри то и дело исподтишка бросал косые взгляды на Джорджа и хмурился. Заметив, что Гермиона смотрит на него, он взялся листать какой-то журнал.

Тягостная атмосфера вгоняла в тоску. Только Оливер, казалось, ничего не замечал. В Битве за Хогвартс он сломал левую руку, но сейчас, похоже, всё было в порядке.

— Как твоя рука? — спросила Гермиона.

— Уже неплохо, — охотно ответил Оливер. — Дурацкая аллергия на костерост. Если б не она, давно бы уже уехал, а так пришлось весь месяц провести в гипсе.

— Я удивлена, что ты едешь с нами в Хогвартс.

— У меня ведь ещё было сломано два ребра, — он выразительно ткнул себя пальцем в грудь, — так что нужно время на восстановление. Пока буду в Хогвартсе, потренируюсь, наберу форму. А где-нибудь в конце июня свяжусь с руководством «Паддлмир Юнайтед».

Гермиона улыбнулась. Надо же. У него и впрямь один квиддич в голове. Даже сейчас!

Наконец в холле объявился мистер МакИвер.

— Добрый вечер. Все в сборе? Замечательно! Всё очень просто. Сейчас вы с помощью портключей перенесётесь на платформу Хогсмида, а оттуда своим ходом доберётесь до карет. — Он протянул две покорёженные жестяные банки. — Два портключа, по шесть человек на каждый. Сработают в течение минуты. — МакИвер улыбнулся. — Удачи.

Гермиона ощутила, как палец прилипает к банке, а в следующее мгновение её словно дёрнуло крюком за живот, пол ушёл из-под ног, и холл госпиталя святого Мунго вместе с улыбающимся Спенсером МакИвером исчез в бешеном завихрении.

Как и было обещано, их выбросило на платформу железнодорожной станции в Хогсмиде. Солнце уже клонилось к закату, и деревья аллеи отбрасывали на тропинку длинные тени. Гермиона, приземлившаяся на одно колено, поднялась и отряхнула джинсы. Гарри повезло меньше: он грохнулся на мягкое место.

— Ненавижу перемещение портключами.

Гермиона потрепала его по волосам.

— Идём, кареты уже ждут.

Чем ближе они подходили, тем больше взгляд приковывался к необычным лошадям.

— Привет, — прошептала Гермиона, протягивая руку к костлявой морде фестрала.

Зверь фыркнул и воззрился на неё своими белыми глазами. Гермиону пробрал озноб, и она отдёрнула руку. Она не могла понять, испытывает ли страх, находясь рядом с этими созданиями. Но дотронуться больше не пыталась и вслед за Гарри залезла в карету, где уже устроились Дин и Шеймус.

Карета дёрнулась и неспешно тронулась по тропинке к замку.

— Что скажете? — заговорщицки поинтересовался Шеймус. — Ну, о Малфое.

Гермиона закатила глаза.

— Неужели больше не о чем поговорить?

— Да брось, Гермиона, — глаза Шеймуса азартно блеснули. — Ты-то сама что думаешь?

— Ничего не думаю.

— Вот я с большим удовольствием подправлю его высокомерную физиономию. — Он потёр костяшки.

— Не подправишь, — возразила Гермиона. — А если решишься, то тут же вылетишь из Хогвартса.

Шеймус расхохотался.

— Нет, вы послушайте: я вылечу из Хогвартса, сломав Малфою нос. Малфою! Который должен гнить в Азкабане. А ты что молчишь, Гарри? — Он пихнул его ногой.

— Что?

— Насчёт Малфоя.

Гарри пожал плечами.

— Мне жалко его.

— И тебе совсем не хочется его прижать? Он столько лет строил из себя крутого, а теперь он ноль! Пустое место! Зато ты победитель и герой. Да он тебе ноги должен целовать!

— Хочешь, чтобы теперь я строил из себя крутого перед Малфоем? — подколол его Гарри. — Знаешь, нет, Шеймус, мне это неинтересно.

На этом разговоры о персоне Малфоя пресеклись.

Подпрыгнув на кочке, карета выехала с аллеи. Гермиона убрала занавеску, жадно вглядываясь в силуэт замка, высившегося среди холмов. «Мы поднимем тебя с колен, горный великан!» — твёрдо решила она про себя.

У подножия лестницы кареты остановились. Гермиона первой поспешила выбраться наружу. Её обнял свежий ветерок. Она глубоко вдохнула горный воздух, не в силах бороться со счастливой улыбкой, расцветающей на губах.

Тяжёлые дубовые двери медленно отворились, и из замка появилась Минерва МакГонагалл.

— Вот я и дома, — прошептал Гарри.

МакГонагалл обвела ребят взглядом и тепло улыбнулась:

— Добро пожаловать в Хогвартс.

1) Per aspera ad astra (лат.) — через тернии к звёздам.

Вернуться к тексту

Драко хмуро глядел в зеркало. Вчера среди новоприбывших в замок он своими глазами увидел Поттера и Грейнджер. Третьего — Уизли — не было. Но от этого легче не становилось. Драко не горел желанием видеть сейчас кого-то из победителей. И вообще ближайшие лет сто.

Он критически осмотрел своё отражение и привычно собрал отросшие волосы в хвост. Провёл пальцами по едва заметному шраму на щеке. Не верилось, что он жив и всё наконец-то закончилось. А ведь он мог погибнуть в финальной битве. Если бы не та чокнутая…

Вспышки заклятий выжигали глаза; замок ходил ходуном. Казалось, вот-вот крыша рухнет им на головы. Драко бежал по усыпанному обломками полу, спотыкаясь, падая, поднимаясь и снова падая. Только что кто-то спас его от Пожирателя, но он не понял, кто. Сейчас он хотел только найти родителей, покинуть Хогвартс и никогда об этом не вспоминать.

Страшный треск донёсся сзади. Драко обернулся, и тут же что-то сшибло его с ног. Левую лодыжку прострелило болью, в ладони врезались изумруды и осколки разбитых песочных часов. Драко попытался встать, но сил хватило лишь на то, чтобы неловко сесть. Ладони противно пульсировали болью. К горлу подкатила дурнота.

Чья-то тень мелькнула рядом, и он увидел огромные бледные глаза непонятного цвета на круглом грязном лице.

— Ты ранен? — полувопросительно пропела чокнутая Лавгуд.

Драко хотел крикнуть: «Конечно, ранен! Ослепла?!» — но в горле всё ещё стоял ком.

Лавгуд улыбнулась, будто услышала его мысли, взяла Драко за руку и вынула волшебную палочку.

— Я помогу тебе.

Вытянув осколки с помощью магии, она занялась повреждённой ногой. Белая, будто снег, мазь оказалась такой же ледяной на ощупь. Драко вздрогнул. Лавгуд снова улыбнулась своей потусторонней улыбкой.

Боль утихла.

— Не за что, — сказала она в ответ на его дикий взгляд и нырнула в пыльный коридор, словно её тут и не было.

Драко моргнул. Утренняя тишина и мирное тиканье часов резко контрастировали с только что разыгравшейся в памяти битвой. Он посмотрел на свои ладони. Лавгуд была одной из узниц в его доме, и именно она пришла ему на помощь, когда отвернулись и свои, и чужие. Драко понятия не имел, выжила ли она, он даже имени её не помнил.

Колокол, возвестивший о завтраке, заставил встрепенуться.

— Выглядишь так себе, — буркнуло зеркало.

Драко смерил его неприязненным взглядом, и вдруг в мозгу у него словно что-то щёлкнуло: спуститься вниз ему мешает вовсе не нежелание видеть победителей. Он просто… боится.

Драко едва не расхохотался. И всё же спина оставалась неестественно прямой, когда он, одёрнув рукава, покидал гостиную Рейвенкло.

* * *

Робкий солнечный луч шмыгнул сквозь незашторенное окно с частым переплётом прямиком в спальню девочек в гриффиндорской башне. Гермиона блаженно потянулась. Первое за много месяцев утро в Хогвартсе. Кажется, она ждала этого дня целую вечность!

Её соседки — Анжелина и Алисия — ещё спали: часы показывали только семь утра. Приведя себя в порядок, Гермиона тихонько выскользнула из комнаты.

Похоже, домовики почистили камин перед их прибытием, но в остальном обстановка гостиной оставляла желать лучшего. Первым делом Гермиона починила полотнища с изображением льва, спускавшиеся с потолка. Затем вернула разбросанные книги в шкаф и восстановила стёкла в дверцах. И только после этого приступила к починке мебели, ковров и штор. Закончив, ужасно довольная собой она опустилась на диван напротив камина. Мысли немедленно обратились в прошлое, в то время, когда они втроём сидели на этом самом диване, делая домашнюю работу, обсуждая очередные опасные приключения, споря или смеясь…

К реальности вернули голоса. Проснувшиеся ребята стекались в гостиную, наполняя её смехом и разговорами. Гермиона поднялась навстречу Гарри.

— Ничего себе! — присвистнул Дин. — Вот это я понимаю — жажда деятельности.

— По-моему, мы зря приехали, ты бы и без нас отлично справилась, — подмигнул Оливер.

Гермиона слегка зарделась.

— Интересно, — подал голос Майкл, когда они вышли в коридор, — Малфой ведь тоже должен спуститься к завтраку?

— Только если ему разрешается свободно передвигаться по школе, — хихикнул Шеймус.

Гермиона цокнула языком.

— Серьёзно? После всего произошедшего другой темы не нашлось?

— Он выделывался шесть лет, теперь наша очередь, — сказал Майкл.

— Ага, теперь мы герои, а он — изгой! — весело поддакнул Шеймус.

— Как будто на пару лет назад вернулась, — проворчала Гермиона.

— А почему молчит самый главный герой? — Майкл догнал Гарри и пихнул его в бок. — Давай, Гарри, признайся, ты с нами?

— Зря стараешься, — отмахнулся Шеймус. — Гарри простил слизеринского хорька.

Майкл вскинул брови и бесцеремонно положил руку Гарри на плечо.

— В самом деле?

— Слушай, Майкл, — отозвался Гарри, снимая с себя его руку. — Гермиона права: мы приехали Хогвартс восстанавливать, а не утверждаться за счёт…

— Вот тебе раз! Слышали, парни?

Из-за спины раздалось глумливое улюлюканье.

— Остынь, Гарри. Никто не будет утверждаться за счёт… Как ты сказал?

— Хватит, Майкл, — вклинился Оливер. — Завязывай.

Майкл беззаботно пожал плечами, но не прошло и минуты, как Гермиона услышала его приглушённый голос:

— Ставлю галлеон, что этому трусу духу не хватит явиться в Большой зал. Будет сидеть голодный и дрожать, как…

Гермиона покачала головой. Ну ничего. Сегодня МакГонагалл выдаст им задание, так что спорить на Малфоя будет некогда.

— Кстати, Дин, а ведь ты был в плену у Малфоев, — снова завёл своё Майкл.

— Был.

— И как ощущения теперь, когда Хорёк получил по заслугам, а мы — короли Хогвартса?

Дин хмыкнул.

— Ну с королями ты слегка перегнул. Честно говоря, сначала я был зол на всех, на Малфоя в том числе. А потом Луна сказала мне одну хорошую вещь: мы не несём ответственности за грехи отцов. Да, я был в плену в его доме, но схватил меня не он. И пытал тоже не он. Судя по его виду, Малфой был бы рад оказаться за тысячу миль от этого кошмара.

Гермиона с восхищением покосилась в сторону невозмутимого Дина. Но Майкл и не думал сдаваться.

— Слушай-ка, Гермиона, а у тебя разве нет веских причин ненавидеть Малфоя?

Она ощутила холодок в желудке.

— Не понимаю, о чём ты.

— Да ладно, — фыркнул Шеймус. — Если и была в школе маглорождённая, не дававшая Малфою спокойно спать по ночам, то это ты.

— Верно, верно, — согласился Майкл. — Но есть и другие поводы для ненависти, не так ли?

Гермиона спиной чувствовала его усмешку и не могла понять, отчего ему так весело. И… Откуда он может знать? Впрочем… Дин мог рассказать. Он слышал её крики. Кажется, их слышала вся Британия.

— У меня нет причин даже думать о Малфое, не говоря уже о поводах для какой-то ненависти. Впредь оставляй свои намёки при себе.

Кто-то одобрительно присвистнул.

Майкл молчал всю оставшуюся дорогу.

Вначале ей показалось, что Малфоя в зале нет. «К лучшему», — мелькнуло в голове. Преподавательский стол располагался на своём прежнем месте. Вместо четырёх факультетских столов стояло два. Тот, что справа, уже занимали мужчины, судя по цвету мантий — авроры. Гермиона села за свободный стол, и тут её взгляд уцепился за фигуру, которую она не заметила сразу.

Малфой сидел в самом дальнем конце стола. Он непривычно сутулился, тщась при своём высоком росте казаться как можно меньше. Гермиона и увидела его только потому, что он резко встал, словно собираясь уходить, но тут же осел на место.

— С тебя галлеон, дружище, — Шеймус хлопнул Майкла по плечу.

В зал влетели совы.

— Как в прежние времена! — весело воскликнул Терри.

Аккуратно отцепив ношу от лапки севшей возле неё совы, Гермиона положила плату в кожаный мешочек.

— Когда ты умудрилась снова оформить подписку? — удивлённо спросил Гарри, глядя, как она разворачивает свежий номер «Ежедневного пророка».

— Вчера, сразу, как приехали, — невнимательно откликнулась она.

На первой полосе располагалась большая чёрно-белая колдография Пожирателя смерти. Высокий, морщинистый, с рытвинами на лице в обрамлении тёмных волос. У Гермионы ёкнуло сердце. Августус Руквуд, повинный в смерти Фреда…

«ПОЙМАН ЕЩЁ ОДИН ПОЖИРАТЕЛЬ СМЕРТИ» — кричал заголовок.

Она вгляделась в колдографию. В чёрных запавших глазах не было ни капли раскаяния. Каждая черта этого омерзительного лица дышала ненавистью и жестокостью. Ни следа человечности, ни следа человека.

Гермиона прочла статью.

Сегодня утром Министерство магии объявило об очередной одержанной победе в противостоянии с «порочными сорняками войны». Ещё один преданный сторонник Того-Чьё-Имя-Мы-Однажды-Перестанем-Бояться-Называть был пойман этой ночью в самом центре Лондона. Задержанный Августус Руквуд готовил диверсию в Министерстве.

По словам исполняющего обязанности министра магии Кингсли Шеклболта, суд над преступником будет произведён в скорейшее время. Также глава Штаб-квартиры Аврората Гавейн Робардс заявил, что Руквуд состоял в преступной группировке «Диаболи», организованной Дьюолом Ноттом, который по-прежнему находится в розыске (подробнее об этом на стр. 2).

Напомним, что на прошлой неделе в ходе специальной операции был задержан Торфинн Роули. Источник в Министерстве утверждает, что Роули не являлся участником преступной группировки «Диаболи» и действовал самостоятельно.

Гермиона перевернула страницу. Одну полосу целиком занимали колдографии разыскиваемых преступников. Она внимательно осмотрела каждого из них, и вдруг что-то болезненно сжалось в груди.

«Вот ты где, маленькая грязнокровка!»

Не было никаких сомнений. Это он, тот самый Пожиратель, которого она обезоружила и оглушила на Хэмпстедской пустоши. Его квадратный подбородок, его жестокая кривая усмешка. Значит, ему всё-таки удалось ускользнуть…

НОВАЯ ОПАСНОСТЬ

Накануне вечером Министерством магии наконец-то были представлены брошюры «Узнай Пожирателя. Как уберечь себя и свою семью», в которых приведена информация о каждом сбежавшем Пожирателе смерти, дан перечень защитных заклинаний, а также предлагаются советы и рекомендации.

Впервые упоминания о банде сбежавших Пожирателей появились после нападения на Хэмпстедской пустоши. Несколько дней после инцидента от Министерства не поступало никаких комментариев, кроме заверений в том, что ведётся расследование. Тем временем наши источники сообщали, что в Министерстве началась массовая проверка всех сотрудников.

Позднее стало известно, что неустановленным лицом (по одной из версий, это был магл под действием непростительного заклинания Империус) перед входом в Министерство была сделана кровавая надпись. Из послания следовало, что ответственность за нападение на Хэмпстедской пустоши взяла на себя преступная группировка под названием «Диаболи».

Ответом Министерства стало введение комендантского часа, патрулирование границ с Шотландией и Уэльсом, а также проверка заброшенных построек и прочёсывание лесополос.

Двадцатого мая исполняющий обязанности министра магии Кингсли Шеклболт коротко прокомментировал ситуацию:

— Одного из преступников, участвовавших в нападении на Пустоши, удалось задержать, но он скончался от полученных во время задержания травм. На данном этапе нам известно, что преступная группировка действует на всей территории Англии. Возглавляет её Дьюол Нотт.

Неподтверждённые источники склоняются к тому, что пойманный Аонгус Селвин скончался после издевательств авроров.

В минувшую среду Кингсли Шеклболт выступил в атриуме с обращением, полный текст которого приводился в «Пророке» на прошлой неделе. «На борьбу с порочными сорняками войны, — заявил тогда Шеклболт, — поднято всё Министерство». Он также призвал всех граждан «подняться и дать бой последнему оплоту зла». По словам Шеклболта, «любые попытки обелить или оправдать действия преступников приравниваются к соучастию и выходят за все существующие моральные и разумные рамки». «Бездействие также является фактором, играющим на руку преступникам», — подчеркнул исполняющий обязанности министра.

— Мы готовы к проведению крупномасштабной операции, — заверил Бакстер Кристоф, заместитель главы Штаб-квартиры Аврората. — Отдан приказ колдовать на поражение.

— Эти люди — преступники, которым нет прощения, — жёстко высказался Патрик Джефферсон, на груди которого блестит орден Мерлина первой степени. — Каждый, кто увидит хотя бы похожего на Пожирателя смерти человека, должен забаррикадироваться в доме и немедленно сообщить в Министерство.

Мы продолжаем следить за развитием событий и предупреждаем всех и каждого: будьте бдительны!

Ниже шёл список предполагаемых участников преступной группировки. Гермиона ещё раз взглянула на снимок оглушённого ею Пожирателя («Квинтон Гойл» — значилось в подписи к нему) и перелистнула страницу. В глаза мгновенно бросилась колдография с изображением измождённого человека с хорошо знакомым бледным лицом и спутанными светлыми волосами.

ЛЮЦИУС МАЛФОЙ — ОТСТУПНИК ИЛИ ЖЕРТВА?

Сегодня рано утром стало известно, что Люциус Малфой согласился сотрудничать со следствием. М-р Малфой был осуждён после первого падения Того-Чьё-Имя-Ещё-Вызывает-Страх, однако ему удалось убедить Визенгамот, что он действовал под чарами непростительного заклятия Империус. Удастся ли изворотливому Малфою найти лазейку и на этот раз?..

Гермиона глянула в конец статьи. Рита Скитер. Ну конечно. Только она могла позволить себе такую яркую эмоциональную окраску.

Напомню, что на прошлой неделе состоялся суд над единственным сыном Люциуса — Драко Малфоем, итогом которого стал отнюдь не Азкабан. Исполняющий обязанности министра магии Кингсли Шеклболт, на тот момент занимавший эту должность всего три недели, удивил всех своим решением.

Все мы прекрасно знаем, что Визенгамот — это суд присяжных. В случае разделения голосов поровну слушание откладывается до момента предъявления неопровержимых доказательств вины либо невиновности. Но г-н Шеклболт не стал откладывать, а вынес единоличное решение, полностью перечеркнув мнения половины присяжных Визенгамота. (Долго ли он сумеет удерживать власть, действуя такими методами? — об этом читайте в моей статье в завтрашнем выпуске «Ежедневного пророка»). История вызвала сильнейший резонанс в обществе и может всерьёз подорвать позиции г-на Шеклболта. Верным ли решением было отправлять сына правой руки главного злодея современности в Хогвартс? Смогут ли люди доверять решениям Шеклболта впредь? Как это отразится на репутации школы? Думаю, ответы на эти вопросы мы получим очень скоро.

Позже стало известно, что Люциус Малфой будет проходить свидетелем по делу задержанного сегодня ночью Августа Руквуда. На вопросы о форме проведения слушания поступил категоричный ответ: «Слушание будет закрытым». Не означает ли это, что Министерству есть что скрывать? В прошлый раз общество потрясла новость о вынесенном Малфою-младшему приговоре. Чего ожидать на этот раз? Пойдёт ли г-н исполняющий обязанности министра на поводу у известного своим лицемерием Люциуса Малфоя? И что сделает сам Малфой? Обвинит бывшего соратника во всех грехах или постарается отстоять перед Визенгамотом (который, похоже, уже не имеет реальной судебной власти)? Как долго Шеклболт намерен пользоваться его «услугами»?

Также нет никакой информации и о супруге м-ра Малфоя — Нарциссе Малфой. Грозит ли жене правой руки Того-Кого-Мы-Победили Азкабан? Как поступит Шеклболт на этот раз? Пожалеет ли женщину, сына которой так легко выпустил на свободу?

Нам остаётся только гадать и надеяться, что выбранный на пост главы Министерства человек, под чьей защитой сейчас находится всё магическое сообщество Британии, не позарится на несметные богатства и фирменную смазливую физиономию Малфоев, которая уже спасла от Азкабана самого младшего из них.

Специальный корреспондент «Ежедневного пророка» Рита Скитер.

Гермиона поморщилась и перелистнула страницу. Посередине полосы красовался чёрно-белый снимок искалеченного Хогвартса на фоне ясного неба и холмов.

КТО ПОМОЖЕТ ХОГВАРТСУ ПОДНЯТЬСЯ С КОЛЕН?

На прошлой неделе «Ежедневный пророк» писал о том, что по решению суда Драко Малфой отправлен на исправительные работы в Хогвартс, однако до сих пор никаких комментариев ни от Минервы МакГонагалл, ни от кого-либо из преподавателей так и не удалось добиться. О том, какая роль в восстановительных работах отведена Драко Малфою, также неизвестно. Чем способен помочь волшебник, лишённый права колдовать? Вот ещё одна загадка Хогвартса.

Вокруг замка днём и ночью дежурят авроры, поэтому пройти на территорию не представляется возможным. Но даже на таком расстоянии отчётливо видны частые вспышки заклинаний по ночам. Ранее нами уже предполагалось, что львиную долю восстановительных работ ведут домовые эльфы.

Вчера около четверти восьмого вечера на железнодорожной станции в Хогсмиде были замечены вспышки, характерные для перемещения портключом. Наши корреспонденты насчитали двенадцать человек. Был сделан единственный чёткий снимок, на котором, без сомнения, запечатлена героиня войны и близкая подруга Гарри Поттера — Гермиона Грейнджер. Источник в госпитале святого Мунго сообщил, что в тот же день из госпиталя выписалось несколько участников Битвы за Хогвартс. Мы предполагаем, что именно они появились на платформе в Хогсмиде вчера вечером.

Сегодня утром «Пророку» стало известно, что охрана Хогвартса и Хогсмида была усилена. Значит ли это, что среди прибывших помощников есть и знаменитый Гарри Поттер, а также его друг — Рон Уизли? Чем грозит возвращение героя в замок, где уже трудится на благо общественности неудавшийся Пожиратель смерти? Мы продолжим следить за развитием событий и сообщать о них на страницах нашего издания.

Гермиона так углубилась в чтение, что забыла и о завтраке, и о сидящих вокруг ребятах. Оторвавшись от газеты, она увидела тарелку овсянки, которую Гарри настойчиво пихал ей под локоть. За столом успело разгореться жаркое обсуждение.

— Я даже слушать не хочу ту чушь, которую ты собираешься сказать, Майкл, — отрезал Оливер.

Майкл сидел красный как рак.

— Ты не знаешь его, Оливер, — вмешался Шеймус. — Ты уже выпустился и не видел, как Малфой сначала чуть не убил Кэти, а потом вообще привёл в школу Пожирателей!

Гарри ошарашенно уставился на него.

— Откуда ты знаешь?

Шеймус фыркнул.

— Вы думали, что одни такие умные? Малфой никому у нас не нравился. Когда его папашу загребли в Азкабан, мы почти не сомневались, что он примет Метку. К тому же он постоянно где-то пропадал. Я знал, что он что-то замышляет. И когда на школу напали Пожиратели, был на сто процентов уверен, что это он привёл их сюда. Судя по вашим лицам, я прав, не так ли?

За столом повисла тишина.

— Когда началась свалка и Пожиратели покидали Хогвартс, Малфой был с ними. Я сам видел. А потом пошли разговоры, будто он пытался убить Дамблдора… Уж и не помню, кто первый это сказал. Слухи-то имён не имеют…

— Да о чём вы спорите? — вклинилась Гермиона.

— О том, как скоро Малфоя выкинут из Хогвартса, — охотно объяснил Шеймус. — Я ставлю на неделю. Майкл думает, что от силы дня три и — фьють!

Гермиона закатила глаза и приступила к завтраку.

— Неужели тебя это совсем не волнует?

— Представь себе, Шеймус.

— Взволнует, когда начнутся проблемы, — недобро усмехнулся Майкл. — Только представь, что нас ждёт.

Гермиона сделала вид, что задумалась.

— М-м-м… Даже не знаю. Может, остывшая овсянка?

— Гермиона, пошевели мозгами, — Шеймус стукнул себя костяшкой по лбу. — Думаешь, Малфой будет помалкивать?

— Если не будет, то вылетит из Хогвартса. Думаешь, Малфою это надо? — в тон ему отозвалась Гермиона.

— А ведь так гораздо интереснее! — оживился Майкл. — Малфой изо всех сил постарается быть хорошим мальчиком, так? Сам Мерлин велел усложнить ему жизнь!

— Ты этого не сделаешь, — резко сказала Гермиона и добавила мягче: — Вы же сами себя накручиваете этой болтовнёй, в то время как Малфоя не слышно и не видно. Я уверена, что, если его не провоцировать, проблем не возникнет. Мы приехали сюда, чтобы помочь. Давайте не будем портить жизнь себе и другим.

После завтрака ребята разбились на группы и под руководством МакГонагалл разобрали рабочие сектора: старшие во главе с Оливером отправились на квиддичное поле; Шеймус и Дин ушли приводить в порядок классы на первом этаже; Майкл, Терри, Эрни и Энтони решили потрудиться в вестибюле.

Гарри до последнего оттягивал выбор места для работ, и только когда все разошлись, Гермиона поняла, почему.

— Мисс Грейнджер, мистер Поттер, я полагаю, вы всё-таки решили наведаться в подземелья? Профессор Слизнорт будет крайне обрадован.

— Профессор МакГонагалл, где сейчас Хагрид? Я хочу с ним повидаться.

— Сожалею, но я не могу вам сказать, мистер Поттер. Здесь его нет. Он… занят.

— Он опять отправился к великанам?

МакГонагалл встревоженно оглянулась.

— Имейте в виду, это секретная миссия, — вполголоса произнесла она.

— Почему? — удивился Гарри. — Разве не естественно, что Хагрид отправился усмирять великанов? Они ведь могли и вернуться.

— В какой-то мере естественно, но, видите ли, Хагрид отправился не один…

— А с кем…

Гермиона дёрнула его за руку и прошептала:

— Грохх!..

— Именно. — Похоже, МакГонагалл не была так уж поражена их осведомлённостью. — Держать его здесь не было никакой возможности. Никто не должен знать, что у нашего лесничего есть брат-великан. У нас и без того хватает проблем.

— Как долго его не будет?

— Не могу вам сказать, мистер Поттер, — повторила МакГонагалл. — Но вы сильно облегчите нам жизнь, взяв на себя заботу о его сторожевом псе — Клыке. А сейчас можете приступать к работе. Инвентарь возьмёте у мистера Филча.

Вооружившись вёдрами, друзья спустились в пахнущие плесенью подтопленные подземелья. Филч с радостью ретировался, только услыхав, что они справятся сами. Спускаясь, Гермиона сразу обратила внимание, что держатели здесь отличались от тех, что были наверху: перевёрнутая голова дракона, словно он изрыгает пламя.

Они провозились до самого обеда, но не добрались даже до кабинета зельеварения. Когда друзья вошли в Большой зал, Шеймус, Дин и Майкл с компанией уже сидели за столом и что-то весело обсуждали.

— Тут дверь открывается и входит Флитвик! — с жаром говорил Шеймус, сопровождая рассказ бурной жестикуляцией. — Уверен, он впервые в жизни был счастлив, что уродился трёх футов росту!

Парни разразились хохотом.

— И что дальше? — утирая слёзы, спросил Майкл.

— Парта вдребезги, грохот, Флитвик на полу. На шум Синистра прибежала. Охи, ахи, Флитвик за сердце держится, весь в щепках. Синистра на нас коршуном, у меня от испугу язык отнялся, и тут Дин…

— Ага, и я такой: «А у нас тут партопад, профессор».⁽¹⁾

Новый взрыв хохота.

— О чём разговор? — спросил Гарри.

Терри Бут охотно объяснил:

— Пока мы с вами пахали на благо Хогвартса, эти двое балбесов устроили салки: подняли парты в воздух и гоняли по классу. И когда одна из парт полетела в сторону двери, вошёл Флитвик.

— Мерлинова борода, я только представлю, что бы случилось, окажись это не он! — сквозь смех выдавил Шеймус. — Парта-то по самой макушке его чиркнула!

— А что с Флитвиком? — спросила Гермиона.

— Жив твой Флитвик, не волнуйся, — беззаботно отмахнулся Шеймус. — А вот нам с Дином досталось. МакГонагалл аж побелела от бешенства.

Гермиона невольно улыбнулась: как давно она не слышала такого безмятежного, искреннего смеха! Эти ребята заслужили своё право на шалости. Наверняка и МакГонагалл тоже это поняла, иначе Дин с Шеймусом не веселились бы сейчас за общим столом.

После обеда вновь разбрелись по своим постам, только на этот раз с Дином и Шеймусом отправился сам профессор Флитвик. К ужину собрались довольные проделанной работой.

— Такими темпами приведём Хогвартс в порядок через месяц, — сказал Терри, накладывая на тарелку уже третью порцию яблочного пирога, — и никакие домовые эльфы нам не понадобятся.

— Не забывай, что яблочный пирог тебе не с неба свалился, — строго заметила Гермиона. — Эльфы без устали готовят столько, что нам и за всю жизнь не съесть.

Майкл поднялся.

— Гермиона права: мы это всё съесть не в состоянии, так что я закругляюсь.

— А я думал, ты любитель набить брюхо, — поддел его Терри.

Майкл вышел из-за стола. Следом за ним поднялись Оливер и Алисия.

Гермиона глянула на часы, висящие над преподавательским столом. Они сегодня сильно задержались с ужином: сели в пять, а сейчас время шло к шести вечера.

Она и Гарри как раз вышли в вестибюль, когда раздался окрик Оливера:

— Майкл, полегче!

Гермиона увидела Малфоя. Рядом Майкл примирительно вскинул раскрытые ладони.

— Я просто его не заметил, — небрежно ответил он.

Бросив уничижительный взгляд на Малфоя, Майкл усмехнулся краем губ и вальяжно удалился. Малфой же будто прирос ногами к полу. Гермиона поняла, что за хлопотами и заботами, за разговорами и обсуждением была рада забыть о нём, а сейчас ей всё равно что холодной воды в лицо плеснули.

— Какие-то проблемы, ребятня?

От парадных дверей шёл мужчина в мантии аврора. Малфой так резко сорвался с места, будто до этого был привязан. Под зорким приглядом аврора разошлись и все остальные.

Добравшись до гостиной, Гермиона и Гарри переоделись и хотели навестить Клыка, но дежурившие в вестибюле авроры их не пустили.

— Поздно уже, нечего шастать по темноте, — отрезал капитан Уинтер.

— За новостями следите? Не меньше десятка Пожирателей в бегах. Или у тебя, герой, мозги отшибло после приключений, э? — обратился второй аврор к Гарри, сощурив один глаз.

— Так вы-то на что…

— Гарри, они правы, идём, — поспешила вмешаться Гермиона, настойчиво утягивая его за собой. — Прежде чем ты на меня напустишься, давай доберёмся до гостиной.

— Что изменится, когда мы окажемся в гостиной? — недовольно пробурчал Гарри, нехотя поднимаясь следом.

— Хочу кое-что тебе показать.

Гермиона сбегала в свою комнату за газетой. Вернувшись, она застала Гарри на диване перед камином. Вечер накрыл замок покрывалом из сумерек, и в гостиной зажглись свечи и магические шары под потолком. В другом конце гостиной Дин с Шеймусом играли в волшебные шахматы. Алисия читала книгу, сжавшись в комочек в кресле.

Гермиона уселась рядом с Гарри и протянула ему сегодняшний выпуск «Пророка».

— Открой седьмую страницу и посмотри на снимок.

Гарри сощурился на мутную колдографию.

— Это ты?

Гермиона кивнула.

— Снято со стороны Запретного леса. Лес, Гарри. Эти прохвосты умудрились найти лазейку и подобраться к Хогвартсу, не испугавшись ни кентавров, ни пауков. Вот почему нас не пустили за порог. Несмотря на охрану, есть риск, что кто-то из Пожирателей сможет пробраться на территорию. Им хватит ума понять, как репортёрам удалось достать такой снимок, и скрываться, судя по нападению на Пустоши, они не планируют. А в газете моя колдография, да ещё ляпнуто, что вы с Роном тоже можете быть здесь.

Гарри сразу занервничал.

— А если они нападут на «Нору»? У них ведь нет отряда авроров!

— Я уверена, что мистер и миссис Уизли позаботились о безопасности. «Нора» уже пострадала однажды. Но нам лучше без повода не шататься вне замка.

Гарри взялся было прочесть статью, но плюнул и отложил газету. Гермиона подобрала под себя ноги и устроила голову у Гарри на плече. Взгляд скользнул по его сплетённым пальцам. На левой ладони до сих пор виднелся шрам.

— Так и не пропал до конца. Мой, наверное, тоже останется на всю жизнь.

— Ты в порядке?

— Всё нормально. Просто подумала… Оба мы с тобой меченые. — Она грустно улыбнулась.

— Ты такая же грязнокровка, как я — лжец.

Гостиная постепенно пустела.

— Меня беспокоит Майкл, — сказала Гермиона, удостоверившись, что они одни.

— Уверен, Малфою достанет ума не нарываться.

— Ему-то, может, и достанет. Но не вздумает ли Майкл его провоцировать? Мне кажется, он намеренно вызвался работать в вестибюле. Ты заметил, как он подначивал нас утром?

— Ну, скаут из него так себе. Не думаю, что зайдёт далеко, а от нескольких обидных слов вреда Малфою не будет. Переживёт.

— Майкл слишком обозлён, — возразила Гермиона. — Помнишь, Невилл рассказал, как его жестоко пытали Кэрроу за то, что он помогал младшекурсникам? Наверняка он считает, что, если бы Пожиратели не ворвались в Хогвартс и Дамблдор не погиб, этого всего бы не случилось. И он прав. А в приходе Пожирателей виноват именно Малфой.

Гарри вздохнул и медленно проговорил:

— Может быть, Дамблдор в самом деле прожил бы ещё немного, если бы Малфой не впустил Пожирателей. Может, ему удалось бы как-то избежать того, что случилось со школой в прошлом году…

Гермиона вдруг подумала, что Дамблдор, в сущности, был их единственной надеждой. Не стало его — и им оказалось попросту нечего противопоставить в борьбе с Волдемортом. Почему же за всю жизнь он не удосужился взрастить преемника? Не хотел, чтобы появился кто-то, хоть сколько-то равный ему по силе? Но такой маг всё равно появился, уже без помощи Дамблдора. И победил его человек, сидящий рядом с ней. Обычный мальчишка. Но сколько жертв пришлось принести, пока этот мальчишка бегал по лесам, пытаясь отыскать крестражи.

Возможно, Аберфорт был в чём-то прав. Великий волшебник Альбус Дамблдор оставил Гарри наедине со страшной миссией, и некому было защитить Хогвартс, когда его не стало.

Внезапная мысль пронзила иглой: ведь она сама поступила точно так же, когда всё решила за родителей. Гермиона не сомневалась в себе, но если, не дай Мерлин, с ней что-то случится? Что, если появятся никак не зависящие от неё обстоятельства? Она отказывалась верить, что такое может произойти. Похоже, Дамблдор тоже не верил, думал, что справится сам, и вот к чему это привело.

Гермиона посмотрела на профиль Гарри и поняла, что если кому и доверится, то только ему. Не МакГонагалл, не родителям Рона, не каким-то там аврорам, и даже не самому министру магии, а лучшему другу, которого знает и в котором уверена почти так же, как в самой себе.

— Гарри, я хочу кое о чём тебя попросить. — Она помедлила с мгновение. — Ты ведь знаешь, что мои родители сейчас в Австралии. И я хочу… В общем, если со мной что-то случится, если я не смогу, если у меня вдруг не получится… Обещай, что позаботишься о них. Только… память им не возвращай.

Он не стал ругать её за нелепые слова или убеждать в том, что ничего дурного не произойдёт, не стал насмехаться над внезапным приступом пессимизма. Просто кивнул:

— Обещаю.

На следующий день Гермиона поймала себя на том, что следит за Майклом. С самого утра он вёл себя обычно, ни разу не упомянув Малфоя. Это успокоило, и Гермиона решила, что Гарри всё-таки прав и волноваться не о чем.

После завтрака они вновь спустились в подземелья и к обеду добрались до гладкой в потёках стены.

— Вход в гостиную Слизерина, — со знанием определил Гарри.

— Мы забыли про кабинет зельеварения. Надо бы сообщить МакГонагалл.

— Успеем. Пошли, сейчас, наверное, уже обед.

Оказавшись в Большом зале, Гермиона сразу принялась искать глазами Малфоя, но за столом его не было. Она не видела его с самого утра. Что ж, значит, он всё-таки решил не натыкаться на них лишний раз.

После обеда заглянули к Клыку, справедливо рассудив, что вечером их снова не выпустят из замка бдительные авроры. С час они гоняли обезумевшего от радости пса по опушке, а когда часы показали три пополудни, покормили и отправились обратно в замок.

— Эге, лодыри! — окликнул Терри. — Где это вы прохлаждаетесь, пока мы тут потеем?

— Прогулялись до хижины Хагрида, покормили Клыка, — ответил Гарри. — Вы, кстати, МакГонагалл не видели?

— Видели, — отозвался Эрни. — Она встретила Кингсли Шеклболта. Скорее всего, к себе в кабинет повела.

Гарри чуть не бегом бросился к Главной лестнице. Гермиона поспешила за ним. Внезапная порывистость друга сбила её с толку. Что он опять задумал? Когда она добралась до нужного этажа, Гарри уже быстро шёл ей навстречу и пролетел мимо, не остановившись.

— Их там нет, — бросил он на ходу.

— Гарри, — Гермиона едва за ним поспевала. — Гарри! Зачем тебе Шеклболт?

Он резко затормозил и повернулся к ней. Гермиона ожидала увидеть воинственное выражение, а вместо этого встретилась с виноватым взглядом.

— Я ничего такого не задумал. — Он сделал глубокий вдох. — Это касается Снейпа.

— Снейпа?

— Мне кажется, все должны узнать, что он сделал для нашей победы.

Гарри двинулся по коридору уже спокойнее. Гермиона подстроилась под его шаг.

— Так ты хочешь поговорить об этом с Шеклболтом? — спросила она.

Гарри кивнул и хитро улыбнулся:

— Раз мы в таких близких отношениях, почему бы не воспользоваться положением?

МакГонагалл и Шеклболт обнаружились в учительской. На этот раз Гарри не стал вламываться в кабинет, а, как полагается, вежливо постучал.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер! Вам придётся подождать, пока мы с мистером Шеклболтом не обсудим дела.

— Извините, директор МакГонагалл, — как можно учтивее проговорил Гарри (видимо, памятуя о своём поведении в Мунго), — мы хотели бы поговорить с мистером Шеклболтом прямо сейчас. Это очень важно.

МакГонагалл приподняла брови.

— Думаю, директор, мы можем уделить им пять минут, — отозвался Шеклболт. — Или вам нужно поговорить со мной наедине?

— Нет, — ответил Гарри, — пожалуй, нет.

МакГонагалл сделала приглашающий жест. Гарри и Гермиона зашли в учительскую и устроились в креслах. Шеклболт отпил из чашки, поставил её на блюдце и откинулся на спинку кресла.

— О чём вы хотели поговорить? — спросил он.

В волнении потирая ладони, Гарри как на духу выложил всю историю и свои намерения.

— У меня есть флакон с воспоминаниями Снейпа, — добавил он. — Там всё, начиная детством и кончая разговором с портретом Дамблдора о мече Гриффиндора.

Шеклболт хмурил брови. Рассказ Гарри он выслушал очень внимательно, ни разу не перебив и не задав ни одного вопроса, однако по его лицу было ясно, что он колеблется.

— Ты меня ошарашил, Гарри. Я не был готов к чему-то подобному. Северус Снейп… Ты знаешь, кем мы его считали.

— Да, но…

— Не перебивай, пожалуйста, — спокойно сказал Шеклболт. — Я изучу воспоминания, которые ты собрал, чтобы убедиться, что они не поддельные. Принеси тот флакон, пока я не отбыл из Хогвартса, да поспеши. У меня не слишком много времени.

— Спасибо, мистер Шеклболт. И ещё… Я бы хотел, чтобы тело Снейпа перезахоронили на Хайгейтском кладбище. Он это заслужил.

— Посмотрим.

Гарри кивнул — на большее он и не рассчитывал — и вслед за Гермионой покинул учительскую.

— Интересно, видел ли Шеклболт, что пишет о нём Скитер, — сказал он, когда они поднимались на седьмой этаж.

— Уверена, он в курсе. И раз пока ничего не делает, значит, его это не беспокоит. К тому же, думаю, в скором времени она прекратит писать гадости.

— Почему?

Гермиона загадочно улыбнулась.

— Возможно, я отправила ей короткое письмо, чтобы слегка освежить память.

* * *

Драко торопливо шёл по коридору, мечтая побыстрее добраться до гостиной. Повернув за угол, резко остановился: в коридоре было слишком холодно для летнего вечера. Откуда-то раздавались странные шорохи и стоны. Он мотнул головой. Чушь какая-то!

Внезапно факелы на стенах потухли на мгновение и тут же снова загорелись, но уже с такой силой, что пламя взвилось до потолка. Драко машинально потянулся за палочкой.

— Ма-а-алфо-о-ой!..

Он попятился. Это сон! Ему только снится! Нога налетела на невидимое препятствие, и Драко упал. Поднял голову и едва не закричал от ужаса, когда на него налетела огромная тень с красными глазами. Он закрылся руками. Тень достигла его и пропала, растворившись в воздухе, а следом раздалось мерзкое хихиканье, и знакомый голос гнусаво пропел:

Драко Малфой, ты злодей!

Лишний в Хогвартсе теперь!

Драко нос к носу встретился со школьным полтергейстом.

— Жалкое отродье низшей магии! — выругался он, поднимаясь.

Пивз залился противным смехом и принялся кружить возле него, распевая оскорбительные стишки. Драко старался не поддаваться, прекрасно понимая, что именно этого и добивается существо. Но на полпути сбился с шага, когда под ноги ему прилетела скомканная бумага.

Вчерашний выпуск «Пророка».

Он схватил газету и расправил. С колдографии на него уставились злобные глазки Августа Руквуда, того, кто хотел убить Драко во время Битвы. Руквуд ненавидел Малфоев и не упускал ни единой возможности очернить их перед Лордом. И убил бы Драко, если бы не тот невидимый спаситель.

Добравшись до гостиной, Драко ударил бронзовым молотком. Клюв орла открылся, и мелодичный голос вопросил:

— Что такое добро и зло?

— Кому какое дело? — огрызнулся Драко.

Он дёрнул за ручку, но дверь была заперта.

— Что такое добро и зло? — безмятежно повторил клюв.

— Нашла что спрашивать на ночь глядя!

Клюв промолчал. Чёрт! Дурацкая птица с идиотскими вопросами! Придётся сосредоточиться, не ночевать же в коридоре.

Добро и зло, добро и зло… Наверняка у гриффиндорцев мигом бы отыскался нужный ответ. Считал ли себя злодеем Тёмный Лорд? Ведь он убивал и разрушал. Дамблдор, разумеется, считал себя хорошим. Значит, Тёмный Лорд — зло, а Дамблдор — добро. Но Тёмный Лорд воевал за идею, в которую верил, ради которой проливал кровь, хоть и не свою…

— Понятия зла и добра для каждого свои, потому что правда у каждого своя, — вынес вердикт Драко.

— Интересное рассуждение.

Он кисло улыбнулся в ответ.

Войдя в спальню, бросил «Пророк» на тумбочку — там он и пролежал до тех пор, пока Драко не собрался ложиться спать. Он видел, как Грейнджер вчера получила этот номер, как она читала его, не обращая внимания на разгоревшуюся словесную баталию совсем рядом. Драко хотел вырвать у неё «Пророк» и жадно вчитаться в каждое слово, и вот он лежит здесь, только руку протянуть, но Драко не решался. Что он там найдёт? Вдруг его мать уже осудили и бросили в Азкабан? А что с отцом? Что написали про него самого?

На обеде Корнер сверлил его взглядом, а вечером намеренно пытался подловить Драко перед ужином, на который тот так же намеренно опоздал. Драко стоял и ждал Корнера, не зная, как поступить. Убежать? И сколько потом он будет бегать? Вот почему он остался, словно пригвождённый к полу.

А ведь Корнер учился в Рейвенкло. Может, Драко сейчас спит на его кровати…

Его вдруг осенило: чокнутая Лавгуд тоже училась в Рейвенкло. Точно! Он вспомнил. Она носила мантию с синим подбоем и сидела за рейвенкловским столом. Два таких разных рейвенкловца. Удивительно. Если бы Корнер нашёл его во время битвы, то прибил бы без раздумий.

Взгляд снова упал на «Пророк». Драко всё-таки взял его и развернул. Первые две статьи пробежал мельком, но стоило перевернуть страницу, как в горле появился ком. С колдографии на него смотрел отец. Некогда блистательный Люциус Малфой сейчас был похож на безродного оборванца, и не только из-за спутанных волос и тюремной робы. Его глаза… Они изменились. Это были глаза окончательно сдавшегося человека.

Драко прочёл статью, и злость забилась у него в висках. Да что себе позволяет эта тварь?! Он отшвырнул газету.

Достав перо и чернильницу, Драко разложил на тумбе чистый пергамент, выписал числа, надписал три прямоугольника цифр: «Июнь», «Июль», «Август» — и зачеркнул первые два дня в июне.

Вычёркивать дни из собственной жизни — вот что он намерен делать ближайшие три месяца.

1) Аврора Синистра — профессор астрономии.

Вернуться к тексту

Гермиона сидела за столом в Большом зале и взволнованно крутила в руках конверт.

— Как думаешь, сказать ему?

— Не можем же мы уехать и оставить его здесь, — откликнулся Гарри.

Закусив губу, Гермиона снова извлекла из конверта короткое письмо.

Привет! С нас сошло семь потов, но дом наконец-то почти пригоден для жилья. Я поговорил с мамой — она согласна, чтобы вы приехали. В этот уик-энд ждём вас в «Норе». Рон.

— Да неужели Рон написал бы нам и не позвал домой родного брата?

— Возможно, ты и прав, Гарри, — Гермиона исподволь покосилась на Джорджа. — Только для него сегодня не было почты.

Едва Джордж поднялся из-за стола, Гермиона, не раздумывая, преградила ему путь.

— Джордж, мы… Нам Рон письмо прислал. Пишет, что мы можем съездить в «Нору», и мы хотели спросить… Ты поедешь?

Ничего не ответив, даже не взглянув на неё, Джордж прошёл мимо и быстро покинул Большой зал. Гермиона расстроенно вздохнула.

— И что теперь делать? — спросила она у такого же растерянного Гарри.

Вместо него ответила подошедшая Анжелина.

— Я присмотрю за ним.

Гермиона переглянулась с Гарри.

— Мы сначала попробуем узнать, — ответила она, — а потом скажем тебе.

Ответ пришёл вечером, когда Гермиона сидела в гостиной и выписывала основные события, произошедшие в волшебном мире во второй половине девятнадцатого века. Впустив Гермеса, она отвязала пергамент и хотела отблагодарить филина за труд, но, когда повернулась с пиалой печенья в руках, тот уже был точкой на темнеющем горизонте.

Друзья уселись на диван перед камином, и Гермиона распечатала конверт.

Здравствуйте, Гарри и Гермиона!

Я очень рада, что у вас всё хорошо. Если Джордж не хочет ехать домой — пускай остаётся в Хогвартсе. Тем более о нём есть кому позаботиться. Не сомневаюсь, что он в надёжных руках. Целую, миссис Уизли.

— Скажу Анжелине, — пробормотал Гарри и быстро ушёл.

А Гермиона всё смотрела на прыгающие строчки, выведенные дрожащей рукой, отчётливо видя отчаяние матери, оказавшейся не в силах утешить собственного сына. И ещё — долгие, мучительные остановки после имени Джорджа, к которому миссис Уизли так привыкла добавлять имя Фреда.

В пятницу утром Гарри и Гермиона покинули территорию школы и трансгрессировали. Лягушки испуганно бросились в стороны, всколыхнув безмолвные камыши, когда друзья появились недалеко от небольшого пруда. Солнце уже показалось из-за горизонта, согревая покрытые росой пологие холмы. По правую руку раскинулась деревенька Оттери-Сент-Кэчпоул, по левую бежала кромка леса. Гарри озирался по сторонам, когда на тропинке словно из-под земли выросла миссис Уизли.

— Гарри, Гермиона! Как я рада вас видеть. — Она расцеловала их в обе щеки. — Как вы добрались? Всё хорошо?

— Миссис Уизли, а где… — недоумённо начал Гарри.

— Идёмте, идёмте, — поторопила та, спеша к открытому участку местности, на котором решительно ничего не было. — Возьмите меня за руки. Гермиона за одну, ты, Гарри, за вторую.

Она сделала шаг, увлекая друзей за собой, и тут перед ними точно так же, как пять минут назад миссис Уизли, возникла «Нора». В нос ударили запахи свежей выпечки и влажной земли прополотых грядок. Одна из пяти каминных труб на красной черепичной крыше дымила. Пустырь превратился в полный жизни дворик с хорошо знакомым домом.

Миссис Уизли заперла калитку.

— Идёмте в дом. Я только что испекла пирог.

— Мы смогли трансгрессировать точно туда, где стоит «Нора». Значит, она защищена не Фиделиусом? — спросила Гермиона.

— О нет, дорогая. «Нора» спрятана под несколькими слоями сильных заклятий. Мы посоветовались с Кингсли и решили, что так будет лучше. Если на дом нападут, авроры смогут сразу прибыть на место.

Миссис Уизли пропала на кухне, а Гарри и Гермиону уже встречали Рон с Джинни. Рон протянул Гарри руку.

— Не думал, что вы поднимитесь в такую рань.

— У нас всего три дня, так что решили не терять время, — объяснила Гермиона.

Рон посмотрел на неё, и между ними тут же повисла неловкая пауза. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но внезапно с громким «Боггартова мать!» шарахнулся в сторону.

— Живоглот! — Гермиона распростёрла объятия, и огромный рыжий кот легко вспрыгнул ей на грудь, будто комок невесомого пуха.

— Этот кот меня с ума сведёт, — буркнул Рон, потирая ушибленное плечо.

— Он скучал по тебе, Гермиона, — улыбнулась Джинни и пихнула брата в бок: — Рону он был не очень-то рад.

— Можно подумать, я ему очень рад. Постоянно путается под ногами, я себе чуть шею не свернул!

— Так, вы двое, — раздался строгий голос миссис Уизли, — немедленно мыть руки и за стол! Рон, Джинни, марш на кухню.

Компания весело переглянулась. Через пять минут все расселись за столом и с аппетитом уплетали свежий яблочный пирог.

— Артур уже отбыл в Министерство, так что повидается с вами только вечером, — говорила миссис Уизли, хлопоча у плиты.

— Если повезёт, — вставил Рон.

— Почему? — полюбопытствовала Гермиона.

Рон старательно прожевал.

— Министерство сейчас на ушах. Сами понимаете, за этот год многое произошло, работы невпроворот. Так ещё эти сбежавшие Пожиратели. Перси тоже круглые сутки на работе.

— Не болтайте, а ешьте, пока горячее, — беззлобно пожурила миссис Уизли. — Гарри, Гермиона, как вам пирог?

— Просто замечательный! — похвалил Гарри, накладывая себе на тарелку уже третью порцию. — Кстати, почему мы смогли попасть в дом, только держась за вас?

— Одно из заклинаний, лежащих на доме, играет роль Замка, — ответила Джинни. — Мы — Ключи. То есть любой из нашей семьи может найти дом и войти в него. Другие могут попасть сюда, только держась за Ключ, то есть за одного из нас. Но никто не может силой заставить нас провести в дом или позволить увидеть его тому, кому мы не хотим его показывать. В этом смысле чары Замка и Ключа очень похожи на действие Фиделиуса — с той лишь разницей, что местоположение дома может быть известно любому.

— Хватит умничать, — вмешалась миссис Уизли, — Расскажите лучше, как проходят восстановительные работы.

Ребята поделились новостями, а Рон и Джинни со своей стороны пожаловались на трудности оживления «Норы». Миссис Уизли, хоть и вступала в разговор, почти не отрывалась от своих дел. Гермиона с горечью наблюдала напряжённые плечи, натянутую улыбку и дрожащие пальцы.

Оказывается, кроме Рона и Джинни, в «Норе» никого не было. Перси и мистер Уизли дни напролёт пропадали в Министерстве, Билл бывал дома с визитами, а большую часть времени проводил с Флёр — вместе они помогали Андромеде с маленьким Тедди, Чарли же в начале недели отбыл обратно в Румынию. Из шести детей семейства Уизли постоянно в «Норе» находились только двое младших, да и те собирались в скором времени уехать.

Почти весь день ребята провели на свежем воздухе: кормили кур, пропалывали огород, помогали миссис Уизли развешивать бельё, а после обеда сыграли в квиддич двое на двое. Вечером того же дня Гермиона сидела на крылечке и смотрела на закат. Засыпающее солнце окрасило стайку перьевых облаков в розовый цвет, а между ними проглядывала голубизна чистого неба. Она давно не видела такой красоты.

— Привет. — Рядом появился Рон. — Прогуляемся?

Они пошли на задний двор. Закат отбрасывал от дома длинную тень, но в саду горело несколько низеньких светильников и один высокий фонарь. Под этим фонарём обнаружилась деревянная скамейка.

— Я не помню, чтобы она была тут раньше, — присаживаясь и проводя ладонью по доскам, сказала Гермиона.

Рон сел рядом и откинулся на спинку.

— Мы приводили в порядок дальнюю часть сада и нашли её, она почти вросла в землю. Мы её выкопали и починили.

Вокруг фонаря вилась стайка мошкары. За спиной, в траве, стрекотали сверчки.

— Было бы здорово, будь это качели, — тихо произнесла она.

— Качели?

— Да. Они… похожи на скамейку, только без ножек и подвешены на цепях за перекладину. У нас были такие на передней террасе. В детстве я любила сидеть на них и читать.

Внезапно Рон оттолкнулся от спинки, напугав её резким движением.

— Хочешь качели — будут тебе качели! — решительно объявил он, доставая из кармана волшебную палочку.

— Ты хоть знаешь, как они выглядят?

Рон смутился.

— Нет, но если ты объяснишь…

Гермиона принялась было рассказывать, но поняла, что проще показать, и нарисовала на земле схему прутиком. Рон направил палочку на скамейку и произнёс стандартное заклинание для трансфигурации предметов. Гермиона зажмурилась от яркой вспышки.

— По-моему, не так уж и плохо… — донёсся до её слуха неуверенный голос Рона.

Она открыла глаза и обомлела. Качели получились почти точь-в-точь такими, какими она помнила их в детстве. Разве что в том месте, где скреплялись между собой столбы по обеим сторонам, красовались светильники. Фонарь, прежде стоявший возле скамейки, исчез.

— Получилось просто замечательно! — восторженно воскликнула Гермиона.

— Тебе нравится?

— Очень!

Она опустилась на сиденье и слегка оттолкнулась. Качели отозвались плавным движением вперёд-назад. Рон примостился рядом.

Солнце окончательно скрылось за лесом, погрузив «Нору» и дворик в тень. Мягкий свет светильников выхватывал из темноты только что сооружённые качели и двоих, безмолвно сидящих на них. Гермиона устроила голову у Рона на плече.

— Гермиона.

— Да?

— Я хотел сказать… Я знаю, что облажался. Но я обещаю, что смогу… что стану для тебя надёжным партнёром. Чтобы ты могла на меня положиться.

Вместо ответа она скользнула рукой по его шее и привлекла к себе. Когда они отстранились друг от друга, Рон довольно хмыкнул:

— А я раньше думал, что постоянно целоваться — это утомительно.

— Раньше? — переспросила Гермиона.

— Ну, когда я ещё встречался с Ла…

Он осёкся и зажал себе рот ладонью.

— Мерлин, Гермиона, прости! Я не подумав ляпнул…

Но образ хохотушки Лаванды Браун уже сменялся в памяти залитым кровью лицом девушки, лежащей на полу изломанной куклой. Лаванда чудом выжила после нападения Сивого, а страшные когти навсегда изуродовали миловидное лицо. Как ей теперь жить? Свой шрам Гермиона могла по крайней мере спрятать под одеждой, а как спрятать шрамы, покрывающие большую часть лица?

Она невольно отодвинулась от Рона, и он окончательно сник.

— Ты обиделась, да? Ты обиделась. Я такой болван!

— Нет, Рон, я просто… Я ведь даже не знаю, как она сейчас.

— С ней всё будет хорошо, — не слишком уверенно сказал Рон. — Давай вернёмся. Уже поздно.

— Половина двенадцатого! — ахнула Гермиона, глядя на наручные часы. — Миссис Уизли, наверное, беспокоится.

Но, когда они вошли, в коридоре никого не было. Гермиона проглотила горький комок. Конечно, она понимала, что если бы миссис Уизли в самом деле следила за временем, то выгнала бы их из сада ещё минимум час назад. Молли усердно играла роль заботливой хозяйки весь день, но к вечеру её силы иссякли.

— Мама давно не ругает нас, если мы поздно ложимся, — бесцветно проговорил Рон. — Даже на мою откровенную ругань внимания не обращает. Мы с Джинни пытаемся расшевелить её, разозлить. Она притворяется, что всё хорошо, а сама даже Джорджу написать не смогла!

— Рон…

— Пытаешься с ней говорить, а она ведёт себя так, будто жизнь кончилась.

— Рон, пожалуйста, перестань. Ей очень тяжело.

— А как же мы, Гермиона? Да, Фред умер, но мы живы! Я, Джинни, Билл, Перси, Чарли… Джордж… Она даже на папу внимания не обращает. Они с Перси потому и сидят круглыми сутками в этом чёртовом Министерстве, что дома находиться нет никаких сил. Никаких сил, понимаешь?!

Гермиона почувствовала, как сводит горло.

— Она ничего не хочет слушать. Я говорил ей, что Фреда больше нет, пора отпустить его и жить дальше!

— Прекрати! — взвизгнула она и бросилась ему на грудь. — Прошу тебя, не говори так. Это слишком. Она любит тебя. Всех вас. И Фреда с Джорджем. Позволь отгоревать, а пока стань для неё опорой. Ты нужен ей, вы все ей нужны!

Рон спрятал лицо в её густых волосах. Плечо Гермионы взмокло. Она гладила его вздрагивающую спину. Постепенно Рон обмяк, внезапная вспышка прошла, и он пошевелился в её руках. Она тут же разомкнула объятия.

— Извини… за всё это, — Рон взмахнул рукой, имея в виду то ли свой срыв, то ли незаконченный ремонт дома, то ли эту войну, оставившую так много шрамов на их судьбах.

Оставшись в одиночестве, Гермиона обхватила себя руками. Дом большого дружного семейства вдруг показался холодным и пустым, как склеп.

Умывание холодной водой более-менее помогло привести себя в чувство. Гермиона не знала, спит ли Джинни, слышала ли, что произошло между ней и Роном внизу, но не хотела давать лишний повод для разговора. Тем более на такую тему. Прокравшись к двери спальни, она уже потянулась к ручке, когда её слуха достигли приглушённые голоса.

— А если Гермиона вернётся, а мы тут…

Смешок.

— Не переживай, Гарри. Она взрослая девочка, разберётся. Поднимется к Рону.

Гермиона вздохнула. Кажется, в этой комнате не было места слезам и горю. Обрадовался ли Рон, обнаружив, что Гарри нет и можно побыть одному? И понял ли, куда запропастился его лучший друг?

Собравшись с духом, Гермиона начала медленно подниматься в темноту.

— Рон? — вполголоса позвала она, открыв дверь.

Тёмный силуэт на кровати зашевелился, и на фоне освещённой лунным светом стены возникла взъерошенная голова.

— Гермиона?

— Я.

Рон спустил ноги на пол. Гермиона приблизилась.

— Как ты?

Он опустил голову.

— Я повёл себя, как истеричка.

Гермиона прижала его к себе, гладя по влажным волосам.

— Я тоже не смог ему написать. Собирался — и не смог. Я просто урод. Но я ведь… Я же не хотел… Он ведь мой брат, Гермиона.

— Я понимаю. Понимаю, Рон.

Он взял Гермиону за руку и потянул на кровать. У неё затрепетало в груди. Она лежала, прижавшись к его боку, и думала, что это первая ночь, которую они проводят наедине в темноте. И на этот раз никакой дурацкой неловкости.

— Рон, — тихонько позвала она.

— М?

Гермиона принялась вырисовывать пальцами узоры на его руке.

— Я хотела поблагодарить тебя. За то, что ты звал меня тогда, в поместье. Это помогло мне выдержать… выдержать…

Она почувствовала, как он напрягся.

— Ты знаешь, что я бы поменялся с тобой местами, если бы мог.

— Знаю.

Гермиона выпуталась из его рук.

— Пора спать.

— Спи, — улыбнулся Рон.

— Я пойду на соседнюю кровать.

Она поцеловала его. Теперь в этом жесте не было скованности, не было робости, не было ощущения, что она делает что-то странное.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Гермиона.

Свет занимавшейся зари проникал в комнату через неплотно задёрнутые шторы. Стараясь не шуметь, Гермиона выскользнула в коридор. В доме стояла утренняя тишина. Гермиона спустилась к спальне, в которой должна была сегодня ночевать, и тут дверь открылась сама.

— О-о, привет, Гермиона, — пробормотал растрёпанный Гарри и поспешил ретироваться.

Джинни сидела на кровати и плела на голове колосок.

— Доброе утро, — улыбнулась она.

Гермиона подошла к зеркалу и предприняла попытку обуздать бунт на голове.

— Мы вчера засиделись. Опомнились только в полночь, так что Гарри… Я могу помочь, если хочешь.

Гермиона обречённо вздохнула и смиренно протянула ей свою щётку.

— Напомни, почему ты не пользуешься снадобьями, — деловито осведомилась Джинни.

— От них становится только хуже. И потом, мне нравятся мои волосы. Они ужасно испортились, пока мы бегали по лесам, и только сейчас начали потихоньку восстанавливаться.

— Понятно… — Джинни уже думала о чём-то другом. — Слушай, мы не сильно смутили вас вчера? Так уж получилось…

— Всё в порядке, — заверила Гермиона.

— А Рон что? Я всё ждала, когда он ворвётся в комнату и выбросит нас из окошка.

Вчерашняя сцена в коридоре вспыхнула в памяти, и в желудке расползся холод.

— Нет, он… Я думаю, он понял, что мы все уже достаточно взрослые.

Справившись с непослушной копной, Джинни предложила заплести косы. Гермиона с радостью согласилась. Джинни наколдовала небольшую мисочку с водой и обмакнула пальцы.

— Если вас не смутило ночевать вместе, — вновь заговорила она, проводя мокрыми пальцами по волосам, — может, договоримся и на две оставшиеся ночи поменяться комнатами?

Гермиона вскинула глаза на её отражение в зеркале.

— Так вы с Гарри уже…

— Ох, Мерлин! — Джинни так вздрогнула, что дёрнула её за волосы. — Нет, конечно. Я выгнала его спать на другую кровать. — На её щеках заалел румянец. — Не думай, будто я хочу ускорить наши отношения. Наоборот. Мне надоело куда-то бежать, надоело думать, что завтра может не наступить, а вчера был единственный шанс. Надоело бояться, что небо вот-вот свалится нам на голову. Я хочу, чтобы мы были обычными подростками. Чтобы могли ссориться и знать, что у нас есть время обижаться, а потом мириться. Что у нас есть выбор. Пока вы весь год носились чёрт-те где, я с ума сходила. Мне до сих пор снится, как он лежит на руках у Хагрида. Это жутко, понимаешь? Я просыпаюсь среди ночи, и мне хочется только одного: знать, что он жив. А сегодня не было кошмара. Может, потому что я знала, что он рядом?

Закончив, Джинни слегка подёргала пряди с макушки до кончиков и поднесла небольшое зеркальце, давая рассмотреть результат.

— Какая красота! — искренне восхитилась Гермиона. Она потрогала объёмные мягкие косы, вывернутые неведомым образом наизнанку, и повернулась к Джинни. — Знаешь, кровать в комнате Рона гораздо удобнее той, которая стоит здесь.

Джинни благодарно улыбнулась и протянула Гермионе её щётку для волос.

* * *

Драко не мигая смотрел на мраморную фигуру Ровены Рейвенкло, загадочно улыбающуюся ему с постамента, и никак не мог понять, красивая она или пугающая. Он поймал неподвижный взгляд и вздрогнул: ему померещилось, будто черты жившей тысячу лет назад волшебницы сложились в знакомый до боли образ.

— Мама…

Драко сам не заметил, как подался вперёд. Сморгнул — и видение тут же исчезло. Ровена равнодушно взирала на него сверху вниз. Не осталось и тени сходства с Нарциссой. Он выдохнул и провёл по лицу ладонями.

На горизонте догорал закат. Драко взял со столика свиток и развернул, верхний край придавив чернильницей, а нижний — подставкой для перьев. Обмакнул кончик пера в чернила, занёс над пергаментом, чтобы вычеркнуть очередной день. Крупная капля шлёпнулась на ровный строй цифр, закрыв своим бесформенным телом сразу три числа: пятое, шестое и седьмое.

— Да к чёрту!

Пергамент полетел на пол, захватив с собой подставку для перьев и чернильницу. Драко отрешённо наблюдал, как по ультрамариновому полу расползается чернильное пятно, пожирая созвездие Дракона.

Он устало откинулся на спинку кресла. Прямо перед ним был выход из башни. Или вход. Драко буравил взглядом дверь: пусть она распахнётся, и войдёт кто-то… Кто-то знакомый. Кто-то из той, прошлой жизни.

«Никто не войдёт. Я здесь один».

Драко невесело усмехнулся.

Поднявшись, он направился в спальню, но раздавшийся звук заставил его замереть. Звук… открывающейся двери.

— О, мистер Малфой, вы здесь. Очень хорошо.

Приподняв полы длинной юбки, порог гостиной перешагнула директриса, а следом…

— Проходите, мисс Паркинсон. На время летних каникул будете жить здесь. График работ получите завтра после завтрака. Добро пожаловать в Хогвартс, — сухо добавила МакГонагалл и вышла.

Пэнси огляделась и скривила губы.

— Убожество.

Драко скрестил на груди руки.

— Не ожидал встретить тебя так скоро, — сказал он. — Откуда… Я имею в виду, что ты здесь…

Пэнси фыркнула.

— Если ты и двух слов связать не можешь, лучше помолчи. У меня болит голова.

Драко опешил. Желание пообщаться лопнуло, как боггарт от Риддикулуса. Что ж, он уже почти привык к одиночеству.

— И даже не спросишь, что со мной произошло? — крикнула Паркинсон ему в спину.

Драко услышал в её тоне странную смесь из пренебрежения и отчаяния.

— Не утруждайся, мне неинтересно, — бросил он, не оборачиваясь.

Пэнси расхохоталась.

— Смотрите-ка, наш перелюбленный Драко Малфой как обычно не замечает никого, кроме себя!

Драко поднялся по ступеням к двери в спальни и всё же повернулся.

— Сомневаюсь, что ты можешь рассказать мне что-то новое.

— Уж поверь, могу! — со злостью выпалила Паркинсон. — Палочку отобрали, месяц сидела в тюрьме, как преступница какая-то, без конца допрашивали, про родителей ни слова не сказали, а потом выставили перед этими бюрократами из Визенгамота во главе с этим надутым… Магию использовать запретили и отправили сюда, ишачить как домовой эльф… Двенадцать месяцев без магии!

Её гневная тирада стёрла с лица Драко ухмылку.

— Значит, мы получили одинаковое наказание, — медленно проговорил он.

В мгновение ока Пэнси оказалась рядом.

— Сколько?

От неожиданности Драко отшатнулся.

— Что?

— Сколько тебе дали месяцев?

— Я же сказал: у нас одинаковое наказание.

На лице Паркинсон отразилось недоумённое возмущение.

— Но я же ничего не сделала! У меня нет Метки, я ничего не знала о делах Пожирателей и не пыталась никого убить! Как тебе это удалось? Ты подкупил их? — Она попыталась схватить его за ворот.

— Убери от меня руки, Паркинсон!

— Ты такой же, как твой жалкий папаша, готов во что угодно поверить, лишь бы это было выгодно. Поменял сторону в последний момент? Ползал там на коленях перед этими…

— Я ни перед кем не ползал! — рявкнул Драко, а взгляд упал на забытый пергамент.

Оттолкнув Паркинсон, Драко сбежал вниз по ступенькам. Не хватало ещё, чтобы она заметила…

Но Пэнси непостижимым образом оказалась быстрее.

— И за чем же ты так спешил? — Она посмотрела на выведенные его рукой цифры и ядовито рассмеялась. — Да ты и впрямь тряпка, Малфой!

Швырнув пергамент обратно в лужу чернил, Паркинсон взбежала по ступеням в крыло девочек. Оглушительно хлопнула дверь, и снова наступила тишина. Драко поднял пергамент. Половина июня была залита чёрным пятном.

Поднявшись в спальню, он не глядя отбросил пергамент на тумбу и сел на кровать.

«Ты и впрямь тряпка!»

Он сжал голову руками с такой силой, будто желал раздавить. А ведь сегодня пятое июня, день его рождения. Восемнадцать лет. Он даже загадал желание, которое сбылось. Драко ещё секунду смотрел в пустоту остановившимся взглядом, а потом с яростью пнул тумбу.

С днём рождения, Драко Малфой.

* * *

Большой зал равномерно гудел голосами завтракающих. Гарри и Гермиона, вернувшиеся из «Норы», уже сидели за столом, когда в зал влетели совы с утренней почтой. Гермиона привычным жестом отцепила от лапки совы свежий выпуск «Ежедневного пророка».

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил Гарри.

Гермиона пролистала газету.

— Ничего интересного. Всё ещё обсуждают «очередное не поддающееся логике решение» Кингсли, пытаются добиться комментариев о суде над Руквудом и перемывают кости всем подряд.

— Меня радует, что у них пропал интерес писать обо мне, — вполголоса поделился Гарри. — Обо всех нас.

— Видимо, Кингсли надавил на «Пророк». Никакой новой информации всё равно нет, а размазывать слухи он, судя по всему, запретил.

— А что Скитер?

— О, Скитер оказалась очень понятливой, и с памятью у неё проблем нет.

— Эге, ребят, смотрите, кто заявился, — злорадно прищурился Майкл. — «Очередное не поддающееся логике решение» собственной персоной.

На пороге Большого зала возникла фигура Пэнси Паркинсон. Гермиона не видела её с Битвы, только на колдографии в субботнем выпуске «Пророка» вместе со статьёй о вынесенном приговоре. Заметно исхудавшая, с отросшими ниже плеч тёмными волосами Пэнси Паркинсон оставалась вполне узнаваема. На заострившемся лице по-прежнему читалась враждебность, проявившаяся ещё ярче от их пристального внимания.

Малфой появился чуть позже, такой же напряжённый, только взгляд его был не враждебным, а скорее настороженным и изучающим. Стоило им обоим разместиться в отдалении от них — и друг от друга, Майкл снова подал голос:

— Наши голубки, похоже, в ссоре.

Ему никто не ответил, только Шеймус прыснул в кулак.

— Интересно, — продолжал Майкл, — чем они там занимаются? И без того требуется дезинфекция после белобрысого Хорька, так теперь их двое. — Он брезгливо поморщился. — Хотел бы я знать, где он её: в спальне? Или в гостиной прямо на столе?

Вилка Гермионы звонко стукнулась о край тарелки.

— Майкл! — воскликнуло сразу несколько голосов.

— Отпускай свои грязные шуточки где-нибудь в другом месте, — осадил его Оливер.

Майкл кисло улыбнулся, но перечить не стал. Только гнев двумя опасными огоньками затаился на дне его глаз.

* * *

Драко остервенело умывался холодной водой. Сжал края раковины мокрыми пальцами и посмотрел в мутное отражение в зеркале. Паркинсон просто идиотка. Она понятия не имеет о расстановке сил. Сама же прибежит к нему, когда поймёт, что сейчас лучше держаться вместе.

Они столкнулись в гостиной по пути на завтрак.

— Что, Малфой, трусишь выползти из своего логова? — насмешливо выгнула бровь Пэнси. — Боишься, что раздавят, как дождевого червя, и не заметят?

Драко закатил глаза и направился к выходу из гостиной. Пэнси, разозлённая его молчанием, поспешила за ним, и к двери они подошли одновременно.

— Дамы вперёд, — он отвесил шутовской поклон.

— Клоун.

— Стерва.

До Большого зала они добирались разными путями.

Вся дружная компания победителей уже была в сборе, когда Драко вошёл. Ему было интересно, как они отреагируют на появление Пэнси, так что он то и дело посматривал на другую сторону стола и вдруг заметил, как Грейнджер бросила короткий взгляд сначала на него, потом на Корнера. Это насторожило.

Драко уже вернулся к завтраку, когда раздался громкий возглас. Надо же, не успел в зал войти, а они уже вовсю ругаются из-за него. Вуд что-то выговорил Корнеру, отчего тот побагровел и тут же опасно сверкнул глазами в сторону Драко. В животе пробежал противный холодок. Нет, он не посмеет. Кругом толпы авроров, и МакГонагалл явно на взводе. Самое страшное, чего стоит ожидать, — парочка не слишком остроумных оскорблений. И всё же мышцы на спине невольно напряглись, когда он проходил мимо проводившего его взглядом Корнера.

День пролетел быстро, и Драко успел забыть об утренних опасениях. Реальность обрушилась на него вечером, когда он возвращался из гостиной, переодевшись в чистое. Корнер в компании Финнигана и ещё какого-то парня вошли в вестибюль.

— Привет, слизняк! Ползёшь за подачкой? Оголодал от непосильных трудов?

В вестибюле появилось ещё несколько человек: с улицы вернулись Поттер и Грейнджер, а по главной лестнице спустилась Пэнси. Их глаза встретились.

Корнер приблизился к нему с глумливой усмешкой.

— Ты, Хорёк, что, решил волосы отпустить, как девчонка?

Драко с иронией взглянул на его собранные в хвост лохмы. И вот таких, значит, берут в Рейвенкло?

— Похоже, последняя извилина в твоей башке только что выпрямилась, — бросил он.

Осознав, какую сморозил глупость, Корнер двинулся на него, сжимая кулаки.

— Майкл, — осадил его Поттер.

Корнер резко обернулся, и тут в вестибюле появились авроры. Скрипнув зубами, он пронзил Драко ненавидящим взглядом и ушёл в сопровождении приятелей. Грейнджер утянула Поттера следом. Взгляд сам собой наткнулся на Пэнси. С секунду она смотрела на него в ответ, а потом равнодушно отвернулась и тоже скрылась в зале.

Кусок не лез в горло. Драко не понимал себя. Почему безразличие Паркинсон так его задело? Он посмотрел на победителей. Грейнджер как раз поправляла Поттеру его вечно лохматую чёлку. Оба над чем-то смеялись. Паркинсон преспокойно ужинала, будто ничего не произошло.

Он нагнал её у лестницы к гостиной Рейвенкло.

— Повеселилась там, в вестибюле?

— Меня это не касается.

Она взбежала вверх по лестнице, Драко не отставал.

— Пока не касается, Паркинсон. Хотя чему удивляться? Ты всегда спасала свою шкуру.

— Как же ты жалок, Малфой.

— Неужели, — ядовито протянул он. — И ты поняла это до или после того, как вешалась на меня три года подряд?

Пэнси издевательски рассмеялась.

— Моё внимание — твоё единственное достижение в жизни, я польщена! — насмешливо произнесла она и ударила бронзовым молоточком.

Птица раскрыла клюв:

— Что такое безоаровый камень?

— Антидот от большинства ядов.

— Верно.

На пороге Пэнси обернулась.

— Нельзя ни на кого надеяться — в конечном счёте каждый сам за себя. Усвой это, Малфой, и не прибегай ко мне со своими детскими обидами.

* * *

— Честно говоря, я ожидал, что они объединятся и устроят в Хогвартсе Третью магическую, — сказал Гарри, водя ложкой в тарелке с супом.

Гермиона удивлённо взглянула на друга.

— Кто?

— Паркинсон с Малфоем. Не думал, что они будут так себя вести. Как будто вообще друг с другом незнакомы.

Гермиона посмотрела на другой конец стола, где порознь сидели бывшие слизеринцы. Она не особо задумывалась о Малфое с Паркинсон и о том, какие у них должны сложиться отношения теперь. Зато стало понятно беспокойство преподавателей. Видимо, тоже боялись, что эти двое доставят множество проблем. Появление в школе Паркинсон и впрямь могло стать ещё одним раздражителем для Майкла, но пока общими усилиями удавалось пресекать конфликты в зачатке.

— Это к лучшему, — ответила Гермиона. — Нам не нужны лишние хлопоты. — Она посмотрела в сторону Джорджа. — Слушай, тебе Джинни говорила что-нибудь о… о брате?

Гарри взялся мять край салфетки.

— Говорила. То есть как говорила. — Он вздохнул. — Ты же знаешь Джинни, она не плачет. Даже на похоронах Фреда ни слезинки не проронила. А тут… Мне даже не по себе стало. Вроде бы всё нормально было, я ничего такого не сказал. — Гарри потёр висок. — Не представляю, как они там живут. Понятно, почему Джордж не хочет домой.

Гермиона накрыла его ладонь, в которой он судорожно стиснул салфетку.

— Не вини себя, — тихо сказала она.

— Я не виню. Просто… Страшно это всё.

* * *

Гермиона и Гарри поспешно отвернулись и сделали вид, что обедают, стоило только посмотреть в их сторону. Джордж усмехнулся. Они всерьёз считают, что он не видит их жалостливых взглядов и не слышит шёпота за спиной? Наивные. Но лучше так, чем возвращение домой. Он не знал, что творится в «Норе». Мать так и не написала ему ни разу. Отец тоже молчал. Билл и Чарли писали, но он сжигал конверты не вскрывая, и в конце концов братья сдались. Видеть никого не хотелось, потому что каждый норовил спрятать во взгляде вопрос о Фреде, и это было выше его сил. Он не хотел говорить о нём, не хотел видеть его тень в лицах родных. Не хотел принимать, что Фреда больше нет.

Что писали в «Пророке» на прошлой неделе? «Август Руквуд лишён всех прав и отправлен в Азкабан на пожизненное заключение». Джордж смотрел на эти строчки, и ему хотелось кричать: «Как это поможет вернуть его?! Что изменится?!». Ему было плевать, что Руквуда лишили права на имущество и свободу. Для Джорджа это ничего не значило. Брата этим не вернуть. Потому что этот ублюдок жив, а Фред…

Единственное, что заставило обжигающее чёрное злорадство растечься по венам, это колдография, сделанная буквально из-под локтя. Свалявшиеся волосы обрамляли распухшее от гематом лицо. Под носом, на разбитых губах и на небритом подбородке плотной коркой засохла кровь, на руках, обнажённых по локоть и закованных в кандалы, цвели огромные синяки. Колдография наделала много шуму, но Кингсли Шеклболт так ничего и не объяснил назойливым репортёрам. Да куда им, пронырливым гадам, понять? Сердце Джорджа наполнялось ненавистью. Именно таким он будет его помнить: измочаленным мозолистыми кулаками авроров, униженным. Обречённым до конца дней гнить в Азкабане.

Джордж с силой надавил вилкой на помидор. Смешно. Его тело ещё нуждалось в пище, сне и воздухе. Тело, которое по непонятной, необъяснимой причине осталось почти нетронутым. Почему в живых остался именно он? Джордж задавал себе этот вопрос сотни и тысячи раз. Задавал его призраку брата, которого видел в горячечном бреду. А Фред только улыбался и просил перестать быть таким пессимистом. Хотелось швырнуть в него что-нибудь тяжёлое. Какого чёрта он ушёл?! Почему бросил его здесь совсем одного?!..

Стало душно. Он резко поднялся из-за стола.

— Джордж!

Анжелина Джонсон сделала несколько шагов к нему, и мышцы на спине напряглись, словно при встрече с врагом.

— Поговори со мной. Вместе мы могли бы… Нам было бы проще…

Она была бледнее обычного, светлые волосы ложились на вздымающуюся от тяжёлого дыхания грудь, пальцы нервно мяли запястье. Она ждала, со странной смесью опаски и решимости глядя в глаза.

Джордж промолчал, но и не ушёл. Анжелина сделала ещё шаг и вдруг тихо произнесла:

— Ты ненавидишь меня?

Вопрос резанул по нервам тупым ножом. Он развернулся и вышел вон, пока не расхохотался, как умалишённый, прямо ей в лицо.

* * *

Драко повёл плечами, забившимися от тяжёлой работы, и отставил лопату. От жары пришлось закатать рукава. Его предплечья стали заметно жилистее. Физический труд постепенно убивал в нём все аристократические проявления. Он опустился на низкий каменный парапет алькова в стене, сбросил перчатки и глотнул воды из графина. Как же жарко…

Разговор с Пэнси ещё долго не выходил из головы. Драккл дёрнул его пойти за ней! Чего он хотел добиться? Сделать из неё своего сторонника? Сообщника? Чтобы жизнь в Хогвартсе стала проще, хоть немного похожей на те времена, когда рядом были Крэбб и Гойл.

К чёрту Паркинсон. Решила строить из себя независимую, пускай сама и расхлёбывает. Рано или поздно Корнер переключит своё внимание на неё. Это неизбежно. Они оба лишние здесь. Две такие желанные мишени.

Рядом раздались чьи-то голоса. Драко тут же напрягся.

— По-моему, Оливер говорил с ним слишком жёстко.

Поттер.

— Мне так не показалось, — это уже Грейнджер. — Майкл всем надоел своей манией.

— Мне не понравился его взгляд.

Принесла нелёгкая! Меньше всего хотелось, чтобы они застали его в таком виде.

Наступила довольно продолжительная тишина, и Драко уже решил, что они ушли.

— О чём задумался? — негромко спросила Грейнджер.

Да чтоб вас…

— Не могу поверить, что снова вернулся сюда. Знаешь, я часто думал, что люди делают большую ошибку, веря в то, что я Избранный и смогу победить. — Тон Поттера был на удивление неуверенным и податливым. Вот, значит, какой он в присутствии друзей. — Я ведь такой же, как все.

— Будь ты как все, то не победил бы. — В голосе Грейнджер тоже не слышалось привычной резкости. — Значит, что-то в тебе есть, Гарри.

— Это вы. Вы верили в меня. Даже в самые трудные времена. И не отпустили искать крестражи в одиночку!

Драко нахмурился. Крестражи? Он впервые слышал это слово.

— Я очень рада, что мы по-прежнему вместе, Гарри. Я не представляю, каким бы человеком стала, если бы не наша встреча. С вами я научилась ценить друзей, да и вообще узнала, что это такое — дружба. Я поняла, что есть что-то, чему невозможно выучиться по книгам.

Драко внезапно поймал себя на мысли, что… завидует. Сидя здесь, отделённый каменной стеной от двух гриффиндорцев, он вдруг осознал, насколько одинок. На пятом курсе все считали Поттера сумасшедшим. Но только не Уизли и Грейнджер. И всякий раз Драко коробило, что он, наследник чистокровной семьи, богатый и влиятельный, ходящий по школе королём, оказывался не у дел, потому что на его пути возникал этот чёртов Поттер с шайкой преданных друзей. Не подпевал, как у Драко, а настоящих соратников, которые были рядом по собственной воле, а не ведомые корыстью и жаждущие примазаться к чужому успеху.

Спустя пару часов он шёл коридорами Хогвартса, совершенно измотанный тяжёлой работой. Колокол возвестил о начале ужина минут десять назад, а Драко до сих пор не добрался до Большого зала. Остановившись, он устало привалился плечом к стене, и в эту же секунду из-за поворота вышел Корнер. Драко выпрямился в желании пойти в другую сторону, но тот вдруг резко вскинул руку.

— Эверте Статум!

Мощная волна ударила Драко в грудь и подбросила в воздух. Он рухнул на спину и проехал добрых три фута. От удара вышибло дух.

— Баубиллус!

Жёлтая молния пронзила тело, заставив вскрикнуть от обжёгшей внутренности боли.

— Валиде Фладжеллум!

Удар невидимого хлыста пришёлся по ногам. Драко взвыл, подтягивая ноги к себе. Корнер вновь замахнулся, и новый удар рассёк кожу на руке, которой Драко успел прикрыть лицо. Третий удар высек каменную крошку рядом с его плечом. Следующий должен раскроить ему голову!

— Экспеллиармус!

Волшебная палочка вылетела из пальцев, оставляя Корнера безоружным. Драко обмяк и застонал. Из раны на руке сочилась кровь, рёбра ныли, а ноги под одеждой горели огнём.

— Стоять, парень. К стене! Без глупостей!

Драко ничего не видел, от внезапно пережитого нападения ему скрутило желудок, и он изо всех сил сдерживал рвотные позывы. Он слышал, как кто-то прошёл мимо.

— Это капитан Уинтер. Западный коридор, первый этаж. Пришлите двоих…

Голос померк, и Драко отключился.

Очнувшись, он не сразу понял, что находится в больничном крыле. Тугая повязка перетягивала раненное предплечье. Драко попытался шевельнуться, но рёбра тут же отозвались болью. Охнув, он откинулся обратно на подушку и зажмурился, потому что потолок вдруг куда-то поплыл.

С трудом вернув его на место, Драко дотянулся до стакана с водой, оставленного на тумбочке, и сделал небольшой глоток. Живительная влага остудила пожар в горле и успокоила желудок. Драко осторожно выдохнул. Понял ли он, что собирается делать Корнер? Сейчас казалось, что нет. Но даже если бы догадался, Корнер попросту не оставил ему времени среагировать. Вспомнился разговор Поттера с Грейнджер. Они что-то говорили о Корнере. Что-то, чему Драко не придал значения. Нужно было понять, что сегодня стоит держаться от него подальше.

Стоп. Сегодня ли? Превозмогая головокружение, Драко сел, опираясь на изголовье. Он лежал на этой же койке на бесконечно далёком теперь третьем курсе после нападения гиппогрифа и знал, что из сидячего положения видно часы и календарь на противоположной стене. Драко увидел слабо светящееся двенадцатое июня. Часы показывали без четверти девять. Значит, он пробыл без сознания не меньше двух с половиной часов. Драко сполз головой на подушку.

Корнер преподнёс ему самый неожиданный и в то же время ожидаемый сюрприз. Если бы только была волшебная палочка! Драко прекрасно понимал, что без магии он бессилен. То есть, разумеется, он мог бы огреть Корнера лопатой. Но чем это обернётся для него? Он скрипнул зубами от злости. Корнер, значит, может вытворять, что захочет, а Драко вынужден подчиняться приказу Визенгамота!

Дверная ручка щёлкнула, и полумрак лазарета прорезал свет факелов из коридора. Драко замер. Лучше прикинуться спящим. Он не хотел сейчас никаких разборок.

Негромкое «чёрт» вырвалось сквозь зубы само собой. Драко закрыл глаза, но без толку.

— Я вижу, что ты не спишь, — раздался приглушённый голос Пэнси Паркинсон, и её лицо возникло в тусклом пламени свечи.

Она подтянула к кровати табурет.

— Корнера вызвали к директору. Ваша стычка наделала шуму. Теперь его отправят чистить совятню без магии.

Драко испытал мстительное удовлетворение.

— Туда ему и дорога.

— Как самочувствие? — спросила Пэнси.

— Можно подумать, тебе есть до этого дело.

— Я не занимаюсь тем, до чего мне нет дела, — холодно ответила она и добавила: — Драко.

Он хотел промолчать, но всё же буркнул:

— Я в порядке.

— По тебе не скажешь, — с сомнением протянула Пэнси, окидывая его взглядом, от которого захотелось с головой залезть под одеяло.

— Я же сказал, что в порядке! — рыкнул Драко.

Пэнси сжала губы.

— Не кричи на меня. Лучше спасибо скажи, что я вообще к тебе пришла.

— Мне плевать, зачем ты сюда явилась, Паркинсон, — огрызнулся он. — Можешь убираться к дракклу.

Лицо Пэнси пошло красными пятнами.

— Ты придурок, Малфой!

Она вылетела из лазарета, а Драко отвернулся, сжимая в кулаках края одеяла и ненавидя Паркинсон, Корнера и весь этот проклятый свет.

Гермиона пригладила заплетённые в косу волосы, ещё раз проверила бисерную сумочку — не забыла ли чего? — и повернулась к Живоглоту. Кот сидел на кровати и не спеша вылизывал заднюю лапу. Будто почувствовав хозяйский взгляд, он вскинул плоскую морду и мяукнул. Гермиона улыбнулась.

— Пора, Глотик.

Анжелина ждала в гостиной.

— Присмотри за Живоглотом, — попросила её Гермиона. — Корм я оставила на тумбочке, но ты лучше спрячь потом, чтобы он не добрался.

Заручившись обещанием, что всё будет в порядке, Гарри и Гермиона покинули гостиную через портретный проём. На повороте к Главной лестнице им встретились Дин, Шеймус, Терри и Майкл. Они что-то весело обсуждали.

— Майкл слишком легко отделался, — сказала Гермиона, когда голоса за спиной затихли.

— По-твоему, надо было обойтись с ним суровее?

— Во всяком случае, не спускать всё на тормозах. Неважно, кто и кого. Получается, Майкл распустил руки и отделался всего лишь чисткой совятни.

— Без магии, — многозначительно добавил Гарри.

— Надеюсь, этого окажется достаточно. Порядок нужно поддерживать вне зависимости от пристрастий. Майклу, можно сказать, повезло. Ещё и в Хогсмид собрались на все выходные.

— Никто не будет рвать жилы за оправданного Пожирателя. Жив, и ладно. К тому же у МакГонагалл нет рычагов воздействия, сейчас не школьное время, а мы все совершеннолетние.

— Ты так говоришь, как будто тебе жаль.

Гарри бросил взгляд на вход в Большой зал, откуда как раз вышел Малфой.

— Может и жаль.

Гермиона вздохнула. Происшествие недельной давности встряхнуло не на шутку. И не потому что ей было жаль, а потому что она считала это неправильным. Ей не нравилось, как кренятся весы справедливости, одаривая снисхождением одного и ущемляя другого. Малфой получил по заслугам, Визенгамот определил его участь, и не Майклу решать его судьбу.

— Уверен, МакГонагалл смогла повлиять на него, — вернул из размышлений голос Гарри. — Майкл всю неделю помалкивал.

Майкл в самом деле стал тише воды, ниже травы. Даже извинился перед МакГонагалл за непотребное поведение. Гермионе это не нравилось. Майкл фактически вышел сухим из воды и теперь мог нащупать слабину, чтобы впоследствии ею пользоваться. Не стоило обходиться с ним настолько мягко и вестись на покладистость. Гермиона ожидала подвоха. Было в поведении Майкла по отношению к Малфою что-то… Что-то большее, чем просто желание поиздеваться над проигравшим. Она была уверена: свой решающий удар он ещё не нанёс.

С их прошлого посещения «Нора» заметно похорошела. Хотелось верить, что те же изменения коснулись и обитателей, но фарфоровая улыбка миссис Уизли бесследно развеяла надежду. И всё же весь день Молли провела с ними: ребята вновь помогали по хозяйству, на этот раз разгребая чердак, расположенный над комнатой Рона.

— Не дай Мерлин не успеем убрать всё до вечера, — ворчал тот, без энтузиазма ворочая коробки магией и как попало сваливая в углу.

— Рон, пожалуйста, аккуратнее! В одной из этих коробок наш с отцом свадебный сервиз.

Рон скорчил гримасу, когда мать пропала из виду, и утёр лоб тыльной стороной ладони. Он радовался только, что его самого не заставили лезть на чердак. Созерцать домашнего упыря у него не было ни малейшего желания.

— Между прочим, ты должен быть ему благодарен, — заметила Джинни. — Он прикрывал тебя несколько месяцев.

— О да. Роль «Рон Уизли сильно изменился за лето» стала центральным событием в его однообразной жизни. Что бы он без меня вообще делал? Так и торчал бы на грязном чердаке.

Расчистить комнату удалось только к вечеру. Миссис Уизли и без того замирала над каждой второй коробкой, а потом ей в руки попал свитер — один из тех, что она вязала каждый год своим детям. На нём желтела вышитая буква «Ф». Рон выхватил свитер из рук матери и бросил красноречивый взгляд на сестру. Джинни поспешно вывела её под локоть, и до вечера Молли так и не появилась. Гермиона всерьёз обеспокоилась. Голову посещали ужасные мысли о людях, умерших от горя. После ужина, который пришлось готовить самостоятельно, она и Джинни поднялись на пятый этаж. Рон категорически отказался.

Дверь оказалась не заперта, и Гермиона повернула ручку, впуская Джинни с подносом. Сама войти не решилась и даже не заглянула в комнату.

— Спас-сибо, доч-ченька, — пролепетала миссис Уизли слабым голосом.

Джинни что-то тихо ответила и вышла. Гермиона не стала задавать вопросов, и они молча спустились на кухню, где их ожидал новый сюрприз: мистер Уизли и Перси вернулись домой.

— Здравствуй, Гермиона, — делано бодро поздоровался Артур. — Рад, что вы заглянули в гости.

То был вечер натянутых улыбок и вынужденной вежливости, когда никто не хотел показывать свои истинные чувства и признать, что на самом деле происходит в этом доме. Гермиона ненавидела фальшь, и сейчас ей хотелось убежать как можно дальше, только чтобы не принимать в этом участия. Но она сидела и улыбалась. Потому что понимала: по-другому здесь просто не выдержать.

По договорённости Гарри ночевал у Джинни, а Гермиона — у Рона. И по-прежнему никто не высказывался против. Просто потому, что никто и не знал. Миссис Уизли запиралась у себя сразу после ужина, и прибывший в «Нору» мистер Уизли присоединился к ней.

Гермиона лежала рядом с Роном и размышляла о том, как же семья Уизли сумеет выпутаться из прочной паутины отчаяния.

— Что нового в Хогвартсе? — спросил Рон.

— Майкл отправил Малфоя в лазарет.

— Только Малфоя? Паркинсон решил пожалеть?

Она легонько шлёпнула его по руке.

— Не говори так. Майклу не следовало доводить себя до беспамятства. Малфой, между прочим, безоружен.

— И поделом, — хмыкнул Рон. — Ты ещё скажи, что жалеешь Хорька.

— Дело не в жалости. Майкл переходит границы.

Рон чуть пожал плечом.

— Ну и пусть его. Тебе-то какая разница?

— Он ему руку до крови рассёк и чуть не переломал рёбра, а отделался всего-то чисткой совятни без магии и в эти выходные отправился в Хогсмид развлекаться.

— Гермиона, — опасным тоном начал Рон. — Ещё одно слово в том же духе, и я решу, что жизнь Хорька тебе не безразлична.

Гермиона цокнула языком и чувствительно пихнула смеющегося Рона в бок.

— Я тебе толкую совсем не о том. Ты меня не слушаешь! — обиделась она.

— Давай забудем, что Малфой существует. Я был счастлив думать, что его укокошили в финальной битве.

Гермиона укоризненно взглянула на него.

— Ну ладно, ладно, шучу.

Он мягко коснулся её губ.

— Уже поздно, — прошептала Гермиона.

Рон смиренно вздохнул.

Завтрак в «Норе» на следующий день вполне мог сойти за обычный завтрак в дружной семье: миссис Уизли без устали хлопотала у плиты — не осталось и следа вчерашнего срыва, мистер Уизли и Перси делились новостями из Министерства, а Гермиона и Гарри рассказывали, как идёт восстановление Хогвартса. И всё бы ничего, если бы не наигранная лёгкость и протокольная непринуждённость происходящего.

В кухню влетели две совы.

— Так на чём мы остановились? — спросил мистер Уизли, оплачивая газету.

— Я рассказывала, как Майкл Корнер напал на безоружного Малфоя, — напомнила Гермиона, разворачивая «Пророк».

Рон закатил глаза, но больше ничем не выдал своего отношения.

— Ах да. К сожалению, тут ситуация такова, что никто не вступится за Драко Малфоя. Понимаете, сам факт, что он не оказался в Азкабане, возмутил очень многих. Сын Пожирателя, сам принявший Метку…

— Значит, Метка у него всё-таки есть? — спросил Гарри, собирая вилкой мягкий ломтик ветчины в гармошку.

Мистер Уизли кивнул.

— Я знаком с одним аврором, Джимом Гордоном. Мы учились в Хогвартсе в одно время. Он рассказал, что узнал об этом от знакомого следователя, который занимался делом Малфоя. В газетах об этом напрямую не написано, но мало кто сомневается в наличии у него Метки.

— Кстати, мистер Уизли, — сказала Гермиона, — вам что-нибудь известно о Руквуде? Тот снимок наделал столько шума!

— Мы ничего не знаем, — ответил Перси. — Мне было приказано на все вопросы отвечать «без комментариев». По Министерству ходят разные слухи, но в том, что колдография — не подделка, можете быть полностью уверены. — Он произнёс это с плохо скрытой мстительностью.

— Кингсли действительно не церемонится с пойманными Пожирателями, — подхватил мистер Уизли. — Вы наверняка читали о Селвине. Опять же, слухи ходят разные, но мы с Перси склонны полагать, что умер он всё-таки от издевательств.

— Скитер тогда такую статью накатала! — возмутился Перси. — Даром что материала практически не было. Высосала из пальца целую полосу. Я удивился, когда не увидел ничего о Руквуде. Уж тут-то могла разойтись на полную.

Гермиона и Гарри переглянулись. Они знали, отчего Скитер никак не отреагировала на провокационный снимок Руквуда. Наверное, сгрызла своё перо от досады.

День превратился для Гермионы в ожидание ночи, когда можно закрыться в комнате и наконец-то расслабиться. Всё-таки вдвоём с Роном ей было проще. Она сняла с волос резинку и принялась расплетать косу, смотрясь в зеркало в потёртой раме, одолженное у Джинни.

— Ого! — воскликнул Рон. — Ты знала, что Оливер Вуд стал резервным вратарём в основном составе «Паддлмир Юнайтед»?

Разумеется, Гермиона об этом не знала, она ведь не интересовалась квиддичем. Но вслух сказала:

— Здорово, что Оливер продолжает идти к своей цели.

Рон вздохнул и положил газету на колени. Гермиона присела рядом.

— Почему бы тебе не попробовать пробиться в какую-нибудь команду?

— Меня не возьмут в крупный клуб. Я год не тренировался. Я же не Оливер, который бредил квиддичем с пелёнок.

— Необязательно сразу пробоваться в такую команду. Можно начать с более простых.

— Спасибо, что так в меня веришь, — кисло отозвался Рон.

— Ты же сам сказал, что давно не тренировался. Попасть в команду, пускай не такую сильную, всё лучше, чем сидеть и мечтать.

— Гермиона, я не хочу об этом говорить.

Рон сполз под одеяло и улёгся к ней спиной. Она дотронулась до его плеча, но он даже не шевельнулся. Погасив свет, Гермиона забралась под одеяло рядом с Роном и обняла его. Очередная трудовая неделя дала о себе знать: усталость сморила её, едва Гермиона опустила веки.

Непонятный звук ворвался в сознание прежде, чем она полностью вышла из-под власти сна. Кровать качнулась под ней, и Гермиона начала падать, пытаясь ухватиться за воздух…

Она распахнула глаза и только успела шарахнуться от взметнувшей руки. Резко села, соображая, где она и что происходит.

Рон метался по кровати.

— Фред!.. — простонал он. — Нет, Фред!

Гермиона утёрла лоб дрожащей рукой и ухватила Рона за плечи, но тот продолжал метаться, не просыпаясь.

— Рон! Рон, проснись!

Она склонилась над ним и подула ему на лоб. Постепенно он перестал вздрагивать, а потом медленно открыл глаза; грудь вздымалась и опадала от тяжёлого дыхания.

— Гермиона… — прохрипел Рон и отвёл её ладонь от своего лица.

Сел, запустил пальцы в волосы, потёр лицо. Пот насквозь пропитал его майку, простынь и подушку.

— Я тебя не задел?

— Всё нормально, — отозвалась Гермиона, хотя зубы у неё стучали друг об друга.

Рон выбрался из постели, подошёл к умывальнику и несколько раз плеснул в лицо водой. Гермиона подтянула к себе колени.

— Тебе часто такое снится?

Рон оттолкнулся от раковины и повернулся. Косой луч лунного света, падавший в окно, захватывал только ноги, лицо оставалось в тени.

— С тех пор как вернулся домой.

Значит, он просто молчал. Всё это время…

Гермиона подошла к Рону и крепко-крепко обняла. Она знала, что война не даст забыть о себе так быстро. Знала, что будет тяжело. Знала, через что придётся пройти. Ей самой нередко снились родители, и она просыпалась посреди ночи, чувствуя, как по виску скатывается слеза.

— Я с тобой, всё хорошо, — прошептала она.

Они справятся. Потому что они сильные.

* * *

— Что это?

— Открой.

Рон и Гермиона стояли возле кладовки под лестницей, куда она утащила его сразу после завтрака. Рон откинул крышку небольшой деревянной шкатулки.

— Я хочу, чтобы ты его носил.

Он поддел чёрный шнурок и вынул медальон, отливающий металлическим блеском в свете солнечных лучей.

— Что это? — повторил Рон, ловя медальон на ладонь и внимательно рассматривая.

— Ловец снов. Амулет. Древние индейцы верили, что он способен защищать от злых духов. Плохие сны запутываются в переплетении нитей, а хорошие проскальзывают между ними. Мне подарила его мама, перед тем как я в первый раз поехала в Хогвартс. А теперь я хочу, чтобы его носил ты. Чтобы дурные сны больше не возвращались, — тихо закончила Гермиона.

Рон тронул пальцем металлические пёрышки.

— Он красивый. Но ты уверена? Подарок от мамы… — Он протянул медальон обратно.

— Уверена, — Гермиона загнула его пальцы, скрывая ловец в кулаке. — Просто носи его.

Она не стала рассказывать ему легенды о ловцах снов. Ведь если бы Рон узнал про пауков, которые якобы и сплели чудесную паутину, ни за что бы не согласился его взять. Как не рассказала и о том, что сама никогда не верила никаким амулетам, и потому зачаровала ловец так, чтобы он действительно защищал сознание во сне.

Теперь она будет спокойна.

* * *

Гермиона открыла глаза и сощурилась от тусклого света, среди ночи показавшегося ослепляющим. Помассировала веки и приподнялась на локте. Рон сидел на своей кровати, скрестив ноги, и пытался читать журнал при неверном свете волшебной палочки.

— Эй, — тихо позвала она. — Не спится?

Он пожал плечами. Стрелки часов показывали второй час ночи. Гермиона сползла со своей кровати и села рядом с ним. Вблизи он казался ещё более вымотанным, особенно в мертвенно-бледном мерцании палочки. Ловец снов выглядывал из-за края майки.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала она.

— Ты тоже выглядишь усталой, — он провёл кончиками пальцев по её щеке.

По спине побежали мурашки. Сердце вдруг пропустило удар, а потом и вовсе замерло от лёгкого прикосновения, от приглушённого голоса, от взгляда голубых глаз, в которых танцевали блики тусклого света.

— Нокс! — шёпотом приказал Рон и не глядя убрал палочку на тумбу.

Он подался вперёд. Гермиона ответила на поцелуй. Его руки скользнули по её спине. Гермиона невольно вздрогнула. Рон отстранился на мгновение, собираясь что-то сказать, но Гермиона приложила палец к его губам.

— Не говори ничего.

В её душе укрепилась решимость. Сегодня. Сейчас.

— Боишься? — всё-таки спросил он.

— Совсем чуть-чуть.

* * *

Он бежит по коридору из последних сил. Ноги становятся ватными, глаза застилает мгла, но он продолжает бежать, словно за ним гонятся все демоны ада. Наконец он видит его, он протягивает руку…

— Фред!

Брат удивлённо оборачивается, и вдруг пол уходит у него из-под ног. Фред проваливается вперемешку с каменными обломками.

Вновь коридор. Он бежит. На этот раз он успеет. Должен успеть! Он окликает брата, протягивает руку… Стены рушатся, погребая под собой жутко улыбающегося Фреда.

— Фред! — кричит он в облако пыли. — Фред! Ответь мне! Фред! ФРЕД!

Он стоит на коленях, беспомощно сжимая кулаки.

— Почему я не могу до тебя добраться? Почему ты оставил меня…

Джордж понял, что лежит в насквозь пропитанном влагой коконе из одеяла. Кровать. Хогвартс. Он открыл глаза, и по щекам тотчас прокатились две крупные слезы.

Опять этот сон. Как будто кто-то проворачивает воткнутый в больное сердце нож. Джордж не видел, как погиб Фред, не знал, какими были его последние слова. У него попросту не хватало духу спросить об этом. Он не готов признать, что Фред мёртв. Пока он не произнесёт это вслух, Фред будет жить.

Щелчок дверной ручки заставил вздрогнуть. Дверь комнаты отворилась, и в пятне холодного лунного света возникла… Джордж похолодел. Нет, не может быть. Ему всё ещё снится?

Анжелина Джонсон робко шагнула в его сторону, и Джордж шарахнулся на край кровати. Только не она! Только не сейчас! Он что, кричал во сне? А как же заглушающие чары? Неужели забыл?..

Она не должна быть здесь. Он не сможет оттолкнуть её. Сейчас — не сможет.

Анжелина замерла, и он вдруг подумал, как удивительно подходит ей её имя, особенно сейчас, когда она стоит, облитая мертвенным сиянием луны.

Джордж собрался прогнать её прочь, но она непостижимым образом оказалась рядом. Девичьи руки обняли и с упрямой решимостью прижали к груди. Он дёрнулся, но она с неожиданной силой удержала. Он слушал стук её сердца, её дыхание, ощущал тепло, аромат. Мягкие ладони касались его щёк и лба, и всё, чего ему хотелось сейчас, это спрятаться в её объятиях и навсегда в них потеряться. Стыд зудел в висках. Он не должен, нельзя, но у него не было сил сопротивляться.

«Я такой трус, Фредди».

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем истерика выпотрошила его без остатка. Он затих, мелко дрожа, словно в лихорадке. Анжелина посмотрела ему в лицо. Он отвёл взгляд. Она убрала слипшиеся пряди и прижалась губами к его лбу. Он закрыл глаза. Ему хотелось остаться в одиночестве, и в то же время он готов был молить Мерлина, чтобы она не уходила.

Дрожь постепенно сошла на нет. Он ощутил лёгкое дуновение магии, и на него натянули уже сухое одеяло. Дыхание выровнялось, но он не спал. Лёжа с закрытыми глазами, слушал, как Анжелина поднялась и вышла. Подождал ещё несколько мгновений, но было тихо. Несмотря на опустошённость, он чувствовал умиротворение. Пусть это временно, пусть назавтра боль вернётся.

Сейчас ему было спокойно.

* * *

Анжелина на деревянных ногах вошла в спальню. Она чувствовала себя так, словно до похода к Джорджу была пустым сосудом, а теперь переполнилась его эмоциями. Казалось, открой она рот, и из горла вырвется стон. Его крик, приглушённый толстыми каменными стенами, до сих пор стоял в ушах. Значит, он страдает так каждую ночь?..

— Анжелина?

Голос заставил подпрыгнуть на месте. Алисия смотрела на неё своими огромными глазами.

— Всё в порядке? Я слышала крик.

Анжелина вернула ей холодный взгляд.

— Может, это умирала в муках твоя совесть?

Алисия сминала в пальцах бордовый бархат полога.

— Мне кажется… — она осеклась, но, набрав в лёгкие воздуха, всё-таки договорила: — Будет лучше, если ты оставишь его в покое. Лучше для вас обоих.

Анжелина хотела промолчать, но не сдержалась:

— Однажды я тебя уже послушала, мне хватило советов на всю оставшуюся жизнь.

Алисия вздрогнула, как от удара, а Анжелина задёрнула полог, давая понять, что разговор окончен. Упав на подушку, она уставилась в потолок.

В который раз она задалась вопросом: кто виноват? Безусловно, Алисия не имела права вмешиваться, но почему Анжелина вообще её послушала? Почему так сглупила? Почему изменила собственному правилу всегда поступать по-своему? Возможно, потому, что в душе надеялась: Алисия поддержит её и подпитает пошатнувшуюся решимость. А вместо этого Анжелина услышала от лучшей подруги гневную отповедь.

И всё-таки она послушалась. Продолжала упрямо ломать себя, несмотря на кричащее ей шестое чувство, что все попытки будут тщетны. Думала, что уход близнецов из Хогвартса облегчит ей задачу. Как же она ошибалась!

В какой-то момент Анжелина решила наплевать на доводы лучшей подруги, наплевать на собственный страх быть непонятой, но война разрушила её планы. В Битве за Хогвартс она с испугом осознала, что этот день может оказаться для них последним. И вдруг стало совершенно некогда думать о неуместности беседы, надо было успеть рассказать всё до того, как случится что-то ужасное.

И она не успела. Весть о смерти Фреда обрушилась, как девятый вал. Шок. Неверие. Отрицание. Не может быть, просто не может. Только не с ними! И лишь в тот момент она с поразительной чёткостью поняла, какой распоследней дурой была всё это время. Оказывается, у неё был шанс, ведь пока мы живы, мы можем всё, нужно только захотеть. И она могла, только не хотела, ища отговорку за отговоркой. Сначала боялась, а потом просто лгала самой себе.

В Мунго, немного оправившись от удара, она предприняла несколько попыток поговорить с Джорджем, но он всякий раз безмолвно уходил, оставляя её сердце обливаться кровью при мысли о том, что она ничем не может ему помочь. Последний раз она слышала его голос на похоронах, когда он плакал у гроба брата. С тех пор — ни разу. Джордж словно выстроил вокруг себя невидимый кокон, в который не проникала жизнь. Только он в ловушке собственной боли.

Пойманный ею сочувствующий взгляд Алисии тогда стал настоящей пощёчиной. Она была в таком отчаянии, ей было так больно, что один вид некогда близкой подруги, которой она доверила самую сокровенную тайну, вызывал отвращение. Она была уверена, что наорёт на Алисию так, что потрескаются стёкла, но, открыв рот, смогла процедить только: «Убирайся!».

Анжелина не понимала, зачем Алисия вернулась в Хогвартс. Сразу после выпуска та устроилась в лавку своего отца в Косом переулке. Дела у них шли хорошо, и даже весь прошедший год мистер Спиннет умудрялся оставаться на плаву. Ещё в школе Алисия делилась, что, поднакопив денег, планирует отправиться путешествовать. И вот она бросает всё, плюёт на исполнение мечты и возвращается в Хогвартс… Зачем? Помочь в восстановлении замка? У Анжелины был повод вернуться. Она оставила ради этого работу в Мунго, благо у неё были кое-какие сбережения и их должно хватить на три месяца. Но что за повод у Алисии?

Да какая, к дракклу, разница! Пусть делает что хочет. Её это больше не касается. Завернувшись в одеяло, Анжелина закрыла глаза и постаралась расслабиться. Заворочавшийся в душе червячок сомнения о верности принятых решений был безжалостно задушен в зачатке.

* * *

После выхода из лазарета с Пэнси они больше не общались. Драко не поверил ни единому её слову. Пришла проведать? Ага, сейчас. Скорее захотела поиздеваться.

Он откинулся на спинку дивана. Последние пару дней его одолевала бессонница. На коленях лежал альбом с колдографиями в плотной кожаной обложке, который он захватил с собой из спальни. Драко открыл наугад.

Холёная светловолосая девушка в белоснежном подвенечном платье горделиво улыбалась со снимка. Рядом статный красавец в парадной мантии, с забранными в хвост волосами и бесконечной самоуверенностью во взгляде. Драко всмотрелся в лица родителей. Нарцисса и Люциус спокойно улыбались в камеру и были похожи на два мраморных изваяния, невероятно красивые и изящные… Идеальная пара. Он никогда не задумывался, какими они были в молодости. Здесь им лет по двадцать пять. Он вынул снимок и перевернул. «Свадьба Нарциссы Блэк и Люциуса Малфоя, 10 августа 1975», — прочёл он на обороте.

Знали ли они тогда, что ожидает их в будущем?

Драко принялся перелистывать страницы. У него было хорошее, весёлое детство. Родители выполняли любой каприз, а дома всегда было полно гостей. Драко предпочитал приглашать к себе, а не посещать чужие дома, потому что так чувствовал себя хозяином положения.

Пальцы коснулись очередного снимка, на котором Нарцисса Малфой, сидя за огромным столом, отпивала чай из фарфоровой чашки и строго смотрела в объектив. Драко помнил тот день. Вместо того, чтобы приступить к пятичасовому чаю, он взял колдокамеру и начал баловаться. Результатом стали эти снимки. Он сглотнул ком в горле. Мама… Как она сейчас? Оставалось надеяться на лучшее. Даже после всего, что он вычитал в «Пророке», после снимка, на котором не смог рассмотреть ни одного живого места на Руквуде. А что они сделали с Роули? Которого он когда-то собственноручно пытал по приказу Тёмного Лорда.

Драко захлопнул альбом и поднялся в спальню. Нужно взять себя в руки, иначе впору сойти с ума прямо сейчас. Отцу вряд ли светит что-то хорошее, но у матери есть шанс избежать Азкабана. Она не приняла Метку, не пытала людей, не участвовала в акциях Пожирателей и никого не убивала. Он будет ждать её, потому что те, кого ждут, обязательно должны вернуться.

Нельзя было не заметить, как притих Корнер после срыва неделю назад. Его действительно отправили чистить совятню, и Драко опасался, что это выльется в новые проблемы, но Корнер покорно исполнял наказание и не произнёс ни единого слова в его сторону. В субботу утром он отправился с компанией в Хогсмид, и Драко окончательно убедился в своей незащищённости.

Очередным вечером он меланхолично ковырял вилкой свой ужин. Большой зал постепенно пустел. Разбредались преподаватели, авроры расходились по своим постам. По другую сторону стола оставались сидеть Корнер, Финниган, Томас и тот парень, имя которого вылетело у Драко из головы. Он отодвинул недоеденный ужин и встал из-за стола.

— Эй, ты!

Драко машинально метнул взгляд на Корнера, но тот на него не смотрел.

— Эй, как там тебя… Мопсинсон? — Безымянный парень сдавленно прыснул, Финниган заржал в голос. — О, пардон. У меня плохая память на фамилии предателей.

Пэнси застыла, медленно, но верно бледнея.

— Слушай, Мопсинсон, если я тебе палку брошу, ты её принесёшь? — Новый взрыв смеха. — Парни, да она, похоже, глухая! Ты язык проглотила? Ой, с ней же нужно говорить на её родном наречии! Гав-гав, Мопсинсон?

Пэнси молчала, всё больше каменея под дружный хохот и свист, застигнутая врасплох. А ведь он мог бы вступиться за неё. Сейчас Корнер не посмеет его тронуть.

Но Драко ничего не сделал.

Поймав её затравленный взгляд, он улыбнулся, холодно, одними губами, и неспешно покинул Большой зал, едва ли не впервые за два года свободно расправив плечи.

Драко смотрел на себя в зеркало и никак не мог перестать улыбаться. Когда он в последний раз видел себя улыбающимся?! Кажется, ещё в прошлой жизни. Спустившись в гостиную, он с удовлетворением застал сконфуженную Пэнси: она явно сомневалась, пойти в Большой зал или остаться голодной.

— С добрым утром!

От его одновременно весёлого и ядовитого голоса она вздрогнула.

— Чудесное нынче утро, не правда ли? — разливался Драко, наслаждаясь выражением её лица. — Умираю с голоду. Интересно, что сегодня на завтрак? — Он направился к двери.

Пэнси не двинулась с места. Драко взялся за ручку и оглянулся.

— Ну же, идём! — Он сочувственно посмотрел на неё. — Или ты боишься высунуться из своей норы?

Губы Пэнси задрожали, и Драко, довольный произведённым эффектом, удалился.

Большой зал уже был полон народу. Драко прошествовал мимо сборища добровольных домовых эльфов, как он окрестил про себя вернувшихся помогать в восстановлении замка, и уселся на привычное место. Ни единого слова, даже взгляда не было брошено в его сторону.

Прошло порядка четверти часа, прежде чем Пэнси наконец возникла на пороге зала и начала своё мучительное шествие. Корнер пихнул Финнигана локтем. Когда она проходила мимо них, он склонился к нему и что-то шепнул. Финниган прыснул. Драко насмешливо отсалютовал ей кубком.

День прошёл, как всегда, за работой, но даже тяжёлый труд не смог испортить ему настроение. Драко прогуливался коридорами Хогвартса, прежде чем вернуться в башню, наслаждаясь тем, что может пойти, куда вздумается, без страха быть настигнутым летящим в затылок проклятием. Он свернул в очередной коридор и остановился. При его появлении Пэнси вскочила как ужаленная с постамента, на котором сидела. На одно крошечное мгновение показалось, будто она плакала. Или собиралась плакать.

Голоса они услышали одновременно. Пэнси нервно обернулась к противоположному повороту коридора, потом взглянула на Драко. Его губы растянулись в злорадной усмешке. Он демонстративно отступил в тень, когда из-за угла появились двое.

— Ого, какие люди! — обрадовался Корнер. — Гляди, Шеймус. Привет, Мопсинсон! Спешишь обратно в свой вольер? Ах да, тебя же, блохастую, из жалости подселили в нашу гостиную. Хотя самое место тебе — в ваших вонючих подземельях.

Драко наблюдал из тени и испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие от своего мстительного молчания. Наверное, он слишком увлёкся зрелищем, иначе точно услышал бы шаги за спиной. Тяжёлая рука легла на плечо, и не успел Драко опомниться, как его оттащили назад.

— Какая потрясающая встреча, — мрачно проговорил Джим Гордон. Развернулся и гаркнул: — Считаю до трёх, и чтобы вас тут не было!

Корнер метнул в Гордона злобный взгляд, но потупился и, проворчав «Пошли», отправился туда, откуда пришёл. Пэнси пулей пролетела в противоположную сторону.

— Вот, значит, чем ты тут занят? — набросился на Драко Гордон. — Такова твоя благодарность? Я думал, ты оценил подарок Шеклболта, осознал свои ошибки и начинаешь всё с чистого листа! Что ты произвёл… переоценку ценностей, чёрт бы тебя побрал!

Драко оторопело смотрел на нависшего над ним аврора.

— Продолжаешь старые традиции, да? Понравилось наблюдать, как измываются над беззащитной девушкой? Как это похоже на вас, слизеринцев! Одно слово: змеёныши!

— Что вы себе…

— О, я бы многое себе позволил, будь ты моим сыном. — Он замахнулся, как будто хотел отвесить оплеуху. — Вытряс бы из твоей белобрысой башки всю дурь и научил элементарным вещам. Например, вступаться, когда ты в состоянии это сделать!

— Вы про Паркинсон? — Драко вскинул подбородок, замечая, что вообще-то выше Гордона на полголовы. — Не мои проблемы. Пусть сама разбирается.

— Да уж, яблоко от яблони… — Гордон покачал головой. — Как всегда снял с себя ответственность. Бежишь от проблем, вместо того чтобы учиться их решать. Поразительно, как ты похож на отца. Тогда, в камере, я решил было, что ты получился… не таким. Что ты сможешь стать лучше. Но нет. То же слепое высокомерие. Жаль, очень жаль.

— Что вы… Кто вы такой, чтобы… — Драко задохнулся негодованием. — Вы ничего не знаете обо мне и моей семье!

— Ты бы удивился, — невесело усмехнулся Гордон. — Мне пора. Не хочу тратить время впустую. — И ушёл, напоследок бросив ему разочарованный взгляд.

* * *

Драко сидел на берегу Чёрного озера и швырял в воду камешки. Слепое высокомерие! Да кто такой этот Гордон, чтобы так с ним разговаривать?!

В тот вечер Драко до полуночи расхаживал по комнате, не в силах успокоиться. Наутро проснулся с больной головой. Правый висок противно пульсировал, так что по пути в Большой зал он не раз и не два боролся с желанием треснуться им об стену, лишь бы прекратить эту мерзкую пытку. Нахмурившись, Драко намазывал тост джемом так, словно и тост и джем нанесли ему личное оскорбление. Гордона в зале не было.

Почему он говорил так, словно что-то знает о его семье? Человек, с которым Драко познакомился всего-то месяц назад. «Бежишь от проблем, вместо того чтобы учиться их решать». Вот тут Гордон ошибается. Чуть ли не впервые с того дня, когда отец попал в Азкабан, Драко принимал решения самостоятельно. Его не учили решать, у него и потребности такой не возникало до ареста отца. Но он хотя бы попытался взять ситуацию в свои руки!

Вспомнился Теодор Нотт и его отказ от Метки. Тогда Драко посчитал это глупостью. И не потому, что ему грозило наказание, а потому что Нотт добровольно отказался от шанса стать… кем-то? Драко считал его трусом. Был ещё Блейз, который, едва почуяв опасность, сгрёб мать в охапку и увёз за границу. Именно он первым понял, что после смерти Дамблдора сохранять нейтралитет и дальше невозможно. Блейз поступил так, как полагается мужчине, главе семьи. И только Драко принял этот шаг за бегство.

— Почему такой кислый?

Драко резко обернулся и тут же закатил глаза. Он надеялся, что вызывающее молчание послужит прозрачным намёком. Но вместо того, чтобы уйти, оскорбившись, Джим Гордон опустился рядом на траву.

— Сожалеешь о своих поступках? — поинтересовался он.

— Не ваше дело! — огрызнулся Драко.

— Я просто не хочу, чтобы впоследствии ты пожалел… хм… о своих поступках. Ты стоял и смотрел, как издеваются над Пэнси Паркинсон. Этому тебя научили родители?

Драко поразился такой наглости.

— Вы думаете, я буду перед вами отчитываться? То, что происходит между нами, вас не касается.

— Что же между вами происходит? — невинно поинтересовался Гордон.

Драко зашвырнул очередной камень.

— Вот, значит, чем занимаются авроры, — протянул он. — Читают нотации. Так вы здесь по личному распоряжению Шеклболта?

— Нет, я здесь, потому что я идиот, — пробормотал Гордон себе под нос и поднялся. — Мне не стоило вмешиваться. Поступай, как знаешь.

— Да, кстати, — делано небрежно добавил он. — Есть новости о твоих родителях. Ты наверняка видел те статьи в «Пророке» о пойманных Пожирателях. Так вот, я специально узнавал. Твоего отца никто не трогал. Так, пару раз приложились. Заживёт. Про твою мать знаю только, что она жива и относительно здорова. Пока никаких новостей насчёт судов нет. Я искал тебя вчера, чтобы сказать об этом, но в суматохе вылетело из головы.

Драко посмотрел ему вслед. Взял камень и хотел бросить в воду, но рука бессильно опустилась на траву.

* * *

Драко работал лопатой, стараясь выдворить из головы лишние мысли. Это действовало ровно до тех пор, пока он не сел отдохнуть. Сегодня он работал вне стен замка, поэтому время от времени мимо проходил один-другой аврор. Драко кисло улыбнулся очередному аврору и вяло отсалютовал стаканом. Мужчина поджал губы и поспешно удалился.

Драко сделал глоток, а когда отвёл от лица стакан, увидел идущих поодаль Поттера с Грейнджер. Они что-то бурно обсуждали. Вот Грейнджер пихнула Поттера в бок, и тот, оступившись, свалился в ближайшие кусты. Драко заворожённо наблюдал, как Грейнджер помирает со смеху, даже не пытаясь помочь Поттеру выбраться, а тот, негодуя, безуспешно пробует вылезти на тропинку. Он никогда бы не подумал, что всегда сдержанная Грейнджер может вот так запросто смеяться над такой глупостью. Поттер, судя по всему, обиделся. Вот он наконец-то выполз, отряхнулся и пошёл дальше. Грейнджер, кое-как успокоившись, догнала его и потрепала по волосам. Они некоторое время смотрели друг на друга, потом Поттер улыбнулся ей, и они исчезли за углом.

Заслышав колокол, Драко очнулся. Настало время обеда. Обойдя замок, он подошёл к Главной лестнице и уже шагнул на ступеньку, когда из-за угла появилась Пэнси. Что она забыла на улице, он понятия не имел и в другой раз не обратил бы на это ни малейшего внимания, но на самом верху, у входа, стояли Корнер и Финниган. Погружённая в себя Пэнси их не заметила и принялась подниматься по ступенькам. Драко пошёл следом.

— Посмотрите, кто оголодал! — Корнер преградил Пэнси путь. — Извини, Мопсинсон, у нас нет собачьей еды. Сходи в совятню, может, птички поделятся с тобой червячком. Ты же не против червячков, м-м?

Драко шагнул вперёд, так что Пэнси оказалась за его плечом.

— Закрой рот, Корнер.

Повисла тишина. Корнер перевёл на него удивлённый взгляд. У Драко пересохло во рту. Что, Мерлина ради, он только что сделал? А главное, зачем? Корнер оставил его в покое, и вместо того, чтобы жить себе спокойно, Драко сам нарывается на неприятности.

— С каких пор в Хогвартсе подают милостыню? — брезгливо спросил Корнер.

Драко не успел ответить, как на лестнице появился аврор. Корнер отнюдь не выглядел разочарованным, когда под его зорким приглядом уходил в замок. И Драко знал, почему. Ведь он всё равно что повесил себе на грудь табличку «Атаковать сюда».

Но по крайней мере он теперь будет не один. Драко посмотрел на Пэнси… Но увидел только её удаляющуюся спину. Он опешил.

— Ничего не хочешь мне сказать?

— Нет, — невозмутимо бросила она, не оборачиваясь.

Драко схватил её за руку, останавливая.

— Издеваешься? — прорычал он. — Ты хоть представляешь, чего мне может стоить это вмешательство? Я жду благодарности!

Пэнси расхохоталась.

— Не держи меня за дуру. Я давно разгадала твой убогий план, Малфой. Ты решил примазаться ко мне, чтобы не остаться в одиночестве. Жалкое зрелище.

Драко молча развернулся и пошёл прочь. Есть расхотелось. Добрался до башни Рейвенкло, вошёл в спальню и хлопнул дверью. Выдвинув верхний ящик тумбы, он вынул кусок пергамента — тот самый злосчастный календарь, который соорудил в начале июня. Драко разорвал его на мелкие кусочки и вышвырнул в окно.

Будь по-твоему, Паркинсон. Отныне каждый будет сам за себя.

* * *

С достопамятного мгновения, когда он всё для себя решил, прошло два дня. Корнер притих, так что Драко ходил напряжённый больше обычного, прекрасно понимая, что это лишь затишье перед бурей. Он снова возился в одном из внутренних двориков замка. День выдался жаркий, поэтому пришлось закатать рукава. От выступившего пота волосы противно липли к коже.

— Малфой.

Драко резко одёрнул левый рукав. Взгляд за круглыми стёклами очков проводил это движение. Драко с трудом удержался от того, чтобы не закатить глаза.

«Отлично. Только тебя для полного счастья не хватало!»

Поттер, видимо, ожидал, что Драко ответит на приветствие, но он молчал. Поттер оглядел дворик, задержался на лопате и снова встретился с ним глазами.

Совершенно не хотелось видеть сейчас это лицо. Они не общались напрямую… Сколько? Месяца два, наверное. С той памятной встречи в Выручай-комнате. Весёленькое совместное воспоминание.

— В чём дело, Поттер? Пришёл поглумиться? — бросился в атаку Драко.

Поттер поморщился, словно съел целый лимон.

— Нет, я же не ты.

Драко презрительно фыркнул и перехватил лопату, собираясь уйти. Плевать, что половина работы ещё не сделана.

— Стой, я не хотел… В смысле… — Поттер нетерпеливо вздохнул. — Ты ведёшь себя, как полная задница, Малфой, в курсе?

В ответ Драко вопросительно вскинул бровь.

— Ладно. Я хотел спросить кое-что. Почему ты не выдал нас в поместье?

Как удар хлыстом, со свистом рассекающим воздух. Лучше бы он сразу ушёл…

Драко старался не думать, почему не сказал правды тогда. Не соврал, но и не ответил же прямо. На кону стояло будущее его семьи, а он… Он вдруг понял, что слишком это огромная ответственность. Он жил под гнётом Тёмного Лорда почти два года, и вдруг — луч надежды, прямо посреди его гостиной. Поттер жив! Да, он обрадовался, когда увидел Поттера, живого Поттера. Потому что это означало, что ещё есть шанс свергнуть, уничтожить Лорда, жизнь при котором уже превратилась в кошмар. Но стоило это осознать, как его сковал страх. С одной стороны, скажи он правду, и Лорд, возможно, простил бы Малфоев, но для Драко это не означало ничего хорошего. Его вновь привлекли бы к делам Пожирателей, к убийству, пыткам. Он этого не хотел. А скажи он, что егеря поймали не тех…

Драко так и не смог выбрать. Не ответил ни «да», ни «нет». Он сказал «не знаю».

Когда он пошёл за Поттером в Выручай-комнату, то всего лишь хотел вернуть свою палочку, потому что палочка для волшебника — это его честь. Без неё он чувствовал себя беспомощным, особенно посреди жестокой битвы. Да только вмешались Крэбб с Гойлом, которых он потащил с собой. Не выступать же против троих в одиночку! Эти-то дубины всё и испортили. Мало того что он не сумел вернуть палочку, так ещё и потерял палочку матери, лишив семью последней защиты. Зато Поттеру удалось блеснуть отвагой, вырвав уже распрощавшегося с жизнью Драко из пасти адского пламени.

Поттер продолжал стоять в ожидании.

— Ты правда думаешь, что я буду с тобой откровенничать?

Тот пожал плечами.

Драко с силой воткнул лопату в землю, бросил перчатки рядом и молча прошёл мимо, оставив Золотого мальчика в одиночестве.

* * *

Джордж сидел посреди устроенного им беспорядка и держал в руках оранжевый свитер с вышитой на нём золотой буквой «Ф». Брат терпеть не мог бордовый, и когда мать связала ему такой свитер, он зашвырнул его на чердак, заявив, что никогда в жизни это не наденет. С тех пор мама всегда вязала для них только оранжевые.

Мысли грузно переваливались в заторможенном мозгу, пока ярче остальных не вспыхнула одна: ему нужно к Фреду.

Пара бутылок крепкой эльфийской настойки нашлась на дне чемодана, бутылка огневиски обнаружилась в одной из коробок. Надо же, пригодились. Правда, они с Фредом мечтали распить их за победу…

Запихав бутылки в рюкзак, он натянул лямки на плечи, подхватил оранжевый свитер и вышел за дверь. Он шёл коридорами Хогвартса, плутая, то и дело сворачивая не туда. Джордж, знавший все переходы замка, как свои пять пальцев, блуждал, как слепой котёнок.

В вестибюле он встретил МакГонагалл. Заметив его походный вид, она остановилась.

— Мистер Уизли? Вы куда-то уходите? — Её взгляд скользнул к свитеру в его опущенной руке.

Джордж молча уставился на неё мутными глазами. МакГонагалл явно хотела добиться от него более внятного ответа, но не решилась.

— Что ж. — Она сцепила пальцы. — Полагаю, вам лучше вернуться до заката.

Он даже не кивнул, молча повернулся и зашагал дальше, будто ожившая каменная статуя.

Солнце, поднявшееся над горизонтом, припекало затылок, а Джордж шагал и шагал вперёд, видя только простирающуюся перед ним дорогу. Наконец он вышел за пределы антитрансгрессионного купола, закрыл глаза, воскрешая в памяти нужное место, и крутнулся на пятках, исчезая с громким хлопком.

Его вышвырнуло прямиком в какие-то заросли. Приподнявшись, он вынужден был признать, что ему повезло: в футе от него лежала перевёрнутая статуя ангела, край каменного крыла расположился в каких-то дюймах от его лица. Встав и отряхнувшись, Джордж осмотрелся. Слегка промахнулся, но, по крайней мере, попал в нужную часть Хайгейтского кладбища.

Со дня их посещения одичалые растения разрослись так, что почти скрыли собой и без того узкую, почти нехоженую тропку. Мелкие сучья и колючки цеплялись за штанины, обвивались вокруг лодыжек. Через пару минут он уже шёл по лабиринту, внимательно всматриваясь в двери. Они были похожи, как близнецы, но Джордж никогда бы не пропустил нужную. Он просто оттягивал момент.

Наконец он остановился. Кругом царила неестественная тишина. На территории Хогвартса вовсю заливались птицы, а здесь… Здесь было тихо. Так тихо, что начинало звенеть в ушах. На негнущихся ногах он подошёл к дубовой двери, провёл пальцами по металлическим клёпкам и вынул волшебную палочку. А ведь он даже не подумал, каким заклинанием закрыт склеп. Обычной Алохоморой? Вряд ли. Джордж даже не стал пробовать. Но тогда как?..

Бессильное отчаяние накатило холодной волной. Ему ни за что не попасть внутрь. Здесь может крыться целая сеть разнообразных заклинаний.

«Ты слишком быстро сдаёшься. Будь смелее, больше изобретательности! Давай, Джорджи, у тебя получится!»

Он грустно улыбнулся.

«Да, Фредди, я всегда был пессимистом».

Повинуясь наитию, Джордж провёл кончиком палочки между дверью и косяком, а затем приложил ладонь к замочной скважине и упёрся в дверь лбом, умоляя дверь открыться. Раздавшийся скрежет заставил отпрянуть. Тяжёлые шестерни завращались с глухим стоном, спрятанный от глаз механизм пришёл в движение. Дверь содрогнулась и, осыпая мелкое каменное крошево со свода алькова, начала медленно открываться.

Джордж, словно во сне, переступил порог. Лестница со скользкими от разросшегося мха ступеньками кончилась слишком быстро. Склеп был совсем небольшой. В каменных нишах выстроились в ряд разномастные свечи, а прямо перед ним высилась широкая плита белого мрамора. Солнечный свет, проникший сюда, касался лишь самой её верхушки.

Сняв рюкзак, Джордж взмахом палочки зажёг все свечи, а заодно и факел на противоположной стене. Он не хотел оставаться в темноте.

— Привет, Фредди.

Он опустился на землю.

— Я зажёг много света, чтобы нам было светло. Здесь ужасно сыро и холодно. Знаю, что ты скажешь: я привередливый. Да, я люблю, когда сухо и тепло. — Он улыбнулся, но улыбка тут же сползла с лица. — Мы так давно не разговаривали. Я так много не успел тебе сказать…

Он уткнулся лицом в колючую шерсть свитера.

— Это слишком, Фредди. Знать, что не откроется дверь и ты не появишься. Живой. Настоящий. Что тебя не окажется рядом, если я обернусь. Что ты не закончишь фразу, если я начну. Это слишком, Фред! — Он вскочил на ноги. — Ты слышишь?! Слышишь?!

Он ударил кулаком по бесстрастному камню.

— Это неправильно! Так не должно быть! Ты должен быть здесь, Фред! Не может быть, чтобы ты… Что ты…

Он без сил опустился на колени. Слёзы уже держали его за горло. Вынув из рюкзака бутылку с настойкой, Джордж откупорил её и сделал большой глоток. Нёбо царапнула горечь. Он глотнул ещё, и с третьим глотком по телу растеклось тепло. Джордж отсалютовал бутылкой в пустоту.

— Пью на голодный желудок. Ай-ай, Фредди. Кого ты бросил без присмотра. — Джордж хрипло хохотнул, глотнул ещё вина. — Я больше не могу. Прости. Я всегда сдавался слишком быстро.

Секунды перетекали, превращаясь в минуты и часы. Джордж всё сидел без движения и не мигая смотрел на белую плиту с выдолбленными на ней цифрами и буквами.

— Я скучаю по тебе, брат.

Он сделал очередной глоток и запел:

Был одинокий человек,

Сидел всю ночь, весь день,

Сидел он камнем целый век —

Без тени! Где же тень?

Для белых сов он был шестком

Под зимнею луной,

А летом птиц не счесть на нём, —

Ведь камень — не живой.

Однажды в сумерках — она! —

Пришла из темноты,

Вся в сером, волосы — волна,

А в волосах — цветы.

И вышел он из камня вон,

Распалось колдовство,

В свои объятья принял он

Её, она — его.

И под звездой ночной, и днём

С тех пор своих дорог

Нет у неё: она — при нём,

Внизу, в тени, у ног.

Но ежегодно суть вещей

Выходит изнутри:

И вновь их двое, и он с ней

Танцует до зари.⁽¹⁾

Знакомая с детства песня закончилась, а легче не стало. Джордж подставил горлышко ко рту. Последняя капля упала на язык. Он потряс бутылку, нахмурился. Кончилось? Джордж потянулся к рюкзаку за второй, но внезапно понял, что лежит на земле. Только что он видел перед собой ровный ряд свечей, и вот они, покачнувшись, опрокинулись. Пьяно хихикнув, он попытался приподняться на руках. Голова тут же поплыла куда-то в сторону, перед глазами всё закружилось. Дотянувшись наконец до рюкзака, он вытащил вторую бутылку, с трудом откупорил, поднёс ко рту…

И заплакал от горя и невыносимой тоски.

* * *

Анжелина быстро шла по аллее к воротам со статуями крылатых вепрей. Утром Джордж вылетел из Большого зала, как ошпаренный, а она не успела вовремя отвязаться от Гермионы. Он растворился в переходах замка, а потом она увидела его в окно, уходящим по тропинке за территорию. Первым желанием было рвануть следом, но она бы всё равно не поспела, поэтому, бросив все дела, побежала на поиски МакГонагалл. Директриса выглядела явно встревоженно, но на вопрос ответила: «Мистер Уизли на кладбище». У Анжелины голова закружилась от этих слов. На кладбище… Успокаивало лишь то, что МакГонагалл точно знала, где искать в случае чего. Небольшое утешение, но всё же.

До ужина она работала только руками, стараясь ни о чём не думать. Проглотив ужин практически не жуя, бросилась вон из замка, твёрдо намерившись дождаться возвращения Джорджа. Она была на полпути к выходу за территорию, когда раздался громкий хлопок трансгрессии, эхом разнёсшийся вокруг. Анжелина выбежала за ворота и принялась оглядываться.

— Упс! Чуть-чуть промахнулся…

Из ближайших кустов выпросталась рука, а следом появилась пепельно-рыжая в сгущающихся сумерках макушка.

— О-о! — Джордж широко улыбнулся. — Привет, Анж… Анж… — Он оборвал себя и, старательно артикулируя, выговорил: — Ан-же-ли-на.

Анжелина сжала губы. Беспокойство в ней боролось со злостью.

— Где ты был?

— Я был… там, — он неопределённо взмахнул рукой.

— Ты что, пьян?

— В стельку, — гордо объявил Джордж.

Злость победила.

— Поднимайся, — сурово сказала она.

— Так точно, капитан, — он отдал честь неверной рукой и глупо захихикал.

Анжелина нетерпеливо шагнула к нему.

— Ладно-ладно, встаю… — пробормотал Джордж и честно попытался встать на ноги.

Анжелина подхватила его и закинула одну руку себе на плечи, но он катастрофически не держался в вертикальном положении и попятился, потащив её за собой, пока не упёрся спиной в широкий ствол дерева.

— Свистать всех наверх! Впереди пороги, капитан!

Анжелина потёрла рукой лоб. Сам он до замка точно не дойдёт. Да и как можно показаться в таком виде? Она вытащила палочку.

— Сомно!

Бормочущий себе под нос Джордж неестественно выпрямился, его зрачки закатились, и он рухнул на землю, погружённый в искусственный сон. Анжелина наложила дезиллюминационные чары. Только тепло зажатой в её руке ладони говорило о том, что он всё ещё здесь.

Она снова взмахнула палочкой:

— Мобиликорпус!

Авроры встретили её недовольными лицами.

— Я гуляла, — коротко оправдалась Анжелина, молясь, чтобы они не натолкнулись на парящего в воздухе Джорджа.

Путь до гостиной оказался настоящей полосой препятствий. Вначале она столкнулась с МакГонагалл, которая поинтересовалась, как дела у Джорджа. Анжелина почти не соврала, сказав, что он уже вернулся и они с МакГонагалл, должно быть, разминулись. Потом ей встретилась Алисия, снова попытавшаяся заговорить, а напоследок её угораздило наткнуться на Пивза. Он вытаращился на неё, всплеснул руками и закудахтал:

— Похищение человека! Похищение человека!

— Заткнись, — прошипела Анжелина.

Пивз кувырнулся в воздухе и повис перед ней вниз головой с хитрым выражением.

— Куда ты его тащишь, милочка? Погружённый в сон, скрытый чарами! Я обязан доложить директору.

— Убирайся отсюда, Пивз, — из стены выплыл Почти Безголовый Ник.

Пивз показал ему язык и издал неприличный звук.

— Невоспитанный полтергейст! — возмутился Ник, и его прозрачное лицо чуть помутнело, как если бы он покраснел. — Смотри, сейчас позову Кровавого Барона! Он быстро с тобой разберётся!

Пивз снова показал язык и, кудахча, спикировал в пол, пропадая из виду.

— Спасибо, сэр Николас, — с облегчением сказала Анжелина.

Почти Безголовый Ник склонил покачнувшуюся от движения голову и, не задав ни единого вопроса, растворился в стене.

Когда Анжелина наконец добралась до портрета, ей уже было всё равно, кто и как будет смотреть на неё, когда она войдёт в гостиную. Она пропустит мимо ушей все расспросы и самым наглым образом поднимется в комнаты мальчиков. Но ей повезло: гостиная оказалась пуста.

Пока она возилась с переносом пьяного несчастного идиота, ночь окончательно вступила в свои права, так что, перешагнув порог его комнаты, Анжелина очутилась в темноте. Втащив за собой Джорджа, она закрыла дверь, повернулась и решительно направилась в сторону кровати.

То есть хотела решительно направиться в сторону кровати и непременно бы так и поступила, если бы нога вдруг не зацепилась за край чего-то тяжёлого. С коротким визгом Анжелина грохнулась в груду разбросанного по полу барахла. Она перевернулась на спину и тут только сообразила, что палочка выскользнула из пальцев. Сердце похолодело. Джордж!..

— Чёрт, — сквозь зубы выругалась Анжелина, чувствуя тяжесть свалившегося на неё тела.

Действие скрывающих чар постепенно прекращалось, и привыкшими к темноте глазами она смогла рассмотреть его лицо. Коснулась рыжих волос, убрала чёлку, погладила по щеке. Лежать было неудобно, но она не обращала внимания, глядя на его разгладившиеся черты.

Пока вдруг не вспомнила, как услышала хлопок трансгрессии. Разозлившись, она сбросила Джорджа и поднялась. Не найдя палочку, вытащила его, торчащую из заднего кармана. Левитировав горе-пьяницу на кровать, она отправилась готовить антипохмельное зелье. Благо у неё был отличный запас ингредиентов, ведь она специалист по отравлениям растениями и зельями госпиталя святого Мунго, в конце концов…

Через полчаса всё было готово. Она влила содержимое в рот безмятежно спавшего Джорджа и накрыла его губы ладонью, чтобы не выплюнул. Джордж дёрнулся, распахивая глаза, закашлялся. Анжелина отступила от кровати. Он резко сел и схватил протянутый стакан с водой.

— Доброе утро, солнышко, — буркнула Анжелина. — Дай угадаю: ничего не помнишь?

Джордж растерянно огляделся, словно видел собственную комнату впервые, потёр лицо руками и спустил ноги на пол.

— Я… — он затравленно посмотрел на неё.

Анжелина шагнула к нему и застыла: она снова услышала его голос. Наконец-то! Сколько она ждала? А сегодня он так рисковал…

Пальцы свело судорогой, и Анжелина со всего маху влепила ему пощёчину.

— Эй! — Джордж схватился за покрасневшую щёку — рука у охотницы квиддичной команды была тяжёлой. — За что?!

Анжелину трясло. Ей хотелось хорошенько врезать ему, так, чтобы на всю жизнь запомнил! Джордж встал с кровати, и она тут же направила на него волшебную палочку.

— Акваменти!

Струя холодной воды окатила Джорджа с головы до ног.

— С ума сошла?! — вскричал он и попытался дотянуться до лежащей на кровати палочки, но Анжелина оказалась быстрее.

— Акцио, палочка Джорджа Уизли!

Джордж попытался её отобрать, но Анжелина поймала его на прицел своей.

— Не глупи, отдай мне палочку.

— Сразу, как только бросишь рисковать своей жизнью.

Джордж нахмурился.

— Это не твоё дело.

— Ещё как моё. Что за цирк ты устроил? Если бы я тебя не нашла, ты бы так и валялся в кустах перед воротами.

— И пускай! — огрызнулся Джордж. — Проспался, проснулся и вернулся. Не надо со мной возиться, как с маленьким ребёнком.

— Похоже, надо. Какого чёрта ты трансгрессировал в таком состоянии? Совсем свихнулся? Тебя же могло расщепить, тупая твоя башка!

— Ну и пускай бы расщепило!!! Пускай бы я сдох!

Палочка в её руке дрогнула и опустилась. Анжелина неверяще смотрела на него.

— Что ты сказал? — тихо проговорила она.

— Что слышала. С меня хватит, понятно? И не нужно так смотреть.

Анжелина подошла к нему.

— Не смей, слышишь? Не смей так говорить!

Джордж шарахнулся в сторону.

— Чего ты хочешь от меня?!

— Чтобы ты боролся!

— Мне не за что бороться! Не за что! У меня больше ничего нет!

— У тебя есть семья! Ты им нужен. Ты нужен…

— Хватит! — Он сжал виски. — Уйди, оставь меня в покое!

Внутренности у неё скручивало в тугой узел при мысли, что он прогоняет её, когда ему нужна поддержка. Мерлина ради, он напился пьяным на кладбище у могилы брата! Но она понимала, что ничего не может сделать сейчас, когда он в таком состоянии.

И Анжелина отступила.

— Хорошо, я уйду. Но это не последний наш разговор.

1) Стихотворение «Невеста-тень», автор Дж.Р.Р. Толкин, перевод В. Тихомирова.

Вернуться к тексту

Гарри и Гермиона направлялись в сторону ворот со статуями крылатых вепрей. Гарри поделился, что ещё неделю назад сам нашёл Малфоя, чтобы задать мучивший его вопрос. Но, к своей досаде, ответа так и не получил.

Гермиона пожала плечами.

— Предсказуемая реакция. Я заметила, что он избегает нас, а тут вдруг ты сам с ним заговорил. Странно, что Малфой не сбежал при виде тебя сразу.

Гарри покачал головой в ответ на ироничный тон.

— Знаешь, я действительно начинаю его жалеть, Гермиона. Он верил в свои идеалы до тех пор, пока это было возможно. А когда понял, с чем связался, было слишком поздно. — Он помолчал. — Я надеялся, что с победой всё закончится…

Гермиона придержала его за руку.

— Эй! — Она посмотрела ему в лицо. — Всё будет хорошо, Гарри. Мы справимся. Жизнь продолжается. Я знаю, почему ты обеспокоился судьбой Малфоя. Просто ищешь, на что переключиться. Тебе же всегда нужно быть или полезным, или незаметным. Выбери второе. Поживи для себя. Стань обычным парнем, который радуется приезду лучшего друга и своей девушки. — Она улыбнулась. — Идём, Рон и Джинни вот-вот будут.

— Кстати, ты не видел Живоглота? — спросила Гермиона, когда они вышли за ворота, и позвала: — Глотик! Живоглот!

Хлопок трансгрессии отвлёк от поисков.

— Поверить не могу, что ты всё равно это сделала! Мы же могли угодить куда угодно, нас вообще могло расщепить! — Рон отцепился от сестры и принялся осматривать её и себя, видимо, на предмет признаков расщепления.

Джинни закатила глаза.

— Успокойся. Я доставила нас по адресу и в полной сохранности.

— Тебе даже семнадцати нет!

— Будет через месяц.

— Ты ещё не прошла испытаний!

— Можно считать, что прошла.

Рон возвёл очи горе.

— Мерлин милосердный, за что мне такие мучения!

Джинни проигнорировала стенания брата.

— Привет! — весело сказала она Гермионе и Гарри. — Извините, мы немного задержались. Никак не удавалось уговорить Рона позволить мне перенести нас сюда.

— А я и не соглашался. Ты меня обманула!

— Зато теперь ты убедился, что я умею трансгрессировать. И проспорил, так что с тебя галлеон.

— Нет, ну до чего наглая девчонка!

— Что ты, вы как раз вовремя… — запоздало откликнулась Гермиона и бросила на Гарри многозначительный взгляд.

Тот только улыбнулся и поймал ладонь Джинни. Едва завидев Гермиону, Рон переключил своё внимание на неё.

— Теперь я смогу следить, чтобы ты не перетруждалась, — наставительно говорил он, крепко держа её за руку. — Зачем ты этим занимаешься, ума не приложу. Ворочать каменные глыбы — что за занятие! Я бы и Джинни не пустил, да не хотел оставлять её дома одну…

— Рон! — в один голос воскликнули девушки, и лес огласил весёлый беззаботный смех.

* * *

— Куда ты меня ведёшь?

— Хочу кое-что показать.

Гарри оглянулся на пройдённый путь.

— Слушай, мне как-то не по себе…

Джинни остановилась и повернулась к нему.

— Ты мне доверяешь?

— Конечно!

— Тогда идём. Мы почти на месте.

Добравшись до вершины холма, они оказались на небольшой площадке.

— Ого! — искренне восхитился Гарри.

С холма открывался невероятный вид на Чёрное озеро, окружённое крутыми скалистыми берегами. Слева на фоне прозрачно-голубого неба вставали зубцы леса, а впереди — горизонт, весь как на ладони.

Джинни села на траву. Гарри опустился рядом. Тёплый ветерок трепал волосы на затылке.

— Здесь и правда очень красиво.

Джинни положила руки ему на плечи, и он устроил голову на её груди.

— Я представляла, как приведу тебя сюда. Было невыносимо после ночи кошмаров просыпаться и гадать о будущем. Если б не наше сопротивление, я бы точно свихнулась.

Она уткнулась носом в его волосы и глубоко вдохнула. Гарри почувствовал, как по коже бегут мурашки, несмотря на пригревающее холм солнце.

— Всё позади, — проговорил он вслух, стараясь убедить не только Джинни, но и себя.

— Да, но… Знаешь, когда ты был где-то там, я порой чувствовала себя бессильной что-либо изменить, на что-то повлиять. И вот оказывается, что даже если человек рядом, ты всё равно ничего не можешь сделать, оказывается… — она осеклась.

— Ты про Джорджа? — догадался Гарри.

Джинни положила подбородок на его макушку и сглотнула.

— Он всегда был таким болтливым, весёлым, а теперь… Дай Мерлин пять слов мне сказал. Мне невыносимо видеть его таким, но я не представляю, что делать. Как можно излечить такую боль?

— Никак, — бесцветным голосом отозвался Гарри. — Такое невозможно излечить, невозможно забыть. Только пережить.

Они просидели на холме до тех пор, пока солнце не вынудило их спуститься. Джинни неплохо изучила окрестности школы, выведя Гарри к неширокой заводи, спрятанной между двумя высокими выступами.

— Искупаемся? — предложила она.

Джинни ловко взобралась по сучковатому стволу дерева, склонившего свои ветви над водной гладью. А Гарри вспомнил слова Гермионы. В конце концов, разве не этого он всегда хотел? Стать обычным.

Он осторожно подполз к Джинни и столкнул вниз.

— Как водичка? — поинтересовался Гарри, когда она вынырнула, отплёвываясь и убирая с лица прилипшие пряди.

Её взгляд не предвещал ничего хорошего.

— Ну держись…

Добрую четверть часа они резвились, словно дети.

— Всё, ты попалась! — торжествующе объявил Гарри, хватая Джинни за руку. — Сдавайся!

— И не подумаю! — Она хотела его оттолкнуть, но он поймал вторую её руку и резко привлёк к себе.

— А теперь? — выдохнул он в её губы.

Джинни сама подалась вперёд.

Они поспешили в замок только со звонком колокола, зовущего к обеду.

— Мы тут подумали, — начал Гарри, отрезая себе изрядную порцию пирога с почками, — хотим взять мётлы и погонять на поле. Вы с нами?

— Спрашиваешь! — оживился Рон.

— Гермиона?

Та упреждающе ткнула пальцем в друзей.

— Только, чур, играть честно! Иначе останетесь двое на одного.

Через час они вышли под яркое солнце, залившее своим жарким светом стадион. Гарри выписывал в воздухе невообразимые кульбиты и только хохотал во всё горло в ответ на возмущённые вопли Гермионы. Он чувствовал свободу, наслаждался полётом, ловя восторженные взгляды Джинни и чувствуя себя счастливым.

После часа напряжённой борьбы Рон и Гермиона наконец сдались и под победоносное улюлюканье спустились на землю.

— Извините, ребят, я пас, — отдуваясь, проговорила Гермиона. — Так вы меня даже в «Норе» не гоняли. Прости, Рон, — виновато добавила она.

— Да ладно, мы же просто дурачились, — отмахнулся тот.

— Мне надо в душ, — резюмировала Гермиона.

— А ты, Рон? — спросила Джинни, перевязывая ослабший хвост.

— Я тоже пойду. Вы ещё полетаете?

— Угу, — кивнул Гарри. — Отыграетесь в следующий раз.

— Ага, обязательно, — вяло кивнул Рон и отправился вслед за Гермионой.

Джинни повернулась к Гарри с вопросительно вскинутыми бровями:

— Тебе не показалось, что он…

— Да, расстроился.

— Представляешь, у него вся комната завалена журналами о квиддиче. Даже я столько не читаю. Он вырезает статьи из «Пророка», коллекционирует фигурки игроков… Иногда брал метлу и часами летал над нашим полем. Мне кажется, он хочет вернуться в квиддич, но боится. Хорошо бы Гермиона поддержала его.

— Мы могли бы тренироваться, пока живём в Хогвартсе. У нас ещё два месяца впереди, и если постараться…

— Мы? — повторила Джинни. — Ты тоже хочешь вернуться в квиддич?

— Не знаю. Пока не уверен. А ты?

Джинни поправила протектор на его руке и пожала плечами.

— Мне нравится квиддич. Я и правда думала заняться им всерьёз.

— Тогда начнём тренировку, охотник Уизли!

Джинни хитро улыбнулась и чмокнула его в уголок губ.

— Ну попробуй догони.

* * *

С наступлением понедельника обитатели Хогвартса вошли в привычный рабочий режим. Накануне замок покинули Шеймус и Дин, посчитавшие свой долг выполненным. Про себя Гермиона думала, что они могли бы задержаться ещё на пару недель, ведь можно поступать как многие преподаватели: ездить домой каждые выходные. Но с другой стороны, она ужасно завидовала, потому что у них есть дом и семья, которая их помнит и ждёт.

Пятничным вечером Рон и Гермиона вошли в Общую гостиную Гриффиндора после прогулки вдоль озера. На протяжении ужина Рон был весел и разговорчив, но после выхода на улицу приуныл и замолчал.

— Так ты расскажешь, что с тобой сегодня? — в который раз спросила Гермиона.

— Со мной? Ничего. Всё нормально.

И если бы он не протараторил с бешеной скоростью, старательно отводя глаза, она бы, пожалуй, поверила, решив, что всему виной усталость. Она погладила его по руке.

— Это из-за Джорджа?

Рон открыл было рот, потом закрыл.

— Я пойду спать.

— Рон! — растерянно позвала Гермиона, но он взбежал по лестнице и скрылся за дверью, даже не обернувшись.

Она вздохнула.

Ложиться не было никакого желания, поэтому, захватив из комнаты книгу, Гермиона устроилась на диване напротив камина. И сама не заметила, как сон сморил её, а книга выпала из рук.

Она проснулась от того, что кто-то опустился рядом на диван. За окном уже окончательно стемнело, и единственным источником света оставался горящий в камине огонь. Она потянулась и сонно улыбнулась Рону:

— Привет. Который час?

— Уже за полночь. Ты почему тут?

— Хотела почитать, думала, не усну. — Она подобрала упавшую книгу. — А ты чего не спишь?

Рон взял кочергу, помешал в камине.

— Не спится, — наконец ответил он. — Хотел дождаться Гарри. Ты его, кстати, не видела? Он куда-то запропастился с самого ужина.

Гермиона закусила губу.

— Он с Джинни. — Кочерга выпала из дрогнувшей руки. — Они… в одной из комнат.

Рон побагровел в считанные секунды.

— Что? — не своим голосом выговорил он. — В какой комнате?

Он рванулся, но Гермиона придержала его за руку.

— Рон, ей уже не четырнадцать.

— Всё равно! Шестнадцать лет — недостаточный возраст для… для… для таких решений!

— А когда будет достаточно? Джинни состояла в сопротивлении, сражалась наравне с нами. Даже если мы и были детьми год назад, сейчас уже нет. И твоя сестра в том числе.

— Ей шестнадцать!

— Почти семнадцать. И разве ты не доверяешь Гарри?

Расправленные плечи опустились. Рон сел на диван.

— Тебе не о чем беспокоиться. Твоя сестра... хм… в надёжных руках.

Он возмущённо цокнул языком.

— Ещё одно слово в том же духе…

— Извини, это просто фигура речи, — оправдалась Гермиона и многозначительно добавила: — Хотя прозвучало и впрямь двусмысленно.

— Мерлин, Гермиона!

Она рассмеялась и положила голову ему на плечо.

— Она подходила ко мне перед ужином, — вдруг сказал Рон.

— Кто?

— Джинни. Спросила, не хочу ли я на выходных помочь ей потренироваться.

— То есть поиграть в квиддич?

Рон кивнул.

— Сказала, что после Хогвартса хочет пробоваться в женскую команду.

— Здорово! А ведь это отличная идея и для тебя тоже. Как думаешь?

— Не знаю.

Гермиона с деловитым видом села по-турецки.

— Ты должен попробовать. Как раз к сентябрю успеешь набрать форму.

— Джинни сказала то же самое. Я, мол, на тебя не давлю, но времени мало…

— Правильно!

— А вдруг у меня не получится? Вдруг я провалюсь и…

— Глупости какие. Обязательно получится. Впереди целых два месяца. У тебя есть время подготовиться, и Джинни с Гарри тебе помогут. Можно привлечь Алисию с Анжелиной. Скоро, наверное, вернётся Оливер, у него есть опыт игры на высоком уровне. Да у нас тут целая квиддичная команда! Может, заодно и Джорджа удастся оживить. А я могу составить вам расписание тренировок.

— Я смотрю, ты уже всё спланировала.

— Так ведь всё само складывается один к одному. Идеально!

Рон вздохнул.

— Ладно.

Довольная, Гермиона снова прильнула к его боку. Как хорошо знать, что у них есть план! Они посидели в тишине, глядя в огонь и слушая негромкое потрескивание поленьев.

— Ты ещё не разговаривал с Джорджем? — осторожно спросила Гермиона.

Вечером Рон сбежал от этого имени как от огня, и она приготовилась во что бы то ни стало удержать его. Потому что это нужно обсуждать, об этом нужно говорить.

— Нет, — глухо откликнулся Рон.

— Вам с Джинни стоит наладить с ним общение. Ему очень тяжело, вряд ли будет правильно оставить его в одиночестве. Тем более теперь, когда вы здесь.

— Я не уверен, что это хорошая идея. Гермиона, он сам от всех отгородился.

— А вы взяли и позволили ему утопиться в собственном горе! — выпалила она, не сдержавшись.

Рон тут же выпустил её из объятий и отодвинулся.

— По-твоему, мы нарочно так поступаем? По-твоему, нам плевать? Фред был и моим братом тоже!

— Я знаю, — тихо сказала Гермиона. — Именно об этом ты должен напомнить Джорджу. Что он не один в своём горе. Поговорите с ним. Не давайте окончательно замкнуться в себе.

Рон дал Гермионе опять устроиться у себя на груди.

— Знаешь, я тут думала… — вполголоса заговорила она немного погодя. — Что будет, когда лето закончится? После того нападения на Пустоши… Это было настолько неожиданно… и страшно. Я помню, как бежала сквозь ливень и боялась, что не успею. Что от меня ничего не зависит. Кто знает, что случится завтра? Как подготовиться к тому, о чём не имеешь понятия? — Она заглянула в его лицо, словно в поисках ответа.

Рон смотрел в камин.

— Всё будет нормально, — сказал он наконец.

Гермиона зажмурилась, загоняя липкий страх поглубже. Потому что большей частью себя отчаянно хотела верить в простые слова о том, что всё будет хорошо.

* * *

Бессонница вновь накрыла Джорджа своим душным покрывалом. Всю неделю Анжелина нарезала вокруг него круги, будто пантера, готовящаяся к броску. Джордж искренне недоумевал, почему она ведёт себя так. Он знал только одно: чем ближе она, тем больнее ему. И всё это началось ещё на шестом курсе. Да, точкой отсчёта стал Святочный бал.

Фред никогда не обращал внимания на девушек, полностью поглощённый проделками и выдумками. В этом он чем-то напоминал Оливера Вуда, помешанного на квиддиче. Джордж был почти уверен, что, если бы не пресловутый бал, на который полагалось явиться со спутницей, Фред ещё минимум пару-тройку лет не вспоминал бы о том, что с девушками можно не только заключать сделки, но и встречаться.

После бала брат был рассеян. На каникулах его наконец прорвало: «Как думаешь, позвать Анжелину на свидание?» — на неожиданный вопрос Джордж смог только пожать плечами. За рождественские каникулы Фред успел прожужжать ему все уши. Тогда-то Джордж впервые почувствовал это неприятное скручивание в животе: ревность. Он начал раздражаться, как ему тогда казалось — из-за того, что Фред забил голову ерундой, а стоило им вернуться в Хогвартс с каникул, он вдруг понял, что не хочет, чтобы Фред приглашал Анжелину на свидание. Неделю брат ломался и, похоже, совсем отказался от своей затеи, а Джордж поймал себя на том, что рад, хоть и не понимал, почему. Но однажды это случилось: Фред позвал Анжелину в Хогсмид.

Теперь она прочно вошла в их жизнь. Фред был далеко не лучшим парнем. В отношениях с людьми он напоминал слона в посудной лавке, из-за чего Фред и Анжелина довольно скоро начали ссориться. Джордж опять был недоволен.

Через год они неожиданно расстались, и это сильно ударило по Фреду. Похоже, он умудрился влюбиться по уши. Джордж не знал, что у них произошло. Он хотел хоть чем-то помочь, но понятия не имел, что и как следует говорить. Но Фреда необходимо было встряхнуть. Тогда-то и родился грандиозный план по триумфальному уходу из Хогвартса: Дамблдор был вынужден покинуть школу, оставляя её в лапах Амбридж; их больше ничто не удерживало. Джордж использовал все свои навыки убеждения, чтобы снова переключить Фреда, даже заставил думать, будто идея принадлежит ему самому. Джорджу это помогало не думать о странных взглядах, которые Анжелина начала бросать на него. Теперь он радовался даже тому, что им запретили играть в квиддич. Только тянущее ощущение в груди на пасхальных каникулах ему совершенно не понравилось. Тогда он решил, что скучает по Хогвартсу, который они покинули теперь уже навсегда.

А потом началась бурная деятельность. Не было ни секунды, чтобы думать о постороннем, на воспоминания времени не осталось. За те несколько месяцев, что они трудились на благо магазина, Фред буквально расцвёл. Резко оборвавшееся общение с бывшей девушкой и ныряние с головой в любимое занятие сделали своё дело.

Всё шло своим чередом. Неделя за неделей, день за днём торговля приносила ощутимую прибыль. Часами и ночами напролёт они разрабатывали новые товары для своего магазина и выполняли полученные заказы. Вместе с ними в магазине работала помощница, миловидная ведьма по имени Верити. Вскоре Джордж понял, что приглянулся ей. Он, а не Фред. Она никогда их не путала. Жизнь налаживалась.

В сочельник Джордж решил сводить Верити в магловскую часть Лондона, показать огромный каток и научить кататься на коньках. Тот день он помнил, как будто это было вчера. Но вовсе не из-за свидания.

Проводив Верити домой, Джордж в приподнятом настроении вернулся в магазин.

— Счастливого Рождества, братишка! — бодро крикнул он с порога.

Из глубины магазина послышался шум, потом что-то с грохотом рухнуло, и из клубов пыли появился Фред.

— О, уже вернулся?

Джордж покачал головой и пошёл помогать разгребать учинённый беспорядок, на ходу снимая тёплую мантию.

— Ты бы хоть сегодня выбрался, что ли, из дома, — посоветовал он, собирая рассыпавшиеся товары. — Меня полдня не было, а ты не заметил.

— Всенепременно последую твоему совету, — бойко отозвался Фред. — Будь другом, помоги с прыгающим котлом.

Джордж поймал брата за руку.

— Всё в порядке?

— Ну да. Во всяком случае, пока котёл нам все витрины не разбил. Так что подсоби, иначе праздничную выручку потратим на ремонт.

— Фред.

— Слушай, я серьёзно, — прокричал тот, потому что котёл наконец допрыгал до первой витрины и задорно врезался в неё, освобождая десятки живущих своей жизнью штучек, которыми так славился магазинчик близнецов. — Этот кусок железа оставит нас без кната на все каникулы, если ты сейчас же…

— Редукто!

Котёл взорвался и осыпался на пол кучкой пепла. В наступившей тишине Джордж смотрел на напряжённую спину брата.

— Фред.

— Это был довольно ценный экземпляр, братец.

Джордж убрал палочку за пояс и подошёл к нему.

— Лучше бы мы его просто поймали. Ну да ладно. Сделаем ещё. Ерунда какая.

— Фред, — Джордж обошёл брата и заглянул в лицо. — Что случилось?

Фред вдохнул, но вместо ответа только шумно выдохнул. Вынул палочку и принялся убирать беспорядок.

— Она приходила, пока вас не было.

— Кто?

— Анжелина.

Джордж похолодел. В голове застучали тысячи молоточков. Он сглотнул, не понимая, что с ним происходит. Пока он боролся с собой, Фред закончил уборку и теперь старался придать лицу непринуждённое выражение.

— Зачем? — внезапно осипшим голосом спросил Джордж.

Фред прислонился спиной к стеллажу.

— Хотела узнать, как у нас дела. Она сейчас работает в Мунго. Здорово, да? Я очень рад за неё.

Джордж с болью смотрел на улыбающегося через силу брата. Нет, конечно, Фред был искренне рад за Анжелину. Но её визит… Зачем только она пришла!

Джордж ободряюще сжал его плечо. Фред качнул головой на невысказанный вопрос.

— Я в порядке, Джорджи.

Они уже ложились спать, когда Фред вдруг произнёс:

— Она расстроилась, что не застала тебя. Просила передать пожелания счастливого Рождества тебе и Верити.

Слова тяжёлыми булыжниками легли на сердце. В попытке скрыть нахлынувшую волну чувств, Джордж поспешил погасить свет.

В ту ночь ему так и не удалось заснуть.

То был первый раз, когда Джордж со всей ясностью осознал, что Анжелина для него не просто бывшая девушка брата.

Следующие полгода прошли под негласным запретом разговоров об Анжелине Джонсон. И всё вроде бы вернулось в накатанное русло, но летом девяносто седьмого погиб Дамблдор, и привычная жизнь магического мира перевернулась. В те мрачные времена они с братом старались подарить людям хотя бы частичку радости. Творили на порядок больше обычного, не позволяя ни себе, ни другим поддаваться страху, панике и унынию, ведь нет ничего хуже и опаснее, чем пасть духом. Они до последнего оставались в Косом переулке, но вскоре всё же пришлось повесить на дверь амбарный замок, защитить магазин множеством заклинаний и покинуть его. Оставшись без дела, братья с большим энтузиазмом поддержали идею Ли Джордана создать радиоволну с новостями из стана сопротивления.

На Битву они прибыли, как только получили оповещение, но, прежде чем отправиться в Хогвартс, брат ни с того ни с сего пожелал навестить магазин. При воспоминании об этом в горле вставал комок: Фред словно что-то почувствовал. Сразу после них вместе с Алисией и Кэти в школе объявилась Анжелина. Джордж бросил на неё лишь короткий взгляд, а Фред и вовсе не заметил, потому что Джордж ловко увлёк его в обсуждение дальнейшего плана. Он увидел её только перед самым уходом из Выручай-комнаты, когда, прихватив Перси и Билла, они отправились организовывать оборону школы. Джордж потянул брата за руку, не давая ему возможности остановиться. О том, что они могут никогда больше не встретиться, он в тот момент не думал.

Тогда мимолётного взгляда Фреда в её сторону хватило, чтобы понять: он не забыл.

Четверо братьев решили разделиться на пары: Фред с Перси, Джордж с Биллом. Прежде чем уйти, Фред несколько мгновений серьёзно смотрел на него, а потом вдруг крепко-крепко обнял. Казалось, он хотел что-то сказать, но промолчал, лишь слабо улыбнулся. Последние слова, что они произнесли друг другу, навсегда отпечатались в его памяти, словно высеченные на камне.

— Ты в порядке, Фредди?

— Да.

— Я тоже.

Фред погиб, так и не успев оправиться от неожиданно оборвавшихся отношений с Анжелиной. Сам же Джордж бежал от прошлого, как от чумы. Потому что в прошлом остались беззаботность и шансы на счастье, которые он упустил. А ещё мучительное чувство безысходности: как позволил разделить их с Фредом во время Битвы? Какое бесчисленное количество раз он думал, что не должен был его отпускать. Если бы только он оказался рядом!

Джордж закрыл лицо руками, но глаза были сухими и горели, словно в огне. Теперь ему остались только нескончаемая скорбь и вина за чувства, которые он так и не сумел задушить. Он стоял на пороге глубочайшей депрессии, которая грозилась стать его будущим, но ничего не мог с этим поделать. Не мог предотвратить собственное падение.

Думать об Анжелине он устал уже физически. Зачем она приехала? Она так мечтала о работе в Мунго и вдруг бросила всё и вернулась в Хогвартс… чтобы что? Помочь восстановить замок? Да, это вполне в духе Анжелины Джонсон. Но какое отношение к этому имеет он? Без неё было бы проще, потому что она — живое напоминание всего. Первая любовь Фреда, запретные чувства Джорджа, тайна, разделившая братьев. Они никогда ничего друг от друга не утаивали, но об этом так и не успели поговорить.

В минуты позорной слабости проскальзывали мысли: вот тот шанс, который он упустил однажды. Она здесь, сама к нему тянется. Подойти, рассказать как на духу… Но как это должно выглядеть? «Знаешь, я понял, что ты мне нравишься. Плевать, что Фред так и не смог тебя забыть. Его ведь больше нет». А если скажет, что между ними ничего не может быть, потому что он не предаст брата, какой тогда смысл признаваться? Да и с чего он взял, что вообще ей интересен? Он живо представил её ответ. Виновато опущенная голова и тихое: «Прости, Джордж, ты хороший, но…»

О дружбе с ней он и вовсе не хотел думать. Лучше вычеркнуть её из жизни, как он сделал после ухода из Хогвартса. Не приди она тогда в магазин и не напомни о себе, Джордж бы точно успел забыть о ней. Но она решила по-своему, как и всегда. Зачем приходила? Больше полугода ни словечка, ни единого визита — и вдруг заявилась. Ей было что-то нужно, а он, Джордж, не догадался выяснить, что именно. О чём на самом деле они говорили с Фредом?

А что, если…

Что если она просто решила найти Фреду замену? Сердце больно стукнулось о рёбра. Нет! Анжелина на такое неспособна. По крайней мере, очень хотелось верить, что она понимает: Джордж — не Фред.

Хорошо бы ещё она поняла, что им не по пути. Всё рухнуло второго мая, как стена, под завалами которой погиб Фред, оставив Джорджа доживать своей век в тоске и одиночестве.

* * *

Анжелина стремительно шла по коридору, с трудом не переходя на бег. Резко повернув за очередной угол, она подбежала к подоконнику, вцепилась в него пальцами и слепо уставилась в серые сумерки. Неделю. Неделю она дала себе на то, чтобы успокоиться. Чтобы выстроить линию поведения. Чтобы подготовиться буквально ко всему, что он скажет. Но как можно подготовиться к такому?..

«Я не заменитель Фреда! Оставь меня в покое!»

Анжелина прижала холодные ладони к горячим щекам. Его голос до сих пор звенел у неё в ушах. Она не могла поверить, что он это сказал. Значит, так он думает? Но почему? С чего вообще он это взял? Неужели она дала повод думать, будто…

— С вами всё в порядке, юная леди?

Анжелина обернулась на голос.

— Всё хорошо, сэр Николас, — она постаралась улыбнуться.

— Очень рад это слышать.

Почти Безголовый Ник склонил нетвёрдо держащуюся на широком воротнике голову и поплыл по своим делам. Анжелина посмотрела ему вслед и погрызла кончик ногтя на большом пальце. С одной стороны, было бы глупо откровенничать с четырёхсотлетним привидением, но с другой, ведь это именно Ник помог ей с Пивзом, когда она левитировала пьяного Джорджа, к тому же он был достаточно хорошо воспитан при жизни, чтобы выдавать чужие секреты. И потом, Анжелине до смерти захотелось хоть с кем-то поговорить.

— Сэр Николас!

Ник обернулся с вежливым ожиданием. Анжелина вздохнула, обнимая себя за плечи.

— Я… Знаете, кое-что не в порядке. Джордж, он…

Ник подлетел ближе.

— Сказать честно, я случайно услышал ваш… хм… диалог, — смущённо признался он. — Должно быть, ему нелегко смириться со смертью брата-близнеца. Если память мне не изменяет, когда-то вы с Фредом были близки.

Анжелина прикусила губу, глядя в пол.

— Были. Но мы… У нас не сложилось. Я ушла. — Она покачала головой. — Поверить не могу, что Джордж думает, будто я хочу заменить им Фреда. Они ведь совсем разные. Фред, он… Такой серьёзный, вечно в раздумьях о новых проектах. Если нужно было принять решение, его принимал Фред. Вся настойчивость досталась ему. Джордж мягче. У них даже голоса немного разные. У Фреда выше и резче, у Джорджа ниже и глубже. Как остальные не замечают?

Ник ничего не ответил, позволяя ей продолжить.

— Мы должны были расстаться раньше, но я… Мне казалось, что если мы побудем вместе ещё немного, то мои чувства изменятся. Что я смогу ответить ему взаимностью, а вместо этого… — Она спрятала лицо в ладонях. — Я во всём виновата.

— Ну-ну, не стоит взваливать такое бремя на свои плечи. Мы всегда делим ответственность.

— Я всё знала. Нужно было поставить точку, поэтому я решилась на серьёзный разговор. Фред мне не поверил. Он подумал, что это шутка, что я разыгрываю его. Я ждала чего угодно: упрёков, обвинений, скандала. Но он только спросил: «Почему?», а я не смогла ответить. Я сама не понимала, что происходит. А потом он посмотрел на меня, и я уже хотела забрать все свои слова назад, только чтобы не видеть его взгляд, но он просто встал и ушёл.

— А что же Джордж? — негромко спросил Ник.

Анжелина пожала плечами.

— Мы так и не поговорили. Мне всегда казалось, что он как будто сторонится меня, недолюбливает. Мне было страшно. Но я по-прежнему верила, что всё поправимо. Никто толком не знал, что между нами произошло, я скрывала от всех, даже от Алисии. И я подумала… что она могла бы помочь мне разобраться, понять, что делать дальше.

Воспоминание яркой вспышкой ударило по нервам.

— Ты причинила Фреду достаточно боли. Хочешь окончательно растоптать его? И ради чего? Сама же говорила, что Джордж тебя терпеть не может. Как думаешь, что он ответит на твоё признание после того, как ты поступила с его братом-близнецом? Я не знаю, как скоро Фред сможет оправиться. Твой поступок может испортить ему всю жизнь.

— То есть мне нужно было остаться с ним, несмотря на то что я его не люблю?

— Ты должна была его отпустить. Помнишь, ты хотела расстаться? Так и нужно было сделать. И знаешь, почему? Потому что за те полгода, что вы потом пробыли вместе, он успел привязаться. Если бы ты ушла летом, всё сложилось бы иначе. Может, уже сейчас он успел бы забыть о тебе, а ты бы получила шанс с Джорджем.

Слова Алисии оказались пророческими: Фред так и не смог её забыть, отцепить балласт прошлого. Она разрушила его жизнь, которая по ужасающей несправедливости оказалась такой короткой. Двадцать лет…

— Это стало ещё одной ошибкой. Я не должна была советоваться с ней.

Ник вежливо помолчал, потом сказал, по-отечески улыбаясь:

— Но ты здесь. Значит, это действительно важно.

— Да, я здесь, — эхом откликнулась Анжелина и вдруг почувствовала прилив уверенности. — Я должна быть рядом, понимаете? Даже если когда-то у него была другая, даже если он меня ненавидит — я заслужила. Это ерунда, потому что ему плохо, он совсем один. Я не могу позволить ему разрушить собственную жизнь! — Она стукнула кулаком в ладонь, только теперь замечая, что её голос из тусклого и вялого превратился в твёрдый и уверенный.

Ник ободряюще улыбнулся.

— Такой настрой нравится мне гораздо больше. Кстати… — Он посмотрел мимо неё куда-то в темноту за окном. — Мне кажется, кто-то только что поднялся на гриффиндорскую трибуну с… Ох, по-моему, это бутылка вина.

Анжелина резко обернулась, но, конечно, ничего не смогла рассмотреть в сгустившейся тьме. Сердце заколотилось в груди, и она, не раздумывая, бросилась бежать. У самого поворота остановилась.

— Спасибо, сэр Николас!

— Всегда рад помочь. Удачи.

Анжелина нервно улыбнулась. Удача ей определённо понадобится.

* * *

Джордж прошмыгнул через Главные ворота на улицу и потрусил в сторону квиддичного поля. Вчера, при виде возвращающихся в замок Гермионы и Рона с мётлами на плечах, он вспомнил, что не был на поле с тех пор, как его полностью восстановили. А в следующую секунду поспешил спрятаться за ближайшим углом. Он избегал брата и сестру с самого их первого дня в замке. Он знал, что Джинни тоскует без него, и это делало ещё больнее. Она хотела, чтобы прежний Джордж вернулся, но он не в силах был ей помочь.

Джордж поднялся на трибуну, сел и посмотрел в небо. В день похорон другой его брат, которым он дорожил так же сильно, едва не погиб. Когда Джинни прибежала к нему в палату, бледная, мокрая, в грязи с головы до ног и посмотрела страшными глазами, он успел подумать обо всех ужасах одновременно. Но навестить Рона у него не хватило духу. Позже он узнал, что брат чудом выкарабкался, и понял, что это по-прежнему ничего не меняет.

Стыд, вот что он ощущал. Потому что все его чувства — они насквозь неправильные. Он должен был испугаться за жизнь Рона, осознать, что у него ещё есть семья, но не испугался. Лишь мгновение, прежде чем снова пойти на дно.

«Чтобы ты боролся!»

Бледное лицо Анжелины вспыхнуло в памяти. Боролся… Да с кем? Со смертью? Джордж горько усмехнулся.

Фред наверняка сказал бы ему то же самое. «Ты остался в живых, так не упусти своего шанса». Да, он жив, но что это за жизнь? Всё, что ему осталось, — боль, холод и пустота там, где должен быть Фред. Первый месяц он переживал его гибель сотни и тысячи раз. Когда по привычке поворачивался в поисках брата — и замирал. Когда по привычке хотел поделиться мыслью — и замолкал. Когда по привычке пытался нащупать рядом его руку — и цепенел. И всякий раз — новая пытка. Всякий раз боль с новой силой: он мёртв. Никогда больше не будет рядом. Никогда.

Джордж направил волшебную палочку на раскрытую ладонь:

— Энгоргио!

Крошечная бутылочка вернула свой исходный размер.

Вот его жизнь: он оборачивается, чтобы окликнуть брата, а брата нет за спиной. И его имя умирает у него на губах.

Чёртов замкнутый круг.

— Ты правда думаешь, что алкоголь решит все твои проблемы?

Джордж вздрогнул так, что чуть не выронил бутылку. Как она умудрилась подойти к нему, что он не услышал?

Повисло напряжённое молчание.

Джордж хотел проигнорировать Анжелину, но что-то дёрнуло его ответить. Собственный голос казался чужим.

— Открою тебе тайну, Джонсон: пьют не для того, чтобы решить проблемы, пьют для того, чтобы убежать от проблем.

— Таков твой гениальный план? Убежать?

— Тебя что-то не устраивает?

— Ну что ты, всё в полном порядке, — сардонически откликнулась Анжелина. — Именно так и следует поступать. Ты классический пример из учебника «Как пережить трагедию».

Джордж со злостью посмотрел на неё.

— Ты такая умная, да? Откуда тебе знать, каково мне?

— Ты удивишься, но и кроме тебя многие потеряли родных. Ты не один в своём горе, но не хочешь ничего видеть, бежишь от проблемы…

— Да, я бегу от проблемы! Потому что у моей проблемы нет решения! Нет! Никакого! Чёртова! Решения! Потому что Фред погиб, и его уже не вернуть!

Эхо его крика отразилось от пустых трибун в вечерней тишине.

Анжелина судорожно втянула носом воздух и отступила назад, словно его слова ударили её в грудь. Он уже решил, что сейчас она развернётся и уйдёт, но вместо этого Анжелина шагнула к нему.

— Прекрати хоронить себя раньше времени. Неужели ты думаешь, что Фред хотел для тебя такой участи? — Она кивнула на бутылку.

— Я никогда не узнаю, чего хотел бы мой брат, потому что он мёртв!

— Зато ты жив!

— Какое это имеет значение? — Горло свело судорогой. — Ты никогда не сможешь меня понять. Он был частью меня, понимаешь? Мы были одним целым, а теперь его нет.

Джордж отвернулся.

— Уходи.

Ему показалось, что тишина длится вечно, и от прорезавшего её голоса он вздрогнул.

— Значит, ты хочешь, чтобы я ушла?

Джордж обернулся. Анжелина стояла перед ним, спокойная, непреклонная. Он промолчал, полагая, что ответ ясно написан на его лице. Она покачала головой.

— Какой же ты эгоист, Джордж Уизли.

— Что… Я…

— Твоя сестра страдает, брат не знает, как к тебе подступиться, а ты просто выбросил их всех из своей жизни. Словно они ничего не стоят. Словно только твоё горе имеет значение. Словно они… словно они не потеряли Фреда в той битве.

— Да как ты смеешь…

— Смею. Потому что это правда. Хочешь, чтобы все оставили тебя в покое? Тогда убирайся из Хогвартса! Не хочешь, чтобы тебе помогли, — вали отсюда!

Джордж оторопел.

— Чего вылупился? Давай, иди куда хочешь! Раз мы все тебе не нужны!

Она пихнула его в грудь с такой силой, что он едва не свалился с трибуны.

— С ума сошла, Джонсон?!

— Это я с ума сошла? Ты готов похоронить себя заживо, будто в этом мире не осталось того, ради чего стоит жить, и после этого говоришь, что я сошла с ума!

Джордж мог только смотреть в её горящие глаза, а в голове упорно билась навязчивая мысль: «Она здесь из-за тебя. ИЗ-ЗА ТЕБЯ!» Как бы он хотел в это поверить.

— Не хочешь уходить? А знаешь, почему? Потому что всё это — не то, что тебе на самом деле нужно. — Она выхватила бутылку из его рук. — Вот что ты выбрал. Смотри на меня! Что тебя ждёт с этим? Пьянство? Забвение? Это твой выбор, Джордж?

Он отвернулся. Пусть она просто уйдёт. Куда угодно. Растворится. Исчезнет. Навсегда. Просто оставит его в покое!

Мягкие тёплые ладони коснулись его рук. Джордж вздрогнул и поднял голову. Анжелина сидела рядом с ним.

— Прости, — тихо произнесла она совсем другим голосом.

Джордж непонимающе смотрел на неё. Всё это напоминало дурной сон, без логики и жалости. Но во сне не бывает так плохо.

— Я знаю, это больно. Мне трудно говорить тебе такие вещи, но я хочу, чтобы ты перестал держать всё в себе. Чтобы выпустил наружу, вскрыл нарыв. Ты сгораешь изнутри. — Она протянула ему бутылку. — Вот. Ты можешь выбрать. Никто в замке не считает вправе вмешиваться, а я считаю, потому что тебе нужна помощь. Иначе… иначе тебя бы здесь не было.

Джордж опустил взгляд на вино, чувствуя, что готов согласиться. Но вот та самая мысль, что глубоко вошла в его сердце саднящей занозой, вновь напомнила о себе тупой пульсацией.

— Думаешь, я не понимаю? — проговорил он. — Я всё понимаю. Это просто как дважды-два. Только вот я уха лишился. Но Фред-то и вовсе мёртв, поэтому тебя, наверное, и так устраивает, да?

В тусклом свете зажёгшихся фонарей лицо Анжелины приобрело такую мертвенную бледность, что Джордж невольно содрогнулся.

— Неужели ты в самом деле ожидал от меня такого?

Он не нашёлся с ответом. Она вновь положила свою ладонь поверх его руки.

— Я бы никогда так не поступила.

Простые слова задели заиндевевшие струны в душе, и где-то глубоко внутри вспыхнул огонёк. Едва приметный, пугливый, слабый. Доверие.

Бутылка выпала из ослабших пальцев, покатилась по доскам, замерла на мгновение, балансируя на грани, и ухнула на следующий ряд, разбившись вдребезги. Она права. Фред бы не обрадовался. Он… нет, не разочаровался бы. Но ему было бы очень больно видеть брата таким.

Анжелина словно прочитала его мысли.

— Ты не должен винить себя за то, какой ты есть. Если бы я пыталась подстроиться под привычные представления, то давно заработала бы себе невроз. — Она улыбнулась. — Я — это я, а не чьи-то представления. Я знаю, кто ты, Джордж. И я здесь ради тебя.

«Я здесь ради тебя». Четыре слова, и огонёк разгорелся с новой силой. Он поверил. Он так устал быть один…

Анжелина крепко обняла его, и Джордж не смог оттолкнуть. Он разрешит себе сдать эту битву. Всего лишь небольшое послабление. А разбираться он будет позже, когда немного отдохнёт в кольце её рук.

* * *

Драко сидел в Большом зале и, подперев голову рукой, рассматривал золотой кубок. Теперь его жизнь сводилась к схеме завтрак — работа — обед — работа — ужин — сон. По такому сценарию проходили шесть дней в неделю. Выходной он обычно проводил в башне, но в прошлое воскресенье впервые прогулялся по окрестностям. И всё потому, что Корнер перестал обращать на них внимание, чему могло быть только одно объяснение: Финниган и Томас уехали, и без своей компании Корнер сразу сдулся.

Драко поднялся из-за стола. Корнер шушукался с тем самым парнем, имя которого он так и не вспомнил. Быстро нашёл замену.

— Эй, солнышко, — вполголоса проворковал Корнер. — Опять свою ненаглядную покинул? Али не мила тебе мопсиха боле?

Драко молча вышел из зала, будто Корнер — всего лишь грязь под ногами, в которую либо наступаешь, либо обходишь. Драко решил обойти.

Вечером он стоял напротив одного из книжных шкафов в гостиной, просматривая названия на корешках.

— Люциус⁽¹⁾ Анней Сенека. «Философские трактаты», — прочёл он.

Интересное совпадение. Драко вынул книгу в плотном кожаном переплёте, сел на диван и раскрыл наугад. В глаза прыгнул абзац:

«Никто не возместит тебе потерянные годы, никто не вернёт тебе тебя. Время твоей жизни, однажды начав свой бег, пойдёт вперёд, не останавливаясь и не возвращаясь вспять. Оно движется беззвучно, ничем не выдавая быстроты своего бега: молча скользит мимо. Его не задержит ни царский указ, ни народное постановление: как оно пустилось в путь с первого мига твоей жизни, так и будет бежать вперёд без остановки. Что же получается? Ты занят своими делами, а жизнь убегает; вот-вот явится смерть, и для неё-то уж тебе придётся найти свободное время, хочешь ты того или нет».

— Не знала, что ты умеешь читать.

Язвительный голос вернул в реальность. Драко смерил вошедшую Пэнси взглядом и захлопнул книгу.

— Я был шестым на курсе по успеваемости, Паркинсон, так что придумай оскорбление получше.

Она скинула обувь и плюхнулась на диван рядом с ним, уставляясь в потолок.

— Мне скучно!

— У меня есть дела поважнее, чем развлекать тебя.

— Какие? — оживилась Паркинсон. — Сидеть в башне и зарываться в пыльные талмуды? Скоро станешь похож на Бобриху Грейнджер. — Она визгливо рассмеялась собственной шутке.

Драко поморщился, потирая висок, и поднялся.

— Что ты там ищешь, Малфой? — Пэнси вдруг выхватила у него книгу. — Что это, а?

Драко рванулся к ней, но Паркинсон проворно отпрыгнула.

— Отдай по-хорошему.

Она озадаченно покрутила книгу в руках.

— Какой-то Сенека. Никогда о нём не слышала.

Драко сделал вид, что задумался, а потом елейным тоном произнёс:

— Может, потому что он был маглом?

Пэнси подняла на него полные ужаса глаза и резко выпустила книгу из рук. При виде остервенения, с каким она принялась вытирать ладони об одежду, Драко испытал злорадное удовлетворение. Только ради этого стоило сказать правду.

Но Паркинсон быстро стёрла ухмылку с его лица.

— Значит, теперь ты знаток маглов? Что ж, осталось только подружиться с Поттером — и вуаля! Малфои в полном составе снова избежали наказания. Уверена, твой папаша посоветовал бы тебе именно это!

— Не впутывай сюда моего отца!

Она с отвращением пнула книгу ногой.

— Из-за поганых маглов мы живём хуже домовых эльфов. Наших родителей засадили за то, что они отстаивали свои убеждения…

— Наши родители вырастили чудовище, которое чуть всё не уничтожило, — оборвал её Драко. — Не надо таращиться, Паркинсон, ты сама знаешь, что это правда.

Пэнси вытянула губы трубочкой, неприятно напомнив Беллатрису Лестрейндж.

— Ути-пути, Малфой. Только потому, что твой папаша показал себя полным ничтожеством, ты готов переметнуться на другую сторону?

Драко надвинулся на неё, и Паркинсон отшатнулась.

— Тёмный Лорд знал моего отца в лицо, пока твои предки прятались у него за спиной, — прошипел он. — И что-то я не заметил большой радости на роже у твоего драгоценного папаши, когда он сидел с нами за одним столом в моём доме!

Её лицо конвульсивно задёргалось.

— Мой отец…

— О да, Паркинсон, твой отец, — передразнил Драко. — Ты ни разу не была на собраниях, понятия не имела, что там творилось. Зато твой папаша всё видел и понимал, в какое драконье дерьмо мы втянули всех, когда поддержали Тёмного Лорда!

— Если бы не грязнокровки, никакого Лорда бы вовсе не было! — закричала Пэнси, зажимая уши руками. — Они пришли в наш мир, как к себе домой, а ты… ты… Ты поддался россказням о равенстве маглов и магов!

Слова взвились под потолок и со звоном разбились о купол гостиной. В полной тишине они смотрели друг на друга, тяжело дыша. Она — с яростью, он — ошеломлённо. И оба вздрогнули, когда раздался стук в стекло.

Пэнси обожгла его ненавистью и убежала в комнаты девочек. Снова послышался стук. За окном маячил птичий силуэт. Отпихнув стоявшее на пути кресло, Драко подошёл и впустил сову. Заметив министерскую печать, отцепил письмо и быстро развернул.

Мистеру Драко Малфою, Хогвартс, Шотландия

Министерство магии, Лондон, Англия

Уведомляем Вас, что в понедельник, тринадцатого июля, в десять часов утра Вам назначено свидание с мистером Люциусом Малфоем в Министерстве магии, допросная номер пять.

Подтверждено за подписью наблюдателя мистера Кадмуса Крочера.

С уважением, Мафалда Хопкирк.

Драко перечитал трижды, прежде чем до него дошёл смысл: завтра он встретится с отцом.

1) В принятом переводе на русский язык имя Сенеки Младшего звучит как Луций, но я взяла латинский вариант (Lucius), чтобы русскоязычному читателю была видна явная параллель, которую проводит англоязычный Драко.

Вернуться к тексту

Карета мерно покачивалась в такт шагам костлявых ног. Отодвинув занавеску, Драко рассеянно наблюдал проплывающий за окном пейзаж. Всю ночь он промучился в душной полудрёме, проснулся с раскалывающей головой и ещё час пробыл в душе. Письмо ворвалось в его вечер, как неуправляемый бладжер, не дав времени на подготовку, и вот он уже едет на первое после войны свидание с отцом.

После вчерашнего Пэнси вряд ли станет допытываться, куда он ездил, и слава Мерлину. От её идиотизма у него сводило челюсти. Обвинить его в попытке приравнять маглов к магам?! Откуда только взялся этот бред в её голове?

Драко посмотрел на Крочера. Вот кому искренне начхать на происходящее. У других безразличие было напускным, попыткой скрыть истинное к нему отношение, но Кадмус Крочер выглядел по-настоящему невозмутимым. Как можно оставаться настолько равнодушным, везя сына-Пожирателя на свидание к отцу-Пожирателю?

Мысль об отце заставила сжать зубы. После провала в Отделе тайн Драко винил только Поттера, потому что отец — незыблем, незабвенен, неуязвим. Всегда будет виноват кто угодно, только не он. Драко не мог допустить даже мимолётной мысли, что Пэнси права в своих обвинениях. Потому что отец — кумир его детства, и Драко не желал верить, что детской иллюзии настал конец. Не желал верить, что всё это лишь детская иллюзия.

Карета остановилась.

— Прибыли, — бодро сообщил Крочер. — На выход, пожалуйста.

Драко с недовольным видом потёр локоть, которым ударился об угол рамы, выбрался наружу и едва не оступился: они оказались прямо перед входом в «Три метлы».

— Зачем мы приехали в Хогсмид?

Крочер, уже шагавший к дверям трактира, строго посмотрел на него через плечо.

— Не задавайте лишних вопросов, юноша. За мной.

— Доброе утро! — добродушно сказал он мадам Розмерте. — Мы воспользуемся вашим камином для отправки в Министерство. Директор МакГонагалл должна была вас предупредить.

— Да, разумеется, — отозвалась хозяйка, посторонившись в дверях и явно стараясь не смотреть в сторону Драко; он был с ней полностью солидарен. — Может, вы знаете, когда починят основной узел? Мне надоел этот проходной двор!

Взяв с каминной полки летучий порох, чиновник дежурно улыбнулся.

— В самое ближайшее время, мадам. Мистер Малфой, прошу. Адрес места прибытия: атриум, Министерство магии.

Драко зачерпнул пороха, шагнул в камин и вдохнул поглубже, готовясь к перемещению. Глаза Розмерты опасливо сверкнули ему вслед. Камин, из которого он вышел спустя несколько душных мгновений, оказался самым крайним — им прибывали в Министерство те, кто жил далеко от Лондона. Дежурящий рядом охранник тут же подступил к нему, насупив брови, но не успел открыть рот, как во вспышке зелёного пламени появился Крочер.

— Доброе утро, Уэбстер.

— А, это ты, Кадмус, — сменил гнев на милость охранник. — Ну и работёнка у тебя, а, — криво ухмыльнулся он, кивая на Драко.

Крочер не обратил на его замечание никакого внимания. Отряхнув мантию, он как ни в чём не бывало прошёл мимо Уэбстера к лифтам. Драко последовал за ним. Охранник проводил его подозрительным взглядом.

Чем ниже опускался лифт, тем сильнее становилось волнение. Резкие слова Пэнси не шли из головы. Он должен убедиться, что она не права! Потому что он хотел называть Люциуса своим отцом и знать, что это не зазорно.

— Допросная номер пять, — объявил Крочер, вырывая его из размышлений. — Прошу.

Драко открыл появившуюся в стене дверь и встретился с усталым взглядом Джозефа Хоггарта.

— Доброе утро, мистер Малфой. — Хоггарт довёл его до следующей двери и пропустил вперёд. — У вас пятнадцать минут.

Драко перешагнул порог.

Ещё каких-то два месяца назад он сидел в камере, голодный, уставший, напуганный, и думал о том, что может больше никогда не увидеть родителей. Тогда он и помыслить не мог, что скоро суд практически оправдает его. И вот он стоит здесь, сытый, чистый, здоровый — и видит отражение самого себя в сидящем напротив человеке.

— Здравствуй, Драко, — хрипло произнёс Люциус. — Рад, что ты согласился прийти.

Драко моргнул.

— Я мог отказаться?

Люциус дёрнул плечом, но промолчал. Тюремная роба оттеняла сероватую бледность кожи и гематомы на плечах. Драко невольно сглотнул и уселся напротив. Люциус пристально следил за ним исподлобья.

— Как… твои дела? — спросил Драко, едва ли не впервые чувствуя себя неловко в обществе отца. — Я читал в «Пророке» о пойманных Пожирателях… — Он посмотрел на синяки.

— Всё нормально, Драко. — Люциус попытался натянуть рукава до локтя, опасливо косясь ему за спину. — Мне не на что жаловаться. — Он изобразил очередную кривую улыбку. — Я позвал тебя, потому что нам нужно поговорить.

Драко ничего не ответил. Видя, что отец ждёт его реакции, он запоздало кивнул. Люциус деловито положил ладони на стол.

— Сын, как ты понимаешь, после окончательной победы Поттера всё изменилось.

— Допустим, — осторожно согласился Драко.

На лице Люциуса промелькнула радость.

— Прекрасно. Наступает время перемен, и сейчас нам нужно держать нос по ветру. Мы должны проявить уважение к новой власти. Было бы неплохо, если бы тебе удалось… подружиться с Гарри Поттером…

— Что?! — От его вскрика Люциус вздрогнул. — Подружиться… Что ты несёшь?

— Я только хочу сказать, что в сложившихся обстоятельствах…

— Всю жизнь ты внушал мне, что нас должны уважать уже за то, кто мы есть, а теперь просишь пресмыкаться?

Люциус невозмутимо смотрел на сына.

— Да, мы чистокровные, и нас должны уважать. Но для этого нужно исправить положение, в котором мы оказались.

— Ползая в ногах у Поттера?

Уголок губ отца дрогнул, он бросил взгляд на дверь, за которой ждал Хоггарт.

— Порой нужно уметь смирять свою гордость, — произнёс он наконец.

Драко чуть не расхохотался. Он запустил пальцы в волосы, не в силах поверить в то, что слышит и видит перед собой. Уж лучше бы отец принялся рассказывать о чести и достоинстве чистокровных семей, потому что тогда всё, чему Драко учили с детства, имело бы хоть какой-то смысл.

— Драко, жизнь сложнее, чем тебе кажется. Извини мне моё философствование, но мир — это прежде всего сцена. Никогда не знаешь, в какой момент тебе достанется роль всей жизни.

— Ты хотел сказать, унижение? Меня лишили палочки и сослали на исправительные работы в Хогвартс, где я горбачусь, как эльф, на глазах у победителей. Ты не имеешь права просить меня унизиться ещё больше!

Люциус пропустил тираду сына мимо ушей.

— Твоё поведение неразумно. Жизнь не чёрно-белая игра. Послушай меня. — Драко в очередной раз подивился, как искусно отец управляется с интонациями. — Ты ещё молод и многого не понимаешь, но сейчас не время для кризиса бытия. Мы должны признать свою неправоту. Ты в курсе, что с нашими гринготтскими счетами? Если у нас в распоряжении достаточно средств, мы можем отку… я хотел сказать, пожертвовать. На восстановление или в фонд госпиталя.

Драко усмехнулся.

— Ты сам себя слышишь? Понимаешь, как жалко выглядишь со стороны? И ты ещё говоришь о гордости!

Люциус разозлился.

— Попридержи язык, Драко! Именно благодаря тому, что я вовремя подстраивался, мы не знали горя! Жили в достатке и уважении…

— Уважении, которое ты купил? Деньги! А если их не станет, что тогда? Кто ты без своих богатств? Пустое место! Думать противно, что я хотел быть на тебя похожим!

Люциуса явно задели эти слова. Его голос вибрировал от сдерживаемых эмоций, когда он заговорил:

— Ты не слишком жаловался, хвастаясь в школе дорогими мантиями, обувью и портфелями из драконьей кожи, павлиньими перьями и хрустальными чернильницами. Всего этого у нас бы не было, если б не моё умение быстро ориентироваться.

— Ты хотел сказать — прогибаться.

— Не говори о том, о чём не имеешь понятия.

— Зато ты в этом специалист. И что ты намерен делать? Снова лебезить?

Он ожидал новой отповеди, но вместо этого Люциус побледнел.

— У меня нет выхода, — забормотал он. — Исполняющий обязанности министра… Он знает меня очень давно. Он меня недолюбливает. Хотя это, конечно, мягко сказано…

Драко неожиданно понял, кого сейчас напоминает ему отец. В детстве он очень любил демонстрировать степень своей власти над эльфом Добби, ему нравилось выражение неописуемого ужаса на его уродливой мордочке, когда домовик понимал, что молодой хозяин чем-то недоволен, и в любой момент ожидал удара.

Вот так. Прекрасный сияющий всесильный Люциус Малфой сейчас был похож на жалкого домового эльфа…

— Он будет использовать меня, пока я ему полезен, а потом бросит в Азкабан. Ты должен понять. Ты учился вместе с Поттером.

Сцена странного разговора во дворике замка всплыла в памяти. Нет, он не понимал. Потому что между ними всё совсем не так, как у отца с министром. Драко почему-то был уверен, что, если бы на их месте оказались они с Поттером, исход был бы совершенно иным.

— Ты никогда об этом не рассказывал, — заметил Драко, пристально глядя на отца.

— Потому что это не было настолько важно, как теперь, когда…

— Когда Шеклболт занял пост министра?

Люциус вскинул голову, и кровь отхлынула от его измождённого лица, хотя казалось, что сильнее бледнеть уже некуда.

— Я читал об этом в «Пророке» на прошлой неделе, — равнодушно пояснил Драко. — Теперь он новый министр магии.

Люциус принялся нервно вертеть перстень. Он был явно напуган, а Драко с отстранённым изумлением понимал, что его это совершенно не волнует.

— Послушай, Драко, пока я здесь, я бессилен. Сейчас твоя очередь помочь семье преодолеть кризис. Поттер — наш выход. Наш ключ ко всему. Если тебе удастся…

— Я не собираюсь быть мальчиком на побегушках! Если для тебя это ничего не стоит, сам этим и занимайся!

Лицо Люциуса пошло розовыми пятнами.

— Такова твоя благодарность, сын? Ты отказываешься поступиться своими детскими принципами ради семьи?

— Семьи, которую ты всё равно что уничтожил? После твоего провала в Отделе тайн мы стали посмешищем, а теперь мы попросту отбросы!

— Да как ты смеешь… — гневно зашипел Люциус. — Как смеешь судить меня, твоего отца, человека, которому обязан обеспеченным детством! — Люциус окончательно потерял контроль над собой. — Поттер был у нас в руках! В РУКАХ! И тебе не хватило мозгов опознать его, сказать «да, это Поттер»! Вот почему я оказался здесь! Так что не смей… — Он осёкся и испуганно покосился на дверь.

Драко ошарашенно смотрел на отца.

— Так вот что тебя беспокоит… Твоё заключение.

— Нет! То есть, разумеется, меня это беспокоит! Я хотел сказать… — Люциуса одолел приступ косноязычия.

— Значит, теперь я виноват в твоих бедах? А где ты был во время финальной битвы, когда я пошёл в замок искать Поттера?

— Я был рядом с Тёмным Лордом. Ты исчез, и Лорд полагал, что ты примкнул к стану сопротивления. Я не мог уйти. Руквуд ненавидел нас и наплёл бы Лорду, что я предал его и сбежал. Тогда нам всем пришёл бы конец. Драко, я делал всё, чтобы защитить тебя! Всех нас!

Драко не верил ни единому слову. Обида и разочарование душили за горло.

— Ты ведь даже не спросил, как мои дела.

Губы Люциуса задрожали.

— Драко, я…

Он едва ли не впервые в жизни видел отца таким растерянным, но сейчас его это совершенно не трогало.

— Время истекло, — сказал Хоггарт, прерывая разговор.

Драко встал и молча вышел, не обращая внимания на оклики отца.

Всю обратную дорогу до Хогвартса он не мог избавиться от ощущения гадливости. Ему хотелось видеть отца гордым, сильным, несломленным. Таким, каким он видел его в детстве. А вместо этого встретил трусливую жалкую развалину, пытающуюся использовать собственного сына, чтобы освободиться. Манипулятора, которому есть дело только до себя самого.

Уже покидая карету, Драко на миг задержался.

— Вы что-то хотели, молодой человек?

— Я мог отказаться от этой встречи?

Крочер поправил пенсне и утвердительно кивнул.

— У вас есть такое право.

Спустя полчаса Драко подпирал косяк Главных ворот в ожидании МакГонагалл. С того момента как он покинул Большой зал и отправился в Министерство, прошло не больше двух часов, а казалось, будто целая жизнь. Драко чувствовал себя так, словно по нему пробежалось стадо кентавров.

Из вестибюля вышел Корнер в компании рейвенкловца.

— Какая жалость, — разочарованно протянул он. — Я-то надеялся, что тебя выгнали.

Драко смерил обоих тяжёлым взглядом и отвернулся, решив делать вид, будто ничего не происходит.

— Так куда же тебя возили?

— Майкл, что ты делаешь?

На площадку поднялась Грейнджер, следом появился Уизли. Драко заметил, что Корнер напрягся, но растянул губы в усмешке.

— Вежливо беседую с нашим общим другом. Присоединяйся!

— Нет, спасибо, — сухо ответила Грейнджер. — Лучше займитесь оба делом.

Её тон Корнеру явно не понравился.

— Теперь ты раздаёшь приказы вместо МакГонагалл, Гермиона?

Из его уст имя прозвучало почти как ругательство.